Князь и митрополит. Первый кризис Русской церкви (1049-1058) бесплатное чтение

Прежде чем приступить к анализу кризиса Русской церкви, начавшегося в 1051 году с избранием митрополитом Илариона, следует кратко рассмотреть то, что она представляла собой на этот момент и что сделал для нее Ярослав Владимирович, вокняжившийся в Киеве формально с 1019 года, но реально – с 1026 года, после окончания войны с братом Мстиславом.

1. Устройство Русской церкви до 1051 года

При самом Ярославе источниками до 1051 года фиксируются два митрополита. Феопемпт в 1039/40 году заново освятил отремонтированную и полностью расписанную Десятинную церковь (см. раздел I, гл. 2)25. Иоанн I в самом конце 1040-х годов и 24 июля 1051 года участвовал в торжествах, связанных с перезахоронением свв. Бориса и Глеба и освящением их храма в Вышгороде, и, вероятно, составил им службу (см. раздел I, гл. 3). П. Соколов предположил, что совершенное в 1044/45 году крещение и захоронение в Десятинной церкви костей дядьев Ярослава – Ярополка и Олега Святославичей26, противоречившее нормам канонического права, имело место в отсутствие в Киеве митрополита27 (см. также раздел II, гл. 1). В таком случае получается, что Феопемпт был митрополитом до 1044/45 года, а Иоанн I – после этого. С другой стороны, ниже (раздел II, гл. 2) мы увидим, что 26 ноября 1051 года Киевским митрополитом был уже Иларион, так что правление Иоанна, действовавшего уже в конце 1040-х годов, можно с осторожностью датировать 1045–1051 годами. Митрополиту Росии Феопемпту принадлежит печать с греческой легендой и изображением св. Иоанна Предтечи28. Печать «Иоанна, монаха, протосинкелла и митрополита Росии» с образом Богоматери-Агиосоритиссы29 могла принадлежать не только Иоанну II или III, но и Иоанну I: титул протосинкелла, не выходящий за пределы середины – конца XI века30, давал право на вхождение в состав синклита, то есть принадлежал представителям высшей церковной элиты империи (ср. раздел IV, гл. 1).

Впрочем, в науке долгое время бытовало предположение, что митрополия Росии возникла только при Ярославе, причем ближе к концу 1030-х годов, когда и упоминается митрополит Феопемпт. Поэтому есть смысл рассмотреть здесь вопрос о дате учреждения Киевской митрополии.

Условия образования митрополии Росии31 уже на протяжении двух столетий остаются предметом жарких научных дебатов32, в том числе и потому, что в поздней русской традиции его обстоятельства были сфальсифицированы33. Тот факт, что ее не было еще в 996 году и что митрополит Киевский упоминается летописью только в 1039 году (см. раздел I, гл. 2), породил самые разнообразные гипотезы, вплоть до предположений о ее возникновении в конце 1030-х годов34, о епископстве Анастаса Десятинного35, об изначальной автокефалии Русской церкви36, об управлении ранней Русской церковью из Херсона-Корсуни37, Таматархи-Тьмутаракани38 или даже Рима39, о получении ею иерархии из Болгарии40 и др. Однако в настоящий момент все эти гипотезы не могут более считаться состоятельными, как блестяще показал еще Л. Мюллер41, – Церковь после крещения Руси была создана именно как митрополия Константинопольского патриархата.

Более того, один из важных аргументов немецкого исследователя можно развить. Ключевым доводом сторонников позднего образования Киевской митрополии была статья Никоновской летописи под 6545 (1037/38) годом: «И устави Ярославъ митрополию»42. Однако Мюллер отметил, что она базируется только на статье ПВЛ под тем же годом: «Заложи Ярославъ городъ великый Кыевъ, у него же града врата суть Златая; заложи же и церковь святыя Софья, Премудрость Божию, митрополью, и по семь – церьковь на Златыхъ вратѣхъ камену святыя Богородица Благовѣщение… По семь святаго Георгия манастырь и святыя Орины»43. Действительно, перечисление четырех церквей в статье 6545 года, имеющей сводный и ретроспективный характер и упоминающей все постройки Ярослава в Киеве, говорит не об учреждении митрополии как институции, что и не было в компетенции князя, а о строительстве «митропольи» как архиерейского комплекса во главе с кафедральным собором, тем более что выражение «святая софья митрополья» применяется в летописях только к зданию44. Добавим к этому, что Новгородская первая летопись старшего извода (далее – НIЛст), восходящая во многих местах к предшествующему ПВЛ «Начальному своду» (далее – НС) 1090-х годов, в том же известии о митрополии молчит: «Заложи Ярославъ город Кыевъ, и церковь святыя София»45. Однако и сама дата 1037 года как момент закладки существующего здания Св. Софии Киевской несостоятельна: совокупность граффити собора и летописных данных показывают, что в этом году он был уже освящен (см. раздел I, гл. 2)46. Итак, статья ПВЛ 6545 года представляет собой переработку текста более древней летописи, но упоминание в ней «митропольи» не имеет отношения к дате создания Киевской кафедры.

Вместе с тем ряд источников (см. ниже) указывает на некую задержку с созданием митрополии Росии. Не так давно А. В. Назаренко, убедительно показав, что она была учреждена еще при Владимире Святославиче (с точки зрения исследователя, скорее после 1008 года), предложил считать основной причиной такой задержки претензии киевского князя, как члена императорского дома, на автокефальную Церковь (или даже патриархию) по образцу Болгарии вкупе с нежеланием «вникать в тонкости византийской политической идеологии»47. Однако непонятно, как претензии на особый, точно артикулированный иерархический статус Русской церкви могли соединяться у Владимира с непониманием сути устройства Константинопольского патриархата, не говоря уже о том, что свидетельства о таких планах князя отсутствуют.

Ответ на вопрос о причине задержки создания митрополии Росии может дать, однако, новый анализ источников по данной проблеме. Иаков Мних в «Памяти и похвале князю Русскому Владимиру» упоминает митрополита и епископов, хотя и лишь в контексте рассказа о благотворительности князя: «И три трапезы поставляше: первую митрополиту съ епископы, и съ черноризцѣ, и съ попы; вторую нищимъ и убогымъ; третью собѣ, и бояромъ своимъ, и всѣмъ мужемъ своимъ»48. О митрополите при Владимире из древнерусских текстов говорит также НIЛмл под 6497 (989/90) годом (текст старшего ее извода в этой части, напомним, не сохранился): «Крестися Володимиръ и вся земля Руская; и поставиша в Киевѣ митрополита»49. Хотя многие сведения НIЛмл, отсутствующие в ПВЛ, восходят к НС 1090-х годов, однако проверить происхождение данного известия невозможно. С одной стороны, оно может быть и «патриотической» новгородской вставкой (с анахроничным архиепископом, см. раздел V, гл. 3), подобно следующей за ним истории крещения Новгорода, которая явно скопирована с киевской50; кроме того, как мы увидим ниже, еще в 995 или 996 году, согласно ПВЛ, никакого митрополита в Киеве не было. С другой стороны, А. А. Гиппиус возводит оригинал этой статьи к «Своду 1060-х годов»51, где появились и другие известия о ранней истории местной епископии52. В таком случае данная статья носит сводный характер, помещая набор сюжетов из эпохи христианизации Новгорода под годом, следующим за годом крещения Киева.

Титмар Мерзебургский (Хроника 8, 32) упоминает о первоиерархе в Киеве при описании событий 14 августа 1018 года: «В соборе Святой Софии, который в предыдущем году по несчастному случаю сгорел, прибывших с почестями, с мощами святых и прочим всевозможным благолепием встретил архиепископ этого города»53. Общепризнано, что хорошо знакомым Западу термином «архиепископ» Титмар обозначает здесь специфический византийский титул митрополита (что встречается, впрочем, и в русских летописях54), который, следовательно, точно присутствовал в Киеве в 1018 году. В добавлениях XII–XIII веков к византийскому трактату «О перемещениях» 1120-х годов упоминается митрополит Росии в царствование Василия II (976–1025): «В царствование Василия Багрянородного Феофилакт Севастийский был переведен в Росию»55. Поскольку в 997 году Севастийскую кафедру занимал Феодор56, то Феофилакт мог быть переведен на Русь как до этой даты, так и после57. Предложенное же А. Поппэ его отождествление с анонимным Севастийским иерархом-халкидонитом, погибшим, согласно Асохику, во время посольства в Болгарию в 986 году58, несостоятельно, как и попытка датировать создание митрополии временем до 997/98 года на основе Notitiae episcopatuum59. В них Росия впервые упоминается в Notitia 11 1080-х годов, после Серр и Помпейополя (стали митрополиями не позднее 997 года) и перед Аланией и Эносом (стал митрополией до 1032 года)60. Наконец, Яхъя Антиохийский (Летопись 4) указывает, что после заключения договора о браке между Владимиром и Анной Багрянородной, «послал к нему царь Василий после этого митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого охватывала его власть, и отправил [Василий] к нему сестру свою»61. Впрочем, последнее уточнение следует воспринимать с некоторой осторожностью: по Яхъе, Владимира крестил прибывший на Русь митрополит, причем еще до приезда Анны, что вступает в противоречие с древнерусской традицией крещения Владимира до его возвращения в Киев из Корсуни.

Существуют также «негативные» свидетельства древнейших источников о наличии первоиерарха в Киеве после крещения Владимира (не считая «молчания» Бруно Кверфуртского62). Иаков Мних в рассказе о крещении Владимира (как и Руси) и его церковном строительстве, включая завершение киевской Десятинной церкви в 995 году63, не упоминает каких-либо клириков64. «Повесть временных лет» под 6496 (988/89) годом приписывает крещение Владимира епископу Корсуни-Херсона и «попам цесарициным», а в Киев князь возвращается с «попами корсуньскими» и, вероятно, «цесарициными»65. Под 6499 (991/92; в Радзивиловской летописи – 6497) и 6504 (996/97) годами в разделенном надвое древнем сказании о христианской жизни Владимира ПВЛ упоминает при освящении Десятинной церкви в 996 году только о назначенных туда «попах корсуньских», а сам храм и десятина для него поручаются Анастасу Корсунянину, причем летописец вкладывает в уста князя слова архиерейской молитвы «Господи Боже, призри…»66.

Итак, ни Иаков Мних, ни ПВЛ не упоминают ни о каком иерархе ни в контексте крещения Владимира и Руси в 987–988 годах, ни в описании закладки и освящения Десятинной церкви в 991–995 (или 996) годах67. В принципе, задержки с созданием собственной архиерейской кафедры, подчиненной напрямую папе или патриарху, имели место и в некоторых других европейских странах, христианизированных в том же X веке, что и Русь68. Впрочем, это случалось преимущественно в латинской Европе, а причины каждой такой задержки индивидуальны. В Скандинавии она была вызвана как медленным ходом христианизации и периодическим возвратом к язычеству, так и нежеланием старой миссийной архиепископии Гамбурга-Бремена (а затем – и Лунда, контролировавшего с 1104 года Швецию и Норвегию) уступать свои права. При втором крещении Венгрии причиной задержки было нежелание правителя Гезы полностью отказываться от язычества, в отличие от его преемника Иштвана (997–1038). В Польше правитель Мешко крестился 14 апреля 966 года, а Познаньская епископия была создана уже 25 декабря 968 года, но она подчинялась Магдебургу, и польская архиепископия (в Гнезно) появилась только в 1000 году в связи с заключением союза Болеславом I и Оттоном III. Наконец, в Чехии такая задержка была связана с ранним (в 895 году) подчинением местной Церкви немецкой архиепископии в Регенсбурге, которую пример Великой Моравии заставлял опасаться усиления славянской кафедры.

Напротив, в византийском мире второй половины IX–X веков локальные архиепископские и даже митрополичьи кафедры возникали, как правило, сразу после крещения местного правителя. Так, Болгарская архиепископия была учреждена Константинополем в 970 году, то есть через четыре года после окончательного утверждения христианства в Болгарии (в 866 году), да и то эта задержка была вызвана переговорами с Римом. За случившимся в Константинополе первым крещением венгерских правителей: вначале Булчу (Булосуда), а затем Дьюлы (Гилы) – сразу последовало создание «епископии Туркии» (возможно, во главе с архиепископом). В Алании приезд первого архиепископа Петра в 914 году был близок по времени обращению местного правителя, а рехристианизация Алании в 950-х – начале 960-х годов соседствует с первым упоминанием ее митрополита в 965 году. На этом фоне почти десятилетняя (как минимум) задержка с созданием кафедры в Киеве выглядит необычной.

На наш взгляд, в поисках причин такой задержки следует обратиться к конкретной церковной ситуации на Руси конца 980-х – 990-х годов. Во-первых, многочисленные упоминания митрополита при Владимире и, более того, связка «митрополит – епископы» (причем у независимых друг от друга Иакова Мниха и Яхъи Антиохийского) ясно указывает на то, что епархия Росии изначально задумывалась как полноценная (а не титулярная) митрополия с подчиненными ей епископиями (так называемыми суффраганами)69. Такой эксперимент был новаторским для Византии: в Венгрию был отправлен один епископ (возможно, архиепископ), в Аланию вначале – один архиепископ, а затем – титулярный (без суффраганов) митрополит. Соответственно, для создания полноценной митрополии требовался митрополит и как минимум двое епископов (даже если они приехали чуть позднее): для каноничного рукоположения нового епископа (а это прерогатива митрополии, а не патриархии) необходимо трое архиереев70. В пользу этого говорит и вероятная древность создания Новгородской и Белгородской епископий. Сам же подбор архиерейских кандидатур, готовых поехать в далекую Русь, был, очевидно, процессом не быстрым: показательно, что митрополитом Росии оказался иерарх весьма удаленной от Киева Севастии. С другой стороны, исключительность перемещения митрополита с кафедры на кафедру говорит о насущной для империи необходимости назначить предстоятеля церкви в новокрещеной Руси, а ведь при Василии II такой перевод, согласно вышеупомянутому трактату, предпринимался для занятия лишь важнейших, патриарших кафедр: Антиохийской и Александрийской.

Во-вторых, для своей публичной деятельности архиерей, занимавший постоянную кафедру (а не перемещавшийся с места на место епископ-миссионер), должен был иметь определенные условия и в первую очередь обладать соответствующим его статусу кафедральным храмом. Не любая церковь для этого подходила, что ясно подчеркивает указание Константинопольского патриарха Луки Хрисоверга (1156–1169): «Архиереи не творят священнодействий в неинтронизированных храмах, потому что унижается архиерейское достоинство, раз там нет трона, на котором епископ по-апостольски водружается, а также того другого, что составляет освященность и благолепие храма»71. Следовательно, любой иерарх и тем паче митрополит, в том числе Росии, не мог священнодействовать без храма с горним местом и другими архиерейскими приспособлениями (типа синтрона и омфалия). Даже в случае быстрого создания местной кафедры она возникает все равно через некоторое время после крещения: в Польше между крещением Мешко и учреждением Познаньской епископии прошло почти три года; в Болгарии между крещением Бориса и учреждением латинской архиепископии – три года, а греческой – шесть лет; в Венгрию епископ из Константинополя был назначен лишь после крещения второго правителя, а в Алании патриаршая миссия, крестившая алан, фиксируется более чем за два года до приезда архиепископа.

Между тем первый соборный храм Киева – Десятинная церковь72 – был закончен только в 995 или 996 году, что, вероятно, и вызвало задержку с приездом митрополита на Русь. Как уже неоднократно указывалось73, из-за длительного отсутствия в Константинополе императора Василия II, занятого военными походами, в византийской столице по несколько лет не поставляли нового патриарха, который только и мог рукополагать митрополитов и автокефальных архиепископов: такие периоды вдовства столичной кафедры известны между смертью Николая II Хрисоверга 16 декабря 992 года и поставлением Сисиния II 12 апреля 996 года и между его смертью 24 августа 998 года и поставлением Сергия II Студита в июле 1001 года. Получается, что Николай Хрисоверг умер вскоре после закладки Десятинной церкви в 991 году, а новый патриарх Сисиний был поставлен только весной 996 года, когда киевский собор был уже освящен74. Это обстоятельство также не дает сильно развести по времени учреждение митрополии Росии и приезд ее митрополита в Киев: если бы он был назначен уже давно и не приезжал из-за отсутствия кафедрального собора, то должен был бы возглавить в 996 году его освящение. Конечно, уже поставленный митрополит формально мог быть переведен на Русь и без патриарха, по решению σύνοδος ἐνδημοῦσα (собора присутствующих в Константинополе архиереев), однако совершенно невероятно, чтобы столь важное политическое решение принималось без участия императора, который, как мы видели, в эти годы отсутствовал в столице.

Но почему нельзя было быстро построить для митрополита деревянный собор, ведь уже на раннем этапе русского церковного зодчества такие храмы известны, причем как раз в древнейших епископских центрах: две церкви в Белгороде, упоминаемая в НIЛмл первая Св. София Новгородская и, вероятно, сгоревшая в 1017 году Св. София Киевская75? Однако строительство любого храма может вестись лишь под руководством специалистов (коих на Руси к 988 году не было): показательно, что в Белгороде пол деревянной церкви был выложен керамическими плитками, традицию изготовления которых принесли с собой византийские строители Десятинной церкви. Да и сама идея возводить большие деревянные церкви выглядит более революционной, чем приглашение византийских мастеров каменного строительства. Таким образом, построить митрополичий собор мгновенно было невозможно, и даже если первые соборы Белгорода и Новгорода были деревянными, они следовали за каменным киевским.

Итак, задержка с созданием Киевской митрополии произошла по трем причинам: время для поиска кандидатур на посты митрополита и, возможно, двух епископов, необходимость возведения полноценных соборов для этих иерархов и отсутствие патриарха в 993 – начале 996 года. Приезд митрополита на Русь произошел не ранее 996 года, но вряд ли и значительно позже, вероятнее всего, между маем 996 года и концом 998 года (когда началось следующее вдовство константинопольской кафедры). Показательно, что Помпейополь, упомянутый прямо перед Росией в Notitia episcopatuum 11, впервые фиксируется как митрополия именно в 997 году (см. выше). Поскольку же митрополит Феодор известен на севастийской кафедре как раз весной – летом 997 года, то вполне возможно, что именно перед этим, в 996 году, Феофилакт и был переведен на Русь. Таким образом, к моменту вокняжения Ярослава в Киеве несомненно существовала митрополия Константинопольского патриарха, в которой по крайней мере один первоиерарх (Феофилакт) был прислан из Византии.

Не менее запутана ситуация со временем возникновения и числом русских епископий до 1051 года. Как мы видели выше, епископы при Владимире упоминаются в древнейших источниках вместе с митрополитом. К этому можно добавить два рассказа о совещаниях Владимира с епископами, упоминаемых в ПВЛ (под 6504 (996/97) годом76) и в «Слове о законе и благодати» Илариона77. Но ни в одном источнике эти епископы не конкретизированы, кроме новгородского архиерея в вышеупомянутой статье НIЛмл, имеющей, однако, в лучшем случае, сводный характер.

Понять, в каком порядке возникали русские епископии, нам помогает список епархий Константинопольской церкви 1170-х годов – так называемая Notitia episcopatuum 13. Назаренко78 проницательно подметил, что русские епископии разбиты здесь на три последовательные группы, дающие топоним в титуле иерарха, соответственно, в gen. pl. (αʹ ὁ Πελογράδων, βʹ ὁ Νευογράδων, γʹ ὁ Τζερνιγόβων, δʹ ὁ Πολοτζίκων), gen. sing. (εʹ ὁ τοῦ Βλαδιμοίρου, ϛʹ ὁ Περισθλάβου, ζʹ ὁ τοῦ Σούσδαλι, ηʹ ὁ Τουρόβου) и nom. sing. (θʹ τὸ Κάνεβε, ιʹ τὸ Σμολίσκον, ιαʹ ἡ Γάλιτσα). Этот порядок сохраняется и при перечислении нескольких русских епископов в летописи до тех же 1170-х годов79. Поскольку порядок епархий в нотициях, как правило, следует хронологии их создания, то в первой группе находятся, очевидно, самые древние епископии: Белгород (епископ впервые засвидетельствован в 1089 году80), Новгород (в 1036 году, см. раздел V, гл. 3), Чернигов (в 1072 году81) и Полоцк (в 1105 году 82).

Действительно, епископ Белгородский занимал первое место на освящениях храмов в 1088–1089 годах, в которых участвовало несколько иерархов83. Кафедра в Белгороде могла возникнуть только после основания города Владимиром в 991/92 году (согласно ПВЛ84), впрочем, весьма скоро, так как в XI–XII веках местный иерарх играл важнейшую роль викария Киевского митрополита и великокняжеского епископа. Иерарх важнейшего политического центра Руси – Новгорода – появился точно до 1036 года, а возможно и в 990-х годах85. Что касается Чернигова, то как столица княжества он упоминается впервые лишь в 1024 году, когда там сел Мстислав Владимирович. Поэтому учреждение епископии в Чернигове связано скорее с установлением «дуумвирата» Ярослава и Мстислава в 1026 году, а также, по всей видимости, сопряжено со строительством Спасо-Преображенского собора, начавшимся незадолго до 1036 года (см. раздел I, гл. 2). Соответственно, и учреждение следующей по порядку епископии – в Полоцке, участвовавшем в междоусобице Владимировичей и сохранившем свою независимость, должно быть связано с окончанием этой войны в 1026 году86.

Возведение Спасо-Преображенского собора доказывает, что к 1036 году епископия в Чернигове существовала. Кроме того, ниже (раздел V, гл. 3) мы увидим, что в этом году был поставлен новый Новгородский епископ Лука Жидята – первый известный нам архиерей из славян на Руси. Поскольку для его поставления требовалось как минимум три архиерея (см. выше), то к этому моменту на Руси должно было существовать не менее четырех кафедр (так как Новгородская была вакантна). Следовательно, помимо иерархов Киева и Белгорода в рукоположении Луки мог принимать участие только епископ Черниговский или Полоцкий.

Таким образом, при Владимире, наряду с Киевской митрополией, могли возникнуть две епископии: в Белгороде и в Новгороде (обе с деревянными соборами, см. выше), причем, вероятно, еще в 990-х годах. Учреждение же епископий в Чернигове и, возможно, в Полоцке относится, по всей вероятности, ко времени после установления мира в 1026 году. Получается, что Ярослав долгое время не основывал епархий на своей территории: две (Белгород и Новгород) были созданы еще при его отце, а две возникли, по всей видимости, в княжествах его независимых родичей: Мстислава (Чернигов) и Брячислава (Полоцк). Вся же Русская церковь представляла собой структуру с весьма слабо развитой иерархией: митрополитом Киевским и епископом соседнего Белгорода на юге и епископом далекого Новгорода на севере, к которым позднее – вероятно, после 1026 года – добавились епископы Чернигова на юге и Полоцка на западе. Новых епископов должны были рукополагать не меньше трех иерархов (см. экскурс 1), так что архиереев должно было быть не менее трех (а позже – пяти). Это ставило под угрозу устойчивость Русской церкви и побуждало к созданию новых кафедр (как после 1026 года).

К следующим епископиям, входящим во вторую группу Notitia 13, мы вернемся ниже, при разборе реформ Ярослава и Илариона (раздел III, гл. 3).

Не менее темной оказывается ситуация с рядовым клиром ранней Русской церкви. Какое-то время важную роль в Киеве играли священники из Корсуни, привезенные Владимиром, и из Константинополя, прибывшие с Анной. Значение вторых, очевидно, сошло на нет после ее смерти в 1012 году. Влияние же первых прослеживается до 1018 года, когда упоминается Анастас Десятинный, то есть Анастас Корсунянин87, которому Десятинная церковь была вверена еще в 995 или 996 году. Однако его переход на сторону Святополка и Болеслава и отъезд с последним в Польшу совпадают с началом молчания в источниках о корсунских клириках в Киеве.

Неясна ситуация и с этническим составом клира. ПВЛ подчеркивает усилия как Владимира, так и Ярослава по обучению крещеных русских, включая детей, грамоте и книжности88. Впрочем, в первом случае это может быть топос рассказа о крещении народа89. Во втором же случае такое известие включено в сводную статью 6545 (1037/38) года о культурной деятельности Ярослава (см. выше), и приводимые в ней факты (переписывание книг, повеление учить людей) могут относиться и к концу правления князя. Действительно, если прежде попадание славянских рукописей на Русь связывалось с разгромом Первого Болгарского царства в 1018 году, то в последнее время появились доказательства того, что древнейшие русские богослужебные книги отражают также литургическую традицию византийской Охридской архиепископии 1020–1030-х годов, которая попала на Русь ближе к середине XI века90 (ср. раздел III, гл. 3).

Дав краткий обзор структуры Русской церкви на 1051 год, перейдем к уникальной по масштабам деятельности Ярослава, способствовавшей созданию новых храмов и культов.

2. Церковное строительство Ярослава

Хронология храмозданной деятельности Ярослава Владимировича тесно связана с политическими событиями его правления91. В начавшейся после смерти Владимира в 1015 году войне между его сыновьями киевским князем вначале стал Святополк, которому приписывали убийство своих братьев Бориса, Глеба и Святослава. В 1017 году Киев занимает Ярослав, в результате чего там сгорели храмы: Титмар Мерзебургский упоминает в связи с этим собор (monasterium) Св. Софии, скорее всего деревянный. В следующем году Святополк вернулся в Киев с помощью своего родственника – польского короля Болеслава Храброго, но в 1019 году город окончательно занял Ярослав. Однако ему не удается сразу приступить к монументальному строительству, так как из Тьмутаракани-Таматархи пришел к Киеву с войском его младший брат Мстислав. Победив Ярослава, он не был тем не менее принят жителями города и сел в Чернигове, а Ярослав не решался появиться в Киеве: междоусобная война шла до 1026 года, пока братья не примирились и не поделили Русь, проложив границу по Днепру. Лишь после этого каждый из братьев мог начать в своей столице реализацию собственной программы монументального зодчества.

Впрочем, еще в 1022 году, после победы над адыгским племенем касогов, Мстислав закладывает в Тьмутаракани-Таматархе церковь Богородицы. Она, вероятно, идентична храму, раскопанному на Таманском городище: это был вписанный крест простого извода на четырех мраморных колоннах, с нартексом. Стремясь связать постройку Мстислава с зодчеством его отца Владимира, исследователи отмечали сходство техники закладки фундаментов в Тьмутаракани и Десятинной церкви, однако на самом деле они различны. Более того, наличие в цокольной части тьмутараканской церкви трех поперечных компартиментов – по всей видимости, для устройства погребений (действительно, в храме позднее был похоронен князь Ростислав) – указывает на работу крымских (херсонских?) мастеров92.

Мстислав, который принял после победы над Ярославом в 1024 году титул «великого архонта Росии» и сел в Чернигове, ставшем епископским центром (см. раздел I, гл. 1), закладывает там Спасо-Преображенский собор93. Точная дата его основания неизвестна, но в ПВЛ под 1036 годом сообщается, что Мстислав был погребен в Святом Спасе, который успел построить на такую высоту, до которой стоящий на коне человек может достать рукой: эта граница видна на уровне верха глухих арок первого яруса фасада, на высоте около четырех метров. Собор задумывался как «купольная базилика» – архитектурный тип храма, почти исчезнувший к этому времени в Византии: тройные арки между столпами опираются здесь на такие же мраморные колонны с ионическими капителями, какие были и в тьмутараканской церкви. Строили собор, несомненно, византийские мастера, с которыми Мстислав был знаком еще по своему княжению на берегах Черного моря: их участие проявилось в оформлении вим аналогично ячейкам боковых нефов (ср. собор в абхазской Мокве), а не за счет сужения их ширины; в несовпадении структуры здания и фасадной декорации первого яруса, состоящей из глухих арок (что типично для средневизантийского Востока); в чередовании рядов камня и кирпича (как в Пицундском соборе). Примечательно, что в соборе изначально задумывались предназначенные для князя хоры-«полати», куда вела лестница внутри круглой башни у южной стены нартекса. Со смертью Мстислава в 1036 году деятельность мастеров из Причерноморья на Руси прервалась (кроме плинфотворителей, см. ниже).

В Полоцке примеры каменного зодчества до последней трети XI века неизвестны (см. раздел I, гл. 1), так что после смерти Мстислава в 1036 году Ярослав оказался единственным строителем монументальных храмов на Руси. Первой его постройкой стал каменный собор Св. Софии94 – очевидно, наследник той, вероятно, деревянной церкви, которая сгорела в 1017 году.

В одних летописях говорится, что он был заложен в 1037 году, однако в других содержится верная информация о том, что в этом году собор был уже освящен: в 1033/34 и 1038/39 годах на его штукатурку наносились надписи-граффити. Таким образом, собор был заложен князем не позднее рубежа 1020–1030-х годов, то есть вскоре после окончания войны с Мстиславом в 1026 году. Ярослав соперничал, с одной стороны, с Мстиславом, также претендуя на титул «великого архонта Росии»95, а с другой – со своим отцом Владимиром, сделав кафедральным собором митрополии Св. Софию и создав в Киеве новый «город Ярослава», где и были воздвигнуты все его постройки. Увы, от дворцовых зданий и стен «города Ярослава» ничего не сохранилось, кроме Золотых ворот (см. ниже).

Это соперничество чувствуется даже в самой форме храма: не находящий прямых аналогий в средневизантийской архитектуре план Св. Софии Киевской (кроме реконструируемого первого этапа Св. Феодосии (Гюль Джами) в Константинополе XII века) очень легко объяснить, если сравнить с последней предложенной реконструкцией Десятинной церкви Владимира – в виде храма «с трехсторонним обходом»96. К ядру храма такого типа были добавлены дополнительные ячейки по всему его периметру (кроме востока), а от подкупольного квадрата в стороны отодвинуты тройные арки (опирающиеся здесь не на недоступные в Киеве мраморные колонны, а на восьмигранные и пучковые столбики). Конструкция Св. Софии также восходит к Десятинной церкви: ее основа – крестчатые столпы и связанные с ними выделенные подпружные арки, имеющие в Киеве, вероятно, причерноморское происхождение. Простой извод вписанного креста, отсутствие карниза под сводами рукавов, некаркасная конструкция здания, замена крестовых сводов на купольные вводят Св. Софию в круг храмов византийских провинций. Уточнить родину части ее строителей позволяет декорация фасадов: разделение камней кое-где вертикальными плинфами в технике cloisonné, украшение кладки «под квадры», псевдомеандр и выкладные кресты характерны для «элладской школы» средневизантийской архитектуры.

Вместе с тем в Св. Софии Киевской прослеживаются и константинопольские черты. Так, пояса плинфяной кладки сложены в технике «утопленного ряда», а фасады украшены пучковыми пилястрами, известными только на императорских постройках 1030–1040-х годов. Явно «столичное» происхождение имеют здесь и опоясывающие собор двойные галереи, открытые снаружи, и террасы над первым ярусом наружных галерей, а также чередование позакомарных завершений и прямых карнизов. Как и в Чернигове, в Св. Софии есть хоры-«полати», украшенные изображением семьи Ярослава (ср. изображение Романа III и Зои на хорах Св. Софии Константинопольской), но здесь они каменные и более обширные, что перекликается даже с царьградским собором; не случайно в «Слове о законе и благодати» Иларион сравнивает Ярослава, «иже дом Божии великыи святыи его Премудрости създа», с Соломоном, с которым «Сказание о Великой церкви» IX века сопоставляет Юстиниана. «Столичная» черта киевского собора также прослеживается в его многокупольности, хотя в Киеве она преимущественно обусловлена большим количеством ячеек без внешних окон. Наконец, ориентация на Константинополь видна во фресках лестничной башни с изображением церемоний императорского двора. Таким образом, Ярослав пригласил в Киев византийских мастеров, которые смогли соединить элементы «элладской школы» и «столичной» архитектуры (причем самые «модные») с элементами конструкции Десятинной церкви. Уникальный по своей структуре и декору собор огромных масштабов, мало знакомых византийской архитектуре XI века, стал основой для новой парадигмы русского церковного зодчества, расцветшего при Ярославе не только в Киеве, но и в других городах Руси.

К постройкам самих мастеров Св. Софии можно с уверенностью отнести – по размерам и формовке плинфы – и частично сохранившиеся Золотые ворота Киева, упомянутые в той же летописной статье 1037 года и прямо подражавшие знаменитым Золотым воротам Константинополя. Тогда же или чуть позже над Золотыми воротами, в подражание воротам Халки Большого императорского дворца в Константинополе, был поставлен храм Благовещения: его посвящение было, вероятно, связано с рождением первого внука Ярослава – Ростислава-Гавриила Владимировича97. Указание Афанасия Кальнофойского на сходство ее фасадов с Троицкой надвратной церковью Киево-Печерского монастыря позволяет реконструировать ее в виде четырехстолпного храма с не выраженными снаружи апсидами98. Храм на Золотых воротах Киева заложил на Руси традицию надвратных церквей, которые стали строиться над воротами городов, дворцов и монастырей.

При ремонте Десятинной церкви были использованы те же плинфа и раствор, что и в Св. Софии Киевской. Под 6547 (1039/40) годом в ПВЛ сообщается о ее новом освящении: «священа бысть церкы святыя Богородиця, юже созда Володимеръ оц҃ь Ярославль митрополитомь Ѳеопомтомь»99. То же известие, в сокращенном и искаженном виде, есть и в НIЛст: «Освящена бысть церкы святыя Богородиця Володимиромь»100, что указывает на его происхождение из раннего летописания.

В том, что речь здесь идет об освящении Десятинной церкви в Киеве, согласны почти все исследователи. Единственным исключением долгое время был А. А. Шахматов101, который относил это известие к Св. Софии Киевской, за что подвергся, однако, справедливой критике102. Недавно М. В. Печников103 предложил видеть здесь освящение первой Благовещенской церкви на Городище под Новгородом, однако эта гипотеза опровергается раскопками на Городище, которые не открыли никакой церкви середины XI века104. Ф. Андрощук105 вообще счел, что Десятинная церковь строилась с 991 до 1039/40 года, чему, однако, нет никаких параллелей в древнерусской архитектуре и что противоречит упоминавшемуся выше указанию ПВЛ на завершение постройки к 996 году106.

Исследователи связывали переосвящение 1039/40 года с разными причинами: М. К. Каргер – с крупными перестройками храма в первые десятилетия XI века107, М. Ф. Мурьянов – с инцидентом языческого или еретического характера108, К. К. Акентьев – с установлением ежегодного празднования обновления храма109, А. В. Гадло – с его переходом от корсунского клира в подчинение митрополии110. Однако, как мы увидим ниже (раздел IV, гл. 2), все эти события, кроме крупной перестройки, не могли быть поводом для переосвящения. Прояснить ситуацию позволили недавние археологические раскопки и исследования фресок Десятинной церкви. У северо-восточного угла храма и к северу от него были найдены блоки ремонтной кладки, которые содержат ту же плинфу, что и в Св. Софии Киевской и Золотых воротах111, построенных в 1030-х годах112, а интерьер храма был впервые целиком расписан фигуративными фресками (подр. см. экскурс 6). Точные причины ремонта 1030-х годов неясны (кроме желания полностью украсить собор), однако последующий капитальный ремонт храма в XII веке113 указывает на какие-то проблемы в конструкции или фундаменте здания.