Тени Лондона бесплатное чтение

Copyright © Andrew Taylor, 2023

All rights reserved

© А. Д. Осипова, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Азбука®

Посвящается Кэролайн

Главные действующие лица

Дом под знаком розы, Генриетта-стрит

Кэтрин Хэксби, ранее Ловетт

Бреннан, ее чертежник и деловой партнер

Джейн Эш, ее служанка

Фибс, привратник

Джош, мальчик на побегушках

Инфермари-клоуз, Савой

Джеймс Марвуд, клерк лорда Арлингтона и секретарь Совета красного сукна

Маргарет и Сэм Уизердин, его слуги

Уайтхолл

Король Карл II

Лорд Арлингтон, государственный секретарь

Леди Арлингтон, его жена

Джозеф Уильямсон, заместитель государственного секретаря

Месье Кольбер де Круаси, французский посол

Дадли Горвин, клерк лорда Арлингтона

Мадам де Борд, костюмерша королевы

Мадемуазель Луиза де Керуаль, фрейлина королевы

Джордж Вильерс, 2-й герцог Бекингем

Роджер Даррелл, его слуга

Прочие

Роберт Хадграфт, законник и биржевой делец

Грейс Хадграфт, его дочь

Госпожа Сюзанна, ее родственница и компаньонка

Месье Фарамон, ее учитель французского

Уиллоуби Раш, мировой судья и делец

Томас Ледвард, его слуга

Джон Айрдейл, клерк

Пейшенс Нун, служанка в доме, где снимал комнаты Айрдейл

Господин Джон Бэнкс, молодой священник из Кембриджа

Джон Ивлин, эсквайр из Сайес-корта

Глава 1

Наконец дождь прекратился.

В Сноу-Хилле ручьи текли по дороге, струясь между плитами брусчатки и камнями, будто кровь по венам. Открытый водосток был переполнен, и его зловонное содержимое бурным потоком мчалось к реке Флит под Холборнским мостом. Свет луны разогнал тени, и ночные жители отважились покинуть свои убежища.

Черная кошка с рваными ушами и отвислым животом свернула за угол и пробралась со Сноу-Хилла на Чард-лейн. Кошка двигалась вдоль стены слева с такой плавной грацией, что казалось, будто она, подобно воде, тоже перетекает с места на место. Стена достигала семи футов в высоту. Выйдя на середину переулка, кошка обернулась, озираясь по сторонам. Потом встала на задние лапы.

Цепляясь за камни когтями, кошка взлетела вверх по стене. Сидя наверху, она обвела взглядом раскинувшиеся с другой стороны дикие заросли. Собаки сторожа не было видно. Спрыгнув вниз, кошка стала прокладывать себе путь среди сорняков.

Эта кошка была слишком молода, чтобы помнить старую богадельню, стоявшую на этом месте пять лет назад, до Пожара[1]. От большинства здешних строений остались одни фундаменты. За ними пролегал пустырь, имевший форму неровного прямоугольника: раньше здесь были свинарники и огороды.

В углу между пустырем и фундаментом богадельни во дворе, окруженном кирпичной стеной, стоял ветхий дом. Огонь оказался избирательным, а может быть, в последний момент ветер просто изменил направление. Как бы то ни было, пламя обошло дом стороной.

Кошка осторожно приблизилась к дому. Во дворе частенько валялись объедки: раз в день сторож кормил собаку. Этот свирепый пес ел весьма неаккуратно, и остатки его трапезы разлетались по всему двору.

Рядом с домом высилась одна из мусорных куч. За ночь она разбухла от проливного дождя, отчего ее составляющие сместились и гора отходов приобрела новую форму. Кошка пробралась через кучу, остановившись наверху, чтобы облегчиться.

Тут она вскинула голову и принюхалась. Ее хвост метался из стороны в сторону. Кошка учуяла кровь. Совсем рядом. Совсем свежую.

До Кэт донеслись крики. Неужели опять повздорили? Эти мужчины хуже детей.

Несмотря на ранний час, она уже сидела в своей конторе, готовясь к утренней работе. Под окном сторож Ледвард подметал двор после ночного дождя. Кэт не ожидала от него подобного трудолюбия с утра пораньше, да и в любое другое время тоже.

Отложив перо, она отодвинула табурет. Строители трудились по другую сторону стены под чисто условным присмотром бригадира. В бригаде было десять человек, однако трое не пришли. После Пожара в Лондоне ощущалась нехватка не только мастеров, но и разнорабочих: никогда не знаешь, когда твоих людей переманят, посулив им меньше работы за большее вознаграждение. Сейчас бригаде следовало бы сваливать мусор в тачки и отвозить на пустырь, а они вместо этого затеяли очередную перепалку.

А что, если это не ссора? Вдруг что-нибудь стряслось? В такой час у полусонных работников все валится из рук. Не хватало только, чтобы они подрались, хотя обычно драки начинаются после полудня, когда у строителей закипает кровь из-за выпитого за обедом эля.

Кэт вышла на улицу, и Ледвард замер с метлой в руках. Опустив голову, он приложил руку ко лбу в знак приветствия:

– Доброе утро, госпожа Хэксби.

– Что там случилось?

– Бог его знает. Я в чужие дела не лезу.

Кэт испытующе поглядела на сторожа: неужели он вздумал ей дерзить? Но Ледвард лишь угрюмо смотрел на нее в ответ, и в выражении его лица не было ничего вызывающего. Это был широкоплечий человек с длинными руками и черными, подернутыми сединой волосами. Определить его возраст Кэт не бралась – сторожу могло быть как тридцать пять, так и пятьдесят. Ледвард работал с закатанными рукавами, и по правому предплечью до самого локтя тянулся длинный шрам, похожий на плохо зажившую рану от меча.

Сторож открыл для нее ворота в стене, и Кэт вышла к строителям. Мужчины столпились вокруг ближайшей мусорной кучи. Трое замерли с дальней стороны на середине склона мусорной горы, отчего их было видно только по пояс. Стоявший внизу Бреннан что-то им кричал. Голос у ее делового партнера был слабый, тихий и тонкий, и его слова не оказывали на работников никакого эффекта.

Подняв подол, Кэт зашагала по грязи к ним. Один за другим мужчины умолкли и сняли шляпы. Бреннан повернулся в ее сторону. Он был очень бледен, и веснушки на его лице выделялись, словно смирнский изюм в пудинге.

– Нашли останки.

– Опять?

– Это совсем другой случай, – ответил Бреннан. – Сейчас увидите.

Основная часть территории старой богадельни располагалась параллельно Чард-лейн, от дороги ее отделял небольшой мощеный участок и стена. Мусор свалили в кучи в нескольких ярдах от здания, в задней части двора. Ближайшая из них возвышалась на прямоугольном пустыре между бывшей часовней и расположенным возле нее кладбищем. Когда богадельня только начинала свою работу, умерших хоронили прямо здесь, на этих же землях.

– Вы трое, сойдите вниз, – велела Кэт, жестом подзывая мужчин, стоявших на мусорной куче.

Те принялись осторожно спускаться по обломкам на землю. Работники уже раскопали не меньше двух десятков скелетов в разной степени сохранности. Покойников зарывали в землю в одних саванах. Единственным исключением оказался целый скелет, обнаруженный в каменном гробу, – по всей видимости, это был основатель богадельни или кто-нибудь из его родни. Среди костей нашли крест и четки, свидетельствовавшие о том, что этот человек был папистом. Богадельню открыли задолго до Реформации.

– Пожалуйста, дайте руку.

С помощью Бреннана Кэт удалось вскарабкаться на неровный склон, почти не утратив достоинства.

– Это все вчерашний дождь, – сказал Бреннан. – Из-за подтопления земля и фундаменты смещаются, а местами и вовсе не выдерживают и проваливаются. – Он крепче сжал руку Кэт. – Будьте осторожны. Здесь опасно. Никогда не знаешь, что у тебя под ногами.

Кэт прислушалась к его совету. Бреннан знал свое дело, и она привыкла доверять его суждению. Вытянув шею, она разглядела наверху мелкое углубление, заполненное щебнем, обломками кирпичей и обугленными досками. С краю среди кусков гниющего дерева желтела кость.

– Это так, пустяки. Вы поглядите туда, – произнес Бреннан, указывая пальцем на другую часть кучи.

Кэт посмотрела в ту сторону. Не веря своим глазам, она часто заморгала и сглотнула ком в горле. Перед ней была рука, судя по размеру мужская, на которой сохранились и плоть, и кожа. Указательный палец, торчавший под неестественным углом, был нацелен на Бреннана. Ниже Кэт разглядела бледную лодыжку, густо поросшую черными волосками, а над ней – изгиб плеча.

– Эти доски можно убрать?

Угадав ход ее мыслей, Бреннан кивнул. Окликнув бригадира, он велел тому принести два коротких шеста для лесов и грабли. Через две минуты бригадир уже затаскивал шесты на груду обломков, а остальные строители стояли и смотрели. Работники стали переговариваться сначала вполголоса, потом все громче и громче. Кэт была уверена: предоставленные самим себе, они или сбежали бы в пивную, или принялись бы рыться в мусоре, надеясь отыскать одежду покойника.

Подозвав младшего работника, едва вышедшего из мальчишеского возраста, Кэт приказала тому сбегать за констеблем, да поживее. Остальным было дано распоряжение перетащить мусор из самой большой кучи на пустырь. Разгребать лопатами обломки и кидать их в тачку – изнурительный труд. Пусть у работников не останется ни времени, ни сил на болтовню.

– Господин Хадграфт будет недоволен, – тихо заметил Бреннан, когда работники отправились выполнять задание.

– Сначала разберемся с насущными проблемами. А с Хадграфтом побеседуем позже.

– Как будто у нас без этого хлопот мало!

Кэт кивнула и поглядела на Ледварда. Опершись на метлу, сторож стоял у ворот в стене, ведущих во двор, где располагалась контора стройки. Кэт задалась вопросом: слышал ли Ледвард их разговор?

– Заприте ворота! – приказала она. – До прихода констебля никого не впускайте.

– Нашли тело, госпожа? Чье?

– Никто не знает. – Кэт повернулась к побледневшему бригадиру. – Вытаскивайте доски. Господин Бреннан – с одной стороны, вы – с другой.

Вскоре доски были убраны, а под ними обнаружился все тот же строительный мусор и фрагменты костей, а тело стало видно лучше. Бреннан граблями расчистил участок, и вот оно показалось целиком.

Мужчина лежал на спине в чем мать родила. Голова была повернута вбок. На затылке топорщились коротко подстриженные темные волосы. За ухом, которое было видно Кэт, кожу покрывали красноватые бугорки и коросты – следы от укусов вшей. Грудь была испещрена ранами от клинка. Кэт насчитала не меньше полудюжины, и вокруг каждой – засохшая кровь. Мертвец должен был смотреть на них застывшим взглядом, но…

С протяжным судорожным вздохом бригадир отвернулся, и его вывернуло наизнанку.

Лица у покойника не было.

Глава 2

Констебль прибыл не один. Вместе с мальчишкой он шел позади, на расстоянии нескольких ярдов от маленького человека с идеально прямой спиной, в ужасно неопрятном парике, заляпанном грязью дорожном плаще и сапогах для верховой езды, тоже облепленных грязью. Незнакомец быстрым шагом направился к Кэт, при ходьбе его шпага яростно раскачивалась из стороны в сторону.

– Это мировой судья, – шепнул Бреннан. – Его фамилия Раш.

– Господин Раш, – произнесла Кэт, делая реверанс. – Доброе утро, сэр.

Он остановился напротив нее и крайне небрежно поклонился:

– К вашим услугам, мадам. Кто здесь главный?

– Я, госпожа Хэксби.

Раш нахмурился, его взгляд скользнул в сторону Бреннана.

– Это мой деловой партнер, – представила его Кэт. – Господин Бреннан.

– Как вам, возможно, известно, я мировой судья. Когда прибежал ваш мальчишка, я как раз беседовал с констеблем. Парень что-то рассказывал про тело, но до того сумбурно, что я так и не понял, что к чему.

– Ночью из-за дождя куча расползлась. – Кэт указала на мусор. – И оказалось, что в ней лежат останки.

– Наткнулись на пару костей? В подобных местах это обычное дело.

– Нет, сэр, не на кости, а на тело мужчины. Его закололи, и, похоже, совсем недавно. Ему нанесли много ударов. А лицо… – Кэт осеклась.

– Что с лицом?

– Лучше взгляните сами.

Бреннан шагнул вперед:

– Сюда, сэр. Только смотрите под ноги. Тут легко оступиться.

– Сам вижу. – Раш бросил взгляд на констебля. – А вы приглядывайте за работниками.

Следом за Бреннаном мировой судья взобрался на кучу, то и дело спотыкаясь, съезжая вниз и сопровождая подъем ругательствами. Для человека средних лет он демонстрировал удивительную ловкость. Не меньше минуты Раш молча рассматривал тело, затем перевел взгляд на Кэт:

– Будьте добры, позовите сторожа. У вас ведь тут есть сторож?

Не выпуская из рук метлы, Ледвард отошел от ворот. Стянув шляпу, он склонил голову:

– Я сторож, ваша честь.

– Тело явно пролежало здесь недолго, – заметил Раш. – Ни одного крысиного укуса. Может быть, вы видели или слышали что-нибудь подозрительное? Прошлой ночью, позапрошлой, вчера днем?

– Нет, господин.

– Где вы спите?

– Вон в том доме, где у госпожи Хэксби контора, для меня постелен тюфяк. Но раз в час я, как положено, обхожу весь участок.

Раш хмыкнул:

– А собака не лаяла? У вас же наверняка есть сторожевой пес.

– Да, сэр. Вот только сегодня я не видел его.

– Ясно. А ночью?

– В девять вечера он точно был на месте. Я, как всегда, спустил его с цепи. Если здесь шастают чужие, он сразу предупреждает меня.

– Но когда вы совершаете обход, собака на вас реагирует?

– Не всегда, сэр. Пес мою походку знает.

Взмахом руки Раш дал понять Ледварду, что тот свободен, и снова обратился к Кэт:

– Уж что-что, а убийство я сразу вижу.

– Не вы один, сэр, – ответила Кэт.

Лицо Раша побагровело еще сильнее.

– До окончания разбирательства все работы должны быть прекращены.

– Что? Не хотите же вы сказать…

– Я хочу сказать именно то, что говорю. Не больше и не меньше.

– Может быть, мы огородим это место и продолжим работы в другой части двора? У нас мало времени, и каждый…

– Передайте своим людям, чтобы собирали инструменты и уходили. Тут не должно остаться ни души, и пусть запрут все двери и ворота. – Раш угрюмо поглядел на Кэт. – Я выставлю своих сторожей, пока дело не будет разрешено как полагается.

Кэт медлила, пытаясь найти аргумент, от которого мировой судья не сможет отмахнуться.

Раш стукнул тростью о землю:

– Вы что же, ставите под сомнение мои полномочия?

– Разумеется, нет, сэр, но, как мировой судья, вы наверняка знаете, что коронер должен…

– Коронер?

– Да, сэр. В Сити…

– Нет. Вы плохо осведомлены.

– Мы находимся в пределах Сити, сэр. – Кэт начала терять терпение. – А следовательно…

– Вы неправильно меня поняли, мадам. Верно, Чард-лейн находится в Сноу-Хилле, а Сноу-Хилл – часть Сити, это и дураку ясно. Но Чардская богадельня в состав Сити не входит. Вся земля здесь принадлежит епископу Илийскому. Епископ возглавляет собственный церковный суд, и он, без сомнения, пришлет своего коронера. Ну а пока мой долг как представителя Королевского суда Лондона требует, чтобы я обеспечил надлежащее соблюдение всех прав и привилегий его светлости в соответствии с законами страны.

Кэт молча глядела на него. Рот у Раша был маленький и плотно сжатый, но пауза не затянулась.

– Очистите территорию, мадам. Всю. Немедленно!

Раш дал им час.

Бригаду распустили. Кэт была почти уверена, что видит этих работников в последний раз. Под наблюдением Раша люди констебля вытащили тело из мусорной кучи и увезли его на телеге. Ворота, ведущие во двор, заперли на засов и опечатали.

Кэт удалось добиться от мирового судьи лишь одного маленького послабления. В здании, где они устроили контору, и в огороженном дворе вокруг него хранилось много разных строительных материалов. Некоторые из них – к примеру, найденный на пожарище свинец – представляли немалую ценность. Кроме того, в кабинете остались инструменты, чертежные доски, планы. Вынести все это быстро невозможно. К тому же для перевозки материалов и инвентаря понадобится повозка, а проехать она сможет только через главный двор сгоревшей богадельни.

Более того, Кэт спросила, уверен ли господин Раш, что контора стоит на земле, принадлежащей епископу. Насколько ей известно, ее клиент приобрел этот дом в результате отдельной сделки, не имеющей отношения к попечителям богадельни. Очень может быть, что здание находится в пределах юрисдикции Сити, а значит, оно не представляет ни малейшего интереса для епископа Илийского и его коронера.

Раш, добившийся своего во всех главных вопросах, с показным великодушием позволил Кэт и Бреннану сохранить дом за собой при условии, что ворота в стене, ведущие в главный двор, будут заперты на засов и опечатаны. Приходить и уходить они смогут по узкому переулку с дальней стороны дома, являющемуся общественным местом.

– А теперь к Хадграфту? – спросил Бреннан, глядя вслед уходящему Рашу.

Констебль спешил следом за мировым судьей.

Кэт поморщилась:

– Дольше откладывать нельзя.

– Странно, что его до сих пор здесь нет.

Господин Роберт Хадграфт жил в опрятном современном доме неподалеку от церкви Святого Андрея в Холборне. Дверь открыл розовощекий, быстроглазый слуга. При виде гостей он нахмурился, будто Кэт и Бреннан явились совсем некстати.

– Госпожа Хэксби и господин Бреннан к господину Хадграфту, – объявила Кэт. – Твой хозяин дома?

В этом не оставалось никаких сомнений. Со второго этажа доносились его крики. Голос у Хадграфта был тонкий, и, когда хозяин повышал его в гневе, из его уст вырывались звуки, напоминающие писк крохотного сердитого насекомого.

– Ну что молчишь? Сказать нечего? Дура неблагодарная!

Кроме криков Хадграфта, Кэт уловила еще один звук: женский плач.

Слуга провел их через холл в маленькую гостиную и закрыл дверь. Вскоре после этого на лестнице послышались быстрые шаги Хадграфта. Влетев в комнату, он устремил на Кэт и Бреннана недовольный взгляд. Это был маленький человек с узким лицом, бегающими глазками и огромным выпирающим кадыком.

– Ну-с, госпожа Хэксби?

– К сожалению, у нас не самые приятные новости.

– Что на этот раз?

Кэт рассказала и об утренней находке, и о вмешательстве Уиллоуби Раша.

– Раш? – Хадграфт сплюнул в пустой камин. – Вот ведь шельма! И кто такой этот мертвец? Как он попал во двор? И куда смотрел Ледвард, когда у него под носом такие дела творились?

– Мы не знаем… – Кэт запнулась. – Ледвард говорит, что прошлой ночью ничего не слышал, и позапрошлой тоже, и днем. Но для нас основная проблема в том, что теперь господин Раш запретил нам проводить работы на всей территории богадельни.

– Он не имеет права.

– Сам господин Раш считает по-другому, а нарушать постановление мирового судьи мы не можем. Он сказал правду? Эта земля действительно не принадлежит Сити и является собственностью епископа Илийского?

Сделав глубокий вдох, разгневанный Хадграфт взял себя в руки:

– К сожалению, да. Это отдельная часть его владений вокруг Или-хауса. Кажется, раньше там был разбит фруктовый сад. Епископ пожаловал участок основателю Чардской богадельни. И тем не менее он входит во владения епископа Илийского. – Голос Хадграфта зазвучал резче. – Новые задержки недопустимы! Не успеем оглянуться, как наступит зима.

– Вдобавок мы потеряем работников, – добавила Кэт. – Чтобы их удержать, нам придется платить им за простой. Позвольте напомнить, что мы уже заказали все материалы. Уже заключены трехнедельные контракты с каменщиками и другими мастерами. Они не станут нас ждать. А как только ударят заморозки…

Хадграфт склонился над столом, упершись в столешницу кулаками так, будто боялся упасть:

– Раш все понимает не хуже меня. Он действует мне назло.

Кэт не сводила глаз с кадыка Хадграфта, так и ходившего вверх-вниз, когда хозяин сглатывал.

– Может быть, епископский коронер быстро управится, – ободрила его Кэт. – Если удача будет на нашей стороне, потеряем день-два, не больше.

– Вы не знаете всего, – возразил Хадграфт. – В начале, до того как я обратился к вам, Раш должен был стать моим деловым партнером и оплатить половину стоимости работ. Мы договорились, что он вложит деньги в восстановление богадельни и мы вместе получим прибыль, когда застроим пустырь в дальней части участка. Но в последний момент Раш передумал, а мне уже поздно было идти на попятный или искать нового партнера, и с тех пор этот человек всеми правдами и неправдами вставляет мне палки в колеса. – Кадык Хадграфта задергался с новой силой. – Финансовое бремя целиком лежит на мне.

Кэт сразу подумала о счетах, которые они с Бреннаном скоро выставят Хадграфту, не говоря уже о заказанных материалах.

Бреннан кашлянул.

– Сэр, может быть, господина Раша удастся переубедить? Что, если вы предложите ему другие, новые условия партнерства?

– Когда мы в последний раз виделись, этот негодяй пожелал мне гореть в аду, – сердито ответил Хадграфт. – Как, по-вашему, сменит он гнев на милость?

– Странно, – произнесла Кэт, когда они с Бреннаном покинули дом Хадграфта и зашагали прочь. – Убийство не вызвало у него ни малейшего интереса. Хадграфт говорил только о Раше.

Однако мысли Бреннана двигались в ином направлении.

– Как думаете, Хадграфт уже влез в большие долги? Чтобы восполнить потерю инвестиций от Раша?

– Трудно сказать. Хадграфт богат, но мы не знаем насколько.

– Но… разумеется, это маловероятно… если Хадграфта объявят банкротом…

– Тогда все, что мы заказали от его имени, придется оплачивать нам. А также мы не получим ни гроша за уже выполненную работу. Наверняка Хадграфт тоже прекрасно это понимает.

Несколько минут они шли молча. Кэт знала Бреннана почти шесть лет. Он умелый, добросовестный чертежник, хотя их отношения развивались непросто. Однако именно благодаря Бреннану Кэт смогла продолжить дело мужа после его смерти. В первое время некоторые клиенты отказывались работать с женщиной, но, по мере того как Кэт создавала себе репутацию, подобные случаи происходили все реже. Кроме того, Бреннан превосходно руководил строительными работами при условии, что все основные решения принимала Кэт.

Осенью Бреннан женился на дочери кондитера с Сент-Мартин-лейн. Он по-прежнему смахивал на шелудивого лиса, только теперь на отъевшегося и более жизнерадостного. Казалось, от супруги Бреннану перешло не только на удивление богатое приданое, но и часть ее полноты. Именно благодаря этому приданому Бреннан из наемных работников перешел в статус партнера Кэт. Он выкупил долю в чертежном бюро, в один момент решив все их проблемы с долгами. Но если Хадграфта ждет крах, для Бреннана это будет даже более серьезный удар, чем для Кэт.

– Наверху плакала женщина, – вдруг произнес Бреннан. – Вы слышали? Кто это был, дочь Хадграфта?

– Обычно он с нее пылинки сдувает.

– Тогда отчего же она так рыдала?

– Мне-то откуда знать?

Кэт пришло в голову, что Раш мог и превысить свои полномочия. Она ничего не знала об этом человеке, кроме того, что он мировой судья и к тому же располагает достаточными суммами денег для весомых инвестиций. Может быть, найдется способ на него надавить?

Бреннан взглянул на Кэт:

– Видели дочь Хадграфта? Я видел. Красавица. – Даже женившись, Бреннан по-прежнему заглядывался на хорошеньких девушек. – И прекрасно образованна, – продолжил он. – Говорят, Хадграфт нанял для нее учителя французского. Наверняка такая роскошь обошлась ему недешево. Если Хадграфт и впрямь настолько богат, у его дочери хватит приданого, чтобы поймать в сети любого жениха по ее выбору. Ей даже красавицей быть не обязательно, но эта девушка просто чудо как хороша. Так с чего же ей лить слезы?

– Если поискать как следует, у кого угодно отыщется повод для слез, – парировала Кэт. – И все-таки я не понимаю, зачем Раш осложняет Хадграфту жизнь.

– Для нас имеет значение лишь сам факт, а не его причина.

Кэт покачала головой:

– Должно быть какое-то объяснение. Наверняка это как-то связано с тем, что Раш вышел из дела.

Они дошли до конторы. Бреннан отпер дверь.

– Нужно, чтобы кто-нибудь за нас вступился, вы согласны? Какой-нибудь влиятельный человек. Другим способом до Раша не достучаться. Иначе так и будем зависеть от его прихотей.

Кэт промолчала. Она понимала, что Бреннан прав, и знала, что он скажет дальше, но не хотела слышать подобных предложений. Однако Бреннана это не остановило.

– Может быть, попросите господина Марвуда замолвить за нас словечко?

Остаток дня Кэт и Бреннан провели, наблюдая за сворачиванием строительных работ на территории богадельни и приводя в порядок свои дела. Когда бригада ушла, они заперли контору и зашагали к стоянке наемных экипажей у Холборнского моста. Кэт, пусть и не без колебаний, оставила Ледварда охранять стройку. Сторож не давал ей поводов в нем усомниться, к тому же внутри хранилось слишком много дорогостоящих предметов и материалов, чтобы бросать их без присмотра.

Возница высадил Бреннана на Сент-Мартин-лейн – в настоящий момент он жил в доме родителей жены – и поехал дальше, на Генриетта-стрит. Чертежное бюро работало на верхнем этаже дома под знаком розы, а прямо под ним располагались личные апартаменты Кэт.

Ее впустил привратник Фибс. В ответ на его приветствие она лишь рассеянно кивнула. Вдруг на Кэт накатила усталость. По лестнице она поднималась медленно, останавливаясь на каждой площадке.

Если Раш не сменит гнев на милость, у них только два пути. Первый – обратиться в суд, в надежде вынудить мирового судью пойти на уступки, но на это уйдет уйма времени и денег. А второй – найти человека, обладающего достаточным влиянием, чтобы надавить на Раша и заставить его снять ограничения.

Бреннан прав. Первый, кто приходит на ум, – это Марвуд. Он служит в Уайтхолле и пользуется доверием власть имущих, у него много знакомых при дворе. Без сомнения, некоторые из них у него в долгу. А лучше всего то, что непосредственный начальник Марвуда – лорд Арлингтон, государственный секретарь и самый влиятельный человек в государстве после короля. Стоит Марвуду довести ситуацию до сведения Арлингтона, и за пару часов дело разрешится в их пользу.

Но в том-то и беда, что Кэт не желала обращаться к Джеймсу Марвуду. Просить его о помощи? Только не это! Их и без того слишком многое связывает: оказанные друг другу услуги, невысказанные слова, нерешенные вопросы.

Джейн Эш, служанка Кэт, ждала у двери, чтобы взять у хозяйки плащ и шляпу и снять с ее ног башмаки, облепленные размокшей после дождя грязью. В гостиной горел камин, а на плите грелась кастрюля с водой. С тех пор как умерла мать Джейн, девочка ночевала в каморке, смежной со спальней. Служанка была настолько хрупкой и тоненькой, что почти не занимала места. В глубине души Кэт была рада ее обществу.

– Вам письмо, госпожа. Принести?

Еще один проклятый счет!

– Не сейчас.

Кэт направилась в спальню, чтобы надеть домашние туфли. Позже, вечером, когда она наконец добралась до письма, Кэт сразу поняла, что перед ней вовсе не счет: об этом свидетельствовало уже одно качество бумаги. Сломав печать, она развернула лист, и комнату тут же заполнил аромат успевших несколько выветриться духов, насыщенных, цветочных, с нотками мускуса.

Ma chère Madame…[2]

Письмо было от мадам де Борд. Кэт познакомилась с этой женщиной в прошлом году во Франции, когда выполняла заказ для герцогини Орлеанской, сестры короля Карла. Мадам де Борд служила у герцогини камеристкой и входила в ее ближний круг. Мадам де Борд отличалась добросердечием и глубокими познаниями в области моды. Они с Кэт стали хорошими подругами. После смерти сестры король предложил ее придворным дамам места в Англии. Мадам де Борд согласилась и теперь исполняла обязанности костюмерши королевы Екатерины.

…такое чувство, будто мы с Вами не виделись целую вечность. Не желаете заглянуть к нам как-нибудь вечерком? Буду очень рада. Ее величество в Саффолке, но у нас всегда собирается приятное общество, хотя в отсутствие королевы народу будет меньше, чем обычно. Полагаю, Вы с немалым интересом ознакомитесь с новыми веяниями моды, особенно в сфере обуви. Только за прошедшую неделю нам пришли две поставки из Парижа. Если позволит погода, выйдем погулять на террасу. Для меня самый удобный день – пятница…

Кэт отбросила письмо. Судя по звукам, доносившимся с лестничной площадки, Джейн щеткой отскребала с плаща грязь.

– Принеси перо и чернила! – крикнула ей Кэт. – И складной письменный столик!

Но когда все необходимое для письма оказалось перед ней, Кэт больше минуты просидела неподвижно с пером в руке. Наконец, обмакнув перо в чернильницу, она вывела на бумаге:

Дорогой господин Марвуд…

И тут же застыла, с недовольным видом уставившись на эти три слова. Кэт перечеркнула их жирной черной линией, но слова все еще можно было разобрать. Немного подумав, Кэт зачеркнула их во второй раз, потом в третий и в четвертый, пока на их месте не осталось ничего, кроме блестящей черной кляксы.

Глава 3

Дамы и господа танцевали, играли в карты и флиртовали друг с другом, прибегая к сдержанным, но красноречивым намекам. Однако королева была в отъезде – вместе с королем они посещали Саффолк и Норфолк. В результате вечерние увеселения проходили вяло. Почти все, кто хоть что-нибудь собой представлял, были при дворе, а двор там, где король.

Будучи фрейлиной, при более благоприятных обстоятельствах Луиза сопровождала бы королеву. Но девушка еще не оправилась от перенесенной летом лихорадки, поэтому королева велела ей оставаться в Уайтхолле и поправлять здоровье. А может быть, у ее величества была и другая причина желать, чтобы Луиза не покидала Лондон: чем дальше ее фрейлина от короля, тем лучше.

Этим вечером Луизе полегчало, и служанка сказала ей, что, возвращаясь в Ньюмаркет, герцог Бекингем ненадолго задержался в Лондоне. Сойдя вниз, Луиза сыграла в омбре, но из-за одной неудачно выпавшей карты потеряла больше, чем могла себе позволить. Вдобавок она слишком увлеклась вином, что было весьма неблагоразумно с ее стороны. Однако герцог так и не появился.

Наконец, когда Луиза уже сложила веер и встала, собираясь уходить, в дверях возник Бекингем, и на секунду в гостиной воцарилась тишина. Герцог замер, будто наслаждаясь произведенным эффектом. Это был высокий, великолепно одетый человек в позолоченном парике, а на оплывшем лице больше всего бросался в глаза крупный нос, напоминавший лезвие топора. Луизу одновременно охватила и тревога, и упрямая, безрассудная надежда. Встав, она направилась к герцогу.

– Мадемуазель, – произнес тот по-французски, – выглядите очаровательно. Если ангелы увидят вас с небес, то непременно прилетят за вами, сочтя вас одной из них.

– Вы мне льстите, ваша милость, – сказала Луиза, опустившись перед ним в реверансе.

Она не доверяла этому человеку, но такого богатого и влиятельного врага, как герцог Бекингем, наживать опасно. К тому же он согласился оказать Луизе услугу.

– Вы только что встали из-за карточного стола, – заметил Бекингем. – Фортуна вам улыбнулась?

Луиза устремила на него простодушный взгляд, зная, что герцогу это понравится. Мужчины – такие глупцы!

– Увы, меньше, чем хотелось бы. – Луиза выдержала паузу. – У вас есть для меня новости?

– Я позаботился о том, чтобы первые шаги были предприняты, мадемуазель. Вам не о чем беспокоиться. Эта досадная помеха будет устранена.

– Помехи, сэр. Их две.

– Не тревожьтесь, – улыбнулся герцог, рот у него был широкий, губы красные, а зубы желтые и крепкие; из-за отвислых мясистых брылей в этот момент он напоминал пожилого мастифа с открытой пастью. – Механизм запущен.

– Прошу вас, сэр, сделайте все так, чтобы не возникало никаких досадных осложнений.

Герцог с улыбкой пожелал ей доброй ночи. В дверях Луиза оглянулась. Бекингем разговаривал с французским послом, месье Кольбером де Круаси. Заметив, что фрейлина смотрит на них, оба вежливо кивнули ей и продолжили беседу.

Мадам де Борд, костюмерша королевы, покинула комнату следом за Луизой и догнала ее в коридоре. Обе женщины хорошо знали друг друга, ведь они служили Мадам, покойной герцогине Орлеанской, прежде чем перебраться в Англию по приглашению брата принцессы, короля. Его величество любезно предложил придворным дамам сестры места в ближнем круге королевы. Какого мнения по этому поводу придерживалась его супруга, оставалось только гадать.

– Я видела, как вы разговаривали с герцогом, моя дорогая. А ведь у меня сложилось впечатление, что после всех неудобств, которые Бекингем причинил вам в Дьеппе, вы его недолюбливаете.

– Я отвечала ему чисто из вежливости, – ответила Луиза. – Доброй ночи.

– Будьте осторожны, словам этого человека верить нельзя. Уж вам это должно быть известно.

В конце коридора они разошлись в разные стороны. Луиза поднялась по лестнице, ведущей в покои, отведенные для фрейлин. У нее разболелась голова. Увы, Луиза понимала, что в словах мадам де Борд есть своя правда. Герцогу Бекингему нельзя доверять. Однако Луиза вынуждена ему довериться. Больше ей обратиться не к кому.

Кэт спала плохо. День выдался богатым на события, и во сне воспоминания о них сливались в один тревожный сумбур. Ей не давало покоя лицо покойника, вернее, что почему-то было еще хуже, его отсутствие. Кэт боялась, что, открыв глаза, увидит перед собой кровавую массу из плоти и костей, лишенную каких-либо узнаваемых черт, кое-как порубленный кусок мяса, когда-то бывший человеком. Лицо, лицом не являвшееся.

Первую половину утра вторника Кэт провела в чертежном бюро: она разбирала счета и писала запаздывавшим с оплатой клиентам письма, в которых вежливо, но твердо требовала, чтобы они погасили задолженность. Когда Кэт пребывала в мрачном настроении, ей казалось, что ее работа – не проектировать здания и наблюдать за их возведением, а пытаться удержать баланс между доходами и расходами. Письмо Марвуду по-прежнему лежало на столе, спрятанное между страницами трактата Фреара «Parallèle de l’architecture antique et de la moderne»[3].

Снизу доносились женские голоса, а потом на лестнице послышались шаги – кто-то поднимался в чертежное бюро. В дверь даже не столько постучали, сколько робко поскреблись. В комнату, словно бестелесный дух, скользнула Джейн Эш.

– Прошу прощения, госпожа. Внизу вас ждет Маргарет.

Помянешь черта, и он тут как тут. Маргарет Уизердин, служанка Марвуда, неофициально выступала в роли наставницы Джейн, которую учила ведению домашнего хозяйства, правилам поведения, да и просто жизни. На Генриетта-стрит Маргарет заходила раз в неделю, а то и чаще. Хотя и от Кэт, и от Марвуда эти встречи держали в тайне, оба прекрасно о них знали.

Кэт сдержала раздражение.

– Зачем?

– Она передала для вас посылку от господина Бреннана. Когда Маргарет пришла, Фибс как раз ее принимал. Маргарет велела мне отнести посылку вам.

Кэт поманила девочку к себе, и Джейн подошла с небольшим, перевязанным бечевкой свертком из грубой бумаги, на которой они делали карандашные наброски. На посылке был указан ее адрес. Кэт сразу догадалась, что́ внутри, стоило ей взять сверток в руки.

Отослав Джейн прочь, Кэт разорвала бумагу и вытащила мужскую туфлю – левую, c узким квадратным носком. Этот предмет обуви успел истрепаться и запачкаться, но Кэт поняла, что кто-то выложил за него большие деньги: подобные туфли изготавливают только для джентльменов.

Внутри лежала записка, написанная мелким аккуратным почерком Бреннана.

Вчера бригадир подобрал ее возле мусорной кучи, в которой нашли тело, и оставил туфлю в моем кабинете.

Качество превосходное – наверняка обувь французской работы. Мадам де Борд сказала бы точнее. Похоже, когда туфли были новыми, кожа отличалась удивительной податливостью, однако теперь, забрызганная грязью и покрытая пылью, она сморщилась и затвердела. Подкладка оказалась шелковой, но, впрочем, от нее почти ничего не осталось. Каблук был низким. По замыслу сапожника в качестве завязок выступали две ленты, но на туфле осталась лишь одна, да и та замызганная и потрепанная. На одном конце не хватало кисточки.

Кэт перевернула туфлю. Шов возле носка распустился. В подошве Кэт заметила дыру, а каблук с одной стороны совсем стерся.

Только тогда в голове Кэт подробности убийства начали выстраиваться в единую картину. Расправа с жертвой, похоже, была самой легкой частью предприятия. Судя по беспорядочному расположению ран, убийца колол словно одержимый. Однако затем он обезобразил лицо убитого, снял с тела одежду и забрал все вещи – предположительно для того, чтобы жертва осталась неузнанной. Все это нелегко проделать в сумерках или в ночной темноте. Затем убийца дотащил тело до мусорной кучи и спрятал его там, где оно, никем не замеченное, могло лежать месяцами.

Было ли убийство заранее подготовлено? Сколько людей приводили план в исполнение?

Снизу, из гостиной, послышался смех Маргарет.

Кэт взглянула на письмо Марвуду. Приход его служанки следует расценить как знак, Провидение явно побуждает Кэт к действию.

Сжимая в руках и записку, и обувь неизвестного мужчины, Кэт спустилась вниз, неслышно ступая в туфлях на плоской подошве. Какой-то резкий запах на лестнице заставил Кэт сморщить нос. Обе служанки стояли на коленях у самых дверей гостиной.

– Смешиваешь уксус с лимонным соком в соотношении два к одному, – учила Маргарет. – Не рассчитаешь – пятно сильнее въестся. И не забудь добавить…

Кэт застигла их с Джейн врасплох. Служанки торопливо встали. Маргарет была крепко сбитой женщиной с черными волосами и квадратным румяным лицом. Рядом с ней Джейн выглядела совсем ребенком.

– А мы тут пятно с пола отчищаем, госпожа. Джейн возьми и спроси меня, как…

Кэт перебила ее:

– Твой хозяин дома?

– Вечером придет. Он хотел о чем-то поговорить со мной и Сэмом.

– Я и сама хочу с ним поговорить, – произнесла Кэт и сразу почувствовала, до чего неловко и неуклюже прозвучала ее фраза, которую легко можно истолковать превратно, как и многие наши слова.

– Нет ничего проще. Мне передать хозяину, чтобы зашел к вам, или…

– Нет. То есть я передумала.

Смущенная Кэт поспешила укрыться в гостиной. Скомкав письмо, она бросила листок в огонь. Кэт пришла в такое смятение, что умудрилась выронить туфлю.

Маргарет наклонилась за ней. На полу остался лежать бумажный комок. Его подняла Джейн.

Кэт взяла у служанки скомканный листок. Похоже, он был засунут в носок туфли. Развернув бумагу, Кэт поняла, что перед ней обрывок, оторванный по диагонали от угла большого листа. Размашистым почерком на клочке были начертаны четыре с половиной слова:

…арадж, «Лебедь», у Холборнского моста.

На своей навозной куче и петух король. Хозяин таверны вскинул подбородок и устремил на них взгляд, исполненный царственной снисходительности.

– А-а-а, ищете мамашу Фарадж? – Будучи человеком маленького роста, хозяин то и дело приподнимался на цыпочках, желая казаться выше. – Что ж вы сразу не сказали?

Бреннан покраснел:

– Дело в том…

– Да, сэр, – перебила Кэт. – К сожалению, я не расслышала фамилию.

– Она живет вон в том доме. Старуха снимает его у меня, раз в год продлевает аренду. – Хозяин таверны указал тростью в северную часть двора. – Видите? За каретами. Вам что же, комнаты внаем нужны?

– Да. К нам приехал друг из деревни.

– Может, у мамаши Фарадж и найдется для него местечко, если вашему другу есть чем платить. Вы ее сразу узнаете. Рожа точь-в-точь как у лягушки. Ква!

Посмеявшись над собственной шуткой, хозяин пошел встречать путников, только что приехавших по Оксфорд-роуд.

Кэт дотронулась до локтя Бреннана. Как только ушла Маргарет, Кэт сразу же отыскала наемный экипаж и поехала на Чард-лейн. В конторе она застала своего делового партнера за поеданием пирога с олениной, явно испеченного заботливой супругой. Одно из преимуществ жизни в заведении кондитера – удобная близость печи.

Пока Бреннан доедал обед, Кэт объяснила, зачем приехала. Своей реакцией Бреннан ясно дал понять, что считает ее затею бесполезной тратой времени.

– Будем сидеть сложа руки, дожидаясь неизвестно чего, – потеряем гораздо больше, – наконец заметила Кэт. – А если наведаемся в «Лебедь», может быть, что-нибудь разузнаем.

– Зато вся наша сегодняшняя работа гарантированно останется недоделанной.

И все же Бреннан составил ей компанию. Прокладывая себе путь через толпу во дворе, они добрались до двери дома мамаши Фарадж. На стук открыла служанка, женщина крупного телосложения с пятном сажи на щеке.

– Хозяйки нет, – сообщила она. – Будет только вечером. Если вам нужны комнаты…

– Нет, не нужны, – ответила Кэт. – Мы ищем одного человека… Возможно, он живет здесь.

– Зачем? Он вам денег задолжал?

– Нет, как раз наоборот. Мы хотим вернуть ему долг. Он заплатил за этого джентльмена в таверне. – Кэт жестом указала на опешившего Бреннана. – К сожалению, имени он не расслышал, только адрес.

Служанка глядела на Кэт с сомнением. Та достала кошелек.

– Сейчас тут снимают комнаты четверо мужчин. – (Кэт вытащила полпенни.) – Господин Фишер, господин Айрдейл, господин Бикерстафф и господин Джонс.

– Джентльмену, которого мы ищем, лет тридцать. – Кэт пришлось вызвать неприятные воспоминания о белом теле с колотыми ранами на груди. – Может, он лет на пять старше, самое большее – на десять.

– Господин Фишер – седой старик. А господин Бикерстафф уехал в деревню. – Служанка протянула руку за монетой.

– Господин Джонс и господин Айрдейл дома?

Прежде чем ответить, служанка забрала полпенни себе.

– Нет. Но вам наверняка нужен кто-то из этих двоих. Можете оставить деньги мне. Если хотите, конечно.

– Пожалуй, воздержусь, – ответила Кэт.

Женщина ушла в дом и захлопнула дверь у них перед носом.

Поблизости раздался хриплый смех. Кэт обернулась и увидела старика, сидевшего возле соседнего дома на подставке для посадки на лошадь и курившего короткую трубку.

– В этом вся Пейшенс Нун, госпожа, – произнес он. – Без денег даже разговаривать не станет. А вы ей маловато заплатили.

– Вы живете здесь? – Кэт кивнула на соседний дом.

– Нет, я просто околачиваюсь тут, во дворе. Почти каждый день тут кручусь. Выполняю любую работу, какая подвернется. Надо же как-то добывать пропитание. Скажу вам одну истину: в нашем жестоком мире, госпожа, просто так ничего не делается.

Это была не только истина, но и прозрачный намек. Кэт позвенела монетами в кошельке:

– Скажите, вы знаете жильцов этого дома?

Старика ее слова рассмешили. Он закашлялся, выпуская изо рта дым.

– Я тут каждую собаку знаю. Это вам и без денег кто угодно скажет.

Кэт протянула ему пенни:

– Мы ищем мужчину лет тридцати…

– Я все слышал, госпожа. Пейшенс вам правду сказала. Это либо Айрдейл, либо Джонс. Джонс – валлиец, если вы с ним говорили, то наверняка по его речи догадались, что он из тех краев: голос то в горку поднимается, то вниз скатывается. Похоже на вашего незнакомца?

Кэт проигнорировала этот вопрос. Ей вспомнилась голова убитого, покрытая коростой и неровно растущими короткими волосами.

– Господин Джонс носит парик?

Старик покачал головой:

– У него свои волосы густые, целая копна. Увы, но сейчас я тем же самым похвастаться не могу. Вот в молодости – совсем другое дело…

– Нас интересует джентльмен в парике.

– Значит, тут и думать нечего, госпожа. Вам нужен именно Айрдейл. – Старик ухмыльнулся, выставляя напоказ беззубые десны. – Я бы вам еще кое-что про него рассказал, но только если отблагодарите сполна.

Кэт потрясла кошельком:

– Чем больше узнаем, тем больше заплатим.

– Во-первых, Айрдейл уже три дня дома не ночевал. Я слышал, как госпожа Фарадж спрашивала Пейшенс, не объявился ли он.

– А во-вторых?

– Известно ли вам, что вы не единственные, кто его разыскивает? – Старик хитро поглядел на Кэт. – Он, видно, не вам одним деньгами помог. И тем людям тоже не терпится вернуть долг.

Кэт никак не отреагировала на его насмешливый тон.

– Давно они приходили?

– В субботу вечером. Их было двое.

– Как они выглядели?

Старик пожал плечами:

– Я их плохо разглядел. Я стоял вон там, у конюшни.

Кэт протянула ему еще полпенни. Затем они с Бреннаном направились обратно в контору. На Холборнском мосту ее партнер замер, и Кэт тоже пришлось остановиться. Некоторое время они молча глядели друг на друга.

– Ну а теперь-то вы поговорите с господином Марвудом? – спросил Бреннан.

Глава 4

Я приказал своему слуге Сэму разжечь камин в гостиной.

Дом в Инфермари-клоуз не назовешь теплым даже в самые жаркие дни года, а этим вечером здесь царили просто небывалые холод и сырость. Ветер дул в самом неблагоприятном направлении, неся в комнаты и коридоры запахи с обмелевшей реки и смрад с больничного кладбища.

Я жил на территории старого дворца Савой, расположенного в удобной близости и от Уайтхолла, и от реки, вдобавок жилье обходилось мне относительно недорого. Перебравшись сюда, я считал, что мне невероятно повезло, и меня не смущало даже расположенное у самого дома кладбище. Теперь же это место вызывало лишь неприязнь. Слишком много призраков, слишком мало тепла.

Вечером, возвратившись из Уайтхолла, я составлял конспект своей недавней переписки с управляющим лорда Арлингтона в Юстон-холле, главной загородной резиденции милорда. Управляющий был многословен, а лорд Арлингтон – нетерпелив, а потому поручил мне вкратце пересказать основные моменты. Это дело не назовешь увлекательным, однако я понимал, что моя служба у многих вызывает зависть: доверенное лицо лорда Арлингтона – далеко не последний человек в Уайтхолле.

Закончив конспект, я позвонил в колокольчик. Наконец Сэм Уизердин стукнул костылем о голые доски пола, возвещая о своем прибытии. Будучи не в настроении, Сэм всегда производил больше шума, чем обычно, а в последнее время недовольство, казалось, и вовсе стало его нормальным состоянием. Каков хозяин, таков и слуга.

Я бросил ему ключ от кладовой:

– Принеси мне вина, на этот раз хереса, и бокал.

Кинув на меня угрюмый взгляд, Сэм поковылял за бутылкой. Этот человек всегда служил мне верой и правдой, однако сейчас он испытывал мое терпение. Обо мне Сэм наверняка сказал бы то же самое, но я, по крайней мере, платил ему жалованье, благодаря мне он был одет, обут и имел крышу над головой. Человеку, лишившемуся ноги ниже колена, трудно найти место, особенно такое хорошее, и мы оба это понимали. Но его жена Маргарет – совсем другое дело. Хозяйство она вела образцово. Не будет в доме Сэма, уйдет и Маргарет.

Тут с улицы донесся стук в дверь. Я кивком отправил Сэма узнать, кто пришел, и разом опрокинул бокал вина. Не успел я поставить на стол пустой бокал, как мой слуга вернулся.

– Хозяин, к вам госпожа Хэксби, – объявил он.

Я поспешно встал, вдруг устыдившись своего неряшливого вида, и рукавом задел бокал, тот упал на каменный пол и разлетелся на тысячи осколков.

Но Кэт как будто не заметила беспорядка, а при виде меня состроила недовольную гримасу и заявила:

– Вынуждена просить вас об услуге.

Кэт Хэксби не любила обращаться ко мне за помощью. Впрочем, к другим людям тоже.

Мы с ней виделись раз в две-три недели. Наша первая встреча произошла шесть лет назад, когда в огне Пожара пылал собор Святого Павла. Тогда эту женщину звали Кэтрин Ловетт. Примерно через год она стала госпожой Хэксби, молодой женой старика. Но вскоре пожилой архитектор умер при обстоятельствах, до сих пор являвшихся мне в ночных кошмарах, и Кэт осталась вдовой.

Нас крепко связывало общее прошлое, и оно же давило на нас, как чересчур сытный обед на желудок. В прошлом году я провел ночь в ее постели, а наутро сразу предложил Кэт руку и сердце, но она отказалась и от того, и от другого. И все же мы с ней по-прежнему были чем-то бóльшим, чем просто друзьями. Мы с ней ходили на музыкальные вечера и в театры. В хорошую погоду совершали речные прогулки. И если Кэт нужен был сопровождающий мужского пола, она всегда обращалась ко мне. Но даже в ее отсутствие образ Кэт являлся мне настолько часто, что это было и неудобно, и непрактично.

Теперь же она предстала передо мной во плоти, придя в мой дом с историей о безликом мертвеце и несгибаемом мировом судье, и мне сразу же стало проще. О причине своего визита Кэт рассказывала холодно и без малейшего проблеска чувств, будто врач, описывающий коллеге симптомы больного.

Я позвал Маргарет и велел ей убрать осколки. Затем мы с Кэт молча сидели в сырой, наполненной отвратительными запахами гостиной и вспоминали тех, чьи жизни незаслуженно оборвались. Стоило появиться моей гостье, и Сэм, не дожидаясь понуканий, сам разжег огонь в камине. Отсветы пламени плясали на щеке Кэт, и я подумал, что с годами она стала еще красивее. Кэт позволила мне налить ей вина, однако к бокалу не притронулась.

– Ну так что же, сэр? – резко спросила она, отвлекая меня от глупых мыслей. – Вы выполните мою просьбу и замолвите за нас словечко перед милордом?

– Лорд Арлингтон сейчас в Юстоне и, по всей видимости, пробудет там несколько недель. Покинув Норидж, король и королева некоторое время будут гостить у него.

– В таком случае напишите лорду Арлингтону. – В голосе Кэт прозвучало раздражение. – Стоит милорду встать на нашу сторону, и затруднения наверняка разрешатся.

– Полагаю, Раш сказал правду? – уточнил я, подливая вина в свой бокал. – Чардская богадельня действительно является частью владений Или-хауса?

– Да. Но суть дела даже не в законах. Мой клиент, господин Хадграфт, утверждает, что Раш вредит ему нарочно.

– Почему?

– Не знаю. Хадграфт говорит, что изначально Раш вкладывал в проект свои деньги, но в последний момент забрал их. Отчего он передумал, мне неизвестно, но что-то тут не сходится. Останавливать строительство – слишком радикальный шаг.

– Раш может заявить, что не желает, чтобы вы случайно уничтожили следы до начала расследования.

Кэт покачала головой:

– Если бы мировой судья и впрямь тревожился об этом, то просто велел бы оградить мусорную кучу. Зачем же препятствовать работам на всей территории?

– Это его решение, – заметил я. – Пусть даже оно кажется вам самодурством. Как представитель закона, Раш наделен определенными полномочиями.

– Но в нашем случае он явно злоупотребляет властью.

Я сменил тему:

– Значит, раздетый мужчина. Жертва убита, обезображена до неузнаваемости и брошена в мусорную кучу посреди огороженного двора, где идет строительство, к тому же богадельню охраняет сторож. Трудно представить, что такое возможно.

– Еще у сторожа есть собака, – добавила Кэт. – Но она исчезла.

– У вас есть хоть какие-то догадки, кто этот убитый человек? Или почему с ним расправились? И почему убийца так старался лишить свою жертву лица? Чтобы мужчину никто не узнал?

– Не имею представления. – Кэт отвела взгляд и принялась водить пальцами по ножке бокала. – В любом случае все это не имеет отношения к проискам Раша.

Я не разделял ее уверенности.

– А раны на груди убитого? Какого они размера?

– Довольно большие.

– От меча?

– Возможно. – Кэт поглядела мне прямо в глаза; в сиянии свечей ее кожа казалась золотистой. – Я насчитала не меньше полудюжины.

– И что с того?

– Разве одной недостаточно? – спросила Кэт. – Или двух, чтобы уж наверняка? Такое чувство, будто…

– Убийца ненавидел жертву? На мужчину напал безумец?

Кэт отпила маленький глоток вина.

– А может, и то и другое сразу.

– Не понимаю, что заставило преступника спрятать тело на месте строительства, – продолжил я. – Он ведь наверняка понимал, что тело быстро обнаружат.

– Может быть, преступник и впрямь душевнобольной. Или убийца запаниковал. Да и как бы то ни было, не мог же этот человек протащить труп по улицам и остаться незамеченным даже в ночной час.

– Может, у вас есть что-нибудь еще? Важна любая мелочь. Чтобы помочь вам, я должен знать все.

Кэт принесла с собой сумку. Пододвинув ее поближе, она вытащила маленький сверток. Развернув его, Кэт выложила на стол мужскую туфлю.

– Ее нашли у мусорной кучи, где лежало тело. – Кэт подтолкнула туфлю ко мне. – Не знала, говорить ли о ней вам. Мое дело – разобраться с Рашем, а не искать убийцу. Видимо, туфлю они с констеблем не заметили.

– Это обувь жертвы?

– Скорее всего, да. Непохоже, чтобы она пролежала во дворе долго. Полагаю, туфля французская, к тому же настолько заношенная, что едва не разваливается. Однако при покупке хозяин наверняка отдал за такую обувь немалые деньги.

– Кто-нибудь видел рядом с богадельней француза?

– Не знаю. Бреннан говорит, что к дочери Хадграфта ходит учитель французского, но я ни разу не встречала его. Может быть, он даже не иностранец. Кроме того, убитый мог купить уже ношеные туфли. Да и вообще, в наше время раздобыть французскую обувь в Лондоне ненамного труднее, чем в Париже. – Тут Кэт протянула Марвуду скомканный листок. – Это я нашла внутри туфли. Видимо, хозяин напихал в прохудившуюся обувь бумаги, чтобы не промочить ноги.

Кэт пододвинула ко мне обрывок записки: «…арадж, „Лебедь“, у Холборнского моста». Буквы были выведены так коряво, словно их писал ребенок.

– Госпожа Фарадж сдает комнаты внаем в Свон-Ярде, – продолжила Кэт. – Знаете, что такое «Лебедь»? Большая таверна возле моста. Оттуда ходит один из дилижансов до Оксфорда.

– Вы там бывали?

– Мы с Бреннаном наведались туда сегодня во второй половине дня. Одного из жильцов никто не видел с вечера субботы. Возраста он подходящего, к тому же носит парик, как и убитый. Его фамилия Айрдейл.

– Кто он такой? Чем занимается?

Кэт запнулась.

– Больше мне об этом человеке ничего не известно. Кроме того, что в субботу вечером в Свон-Ярд приходили двое мужчин и спрашивали его.

– Думаете, это были его убийцы?

– Ничего я не думаю. – Тут Кэт повысила голос. – И не хочу думать! Мое дело – строить богадельню.

Глава 5

На следующее утро мы с Сэмом нашли на Стрэнде наемный экипаж. Через Ковент-Гарден мы ехали черепашьим шагом. Наш путь лежал мимо Генриетта-стрит. Отдернув занавеску, я устремил взгляд на дом под знаком розы – тот самый, где жила и работала Кэт. Однако смотреть было не на что – в окнах ни одного лица, ни Кэт, ни кого-либо другого. Только привратник Фибс грелся на солнышке у двери. Меня он не заметил.

Колеса стучали по булыжникам. Из-за многочисленных заторов продвигались мы с Сэмом медленно, вдобавок от экипажей вокруг было столько шума, что попытки завести разговор не имели смысла. Как только стало потише, я объяснил Сэму, что нам нужно что-нибудь разузнать о некоем Айрдейле.

– Гляди в оба и слушай внимательно, понял?

Сэм кивнул: перспектива заняться чем-то, не входящим в обычный круг обязанностей, его развеселила.

Возница высадил нас у Свон-Ярда. Дверь дома Фарадж открыла служанка, крупная женщина с пятнами пота под мышками. Я заявил, что исполняю поручение короля, и потребовал, чтобы она отвела меня к хозяйке. Служанка проводила нас в душную столовую на первом этаже. Госпожа Фарадж сидела, положив левую ногу на скамеечку.

– Я ищу господина Айрдейла. Мне сказали, что он снимает здесь комнаты.

Я показал хозяйке документ, подтверждающий, что я состою на службе у лорда Арлингтона, а значит, и у короля. Для некоторых бывало достаточно одного вида печати, но старуха прочла текст от первого до последнего слова, сопя от натуги и высунув кончик языка. Возвращая документ, госпожа Фарадж взглянула на меня и переменилась в лице. Она заметила мои шрамы.

– Да, сэр, господин Айрдейл действительно проживает здесь. Но сейчас его нет дома.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Кажется, в пятницу. Или, может быть, в субботу утром.

Сегодня была среда.

– Не знаете, куда он подевался? – спросил я.

– Нет. – Тут госпожа Фарадж оживилась. – А к нему в контору вы заходили? Там наверняка знают, где он. Это на Куин-стрит, рядом с Линкольнс-Инн-Филдс.

– И где же он служит?

– В Комиссии по зарубежным плантациям, – с гордостью сообщила хозяйка. – Без нашего господина Айрдейла они как без рук.

Плохая новость. Расследование всегда осложняется, если в деле замешан государственный служащий. Эта комиссия – одно из многочисленных ответвлений Тайного совета, которые отпочковываются каждый раз, когда заседающие в нем мужи не в состоянии пошевелить своими деревянными мозгами и принять решение. Но будь Айрдейл человеком богатым и важным, то не жил бы в Свон-Ярде. Парик свидетельствовал о том, что он секретарь, а не лакей. Из этого следует, что свою должность Айрдейл наверняка получил благодаря рекомендации высокопоставленного лица.

– Что он натворил, сэр? – спросила госпожа Фарадж.

Сэм прочистил горло и украдкой сплюнул в камин.

– Насколько мне известно, ничего.

– Честное слово, у меня порядочный дом. Спросите кого угодно.

Хозяйка поведала мне, что Айрдейл снимает у нее комнаты с прошлой зимы. Человек он нелюдимый. Счета оплачивает более или менее вовремя, кредиторы к нему не приходили.

Когда я спросил госпожу Фарадж, как выглядит Айрдейл, она дала мне туманное описание, под которое подпадали не меньше тысячи лондонцев.

– Еще он носит парик, – добавила хозяйка. – На Пасху обзавелся подержанным. – Во взгляде хозяйки мелькнула злоба: так змея на долю секунды высовывает язык из пасти. – Теперь чуть от гордости не лопается!

– К нему часто ходят гости?

– Нет, сэр. Вовсе не ходят, если не считать иноземного джентльмена.

Ни хозяйка, ни служанка описать визитера не смогли: его лицо скрывала маска. Даже национальность этого человека осталась загадкой. За прошедшие несколько недель он наведывался в дом раза два.

– А двое мужчин, которые приходили в субботу вечером? – спросил я. – Они разговаривали с вашей служанкой.

– Какие мужчины, Пейшенс? – резко спросила госпожа Фарадж.

– И почему ты только что о них умолчала? – потребовал я ответа.

Глаза служанки были настолько пустыми, что я задался вопросом, не слабоумная ли она.

– Господин, какие же это гости! В дом-то они не входили. Просто спрашивали, где господин Айрдейл.

Буквалистская логика служанки балансировала на грани дерзости, но я решил не выяснять, случайность это или умысел.

– Как они выглядели?

Служанка призадумалась и наконец ответила:

– Один на крысу смахивал. А второй – здоровенный толстяк.

Почувствовав, что больше ничего от этих двоих не узнаю, я попросил отвести меня в комнаты Айрдейла.

– Служанка вас проводит, сэр. – Госпожа Фарадж состроила гримасу, отчего стала еще больше похожа на лягушку. – Моя подагра сегодня разыгралась не на шутку. – Она поморщилась, словно желая продемонстрировать всю тяжесть своего состояния. – Господь свидетель, нынче утром мне лестницу не одолеть, разве что чудом.

Следом за Пейшенс мы поднялись по узкой темной лестнице. Сэм шел за мной. Даже с деревянной ногой он передвигался на удивление ловко. Комнаты Айрдейла располагались на третьем этаже, непосредственно под чердаком. Окно просторной гостиной с низким потолком выходило в Свон-Ярд. Обстановка здесь была скудной, однако чуть покатый дощатый пол сверкал чистотой, и в комнате царил идеальный порядок. Внутренняя дверь вела в отделанную деревянными панелями спальню.

Скрестив руки на груди, Пейшенс стояла в стороне. Я заметил за служанкой привычку горбиться, – похоже, она хотела казаться ниже ростом. При взгляде на лицо Пейшенс создавалось впечатление, будто на нем слишком много свободного места. Глаза, нос и рот словно нарочно жались друг к другу, отчего вокруг остались излишки плоти, кожи и кости.

Открывая шкафы и разглядывая немногочисленные тарелки и чашки на полках, я чувствовал, что эта девица не сводит с меня глаз. В спальне в занавешенном алькове, стены которого тоже были обшиты деревянными панелями, стояла кровать. На подушке лежала тщательно отглаженная ночная рубашка. Сама служанка выглядела неряшливо, но явно знала толк в своем деле.

Сэм вошел в спальню следом за нами. Не в силах устоять на месте, он бродил по комнате, обводя ее взглядом и время от времени дотрагиваясь пальцем до того или иного предмета. Я же тем временем перебирал одежду Айрдейла – ее хозяин хранил в сундуке напротив кровати. Внутри я обнаружил камзол – поношенный, однако недавно вычищенный. Белье дешевое, зато свежевыстиранное, отглаженное и аккуратно сложенное. Сэм кашлянул.

– Чего тебе? – посмотрев на него, спросил я.

Сэм провел рукой по деревянной панели над изголовьем кровати:

– Какая-то она неровная, сэр. Видно, искривилась. Пожалуй, не мешало бы над ней поработать.

Меня всегда забавляло, когда Сэм искренне считал свои намеки тонкими. Я кивнул, и он принялся обследовать панель: ощупывал, пытался повернуть, тянул на себя, стучал по ней. Как и многие моряки, Сэм был мастер на все руки. Сложись его судьба по-другому, он мог бы неплохо зарабатывать на жизнь в качестве столяра.

Я воспользовался возможностью украдкой понаблюдать за Пейшенс. Девушка дышала быстро и тяжело, однако выражение ее лица не изменилось. Она не выказывала признаков ни тревоги, ни даже простого любопытства.

Площадь деревянной панели составляла около одного квадратного фута. Сэм медленно отодвинул ее в сторону так, что она почти целиком скрылась под соседней панелью слева. Мой слуга с гордым видом отошел в сторону, чтобы я своими глазами взглянул, что скрывается внутри. Выложенная кирпичами ниша была примерно высотой двенадцать дюймов, шириной девять и глубиной шесть. Я просунул руку внутрь и обнаружил, что под панелью справа скрывается еще два-три дюйма пустого пространства. В нижнем углу я нащупал что-то мягкое и гладкое, лежавшее у задней панели.

В первую секунду я подумал, что это дохлый крысенок. Но когда я осторожно извлек свою находку на свет, то моему взору предстал маленький кошелек из темно-зеленого бархата, с завязками и вышитым узором из желтых полосок в форме маленьких букв «v», по краям украшенных мелким жемчугом. Внутри ничего не оказалось.

– Ты знала про тайник? Видела этот кошелек? – спросил я у Пейшенс.

Та покачала головой.

Кошелек выглядел дорогим и почти не бывшим в использовании. Зачем человеку вроде Айрдейла прятать подобную вещь? Не говоря уже о том, как она у него оказалась?

Я попросил Сэма передать мне сумку. Открыв ее, я вытащил туфлю, обнаруженную возле мусорной кучи во дворе Чардской богадельни, и показал ее Пейшенс:

– А эта вещь тебе знакома?

Девушка резко втянула в себя воздух, потом судорожно выдохнула. На секунду ее пустые глаза приобрели осмысленное выражение.

– Нет, господин, – ответила Пейшенс. – Никогда в жизни не видела. Ежели хотите знать, принадлежала ли она Айрдейлу, то отвечу: нет.

С первого взгляда я сделал вывод, что умом Пейшенс не блещет, потому что грузная и неуклюжая, а в ее внешности нет ни одной располагающей черты. Но оказалось, что глупец как раз я.

В Уайтхолле часы на здании Конной гвардии пробили полдень.

Луиза еще не вставала: у нее началось ежемесячное женское недомогание. В этой чужой стране месячные по непонятным для Луизы причинам было принято называть «эти дни». Почему нельзя просто сказать как есть? Неужели у английских мужчин постыдные кровотечения, бич всех женщин, вызывают больше отвращения, чем у французских? Или англичане их попросту боятся?

Под задернутым пологом было темно и душно. Вечером Луиза снова приняла лауданум, чтобы заглушить боль, и, казалось, обрывки вчерашнего тумана в ее голове до сих пор бесцельно проплывали перед мысленным взором, будто облака по небу.

Весь вчерашний день от герцога Бекингема не было вестей. Возможно, Луиза снова увидит его сегодня вечером, однако она не могла быть в этом уверена.

Лишь в одном сомнений не возникало: в глазах общества у молодой женщины, родившейся в благородном семействе, но не имеющей состояния, есть только два пути сохранить честь: найти богатого жениха, желательно своего круга, или оставить свет, что в случае Луизы означает похоронить себя заживо в монастыре. Размышляя о своей горькой доле, Луиза почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, а потом и щеки становятся мокрыми.

Тут раздался стук в дверь, затем поднялась щеколда. Луиза постаралась взять себя в руки.

– Мамзель… – донесся из-за полога хриплый шепот.

– Отдерни занавеси! – велела Луиза, вытирая лицо рукавом ночной сорочки. – И принеси мне горшок.

На перекладине сверху звякнули кольца занавесок, и внутрь ворвался свет. Луиза прикрыла глаза рукой.

– Вам письмо, мадемуазель, – доложила горничная. – От короля.

Не обращая внимания на боль в животе, Луиза резко села:

– Дай сюда!

Глава 6

Извозчик высадил меня на углу Куин-стрит, рядом с Линкольнс-Инн-Филдс. Я приехал один. Сэма я отослал обратно в Савой.

Комиссия по зарубежным плантациям арендовала часть здания на южной стороне улицы у лорда Бристоля. Это было внушительных размеров строение с внутренним двором. Сейчас его занимали несколько арендаторов. Привратник у ворот указал мне на дверь в дальней части здания, рядом с аркой, ведущей в сад. Дверь была открыта, и у входа сидел сторож. Однако моего приближения он не заметил, поскольку отвернулся, прислушиваясь к повышенным голосам в холле.

– …В пятницу днем они были на месте, – ясно и четко произнес какой-то мужчина. – Я видел их собственными глазами. По-вашему, они сами ушли?

Ему ответил рокочущий бас.

Я постучал тростью по крыльцу.

Сторож повернулся в мою сторону и окинул меня быстрым оценивающим взглядом:

– Вашему благородию назначено?

– Нет, но у меня срочное дело. Моя фамилия Марвуд. Секретарь на месте?

– Сегодня утром комиссия не заседает, сэр, и… – Он осекся.

У него за спиной по ступенькам, ведущим из холла, спускался мужчина средних лет. Одет он был просто, но держался как джентльмен. Сойдя с последней ступеньки, этот человек остановился, глядя на меня:

– К вашим услугам, сэр. Мне знакомо ваше лицо… – Тут он щелкнул пальцами. – Ах да, вы же господин Марвуд, верно? Секретарь лорда Арлингтона.

Я тоже узнал его. Передо мной был господин Джон Ивлин, я неоднократно видел его в обществе лорда Арлингтона. Я поклонился:

– Насколько мне известно, сэр, вы член этой комиссии.

– Совершенно верно. Теперь лорд Арлингтон, конечно, тоже входит в наши ряды, однако милорд редко удостаивает нас своим присутствием. Вы от него?

– Не совсем, – ответил я, тщательно подбирая слова. – Но сейчас я занимаюсь делом, которое может представлять интерес для лорда Арлингтона. Не хочется беспокоить вас из-за такого пустяка, но скажите, служит ли у вас некий Айрдейл?

– Имя мне незнакомо. А в какой должности?

– Точно не знаю.

Ивлин испытующе поглядел на меня, затем перевел взгляд на сторожа:

– Ну?..

– Господин Айрдейл – один из наших переписчиков, сэр. Но сегодня он на службу не приходил. Честно говоря, я уже дня два не видел его.

– Мне очень нужно его разыскать, – сообщил я и, понизив голос, добавил: – Боюсь, с ним что-то стряслось.

Деликатность не позволила Ивлину выспрашивать подробности.

– Поднимитесь в кабинет господина Дэвиса, он наш секретарь. Уверен, Дэвис сможет ответить на ваши вопросы об этом человеке. Я вас провожу.

Вслед за ним я поднялся в холл, а оттуда – на второй этаж.

– Ваша комиссия занимает всю боковую часть здания, сэр? – уточнил я.

– Только второй этаж, но, как вы сейчас убедитесь, места у нас более чем достаточно. В нашем распоряжении семь-восемь помещений, а также часть садов и конюшни.

В первом помещении слуга расставлял у стены турецкие кресла.

– Неужели до сих пор не нашли? – обратился к нему Ивлин.

– Нет, сэр.

– Ну уж это никуда не годится! Очевидно, их кто-то украл. Ваше дело выяснить, кто именно.

Оставив позади что-то бормочущего себе под нос слугу, мы перешли в следующее помещение.

– Ужасно досадная мелочь! – прокомментировал раскрасневшийся от злости Ивлин. – У нас есть кладовая, в которой члены комиссии держат наши общие запасы на случай, если во время встречи нужно будет угостить посетителей. У меня там хранилась бутылка мадеры и чеширский сыр. И то и другое исчезло. Возможно, вино и сыр взял кто-нибудь из моих сослуживцев, однако это маловероятно. Видите ли, сэр, меня волнуют даже не сами продукты, тут дело принципа.

Я сочувственно кивал. Даже за время нашего короткого знакомства у меня сложилось впечатление, что для этого человека важнее всего порядок и принципы.

Он провел меня по длинной галерее, увешанной гобеленами. Свет внутрь проникал через эркерное окно, выходящее в сад. За галереей располагался зал собраний – величественное помещение, в котором я насчитал несколько глобусов и шкафов с картами. Они же висели на стенах, а на длинном столе лежал большой открытый атлас. Маленький человечек в коричневом камзоле относил бумаги, перья и чернильницы на массивной подставке в дальний угол зала. При нашем появлении он замер.

– Господин Марвуд, позвольте представить господина Дэвиса, старшего секретаря, – помпезным тоном произнес Ивлин. – Без него мы были бы как без рук. Господин Марвуд служит в канцелярии лорда Арлингтона.

Дэвис вышел вперед:

– К вашим услугам, сэр.

Он говорил деловито, а его движения были решительны и быстры. Ивлин объяснил причину моего визита.

– Айрдейл? Боюсь, его здесь нет.

– На квартире тоже, – произнес я. – Когда вы в последний раз видели его?

– В субботу. Айрдейл работал, как обычно, а потом ушел вместе со всеми. В воскресенье на службу никого не вызывали. А в понедельник утром он не явился.

– Вы отправляли кого-нибудь к Айрдейлу домой?

Дэвис покачал головой:

– Мы сейчас очень заняты. Сегодня я как раз хотел отправить к нему посыльного. Может быть, ему пришлось уехать к родителям? Что, если им опять понадобилась помощь? Айрдейл как-то говорил мне, что они живут в Паддингтоне. Его отец и мать – люди бедные, и здоровье у обоих неважное.

– Что именно входит в обязанности Айрдейла? – спросил я.

– Через нас проходит большой поток корреспонденции, у нас работают три переписчика, и Айрдейл – один из них. К тому же он в списке тех служащих, которые по очереди ведут протоколы наших заседаний. – Дэвис указал на столик, на котором стоял чернильный прибор. – Мы сидим здесь и скорописью записываем все сказанное во время заседания, а потом делаем чистовые копии и отдаем на подпись членам комиссии.

– Вы довольны работой Айрдейла?

Дэвис взглянул на Ивлина, тот кивнул и тактично отвернулся к окну с видом на сад.

– Раз уж вы интересуетесь, сэр… Айрдейл, конечно, малый проворный и обладает живым умом. Да и французским он владеет неплохо, это его умение нам часто пригождается. Впрочем, на мой взгляд, трудолюбия ему недостает, и, между нами говоря, Айрдейл грубоват. Да и письма часто переписывает небрежно.

– Однако вы все равно держите его на службе?

– Да, сэр. Обстоятельства таковы, что отказывать Айрдейлу от места неудобно.

Мне начинал нравиться этот человек. Манера речи Дэвиса была типична для Уайтхолла, где произнесенные слова зачастую имели меньше значения, чем их скрытый смысл, подобный невидимым подводным камням в бурной реке.

– Ах вот как! Полагаю, Айрдейла предложил на должность член комиссии?

Дэвис ухмыльнулся. Усмешка появилась на его лице так быстро и неожиданно, что я невольно улыбнулся в ответ. В тот момент мы, должно быть, напоминали двух озорных школяров.

– В самую точку, сэр. Его рекомендовал нам человек герцога Бекингема. Насколько мне известно, Айрдейл оказал ему некую маленькую услугу во Франции.

Улыбка сошла с моего лица. Дэвис поглядел на меня с любопытством, но от вопросов воздержался. И хотя мое положение в дворцовой иерархии было несопоставимо со статусом герцога, нас с Бекингемом связывало знакомство: он презирал меня, а я не желал ему ничего хорошего.

– Зачем прятать пустой кошелек? – удивилась Кэт.

Марвуд положил вышеупомянутую вещь на стол:

– Такой кошелек сам по себе стоит немало.

Кэт взяла вещицу в руки, на ощупь определяя качество материала и разглядывая вышивку.

– Фунт или два, не меньше. Согласна, подобную вещь и впрямь следует хранить в надежном месте. Может быть, слуги в доме подворовывают.

– Но откуда у простого переписчика дорогой кошелек? В год Айрдейл получает в лучшем случае фунтов шестьдесят-семьдесят. Комнаты у него опрятные, но ни единой ценной вещи там нет.

– Кроме кошелька.

Тут мысли Марвуда приняли другое направление.

– Вероятно, Айрдейл прятал в тайнике за панелью и другие предметы. Может быть, доставая их, он спешил и поэтому не взял кошелек. Скорее всего, Айрдейл его попросту не заметил. Кошелек был засунут в дальний угол. Там его было не видно.

Больше минуты оба молчали, однако ни малейшей неловкости никто из них не ощущал. Они слишком давно знали друг друга.

Марвуд и Кэт сидели в гостиной ее личных апартаментов в доме под знаком розы. Кэт послала Джейн Эш за вином. Стол стоял у окна. Луч вечернего солнца падал на левую щеку Марвуда. Кэт мимоходом подумала, что Марвуд зря так сильно стесняется своих шрамов: они стали совсем незаметными, если не приглядываться, их почти не видно. Но огонь, который обжег его лицо и шею, оставил и другие шрамы, и Кэт сомневалась, что они когда-нибудь заживут полностью. Даже сейчас, много лет спустя, Марвуд старался не вставать близко к огню.

– Между кошельком и туфлей есть сходство, – вдруг произнес Марвуд. – Оба этих предмета вписываются в общую картину.

– Может быть, мне показать их мадам де Борд?

– Кому?

– Костюмерше королевы. Очень приятная женщина, вдобавок любит посплетничать. Я познакомилась с ней в прошлом году во Франции, когда она служила камеристкой у сестры короля. Если туфля французская, мадам де Борд наверняка знает, кто ее изготовил. В пятницу мадам де Борд приглашает меня в Уайтхолл посмотреть новые тенденции в моде. Я не собиралась идти, но, пожалуй, стоит с ней встретиться. Я напишу ей.

– Да, попробовать не мешает.

Вдруг Кэт пришла в голову другая мысль.

– Меня тревожит…

– Что?

Но Кэт покачала головой:

– Не важно.

У Марвуда была неприятная привычка: он никогда не позволял Кэт отмолчаться.

– Жестокость убийцы? То, как он обезобразил лицо жертвы?

– Я хотела сказать совсем другое, – сердито бросила Кэт и все же вздрогнула при одном воспоминании об этом.

Марвуд улыбнулся, и такая перемена настроения сбила ее с толку.

– В чем же тогда дело? А-а-а, понимаю. В работе.

Кэт кивнула, хотя это была лишь часть правды.

– Мы так и не обнаружили ничего, что помогло бы отстоять наши права в борьбе с Рашем. Мы сделали только хуже. Меня ведь даже не волнует, кто именно убил того несчастного. Единственное, чего я хочу, – добиться, чтобы запрет на проведение работ отменили. С каждым днем зима все ближе, а дело не движется с места. Мы вынуждены либо платить работникам за каждый день простоя, либо смириться с тем, что они разбегутся кто куда. Мы уже выложили целое состояние от имени Хадграфта. Но он не заплатит нам ни шиллинга, пока не будет результатов.

Марвуд подался вперед:

– И все же мы кое-что выяснили. Теперь нам известно, что Айрдейл пропал, и, по всей вероятности, он и есть жертва. Еще мы знаем, что Айрдейл связан с герцогом. Нельзя забывать и про чужеземца в маске, наведавшегося в Свон-Ярд. Уже только одно это заинтересует Арлингтона. А значит, я буду не просить об услуге для вас, а излагать нужные ему сведения. Кроме того, я должен поведать обо всем милорду, чтобы обезопасить себя от неприятностей. Вдруг господин Ивлин первым расскажет лорду Арлингтону, что сегодня я приходил в совет?

– Джон Ивлин? – уточнила Кэт. – Вы с ним сегодня разговаривали?

– Да. Он служит в комиссии. Вы что же, знакомы с ним?

– Нет. Просто кое-что слышала.

– Разумеется, во время беседы с милордом я упомяну и про ваши затруднения тоже, – продолжил Марвуд. – Может быть, я уговорю лорда Арлингтона позволить мне написать Рашу и вступиться за вас. – Марвуд выдержал паузу. – И вот еще что. Возможно, я раздуваю из мухи слона, однако…

– Договаривайте, сэр.

– Два человека, которые спрашивали Айрдейла в Свон-Ярде… Служанка сказала, что один из них – маленький и похож на крысу, а второй – толстый здоровяк. К тому же Айрдейл устроился на службу благодаря вмешательству Бекингема.

Кэт потрясенно глядела на Марвуда. Она утратила дар речи. Внезапно Кэт почувствовала себя ужасно беззащитной.

– В Лондоне сотни толстяков, – тихо произнес Марвуд. – Или даже тысячи. С чего я взял, будто это Роджер Даррелл? В любом случае этого человека, скорее всего, нет в живых. Он ведь потерял руку, помните?

– А при чем здесь Бекингем?

– Кэт, герцог вездесущ. Не проходит и дня, чтобы его имя не всплыло в очередной раз. Но, вероятно, это ничего не значит.

Марвуд продолжал говорить, и Кэт позволила ему себя успокоить. Через некоторое время на площадке послышались шаги, и вошла Джейн с двумя бутылками вина в корзине. Вид у нее был чуть виноватый, но такое выражение лица у Джейн было всегда, даже если она не сделала ничего дурного.

Марвуд выпил один бокал, но, к тайному сожалению Кэт, задерживаться не стал. Она привыкла, что Марвуд с точностью угадывает, что именно ее беспокоит и что она не хочет говорить на эту тему, ведь иначе тревоги обретут реальные очертания. И Марвуд – опять же по своему обыкновению – не дал ей перевести разговор на другое. И, как всегда, Марвуда нет рядом, когда он нужен Кэт больше всего.

Задержка со строительством Чардской богадельни – проблема, которую необходимо разрешить, иначе им с Бреннаном грозят денежные трудности или даже разорение. Если дойдет до этого, Кэт переживала превратности судьбы и похуже, однако ей всякий раз удавалось их преодолеть. У нее есть друзья, включая Марвуда.

Но другой вопрос не был проблемой, которую можно было решить или возможные последствия которой можно было предсказать. Он принадлежал к другой категории.

Был ли толстяк Айрдейла Роджером Дарреллом, человеком, который три года назад работал у герцога Бекингема? Даррелл был существом из ночных кошмаров Кэт. Невозможно использовать доводы разума против поселившихся в твоей голове монстров. Даже лорд Арлингтон не сможет здесь помочь. Даже Джеймс Марвуд.

Даррелл был вот в этой комнате, в ее собственной гостиной. А на лестнице он схватил Кэт и потащил. Безрассудная, неизвестно откуда взявшаяся храбрость заставила ее пожилого мужа броситься за ними вдогонку в надежде спасти ее. А Даррелл убил несчастного господина Хэксби с той же легкостью, с какой другой человек раздавил бы пальцем муравья.

Ближе к вечеру я написал лорду Арлингтону.

Я служил у милорда чуть больше года. За это время число моих обязанностей выросло, и теперь я сочетал функции личного секретаря и сборщика сведений. Обычно я работал в Горинг-хаусе, лондонской резиденции Арлингтона в той части Сент-Джеймсского парка, что ближе к Вестминстеру, а не в канцелярии государственного секретаря в Собственной галерее Уайтхолла. Многие завидовали мне, но я был не совсем доволен своей службой, пусть даже она давала мне много денег и влияния. Раньше я трудился в канцелярии господина Уильямсона, заместителя лорда Арлингтона, и его манера вести дела была мне больше по вкусу.

В нескольких сухих фразах я рассказал о том, как во время строительных работ на Чард-лейн обнаружили труп без лица и госпожа Хэксби обратилась ко мне за помощью. Я упомянул, что рядом с телом нашли туфлю французской работы, а лежавшая внутри бумажка с адресом привела меня в дом, где снимает комнаты переписчик по фамилии Айрдейл, служащий в правительственном учреждении, и этого человека уже несколько дней никто не видел. До исчезновения Айрдейла к нему несколько раз приходил незнакомец в маске. Поведал я и о том, что тамошний мировой судья, господин Уиллоуби Раш, использует бюрократические придирки как повод остановить работы и при этом тянет время исключительно ради того, чтобы досадить застройщику. Госпожа Хэксби будет в вечном долгу у его светлости, если тот напишет господину Рашу и попросит того отменить запрет.

Арлингтону было известно о моем знакомстве с Кэт, но о том, как далеко оно зашло, милорд не подозревал – во всяком случае, насколько я мог судить. Кэт спроектировала для маленькой дочери Арлингтона роскошный птичник в саду Горинг-хауса. В прошлом году он поручил Кэт создать еще более великолепный птичник для ныне покойной сестры короля, а сейчас лорд Арлингтон подумывал о том, чтобы дать Кэт новый заказ в своем загородном поместье Юстон-холл.

Милорд относился к госпоже Хэксби достаточно неплохо, однако я заранее предвидел, что́ он ответит на ее просьбу, как будто его слова уже звучали у меня в ушах. Прежде чем лорд Арлингтон согласится помочь Кэт, он захочет узнать о покойнике все: кто он такой и почему у него не было лица. К тому же милорду будет любопытно, зачем к переписчику приходил чужеземец.

И только после этого Арлингтон, возможно, снизойдет до того, чтобы выполнить просьбу Кэт. Однако я сделал для нее все, что мог.

Глава 7

Кэт сидела у окна в доме рядом с Чардской богадельней. Она выбрала эту комнату на втором этаже по двум причинам: во-первых, сюда проникало много света, а во-вторых, вся стройка была видна как на ладони.

Вот мусорная куча, в которой лежало тело, справа раскинулся пустырь, а слева – то немногое, что осталось от сгоревшего здания.

План новой богадельни был завершен несколько месяцев назад, а попечители предоставили господину Хадграфту пустырь в долгосрочную аренду под застройку и дали ему пропуск, позволявший заходить на территорию богадельни с Чард-лейн, а как только будет построена новая, Хадграфт желал, чтобы Кэт занялась всей улицей. Заказчик хотел выстроить восемь кирпичных домов с одной стороны Чард-лейн и еще восемь с другой, в полном соответствии с новыми правилами, утвержденными после Пожара. Такой большой участок земли в непосредственной близости от Сити представляет огромную ценность. Дома, удобно расположенные между Ньюгейтом и Холборном, несомненно, станут выгодной инвестицией, однако для начала нужно их возвести. Два человека, намеревавшиеся сдавать внаем комнаты в новых зданиях, уже внесли крупные залоги.

Цель одновременно так близка – и так далека! Кэт не терпелось взяться за дело. К строительству все готово. Но этот распроклятый мировой судья заставил их остановить работы.

Кэт снова опустила взгляд на лежавшие перед ней бумаги. Она просматривала смету, ломая голову над тем, как сэкономить или хотя бы отложить выплаты по счетам, срок которых уже подошел.

Тут в дверь дома постучали, затем из коридора послышалась тяжелая поступь сторожа Ледварда. Немного погодя с лестницы донеслись шаги. Когда неизвестный посетитель, не соизволив даже постучаться, открыл дверь ее кабинета, Кэт отложила перо.

– Госпожа Хэксби!

На пороге стояла Грейс Хадграфт. На лестничной площадке за ее спиной маячила компаньонка.

– Вижу, вы вся в работе! – произнесла Грейс таким тоном, словно речь шла о чем-то неприличном. – Ради бога, простите, что отрываю!

Кэт встала и присела в реверансе. Грейс, дочери их клиента, едва исполнилось восемнадцать. Но она уже стала настоящей красавицей, подобные женщины так и притягивают взгляды прохожих и обращают мужчин в животных. К тому же Грейс была прекрасно одета. Отец обеспечивал дочь роскошным гардеробом для того, чтобы продемонстрировать всем свое богатство.

– Вам не за что просить прощения, госпожа Хадграфт, – ответила Кэт. – Чем могу быть полезна?

На щеках Грейс выступил румянец, который был ей очень к лицу. Впрочем, этой девушке шло все.

– Отец не знает, что я пошла к вам. – Грейс состроила гримасу, изображая, будто ее саму шокирует собственное непослушание. – Прошу вас, не рассказывайте ему о моем визите. Понимаете, я случайно проходила мимо. Я иду к своему перчаточнику – Сюзанна говорит, что на зиму у меня нет ни одних приличных перчаток, так ведь? – и мне… мне вдруг пришло в голову посмотреть, как продвигаются ваши дела.

– Как видите, не слишком хорошо. – Кэт указала на раскинувшуюся за окном стройку без рабочих.

Восприняв этот жест как приглашение, Грейс плавно заскользила по дощатому полу к окну и устремила взгляд на стройку, ее длинные пальцы теребили горностаевый воротник плаща.

– Как жаль, что господин Раш упрямится! Бедный отец ужасно расстроен. Из-за этих неприятностей он стал таким раздражительным!

Компаньонка осталась стоять у двери. Сюзанна, миниатюрная женщина с желтоватым цветом лица и беспокойно бегающими карими глазами, была старше Грейс. Кэт несколько раз видела ее в доме господина Хадграфта, но повода поговорить с Сюзанной ни разу не возникало.

Рука Грейс взлетела к губам.

– Ах, госпожа Хэксби! Неужели тело нашли именно здесь? – Вздрогнув, она указала на мусорную кучу. – Среди обломков и щебня?

Кэт подошла к ней и тоже встала у окна.

– Да, из-за дождя куча расползлась. Тогда-то мы и обнаружили труп.

– И что же, у этого человека совсем не было лица?

– Кто-то оставил от него одно кровавое месиво, – ответила Кэт.

Грейс громко вскрикнула, и на ее глаза навернулись слезы.

– Какой кошмар!

Кэт понимала: ей должно быть стыдно за то, что она расстраивает это наивное, изнеженное существо, но стыда не чувствовала.

– Скорее всего, это произошло уже после его смерти, – успокаивающим тоном произнесла Кэт. – Несчастный ничего не почувствовал.

Тут Грейс развернулась и опрометью выбежала из комнаты. С лестницы послышались быстрые шаги, затем открылась дверь, ведущая во двор. На секунду компаньонка встретилась взглядом с Кэт.

– В последнее время моей госпоже слегка нездоровится, – произнесла Сюзанна. – С тех пор, как хозяин рассчитал господина Фарамона.

– Учителя французского?

– Да, госпожа, его самого. Одного из всех этих мусье, или как их там? Видимо, хозяин остался им недоволен.

Затем компаньонка тоже покинула комнату и невозмутимо последовала за своей госпожой.

Кэт подошла к окну. Грейс стояла во дворе, держась рукой за поленницу, ее голова была опущена, плащ соскользнул с плеч на землю. Сюзанна замерла в нескольких ярдах от госпожи, даже не пытаясь ей помочь. Компаньонка лишь глядела на нее с выражением глубокого равнодушия.

Все тело Грейс Хадграфт сотрясалось от рвотных потуг, снова и снова. Наконец ее стошнило – рвота попала и на землю, и на подол платья, и даже на плащ с горностаевым воротником.

Госпожа Фарадж причмокнула широкими влажными губами, будто лягушка, поймавшая муху.

– Не могу я никуда ехать, – прохрипела она. – Господин Марвуд, неужто вы настолько жестоки, что будете меня принуждать? Какой же вы тогда мужчина?

Квартирная хозяйка Айрдейла устремила на меня взгляд, исполненный укоризны. Мы разговаривали в ее гостиной. Воздух в комнате был затхлым и спертым. Перебинтованная нога хозяйки покоилась на скамеечке.

– Карета ждет у самой двери.

Мне нужен был человек, способный подтвердить, что убитый – Айрдейл, или хотя бы сказать, похож ли на него покойный. Но теперь я жалел, что начал не с Куин-стрит, где мог бы обратиться за помощью к сослуживцам Айрдейла.

– Не успеете и глазом моргнуть, как снова будете дома.

– И речи быть не может!

Хозяйка издала громкий стон, а затем, прищурившись, глянула на меня, проверяя, оказывает ли ее представление должный эффект.

– Ежели вам угодно, сэр, я могу поехать вместо нее, – предложила вышедшая вперед Пейшенс Нун.

– Ну конечно! – воскликнула госпожа Фарадж. – И как я сама не додумалась?

– Я его узнáю, узнáю где угодно, сэр. Это ведь я ему прислуживала.

Две женщины переглянулись.

– Да уж, еще как прислуживала, – произнесла госпожа Фарадж.

Сначала мы поехали к дому господина Раша. Мировой судья жил неподалеку от Чард-лейн, в Хаттон-Гардене, в одном из новых домов по другую сторону от Холборнского моста. Для того чтобы осмотреть тело, мне требовалось его дозволение.

Пейшенс ждала в карете, а Раш принял меня в столовой, где сидел за поздним завтраком. Мировой судья оказался плотно сбитым мужчиной средних лет, с ярким румянцем на лице, усеянном многочисленными оспинами. Черты его лица были неправильными, будто в младенчестве Раша уронили, после чего он так и не оправился. Мои документы он изучал долго, но после этого был со мной вполне любезен.

– Разумеется, вы можете взглянуть на тело, сэр. – Его речь звучала резко и отрывисто, отчего каждое слово казалось значительнее. – Но вы же понимаете, что его нельзя перевезти в другое место без разрешения епископского коронера? Или человека, которому тот предоставит соответствующие полномочия.

– Разумеется. Я просто хочу…

– И по той же причине… – Раш выразительно постучал по столу рукояткой ножа, – я не могу допустить, чтобы работы на территории Чардской богадельни возобновились до завершения расследования. Коронер может посчитать, что обследование места убийства необходимо для дальнейших разбирательств.

– Прекрасно вас понимаю. Где лежит тело?

– Далеко идти вам не придется. Я распорядился, чтобы оно хранилось в пристройке. Там оно всегда под рукой.

– Нам известно, что пропал некий мужчина. Я привез служанку, которая, возможно, сумеет опознать тело, если это, конечно, тот самый человек. Она ждет в карете.

– Сомневаюсь, что нашего приятеля хоть кто-то сможет опознать. – Раш почесал черную с проседью щетину на подбородке. – Кстати, вы не первый, кого заинтересовал этот труп.

– И кто же первый? Господин Хадграфт?

– От меня он ничего не добьется, и ему хватает ума, чтобы даже не пытаться. Нет, про мертвеца справлялся другой человек, такой неприятный, со злым лицом. Он подстерег одного из моих людей в пивной. Завел разговор, угостил элем, а потом стал задавать вопросы. Хотел знать, где тело, когда коронер приедет его осматривать и все в таком духе. – Раш расплылся в самодовольной улыбке. – Лишь зря деньги истратил. У меня служат только надежные люди.

– Разрешите побеседовать с вашим подчиненным, сэр. Может быть, он…

– Нет! – Будто желая смягчить категоричный отказ, Раш продолжил: – Но если встретите этого человека, то сразу поймете, кто перед вами. Здоровенный, урод уродом, с разбойничьей рожей. – Он широко раскинул руки, показывая, что описываемый проходимец велик не только ростом, но и в ширину. – Шпагу носит справа. Да и немудрено, кисть у него только одна – левая. Вторую где-то потерял. Вместо руки культя со штырем.

Уиллоуби Раш наблюдал за мной, ожидая моей реакции. Должно быть, думал, что я удивлюсь или даже найду эти подробности забавными. Но я лишь глядел на него с каменным лицом.

Сад перед домом Раша представлял собой узкий прямоугольник, огороженный высокими кирпичными стенами, которые сверху были утыканы шипами. Мы направились к двери в дальней части ограды, а Пейшенс Нун брела следом. Раш объяснил, что эта дверь ведет во двор рядом с улицей Холборн. Магистрат арендовал коттедж вместе с бывшей мастерской и велел прорубить в стене дверной проем.

– Вовсе не желаю, чтобы за мной подглядывали, господин Марвуд. Часть своей жизни я провел, плавая по морям, и с тех пор у меня осталась привычка не глазеть по сторонам и заниматься лишь собственными делами. Того же ожидаю и от других. – Раш бросил на меня испытующий взгляд, будто проверяя, уяснил ли я эту мысль. – У меня есть источник заработка и помимо службы, поэтому я нуждаюсь в складском помещении. Я заключил контракт с флотом на поставку им ремней.

Поставки для флота наверняка выгодное дело, из чего следует, что у Раша есть влиятельные друзья.

Мы приблизились к двери. Мировой судья постучал в нее набалдашником трости. Через секунду-другую ее открыл высокий человек с копной рыжих волос и приложил руку к голове, будто отдавая некое подобие чести.

– Мы хотим взглянуть на тело, – объявил Раш. – Принеси фонарь и пару свечей.

Когда слуга исполнил распоряжение, Раш спустился с нами по ступенькам к низкой, плотно прилегающей к краям проема двери, вытащил из кармана ключ и отпер ее. Некоторое время мы с Рашем стояли на пороге. Позади нас вытягивала шею Пейшенс Нун, старавшаяся заглянуть в маленький подвал с низким потолком. Я закрыл рот и нос рукавом. Пейшенс тихонько всхлипнула.

Тело покоилось на импровизированных носилках, представлявших собой дверь, лежавшую на кóзлах. Воздух здесь был прохладнее, чем в саду, но ненамного. Первое, что я почувствовал, – запах, рискующий вскоре превратиться в смрад, ведь погода по-прежнему оставалась теплой. Свежий воздух проникал сюда лишь через крошечное зарешеченное отверстие в потолке над дальней стеной.

Раш передал мне свечу:

– К сожалению, труп уже не первой свежести. Вот он, перед вами.

Прикрывая рукой огонек свечи, я медленно обошел вокруг двери. При этом я старался сосредоточиться на мелких безобидных деталях, таким образом пытаясь не думать обо всем ужасе общей картины. Покойный определенно не голодал. Руки и ноги подтянутые и мускулистые. Пальцы и ладони чистые, на коже ни единой мозоли. Мужчина среднего роста. На вид я дал ему около тридцати – передо мной определенно не юнец. Его ударили клинком семь раз – четыре раза возле сердца, три раза в живот.

Я заставил себя поглядеть на лицо жертвы – вернее, на то место, где оно раньше было. Теперь же от него осталось лишь месиво из переломанных костей, засохшей крови и ошметков плоти. Глаза отсутствовали. Зачем убийца предпринял столь радикальные меры? Чтобы никто не опознал покойника? Или преступник действовал в припадке ярости? А может, верно и то и другое?

– Пейшенс, – я поднес свечу ближе к ней, – ты узнаешь этого человека?

Она уставилась на лежавшие перед ней изуродованные останки:

– Господь с вами! Кто ж его теперь узнает?

С этими словами она упала как подкошенная, наделав при этом не больше шума, чем сброшенное на пол грязное постельное белье.

Дальше дела пошли только хуже. Вслед за Грейс явился ее отец.

Она объяснила свое недомогание тем, что за ужином переела устриц. Оправившись, Грейс покинула контору вместе со своей компаньонкой. Кэт вернулась к работе. Но десять минут спустя нагрянул Хадграфт, возвещая о своем прибытии стуком в дверь, больше напоминавшим канонаду. Ледвард впустил его в дом.

– Почему той ночью ты ничего не заметил? – доносились до Кэт вопли Хадграфта. – Опять напился, бездельник никчемный?

Кэт спустилась на первый этаж, чтобы поприветствовать заказчика. Тот размахивал тростью перед носом у Ледварда, а сторож пятился к двери, ведущей во двор.

– Отвечай, плут!

– Господь свидетель, хозяин, сам не знаю! Меня, видно, околдовали. Или подмешали чего-нибудь в пиво, вот я и спал как убитый. А мой пес куда подевался? Что эти мерзавцы с ним сделали?

– Прочь с глаз моих! – Хадграфт развернулся к Кэт, его лицо налилось кровью, а кадык на тощей шее так и подпрыгивал. – Ну?..

– Вы что-нибудь выяснили, сэр? – спросила Кэт. – Нам хотя бы известна дата дознания?

– Ничего нам не известно! – Хадграфт шагнул к Кэт ближе; он был одного роста с ней. – Как же ваши друзья в Уайтхолле? Неужели не можете попросить их о помощи?

– Я делаю все, что могу, – с нарастающим раздражением ответила Кэт. – Я не меньше вашего заинтересована в том, чтобы эта проблема была решена.

– Сомневаюсь, мадам! Очень сомневаюсь! – Ярость исходила от Хадграфта, будто жар от огня. – Вы хоть представляете… – Вдруг он осекся, потому что в дверь дома в очередной раз постучали. – Куда делся этот прохвост? Людей впускать некому!

Протиснувшись мимо Хадграфта, Кэт отперла дверь сама. На пороге стоял выглядевший бледнее обычного Марвуд.

– Это еще кто? – потребовал ответа Хадграфт, который, взглянув на вновь прибывшего, явно оценил его невысоко.

– Сэр, позвольте представить вам господина Марвуда из канцелярии лорда Арлингтона. Господин Марвуд, это господин Хадграфт, клиент нашего бюро.

– Ах вот как! – Гнев лопнул, будто мыльный пузырь, и Хадграфт поспешил отвесить Марвуду поклон. – Смею ли я надеяться, что милорд готов принять в нас участие?

– Об этом судить пока рано, сэр. – Поступив на службу к лорду Арлингтону, Марвуд научился скользить по людям взглядом, ясно давая понять, сколь мало они его интересуют. – Милорда сейчас нет в городе. Прежде чем беспокоить лорда Арлингтона, я хотел бы разобраться в ситуации поподробнее.

– Господин Марвуд – личный секретарь милорда, – вполголоса пояснила Кэт. – Уверяю вас, он осознает всю деликатность вопроса.

– Разумеется. Естественно. Позвольте предложить вам любое возможное содействие. А может быть, желаете отведать вина? До моего дома рукой подать. Уж окажите честь.

Пока Хадграфт разглагольствовал, Кэт незаметно поднялась на первую ступеньку крыльца, встала у него за спиной и, глядя на Марвуда, принялась выразительно кивать. Оставалось надеяться, что тот поймет намек. На сегодня общения с заказчиком ей достаточно.

– С удовольствием, сэр, – ответил Марвуд.

Только после того, как двое мужчин ушли, Кэт задалась вопросом: зачем Марвуд к ней приходил?

Глава 8

– Марвуд? – повысив голос, чтобы его слова не утонули в уличном шуме, произнес господин Хадграфт, когда мы с ним шагали по Холборнскому мосту. – Знакомая фамилия. Кажется, при покойном короле служил олдермен Марвуд?

– Верно, – нехотя признал я. – Это дядя моего отца.

Хадграфт вдруг посмотрел на меня с интересом:

– Вот как?

Выйдя на Шу-лейн, мы перешли через улицу, и Хадграфт повел меня по узким улочкам возле церкви Святого Андрея и Тевис-Инн.

– Весьма достойный человек, – продолжил Хадграфт. – Я не имел чести знать его лично, однако премного о нем наслышан.

И я тоже. Мой двоюродный дед Марвуд служил подмастерьем у зажиточного бакалейщика и, видимо, сумел произвести благоприятное впечатление, поскольку ему отдали в жены единственную дочь хозяина. Старик умер, завещав львиную долю состояния будущим детям своей дочери. Какое-то время мой родственник катался как сыр в масле и даже недолго побыл олдерменом, но в его карьере собственные заслуги сыграли гораздо меньшую роль, чем доставшееся от свекра богатство и честолюбие жены. Двоюродный дед скончался задолго до моего рождения. В браке детей у него не было, вдова вышла замуж во второй раз и произвела на свет целый выводок здоровых отпрысков. В старости мой батюшка утратил здравый рассудок, но до этого был человеком неглупым и всегда говорил, что дедушка Марвуд – прохвост и безбожник, за шиллинг готовый лизать зад даже дьяволу.

Хадграфт обитал в комфортном кирпичном доме. Бушевавший рядом Пожар чудом обошел его стороной. Хозяин провел меня в кабинет с видом на прелестный садик. У южной стены стояла беседка. Внутри, спиной к нам, сидели две женщины.

– Надеюсь, не откажетесь выпить со мной?

Не дожидаясь ответа, Хадграфт открыл шкаф, встроенный в стену. Разлив по бокалам вино, он провозгласил тост за короля.

– Госпожа Хэксби обещала предпринять все возможное для решения нашей проблемы, – поставив бокал на стол, сказал Хадграфт. – Но признаюсь, я даже мечтать не смел, что ей удастся заручиться помощью джентльмена вашего статуса.

– Ваш выбор архитектора делает вам честь, – любезно произнес я, отвечая лестью на лесть. – Придворные все чаще заказывают проекты именно у этой леди. Среди клиентов госпожи Хэксби сам лорд Арлингтон. Слышал, даже король восхищается ее мастерством.

– Для такого человека, как я, это особенно приятно, сэр. При всем уважении, господин Марвуд, в отличие от вас мне не посчастливилось родиться в обеспеченной семье. Я скромного происхождения, однако милостью Божьей весьма преуспел. За прошедшие несколько лет я рискнул вложить часть состояния в морские перевозки, и, к счастью, все суда благополучно прибыли в порты назначения. Господь осыпал меня щедротами, и будет только справедливо, если я поделюсь частью своего богатства с теми, кому посчастливилось меньше. – Хадграфт взглянул на меня. – Поймите, я рассказываю вам об этом не для того, чтобы похвастаться. Я лишь излагаю подробности на случай, если лорд Арлингтон пожелает глубже вникнуть в нашу ситуацию.

Я кивнул, надеясь таким образом ободрить его.

– Я молился, чтобы Господь указал мне путь истинный, – продолжил Хадграфт. – И постепенно Он привел меня к мысли, что лучшее из всех благодеяний – во славу Божью отстроить заново богадельню на Чард-лейн. Разумеется, с целью облегчить страдания неимущих.

Я предположил, что подобную речь Хадграфт произносил неоднократно. Она звучала подозрительно гладко, почти мелодично, и явно была тщательно отрепетирована. Конечно, из этого не следует, что Хадграфт лицемерит. Однако недавний опыт пробудил во мне цинизм. Я задался вопросом: какую выгоду Хадграфт рассчитывает получить от своего проекта?

– Заведение, уничтоженное Пожаром, было старым, прямо-таки ветхим, – между тем объяснял хозяин. – В каком-то смысле его гибель в огне – благо. Заручившись согласием попечителей, я возведу целый комплекс удобных зданий, а также красивую часовню и комфортный дом для смотрителя. Ну а то, что наш участок земли по-прежнему является частью владений епископа – досадная случайность. Но увы, из-за нее епископский суд имеет право выносить решение по некоторым видам тяжб, связанным с этой землей. В законах я разбираюсь, сэр, и боюсь, оспорить это право не выйдет.

В Лондоне подобные затруднения – обычное дело, и в Сити, и в его окрестностях. Уголки, находящиеся в безраздельной власти духовного сословия, появились в городе еще до Реформации. Монастыри давно ушли в прошлое, а вместе с ними и городские дворцы епископов, но закрепленные за определенными территориями привилегии сохранились, хотя их природа и масштаб были весьма различны. Часто основой им служило законное право убежища, поэтому на бывших церковных землях укрывались от закона воры, беглецы, должники и уличные девки. Мне приходилось бывать на такой территории, известной под названием Эльзасия. Она располагалась неподалеку от моего дома в Савое. В Эльзасии искали наемников те, кому нужно было кого-то покалечить или даже убить, воры сбывали там краденое добро, а двоеженцы платили спившимся священникам за обряд венчания. Но с другой стороны, все, кто туда заглядывал, рисковали расстаться с кошельком, а то и с жизнью. Во владении епископа Илийского в Холборне подобных беззаконий не творили, но я ничуть не удивился, узнав, что там легко увязнуть в юридической трясине.

Я подался вперед:

– Даже если речь идет об убийстве? Ловить преступников – дело короны, а не епископа, разве нет?

Прежде чем нарушить паузу, Хадграфт подлил мне в бокал хереса. Тщательно подбирая слова, он ответил:

– На первый взгляд, да. Однако в случае подозрительной смерти епископ имеет приоритетное право назначить собственного коронера. Я подал запрос, чтобы мне предоставили для ознакомления и первоначальный текст вольной грамоты, и все поправки, внесенные в нее впоследствии. Но на все это уйдет время, которого у нас нет, – скоро зима. Вот мы и подобрались к сути. Госпожа Хэксби рассказывала вам об ослином упрямстве человека по фамилии Раш?

– Да. Это ваш местный представитель закона.

– Дожидаясь ответа из Или, он временно опечатал не только место, где нашли тело, но и всю стройку. Раш утверждает, что коронер якобы может обнаружить на участке нечто, имеющее отношение к убийству. При этом у Раша нет ни одной веской причины утверждать подобное. А между тем мои строители разбредаются кто куда, а мои убытки растут с каждым днем.

– Зачем господину Рашу вести себя подобным образом? – спросил я.

– Им движет исключительно злоба. Этот человек испытывает ко мне жгучую ненависть, глухую к доводам рассудка. Раньше я вел с ним дела, и, похоже, Рашу отчего-то взбрело в голову, будто я ущемил его интересы. Разумеется, это полная чепуха!

Я решил зайти с другой стороны:

– Вы не замечали в окрестностях иностранцев?

– Что? – Застигнутый врасплох, Хадграфт судорожно сглотнул, и его кадык подпрыгнул. – Почему вы спрашиваете?

– Лорд Арлингтон пристально следит за всеми, кто прибыл из чужеземных краев. – Я махнул рукой. – Среди них ведь столько проходимцев и смутьянов! Там, где появляются чужаки, жди беды.

– Полагаю, у нас, как и везде, живут иностранцы. Но мне про их дела ничего не известно.

Мой взгляд скользнул к окну, и я поглядел на беседку, в которой сидели две женщины.

– Вы ведь, кажется, наняли для дочери учителя французского, сэр? Разве он не француз?

Хадграфт фыркнул:

– Ах вот вы о ком! Да, француз. Тот еще пижон! – Он выдержал паузу, явно решая, что сказать, а о чем умолчать. – Видите ли, я думал, что вы спрашиваете про новых людей, а он уже несколько месяцев в наших краях. Однако на днях мне пришлось его рассчитать. Этот французишка чересчур много о себе возомнил, а сам еле сводит концы с концами. Я… я… застиг его за попыткой украсть серебряную ложку. Пусть этот воришка скажет спасибо, что я просто выставил его за дверь.

– Когда это было?

Хадграфт с неожиданным остервенением чиркнул по лбу ногтем, прочертив под париком красную полосу.

– В субботу вечером.

– Как зовут француза?

– Всем представляется Фарамоном. Постойте, неужели вы думаете, что он…

– Жертва? Или даже убийца? Не знаю. Где живет ваш Фарамон?

– В «Трех коронах», возле храма Гроба Господня.

– Рядом со Сноу-Хиллом? – уточнил я. – За Ньюгейтом?

– Да. – Хадграфт встал и подошел к окну. – Вижу, моя дочь вышла погулять в саду со своей компаньонкой. Позвольте представить вас Грейс. – Хозяин постучал по стеклу и жестом позвал дочь в дом. – Она сейчас поднимется.

Отказываться от знакомства было бы невежливо.

– Еще один вопрос, сэр. Вам, случайно, не попадался на глаза однорукий толстяк? На вид простой и неотесанный, хотя и носит на поясе шпагу.

Хадграфт уставился на меня во все глаза:

– А почему вы спрашиваете?

– Так да или нет?

– Нет, не встречал, однако, уж будьте любезны, удовлетворите мое любопытство. Кто…

Хадграфта прервал стук в дверь. В комнату вошли две женщины. Первой я увидел Грейс Хадграфт. Сделав реверанс, она медленно, невозмутимо улыбнулась мне.

Я поклонился. Ее отец что-то говорил, но я все пропустил мимо ушей. «Настоящая жемчужина! – пронеслось у меня в голове. – Не женщина, а совершенство».

Я покинул дом Хадграфта вскоре после того, как меня представили хозяйской дочери и ее компаньонке. Я старался не показывать, что появление госпожи Грейс лишило меня всей с большим трудом приобретенной уверенности. Совершенства этой девушки заставили меня устыдиться шрамов на лице и шее. Я жалел, что не надел камзол получше.

Хотя если госпожа Грейс и заметила в моем облике изъяны, то не подала виду. В полном соответствии со своим именем, она была воплощенная любезность[4]. Восхищаясь ее красотой и добротой, я заметил кое-что еще – в ее глазах таилась грусть, нашедшая глубокий отклик в моей душе. Я напомнил себе, что я человек деловой и практичный. Я не могу позволить себе сентиментальность. Отец Грейс – человек богатый. И это еще один аргумент в ее пользу.

Но я должен выполнить свою работу. Усилием воли выбросив из головы мысли о Грейс Хадграфт, я перешел обратно на другой берег по Холборнскому мосту. Срезая путь через переулки, я прошел мимо старого дома, где располагалась контора Кэт. Нужно предупредить ее насчет Роджера Даррелла, но только не сейчас.

Свернув на Чард-лейн, через пару минут я вышел в многолюдный Сноу-Хилл. Прежняя таверна «Три короны», стоявшая вплотную к храму Гроба Господня, сгорела во время Пожара, однако ее отстроили на том же фундаменте. Таверна ничем не отличалась от других подобных заведений. На первом этаже располагались лавки, на втором – собственно таверна, через которую можно было попасть на задний двор. А на третьем, как сказал мне владелец, сдавали комнаты внаем. Я справился о господине Фарамоне.

– А-а-а, вы мусье ищете, сэр? Неужто он и вам денег задолжал?

– Как его найти?

– Идите наверх и спросите у мамаши Гриббин. Ее вы сразу узнаете. Физиономия у старухи такая кислая, будто она соленых огурцов объелась. Только предупреждаю: этот мусье в долгах как в шелках. От него вы не получите ни пенни. Язык у Фарамона хорошо подвешен, а вот кошелек пустой.

Мамаша Гриббин чинила постельное белье, а помогала ей служанка лет десяти. Мамаша была маленькой сгорбленной старушонкой, лишившейся почти всех зубов, отчего ее рот казался безгубым.

– Господин Фарамон? Его нет.

– Не знаете, где его можно найти?

– Не знаю.

Я не сдавался:

– Когда вы видели его в последний раз?

– А вы кто такой?

– Моя фамилия Марвуд. – Я показал мамаше Гриббин свои документы. – Вот мои полномочия от короля.

Откусив нитку, старуха выплюнула ее на пол.

– Мне от вашей бумажки ни холодно ни жарко. Грамотейкой я никогда не была, а начинать в мои годы поздновато. Но одно я знаю: Фарамона здесь нет. Он мне, кстати, почти семь шиллингов задолжал.

– Но Фарамон снимает здесь квартиру?

– Квартиру? Это он так называет свою мансарду? Там даже я в полный рост распрямиться не могу.

– Позвольте взглянуть на его жилье.

– А вот и не позволю! Откуда мне знать, что вы не вор? Ежели мусье так и не отдаст мне семь шиллингов, все, что в этой мансарде, – мое. Ну уж нет, к своему добру никого не подпущу.

– Госпожа, мои документы…

– Девчонка вас проводит.

Несколько секунд я молча глядел на старуху. Мамаша Гриббин из тех, кого не проймешь ни уговорами, ни угрозами. Возможно, она от природы упряма, а жизнь только усугубила это качество. Чтобы заставить старуху меня впустить, придется возвращаться с солдатами. Я последовал за служанкой к выходу.

На лестничной площадке девочка привстала на цыпочки и прошептала мне на ухо:

– Господин, мусье убили? Это его труп нашли в богадельне на Чард-лейн?

Я молча поглядел на служанку сверху вниз. Ее личико выражало жадное любопытство.

– Я кое-что расскажу вам, если отблагодарите.

– Сначала говори, а я уж сам решу, заслужила ли ты благодарность.

– Сюда приходил еще один человек, он тоже хотел поговорить с мусье и подняться на чердак. Сказал, что лягушатник ему денег должен.

– Какой человек?

Служанка пожала плечами:

– Темно было, я не разглядела его. Он вечером в воскресенье к нам наведывался. Мамаша Гриббин его знатно отбрила.

Бросив девочке пенни, я сбежал вниз по ступенькам.

Глава 9

Во второй половине дня Кэт решила, что хватит с нее ожидания. Если предоставить Марвуда и Хадграфта самим себе, дело так и не сдвинется с мертвой точки. Кэт предупредила Ледварда, что уходит. Сторож поднял для нее засов на входной двери.

– Я ненадолго. Придет господин Марвуд – скажи, чтобы подождал меня.

Кэт хотела сказать Марвуду, что написала мадам де Борд, приняв ее приглашение в Уайтхолл на завтрашний вечер. Когда утром Марвуд спас ее от Хадграфта, шанса сообщить эту новость не представилось.

Разбрызгивая уличную грязь, Кэт шла по улицам к Холборнскому мосту. Дойдя до Хаттон-Гардена, за которым виднелось то, что осталось от обширных епископских владений, Кэт постучала в дверь Раша. Дом был неплох, но слой грязи покрывал окна, да и крыльцо не мешало почистить. Когда ей открыл слуга, она представилась и сообщила, что ей очень нужно поговорить с хозяином о Чардской богадельне.

Раш принял Кэт в столовой. Паркет не натирали воском так давно, что он потускнел, а на столешнице виднелись серые круги от бокалов.

– Госпожа Хэксби… – Рашу хватило хороших манер, чтобы встать и отвесить гостье поклон. – Чем могу быть полезен?

– Полагаю, вы сами догадываетесь, сэр.

Раш жестом указал на стул.

– Хотите, чтобы я передумал насчет богадельни, верно? – Его губы сжались в тонкую нитку. – Если так, вы зря теряете время.

– Кто я такая, чтобы оспаривать ваше решение? – со всей возможной кротостью сказала Кэт.

Раш продолжал стоять.

– Тогда зачем вы пришли? Не надейтесь меня задобрить, мадам.

– Даже не собиралась. Я всего лишь прошу вас смягчить одно маленькое ограничение, не имеющее отношения к этому страшному убийству. Умоляю, разрешите нам продолжить работы лишь на одном участке – на пустыре позади двора. Тело нашли далеко и от этого места, и от развалин. Тогда мы сможем хотя бы разметить фундамент и начать…

– Нет.

– Сэр, но ведь…

– Я сказал «нет».

Уже более суровым тоном Кэт спросила:

– Могу я узнать почему?

– Задать вопросы вам никто не запрещает, но отвечать на них я не обязан. Вам, госпожа Хэксби, достаточно знать, что я выполняю свой долг перед королем и действую, как велит мне закон и голос совести. Больше тут прибавить нечего.

Кэт встала. За прошедшие несколько лет она усвоила горький урок: иногда разумнее придержать язык и набраться терпения.

Раш пересек комнату и приблизился к двери.

– Кстати, это из-за вас ко мне сегодня утром приходил гость? Клерк лорда Арлингтона?

– О делах лорда Арлингтона мне ничего не известно, сэр, – холодно ответила Кэт.

Взявшись за дверную ручку, Раш на некоторое время застыл, а потом неожиданно улыбнулся:

– Я не виню вас за попытки меня переубедить. Чтобы ваш визит не оказался совсем уж напрасным, вот вам предупреждение: не доверяйте господину Хадграфту, поворачиваться к нему спиной опасно. Он человек, который заботится исключительно о собственной выгоде, и вашего проекта на Чард-лейн это тоже касается. Смотрите, чтобы Хадграфт не обвел вас вокруг пальца. Представлений о чести у него не больше, чем у моей собаки.

Пообедав в таверне на Кокспур-стрит, я снова отправился к богадельне. Кэт я застал снимающей башмаки у входа в контору. Она только что пришла от Раша, но, по ее словам, ничего не добилась. Мы вместе поднялись к ней в кабинет.

– Раш ненавидит Хадграфта и предупредил, чтобы я не доверяла нашему клиенту, – сказала Кэт, когда за нами закрылась дверь. – Интересно, чем Хадграфт его обидел? Но про их вражду мы уже знаем, и больше ничего я от Раша не добилась. Этого человека невозможно сдвинуть с места ни на йоту.

Я поведал Кэт, что Раш дал мне разрешение осмотреть тело и показать его служанке из дома, где снимал комнаты Айрдейл. Однако лицо до такой степени обезображено, что девушка не стала даже пытаться его узнать.

– Как вы поладили в Хадграфтом? – спросила Кэт.

– Он угостил меня бокалом вина и долго рассуждал про богадельню. Хадграфт считает, что виной упрямству Раша их неудачная прошлая сделка.

– Выходит, мы оба ушли ни с чем, – заметила Кэт.

– Не совсем. Вы знали, что в субботу Хадграфт выгнал учителя, который преподавал его дочери французский? За кражу ложки.

– И вы вспомнили о найденной среди мусора туфле?

Я кивнул, отгоняя от себя мысли о Грейс.

– Фамилия учителя – Фарамон. Он снимает мансарду в таверне «Три короны» рядом с храмом Гроба Господня. В последний раз хозяйка видела француза еще в субботу. Он должен ей семь шиллингов. На чердак старуха меня не пустила.

– Значит, пропал не один мужчина, а двое, – сделала вывод Кэт. – Айрдейл и Фарамон.

– Раш говорит, что какой-то человек расспрашивал его слугу про обнаруженное в мусорной куче тело… – Я запнулся. – Высокий, крупный, со шпагой и крюком вместо кисти правой руки.

– Господи помилуй! – От ужаса в Кэт на секунду проснулась набожность. – Роджер Даррелл.

Когда я подходил к кабинету лорда Арлингтона в Собственной галерее, часы на здании Конной гвардии пробили шесть. Главный секретарь его светлости, господин Горвин, приветствовал меня с улыбкой. Это был единственный человек в Уайтхолле, с которым меня связывали отношения, похожие на дружбу.

– Чем могу служить?

– Хочу проверить, не приходило ли на мое имя письмо от лорда Арлингтона.

Возможно, милорд уже успел ответить на мое послание, ведь я отправил его вчера во второй половине дня. Арлингтон достаточно хитер, чтобы понимать: даже находясь вдали от Уайтхолла, нужно держать руку на пульсе. Стоит ему отпустить бразды правления хотя бы на пару часов – и сразу найдется желающий их перехватить. Курьеры лорда Арлингтона ежедневно приходили и в Горинг-хаус, и в Собственную галерею, чтобы забрать или отправить какое-нибудь важное послание. Причем добирались они на почтовых, для чего им были предоставлены собственные лошади милорда. Курьеры доезжали до Юстона всего за шесть-семь часов.

Горвин покачал головой:

– Увы, для вас почты нет. А впрочем, письма на ваше имя обычно отправляют в Горинг-хаус.

– Туда тоже ничего не приходило.

– Могу я вам еще чем-нибудь помочь?

– К сожалению, нет. – Взяв Горвина под руку, я отвел его в сторону, чтобы мои слова не услышали младшие клерки. – Дело касается убийства в богадельне на Чард-лейн. Слышали эту историю?

– Кто же не слышал? – Горвин сморщил нос. – Неприятнейший случай. Не знал, что вы участвуете в этом деле.

– Пропали два человека, и оба могут иметь отношение к преступлению. Один – переписчик в Комиссии по зарубежным плантациям, а второй – француз.

– Тогда ясно, почему милорд заинтересовался убийством.

Об участии в деле Кэт, из-за которой оказался замешан в эту историю, я умолчал. Я доверял Горвину больше, чем другим сослуживцам, однако в Уайтхолле быстро приучаешься к осторожности.

Я торопливо продолжил:

– Переписчик устроился на должность в комиссии благодаря рекомендации Бекингема. К тому же в деле почти наверняка задействован один из головорезов герцога. Его видели и до, и после убийства. Есть еще одна странность: местный мировой судья всячески вставляет палки в колеса. Тело обнаружили на большой стройке, там возводят новую богадельню. С расследованием возникла заминка, и мировой судья использует бюрократические придирки, чтобы полностью остановить работы. Однако самому судье известно, что в этом нет ни малейшей необходимости. Есть люди, добивающиеся того, чтобы запрет на работы был снят.

Горвин пожал плечами:

– На вашем месте я бы обратился к господину Уильямсону. Кому, как не ему, знать, что замышляет герцог? К тому же Уильямсон, как заместитель государственного секретаря, имеет право принимать решения в отсутствие милорда. Меньше десяти минут назад я видел Уильямсона в Тихой галерее.

– Пожалуй, другого выхода нет.

Горвин сочувственно улыбнулся:

– Вижу, отношения между вами до сих пор напряженные.

– Уильямсон не из тех, кто легко меняет мнение.

– Готов поспорить, он посоветует вам быть осторожным с этим мировым судьей. Если без веских причин будем злоупотреблять властью, возложенной на нас королем, в Сити нам спасибо не скажут. Решат, что мы лезем в их дела, а в этой части города мы и без того популярностью не пользуемся. Кстати, как зовут этого судью? Может, я его знаю?

– Уиллоуби Раш. Живет в одном из новых домом в Хаттон-Гардене.

– Ах вот как! У вашего господина Раша при дворе есть друзья. Во времена протектората[5] он ходил в море вместе с принцем Рупертом, и тот о нем высокого мнения. В голландских войнах Раш тоже отличился. Насколько помню, за эти заслуги лорд Сэндвич и вручил ему патентную грамоту.

– Контракт на поставку ремней для флота, – кисло произнес я.

– Без сомнения. А еще Раш год или два заседал в палате общин. Вам будет любопытно узнать, что в большинстве случаев он голосовал так же, как люди герцога Бекингема.

Затем я отправился на поиски господина Уильямсона.

Тихая галерея располагалась перпендикулярно Собственной. Она проходила над Каменной галереей с восточной стороны от Собственного сада. В одном ее конце находились покои короля, в другом – герцога Йоркского. Тихая галерея была популярным местом во дворце, сюда приходили и на людей посмотреть, и себя показать. На этом променаде под крышей шепотом обменивались и сплетнями, и секретами.

Как всегда в это время дня, народу там толпилось видимо-невидимо. Я тщетно высматривал Уильямсона, но, похоже, он уже ушел. Направляясь к выходу, я вынужден был отойти к стене, чтобы пропустить идущую мимо пару. Я узнал месье Кольбера де Круаси, французского посла. Близкий друг лорда Арлингтона, посол был частым гостем в Горинг-хаусе.

Под руку с ним шествовала молодая леди. Когда они проходили мимо меня, де Круаси что-то шептал ей на ухо. Леди шла, опустив взгляд. Лица незнакомки я не разглядел – его затеняли поля шляпы. Но когда я поравнялся с ними, леди подняла глаза. Передо мной предстало хорошенькое, по-детски милое личико с ямочками в уголках губ.

Какое впечатление произвел на нее я, судить не берусь. Леди посмотрела сквозь меня, будто я невидимка.

– Очень рад, что вам лучше, мадемуазель, – сказал месье Кольбер, наклонившись к Луизе де Керуаль так низко, что задел ее щеку париком. – Король очень беспокоился о вашем здоровье.

– Его величество оказал мне честь, лично справившись о моем самочувствии, – произнесла Луиза. – Вчера я получила письмо, написанное его собственной рукой.

– Я слышал об этом. – Посол улыбнулся, и Луиза задалась вопросом: неужели он подкупил ее горничную, чтобы та докладывала ему о каждом слове и каждом шаге хозяйки? – А известно ли вам, что король к тому же заплатил ту мелочь, которую вы на днях проиграли в карты? Когда дело касается вас, его великодушие не знает границ.

Кольбер отвлекся, чтобы поприветствовать пару знакомых, направлявшихся в противоположную сторону, и они продолжили путь.

– Может быть, уйдем? – вполголоса предложил посол Луизе. – Здесь спокойно не поговоришь. Моя супруга не станет возражать, если сегодня мы придем пораньше. – Кольбер повел Луизу в другую сторону, раскланиваясь направо и налево. – Подумать только, ваши связи стали даже обширнее моих! Я недавно слышал, как леди Каслмейн говорила, что нет при дворе дамы, чьего общества ищут больше, чем общества мадемуазель де Керуаль.

Луиза не ответила. Она уже усвоила, что Кольбер часто говорит одно, а имеет в виду совсем другое. Леди Каслмейн много лет была главной фавориткой короля и сделала все, чтобы извлечь наибольшую выгоду из своего положения. Она по сей день сохранила все свои титулы, дома и назначенные ей выплаты, а ее детям, незаконнорожденным отпрыскам монарха, было пожаловано дворянство. Вот оно, напоминание о том, что уже достигнуто, какой куш можно сорвать и насколько велики ставки в этой игре.

Между тем посол вел Луизу к лестнице:

– Уайтхолл уже у ваших ног, а ведь вы так юны и неопытны! Его величество находит вашу чистоту особенно очаровательной.

Увы, Луиза прекрасно знала, что означают для такого человека, как король, чистота и неопытность.

– Но не заставляйте его величество томиться слишком долго, – тихо посоветовал Кольбер, когда они спускались вниз. – Король не станет ждать вечно.

Затем они расстались, чтобы подготовиться к вечернему приему в резиденции посла. Через полчаса Кольбер зашел за Луизой в покои, отведенные для фрейлин королевы, и сопроводил ее в Пеббл-корт. Карета посла стояла на улице за воротами.

Во дворе было многолюдно – все сновали туда-сюда, готовясь к главному событию вечера. Герцог Бекингем разговаривал с группой джентльменов у ворот. Их лица раскраснелись, голоса звучали пронзительно. Но громче всего раздавался смех герцога. Ни дать ни взять индюк, чья власть безраздельна, но лишь на птичьем дворе.

– Вижу, его милость уже начал веселиться, – ничего не выражающим тоном заметил Кольбер.

Луиза взглянула на Бекингема лишь мельком и больше в его сторону не смотрела. После их разговора прошло почти три дня. Герцог обещал разрешить деликатный вопрос, угрожавший и ее спокойствию, и будущему процветанию. Но с тех пор вестей от Бекингема не было. Луиза удивлялась собственной глупости: как она могла довериться человеку, который уже подводил ее? Но она сама знала ответ на свой вопрос. Утопающий хватается за соломинку, лишь бы спастись.

Впереди из Собственной галереи вышел просто одетый мужчина и быстрыми шагами направился к воротам, ведущим на улицу. Бекингем глянул в его сторону, затем отвернулся и сказал несколько слов одному из своих собеседников. Когда незнакомец приблизился к воротам, друзья герцога встали плотнее. Не то чтобы они преграждали этому человеку путь, однако он был вынужден сбавить шаг, чтобы их обойти.

– Смотрите, джентльмены! – громогласно объявил герцог. – Да это же червяк Марвуд! Пресмыкаясь в грязи, он замарался еще больше обычного! Сжальтесь над этим бедолагой и постарайтесь на него не наступить!

Мужчина не удостоил эти выкрики ответом, лишь свернул в другую сторону, чтобы не идти через толпу приятелей герцога. А та пришла в движение. Один джентльмен покачнулся и врезался в незнакомца, толкнув его к стене, у подножия которой виднелась лужа. Грязная вода забрызгала и туфли бедняги, и полы его плаща.

– Уж извините, сэр, – весело произнес джентльмен. – Клянусь честью, я вас не заметил!

Тут Бекингем увидел Кольбера и Луизу. Отойдя от своих друзей, он направился к ним.

– Мадемуазель де Керуаль, – произнес герцог, – смею ли я надеяться, что вы наконец выздоровели?

– Да. Благодарю, ваша милость.

С облегченным вздохом Бекингем прижал ладонь к груди и повысил голос, точно актер, декламирующий стихи на сцене:

– Словно камень с души упал! И не только с моей!

Луизу охватило сильнейшее желание сбить спесь с этого самодовольного павлина. Но, движимая стремлением вывести герцога из равновесия, она ограничилась лишь вопросом:

– Кто это только что проходил мимо вас, сэр?

– Никто, мадемуазель, – с хищной улыбкой ответил Бекингем. – Поверьте, никто.

Глава 10

В пятницу утром мы с Сэмом выехали из Лондона на паре наемных лошадей, которых взяли в платной конюшне на Митр-сквер.

Сначала мне бы следовало поговорить с господином Уильямсоном, как советовал Горвин, – вдруг моему бывшему начальнику известно, что Даррелл делает в Лондоне? Но я убедил себя, что с утра разумнее будет отправиться в Паддингтон, где живут родители Айрдейла. Возможно, исчезнувший переписчик скрывается в их доме.

Однако на самом деле я готов был обратиться к господину Уильямсону, только когда у меня не останется другого выбора. Он заместитель лорда Арлингтона, а значит, очень влиятельный человек в Уайтхолле. До прошлого года я был клерком в его канцелярии, но затем милорд пожелал, чтобы я служил лично ему в Горинг-хаусе.

За годы моей службы Уильямсон нередко доверял мне секретные поручения, к тому же я выполнял рутинные обязанности, связанные с выпуском правительственной газеты «Лондон газетт». Мой уход Уильямсон воспринял как личную обиду, придя к выводу, что я пожертвовал преданностью ради честолюбия.

Мы с Сэмом проехали мимо виселицы в Тайберне и по Уотлинг-стрит направились на север, к деревне Паддингтон. Лошадей и повозок на дороге, как всегда, хватало, зато обошлось без мокрой грязи, и до цели мы добрались быстро. Как и многие моряки, верхом Сэм ездил весьма необычным способом: из-за деревянной ноги он сидел на лошади боком, однако та подчинялась ему во всем.

Шедший мимо работник показал мне коттедж родителей Айрдейла. Это был маленький ветхий дом, стоявший отдельно в переулке, ведущем на север от кладбища. Фасадом он выходил на дорогу, а сбоку виднелся запущенный сад.

Когда я постучал в дверь, створка на проделанном в ней окошке отодвинулась.

– Кто там? – спросила женщина.

– Господин Марвуд из Лондона. Я состою на правительственной службе вместе с господином Айрдейлом. Если не ошибаюсь, здесь живут его родители.

– Они никого не желают видеть.

– Айрдейл здесь? – спросил я.

– Нет.

– Мне нужно побеседовать с его родителями. У меня есть документы…

Тут окошко закрылось, и повисла тишина.

– Хотите, высадим дверь, хозяин? – предложил Сэм. – А впрочем, окно разбить быстрее.

– Не говори глупостей.

Сэм усмехнулся. Мы поскакали обратно к деревне. Я разыскал пастора, просто одетого человека средних лет с вытянутым, однако же веселым лицом. Показав ему свои документы, я поведал о нашем затруднительном положении.

– Сэр, не судите их строго. Старики привыкли всего опасаться. Их коттедж стоит на отшибе, а не далее как во вторник вечером к ним пытались вломиться два разбойника.

– Воры?

– Кто же еще? Старик Айрдейл их спугнул – взял охотничье ружье и стрельнул по негодяям из окна. Откуда же им было знать, что бедняга слеп, а в доме больше никого, кроме его жены и служанки?

– Как выглядели эти разбойники?

Пастор пожал плечами:

– Было темно. И все же одну странность Айрдейлы заметили. Разбойники приехали верхом. Старики слышали, как воры ускакали прочь.

Я согласился, что это весьма необычно. Большинство воров – нищие, дезертиры, бродяги и подобный сброд. Другими словами, эти охотники поживиться чужим добром чаще всего передвигаются на своих двоих.

– А зачем вам молодой Джон?

– Он уже некоторое время не появляется на службе, – ответил я. – В Комиссии по зарубежным плантациям начали беспокоиться. И особенно потому, что часть дел, которыми он занимается, строго конфиденциальна.

Пастор счел мои объяснения исчерпывающими. Вместе мы зашагали к коттеджу, Сэм брел позади. По дороге я спросил пастора, знаком ли он с сыном Айрдейлов.

– Да, парень неплохой. Насколько я понял, в Лондоне его дела процветают. В прошлом году молодой Айрдейл служил во Франции, поэтому в наших краях не появлялся. А осенью он вернулся в Англию вместе с людьми герцога Бекингема. У родителей гора с плеч свалилась. Если не ошибаюсь, именно его милость пристроил Джона Айрдейла на нынешнюю службу. Герцог явно его ценит. – (Я с улыбкой кивнул.) – Теперь, когда молодой Айрдейл снова в городе, он часто ходит сюда пешком, чтобы навестить родителей, – добавил пастор. – Он хороший сын.

Мы постучали, и пастор уговорил служанку отпереть дверь. Перед нами предстала неряшливая девица с угрюмым лицом. Она провела нас на кухню, где сидели у огня родители Айрдейла. При нашем появлении его отец обернулся. Мутная белая пленка затягивала его глаза, к подлокотнику стула было прислонено ржавое охотничье ружье. Пока пастор объяснял, кто я такой, старший Айрдейл не произнес ни слова.

– Вы разговаривали с моим сыном? – спросила старуха, которая, несмотря на удушающую жару, царившую в комнате, куталась в несколько шалей. – Он просил что-нибудь нам передать?

– Нет, госпожа, – покачал я головой. – Я надеялся отыскать его у вас. Давно вы в последний раз видели сына?

– Две недели назад… Он обещал прийти в воскресенье. Он часто навещает нас по воскресеньям. Господин Лейн подтвердит.

– Действительно, Джон ведет себя, как надлежит почтительному сыну, – сказал пастор. – Следит, чтобы его родители ни в чем не нуждались, и часто приносит им маленькие подарки.

– Он хороший мальчик, – объявила мать Айрдейла так громко, будто мы осмелились с ней спорить. – Очень хороший!

– Уж он бы тех проклятых разбойников живо спровадил подобру-поздорову, – добавил отец голосом, напоминавшим скрип несмазанной дверной петли.

– Ты их и сам спровадил, отец, – обратилась к нему жена. – Как стрельнул из ружья в окошко!

– Это да, но Джон бы пустился за ними в погоню и прикончил обоих.

Старик сполз ниже на своем стуле и задел ружье, отчего то со стуком упало на пол. Только благодаря милости Божьей оружие не выстрелило. Старший Айрдейл повернул голову в сторону пастора:

– Растолкуйте-ка еще раз, сэр, кто такой этот человек.

– Его фамилия Марвуд. Он служит королю и лорду Арлингтону. Я изучил его документы. Они подлинные.

Старик хмыкнул и как будто потерял ко мне интерес, затем почесал ногу длинным ороговевшим ногтем.

– У вашего сына есть в доме своя комната? – спросил я госпожу Айрдейл.

– Конечно, сэр, – ответила старуха. – Мы следим, чтобы там было убрано и проветрено. Все должно быть готово к приходу Джона.

Я бросил взгляд на пастора, поскольку тот производил впечатление человека неглупого.

– Вы позволите господину Лейну показать мне эту комнату? В Лондоне я бывал на квартире у вашего сына и готов поспорить, что здесь все обустроено гораздо комфортнее.

– Джону отведена лучшая комната в доме. Все, как он заслуживает.

Старик что-то пробормотал себе под нос. Я уж думал, что старший Айрдейл будет возражать, однако тот, видимо, решил придержать язык.

– Тогда я, пожалуй, отведу туда господина Марвуда, – произнес пастор. – Если вы не против.

– В кровати Джона даже король спал бы как младенец…

Голос госпожи Айрдейл стих, а пастор указал на лестницу:

– Пропустите меня вперед, сэр. Я знаю дом.

Велев Сэму не спускать глаз и со служанки, и с хозяев, я последовал за пастором. Тот привел меня на второй этаж, в комнату с низким потолком. Мебель была покрыта слоем пыли, а в воздухе стоял запах не вынесенного вовремя ночного горшка.

– По лестнице старикам не вскарабкаться, – тихо пояснил пастор. – А служанка при любой возможности отлынивает от работы. Шевелиться она начинает, только когда Джон пишет, что придет. Да и честность этой девицы иногда вызывает у меня сомнения.

– Вы же понимаете, что я должен обыскать комнату? – спросил я.

– Так я и думал, – невесело усмехнулся пастор. – Я ведь читал ваш документ. Я не вправе чинить вам препятствия.

Я заглянул в сундук и за выцветший, поеденный молью гобелен, скрывавший мокрое пятно на оштукатуренной стене. Я осмотрел кровать, включая каркас для полога. Прошелся по всем половицам, выискивая тайники.

– Вижу, подобная работа для вас не в новинку, сэр, – подчеркнуто нейтральным тоном заметил пастор, и я, не глядя на него, кивнул. – Пожалуйста, разговаривайте со стариками поделикатнее. Разумеется, насколько позволяет ваш служебный долг. Айрдейлы обожают сына. Уж не знаю, что натворил молодой Джон, но он регулярно вносит арендную плату за этот дом и дает деньги на жалованье для служанки.

– У стариков что же, нет ничего своего? – поинтересовался я.

– Старший Айрдейл раньше держал в деревне пивную, но теперь ему это дело не по плечу, здоровье не позволяет. Если бы не Джон, старики жили бы за счет прихожан.

Я поглядел наверх. Над кроватью был скромный балдахин, с которого свешивались занавеси. В ногах кровати от балдахина к потолку густой сетью тянулась паутина. Но в изголовье я не увидел ни единой паутинки.

Заметив стул у стены, я встал на него и принялся изучать деревянный каркас. Почти вся его верхняя часть посерела от пыли, везде валялись останки дохлых мух. И тут я заметил деревянную шкатулку, окованную железом. Я медленно притянул ее к себе. С обеих сторон к ней были приделаны ручки, и это оказалось как нельзя кстати, ведь шкатулка была невероятно тяжелой.

Вместе с Лейном мы спустили шкатулку вниз, отнесли на кухню и поставили на стол. Служанке я не доверял. Я отправил Сэма осматривать сад и хозяйственные постройки и велел этой девице сопровождать его. Пастора же я решил взять в помощники. Если понадобится свидетель, господин Лейн мне пригодится, а если Айрдейлы будут мне перечить, к его словам они наверняка прислушаются.

Шкатулка представляла собой уплощенный куб с основанием площадью около двенадцати квадратных дюймов. С крышки свисал один-единственный замок.

– Это мы нашли над кроватью вашего сына, – сообщил я. – Я должен открыть шкатулку. Согласно полномочиям, выданным мне королем, я имею на это право. Господин Лейн проверил мои документы и убедился, что они в порядке.

– Сэр, он правду говорит? – спросил Айрдейл.

– По всей видимости, да, – подтвердил Лейн. – Пусть господин Марвуд делает все, что сочтет нужным.

Старик издал звук, напоминавший сдавленное рычание:

– А ежели я не согласен?

– Он все равно доведет дело до конца, если не в этот раз, то в следующий. Пусть лучше это произойдет сейчас, в моем присутствии.

– Ну, раз ничего не попишешь…

– Благодарю, – ответил я уже более мягким тоном. – Поверьте, я вовсе не желаю вашему сыну зла. К сожалению, замок придется ломать. Сейчас позову слугу.

– Не надо.

Опухшими пальцами Айрдейл с трудом расстегнул камзол, потом жилет, затем ворот рубашки и наконец вытащил ключ на шнурке. Сняв шнурок с шеи, старик протянул его мне:

– Это ключ Джона. Сын велел, чтобы я берег его. Ох, как бы мне не пожалеть, что я отдал его вам!

Поблагодарив старика, я вставил ключ в замок:

– Вам известно, что внутри?

Старший Айрдейл покачал головой:

– Мы даже про шкатулку не знали, сэр, и уж тем более где она лежит. Господь свидетель!

Ключ повернулся легко. Пастор подошел ближе. Я развернул нашу находку к нему.

– Будьте любезны, сэр, откройте шкатулку, – попросил я.

Взявшись за крышку обеими руками, Лейн поднял ее. Мы оба так и ахнули. Кухня волшебным образом преобразилась, будто мы попали в богатые, залитые светом покои. Внутри шкатулки поблескивало золото.

Глава 11

«Острые носы, подкладка из зеленого шелка и трехдюймовые каблуки», – подумала Кэт. Год назад эти туфли были для нее дороже почти всего на свете. Но теперь они больше не à la mode[6]. Туфли стали скучными и старомодными. К тому же мастерство сапожника оставляло желать лучшего. Да и вообще, удобством они никогда не отличались.

Летом Кэт иногда надевала их за неимением лучшего. Но о том, чтобы явиться в этих туфлях в гостиную королевы в Уайтхолле, не могло быть и речи, пусть даже сама королева в отъезде. Но, к счастью, Кэт обзавелась новой выходной парой. Месье Жорж изготовил туфли специально для нее. Он держал мастерскую в Новой бирже, торговом пассаже на Стрэнде, и брал за свою работу столько, что к нему обращались одни лишь дураки и придворные дамы.

Новые туфли были сделаны из очень светлой кремовой кожи, мягкой и эластичной, с изысканным рисунком из вишенок, листьев и цветов. Двухдюймовые каблуки были заужены книзу. Вырез туфли обрамляла оборка из белого кружева с зеленой лентой, которая нежно обвивала лодыжки обладательницы. Ремешок украшала единственная жемчужина.

Сев на край кровати, Кэт надела новые туфли. Их доставили вчера вместе со счетом, который Кэт спрятала от самой себя под обложкой трактата Витрувия. Ее смущал тот факт, что она еще ни разу не пробовала ходить в этих туфлях, даже дома. Кэт боялась не того, что они окажутся неудобными, – разве красота не требует жертв? Но вдруг в них невозможно ходить или, еще хуже, прямо посреди гостиной отвалится каблук?

Другие части гардероба волновали ее меньше, в основном потому, что у нее не было выбора. Повернув к себе зеркало на туалетном столике, Кэт стала придирчиво изучать собственное отражение. Ее лучшее платье из бледно-голубого шелка уже старовато, но свежий вид ему придаст подаренное Марвудом брюссельское кружево. Этот его подарок смутил их обоих. Марвуд невнятно промямлил, что кружево досталось ему по чистой случайности, в уплату карточного долга – история в высшей степени неправдоподобная, ведь Марвуд почти не играл на деньги. Однако кружево очень тонкой работы, и благодаря ему платье сразу преобразится.

Тут кто-то постучал в дверь гостиной. Послышались шаги Джейн, затем раздался голос Марвуда. Помянешь черта – и он тут как тут. Кэт пришла в смятение, будто ребенок, застигнутый за чем-то недозволенным. Джейн постучала в спальню и неуклюже просунула голову в дверь.

– Господин Марвуд пришел! – громким, пронзительным шепотом объявила она, а когда увидела Кэт, то округлила глаза. – Ах, госпожа! Вы такая… такая…

– Передай, что я сейчас выйду, – сурово велела Кэт, прекрасно понимая, что Марвуд и сам все слышит.

Времени снять кружево нет. Раз уж Марвуд пожаловал в самый неподходящий момент, по крайней мере, Кэт встретит его во всей красе.

Когда Кэт вошла в гостиную, Марвуд стоял у камина.

– Мадам, весьма польщен, что ради моей скромной персоны вы так расстарались.

Лицо Марвуда было серьезно, и все же Кэт уловила в его голосе насмешливые нотки.

– Неужели вы пожаловали лишь для того, чтобы оскорблять меня?

– Это то самое кружево, которое я?..

– Джейн! – перебила его Кэт. – Спускайся вниз и жди экипаж. Как только приедет, сразу зови меня.

– Куда собрались? – поинтересовался Марвуд.

– В Уайтхолл. Меня пригласили в гостиную ее величества. А впрочем, самой королевы там не будет.

Дверь гостиной закрылась, и они остались наедине.

– Едете к подруге? Королевской костюмерше?

– Да, к мадам де Борд. – Кэт понизила голос. – Об одежде и обуви она знает абсолютно все – и о женской, и о мужской.

– Возьмите не только туфлю, но и кошелек, – посоветовал Марвуд. – Тот самый, который я нашел в комнате Айрдейла.

– Уже взяла. – (Повисла пауза.) – Карета приедет с минуты на минуту. Ну, как прошел ваш вчерашний разговор с господином Хадграфтом?

Марвуд кашлянул.

– Ваш клиент рассказывал мне историю своей жизни. А затем поведал, что Раш строит ему козни и препятствует строительным работам из-за возникших между ними деловых разногласий. К тому же в субботу Хадграфт рассчитал французского учителя своей дочери, человека по фамилии Фарамон, за то, что тот пытался украсть серебряную ложку. Единственное, что мне удалось выяснить об этом французе, – он задолжал квартирной хозяйке семь шиллингов.

Преувеличенно невозмутимым тоном Кэт осведомилась:

– А госпожу Грейс вы, случайно, не видели? Вы ведь были в доме ее отца.

– Видел, но совсем недолго.

– Красавица, не правда ли?

– Да, пожалуй, недурна.

Ответ Марвуда был подозрительно небрежен. Кэт решила зайти с другой стороны – так человек с больным зубом не может удержаться и постоянно трогает его языком.

– Вам известно, что госпожа Грейс – единственная дочь Хадграфта? После смерти отца все имущество перейдет ей. Другой родни у Хадграфта нет, если не считать компаньонки – она какая-то дальняя родственница. Но вряд ли ей что-нибудь достанется.

– Уверен, вы правы, – ответил Марвуд и сменил тему: – Знаю, вы торопитесь, поэтому надолго вас не задержу. Сегодня я побывал в Паддингтоне, в доме родителей Айрдейла. Они ждали сына в воскресенье, но он так и не пришел. А во вторник, когда стемнело, приехали двое мужчин на лошадях и попытались проникнуть в коттедж.

– Неужели одним из них был…

– Даррелл? В темноте лиц было не разглядеть. Но я сейчас не об этом. Айрдейл прятал в родительском доме шкатулку. Внутри лежит не меньше шестидесяти фунтов, в основном золотом.

– Откуда у него такие деньги?

– Бог его знает. Должно быть, заработал во Франции. Больше половины монет – луидоры. А еще я обнаружил в шкатулке вот что.

Марвуд достал записную книжку, извлек из нее два сложенных листа бумаги и разгладил их на столе. Кэт взяла первый. Это был список из дюжины имен, выведенных ровным, аккуратным почерком. Примерно на середине Кэт бросились в глаза два знакомых имени, одно под другим: «Господин Хадграфт, господин Раш». Фамилия господина Раша была перечеркнута.

– Список составил Айрдейл?

– Пока не знаю, – ответил Марвуд. – Взгляните на второй листок.

Это оказалась пустая страница, вырванная из книги. На ней был отпечатан экслибрис со знакомым гербом: французские лилии и метка, обозначавшая генеалогическую линию младшего поколения, чтобы никто не принял этот герб за герб Людовика XIV. Кэт уже видела такой экслибрис в книгах, в которые заглядывала в прошлом году во время работы над проектом для покойной сестры короля Карла, жившей во Франции. Это были тома из библиотеки Сен-Жерменского дворца.

– Герб герцога Орлеанского, – произнесла Кэт.

– Переверните лист.

На обратной стороне, на левом поле Кэт увидела столбец из написанных карандашом цифр с указанной внизу общей суммой – пятьдесят три. Рядом чернилами были небрежно нацарапаны несколько слов: «Dieppe, le 15º Septembre 1670».

– Дьепп? – произнесла Кэт.

– В Паддингтоне пастор сказал мне, что Айрдейл вернулся в Англию с людьми герцога. Вероятно, он отплыл из Дьеппа. А что касается цифр, то это может быть и счет, и список долгов, и перечень денежных средств. Но сравните эти два почерка.

Марвуд достал из записной книжки обрывок бумаги и протянул его Кэт: «…арадж, „Лебедь“, Холборнский мост» – адрес Айрдейла, обнаруженный в носке французской туфли, найденной на месте сгоревшей богадельни.

– Кажется, все это написано одной рукой.

– Почти наверняка. – Марвуд был подмастерьем у отца, печатника, и сразу подмечал такие детали. – Взгляните на букву «е». И на большую «С».

Кэт закусила губу.

– Выходит, мы не только обнаружили связь между Хадграфтом, Рашем и Айрдейлом, но и узнали, что к делу имеют какое-то отношение покойная сестра короля и пропавший француз. А еще нашли шкатулку с золотом.

– Добавьте в список участников истории Бекингема, а возможно, и Роджера Даррелла, – вставил Марвуд.

На лестнице послышались быстрые шаги. В гостиную влетела Джейн Эш, раскрасневшаяся и от бега, и от волнения.

– Госпожа, пожалуйте вниз, карета подана.

– Принеси мне плащ и башмаки! – велела Кэт; теперь, когда пришло время отъезда во дворец, ее охватила паника. – И поскорее!

Марвуд уже встал:

– Позвольте проводить вас до кареты.

– Нет. Спасибо, но в этом нет нужды. – Кэт не хотела, чтобы в столь ответственный момент ее что-то отвлекало, да и Марвуд не должен видеть ее в подобном состоянии. – Пожалуйста, идите.

Марвуд поклонился с неожиданной помпезностью, будто желая соответствовать облику своей собеседницы и месту, куда та направляется:

– До свидания, мадам. Надеюсь, сегодня вечером вам удастся совместить приятное с полезным.

У Кэт от волнения пересохло в горле.

– Благодарю.

Остановившись в дверях, Марвуд обернулся и уже в своей обычной манере произнес:

– Вы выглядите очень элегантно, мадам. Клянусь, я… Поверьте, вы сегодня просто великолепны! Готов поспорить, вы затмите всех.

Окна гостиной выходили на Темзу. Погода весь день была хорошей, а легкий ветерок почти не колыхал длинные портьеры из тафты. Даже сейчас, в седьмом часу, воздух был настолько теплым, что люди прогуливались по террасе.

Солнце садилось. На серой воде сверкали золотые отблески. Вода в реке поднялась высоко и скрыла всю береговую полосу, благодаря чему запах нечистот сегодня ощущался слабее обычного.

– Уф! – выдохнула мадам де Борд, когда они с Кэт прохаживались по гостиной. – Уайтхолл, конечно, не Пале-Рояль и не Сен-Жерменский дворец, но должна признать, что в такие вечера он тоже может быть приятным местом.

Мадам де Борд встретила Кэт у двери и сразу взяла ее под свое крыло. Несколько джентльменов играли в карты в углу гостиной, но в основном собравшиеся обменивались друг с другом новостями, меняя собеседников как перчатки. Среди дворцовой роскоши голубое шелковое платье Кэт казалось по-старомодному скромным, даже затрапезным.

По словам мадам де Борд, многие придворные дела тайно решались в этой гостиной с помощью кивков, подмигиваний и рукопожатий.

– Но только не сегодня, – пренебрежительным тоном добавила француженка. – Нынче вечером важных особ здесь практически нет.

Кэт пришла в смятение, увидев высокую фигуру в позолоченном парике. Герцог Бекингем стоял у камина с таким видом, словно и этот предмет обстановки, и весь дворец принадлежали ему. Кэт он пока не заметил.

– Когда здесь королева, народу собирается в четыре-пять раз больше. К нам заглядывает даже король. Потихоньку приходит и уходит, будто обычный джентльмен. В гостиной жены он ведет себя свободно и разговаривает с кем пожелает, без всяких формальностей. – Мадам де Борд понизила голос. – Королева так и не подарила королю наследника, однако она неглупа. Ее величество нашла свое место при дворе, и монарх ей за это благодарен. Думаю, по-своему он к ней привязан, даже несмотря на всех своих любовниц.

Повернувшись к Бекингему спиной, Кэт устремила взгляд на реку, словно любуясь видом из окна.

– Красивое кружево, – заметила мадам де Борд, дотронувшись до платья Кэт и на ощупь оценивая качество плетения. – Где вы его нашли?

– Это подарок, – приободрилась Кэт.

– Вот как? От джентльмена?

– Можно сказать и так.

Кэт не назвала бы Марвуда джентльменом, несмотря на все его новоприобретенные придворные ужимки. Впрочем, и сам Марвуд к джентльменам себя не относил.

– Не скромничайте, моя дорогая. Ах, какие у вас туфли! Дайте-ка их рассмотреть! Новые?

Кивнув, Кэт чуть приподняла подол. Мадам де Борд обошла вокруг нее:

– Очаровательная пара! Кто мастер? Месье Жорж?

– Как вы догадались?

– Ни один англичанин не владеет подобным мастерством. К тому же месье Жорж любит вишни. В Париже у него была своя мастерская, но бедняга – протестант, и в Лондоне он чувствует себя комфортнее. Может, подышим свежим воздухом?

Они вышли на террасу и замерли, глядя на широкую серую реку.

– Кстати, о туфлях, – сказала Кэт. – Хочу показать вам один экземпляр.

– Еще одна новая покупка?

– Нет, туфля мужская. Полагаю, французской работы.

– Тогда зачем же?..

Кэт вкратце изложила обстоятельства, при которых была обнаружена туфля.

– Возможно, убитый – француз.

– Mon Dieu![7] – ахнула мадам де Борд, и ее рука взлетела к груди. – Как же нас здесь ненавидят! Будь их воля, перерезали бы нас всех в собственных постелях!

– Уверена, в Уайтхолле вам ничего подобного не грозит, – заверила ее Кэт.

– И где же она? – Мадам де Борд сморщила нос. – Я про туфлю покойника.

– В передней, в кармане моего плаща.

– Тогда покажете мне ее позже, когда будете уходить.

– Есть еще один предмет.

Кэт нащупала в кармане кошелек, найденный Марвудом в комнате Айрдейла.

Мадам де Борд уставилась на эту вещь во все глаза:

– Кошелек нашли вместе с туфлей?

– Нет, совсем в другом месте. Что скажете?

– Разумеется, кошелек женский. – Мадам де Борд взяла кошелек, покрутила его в руках, а затем вывернула наизнанку. – Прелестная вещица! Очень изящные швы. Где его обнаружили?

– Мужчина прятал кошелек у себя в спальне.

– Француз?

– Нет, англичанин. Человек простой, но… – Кэт понизила голос, – может статься, он имеет отношение к убийству.

– Моя несчастная покойная госпожа герцогиня Орлеанская год или два назад дарила такие кошельки своим фрейлинам. Не уверена, что это один из них, однако сходство налицо. Материалы. Швы. Узор в уголках.

– Могла ли одна из фрейлин герцогини привезти кошелек с собой в Англию, когда его величество предложил придворным дамам сестры перейти на службу к нашей королеве?

– Вполне возможно. Почти все они уехали вместе с королевой. – Мадам де Борд заглянула через окно в гостиную. – Но одна осталась в Лондоне. Вон она, разговаривает с нашим послом. Мадемуазель де Керуаль.

Месье Кольбер наклонился к ней ближе:

– Теперь, когда вы снова в добром здравии, мадемуазель, времени терять нельзя. – Голос у посла был мягкий, текучий, и он вливался в уши Луизы, будто оливковое масло. – По правилам, если вы не сопровождаете королеву, у вас нет никаких поводов для поездки в Саффолк. Однако я обсуждал этот вопрос с лордом Арлингтоном и полагаю, что мы нашли для вас идеальный предлог. Мы…

– Та дама на террасе кажется мне знакомой, – перебила Луиза, отчаянно искавшая повод хотя бы ненадолго отложить этот разговор. – Она беседует с мадам де Борд.

Посол нахмурился:

– В голубом платье? Я не знаю ее.

– Личико довольно хорошенькое, – бесстрастно отметила Луиза с невозмутимой объективностью, на какую способны только признанные красавицы. – Но в целом ничего особенного. Ах да, вспомнила! Я видела эту особу в прошлом году в Сен-Жермене, а потом один раз в Дуврском замке. Имени не припоминаю, но она консультировала нашу госпожу по поводу какого-то строительства. – Луиза нашла облегчение в возможности посмеяться над этой нелепицей. – Только представьте, месье, эта женщина что-то вроде архитектора!

– Хотите сказать, архитектура – ее ремесло? – Когда Луиза кивнула, Кольбер заметил: – Весьма необычно. Но вернемся к нашей ситуации: проблема в том, что теперь, когда вы поправились, вам надлежит вернуться к обязанностям фрейлины, а между тем королева скоро покидает Юстон. Однако вы еще не совсем окрепли, и переутомляться вам не следует. Недели или двух за городом будет достаточно, чтобы вы пришли в себя и вернулись к службе с новыми силами. Леди Арлингтон уже написала ее величеству с просьбой отпустить вас в Юстон, а сопровождать вас будут моя жена и я. Как видите, все устроилось наилучшим образом, не правда ли?

– Чудесно, – ответила Луиза.

Кольбер кивнул. Улыбка исчезла с его лица, и голос посла стал тише и жестче:

– У вас появился шанс, мадемуазель, и возможно, единственный. Не упустите его.

Глава 12

– Не могли бы вы представить меня мадемуазель де Керуаль? – поинтересовалась Кэт. – Хочу спросить ее про кошелек.

Мадам де Борд обернулась:

– Сейчас неподходящий момент. Она что-то обсуждает с послом.

Однако королевская костюмерша еще не успела договорить, а Кольбер уже отошел от фрейлины, приветствуя джентльмена средних лет с тонкогубым неулыбчивым ртом. Затем посол представил ему Луизу.

– Видите? – вполголоса спросила мадам де Борд. – Кольбер просто сама тактичность – едва знаком с месье Ивлином, однако же вцепился в него как клещ!

– Это Джон Ивлин? – Кэт посмотрела на джентльмена с интересом.

– Он тоже едет в Юстон. Лорд Арлингтон доверяет вкусу месье Ивлина. Не могу сказать, что разделяю мнение милорда, – довольно резко сказала мадам де Борд.

Кэт взглянула на нее:

– Вы недолюбливаете этого джентльмена?

– Между нами случались разногласия. Он не понимает важности качественно изготовленных туфель или правильно скроенного камзола. Вместо этого он предпочитает изображать из себя садовника. А еще делает вид, будто знает об искусстве все до мельчайших подробностей. Но увы, такой человек, как Ивлин, может быть весьма полезен. Вот почему Кольбер знакомит с ним мадемуазель де Керуаль.

Теперь у Кэт появилась возможность рассмотреть фрейлину как следует. Миниатюрная и пухленькая, она оказалась весьма хороша собой. Слушая Ивлина, мадемуазель де Керуаль взирала на него снизу вверх, чуть приоткрыв рот. Между тем к их компании присоединились еще двое мужчин.

– Она кажется такой… робкой.

– Не позволяйте ее детскому личику ввести вас в заблуждение, моя дорогая. Пусть на эту удочку ловятся джентльмены. Мадемуазель де Керуаль позарез нужно составить выгодную партию. За этим она и прибыла в Англию. Происхождения сия особа достаточно знатного, иначе ее не допустили бы ко двору королевы. Однако у семейства мадемуазель де Керуаль в карманах пусто. Не найдет богатого мужа – закончит дни в монастыре. Особенно если… Пойдемте обратно в комнату, холодает.

– Вы остановились на самом интересном месте, – укоризненно заметила Кэт. – «Особенно если» – что?

– Эта глупая девчонка сорит деньгами, словно богачка. К тому же она питает слабость к картам. – Мадам де Борд вздохнула, наклонилась к уху Кэт и понизила голос до шепота: – Ходили слухи, что во Франции она заводила неподходящие знакомства. Но у этой девицы на руках лишь один товар, и если на него не найдется хорошего покупателя, она пропала. – Тут мадам де Борд наклонилась еще ближе и зашептала в самое ухо Кэт: – Его величество оказывает мадемуазель де Керуаль знаки внимания самым непристойным образом. Король желает сделать ее своей любовницей.

Когда они вернулись в гостиную, Бекингем в первый раз заметил Кэт. Бросив на нее взгляд, полный иронии, герцог повернулся к ней спиной.

– Вы знакомы с его милостью? – спросила мадам де Борд.

– Можно и так сказать, – ответила Кэт. – Я не питаю к нему симпатии, и это взаимно.

– Между ними происходит что-то странное, – кивнув в сторону мадемуазель де Керуаль, произнесла мадам де Борд. – В прошлом году она должна была прибыть в Англию на яхте герцога. Однако Бекингем так ее и не забрал. По его милости она застряла в Дьеппе почти на две недели. У мадемуазель де Керуаль закончились деньги, и она уже считала себя брошенной на произвол судьбы. В конце концов за ней отправили одну из королевских яхт. Тогда мадемуазель де Керуаль решила, что Бекингем нарочно ее унизил. Однако теперь эти двое только и делают, что шепчутся по углам.

– Да это же госпожа Хэксби! – Мужчина средних лет, беседовавший с Ивлином, отошел от своего собеседника и с улыбкой направился к ней. – Какой приятный сюрприз! Помните меня?

– Ну конечно, господин Горвин. – Кэт повернулась к мадам де Борд. – Господин Горвин служит в канцелярии лорда Арлингтона. Мы с ним общались, когда я проектировала птичники для милорда.

К Горвину Кэт относилась хорошо. Благодаря ему переговоры с Арлингтоном проходили быстро и эффективно. К тому же Кэт знала, что он друг Марвуда.

После церемонии представления Горвин произнес:

– Насколько мне известно, в следующем месяце вы едете в Юстон.

– Разве?

– Конечно же, после того, как уедут их величества. Леди Арлингтон вам напишет. С вами хотят посоветоваться относительно конюшен.

– А если я буду занята? – спросила Кэт, рассерженная тем, что Арлингтоны считают себя вправе распоряжаться ее временем.

Горвин чуть прищурился, а в остальном выражение его лица не изменилось.

– Полагаю, вы будете свободны. Господин Ивлин тоже приедет, чтобы дать рекомендации по обустройству садов. Вы с ним знакомы?

– Нет, но премного наслышана.

– В таком случае разрешите представить его вам.

Мадам де Борд громко прокашлялась. Ее лицо утратило привычное добродушное выражение.

Горвин подвел к ним Ивлина и стал знакомить его с Кэт:

– Госпожа Хэксби – архитектор.

Ивлин поклонился:

– Весьма подходящее увлечение для дамы – погружаться в мир красоты.

– Сэр, для меня архитектура не увлечение, а профессия, – возразила Кэт.

– После смерти мужа госпожа Хэксби продолжает его дело, – пояснил Горвин. – Она спроектировала птичник для лорда Арлингтона. Доктор Рен весьма хвалебно отзывается о ее работах.

– Вот как? – С невозмутимым видом Ивлин отвесил еще один поклон.

– Может быть, вы встретитесь в Юстоне.

– Буду ждать с нетерпением, – холодно-вежливым тоном ответил Ивлин. – А сейчас прошу меня извинить. Месье Кольбер уходит, я должен с ним попрощаться.

– Я тоже, – ответил Горвин и любезно добавил: – К сожалению.

Мадам де Борд некоторое время глядела в спину Ивлину.

– Вот, пожалуйста! – шепнула она Кэт. – Что я говорила? Не правда ли, неприятный человек?

Но Кэт ее не слушала. Компания расходилась, Бекингем же не двигался с места, и теперь он в открытую разглядывал Кэт. От этого она чувствовала себя не в своей тарелке. Кэт дотронулась до локтя мадам де Борд:

– Может быть, взглянете на туфлю сейчас?

Они вышли в переднюю, где находилась дверь, ведущая в гардеробную. В этой комнате трое слуг охраняли плащи дам, а также в случае необходимости выставляли ширмы и ночные горшки. Взяв сумку, Кэт расположилась в глубоком оконном проеме, чтобы за ними никто не наблюдал, и протянула мадам де Борд туфлю.

Костюмершу передернуло.

– Подумать страшно, что это туфля была на ноге несчастного, когда его убили.

– Наверняка мы этого не знаем, мадам. Может статься, туфля не имеет отношения к убийству.

Француженка повертела туфлю в руках, затем поставила ее на широкий подоконник.

– Года два назад этот фасон носил весь Париж. – Мадам де Борд потрогала пальцем кожу. – При дворе он был весьма популярен.

– Значит, туфля французская? – уточнила Кэт.

– Скорее всего. Или, во всяком случае, изготовлена французским сапожником – таким, как месье Жорж. Не хотите вернуться в гостиную?

– Извините, но я бы предпочла избежать встречи с герцогом Бекингемом.

Мадам де Борд вскинула брови, но вопросов задавать не стала.

– Как пожелаете, моя дорогая.

– Может быть, в другой раз представите меня мадемуазель де Керуаль? – медленно произнесла Кэт.

– Зачем? Или это очередной секрет? Вы полны тайн.

– Увы, не по своей воле, – шепотом ответила Кэт.

Расцеловавшись, подруги попрощались. Десятью минутами позже, когда Кэт спускалась по лестнице, мужской голос окликнул ее по имени. Кэт обернулась. Ее догонял герцог Бекингем.

– Слава богу, я нашел вас прежде, чем вы успели уйти, – тихо, вкрадчиво произнес он. – Клянусь, госпожа Хэксби, вы лесная нимфа, робко прячущаяся в чащах Уайтхолла! Я вижу вас так редко, будто вы и впрямь божественное создание, лишь изредка принимающее человеческий облик.

– Я должна идти, ваша милость, – сказала Кэт.

Она попыталась спастись бегством, но Бекингем дотронулся до ее руки. Они стояли на лестничной площадке, и так уж совпало, что поблизости никого не оказалось. Пальцы герцога обхватили запястье Кэт. Необходимость в притворстве отпала, и оба поглядели друг на друга с неприязнью.

– Отпустите меня!

– Вы и раньше выводили меня из равновесия, мадам, – заявил Бекингем, крепче сжимая ее руку. – А теперь снова нарушаете мой душевный покой.

– Не моя вина, что я вам не по нраву.

– Я бы посоветовал вам быть осторожнее. Одинокая леди так уязвима и беззащитна, не правда ли? А в нашем жестоком мире то и дело происходят несчастные случаи.

Кэт попыталась сдержать и страх, и гнев.

– Мадемуазель де Керуаль вы об этом же предупреждали?

Герцог Бекингем притянул Кэт ближе и наклонил к ней голову:

– Какое вам дело, о чем мы говорили? – Кэт щекой почувствовала отлетевшие капли его слюны; от герцога разило винным перегаром; вдруг он с неожиданной яростью встряхнул ее. – Что тебе о ней известно, бледная ты моль?

Сверху послышались шаги. Кэт высвободила руку. На площадку спустился господин Ивлин.

– Вот мы и снова встретились, сэр, – произнес Бекингем, мгновенно надевший свою любезную, благодушную маску. – Я только что говорил госпоже Хэксби, что по лестнице следует спускаться очень осторожно. Здесь так темно, что леди рискует оступиться. Дамам бы следовало ходить с фонарями.

– Сэр, до чего же я рада нашей встрече! – шагнув к Ивлину, объявила Кэт. – Наверху мне не представилось случая сказать вам, как я восхищаюсь вашим переводом работы Фреара «Parallèle de l’architecture antique et de la moderne». Мне досталась книга покойного мужа, и он часто говорил мне, что этот трактат полезнее, чем работы самого Витрувия.

Втроем они спустились вниз. Ивлин всю дорогу смущенно рассуждал о недостатках своего перевода. Герцог попрощался с ними в Тилт-Ярде.

– Прекрасный вечер, – заметил Ивлин и после недолгих колебаний добавил: – Извините, мадам, но мне показалось, что вы немного встревожены.

– Возможно. Я… я плохо знаю эту часть Уайтхолла.

Лицо у Ивлина было худым и неулыбчивым. Он протянул Кэт руку:

– В таком случае разрешите проводить вас до кареты.

– Благодарю, сэр, – ответила Кэт.

Когда носильщики доставили мой портшез на Стрэнд, была уже почти полночь. Я медленно побрел по идущей под уклон мостовой к воротам Савоя, над аркой которых тускло горел фонарь. Тьма была почти кромешная, ноги скользили на булыжниках. В нос ударил знакомый запах реки. Я пожалел, что не заплатил носильщикам побольше, чтобы те высадили меня у самых ворот.

Этим вечером я ходил в Театр герцога Йоркского с моим другом Горвином. Мы смотрели очень скучную трагедию, переведенную с французского. Горвин опоздал – его задержали в Уайтхолле, и в гостиной королевы он встретил Кэт. Однако Горвин был полон решимости попасть в театр, причем именно на этот спектакль, поскольку одну из главных ролей играла его любовница. Горвин аплодировал как безумный, когда в последнем акте ее окровавленная героиня испустила дух, произнеся несколько длинных речей и до, и после того, как ее ударили кинжалом.

После спектакля мы поужинали с ней и ее подругой, еще одной актрисой. При желании ничто не мешало мне продолжить знакомство с подругой в более приватной обстановке, но этим вечером рискованные амурные забавы меня не прельщали, и я отправился домой.

Довольный собой, я рассудил, что ласки женщины, лишь немногим отличающейся от шлюхи, бледнеют в глазах мужчины, который, возможно, вот-вот испытает истинную страсть. Споткнувшись о булыжник, я хотя и с некоторым трудом, но все же удержал равновесие.

– Грейс, – прошептал я ее имя, будто заклинание. – Вот уж поистине благодать!

Я тщетно пытался нарисовать в своем воображении лицо этой девушки и в точности вспомнить те жалкие несколько слов, которые она мне сказала. Но вместо того перед моим мысленным взором предстала гораздо менее приятная, но очень живая картина: выражение лица Кэт, когда несколько часов назад она спрашивала меня, не видел ли я случайно госпожу Грейс. «Красавица, не правда ли? – произнесла Кэт, стараясь, чтобы ее тон звучал равнодушно. – Вам известно, что госпожа Грейс – единственная дочь Хадграфта? После смерти отца все имущество перейдет ей».

Между прочим, сегодня вечером Кэт и сама была чудо как хороша в голубом платье с кружевами, которые ей подарил я. Кэт воспитана как истинная леди и владеет искусством подать себя. Кружево было прямо-таки до смешного дорогим, однако я знал, что Кэт оно понравится, и она поверила в мою выдумку о том, что кружево якобы досталось мне случайно, в уплату долга. Хотя предаваться мыслям о Кэт не имеет смысла. В прошлом году я сделал ей предложение, но она решительно пресекла мои поползновения.

Но теперь это дело прошлое. А может, оно и к лучшему.

– Грейс, – снова прошептал я в темноту. – Благодать.

Эта девушка не только прекрасна, как заря. Составить такую партию – мечта любого мужчины. К тому же, сказал я себе, Господь явно не предназначил меня для полного воздержания, а жена поможет мне уберечься от соблазнов.

В нескольких ярдах от меня кашлянул какой-то мужчина. Я повернул голову на звук, но никого не увидел. Над дверями горело с полдюжины фонарей, но в непроглядной темноте между ними можно было спрятать целый кавалерийский взвод.

Я ускорил шаг, торопясь добраться до ворот и светящихся окон сторожки привратника. Стараясь себя подбодрить, я громко стучал по булыжникам своей окованной железом тростью.

Вдруг у меня за спиной послышались быстрые шаги. Я начал было оборачиваться, но не успел. Кто-то обхватил меня за шею и швырнул на мостовую. При падении я расцарапал костяшки пальцев и потерял трость. Шляпа и парик слетели. Перекатившись на бок, я свернулся калачиком, чтобы не подставлять под удар уязвимые места.

Однако нападавший вдруг кинулся прочь, вверх по склону, к многолюдному Стрэнду. Почему он не взял мой кошелек?

– Марвуд… – Голос доносился с противоположной стороны улицы.

Я поднялся на ноги.

– Кто вы?

– Сами знаете.

Конечно же я узнал его. Этот низкий, хриплый голос ни с чем не перепутаешь.

– Даррелл… – Я старался говорить спокойно, но прерывистое дыхание меня выдавало. – Так, значит, вы живы.

– И вы тоже. Пока.

– Что вам нужно?

Роджер Даррелл шагнул в мою сторону:

– Главное, что нужно герцогу. – Он приблизился ко мне еще на один шаг. – Будь моя воля, я бы сейчас перерезал вам горло и бросил вас истекать кровью. Но герцог против – он считает, что с этим пока следует обождать.

Я сглотнул.

– Какое великодушие!

– Герцог полагает, что мертвым вы доставите ему больше хлопот, чем живым. Однако его нынешнее мнение может измениться, если вы и дальше будете задавать вопросы. – Даррелл харкнул и сплюнул на мостовую прямо передо мной. – До сих пор здесь обитаете? Инфермари-клоуз, дом у кладбища Савоя. Как же, помню. Хотел убедиться, что вы до сих пор тут. На случай, если понадобитесь.

Меньше чем в пяти ярдах от меня Даррелл вынырнул из тени и медленно направился к Стрэнду. Впереди, в круге света от фонаря, горевшего ярче других, мелькнула его бесформенная тень.

Глава 13

Те же доводы, тот же спор, та же затаенная горечь.

– У нас ведь и другие заказы есть, – заметил Бреннан. – Попомните мои слова: если вовремя не отойдем в сторону, Чард-лейн нас разорит.

– Но, отказавшись сейчас, мы потеряем все, что уже вложили в проект, – возразила Кэт. – Если немножко подождем, дела, может быть, еще наладятся.

Утро субботы выдалось ясным, однако из-за удручающих перспектив атмосфера в комнате царила мрачная. Кэт и Бреннан разговаривали в чертежном бюро в доме под знаком розы на Генриетта-стрит. Они сидели бок о бок на табуретах перед чертежными досками. На столе было разложено все необходимое: бумага, перья, чернильницы, карандаши, чертежные инструменты, линейки. На полках сверху стояли папки и книги. Непременные атрибуты их ремесла, с помощью которых они воплощают в жизнь свои грезы. «Но в этот раз мечта обернулась кошмаром», – мысленно добавила Кэт.

– Вчера я встретила господина Горвина, – сообщила она Бреннану. – Он сказал, что леди Арлингтон собирается послать за мной.

– Сами знаете, какого я мнения о важных шишках. Хлопот от них больше, чем выгоды. Половина счетов так и остается неоплаченной.

– За птичник лорд Арлингтон рассчитался сполна.

– Чудеса случаются, – пожал плечами Бреннан.