Имперский вор. Том 2 бесплатное чтение

Пролог

Когда огненный смерч Матвея вытолкнул нас с химерингом в разлом, радужная плёнка не продержалась и тридцати секунд. Оставалось радоваться, что я не рванул обратно сразу же, потому что первым делом бросился проверять бездыханного кошака.

Который, кстати, просто малость охренел и впал в ступор от вернувшейся к нему силы. Тёмного эфира тут – завались. Токсин от зависти повесился бы на шнурке от корсета своей кузины.

В общем, если бы не моя задержка, никакие перерождения не спасли бы главу инквизиции Никраса Борха от располовинивания в двух мирах одновременно. Можно выжить даже в пасти дракона. Но точно нельзя, застряв в стремительно закрывающемся разрыве между мирами.

То, что я сначала принял за горы, оказалось нескончаемым лесом. Точнее, скелетом леса. Чёрные гигантские деревья. Причём ветви на них растут очень странно, будто их присобачил к стволам какой-то свихнувшийся чертёжник. Чёткие углы, ни единой кривой линии. И мелкие квадратные листья, тоже чёрные. Любой друид повесился бы в таком лесу. Зато и любого монстра увидишь издалека. Но это же и минус: спрятаться от местной «живности» тут сложно.

Ну, это она для химеринга живность. Кошак тут сразу принялся ловить каких-то некрупных тварей и… нет, не есть. Он выпивает их источники. Зато и кормить его своей тьмой мне тоже не пришлось.

В мире разлома все твари заточены на то, чтобы убивать. Словно известные мне божки вышли из-под контроля инквизиции и отыскали где-то целый мир, над которым и поглумились вдоволь, выпуская в него все свои извращённые фантазии. Даже твари размером в ладонь выглядят как уменьшенные копии демонического пантеона божественного Карха.

И вряд ли они съедобны для человека. К тому же после смерти быстро иссыхают и рассыпаются прахом. Последним исчезает выпитый источник – он похож на вязкий ком с ошмётками тёмного эфира. Не уверен даже, можно ли назвать местных монстров живыми. Они выглядят так, словно их создал тот же эфир, в котором они растворяются после смерти.

Есть и другие. Например, двухметровое подобие двухголового кабана. Нас с химерингом он не заметил, хотя мы едва не столкнулись. Думаю, по той причине, что был серьёзно занят: поедал поверженного противника.

Этот мир пропитан эфиром. Не таким, как в империи. Уверен, он будет ядовит не только для парней из моей группы, но и для таких одарённых, как Матвей. Но этот эфир безопасен для меня, потому что для тьмы внутри он что-то вроде батарейки. Не был бы уверен, что оставил божков-предателей в другой Вселенной, сказал бы, что от этого мира просто разит магией Карха. И тьма внутри меня чувствует это. Так что в магическом плане мне повезло: здесь я гораздо сильнее, чем в империи.

А вот от голода сдохнуть тут вполне реально. Шашлычок на природе мне тут не светит в принципе. Как и подножный корм – не уверен, что корни или листья этих деревьев можно есть, а других растений тут нет. Разве что какие-то мутно-синие круглые наросты на стволах. С человеческую голову величиной. Но тоже лучше воздержаться.

Правда, в этих наростах есть вода. Один из них химеринг продрал когтями и полчаса жадно лакал, всем видом показывая, что вода не ядовита. На вкус она оказалась… ну, водой. Правда, с мерзким металлическим привкусом.

В общем, не хотел бы я здесь застрять. Поганый мирок. А день уже потерял. Приспосабливался, изучал… Восстанавливался. Всё же Матвей не зря зовётся мастером-защитником рода Каменских. И вжарил он по моим рёбрам своим огненным шаром прилично. Хотя метил, конечно, не в меня – в химеринга. Которого я закрыл собой, отчего здесь и оказался…

Осматриваю шершавый ствол. Чтобы обхватить его, понадобилась бы вся моя команда из учебки. Пятеро парней. И то не факт. К тому же эти гиганты так сцепились ветками в нескольких десятках метров над головой, что нельзя определить ни высоту выбранного дерева, ни то, есть ли там чьи-нибудь гнёзда. А залезть нужно – чтобы осмотреться сверху.

Кот разомлел после недавнего «завтрака». Лежит, положив зубастую голову на передние лапы и обвившись хвостом. Жало на кончике воткнуто в землю. Заякорился, короче.

Подойдя к химерингу, мягко толкаю ленивую после еды тварь:

– Давай, поднимай свою пушистую жо…

Чувство опасности заставляет меня замолчать. Пока не сильное, пока я не чувствую направленный на меня чужой взгляд, но…

Перевожу глаза на химеринга – он теперь мой радар. Кошак открыл все четыре синих глаза и дёргает ушами. Значит, тяжёлые шаги где-то на периферии моей паучьей сторожевой сети мне не послышались.

Правда, самой сети неизвестная тварь ещё не коснулась. Привычного блевотного ощущения от пересечения моей «сигнализации» я не ощутил.

– Кто? – мысленно спрашиваю у кота.

Перед глазами мелькает сразу несколько посланных им в ответ мыслеобразов, каждая тварь опаснее другой. Когти, зубы, яд…

Пожалуй, конкуренцию местной фауне может составить разве что многоглавожопая гидра Шанкры, но то особый случай.

Какое-то время мы с химерингом напряжённо ждём. Нет. Пронесло. Периметр моей сети остаётся ненарушенным. Не почуяв нас, тварь отправляется по своим делам.

Возвращаюсь к тому, на чём нас прервали: тычу носком берца мягкое чешуйчато-пушистое пузо.

– Вставай, спящая красавица. Пора лезть на это большое красивое дерево!

От удивлённого кота прилетает мыслеобраз: болтающийся на ветке человечек.

– Ну уж нет, пушистый. Ползти наверх будешь ты. Давай мухой.

Химеринг молчит, но на чёрной брыластой и зубастой морде читается искреннее возмущение.

– Что за бунт? Давно пора осмотреться. Долезешь до вершины и попробуешь показать мне то, что увидишь. Понял?

Кот потягивается, а потом чёрной тенью скользит к дереву и начинает взбираться вверх. На стволе остаются борозды. Провожу по ним пальцами: глубина – сантиметра два, не меньше. Хороший у меня кот. Правильный.

Поднимаю голову и вижу, что кошара преодолел уже четверть пути и тоже смотрит на меня.

– Хоз-зяин?

– Не торгуй зубами, ползи давай, – говорю вполголоса. – И не называй меня хозяином!

Симбиоз с химерингом ощущается как связь эмоций. Приказы зверю можно отдавать и молча, поэтому я сам не знаю, зачем треплюсь вслух. По привычке, наверное.

Опускаюсь на нападавшую за годы кучу сухих квадратных листьев. Откидываюсь на ствол и уже на автомате проверяю свою паучью сеть.

Пару раз уже привычно выстреливаю удавкой. Сила здешнего эфира изменила и её. Теперь я могу сделать её толще и удерживать больше часа. Дольше… пока не проверял.

Когда-то я рисовал Токсину спираль развития дара. Но у него есть только свет. У меня же сплелись и иллюзии Никиты Каменского, и божественная тьма Карха, и дар к разрыву пространства, который я своровал у урода из бункера. И я уже знаю, что вливание тьмы в любую магическую технику может её усилить.

Но чем больше свободы я даю живой тьме – тем выше шанс потерять себя. Такой вот парадокс.

Поднимаю голову, чтобы рассмотреть кошака. Судя по тому, что жирная рептилоидная задница ещё не свалилась мне на голову, всё у него там в порядке.

В этот момент в голове появляется картинка: гордый распушившийся кот на самой вершине кроны. Ветка проминается под пятидесятикилограммовой тушей и грозит сломаться.

Царь горы, ага.

А потом мне открывается новая грань нашего симбиоза. Краткая дезориентация – и я начинаю видеть глазами химеринга. Прекрасно. Много лучше, чем обмениваться мыслеобразами. Надо подумать, как использовать эту способность в бою.

Кот вертит головой. Вместе с ним внимательно вглядываюсь в перспективу.

Лес заканчивается километрах в двух на север. И начинается…

…город, пожалуй. По крайней мере эти развалины, простирающиеся до самого горизонта, точно искусственного происхождения. И когда-то они были жильём. Вопрос только, кто там жил. Точно не люди. Не эльфы, не гоблины… Какие-то иные существа, предпочитающие не горизонтальные, а наклонные поверхности. Хрен знает, как у них были устроены органы, отвечающие за равновесие… А так тут, наверное, даже красиво было. Опять же для свихнувшихся любителей чёткой геометрии. Так что местные деревья, которыми этот разрушенный город уже изрядно зарос, вполне вписываются в местную архитектуру.

Но город, в каком бы состоянии он ни был, есть город. В развалинах можно спрятаться – например вон в тех останках каменной «призмы». Переночевать. Возможно, найти что-то полезное. Химеринг утверждает, что разумных существ там нет. Только твари.

Может, оно и к лучшему.

И мы идём в город.

Глава 1

Несколько часов назад мой химеринг умудрился попасться стае паукообразных монстров. Всё что я уловил, – слабый ментальный отклик. Потом исчез и он.

«За двумя монстрами погонишься – от обоих схлопочешь», – любил говорить Текис, мой приятель и по совместительству главный алхимик ордена инквизиторов. И потому всегда действовал последовательно: сначала ловил одну тварь и отрубал ноги-клешни-жвалы-голову (именно в этом порядке) и только потом уже принимался за вторую.

Но именно двух монстров я сейчас и собирался нарезать ломтиками. Естественно, обоих одновременно. Во-первых, они виноваты в том, что я потерял МОЕГО химеринга, а во-вторых… Во-вторых, они нагло торчат у меня на пути.

Больше всего они походят на чёрно-рыжих пауков, но про таких Зверевич нам точно не рассказывал. За три ночи, что я провёл в разломе, это уже пятый или шестой вид монстров, о которых в лагере не рассказывали. Значит, не все твари прутся из разлома в Российскую империю. Какие-то остаются «дома».

Вопрос: почему? Придётся выяснить самому. Знание противника лишним не бывает. А вокруг меня сейчас этого «знания» бродит – за каждым углом разрушенного города, от которого я не обошёл и десятой части.

Снова смотрю на пауков. Условно невысокие – с кавказского алабая в холке. Полутораметровые лапы заканчиваются когтями в ладонь длиной. Добавьте сюда жвалы, способные перекусить мне ногу, и картина будет полной.

– Пш-ш-ш-ш…

А нет… не полной. Один из пауков встаёт на задние лапы и, агрессивно шипя, машет передними в сторону «соседа». Сейчас мне видно то, чего раньше видно не было: из задницы выстреливает сегментарный хвост с жалом на конце. Похоже, он даже длиннее лап. Приходится вносить корректировки в план будущего боя.

Ещё сюрпризы будут?

Сидя за куском обрушенной каменной стены, наблюдаю, как пауки расставляют сеть-паутину. Точнее – две сети в разных концах площадки, растянувшейся от остатков дома-призмы до дома-параллелепипеда, когда-то стоявшего на одном из своих углов. Площадка в форме восьмиуголной звезды, залита чем-то вроде синего асфальта. При этом то один, то другой паук угрожающе шипит в сторону «соседа». Мол, шёл бы ты отсюда, хрен восьмилапый, не видишь, кормушка занята.

Перевес сил, конечно, на их стороне. Зато за моими плечами – почти четыреста лет успешного отпинывания всяких созданных божками тварей. И мозги.

Однако чего думать? Прыгать надо!

И-и-и-и….

…понеслась!

Вылетаю прямо в центр площадки. Ближайшие «дома» я обходил последние три часа, и монстров в них нет. (Поправочка: теперь нет.) Так что можно приводить план в действие.

– А кто это тут у нас такой красивый? – бросаю пауку, который оказывается справа от меня.

Тварь от неожиданности то ли хрюкает, то ли скрежещет жвалами, разворачивается в мою сторону.

Нарочно цепляю берцем одну из сторожевых нитей. Посильнее, чтобы у её хозяина все восемь пяток завибрировали от моей наглости.

Как выяснилось ещё в первый день в разломе, нити пауков я вижу прекрасно, хотя они нематериальны – свиты из тёмного эфира. Паутина монстров очень похожа на мою собственную магию с паучьей «сигнализацией». И я не уверен, что это случайность.

Вижу я не только нити, но и энергетические «узлы» на них. В этих местах эфир будто щетинится зазубренными шипами. И вот сюда-то попасться как раз нельзя. Застрянешь как муха.

– Чего застыл? Давай сюда! – делаю приглашающий жест. Заодно сигнализирую второму пауку: – Жрать подано!

Долго ждать не приходится: не успевает хозяин паутины радостно доскакать до меня, его уже нагоняет второй паук. Они сталкиваются. Укус жвалами в вихляющую чёрную задницу – и первый паук разворачивается к нападающему. Начинается весёлая делёжка будущего корма. Меня то есть. Твари явно уверены, что я-то от них никуда не денусь.

В первый день здесь я едва не попал на такую же раскинутую сеть. Вовремя заметил и отскочил. В отличие от меня, какой-то здешний монстр в виде здоровенного жука влетел в паутину всеми крыльями. Вот тогда-то и я наблюдал за битвой пауков из-за жрачки. Что и навело меня на мысль воспользоваться их жадностью. Натравить друг на друга.

Правда, у тех хвостов не было. Видимо, сейчас мне попался более продвинутый вариант.

Забыв про меня, твари сцепляются в огромный клубок. Щёлкают жвалы, выстреливают сегментарные хвосты, тычась в землю и, если повезёт, – в противника.

Захотелось заиметь артефакт остаточной жизни. Не редкость в моём прошлом мире. Но в здесь о таких, похоже, не слышали. На деле – направляешь на тварь окуляр, и артефакт высвечивает шкалу примерной оставшейся у неё «жизненной силы». Удобно и всегда знаешь, кому добавить горяченьких, чтобы побыстрее сдохли.

А чего я, собственно, стою? Есть такой прекрасный повод размяться! И помочь одному из пауков справедливо защитить свою еду!

Перепрыгивая через энергетические узлы на паутине, несусь к монстрам. Недалеко от шипящего и щёлкающего клубка уже валяется откушенная лапа. Остановившись метрах в пяти, взглядом выискиваю пока ещё целую тварь. Найдя, втыкаю в её незащищённый пухлый зад своё новое изобретение: костяные боло.

По факту боло – это просто грузики на верёвке. Но у них нет возможности с силой выстреливать из руки охотника и втыкаться острыми навершиями в противника. А у меня два шипастых шара нанизаны на удавку из тьмы. С конструкцией я возился недолго: в моём мире такие штуки были в ходу у гоблинов. Ну там… горного козла стреножить… гоблиниху бесхозную затырить…

В коллекции оружия тоже имелась парочка таких.

Здесь же главным было добыть материал нужной крепости. Но в мире разломов (надо бы дать ему наконец название) чьи-нибудь останки валяются на каждом шагу. Так что проблем не возникло – нашёл удачные конечности с шарообразными коленными суставами. А на суставах – острые костяные наросты.

Самое сложное – контролировать удавку. Важно всё: расстояние, на которое выстреливает боло; удержание тьмы внутри оружия; количество тьмы, чтобы не истончилась раньше времени или не вернулась пружиной ко мне же. Но если в империи я не мог поддерживать удавку больше минуты, то здесь всё гораздо проще.

Мир разломов пронизан тёмным эфиром. Здесь полно магии. Останься в моём источнике светлый эфир – уверен, я бы тут не выжил. Никто из империи не выжил бы. Тёмный эфир моментально сожрёт одарённого изнутри.

Но в моём источнике – только тьма. А у неё с тёмным эфиром свои отношения. Не зря химеринг почуял во мне что-то родное. Даже я вижу сходство между божественной тьмой моего источника и тёмным эфиром этого мира.

Кошак! Как ты там без меня? Подожди, я скоро буду!

Мысль о том, что я не слышал его вот уже несколько часов, напрягает. Кот или в отключке, или…

Перестаю растягивать сражение. Надо поторопиться. Уже планомерно кручусь вокруг сцепившихся пауков, то и дело посылая заострённые головки боло в кого-то из них. И не забывая при этом уклоняться от ответных выпадов.

В общем, несу в этот мир справедливость. А вот нечего зариться на чужую еду! Она ж и подставить может… И накостылять.

Будь это не пауки, а кто-то другой, я бы на подобное не решился. И действовал бы куда осторожнее. Но я уже заметил, что эти твари всегда дерутся одинаково: сцепляются лапами и жвалами. Остальное отдаётся на откуп бешено бьющему в противника хвосту. При этом выпустить жвалы, чтобы схватить ими наглого меня, тварь просто не может: второй паук моментально воспользуется свободой и раскусит соперника пополам.

Так что всё, что мне надо, – это помочь паукам доесть друг друга и самому не попасть под удары ядовитого хвоста.

Который, кстати сказать, наконец-то достигает цели и вспарывает брюхо одного из пауков.

– Пш-ш-ш-ш… – издаёт тварь звук, будто сдувается проколотое лёгкое. Дёргает лапами и обмякает, выпуская второго паука.

Всё. Этот готов. Сейчас главное – добить оставшегося.

– Не хочешь свалить по-хорошему? – интересуюсь на всякий случай.

Не, не хочет. По морде вижу. Во всех четырёх глазах – желание меня убить.

Хрен там плавал.

Раскручиваю боло и отпускаю всю конструкцию. Паук не успевает отскочить, и моё оружие захлёстывается вокруг пяти лап. Ещё одна лапа валяется в стороне, а на двух оставшихся передних ко мне не сильно-то быстро догребёшь.

Ха. Догребёшь и огребёшь.

Правда, и я остаюсь безоружным. Не иллюзии же мне этой твари показывать? И не паучат своих. Пусть в этом мире они прилично подросли и теперь размером с тарантула, местному пауку они даже не на один зуб.

Я совершенно уверен, что в империи они вернутся к своим прежним размерам. Там мне нечем будет подпитывать свой источник, а как унести отсюда хотя бы часть здешней магии, я пока не придумал. И как вернуться – не придумал тоже.

Но это как раз повод хорошо раскинуть мозгами.

Подхватываю валяющуюся лапу и блокирую ею молотящий по воздуху хвост.

– Вжух!

Едва успеваю отпрыгнуть от очередного удара монстра.

Навершие лапы – длинный острый коготь. Блок. Отброс. Иллюзия перед глазами паука: тьма. Ослеплённая тварь молотит хвостом во все стороны. Куда не достаёт хвост – достают щёлкающие хелицеры длиной в мой локоть.

Отскакиваю и пытаюсь приказать боло воткнуться в брюхо паука. Провал. Удавка с шипастыми шарами всё ещё опутывает лапы монстра. Мой родовой дар в мире разлома усилился – потому что теперь я вливаю в иллюзии здешний тёмный эфир. А вот тьма работает всё так же. Разве что удавка из неё стала толще и прочнее. Но чтобы работать с шарами на ней – по-прежнему нужно приблизиться к объекту метров на пять.

Правда, есть и другая идея. И сюрприз для паука у меня тоже есть. В этом мире мне гораздо проще развивать дар, и один из моих экспериментов – когти из тьмы, способные перерубить даже небольшое дерево. Иллюзия, наполненная тьмой. И оттого – ни разу не иллюзорная.

Точно не знаю, смогу ли использовать эти когти, когда вернусь в империю, но тут они не лишние.

Паук ничего не видит – и это несомненный плюс. К тому же можно подцепить ногой очередную сторожевую нить. Что я и делаю, чтобы заставить тварь развернуться в нужную сторону.

Паук реагирует на дрожание нити и поворачивается.

Медленно! Я уже в другом месте. Точный удар – и коготь чужой оторванной лапы входит в клубок тёмных сосудов в основании хвоста. Нервный узел. Я вижу их так же, как видел магические источники парней из своей команды в бункере.

Парализованный хвост с чмявком ударяется о бетон и больше не двигается. Дело пары секунд – заскочить на спину пауку и чиркнуть когтями тьмы по узкому месту, скрепляющему головогрудь и брюхо. Тварь разваливается на две части и, с полминуты подёргавшись, дохнет.

Кошак, я уже иду!

Кстати, все здешние твари, что мне попадались, нагло вампирили. Самый простой способ получить эфир – это выпить чужой источник. Чем больше выпил – тем выше вырос. Ну или толще. Или зубастее.

Так что ничуть не удивляюсь тому, что Зверевич рассказывал о монстрах этого мира, которых может взять только крупнокалиберный пулемет или танк. Мне пока в разломе такие не попадались, и как-то я не сильно печалюсь по этому поводу.

Наклоняюсь над телом дохлого паука и приказываю боло вернуться на мою руку. Тьма чётко выполняет приказ. Уже не скрываясь, бегу к провалу подвала, затянутому всё теми же лианами и паутиной.

Два часа я выслеживал стаю и ещё три – планомерно крошил тварей по одной-две. Всего семь штук. Сейчас логово пустое. Я не ощущаю поблизости чужих источников.

Раздвинув лианы, спускаюсь по ступеням, которые по воле их строителей скошены вбок градусов на пятьдесят. Вдобавок тут всё затянуто паутиной, и лапа, которую я выдернул из хвоста паука, снова пригодилась: коготь неплохо рвёт энергетические нити. Впрочем, без хозяев они постепенно тускнеют. Через день они растворятся в здешнем эфире. И уже ничто тут не будет напоминать о бывшем логове.

Ничто, кроме хрустящих под ногами костей.

Правда, я уже говорил, что тут всяких костей – грузи драконами. Причём интересные это кости. Разнообразные. Есть обычные, есть покрытые шипами, есть гибкие и мягкие, будто сделанные из силикона. И таких форм, что не сразу и поймёшь, что останки какого-то скелета.

Кстати, в империи на этих костях наверняка можно сделать состояние. Но как их вынести в большом количестве? Вот где пригодилось бы пространственное кольцо. Но чего нет, того нет. Даже рюкзака нет. Хотя в нём много и не унесёшь. Хотя это смотря какой рюкзак. Видел я как-то одну орчиху…

– Кошак? Подай голос, собака неблагодарная!

Кстати, надо будет дать ему имя. Но как вообще назвать двухметровую кошкорептилию со страстью к вампиризму?

За время моей охоты наступили сумерки, но моим глазам это нисколько не мешает. Среди множества валяющихся и прилепленных к косым потолочным балкам перекрытия коконов ищу единственный нужный. Тёмное свечение энергетических нитей паутины мешает рассмотреть, есть ли за ней живой источник. Поэтому приходится в буквальном смысле тыкать паучьей лапой в каждый кокон.

Наконец после очередного тычка ответом мне становится обиженный взмявк. Потом в голове появляется:

– Хозяин?

Есть!

– Не называй меня хозяином, сколько раз говорить? – Рву когтем нить паутины, на которой болтается кокон с химерингом, и тот падает на пол.

– Хозяи-и-и-и-и-ин!!! – игнорируя приказ, радостно орёт кошак у меня в голове.

Следом прилетает мысленная картинка: котёнок прыгает вокруг моих ног и ластится. Какое-то время ничего не вижу, потому что следом перед глазами мелькает уже пара десятков образов котят, присланных химерингом.

Кстати, интересно, почему он идентифицирует себя именно с котом. На мой взгляд, от кота в нём ровно столько же, сколько от ящерицы и нетопыря вместе взятых. Так почему котята? Неплохо было бы, умей он уменьшаться до размеров обычного кота. И да… внешний вид тоже изменить. Потренироваться с какой-нибудь иллюзией, что ли? И есть ли смысл? То, что сработает здесь, не факт, что сработает в империи, если я смогу вернуться.

– Подлиза… – бурчу я, опускаясь на корточки около химеринга.

Кокон, в котором сидит котяра, начинает изгибаться и выкручиваться. Не слишком сильно, видимо, кот всё ещё под действием паучьего яда (или магии, хрен их разберёт). Но достаточно, чтобы я опустил паучью лапу, которой до этого рвал паутину. Так и пузо кошаку раскроить недолго.

– Да не дёргайся ты!

Кокон наконец замирает, и вскоре я наконец снова обретаю своего химеринга. Своего – потому что, уничтожив Цепи Души, я разорвал связь кота с прежним хозяином, кем бы он ни был.

Пару раз я пытался вытащить из кошака описание облика этого хозяина, однако не добился ничего, кроме мутного пятна. Или на том одарённом был морок, или кот вообще не умеет различать человеческие лица.

Химеринги – симбионты. Не все, конечно, а только одиночки. Такой кот живёт или в стае, или в симбиозе. Условие для создания симбиотической связи – желание самого химеринга. Но если с прошлым хозяином у кота просто не было выбора (точнее, был: жизнь или смерть), то почему он остался со мной, а не ушёл на поиски стаи, я не понимаю. А ответы самого кошака на эту тему крайне невнятны. Подозреваю, он и сам не знает, почему остался.

Может просто… захотел?

– Хозяин… – снова заводит кот, пытаясь подняться на ноги и лизнуть меня в лицо.

– Давно язык мыл? – отмахиваюсь, примеряясь, как бы поднять на руки довольно нелёгкую тушку. Сам он идти пока не сможет, это понятно.

Наконец подхватываю кота и медленно поднимаюсь по ступеням. Полцентнера – это вам не килограмм. Тяжёлые нынче пошли котята…

Теперь бы ещё понять, куда идти. Два последних дня мы с химерингом бродили по окраине города. Не знаю, что случилось в этом мире, но разумных существ я здесь действительно так и не нашёл. Ни живых, ни мёртвых.

И разломов, через которые мог бы вернуться, – не нашёл тоже.

Выбравшись из подвала, понимаю, что уже наступила ночь. В этом мире вообще не бывает слишком светло. Небо всегда словно затянуто тучами.

Дрожь земли заставляет меня отшатнуться и выпустить из рук тяжёлую тушку кота. Мявкнув, он прижимается к моим ногам. А на площадке, где ещё валяются останки пауков, начинает вспучиваться синий «асфальт».

Сиськи Теи… ну что ещё?

27 июля, вечер

В поместье графа Хатурова

До поместья Хатурова Матвей Соболев добирается автостопом.

На территорию его пропускают не сразу. Удивляться тут нечему: вряд ли он и сам сейчас узнал бы себя в зеркале. По глаза заросший оборванец.

Матвей молча задирает рваный рукав – на предплечье выжжена руна мага-защитника рода Каменских. Охранники, явно в шоке, пялятся то на руну, то на него. Но граф Хатуров очень тщательно отбирает людей, и потому Матвея никто ни о чём не спрашивает.

По дороге в комнату – помыться, переодеться! – от него шарахается молоденькая горничная. Тоже не узнала.

– Соболев я, – буркает он, кивая девчонке.

Она почему-то верит сразу, семенит следом, тараторит:

– Матвей Евгеньич! Да что ж это! Да где ж вы так?!.. Ой, вам помочь чем? Матвей Евгеньич, а Никита… а князь Каменский тоже приехал?

– Нет, – отвечает он на всё разом и на миг стискивает зубы. – Ты вот что… как там тебя…

– Татьяна! А…

– Татьяна… ты пойди графу доложи, что я вернулся. Мне срочно с ним поговорить надо. Скажи – вымоюсь и подойду.

– А князь…

– Иди, – отмахивается он и захлопывает перед носом девчонки дверь.

В ванну. Бриться. Смыть… всё. Несколько дней в бункере, появление Никиты, поначалу показавшееся глюком, побег…

Матвей Соболев ненавидит растительность на своём лице. Это помогает ему ненадолго выбросить из головы мысли о том, чем завершился побег из бункера. Он скидывает одежду, лезет под душ, остервенело бреется, исхитряясь порезаться трёхлезвийным станком.

Наконец одевается и идёт в кабинет Хатурова.

Граф ждёт, и ни выбритое лицо, ни чистая одежда Соболева его не обманывают.

– Никита? – спрашивает, едва глянув Матвею в глаза.

– Мёртв.

Граф реагирует краткой матерщиной. Указывает защитнику Каменских на стул.

Соболев садится, и только теперь понимает, до чего вымотан. Хочется откинуть голову на высокую спинку и отрубиться прямо здесь.

И желание это правильное: прежде чем рвать кому-то глотку, следует выспаться и восстановиться. Но чуть позже.

– Разлом, – хрипло говорит он. – Никита попал в разлом.

Он рассказывает Хатурову почти всё: кратко о том, как попал в бункер, подробно – с момента появления там Никиты. Единственное, о чём умалчивает, – это о странном поведении мальчишки перед тем, как открылся разлом. И о том, что практически уверен: открыл разлом сам Никита. Но эту информацию лучше придержать при себе.

Граф слушает не перебивая. Под конец начинает барабанить пальцами по столу.

– Ты уверен, что это был… Никита? – спрашивает, когда Матвей замолкает. – Не слишком ли для мальца?

– Полагаешь, я мог перепутать представителя рода Каменских с неким магом иллюзий в хорошей личине?

– Об этом и спрашивал, – кивает Хатуров. – Не мог. А жаль.

Матвей кивает. Он совершенно спокоен, но граф знаком с камердинером Никиты слишком давно, чтобы в это спокойствие поверить.

– Соболев, к рассудку! – резко командует он. – Ты видел князя мёртвым?

Широкая улыбка Матвея заставляет его поморщиться. Не улыбка – оскал. Такие оскалы генерал Хатуров не раз видел в бою. У тех, кому уже нечего терять.

– Прекратить, я сказал!

– Ты-то в рассудке? Что значит «видел мертвым»? – интересуется Соболев, убрав ухмылку. – Пацан попал в разлом. Я не успел…

– К счастью, – сквозь зубы говорит Хатуров. – Иначе мне пришлось бы начинать розыск.

Матвей снова скалится.

– Послушай… В лагере Никита явно взял себя в руки, – говорит Хатуров. – Отлично себя показал.

– Слишком уж отлично… Еще и эти геройские замашки. Обычные люди так не меняются. Напомни, это он должен был защищать тебя или ты его?

Похоже, у Соболева скрипнули зубы. Но он молчит, а граф продолжает:

– У него раскрылся второй дар?

– Скорее всего. Я не успел понять – какой. Но уже без разницы. Даже если он ещё жив, это ненадолго, – тяжело роняет Матвей. – Бункер, Саша. Нужно немедленно заняться этим. Я добирался сюда автостопом, но место найду. Там творится что-то из рук вон. И я даже не говорю про то, что там засели какие-то психи, похищающие людей. В наше время это мало кого удивит. Люди там… обслуга, охрана – они странно себя вели.

– Конкретнее.

– Будто зомбированы.

– Даже так? – хмурится Хатуров.

– Звони Львову, – говорит Матвей. – С его возможностями мы можем успеть. Хотя я уверен, что бункер уже свёрнут. Но по горячим следам можно многое нарыть. Я тоже по своим каналам буду пробивать. Ну, ты знаешь. Так что отосплюсь немного и пойду.

Глава 2

Оглядываюсь, выбирая место для сражения. Опыт – его никакими перерождениями не пропьёшь. Как я в своё время сказал Зверевичу: если бой неизбежен, надо навязать врагу свои условия. Где лучше всего сражаться с драконом? Конечно, сидя у него на загривке.

«Асфальт» в центре площадки продолжает пучиться, с треском ломаясь. Знать бы ещё, что там за монстр из него лезет. Точно ведь не дракон.

В стае пауков, на которую я охотился, было всего девять особей. Это я выяснил, обходя окрестности. И все девять сейчас валяются дохлыми. А вот подземные твари мне пока не встречались. Нет твари – нет тактики.

Но я найду.

– Что ж там за хрень такая? – спрашиваю сам себя и… внезапно получаю мыслеобраз-ответ от химеринга. В голове появляется картинка: четырёхметровая сегментированная тварь с раздутым брюхом-яйцекладом. Чёрная, в отличие от дохлых полосатых пауков. Больше похожая на богомола, чем на паука. Но общие черты прослеживаются.

Значит, мамашка пожаловала. Любопытно, где до этого сидела. Кладки яиц в подвале среди добычи разной свежести точно не было. А яйца любого монстра содержат неслабый заряд эфира. Хороший ингредиент. Надо грохнуть тварь и найти яйца, может, удастся вынести их в империю. И удачно продать…

– Как убить, знаешь? – смотрю на кота. – Слабые места.

– Бежать? – с надеждой транслирует он.

Бежать? Нет. Бежать – не моё. И некуда. И некогда. Как говорил один мой знакомый инквизитор – один раз убежишь, потом привыкнешь.

Направляю тьму в боласы. Максимальная перекачка силы в удавку. Вот сколько она выдержит, пока не порвётся? Удержать такое чудище будет непросто.

Несмотря на то, что паучиху я ждал, вылетает она из-под площадки неожиданно. Будто на реактивной струе. Словно в пухлую задницу кто-то вставил бутылку шипучего вина.

С тяжёлым чмявком тварь опускается на лапы.

Несколько секунд рассматриваю её вживую. Какие-то детали не были видны в посланной котом картинке. Например, три пары хелицеров, каждая из которых клацает независимо от другой. Вокруг щетинистой пасти – ещё несколько пар мелких лапок, как у краба на морде.

А еще внутри неё бьётся источник эфира. Пульсирует, как сердце.

Тварь раскрывает пасть и орёт. Звука нет, но я ощущаю его по заложенным барабанным перепонкам, тошноте и мгновению дезориентации. Эта сука явно бьёт ультразвуком по вестибулярке.

Времени, чтобы затыкать уши пауками из тьмы, нет. Придётся терпеть. Как вариант – заблевать тварь до смерти. Но в этом мире настолько мало пригодной для человека еды, что расставаться с ней – преступление.

Паучиха поднимается на четыре задние лапы, угрожающе растопыривая оставшиеся передние. В растяжке они – метров пять. В глазах светится злобный интеллект.

Аккуратно подцепив ступнёй пушистое пузо, откидываю химеринга под стену.

– Не путайся под ногами.

Боло уже крутятся в руке. Максимальная длина нитей из тьмы, которую я могу удержать под контролем – пять метров. Расстояние между лапами твари – почти метр. Значит, все лапы сразу мне не обездвижить.

Боло крутятся надо мной, готовые вырваться из рук и стреножить верхние лапы паучихи, недальновидно поднятые над её головой. Длина моего оружия – моё слабое место. Со временем я растяну удавку. Но сейчас ей катастрофически не хватает хотя бы трёх дополнительных метров. А значит, стратегия, благодаря которой я пришиб деток этой мамашки, здесь не подходит.

Рассчитать удар не остаётся времени. Паучиха срывается с места и на четырёх задних лапах прёт ко мне.

Десять метров…

Пять…

Сейчас!

Мы почти сшибаемся. Отпускаю раскрученные боло и отскакиваю. Тварь ожидаемо выстреливает хелицерами, пытаясь поймать летящий в неё непонятный предмет. Первый груз лёг ровно туда, куда я целился: обвился вокруг шеи твари. Второй шар не достиг цели. Она успела его сбить, и теперь он болтается у неё под брюхом.

Меч. Мне нужен меч! Мои навыки владения холодным оружием никуда не делись. Я легко могу превратить эту восьмилапую хрень в безногого червяка.

Но в этом мире его совершенно не из чего сделать. А когти из тьмы – всё же мне пока непривычны.

– Направо, Хозяин! – раздаётся в голове голос химеринга. Он явно в панике.

Не спрашивая, отскакиваю куда сказано, надеясь на то, что кошак не спутал стороны. В последние три дня я научил его многому из того, что может пригодиться в общем бою. Но не думал, что наука пригодится так скоро.

Разрываю дистанцию с паучихой, и не зря. В сражение внезапно вмешивается третья сила. Конечно, если паучиха внезапно не страдает мазохизмом и не имеет отношения к странным лиловым нитям.

За секунды в воздухе над тварью образовывается лиловая сеть. И несётся вниз, чтобы тут же пригвоздить паучиху к земле. Та падает на брюхо, раскинув лапы. Страшная пасть продолжает разеваться в неслышном крике: тварь всё ещё пытается бороться со мной ультразвуком.

Вглядываюсь. Нити кажутся невесомыми, но пухлое тело паучихи проминается под ними так, будто весят они как минимум полтонны. Видимо, это какой-то аспект земли. Что-то связанное с гравитацией.

Но странным выглядит не факт чужого вмешательства – навыки здешних монстров я пока не изучил. Не знаю, что они могут, а что – нет. Странным выглядит само плетение. В нём чувствуется разумная упорядоченность. Не животный навык – продуманная техника.

Природа любого мира стремится к сферичности. Капля росы, радуга, паутина… Но не в этом мире углов и ровных линий. Вот и эта сеть – чёткий квадрат с размером ячейки в полметра. Чем-то подобным пытался кинуть в меня в бункере Горчаков.

И это явно техника, продуманная разумом.

Неужели кот ошибся и здесь всё же есть разумные существа?

– Выходи! – командую невидимке.

– Сначала договоримся, – слышу в ответ.

Чего я точно не ожидал, так это приятного женского голоса. Да еще и на понятном мне языке, что уже вообще ни в какие рамки не лезет. Кидаю взгляд в сторону треугольной стены, куда успел отбросить химеринга, но… кошака там нет. Испугался? Решил, что без меня ему будет лучше? Жаль.

– Я слушаю, – говорю невидимке.

– Я только что тебя спасла.

– Спорно. Ты вообще кто такая?

Если бы не кошак, я мог бы не успеть среагировать на нападение невидимки. И тогда лежали бы мы сейчас с паучихой аккуратным бутербродиком. Оба придавленные к земле магией этой невидимой женщины. Так что вопрос на тему напала она на меня или пыталась спасти, остаётся открытым. Не удивлюсь, если паучиха вообще находится у женщины в подчинении.

– Это неважно. Или ты делаешь то, что я скажу, или я отпускаю матку тарантогов.

Матка тарантогов, значит. Ну, как я и думал.

Пожимаю плечами. Напугала ежа жопой. Но пререкаться с первым разумным существом в этом мире я не собираюсь.

– Чего ты хочешь?

Поднимаю руки, выхожу в центр площадки и останавливаюсь совсем рядом с паучихой. На самом деле сейчас от меня до моих боло – не более трёх метров. В случае чего я могу дать своему оружию магический приказ.

Что я и делаю. Конец удавки со свободным шаром тихонько начинает двигаться под распластанным телом паучихи.

– Мне нужно, чтобы ты нашёл моё тело.

Э-э-э… чего?

– Хозяин? – одновременно раздаётся в голове.

Ах ты ж драная кошачья жопа! Я ведь думал, что ты сбежал! Я даже почти пожелал тебе хорошего пути и счастливой жизни в стае химерингов. Самых толстых самок и самых сообразительных котят. А ты, оказывается, рванул на разведку?

МОЙ кошак!

Следом перед глазами слегка плывёт, и я словно вижу две картинки сразу. И паучиху, что валяется прямо передо мной, и то, что сейчас видит химеринг. А видит он…

…хрупкую девушку с округлыми формами и совершенно без одежды. Сиськи Теи! Да откуда она здесь?

Несколько секунд мы с кошаком рассматриваем незнакомку. Прячется она метрах в пятнадцати от меня, за углом разрушенного дома. И ветер слегка шевелит светлые волосы – длинные, аж до аппетитной попки.

Но она сказала, что я должен найти её тело. Вот нашёл же. Вполне себе неплохое тельце для первого встречного иноземца. Может, то, что я вижу сейчас, – лишь иллюзия?

Нет. Вряд ли. Я вижу, как бьётся внутри её источник. И он совсем не похож на источники местных тварей. Он больше, ярче и явно сильнее. Насыщеннее эфиром. А ещё он тёмный. Кем бы девушка ни была – она точно не человек.

Тьма внутри меня тоже чувствует это. Во рту внезапно образуется слюна, словно я страшно голоден. Ей явно хочется попробовать на вкус чужую силу.

Ну уж нет! Кормить тьму я точно не буду. Станет сильнее – и я не удержу её под контролем. Тогда она просто перехватит управление моим телом, и инквизитор Никрас Борх растворится в небытии так же, как до этого исчез юный князь Никита Каменский.

Усилием воли загоняю тьму глубже. Её дело – связывать мои боло в смертоносное оружие. Никак не больше.

– Не очень понимаю, о чём ты, но да ладно. И где же надо искать… твоё тело?

– Там… Тут… – отвечает девушка. – Если бы я знала, нашла бы сама!

То есть и правда не человек. Человек без тела не проживёт. Но и не призрак. Тогда… что она такое? Судя по моему опыту, бестелесные сущности вполне способны принимать тот облик, который им удобен. Чтобы, к примеру, заговорить кому-нибудь зубы. А ещё они могут влезть в чужое тело. Но если так и это тело – чужое, то где она его взяла?

В общем, вариантов много, но для вывода слишком мало данных. Теоретически под милой внешностью вполне может скрываться что-то похлеще этой паучихи.

За время нашего разговора свободный конец моих боло, тот, который не охватывает шею паучихи, успевает переползти к узкому месту. Туда, где соединяются сегмент груди и зад паукообразного тела.

– Пойди туда, не знаю куда? Я тебе не Курьер. Если хочешь помощи, придётся быть поконкретнее и сказать, зачем мне тебе помогать. Твоя сеть на паучихе в качестве оплаты за мою помощь не прокатит.

– Проверим? – слышу в ответ нежный голос.

Глазами кота вижу, как незнакомка за углом шевелит пальцами, выпуская плетение. А следом с паучихи спадает сеть. Ого, а мадам за словами в карман не лезет. Уважаю.

Вот только перекусить паучиха мной не успевает.

В бой мы с химерингом бросаемся одновременно. Я – взлетая на загривок освободившейся от заклинания паучихи и притягивая своими уже готовыми боло её шею почти к спине. Кот – неожиданно для девушки вылетая из-за кустов и выталкивая её на синий «асфальт» передо мной.

Сиськи Теи…

Одно дело – видеть женский силуэт глазами химеринга, и совсем другое – вот так прямо перед собой получить всю красотку целиком. На незнакомке действительно нет ни клочка одежды. Тонкая талия, стройные ножки. Грудь… Ровно такая, какую можно прикрыть всего лишь ладонью.

К тому же после атаки кота вылетела она на площадку в крайне привлекательной позе: на четвереньках, выпятив к небу аппетитную задницу.

Девчонка так хороша, и всё произошло так неожиданно, что я несколько забываюсь и натягиваю удавку на паучихе сильнее, чем собирался. Тварь выгибается, словно лук. Скрежещет жвалами, пытаясь сбросить меня.

– Отпусти Аишу! – Девушка поднимает на меня огромные жёлтые глаза. Грудь мягко колышется в такт её движению. – Пожалуйста, отпусти. Она не причинит тебе вреда. Если поможешь мне, я помогу тебе.

Аиша, значит. Фамильяр-симбионт типа моего кошака? Значит, я был прав в своих подозрениях, и девица отдаёт приказы этой твари. Вообще, странный подход. Сначала напасть на меня, потом спасти и шантажировать. Очередной раз убеждаюсь, что женщины во многих мирах практически одинаковые.

Ну что ж… Теперь козыри у меня.

Надавливаю сильнее, делая вид, что собираюсь сломать паучихе хребет или что там у неё. Паучиха скребёт когтями по «асфальту». Картина эпическая. На драконе я летал, было дело. Но на спине здоровенной паучихи не сидел ещё ни разу. Ну что ж… Всё когда-нибудь случается впервые.

– Чем именно ты мне хочешь помочь? – спрашиваю я под скрежет жвалами.

Одновременно выясняю у химеринга, знает ли он что-то про эту девчонку. Всё-таки это его мир. Но наглый кошак не отвечает на мой мысленный запрос. И, подозреваю, потому что занят весьма приятным делом: с любопытством обнюхивает нашу «гостью», почти тычась в неё носом.

Девчонка морщится, но явно остерегается отталкивать пыхтящую морду с задранными брылями, из-под которых торчат клыки.

– Ты не знаешь, как отсюда выбраться, – внезапно говорит она. – Но если ты найдёшь моё тело, я покажу тебе, как вернуться в твой мир.

А вот это уже интересно. Если она действительно может открыть для меня разлом, есть смысл поторговаться. Но для начала…

– Скажи, кто ты такая.

Девушка молчит, прикрывая грудь руками. Еще и обиженная такая. Будто не она меня только что пыталась прибить огромным пауком.

– Это неважно! – говорит наконец.

– Имя у тебя хоть есть?

– Не скажу.

Тут я внезапно получаю от химеринга мыслеобраз с котом, смакующим эфир из тела какой-то живности. Не сразу понимаю, что он хочет сказать, а поняв, хмыкаю:

– Нет, мы не будем называть её вкусняшкой.

Обиженное пыхтение и следующий образ, уже неприличный.

– Нет, и самкой химеринга мы её тоже не назовём. Пушистый извращенец.

Паучиха подо мной опять пытается шипеть и сучит лапами. Так и придушить её недолго. Принимаю решение и спрыгиваю с её спины. Следом в руку возвращаются послушные боло и обматываются вокруг предплечья.

Освобождённая от удавки паучиха сворачивается в клубок и притворяется дохлой.

А я продолжаю разглядывать обнажённую незнакомку. Мелькает мысль отдать ей свой курсантский китель – хотя он изрядно изорван, но стратегические места девице прикроет. Она сильно ниже меня ростом.

Вот только это существо – ни разу не девица. Она, по ходу, много опаснее всех здешних тварей. Так что включать рыцаря не стоит.

Раз уж она не назвала своё имя, то буду звать её Зефиркой. И потому что кожа белая, как зефир, и потому что девица эфирная. Плюс кошаку удовольствие – прав он был насчёт вкусняшек. Но это имя так… для внутреннего пользования. Ну и… не Монстрихой же звать такую красу.

– Раз ты ничего не хочешь говорить, то и договариваться нам не о чем. Давай так: ты показываешь, как отсюда выбраться, и если я вернусь в свой мир, то там подумаю о твоей просьбе.

– Моё тело здесь, а не в твоём мире.

– Это неважно, – ухмыляюсь в ответ. – Прийти сюда снова я смогу.

– А если ты меня обманешь?

– А у тебя есть выбор? – Демонстративно оглядываюсь по сторонам. – Что-то я тут других желающих тебе помочь не вижу.

– Тогда оставь мне что-нибудь в залог.

Наглость – второе счастье. Не успеваю ответить, как она указывает на химеринга и добавляет:

– Хочу его!

– Мряфк!

Кошак подскакивает ко мне и прячется за мои колени. Глажу вздыбленные чешуйки на загривке.

– Не бойся, никому я тебя не отдам.

Зефирка смотрит на меня огромными печальными глазами.

– Я не хочу оставаться тут одна.

Пожимаю плечами.

– Пойдём со мной?

– В твоём мире почти нет нужного эфира, чтобы поддерживать мой облик.

Значит, всё же на ней облик – а не настоящее тело. Однако и этот облик она должна была где-то увидеть, чтобы создать такой же… Потрогать её, что ли? На предмет материальности. Нет, пожалуй, воздержусь.

– И химерингу тоже нужен тёмный эфир, – добавляет Зефирка. – В твоём мире он умрёт, ты же знаешь?

– Не умер и не умрёт. Уж я об этом позабочусь. Правда, зубастый? – Похлопываю кота между настороженно прижатыми ушами.

– Хорошо. Я буду тебя ждать, – неожиданно говорит Зефирка. – Но если обманешь – не расскажу секрет. А он тебе будет интересен. Поверь.

Какова вероятность, что девчонка мне не врёт и действительно может рассказать что-то интересное? Глупо гадать. В любом случае я всё равно собираюсь сюда вернуться. А значит, секрет никуда не денется.

Она делает несколько пассов. Наблюдаю за движениями тонких пальцев. Если это плетение открывает разлом – надо его запомнить.

Но всё оказывается немного иначе.

Несколько минут ничего не происходит. А потом на площадке появляется первая тварь. Это не паук, а здоровенная сороконожка. Следом – ещё… И ещё… Скоро вокруг дыры в центре собирается стая полутораметровых сколопендр. Ведут они себя странно, словно загипнотизированные.

Зефирка делает ещё несколько жестов, и на сколопендр падает уже знакомая мне сеть. Но сейчас девушка явно не собирается никого щадить: сеть опускается на хитиновые тела и со скрипом разрезает их на части. Над площадкой с этим огромным жертвоприношением начинает клубиться тёмный эфир из их разрушенных источников.

Однако я прав. Это существо могло стать самой большой моей проблемой в разломе.

А передо мной начинает проявляться уже знакомая радужная плёнка. Разрыв пространства.

– С вашей стороны так не открыть, – говорит Зефирка. – Но чтобы разрыв продержался долго, нужен кто-то посерьёзнее сколопендр.

Киваю. Значит, чтобы разорвать пространство отсюда, нужно устроить бойню и дополнить её неизвестным мне плетением. Я запомню. Тем более бойня – то, что инквизитору Никрасу Борху вполне по силам.

– Погнали, пушистый.

Глава 3

Первое, что я чувствую, вывалившись из разлома, – желание немедленно в него вернуться.

И дело даже не в том, что эфир этого мира – не тёмный, а светлый. Дело в том, что он очень разрежен, слабый. В разломе я был гораздо сильнее.

Химеринг вышел со мной, причём шёл он, плотно прижавшись к ноге. Будто боялся, что в последний момент я толкну его обратно. Тем не менее кот явно напряжён и расстроен.

Он дёргает хвостом, прыжком опережает меня шагов на пять и оборачивается. В глазах вопрос.

Да, кошара, у меня их тоже немало. Но начнём мы с самого насущного: где именно нас вынесло.

Вокруг опять лес. Нормальный, обычный на этот раз. Но зато вполне себе дремучий, хоть и не такой тёмный, как в разломе. Не говоря уж о том, что вокруг ночь. Хотя ночь – это как раз удачно. При свете мой кошак может существовать только в разломе или какой-нибудь норе. А я отлично вижу в темноте.

Окидываю взглядом деревья, выбираю самое высокое и указываю на него коту:

– Вперёд.

Получаю картинку смертельно усталого, замученного котика. И протяжно-возмущённое:

– Хоз-зяин?..

– Так. Давай уже знакомиться, хвостатый. Меня зовут Ник. А тебя?

В четырёх глазах моего нового питомца возникает недоумение.

– Прежний хозяин тебя как-нибудь называл?

Кот злобно фыркает, его зрачки вспыхивают алым. Задумывается, видимо вспоминая, и с запинкой транслирует мне слова:

– Твар-рь… Монс-стр… Ящ-щер-р… Гадёныш-ш…

– Понятно… Нет, это мне не нравится. А как тебя звали в твоей стае?

Он смотрит мне за спину – туда, где несколько минут назад закрылся разлом. И мне в голову опять несутся картинки. Котёнок, спящий под кустом. Котёнок, разгрызающий паучью лапу. Котёнок, крадущийся по обломку стены… Всё время один.

У него не было стаи. По крайней мере он её не помнит.

Опускаюсь перед кошаком на корточки, кладу руку на холку. Смотрю в глаза и говорю:

– Как же тебя назвать, страшненькая ты киска? С чего ты вообще решил, что ты кот? Морда у тебя как у нетопыря, жопа – как у ящера…

Хотя… Осматриваю химеринга и понимаю, что даже сейчас, точно зная, как он выглядит, описал бы его как кота. Странного, но всё же. Есть в нём что-то неуловимо кошачье. Уши, повадки, осанка… Ну и самосознание, конечно. Не знаю, почему сам химеринг ассоциирует себя с котом. Возможно, видел кота у одарённого, к которому был привязан Цепями Души? Жаль, по этому признаку того не найти. Мало ли у кого дома может быть кот или кошка.

– Хочешь быть Крайтом?

– Хозяин? – Из кота буквально плещет…

…радость, однозначно.

– Ник. Я Ник. Ты – Крайт. Согласен?

Ну а что? Есть в этом мире такой ядовитый гад. А в моём мире так называли особый вид драконов.

К тому же когда-то у меня уже был кот с этим именем. Самый обычный, приставший ко мне в одном городке после осады. Прижился… Обожал жить дома – но таскался за мной по всем походам и по всем моим делам. В тапки не гадил, мурлыкал как храпящий после обеда гоблин. После него я питомцев не заводил. Но раз уж так случилось… пусть у этого будет то же имя.

– Кр-райт, – старательно повторяет химеринг. – Ник. Кр-райт, Ник – стая.

М-да. В стае я ещё никогда не был, но почему и не попробовать? Реально вот собрать свою собственную стаю. Шанка вон тоже примем… И, пожалуй, Токсина.

Мысленно хмыкаю и утвердительно киваю:

– Точно, мы – стая. Я – не хозяин. Я – старший.

Кот явно что-то прикидывает. Потом издаёт мурлычущий звук и подтверждает:

– Стар-рш-ший. Кормить. Кр-райт – защищ-щ-щать. С-сим… Симбиоз.

– Договорились.

Шипастый хвост обвивает мои ноги, я чешу первого члена своей стаи за ухом.

И слышу за спиной насмешливый голос:

– Какая трогательная сцена!

Кроме лёгкого шума деревьев я ничего не слышал. Даже треска травы под чужими шагами. И химеринг не слышал тоже.

А незнакомый мужик – вот он. Стоит шагах в пяти от меня. Удавкой дотянусь точно. Но он не нападает. Не двигается вообще и держит перед собой раскрытые ладони, явно демонстрируя отсутствие оружия. Однако, судя по внешнему виду, такой и руками легко заломает.

На руках, кстати, массивные перчатки. Одет в обычную городскую одежду, разве что не по сезону: кожаная куртка, джинсы, берцы. Стрижен почти под ноль.

Мой кот щетинится, припадает к земле. Я молча жду. Мужик точно не одарённый – источника не вижу. Лесник, что ли? Но ведь мы с котом его не слышали…

– Пока я думал, как уничтожить разломную тварь, не задев человека, вы успели договориться… – говорит незнакомец. – Но это не имеет значения. Отойди от твари, парень. С тобой я разберусь потом.

Ага, щас. Я выпрямляюсь и загораживаю кота собой. Но его это не устраивает – вылетает чёрной молнией, прыгает…

…и обрушивается на землю, потому что незнакомца уже нет.

Он уже глумливо ржёт у меня за спиной.

Клизма Шанкры!

Швыряю удавку. Но мужик опять исчезает и возникает в другой стороне, чуть дальше, чем нужно. Шагаю вперёд, мгновенно спотыкаюсь, словно перед ногами протянули верёвку.

Извернувшись, удерживаюсь на ногах, и тут в бой вступает химеринг.

Ну как в бой… Он скачет за незнакомцем, как кот, гоняющийся за вороной. Ворона при этом явно развлекается, подпуская его вплотную и тут же отлетая. В нашем случае – пропадая буквально с места. Я выжидаю момент, опасаясь задеть удавкой Крайта.

Наконец кошаку удаётся всадить во врага зубы. Но вместо того, чтобы завопить от боли, незнакомец опять ржёт – да так, что лес вокруг содрогается от эха.

Чёрт… Кот не останавливается ни на секунду. Рычит, рвёт клыками плечо, а мужик хватает его за шкирку, без труда отрывает от себя и отшвыривает.

Срабатываем с котом парой: он вцепляется незнакомцу в ногу, я раскручиваю и запускаю свою удавку. Тьма достигает цели, я чувствую, как она захлёстывается вокруг чужого горла…

– Даже так? – интересуется незнакомец. Хрипло так интересуется, но веселье из его голоса никуда не ушло. Как будто у него на ляжке не висит намертво вгрызшаяся тварь пятидесяти килограммов весом. – Ты смотри, какой экземпляр любопытный. Ну ещё придуши меня, чего там. Давай, малой!

Затягиваю петлю, и тут мой химеринг издаёт визг, будто ему на хвост наступили.

Рывок вперёд – и я вцепляюсь в мужика, бью со всей силы кулаком, коленом в пах, душу его тьмой и…

…падаю навзничь от неожиданности, потому что враг исчезает из рук. И теперь не появляется нигде.

Кручу головой во все стороны, прыгаю к ближайшему дереву, прижимаюсь спиной. Кот повторяет мои действия.

Врага нет.

– Покажись! – требую я.

– А ты наглый… – хмыкает это лесное чудо откуда-то сверху.

Он сидит на ветке надо мной. На тонкой ветке, которая и пацана-то не выдержит, не то что здоровенного мужика.

Мой кошак пружинит тело, но я хватаю его за загривок, удерживая от прыжка.

«Крайт – ловить!» – звучит в голове.

«Нет».

Шипит, недовольный, но остаётся на месте.

– Твой, что ли, химеринг? – спрашивает незнакомец. Прыгает с ветки, мягко приземляется прямо передо мной.

Тьма внутри меня вибрирует, требуя напасть. Но я спокойно отвечаю:

– Мой.

– Так ведь сдохнет он поутру. Как солнце встанет – так и сдохнет, если в нору какую не забьётся. Или ты тут и вышел, чтоб нору ему найти? – неожиданно мирно говорит мужик. И шикает на МОЕГО кота: – А ну цыть! А то яйца вокруг хвоста обмотаю!

– Сначала я твои вокруг дерева, – сообщаю не менее мирно, продолжая удерживать Крайта.

– А осилишь? – хмыкает мужик.

Ну, план-то у меня уже есть. Только стоит ли его воплощать? Если бы этот человек действительно хотел убить химеринга – или меня – он бы уже это сделал. По крайней мере попытался бы. В мобильности мы оба ему уступаем. Но он же явно просто развлекается. А заодно…

…проверяет, чего стоит мой договор с разломной тварью.

Человек… Человек ли передо мной? Источника нет, а вот магия в нём явно есть. А значит… нечисть, что ли?

– Ты кто такой вообще, малой? Вот не думал я, что есть в этом мире мной непознанное…

– А ты кто такой?

– Наглый – сил нет, – задумчиво кивает сам себе незнакомец. – Ладно… Хозяин я местный. Не узнал, что ли?

– А должен?

«Местный хозяин» сплёвывает себе под ноги.

– Докатились, мать вашу… Мало что слабеете с каждым поколением, так ещё и дальше носа смотреть разучились. Маги!.. Леший я! А тебе поклониться бы мне в ноги да милости попросить, сопляк. Или кровушка одарённая мешает, мм? Так я её быстро в обычную превращу. Как вон под дерево вся вытечет – так и пофиг будет, голубая она там у тебя или зелёная. Земля – она всё равняет.

Леший, значит. Тогда это действительно хозяин леса. Высшая нечисть.

«Ник! Пор-рвать его?» – возмущённо транслирует мне химеринг.

«Нет».

С С высшей нечистью шутить не стоит. В моём мире уж точно. Магия у них сильная и толком никем не изученная. Но дело даже не в том. Это его территория. Я здесь гость.

А законы гостеприимства одинаковы во всех мирах. Причём с обеих сторон.

– Я на тебя не нападал, дедуль.

– Тамбовский волк тебе дедуля! – снова сплёвывает леший. На вид ему от силы лет сорок. – Ну, не нападал. Факт. А вот из разлома вышел. Живой-здоровый. И тварь с собой вывел.

– Это мой питомец.

«С-стая!» – недовольно поправляет химеринг, и я треплю его за ухом. Стая, стая.

– А в разлом я не по своей воле попал. А там… повезло. Дедуль, – добавляю я. Надо ж быть вежливым. А что до тамбовских волков – ну… кто знает, может, и затесались какие в роду Каменских. В этом мире оборотней мало, но ведь есть.

Леший кривится.

– Семён Феоктистович я. Повезло, говоришь? Так у тебя эфир тёмный, парень. Конечно, повезёт, чего уж там. Правда, странный какой-то эфир… Ты из какого рода? Вас таких мало… Дербенёв, что ли?

– Каменский, – говорю я, переваривая неожиданную новость. То есть в этом мире существуют источники с тёмным эфиром?

Как там сказала Зефирка: «В твоём мире почти нет нужного эфира, чтобы поддерживать мой облик».

Когда я попал в тело Никиты Каменского – его каналы были забиты тьмой Карха. Она попросту выжила эфир мальчишки. Я толком и не видел его из-за тьмы. И не сомневался, что эфир был светлым – как у всех в этом мире. Но если не у всех… Если эфир Никиты был тёмным… То тьма ничего не выживала. Она попала туда, где ей комфортно. Наверняка я потому и прилетел именно в это тело. По воле божков мне следовало попасть в какого-нибудь сопливого калеку из нищей семьи – но сворованная мной тьма Карха рассудила иначе.

А раз так, значит родовой источник Каменских – источник тёмного эфира. Которых в этом мире, по утверждению Зефирки, «почти нет». Ключевое слово – почти.

– Ах, Каменский… – с непонятной интонацией тянет леший.

– Феоктист Семёнович…

– Семён Феоктистович! – рыкает леший.

– Да, дедуль. Тьфу ты, Семён Феоктистович! – поправляюсь я. – Мы с питомцем очень вам благодарны за гостеприимство, – хмыкаю. – Но нам бы теперь из леса выйти, если вы не против.

– Рассвет скоро, – хмыкает леший.

Да. Это проблема. Химеринг не выносит солнечного света, и как решить эту проблему – я пока не представляю.

– Могу помочь, – продолжает он.

Неожиданно. Хотя нет, вполне себе ожиданно. Может, я лешему и любопытен, но дело явно не только в этом. Что-то ему нужно от парня, который выжил в разломе да вдобавок вывел оттуда химеринга для личного пользования.

– Есть один метод. Хотя лучше бы твою тварь прикончить.

В мозг тут же прорывается картинка от взбешённого кошака: леший, у которого, по мнению Крайта, есть хвост, примотан этим самым хвостом к дереву, а рядом, с предвкушением облизываясь, сидит кошак.

«Ты же мясо не жрёшь», – напоминаю ему.

«Мяс-со – гадос-с-ть. Он – не мяс-со», – отвечает Крайт.

«Не мясо? А что?»

«Вкус-сно».

То ли леший тоже ловит картинку, то ли впечатляется вспыхнувшими зрачками химеринга, но опять ржёт на весь лес.

– Ладно уж. Чем бы маг ни тешился, лишь бы дерьмом не вонял! Значит, слушай, Каменский. Никита, да? Я твою тварь в приличный вид приведу. Сможет на свету жить и народ не пугать. А ты мне за это навку мою освободишь. Из рук злодейских. Похитили её.

Навку, значит…

Навка – это лесной дух. Людей она не любит, может и порчу наслать, и мертвяка привязать к дому, и мороками не брезгует. Но просто так не пакостит, не охотится за людьми без причины. Лес от них охраняет – это да. Сильная нечисть, но есть у неё слабое место: одежду человеческую любит. На шмотки любую навку приманить можно, ума у них не много.

Но вот вопрос – на кой чёрт та навка кому нужна? Выдрессировать не выйдет, удержать – сложно. Правда, танцует она красиво. Только это ни разу не повод её похищать.

Но главное – умрёт она вне леса очень быстро. А навка, хоть и нечисть, но для леса существо очень полезное.

Да и цена за её спасение меня, пожалуй, устраивает.

Спрашиваю:

– Кто похитил-то?

– Да есть тут один… любитель танцев, – сплёвывает леший.

Выслушиваю историю с навкой и с недоумением пялюсь на явно рехнувшегося хозяина леса. Рассчитывать в таком деле на помощь мальчишки?..

Леший разводит руками. Почёсывает затылок. Тут я впервые замечаю, что у него нет правого уха.

– Ну ты хоть попробуй, малой, – говорит он со смешком.

– Попробовать, пожалуй, могу. Только ты первый, дедуль.

– Наглый… Не доверяешь? Мне, хозяину леса, не доверяешь? – театрально удивляется Семён… как его там… – Ну ладно уж, согласен.

Он достаёт из кармана смартфон, быстро набирает что-то – отсылает эсэмэску?

– Дедуль, – окликаю я, с любопытством наблюдая за ним. – А эти… посконные-сермяжные способы связи как же? Ну там, ветер по делу послать, ногой топнуть?

– Магию на говновопрос тратить? – хмыкает леший. – А ещё раз дедулей назовёшь – так по шее дам, что до самой Москвы долетишь. Сермяжным методом.

Минут десять спустя из кустов выскакивает что-то вроде гнезда на ножках. В гнезде разведён костерок, над ним парит замызганный котелок. Невольно ухмыляюсь, вспомнив, как шаманили над похожими котелками орки и с каким презрением наблюдали за ними эльфы из тогдашнего моего отряда.

Но все шаманские причиндалы тут же пропадают в зелёной вспышке – а когда огонь гаснет, в руке лешего оказывается большая, странно изогнутая пробирка. Она тоже светится зелёным и никакого доверия мне не внушает.

Если яд, например? С отложенным действием?

В жопу к Шанкре такие методы. Слишком уж простенько.

– Кровь давай со своей твари, – говорит леший. – Пять капель хватит.

Ну, об этом точно и речи идти не может. Честно сказать, я рассчитывал на артефакт. Который, кстати, при нужде можно было бы продать за огромные деньги. Артефакт, изготовленный высшей нечистью, – это вам не кусок меха. Их в любом мире по пальцам пересчитать можно. Ну ладно, по пальцам всех конечностей Шанкры.

– Угу. Но сначала нам бы с вами Договор заключить, Семён… Феоктистович. Сами понимаете – какой.

– Умный, да? – неприятно ухмыляется леший. – А по мне – тупой. Договор ему… Да ведь если я котяру твоего щас отравлю, так помощи от тебя точно не дождусь.

– А может, вам её и не надо, – пожимаю плечами.

28 июля, вечер

На территории бункера

В официальных документах операция по захвату бункера проходила под наименованием «обыск по подозрению в изготовлении наркотических веществ». Правда, собровцев (специальный отряд быстрого реагирования) не посылают на обыски. Но если одеть бойцов в обычную полицейскую форму – приличия будут соблюдены. Тем более что курировал операцию сам глава Тайной канцелярии.

Такую же форму выдали и Матвею Соболеву, хотя разрешение на непосредственное участие в операции он получил с большим трудом. Чистый шантаж: без этого разрешения Соболев отказался назвать местоположение бункера.

– Может быть, и мне стоит поучаствовать? – саркастично поинтересовался князь Львов, подписывая Соболеву необходимые бумаги.

– Ты мне ещё пригодишься, – парировал Соболев. В кабинете они были одни, и потому он мог позволить себе тыкать главе Тайной канцелярии.

Маг-защитник рода Каменских вовсе не рвался немедленно отомстить владельцу бункера за своё заключение. Месть хороша, как говорится, в холодном виде. К тому же Матвей присоединился к собровцам по совершенно конкретной причине: ему нужно было кое на что посмотреть.

Группу захвата встретила мёртвая тишина и гостеприимно раскрытые ворота.

Трёхметровый забор с колючей проволокой поверху. Серая бетонная площадка, земляной холм, здоровенная герметическая дверь в нём – тоже призывно открытая. На холме небольшие строения, несколько вентиляционных выходов, лестницы… На парковке стоял уже знакомый Матвею чёрно-жёлтый седан – с распахнутыми дверцами. Никому-то он не пригодился.

Как и предполагалось, бункер был совершенно безлюден. Неудивительно: умные преступники от улик избавляются быстро и качественно. Но Львов, конечно, прав: никогда нельзя подчистить все следы. Особенно когда сыскари знают, что искать, как искать и где искать.

Мнимая «полиция» рассыпалась по территории согласно чёткому плану. Проверяли абсолютно всё, и результаты проверки не впечатляли. Здесь не было не только людей – здесь не было ничего. Ну, если не считать связки кабелей в коридорах, обрывки проводов в помещениях, опрокинутую мебель и вдребезги разбитые приборы. Торопились, суки. Вывезти не успевали.

Но среди собровцев были не только бойцы, но и специалисты определённого рода. Они без сомнений установили наличие в бункере некой лабораторной деятельности. А также пребывание на нижних этажах пленников. Впрочем, вот для этого спецы не требовались: для чего нужны многочисленные камеры – ясно даже ребёнку. И держали в камерах не зверей, судя по нарам, рукомойникам и помойным дырам в полу. Людей держали.

Матвей Соболев быстро нашёл камеру, в которой провёл несколько малоприятных дней. И принялся тщательно осматривать взломанный Никитой замок. Беззвучно матерясь.

Замок был вскрыт…

…чертовщиной какой-то. Ригели будто сами по себе открылись.

А провод электропривода камеры – вообще будто перегрызен каким-то грызуном. Типа крысой.

– Твою ж мать… – процедил Матвей сквозь зубы и на секунду прикрыл глаза, вспоминая.

…Хозяин бункера, идущий за Никитой, словно привязанный невидимой верёвкой.

…Требование Никиты отойти подальше и объяснение: «Я опасен. Я не контролирую себя».

…Руки Никиты, плетущие неимоверное сложное заклинание. Да он пальцы выгибал так, как не каждый мастер сумеет.

…И радужная плёнка, за которой – разлом.

…А потом химеринг, который вылетел вовсе не из разлома. Которого в итоге Никита закрыл собственным телом…

– Чертовщина, – повторил Соболев вслух.

Пробегающий мимо собровец хлопнул его по плечу:

– Эй, уходим.

Соболев побежал за ним, убирая в карман вырванный и погрызенный проводок.

Он помнил, что Никита Каменский очень любил создавать пауков. Вот только, мать твою, иллюзорных!

Глава 4

Нечисть – она везде нечисть. Разве что называется по-разному. Например, домовые в Российской империи – то же самое, что брауни в Великобритании или херсы в моём мире.

Я слишком долго пробыл инквизитором, чтобы не знать о возможности Договора с нечистью. Это человек способен нарушить любой контракт, нагадить на любое соглашение и послать в дальний путь любую конвенцию. Правда, после такого человеку, как правило, приходится несладко, но нарушить способен, не вопрос. Богам с этим уже труднее, но и они, собаки, порой находят лазейки – моё перерождение тому примером. Но вот высшая нечисть к Договору с ней относится совершенно иначе. Закон у них такой.

К счастью.

Другой вопрос, что добиться заключения этого самого Договора практически невозможно. А тут само в руки падает.

Договор мы составили одноразовый, понятно. Деяние за деяние – ченчик, как сказал бы Токсин. Точнее, с моей стороны была указана ПОПЫТКА спасти навку.

Наконец свиток из коры, ритуально подписанный моей кровью и смачным плевком лешего, вспыхивает, как положено, зелёным пламенем. Леший подхватывает из воздуха пепел, слизывает. Это тоже часть ритуала, и я привычно делаю то же самое. Семён Феоктистыч явно удивлён моими познаниями и поглядывает на меня с подозрением. А глядя, как я сую палец в рот, даже головой качает.

– Смотрю, информированный ты парень, Никита Каменский. Не нравишься ты мне.

– Переживу.

– Чтоб ты знал: если б ты один, без питомца, мать его чешуйчатую за ногу, вышел из разлома – прикопал бы я тебя. Чисто на всякий случай. Потому что хорошие люди – они из разломов не выходят. А по уму – если туда занесло, так там и закапываются сами. Чтоб не очень больно было. А которые изменённые – так те и не люди уже. Но смотрю – ты с химерингом прям как с родным… И нормальный вроде. Вот и решил поглядеть, не будет ли мне от тебя пользы.

То есть плохие люди из разломов выходят. А значит, и заходят туда. Входят и выходят… И много леший таких видел? Особенно которые уже не люди. Интересная инфа…

– Это вы о ком говорите, Семён Феоктистыч? Какие изменённые?

– Информация в Договор не входит, – ухмыляется леший. – Вот приведёшь мою девчонку – тогда, может, и расскажу…

Ну, так-то прав. Ладно. Сначала навка, потом поговорим.

– А пока к делу давай. Видимость какую твоей твари придать?

– Обычного кота.

– Собачку бы лучше какую заказал… Но дело твоё.

Леший прищуривается на химеринга, явно что-то такое прикидывает.

– Это же артефакт будет? – уточняю я. – Тогда сделайте в виде ошейника. И чтобы работал только застёгнутым. При расстёгивании химеринг должен принимать прежний облик, но света всё равно не бояться. И…

Леший, заглушая мои слова, длинно свистит.

– Стопэ, малой! У меня столько варенья нету – спину тебе обмазать. Варить некому, сам ленюсь.

Ну… Требовать всегда надо максимум, если хочешь получить хотя бы минимум.

– Может, ещё эфир тебе поменять на светлый? Или, там, дар второй к источнику пришить? Не? Короче. Твоя тварь или будет котом, или останется химерингом. И без артефактов-хренактов ваших. Ошейник ему… Я тебе тут что – кожевник на полставки?

И ведь не врёт. Не может он под Договором врать.

Подстава…

– Что ж вы сразу-то не сказали.

– Ну ты же умный, – хмыкает леший. – Так что? Стираем Договор?

Я смотрю на кошака. В конце концов, это его проблема.

И химеринг удивляет меня в очередной раз:

«Кр-райт будет кот».

«Много потеряешь». – Я передаю ему картинку: вылизывающийся котёнок с бантиком на шее около миски молока.

«Пф-ф».

Картинка возвращается переделанной: взрослый кот скалится, прижав уши и выставив лапу с выпущенными когтями.

«Защищ-щу», – уверенно транслирует Крайт.

М-да…

– Согласен, – киваю лешему.

– А чего сам-то не сработаешь? – спрашивает вдруг тот. – С твоим родовым даром иллюзию на тварь наложить – раз плюнуть.

– Нет, иллюзия не устраивает. Вас же не устроит, если я вам иллюзию навки создам, верно?

– Но-но! – рявкает леший. – Так мы не договаривались.

– Так и я о чём.

– Ладно, умник, – хмыкает леший. – Блох тебе под яйца…

– За языком-то следите.

– Без задней мысли сказал, – буркает он.

И пристально смотрит на моего кошака.

Никаких проявлений магии нет. Ну или я их не вижу. Он даже перчатки не снимает. Тихий треск, пара плевков, да на голове лешего слегка отрастают волосы.

В моём мире высшая нечисть колдовала зрелищно. Сплошные спецэффекты. Но этот леший и не думает заниматься показухой. Мне даже не удаётся отследить сам факт преобразования химеринга. Просто в какой-то момент на моё плечо взлетает чёрный кот, и его эмоции однозначны: доволен, как эльфийка, прикупившая новые духи.

Ухмыляюсь, стаскивая умостившуюся на плече тушку. Перехватываю под передние лапы, разглядываю.

Нормальный такой котяра. Два глаза, пушистый хвост, толстые лапы. Упитанный – килограмм семь в нём точно есть. Жму на подушечку лапы, заставляя выпустить когти. Ну… глаза выдрать точно сумеет.

– Ничё так мурка вышла, – оценивающе говорит леший.

Ставлю «мурку» на землю. Кошак тут же лезет обратно на плечо и требует:

«Погладь! И за ухом. Хор-рошо…»

Ну хоть кто-то счастлив.

Получив выпрошенную ласку, кот спрыгивает на землю, дёргает усами и…

…со всех лап рвёт в ближайшие кусты.

– Мышковать пошёл, – замечает леший. – Теперь, малой, кормить его надо не только эфиром. Уж извини. И учти – в разломе он опять станет химерингом. Ну чего, твоя очередь. До места я вас с котом подкину. И вот, тряпочку возьми с собой, навке отдашь…

Час спустя мы с котом сидим в густых зарослях ивняка. В нескольких метрах от решётчатой ограды роскошного особняка, в паре километров от леса. Рядом река и вылизанный пляж.

То есть это когда-то особняк был роскошным.

Сейчас же явно требует ремонта. Обшарпанные стены, разбитые окна. Решётка ограды установлена на мраморе, но местами разломана и проржавела. И камер на ней нет.

Сад зарос напрочь, но зато вижу в нём огромный бассейн, а в нём – статую. Типа голая баба, только сделана из кубов. Современное, мать его искусство!.. Хочется пожелать скульптору с такой спать каждую ночь. А хозяина поместья спросить: всё ли у него с головой в порядке?

Хотя придурок он по определению – раз спёр из леса навку, из-под носа у лешего. Нормальный человек с лешим ссориться не станет. И ладно бы на ингредиенты спёр, хотя в итоге наверняка тем и закончится. Так ведь сперва он её утанцует до смерти.

Да, люди разные. Кто рыбу ядовитую жрёт ради понта, кто на отвесные вершины лезет, кто крокодилов дома разводит. А вот барону Васильеву навка понадобилась. Ну заведи ты себе, если уж припёрло, гарем из стриптизёрш, и радуйся. Но нет. Лучше завести смертного врага в лице высшей нечисти, поставить на поместье магический защитный купол за бешеные деньги и издеваться над несчастной девчонкой.

Купол, кстати, сделан именно против нечисти: она может войти в поместье только по приглашению хозяина. Принцип входной двери: выйти – пожалуйста, а вот зайти без ключа – хрен тебе.

Конечно, леший ту защиту рано или поздно пробьёт. Не вопрос. Но ведь может и опоздать. Умрёт навка. Она долго без леса не может.

К счастью лешего, человек такую защиту даже не почувствует, как и химеринг. Купол не пропустит только нечисть.

Правда, в поместье есть живая охрана.

И даже миновав её, надо отыскать навку. А дом немаленький…

– Да, хвостатый… Не будь тебя – шёл бы я сейчас спокойно по лесу в сторону столицы…

Химеринг мгновенно обижается, поворачивается ко мне пушистым задом и бьёт хвостом из стороны в сторону. Ну вылитый кот! Хотя он теперь кот и есть.

– …помирая от одиночества, – заканчиваю я, мысленно ухмыляясь.

Хвост прекращает метаться.

– Кр-райт – стая.

– А то! Всех за тебя порву.

– Пф-ф… Кр-райт пор-рвёт.

– Ладно, котяра. Работать пора.

В голове немедленно появляется картинка: мы с кошаком неторопливо движемся по тропинке прочь от этого поместья.

– Нельзя, – говорю строго. – Сам ведь знаешь.

Кот тяжко вздыхает.

– Иди, иди искать. До рассвета надо её вывести.

– С-свет?

– Ничего тебе не будет теперь от света.

– Пф-ф…

Наблюдаю за движущимся к ограде пушистым задом. Кот перелезает через решётку и пропадает из виду.

Растягиваюсь на земле, грызу травинку. Жду.

Кошаку я сказал чистую правду: не будь его – вряд ли бы мы с лешим договорились. Мне от него ничего не нужно. Хотя навку жалко, конечно. Может, я и попытался бы. Нечисть нечистью, но как ни крути, всё равно женщина.

Но вот сам леший пацана и попытаться сюда не послал бы. Другое дело – с химерингом, пусть и в образе кота. Кот без труда найдёт навку, где бы идиот аристо её ни спрятал. Всех делов – дать кошаку понюхать ленточку из навкиных волос. А знать, где именно находится девчонка, – уже половина дела.

– Мр-р, – слышу я спустя полчаса. – Наш-шёл.

– Живая хоть?

– Не мёр-ртвая, – сообщает кот с некоторым сомнением.

И показывает: голая зеленоволосая девица сидит в… оранжерее у крохотного пруда. Ну хоть на это у барона ума хватило – к растениям поближе лесную нечисть устроить. И девица точно навка: у неё прозрачная спина, сквозь которую отлично видно кости и внутренности. Вполне, кстати, человеческие.

Я передёргиваюсь – то ещё зрелище! – но тут ракурс меняется, и я смотрю навке в лицо.

Абсолютно… пустое. Даже губа вон отвисла. Как будто её наркотой накачали. Хотя, скорее всего, так и есть. Иначе бы сама давно ушла.

Одним движением поднимаюсь.

– Погнали, пушистый.

Я, конечно, не ассасин. Но кое-что умеем…

Перелезаю ограду, прикрыв себя иллюзией – это выглядит как размазанная по решётке тень. Иду по саду осторожно, хотя ни одного фонаря нет. Зато полно сухих кустов, поваленных деревьев, камней каких-то… Не будь у меня ночного зрения – тыщу раз бы свалился, запнувшись. А так только раздираю себе плечо незамеченным острым сучком. Не криминально, но до крови.

Пережидаю обход пары охранников.

Если их вообще можно назвать охранниками. На удивление беспечны. Видимо, нападения людей здесь не ждут, а против нечисти стоит купол. Эти двое идут, шумно переговариваясь, перешучиваясь, передавая друг другу фляжку. Но нет, не пьяные.

– Тёмная с-сладкая вода, – подтверждает кот, уловив мои сомнения. Кофе, значит. А нюх у него завидный…

В доме охрана тоже есть – пост у входных дверей. Трое. Драка в мои планы не входит – к чему поднимать шум? Да и смысла особого нет – оранжерея находится в дальнем крыле.

Дверь в оранжерею освещена. И заперта. А на ступеньках сидят двое охранников.

Тихо и быстро вырубаю обоих удавкой из тьмы.

Запускаю своих пауков в замок – самый обычный. Открыть несложно. Оглядываюсь. Парк пуст. Перебегаю к двери, захожу.

На оранжерею накинуто плетение беззвучия – а вот камер тоже нет. Ни здесь, ни в саду. Тогда бы уж и охрану не нанимал, чего там.

Навку нахожу около пруда – кажется, за минувшие полчаса она даже не пошевелилась. По-прежнему голая и никак на меня не реагирует. Присаживаюсь перед ней на корточки, осторожно трогаю за безвольно свешенную руку.

– Эй…

Навка поднимает прозрачные, бесцветные глаза. Ноль эмоций. Зрачки узкие, причём вертикальные… Хотя я без понятия, как нечисть реагирует на наркотики. Если это наркотики. Но чем-то она точно накачана.

– Я за тобой пришёл.

– Нет… – шепчет навка. Не такая уж она и красивая, как пишут в легендах. Губы чуть не в пол-лица. Зеленоватая, опять же.

– Тебя леший ждёт. Пойдём?

– Танцевать? – И вот теперь в глазах проявляется тоска.

– Нет. В лес. Домой.

– Не хочу танцевать.

Да чтоб тебя… точнее, не тебя, девочка.

Вытаскиваю из-за пазухи тряпку, выданную лешим. Какое-то платье, тонкое и изодранное. Но навка проявляет слабый интерес:

– Это мне?

– Тебе, тебе.

Поднимаюсь, отхожу, протягиваю ей платье и ленту.

– Идём?

– Дай… – неуверенно говорит навка.

– Если пойдёшь со мной.

И она встаёт. Покачивается. Да она на ногах едва стоит! Какие тут танцы!

Осторожно подхватываю под локоть, обнимаю, веду на выход.

– Р-рвать! – внезапно рычит в моей голове кошак.

Чужое присутствие за спиной я ощущаю секундой позже него.

Мужик стоит в дверях, ведущих в дом, – здоровенный, в кружевной, мать его, рубашке. Радостно лыбится, словно брата родного увидал. Точно хозяин – барон Васильев. И точно псих. Но как он меня учуял? Камер-то нет.

Вместо того чтобы звать охрану, барон складывает руки на груди и спокойно обращается ко мне:

– У-у-у, кто тут у нас… Ну что, писюк? Попался? А ну прекрати мою девку лапать. Отпусти и иди сюда.

Приказываю Крайту не вмешиваться – размерчик у него теперь маловат для драки, а вот пострадать может. Отодвигаю послушную навку себе за спину, шагаю вперёд. Оцениваю источник барона – так себе, слабоват, но барон…

…и не пытается использовать магию. Что ж, можно и размяться физически. Тьму я призову в любой момент.

Он кидается на меня с места. Легко уворачиваюсь, бью ногой под колено. Барон хекает, валится, но вскакивает мгновенно.

Бью кулаком снизу. Жилистый, сука.

Получаю ответку – но вскользь по челюсти. Некоторое время кружим друг против друга.

Помощи барон явно не ждёт – иначе явился бы сразу с охраной. И это странно. Так уверен в себе? Он продолжает лыбиться, пытаясь меня достать. Но выходит у него плохо – месяц тренировок в лагере даром мне не прошёл.

– Не хочешь, значит, по-хорошему? Кто ж тебя такого сюда послал?

Он делает обманный выпад, но я не ведусь. Руки у барона длинные, а двигается он так себе. В общем-то, не соперник… Поиграть ещё? Или уже удавкой?..

– Леший послал, – уверенно отвечает сам себе Васильев, зачем-то отскакивая. – Ну вот и получит подарочек. Ты, писюк, не бойся, я тебя насмерть грызть не буду. Я тебе ручонки наглые оторву и в лес выброшу. И тебя, и ручонки. Гы-гы-гы.

А я вот не люблю трепаться, когда дерусь. Но баронское «гы-гы» слегка подбешивает. Достаю пяткой в живот – и понимаю, что что-то не так. Барон даже не покачнулся. И продолжает гыгыкать.

А также…

…расти.

Отскакиваю подальше, глядя, как он выставляет перед собой руки, скрючивает пальцы с загнутыми ногтями. Когтями, мать твою!

И жуткий треск – но не оттого, что вздувающиеся мышцы рвут на нём одежду. Кости трещат! А вот и клыки полезли…

Клизма Шанкры! Оборотень. Вот откуда такая самоуверенность. И теперь понятно, почему он припёрся в оранжерею – учуял запах крови из моего пораненного плеча.

Медведь – раза в два выше меня ростом – смотрит оценивающе. Утробно рыкает и срывается с места с невероятной для такой зверюги скоростью. Успеваю только швырнуть удавку, пока валюсь на пол, придавленный его тушей.

Он не рвёт когтями, просто хватает обеими лапами мою голову и с урчанием разевает пасть. Из пасти стекает слюна и исходит жуткий смрад. Глаза едва видны под шерстью – и в них не звериная ярость, нет. Смех.

– Гыр-р-гы-ы-ы, – сообщает медведь. Чуть поводит башкой, пытаясь избавиться от моей удавки, которая явно не причиняет ему особого вреда. – Гры-ы…

Сука!

Тьма хлещет из меня, и я не пытаюсь её удерживать. Жра-ать… Жрать!

Перед глазами разливается алая пелена, я выкручиваюсь из-под оборотня, но он слишком тяжёл. Вцепляюсь вслед за тьмой в жирную шею.

В рыке медведя больше нет смеха, но и сдаваться он не намерен. Давит на меня всем весом, стискивает лапами голову.

Смутно думаю, что мой череп вот-вот лопнет. Отпускаю шею, хватаюсь за лапы, перекидываю удавку на них. Медведь не поддаётся.

Сдохни, сука! Сдохни!

Алая пелена перед глазами начинает чернеть.

Направляю тьму в мышцы своих рук и рву медвежьи лапы в стороны от себя. Давление на череп начинает уменьшаться, я ухмыляюсь и чувствую, что из губы течёт кровь. Когтем задел, сука…

Довершить начатое удаётся неожиданно легко: медвежьи лапы вдруг резко слабеют, а вонючая пасть исторгает даже не вой – визг.

Медведь подрывается, продолжая визжать. И я вижу, что на башке у него сидит мой кот и яростно рвёт когтями глаза.

Вскакиваю, загоняю тьму назад и без затей бью медведя по шее сцепленными в замок руками. Он замолкает и валится. Но это последнее, на что я способен физически: слабость в мышцах такая, что мои руки безвольно виснут вдоль тела.

– Прекрати! – командую кошаку. – Слезь с него!

– Р-рвать! – огрызается тот. Да, боевой транс – штука такая…

– Живым нужен, – отвечаю коту. – Лешему хочу подарить…

Согласно Договору, моя задача – только ПОПРОБОВАТЬ спасти навку. А я и попробовал, и спас, и барона в нагрузку приволоку. Причём барона – именно как подарок. Значит, придётся лешему отдариться. Куда ни посмотри, а иметь в должниках хозяина леса – это очень выгодно.

С любопытством наблюдаю, как оборотень возвращается в человеческий облик, съёжившись на полу. Наконец он обмякает. Не удержавшись, пинаю оборванного барона ботинком в бок.

– Живой, – констатирует кот. И с глубоким удовлетворением сообщает: – Кр-райт защ-щитил!

– Да обалдеть вообще! – подтверждаю. – Ты крут!

– Кр-райт крут!

Надо уходить. Двинутый на всю голову оборотень явно любит разбираться с гостями сам, но наличия охраны это не отменяет. И даже если я наложу на барона иллюзию – как допереть-то такую тушу? Особенно ослабевшими руками. Он и человеком килограмм под сто весит, с-сука… Однако он мне нужен. Придётся тащить. В том числе через ограду, м-да.

И тут сзади доносится нежный голосок. Упс, а про лесную девчонку-то я и забыл…

– Теперь танцевать? – равнодушно спрашивает навка. То есть ей вообще на всё пофиг. Точно под наркотой…

Глава 5

– Ты бы оделась, что ли, – говорю по-прежнему голой лесной девчонке.

Отворачиваюсь и чешу в затылке, прикидывая, как упаковать баронскую тушу покомпактнее. И как транспортировать.

– Брос-сить, – рекомендует химеринг. Он прохаживается по телу барона, тоже явно что-то прикидывая.

– Нет. Это подарок лешему.

Химеринг задирает хвост, пристраивает зад над башкой оборотня… Не, обоссать поверженного врага – конечно, дело благородное. Но!

– Э-эй! Даже не думай. Вонять будет. Мне ж его тащить.

– Пф-ф… – откликается кот, но спрыгивает. И вдруг негромко рычит.

Оборачиваюсь.

Навка оделась. Стоит, обхватив себя за плечи. Смотрит на тушу своего мучителя. Пристально так смотрит. А глаза-то у неё уже не пустые.

Ну, леший… По ходу, платье он для неё дал совсем не простое. Зачарованное платье, которое махом привело её в порядок.

Девчонка переводит взгляд на меня, и я понимаю, что вообще-то она вовсе не девчонка. Она – лесная нечисть. Измождённая, только что очухавшаяся от какой-то наркоты – но нечисть. Далеко не слабая.

– Ты как? Домой идём? Леший ждёт.

– Не сразу, – отзывается она и плавным, танцующим шагом идёт к барону.

Не иначе глотку ему собралась перервать. Навки, насколько помню, пьют человеческую кровь.

– Подожди. Не трогай его.

Глаза навки вспыхивают зелёным огнём, и химеринг рычит опять, махом становится между нами, щетинит шерсть, прижимает уши.

Вообще, это большой вопрос – кто страшнее, разломные твари или вот эта, лесная. Пожалуй, я бы предпочёл разломную.

– Тебя не трону, – говорит она насмешливо.

Чует эмоции, зараза.

– Это же ты мне его приготовил. Не мешай, человек. Уходи.

– Что ты хочешь сделать?

– Выпью его. Уходи! А то и тебя выпью.

Ага. Попробуй. Тьма тебе обрадуется.

Но в помещении становится холодно.

– Ух-ходи-и… – хрипло шипит навка.

Голову, и без того едва не лопнувшую от медвежьей хватки, прошивает резкой болью. Морок наводит, поганка! Не выйдет – печать Высшего защищает меня от любых ментальных воздействий. Но вот боль… боль может и уложить.

– Хватит! – требую я, морщась. – Я без тебя не уйду.

Навка продолжает шипеть, и боль нарастает.

– Но и этого хочу забрать. Лешему подарить, понимаешь? Давай его лешему отнесём. Вместе. Там выпьешь.

Она моргает. Свечение в глазах притухает, и вместе с ним уходит резь в висках. Навка склоняет голову и будто задумывается.

– Дашь крови? – спрашивает наконец. – Я есть хочу. Мне надо.

Ну милаха просто.

– Дам, – вздыхаю. Если она обретёт полную силу – это мне на руку. И охрану заморочит, и барона тащить поможет. Ну или меня попытается прибить. Посмотрим, в общем.

«НЕТ!» – протестует кот. Успокаиваю его картинкой: очень толстая навка тащит на себе барона.

Реальная навка тем временем неуловимо оказывается рядом, вытирает пальцем мой окровавленный подбородок, слизывает кровь.

– Невкусный… – говорит с удивлением.

Ну извините!

Режу ножиком запястье, подставляю ей.

– Пей уже, блин, – бурчу.

Подсчитать, сколько оны выпивает, проблемно, но навка выпускает мою руку ровно в тот момент, когда у меня начинает темнеть в глазах. Протягивает мне свою ленту, которой ещё не успела завязать волосы.

Я перетягиваю рану и с укором говорю:

– Ну теперь я ослаб. Помочь тащить этого урода не можешь? И побыстрее бы надо, пока охрана не набежала.

Вдруг прокатит.

– Охраны не бойся, – певуче отвечает навка. – Мороком всех накрою. А барона тащи сам.

Твою ж мать…

– Я не сдержусь и выпью, – поясняет она.

За дверями оранжереи я почти сразу убеждаюсь, что кровью делился напрасно. И без меня есть что пожрать. Бегущий к нам охранник останавливается как вкопанный, на лице у него появляется идиотская улыбка. Навка неторопливо подходит к нему, охранник падает на колени…

За дальнейшим я не наблюдаю – волоку барона к ограде. Не руками, конечно – не потяну сейчас, – а удавкой из тьмы. При полной моральной поддержке моего кошака. Крайт просто исходит сочувствием, злостью на навку, опять сочувствием, желанием всё ж таки барона обоссать…

Около ограды я убираю удавку и сажусь на парапет передохнуть. Прикидываю, сумею ли сам перелезть через решётку, с такими-то руками…

Навка присаживается рядом, вздыхает, потом берёт барона за пояс штанов и…

…без усилий поднимает.

Я в шоке от её силы. Это ж сколько охранников она по дороге попила? Надеюсь, всё же не насмерть. Но наверняка зря надеюсь…

– Ну ты даёшь! – говорю с восхищением. – Точно справишься?

Навка, видимо, воспринимает мой вопрос как беспокойство за баронскую жизнь. Тот, кстати, уже подаёт признаки этой самой жизни. Надеюсь, ненадолго. Вот таким сволочам лучше бы вообще на свет не появляться.

– Не бойся, я не стану его пить. Потерплю, да и сыта уже, – обещает навка и направляется к решётке. Всё тем же танцующим шагом, словно в руке у неё не стокилограммовая туша оборотня, а курица со свёрнутой шеей.

Ну… приятно, когда кто-то делает за тебя твою работу.

Леший мигом залечивает все мои травмы.

Он заметно озадачен тем, что у меня получилось спасти его девчонку. Не особо, значит, надеялся.

И очень доволен полученным подарком в виде баронской туши. Надеюсь, сделает из этого урода шашлык. Медвежатину если правильно пожарить – очень даже вкусно.

А уж я как доволен, что леший мне теперь вроде как должен за подарок.

Пока что высказываю единственную просьбу: выдать мне какую-нибудь тару. Мои костяные боло – это два шара размером с женский кулак. Не тяжёлые, но таскать их в карманах неудобно. Особенно в рваных карманах. Из которых я, кстати, потерял и смартфон, и банковскую карту.

Курсантская форма хоть и напоминает лёгкие доспехи, но всё же не вечная. Побег из бункера, три дня разлома и драка с оборотнем – этого и рыцарское железо не вынесет. С другой стороны, от неё вообще должны были остаться одни лохмотья. Видимо, курсантская форма пошита из какой-то неизвестной мне ткани, способной выдержать несколько десятков сражений с монстрами.

«Добрый» леший выдаёт мне кожаную сумку на ремне и такую же потрёпанную куртку. Как он выразился – срам прикрыть.

Но и об обещанной инфе я не забыл.

– Так кто такие изменённые, которые в разлом ходят? Вы обещали рассказать, если навку приведу.

– Жрать хочешь? – спрашивает леший вместо ответа.

Хотеть-то хочу. В разломе в мой желудок попадали только какие-то грибы, листья и корешки, найденные и отмеченные Крайтом как неядовитые. Но принимать еду от лешего – себе дороже. Нечисть – она такая: накормить тебя ядом и поставить на счётчик – раз плюнуть. Будешь потом всю жизнь на противоядия пахать. И то, что леший мне должен за подарок, – ничего не меняет. Брать еду у нечисти нельзя – это негласный закон.

– Спасибо, Семён Феоктистыч, не хочу.

– Обидеть хочешь… – тянет леший. – А я ведь без задней мысли!

Может, и так. Но бессмысленный риск – это не моё.

Отказываюсь ещё раз, и в глазах лешего опять мелькает удивление. Я слишком многое знаю – такого, что вряд ли может быть известно восемнадцатилетнему пацану.

– Вот теперь ты мне совсем не нравишься, малой, – задумчиво говорит он. – Не был бы ты в рассудке – я бы точно решил, что ты изменённый. Так вот о них. Изменённые – это маги ваши, людские. Их зельями накачивают, чтобы потом в разлом запускать. Кто подыхает там, а кто ингредиенты на продажу хозяину выносит.

Навостряю уши. Равнодушно говорю:

– Не могу представить, чтобы кто-то добровольно накачивался зельями. Разве что за большие деньги…

Леший ржёт.

– Да вы, люди, за деньги на что только не соглашаетесь. Но и делиться не любите. Нет, малой, изменённые – они не по своей воле глотают дрянь и лишаются ума. Они для других умников зарабатывают. Так что смотри, чтоб тебя, такого крутого, по голове где не стукнули и в лабораторию не притащили. Ты сам за себя отвечаешь, больше некому, – говорит он назидательно.

М-да. Полный курвец, как сказал бы Палей.

Леший только что практически подтвердил мне слова главы Тайной Канцелярии.

…Несколько лет назад начали пропадать молодые аристократы. Как правило – из захудалых или обедневших родов… Преступники выбирали тех, кого не хватятся сразу. Или не хватятся совсем… Некоторые из пропавших принадлежали пусть и к обедневшему, но древнему роду, имевшему и хранителя, и источник магии… Когда их начали искать, оказалось, что хранители исчезли, а источники их родов исчерпали себя…

Если связать это со словами лешего…

…то, вполне возможно, пропавших можно отыскать в некой лаборатории, где они подвергаются целенаправленной мутации. Чтобы ходить в разломы. Что-то вроде рабов.

Интересно, знает ли об этих лабораториях князь Львов? Как глава Тайной Канцелярии – не может не знать.

– Ты меня понял? – настойчиво спрашивает леший.

Киваю.

– Спасибо, что предупредили.

– Ну лишь бы запомнил, – хмыкает он. – Чего задумался-то? Из друзей, что ли, кто пропал?

Можно и так сказать.

Матвея Соболева я спас из бункера – в котором он пробыл около недели. А для изменения человека явно нужно больше времени.

Но если предположить, что лаборатория, где изменяют людей, находится именно в том бункере… То это не сходится с рассказом князя Львова. Матвея или Шаха, который тоже там сидит, может, и можно назвать захудалыми аристократами – но точно не молодыми.

Зато сильными.

– Пора мне, Семён Феоктистыч.

– Не пора. Жрать не хочешь – так хоть ляг поспи. В этом лесу тебя никто теперь не тронет. Выспишься – подкину вас к Москве.

Тоже логично. Да и кот, если что, разбудит.

Подкладываю под голову куртку лешего, сворачиваюсь клубком. Под боком тут же устраивается мой кошак и начинает мурлыкать. Негромко, так, что я слышу и шум леса. Под эти убаюкивающие звуки мне удаётся выбросить из головы все мысли по поводу полученной информации и уснуть.

Кажется, впервые за пару суток… Но всё равно сплю вполглаза.

Просыпаюсь от чавканья. Крайт сидит около моей головы и чем-то хрустит – очень громко. Явно, чтобы разбудить меня… Вижу выложенные ровным рядом змеиные головы: девять штук. Намышковал. По ходу, проблем с его питанием у меня не возникнет.

Леший перемещает нас с кошаком в подлесок около широкой трассы. Машет направо:

– Тебе туда!

И исчезает.

А на дороге перед собой я вижу…

…аварию. На серьёзную не похоже, но вряд ли в это место я попал случайно. Семён Феоктистыч – существо крайне предусмотрительное.

Продираемся с химерингом сквозь кусты, слушая возмущённый ор на дороге.

Орут двое. Третий явно оправдывается, причём тихо, даже слов не разобрать. Так понимаю, он или виновник аварии – или его хотят подставить.

У обочины стоит синий автомобиль с правым рулём – явно «иностранец». Фордик, подсказывает мне память Никиты. И хозяин фордика не богат, иначе приобрёл бы российскую машину – это и дороже, и круче. Вторая машина – чёрный люксовый «Градиент» российского производства. На заднем сиденье – пассажир.

Двое мужиков – здоровяк и тощая шпала – фактически прижали к капоту фордика третьего, достаточно широкоплечего. Но он даже не думает сопротивляться.

Все трое, кстати, – неодарённые.

– Ты, сука, на такие бабки попал! Да ты век у Бритого дорожки в саду мыть будешь! – вопит здоровяк. – Вылизывать, мать твою!

– Да вы ж сами, ребята… – пытается возражать водитель фордика. И тут ему тычут в глаз.

– Короче, козлина! – сплёвывает тощий. – За ремонт расплатишься, ты понял? Чё, нам теперь – без двери ездить?! А в полицию стукнешь – в саду и закопаем, понял, не?

Мимо периодически проносятся в обе стороны машины – никто и не думает тормозить.

Ну, картина понятна. Какие-то бандюки решили легко подзаработать.

Не люблю, когда несколько на одного. Понятно, если этот один – не гидра, высранная Шанкрой.

Оставляю кошака в кустах, предупредив:

– Не лезь. Я сам.

– Пф-ф, – недовольно отзывается он.

Выхожу на обочину за фордиком и неторопливо иду к мужикам. Почти поравнявшись с ними, вклиниваюсь в «беседу» – многозначительно произношу:

– Вы поосторожней бы, парни. Этот кадр очень опасный.

Тощий крутит головой, окидывает меня взглядом и язвительно спрашивает:

– Ты чё, бомжара, в свидетели прёшь? Вали отсюда, пока не обломилось!

– Ой! – делаю я удивлённое лицо. – А у вас какая-то грязь прилипла.

И протягиваю левую руку к тощему. К области солнечного сплетения. Он пялится туда же, и я бью.

Точнее, это даже не удар – короткий тычок резким сокращением мышц руки, буквально полтора-два сантиметра вперёд. Тощий икает, сгибается пополам и явно теряет способность оценивать обстановку. Можно было и сильнее, но стукни я со всей дури – мог его и на тот свет отправить.

Реакция у здоровяка оказывается отличной, впору похвалить. Он успевает размахнуться, но я его не жду. Бью внутренней стороной берца ему в голень. Глаза мужика округляются от боли, он тоже сгибается. Ну – большой и довольно быстрый, лучше добавить. Бью ладонями по ушам – наверняка этот удар заставит его лечить барабанные перепонки. А в настоящий момент займёт на несколько минут.

Убедившись в том, что противники плотно заняты собой, неторопливо шагаю к чёрному «Градиенту».

Двери целы. Да и вообще видимых повреждений с этой стороны машины нет, так что точно – решили водилу фордика на бабки развести. Может, с другой стороны? Но тогда интересно, каким образом фордик сумел там что-то поцарапать…

Пассажир сзади и не думает выскакивать и принимать участие в происходящем.

А нет, затвором клацнул. Ну-ну.

Быстро строю иллюзию перед своим лицом – морду барона Васильева в медвежьем обличье. Первое, что на ум пришло.

И заглядываю в окно.

Жирный мужик издаёт сдавленный звук. Зеваю, предъявляя огромные клыки. Он тонко визжит, роняет ствол и закрывает голову руками. Правильно: оборотня пулей не возьмёшь.

Хмыкаю и отправляюсь выводить из ступора пострадавшую сторону.

Водитель фордика держится за заплывший глаз и по-прежнему жмётся к капоту, моргает, явно ничего не соображая.

– Быстро за руль! – рявкаю ему. – И сматываемся.

Должен же я обеспечить себе проезд до Москвы?

Он кивает, судорожно рвёт дверку машины, и я занимаю переднее пассажирское место. Кошак прыгает мне на колени.

Всю дорогу бандитская жертва, счастливо избежавшая подставы, болтает без умолку. На всякий случай беру визитку, в которой значится, что водитель фордика – страховой агент.

– Если вам вдруг понадобится, обращайтесь в любой момент! Хоть ночью! – трещит он.

Ну… всё может пригодиться. Кота вот застрахую, почему и нет.

Глава 6

Говорю мужику, чтобы высадил в паре кварталов от тренировочной башни Императорского училища.

– Гос-сподин князь?.. – заикается девушка на ресепшене, когда я провожу по считывателю ключ-картой.

Представляю, как я сейчас выгляжу. Куртка лешего подошла мне по росту, но изрядно велика. А уж то, что под ней… Выгляжу наверняка так, будто продирался через терновые кусты.

– Что-то не так? – любезно интересуюсь.

– Кот… С котом… с животными… – начинает мямлить девица.

– Запишите: с сегодняшнего дня в комнате князя Каменского проживает хранитель рода.

Не думаю, что девушка хорошо разбирается в родовых хранителях. А на оставшиеся четыре дня и такая ложь сойдёт.

При словах «хранитель рода» ощущаю исходящее от химеринга удовольствие. Лови, пушистый, мне не жалко.

Подхожу к лифту и едва успеваю выставить руку, потому что следом влетает незнакомый парень.

– Аркадий Мезенцев, – представляется он тут же. И продолжает тараторить: – Князь, что вы думаете насчёт вашего будущего турнира с Даниилом Котовым? Вы будете делать ставки на себя? Если да, обратитесь ко мне, всё будет чётко как в банке.

Киваю. Значит, не просто пари, а ставки? Деньги у меня есть – около сорока тысяч, полученных с продажи на аукционе шерсти химеринга. Но они лежат на карте, потерянной в разломе вместе со смартфоном. Восстановить карту – не проблема, да и сумма для ставки, пожалуй, неплоха. Конечно, я опять останусь без денег. Но ведь есть что продать. И сумка лешего, в которой перекатываются вынесенные из разлома шары-боласы, – тому подтверждение. А ещё можно попробовать настричь химеринговой шерсти…

Кидаю взгляд на кота. Вряд ли он напрямую читает мысли, но смотрит на меня с явным укором.

– Обязательно к вам обращусь, – обещаю Мезенцеву.

Ещё как. Уродов типа этого Котова надо ставить на место. Иначе ведь не поймут. А козыри в рукаве у меня есть.

У двери апартаментов меня ждёт плохой сюрприз. Нет: очень плохой. Дверь открыта.

Твою ж мать…

С неприятным предчувствием толкаю дверь ногой и быстро иду в спальню. Клетка Шанка валяется на полу у шкафа. Рядом рассыпаны часы и побрякушки.

А вот самого Шанка в спальне нет.

– Ищи чужих! – приказываю Крайту, который тут же начинает носиться по комнатам, обнюхивая каждый угол.

Результат поисков неутешителен: Шанка нет. Более того: дверной замок вскрыл не он. Если бы он сам сумел выйти из комнаты, то ни за что не оставил бы все эти побрякушки. Значит, пока меня не было, тут кто-то побывал.

И этот кто-то каким-то образом смог увести отсюда руку бога. Руку бога, внутри которой находится дух дракона.

Это ж кто тут такой непуганый?

Так. Нас с Шанком связывает моя тьма. Надо попробовать почувствовать эманации тьмы. Но приключения изрядно меня вымотали, и за несколько часов сна я толком не восстановился. Не только Шанка не почувствую – я даже защитную сеть из моих пауков не поставлю.

Ладно. Надо привести себя в порядок и подумать.

В ванной скидываю шмотки и оглядываю себя в зеркале. Тело явно изменилось, лагерь и разлом пошли ему на пользу. Прошёл всего месяц, а между парнем, которого я вижу сейчас, и прежним Никитой Каменским уже ощутимая даже на вид разница.

Долго наслаждаться душем мне не дают. Кошак не посылает ни слов, ни образов, но я чувствую, что он разозлён и… напуган.

Натянув штаны и распахнув дверь ванной, вижу…

…Котова. И не одного – с группой из ещё троих курсантов. Все трое – крепкие быки.

Широкая ладонь Котова прижимает за шею к стене Крайта. Кошак слабо трепыхается. Судя по всему, его стукнули магией. Несильно, но достаточно, чтобы схватить его. Сейчас он очухается, и вот тогда будет беда – потому что навык очарования у химеринга никуда не делся. Он превратит этих быков в таких же слюнявых дебилов, как не так давно в лагере – старшину Сучкина.

Но я бы предпочёл обойтись без кардинальных мер.

– Что, уже не такой смелый, кошак? – ржёт Котов. Но рука у него изрядно поцарапана.

– Отпусти кота.

Он резко разворачивается, как и все остальные. На мордах – осознание своего преимущества.

– Держи! – Он делает широкий жест, и Крайт летит прямо в меня, изворачиваясь на ходу, чтобы не впиться когтями в мой голый торс.

Стискиваю зубы, потому что у него не очень получается. К следам от оборотня добавляются следы, оставленные когтями химеринга. Надеюсь, он сейчас во всём обычный кот. И никакого яда, выпрыскивающегося из когтей, в нём нет.

Подхватываю кота и прижимаю к груди. Тихо, Крайт, тихо, подожди…

Опыт подсказывает, что с такими бычками – только силой. Но мне хочется не только победить в турнире, но и выставить Котова на деньги. А потому ему вовсе не обязательно знать о том, на что я способен в драке.

Удивлю потом.

А вот Крайт явно жаждет мести.

«Не по глазам», – даю мысленную команду.

– Лови! – говорю одному из быков и, пока он тупо пялится на меня, бросаю ему в рожу напряжённого химеринга.

– Сука! Су-у-ука! – орёт он и машет руками, но Крайт уже давно сидит под диваном. В то время как на лице курсанта расцветают глубокие рваные раны.

– Ещё? – уточняю у растерянных парней. – Вам ли не знать, что шутки с хранителями рода до хорошего не доводят?

– У рода Каменских хранитель – не кот… – неуверенно говорит Котов.

Хранителей рода боятся. Их магия основана не на эфире – а потому одарённый практически ничего не может противопоставить хранителю.

– Хочешь проверить, хранитель мой кот или нет?

Некоторое время мы играем в гляделки. И вот тут я позволяю себе стать собой прежним. Не Никитой Каменским восемнадцати лет от роду, а пресветлым главой ордена инквизиции Никрасом Борхом.

Сколько их – таких молодых и наглых – прошло через мой орден? Тысячи. Из кого-то потом выходили стоящие воины, из кого-то – враги, а из кого-то – и друзья.

Чувствую, как мой взгляд начинает наливаться тяжестью. Мне не надо ничего доказывать этим парням. В отличие от многих из них, я чётко знаю, чего хочу. И помню присказку своего заместителя в ордене: «Хочешь победить – побеждай». Так что если хотят помериться силами – я готов.

Но быки явно не хотят. Они начинают сначала переминаться с ноги на ногу, потом отводить глаза, а потом и вовсе бочком выскальзывают из комнаты в коридор. Последним выходит Котов.

– Мы не договорили, – бросает он напоследок. – Я вообще-то пришёл напомнить – третьего августа у нас с тобой турнир.

Да. А сразу после турнира я должен вернуться в лагерь.

– Спасибо, что напомнил.

Закрыв дверь, подхожу к столу, нажимаю кнопку, вызывая экран компьютера. Приказываю:

– Покажи таблицу рейтинга первокурсников.

На экране появляется таблица. Ничего нового. В лидерах – Котов, и ниже – все притопавшие ко мне сегодня его дружки. А я уже потерял целых четыре дня тренировок. Да, наверняка мои были серьёзнее и опаснее, но потренироваться в условиях виртуальной реальности башни не помешает.

Но потом. Сначала – Шанк.

Впервые за последние дни сажусь в удобную для медитации позу. В разломе это было невозможно. Для медитации требуется полное отключение от реальности, а там, где тебя в любую секунду могут сожрать, с этим проблематично.