Верховенство мёртвых теней бесплатное чтение

1

Жизнь после смерти

Скоро часы пробьют двенадцать. Но вместо того чтобы праздновать со всеми, я сидела на полу прачечной и избегала единственного человека, который видел меня насквозь. Который буквально мог пробраться в мою голову.

Среди ведьм принято за ужином в канун Нового года поминать погибших, и я просто не смогла сидеть за столом, зная, что скоро очередь дойдет до моей матери. Тошнота затмила все остальное, и я выскочила из столовой, прикрывая рот рукой. Залетев в прачечную, расположенную неподалеку, я прижалась лбом к холодной стиральной машине.

Стоило закрыть веки, как перед глазами представала ужасающая картина. Мама падает ничком в лужу собственной крови… Я забываю, как дышать. Мой мир раскалывается на части.

Я потрясла головой, чтобы вернуться в реальность, но щеки уже стали мокрыми от слез.

Рождество ведьмы не праздновали, но начало года – большое событие. Новый год в магическом мире совпадал с первым зимним новолунием. Все маги, не только плантансеры, чувствовали связь с природными явлениями. Гарцель говорила, что лучше всего ритуалы по воскрешению мертвых получаются именно при полной луне. Поэтому первое новолуние – прекрасный повод, чтобы отпраздновать Новый год.

Раньше этот праздник был моим любимым, он символизировал начало следующей главы, казался хорошим предлогом найти новую цель и достичь ее. Но мамы не стало, и теперь там, где прежде находилось сердце, зияла глубокая дыра. Все, чего мне хотелось, – убежать от душевной боли.

Из близких людей у меня остались лишь Ратбоун и Аклис, но даже они не могли помочь мне почувствовать вкус праздника или заставить душу трепетать. Я была сломлена, и, судя по тому, что Александр и другие некромансеры избегали моего взгляда за праздничным столом, все это знали.

Но они не подозревали, что меня тревожила не только мамина смерть.

Ведь этой осенью все в моей жизни изменилось. Не так просто смириться с тем, что моя мама была ведьмой теней, а я пошла по ее стопам и тоже оказалась некромансером. Я стала игрушкой в руках короля Дома крови, что обманом уговорил меня отыскать для него Империальную звезду – древний артефакт, в котором заключена сила десятков ведьм теней. И мне пришлось стать настоящим некромансером, спуститься в мир мертвых и воскресить свою лучшую подругу Аклис, которую король убил. Не только мамина смерть лежала на моих плечах.

Я поднялась и вытерла набежавшие на глаза от воспоминаний слезы, а затем смахнула с задницы крупицы стирального порошка, которые кто-то рассыпал по полу.

– Мора, ты в порядке? – послышался знакомый голос из коридора.

Конечно же, он меня нашел. Я тихонько всхлипнула и распахнула дверь. Ратбоун стоял передо мной весь в черном. Он был без пиджака, который наверняка аккуратно повесил на спинку стула в столовой, и теперь стоял передо мной в одной рубашке, расстегнутой до ключиц.

Ратбоун уже давно перестал напоминать мертвеца как внешне, так и внутренне. Его сердце бойко билось, в отличие от моего, разлетевшегося на кусочки. От жестокой прохлады в золотистых глазах парня не осталось и следа. Теперь его взгляд напоминал теплый огонь, как в камине. Но там поселилось переживание.

– Угу, – выдавила я. – Все нормально.

Вранье.

– Проводить тебя до спальни?

Ратбоун протянул мне руку. Я кивнула и вложила свою ладонь в его. За последние три месяца я изучила коридоры Дома теней вдоль и поперек и могла бы сама добраться до комнаты, но Ратбоун явно хотел провести время наедине. Ради него я притворно зевнула.

Рядом с ним я чувствовала себя виноватой за то, что держу все внутри. Но так будет лучше для всех: для него и Аклис, для Гарцель и остальных некромансеров. Из-за меня умерла не только мама, но еще и лучшая подруга. Миноса больше нет, и Дому теней прямо сейчас ничего не угрожает, поэтому я не хотела лишний раз никого тревожить.

Ратбоун чувствовал, что я чего-то не договариваю. Некромансеры понимающе отводили глаза и склоняли головы при виде моей хмурости, вероятно, списывая мое грозовое настроение на горе. Однако Ратбоун имел прямой доступ к моим эмоциям. Именно поэтому мне следовало держаться от него подальше.

Мы подошли к моей комнате, и я разжала пальцы. Стоило прервать контакт, как свет лампы в коридоре потускнел. А может, это лишь мое больное воображение. Я до сих пор не до конца понимала, что собой представляет завет, и боялась даже пытаться распутать этот клубок. Между нами с Ратбоуном образовалась магическая связь, которая в теории позволяла ему пользоваться моей магией, а мне умножала силы.

– Спокойной ночи, – сквозь зубы произнесла я.

Когда я не пригласила Ратбоуна в спальню, уголки его губ опустились, и мое сердце потянулось за ними вниз. Как бы мне ни хотелось быть рядом с ним, я должна разобрать бардак в душе сама. Бледнокровки не спали, и наверняка он будет прокручивать это ледяное прощание, разглядывая потолок в полутьме. Я аккуратно закрыла дверь перед его носом.

А затем тяжело вздохнула и упала на кровать.

– Мор-р-ра…

Голос в голове то рычал, то мурлыкал, но не утихал. Я нащупала под собой мягкое покрывало и разгладила на нем складки.

Вот мой секрет: артефакт разговаривал со мной, даже когда я его не касалась.

Карта со спрятанной внутри Империальной звездой прямо сейчас находилась в огнестойком сейфе в подвале Дома теней. Нас разделяли три этажа, и все равно связь оставалась такой же крепкой, как раньше. По правде говоря, теперь это был лишь один голос. Низкий, мужской, требовательный. Но я игнорировала его так старательно, как только могла.

Замок теней стал не просто моим убежищем, но и моим отвлечением. Здесь всегда было чем заняться: от ухода за садами до верховой езды. На территории Дома держали лошадей, но я так ни разу и не покаталась.

Я не заметила, как уснула. Во сне я торопилась. Босые ступни шагали по траве, но шаг был неустойчивым, словно я шла по облаку. Меня то и дело качало из стороны в сторону. Затем ноги перестали касаться земли и просто воспарили в воздух. Ратбоун смотрел на меня снизу, между нами – пропасть.

В руках он крутил, подбрасывал и ловил огненный шар. Почему пламя его не обжигало?

– Ты чего тут делаешь? – разбудил меня настойчивый шепот.

Я распахнула глаза и скривила губы. Ступни чем-то кололо. В комнате горел лишь один жалкий светильник в углу. Я осмотрелась и наткнулась на обеспокоенный взгляд Александра.

– Мора, ты в порядке?

Сильно ущипнув себя за кожу на бедре, я почувствовала укус боли и удостоверилась, что сон закончился. Вот только я находилась не у себя в спальне, а стояла посреди темной прохладной комнаты, босиком на кафельном полу. Страх подскочил к горлу.

– Э-э-э… Кажется, я заблудилась.

Теплая рука мягко легла мне на плечо. Я стряхнула мусор с ног: опилки, пыль и разноцветные бусинки. Как я сюда попала? Почему не надела тапочки или носки?

Окон в комнате не было, только маленькая форточка под потолком.

Зачем я спустилась в подвал?

– С каких пор ты ходишь во сне? – поинтересовался Александр.

Я нервно сглотнула. Мои секреты застряли в глотке, поэтому я лишь пожала плечами.

– Пойдем, – кивнул на дверь Александр.

Снова меня провожали до спальни. Когда мы поднялись на третий этаж, Гарцель стояла в дверях своей комнаты и следила взглядом за происходящим. Ее лицо словно постарело, покрылось морщинами от тревоги. На мгновение ведьма напомнила мне маму.

Дверь за мной тихо затворилась. Это был не первый раз, когда меня тянуло в подвал против моей воли.

Меня тянуло к Империальной звезде.

На следующий день празднества продолжились.

Я сидела за столом и дергала ногой, пока Киара внимательно наблюдала за моими движениями. Во рту пересохло. Бокал поманил к себе, и, схватив его, я залпом выпила содержимое. Одна бордовая капля упала на белую скатерть. Киара бросила на меня упрекающий взгляд.

Я и вино – дурное сочетание. Завтра точно будет болеть голова.

Отставив бокал подальше, я обреченно выдохнула. На соседнее место уселся Ратбоун и обнял спинку моего стула. Я замерла.

– Все хорошо? – наклонился он к уху.

Как же меня бесит этот вопрос.

Я кивнула и придвинулась к Ратбоуну еще ближе. Нас слишком тянуло друг к другу.

Гарцель снова собрала всех, и мне не удалось закрыться в комнате, сославшись на плохое самочувствие. Гора пустых тарелок и бутылок скопилась в дальней части стола, и все некромансеры разбрелись: кто-то пошел в сад, кто-то оживленно спорил о лучших травах для удобрения кладбищенской почвы. Единственные гемансеры – Киара, ее мать и Ратбоун, который в общем-то и не гемансер уже, – вписывались в картину почти как свои. Вот только Евы, матери Ратбоуна, нигде видно не было.

Киара вернулась из Дома крови утром. Она утверждала, что ездила проведать своих друзей, но по засосу на шее я догадалась, что она встречалась с Моррисоном. Не знаю, зачем это скрывать.

Невольно мне вспомнились новогодние праздники с мамой, проведенные за гораздо более маленьким столом. Сердце больно кольнуло. Я больше никогда не встречу начало года с ней. Иногда я заставляла себя забывать о ее смерти, будто мама просто надолго уехала. Но чаще я задумывалась: где она? Если некромансера нельзя воскресить, то он остается в Покрове или попадает в другое место? Я верила, что загробная жизнь моей мамы была если не райской, то по крайней мере воплощением покоя. Она это заслужила.

А вот я…

Я не смогла распознать очевидный обман короля крови и обрекла близких на смерть. Чудо, что Дом теней не отказался от меня и приютил в своих объятиях.

Скоро все окончательно переместились из столовой в беседку в саду и уселись в кресла и шезлонги. Ратбоун привлек мое внимание и указал пальцем на небо. Оно порозовело, как щеки от смущения. Я сидела у него на коленях, потому что места хватило не всем, и, когда он заговорил около уха, мое тело задрожало от близости.

– Где бы она ни была, она смотрит на этот красивый закат и думает о тебе, – сказал он.

– Надеюсь, так и есть.

Я не смогла сдержать слез. Порой меня пугало, что Ратбоун мог залезть ко мне в голову, но в такие моменты я испытывала благодарность. Он понимал меня без слов, и оттого было тяжелее хранить от него секреты.

– Пойдем, – сказал Ратбоун и поднялся.

Я взлетела, но Ратбоун подхватил меня на руки и осторожно поставил на землю. От этого жеста стало невыносимо жарко. Парень направился к выходу. Я непонимающе на него взглянула, но поплелась следом. Когда мы завернули за угол замка, я поняла, куда он меня вел.

К маминой могиле.

Мы остановились возле участка земли, еще не заросшего слоем травы. Здесь не виднелось иных могил, но Гарцель рассказывала, что вокруг Дома теней похоронены и другие ведьмы, некоторые покоятся тут уже сотни лет. На небольшом скромном надгробии серого камня лежал венок из желтых хризантем, который Сиена переплетала каждые пару недель.

Ратбоун достал из кармана помятый бутон розы и опустил его на землю.

– Джозетта убьет тебя, – покачала я головой.

– Я готов встретить наказание с честью. К тому же я и так уже мертв…

Я рассмеялась и толкнула его плечом. Джозетта была ворчливой старушкой, членом Верховенства и главным садовником теней. В свободное время она ласково дышала на свои кусты роз в теплице, а бледнокровка нагло сорвал одного из ее любимчиков.

Черные волосы Ратбоуна блестели в лучах уходящего солнца, но его лицо неестественно побледнело со вчерашнего дня. Вина поселилась у меня в животе.

– Почему ты не сказал, что пора подкормиться?

Он промолчал и приобнял меня со спины.

– Я знаю, сколько сил отбирает восстановление Аклис. И ты почти все время занята некромансерскими делами.

«Занята» было преувеличением. Бо́льшую часть времени я проводила, отвлекаясь от назойливых мыслей. Я старалась не общаться с Ратбоуном, а Аклис не особенно желала меня видеть. Мы встречались два раза в неделю, чтобы я подпитала ее тело магией.

В словах Ратбоуна не звучало упрека, он ничего от меня не требовал. Даже поддержания собственной жизни.

Я коснулась ладонью его щеки и направила в него струйку золотистой магии. За последние месяцы это стало так же легко, как дышать. Кожа под моими пальцами потеплела, и я остановилась.

Стоило мне убрать руку, как закружилась голова.

Ратбоун поймал меня и озабоченно погладил по волосам.

– Что такое? Слишком много дала?

– Н-нет… Должно быть, устала, – пробормотала я.

Мне захотелось сесть прямо на холодную землю, но Ратбоун уговорил меня вернуться в замок. В прихожей стоял знакомый букет, который подкармливали магией, и оттого он никогда не увядал. Дело рук Джозетты, несомненно.

В тепле замка мне стало лучше, и я уже могла идти без помощи Ратбоуна. Но в животе громко заурчало, поэтому он проводил меня обратно в столовую. Скатерть уже сняли, пустой стол начистили воском. Солнце окончательно село, и в ту же минуту во всех коридорах замка загорелись светильники.

Я отправилась на кухню в поисках еды, но замерла, как только вошла. Ратбоун чуть не врезался мне в спину.

– Эм… Я вас оставлю, – тактично сказал он.

На кухонной столешнице сидела Аклис Утерра и руками поедала огромный кусок торта. Она жевала и глотала так быстро, словно впервые дорвалась до выпечки. Я шаркнула ногой по полу, и подруга резко повернулась.

– П-прости, это так вкушно! Впервые за долгое время хочется куфать, – сказала она с набитым ртом.

– А тарелку с вилкой не судьба достать? – усмехнулась я и открыла дверцу шкафчика.

– Я как-то… и не подумала даже.

Широкая улыбка завладела моими губами. Приятно слушать, как Аклис общается полными предложениями. Когда она только вернулась из мира мертвых, подруга напоминала робота: смотрела в одну точку, говорила обрывками и раздражалась от любой мелочи. Мучительно медленно она становилась похожа на человека.

Прямо как Ратбоун в Меридиане.

Я вручила Аклис посуду, она послушно переложила кусок торта на блюдце, но взялась за вилку грязной рукой.

– Кто из нас теперь олененок? – улыбнулась я.

– Я напоминаю животное, которое лишь учиться ходить? – спросила Аклис и тяжело вздохнула.

В каком-то смысле так и было.

– Нет, ты просто стала такой же милой. И тебя хочется затискать!

Аклис прыснула, и на душе у меня вдруг стало невероятно хорошо.

– Мне кажется, пора принять дозу магии. Этот торт совершенно не помогает утолить голод, – заметила она.

Неудивительно. Ратбоун рассказывал, что человеческая еда ничего не дает бледнокровкам. Она в принципе не усваивается, хотя и имеет вкус. Съеденный кусок торта позже пройдет по пищеварительной системе Аклис, но выйдет, уж простите, с другого конца практически в неизменном виде.

– Именно поэтому Ратбоун советует ничего не есть, только пить, – напомнила ей я.

Подруга кивнула и слезла со столешницы. Синяки под ее глазами потемнели с нашей последней встречи. Кожа походила на рисовую бумагу, а бирюзовые вены выпучились от усталости.

Я коснулась ее плеча – Аклис предпочитала, чтобы я ее не обнимала – и направила силу. Связь с ней не напоминала мне золото, как у нас с Ратбоуном, цветом подруги был фиолетовый. Неудивительно, что я придумала именно такую ассоциацию, ведь она часто красила волосы в этот оттенок. Однако теперь цвет спустился ближе к кончикам и побледнел.

Волосы и ногти бледнокровок продолжают расти, и в целом они напоминают обычных людей за исключением вида питания, наличия магии и детородных способностей. Магия курсирует по венам воскрешенных, превращаясь в особенную кровь, которая запускает их органы и метаболические процессы. Вот только вернуть прежние волшебные способности или помочь произвести потомство некромансия не может – у смерти должны быть последствия. Природа любит баланс, именно поэтому лишившись источника магии теней, бледнокровки почти сразу же умирают снова.

– Достаточно? – уточнила я и убрала руку.

Аклис кивнула. Между нами повисла неловкая тишина.

Дверь в кухню распахнулась, и в проеме появилась кудрявая голова Сиены.

– Мора, тебя Гарцель повсюду ищет! Она ждет в кабинете, – сказала ведьма, восстанавливая дыхание.

– Что-то случилось?

Сиена пожала плечами.

Колени задрожали, и я поплелась за ведьмой на ватных ногах.

В кабинет Гарцель, где чаще всего собиралось Верховенство теней, свет проходил через призму замысловатого витража. Узоры на стекле формировали дерево с раскидистыми ветками.

Каждую неделю Гарцель приглашала меня в свой кабинет, чтобы поговорить об истории Дома теней и некромансии. Но чаще она пыталась вытянуть из меня скрытую правду, словно психолог на приеме. Вот и сейчас Гарцель сидела на своем любимом кожаном кресле, но не за столом, а рядом с диванчиком. Я неловко переступала с ноги на ногу у входа.

– Как ты себя чувствуешь? – как всегда спросила она и приглашающе похлопала по подлокотнику дивана.

– Нормально, – резко ответила я.

Гарцель сжала губы.

– Тогда продолжим уроки. Как я уже рассказывала раньше, главный совет Верховенств вершит правосудие над преступниками. Самых опасных для магического общества мы отправляем в изолятор. Он находится в наиболее отдаленной части мира. Человеческие корабли не способны приблизиться к тюрьме…

– Я думала, мы встретимся завтра, как обычно.

«Неужели нельзя отложить очередной урок на время праздника?» – мысленно возмутилась я.

– Как будущий член совета Дома теней ты должна знать о всех объектах под нашим управлением. К тому же нам поступило приглашение на внеплановое собрание Верховенства. Детка, я хотела бы, чтобы ты там присутствовала.

Так вот в чем дело! Горло будто сковали цепью, я не могла ничего ответить. В воздухе пахло чем-то приторно-сладким.

– Знаю, что ты наверняка чувствуешь себя неподготовленной…

Мягко сказано.

– …но Дом крови заявил, что готов избрать нового правителя. Нам пора ввести тебя в курс дела.

Я слабо понимала, чем именно могла помочь Верховенству теней. Я едва научилась управлять своей магией и умела лишь питать бледнокровок или воскрешать засохшие растения.

– Зачем я вам сейчас? Только под ногами буду путаться.

Гарцель откинулась на спинку кресла и расстегнула верхнюю пуговицу блузки. Неужели и ей стало жарко в кабинете? Я думала, только мне это место казалось удушливым.

– Мора, лишь ты одна имеешь прямую связь с Империальной звездой, – медленно произнесла она, будто я была испуганным животным, которое могло сорваться с места в любую секунду.

Я усмехнулась и покачала головой.

– Так вот оно что… Но зачем артефакт, если Минос уже побежден? Мне кажется, новый правитель теперь подумает дважды, а то и трижды, прежде чем на нас нападать.

– В том-то и дело. Они должны знать, что артефакт по-прежнему у нас и что ты никуда не денешься… Что ты – неотъемлемая часть нашего Дома.

– То есть чтобы они не подумали, будто я могу перейти на их сторону из-за Ратбоуна.

Гарцель скривила губы.

– Ты должна понимать, что завет – очень крепкая связь. А Ратбоун – наследный принц… И сестра его тоже здесь частенько ошивается.

К чему она клонит? Неужели я не доказала свою верность Дому, когда принесла им артефакт и даже привела бледнокровку?

– Ты опасаешься, что мои намерения вовсе не так благородны?

Гарцель ушла от ответа, притворившись, словно увидела что-то интересное за окном.

– Понимаешь, детка, ты еще так молода…

Ох уж это ее любимое «детка»…

– И, дай угадаю, подвластна влиянию? Ты это хочешь сказать? Боишься, что Ратбоун уведет меня в Дом крови, потому что у нас завет? – Я начинала закипать.

– Я не отрицаю эту возможность, но думаю, она маловероятна. У остальных Домов такой уверенности нет, – сказала она и потянулась к моей руке. – Если ты придешь на собрание и докажешь всем, что вы с Ратбоуном на стороне Верховенств, мы закроем этот вопрос раз и навсегда.

Мое положение с каждой минутой становилось все более шатким, даже пока ведьма ласково удерживала мою ладонь. Ах, если бы Гарцель знала… Я не желала притрагиваться к артефакту, даже чтобы покрасоваться перед другими Верховенствами. Стоило о нем подумать, как в голове возник голос, а ладони зачесались.

Наверняка я все это выдумала, и никто со мной не разговаривает. Посттравматический синдром или что-то похожее. Надо у Аклис спросить…

– Хорошо, но что мне придется делать на собрании? – уточнила я. – Мои познания о Доме земли и Доме пространства очень ограничены.

Все время, что мы с Гарцель занимались, нашей основной темой было поддержание бледнокровок и базовые магические трюки. Она без конца предупреждала меня о том, как сложно будет поддерживать сразу двух людей в той мере, в которой я хочу… Но пока что я справлялась вполне сносно. Ратбоун стал мне близким, а Аклис вообще умерла по моей вине. Оставить кого-то из них в полумертвом состоянии, чтобы перевести дух, или передать их судьбу в чужие руки? Ни за что.

– Просто познакомишься с другими ведьмами. Обещаю, что начнут вводить в курс дела постепенно. И я буду рядом с тобой. Кто лучше самих магов Домов сможет рассказать тебе о земле и пространстве?

Эти слова обнадеживали, и мне даже хотелось задать больше вопросов, но моя рука в ее хватке начала потеть. Я расцепила наши ладони и встала.

– Милая, если тебя что-то беспокоит… – Голос Гарцель сочился заботливой тревогой.

– Все в порядке. Мне надо… все обдумать, морально подготовиться. Я приду на собрание. Когда оно, кстати?

Облегченный выдох ведьмы только усилил напряжение, что витало в воздухе. Обернув кончик пряди вокруг пальца, я сконцентрировалась на шероховатости, которую ощущала подушечкой. В последнее время мои волосы стали ломкими и выпадали чаще прежнего.

– Послезавтра.

Слишком скоро.

По крайней мере, этот визит не предполагал, что мне придется демонстрировать свою магию или активировать Империальную звезду.

– Мор-р-ра…

Я вздрогнула и захлопнула за собой дверь кабинета.

2

Диво дивное

Я горел.

Ведьмы теней шуршали неподалеку и сновали туда-сюда по замку. Фоновый шум не успокаивал меня, как обычно, а лишь усиливал желание двигаться. Я коснулся лба и поднялся с кресла.

Когда я был жив, меня точно так же трясло от литра кофе.

Теперь же дрожь и энергия накрывали всякий раз после того, как Мора посылала мне лучи силы. Ее тени проникали в вены, заменяли кровь и текли во мне ручьем.

Ноги сами повели меня в коридор, и ровно в этот момент Мора завернула за угол. В висках застучал пульс. На ней по-прежнему были джинсы и потертая толстовка, но выглядела Мора как модель. Я четко видел торчащие нитки на рукавах, но веснушки на ключицах, что прятались под тканью, интересовали гораздо больше.

Мора заметила меня и так резко остановилась, что кроссовки шаркнули по полу. Ее взгляд бегал из стороны в сторону, словно она искала за что – или за кого – зацепиться.

– Все в порядке? – спросил я.

Между ее бровями пролегла складка.

– Гарцель хочет, чтобы я присутствовала на собрании Верховенств.

Это все объясняет. В последнее время Мора часто выглядела так, словно хотела выбраться из собственной кожи. Немудрено, что она может рухнуть под таким давлением, на нее сколько всего свалилось.

– Думаю, она поймет, если ты совсем не готова.

Мора лишь покачала головой.

– Неважно, готова я или нет. Все изменилось, и я должна… – Она нарисовала восьмерку на полу носком кроссовки. – Я взяла на себя ответственность, когда достала артефакт из мира мертвых.

Не этого я желал для Моры, которая только что потеряла мать и впервые столкнулась с магией. Никто даже не дал ей толком отдышаться. Мне так хотелось ее коснуться, позвать на прогулку или пробежку, только бы сдвинуться с этой мертвой точки.

Она избегала меня, и я старался быть понимающим.

Я не сдержался и обнял ее за плечи. Мора склонила голову, спрятав от меня лицо.

– Я жду, когда станет легче, – вздохнула она, и от этого откровения сердце подскочило.

Она открылась мне. Я словно окунулся глубже, мне вдруг стало тяжело дышать. Ворота распахнулись, в ушах зашумело, как будто в них хлынула вода из дамбы. На том месте, где я касался ее толстовки, образовалась дыра, обугленная по краям.

– Что за черт! – воскликнула Мора и отпрянула, схватившись за плечо. – Ратбоун! Чт-что…

Округленными глазами она ошарашенно смотрела то на мою руку, то на обгоревший кусок ткани на плече. Что-то внутри меня изменилось, щелкнуло и встало на место, а я не мог это объяснить. Я потерял слова.

– Я не… не понимаю, что произошло, – наконец выговорил я.

– Твое тело не может же отвергать меня, верно? – От ее озабоченного и даже немного испуганного тона в груди стало тесно.

– Нет… нет, этого не может быть! Это нечто другое. Наоборот, я хорошо себя чувствую. Сначала меня словно окунули в ледяную воду, но сейчас…

«Я словно чувствую тебя изнутри, – подумал я. – Как странно».

– Что значит изнутри?! – воскликнула Мора.

«Неужели я сказал это вслух?»

– Нет, я слышала это… но твои губы… Нет, это невозможно! – прошептала себе под нос она. – Твои губы не двигались. Подумай еще о чем-то!

«Мне нравится, как твои волосы блестят под этой люстрой».

Ее каштановые локоны и правда ярко блестели и переливались в свете, пропущенном через крошечные прозрачные камни на лампе, что свисала с потолка. Оттенок казался почти рыжим.

Мора ахнула и накрыла ладонью рот.

– Что за чертовщина! Я слышу тебя! Ты только что говорил про мои волосы. Ты у меня в голове!

С тех пор как я открыл ей свои воспоминания тогда, в лесу, под воздействием магии Империальной звезды, мы больше не общались телепатически. Да, я ощущал ее эмоции и состояние, если она подходила близко к краю. Но чтобы болтать в ее голове…

Ее магия открылась мне. Значит ли это, что я получу собственный источник?

– Должно быть, это последствие завета, – заключил я.

– Гарцель мне не рассказывала…

– Насколько я знаю, подобная связь достаточно редка среди ваших. Вполне возможно, она просто не подозревала о таком. Дай я кое-что попробую…

Я приложил ладонь к стене, но потом зацепился взглядом за висевшую неподалеку картину летнего сада и впился пальцами в ее деревянную рамку. Я представил, как из меня вырывается пламя, как оно пожирает деревянную рамку.

Ничего не произошло.

Удивленно взглянув на свою ладонь, я повертел рукой, но никаких следов магического огня не нашел.

– Только мне начинает казаться, что я разобралась в этом новом мире, происходит… что-то такое, – всплеснула руками Мора.

Я стоял и хватал ртом воздух ртом, будто мозг затормозил, заскрипел, и его требовалось смазать маслом. Меньше всего я рассчитывал, что ко мне вернется магия, пусть и не совсем моя. Уповал, но не позволял себе поверить. Я глупо улыбнулся и осмотрел ладони. Они не искрились.

– Все-таки у меня не кожа убийцы…

– А? Что? – не расслышала она.

– Да так, ничего. Цитата из книги просто, – усмехнулся я.

– Мне надо прилечь. Извини. – С тяжелым выдохом Мора побежала по коридору.

Пойти за ней? Я сжал кулаки и приказал себе оставаться на месте. Она только-только впустила меня в рой мыслей и страхов, что занимал ее разум. Я не мог давить на Мору. Уж тем более не сейчас, когда на нее и так взвалили тонну непривычного и непонятного.

Пока я размышлял, у меня свело челюсть. В соседнем коридоре громко захлопнулась дверь. Подслушивала ли Аклис?

– Ку-ку! – Голос Киары пронзил пространство моей комнаты.

Я даже не заметил, как она вошла.

– У тебя было открыто, – пропела она и осмотрелась. – Ратбоун, ты покрасил стены или меня подводит память?

Сестра прошла вглубь спальни в кожаной куртке и грязных ботинках.

– Ну я же просил! Разувайся, когда заходишь.

Киара перебросила копну кудрявых волос на плечо и взглянула на свою обувь. Пожав плечами, она скинула ботинки, но на полу уже остались следы. Я цокнул языком и покачал головой.

– Я и забыла, какой ты… опрятный. – Сахарная улыбка сестры дала понять, что она хотела бы использовать слово похуже.

Ее глаза пробежались по комнате, но она так и не нашла, что искала. Ее нос слегка морщился: Киару явно что-то беспокоило. Выделенная мне комната была минималистично обставлена: кровать в углу, кресло у окна, а в другом конце небольшой платяной шкаф и полупустой стеллаж с книгами. Не с моими.

– Стены я покрасил, меня угнетал этот их светло-желтый цвет… Мора дала добро.

Сестра хмыкнула и изобразила удар плетью.

– Ты под каблуком, братец… Но лучше ее туфля у горла, чем отцовский нож. Как наша новоиспеченная ведьмочка, кстати?

– Справляется, как может. Мы в последнее время реже общаемся, – признался я.

Киара нахмурилась и присела на кровать. В уличных джинсах… Хорошо, хоть заправить успел.

До ее прихода я больше часа провел, уставившись на свои руки. Сила определенно текла ко мне от Моры, вот только я не контролировал ни то, как ее получил, ни то, как применил. Лишь почувствовал прилив… чего-то мощного.

Смогу ли я действительно вернуть себе магию?

Мои силы никогда не были связаны с огнем, это присуще только Дому земли. Почему же сила Моры так проявилась? Я без конца проматывал в голове наш разговор, начиная с момента, когда Мора пришла за обеденный стол, заканчивая тем, как она убегала, а я смотрел ей вслед.

– Мать была ее всем… – пробормотала Киара.

– Интересно, каково это? – усмехнулся я.

Сестра накрыла мою руку своей. Оттенок кожи у нас сильно отличался: я скорее напоминал вампира, а у нее – ровный загар. Сколько бы я ни выходил в сад днем, солнце ко мне не прилипало. Но если это последствие смерти, то жить можно.

– Посиди завтра вечером с нами. Мама чувствует себя лучше и уговорила местную кухарку испечь пирог с малиной, наш любимый, помнишь? – сказала Киара.

Последнее лето перед Академией я провел в маленьком коттедже на краю территории Дома крови с Киарой и ее матерью. Душу заполнило теплом от воспоминаний. Малиновый пирог Нови пекла едва ли не каждый день, безусловно, в качестве утешительного приза. Он был напичкан ягодами и жалостью. У Киары был хотя бы один родитель, который ее по-настоящему любил, а у меня – никого.

Однако теперь готовка давалась Нови все труднее из-за болезни.

– Ах точно. Ты же не можешь есть нормальную еду. Прости, я как-то забываю, что ты бледнокровка… Выглядишь как обычный парень, не отличишь практически! Но все равно, заглядывай в любое время, она будет рада тебя видеть.

Киара ушла, и я улегся на кровать. Я сжал и разжал кулаки, закрыл глаза и сосредоточился на отдаленных звуках на этаже – это было самое близкое состояние ко сну, что я мог испытать. Если повезет, удастся провести так пару часов.

Можно подумать, столько свободного времени пойдет человеку на пользу. Все двадцать четыре часа в сутках твои, занимайся чем угодно. Бесконечный океан возможностей.

Но что, если ты оживший мертвец, у которого нет хобби?

Когда в моих жилах еще текла магия, я много практиковался: заставлял домашних животных танцевать или делал себя пьяным от одного глотка пива. Гемансия была самой разнообразной и интересной магией, но для нее требовалась кровь. Исключительные гемансеры даже могли заставить людей видеть или слышать то, чего на самом деле не было. Но такие не рождались уже больше столетия.

Я устраивал вечеринки в Академии, а дома усердно зачитывался библиотечными томиками под надзором отца. Не помню, чтобы занимался чем-то поистине бесполезным в глазах родителей, просто так, ради удовольствия.

Интересно, спит ли сейчас Мора?

Я не мог избавиться от ощущения, что между нами образовалась пропасть. И дело вовсе не в горе, которое она, несомненно, переживала. Всякий раз, пытаясь вытащить из нее правду, я будто тянул ковер из-под грузовика. Мора не поддавалась.

Уверен, что мое неожиданное появление в ее голове напугало Мору. Пустит ли она меня снова?

Я обнял подушку и представил, что от нее пахнет ягодным шампунем. Все звуки вокруг растворились. Однажды Мора пустила меня в постель и позволила быть рядом. Я пообещал себе, что сделаю все возможное, чтобы это вновь произошло.

Если ко мне вернется магия, я смогу защитить ее.

Я резко вскочил с кровати.

С Морой что-то не так.

Сердце билось в удвоенном ритме, словно и в самом деле в груди их было два. Медитация, в которую я погрузился, прервалась внезапно. Сначала я подумал, что провалился в кошмар… Но нет, я больше не находился в Доме крови, так что это однозначно была реальность.

Как в тумане я добирался до спальни Моры. Внутри меня стало тесно, словно сила просилась наружу, что случалось после длительного застоя магии. Однако такого быть не могло. У меня слегка кружилась голова, но, вероятно, из-за моего прерывистого дыхания. Повернув ручку, я ввалился в комнату.

Из-под одеяла с кровати раздавалось тихое сопение. Я подошел ближе и узнал очертания тела Моры. Она лежала на животе, утопив лицо в подушке. И определенно дышала. Я уселся на корточки и перевернул ее на бок, но ведьма не проснулась. Ее брови были сведены к переносице, уголки губ опущены, плечи подтянуты к ушам. Я схватил ее за руку, но тут же отбросил от неожиданности.

Она словно заледенела.

Я подышал на пальцы и снова коснулся Моры, попутно растирая ее руку, чтобы хоть немного согреть. Мора не просыпалась. Тогда я положил руку ей на лоб и, закрыв глаза, заговорил с ней: сначала вслух, а затем мысленно.

«Мора, проснись!» – подумал я.

Она не двигалась, лишь громче сопела, и ее кожа становилась все холоднее. Я снял ботинки, лег рядом с ней на кровать и заключил в объятия. Неужели ей снился такой страшный кошмар, что она не могла очнуться?

Снилась ли ей мать?

Я снова попытался пробраться к Море в голову, но она будто воздвигла стену вокруг себя. Ничто не могло ни войти, ни выйти. Я коснулся губами ее ледяной щеки и прошептал:

– Все хорошо. Я рядом.

Мора расслабила плечи.

Не знаю, сколько потребовалось времени, но ее отпустило. Она успокоилась, потеплела и провалилась в небытие, надеюсь, без сновидений. Я пролежал с ней до первых лучей солнца. Я спорил сам с собой: остаться или тихо улизнуть, пока Мора не проснулась?

Представив, как ее лицо снова исказится от неловкости и вины, я решил, что оставить Мору одну будет лучшей идеей. Ее комната выглядела как обычно, за исключением неряшливо брошенных на пол вещей. Я не сдержался и, прежде чем выйти, перекинул футболку и джинсы через спинку стула.

Вовсе не это я имел в виду, когда жаждал вернуться к ней в кровать.

На следующий день я сидел в беседке с Нови, мамой Киары, укрывался от ветра, закутавшись в пальто, и грел руки о чашку чая. Сам чай я не стал и пробовать, потому что для бледнокровок последствия дегустации даже безобидных напитков довольно болезненные. Когда я любезно отказался выпить любимый отвар Нови, она скуксилась. Окружающие частенько забывали, кто я теперь такой.

Мать Киары была красивой, но измученной временем и моим отцом женщиной. Ее некогда ярко-рыжие волосы потускнели, у корней же побелели, словно их снегом присыпало. Руки стали морщинистыми от стирки и уборки. Где же Минос держал ее после того, как меня отправили в Академию? Я мысленно перебрал в голове все коттеджи Дома крови и не смог припомнить, чтобы Нови жила в каком-то из них.

– Где Киара? – спросил я, оглядывая беседку и сад.

– Пошла за дровами.

– Это Киара-то? – удивился я, поперхнулся слюной и чуть было не отхлебнул чая, чтобы смочить горло.

Нови кивнула и гордо произнесла:

– Девчонка многое сама в состоянии сделать, просто не всегда хочет. Может, хоть кусок пирога съешь? Ах точно! Прямо-таки из головы вылетает…

Нови встала и потянулась за ножом, чтобы отрезать себе кусочек. Она так крепко держалась за стол, что костяшки побелели.

Я поежился, но вовсе не от прохлады.

– Сдается мне, вы не так уж часто и общаетесь в последнее время? – спросила мать Киары.

Сестра нередко закрывалась у себя в комнате, живя у некромансеров, а иной раз сбегала в Дом крови без предупреждения. Хотя ее мать, насколько мне было известно, оставалась в замке теней. Однако я не сомневался, где ее носило. В объятиях несносного гвардейца, совершенно точно.

Но это не мое дело.

– Киара по тебе скучает. Я же вижу. Вы в детстве не разлей вода были… – Нови вздохнула и точно мысленно перенеслась в прошлое: складки у глаз углубились, а губы расплылись в легкой улыбке. – Моя доченька должна быть счастлива, помиритесь с ней. Так надо.

Этой женщине я обязан многим. По сравнению с Евой, она самая мягкая, теплая и заботливая мать на свете. Однако Нови никогда не давала мне забыть, кто ее родной ребенок, кто в приоритете. Я старался не принимать это близко к сердцу, наверняка она терпеть не могла мои гены, а не самого меня.

Киара – моя младшая сестра. Несмотря на напускную смелость и хвастовство, она была на восемь месяцев младше.

Минос умудрился завести детей от разных женщин в один год. Иногда я задумывался, не ходят ли где-то неизвестные мне братья или сестры, но предпочитал не знать наверняка. Я надеялся, что король крови просто в какой-то момент решил, что готов к рождению отпрысков. И почему бы не завести сразу двух детей на случай, если один из них окажется гнилым предателем?

– Меня обсуждаете? – вошла в беседку Киара, отряхнула джинсы и скинула куртку на ближайший стул. Потерев руки, она потянулась за чаем.

Интересно, вспомнит ли она, какой сегодня день?

– Конечно, дорогая, вот как раз с Ратбоуном вспоминали, какая ты милая в детстве была, – улыбнулась Нови.

– Мам! – воскликнула Киара и едва не зарделась.

Она вынула что-то из кармана куртки и развернулась ко мне. Ей достались обычные карие глаза. Сестра избежала участи быть похожей на нашего отца с его фальшивым золотом вокруг зрачков, в ее внешности было ровно столько от Миноса, сколько у меня от Евы.

– Братик, не думай, что я забыла про твой день рождения завтра. Заранее не дарят, но мне плевать. Пусть ты чисто технически больше не живой, от подарков отказываться запрещено!

Нови ахнула и затрясла руками.

– Ратбоун, что же ты ничего не сказал! У меня память-то совсем плоха. А ты, доченька, как не стыдно? Я бы хоть… не знаю…

Я неловко сглотнул, а затем натянуто улыбнулся и принял подарок – небольшую коробочку, обернутую в темно-синюю упаковочную бумагу, без бантика. Внутри пряталось кольцо.

Черный бриллиант, обрамленный ярко-красными рубинами.

– Это наследство прабабки, – пояснила сестра. – Я подумала, может, оно тебе пригодится. Для твоей ведьмочки, например. Ну, или продашь. Думаю, за такой антиквариат можно много выручить. Начнешь жизнь заново.

Внутри что-то дрогнуло. Новая жизнь с Морой звучала чересчур привлекательно. Я сжал в ладони коробку с кольцом.

Вот только мы с Морой не на одной волне.

– Я же вижу, как ты на нее смотришь, – сказала Киара.

– А она на меня так смотрит?

Нови жалобно вздохнула, но, видимо, предпочла не влезать в разговор.

– Дай ей время. – Сестра сжала мое предплечье.

Я подумал, что наше время зависело только от самой Моры, но все равно был бесконечно благодарен за второй шанс. Пусть раздражение в груди с каждой неделей становилось все глубже.

Спрятав кольцо в карман, я прокашлялся и поблагодарил сестру за подарок.

– Как твоя мама? – вдруг спросила Нови.

Киара поперхнулась чаем.

– Ева звонила мне дважды за последние три месяца. Понятия не имею, честно говоря.

– Она в Доме крови? – Нови свела брови к переносице.

– Сначала она была у трансмансеров, но очень скоро сбежала обратно к гемансерам.

Киара саркастически хмыкнула: мои слова явно ее не позабавили.

– Ничего другого я от нее и не ожидал.

– Небось спрашивала, когда ты возьмешься за ум и захватишь Дом крови? – поинтересовалась сестра.

– Ее ждало разочарование, как обычно.

Взгляд Нови прыгал между нами. Лениво улыбаясь, она приподнялась с лавочки, придерживаясь за стол, а затем взяла стоящую неподалеку трость.

– Мам, я достану, что нужно. Можешь не вставать.

Нови отмахнулась.

– Дорогая, я должна двигаться…

Тяжело дыша, мать Киары доковыляла до противоположной стены беседки и достала из сумки банку.

– Медку, доченька, тебе принесла. Добавь в чай вместо сахара, – сказала Нови и вручила дочери баночку с красной крышкой. – Фигуру побережешь и здоровье тоже.

Киара закатила глаза, но приняла мед.

Я отвел взгляд и нащупал пальцами края коробки во внутреннем кармане пальто. Тучи плыли в нашу сторону.

3

Верховенство

Не знаю, чего именно я ожидала от собрания Верховенства, но точно не этого.

Гарцель объяснила мне, что члены Верховенств всегда собирались в разных Домах. На этот раз пришла очередь трансмансеров принимать гостей у себя. Однако то место, где они жили, сложно было назвать домом.

Потому что он парил в воздухе.

Когда Гарцель принесла кристалл перемещения из потайной шкатулки в ритуальной, я надеялась, что больше не почувствую дурноту. Не тут-то было… Выйдя из портала, я затолкала тошноту назад. Мне стало плохо вовсе не из-за самого перехода – они переносились легче с каждым разом, – а из-за причудливого желания превратиться в птицу и упорхнуть отсюда подальше.

Может, мое тело отвергает это место? Мы буквально плыли в небе, наверняка воздух здесь реже и не подходит для новоиспеченной ведьмы. Верните меня на землю.

– Отдышись, и полегчает, – посоветовал Александр.

Джозетта фыркнула, но плелась позади всех нас, словно ее саму мутило.

В мыслях предстал вчерашний сон. Я слабо помнила, что именно в нем происходило, но мужское лицо преследовало меня. Четко очерченная челюсть, каштановые волосы и золотая сережка в ухе. Он чем-то напоминал меня. Мог ли это быть мой отец или просто образ того, каким я его представляла?

После смерти мамы я все чаще задумывалась, на самом ли деле он мертв? Или об этом мне тоже все детство врали?

– Осторожно. – Гарцель притянула меня к себе за рукав, когда я едва не споткнулась на ровном месте.

– Надо было выпить кофейку, – пробурчала я.

Джозетта снова фыркнула, но на этот раз так, будто она со мной согласна.

– Почему… и-их дом в воздухе? – спросила я с одышкой.

– Таким образом они исключают возможность попасть к ним по земле, – пояснил Александр. – Вертолетом громко, сразу заметят. Можно воспользоваться порталом, но они контролируют всю магию пространства.

– Удобно…

– Ага, но только не для тех, кто ходит к ним в гости по приглашению, – хмыкнул он.

– Эй! Не отставайте! – крикнула нам Гарцель.

Мы по-прежнему шли по подъездной дорожке, которая казалась бесконечной. Сам Дом пространства напоминал современную библиотеку в центре города с острыми углами и квадратными окнами, в которых виднелись стеллажи книг. Никаких балконов с растениями, как в замке теней, но и никакой готики вперемешку с золотой роскошью, как в Доме крови.

Внутри нас встретила обстановка в стиле модерн: мягкие пепельные оттенки, множество черных акцентов и причудливые вазы без цветов на всех полках.

Хриплый женский голос, внезапно зазвучавший позади, заставил меня подпрыгнуть.

– Кто же это очернил наш порог! Некромансеры, дорогие, сколько лет, сколько зим? Ах да, прошло всего три месяца… А кажется, будто десятилетие!

Женщина появилась из ниоткуда. Через портал, догадалась я.

Гарцель натянуто улыбнулась, а незнакомка-трансмансер повела нас по коридору.

Джозетта дернула меня к себе и прошептала:

– Это Лейла. Ее мы терпим с трудом.

Я понимающе кивнула и отодвинулась. Несмотря на то что Джозетта была заядлой любительницей цветов, от нее пахло не благоухающими розами, как можно ожидать, а землей и навозом.

Мы шли по длинному коридору с черным потолком и абстрактными картинами на стенах. Такой интерьер показался мне неуютным. Я заскучала по замку теней с его каминами, теплыми оттенками и цветами повсюду.

– Дорогие гости, прошу, – сказала Лейла и открыла перед нами двери в зал.

Громадный белый стол уже занимали ведьмы и маги, они явно ждали только нас. Квадратные окна пропускали утренний свет без каких-либо преград. Вовсю палило солнце, и в воздухе стояла жара, даже несмотря на пыхтящий в углу вентилятор. Он работал за семерых, чтобы охладить не только само пространство, но и напряжение среди собравшихся.

Краткое введение в динамику отношений между представителями магических Домов от Гарцель показало, что далеко не все члены совета ладят между собой. Но все же то, каким мне представил «Синклит» Минос, сильно отличалось от реальности. По крайней мере, они казались далеко не такими жестокими – никаких тебе кровоточащих на столе официантов для развлечения.

Дом земли по-прежнему оставался для меня самой темной лошадкой. И хотя Гарцель с Александром утверждали, что они безобидны и не принимают особого участия в делах совета Верховенств, я подозревала, что и у них есть свои разногласия с некромансерами. Когда я вошла в зал собрания, взгляды представителей Дома земли ощущались острее всего. Может, они просто не любят чужаков? Женщина с длинными взъерошенными волосами в корсете из материала, похожего на холщовый мешок, смотрела на меня, не моргая. Боится пропустить нечто важное?

Или ждет, пока я облажаюсь.

– Сегодня к нам наконец присоединилась Мора из Дома теней, хранительница Империальной звезды! – объявила Лейла.

Я нервно сглотнула. Хотела ли я вообще состоять в этом совете? Хранительница древнего мощного артефакта из меня так себе, ведь я боялась даже подойти к подвалу, где он находился. Голос из амулета и так сидел под кожей.

Члены совета перешептывались, поглядывая на меня. Я почесала бедро. Зуд появлялся по всему телу: и на спине, и на руках, но я приказала себе сидеть на месте спокойно. В последнее время меня все чаще мучали неизвестные недуги, которые уходят через пару дней. Гарцель говорит, что это от горя.

Я попыталась включиться в разговор: он, оказывается, уже шел в полную силу.

– …и здесь же встает вопрос бледнокровки, безусловно. Можем ли мы ему доверять? Дом крови десятилетиями пытается уничтожить наш союз. Раньше им хватало суверенитета, – произнес мужчина со смешными усами, которые закручивались кверху.

Гарцель предупреждала об этом. Верховенства сомневаются в Ратбоуне.

Я сглотнула страх и приподнялась из-за стола.

– Я понимаю, что принц Дома крови – опасный союзник, но могу заверить вас, что у Ратбоуна нет притязаний на трон. И с тех пор, как Ратбоун ожил, он демонстрировал преданность только Дому теней, – сказала я.

– Хранительница доверяет бледнокровке. К тому же он не владеет магией, какая от него угроза? Он под нашим контролем, – добавил Александр.

Дверь в зал вдруг распахнулась, и оттуда вылетел вихрь черной ткани. Сердце быстро заколотилось, но это оказался лишь мужчина в пальто.

– Прошу прощения! – произнес незнакомец и снял шляпу.

Бросив головной убор на стол, он сел рядом с трансмансерами, а его пальцы принялись стучать по столешнице, создавая вибрацию, которая дошла даже до моего места. Он взглянул на меня, наверняка заметив новое лицо, но тут в его глазах промелькнуло узнавание.

– Бранхульд, как мы рады, что ты соизволил порадовать нас своим присутствием! – саркастично произнесла Лейла.

Это же тот самый Тик, а точнее, Бранхульд, трансмансер из «Миража» в Меридиане! Он пытался выманить меня из гостиницы, помогая ведьмам теней.

– Вернемся к сегодняшней повестке, – сказала какая-то женщина из Дома земли.

Лейла оскалилась на Бранхульда, а затем перевела взгляд на нас с Гарцель.

– Если вы так уверены, что мальчишка больше не связан с Домом крови, то почему его сестра мечется между вашим замком и особняком покойного Миноса?

– Киара вообще не участвует в наших делах, она всего лишь гостья. К тому же и ей, и Ратбоуну дали ограниченный доступ к замку и информации о Доме теней. Верно, Мора? – сказала Джозетта.

Я энергично закивала.

Лейла откинулась на стул и прищурилась. Все это больше походило на допрос.

– И все же вы предоставили убежище бывшей пассии короля крови. Почему? На мой взгляд, ваш дом кишит гемансерами. Вас и самих-то кот наплакал.

Джозетта стукнула коленкой стол и сделала вид, что закашлялась.

– Нови больна, Минос ее изрядно помучил за последнее десятилетие. Его бывшая «пассия», как ты выразилась, жила в изоляции большую часть времени. По-твоему, мы должны были оставить ее в лапах гемансеров? – выдавила она.

– Мне не нравится твой тон, Лейла, – грозно добавила Гарцель. – Ты, кажется, забываешь, что эти самые гемансеры боролись с Миносом на нашей стороне. В то время как вы отказались нам помочь. Если Дом пространства так озабочен судьбой артефакта и Дома теней, где же вы были тогда?

Лейлы поджала губы в узкую ниточку. Представители Дома земли пристыженно склонили головы, а взгляды некоторых трансмансеров избегали наших глаз. От каждого Дома присутствовало по трое официальных представителей: чтобы было кому принять финальное решение в спорном моменте, пояснила Гарцель. Я стала четвертой среди некромансеров, но меня, как она сказала, готовили на будущее. Получается, все эти люди из других Верховенств три месяца назад собрались в похожей комнате и решили нам не помогать.

Они боялись Дома крови и теперь пытались заставить нас выгнать гемансеров из своего замка. Неужели они думали, будто мы настолько слабы и глупы, что готовы подвергнуть самый важный артефакт опасности?

– Никто не может касаться Империальной звезды, кроме меня. В чем же тогда причина ваших опасений? Вы боитесь вовсе не того, что гемансеры украдут артефакт или будут шпионить для нового короля крови. Вы боитесь, что я перейду на их сторону… вместе с амулетом, – сказала я и удивилась, что голос не дрогнул.

В зале стало мало воздуха. Неловкая тишина повисла между Верховенствами. На указательном пальце я крутила мамино кольцо с вкраплением разноцветных камней.

– У нас есть все причины такое предполагать, – сказал плантансер в балахоне изумрудного цвета.

Все представители Дома земли пришли на собрание босиком и в просторных одеждах. Эрса, смуглый темноволосый мужчина средних лет, руководил советом плантансеров и носил многочисленные кожаные браслеты на запястьях. Когда Ратбоун у меня на кухне в Винбруке назвал их «хиппи», он попал прямо в точку.

– Вы с бледнокровкой связаны заветом, это правда? – спросил Бранхульд. – Он имеет доступ к твоей магии?

Я хотела сказать, что не имеет, но затем вспомнила, как Ратбоун подпалил толстовку на моем плече.

– Да, он связан со мной, – лишь ответила я.

– Завет – очень редкое и малоизученное явление, к тому же он проявляется у пар по-разному. А если бледнокровка начнет манипулировать сознанием Моры в интересах королевства крови? Мы не можем доверять ему и уж тем более их связи, – скрестила на груди руки Лейла.

– Он живет ровно столько, сколько Мора ему позволит, – вмешалась в разговор Джозетта. – Я не понимаю причину ваших переживаний. Если бледнокровка оступится, Мора от него избавится.

Она говорила об этом так легко… Черт. Его жизнь и в самом деле находилась в моих руках. Горло сжал тугой узел.

– Но ведь она влюблена в него, не так ли? А если она не сможет его убить? Вдруг Ратбоун воспользуется моментом и с помощью ее магии продолжит миссию своего отца? – спросил плантансер.

Для них меня словно и не было в комнате.

– И что же вы предлагаете? – нахмурилась я.

Лейла перевела взгляд на меня и хитро усмехнулась. Она точно ждала, что я произнесу именно эти слова. Ловушка захлопнулась.

– Мы пришлем наблюдателя, – сказала она и повернулась к Тику. – Бранхульд! Почему бы тебе не отправиться в Дом теней и не присмотреть за нашей юной ведьмой и ее артефактом?

Трансмансер замер с приоткрытым ртом. Его глаза расширились, а затем он сжал челюсть.

– Тебе не кажется, что у меня есть более важные дела?

Лейла надавила пальцем на стол и склонилась к магу.

– Твои дела в Меридиане закончились, не так ли? У тебя освободилось много времени.

Между ними шла бессловесная перепалка, но спустя несколько мгновений Бранхульд повернулся ко мне и натянуто улыбнулся:

– Конечно, я буду рад помочь Верховенствам удостовериться, что Империальной звезде ничего не угрожает.

– У Дома теней есть возражения? – спросила Лейла.

Гарцель и Александр сидели тише воды ниже травы, а Джозетта хмурилась.

– Мы готовы принять у себя Бранхульда, если на том настаивает бо́льшая часть совета, – выдавила сквозь зубы Гарцель.

– Отлично, вот и решили! – воскликнул Эрса из Дома земли. – Вернемся к вопросу трона Дома крови. Нынешние кандидаты…

Дальше я погрязла в собственных мыслях и перестала вслушиваться в разговор. Они решили прислать мне няньку? Я будто снова перенеслась в кабинет Миноса и, как мышка, боялась попасть под острый каблук кого-то из магов. Опять почувствовала себя маленькой, неопытной – идеальной мишенью для манипулирования.

Джозетта наблюдала за собранием с недовольным лицом. Почему Гарцель и Александр не поспорили с Лейлой? Неужели они согласны, что за мной нужно следить?

«Мор-р-ра-а-а…» – прозвучало у меня в голове.

Я вздрогнула, но никто, казалось, не заметил. Этот голос воображаемый, ведь он появляется только когда я ослаблена или расстроена. Маги бурно что-то обсуждали. Как много из их разговора я пропустила?

Все встали из-за своих мест, и я тоже поднялась и на ватных ногах проследовала за некромансерами на воздух. Там разыгрался ветер, но он помог мне прийти в себя. Мы шли к порталу тем же путем, по каменной дорожке. Я окликнула Гарцель.

– Что ты знаешь о смерти моего отца? – спросила я.

Гарцель тяжело вздохнула.

– Дион был некромансером и умер в Покрове. Спустился туда и просто не вернулся.

– Это мне уже и так сообщили, – тоже вздохнула я.

Я расспросила Гарцель о своем отце, как только появились силы разговаривать после смерти матери и сражения в Доме крови. Дион – так его звали. Я уже слышала это имя раньше: в детстве мама упоминала его в разговорах с бабушкой, но я не придавала этому значения.

Иногда на меня накатывали приступы ярости из-за того, что мама держала все в тайне. Но долго злиться я не могла, ведь ее больше нет.

– Он пробыл там дольше трех часов? – спросила я.

Ведьма кивнула.

– До сих пор никто не знает, что произошло в мире теней. Он застрял. Когда тело начало разлагаться, мы потеряли надежду на его возвращение. – В голосе Гарцель сквозило сожаление, глаза покрылись пеленой слез.

Она говорила правду.

Я приобняла ее за плечи, и мы вместе дошли до портала.

– Мама говорила, что он рано умер из-за проблем с сердцем.

– Не сердись на нее. В каком-то смысле так и было. Его сердце остановилось, когда он спустился в Покров, и просто не начало биться снова.

Гарцель погладила меня по волосам и прошла в дыру в пространстве. Я последовала за ней.

Киара сидела на моей кровати, когда я вошла в спальню.

– Он просил тебе не говорить, но я же вижу его грустные щенячьи глазки, – сказала она, как только заметила меня на пороге.

Я недоуменно на нее взглянула. Сестра Ратбоуна крутила в руках расческу, которую я в спешке бросила на пол во время утренних сборов.

– У братика сегодня день рождения, – сказала она. – Я подумала, что ты захочешь об этом знать. Чур, я тебе не говорила!

Оказалось, у Ратбоуна праздник, а я всеми силами избегаю его. Он уходил от ответа каждый раз, когда я спрашивала о дне рождения, но я списывала это на то, что воспоминания неприятны ему из-за отца. Чувство вины вцепилось в желудок.

Это ощущение в последнее время стало моим постоянным компаньоном.

– Спасибо, что сказала. Где он?

– У себя.

Я кивнула и вышла, а Киара так и осталась сидеть на моей кровати. Я прокручивала в мыслях, что скажу Ратбоуну, и даже забыла спросить Киару, почему она не пойдет в гостевую комнату. Наша дружба оставалась осторожной, словно из-за одного неверного движения можно было напороться на нож. Скорее всего, спиной.

С Ратбоуном отдельная история. Все вокруг называли его «моим» бледнокровкой, но мы сами не обсуждали статус наших отношений. Он не был моим парнем, но и просто другом у меня язык бы не повернулся его назвать. Мы едва ли друг друга знали, ведь последние три месяца провели по большей части порознь. Из-за меня.

Я добралась до его комнаты на первом этаже и робко постучала. Он встретил меня в расстегнутой рубашке, сквозь которую четко виднелись кубики пресса. Они появились у него за последние три месяца благодаря моей магии и большим гирям, что стояли в углу. Я облизнула губы и заглянула ему за спину. В спальне по-прежнему было мало вещей, и это меня расстраивало.

Он как будто не планировал здесь задерживаться.

Ратбоун улыбнулся и жестом пригласил меня войти. Его волосы разлохматились, на комоде лежала распахнутая книга. Видимо, я отвлекла его от чтения. Прокашлявшись, я сказала:

– С днем рождения!

Он закатил глаза и пробормотал:

– Киара…

– Не злись на нее! Она решила, что я должна знать о такой важной дате. Ты совсем не будешь праздновать? – Я подошла к Ратбоуну и обхватила его за пояс.

Пришлось уткнуться ему в грудь, чтобы не видеть лицо парня, пока он говорил. Лучше не смотреть ему в глаза, если вдруг он не захочет отмечать именно со мной.

– Праздновать не хочу, но вот с тобой время с удовольствием проведу.

Я облегченно выдохнула и подняла голову.

– Но почему не хочешь? Это как-то связано с Миносом?

– Не совсем… С тех пор, как я воскрес, предыдущая жизнь кажется мне чужой. Не вижу смысла праздновать день рождения, если я все равно умер.

– Тогда мы можем праздновать твой день перерождения! Выбирай любую дату.

– Пусть это будет день, когда я встретил тебя. – Он заправил мне прядь за ухо.

– Но ведь это мой день рождения! Выбери лучше другую. – Я притворно выпятила нижнюю губу, и он улыбнулся.

– Хорошо, пусть тогда будет день, когда мы проснулись в одной кровати в «Мираже». Помнится, кое-кто пускал слюнки на мой торс и говорил, какой я теплый на ощупь…

Я шлепнула его по груди.

– В таком случае твоим новым днем рождения нарекается пятнадцатое сентября! Поздравляю с прошедшим.

– Спасибо, – ответил он и чмокнул меня в макушку.

Мы сели на серое покрывало, и я коснулась его рукой. Мягкий ворс был прохладный на ощупь. И хотя Ратбоун не спал, он проводил ночи в этой постели, как мне представлялось, за чтением книг, комиксов и размышлением о смысле жизни. Ратбоун уставился на свои ноги, а затем дважды похлопал себя по коленке, словно с трудом решился сказать:

– Не хочешь выбраться отсюда как-нибудь?

– Куда? – В моем голосе звучал энтузиазм, хотя внутри я чувствовала страх.

Я вытерла внезапно вспотевшие ладони о брюки.

– Мы могли бы съездить в город. На настоящее свидание.

Нервно сглотнув, я сосредоточила взгляд на лампе, что стояла у кровати. Я очень хотела быть с Ратбоуном, но при этом не доверяла нашей связи. Он заботился обо мне и не наседал, а я избегала его. Что со мной не так?

– Я знаю, что ты сейчас очень занята и все события ужасно на тебя давят. Считай эту поездку подарком мне на праздник, – низким голосом произнес он и сложил руки в молитвенном жесте.

Я не удержалась и посмотрела ему в глаза. Золотые зрачки поблескивали в тусклом освещении и очаровывали. Парнишка, должно быть, приворожил меня.

– Хорошо. Мы можем съездить в Сельгар на следующих выходных.

Губы Ратбоуна расплылись в сахарной улыбке, так и хотелось лизнуть их. Лицо парня точно загоралось всякий раз, когда тот был рад. Ну вот как я могу отказать?

Ратбоун притянул меня к себе, и мы улеглись на его кровать. Я сжалась, опасаясь, что он снова предложит мне остаться на ночь.

Он не предложил. Это вызвало печаль и принесло облегчение одновременно.

Я коснулась его лба, и тот показался слишком холодным.

– Пора подпитаться? – спросила я у Ратбоуна.

Он неохотно кивнул. Я переместила руку с его лба на щеку и представила, как по золотистой ниточке моя сила перетекает к нему. Теперь, когда между нами образовался завет, ни один другой некромансер не может восполнить его запасы дольше, чем на пару часов. Как объяснила Гарцель, завет привязал бледнокровку именно к моему личному виду магии.

– Достаточно, – остановил меня он. – Я чувствую, ты сегодня устала.

Меня вовсе не пугал тот факт, что я обязана поддерживать его жизнь до конца своих дней. Я не стала бы жалеть силы ради того, чтобы невинный человек жил. Ратбоун умер преждевременно и несправедливо. Я надеялась, что ад существует, потому что Миносу только там и место.

Но связь на эмоциональном уровне… Пока что она была односторонней: Ратбоун чувствовал мое настроение, знал, когда я голодная или уставшая. Он наверняка ощущал мою ложь.

Перед ним я – раскрытая книга. От полного проникновения в мою голову его словно отделяла тонкая вуаль. А что, если он увидит тьму, что пряталась в уголках моих мыслей? Или настойчивое присутствие чужака?

А что, если он разочаруется во мне из-за того, что узнает?

«Мор-р-ра-а-а…» – услышала я и дернулась, едва не свалившись с кровати на пол.

Меня замутило, комната закружилась перед глазами, а пальцы похолодели. Ратбоун, наверное, обеспокоенно щупал меня, пытался привести в чувства, но я перестала осознавать и его, и себя. Взгляд заволокло чернотой, тело будто окатили ледяной водой. Мама падает на пол подземелья, в лужу собственной крови… И в этом моя вина.

– Кажется… мне… надо прилечь, надо поспать, – пробормотала я, осторожно поднимаясь.

Еле держась на ногах, я пыталась заверить Ратбоуна, что доберусь до своей спальни сама. Он, конечно же, не послушал и проводил меня. По дороге мне стало легче. Что бы это ни было, оно достало из меня когти.

Но надолго ли?

Во сне я шла по подземелью.

Внутри было сыро и промозгло. Мои ботинки хлюпали в лужах, а со стен лилась вода. Стаккато капель раздавалось эхом. Я не видела конца тоннеля, но продолжала идти.

Моргнув, я очутилась в белой комнате, где все было перевернуто. На лавочке посреди груды мебели сидела женщина, ее седые волосы развевались на ветру, который неизвестно откуда взялся: открытых окон не было.

Потолок исчез, а вместо него появилось небо с двумя большими звездами.

Как в Покрове.

Малана ждала меня на лавочке, и, когда я осторожно присела на край, она повернулась. Вместо лица у прабабушки было кровавое месиво, отчего я завизжала.

– Ты пожалеешь о том, что натворила, – зарычала она нечеловеческим голосом. – Твоя мать гниет в земле из-за тебя!

Я застыла, силясь проглотить комок стыда. Не знаю как, но я нашла в себе силы выбежать из комнаты. Однако на выходе обо что-то споткнулась. Об кого-то.

Под ногами лежало мертвое тело с ножом, застрявшим в шее. Та самая девушка-гемансер, которую я убила во дворе Дома крови. Из глаз брызнули слезы. Я закричала что есть мочи, и все вокруг погасло.

Но появился голос.

– Мора, я знаю, ты слышишь. Позволь помочь тебе, – сказал мужчина.

У него был приятный успокаивающий тембр.

– Кто ты? – спросила тьму я.

– Меня зовут Иосиф.

Как одного из святых? В честь Иосифа назвали склеп в Винбруке, но это же не мог быть он. Святые жили тысячу лет назад.

И все же мне показалось, что я слышала его голос раньше.

– Мы знакомы? – уточнила я.

Тьма приобрела очертание мужчины. Сердце подскочило к горлу, и я поперхнулась резким вздохом. Он не показывал свое лицо, но я отчетливо видела спортивное телосложение, коротко подстриженные волосы. Ростом он был не выше Ратбоуна, но ноги его словно парили в паре сантиметров над землей, и создавалось ощущение, что он высился надо мной, как небоскреб.

Мужчина неразборчиво что-то произнес, и тьма начала окутывать его, поглощать. Он боролся, заставляя тени разжимать хватку. Я потянулась, чтобы ему помочь, хотя слабо представляла, что могла сделать.

– Ты должна… помочь… – выговорил он. – Она м-может… вернуться…

– Что? Кому?

Незнакомец почти исчез, но напоследок, словно из-под воды, он с бульканьем произнес:

– Твоей матери нужна помощь! Ответы тебя ждут в артефакте.

Так это он доставал меня своим шипением через амулет!

Я очнулась у себя в спальне на полу. Ужасно хотелось пить, а ступни больно покалывало, будто я ходила по опилкам босиком. Я приподнялась на локтях, чтобы осмотреть их, и поняла, что зажала что-то в руке.

Амулет с Империальной звездой лежал в ладони, испачканный в крови. Костяшки пальцев были содраны.

А на запястье зиял свежий порез.

4

На тот свет очереди нет

Едва придя в себя, я спустилась в подвал Дома теней и обнаружила, что дверь туда распахнута настежь.

Потайная комната, которая пряталась под запылившейся картиной в дальней части подвала, служила местом хранения артефакта последние три месяца. Проход к ней был зачарован лучшими магами пространства и открывался исключительно мне.

Но что заставило меня дойти туда во сне?

И тут я вспомнила, как незнакомец, напоминающий черную тучу, сказал, что узнать больше можно в Империальной звезде. Но кто же он? И стоит ли мне пробуждать силу артефакта ради встречи с ним?

Я до дрожи боялась снова коснуться амулета или, упасите небеса, надеть его на шею. И все же я, видимо, сделала это во сне и осталась жива. Сила текла по венам, но меня не тошнило, не болела голова, и даже не проявлялась кровожадность.

Возможно, именно этого они и добивались. Чтобы я воссоединилась с Империальной звездой и осознала, что ничего страшного не случится.

Взбежав по лестнице из подвала на третий этаж, я вспотела и пообещала себе записаться в спортзал. Но вместо того, чтобы завернуть в спальню, ноги повели меня дальше по коридору. До комнаты, в которой когда-то жила мама.

Это была просторная спальня в противоположном крыле замка, но на том же этаже, где поселили меня. Вот только окна выходили не на океан, а на сад. Я с трудом сделала вдох и замерла на пороге. Солнце едва начинало подниматься, небо розовело, будто щеки после зимней прогулки, и свет зари создавал впечатление безмятежности.

Я представила, как мама приходила сюда отдыхать, как она читала в кресле в углу, как расчесывала волосы, сидя перед своим отражением. Я провела пальцами по кровати, а затем взглянула на себя в зеркале над комодом. Всю жизнь мне казалось, что я едва ли похожа на маму, но теперь все больше замечала общие черты: каштановые волосы, слегка вздернутый нос и длинная шея. Как же я по ней соскучилась…

Я вытерла рукавом побежавшие по щекам слезинки и решила открыть верхний ящик комода. Вряд ли там остались какие-то вещи, но на всякий случай следовало проверить. Вот только направляющие после долгих лет застоя заржавели, и ящик застрял на полпути. Я с силой дернула ручку на себя, но ящик не поддался. Вместо этого комод покачнулся, и что-то стукнулось внутри.

Телефона или фонарика у меня с собой не было, но я все равно встала на колени и заглянула внутрь наполовину выдвинутого ящика. Там ничего не нашлось. Следующие ящики открывались нормально, но в них тоже оказалось пусто.

Я обошла комод и заглянула за него. Между ним и стеной определенно что-то застряло. Громко пыхтя, я попыталась подвинуть комод на себя, но он издал скрип, способный разбудить весь замок.

– Есть! – шепотом воскликнула я, когда заметила торчащий край чего-то белого из-за комода.

Я присмотрелась: передо мной оказалась бумага. Должно быть, я корчилась на коленях совершенно зря, и это всего лишь старый список покупок. Но любопытство взяло верх. Я потянула бумажку на себя и достала целый блокнот.

Страницы сильно помялись, пока я тащила их двумя пальцами из щели, но блокнот определенно принадлежал маме. Под тканевой обложкой на титульной странице аккуратным почерком было выведено ее имя. И, судя по содержанию следующих страниц, я нашла мамин дневник.

Слезы полились из глаз, и на этот раз я не стала их сдерживать. Обычно, стоило мне подумать о маме, перед внутренним взором снова и снова представала картина ее смерти. Но в этот раз я видела школьные табели и записки для учителей, заполненные ее почерком, вспоминала, как она жевала кончик ручки перед подписью. Как целовала меня в макушку каждое утро и недовольно ворчала, если я забывала сказать ей, что задержусь на прогулке.

Я пробежалась глазами по другим страницам и заметила магические символы. В этом блокноте были заклинания?

Империальная звезда в руке замурчала, будто довольная кошка. Я вспомнила все, что произошло во сне, и слова незнакомца о том, что маме нужна помощь. Это могло оказаться обманом, уловкой теней, чтобы я активировала артефакт. Или плодом моего больного воображения. Но вдруг это правда?

Я вернулась в свою спальню и сразу же подперла стулом ручку двери. Приятное гудение магии от артефакта на мгновение напомнило Дом крови, и я вздрогнула. Однако желание узнать больше о таинственном мужском голосе пересилило страх. Я положила дневник на стол и разгладила обложку пальцами, хотя от вмятин это не помогло.

Мамино кольцо натирало палец, поэтому я сняла его и надела на первую попавшуюся цепочку из шкатулки в шкафу, повесила на шею, а затем заправила под футболку. Мне не хотелось расставаться с памятью о матери, особенно учитывая, что я собиралась сделать, но сейчас я бы предпочла, чтобы моего тела не касался волшебный камень.

Я схватилась за амулет и закрыла глаза. Что плохого может случиться? Я всегда могу вновь запереть артефакт в подвале, и никто не догадается, что я вообще его доставала.

Меня окружали тени – так я представляла магов, которые пожертвовали частью себя для Империальной звезды. Их тела покоились в могилах, а вот души жили в черном, как бездна, камне вместо Покрова. Существовал ли покой после смерти? Что чувствуют тени магов? Я надеялась, что находиться внутри артефакта ничем не хуже мира мертвых: ты просто становишься частью магической материи или типа того.

Артефакт обладал своей магией пространства, но мне не верилось, что я действительно уходила в какое-то другое измерение. Насколько мне было известно, их существовало только два: мир живых и мир мертвых. Наверняка это всего лишь плод моего воображения.

Сначала ничего не происходило, и я почувствовала, что начинаю засыпать, сидя на полу спальни у изножья кровати. Почему голоса молчали? Раньше я отчетливо слышала всех, кто жил в артефакте, а теперь тишина оглушала. Если подумать, то в последнее время меня преследовал только один голос. Того самого мужчины…

Но затем красный свет прорвался через тени, и я зажмурилась. Хотя мои веки оставались сомкнуты, глазные яблоки жгло, будто я смотрела прямо на солнце. Мужчина появился посреди комнаты, в которой все было алое – начиная со старинного кресла-качалки в углу, обитого красным бархатом, заканчивая цветом стен и пола. Незнакомец объявился, стоило мне о нем подумать.

А вдруг это проекция моих мыслей, а не настоящая душа из артефакта? А вдруг я просто напилась или сошла с ума от горя по матери? Руки неистово дрожали.

– Мора, ты в порядке, – заговорил мужчина. – Сделай глубокий вдох и выдох.

Я послушалась, и сердце замедлило свой темп. Впервые я смогла как следует рассмотреть незнакомца: короткие каштановые волосы, квадратная челюсть и широкий прямой нос. В красном свете разглядеть цвет глаз не получилось, но ресницы у него были длинные и яркие, точно накрашенные тушью. Я определенно никогда его не видела.

– Лучше? – спросил он.

Я кивнула.

– К… кто вы?

– Иосиф, – представился он. – Я трансмансер.

– Рада знакомству, – прохладно произнесла я из вежливости, ведь кто знает, что скрывалось за его аристократичной внешностью. – Зачем вы пытались со мной связаться? Что вам от меня нужно?

– Ты – наша единственная надежда на свободу, Мора, – мрачно произнес Иосиф. Его голос звучал неестественно громко, словно отскакивал от стен.

– Свободу от чего?

– Мы вместе с другими магами заперты в лимбо.

– Лимбо? Что это такое? – удивилась я.

Я где-то слышала это слово раньше. Скорее всего, в фильме.

– Это место, куда попадают души, которые умерли не своей смертью. Которым не удалось попасть в Покров вовремя. Мы… застряли между миром живых и миром мертвых.

– Что-то вроде чистилища?

Иосиф причесал ладонью волосы и шмыгнул носом. Его взгляд был отрешенным, а меня раздирало от любопытства. Хотелось крикнуть ему, чтобы скорее продолжал свой рассказ, но мужчина явно переживал.

Каким-то образом он смог связаться со мной из совершенно другого мира, и это больше интриговало, чем пугало.

– И что же вы хотите от меня? – не сдержалась я, когда поняла, что маг молчал уже несколько минут.

– Я хочу, чтобы ты помогла нам спастись. В том числе своей матери.

Я опешила и еще раз прогнала его слова в голове. Не ослышалась ли я? Может быть, все происходящее – сон?

– Мора, ты должна это сделать. Если не ради нас, невинных душ, которые вынуждены жить в подвешенном состоянии, страдать без возможности обрести покой, то ради матери.

Мама все это время… страдала? Первой мыслью было согласиться, но затем мне вспомнилось, чем закончился предыдущий раз, когда я доверилась незнакомому магу.

– А почему я должна вам верить? – усмехнулась я.

Иосиф опустился на кресло, которое возникло из ниоткуда. Было ли все здесь воображаемым? И как я оказалась внутри артефакта? Происходящее напоминало странный сон.

Да, точно. Я расслабила плечи и сделала глубокий вдох. Через несколько минут я проснусь и перескажу этот бред Ратбоуну, нужно только запомнить все, что этот чудак говорит.

– Я общался с твоей мамой. Как до ее смерти, так и после. Умереть от рук короля крови… Она этого не заслужила, – сказал маг, но звук его голоса был нечетким, будто он говорил из соседней комнаты.

Я с трудом сглотнула. Этого не может быть, ведь она некромансер! Она должна была остаться в Покрове и найти там покой, так ведь?

– Я все еще не понимаю, чего именно вы хотите от меня! – воскликнула я.

Мама падает ничком на пол, в лужу собственной крови… Мир раскалывается на части. Воздух стремительно покидал легкие, и комната перед глазами начала мерцать, словно картинка в очень старом телевизоре.

– Мора! Успокойся сейчас же! – Голос Иосифа пробился сквозь шум в ушах.

Спустя несколько мгновений я взяла себя в руки. Рана на ладони снова кровоточила от того, как сильно я сжимала камень Империальной звезды.

– Вижу, ты по ней очень скучаешь. Такая потеря всем дается нелегко. Скажи, удалось ли тебе забрать ее кольцо? Золотое, с вензелем из камней. Оно ей было дорого. Ей подарил его… Кхм… Впрочем, неважно, – сказал трансмансер.

Я нащупала очертание кольца под футболкой. Иосиф никак не мог видеть его в тот момент. Неужели он действительно знаком с мамой?

– Да, я сохранила его.

– Очень хорошо. – Он потер шею. – Я помню тебя совсем маленькой.

Его взгляд прошелся по мне снизу вверх.

– Вы видели меня в детстве?

– Твоя мама иногда приводила тебя на кладбище, когда вызывала меня из лимбо. Однако потом она решила уберечь тебя от магии, – сказал он и громко вздохнул.

– Держать меня в неведении было ошибкой, – согласилась я.

Иосиф понимающе закивал, но вдруг стал шаркать ногами, ерзать на месте, как будто куда-то спешил.

– И зачем же она вызывала вас из лимбо? Ведь она…

– У нас мало времени, – резко прервал он. – Обсудим это в следующий раз. И можешь перейти на «ты», ведь нам еще работать вместе.

Я фыркнула. Ну и наглый же!

– Кто сказал, что я соглашусь?

– Ты ведь хочешь вернуть Тамалу? Если не веришь, что она в лимбо, я могу попробовать связаться с ней через артефакт и доказать, что все сказанное мной – правда.

Меня словно ударили под дых.

– П-правда? Тогда чего вы… ты ждешь?!

Иосиф победоносно улыбнулся и потер ладони. Его хитрая физиономия вдруг напомнила Миноса и заставила рот наполниться желчью. Вопреки жуткому желанию пообщаться с мамой, внутри засело подозрение.

– Погоди, а как мы вообще общаемся? Как это работает?

Я осмотрелась. Мы стояли посреди обычной комнаты, но в воздухе витала магия. Это чувствовалось в тянущем желудке и в гудящих ногах.

– Империальная звезда не просто содержит магию теней, в ней также присутствует трансмансия. Будучи сильным магом пространства при жизни, я не потерял силы после смерти. Я потерял бы их в Покрове, но лимбо – это мир «между». – Иосиф показал пальцами воздушные кавычки.

– И таким образом вы путешествуете между мирами?

Трансмансер грустно рассмеялся.

– Нет, покинуть лимбо невозможно. По крайней мере, пока. Я всего лишь использую артефакт, чтобы связаться с его обладателем. Ты сама пришла в Империальную звезду.

– То есть… Я нахожусь прямо внутри артефакта?

– В каком-то смысле да. Души некромансеров находятся в отдельном «кармашке», в своем измерении в Покрове, из которого обладатель амулета черпает магию.

Голова шла кругом.

– У нас больше нет времени на обсуждение истории твоего же артефакта! – резко воскликнул Иосиф, всплеснув руками. – Ты хотела доказательства, что Тамала здесь? Я могу их предоставить! Еще что-нибудь нужно?

Я поспешно согласилась, ведь не хотелось злить мертвого трансмансера еще больше. Нутро советовало мне бежать отсюда как можно дальше, но потенциальная встреча с матерью затмила здравый смысл.

Иосиф закрыл глаза и прислонил пальцы к вискам. Сначала ничего не происходило, но затем комнату затянуло густым туманом, и я потеряла мага из виду. По телу бегали мурашки, а дыхание становилось все чаще.

Я замерла, прислушиваясь к жуткой тишине.

– Мора! – произнес встревоженный голос.

Мама. Это был ее голос!

Красная комната Иосифа сменилась подземельем. Мама стояла посреди своей камеры в Доме крови, все еще одетая в форму медсестры.

– Мамочка! Мамочка, где ты?

– Мора, я так счастлива слышать тебя! – Ее голос звучал издалека, словно она кричала с крыши замка теней, пока я стояла в саду Джозетты.

Хотя вот она, прямо передо мной.

– Мам, ты в лимбо?

Ее лицо исказила боль.

– Да, доченька, я там. И ты должна меня освободить! Они опять мучают меня!

Мама тараторила, словно очень куда-то торопилась. Должно быть, у нас было слишком мало времени, чтобы пообщаться, прежде чем она исчезнет.

– Как мне тебе помочь? Я очень скучаю! Прости, что не смогла спасти тебя от Миноса!

По щекам текли слезы, во рту появился привкус соли и металла – слишком сильно прикусила губу. Я потянулась к матери, но моя рука прошла сквозь ее плечо.

И тут видение исчезло. Она снова исчезла.

– Мама? – закричала я так громко, что заложило уши.

Но ответа я так и не получила. Жуткая тишина вернулась.

Вместо мамы снова объявился Иосиф.

– Ты должна хранить в тайне все, что видела, и то, что мы общаемся. Ради своей матери. Верховенства поддерживают лимбо и свято верят, что кто-то заслуживает столь жестокого обращения с душой. Мы всего лишь хотим покоя. Твоя мама всего лишь хочет покоя. Но она вполне могла бы и остаться с тобой в мире живых… Представь, каково было бы с ней воссоединиться?

В висках стреляло, и мне вдруг не захотелось покидать артефакт. Стоило выведать больше информации о лимбо, снова связаться с мамой, но тело сдавалось. Встреча все меньше напоминала сон. Сопротивляясь всеми силами, я не позволяла Империальной звезде выбросить меня. Нам с мамой еще столько нужно было обсудить…

В комнате из ниоткуда появился мощный ветер, хотя никаких окон здесь не было. Он ускорялся и грозился сбить меня с ног. Голоса ведьм и магов тоже вернулись, но я не могла разобрать их слов. Как же громко! Я зажала уши и пожелала, чтобы мучение скорее закончилось.

Но спустя пару мгновений я не выдержала натиск магии. Все стихло.

Я очнулась на полу спальни в замке теней, и из моего правого уха текла кровь.

5

Кто смерти боится, у того в глазах двоится

Киара должна была приехать в гости этим утром. Я спустился в столовую, чтобы встретить ее, и едва не столкнулся лбом с матерью. Что Ева забыла в замке теней?

– Сынок, – поприветствовала она.

Захотелось рассмеяться. Сыном мать не называла меня с раннего детства. Три года назад я стал разочарованием, а затем и вовсе предателем. Ева никогда не отличалась материнской нежностью, и я, честно говоря, рассчитывал, что она обо мне забудет. Но, судя по всему, ей что-то требовалось. Я разгладил на себе футболку, чтобы куда-то деть руки.

– Я пришла провести время с тобой, – произнесла она с самой сладкой улыбкой, на которую была способна.

– Признаться, я удивлен. Что на этот раз ты хотела бы обсудить? Как я разочаровал тебя своим никчемным существованием? Или, может быть, твою навязчивую мысль о правлении Домом крови? Это к моей сестре.

– Киара – не моя дочь, – рявкнула Ева.

– А я уже не твой сын. Я умер, мама. Мы можем притвориться, что я остался мертв.

Ева отшатнулась, будто ей дали пощечину, и укол вины пронзил мое сердце. Все эти ссоры с матерью, ее переменчивое отношение… Я почти почувствовал себя прежним собой. Забавно, что комфорт могут приносить далеко не самые приятные ситуации. Знакомое насилие лучше, чем незнакомое.

– Ты не перестанешь быть моим сыном, Ратбоун. Даже в таком… виде, в котором ты существуешь сейчас.

Я фыркнул.

– Это не мой выбор, как ты могла заметить. Я навсегда останусь бледнокровкой, смирись с этим!

Мать сжала губы в тонкую линию, но затем кивнула. Может, в этот раз она прислушается?

Ева должна быть счастлива, что я жив. Что я встретил Мору и получил второй шанс. Последние пару часов я в деталях планировал нашу с Морой вылазку в Сельгар. Мы могли бы сходить в кино или в ресторан, прогуляться по пляжу. Или все сразу.

С недавних пор у меня появилось много свободного времени. Иногда ночью я тайком прокрадывался в общие комнаты на первом этаже и убирался в зале или столовой. Это успокаивало и тревогу спящей Моры, которую я ощущал, но с которой не мог помочь, и мои собственные нервы. Ночами я смотрел фильмы и сериалы. За те месяцы, что я провел в состоянии зомби, вышло много новых блокбастеров. А еще столько книг и видеоигр… Отец никогда не поощрял цифровые развлечения, и я наконец был волен заниматься всем, чем хотел.

– Может, все-таки уделишь матери немного времени? – надула губы Ева. – Расскажешь, как некромансеры с тобой обращаются.

– Если хочешь узнать о Море, так и спроси.

Она цокнула языком и вышла из столовой. Вздохнув, я поплелся за ней. Ева распахнула дверь в зал, где, к счастью, в такой ранний час никого не было.

– Конечно, я хочу знать, как поживает твоя ведьмочка. Она дает тебе достаточно магии?

– Более чем.

– И ты уже сумел с помощью завета пробраться к ее запасам некромансии? Появилась ли у тебя своя сила?

Я горько покачал головой.

– Так вот зачем ты пришла!

– Вовсе нет. Но должна же я знать, как живет мой сын, что с ним происходит.

– Нет, у меня еще не появилась своя сила. С этим… сложновато.

Ева вытянула шею и присела на диванчик в зале.

– Вот как? Она перекрывает доступ?

– К магии? Нет, Мора очень щедрая. Просто она тяжело переживает потерю матери. И Верховенство на нее давит. Мы не так часто видимся, как хотелось бы.

К моему удивлению, мать понимающе закивала.

– Мы с твоим отцом тоже жили в одном крыле, а виделись редко. Лидеры посвящают много времени другим, с этим ничего не поделаешь. Жаль, я поняла это слишком поздно, – печально вздохнула она.

Маму переселили в подвал, когда мне исполнилось восемь. Отец готовил меня к Академии, растил наследника. Ева решила, что ее позиция окончательно укрепилась – ведь она родила королю единственного сына, – и стала настойчивей. Она требовала, чтобы Минос пускал ее на заседания советников и сделал гораздо более важной фигурой в королевстве. Поначалу он потакал ей, разрешал присоединиться к нему в рабочих поездках, управлять благотворительной деятельностью.

Но она жаждала быть королевой.

Последняя их ссора запечатлелась у меня в памяти: мать, плюясь и размахивая руками, что-то объясняла ему, а отец так громко смеялся, что я сначала не понял, что они ругаются. А потом она заплакала. Крокодиловы слезы стекали по щекам матери, и отец бросил в нее подставку для перьевых ручек. И тут она ударила его кулаком в живот. Отец закашлялся, но не согнулся пополам от боли, а зарычал и замер, потому что заметил меня. Дверь закрылась у меня перед носом.

Утром Ева перебралась в комнату в подвале. В последующие годы она пыталась сбежать, убить себя и поджечь особняк – отец посадил ее на цепь. Про меня она окончательно забыла, ведь я уехал учиться в Академию. С глаз долой, из сердца вон.

У меня вдруг отлила кровь от лица, и зазвенело в ушах. Я вынырнул из воспоминаний и понял: с Морой что-то не так. Ева продолжала тараторить, но я не слушал, вместо этого пытаясь вычислить, где находится Мора.

– …и если бы ты тоже чем-то занимался, вернулся бы в Дом крови, например, ваше время порознь не так сильно бы тебя волновало. Сейчас тебе явно скучно, – сказала мать. – Советники Миноса рассматривают возможность твоего возвращения…

Ее слова вызывали головную боль. Я невольно стиснул зубы, с трудом подавляя разгорающееся внутри пламя, хотя обещал себе не поддаваться на ее провокации.

– Мама! Сколько можно повторять? Я не хочу иметь ничего общего с Домом крови, ясно? Я знаю, какие люди окружали моего дражайшего папашу, и искренне надеюсь, что все они будут обречены на вечные страдания в Покрове. Я больше не гемансер, я больше не твой сын, и я рад, что убил Миноса! Я рад избавиться от кровавой петли!

Моя тирада закончилась, но облегчения не настало. Ева возмущенно открывала и закрывала рот, но я просто развернулся и вышел из зала в поисках своей ведьмы. Меня замутило, гнев немного утих, но я ускорил шаг. Мать, может, и не заслужила столь ядовитых слов, но она позволила Миносу владеть мною. Она видела, что происходило с ее сыном, и даже пальцем не пошевелила. Она до сих пор лелеяла надежду получить власть в Доме крови, а я ради этого должен был снова стать марионеткой.

Я остановился в коридоре и прислушался к внутренним ощущениям. Мора, кажется, успокоилась, ведь какой бы кошмар ей ни снился, он закончился. Но мой кошмар только начинался, потому что, когда я без стука вошел в комнату Аклис, Мора посмотрела на меня испуганными глазами и наспех вытерла слезы со щек.

Твою же… Я оглохла на одно ухо.

Паника накрыла меня, когда я взглянула на себя в зеркало. Каждый поворот головы вызывал новые приступы боли. Я широко открывала и закрывала челюсть, надувала щеки и затыкала нос в надежде, что слух вернется. Я пыталась избавиться от заложенности ушей, словно в самолете, но истекающей кровью барабанной перепонке мои действия никак не помогали.

Дрожащими руками я спрятала артефакт в игральную карту с пиковой дамой, и это стоило мне недюжинных сил. Каким-то образом магия вытолкнула меня из Империальной звезды, несмотря на мое сопротивление. Но почему? Что я сделала не так? Ухо заныло сильнее.

Я не придумала ничего лучше, чем спуститься к Аклис. Натянув шапку на уши, я побежала к подруге, которая год отучилась в медицинском университете. Конечно, она мало что успела узнать за такой короткий период, но к кому я еще могла обратиться? До ближайшей больницы из нашей дыры ехать как минимум час, у меня не было машины, а у других некромансеров определенно возникли бы вопросы. Нет, Аклис обещала быть рядом до гроба. Я лишь надеялась, что после событий в Доме крови наша дружба не сгинула окончательно.

Я робко постучалась к ней в комнату. Дверь в спальню Аклис была выкрашена в вишневый цвет. Я задумалась о том, кто жил здесь раньше. Был ли это другой бледнокровка? Что с ним стало? Ведь кроме некромансеров, Аклис и Ратбоуна больше в замке никто не жил. Неужели никто, кроме меня, не содержал бледнокровок? Гарцель говорила, что существовали и другие некромансеры, которые предпочитали жить отдельно, в их Верховенстве это не порицается, в отличие от Дома земли – те жили в коммунах, едва ли не друг на друге, если верить словам Джозетты.

В нашем Верховенстве.

Я постоянно забываю, что вообще-то принадлежу этому миру.

Аклис высунула голову в проем приоткрытой двери и, заметив на моей макушке шапку, озадаченно нахмурилась. Да, на дворе стояла зима, но в этой части света она всегда мягкая, и замок в любом случае хорошо отапливали.

– Что за уродство у тебя на голове? – спросила она вместо приветствия.

Мне пришлось повернуться к подруге левым ухом, чтобы расслышать ее слова, а затем я возмущенно ахнула, ведь шапка была новой и, на мой взгляд, симпатичной.

– Помнишь, ты обещала помогать мне без вопросов? – Я решила пропустить комментарий Аклис и сразу перейти к делу.

Подруга неохотно кивнула и распахнула дверь.

Комнату освещала лишь тусклая настольная лампа. Простыни на постели были разворошены, на полу валялись краски. Мольберт с холстом частично отвернули к стене, словно картину торопливо скрыли перед моим приходом.

Я заметила на столе краску для волос фиолетового оттенка и довольно хмыкнула:

– Наконец решилась подкраситься?

Аклис неловко кивнула.

– Вообще я надеялась, что ты мне поможешь. Помнишь, ты уже красила меня как-то раз? Неудобно просить других…

В груди разлилось тепло, ведь лучшая подруга возвращалась. Гарцель постоянно напоминала мне о терпении, но, по правде говоря, я начинала терять надежду на полное восстановление Аклис. С момента воскрешения она казалась жалкой тенью себя прежней: малоразговорчивая, она вечно закрывалась в комнате и злилась на все подряд. Недавно Аклис снова начала рисовать, а теперь хочет вернуть волосам фиолетовый цвет.

– Конечно! Спрашиваешь еще! Вот только сначала мне нужна твоя помощь, – сказала я и присела на край кровати.

Аклис не Ратбоун, напомнила я себе, она не будет против, если я сяду на разобранную постель. Словно в подтверждение моим мыслям, подруга уселась на нее прямо с ногами, на подошву которых прилипли пыль и грязь с пола. Я сняла шапку и повернулась к Аклис ухом.

Она ахнула.

– Кто это тебя так?

– Скорее не кто, а что. Это из-за магии. Я побывала внутри Империальной звезды, и… Лучше, если ты пока не будешь знать подробности. Я еще сама не поняла, что именно произошло. Но, в общем, из-за мощного всплеска я очнулась с болью в голове и ушах. Правое ухо пострадало сильнее всего, из него текла кровь.

Щелкнул выключатель, и комнату озарило светом. Подруга пошаркала обратно к кровати. Аклис села поближе ко мне, и я почувствовала легкий запах йода. Ослабление этого запаха также свидетельствовало о том, что воскрешение протекает удачно.

С Ратбоуном оно шло гораздо быстрее. Александр предположил, что Аклис была мертва дольше, и поэтому ей требовалось больше времени и магии. От этой мысли закололо в сердце. Я виновата в том, что с ней произошло. Я виновата в том, что мама умерла. Если бы я могла повернуть время вспять, я бы поступила по-другому. Но теперь мне оставалось жить с кровью на руках, со смертью чужих людей и близких. Я сдержала подступившие слезы.

Подруга рассмотрела мое ухо и тяжело выдохнула:

– Не знаю, чем смогу помочь. Честно говоря, я была не самой усердной студенткой. Да мы и не успели добраться до чего-то… подобного. – Она потянула за верхний кончик уха и нагнула мою голову так, чтобы лучше видеть ушную раковину. Я резко вскрикнула от боли. – Но я смогу обработать ухо, чтобы не появилась инфекция. Надеюсь, это поможет. Спирт же у вас наверняка есть?

– Посмотри на кухне в аптечке.

Облегчение после осмотра продлилось недолго. Аклис вернулась с бутылкой водки и ватными дисками.

– Это все, что я нашла, – виновато сказала она. – Если перепонка в ухе действительно порвалась, это серьезно. Мора, тебе нужно в больницу.

Перед глазами возникла больничная палата, в носу появился фантомный запах антисептика и хлорки. Я с трудом сглотнула, в ухе отдалось болью. По правде говоря, у меня был ужасный страх белых халатов. Он развился после того, как я услышала в детстве, что отец умер от сердечного приступа в больнице.

Неужели я могла умереть и вернуться к жизни как новенькая, а вот барабанную перепонку никак не вылечить без помощи обычной медицины? Мне стоило спросить об этом у Гарцель, но тогда пришлось бы объяснять, зачем я достала артефакт и как попала внутрь него. Тогда пришлось бы рассказать и о трансмансере Иосифе, и о лимбо.

Нет, нужно найти другой способ.

– Когда Ратбоуну в бок воткнули нож, я смогла затянуть его рану, пустив туда волну магии. Может, обойдемся без больницы? Магией там как-нибудь заживлю…

Аклис криво улыбнулась и покачала головой.

– Это уже не ко мне. Я не разбираюсь в этих ваших… штучках, но звучит логично. Вы же можете восстанавливать человека после смерти, даже если его застрелили, например.

Некромансия умела быстро восстанавливать и сращивать разорванные ткани, однако не воссоздавать кости, к сожалению. Если человек умер с ампутированной рукой, обратно ее не отрастить. Но Аклис задушили, поэтому ее тело воскресло без изменений.

– Ты уже говорила с Гарцель? – спросила подруга.

– Нет! Она не должна об этом знать, – быстро ответила я. – Нечего ее волновать! Я сама найду способ решить эту… проблему.

Аклис недоверчиво на меня посмотрела и предупредила:

– Будет больно.

Она намочила вату водкой и коснулась уха. Ледяное жжение спирта заставило меня замычать, как резаную корову.

– Прости! Спирт попал внутрь. Скоро пройдет.

Подруга снова пошевелила ваткой в ушной раковине, и спирт, видимо, достиг главной раны на перепонке. Резь и жжение усилились настолько, что потемнело в глазах.

– Твою же! – закричала я и закусила кулак.

Слезы вырвались на свободу. Я почувствовала руку Аклис на спине и сконцентрировалась на этом ощущении. Она поглаживала меня, сначала неловко, будто делала это впервые. Когда я не отстранилась, подруга положила руку мне на плечо и сжала. Это помогало немного отвлечься. Как жаль, что я не могла насладиться этим милым моментом из-за адской боли в ухе.

– Лучше? – Подруга взглянула на меня с полуулыбкой, как смотрела тогда на заброшенном колесе обозрения.

Дверь в спальню резко распахнулась и стукнулась ручкой о стену. Ратбоун влетел внутрь.

– Что такое? – спросил он.

– Да, заходи, конечно! Без стука! А вдруг мы тут голые? – саркастично ответила Аклис.

Ратбоун застыл и перевел взгляд с меня на подругу. Он свел брови, и я практически видела, как у него в голове крутились шестеренки.

Моим первым порывом было все ему рассказать. Но… вдруг он не поймет, зачем я пытаюсь совершить невозможное, чтобы вернуть маму? Ведь родители лишь огорчали его. Я уверена, что Миноса воскресить он бы не хотел. К тому же план Иосифа может сорваться. Пока не о чем было ему рассказывать, а уж другим некромансерам тем более. Гарцель обязательно прочитает мне нотацию и запретит связываться с незнакомцем из мира мертвых, даже несмотря на то что мама сама подтвердила, что находится в лимбо.

– С чего бы вам быть голыми? Мора, что происходит? Почему ты плачешь? – потребовал объяснений Ратбоун.

– Несчастный случай с ватной палочкой, – пробормотала я и указала на правое ухо. – Кажется, я что-то себе повредила, и Аклис помогла обработать. Ну, ты знаешь, она училась на медика…

Золотистые зрачки Ратбоуна блеснули, и он моргнул в замешательстве. Его шея напряглась. Он чувствовал мою ложь, я точно знала. Но Ратбоун промолчал, и такая реакция огорчила. Неужели он не хочет вывести меня на чистую воду? Почему он все время относится ко мне, как к яичной скорлупе, которая треснет, стоит на нее надавить?

Возможно, он просто боится расстроить меня и потерять свой драгоценный источник магии.

Мог ли Ратбоун когда-нибудь полюбить меня по-настоящему? За то, какой я человек, а не за то, какая я ведьма. Сердце в груди сжалось.

Я встала с кровати и чуть не упала. Головная боль усилилась, и комната накренилась.

– Что-то мне нездоровится, опять не могла всю ночь уснуть, – пожаловалась я и схватилась за лоб. – Пойду к себе, прилягу.

Аклис коротко кивнула, и к ней вернулась уже привычная отстраненность. Но я верила, что мне не почудилось: подруга теплела, словно весенний воздух.

Когда я повернулась к двери, Ратбоун смотрел вовсе не на меня. Но Аклис все равно ему ничего не расскажет, в этом я была уверена.

– Я провожу тебя, – вызвался он.

Не желая спорить, я согласилась. К тому же у меня действительно немного кружилась голова, а лестницы в замке крутые. Ратбоун придерживал меня за поясницу.

Мы поднялись на мой этаж, когда он наконец-то заговорил:

– С тобой точно все в порядке? Не ври, пожалуйста.

Слова застряли в горле. Ратбоун привалился к двери моей спальни плечом, чтобы я не могла скрыться от разговора. Я повернулась к нему здоровым ухом.

– Должно быть, тебе очень тяжело тянуть на себе сразу двух бледнокровок. Я даже не представляю… – продолжил он.

– Ты прав. Я все еще в поисках баланса. – Я слабо улыбнулась в надежде, что он не распознает полуправду.

Мне и в самом деле пока не очень хорошо удавалось распределять силы, не опустошая себя в процессе. Меньше всего я хотела жадничать с близкими людьми.

– Ты же знаешь, что всегда можешь прийти ко мне? И я начну питаться гораздо реже.

В поврежденном ухе пульсировала кровь. Может, я все же была не права и Ратбоун действительно заботился обо мне, а не о своей жизни? Но могла ли я доверять ему? Что, если он расскажет обо всем Гарцель, думая, что таким образом помогает уберечь меня от неприятностей? Я прикусила губу, а затем – язык.

Я попрощалась с ним, обняв напоследок. Казалось, Ратбоуна это удивило. Касания всегда давались мне не очень легко, в отличие от него. Он это понимал, как и многое другое. Это пугало и радовало одновременно.

Ратбоун скрылся за поворотом, а затем послышался топот кроссовок по лестнице. На первом этаже, вместо того чтобы отправиться в свою комнату, он повернул в сторону выхода в сад. Я поняла это по внутренним ощущениям. Волосы на руках встали дыбом.

Никогда раньше я не чувствовала Ратбоуна так четко.

6

Молодец против овец, а против молодца сама овца

Кусая ногти, я топталась в спальне. Предложение Иосифа могло вытащить меня со дна, вернуть маму к жизни. Оно могло помочь мне извиниться за все, что я натворила, и узнать правду о прошлом.

Я осторожно взяла в руки мамин дневник. Страницы пожелтели от времени и пыли, но хранили ее частичку. На заднем обороте потрепанной тканевой обложки была заботливо приклеена фотография мамы и Диона. Вокруг нее красовались милые сердечки. Каждый раз, когда я начинала читать записи, все внутри меня скручивалось в тугую спираль.

Мама говорила о том, как сильно желала вернуть моего отца к жизни. Как сильно хотела узнать, почему он застрял в Покрове. Последние страницы были исписаны красной ручкой словами на магическом языке. Некоторые из них смазались. Судя по записям, мама считала, что благодаря своей неимоверной силе Империальная звезда может стать проводником для возвращения отца из Покрова. Мама искала способ, чтобы вернуть Диона.

Нашла ли она его? И если да, почему он не сработал?

Если существовала возможность попасть в лимбо и хотя бы просто поговорить с мамой, я была готова на все. Но мечтать о том, чтобы увидеть отца, я себе не позволяла.

Вдруг это смертельно опасно? Вдруг малознакомый маг меня обманывал? Это не первый раз, когда я ныряла в рискованную авантюру ради мамы. Но теперь все по-другому. Мама страдала в лимбо, а не отдыхала в Покрове, как мне казалось ранее. И я больше не та наивная девочка, которая не знала своих способностей. С каждым днем я становилась сильнее.

Подвергну ли я опасности жизни Ратбоуна и Аклис ради шанса спасти мать? Хватит ли моих знаний о магии, чтобы разрушить лимбо? Не узнаю, пока не расспрошу обо всем Иосифа.

Игральная карта пряталась в кармане джинсов в шкафу, но уже вибрировала, когда я ее достала. Империальная звезда отчаянно просилась наружу. Я прошептала заклинание, и амулет выпал из карты. Мои силы изрядно уменьшились после недавней вылазки в другой мир, но едва я стиснула амулет в ладони, как меня пробило зарядом магического тока. Руки покрывались мурашками, стоило задуматься о том, какая мощь хранилась в таком небольшом камешке. Десятки душ ведьм и магов… Мучились ли они в своем измерении, как в лимбо?

Тряхнув головой, словно так я могла избавиться от тревожных мыслей, я сконцентрировалась на Империальной звезде. Меня подташнивало, ухо ныло, но сопротивляться силе артефакта и любопытству я снова не смогла. Когда я успела стать такой нетерпеливой, податливой и жадной до магии? Находясь рядом с амулетом, я удивлялась, как вообще избегала его целых три месяца.

Жжение под кожей усилилось, а я погрузилась в темноту.

На этот раз Иосиф уже ждал меня, и никакие тени ему не препятствовали. Он будто укоренился в артефакте, когда я поверила ему. И хотя Империальная звезда служила магу лишь проводником, Иосиф начинал ощущаться как его часть.

– Быстро ты вернулась, – сказал он.

– Я истощена, не смогу находиться здесь долго. В прошлый раз меня вытолкнуло так, что я до сих пор восстанавливаюсь…

– Переходим сразу к делу, это мне нравится!

Теперь артефакт (или я?) вообразил парк с лавочкой и тусклым фонарем, под которым сидел трансмансер. Он был одет в те же рубашку и брюки.

– Почему на тебе одежда? Неужели в лимбо она существует?

– Ты решила потратить драгоценное время на глупые вопросы?

Я дернулась и залилась краской, будто меня отчитал учитель. Прокашлявшись, я сказала:

– Откуда ты узнал, что моя мама находится в лимбо? Как она вообще могла туда попасть?

– Она умерла жестокой смертью. Раньше, чем ей было предназначено. К тому же она Хранительница даров Покрова, как вы это называете, а этих самых артефактов в мире мертвых почти не осталось. Думаешь, она ушла бы на покой, зная, что оставила свою едва совершеннолетнюю дочь разгребать свои ошибки? Я, конечно, никогда не был родителем, но что-то мне подсказывает, именно поэтому ее затянуло в лимбо.

В раздумьях я сложила губы трубочкой. Я виновата во всем случившемся с мамой, и в лимбо она попала из-за моих поступков. Теперь же она не могла найти покой, потому что переживала за меня… Я обязана вернуть ее.

Без мамы сердце никогда не станет полноценным, но если я спасу ее, дыра в груди должна хоть немного затянуться. Я была готова сделать что угодно, лишь бы душа перестала ныть под тяжестью горя.

– Хорошо, я согласна помочь тебе, – как можно тверже произнесла я. – Что от меня требуется?

– Я должен оставаться одной ногой в лимбо, а другой быть в твоей реальности, в мире живых.

Мои глаза округлились, потому что я не имела ни малейшего понятия, как это сделать.

– А вот здесь поподробнее. Я едва смогла воскресить свою подругу и еще не умею продлевать жизнь людям, только цветам. С чего ты взял, что я справлюсь с такой задачей?

– Ваша магическая линия сильная, не зря вас сделали Хранительницами. У твоей матери должны быть наработки. Она активно искала способ вернуть твоего отца из мертвых. Тамала почти провела такой ритуал со мной, пока Минос не спугнул ее, – намекнул он.

Ну конечно, ее дневник! Должно быть, она оставила его в замке на всякий случай. Спрятала, чтобы Минос не добрался до заклинаний, которые она нашла.

А может, она оставила дневник, потому что не хотела иметь надежду и соблазн снова попытаться вернуть отца? Она ведь бросила все и сбежала, чтобы обезопасить меня. Укол вины заставил поежиться. Мама стольким пожертвовала ради меня. Мое детство действительно было спокойным.

И все же я не могла совсем избавиться от злости. Посвяти мама меня в свой мир раньше, как посвящали других ведьм, ее смерти можно было бы избежать. По крайней мере, я бы не позволила Миносу так легко себя обмануть. Я бы знала, как работает магия и зачем ему артефакт.

– Найди это заклинание и просто прочитай, – заключил Иосиф.

– И после того как ты окажешься одной ногой здесь, а другой там… как мы сможем разрушить лимбо и освободить маму?

Он отвел взгляд.

– Нам понадобятся несколько предметов, а затем я перенесу нас с твоей матерью в мир живых с помощью трансмансии. Пока тебе не стоит забивать этим голову, просто найди заклинание, чтобы выпустить меня из лимбо. Империальная звезда свяжет меня меж двух миров.

Я открыла рот, чтобы задать еще один вопрос, но Иосиф перебил меня:

– Лучше скажи, как там, в вашем мире? Кто стоит у власти, что с Верховенствами?

Я симпатизировала трансмансеру. Честно, мне было его жаль. Застрять в своеобразном магическом чистилище… Он ведь ни живой, ни мертвый.

Конечно, он хотел узнать больше о мире за пределами ада, в котором застрял. Я кратко пересказала положение дел в мире живых.

– А как именно ты сюда попал? Тоже переживаешь о ком-то из близких и не можешь найти покой? – спросила я.

– Умер, конечно, так и попал в лимбо, – усмехнулся маг.

Я закатила глаза и захотелось раздраженно топнуть ногой.

– Ты понял, что я имею в виду. Кстати, откуда ты знаешь мою маму?

Его лицо вдруг исказила гримаса боли.

– Что такое? – спросила я и приблизилась к нему.

Пространство вокруг нас сотряслось, на мгновение перед глазами потемнело. Иосиф согнулся вдвое, придерживая голову, а затем и вовсе начал лупить себя по затылку и вискам.

– Уйдите! – закричал он.

Империальная звезда содрогнулась, голоса зашептали. Впервые за последние недели артефакт зазвучал женским хором.

– Иосиф! – звала я и озиралась, не понимая, что происходит.

– Нет! Я не вернусь! Нет, они должны… Умрите! – Он кричал и бил себя по голове и лицу.

Из носа мага пошла кровь, по щекам потекли слезы.

А затем магия снова выкинула меня из амулета. Я очнулась в замке теней. Империальная звезда стала обжигающе горячей, и я тут же отбросила ее в другой конец комнаты. Амулет приземлился на деревянный пол с глухим стуком. Зубы застучали от страха. Что бы это ни было, оно мучило трансмансера. Я видела своими глазами.

Казалось, Иосиф полностью занял собой пространство артефакта. Почему голоса молчали почти все время, но кричали, когда выталкивали меня из волшебного измерения? Если в Империальной звезде находились только я и трансмансер, то где же остальные обитатели – некромансеры?

Голова шла кругом. Взглядом я отыскала мамин дневник, лежавший на постели. Я представила, как мама сидела в своей комнате на кровати, склонившись над пустой страницей, обязательно грызла кончик авторучки и щелкала ею без конца. Меня это раньше так раздражало. Если мама шла за кухонный стол составлять семейный бюджет или рыться в квитанциях за свет и воду, я убегала в свою комнату.

Сколько бы я теперь отдала, чтобы снова посмотреть, как она жует ручку и задумчиво потирает лоб!

Легкие сжались, а слезы опять заполнили глаза. Я схватила мамин блокнот и принялась лихорадочно листать страницы. Иосиф сказал, что у нее могли быть наработки по лимбо, и он был прав. Ведь когда-то она находилась в похожей ситуации – хотела вернуть одного из самых важных для нее в мире людей. Моего отца.

Я не до конца понимала, как работало лимбо, но что, если мама мучается так же, как Иосиф? Вдруг ей там очень больно? Больше, чем вернуть ее, я хотела, чтобы мама была счастлива. Здесь или в Покрове. Она этого заслуживала.

Решение далось легко. Я пролистала дневник до странного заклинания, дополненного несколько раз. На странице говорилось про заключение души в предмет. Звучало как именно то, что требовалось. Иосиф станет частью амулета, как когда-то стала сила двенадцати некромансеров. Я поползла в другой конец комнаты, подобрала артефакт с пола и надела его на шею. Приятная тяжесть на груди ощущалась с каждым вдохом.

Произнести заклинание вслух было нетрудно: уроки магического языка с Гарцель не прошли даром. Я чувствовала, как сила Империальной звезды смешалась в венах с моей собственной, управлять которой становилось легче благодаря артефакту. Вот только ведьм и магов из амулета я никогда не видела, а Иосиф появлялся по запросу. Наверняка потому, что он сам в лимбо и использовал Империальную звезду в качестве проводника. Теперь же он станет частью артефакта наравне с некромансерами и, судя по заклинанию и его словам, волшебным образом окажется между двумя мирами: одной ногой здесь, а другой там. А Империальная звезда превратится в мост между лимбо и нашей реальностью.

Но все ли так просто?

Небеса. Расскажи мне кто год назад, что я буду заниматься чем-то таким… Я бы покрутила пальцем у виска и вызвала медиков.

Над заклинанием мама написала, что потребуется кровь и волосы Хранительницы. Я предположила, что именно у ведьм по нашей линии самая сильная связь с артефактом, а следовательно, нужно связующее вещество, принадлежащее одной из нас. Подтвердить догадку некому: в спальне, погруженной в тишину, никого, кроме меня, не было.

Жители замка начинали ходить по коридорам, но я обычно не вставала так рано, поэтому вряд ли кто-то решит ворваться в мою комнату. Сейчас лучшее время. Я хотела отложить ритуал, обдумать все еще раз, возможно, даже сознаться во всем Гарцель или Ратбоуну… Однако чем дольше оттягиваешь момент, тем хуже.

Я представила маму, сложившуюся пополам в агонии, совсем как Иосиф, и сомнений внутри не осталось. Я должна рискнуть.

Рана на ладони еще не затянулась, поэтому вскрыть ее не составило труда. Я сжала кулак над амулетом, и кровь потекла на него, а потом и на пол. Вырвав с затылка несколько волосков, я поморщилась и аккуратно положила их в лужицу крови. Придется отмывать пол с отбеливателем.

Дневник матери лежал передо мной, раскрытый на странице с заклинанием. Я принялась читать слова, сначала про себя, а затем шепотом, чтобы выровнять произношение. Магия внутри артефакта зашевелилась. Я схватила амулет и поспешила прочитать заклинание громко и уверенно.

Голоса из Империальной звезды завыли по-волчьи. Затем они заговорили наперебой: кто-то ругал меня, кто-то радовался возможности выпустить энергию в мои вены.

Я повторяла строчки заклинания снова и снова, пока не почувствовала, как из уха течет что-то горячее. Боль началась с висков и поползла к затылку. Челюсть ныла, потому что приходилось сдерживаться, чтобы не закричать.

Визг голосов усилился, словно им тоже было больно. Что же я творила?

Магия стремительно вытекала из меня в Империальную звезду. До тех пор, пока во мне самой практически ничего не осталось.

Без сил я свалилась на пол, ухо ныло от боли. Все, что я пыталась игнорировать, отозвалось в теле мучительной песнью: недосып отразился головной болью, в ухе будто стреляли зарядом тока, ноги стали ватными. Я истратила остатки магии, чтобы прервать связь с артефактом, и больше нечему было поддерживать меня на плаву.

Неподалеку валялся телефон. Я кое-как дотянулась до него и разблокировала. Яркий свет экрана резал глаза. Я убавила яркость и нашла номер Ратбоуна. Мой палец замер над кнопкой вызова. Могла ли я рассказать ему, что натворила? Могла ли я рассчитывать на его помощь? Обессилевшее тело и истощенный разум сделали меня более отчаянной, поэтому я позвонила.

Ратбоун ответил после первого же гудка.

– Мора? Что-то случилось?

Конечно, он уже почувствовал.

– Можешь подняться ко мне? – прохрипела я.

В первый месяц после смерти мамы я часто закрывалась в комнате, ссылаясь на воображаемый недуг. Как иронично, что теперь мне было по-настоящему плохо.

Ужасно, мучительно, отвратительно.

Если так ощущается истощение магии, я больше никогда не хотела бы заниматься столь сложными ритуалами. Голову посещали кошмарные мысли:

«А восстановлюсь ли я?»

«Как я могла подвергнуть себя такой опасности?»

«Что произойдет с Ратбоуном и Аклис, если моя магия пострадала навсегда?»

Спустя пару мгновений в комнату вошли. Наверное, Ратбоун бродил где-то неподалеку, чтобы быть рядом. Это согрело сердце. Ратбоун тут же подбежал к оболочке меня, которая валялась на полу. Его руки требовательно, но осторожно ощупали мое тело в поиске открытых ран.

Когда он ничего не обнаружил, парень громко выдохнул.

– Где болит? – спросил он.

Вот и как объяснить ему, что больше всего у меня болит внутри?

– Магия… истощилась… – выдавила я и попыталась перевернуться на спину.

Ухо резало сильнее при каждом движении. Я зашипела, схватившись за голову. Ужас отразился в золотистых зрачках Ратбоуна, его брови взметнулись вверх. Закусив губу, я попыталась успокоиться и расслабиться. Совсем забыла, что он ощущает мою боль…

– Мне нужна помощь, – жалобно дрогнул мой голос.

Сколько еще можно терпеть это невыносимое чувство? Казалось, моя барабанная перепонка окончательно разорвалась. Что будет с ухом, если там уже запустился необратимый процесс? Неужели оглохну? Я лежала на полу, а Ратбоун придерживал мне голову. В таком состоянии я не смогу даже дойти до машины, чтобы попасть в больницу.

Гарцель говорила, что завет может дать Ратбоуну возможность не только использовать мою магию, но и усилить ее. Если Ратбоун сделает это, смогу ли я быстрее восстановиться?

На поле боя в Доме крови я направила свою силу в его рану, и каким-то чудом та затянулась. Я не до конца понимала, как это работает, но…

Я ведь могу довериться Ратбоуну? Мое здоровье в его же интересах.

– Ухо… – проскрипела я измученным голосом. – Я соврала. Это не ватные палочки. Я повредила барабанную перепонку магией.

Ратбоун так резко вздохнул, что закашлялся. Я хотела стукнуть его по спине, чтобы остановить кашель, как в детстве всегда делала мама, но сил шевелить руками не осталось.

Я подняла взгляд и обнаружила, что Ратбоун злился. Он играл желваками и прищурил глаза. Но парень по-прежнему держал эмоции внутри.

– Как я могу помочь? Давай отвезу в больницу? Машина Александра самая быстрая.

Ратбоун положил одну руку мне под шею, а другую под колени, чтобы поднять, но я остановила его:

– Нет! Они будут задавать вопросы!

Ратбоун покачал головой и чуть ли не закричал:

– И что? Соврешь про ватную палочку, или спишем все на слишком громкую музыку в наушниках. Идем!

Я хрипло рассмеялась. В легких становилось тесно, словно они уменьшились раза в три. В висках появилась настойчивая резь.

– Ты правда… переживаешь? Такое ощущение, будто я умираю… Н-не дотерплю до больницы.

Ближайший медицинский центр находился в пятидесяти километрах. Замок теней возвели у черта на куличках, хотя я и понимала, что это правильно. Здесь не было риска, что кто-то заметит странную группу, состоящую преимущественно из женщин, которые таскают за собой мешки с кладбищенской землей и трупы.

– Не смей даже говорить такое! – взволнованно произнес Ратбоун. – Я позову Гарцель, она уже должна была вернуться из Сельгара.

Его губы тряслись, будто температура в комнате упала градусов так на двадцать. Может, у него действительно есть чувства ко мне?

«Небось просто переживает за свою шкуру. Ведь если ты умрешь, сгинет и он», – злобно произнес в голове воображаемый голос.

– Нет, не надо Гарцель! Я пока не могу ей рассказать. Она… не одобрит то, что я сделала. – Я замолчала, чтобы восстановить дыхание. – Э-это сейчас будет импровизация, но надеюсь, она сработает. Как тогда, во дворе особняка.

Я закашлялась и с ужасом обнаружила, что на пол капнула кровь. Я не удосужилась прикрыть рот из-за слабости в руках, и алые капли забрызгали не только мою футболку, но и старинный деревянный пол в комнате. Точно без отбеливателя не обойтись.

Ошарашенный Ратбоун сжал меня за талию и коснулся моего лба своим.

– Сейчас я попробую нащупать источник своей силы, возьми меня за руку… или еще за что-нибудь. Думаю, мы должны быть соединены, – прошептала я.

Ратбоун осматривал меня, гадая, где можно коснуться, чтобы не сделать больно. На ладони зияла рана, покрытая запекшейся кровью. Но у меня в голове предстала картина, как он изучает взглядом мое нагое тело и раздумывает, какой части коснуться губами дальше. Щеки вспыхнули, и я сомкнула веки. Магическая связь шевельнулась где-то внутри, а это – знак.

Я почувствовала прохладные руки на теле: одна крепко сплела наши пальцы, другая легла на грудь над сердцем. Даже закрыв глаза, я словно тянулась к нему, как магнит. Наверное, осознавала, что он – мое лекарство и спасение. Хотелось протянуть руки и коснуться его теплой кожи, но сил не осталось.

– Попробуй постучаться ко мне. В прошлый раз ты говорил со мной мысленно, помнишь?

– Я сам не знаю, как так вышло, но я постараюсь. – Голос Ратбоуна по-прежнему дрожал.

Золотая ниточка протянулась между нами – так я представляла нашу с ним связь. Ратбоун резко вдохнул носом воздух, и я догадалась, что он почувствовал мою энергию.

«Мора?» – он говорил у меня в голове.

«Да, я тебя слышу», – ответила я.

Я была уверена, что на губах Ратбоуна появилась кривая улыбка, хотя мои глаза оставались закрытыми. Никогда я не ощущала такого… единения. Даже сложно подобрать слова. Я будто начиналась в себе и заканчивалась в нем. Его запах смешался с моим и стал чем-то совершенно новым. Я перестала слышать мысли Ратбоуна, но могла догадаться, о чем он думал, на основе его ощущений. Сейчас он, вероятно, удивлялся, как ему уютно рядом со мной.

Странно, но в моменте это вовсе не пугало. Наоборот, я словно выдохнула. Остатки магии теплились где-то на дне меня, и присутствие Ратбоуна помогало им не погаснуть окончательно. Жутко клонило в сон, а значит, времени оставалось совсем немного.

Заклинание истощило меня чуть ли не до смерти. Как такое возможно? И почему Иосиф не предупредил, что это настолько сложно: материализовать душу из лимбо в Империальную звезду?

Когда придет время вызволять маму, что станет со мной? Как я смогу уничтожить целое измерение? Умру ли я от такой нагрузки? Я даже не догадалась спросить.

Я не так сильна, как думала. Как думали остальные.

Ратбоун постучался в мое сознание, мягко коснулся щеки костяшками пальцев, переводя мои мысли к проблемам насущным, а не потенциальным. Я представила, что передаю ему остатки магии по тоненькой ниточке связи, как поезд ходит по рельсам. Ратбоун незамедлительно ее принял.

«Теперь направь ее мне в ухо и в голову. Раскалывается жутко, вдруг где-то есть внутреннее кровотечение», – скомандовала я мысленно, потому что сил говорить не осталось.

Ратбоун снова прижал свой лоб к моему и сделал все, как я сказала. Мне стало жутко щекотно, потому что магия тонкой струйкой текла к уху, затем спускалась по горлу к бронхам. Я закашлялась, и Ратбоун резко привел меня в вертикальное положение, точно кресло в самолете. Впрочем, уши заложило, а голова гудела от напряжения, что очень даже походило на полет в тысячах километров над землей.

И все же спустя пару минут я почувствовала себя лучше. Легкие вбирали больше воздуха, хотя слух пока не возвращался. Зато вернулись голоса магов из амулета. Я убавила их громкость.

«Мора, как ты? Что происходит?» – снова появился взволнованный голос Ратбоуна в мыслях.

В отличие от других настойчивых голосов, что шли от Империальной звезды, его тембр приятно ласкал внутреннюю стенку сознания, и его не хотелось прогонять.

«Уже полегче…» – пробормотала я мысленно.

Я надеялась, что магия действительно помогала, и я больше не умирала. Лейла говорила, что магия завета до сих пор не до конца изучена, что она индивидуально проявляется у каждой пары. Судя по всему, наша связь помогала лечить друг друга. В целом логично, ведь Ратбоун в прошлом был магом крови, а исцеление – одна из присущих им способностей.

Спустя еще несколько минут я удостоверилась, что выздоравливаю. Дыхание стало расслабленным, ровным, и ко мне постепенно возвращался слух. Я открыла глаза, но приподняться не смогла. Организм по-прежнему был предельно истощен, но угроза смерти миновала.

Ратбоун улыбался, а его щеки порозовели. Он погладил меня по макушке и прошептал:

– Отдыхай.

Отяжелевшие веки послушно опустились, и я провалилась в уютную темноту, словно в мягкую постель.

7

Сражение с птичьим пометом

Грудь Моры размеренно вздымалась и опускалась уже почти сутки.

Ведьма теней не просыпалась, даже чтобы сходить в туалет или глотнуть воды. Я то и дело щупал ее теплое тело и прислушивался к дыханию, желая удостовериться, что Покров не забрал ее. Но Мора была жива.

Она очнулась, судя по тому, как она нащупала меня рядом и закинула ногу мне на низ живота, а лицом уткнулась в шею. В штанах вдруг стало неприятно тесно, и я аккуратно вернул Мору на противоположную сторону кровати. Ее веснушчатый носик недовольно сморщился, а ресницы затрепетали. Спустя несколько минут спящая красавица открыла глаза.

Она смотрела на меня в замешательстве.

– Выспалась? – Я не смог сдержать ухмылку.

Мора приподнялась на локтях и оглядела свою спальню.

– Небеса, у меня во рту пустыня.

Я подал ей стакан воды.

– Ты проспала почти двадцать три часа, я уже начал переживать.

– Сколько-сколько? – выпучила глаза она.

– Как ты себя чувствуешь?

Мора напугала меня. Когда я обнаружил ее на грани обморока на полу, мое сердце так сжалось, что до сих пор болит, как потянутая мышца.

– На удивление неплохо, но желудок воет как волк. Есть что-нибудь покушать? – Она причмокнула губами и полезла в прикроватную тумбочку. – А! Заначка на всякий случай, – сказала ведьма и достала из ящика шоколадку. – Правда, растаяла уже…

Ее руки дрожали, пока она безуспешно пыталась разорвать упаковку, отчего Мора недовольно засопела. Я мягко остановил ее, взяв за запястья.

– Я принесу тебе что-нибудь более стоящее с кухни. Фрукты будешь?

Мора неохотно кивнула, ее взгляд то и дело опускался к шоколадке в руках. Но есть сладкое на оголодавший за сутки желудок – не самая лучшая идея.

Вдруг она отбросила плитку шоколада и вскрикнула, схватившись за голову.

– Что такое? – тут же подскочил к ней я.

– Я слышу правым ухом! Сработало! Хвала святым! Я все же не оглохла.

Я облегченно выдохнул. Значит, мы могли исцелять друг друга. Я и раньше считал Мору особенной, а теперь окончательно уверился в этом. Она способна на многое, и я почувствовал, как гордость разлилась теплом в груди.

Если я умер и потерял магию, только чтобы судьба свела меня с Морой, то я рад, что все так сложилось.

Но затем я подумал о тех секретах, что она от меня хранила, и уголки губ опустились вниз. Что за ритуал она провела, едва не погибнув?

Мора кинулась ко мне с объятиями.

– Спасибо, спасибо, спасибо тебе, Ратбоун! Не знаю, что бы произошло, не доберись ты до меня так быстро.

Я покрепче сжал ее, наслаждаясь редким моментом.

– Ты не меня благодарить должна. Твоя магия поистине потрясающа! Как ты сумела излечить себя… – покачал я головой в неверии.

– Только с твоей помощью.

Для Моры я был чем-то вроде Усилителя – артефакта, который применял отец, чтобы распространить эффект своей магии на десятки простых людей и использовать их в качестве пушечного мяса во время битвы с некромансерами.

– Что за ритуал ты провела с Империальной звездой? Зачем ты потратила столько магии? – серьезно спросил я.

Мора отвела взгляд, и я почувствовал, как она отдалилась. Невидимая нить между нами натянулась, едва удерживая остатки близости.

– Я… не могу пока об этом говорить. Дай мне время. Я еще даже не проверила, сработало ли.

В спальне стало душно. Мы оба молчали, и я лишь гадал, о чем именно Мора думала. Хотел бы я пробраться к ней в голову снова.

– По мне немножко асфальтоукладчик проехал, – вдруг захныкала моя девушка, поднимаясь с кровати. – Я слишком долго лежала. И магия еще не восстановилась.

Она слегка шаталась, но все же гордо прошагала к шкафу и распахнула его, а затем принялась выбирать одежду. Еще немного, и она сбежит. И от разговора, и от меня.

Сегодня была суббота, и я переживал, что другого шанса в ближайшее время может не представиться. В горле встал ком, но я с усилием его сглотнул.

– Мора? – Мой голос позорно надломился в конце вопроса.

– М-м-м?

– Помнишь, ты обещала провести со мной день в Сельгаре? Как насчет сегодня?

Мора медленно повернулась и прищурилась. Она молчала, будто придумывая отмазку, но спросонья, видимо, не могла сочинить ничего путного.

– У тебя какие-то планы? – ухмыльнулся я.

– Э-э-э… Вроде никаких, – сдалась она и выдохнула.

Я подошел к ней и щелкнул по носу.

– Тогда собирайся, буду ждать тебя внизу. Я пока сделаю тосты, а полноценно поешь уже в Сельгаре.

Мора растерянно захлопала ресницами, но сопротивляться не стала. Я вновь представил ее бледную и покрытую потом на полу, и сердце болезненно скрутило, как мокрую тряпку перед уборкой. Она так близко подошла к перманентной смерти, ведь с истощенной магией вернуться из Покрова не удалось бы. Как не удалось ее маме.

Я уже давно простил Море замешательство по поводу наших отношений, ведь мы не так много времени провели вместе с тех пор, как я перестал быть черствым внутри. Но, увидев застывшую на пороге смерти Мору, я больше не мог позволить себе тратить время. Она хранила секреты – это заметно невооруженным глазом, – не доверяла их мне и подпускала к себе с опаской. Но мы не просто связаны до тех пор, пока она позволяет мне жить…

У меня зарождались к ней чувства.

Такие, которых я раньше никогда не испытывал. В штанах по-прежнему было тесно от невинных объятий, а ее губы так и манили к себе, умоляли поцеловать. Я думал о ней и днем, и ночью. Я страстно желал защитить ее от последствий магии, от других магов и опасных миссий. Я боялся, что после смерти мне станут чужды подобные чувства. Но теперь они были как никогда острые.

Я спустился в заполненную ведьмами столовую и с трудом протиснулся к холодильнику. Солнце уже стояло в зените, на календаре выходной, и некромансеры готовились к обеду. Кто-то громко расхохотался неподалеку, и я чуть не выронил упаковку с сыром. Смех и оживленные беседы утопили тишину в своих водах, а мои уши к такому шуму не привыкли.

Дом крови разительно отличался своим настроением. Во-первых, отец запрещал ходить по особняку в пижаме или спортивной одежде, у нас было принято носить «настоящую» одежду, как выражался он. Рубашки натирали мне шею, да и вырастал я из них слишком быстро, и порой, сидя на ужине, мечтал о том, как бы ел еду руками без вилки и ножа, одетый в свободную футболку.

Примерно как Сиена, которая сидела на подоконнике с бутербродом, поджав под себя ноги. Она была самой молодой ведьмой в доме после Моры, на вид я дал бы ей двадцать с небольшим, хотя внешность некромансеров обманчива. В ее взгляде оставалось что-то ребяческое. Она засмотрелась в окно, и крошки хлеба посыпались ей прямо на джинсы. Я уже собирался предупредить ее, но вовремя одернул себя.

Выложив на столе два куска хлеба, сыр, сливочное масло и ветчину, я попытался вспомнить все, что подсмотрел в интернете накануне. Готовить раньше мне не приходилось, я касался ножа, только чтобы тренироваться убивать или разрезать заранее приготовленную слугами пищу. Руки задрожали. А вдруг ей не понравится? Вдруг я пережарю хлеб?

– Ты выглядишь потерянным, тебе помочь? – появилась рядом Джозетта и оперлась о столешницу справа от меня.

Одна из самых старших ведьм, она пугала и восхищала одновременно. Когда я случайно наступил на один из ее кустов в саду, она чуть не спустила с меня шкуру живьем.

А еще она была той самой ведьмой, которая достала мое тело из могилы через два часа после похорон и вернула его к жизни. Джозетта заявила это на второй день после нашего с Морой переезда в замок. Мы прыгнули через портал в Винбрук и перевезли ее вещи из их с матерью дома, за своими вещами я не поехал: никто не хотел видеть меня в Доме крови, да и я сам не желал возвращаться в особняк.

– Нет, спасибо.

Ведьма кивнула и оторвала руку от стола.

Когда я спросил у нее тогда, зачем она воскресила меня, Джозетта пожала плечами и повседневно ответила: «Ты не заслуживал смерти, твое время еще не пришло, и не Миносу это решать». Затем она буркнула вдогонку: «Ты чем-то недоволен? Можем обратно закопать».

Знали ли они, что я обернусь против отца, и делали ли на это ставку – я до сих пор не понимал. Зачем возвращать к жизни сына одного из самых злобных и могущественных магов в истории, а затем отпустить его обратно к отцу? Но чем больше я узнавал живущих в этом доме некромансеров, тем больше утверждался в том, что у многих из них доброе сердце. Похоже, их не воспитывали в жестокости, как меня, и они не оказывали услугу исключительно за обратную услугу. Порой они помогали друг другу просто так, по доброте душевной.

Верилось в это с трудом.

– Это ты тут опять все начистил до блеска ночью? – подкрался ко мне сзади Александр и потрепал по голове, как мальчишку.

Я дернулся и поправил пальцами прическу. Я годился Александру в сыновья, а потому злиться на такое поведение не стоило, но мне все равно стало не по себе. Я не умел фамильярничать с другими мужчинами.

– Мне нечем было заняться, – объяснил я.

Чтобы отвязаться от старшего некромансера, я поплелся к Сиене. Она все еще сидела на подоконнике, тревожно вглядываясь в горизонт. Ради Моры мне стоило сблизиться с обитателями замка, ведь она и впредь будет жить в нем. Здесь ее соратники и Аклис. А покидать ее я не планировал.

– Что-то интересное происходит? – неловко спросил я, сунув руки в карманы джинсов.

Сиена не заметила моего появления и ошарашенно на меня взглянула.

– Дождь не обещали, но ветер поднимается, – пояснила она. – Это к шторму.

Я надеялся, что ведьма не права. Я хотел спуститься с Морой к берегу.

В этот момент Мора появилась на пороге столовой. На ней была обтягивающая футболка, джинсы, а в руках она держала толстовку с теплой подкладкой. Значит, поездка оставалась в силе. Однако заметив меня у окна, она нахмурилась.

Я вернулся к бутербродам на кухонном столе. Конечный результат не был похож на картинку из кулинарной книги, но выглядел съедобным. Хотя желания попробовать свое творение у меня не возникло, потому что я не хотел весь день проторчать в уборной какого-нибудь кафе в Сельгаре.

– О, а вот и Мора собственной персоной! Так куда же вы собрались? – обратился к девушке Александр.

– Ратбоун пообещал мне незабываемый день в Сельгаре, – ответила она и толкнула меня плечом. – Правда?

Мора снова бросила взгляд на окно. Догадалась ли она, что может пойти дождь? Я натянуто улыбнулся, а во рту пересохло. Что, если ей не понравится свидание, которое я задумал?

Мора схватила с тарелки один из тостов и откусила большой кусок.

– М-м-м… Вкуш-ш-шно, – причмокивая, произнесла она.

Я чуть было не зарделся, по коже снова распространился жар. Да что это со мной такое?

– Нам пора, если ты не хочешь поздно вернуться, – напомнил ей я.

– Ну что же, молодежь, отдыхайте! Только не позорьте Дом теней, я вас умоляю! – запричитал Александр.

– Ты как старый дед, – рассмеялась Мора и повернулась ко мне. – Я возьму второй тост в машину. Съем по дороге.

Поняв намек, я положил оставшийся бутерброд в маленький пластиковый контейнер и направился к выходу. В гараже нас ждал сверкающий черный автомобиль. Недорогой, наверняка, чтобы не привлекать внимание. Это была одна из двух легковых машин некромансеров, остальные гаражные места занимали мини-автобусы и фургоны. Вероятно, для совместных выездов на кладбище.

– Я поведу, а ты расслабляйся, – предложил я Море.

Усевшись на водительское место, я вцепился в руль. Вспомнилось, как я вел автомобиль с Морой на заднем сиденье, и во рту пересохло. Я тогда был так с ней груб.

– Ну так что? Куда же мы едем? – спросила Мора, пристегнувшись.

Я представил, как ветер с океана треплет ее волосы, и загадочно улыбнулся.

– Сначала ты подкрепишься чем-то более сытным, чем бутерброды.

– Они вкусные! Спасибо, Ратбоун. – Мора нехотя взглянула в окно на отдаляющийся замок теней. – А дальше? – потребовала она.

– Сюрприз!

Мора с силой откинулась на спинку пассажирского кресла и простонала:

– Эх, в последнее время я терпеть не могу сюрпризы.

В салоне повисла почти осязаемая неловкость, а у меня к сухости во рту добавился горький привкус. Хотел бы я помочь Море и забрать облепившее ее сердце горе. Но никто на подобное не способен, кроме нее самой.

– О чем вы разговаривали с Сиеной? – поинтересовалась она.

– Как ни странно, о погоде. Тебе не кажется, что Сиена какая-то… молчаливая? Все время думает о чем-то?

Мора хмыкнула:

– А ты давно за ней наблюдаешь?

Я не смог сдержать ухмылку.

– Ревнуешь?

Она потерла нос и заерзала на сиденье.

– Я? Вовсе нет! Ты в праве общаться и встречаться с кем угодно, – махнула рукой она и уставилась в окно, подперев подбородок.

Сжав зубы, я вдавил педаль в пол, как только мы выехали с проселочной дороги на шоссе. Как долго мы будем играть в игру «кто первый струсит», пока она делает вид, что между нами ничего нет?

– Но я ведь тебя на свидание везу?

Мора опешила и вытерла руки об джинсы.

– Ты прав, Ратбоун.

Спустя час мы проехали табличку, приветствующую нас в Сельгаре. Население города было маленькое, но океан и песчаный пляж привлекали туристов. Несмотря на то что в этой части света сейчас стояла зима, погода напоминала раннюю осень. Ветер в городе бушевал из-за близости к океану, но сегодня солнце не закрывало тучи, и температура воздуха в прогнозе погоды радовала. Я особо не ощущал холода, но Мора заверила, что здесь и в самом деле довольно тепло.

– Ах, смотри! Чайки! – воскликнула Мора, выбираясь из машины. – Я никогда не видела их вблизи.

В самом деле, над пирсом, куда мы приехали поесть, кружили и радостно кричали чайки. Местные ребята подбрасывали вверх хлеб, и птицы с удовольствием пользовались детской добротой.

Я выбрал закусочную «Плавник и ракушка». Мы вошли внутрь, и нас встретил интерьер в морском стиле с бутафорскими якорями на стенах. На каждом столике стояла прозрачная баночка с собранными на пляже камешками. Мора распахнула меню и расплылась в улыбке.

– Как здесь все вкусно выглядит! Ты только посмотри на эти блинчики… – закусила губу она.

– Я знаю, как ты любишь завтрак, не отказывай себе.

Мора резко вдохнула, как будто ее ударили. Я встрепенулся и вгляделся в ее лицо. Она достала руку из-под стола и взяла меня за запястье.