Бедный родственник бесплатное чтение

© Влад Ривлин, 2025

ISBN 978-5-0067-4502-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть1

К этой встрече Борька готовился тридцать лет. Сейчас он ощущал, будто каждая клетка в его теле торжествует, но, привыкший контролировать себя, он сумел придать лицу невозмутимое выражение.

Предстоящая встреча была для него как выход на театральную сцену в главной роли, о которой он мечтал всю жизнь. Портреты вождей и самого страшного человека в стране – главы госбезопасности – казались ему всего лишь декорациями. Оставшись один, Борька повторял как мантру: «В моей руке ваша жизнь и смерть». Он никогда не добавлял вторую часть этой фразы, даже мысленно. Она ему не была нужна. Ведь в своей жизни он уже был распят, но не умер – победил.

Его мать долго не могла родить, но неожиданно появился он. Не верившая в Бога, она всё же назвала сына Благословенным, скрыв это под именем Борис. Однако сам Борька всегда предпочитал славянский смысл имени – борец. Однажды он даже хотел сменить его на Виктор, но ограничился только сменой фамилии: вместо еврейской отца он взял русскую фамилию матери.

История Анастасии и Якова была полна драматизма. Они встречались со студенчества, но Яков мечтал уехать в Израиль и на Анастасии жениться не собирался. Для неё же это была любовь всей жизни. Понимая, что их пути разойдутся, она решилась на отчаянный шаг – родить от него ребёнка. Однако попытки забеременеть долгое время были безуспешными. Незадолго до отъезда Якова она вдруг почувствовала толчок в животе – это Борька дал знать о себе.

Яков уехал в Израиль, а их пути разошлись. В новой стране его жизнь не задалась: он чувствовал себя невостребованным, а такой женщины, как Анастасия, он больше не встретил. Попытки найти счастье в других странах оказались напрасны. Яков начал пить, а его письма к Анастасии оставались без ответа.

Тем временем Анастасия осталась одна с сыном. Она работала сутками, чтобы прокормить их, но жила бедно. Её труд никто не ценил, а сама она не умела за себя постоять. После отъезда Якова она больше ни с кем не сошлась. Роды подорвали её здоровье, она подурнела, а жёсткие обстоятельства жизни сделали её ещё более замкнутой.

Злость зрела в Борьке с самого детства. Обида и унижения превращались в ненависть к миру, которая питала его душу, как жертвенный огонь в храме. Единственной отдушиной для него были слова из Библии, которые читала ему мать. Из всего он запомнил лишь одну фразу: «Предай их в руку мою». Эти слова стали его молитвой и оружием.

Когда сестра Якова нашла Анастасию и предложила помощь, та решила, что это знак Провидения. Она собрала силы, взяла сына и отправилась в Москву. Там, среди новых людей и новых обстоятельств, у Борьки появилась возможность проявить себя. Но ненависть и обида, накопленные за долгие годы, уже пустили корни слишком глубоко.

Теперь, сидя в собственном кабинете в таинственном и зловещем здании , где давно уже обосновался Комитет государственной безопасности, Борька чувствовал себя вершителем судеб. А что касается предстоящей встречи, то в ней он видел кульминацию своего триумфа. Сейчас от этого триумфа его отделял всего один  шаг.

Часть 2 

– Ба, какая встреча! – Борька вскочил со стула, всем телом подаваясь навстречу посетительнице.

Жанна нервно оглянулась, но старалась сохранить самообладание. При виде его хищной улыбки последние силы покинули её.

– Что тебе от меня нужно?! – побледнев, спросила она.

– Что мне нужно? – повторил Борька, растягивая слова. – Помочь тебе хочу. По-родственному. Мы же родня, а? – Он злобно рассмеялся.

Жанна в дорогой дублёнке, увешанная бриллиантами, стояла посреди кабинета, словно новогодняя ёлка.

– Садись, – Борька задвинул стул. – Чай? Кофе? Или, может, коньяк? У меня хороший, французский. Не знаю, есть ли такой у дяди Гриши, но вот у меня есть.

– Так что тебе надо? – холодно спросила Жанна.

Борька внимательно осмотрел её с головы до ног. Жанна молча выдержала его взгляд.

– Тебе нужно это? – она решительно стала снимать кольца.

– Ну ты ещё натурой мне предложи, – усмехнулся он, садясь на край стола. – Мы же с тобой родственники. Я просто хочу помочь.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Неужели? А как ты без меня уедешь? Ты об этом подумала? Да никак! А мне оформить твой выезд – что два пальца об асфальт, пардон за мой французский. – Борька весело заржал.

– И что я для этого должна сделать?

– Пустяки. Ты же хочешь не одна уехать, а с ним, так?

Жанна побледнела ещё сильнее.

– Я всё знаю, – продолжал Борька. – И готов вам помочь. Стать вашим ангелом-хранителем.

– Нам не нужен ангел-хранитель.

– Правда? А я совсем забыл, что у вас есть всемогущий Бог, который вам поможет. Только он что-то запаздывает, тебе не кажется?

– Ещё не вечер.

– Да, но уже около того. И запомни: Он – далеко, а я – здесь. Ну что, будем говорить?

– Чего ты хочешь?

– Слышал, ты стихи пишешь. И даже пьесы.

– Не тебе судить мои стихи.

– Я и не сужу. Кстати, мне твои стихи всегда нравились. Это тебе мои опусы почему-то не понравились. Но я сочинил пьесу, которая тебе понравится. Мы напишем её вместе.

– О чём?

– О сотрудничестве. Сейчас ты напишешь мне заявление о желании сотрудничать. Добровольно, заметь. И через месяц ты со своим Мотке будешь в Иерусалиме. А не скажешь мне спасибо – я не обижусь. Люди, они такие… Мне ли не знать.

– Я ничего писать не буду.

– Напрасно. Подумай. Свадьба в Иерусалиме, медовый месяц на Красном море, папеньку твоего тоже никто не обидит.

– Только попробуйте тронуть Мишу!

– А его никто и не трогает. Он уже получил визу. Скоро улетит. Его родители останутся пока здесь, но потом… Если он будет хорошо себя вести. А вот поедешь ты с ним или останешься – это зависит от тебя. Твои родители ещё не дали тебе разрешения на выезд? Да, это проблема. Но я всё устрою. Подписывай! Мы с тобой такие романы напишем!

– Я ничего не подпишу!

– Ты готова пожертвовать своей любовью?

– Что ты знаешь о любви?!

– Конечно, это тебя любили, а не меня.

– Ты мстишь.

– Я всего лишь хочу помочь. Подумай. Я тебя не заставляю. Всё должно быть добровольно. О нашем договоре никто не узнает. Ты ничем не рискуешь. Считай, что спасаешь этим многих.

– Нет.

– Не торопись отказываться. Остынь, подумай. И молчи, пока я добрый. Иди. Хорошо подумай. И запомни: от таких предложений не отказываются.

Часть 3

Жанна окинула Борьку с ног до головы презрительным взглядом. 

Ты хорошо здесь устроился. Настолько хорошо, что почувствовал себя хозяином чужих судеб? 

Ты знаешь, не жалуюсь. Да, я чувствую себя здесь на своём месте. А что касается чужих судеб – это моя работа.

При последних словах Борьки лицо Жанны исказилось. Она выглядела сейчас и вовсе отталкивающе. Её глаза сверкали гневом, она вся раскраснелась, всем своим видом демонстрируя ненависть и решимость. -Что, родственничек, нашёл своё призвание? Дорого заплатил за этот кабинет?

Лицо Борьки изменилось при этих словах. Ехидная улыбка исчезла с его губ, лицо стало серьёзным. Он поднялся и ответил уже другим тоном: 

Дорого, сестрица. Очень дорого. Ты даже представить не можешь, как дорого. 

Где уж нам! – с презрением бросила Жанна. – Тебе, видимо, долго пришлось стучать на людей, чтобы дослужиться до этой должности!

Слышь, ты… – Борька удержался в последний момент. Видно было, что слова Жанны задели его. Но он быстро овладел собой и, прищурившись, произнёс: 

Ты что, думаешь, я начну оправдываться перед тобой? 

Мне твои оправдания не нужны.

 А почему ты решила, что я должен оправдываться? Почему ты думаешь, что лучше меня? Может, всё наоборот?

Жанна снова бросила на Борьку взгляд, полный презрения, но вывести его из равновесия не удалось. Борька продолжал с неумолимостью. 

Как там в Библии: "не судите, да не судимы будете"? 

Я не знаю, что там у вас написано в Новом Завете. 

А напрасно, – ухмыльнулся Борька. – Вы же хотите с нами бороться, а для этого нужно знать врага. Чем больше знаешь, тем лучше. Это только невежды считают, что от знаний могут быть проблемы. Кстати, я этот кабинет потому и занимаю, что выучил идиш и даже арамейский. Знание врага – половина победы. – Он весело ухмыльнулся.

Мы ни с кем не собираемся воевать. Мы просто хотим уехать из этой страны, чтобы жить среди своих. 

Из этой страны, среди своих… – Борька подскочил к Жанне и заорал ей прямо в ухо: 

А здесь тебе все чужие, и "эта" страна тебе уже не Родина?! 

Это не мы придумали, – отрезала Жанна, не сдаваясь натиску. – Это ты и такие, как ты, всегда нас считали чужими. И вообще, я не хочу иметь ничего общего с вами!

Борька, почуяв добычу, продолжил: 

А я-то думал, что тебя всё устраивало в "этой" стране. 

Никогда меня здесь "не устраивало!" 

Правда? А что именно?  Четырёхкомнатная квартира в центре Москвы? Учёба в музыкальной школе, потом на факультете романо-германской филологии, где конкурс был тринадцать человек на место? Или работа твоих родителей? 

Квартиру обменяли родители после смерти бабушек. Школу я закончила с золотой медалью, а стипендию заслужила отличной учёбой! Мои родители всего добились сами, и если бы их не притесняли, то добились бы ещё большего! Есть ещё вопросы?

Ну если ты позволишь… – с издёвкой сказал Борька. – Ты вот говоришь, что всё сами заслужили…

Жанна откинула голову назад, глядя ему в глаза с вызовом. Борька сделал многозначительную паузу и продолжил: 

А что ты и твои родители сделали для "этой" страны? Молчишь? Диссертация твоего папаши высосана из пальца… Не дёргайся, у меня есть заключение наших экспертов. А ты? Что хорошего ты сделала, чтобы кого-то критиковать? Хорошо училась? За одну учёбу золотую медаль не дают. Медаль нужно заслужить примерным поведением, участием в общественной работе. И ты участвовала! Принимала участие в комсомоле, занимала должности. А у вас дома уже были книги Солженицына, но твой отец был парторгом, а ты – активисткой.

Это были правила игры, которые нам навязали такие, как ты!

 Не изображай жертву! Вы жили по этим правилам, потому что они вам были выгодны. Лицемеры!

 Вы заставляли нас врать! Нам приходилось обманывать, чтобы выжить, учиться, творчески самореализоваться! 

Почему-то никто из вас не уехал в Афганистан или на БАМ. Вы только жрать и врать умеете, чтобы жилось лучше! Поэтому брось: вы бы жили двойной жизнью, если бы не появилась возможность сбежать. А сбежать вы хотите потому что надеетесь лучшую жизнь “там”. Вы возомнили себя избранными,  потому  что  родились в Москве да еще с золотой ложкой во рту!  Ты и сейчас хочешь быть лучше всех, надеешься, что не обделаешься по самую макушку, как твои друзья, с которыми мне довелось беседовать до тебя!    Но я открою тебе и твоим приятелям глаза на то, чем вы на самом деле являетесь! Я это чуть не каждый день вижу – как твои приятели сдают своих лучших друзей и даже близких родственников, стоит их только чуть-чуть припугнуть! Вы все смелые у себя на квартирах,  а как попадаете сюда, так сразу у вас полные штаны от страха! А я ведь никого из вас даже пальцем до сих пор не тронул!

 Вы мстите нам из зависти! – Задохнувшись от возмущения, Жанна буквально прошипела: – Иуда! Ты остался таким же, как и был: жалким,  бездарным и от того – завистливым!… Бедным родственником. Ты мстишь всем нам из зависти!…

Борька рассмеялся злорадно. – Бедный родственник, говоришь? Я тот, кто решает, кому уехать, а кому остаться. А насчёт Иуды… Предавать таких, как ты, – огромное удовольствие!

  -Кто дал тебе право решать за всех, кому и как жить?!

       – Кто дал право? Это тебе всё в жизни давали и дают: бабушки, родители, страна…. А я всё всегда завоевывал и заслуживал, в том числе и на настоящей войне. А кто из твоих приятелей-педерастов, с которыми ты ругаешь “совок”, хотя бы служил в армии?

       – Они не должны были служить, потому что сразу после школы поступили в институты, где была военная кафедра.

       Хозяин кабинета пристально смотрит на девушку и она немного уступает:

Да, у них были родители, которые могли их везде пристроить и отмазать от призыва, а у тебя этого не было и поэтому тебе пришлось идти в армию.

       -Мне не пришлось. Я сам пошел в армию и сам попросился в Афган. Не потому, что искал острых ощущений, и не потому, что хотел умереть. А потому, что хотел учиться в престижном вузе, хотел подняться из безнадеги, в которой мы жили!

       -Тебе это удалось. За Афган тебя наградили орденом и медалью. Я знаю.

       -Ничего ты не знаешь! О том, что там было, ты знаешь по фильмам и газетным статьям. В армии я оглох на одно ухо. Не из-за ранения или контузии, нет. От удара старослужащего. Этот удар я получил в первый же день пребывания в части-за отказ стирать ему одежду. Первый месяц службы я провел в военном госпитале: старослужащие избили меня так, что следующие три дня я не мог не то что подняться с койки, но даже говорить! Из всего нашего призыва нас было трое таких. Потом те двое "прогнулись", а я стоял, вернее, бился до конца, пока не потерял сознание.

       -Для чего ты все это мне рассказываешь?

       -Для чего? Для того, чтобы ты поняла, наконец: что настоящие герои либо гибнут, либо, в лучшем случае, остаются никому не нужными калеками. Дошло до тебя? Если нет, то я поясню: это мы здесь решаем, кто сгниет как неизвестный герой, а кто героем уедет.. Ну, или просто будет тихо жить в свое удовольствие за океаном… Вы же в Америку хотите, а не на свою историческую родину, ведь так? Природа у вас такая – вы способны любить свою историческую родину только из-за океана. Чем дальше родина, тем сильнее вы её любите. 

Борька сделал долгую паузу и продолжил говорить уже совсем другим тоном – совершенно бесстрастно:

Ладно, довольно лирики. Ты подумай. Хорошо подумай. Это ведь только в кино герои выживают, обретая славу. А в реальной жизни их сбивают с ног, они падают на грязный пол жизни и остаются дне до конца своих дней! Настоящих героев ненавидят прежде всего твои  кумиры, все эти “известные диссиденты”, которые стучат мне здесь!

Борька схватил со стола пухлую папку и потряс ею прямо перед лицом Жанны. .

Ежедневно к концу дня у меня набирается несколько таких папок от моих осведомителей. И поверь мне, стучат они на вас не из страха, нет. И даже не из-за денег, хотя от денег никто и не отказывается. Кстати, чтобы тебе платили, это ещё заслужить нужно – платим мы далеко не всем. А стучат все, причём самозабвенно и, я даже сказал бы, страстно. Да-да, это стало их страстью. Они находят в этом поэзию. А вдохновение им даёт ощущение тайной власти над людьми….

Лучшим, самым вдохновенным из них, мы помогаем взойти на политический олимп – расчищаем для них дорогу, создаем условия… Правда, многие из них оказываются потом неблагодарными – не хотят со мной даже здороваться. Но это уже их дело….

Да, так вот, ты реши, как ты хочешь дальше жить: дурочкой в психушке, или за океаном, с любимым человеком, в почёте, в достатке, в уважении…

 Я тебя не боюсь!– снова с вызовом бросила девушка.

Не боишься? Да любого из вас можно запросто посадить в любой момент! 

За что? 

Ой, неужели не за что?!

В чём наше преступление? В том, что мы книги читаем, которые вы запретили? Или может быть в том, что   мы хотим уехать?    

Борька хмыкнул: 

– На каждого из вашей компании у нас уже заведено дело. Любое из этих дел тянет минимум на три года лагерей. Думаешь, твой папа тебе поможет? И не надейся. Как раз у твоих родителей могут быть еще большие неприятности! И виновата во всем будешь ты! Или, может быть, ты рассчитываешь на своего жениха, что он за тебя заступится? А давай посмотрим! Завтра я вызову его сюда. Посмотрим, какой он смелый. Вполне возможно, что он окажется еще более смелым, чем ты. Но что-то мне подсказывает, что он сразу же от тебя откажется. И ты ведь это знаешь, потому что хоть и не красива, мягко говоря, – хозяин кабинета снова хмыкнул, -Но, не глупа. Ты же понимаешь, что в Америке, или даже здесь, он найдет себе и получше, хоть и сам не красавец, да к тому же, дерьмо полное, во всех отношениях: и как человек, и как музыкант…

       -Не смей так о нем говорить!

    Девушка побледнела ещё больше. Она попыталась взять себя в руки, но это ей плохо удавалось.      -У него уже есть разрешение на выезд,– слабым голосом сказала девушка.

Ну, это еще ничего не значит,-злорадно усмехнулся Борька. Он нашел самое уязвимое место своей родственницы и удовлетворенно отметил про себя, что план его оказался верным. Теперь Борька не сомневался, что будет именно так, как он все спланировал.

Ладно,– великодушно сказал Борис после паузы, – Это все лирика. Подумай над тем, что я тебе сказал. Как видишь, я оставляю тебе выбор. Хочешь-езжай вместе с ним. А хочешь-оставайся.-Он улыбнулся злой, ехидной улыбкой. -Вот тебе пропуск. Ты свободна… Пока. – Борис снова улыбнулся своей змеиной улыбкой.

       У Жанны было темно в глазах, когда она поднялась со стула.

 "Только бы не упасть прямо здесь",– думала она, выходя из страшного кабинета Борьки.

Да, кстати, – уже в дверях остановил её Борька. – А знаешь, как солдат называют на войне? Я скажу – это будет для тебя лишним поводом подумать о нашем разговоре. Так вот, между собой офицеры называли нас спичками. Точнее солдату определения и не придумаешь. Одна спичка может вызвать большой пожар, может сгореть даром… Но главное, любую спичку очень легко сломать. Это относится не только к солдатам, но и вообще к людям. В своё время вы не хотели читать мои детские опусы. Да, они были наивными, детскими. Но, может, вам понравится то, что я написал для вас сейчас? Ладно. На сегодня всё. Свободна! Звони, когда будешь готова к взаимовыгодному сотрудничеству и не откладывай надолго нашу встречу, мой тебе совет.

Оказавшись на улице, Жанна жадно вдохнула свежий ледяной воздух. Враг оказался гораздо опаснее и сильнее, чем она предполагала.

Он стал похож на удава, – подумала Жанна о Борьке. – ”Сила теперь на его стороне, но я по-прежнему презираю этого выскочку-провинциала, как и тогда – в детстве".

       Почему-то она невзлюбила Борьку с первого взгляда. Чутье то было или что другое.... Как-будто она интуитивно догадывалась о своей судьбе и о том, какую роль в ней сыграет Борька….

Часть 4

Жанна и Марк сидели в маленькой комнате большой, просторной квартиры, доставшейся ему от бабушки. Они могли бы сидеть и в огромной гостиной или на кухне. Но уютнее всего им было именно в этой крохотной комнатке. 

Почему-то мать Жанны сразу невзлюбила Марка. Вроде бы свой – природа наградила Марка библейской внешностью. Настолько библейской, что друзья-художники писали с него свои картины. Парень отнюдь не бедный, да и родители у него люди уважаемые – на таких хлебных местах сидели, что весьма важные персоны к ним чуть ли не на поклон ходили, если, не дай бог, нужно было "достать" импортное лекарство, которого не было даже в аптеках для непростых смертных. 

Правда, парень был лоботряс – бросил консерваторию, возомнив себя Моцартом и с тех пор зарабатывал себе на жизнь играя на свадьбах и днях рождения в кабаках. Марк был неплохим музыкантом. Но и до Моцарта ему было слишком далеко. 

Одевался он как хиппи, хотя ему было уже за тридцать. Но он так привык к своему образу, что не хотел ничего слышат о том, что пора остепениться и "начать жить как все". Он, как и Жанна, был единственным сыном у своих родителей и за это родители позволяли ему абсолютно всё. 

Очень своеобразным человеком был Марк и.. с непростым характером. Но Жанна любила его таким, как он есть: легкомысленного, самовлюбленного и не особенно умного.

Когда они встретились, Марк долго не мог понять причину её подавленности. Жанна долго не хотела отвечать на его вопросы. Ей просто хотелось сидеть в его объятиях целую вечность.

Но Марк этого не понимал и всё допытывался у неё: -что случилось?

-Они не пустят меня с тобой, – вдруг сказала она всё так же прижимаясь к его плечу.

-Но… У меня на руках уже виза… И что я скажу родителям? У нас уже и паспортов нет. Обратного ходу нам нет. Да, я могу попытаться, но из этого ничего не выйдет. Да и не честно это – в последний момент отказаться… Все решат, что я трус. Нет, я не могу....

       -Я знаю, – перебила его Жанна. – Уезжай один. 

       -Послушай, что я буду здесь делать? Они ведь никогда не дадут мне ни жить, ни работать. И не дадут нам жить вместе.

       -Я знаю.

       -Тебя обязательно выпустят! Я добьюсь! я за тобой приеду!

       -Я знаю. Ты не волнуйся. Я буду тебя ждать.

       -Спасибо! Он целовал ее лицо и руки, а она при этом старалась сдержать слезы.

В тот день Борис вернулся домой поздно. Сняв в прихожей плащ и обувь, он прошел прямо в гостиную, где на диване лежала его мать. Увидев сына, мать отложила в сторону книгу и улыбнулась сыну, но улыбка вышла у неё вымученной.

       -Ну как ты, мама? – спросил Борька

       -Будет хорошо,-ответила мать.

       -Болит?

       -Нет, уже все хорошо.

       -Ты принимала лекарства?

       -Да, не волнуйся. Ты сам как?

       -Как обычно – работаю.

       -Много работы?

       -Хватает.

       -Гриша звонил.

       -Что ему нужно?

       -Ты знаешь, что ему нужно.

Лицо Бориса мгновенно сделалось каменным. 

       -Ты стала его адвокатом?

       -Я тебя прошу, сынок, оставь их всех в покое, ради меня!

       -В чем дело мама? Что ты хочешь, чтобы я для них сделал?

       -Пускай едут куда хотят.

       -Неужели ты все забыла?!

       -Я не забыла.

       -Тогда в чем дело?!

       -Я не ради них прошу.

       -А ради кого?

       -Ради тебя, ради себя.

       -Чем он тебя так напугал?

       -Не он.

       -А кто?

       -Я знаю, ты тяжело переносишь обиды, тебе хочется отплатить им, ударить побольнее. Но за каждый твой удар расплачиваюсь я!

       -Мама, что ты такое говоришь?!

       -Неужели ты не видишь, что за все твои войны плачу я: своим здоровьем! Я долго так не выдержу!

       -Хорошо, завтра я поеду к дяде Грише и скажу ему, чтобы они все катились отсюда, чем быстрее, к чертовой матери! Теперь всё хорошо, мама?

       -Нет.

       -Что еще?

       -Ты знаешь. Я рада, что ты добился успеха в жизни. Я горжусь тем, что ты герой, что стал офицером… Но мне не хватает внуков и… Неспокойно мне, пока ты один. Я хочу видеть возле тебя надежную женщину, которой я могла бы доверить тебя.

       -Ты опять за своё?-Он еле сдерживается.

       -Разве я прошу так много, сынок?

       -Да, мама, это очень много! Это больше, чем я могу! Потому что я не умею ни проигрывать, ни прощать! И не собираюсь этому учиться! А женщина… Единственная женщина, которой я могу доверять-это ты.

       -Ты погубишь нас обоих,-обреченно говорит мать.

       -Тебе не хватает внуков, а мне – порядка.

       -Что для тебя порядок, сынок?

       -Когда всё в жизни делается по справедливости. Иначе всё, абсолютно всё-бессмысленно!

       -Ты выбрал не ту цель, сынок. И не те методы.

       -Других у меня нет.

       -Ты стал рабом своих обид и погубишь не только своих врагов, но и себя. А заодно- и меня. Ты научился ненавидеть, но не научился любить.

Слова матери, как удар молнии в дерево, исказили лицо Бориса страшной гримасой.

Он сразу вспомнил, как будучи ребенком, просил мать увезти его из ненавистной Москвы.

 -Мам, давай уедем отсюда,-ныл Борька.

       -Тебе не нравится здесь?-спрашивала мать- грузная, страдающая тяжелой одышкой женщина с красивым лицом.

       -Нет,– уверенно отвечал ей Борька.

       -Другие мальчики только мечтать могут о такой жизни! -пыталась убедить его мать.

       -Я хочу домой,-тоскливо тянул Борька.

       -Что ты будешь дома делать?-спрашивала мать. -Разве тебе не скучно дома?

       -Не скучно. -Там хорошо, там я дома!

       -А здесь тебе плохо?

       -Плохо.

       -Тебе не угодишь! Ты думаешь мне все даром дается?! Чтобы тебя привезти в Москву я по ночам чужие статьи да книги на машинке печатала, в долги влезла, теперь целый год выплачивать буду. А тебе все не нравится!

       -Неправда!-сказал Борька с обидой.-Просто нигде мы больше не нужны, а здесь-нас терпят. -Зачем нам такие родственники?-вдруг спросил он.

   От Борькиных слов мать растерялась:

       -Нельзя так с людьми, – сказала она после долгой паузы.– Ты сам всех настраиваешь против себя своим поведением.

       -Чем, мама? Тем, что я слабый? Тем, что у нас никого нет? Тем, что мы живем в маленьком занюханном городке, а они- в Москве? Тем, что мы бедные, а у них всё есть?

       Мать растерялась ещё больше и сама едва не расплакалась. Она все видела, все понимала, страдала от этого, но делала вид, что ничего этого не замечает. 

-Мне тоже не легко, наконец, сказала она. – Но нужно потерпеть сынок, -мягко говорила мать, -Это жизнь, а в жизни нужно терпеть, уступать, приспосабливаться.

       -Почему, мама?!

       -Вырастешь, поймешь. К тому же, они наши родственники, а родственников нужно прощать.

       -Зачем нам такие родственники?-не унимался Борька, -Зачем нам эта Москва?

       -Зачем?-переспросила мать,– Затем, чтобы хоть ненадолго вырваться из затхлого местечка, где мы живили, чтобы тебе было лучше… Но все вышло совсем наоборот. Прости, сынок…

       -Ну что ты, мама,-он обнял мать и ему было уже стыдно за свое малодушие.

       -Они еще дорого за все нам заплатят!– вдруг крикнул Борька и вскочив, крепко сжал свои детские кулачки.

       -Не надо так, сынок.

       -А как надо, мама? Все терпеть, как ты?

       -Бог не дурак, он все видит.

       -Ты уверена?

       -Да.

       В ответ ребенок неуверенно пожал плечами. По его выражению лица было видно, что он не верит ни в какого Бога и для себя уже все решил.

И сейчас Борька не выдержал, вскочил с дивана и забежав в умывальник впился зубами в собственный кулак. Боль не только не помогла, но ещё больше разбередила его обиды. Он вспомнил случай на даче, когда  Жанночка читала гостям свои стихи.

    Дача родственников расположилась в очень живописном месте. На веранде уютного домика собрались гости семейства Штерн – друзья и сослуживцы Григория и Фаины. Среди присутствующих были и Борька со своей матерью. Гостей было много и мать, взявшая на себя роль прислуги, сбилась с ног, пытаясь угодить гостям. Все они, кто с умилением, а кто с фальшивым восторгом на лицах слушали как Жанна декламирует стихи собственного сочинения. Как только девочка заканчила чтение стихов, собравшиеся дружно зааплодировали.

       -Будущая Анна Ахматова у вас растет,– говорили одни, обращаясь к хозяевам.

-Вундеркинд! – притворно восхищались другие. Родители вундеркинда довольно улыбались. Девочка тоже была довольна. Идиллия – семейное счастье во плоти, да и только…

       Тут Борька подошел к хозяевам дома и спросил: -А мне можно почитать свои стихи?

       Супруги недоуменно переглянулись, но мать Борьки уже пришла им на помощь: -Сынок, сейчас не время.

       -А когда будет время?-спросил Борька.

       -Ну ты же понимаешь, что сейчас не время. Все гости специально собрались, чтобы послушать Жанночку и тут ты выйдешь со своими стихами.

       -А чем мои стихи хуже?-Не унимался Борька.

       -Я тебе все потом объясню,-говорила мать и пыталась утащить ребенка в сторону.

       -Я все понял!– орал Борька, -Они же должны быть во всем лучше нас!

       Мать закрыла ему рукой рот и потащила прочь с веранды плачущего от обиды и унижения Борьку....

Какой смысл сейчас всё это вспоминать? Он вернулся обратно к матери в гостиную.

       -Ну, извини, мама, не было у меня возможности научиться- не у кого!

       -Это моя вина- я знаю.

       -Ты тоже не виновата. Мы были слабыми и над нами смеялись. Я всю жизнь потратил на то, чтобы стать сильным. А теперь ты говоришь мне, что все это было напрасно. Любовь? За нее тоже приходится бороться, отвоевывать, завоевывать или платить. Без силы не будет ничего! Слабых никто не любит – ты это знаешь не хуже меня. Это только красивые слова о большой любви. Любят за что-то: за красоту, за силу, за деньги. Если у тебя этого нет- тебя не любит никто! Только мать.

       -Любовь – это совсем другое, сынок. Своей силой ты только отталкиваешь от себя людей. Зачем тебе сила?

       -Чтобы навести в этой жизни порядок!

       -Оставь это Богу!

       -Богу? Много ты хорошего в жизни видела от своего Бога?

       -Он дал мне тебя. Разве этого мало?

       -Довольствоваться тем, что есть – удел слабых.

       -У тебя есть сила. А что кроме силы? Ты боишься любить, боишься иметь детей, семью… Чем помогла тебе твоя сила?

       -Почему ты никогда не можешь меня понять? Ты все время молишься Богу. Много ты вымолила у него?

       -Тебя. Живого, вернувшегося с войны. Живого и сильного.

       -Жить и существовать это для меня не одно и то же.

       -Ты меня не понимаешь,– с грустью говорит мать. – Ты стал большим и сильным. Ты умный и … При этом так и не вырос. Навсегда остался ребенком. Я боюсь за тебя.

       -Хватит, мама!

           Мать ничего не сказала и молча ушла к себе в комнату. На стене ее комнаты большая икона Иисуса. Дверь в ее комнату остается приоткрытой. Борис смотрит на икону.

       -Мне не нравится твоя пьеса. Я напишу лучше,– сказал он, обращаясь к иконе.     

Часть 5

Прошло дней пять. Утро пятницы было пасмурным, северный ветер принес в столицу особенно злобный холод. Северный ветер он вообще особенный – как от него ни укрывайся, а он всё равно достанет тебя до самых костей. Поэтому прохожие стремительно неслись вдоль улицы, мечтая поскорее оказаться в стенах домов или учреждений, чтобы укрыться, наконец, от холода.

А Борис напротив, в такую совершенно не предназначенную для прогулок погоду, неспеша прохаживался возле института, где работала Жанна. Дождавшись когда она выйдет, он тут же направился к ней:

       -Ну, здравствуй,– с улыбкой сказал Борис. -Как жизнь, что нового?-как ни в чем ни бывало продолжал он 

       Жанна молча окинула его негодующим взглядом.

-Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе. Я всё ждал твоего звонка, но ты так и не позвонила.

       -Нам не о чем с тобой говорить!

       -Разве?

       -Признайся, ты ведь мстишь мне?

       -Ты подумала?-Перебил её Борис.

       В ответ Жанна промолчала.

        -Мстить тебе мне незачем. Я уже давно отомстил. Ты ведь теперь знаешь, кто хозяин в этой жизни?! Вы думали, что в этой жизни всё для вас, что вы лучше всех! Что такие как я – вообще не люди!

       -Мы были детьми…

       -Я тоже был ребенком, но в отличие от вас у меня не было детства! Пока вы тут вздыхали, как тяжко дышится в "совке", я в это время подыхал в Афгане!

       -Я тебя туда не посылала…

       -Вы все это говорите. Почему твой хахаль не пошел служить в армию, а?!

       -Он не хахаль…

       -Не важно- махнул рукой Борис. -Короче, будет так, как я тебе сказал. Или вообще ничего не будет. Я терпелив. Но и моему терпению приходит конец. Ты меня поняла? Или ты даешь подписку, помогаешь нам и в награду – едешь с ним, либо остаешься здесь. Но в этом случае тебе придется попрощаться не только со своим… женихом, но и с институтом. И папочка твой может забыть о работе старшего научного сотрудника.