Случай в Оленьевке бесплатное чтение

Загремел мотор маршрутки. Кресло монотонно затряслось будто дорогой японский массажёр, редкие пассажиры передавали плату за проезд и рассаживались по местам. Иван Георгиевич устало положил голову на мягкую, протертую ткань спинки сиденья и закрыл глаза. всю его долгую жизнь его вело в машинах. Просто в какой-то момент против его воли красочный пейзаж за окном расплывался мутными пятнами, виски наливались железом, а глазницы сдавливали тиски. В молодые годы ещё помогали отвлечение и внимания и дыхательные техники, теперь же оставалось лишь надеяться на чудо. – «Давай же уже банка с гвоздями, отчаливай!» – мысленно взмолился он, уже начиная чувствовать дурманящий запах бензина. Увы его мольбам не суждено было быть услышанными.

– Стойте! – за стенкой автобуса раздался крик, слегка приглушенный листами обшивки и предрассветным туманом, но все ещё достаточно громкий чтобы достичь слуха водителя. Двери открылись, и запыхавшийся человек медленно поднялся по ступенькам. Иван Георгиевич разглядел молодого паренька лет двадцати пяти, слегка сгорбленного под весом висящего за спиной старого рюкзака и машинально поправляющего рукой взмокшие во время бега темные волосы. Расплатившись с водителем, скомканным купюрами, добавив немного от себя он пошел по кабине и сел рядом с наблюдавшим за ним старичком. Наконец двери закрылись, и маршрутка поехала, медленно набирая ход.

– Привет, Шурик, я тебя сразу не признал! – радостно обратился Иван Григорьевич к своему неожиданному соседу.

– Здорово отец, – кивнул он в ответ.

Все в Оленьевке знали Сашу. Знали и любили. Во всей округе не было более светлого и доброго человека, всегда готового помочь и поддержать в беде ближнего. Все детство он провел в Оленьевке, а когда ему исполнилось восемнадцать он покинул посёлок и уехал в неизвестном направлении, оставив дом и хозяйство на одинокого родителя Игоря Семеныча, разменявшего уже шестой десяток и очень скучавшего по покинувшему его ради лучшей жизни сыну.

– Давно тебя в Оленьевке не было. Как тебе жизнь городская?

– Не жалуюсь – махнул рукой Саша, – учусь, работаю, туда-сюда…вчера вот батя позвонил, просил приехать.

– Это правильно. А то давно я Игорька не видел. Сидит за воротами, носа не кажет и молчит. А мы ж соседи как никак! Не заболел он там хоть?

– Да нет, – грустно улыбнулся Саша, – Стенокардия его совсем замучила. Весь день лежит встать не может.

– Печально, печально, – проговорил дедушка, с грустью замечая сквозящий в голосе собеседника не интерес к продолжению беседы, а у тебя как дела, не женился еще?

– Всё отец у меня нормально – сказал он и замолчал. Сколько-то проехали в тишине. Шурик смотрел в окно невидящим взором, не обращая внимания ни на тряску, ни на не вовремя выключившийся в туннеле свет.

– Скажи, отец, – вдруг обратился он к уже начавшему засыпать Ивану Георгиевичу, – ты вот человек пожилой, умный…так?

– Так, – согласился он.

– И отца моего давно знаешь, так?

– Все так, – утвердительно закачал головой Иван Георгиевич.

– Вот и помоги мне в одном деле, – Саша наклонился поближе к старичку, – Я же не просто так в родные края собрался. Может ты слышал: Батю моего завалить хотят…

– К-как? – испуганно прошептал дед, мигом позабыв и про автобус, и про слабый вестибулярный аппарат.

– Если бы я знал, – спокойно пожал плечами парень, – ну так что?

– Да как я тебе помогу, сынок? – сокрушился Иван Григорьевич, – видишь же, старый я стал. От дома до аптеки с трудом дохожу…

– Может ты что, видел, что знаешь? Спокойно в Оленьевке?

– Да живём помаленьку, а тут ты с таким новостями. Тебе в милицию надо идти, а не по маршруткам рассиживаться!

– Насчет полиции…батя дал полный запрет, – замотал головой Саша, – не хочет он их в это дело впутывать, сам понимать должен.

– Но-но! Я ничего не знаю и не понимаю! – дед помолчал, будто раздумывая, – Вот что я скажу: увозить тебе надо старика своего подобру-поздорову к себе в город из этой глухомани, а тут уж само как-нибудь… – Ивана Георгиевича прервал автобус, резко остановившийся перед конечной станцией. Дернувшись в последний раз, он распахнул створки дверей, выпуская пассажиров на асфальт станции “ ПГТ Оленьевка”.

– А это идея хорошая, может и прокатит – задумчиво согласился Саша, глянул в окно и взяв в охапку не по погоде, а по нужде надетое пальто, собрался на выход: – Ну бывай отец, может ещё свидимся!

– Пока, пока Саша, – заулыбался Иван Георгиевич и проводив взглядом уходящего в даль пасторали Александра, тихо сполз вдоль сиденья, чуть не упав на пол – чудо произошло.

Малая родина встретила Александра необычно теплым для ранней весны этих широт рассветом, распустившемся где-то за редкой полосой леса и превратившим обычно серое утро в разноцветную гравюру. – «Да…не угадал с погодой…» – подумал он и оглядев пустынный кусок обочины с синим дорожным знаком, носивший высокое звание остановки, где даже за несколько лет его отсутствия никто не удосужился поставить хотя бы скамейку, пошел сквозь расположившуюся вдоль шоссе пашню по знакомой с детства тропинке, закинув тяжелое теплое пальто себе на плечо. Оленьевское поле было старым, только вылезшим из-под суровых снежных сугробов. Под ногами сминалась мягкая, пожухлая после зимы трава и сухие обрезки стерни. Неместный человек мог бы решить, что местность заброшена, но он знал, что вскоре после очистят от прошлогоднего мусора и над землёй заколосится море ржи. Словно вторя его мыслям где-то за деревьями раздался рев трактора, сквозь который еле слышно прорывалась из невидимого динамика старая песня. Он прислушался, неосознанно улыбаясь знакомым словам: «На дальней станции сойду, трава по пояс…». Он шел дальше, а доносимая ветром музыка всё играла, радуя незнакомого ему тракториста и пробуждая затаенные глубоко в сердце воспоминания. О детстве, о старых знакомых и о прошлой жизни, давно погребенных под новыми знаниями и умениями, и казавшихся уже чужими. Над его головой кружили птицы. Может грачи, может вороны. Вскоре после кончилось, а вместе с ним и тропинка преградила движение о себе, вылившись в покосившийся таможенный пункт с опущенным шлагбаумом. Строение было древним, построенным наверно ещё в гражданскую войну и конечно же пустым. Таможня стояла тут сколько он себя помнил, пусть и пустующая, но олицетворявшая собой неофициальный край посёлка. Жители Оленьевки считали, что сломанная полосатая жердь пусть не физически, но защищает людей от опасностей внешнего мира, как защищала их предков от сначала белой, а потом и немецкой угрозы.

За шлагбаумом располагалась водонапорная колонка, у которой стояли две старушки, одна из них отвлекшись от своей собеседницы посмотрела на Сашу и уронив пустое ведро воскликнула:

– Саша, Саша приехал! – вглядевшись в морщинистое лицо он узнал бабу Тоню, старушку чей возраст, казалось, не знала и она сама. Она выглядела старой ещё лет двадцать назад, теперь же на нее взглянуть нельзя было без жалости.

– Здравствуй, баб Тонь! – улыбнулся он, – Не знаешь батя дома?

– Дома, дома, где ж ему быть то? – закивала головой старушка, – Совсем головой поехал на старости лет ворота закрыл из-за занавески на улицу смотрит и ругается вроде бы.

– Вот оно как, – удивленно сказал Саша, – Пойду я тогда, поговорю с ним, спасибо вам.

– Иди, иди может хоть тебя послушает.

Оленьевка не изменилась. Впрочем, не было в ней чему было меняться. Всё те же бревенчатые домики, расписанные и разукрашенные местными мастерами, все те же люди, словно застывшие во времени колдовством здоровой пищи, свежего воздуха и постоянных забот, да редкая для взгляда городского жителя домашняя скотина. Мимо него пастух прогнал стадо коров, где-то за забором лаяла столовая г собака, а над крышами домов раздавались куриное квохтанье и гусиный гогот.

Домов вдоль дороги становилось больше и вскоре Саша вышел на “главную” улицу: широкий проезд с несколькими универмагами и магазинами а-ля “сделай сам”. На мгновение он остановился, не решаясь сделать следующий шаг, но рассмеявшись про себя пошел дальше. Да, давно он не ходил по безопасной сельской местности и без оружия.

Свернув с проезжей части в знакомый переулок и пропустив пару соседских заборов, он подошёл к нужному ему дому. За несколько лет его отсутствия железный забор больше обтрепался, деревянный угол веранды пожелтел и выветрился, а у выглядывающей над оградой яблони прибавилось сухих мертвых веток. Отец никогда не справлялся с хозяйством. Но даже сильное запустение не скрыло прежнюю силу и мощь дома, которую он помнил с детства.

Саша подергал ворота: они и вправду оказались закрыты. На стук тоже никто не откликался. Кажется встречать его никто не собирался. «– А в ответ тишина…» – недовольно проговорил он, еще раз ударив в дверное полотно, но уже носком ботинка, -«Помер он там что-ли?».

Конечно, ему и раньше приходилось проникать на не ожидающую его прихода территорию используя для этого самые разные методы. Грубую силу, взрывчатку, специальные наборы для взлома. Но сейчас он был не на злой чужбине, а дома, там, где вполне могли сработать и несерьезные детские способы. Обойдя участок по кругу, Саша нашел неприметное место у забора, с виду ничем не отличающееся от любой другой части ограды, если не считать выступающей наружу над стальным листом крыши сарая. Ухватившись за нее руками и подтянувшись на ней как на скалодроме, помогая себе ногами он залез на крышу пристройки, а с нее уже спрыгнул вниз на землю. К его удовольствию справился он с данным упражнением гораздо лучше, чем в детстве: сказывалась военная физподготовка. Сад был в таком же хаосе, как и фасад его «семейного имения». Всюду нестриженная, выросшая выше всякой меры трава, то там то тут разбросанные доски и какие-то железки, кое-где далее торчали шляпки грибов. Венцом же убранства был полусгнивший жигуль с оторванной дверцей, но с любовью протертыми фарами. Видимо в понимании владельца лишь в этом и состоял так нужный машине техосмотр.

Пока Саша потрясено осматривался вокруг сзади него раздались тихие, еле слышные шаги, звук взводимого курка и хриплый, но твердый голос произнес:

– Руки вверх, бандюга!

– «Попал» – пронеслось в голове у Саши, но всё же он, не делая резких движений выполнил просьбу неожиданного хозяина положения опустившись на колени и задрав ладони к небу, чувствуя, как дуло невидимого ствола уперлось ему меж лопаток медленно сказал:

– Привет, батя…

Стоявший позади него человек хмыкнул и неторопливо подавшись вперёд в несколько шагов обошел Александра по кругу. Он почувствовал, как ткнувшийся в него ствол переполз сначала вверх к затылку, потом к уху и не достигнув лба оторвался от кожи, спрятавшись в кармане.

– И вправду ты, – радостно проговорил Игорь Семёнович, – здравствуй Саша.

– Стоит ли здороваться, после такого тесного общения? – язвительно спросил Александр, отряхивая испачканную в свежей траве штанину джинсов, – Давай уж сразу к делу: ради чего я тут акробатикой занимаюсь?

– Пошли тогда в дом, – махнул рукой отец, – Не место во дворе такие разговоры вести.

Проверив все замки на воротах и подозрительно оглядев соседские крыши и окна близлежащих изб, он повел сына в дом. Пройдя насквозь небольшую прихожую и коридор, они обосновались на маленькой уютной кухне. Достав из шкафа два граненых стакана и разливая в них кипяток, Игорь шутил и рассказывал о своем деревенском быте и только сев за стол, покрытий выцветшей, советской скатертью он заговорил о своей проблеме:

– Я нахожусь в очень интересной ситуации, в которой не пожелал бы оказаться никому другому, – начал он, сунув ложку в сахарницу и машинально помешивая в ней сахар, – Месяц назад Парламентер, ты должен его помнить, вышел с зоны, просидев там без малого пятнадцать лет. Не буду утверждать, что по моей вине, но я, скажем так, уже давно пересмотрел свое отношение к его персоне и был не то, чтобы очень расстроен, тихо покидая тот далёкой дикий город в компании пары милых моему сердцу и сумочек в нелегкую пору, когда всю мою бывшую компанию брали за самое ценное. Он об этом наверняка знает и вряд ли когда-нибудь забудет. Ты меня спросишь: ну знает и знает, что мне то с того? – Игорь Семёнович ожидающе посмотрел на Александра, будто бы и впрямь ожидая вопроса, но тот давно зная все приемы отца, молча пил чай покачиваясь на стуле, будто бы не замечая этого. Не получив ответа, старый бандит неудовлетворенное вдохнул продолжив: – так вот представь мое удивление когда я два дня назад иду по Оленьевке и вижу как из дверей мясной лавки выходят двое моих старых знакомых, в отличие от меня все ещё не бросивших своего лидера.