Пай земли бесплатное чтение

Земля – общая наша мать, она кормит нас, даёт нам приют, радует и любовно обогревает нас. С минуты рождения и пока мы не успокоимся вечным сном на её материнской груди, она постоянно своими нежными объятиями лелеет нас. И вот, несмотря на это, люди толкуют о её продаже, и действительно, в наш продажный век земля представляется на рынок для оценки и для так называемой продажи.

Но продажа земли, созданной небесным Творцом, является дикой нелепостью.

Мой разум учит меня, что земля не может быть продаваема. Бог дал её своим детям, чтобы им жить на ней, по нужде обрабатывать её для своего содержания, и пока они занимают и обрабатывают её, они имеют право на землю. Земля есть общее и равное достояние всех людей и потому не может быть предметом собственности отдельных лиц.

Все люди с самого начала и прежде всякого юридического акта находятся во владении землёю, то есть имеют право быть там, где природа или случайность поместила их.

Владение землёй как собственностью есть одно из самых противоестественных преступлений. Отвратительность этого преступления незаметна нам только потому, что в нашем мире оно признаётся правом. Нельзя утверждать, что существующие права на землю были законны. Пусть тот, кто думает так, просмотрит хроники. Насилие, обман, власть, хитрость – вот те источники, из которых исходят эти права. Собственность на землю по самому существу своему отличается от собственности на предметы, созданные трудом.

Отнимите у народа деньги, товары, скот, и ваш грабёж окончится вместе с вашим уходом. Но отнимите у народа землю, и ваш грабёж будет продолжаться вечно. Он будет новым грабежом для каждого ряда сменяющихся поколений.

Из работ Л. Толстого, 80-90-х годов XIX века «Так что же нам делать?» и «Рабство нашего времени» из книги «Не могу молчать»

© Гарифулла Япаров, 2025

© Интернациональный Союз писателей, 2025

Пай земли

(роман)

Не в первый раз наблюдал Ильяс Хызыров за восходящим солнцем, озаряющим красным цветом весь горизонт на востоке. Однако сегодняшняя картина дня ему представилась почему-то особенно непривычной.

На дворе середина марта. Изрядно уставшая от взбесившихся февральских буранов природа, как будто стремясь избавиться от снежного изобилия, притихла. Стоило солнцу подняться из-за горизонта, как дворовые воробьи и ещё разного цвета и размера лесные птицы подались в сторону деревни и, присев на впавшие в зимнюю спячку яблони и вишни, затянули свои однотонные песни. Большинство из этих птиц способны издавать только звуки вроде «сип-сип», однако для них, переживших тяжёлую зиму и дождавшихся наступления весны, и это непросто. Основной мотив этой симфонии, или, точнее сказать, какофонии, скроен из нот «Я живая, я здесь живу».

Каждый новый день приближает весну и те мгновения, когда зазеленеет вся природа. Поэтому всякий день меняется мелодия весеннего оркестра. Ближе к тёплой погоде каждая из птиц начинает чистить перья и приводить себя в порядок, заявляет на всю округу: «Я живая, я здесь, а где ты?» и приступает к поиску своей пары.

Ильяс Хызыров, когда-то сильный и уверенный в себе мужчина довольно крупного телосложения, сегодня представляет собой человека в годах, с опущенными плечами, безвольно повисшими руками. Густые брови сведены в одну полосу на лбу, на унылом лице – гримаса боли, не только телесной, но и душевной.

Его тело при ходьбе наклонено вперёд, ноги иногда подводят – подгибаются колени, грудь слабо поднимается от еле слышимого вдоха, голову при ходьбе он временами резко запрокидывает назад, будто желая заглянуть в небо, затем обречённо роняет её на грудь, где на лацкане старого пальто видны осыпавшиеся седые волосы.

Ильясу Хызырову уже перевалило за шестьдесят. Теперь он, по сложившейся уже у него привычке, предался воспоминаниям двадцати-тридцатилетней и большей давности. Подобно этим птицам, он тоже когда-то в молодости с наступлением весны ощущал в себе свежие чувства, находил новые силы и старался жить по-новому.

После окончания Башкирского сельскохозяйственного института он вернулся в родное село Тавакал и с трепетом встречал каждое весеннее утро. За те тридцать минут, пока он шагал от дома в сторону колхозного правления, приглядываясь к птенчикам, расположившимся на уличных деревьях, научился распознавать птиц по цвету и голосу.

Сегодня Ильяс Хызыров, посвятивший всю жизнь сельскому хозяйству и родной деревне, прошёлся по тому же маршруту, что преодолевал все девяностые и последующие годы, и остановился в том же месте, где в те годы располагалось правление большого и крепкого колхоза «Знамя».

В деревне больших зданий, кроме школы, которую построили под его руководством, за последние годы больше не появилось. Своего рода украшение сегодняшнего села – здание мечети, возведённое на средства местного предпринимателя.

Кто-то недавно поджёг прежнее правление колхоза. Видимо, в отместку за то, что бросили на произвол судьбы его самого и бывших колхозников. Сегодня об этом никому не известно, пожалуй, это даже ни для кого не представляет интереса.

Площадь перед зданием правления колхоза, где когда-то бурлила жизнь, сегодня сиротливо пустует, если не принимать во внимание одного-двух таксистов, которые сидят в ожидании местных пассажиров, желающих добраться до райцентра. На тех местах, где прежде возвышались здания колхозных ферм, зерновых складов и гаражей, торчат одни бетонные фундаменты.

Ильяс Хызыров любил наблюдать не только за явлениями текущего дня. Он активно вникал в интереснейшие картины прошлого. Всю жизнь он чувствовал, что историческая судьба деревни и страны была неразрывно связана с землёй. За годы он осознал, что самыми спокойными и безбедными в жизни селян были те исторические времена, когда хозяином земли были местные жители. Во времена же прошлых восстаний, революций и переворотов неизбежно возникали и холод, и голод, потому что к земле не было внимания.

Башкирская земля за минувшее тысячелетие многократно межевалась. Были массовые попытки присвоить её власть имущими. За этот отрезок времени кто только на ней не ставил заводы и фабрики! И кто только не строил планы, чтобы разбогатеть за счёт присвоения башкирской земли!

Ильясу Хызырову как никому известно, что в древние времена, когда правили ханы, башкирские земли под любыми предлогами отчуждались местными старшинами и их подпевалами. А в царское время башкирские владения присваивались местной бюрократией, заводчиками и фабрикантами, которые легко нарушали российские законы о землевладении. Только советская власть на время как будто смогла поставить заслон всяким незаконным действиям.

В нынешней демократической России те же многочисленные чиновники и депутаты, а также владельцы заводов и предприниматели разного рода снова стали активно заниматься присвоением башкирских земель.

Если присмотреться внимательнее, кто только без разрешения и воли многонационального народа Республики Башкортостан не пытается и сегодня возводить на башкирских землях дворцы да другие строения, вдобавок отгораживая территории воспетых в народных песнях озёр и рек, ставя шлагбаумы.

Местные чиновники дарят земельные участки своим новорождённым детям, даже оформляют их на имя любовниц. Земли башкирских сёл с тысячелетней историей местными же башкирскими чиновниками, потерявшими честь, достоинство и веру, в массовом порядке распределяются между немцами или представителями других народов из дальнего недружелюбного зарубежья. А многодетные башкирские семьи ставят свои дома на заболоченных местах, возле автомобильных трасс…

За пятивековую историю башкир в составе России в их восстаниях за свои владения обычно принято обвинять царское правительство. Однако эта точка зрения не вполне соответствует действительности. Если не принимать во внимание редкие царские указы и законы, отличающиеся особым головотяпством, то изданные царским правительством земельные законы в большинстве своём защищали башкирский народ от незаконных действий тех, кто посягал на их вотчину.

Да и действующие земельные законы Российской Федерации основательно продуманы и как будто защищают собственность россиян от незаконных действий. К сожалению, местные бюрократы и чиновники, пользуясь свалившейся с неба властью, от имени народа начинают присваивать народные же земли…

Декабрьский Указ Президента России от 1990 года о реорганизации колхозов и совхозов, оглашённый всему миру, заставил Ильяса Хызырова крепко задуматься. Как же так: рядовой гражданин России, проживший всю жизнь на селе и трудившийся в коллективе, отныне в качестве пая получает от колхоза и совхоза имущественную и земельную доли и один трудится на земле или же семьёй, создав крестьянско-фермерское хозяйство, да ещё легко и с песней заваливает продовольствием свою страну и даже Америку?

Последнее очень смешно, если ещё сегодня чуть ли не выпрашиваем у тех же Штатов «ножки Буша», а уже завтра заваливаем их тем же, только собственного производства! Из Канады сегодня ввозим зерно, а завтра она уже сама утопает в хлебе, выращенном нашими фермерами.

Но всё же возникает резонный вопрос: как же станут обрабатывать свои пять-шесть гектаров паевой земли полуслепая соседка Асия или хромой Хатип? Даже если запрячь в плуг мощного коня – это же долгий, большой и тяжкий труд для здорового мужика!

А за те семьдесят лет, которые прожиты в условиях советской власти, у частных дворов в сельской местности никогда никому не разрешалось заводить коней, за исключением инвалидов войны и труда. А чтобы засеять пшеничное или ржаное поле, не было ни семян, ни сеялок! Орудуя лопатой и граблями, сегодня многие даже не в состоянии посадить картошку на своём собственном огороде в двадцать пять соток. Между тем сегодня все сельчане пока нанимают колхозные трактора, чтобы вспахать огород под картофель по весне, а те, кто пошустрее, пользуются для уборки клубней картофелекопателем хозяйства. А где взять топливо на трактор по доступной цене? Добрый колхозный заправщик, косой Салях, солярку из своего дома бесплатно уступит ли новоявленному частнику или фермеру?

Откуда достать дорогие семена для посева хлеба и препараты для обработки посевов против сорняков и вредителей? Каким образом провеять и просушить полученное зерно и доставить его на элеватор? Вопросов море, а ответов нет.

Инзерский район Башкирской АССР входит в число приуральских районов, а владения колхоза «Знамя», где всю свою сознательную жизнь проработал агрономом и руководителем хозяйства Ильяс Хызыров, простираются вплоть до реки Белой и состоят из изрядно богатого чернозёма, за который в годы Гражданской и Великой Отечественной войн его предки тысячами сложили свои головы. И кому она, земля-матушка, достанется? Хватит ли ума и мудрости его потомкам и односельчанам сохранить её для будущих поколений или же она будет снова заброшена, как сто лет тому назад, и распродана иностранцам за копейки?

Эти и другие вопросы уже несколько дней не выходили из головы бывшего агронома бывшего крупного и успешного хозяйства…

…Было семь часов утра, когда в январский день 1991 года Ильяс Хызыров переступил порог правления колхоза. Председатель колхоза Мидхат Фазылов, крупного телосложения человек с проворными руками и хитрыми глазами, был уже в годах. Сегодня в конторе, кроме него, больше никого не было. Услышав о президентском указе по телевизору, он всю ночь не смыкал глаз. Широкие плечи владельца кабинета опущены, проворные руки, словно обессилев, лежат на столе. Круглое открытое лицо омрачено, чуть наклонённая голова при каждом вздохе слегка поднимается.

Казалось, что огромное тело председателя колхоза утонуло в кресле, но он, восседавший за большим столом, словно царь, цепко уставился на переступившего порог главного агронома и спросил:

– Товарищ агроном, пойдёшь ли ты завтра к пьяному Салиху, чтобы научить его вспашке земли?

– Мидхат Хасанович, пока этот указ доберётся до нас, ваши полномочия истекут. – Главный агроном не терял спокойствия.

– Да-а-а, этот точно угробит всю Россию. Чтоб ему неладно было!

– Как же станем делить земли? – Хызыров перевёл разговор в другое русло. – Трактора, автомашины и плуги будем сваркой резать?

– Пусть об этом болит голова Галия Закиевича! А ты займись землёй! Около тридцати процентов колхозников, – председатель стал загибать пальцы, – работают, можно сказать, на совесть, столько же так себе, примерно такое же количество ничем не занимается, а десять процентов протирает штаны в этой конторе. – Фазылов стукнул кулаком по столу. – Как же передать в частную собственность семь-восемь гектаров колхозной земли сопливому мальчишке да писклявой девчонке, которые не могут держать в руках даже карандаш?! У меня на это ума не хватает! За эти просторы наши предки сложили головы, были сосланы в Сибирь.

– Мидхат Хасанович! – Главному агроному не хотелось слушать давно знакомую песню. – Вчера звонили из районной администрации и сказали, что надо ехать в командировку в Оренбургскую область. Оказывается, там в одном известном передовом колхозе разделили земли на паи и нам будут показывать, как это происходило. По мне – нечего спешить, ещё жизнь покажет, чем всё это обернётся. Ещё не было такого в истории, чтобы земли раздавали без войны и потрясений. Земельные дела, как правило, начинаются со скандалом и скандалом заканчиваются. В конечном счёте страдает население.

Высказав на этом свою точку зрения, Ильяс Хызыров поднялся с места.

Белорецкий район – это страна гор. Для возделывания зерновых культур там не найти подходящей местности, да и погода отличается неустойчивостью. Два месяца без летних заморозков для катайцев большое счастье: тогда огурцы созреют без проблем. К сожалению, весь февраль и особенно начало марта там славятся сильными буранами.

Механик белорецкого автотранспортного предприятия Амир Узбеков сегодня встал пораньше и отправился в гараж, расположенный на краю села. Из покоя вывел его указ президента России, услышанный по телевизору.

«Оказывается, землю можно получить бесплатно. Интересно, что же там посеешь? В нашем районе хлеб путём не растёт, пшеница и овёс даже не созревают. Если посеешь овёс, то медведи замучают. В местном „Охотхозяйстве“ овёс выращивается для подкормки кабанов и медведей. А те поедают его в молочной стадии и гибнут под дулами охотничьих ружей. Да чёрт с ними, с медведями! Что же можно посеять в нашем Белорецком районе на этих паевых землях?» – задался Узбеков вопросом.

– Амир Магазович, что же вы рано встали? – поинтересовался Ислам, дежурный. – АТП, что ли, с утра пораньше хотите прибрать к рукам? Ведь президент даже земли в частную собственность населению разрешил отдавать! Ха-ха-ха! – залился он смехом. – Вон Ельцин протрезвел и говорит нам: «Россияне, получите землю!» Земли, мол, даём. На кой чёрт она мне нужна? Мой дедушка имел много земли и за это был выселен всей семьёй в наши края как кулацкий элемент. А где гниют его кости – никто не ведает. Бери землю, обрабатывай, вноси удобрения, выводи сорняки, да и ухаживай пуще, чем за своей женой и детьми! – Ислам левой рукой указал на восток. – А завтра тебя, как кулацкий элемент, вышлют в Сибирь! Будешь там с медведем в обнимку ходить! Не нужна мне его земля, пусть сам её пашет и сеет! Интересно, что можно вырастить в нашем районе при помощи лопаты?

– Да, я тоже об этом задумался, Ислам. Мои предки, как кулаки, были высланы на белорецкую землю. А я всё несу бред про ту же землю. – Узбеков покачал головой. – Похоже, что зов крови кружит мою голову. Если мне удастся получить свою долю около этой деревни, думаю, смогу завести собственное хозяйство.

– Амир Магазович, как говорят русские, мечтать не вредно! – У дежурного на этот счёт, оказалось, было своё мнение. – Только кто же даст тебе эту землю? Ты же в АТП работаешь, а местный колхоз тебе ни за что не уступит свою землю!

– Вчера я видел главу района Максима Петрова и разговаривал с ним. – Узбеков глянул на часы. До начала рабочего дня было ещё рано. – Он сказал, мол, бери землю у этого захиревшего колхоза и заведи фермерское хозяйство! Кажется, он и сам не знает, как это дело провернуть. Зайди, говорит, в администрацию, в сельхозуправление к Барыю Наилеву! А тот конченый бюрократ, никчёмную душу свою отдаст за эти захиревшие колхозы. Как только я сказал ему, что хочу завести своё фермерское хозяйство, глаза полезли на лоб, схватил папку – и во двор!

– Вон оно как! Послезавтра директор АТП выделяет автобус для поездки районной делегации в Оренбургскую область. Кому-то захотелось ознакомить наших с их опытом организации фермерских хозяйств. Отпросись у начальника и езжай! – посоветовал Ислам.

– Вот как хорошо-то, Ислам! – обрадовался услышанному известию механик. Его посетила мысль, что командировка сулит ему что-то новое. – В Оренбург я поеду старшим машины! – сказал он и пошёл в сторону своего дома.

Большой кирпичный дом Амира Узбекова, инженера по специальности, окончившего мехфак Башкирского сельхозинститута, находился практически за забором АТП. Он был не собственноручно возведён, но капитально обустроен именно его мозолистыми крепкими ручищами, которыми он широко размахивал при привычной быстрой ходьбе. Иначе он не умел, это было под стать его неуступчивому и изрядно упрямому характеру. Он если что задумал, то начинал быстро делать, не размышляя о дальних перспективах и последствиях такого шага.

Сам Амир Узбеков был совсем молодым человеком со светлыми волосами и серо-зелёными кошачьими глазами на бронзовом лице истинного башкира, как нарисовано в учебнике по истории Башкортостана, с единственным отличием: отсутствием кудрявой бронзовой шевелюры, что ничуть не умаляло положительный колорит его внешнего вида!

У него всегда спокойный и уверенный вид, ноги слегка расставлены, руки опущены вдоль тела, а корпус устремлён вперёд. Иной раз он тихо ведёт позитивный разговор с самим собой: «Всё нормально, ты справишься! Ты прав!»

Амир Узбеков всегда прямолинеен в разговоре, поэтому его боятся местные начальники всех уровней. Он отличается от всех целеустремлённой походкой с поднятым подбородком. Всегда и везде строит разные планы на будущее, независимо от прошлых неудач в своих бурных начинаниях.

Строить всё новые и новые планы и работать над ними день и ночь – в этом вся суть Амира Узбекова в коротком изложении, и он это прекрасно знает и признаёт.

Главный агроном колхоза «Урняк» Давлекановского района Рафит Абаев – полная противоположность по характеру и жизненным установкам вышеупомянутому Амиру Узбекову. Он рассудителен, рассчитывает свои дела на годы вперёд, доказал свою принадлежность к роду Мин, одного из знатных и сильных родов башкир. Сегодня он в большом недоумении, с какой целью его направили в Ташлинский район Оренбургской области. Вчера его вызвал председатель колхоза и сказал:

– Товарищ Абаев, бери из кассы командировочные и марш в Оренбург на три дня! Тут мне, ветерану войны, проработавшему всю жизнь в колхозе, повелевают отправиться в пятисоткилометровую даль! – Хозяин кабинета хлопнул по столу. – Меня за глупца принимают! Никому ни одного квадратного метра колхозной земли не дам! В Великую Отечественную войну фашистам не уступил ни одного шага родной земли – и тут этим демократам ни пяди не уступлю!

Далее он упомянул президента Российской Федерации Бориса Ельцина, который слетал в Америку, якобы там продался американцам и стал разваливать страну. По мнению председателя колхоза, выходило, что если передать землю в частные руки, то нужен будет батрак для её обработки. Кто сегодня согласится стать батраком?

– А сегодня мы за счёт техники и высоких технологий получаем столько зерна, подсолнечника и сахарной свёклы, что иной раз не знаем, куда девать! – Далее последовал кивок. – Съезди, мол, в Оренбург! Шиш вам, чёртовы демократы! – Выругавшись матом, ветеран войны, повидавший в жизни многое, вышел вон и сильно хлопнул дверью, да так, что стены конторы содрогнулись.

Рафит Абаев же вернулся домой и, переодевшись, на своей легковой машине отправился в Ташлинский район Оренбургской области, не имея ни малейшего представления о том, какие встречи его ждут впереди. Ему сказали – он и поехал!

Анатолий Легков, капитан второго ранга в отставке, бывший подводник – морской волк (этим всё сказано про человека), ныне глава Ташлинского района Оренбургской области, широко открыл окна своего кабинета. Он наблюдал, как прибывшие из пяти районов соседней Башкирии около тридцати человек руководителей и специалистов хозяйств заполонили его служебный кабинет, спешно заняв мягкие стулья возле стен. Оказавшийся справа, рядом с Ильясом Хызыровым, делегат Давлекановского района Рафит Абаев, поглаживая небольшую чёрную бороду, удивлёнными глазами уставился на хозяина кабинета. С левой стороны от Хызырова расположился белорецкий парень Амир Узбеков. Его серо-зелёные кошачьи глаза, непрестанно моргая, разглядывали увешанный множеством орденов и медалей китель моряка. Взглянув на Амира, Абаев также направил свой взгляд на экипировку подводника и был сильно удивлён.

«Вот это да! Морская душа возглавляет большой степной район с сельским хозяйством! А ведь я тоже бывший моряк. Значит, и я смогу стать руководителем. Вот это новость!» – и он стал внимательно прислушиваться к речи главы района.

– Соседи! – хриплым голосом начал своё вступительное слово Легков. – Сейчас вы поедете в колхоз «Блиновский». Там никто не собирается встречать вас, так как председатель колхоза убрался из деревни, а председатель сельского совета уже две недели не появляется на работе. Разгневанные люди подожгли их дома, да так, что деревянный дом председателя колхоза сгорел полностью, а у сельсовета пострадал только чулан, кирпичный дом уцелел! – Хозяин кабинета шумно вздохнул. – Остальное вы сами услышите от директора местной школы. Он давно ждёт вас! И ещё. Если не удастся доехать до села, оставляйте автобус и добирайтесь пешком. Там нет колхоза, чтобы чистить дорогу от снега! – Закончил он свою краткую, но очень долгую для него речь.

Действительно, вскоре колонна автотранспорта из Башкирии, повернув от большой трассы в сторону Блиновки, встала. Дорога была засыпана толстым слоем снега – не проехать. В большой населённый пункт, который маячил вдали, вела только тропинка. Приподняв воротники пальто, недоуменные делегаты зашагали вперёд.

Село Блиновка напоминало заброшенную территорию. Улицы завалены снегом, магазин закрыт, большой замок висит и на дверях местного клуба. Только чёрный дым из школьной котельной свидетельствовал о том, что здесь ещё живут люди. Около десятка человек, безмолвно стоящих перед школьным зданием, с любопытством уставились на башкирских делегатов.

– Я директор школы. Глава района говорил мне про вас, но не сказал, что столько вас будет, – начал своё выступление весь заросший бородой и усами директор. – Я не могу пригласить вас внутрь здания, там неимоверно холодно. Пока пользуемся мазутом, что остался от советских времён. Видите, и он не лучшего качества, дымит чёрным облаком. Если закончится, детей отправим по домам.

Смотреть на этого человека было не столько жалко, сколько страшно. Борода его ложилась на грудь, время от времени он хватался за уши и почёсывал затылок. Руки его то висели безвольно, то не могли найти себе места…

– Вот уже две недели у нас нет председателя колхоза, сбежал с работы и председатель сельсовета, – продолжил директор школы вполголоса. – Всё это не укладывается в голове. Как только закончили с разделом колхозного имущества, на следующий же день один из недовольных спалил топливный склад, подожгли дома обоих начальников.

Ильяс Хызыров в недоумении спросил:

– А как же разделили землю?

– Каждому колхознику досталось по семь гектаров пашни, – прозвучало в ответ. – Оставшиеся сенокосы и пастбища передали в районный фонд. Каменистые и болотистые участки не захотел брать никто. Поэтому они тоже перешли в фонд района. Обиженный на всё это глава района как бы в отместку сейчас не даёт нам тракторов для уборки снега с дорог. Раньше этим занимался местный колхоз.

Из продолжительного выступления директора школы башкирским делегатам стало известно, что, когда клуб и школа были в ведении колхоза, таких проблем не испытывали. И мазут жгли, сколько душе понадобится.

– Вон, смотрите, нет даже дороги до колхозной бани! – Директор протянул руку в сторону. – Она уже полгода не топится, и мы не можем помыться. Все обросли бородами. В степных деревнях Оренбуржья нет частных бань. Если раньше можно было попариться в колхозной бане, то сегодня вынуждены топить буржуйку и мыться в корыте. – Директор опять указал в сторону. – Вона, из окна торчит труба, и из неё идёт дым. Прежняя колхозная котельная закрыта почти целый год. Такие дела, братцы! Не знаем, чем это закончится.

– А как разделили-то трактора и скотину? – не унимался Хызыров.

– Кто работает на поле, тем, смотря на зарплату, два колеса, кому-то – одно. А кто работает семьёй, тем достались грузовые автомашины! – стал перечислять директор школы с видом знатока. – Животноводам – по одной крупной скотине из поголовья разных возрастов, также разделили свиней и даже овец. Были и такие курьёзы, что кому-то по частям достались пустые скотопомещения и продуваемые насквозь зерносклады.

Далее педагог поведал о том, какие печальные случаи произошли после этого. У комбайнёра Ивана Долгова, которому неделю назад достался свёклоуборочный комбайн, ночью стащили мотор с агрегата. У Петра Сухова, на чью долю выпал топливный склад, подожгли топливное хозяйство. Двадцатитонные танкеры взрывались с таким грохотом, что даже из райцентра с испугу прибежали люди.

– А где теперь работники вашей конторы: бухгалтера, экономисты и кассир? – сыпал вопросами Ильяс Хызыров. – Агрономы, зоотехники?

– Поехали, наверное, служить на Морфлот! – Рафит Абаев засмеялся сквозь усы. – Глава же у них адмирал!

– Не смейтесь! – Директор школы был серьёзен. – Большинство из них устроилось в райцентре: кто в администрации, иной в налоговой инспекции. Молодой ветврач нашёл себе работу в райотделе милиции. Под его началом две сторожевые собаки.

Собравшийся народ и не думал расходиться.

– А куда перешли механизаторы, доярки? – справился Амир Узбеков. – Нашли себе какую-нибудь работёнку?

– Куда им деваться? – Голос педагога прозвучал устало. – Сидят по домам. Те, кто помоложе, семьями подались в Сибирь. Кто-то гонит самогон и тем самым зарабатывает себе деньги. Иные принялись организовывать фермерское хозяйство. Однако никто не знает, как они будут обрабатывать паевые участки. Земля есть, но, – директор развёл руками, – нет техники для её обработки. У кого есть трактор и земля, у того нет горючего. Поля-то широкие и большие в степи, поэтому никто не может указать, где там его паевой надел, так как его пай растворяется в большом земельном участке. Нет чёткого определения границ паёв, и это просто натуральная беда! – Бородач покачал головой. – Стоящим вот здесь учителям, фельдшеру, даже заведующему клубом и библиотекарю выделили паи, но мы не знаем, где они и что с ними будем делать.

– А глава района хоть собрание-то провёл? – выдвинул очередной вопрос Хызыров. – Что же он предлагал?

– Да, собрание он провёл, там же составили и утвердили список пайщиков. Однако этот моряк ничего в сельском хозяйстве, а тем более в земле не понимает, говорит, что за всё отвечает председатель сельсовета. Да и сам главой стал после громких разборок. Народу-то многое можно обещать густым командирским голосом, так он и поверит. Вот, посмотрите вокруг! – Педагог опять развёл руками. – Колхоз «Блиновский», ещё два года назад считавшийся миллионером, сегодня нищенствует. Никто не знает, что он завтра будет делать. Скоро наступит время посевных работ, а кто этим займётся – неизвестно. В сараях нет скотины, воруют всё, кто что желает. Даже частные хозяева, бывшие колхозники, весь металл сдают на лом, уже и кирпичи поштучно продают и пропивают. Ситуация ужасная. Дружный когда-то народ теперь относится друг к другу враждебно. Почти перестали ходить в гости. Молодёжь подалась кто куда, может, даже бегут за границу.

Устроив делегатов в гостиницу, расположенную в райцентре, глава района Анатолий Легков пригласил их на ужин в местную столовую. Ильяс Хызыров, Рафит Абаев, Амир Узбеков и ещё один человек, молодой мужчина, коренастый, плотного телосложения с приятной хитрецой на лице, представившийся Гафуром Валеевым, председателем колхоза им. Ленина из Стерлибашевского района Башкортостана, заняли места за одним столом. К ним подсел и председатель местного колхоза «Правда» из Оренбургской области Николай Долгов, хмурый на вид человек с седыми кудрявыми волосами, падающими на лоб.

– Ребята, как представителю местной власти за столом предстоит командовать мне, – сразу заявил Долгов. – Так что слушайте меня! В своё время я учился на агрофаке сельхозинститута в Уфе. Поехал я туда потому, что не смог пройти по конкурсу в нашем оренбургском сельхозинституте. В Уфе жили два моих брата, у которых я и остановился. Я намного старше вас, поэтому те, кто там сегодня в профессорах, в наше время были ещё студентами, о них мы лучше не будем говорить. Давайте я скажу первый тост в честь хлеборобов да доярок, и приступим к ужину!

– Вот так интересно! Оренбургская область большая, но это не помеха для встречи. – Соседа по столу поддержал Ильяс Хызыров. – Я тоже учился на агрофаке, только заочно. Мы, заочники, были в почёте у студентов дневного отделения. Они готовили для нас контрольные, собирали гербарии, даже курсовые писали. А у нас деньги есть, да и мяса много.

– Так и есть, – присоединился к разговору Рафит Абаев. – Мы, очники, жили с заочниками дружно. Договаривались с комендантом общежития и находили возможность для их ночлега. А цена известна – ужин в столовой или что-то другое от них. Весёлая была у нас жизнь, а сейчас… Не знаю, кому нужно будет столько зоотехников, агрономов и ветврачей, выпускаемых сегодня сельскохозяйственными вузами, если не будет колхозов и совхозов. Непонятно!

Николай Долгов, выпятив грудь и вскинув кудрявую голову как уверенный в себе человек, решил дать разговору другое направление:

– Я думаю, что российскому правительству захотелось попугать колхозы, чтобы они стали лучше работать. По мне, на этом всё скоро и закончится. Как же можно разогнать коллективные хозяйства, если они работали семьдесят лет? Вы же видели, в каком ужасном состоянии находятся жители деревни Блиновки после распада колхоза: дороги от снега чистить некому, и баня общественная год уже не работает! Мы везём туда своих колхозников, чтобы они видели эту трагедию. Сегодня нет колхоза большого и богатого, где люди живут дружно. Люди впали в недоумение, не знают, что им делать.

Старший стола, думая о том, что ещё ему необходимо сказать, внезапно ненадолго прервал свою речь и затем продолжил:

– Руководитель вашей республики не решается распустить даже хоть одно экспериментальное хозяйство, как у нас поступили с «Блиновским». А наш «губернатор-моряк» крепко взялся за это дело, всех областных чиновников отправил в районы. А те отчитываются, сколько, мол, колхозов и совхозов за неделю распустили. – Долгов обвёл взглядом собеседников. – Раньше было как: за помощь в организации коллективных хозяйств получали ордена, сегодня же наоборот! Российское правительство мешками раздаёт деньги новоиспечённым фермерам, которые ещё толком не начали работать. Почти бесплатно дают горючее, да и от налогов освобождают на целых пять лет. Вот такие дела! Колхозы и совхозы, у которых в кормёжке находилась вся страна, сегодня соревнуются в роспуске. Становится страшно, будто враг зашёл в страну и губит её изнутри! А кто будет сеять, также и убирать хлеб завтра?

Николай Долгов, похоже, излил всё, что накипело на душе, и притих. Разговор в том же духе продолжил Ильяс Хызыров.

– Такие председатели есть и у нас, – начал он, переводя взгляд на товарищей по столу. – Есть и главы районов. Они сегодня не работают, неделями пьянствуют, играют в футбол, а по воскресеньям ходят в баню. Такой человек недавно вернулся главой и нашего Инзерского района Башкортостана. Кроме как пьянствовать с оставшимися руководителями хозяйств и предприятий района и вместе с женой танцевать на сцене районного Дома культуры, ничего ему не дано. Всем десяти хозяйствам района уготовано банкротство. В нашем районе каждый день праздник, а глава района вместо того, чтобы побывать на фермах, даёт указания, чтобы скосили траву возле дорог и покрасили сгнившие уже заборы по деревням. Говорят, стало нормой посещать кабинет главы с бутылкой шампанского. А его заместитель по экономике начинает рабочий день с покупки этого вина для своего шефа в близлежащем продуктовом магазине.

– Такие гуляния не только у вас! – как будто выждав время, включился в жаркую беседу Амир Узбеков. – Можно сказать, что у нашего главы Белорецкого района не бывает ни дня, чтобы он был трезвым. Вместе с председателем райсовета они не просыхают сутками. А колхозы и совхозы уже давно на грани банкротства.

Молчаливый Гафур Валеев также рассказал, как глава его Стерлибашевского района пытается распустить мощный колхоз, где он работал агрономом. Пустили всё на самотёк, а земли не знают, как делить, никому не известно, где их паи, а ещё недавно и его избрали председателем правления колхоза.

В тот день Ильяс Хызыров, Амир Узбеков, Рафит Абаев и Гафур Валеев почти всю ночь вели беседу на наболевшую тему. Главный вопрос был один: что будет с землёй, когда она попадёт в частные руки, будет ли от этого польза людям и стране, также и природе или и земля, и люди, как бывает в период смуты, окажутся в беде?

…На следующий день глава района спозаранку пригласил башкирских делегатов на совещание, которое состоялось в большом зале районной администрации. Сидя за столом президиума, чиновник, присланный оренбургским губернатором, начал разговор со ссылки на Москву.

– Президент Российской Федерации подписал ещё один указ, – резюмировал он. – Согласно данной директиве, тем, кто организует фермерское хозяйство, предоставляются большие федеральные бюджетные финансовые средства. Главы районов, которые в течение трёх дней с момента поступления от будущего фермера заявления на отвод земли не подпишут бумаги для организации фермерских хозяйств, будут сниматься с должности.

Переведя взгляд на главу района Легкова, представитель губернатора продолжил:

– Исходя из этого, господин Легков, для организации фермерских хозяйств на базе всех колхозов и совхозов отводится один месяц. Думаю, вам это понятно. Действие указа касается всех руководителей района, хозяйств и глав сельских поселений.

Далее губернский чиновник обратил внимание на гостей, сказав, что им также известно содержание федерального документа. Выразил уверенность в том, что и они ускорят реализацию земельной реформы согласно указу президента и правительства Российской Федерации. Коснулся и сборника указаний по проведению земельной реформы и её алгоритма на границах сельских и районных администраций.

– Во-первых, – подчеркнул чиновник, – необходимо провести общее собрание колхозников. Во-вторых, определить на том же собрании объём выделяемой пайщикам пашни, а также движимого и недвижимого имущества общего хозяйства. В-третьих, составить списки тех, кто претендует на земельный пай. В-четвёртых, составить список выделяемого движимого и недвижимого имущества с учётом заработанной, но неполученной платы за работу и трудовой стаж. Прикинуть, на сколько рублей имущества выделяется каждому труженику. В-пятых, разделить всю пашню на тех, кто имеет право на получение земельного пая, определить объём одного пая и составить соглашение с районным руководством.

В-шестых, образовать авторитетную комиссию на том же собрании и утвердить её состав. После этого, уже с применением нового Земельного кодекса и постановлений правительства Российской Федерации разделить земли на паи и раздать движимое и недвижимое имущество хозяйства.

По мнению представителя областного центра, экспериментальному хозяйству «Блиновский» не следует ждать каких-то поблажек. Чем скорее будут проведены мероприятия по реформированию отрасли, тем быстрее будут преодолены все трудности.

Ещё одно предупреждение прозвучало в адрес главы района:

– Господин Легков, губернатор даёт вам на проведение реформ один месяц! – Голос областного чиновника окреп. – На организацию весеннего сева бюджетом области предусмотрен беспроцентный кредит для получения топлива и запасных частей новоявленными фермерами.

Далее прозвучали опять-таки указания о том, что необходимо зарегистрировать земельные владения дольщиков как один большой земельный участок и составить список его собственников-пайщиков. После составления соглашения о передаче земель фермерам в аренду уже в апреле, как только с полей сойдёт снег, надо приступить к посевной.

– Вот так. – Посланник областного центра не стал скрывать, что он вполне доволен своим выступлением. – Глаза боятся, но в селе не все понимают это, а руки должны ваши делать. Думаю, осенью встретимся ещё раз и обсудим, всё ли нам удалось реализовать. А сейчас до свидания!

Представитель губернатора уверенными шагами прошёл через зал и был таков. В зале воцарилась тяжёлая тишина. Понурив голову, Легков задумался, а потом обратился к залу:

– Дорогие мои! Я человек военный и понимаю данное выступление как приказ. Поэтому надо идти вперёд, обратной дороги у нас нет!

Осведомлённые о ситуации в земельных делах в соседней области лучше, чем в своей республике, Хызыров, Абаев, Узбеков и Валеев ещё раз встретились за обедом за одним столом и долго вели беседу, не желая расходиться.

– Как только вернусь домой, меня назначат председателем, как и Гафура, которого перед поездкой избрали руководителем его хозяйства! – заявил Ильяс. – Именно поэтому главы районов направили нас сюда. Получается, что нам предстоит помочь собственным колхозам вздохнуть в последний раз. Колхозы дали нам всем возможность учиться, сделали из нас людей, а сейчас, выходит, мы должны положить им конец.

– И мне стало понятно, зачем глава послал меня сюда, – с нескрываемым недовольством включился в разговор Амир Узбеков. – По соседству с нами есть большой совхоз «Булганаковский», куда он уговаривал идти директором. Вот он и нашёл способ, как это осуществить. Значит, мы с вами навлекаем на свои большие хозяйства наказание. А главы намерены наблюдать за этим со стороны и остаться без наказания. Но этого не будет!

– Да-а, – решил выразить своё мнение и Рафит Абаев. – А мне глава Давлекановского района сказал, что я стану фермером и за мной закрепят владения обанкротившихся колхозов, что перешли в фонд района. Ни слова о том, где взять деньги, технику, горюче-смазочные материалы! Если у нас в республике местные власти выступают против земельной реформы Ельцина, то нам не получить кредиты из федерального бюджета!

По словам давлекановского делегата Рафита Абаева выходило, что сегодня главный агроном находится под опекой председателя колхоза. В амбарах хватает семян, да и техника на ходу, земли ещё не все поделены. Если же разделить пашню на паи, то никто не будет знать, где его пай, что с ним делать и что там посеять. Сколько гектаров земли останется у колхоза? По указу президента России – ни одного гектара пашни, так как всё уходит под паи будущим дольщикам земельных участков, находящихся в общедолевой собственности!

Последние слова собеседника задели за живое Хызырова, и он решил высказать своё мнение:

– Ты, Рафит, не всё понял. Представитель губернатора сказал же, что разделить на паи необходимо всю пашню! Понимаешь? Только после этого дележа ты можешь составить арендное соглашение с пайщиками от имени своего колхоза, у которого ноль гектаров своей земли в виде пашни, а сенокосы и пастбища находятся в ведении председателя сельского совета! Ну и дела…

Немного помолчав, представитель Инзерского района Хызыров добавил:

– Как говорит наш председатель колхоза, в хозяйстве работает только около тридцати процентов селян, остальные же семьдесят процентов без пользы крутятся вокруг них, но пользы получают больше, чем постоянно работающие доярки, скотники и механизаторы! Вот так. Сейчас землю получат и будут учить нас, как работать!

– Ладно, друзья! – Амиру Узбекову не хотелось продолжить эту тему. – Будем держать связь! Вот мой номер домашнего телефона. – Он протянул всем свои визитки. – Мне пора, дорога длинная. Да и всем, наверное, уже пора ехать домой, делиться со своими свежими новостями.

Вернувшись в свой родной Инзерский район, Ильяс Хызыров узнал, что на следующей неделе у них состоится общее колхозное собрание, на котором будет присутствовать сам глава района.

Осталась позади суматошная неделя, наступила новая. Большой кинозал местного Дома культуры в день мероприятия оказался переполненным, не остались в стороне даже пожилые сельчане.

– Товарищи! – начал выступление председатель колхоза Мидхат Фазылов. – Это собрание не рядовое. Во-первых, в нём участвует глава района, а во-вторых, мы должны вынести решение о ликвидации колхоза…

– Мидхат Хасанович! – прервал выступающего глава района Васим Хамитьянов. – Я прошу слова!

– Нет, подождите! – заартачился председатель. – Сначала надо избрать ведущего собрания и секретаря, а также счётную комиссию!

Вскоре было предоставлено слово главе района.

– Товарищи! В Москве настаивают на ускорении земельной реформы, а руководство республики борется за сохранение колхозов. Что нам остаётся делать? Президент страны утверждает, что за исход реформы в ответе администрации районов и сельских поселений. Президент республики угрожает увольнением за роспуск коллективных хозяйств. Поэтому нам надо сделать так, – голос Хамитьянова слегка задрожал, – собрание избирает председателем колхоза нового человека, затем утверждает список претендентов на получение земельного и имущественного пая, далее вы же вычисляете размер одного земельного пая и тех земель, что будут переданы в районный фонд.

– Почему Мидхат Хасанович должен уйти с работы? – Сердитый голос шофёра председателя прогремел на весь зал. – Он же хорошо работает!

– Не спеши! – Глава района был категоричен. – Он об этом сам скажет. А мы послушаем.

– Товарищи! – обратился к залу руководитель хозяйства. – Я уже немолодой. Это во-первых. А во-вторых, у меня не хватит совести распускать собственный колхоз. Много лет и сил потратил я, чтобы поднять это хозяйство. – Он показал лист бумаги: – Вот моё заявление, я ухожу по собственному желанию!

– Товарищи! – вмешался в обмен мнениями Ильяс Хызыров. – Я не только главный агроном, но и председатель профкома. Давайте утвердим повестку! Иначе собрание превратится в базар. Предлагаю вначале выслушать отчёт председателя, после этого рассмотрим его заявление. Это будет правильно! – Председатель профсоюзного комитета обвёл взглядом сидящих в зале колхозников. – Ну а потом будем решать вопросы земли и недвижимости, да и скота.

Загудевший зал утвердил повестку дня и тихо выслушал отчёт председателя колхоза. Далее было оглашено его заявление об увольнении с должности, которое было удовлетворено единогласно.

Ильяс Хызыров от имени всех колхозников вручил Мидхату Фазылову благодарственное письмо и памятный подарок. Не с пустыми руками приехал и глава района: от него бывший уже колхозник и председатель получил почётную грамоту и премию от управления сельского хозяйства.

Кандидатура Ильяса Хызырова на должность председателя колхоза, предложенная самим главой района, была утверждена единогласно. Не оказалось тех, кто возражал, не нашлось и равнодушных.

Собрание единогласно проголосовало за утверждение общей площади пашни, отводимой для пайщиков, приняло категорическое решение о том, что у колхоза нет земли, которую можно было бы перевести в фонд района. Наступил черёд рассмотрения списка тех, кто имеет право на земельный пай.

– Почему в списке нет трёх колхозных фельдшеров? Когда запрещается выпускать похмельных водителей в рейс, когда ломаются руки или ноги у колхозников, когда рождается ребёнок, мы нужны! Завтра же не вздумайте подойти к дверям медпункта! – От звонкого голоса Асмы, заведующей местным медпунктом, весь зал загудел как пчелиный улей.

– Все медработники, учителя и библиотекари имеют право на пай! – заявил, поднявшись с места, представительный орденоносец Сайфетдин, пожилой скотник местной фермы. – Колхоз не жил и не может жить без них. Кто будет лечить нас, учить нашу детвору?

Вскоре был готов список пайщиков, зашумевший зал, не медля ни минуты, его утвердил. По совету главы района остальную часть собственности – скот и здания колхоза – не стали пока трогать и делить.

Уже год как Амир Узбеков занимает должность директора совхоза «Булганаковский». Экономическое положение хозяйства ухудшается изо дня в день, люди перебираются на работу в город Белорецк. Руководство района, в особенности начальник Управления сельского хозяйства Барый Наилев, запретило директору что-либо предпринимать без его согласия.

Для обработки пахотных земель хозяйства нет техники, для её ремонта не хватает финансов, нет даже возможности заготовить корма для животных. На всё лето зарядили дожди. Будучи первым лицом хозяйства, Амир Узбеков уже год как тянет лямку руководителя бесплатно. Лишённый понимания тонкостей сельского хозяйства, начальник Управления сельского хозяйства района Барый Наилев действует по принципу «я начальник, ты дурак». Было похоже, что этот человек не держал в руках ни одной книги об особенностях отрасли сельского хозяйства. Неведомо как ему удалось окончить аграрное учебное заведение и выучиться на ветврача. Для Амира Узбекова начальник стал сильной головной болью. Вдобавок ко всему он проживал в деревне Калиновке, расположенной на территории совхоза «Булганаковский», и был постоянно в курсе его дел.

После возвращения из Оренбургской области Узбеков стал задумываться, как же должна проводиться земельная реформа. Его преследовало желание получить землю самому и заниматься собственным хозяйством. Вскоре лишённый материальной и моральной поддержки со стороны районной администрации совхоз «Булганаковский» был объявлен кредиторами банкротом. Предстояло ввести внешнее управление. С приездом в качестве арбитражного управляющего кандидата сельскохозяйственных наук Газиза Байрамова директор вздохнул с облегчением. Дорога в совхоз для Барыя Наилева отныне была вовсе закрыта.

Рафит Абаев – известная в родном Давлеканском районе личность. Фотография, с которой глядит бородатый мужчина в форме моряка с медалями, время от времени появлялась на страницах районной газеты. Сегодня он, нарядившись в военную форму и прикрепив к ней свои медали, собрался ехать к главе Давлекановского района. В администрацию его приглашали давно, и не раз.

Спускавшийся с высокой лестницы глава района, заметив Рафита, чуть ли не под ручку повёл его к своему кабинету.

– Собрался было попить чайку в ближайшем кафе, видать, не получилось. – То ли сожалея, то ли в шутку сказал глава района; гость кабинета так и не понял. – Ну, выкладывай, как у тебя дела!

– Большой совхоз «Давлекановский» признан банкротом, его собственность перешла к кредиторам, земля пока никем не занята. – Рафит не стал кривить душой, а вопросительно уставился на первое лицо района. – Хотелось бы мне взять эти земли в аренду.

– А ты, морская душа, знаешь, как обрабатывается земля? – Глава района не шутил.

– Глава Ташлинского района Оренбургской области, куда мы ездили для ознакомления с ходом земельной реформы в прошлом году, тоже моряк, даже капитан второго ранга, подводник – морской волк, его китель, увешанный медалями и орденами, висит у него в кабинете. Он же научился обрабатывать тысячи гектаров? Так получится и у меня!

– Мой предшественник, старый глава района, говорил мне про тебя. – Хозяин кабинета мгновение сидел молча. – Только вот что, сейчас многие стали получать землю. Даже мой водитель уволился с работы и стал фермером. – Лицо главы озарилось улыбкой. – Ну что ж, бери в прикуп пустующие два ангара и организуй фермерское хозяйство в центре этого совхоза! Должен предупредить: пока льготный федеральный кредит нам, фермерам Башкирии, не светит. В Москве говорят, что мы тянем с реализацией земельной реформы.

– Договорились! – Усталое лицо Абаева озарилось улыбкой. – В таком случае я пишу заявление и после вашей подписи иду в сельхозуправление.

– Успехов тебе, моряк! Если что надо, заходи!

Зарегистрировав у специалистов управления своё фермерское хозяйство, Рафит Абаев вскоре отправился домой.

Рафит Абаев помнил, о чём ему с детства говорили дед и бабушка. Они рассказывали про основателя города Давлеканово, молодого Даулакана с молодой женой, основавшего в восемнадцатом веке своё село, переросшее через двести лет в город. Отделившись от большой деревни своего отца Сыртлана-бая, местного крупного башкирского земледельца Кыркули-Минской волости Сибирской дороги, Даулакан с помощью отца построил не только своё новое поселение, выросшее в двадцатом веке в один из крупных городов Башкортостана с двумя хлебокомбинатами и крупной обувной фабрикой. В середине и в конце восемнадцатого века он стал также хозяином семнадцати водяных мельниц в Башкортостане, известным мельником и крупным землевладельцем всего региона, где сейчас на обломках когда-то крупного совхоза начинал своё дело новый хозяин, Рафит Абаев, мечтавший стать основателем своего дела, причём ничуть не меньше, чем у его далёкого предка, молодого Даулакана.

Но судьба у Рафита Абаева сложилась совершенно иначе, никак не повторив жизнь основателя города. После тридцати лет тяжёлой ноши ведения фермерского хозяйства он отдал всю свою пашню в аренду москвичам, а сам оставил себе около ста гектаров сенокосов и пастбищ для содержания личного скота, перестав сеять зерновые культуры. Так он и не сумел стать основателем нового города под названием Абаево с двумя хлебокомбинатами, как получилось у Даулакана, который в молодости не только основал свою знаменитую деревню Давлеканово, но и построил вокруг неё семнадцать водяных мельниц, часть которых, переходя из рук в руки, дошла до наших дней в виде музейных экспонатов.

Завтра Рафит Абаев собирается в Уфу на встречу со своими давними знакомыми, а также с Газизом Байрамовым. И как студент агрофака волнуется на экзаменах перед профессором, так и он немного волнуется, ведь ему предстоит близко познакомиться с известным в республике доктором сельскохозяйственных наук, единственным в Уральском федеральном округе профессором по землеустройству Газизом Байрамовым, знающим всю республику как свои пять пальцев. Очень хорошо знающим ещё и историю землепользования башкирских родов в республике.

Министр сельского хозяйства Башкортостана Александр Усков, неприметный на вид человек с гладким и жирным лицом и постоянно бегающими глазами, смотрел по новому широкоэкранному плазменному телевизору, установленному в стороне от его большого рабочего стола, конкурс «Мисс Россия», где демонстрировались танцы светловолосых полуголых и длинноногих девушек. Заметив перешагнувшего через порог его кабинета арбитражного управляющего Газиза Байрамова, доцента среди арбитражных управляющих Башкортостана, нажал на пульт, чтобы выключить телевизор.

– Ещё с какой идеей заявился? – Недовольный министр не стал подавать руки своему знакомому, намекая на то, что у него нет настроения. – Мало, что ли, тебе хлопот в твоём банкротом Байрамгулово? Мало было того, что в обанкротившемся хозяйстве ты провёл недавно сабантуй, да ещё с приглашением президента республики, и тем удивил, как говорит он сам, всю Администрацию Президента России, которая была в шоке, узнав, что обанкротившееся хозяйство проводит громкий сабантуй с приглашением через нашего Бабая губернаторов Свердловской и Челябинской областей, которые гостевали у тебя! Если их не было там, я бы показал тебе сабантуй!

– Александр Иванович, новая агрофирма «Байрамгу-ловская», созданная нами в Учалинском районе с помощью президента республики, работает на всю катушку! Закупили без вашего участия тридцать семь тракторов «Беларусь» в самой Белоруссии. Готовимся строить, также без вас и без участия Минсельхоза, мегаферму на один миллиард восемьсот миллионов рублей с племенным скотом из Голландии! – Газиз Байрамов посуровел лицом и решил дать отпор министру сельского хозяйства. – Проблемы были тогда, когда она была совхозом и находилась в вашем ведении, в составе Министерства сельского хозяйства Башкортостана. Два года назад, когда меня утвердили там внешним управляющим, хозяйство находилось в ужасном состоянии, не было ни грамма топлива и ни одного рубля на ремонт техники. Все семнадцать деревень хозяйства не могли почистить дороги зимой и сидели без капли воды летом! И сегодня восемьсот коллективных хозяйств республики у вас находятся в таком же положении. Мы же на зависть всей России в ООО «Агрофирма Байрамгул» успешно провели посевную, кормозаготовку начали и провели прекрасный, на зависть всем, сабантуй с участием трёх высоких гостей в ранге губернаторов! И чем это всё вам не нравится?

Газиз Байрамов умолк и уставился на собеседника, но тот молчал.

– Сейчас мне доверили на внешнее управление совхоз «Булганаковский» Белорецкого района, – уже спокойным тоном продолжил внешний управляющий. – Давайте с вашей помощью сделаем его таким же, как агрофирма «Байрамгул»! Возможности же есть. Почему всё должно делаться только с помощью президента республики? Все ресурсы – деньги, дешёвые масла и топливо – в ваших же руках.

– Ты, Байрамов, знаешь, что со своим экспериментом в «Байрамгуловской» доказал перед Бабаем ненужность нашего министерства?!

Всё это говорило о сугубо корыстном личном взгляде главы аграрного ведомства на происходящее в отрасли.

– Он теперь на каждом совещании хвалит твоё хозяйство. Вон, говорит, агрофирма «Байрамгул» сама справляется, никакое министерство с министром со своей огромной свитой там ей не нужно.

– Вы уж не обижайтесь на него, он же ваш хозяин! – Байрамов улыбнулся.

– Говори, что нужно! Я занят, вон по телевизору получаю новые указания. – Разумеется, министр соврал.

– «Булганакскому» совхозу по примеру «Байрамгуловской» агрофирмы надо найти инвестора. – Байрамов направил вопросительный взгляд на хозяина кабинета. – Белорецкий металлургический комбинат готов взять его как подсобное хозяйство. Без вашего разрешения не получится.

– Ты Белорецк не трогай! – Усков постучал пальцами по столу. – Бабай сильно обижен на него за то, что на выборах город не голосовал за него. Говорит, что превратит этот город в деревню.

– Он же человек дела, а на работе всякое бывает. Мне самому, что ли, к Бабаю зайти?

– Что, тебе не хватает хлопот в «Байрамгуловской»? Про тебя был звонок начальника вашего сельхозуправления Барыя Наилева, что ты там снова мутишь воду! – Министр направил многозначительный взгляд на посетителя. – А я донёс это до Бабая.

Байрамов сильно насторожился.

– А что сказал президент? – еле выдавил он из себя.

– Что, что? – Усков был явно недоволен тем, что посетитель задержался. – Бабай сказал, что ни копейки не даст! Вот такие дела. Если в работу хозяйства вмешивается политика, то хана! Там, в «Булганаковском», ничего не будет выращиваться и убираться. Всё!

Министр повернулся в сторону телевизора, показав, что разговор закончен.

Газиз Байрамов, будучи антикризисным управляющим нескольких предприятий районов Зауралья, познакомился с Амиром Узбековым из Белорецкого района, в то время директором совхоза «Булганаковский», в ходе проведения процедуры антикризисного управления в агрофирме «Байрамгуловской» Учалинского района Республики Башкортостан. Там он и узнал, что Амир Узбеков знаком и с Ильясом Хызыровым, председателем колхоза «Знамя» Инзерского района, с председателем колхоза Гафуром Валеевым из Стерлибашевского района и Рафитом Абаевым, известным фермером из Давлекановского района.

Из Инзерского района был родом и сам Газиз Байрамов. Его родная деревня Айтмембетово находилась на тридцать километров выше по реке Инзер, чем село Тавакал, где располагалась центральная усадьба колхоза «Знамя».

Газиз Байрамов сам долгие годы работал бригадиром, агрономом-семеноводом, управляющим отделением и главным агрономом крупного совхоза «Инзерский», занимающего половину территории Инзерского района, в народе называемого Заинзерьем. Затем работал инструктором орготдела, сельхоз-отдела, заведующим отделом, вторым секретарём Инзерского райкома КПСС, первым заместителем председателя президиума Инзерского районного Совета и заместителем главы администрации по социальным вопросам этого же района. Он не только хорошо знал колхоз «Знамя» и его руководителя Ильяса Хызырова, но и историю собственного совхоза «Инзерский», да и всего своего родного района в целом, где жили все семь поколений его дедов и прадедов, воевали против врагов России и активно трудились на благо страны.

Став известным учёным, доктором сельскохозяйственных наук, имея учёное звание профессора по землеустройству, Газиз Байрамов наизусть знал каждый поворот любой из дорог Башкортостана, ведущих в разные уголки республики. Он также был единственным статусным антикризисным управляющим примерно ста предприятий, фирм и организаций республики. Стараясь избавиться от назойливых мыслей, в дальних дорогах он всегда направлял свой пытливый взор учёного на близлежащие поля и деревни. Он не только слышал о проводимой в республике земельной реформе в девяностые и нулевые годы, но и сам активно участвовал в ней и сравнивал всё современное с давней историей земельных отношений в Башкортостане. При первой же возможности приезжал в родной Инзерский район для отдыха.

И вот снова после долгих раздумий Газиз Байрамов поехал в родные места, найдя повод посетить свой район перед деловой командировкой и вспомнить те дальние времена на закате советского периода, когда село ещё процветало. И первым делом он отправился на центральную усадьбу одного из крупнейших совхозов республики «Инзерский» – в село Валентиновку. Хотя официально этот населённый пункт именовался Валентиновкой, местные жители между собой называли его по-башкирски Мышаткан или Новиковкой. В состав этого хозяйства входили и земельные владения в тридцать деревень, в том числе и Айтмембетово, родной деревни Газиза. Центральная усадьба совхоза расположена на склоне горы, на краю села.

У въезда в село Байрамов нажал на тормоза и вышел из машины. Чуть дальше от дороги на возвышенном месте, на Валентиновской горе, установлен обелиск в память о красноармейцах, расстрелянных белыми в годы Гражданской войны.

Вершина этой горы считается самой высокой в окрестности, поэтому гора Маяк, деревни Казанка, Алексеевка, Лагутовка, Узунлар, Михайловка, Айтмембетово и ещё много населённых пунктов видны отсюда как на ладони. Кругом простираются широкие поля совхоза, а на пастбищах виднеются тысячи голов крупного рогатого скота и табуны лошадей.

Около двадцати новеньких комбайнов были заняты косовицей ржи, в пяти-шести местах велось силосование зелёной массы подсолнуха. Раздавался стук топоров – многие возводили себе жильё, а вдалеке, в Казанке, дымилась труба кирпичного завода. Ближе, на берегу Инзера, виднелась родная деревня единственного маршала авиации из Башкортостана, а также единственного кавалера девяти орденов Красного Знамени, Героя Советского Союза белоруса Ивана Ивановича Пстыго.

Недолго постояв возле памятника красноармейцам, Газиз Байрамов подумал о том, что в могиле лежат молодые выходцы из разных уголков большой России, которые устанавливали советскую власть, а в августе 1918 года погибли здесь. Отцы и деды Байрамова, защищая советскую власть от фашистов, дослужились до звания маршала. Поколение Газиза, продолжая развивать завоёванную дедами советскую власть, семьдесят лет строили светлую жизнь, результатом чего стала насыщенная жизнь работников крупного совхоза «Инзерский», у которого десятки тысяч голов скота, сотни тракторов, автомобилей и комбайнов! Сколько там построено к деревням дорог, в них сельских клубов, школ, фельдшерских пунктов, никто не считал.

С тех пор как Газиз Байрамов работал в родном совхозе «Инзерский» бригадиром, агрономом, управляющим отделением, прошло более тридцати лет. А сейчас там уже кругом мёртвая тишина, не видать ни одной единицы техники, ни одной скотины на пастбищах. Да и прежние совхозные поля давно не обрабатываются. Фермы напоминают развалины послевоенных лет. В деревне царит мёртвая тишина. Около заборов и за огородами – заросли крапивы в человеческий рост. Не слышно стука молотка или топора, не видно бегающих детей на улицах, не слышно даже лая собак.

От прежнего бурлящего жизнью совхоза «Инзерский» ничего не осталось. Нет ни одной приметы, что указывало бы на то, что завтра жизнь улучшится. Наверное, никто здесь не имеет представления, какая будет завтрашняя действительность.

Байрамов встал на то же место, где когда-то стоял молодым. Устремив взгляд на обелиск неизвестным красноармейцам, он впал в тяжёлое раздумье о развале советской власти, завоёванной ценой бесчисленных жертв. Казалось, власть эта навечно утвердилась в СССР, столько лет строившем светлое завтра и развалившемся за каких-нибудь двадцать лет. Думал он и о самом себе, посвятившем всю жизнь процветанию района и этого крупного хозяйства, о политике государства, приведшей к развалинам не только в этом совхозе, но и в республике, но и во всей России.

Газизу Байрамову, обстоятельно изучившему житьё-бытьё своих предков и хорошо осведомлённому об организации совхоза «Инзерский», было известно и то, что в существовавший до него с тридцатых годов колхоз «Кызыл йондоз» входили земельные владения и его прадеда Лукманхакима, унаследованные от отца Габдракип-бая и его дедушки Япар-бая, наследника башкира-вотчинника рода Табын, его прадеда Газиза Байрамова в седьмом колене Байсары, которые берегли эту землю как зеницу ока. Поэтому-то и эти развалины на вотчинных владениях башкир действовали на него так угнетающе. Поля, заросшие сорными растениями и кустарником, напоминали ему печальную картину прошлого. После отмены крепостного права в конце XIX века крестьяне сбежали в города и веси – куда глаза глядят – с отторгнутых у башкир и переданных русским переселенцам земель. Эта картина показывала, как растворились мечты его дальних предков Байсары, Япара, Габдракипа и Лукманхакима, когда они на этих землях попытались построить рай дедушки по матери – Давлетши и по отцу – Рахматуллы, проливавших кровь и сложивших головы за советскую власть и грезивших о счастливой жизни на земле.

Седовласому профессору было о чём поразмышлять. Он устремлялся в мыслях то в какой-нибудь уголок необъятной Родины, то опять оказывался в родной деревне Айтмембетово, то снова в совхозе «Инзерский», где сделал первые шаги как специалист-агроном после техникума. В его голове крутились всё те же мысли: почему на богатой башкирской земле, на земле его предков, снова царит бедность, почему опять стали делить несчастную башкирскую землю, которую за последние пятьсот лет делили сотни раз, обещая светлое будущее местному населению, почему до сего дня нет долгожданной райской жизни на земле?

…Совхоз «Инзерский» – самое крупное и самое сильное хозяйство Инзерского района РБ, которому принадлежала половина сельхозугодий всего района, откуда вышло множество самых авторитетных руководителей и специалистов района: бессменные члены бюро районного комитета КПСС, члены исполкома районного совета и других общественных организаций. И вдруг этот гигант оказался без перспективы развития в условиях капитализма. Этого Газиз Байрамов не мог понять и осмыслить. Всё казалось тогда, тридцать лет тому назад, незыблемым и вечным, а оказалось, что ничего нет вечного на этой земле.

Совхоз «Инзерский» состоял тогда из трёх больших отделений. Каждое, в свою очередь, было разделено на три-четыре бригады. В конце 50-х годов на территории этого хозяйства исчезли с лица земли двадцать девять деревень, которые посчитали неперспективными. Люди переселились в более крупные населённые пункты. В уцелевших деревнях (их осталось около тридцати) стало жить и трудиться около половины районного населения.

А автомобильные пути в Инзерском районе всегда были богатыми на трагедии и таковыми остаются. Несмотря на наличие асфальта в части районных дорог, шоссейные дороги, которыми пользовались в большом по территории совхозе «Инзерский», остались теми же, что и в царские времена, когда их, принося жертвы, строили прадедушки Газиза, только с расширенным и более высоким полотном.

Дороги, проложенной при прапрадеде Лукманхаким-бае, уже нет, а построенные председателем сельсовета Давлетшой, его дедом по матери, ещё исправны и служат людям. Особенно интенсивно эксплуатируется трасса Архангельское – Валентиновка, заложенная при непосредственном участии дедушки Давлетши в тридцатые годы, когда он работал заведующим отделом райисполкома и был уполномоченным райсовета на строительстве этой дороги. Жители около тридцати деревень совхоза «Инзерский» именно по этой дороге сегодня добираются до райцентра, а около пяти десятков машин и сотня тракторов следуют по ней каждодневно.

Когда-то, соединяя Инзерский район с Уфой, действовала паромная переправа через реку Инзер, а на самой реке, по пути в Валентиновку, имелся всегда колеблющийся в разные стороны висячий автомобильный мост, который в бытность Газиза Байрамова заместителем главы района по социальным вопросам был заменён на капитальный бетонный мост, а дорога стала асфальтированной. На зиму паром на Белой вставал, и в метрах пятидесяти-шестидесяти выше места хождения парома река замерзала, образуя зимнюю дорогу. Её укрепляли: устилали ветками и на морозе поливали водой.

Несмотря на то что с начала Великой Октябрьской революции минуло шестьдесят лет, советская власть в Инзерском районе так и не утвердилась. В дальних деревнях района скрывались пришлые люди, и даже после окончания Великой Отечественной войны ещё лет десять бандиты грабили людей в лесу. На север от райцентра на шестьдесят километров простирается тайга, где банды потомков бывшего кровавого помещика Круглова и его друга Куликова жили и бродили в поисках жертв!

Газизу Байрамову вспомнился конец семидесятых годов, когда он работал агрономом самого дальнего отделения совхоза «Инзерский». Тогда, в самую соловьиную пору, ранней весной, около половины первого ночи, закончив посевные работы, молодой агроном решил ехать на молодом жеребце, которого объезжал сам, домой, на квартиру в соседнюю деревню, через лес: от конторы к бабе Кате, шустрой бабушке лет семидесяти.

Будучи уверенным в том, что молодой, им же объезженный жеребчик знает тропу и непременно довезёт до дома, Байрамов ехал спокойно и даже временами позволял себе по привычке дремать в седле. Неожиданно, как будто разорвав небо, грянул гром. В тот же миг передняя железная дуга седла разломилась надвое и со свистом промелькнула перед носом всадника. От страха молодой рысак как стрела бросился вперёд. Газиз от неожиданности едва удержался верхом, ухватившись за гриву коня и упав на шею лошади. Минут через пять они уже были у дома бабы Кати. Конь долго не мог успокоиться, нервно топтался на месте.

С малых лет Газиз ходил на охоту, поэтому понимал, что означал этот гром ранней весной. В те времена телефонов ещё не было, и он решил дождаться утра. Железная дуга седла от удара свинцовой пули охотничьего ружья переломилась пополам и улетела. Значит, стрельба была прицельная и пуля предназначалась человеку, однако из-за движения рысью она не попала туда, куда целился стрелок. Стараясь успокоиться, Газиз поел на ужин из чугунка приготовленный хозяйкой суп и лёг спать. Когда стали горланить самые ранние петухи, взяв охотничье ружьё, молодой агроном тихо вышел из дома.

Обойдя стороной место ночного происшествия, он направился туда, откуда, возможно, был произведён выстрел. Действительно, наткнулся на следы сапог. «Сорок второй размер», – сообразил Газиз. Тут же валялся окурок, неподалёку – пустая бутылка из-под водки. Значит, здесь был не охотник, а тот, кто решил мстить. Тщательно перенеся следы сапог на бумагу, Газиз спрятал пустую бутылку в расщелине дерева. Самой главной уликой ночного преступления, конечно, был бумажный пыж, который Байрамов обнаружил метрах в десяти в стороне. Пыж был скручен из страницы районной газеты, на которой карандашом был чётко указан номер дома хозяина. Газиз Байрамов когда-то в детские годы сам носил почту в соседнюю русскую деревню, и такие записи на газетах приходилось делать и ему. Если в населённом пункте была только одна улица, надо было записать номер дома – тогда не ошибёшься, доставая газеты и журналы из большой сумки почтальона.

Потомкам злых помещиков Куликова и Круглова, переселившихся когда-то, больше двухсот лет назад, в эти места, на земли его предков Лукманхакима и Габдракипа, ничего не стоило отнимать жизнь у людей. Они как в царские времена вредили башкирскому баю Лукманхакиму, так и сегодня, не считаясь с шестидесятилетней советской властью, пытались жить только для себя, вредя стране и устраняя тех, кто им мешал жить по-своему. Для них потравы посевов совхоза «Инзерский», с чем боролся молодой агроном отделения Газиз Байрамов, или убийство любого другого человека были делом самым обыкновенным.

Однажды ночью загорелся сарай отца управляющего отделением. Крытый шифером, он при горении издавал звуки стрельбы, поэтому подойти поближе никто не мог. Правда, с топором, багром или ведром на тушение огня никто и не пришёл. За пожаром следили лишь сам управляющий, агроном и бригадир, остальные даже не вышли из своих домов!

К обеду следующего дня в деревню приехали из районной милиции. Стражей порядка, оказывается, через проезжающих мимо туристов позвал местный бригадир, так как телефон в сельсовете не работал. В деревне установилась гробовая тишина. Мало кто вчера заметил быстрыми шагами удаляющегося из села человека, или делали вид, что не заметили. Милиция так никого и не нашла и уехала обратно в райцентр.

Однажды как сквозь землю провалился, исчез из деревни молодой человек, работавший тогда бригадиром. Он велел ссыпать убранное с полей зерно в заброшенное здание старой полуразрушенной церкви. Неделю искали, но безрезультатно. Решили, что, видно, уехал парень. С местным народом у него были нелады, да и отец, говорят, за церковь дома нагоняй устроил. Но его бездыханное тело с проломленной головой нашли через месяц в колодце напротив дома председателя сельского совета. Из этого колодца пила воду добрая половина местного населения. Находка вогнала в ступор всё село и заставила уехать прочь председателя сельсовета.

Скоро Байрамова, молодого агронома, кандидата в члены КПСС, направили в айтмембетовскую бригаду, в родную деревню, где дела обстояли ещё хуже, чем в вышеописанном дальнем отделении совхоза. Всё хозяйство бригады находилось в заброшенном состоянии. Деревянные здания клуба и магазина давно прогнили, а фельдшерский пункт был совсем ветхим. Более ста учащихся ходили на занятия пешком в соседнюю деревню Азово за десять километров. Говорить об организации труда не приходилось, трактористы и животноводы воровали напропалую всё совхозное добро и пьянствовали.

Газиз Байрамов начал работу в бригаде с того, что навёл порядок и прекратил пьянство на работе. С первого же дня повысил зарплату в два-три раза. Механизаторы и скотники перестали при нём заготовлять корма при помощи кривой косы. Сенокосные угодья были распределены между работающими на совхозных полях и фермах людьми, и рабочие совхоза перестали заготавливать корм личному скоту, кося траву по оврагам. Кто начал хорошо работать, тот и жить стал лучше.

За год работы бригадиром Газиз Байрамов построил в родной деревне деревянные здания магазина, клуба, фельдшерского пункта, также с земляками возвели четыре помещения ферм для молодняка крупного рогатого скота, по сто двадцать голов на каждое здание, поголовье скота увеличилось в два раза и насчитывало более восьмисот семидесяти голов. В бригаде стали выращивать для всего района чистопородных нетелей бестужевской породы, улицу деревни засыпали гравием и огородили местное кладбище.

Все трактора, находящиеся до этого у трактористов дома, собрали в одно место возле конторы бригады на ферме и организовали технический двор. Там же был устроен подогрев воды и подача пара для двигателей тракторов в зимнее и осенне-весеннее время на радость жёнам механизаторов, которые перестали дома по утрам подогревать на плитах дровяных печей воду в шести-восьми вёдрах. Также была налажена работа новой кузницы, где можно было не только ковать металл, но и заниматься сварочными работами, возле фермы подняли водонапорную башню. Животных стали поить только тёплой, подогретой водой, на корм давали даже варёный картофель с фуражом. Скоро в деревне появилась и своя пилорама!

Когда Байрамов работал в дальнем отделении совхоза, граничащем с полями айтмембетовской бригады, он распорядился, чтобы залежные земельные участки бывшего помещика Круглова вспахали снова. Отдохнувшая за целый век земля дала невиданный урожай зерновых культур. Была у него ещё одна мечта: построить во владениях своего прадедушки Лукманхакима, где была заложена деревня Кругловская, склады и полевой стан. Тогда не вышло, потому что директор совхоза, сославшись на то, что эти участки очень далеки от центра, а ремонт дорог обойдётся в разы дороже, не дал согласия. А сейчас, когда Байрамов стал руководителем айтмембетовской бригады, директор распорядился построить в бывших владениях этого помещика и помещика Софронова, у деревни Софроновки, полевой стан, заправочную станцию, дом-общежитие и полевую столовую. Услышав об этом, Газиз подумал, что эти объекты можно поставить и на полях Кымызнай или Бейе-баши, где его предки Япар-бай и Лукманхаким делали кумыс и казылык[1] в огромных объёмах.

Скоро два строительных звена из шестнадцати человек за десять дней управились с заданием директора совхоза и на бывших землях царского помещика Софронова воцарились объекты советского хозяйства: полевая столовая, дом-общежитие, заправочная станция и другие.

Затем последовало новое задание директора совхоза. Он распорядился построить на урочище Бейе-баши две карды[2]для скота и дом животновода, чтобы отправить стада на летнее пастбище на Кымызнай и Французскую поляну, на бывшие владения Япар-бая и Лукманхакима. Сто лет спустя Газиз Байрамов, правнук Лукманхакима и прямой потомок предка Байсары седьмого колена, неожиданно стал распоряжаться вотчинными владениями своих предков.

Прибыл на место, накинул вожжи на ближний сучок и, не обращая внимания на бурно уродившуюся землянику под ногами, направился к строителям, которых сюда доставили на двух тракторах. Карду решили поставить на привлекательном месте, где росли высокие осокоря, осины, берёзы и несколько диких яблонь. Покончив с распоряжениями, Байрамов вернулся к своей лошади и, потянувшись за вожжами, чуть не упал. Часть дерева, которую он принял за сучок, оказалась кончиком железного креста на чьей-то могиле. Приглядевшись, бригадир прочёл выкованные на перекрестье следующие слова: «Гавриил Куликов, 18… года рождения, умер в 18… году. Уроженец д. Куликовской»[3]. Выходит, что этот участок принадлежал родному брату русского помещика Куликова, насильно прибравшего его у башкир почти сто пятьдесят лет тому назад, о чём всегда говорили старики деревни Айтмембетово. Только после этого Газим обратил внимание на еле заметные могилы, заросшие земляникой. Получается, что когда-то незаконно захваченная пришлыми людьми вотчинная земля местных башкир расщедрилась захватчикам только на десятки могильных участков и на землянику на них.

Бригадир Байрамов распорядился перенести яйляу[4]на другое место.

– Ребята, здесь, оказывается, кладбище, – объяснил он своё решение. – Здесь покоятся тела тех, кто силой отнимал земли у наших предков. Как бы то ни было, кладбище – это святое место. Карду на кладбище ставить не будем, да и скотину надо увести подальше. На другом конце поля есть прекрасное место, там и будем располагаться!

Вместе с одним пожилым строителем Газиз отправился разметить ещё одно место для яйляу на поляне Кымызнай. Вскоре его спутник заговорил:

– Сейчас я тебе, Газиз, покажу трёхсотлетний дуб, на котором сохранилось подобие вил – тамга[5] твоего дедушки Лукманхакима. Я с этого дуба снял две коры, однако дерево не смог свалить. Оно уже лет пятьдесят без коры стоит, высохло всё и стало будто железным. Его топором не возмёшь, ствол дерева от удара просто звенит, как стальной!

Из рассказа строителя, по совместительству и известного местного охотника, стало известно, что тамга в виде вил с кривой рукоятью была давно вырублена топором на высоте человеческого роста. Охотник узнал про это в пятидесятые годы от старого местного муллы Хибат-бабая.

На поляне Кымызнай строитель показал Газизу фундамент бывшего большого дома Лукманхаким-бая, а также места, где до сих пор не выросли деревья, и произнёс:

– Газиз, смотри, на той высохшей липе виден кончик стрелы. Кто-то, когда ещё дерево было молодым, стрелял по нему, как по мишени, а когда стрела сломалась, махнул рукой. А кончик стрелы прирос к липе. Наверное, когда кора отпала, он как бы вылез наружу. Смотри, на кончике те же кривые вилы. Твой прапрадед, видно, обожал порядок, даже стрелу свою отметил тамгой своего рода. Здесь родился твой дед Лукманхаким! – продолжил он. – В деревне до сих пор помнят, что он, как только появился на свет, стал плакать и плакал до тех пор, пока не скончался его престарелый дедушка Япар. А дед Япар очень ждал рождения внука и, как только тот родился, завещал ему всё своё состояние и в тот же час умер. Говорят, отец Лукманхакима Габдракип-бай был очень жёстким человеком и о завещании деда, своего отца, сказал сыну только на старости лет, перед своей смертью. Лукманхаким вырос очень смышлёным, говорят, что от губернатора он получил в подарок железный пароконный тарантас и медный тульский самовар, потому что помогал одному французу строить недалеко отсюда чугунолитейный завод, дружил с этим французским заводчиком и русскими землемерами. Даже выучился на землемера и за хорошую работу, за то, что кормил и защищал заводское население, получил от губернатора звание офицера. Его, говорят, приглашали на работу в Уфу, но он, охраняя и защищая свою землю, остался жить здесь. На заводе директора были разные. Одного немца, нанятого руководить заводом, звали Пинто, а русские звали его за глаза Литром, переводя объём жидкости, например водки, на свой лад. Ведь пинта – это пол-литра или даже литр виски английского? Вот остатки углей, – строитель пнул ногой куски бурого предмета. – Это место старых домов в Кымызной, новой деревне, заложенной твоим прапрадедом Япар-баем. Их сожгли подельники помещика Куликова и его друга Круглова. А на золе пожарища веками ничего не вырастает. Вон лежит выкованный из железа затвор дверей, даже видна подкова со следами горения.

Вскоре более пятисот голов крупных нетелей бестужевской породы айтмембетовской бригады совхоза «Инзерский» паслись на богатых разнотравьем полянах, на бывших угодьях вотчинной земли рода Байсары, куда входил в седьмом колене и сам бригадир Газиз Байрамов. А наслушавшиеся всяких историй об этих местах пастухи во время ночёвки в маленьких бревенчатых домах часто слышали разговоры на иностранных языках, которые раздавались на территории бывшего французского завода, фыркание десятков коней на Кымызнайской поляне и много раз – долгий горький детский плач. Бывая здесь, Газиз пытался объяснить им, чтоб они не боялись призраков, что это гул леса, а ночной крик и плач – это призывы сказочных братьев – птиц Сак и Сук, которые ищут друг друга и никак не могут найти.

Пастухи успокоились только тогда, когда бригадир снабдил их охотничьей двустволкой, сотней зарядов к ней и электрофонарями. В каждый приезд они передавали Газизу то копьё, то наконечники стрел, то железные подковы и кольца от удил. Однажды во время чаепития возле леса нашли спрятанное под деревом прогнившее и проржавевшее ружьё старого образца и ржавый большой нож. Газиз долго хранил их у себя, а потом вовсе забыл, куда их положил. Возможно, их взяли шустрые братишки для игр в войнушку и потеряли где-то.

Совхоз «Инзерский» издавна славился возделыванием клевера сорта архангельский-иглинский. Но этому сорту не уделялось ранее должное внимание. Правительство, привыкшее заботиться обо всём высоком, не замечало того, что лежит под ногами. И, похоже, тогда так распорядилась судьба, что сам Всевышний вывел на дорогу учёных – кандидатов наук из Ленинградской и Латвийской сельхозакадемий, которые приехали в совхоз «Инзерский» закупить семена клевера, оставшиеся тут ещё от латышей и белорусов на их сенокосах, дающих хорошие урожаи! В те дальние советские времена семена клевера были на вес золота. За центнер клеверных семян можно было купить мотоцикл «Иж-Юпитер» с коляской. А за тонну – легковую автомашину.

– Товарищ молодой агроном, Газиз! – говорили тогда они, приехав к нему за семенами клевера в село Валентиновка, когда он ещё работал агрономом-семеноводом совхоза «Инзерский» по многолетним травам. – Если ты придёшь когда-нибудь в науку и захочешь узнать о сельском хозяйстве много, то вынужден будешь так же много и глубоко копать землю, как и мы копаемся сейчас в ней. Она, земля-матушка, секреты свои прячет очень глубоко! У нас работа тоже пыльная, как и у агронома! – пошутили они.

Тогда латышский доцент Ландерс поведал интересную историю:

– Мой дедушка со стороны отца в Петербурге был знаком с одним молодым французом по имени Жан. Как-то на балу дома у графини Коссаковской они чуть не повздорили. Дед рассказывал, что отец этого Жана на башкирских землях построил чугунолитейный завод. Тогда же самый богатый винодел Франции Поль Бертольд потерял много денег и скончался, а его сын Жан Бертольд после обанкротился, как и его завод на Инзере. Уехал во Францию и там сгинул.

Услышав сведения, которые непосредственно касались этих мест, Газиз не смог остаться безучастным.

– Видите там, вдалеке, вон те горы? – Его рука протянулась на восток. – По их долине протекает река Инзер. На берегу этой реки и был построен тот французский завод. Когда я работал бригадиром, бывал там. Чудесные места. Они раньше принадлежали моим прапра- и прадедушке Япару и Лукманхакиму. Если будет суждено, то обязательно напишу книгу об этом заводе, о жизни моих односельчан в те далёкие времена и пришлю вам по почте, – пошутил молодой агроном. – Шар земной такой маленький и кругленький, что люди вынуждены обязательно встречаться, улететь им куда-то не получается. Вот и мы, люди с разных концов земли, сидим и слушаем историю нашего края от живущих далеко от нас и надеемся, что когда-нибудь ещё раз свидимся!

Тогда учёные подарили Газизу на память четыре книги о многолетних травах, в том числе и о клевере, также дали две алюминиевые коробки, блокнот с телефонными номерами и, пожелав ему будущее большого профессора, тепло попрощавшись, уехали домой! Газиз Байрамов ещё не знал, что их слова станут пророческими. Но он, молодой агроном, стоящий на полях своих дедов тридцать с лишним лет тому назад, об этом даже не думал!

Тогда он не мог и представить, какие вершины предстоит покорить совхозу «Инзерский», но уже без него, так как его вызвали в райком КПСС и назначили инструктором орготдела, потом перевели в сельхозотдел, где он между делом успешно окончил учёбу в БСХИ.

В то утро, выезжая из села Валентиновки для работы в райкоме КПСС и жизни в райцентре, Газиз Байрамов поднялся на гору и остановился у обелиска павшим в Гражданскую войну красноармейцам. Под лучами восходящего солнца розоватая темень, повисшая над деревней, расположенной в низине, окружённой лесом, быстро растворилась, сообщая о приближении дня. Красные лучи небесного светила, отражаясь от красной звезды обелиска, как маяки, рассыпались по округе. В окрестных сёлах заводили многочисленные трактора, огромные стада скота выходили на пастбища. На полях аккуратно выстроились скирды. Выдавал, отчаянно дымя, свою продукцию местный Казанский кирпичный завод, вкусно пахла на всю округу своим мягким и душистым хлебом знаменитая местная Валентиновская пекарня, дым от печей которой восходил высоко в небо. В большом хозяйстве тогда кипела жизнь, в поисках новых рубежей люди начинали новый рабочий день.

Молодой будущий партийный и советский работник, известный в Башкортостане землеустроитель, юрист, журналист и писатель Газиз Байрамов быстрыми шагами направился к поджидавшей его легковой автомашине, которая увезла его от родной деревни, от родного совхоза «Инзерский», расположенного на вотчинных землях табынского рода Байсары. Деревня тогда переживала небывалый расцвет, а люди жили счастливо, трудясь не покладая рук, приумножая силу и мощь Советского Союза, которые казались тогда вечными.

В начале 1990 года члены бюро районного партийного комитета, где Байрамов работал уже вторым секретарём райкома партии, собрались на неотложное заседание бюро райкома КПСС. Одиннадцать опытных и авторитетных коммунистов района должны были обсудить вопросы выборов. Члены бюро затруднились дать ответ на вопрос, избрать ли председателем Верховного Совета Российской Федерации Бориса Ельцина. Но когда из Москвы в Уфу пришло сообщение, что вопрос уже решён и от райкомов КПСС требуется только протокол заседания бюро, все тут же согласились, за него единогласно и проголосовали.

Да, Ельцин и российские депутаты на последнем съезде КПСС и на улице обещали народу равенство, достойную жизнь, покончить с коррупцией в партии. Люди, которые надеялись на улучшение жизни, доверяли ему, потому что в последнее время опустели полки магазинов, даже исчезли с прилавков водка и чай. Дефицитом стала и детская одежда. Оказалось, что группа чиновников в составе председателя Инзерского райпо, прокурора района и председателя Инзерского райисполкома дефицитные автомашины, телевизоры, холодильники, даже сахар и конфеты, отправленные в районные магазины для ветеранов и передовиков производства, перехватывали ещё у парома через реку Белую и, погрузив в другие грузовые машины, отправляли в город своим знакомым и родственникам.

После обращения второго секретаря райкома КПСС Газиза Байрамова в прокуратуру Республики Башкортостан был отстранён от должности прокурор района, сняли с работы и начальника милиции, освободили от должности председателя райпо, заодно и председателя райисполкома, и в магазины стали поступать дефицитные товары. А когда уже председатель райисполкома не был переизбран, а на его место выставил было свою кандидатуру Газиз Байрамов, местные коррупционеры, спрятав кулаки в карманах, начали ждать удобного случая отомстить Байрамову.

Однажды к нему домой заявился ночью в пьяном виде местный следователь РОВД и, размахивая перед носом у второго секретаря райкома КПСС табельным пистолетом, потребовал не мешать работать прокурору и председателю райсовета. Пришлось Газизу Байрамову применить в отношении незваного гостя приёмы бокса (он занимался в молодости на стадионе Гастелло в Уфе, даже стал бронзовым призёром чемпионата Б АССР), оглушить, отобрать оружие и удостоверение. Владельца отобранного он притащил к дежурному по районному отделу милиции и сдал в вытрезвитель под охрану до утра. Утром вызвал в райком партии начальника милиции района и в присутствии первого секретаря райкома КПСС показал ему как пистолет, так и удостоверение сотрудника милиции, потребовав уволить этого деятеля со службы, что было немедленно выполнено.

Вышеуказанные меры борьбы райкома КПСС против коррупции нашли полное одобрение людей, которые валом обращались ко второму секретарю райкома КПСС по различным жизненным вопросам, а в районе создалась деловая атмосфера. Народ погрузился в работу. Началось строительство двух-трёх мостов через реку Инзер, прокладывались десятки километров асфальтированных дорог, возводились животноводческие фермы, около десятка школ, двадцать один фельдшерский пункт.

Первый секретарь Инзерского райкома КПСС частенько заглядывал в кабинет второго секретаря Байрамова и то ли в шутку, то ли всерьёз интересовался:

– У тебя всегда люди. Ты что, приглашаешь их на чай, что ли? Хватит уж, отдохни! Сколько недель без перерыва работаешь! – И отправлял Байрамова силой домой.

Люди первого секретаря очень уважали, потому что он был из тех, кто мало говорит, но много делает. Это он когда-то предложил Байрамову перейти на работу секретарём парткома в центральный колхоз, где ныне работал председателем Ильяс Хызыров. С последним часто встречался молодой Газиз Байрамов, когда работал инструктором райкома партии. Тогда первый секретарь райкома говорил младшему коллеге:

– Товарищ Байрамов, двух лет работы инструктором райкома КПСС для тебя уже достаточно. Вот секретарь здешнего большого колхоза по своему желанию уходит с должности, и я это место предлагаю тебе, – сообщил он в один из вечеров, пригласив Газиза в свой кабинет.

– А кто доведёт до ума курируемое мною строительство двадцати семи объектов? – задал встречный вопрос инструктор. – Фермы надо достраивать, есть ещё школы и фельдшерские пункты недостроенные, которые находятся в моём ведении как у инструктора райкома партии! К тому же за мной закреплено ещё ровно десять партийных организаций. Мы даже подружились с их секретарями, руководителями организаций и рабочими.

– Ты ещё молод! Тебе надо учиться работать с людьми на конкретном участке. Если, будучи секретарём парткома, завоюешь авторитет, то мы сможем направить тебя на учёбу в Свердловск, и не найдётся в будущем секретаря райкома лучше тебя.

И вот первый секретарь райкома КПСС, сдержав своё обещание через пять лет, отправил Газиза учиться на два года очно в Свердловскую высшую партийную школу, откуда весной, 4 марта 1990 года, Байрамов прилетел для участия в пленуме Инзерского райкома КПСС, где его и избрали уже вторым секретарём и членом бюро райкома партии.

Газиз Байрамов, уйдя из совхоза «Инзерский», переехал жить в райцентр, где его устроили в общежитие райкома КПСС. Он нередко вспоминал судьбу своего дедушки по матери Давлетши, который молодым советским работником также переехал в село Архангельское на работу заведующим отделом социального обеспечения Инзерского райисполкома.

В первый же рабочий день Байрамову определили кабинет в райкоме, а также обозначили курируемые им партийные организации предприятий и строительные объекты. За самым молодым инструктором закрепили райком ВЛКСМ, колхоз «Россия», несколько предприятий в райцентре и самую крупную партийную организацию совхоза «Инзерский». Рабочее место Газизу досталось на втором этаже здания райкома, а за соседним столом в кабинете оказался словоохотливый, старше Газиза по возрасту, Анатолий Евгеньевич Соловейкин, весельчак и балагур, душа компании, баянист и певец.

Обязанности инструктора заключались в подготовке материалов для заседания бюро райкома КПСС, оказании содействия в работе закреплённым за ним партийным организациям предприятий и строительных объектов. Из строящихся на территории Архангельского района школ, клубов, фельдшерских пунктов, животноводческих помещений на шесть инструкторов райкома приходилось по десять-двенадцать объектов.

Вспомнилась вдруг Газизу Байрамову середина восьмидесятых годов. ЦК КПСС и Правительство СССР уделяют много внимания строительству в сельской местности, от руководителей районов требуют того же. В первую командировку Байрамов приехал в колхоз «Россия». Для того чтобы добраться до местности, надо найти машину, а для переправы через реку Зилим – лодку. К тому же после поздних осенних дождей на реке воды прибыло изрядно.

Подъехавший на попутке до берега реки Зилим Газиз Байрамов был сильно удивлён. В большой лодке у берега он увидел пожилую и курящую настоящий табак-самосад русскую женщину.

– Сынок, ты в колхоз «Россия»? – спросила она. – Я лодочница, тётя Маша. Садись, мигом подброшу!

Газиз молча сел в лодку. Неумелые и неуверенные действия тёти Маши в лодке тут же бросились в глаза Байрамову, выросшему на берегу Инзера. Доверие к старой женщине, от которой вдобавок пахло самогоном, сразу пропало. По реке со скрипом плывут осенние льдинки, называемые в народе шугой, копятся и шумят возле остатков моста.

– Это шуга, тётя Маша, и она очень опасна для лодки. Дай сам погребу!

Попросив у бабушки весло, Газиз стал грести сам и быстро достиг берега разлившегося Зилима.

Секретаря партбюро колхоза «Россия» на рабочем месте не оказалось. Судя по слухам, он уже неделю находился дома, потому что из района никто не мог приехать. Живущий в деревне Зилим председатель колхоза «Россия» тоже несколько дней не мог добраться до своего правления и руководил хозяйством только по телефону. Пользуясь этим, секретарь партийной организации позволял себе незаконный отдых. Его быстро доставили из деревни Андреевки, что была расположена за шесть километров от центральной усадьбы. Увидев перед собой инструктора райкома, шестидесятилетний Пётр Николаев от стыда начал заикаться и через некоторое время дал некий вразумительный ответ:

– Вчера еле вырвался и приехал из Орловки, вся округа под водой.

После крепкого чая Пётр Николаев как-то осмелел и, проявив хозяйскую смётку, решился на откровенность. Как только открыли двери конторы, стал собираться народ. Проверив протоколы партийных собраний и заседаний правления колхоза, Байрамов несколько успокоился. Действительно, по документам хозяйство готово к зиме, скот накормлен и ухожен, показатели стабильно хорошие, только руководителей на месте нет. Часа через два прибежал председатель колхоза, за ним явились главный зоотехник, веттехник, главный бухгалтер и другие, заполнив до отказа кабинет партбюро. Их недоумённые взгляды на инструктора райкома означали: «Что ему здесь нужно? Как он переправился через Зилим?»

– Товарищи! Можно сказать, что зима на пороге. Помещения готовы, корма – на полях. По этой грязи, когда не проехать до скирд ни на телеге, ни на санях, кто будет возить корма для животных? Дороги до райцентра нет, на берегу бурлящей страшной реки одна бабушка и одна лодка! Как это понимать? Если кто-то заболеет, молодые матери начнут рожать, как их доставить до райцентра? Сегодня же, договорившись с нефтяниками, надо пригнать их моторную лодку, – распорядился инструктор райкома, – и, поставив возле реки вагончик, подтянуть туда электричество, организовать дежурство из числа членов правления колхоза! Немедленно из числа руководителей, начиная с главного бухгалтера, экономиста, назначить дежурных по фермам! Если сумеем организовать всё это сегодня же, будет хорошо. Сейчас же надо направить главного инженера на тракторе к нефтяникам. Да и я быстрее переправлюсь через реку и уеду в райцентр, – закончил Байрамов.

Председатель колхоза чувствовал себя не в своей тарелке, переживая, что оплошал перед этим молодым человеком.

Часа через три-четыре Байрамова на тот берег доставили уже на пригнанной моторной лодке. К этому времени четыре трактора, гружённые соломой и сеном, добирались до ферм.

На следующий день первый секретарь райкома вызвал к себе инструктора Байрамова и задал вопрос:

– Как идут дела в колхозе «Россия»?

– Председатель и секретарь партийной организации на работе, животноводческие объекты готовы к зиме, корма подвозятся, на каждой ферме организовано дежурство членов правления колхоза. По Зилиму ходит моторная лодка, на берегу оборудован вагончик, где организовано дежурство, в магазины доставляются мука, сахар, спички и другие необходимые товары, – отчеканил Газиз Байрамов.

Глядя на инструктора с улыбкой, первый секретарь произнёс:

– Ты в колхозах не играй в председателя! За то, что преподал урок местному руководству, спасибо. Вчера из колхоза были три-четыре звонка, благодарили тебя. Сказали, чтоб ещё раз приехал.

Таким образом, бывая в колхозах и совхозах, общаясь со многими людьми, Байрамов накопил большой практический опыт. Закреплённые за ним колхоз «Россия» и совхоз «Инзерский», успешно завершив весенний сев, за достижения в животноводстве на районном сабантуе завоевали первое и третье места. За хорошую организацию весеннего сева механизаторы колхоза «Россия» были удостоены денежной премии.

Таких интересных случаев в жизни молодого партийного работника Газиза Байрамова были сотни. За серьёзные и справедливые справки с объективной информацией для членов бюро и для бюро райкома КПСС его стали уважать все руководители и секретари партийных организаций, приходили к нему с советами и просьбами. А те руководители, у кого прежде всего были собственные интересы и равнодушие к людям, его побаивались. Если Байрамову станет известно об их нарушениях, непременно жди наказания!

Период работы инструктором райкома КПСС стал для Байрамова большой школой жизни. Были встречи с новыми интересными людьми, которые помогали ему обрести профессиональный опыт. Однако по существующим в те времена правилам должность инструктора райкома партии занимали обычно не более двух лет либо становились руководителями хозяйств или предприятий, но чаще – секретарями парткомов колхозов и совхозов.

Газиз Байрамов был избран секретарём крупного местного колхоза. Там он проработал почти пять лет. Там же ему в течение нескольких лет после работы в районном совете пришлось тянуть лямку председателя колхоза, созданного им из двух обанкротившихся хозяйств, и вывести его на первое место по району по посевной и зимовке скота среди хозяйств Инзерского района Республики Башкортостан. Во всём этом ему помогал опыт, полученный в стенах Инзерского райкома КПСС, и поддержка местного населения.

За прошедшие тридцать лет сменились или умерли несколько руководителей советского государства и Коммунистической партии. Один за другим ушли из жизни. Все эти события для сельской местности прошли почти незаметно. После избрания Генеральным секретарём ЦК КПСС молодого Михаила Сергеевича Горбачёва сельскую публику как будто подменили. Не привыкший наблюдать за действиями «первых леди» народ стал активно обсуждать Раису Горбачёву, словно соседскую жену, осуждая за вмешательство в государственные дела.

Развёрнутая Горбачёвым борьба за трезвость воспринималась селянами и с интересом, и с жалостью. Молодой руководитель Советского Союза вместо того, чтобы заниматься экономикой, самолично повёл политику трезвости и растерял свой и без того жалкий авторитет. На селе под видом проведения «трезвых свадеб» разбавляли водку чаем в чайниках или заварниках, и после этого полдеревни целую неделю не могло обрести нормальное состояние, потому что сдобренный крепким спиртным «чифирь» сваливал людей с ног надолго.

Однако благодаря коллективному труду на народной земле и принятой в 1982 году продовольственной программе селу была уже оказана солидная материальная помощь: в колхозы эшелонами поступала новая техника и горючесмазочные материалы. Многие комбайны, трактора, сеялки и культиваторы, не выходя в поле, отправлялись на запчасти. Не найдя другого использования солярки и бензина, руководители сливали их в ямы и за это не подвергались никаким гонениям.

Руководители районов, подражая Михаилу Сергеевичу, стали говорить много, но делать при этом очень мало. Создававшиеся в округе первые странные кооперативы взяли на себя строительство дорог и жилья. В кооперативных и частных магазинах стали появляться американские джинсы, польские игрушки и турецкая одежда.

Правительство страны продолжало направлять много средств на развитие сельского хозяйства, а страна продолжала производить много продукции. Мясо и хлеб не реализовывались полностью, но в магазинах не было ни масла, ни колбасы. В дефиците оказалось всё. Даже колготок для детей на прилавках не было. В СССР производится больше всего хлопка в мире, а у населения нет ни рубашек, ни штанов!

Земля распахивается впритык к огороду колхозников, а у тех не хватает сена. Зерна, которое стало в массовом порядке гнить в зернотоках, везде навалом, а в магазинах нет хлеба. В хозяйства безлимитно текло горючее, массово прибывала техника, а их девать некуда. Горюче-смазочные материалы выливаются в овраги, а техника загоняется в лес!

И это казалось Газизу Байрамову очень странным, словно страна живёт в двух измерениях: в одном всё вроде есть, а в другом кушать нечего и одеваться не во что!

Страна построила всё: клубы, фельдшерские пункты, школы, а того, что в первую очередь необходимо, – продуктов питания и одежды – людям не хватает! Весь год отправляется скот на мясокомбинаты, а колбасы и мяса для собственного стола колхозникам и рабочим совхоза нет. Земля не пашется, подвергается запустению, и страна уверенно движется к очередной заварухе.

Может быть, перестройка, к которой призывал Горбачёв, была необходима стране? А может, шёл скрытый саботаж? Ведь производились миллионы тонн мяса, молока и хлеба! А если распределить всё то, что есть в стране, по справедливости, то всем всего должно хватить сполна!

Народ стал смотреть на партию с недоверием. Кому это надо, на чью мельницу она под руководством Горбачёва воду льёт?

На селе, как и в городе, трудовая дисциплина начала давать сбои, стала снижаться и производительность труда. Приняв курс нового Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачёва на демократизацию партийной жизни по-своему, колхозники стали постоянно проводить собрания и менять своих руководителей. Только нет результата, как и развития и движения вперёд.

Колхозы и совхозы, используя накопленные материальные ресурсы, как-то справлялись с производством, но не чувствовалось ни начала, ни конца организации по-новому. Кто и как понимал, так и строил работу. Ссылаясь на «самоокупаемость», каждая ферма, бригада составляла договор с колхозным центром, для этого им выделялись ещё не заработанные деньги. И деньги новые, какие-то ненатуральные, а в ценных бумагах! Надои молока падали, план по продаже хлеба выполнялся едва-едва, хлеб населению не выдавался, заработная плата продолжала снижаться. Уже не только в городах, но и на селе КПСС ругали все кому не лень. Если в магазине нет хлеба, значит, виновата партия, кончились рубашки и штаны – партия не позаботилась, не очищены от снега дороги – опять она же виновата!

Земля начала оставаться без хозяина, а это в России всегда приводило к кровавым беспорядкам, что прекрасно было известно Газизу Байрамову по истории страны, которую он хорошо знал, погружаясь в историю собственного рода, своей деревни, своего района и всей малой родины.

Успешно обучившись на двухгодичных очных курсах в Свердловской высшей партийной школе, где готовили партийных и советских специалистов, которые после окончания учёбы возвращались на работу в районные партийные комитеты и в районные советы, и защитив красный диплом, Газиз Байрамов получил опыт работы с людьми, новые обширные знакомства и знания, которые потом пригодились ему во всей дальнейшей жизни.

Люди с восхищением выдумывали тогда легенды о «демократе, защитнике народа» Ельцине, соревнуясь между собой, тиражируя изданные за океаном на американские деньги самые «горячие» новости. Руководители, хорошо знакомые с Борисом Ельциным по обкому партии, где проходил практику Газиз Байрамов в конце своего обучения в Высшей партийной школе Свердловска, отзывались о нём не иначе, как о самодуре и алкаше, замучившим всех неустойчивым характером.

Учёба в Свердловской высшей партийной школе, прохождение практики в Свердловском областном комитете КПСС и облисполкоме оказались полезными со всех сторон. Высшая партшкола дала Байрамову и высшее военное образование. Военная кафедра готовила каждого слушателя в качестве командира батальона или заместителя командира полка. Во время стажировки в Чебаркульской дивизии, исполняя должность заместителя командира зенитно-ракетного полка по воспитательной части, Газиз Байрамов получил высокое офицерское звание.

Главный предатель страны Горбачёв считал народ быдлом и открестился от него. Он умышленно внедрял в массы идею выгодности частного капитала через кооперативы, где председатель был фактическим собственником предприятия, а члены кооператива на деле не решали ничего!

Народ стал думать: «Раз мы, каждый день трудясь, производим миллионы тонн хлеба, молока и мяса, но они уходят незнамо кому и куда из-за неумения государства под руководством КПСС справедливо распределять их между людьми, то тогда надо и землю раздавать селянам, чтоб они стали фермерами и начали страну и себя кормить этим же хлебом, выращенным на частной земле! Если производим сотни миллионов холодильников, стиральных машин, а миллионы квадратных метров ежегодно вводимого в стране жилья уходят мимо простого народа, то давайте приватизируем как заводы, так и фабрики, присвоим каждый себе точно так же построенное и строящееся государством жильё в частную собственность!» Эту идею поддерживали вездесущие телевидение, радио и все государственные газеты и журналы, очерняя и разваливая собственную страну на глазах всего мира.

Что в стране скоро для кого-то будет рай, а для кого-то ад, уже тогда стало понятно Газизу Байрамову. Начали назначать в руководство районами «привозных» руководителей. Даже неизвестно, откуда и кто он, а назавтра он уже миллионер! Не успеешь и глазом моргнуть – у него построен четырёхэтажный дом, а народ нищает. Вскоре стали забывать о том, что главные коррупционеры – первые секретари райкомов партии. Рядом с их одноэтажными домами начали строить многоэтажные хоромы «новые русские», а КПСС как политическую партию скоро вовсе запретили!

Горбачёв не только предал СССР и собственную партию, но и дал возможность внутренним врагам с удовольствием грабить мощную державу, занимающую самую большую территорию и второе место в политической жизни мира. Народ не успел не только что-то возразить, но и что-либо понять. После того как Ельцин заставил Горбачёва перед всем миром подписать указ о ликвидации КПСС, огромное государство, лишившись идеологической основы и бросив на произвол судьбы миллионы людей, особенно селян, без ничего, на удивление всей мировой цивилизации, быстро распалось.

Советские люди не успели осознать, что натворили на Беловежской пуще три руководителя союзных республик. Трусливый Горбачёв, надеясь на помощь Бога, привёл Советский Союз к развалу. Развал СССР застал врасплох даже Соединённые Штаты. Занятые деятельностью по ликвидации страны Советов, тысячи политиков и шпионы ЦРУ внезапно остались без работы.

Поразительно, что социалистическое государство, у которого было ядерное оружие, разгромило само себя. Два самоуверенных руководителя, Горбачёв и Ельцин, встретившись на узком мосту, забодали друг друга и упали в воду! Ельцин отправил президенту США письмо и поспешил стать под его крыло. Однако перестарался и потерял не только себя, но и государство. Было ясно, что Россия на долгие годы превратится в придаток Америки. Мировая политика и внутренняя слабость России стали причиной ухудшения положения и в сельском хозяйстве страны.

Превратив всё государственное имущество Российской Федерации в ваучеры и скупив их за бесценок либо обменяв на водку, «новые русские» стали инвестировать только в лучшие предприятия и отрасли народного хозяйства, способные приносить быструю отдачу. А сельское хозяйство, дающее прибыль не сразу, а через десятилетия, производство тракторов и минеральных удобрений оказались ненужными никому и в полном упадке.

Всего за пять лет в России выпуск тракторов и комбайнов для отраслей сельского хозяйства сократился в десять раз, производство мяса – в пять раз. И в Башкортостане техника изнашивалась, а запасные части к ней не производились. В целом скоро помощь сельскому хозяйству со стороны правительства прекратилась. Самое обидное, что руководители, которые недавно цистернами выливали в овраги солярку и бензин, теперь, чтобы провести полевые работы, искали их по всей округе, находили десятками литров и доставляли к себе в хозяйство канистрами. Произведённые мясо, молоко и зерно оказались уже никому не нужными, так как их никто не покупал! Начали распродавать за копейки и разбирать на стройматериалы элеваторы и зерносушилки в городах и районах Башкортостана, на что министерство сельского хозяйства попросту закрывало глаза, не думая, где в будущем будут сушить и хранить зерно. Из-за отсутствия запчастей в хозяйствах нужные узлы снимали с комбайнов и тракторов, которые дальше отправляли на металлолом. Кто-то сам мастерил плуг и другую технику. Скоро сбор и сдача металлолома превратились в доходный бизнес по всей стране.

Великая Россия не стала выделять своему крестьянину горючее для выращивания зерна, а продавала нефть как сырьё за рубеж. На валюту стали ввозить из-за рубежа зерно, мясо, молоко и масло, на процентах от импорта продовольствия начала профессионально богатеть каста чиновников. Факт этот признал даже тогдашний президент страны!

Народ опять был поражён. В магазинах полно продуктов и одежды с иностранными наклейками, но купить невозможно – денег нет. Были бы деньги, но нет работы. Даже если и есть работа, зарплату выдают товаром. Кто-то продаёт «Белизну», так как его за полгода рассчитали целой машиной этого товара. Другой молодой парень торгует железными вёдрами, что выдали ему как зарплату. Третий шустрый малый бегает с пылесосом, который надо реализовать. Четвёртый продаёт папки, сумки, ручки, даже пачки писчей бумаги. Наконец начинает пропадать даже туалетная бумага.

О своих наблюдениях Газиз Байрамов начал писать в районную газету. Публикации на экономические и политические темы пропускались им через призму знаний, полученных в высшей партшколе. Старался объяснить, что даже в условиях принятия капиталистического пути развития в начале девяностых годов можно и нужно было реформировать социалистические хозяйства советской формации, создавать современные кооперативы, а также показать пути формирования фермерских хозяйств и потребительские кооперативы на их базе. К сожалению, безграмотный, особенно в экономическом плане, глава администрации района под флагом сохранения колхозов заставлял всех работников бюджетной сферы заниматься заготовкой сена вручную и обработкой тяпками свекловичных плантаций в колхозах, косить придорожные участки и обочины дорог, красить сгнившие заборы в деревнях. Сами колхозники в это время либо пьянствовали, либо просто отлынивали, а сотни гектаров полей не обрабатывались и не засевались вовсе.

После назначения заместителем главы администрации Инзерского района по социальным вопросам Газиз Байрамов участвовал в строительстве школ нового типа во многих населённых пунктах. Уже в это время он понимал, что, если на селе не будет работы из-за развала колхозов и совхозов, школа не должна погибать и пустовать. Поэтому он позаботился о том, чтобы к каждой школе были прикреплены трактор, машина и большой земельный участок для школьного огорода.

Когда руководством республики в Инзерский район был назначен новый глава – уроженец этого же района, Газиз, пожалуй, радовался больше всех, потому что новый начальник прежде работал в другом, более крепком районе председателем колхоза, был по образованию экономистом, поработал ещё и банкиром. Однако его радость оказалась преждевременной: тот стал вести себя как Президент Российской Федерации Борис Ельцин. В районе каждый день устраивался праздник! Умение пить водку стало главной оценкой деятельности чиновников и руководителей колхозов. Кто каждый день преподносил главе шампанское, тот становился ему ближе родственника. Стало обычным явлением проведение пьяных застолий даже в рабочем кабинете первого руководителя района. А сам он любил танцевать со своей женой перед президентом республики на сцене районного Дома культуры! И это он делал по поводу или без повода, изумляя местных жителей, и поэтому быстро получил прозвище Танцор!

С приходом земляка на должность главы Инзерского района местные колхозы и совхозы были быстро разгромлены. Однажды все хозяйства были им объявлены банкротами, с выкупом их имущества администрацией района. В кассы колхозов были перечислены финансы из бюджета района, которые уже через сутки были изъяты администрацией этого же района со всех счетов хозяйств, якобы для уплаты местных налогов. И хозяйства за сутки остались как без денег, так и без скота и техники.