90-е: Шоу должно продолжаться – 12 бесплатное чтение

Глава 1

Клуб Волчайска был не вполне типовым. И если бы я всерьез увлекался краеведением, то обязательно бы насел на каких-нибудь старожилов, которые наверняка поведали бы мне его героическую историю. Что-нибудь вроде “когда-то давно это здание принадлежало фабрике дореволюционного промышленника и мецената Кузьмы Харитоновича Такого-то, а во времена революции…” Или, может быть “раньше здесь была школа, куда свозили беспризорников из всех окрестных деревень…” Или еще что-нибудь такое. Хотя скорее всего тут был какой-то амбар или склад. Утилитарное такое зданьице, на самом деле. Кирпичная коробка, на много слоев покрытая сверху штукатуркой. В тех местах, где этот слоеный пирог потрескался, было видно красную старую кладку. Ну и над входом еще проступали объемные цифры “1876”. Которые явно пытались замазать, но как-то не очень настойчиво.

– К этому году должны были построить новый дом культуры, – извиняющимся тоном объяснял Артем. – Но в стране сами понимаете, что творится, как-то не до того стало… Но к будущему году обязательно будет, так что не сомневайтесь…

– Ничего, мы люди неприхотливые, – заверил я. – На самом деле, мне здесь даже нравится. Прикольное здание.

– Раньше тут было… – начал Артем.

– Тссс! Если что-то скучное, типа склада, лучше не продолжай, – остановил я его. – А мы будем всем рассказывать, что у вас тут по ночам призраки злых НКВД-шников гремят цепями, и еще что кто-то воет на болотах.

– Ха-ха, призраки, – рассмеялся Артем. – За призраками – это вам в заброшенную штольню надо. У нас ребятишки про нее все время страшные истории рассказывают.

– А, то есть все-таки есть призраки? – прищурился я.

– Ну… Лично я не видел, – смутился Артем.

“Ангелочки” топтались на сцене, Вадим сидел за пультом и командовал. Цеппелины пока что сидели на стульях у стены и о чем-то своем шептались. Наташа стояла в самом центре и медленно пританцовывала, прикрыв глаза. Как будто слушая мелодию в своей голове. Творческая атмосфера, как она есть. В этот раз еще и с романтикой в виде палаток, которые мы с горем пополам все-таки натянули. И с клубным сортиром в кустах на улице. Да уж, туалета внутри клуба нет, а вот ларек уже открыли. Ну да, мы примерно так же гардероб в “Фазенде” устроили. Отгородили угол, построив там “домик”. Но здешний предприниматель на этом не остановился, он еще этому ларьку и название дал. На фанерке голубой краской было написано слово “Элегия”. Изящно так написано, с завитушками.

Я мысленно представил себе деревенскую дискотеку и фыркнул. “Элегия”. Поэтически-то как…

Но потом мне как-то даже немного стыдно стало за пренебрежительность. У этих волчайцев так-то нам всем учиться надо. Сортир при клубе, хоть и представлял собой четыре кабинки с дырками в деревянном полу, был чистым, краска на нем свежая, шпингалеты все рабочие. В самом помещении клуба никакой особой роскоши не было – деревянный пол, деревянная сцена, кулисы даже. К стене притиснута кафедра. Этот клуб явно тут не только для танцев-плясок используют. Но еще и какие-то собрания проводят. Ну, там…

Я задумался и понял, что понятия не имею, что за такие общие собрания тут могут проводить. Городских активистов? Советов по благоустройству? Просто какие-нибудь публичные лекции?

В голову навязчиво лезла фраза “вот передо мной сидит рожа, которая вчера не допила, а сегодня перепила…”

В какой-то книжке прочитал, это точно. Там как раз речь шла про публичную лекцию заезжего профессора и доктора. Гонорис-кауза…

Я представил, как за этой кафедрой стоит Женя Банкин и монотонно рассказывает собравшимся волчайцам о пользе рок-музыки для народного хозяйства и просвещения, и мне сразу стало весело.

– Наташа! – крикнул я. – У тебя важное совещание внутри твоей головы, или тебя можно побеспокоить?

– Важное, – серьезно сказала она, не останавливая танец. – Но если у тебя тоже что-то важное, то говори. Я многозадачная, ты же знаешь.

– Видела кафедру? – я ткнул пальцем в сторону сцены. – Прикинь, если концерт вести с нее. Типа, лекция в университете.

Наташа остановила танец, открыла глаза и посмотрела на сцену.

– Там еще не хватает стола с красной скатертью, – проговорила она. – Напрашивается. Артем, у вас есть длинный стол, как в президиуме?

– И красная скатерть? – подключился я.

– И графин еще стеклянный! – добавил с другого конца зала Ян. Взмахнув бутылкой без этикетки. Да уж, этот как всегда.

– Стол есть, разумеется, – оторопело сказал Артем, переводя взгляд с меня на Наташу. – Но это же вы так шутите, да?

– Какие могут быть шутки? – заявила Наташа и уперла кулаки в бока. – Мы же с вами серьезные люди!

Повисла недолгая пауза, потом мы все вместе засмеялись. И я, и Наташа, и “цеппелины”. “Ангелочки”, наверное, тоже бы засмеялись, но они были заняты и не слышали, о чем мы тут говорим.

– Конечно, шутим, – заверил я Артема. – У вас тут отлично. Так безмятежно и спокойно. Почти как на курорте.

– Люди у нас хорошие, – чуть испуганно проговорил Артем.

******

“Как-то примерно так я себе концерт и представлял”, – думал я, сидя на ящике за кулисами и изредка выглядывая в зал. Он был размером примерно с типовой школьный актовый. И даже сидения были такими же – скрепленные блоками по четыре, с откидными сидушками. Их можно было как расставить рядами, так и сдвинуть к стенам, освободив центр для активной движухи. Артем сначала хотел расставить, но мы с Наташей его убедили, что незачем. Пусть публика колбасится, у нас все-таки рок-концерт, а не академический хор мальчиков. А если кто-то устанет, то может и сбоку посидеть.

Народ прибывал потихоньку. Самые нетерпеливые начали тыкаться в клуб чуть ли не за час до концерта. Так что пришлось закрыться изнутри, чтобы не мешали. Но было слышно, что снаружи народу становится все больше.

Забавно было, что публика явилась очень разная. Не только старшего подросткового возраста. Нет, молодежь, ясен пень, была. И ее было примерно половина от всех собравшихся. Но хватало и остальных возрастных категорий. Включая детей и пенсионеров. Нет, натурально, было несколько семейных пар с детьми лет восьми-девяти. Группка дедов-пенсионеров оккупировала ближний к сцене край сидушек. Привычно так, причем. Будто они и на дискотеки так же ходят.

– Знаете, а я когда-то себе представляла, что я работаю певицей в придорожном кафе, – раздался вдруг из колонок задумчивый голос Наташи. Я даже сразу не сообразил, что она сидит на краю сцены и болтает ногами. Частично ее от меня колонка скрывала.

Публика притихла, но до гробовой тишины было далеко.

– Я совершенно серьезно, – продолжила Наташа и одним движением поднялась на ноги. – Такое кафе, в котором дальнобойщики останавливаются пообедать. И там такая маленькая сцена в углу. И я сижу на стуле, играю на гитаре и пою… Какой-нибудь тоскливый блюз… Я делаю это каждый день. Точнее, каждый вечер. Или все равно когда.

В зале стало еще тише. Теперь источниками шума были только компашка мелких пацанов, которые гоняли друг за другом и голосили. Но на них уже начали шикать родители.

– А однажды там за столиком обязательно оказался такой элегантный мужик, – продолжила Наташа. Прикрыла глаза и принялась медленно пританцовывать. Повторяя те же самые движения, которые она делала не так давно в центре этого зала. – Он подойдет ко мне и скажет: “Девушка, я настоящий продюсер из Москвы! Вы невероятно талантливы, и я готов прямо сейчас увезти вас из этой глуши. Вы будете настоящей звездой, мы с вами поедем на гастроли… выпустим пластинку… она разойдется миллионными тиражами…” Бла-бла-бла…

Теперь замолкли даже дети. Не то, чтобы они начали слушать, что там болтает Наташа. Их просто поймали родители и призвали к порядку.

– И знаете, что бы я ему ответила? – Наташа открыла свои огромные инопланетные глаза, обвела зрителей взглядом и широко улыбнулась. – Я бы ему сказала: “Да пошел ты в жопу, продюсер!”

На слове “жопа” только что замолчавшие дети снова громко заржали, и к ним присоединилась еще и часть молодежи.

– Привет, Волчайск! – Наташа помахала руками. – Я когда увидела ваш город, я поняла, что это он и есть, город из моей мечты! И что я никогда и ни за что отсюда бы не уехала. Ни за каким продюсером. А еще я не умею играть на гитаре. И блюз не пою. Так что вместо меня вам придется слушать вот этого здоровенного парня по имени Ян. Янчик, помахай людям!

– Привет, Волчайск! – в своей микрофон сказал Ян и поднял руки над головой.

– Янчик умеет блюз, – сказала Наташа. – И обязательно вам это покажет. Вы же рады, правда?

Публика нестройно захлопала, кто-то засмеялся, кто-то свистнул. До оваций было пока что далеко, но хороший настрой. Позитивный.

– Тогда мы начинаем, – почти шепотом сказала Наташа в микрофон. – Группа “Ян и цеппелины”, город Новокиневск!

– Ну как? – спросила Наташа, устраиваясь рядом со мной.

– Как всегда – гениально, моя королева, – без всякой иронии сказал я. Наташа действительно очень чутко ощущала настроения публики. И вот этот ее философский тон оказался… Блин, даже не знаю, как сказать. До ее речи в зале были просто всякие разные люди. О чем-то болтали, стояли в очереди в ларек за пивом. Пивнушка “Элегия”, хм… Кстати, а ведь в будущем один из волчайских стаутов будет так называться. Надо же, оказывается, у этого названия есть история. И вот я как раз сейчас за ней наблюдаю, можно сказать.

Мысли мои снова вернулись к Наташе, которая сидела рядом со мной и, склонив голову, пристально смотрела на Яна. Вот были обычные волчайцы. Да, народ явно неплохой в массе своей. После гульбища в ресторане “Людмила” в Змеином Камне, вообще было ощущение, что мы на каком-то семейном празднике находимся. Все ходят, болтают, сплетничают. Пьют пиво. И тут Наташа говорит эти свои слова. И все неуловимо меняется. Как будто она набросила на всех что-то вроде фильтра, и обычные люди сразу стали героями какого-то культового кино. Сплела из из эмоций паутину…

Я тряхнул головой. Да уж, из моих эмоций она тоже сплела паутину, похоже. Гениальный все-таки она человек. Кажется, такому нельзя научиться. Это нужен какой-то особый дар.

– А я, между прочим, правду сказала, – усмехнулась Наташа. – Ну, почти. Я в детстве была на свадьбе одной родственницы, и там была певица. В таком блескучем платье и с кучеряшками. Пела романсы. И я подумала, что я тоже хочу петь в ресторане. Только когда я об этом маме сказала, та мне надавала по щам и сказала, что я не выдумывала. И что в ресторане только проститутки могут петь. А я тогда и слова-то такого не знала… А вот сейчас почему-то вспомнила. Про дальнобойщиков это я уже приврала. Никогда не хотела жить в глуши. Хотя здесь и правда не так плохо, как мне казалось.

– Особенно после Змеиного камня, – усмехнулся я.

– Мы это заслужили, Велиал, – серьезно сказала она. – Я вчера ночью даже плакала, прикинь?

– Плакала? Почему? – удивился я. – Все же нормально кончилось…

– Залезла под одеяло и меня расплющило вот этим всем, – Наташа передернула плечами. – Я представила, как много всякой дряни с нами там могло произойти. Я же видела, как ты за всех волнуешься. Еще и Ян этот бухой вечно… И дурища эта в брюликах… Ой, трындец… Как думаешь, он бы убил их, если бы увидел?

– Кого убил? – недоуменно спросил я.

– Ну этот Сохатый свою шлюшку-жену с этим… Валерой? – Наташа сморщила нос.

– Тоже их застукала? – спросил я.

– Ой, можно подумать, трудно было догадаться, – фыркнула Наташа. – Сначала эта фифа продефилировала в туалет, потом этот Валера двинул туда же, героически поддернув штаны. А потом ты оттуда вышел с таким лицом, что…

– Не стал проверять, – я пожал плечами. – Это та история, на финал которой я не хотел бы смотреть. Каким бы он ни был.

Наташа задумчиво посмотрела на потолок и пошевелила губами.

– Ну да, знаешь… – сказала она и усмехнулась. – А прикинь, если бы этот рогатенький увидел, как кудряшка-Валера чпокает его жену, а потом не схватился бы за ствол и не пристрелил обоих, а скромненько так промямлил: “Дорогая, когда вы кончите, выходи в зал, там именинный торт принесли…” Фу!

Мы посмотрели друг на друга и громко засмеялись. Ян бросил в нашу сторону недобрый взгляд. И мы пристыженно синхронно закрыли рты.

– Неудобно получилось, – прошептала Наташа.

Хорошо было, вот что. Мне даже приходилось себя встряхивать за шиворот, чтобы не расслабляться, такая милая атмосфера царила вокруг. Никаких тебе бритых типов в кожанках и златых цепях, никто за стволы не хватается. Молодежь колбасится вплотную к сцене, народ постарше и мелкие дети – тусят чуть поодаль. Покурить на улицу выходят, в зале никто не дымит. Пиво пьют, да. Аксакалы-пенсионеры даже что-то покрепче явно употребляют. Из такой же бутылки без этикетки, какой Ян перед концертом размахивал. Видимо, самогонка какая-то местная. Но в жопу бухих не видать. Даже в проекте. Явной агрессии никто не проявляет. Подпевают, отплясывают. Кассеты покупают у Евы. Прямо-таки эталонно все. Расслабляет.

“Ангелочки” сменили “цеппелинов”, Астарот сорвал порцию оваций, раскинув крылья. “Темные тени” народ чуть ли не наизусть знал. Подпевали хором.

В финале, когда Астарот начал прощаться, заставили “ангелочков” еще раз на бис спеть.

А потом цивилизованно так разошлись по домам. Что за магия такая в этом Волчайске, что он такой ванильный посреди лихих девяностых? Когда последние зрители покинули клуб, мне даже ущипнуть себя захотелось. Я точно не сплю, а? Точно сейчас не проснусь в гостинице Змеиного Камня, обнаружив, что мы попали в бесконечный день сурка, и “ангелочкам” снова надо будет выступать перед до зубов вооруженными и взрывоопасными братками? И с каждой следующей серией там все будет становиться все хуже и хуже… То кого-то застрелят, а если попытаешься потом как-то этого избежать, то случится пожар… Приедет на разборки соседняя группировка и начнет разговор с пары гранат, заброшенных в зал. Или…

– Ребята, спасибище огромное! – Артем, грохоча ботинками, приближался к сцене. На его тревожном воробьином лице сияла счастливая улыбка до ушей. – Такой замечательный концерт! Вы просто… Просто… В общем! Еще раз спасибо.

Он подошел ко мне и принялся активно трясти мне руку. Потом повернулся к Астароту.

– Очень приятно познакомиться было, очень! – сказал он и принялся жать руки всем подряд. – Я так переживал, вы не представляете… И мне теперь так неудобно, что с проживанием получилось… Ну…

– Отлично все получилось! – заверил Бельфегор. – Я, правда, еще не видел, как там палатки поставили…

– Там все хорошо! – торопливо заверил Артем. – Я с вашим Артуром отправил мужиков, чтобы вам там с дровами помогли и покараулили, пока вы на концерте. Ах да, еще про ужин! Надо будет по дороге заехать к тете Маше, она там испекла всякого, чтобы и на ужин, и позавтракать еще осталось… И… Володя… Пойдем отойдем в сторонку, да?

Надо же, как размяк! Даже напрячься не получилось. Ни единой тени мысли, что сейчас этот тревожный и нервный Артем начнет оправдываться, что денег нет, случился форсмажор или что-то подобное.

– Вот тут вот я все записал… – Артем достал из-под полы молочный пакет, в который была завернута пачка денег и вырванный из тетрадки двойной листочек. – Вот сколько билетов продано, а вот тут вот… Народу получилось немного больше, так что мы на входе просто брали плату. Раз решили, что все равно стоять все будут, то какая разница, сколько билетов, правда ведь?

Глава 2

– Хотела сказать, что не май месяц, а потом вдруг поняла, что как раз май! – Наташа поежилась, стараясь еще плотнее укутаться в спальник.

– А что вы хотели? Май месяц! – подхватил Бельфегор, тоже как гусеничка закутанный в выцветший спальник-одеяло. Все засмеялись.

Я вытянул ноги поближе к костру и пошевелил босыми ступнями.

– Блин, Велиал, мне на тебя даже смотреть холодно! – воскликнула Наташа. – Ты совсем что ли не мерзнешь?!

– Мерзну, – засмеялся я. – Ну так, фрагментарно…

Босиком я был не из героизма, а по нелепой случайности. В воду наступил в темноте, так что кроссовки пришлось снять и поставить сушиться.

Почти забытое ощущение походной романтики. Пышущий жаром костер, от которого горят щеки, и мерзнущая спина. И неудобное бревно под задницей. Но расходиться по палаткам совершенно не хочется. Где-то в траве голосят сверчки. Или кузнечики, хрен их разберет, кто это по ночам издает эти трр-трр. Над головой – звезды на черном бархате неба. А вокруг – раскрасневшиеся лица моих “ангелочков” И частично еще “цеппелинов”. К этому моменту Ян уже отрубился, и его молодецкий храп сотрясал стенки одной из палаток. Напоминая нам этим звуком о том, как пазик привез нас в темный лагерь. Как мы с шутками-прибаутками вытаскивали его спящее тело из автобуса и при свете пар волокли к палатке. Как спорили, где выделить ему место – в большой палатке или маленькой. На маленькую изначально были планы у Астарота и Кристины, но под давлением общественности они согласились, что лучше уж отселить туда Яна. И нам-таки удалось его массивную тушу туда запихать, дважды своротив центральную стойку, то мы поняли, насколько правильно мы поступили. Здоровенный Ян моментально разметался в позу морской звезды и занял все внутреннее пространство.

Костер пара местных мужиков нам честно развели. За что им спасибо, конечно. Если бы пришлось возиться еще и с огнем при свете фар пазика…

– Зато комаров нет, – сказала Ева, шевеля палочкой угли в костре.

– Ой, помню, как родители в первый раз вытащили меня на рыбалку, – усмехнулся Макс. – Мне лет двенадцать тогда было. Я сначала так радовался. В книжках же читал, как это здорово. И радовался ровно до того момента, как мы на машине до места не доехали. Знаете, такое, под Ясным Ключом. Типа, только для тех, кто знает, как проехать. И как только я вылез из машины, вся романтика сразу превратилась в ад. Тучи комаров, палатка эта дурацкая. Жара, вонючая дэта. И лежу я, такой, ночью в своем спальнике между родителями и думаю: “Вот нафига? Они же у меня обеспеченные люди! Неужели нельзя было как-то по-другому время провести?!” Ни на минуту не заснул. А в половине пятого отец нас всех поднял, типа надо рыбу ловить. Туман кругом, холодрыга. Комары эти дурацкие.

– А рыбы-то хоть много наловили? – спросил Бельфегор.

– Да блин! – засмеялся Макс. – Мы удочки закинули и ждем. Ветками отмахиваемся, мама на костре завтрак готовит. А рыба не клюет нифига! Часов в десять только начала. Будто ей забыли рассказать, что она должна на рассвете ловиться.

– А мне нравилось в пять утра вставать, – сказала Ева. – У нас рабочий день начинался с восьми, чтобы до жары успеть поработать. И завтрак нужно было приготовить в семь. Так что дежурные в пять должны были просыпаться.

– Рабочий день? – удивленно спросил Бегемот. – Это где ты так работала?

– Да я не работала, – усмехнулась Ева. – Это археологическая экспедиция. После первого курса обязательная практика, а после второго я сама записалась.

– Ого, прикольно, наверное! – завистливо вздохнул Бегемот. – Всякие сокровища из земли выкапывать… Бельфегор, у тебя же тоже должна быть, да?

– Ой, точно… – Бельфегор повозился, укутываясь в спальник еще глубже, до самого носа. – После сессии должна начаться. На три недели целых. Но блин… Там же у нас фестиваль… И вообще…

– Фестиваль только в июле, можешь и успеть, – сказала Ева. – Археологичка – это круто. Мне очень нравится.

– А там тоже надо в палатках жить? – хмыкнул Макс.

– Конечно, – Ева пожала плечами. – Но на самом деле, быстро привыкаешь. Когда лагерь стационарный, в нем очень легко устроить комфорт и уют. Особо опытные даже постельное белье из города захватили.

– А комары? – спросил Макс.

– А комары перестают кусать на третий день, – засмеялась Ева. – Предпочитают грызть только временно заезжающих. Так забавно. Позапрошлый год был трындец какой комариный. Там просто тучи летали, облепляли с ног до головы. Но только по началу. Через неделю стало казаться, что их вообще нет. А тут к нашему начальнику экспедиции приехала в гости знакомая семья. Я как раз дежурила тогда, сижу в купальнике вокруг костра, картошку чищу. А они выходят из машины, до самых ушей замотались, отмахиваются. И смотрят на меня так странно…

– Ведьма, – пробурчала Наташа.

Все заговорили разом. Каждый торопился поведать, как он впервые оказался на дикой природе с палатками. Все говорили про ужасные неудобства. И все с нотками восторга и гордости. Как о геройстве.

– Эх, молодежь! – воскликнул Шемяка. – Мерзнут они! А чай так никто и не поставил!

Началась скованная суета в потемках. Я взял ведро и двинул к берегу за водой. Осторожно ступая босыми ногами по хрусткой хвое, сосновым корням, шишкам, блин!

Съехал с невысокого песчаного обрывчика на заднице, уцепившись за куст. Шагнул по мокрому песку. Остановился на самой кромке воды. Которая уже даже холодной не казалась, даже наоборот.

Забавно. Там, в моем прошлом-будущем мы на природу выезжали, конечно. Уже без всей этой мороки с сложной установкой тяжеленных брезентовых палаток, выстругиванием колышков и идеальной натяжкой. Высокие технологии сделали кемпинг комфортным и беспроблемным. Дуговые палатки ставились на раз-два даже в одиночку, раскладные кресла и столы моментально делали стоянку жилой. Гаховые горелки кипятили воду. Привезенную с собой в пятилитровых бутылях. Тенты-шатры защищали от комаров, ночного холода и дождя. Только щеки от костра точно так же горели. И дым свербил в носу и выбивал из глаз слезы. Но костер – это все равно обязательный элемент программы. Как же без костра-то?

А сейчас я вернулся, так сказать, к истокам.

Я поставил ведро на берег и закатал штанины. Ну, чтобы воды без песка зачерпнуть. И фыркнул, вспомнив, как когда-то предложил в своем прошлом-будущем использовать воду из речушки для чая. И какую истерику устроили наши спутницы в ответ на эту идею. Описторхоз! Дизентирия! Кишечная палочка! И много других страшных слов.

Я зашел в воду по колено. И вот тут-то она и перестала казаться мне теплой! Холод ледяными иглами впился в кожу, голые пальцы онемели. Брррр!

Я торопливо зачерпнул ведром воды и взлетел на невысокий обрывчик буквально пулей. Как еще воду не расплескал.

– Да нет же, вот так надо!

– Короткая палка, давайте вот эту возьмем!

– Осторожно, рогатку не свороти, турист СССР!

– Блин, да это бревно какое-то!

– Зато не сломается!

– А если просто в костер поставить?

Десять минут шумной суеты под похохатывающее одобрение опытного Шемяки, и вот уже ведро, на три четверти заполненное водой, висит над костром. И языки пламени облизывают его правый бок. Все снова угомонились и уселись по своим местам.

– Ева, а у вы в своей экспедиции скелеты из-под земли выкапывали? – спросил Кирилл.

– Конечно, – Ева пожала плечами. – Мы же могильник копали.

– Могильник, уууу! – страшным голосом повторил Бегемот. – В могильнике должны водиться умертвия!

– Это ты Толкиена начитался, друг мой, – хохотнул Шемяка.

– Бррр, человеческие кости трогать, – поежился Кирилл. – А не страшно вам было?

– Неа, – качнула головой Ева. – Они же старые совсем. Коричневые такие. Наощупь как деревяшки.

– Прикинь, Кирюха, их уже черви все объели! –Бегемот схватил Кирилла за ногу.

– Да, блин! – Кирилл вздрогнул и огляделся. – Там кто-то ходит что ли?

– А как ты думаешь, почему Волчайск назвали Волчайском? – Бегемот снова потянул к Кириллу скрюченные пальцы. – Прикинь, к нам сейчас со всех сторон подкрадываются волки… И ждут, когда мы потеряем бдительность, чтобы наброситься…

Бегемот сделал резкое движение в сторону Кирилла, но схватил за руку Кристину, которая сидела следующей. Та оглушительно завизжала.

– Дюша, блин! – воскликнул Астарот, обнимая свою девушку. – Что за шутки еще у тебя дурацкие! Волков каких-то придумал…

– Да какие уж тут волки, Кристина их своим визгом распугала! – Бегемот заржал. Остальные после паузы тоже рассмеялись. И даже как-то расслабились что ли.

– Дюша, займись лучше пирожками тети Маши, – хихикнул Бельфегор.

– О, точняк! – Бегемот завозился, бревно под ним крутанулось, и все кто на нем сидел, чуть не рухнули назад.

Снова засуетились, зашумели. Шемяка переставил здоровенную эмалированную кастрюлю с пирожками поближе к костру.

– Может чай дождемся? – предложил Макс.

– Ой, да пока он еще закипит… – отмахнулся Бегемот, выуживая пирожок.

– А может уже кипит? – с надеждой проговорила Наташа. – Посветите кто-нибудь в ведро, ничего не видно…

Удивительная все-таки вещь – ночные посиделки у костра. Вроде бы и неудобное ужасно, и бревно это качающееся, и дым в глаза. Но расходиться не хочется. Мы сидели и болтали практически до рассвета. Пили чай, отплевываясь от чаинок. Трескали пирожки, которых нам напекла заботливая тетя Маша. Рассказывали страшные истории из какого-то дремучего детства. Разговор то превращался в бурный поток слов, то затухал. И тогда каждый смотрел в огонь и думал… Да хрен знает, о чем. О чем-то важном, стопудово.

По палаткам разошлись, когда небо на востоке уже отчетливо так посветлело. И еще час, наверное, возились и перекрикивались. Перед тем, как заснуть, я услышал, бурчание Астарота:

– Лучше бы мы к тете Маше ночевать пошли…

Но что ему ответила Кристина, я уже не услышал, потому что благополучно отрубился.

******

Все-таки пазик – такое себе транспортное средство для долгой дороги. На моей четверке перегон от Волчайска до Шушырино тоже показался длинным и скучным, но на пазике он казался совершенно бесконечным. Еще и после ночевки в палатках.

Я своих орлов и орлиц зря не тормошил и не взбадривал. Смотрел в окно, на зеленеющие поля и мелькающие периодически озера и речушки. Ловил дзен неудобной и тряской дороги. Иногда оглядывал лица своих соратников. Больше всего переживал за сохранность голосовых связок Астарота и Нади. Но с ними, к счастью, все было в порядке. Астарот с утра был смурной, невыспавшийся и растрепанный. Но не простыл, что радовало. Надя так вообще как-то очень легко и непринужденно перенесла суровые условия. Проснулась почти сразу следом за мной, помогала костер раскочегарить, весело щебетала. И даже зарядку сделала. А сейчас вообще безмятежно дрыхла, отжав себе место на куче спальников сзади.

Хуже всего было Яну. Его предсказуемо накрыло похмельем, он попытался прямо с утречка найти бухло. Но эти поползновения я в этот раз решил пресечь. Отвел его в сторонку и пообещал тихонько, что увижу, что он с утра квасит, печень отшибу, раз она ему без надобности. Шутливо сказал, конечно. Но – сработало. Страдающий бледно-зеленый Ян сидел, привалившись патлатой головой к стеклу. И на ухабах шипел и морщился, когда его башкой об это самое стекло прикладывало.

Бельфегор с Кирюхой тихонько что-то обсуждали, голова к голове. И к ним изредка вклинивался с комментариями Вадим.

Бегемот выглядел не таким веселым, как ночью. Вздыхал периодически. Но вслух ныть не решался. Наташа с Евой устроились на одном из передних сидений и дремали в обнимку.

– Скоро будет кафешка одна знаменитая, там остановку сделаем, – сказал Шемяка, старательно огибая особенно впечатляющую дыру в асфальте.

– В узких кругах знаменитая? – хмыкнул я.

– Не в узких, а в знающих! – усмехнулся Шемяка. – Я же дальнобоем одно время был, так что места эти знаю, как свои пять пальцев, можно сказать.

Похвастаться тем же я не мог. Ну, то есть, область я, в целом, знал неплохо, конечно. Но только это в будущем, когда карта автодорог будет иметь совсем другой вид. Здесь и сейчас я был словно на какой-то другой планете.

Шемяка, не глядя на меня, ткнул пальцем вперед. Туда, где рядом с асфальтовым полотном кучковалось несколько здоровенных грузовиков. Из-за которых этой самой кафешки видно и не было.

Одноэтажное строение белого цвета с покрытой серым шифером крышей. Имелась даже табличка, сигнализирующая, что сие место называется кафе “Бродяга”.

– Смотри, Наташ, вот, кстати, место твоей мечты, – усмехнулся я.

– Я как-то по-другому себе это представляла, – сонно пробурчала “моя королева”, с сомнением оглядывая пыльную площадку вокруг, скучный равнинный пейзаж и компанию суровых мужиков в кепках, сидящих на скамейке перед входом. Они пили чай и дымили, как паровозы. Появление нашего пазика они, разумеется, заметили. И молча смотрели, как мы выбираемся из автобуса.

– Эт еще что за патлатая команда на наши головы? – нарушил молчание один.

– Прямо какой-то дурдом на выезде! – заржал второй.

“Ангелочки” с “цеппелинами” заметно так напряглись. Но тут из автобуса вышел Шемяка.

– А что, мужики, Маринка-то до сих пор работает, а? – сказал он, блаженно потягиваясь. И совершенно не обращая внимания на недружелюбную встречу.

– О, так это же Шемяка!

– Ха, в натуре! Ты что, заделался водителем у детского сада?

– Засохни, Гаврилыч! – отозвался Шемяка. – Это между прочим, знаменитая рок-группа на гастролях!

Водилы и Шемяка принялись жать друг другу руки и хлопать по спинам. Вспоминать каких-то старых знакомых, которых здесь сейчас не было. Прямо иллюстрация к суровому дорожному братству.

Я мешать не стал и двинул на разведку внутрь. Кафешка была, прямо скажем, спартанской. Внутри было всего четыре столика, а выбора блюд никакого и вовсе не было. От руки на листочке было написано, что сегодня на первое – борщ, на второе – котлета с картошкой, на третье – чай. И цена указана сразу за весь обед целиком. Неожиданно довольно небольшая, я даже переспросил у дамочки на раздаче.

– Не нравится? Проваливайте! – отрезала она, прищурившись. Да уж, очень суровая дамочка! Прямо-таки Сара Коннор. Жилистая, с ехидным выражением лица. Загорелая неожиданно. Еще май, когда она успела так загореть?

– Все нравится! – быстро отреагировал я. – Нам нужно двадцать обедов!

– За столами все не поместитесь, – сказала хозяйка, не двинувшись с места.

– Ничего, на улице пожрем, – усмехнулся я.

– Да сейчас прямо! – она мотнула головой. – Так я вам и отдала посуду на улицу. Я вас впервые вижу!

– Давайте тогда партиями, – миролюбиво предложил я. – Сначала первые десять, потом вторые.

– Но только чтобы быстро пожрали, ясно вам? – Сара Коннор погрозила мне пальцем. – Время, знаете ли, деньги. Чтобы не засиживались!

– Ес, мэм! – бодро отсалютовал я и положил на тарелочку деньги. – Все сметем, как электровеник!

И тут она наконец-то улыбнулась.

– Трепло, – фыркнула она и исчезла в кухне. А я вышел наружу, чтобы сообщить своим проголодавшимся орлам дальнейший план действий.

– О, Володя! Иди к нам сюда! – Шемяка энергично махал мне рукой. – Тут мужики с тобой поговорить хотят!

– Здорово, – я кивнул, пожал протянутые руки. – Сейчас, пять сек. Эй, орлы! Заведение маленькое, так что есть будем партиями. Рассчитайтесь там на первый второй что ли!

Я снова повернулся к Шемяке.

– Валяй, что за дело?

– А вы правда музыканты? – спросил невысокий мужичок с пузиком и в серой кепке.

– Да не, прикидываемся только, – усмехнулся я. – Приезжаем в населенный пункт, говорим “дайте денег за концерт!” Нам дают, а мы сваливаем, пока никто ничего не сообразил.

– Гаврилыч, ну что ты дурацкие вопросы задаешь? – Шемяка толкнул водилу в плечо. –

В натуре, музыканты, отвечаю. Сам слышал.

– А можете нам тут концерт сыграть, а? – спросил другой водила, высокий, тощий и сутулый.

Глава 3

Лицо у тощего было, конечно, как у того пикапера. Ну, который подкатывает к девушке с вопросом: “Вашей маме зять не нужен?”, а девушка внезапно улыбается ослепительно и заявляет, что нужен. Он собирался поддеть волосатиков с эдаким снисходительным сарказмом. Типа, сейчас уставшие от суровой дорожной жизни подростки начнут мазаться и ныть. И теперь не знал, что сказать. Смотрел, открыв рот, как “ангелочки” азартно вытаскивают из автобуса инструменты, а Вадим разматывает провод удлинителя от кафешки.

Ну да, первым моим порывом было, конечно же, отшить водятла. Но пока я открывал рот, у меня в голове промелькнуло несколько кадров из всяких клипов рокеров посреди пустынных пейзажей. Я замер, а потом вдруг уверенно кивнул.

– Да, можем, отличная идея, братан!

Хлопнул его по плечу и сорвался с места.

И как-то резко заразил “ангелочков” энтузиазмом, на пальцах в трех словах объяснив, что я имею в виду.

Ну да, равнинная часть Новокиневской области – это не Гранд-Каньон. А камазы дальнобоев – не гигантские американские траки. Да и я не Стас… Но возникший в голове концепт прямо-таки захватил и меня, и ангелочков.

– Да что вы вообще, я же пошутил… – запоздало попытался сдать назад водила. Но остановить внезапный движ уже не смог, ясен пень. Ну, блин! Реально же прикольно вот так – спеть посреди нигде. На пыльной парковке грузовиков с видом на бескрайние равнины и кафешку с шиферной крышей. Снять черновик будущего клипа. Гениального, разумеется.

– Звук будет не очень, конечно, – сказал Вадим мне вполголоса, когда парни взялись за инструменты. – Но идею твою я понял.

“Цеппелины” вместе с тарелками высыпали из кафешки. И даже суровая местная Сара Коннор не возражала. Вышла вместе с ними и стояла на крыльце, привалившись к косяку.

“А может и не нужно будет ничего переснимать”, – подумал я, прильнув к видоискателю. Звук только перезаписать. А вот свет шикарный. Перистые облака пополам чуть рассеивали яркие лучи, яркости хватало для вполне такой сочной картинки. Звук надо будет перезаписать, понятное дело. Но вот видеоряд…

Есть какой-то непередаваемый шарм в любительской видеосъемке. Отдельный такой вид искусства. Спонтанный концерт на парковке грузовиков. И суровые мужики эти в кепончиках и с папиросами. Я задержался стеклянным глазом камеры на их примолкшей компашке.

Когда Астарот с Надей замолчали, и музыка стихла, меня прямо-таки резануло пронзительностью момента. Внутри даже задрожало все. И на глаза слезы навернулись.

– Ну вы, блин, даете… – тощий водила медленно захлопал в ладоши. И остальные водилы к нему присоединились. Я нажал на стоп и опустил камеру. Не факт, что это будет видеоклип в будущем, конечно. Но это явно то, что стоит запомнить. И зрителей немного. И не за деньги. Музыка ради музыки.

Я посмотрел на “ангелочков”. Лица были все еще усталые. Помятые после неудобной ночевки и долгой тряской дороги. Но глаза сияют. Астарот улыбается от уха до уха. Обнял Надю за плечи. Бельфегор прикрыл глаза и, кажется, внутренне боролся с желанием обнять свой поливокс. Кирилл щурился на небо. Бегемот самодовольно надулся и смотрел на меня с видом: “Ну скажи, мы же крутые? Крутые?! Макс покачивал гитарой и смотрел вниз. И тоже улыбка на губах.

******

– … а я тогда говорю: “А можно мне добавки?”

– …он говорит: “Выходи за меня замуж!” А я ему: “Ага, только школу закончу!”

– …и прикинь, если вот в том месте, где статуи, поставить такой конус из картона и поджечь…

– Да не, это надо со Стасом поговорить, вдруг не получится? Это же с вертолета какого-то надо снимать…

– Надо с отцом поговорить, чтобы он задник оформил…

– …лучше я новую песню напишу, у меня идея появилась…

Пазик все так же трясло, как и до этого кафе. Даже, может, хуже. Асфальт в этих местах был эпизодическим, основная часть дороги была раздолбанной грунтовкой. И с одной стороны, вроде и хорошо, что дождей давно не было. С другой – приходилось наглухо задраивать все окна, чтобы не дышать пылью. Хрен знает, что за конструкция такая у пазика. Такое ощущение, что его открытые окна работали как пылесос, затягивая окружающую атмосферу вовнутрь. А если закрыть окна, то солнце моментально его накаляло, превращая в печку на колесах.

Но это все уже никого не волновало. Вторая часть дороги, после кафе “Бродяга”, разительно отличалась от первой. До обеда мои орлы и орлицы в основном молчали, пытались дремать или просто сидели с чуть отупевшими от тряской дороги и недосыпа лицами. Зато сейчас трындели, размахивая руками, вскакивали со своих мест, повисая на поручнях. Ржали, когда автобус подпрыгивал на очередной кочке или начинал вибрировать на очередно “стиральной доске”. И сыпали идеями. И планами на будущее.

“Хороший борщ у Сары Коннор”, – подумал я. Понятно, что дело было не совсем в борще. Хотя кормили в “Бродяге” на самом деле неплохо. Борщ был густой и с мясом. Котлетки – увесистые. Пюрешка – густая, и в нее явно не пожалели сливочного масла.

Короче, нормальный обед. Явно то, что надо.

Ну и концерт наш внезапный сыграл свою роль, конечно. Ну да, концерт был коротенький, на три песни. Дольше расставлялись. Но этого хватило, чтобы суровое водительское братство “ангелочков” зауважало. И пока те обедали, крутились вокруг, наперебой представлялись, жали руки. Кто-то рассказывал про своего охламона-сына. Кто-то зазывал в гости в какое-то Бороданово. Мол, приезжайте, парни, вам там всегда будут рады, хлеб-соль, все такое.

Вдохновляюще, в общем.

Зарядило подсевшие батарейки энергией. И ее даже хватило до самого Шушырино. В деревню мы въехали с радостными возгласами.

– Ой, смотрите, там свиньи!

– Ой, это прямо такой же гусь! Я в детстве от такого же бегал, он щипался!

– А я козу называл чертом!

– Качели, офигеть! Я такие только в кино видел!

– В каком еще кино?

– А я не помню! Что-то про советскую деревню. Там такие же были!

Все-таки Волчайск, несмотря на обилие одноэтажных домов, ощущался как город. Ну, городок. Может быть, тут дело в моем внутреннем восприятии, конечно. Я его видел в будущем. Когда на сопках по соседству откроется горнолыжная база, в центре вырастет парочка стеклянно-зеркальных торговых центров, а бренд “волчайское пиво” станет весьма раскрученным. Сейчас до этого далеко, но все равно было какое-то ощущение… Хотя может это меня просто Шуширино на контрасте на такие размышления навело. Вот уж оно-то было стопроцентной деревней. Здоровенной, да. Райцентр все-таки. Пешком обходить точно устанешь. Но вайбы были прямо каноничные.

Здесь люди заговаривали чуть ли не за километр. По улицам бродила разнообразнейшая живность. Начиная от привязанных к колышкам коз, заканчивая компашкой упитанных свиней, залегших в обширной луже. Непонятно, кстати, откуда взявшейся. Дождей последние дни не было.

Колодезный сруб с помятым ведром.

Телефонная будка, притулившаяся у деревянного столба.

Бабульки в платочках.

Качели эти… Рядом с ними дети копошаться, но доска слишком тяжелая для них, Аттракцион явно на взрослых рассчитан.

И спешащий в нашу сторону Степан.

– Володя! День добрый! – он помахал рукой еще от сельпо, которое было на другой стороне просторной площади. Пазик наш мы остановили прямо возле клуба. – Галка-то приболела! Панкреатит же у нее!

Кричал он это на всю деревню, разумеется. Продолжая стремительно приближаться к нам.

– Так чо говорю-то! – он остановился, отдуваясь, и облокотился на вилы, которые зачем-то волок в руке. – Галка хотела сама прийти вас встречать, но я ее уложил и велел не вставать. Ключ от клуба забрал только. Без нее, мол, управимся. Так ведь?

– Панкреатит? – переспросил Ян, который остановился рядом со мной и почесывал растрепанную шевелюру. Вроде пока еще трезвый.

– Ну или холицистит, хрен их разберешь, я же не доктор! – вздохнул Степан. – Так я вот чего подумал. Концерт же ваш завтра только. Сегодня надо вас разместить, а с этим я и без нее справлюсь. И кормежку организуем, как раз сегодня у Ярика и Людки свадьба, а у них бычок годовалый ногу сломал. И это уже после того, как они свинью забили. Так что мяса завались…

Степан продолжал экспрессивно вещать, выдавая массу подробностей из жизни местного бомонда, кто там что сказал, и какие у кого планы. А мы молча внимали. Даже с некоторым восторгом. Степан явно волновался от взваленной на себя ответственности по организации концерта, так что слова сыпались из него как горох. Главное из его речи мы уяснили. Гостей в деревне много. Еды внезапно тоже много. Так что лишние двадцать человек погоды не сделают. Ну и что размещение будет, конечно, в тесноте, но зато не в обиде. По-простому.

Закочив свой спич, Степан шумно выдохнул. И тут же развил бурную деятельность. Мы выгрузили инструменты в клуб, потом он полез с нами в автобус, чтобы показать дорогу, куда ехать. Привел наш пазик к западной окраине деревни, где как раз готовились к этой самой свадьбе. В качестве банкетного зала натянули брезентовый гараж, внутри которого стоял стол. А вокруг суетились женщины всех возрастов. Но это я успел все заметить мельком, потому что дальше началась суета с нашим размещением. Шемяка попытался вякнуть насчет палаток, но Степан так бурно запротестовал, что наш водитель предложение свое снял, как неуметное. “Цеппелинов” забрал к себе всем скопом деловитый дедок с тростью и в пиджаке с орденской планкой. А нам с “ангелочками” выделили просторный деревянный сарай с сеновалом. Ну, то есть, это они выбрали сеновал. Были варианты разбрестись по разным домам и спать более комфортно, но романтика опять победила.

– Мне что-то страшновато, – сказала Наташа, усаживаясь рядом со мной на скамейку возле забора. – Ощущение такое, что мы снимаемся в каком-то фильме ужасов.

– Думаешь, эти селяне нас на ужин съедят? – усмехнулся я.

К брезентовому “банкетному залу” начали стекаться деревенские жители. Они кучковались перед забором, заходили и выходили. И общались. Громко, никаких шушуканий. И нас обсуждали тоже, разумеется. “Это у них что ли завтра концерт в клубе?” – “Ой, а вон тот главный еще и в рогах же будет!” – “Страсти какие! Что только ни придумают!”

– Мне как-то один раз сон снился, – Наташа поежилась. – Реальный такой, я даже когда проснулась, долго не могла поверить, что я на самом деле дома. Мне снилось, как будто я проснулась, а я на самом деле живу в деревне. И я, только не смейся, крепостная крестьянка! Меня какая-то толстая баба тычет в бок и сует в руки ведро. И командует доить корову. И вот я смотрю на эту корову, а она говорит: “Муууу!”

– Логично, – фыркнул я. – Коровы какой-то такой звук и издают.

– А я боюсь. Корова смотрит с таким видом, будто сейчас меня боднет. А я точно знаю, что мне ее подоить надо. Я говорю: “Коровушка, дай молочка…” А она улыбается, такая…

– Корова улыбается? – удивился я.

– …а у нее во рту – клыки! Как у волка. Я бросаю ведро и убегаю. Потом спотыкаюсь и понимаю, что падаю. Прямо в колодец. Вот типа того, который мы в самом начале видели.

– Ты главное эту историю завтра на концерте не рассказывай, – засмеялся я.

– Ой, да! – Наташа всплеснула руками. – Хотела с тобой как раз об этом поговорить. Можно я завтра не буду концерт вести? А то мне… Не по себе.

– Корова с клыками… – задумчиво повторил я. – Ну, это аргумент, конечно.

– Я серьезно, – сказала Наташа и уперлась в меня немигающим взглядом. – Мне прямо страшно здесь. Будто я вообще сплю все еще. В том самом сне.

– Да как скажешь, моя королева, – кивнул я.

– Ой, спасибо тебе! – она порывисто кинулась меня обнимать. – Ты даже не представляешь…

– Все нормально, Наташ, – сказал я. – Тараканы бывают всяких мастей. Хочешь, можешь вообще в автобусе спрятаться и не выходить.

Наташа замерла, как будто прислушиваясь к своим чувствам. Потом покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Если я пропущу ночевку на сеновале, я себе никогда не прощу!

******

Деревенская свадьба – это, конечно, мероприятие не для слабонервных. Степан как-то на старте меня заболтал, и я даже не успел подумать, под что это такое он нас подписал. Как-то мимоходом подумал, что, поужинаем по-быстрому где-нибудь с краешку и разбежимся по местам ночевок. В конце концов, это же не наш праздник. Мы к нему никакого отношения не имеем. Но хрен там угадал, разумеется.

Банкетный стол был далек от изысканности. Горы салатов стояли прямо в эмалированных тазиках. Сало, с искрящимися кристалликами соли по поверхности, было порезано крупными шматами. Вареная картоха громоздилась прямо-таки гималайскими пиками. И мясо, блин. Вот уж не думал никогда, что мяса может быть чересчур много. Жареное с луком. Котлеты размером с лапти. Их тоже принесли в эмалированном тазу. Соленые помидоры и огурцы даже не стали доставать из банок, поставили прямо так. И пирамиды из вареных яиц. И корзинки с хлебом еще. И плошки со сметаной. Такой густой, что ложка там не просто стояла, нужно было еще постараться ее туда воткнуть.

Мне даже в какой-то момент захотелось сбегать за камерой и снять медленно вот этот самый стол. И отправить кассету в будущее. Мол, смотрите, привет вам, друзья мои, из голодных девяностых.

А потом я подумал, что не вижу тут практически ничего покупного. Все это кулинарное роскошество недавно или росло на грядке, или мычало, или хрюкало. Из покупного было только несколько бутылок водки. Их гордо поставили в центр стола. И не трогали по началу, видимо, оставив “на сладкое”. Пили самогон и какие-то сладенькие наливочки.

Голоса слились в одну сплошную какофонию, и я даже не пытался каким-то образом уследить за нитью разговоров. Незачем. Я этих людей вижу в первый и в последний раз в жизни. Что мне до того, с кем спуталась оторва-Ленка, и кому еще задолжал зампредседателя Кириллыч. Просто это была такая… музыка. Из голосов, звона стаканов, тостов, воплей “Горько!” и взрывов хохота.

Ян забурился куда-то в центр движа местных мужиков. Его патлатая башка возвышалась над всеми. И голос сливался с остальными-прочими.

“Уснет под столом, никуда не потащим”, – мысленно констатировал я, когда он заглотил очередные полстакана местного самогона.

Напряженная Наташа сидела рядом со мной и периодически хватала меня за руку. С другой стороны от нее села Ева. Мы, не сговариваясь, оберегали “нашу королеву” от ее ожившего ночного кошмара.

– Бедная собачка, – сказала Ева, опустив руку под стол.

– Чего это она бедная? – хмыкнул я, отгибая край скатерти и заглядывая под стол. – Ее тут все подкармливают, жратвы столько, что она может магазин для других собачек открывать.

Белая мохнатая собачка посмотрела на меня грустным взглядом. Я потрепал ее по голове и заглянул в свою тарелку, чтобы выбрать кусочек мяска поаппетитнее.

– Я ей сейчас полкотлеты попыталась скормить, – засмеялась Ева. – А она понюхала ее и вздохнула. И кажется даже заплакала.

– Я очень хорошо ее понимаю, – фыркнула Наташа. – Глаза еще не наелись, а в пузо не лезет. Кажется, я сейчас лопну и всех забрызгаю. А я еще котлеты не пробовала…

– А собачку из Новокиневска привезли, – сказала Ева, погладив мохнатое ухо. Собачка преданно посмотрела на ее и свернулась клубком у ее ног. – Жених местный, невеста приезжая. Он пока учился в Новокиневском сельхозе, они познакомились. И теперь решили жить здесь. И… Блин, даже не знаю, зачем мне эта информация.

– Это просто твоя врожденная вежливость, – сказал я. – Виновников торжества нужно знать хотя бы мордально. А я так лично не запомнил, которая из девиц невеста. Там рядом с женихом всегда какая-то толчея.

– Вон та, маленькая, – Ева кивнула куда-то в глубину банкетного зала. – В красном платье.

– Так в белом же должна быть, – удивилась Наташа.

– Она решила выпендриться, – пожала плечами Ева. – И кажется об этом еще пожалеет…

– Меня сейчас больше волнует, как бы отсюда наших теперь вытащить, чтобы спать пойти, – вздохнула Наташа.

Глава 4

– Это мыши, – прошептала Ева и захихикала. – Наверное, выводок пищит.

– Ррромантика! – прошептал я в ответ и тоже тихо засмеялся.

Мы сбежали на сеновал почти сразу же, как объевшиеся гости решили, что настало время танцев. Деревенской экзотики типа “дядя Коля с баяном” в это раз не подвезли, музыкальное сопровождение было вполне современным – на всю улицу голосил кассетный магнитофон с большими колонками. И зрелище отплясывающих под попсу рокеров мы решили пропустить. И сбежать вдвоем с Евой в место нашей ночевки. Спальники были разложены на деревянном помосте. Но мы решили хлебнуть сельской романтики по полной. И перетащили свои спальники на сено. Его уже было не то, чтобы очень много, большую часть живность уже подъела. Но осталось еще достаточно, чтобы в нем поваляться. И не то, чтобы это было прямо очень уж удобно, конечно. Колючая сухая трава тыкалась в спину сквозь тощие спальники, травинки лезли в лицо, и в темноте было чертовски трудно от них избавиться. Но в этом всем был какой-то удивительный шарм. Когда мы перестали возиться и устроились более или менее удобно, раздался тот самый многоголосый писк. Видимо, мы растревожили семейство местных обитателей. И они высказывали нам свое возмущение.

– Хорошо, что ты меня убедил поехать тоже, – сказала Ева. Уже не особо шепча. На самом деле, мы могли даже орать во всю глотку, народ на свадьбе точно ничего бы не услышал. Там все азартно и хором подпевали “Ласковому маю” из колонок. – Такое удивительное приключение получилось. Только прохладно как-то…

Ева повозилась, прижимаясь ко мне поближе.

– Без тебя мне пришлось бы труднее, – сказал я, смахивая с руки что-то щекочущее. Может быть, соломинку. А может и насекомое. Ну да, сеновал – та еще экосистема. Живности здесь было полно… всякой. Романтика – она такая. В душе – прилив нежности и восторга. Снаружи – колючие сухие травинки, мыши и тараканы. Но все равно здорово было лежать вот так вот, крепко обнявшись, утопая в хрустком сене. И слушать приглушенные дощатыми стенами звуки деревенской свадьбы. Пьяные выкрики, нестройный хор голосов, хохот, взвизги девушек…

– Знаешь, о чем думаю? – спросила Ева. – О театральных актерах. Они же каждый вечер выходят на сцену. И играют там одно и то же. Это для нас, зрителей, спектакль – это праздник. Мы видим это все только один раз. А они? Каждый вечер они выходят, изображают все эти эмоции… Для них это рутина. Типа как зубы почистить. Эти зрители с их аплодисментами. Эти страсти… гм… шекспировские.

– Какие у тебя философские мысли для сеновала, однако, – усмехнулся я.

– Нет, ну правда! – Ева приподнялась на локте. – Я сейчас смотрю на наших. Это же в первый раз, когда у них столько концертов подряд. Еще и с дорогой. И вот этим всем. Как они… Они же должны очень уставать, наверное.

– Пока не знаю, милая, – отозвался я. – Но я тоже за этим слежу. Из моего небольшого опыта общения с публикой, могу сказать только, что…

Я задумался. Представил себе зал “Фазенды”. Почему-то именно этот образ настойчиво лез в голову в качестве примера. А вовсе не то памятное награждение в Питере, когда пришлось импровизировать и придумывать на ходу… всякое. А вот публичная рутина…

– Наверное, нужно просто примириться с мыслью, что это каждый раз как первый, – сказал я. Вспомнил медитативный танец Наташи в волчайском клубе. – Нельзя привыкнуть. Во всяком случае, это не быстро происходит.

– Тогда это должно быть ужасно утомительно, – сказала Ева.

– Так и есть, – сказал я. – Но не только. Наверное это… как секс.

Ева чуть смущенно захихикала и уткнулась носом в мое плечо.

– Да, точно, – я прижал ее к себе покрепче. – Технически каждый раз происходит одно и то же, так ведь? Весь процесс обеим сторонам известен. Но привыкнуть все равно не получится.

– Каждый раз, как первый… – эхом повторила Ева. – Но некоторые же привыкают, да? Ну, там, семейные пары, которые много лет в браке.

– Наверняка, есть актеры и музыканты, которые тоже привыкают, – засмеялся я. – Но они вряд ли будут великими.

От пафосности этой фразы у меня засвербило в носу. Или я просто соломенной пыли вдохнул. Я громко чихнул. И внизу тут же запищали успокоившиеся вроде бы мыши.

Отличный фон для рассуждения о величии актеров и музыкантов. На сеновале одном из райцентров Новокиневской области. Прямо высокая философия.

Но Ева не засмеялась. Лица ее мне было не видно в темноте. Но почему-то я знал, что оно задумчиво-серьезное.

– Да нет, не совсем так, – сказал я. – К черту величие. Величие в случае актеров и музыкантов – это скорее про деньги, маркетинг и прочие приземленные и насквозь неромантичные вещи. Каждый раз как первый – это про счастье. Видеть восторг публики. Смотреть в глаза тех, кто пришел тебя послушать. Видеть блеск глаз… Это очень заряжает, правда. Устаешь, конечно, но оно того стоит. Даже если это не про деньги.

– Не сказала бы, что вы где-то работали только за восторг публики, – снова захихикала Ева.

– Эй, а как же кафе “Бродяга”? – возмутился я.

– Я видела, что эти шоферюги тебе заплатили, – сказала Ева.

– Но когда я все это затеял, я понятия не имел, что так будет, – пожал плечами я. Ну да, на самом деле, для меня тоже та ситуация была сюрпризом. Парни уже собирали инструменты, когда тот тощий, с которого все началось, отозвал меня в сторонку и сунул незаметно в руку несколько купюр. И сбивчиво объяснил, что они с мужиками скинулись, не побрезгуй, мол. А я и не побрезговал. И даже не сказать, чтобы удивился такому повороту событий.

– Наверное, поэтому… – проговорила Ева и замолчала.

– Что? – я легонько толкнул ее в плечо. – Договаривай.

– Не знаю, как сказать, – продолжила Ева. – У нас на одной сессии зашел разговор про деньги. И там говорили, что хорошо зарабатывать можно только когда к этому стремишься. И что нужно научиться отказывать и говорить нет. И научиться не тратить лишнее. А когда я смотрю на то, как ты действуешь, то мне кажется, что они совершенно не правы. Ты как будто вообще про деньги не думаешь. А они к тебе сами приходят. Ты много тратишь, никогда не жадничаешь. И все равно…

Я молчал, не зная, что ответить. Точнее, знал, конечно. В свое время, когда я только начал свой путь на ниве частного бизнеса, я тоже всячески ломал голову над вопросом “как, блин, зарабатывать?!” И даже прошел десяток разных тренингов и курсов по этому поводу. Много шишек набил, пока начало получаться. И пока я пришел к своей стратегии в этом вопросе. Просто весь этот опыт был получен в условиях более… суровых что ли. В двухтысячных и конкуренция стала более жестокой, и потребители более грамотными. Разве что не стреляли уже…

– Я тоже хочу вот так, как ты… – прошептала Ева. Уже довольно сонным голосом. – Ты же меня научишь?

– Обязательно, – тихо проговорил я в ответ. Но не уверен, что она услышала. Дыхание ее стало размеренным и глубоким. Она уснула.

Я заботливо прикрыл ее открывшееся плечо спальником. И мысленно засмеялся. Ну вот, сбежали вдвоем на сеновал. И вместо того, чтобы предаться самозабвенному сексу в каноничных, можно сказать, условиях, трепались про работу и деньги. Нормально, да?

Впрочем, романтика сеновала реально на секс как-то не очень настраивала. Душа в ближайшей доступности нет, даже до туалета надо топать… эээ… в общем, я только приблизительно дорогу помнил.

Снаружи раздался взрыв хохота. Громкие пьяные голоса. Магнитофон замолк на какое-то время. Но ненадолго. Кассету перематывали.

*****

От храпа Яна сотрясались стены. Вроде бы, он должен был ночевать в каком-то другом месте, конечно. Например, под свадебным столом… Второй “скрипкой” в утренней симфонии выступал Бегемот. Кажется. Но разбудило меня не это, а вовсе даже вопли петуха. Я посмотрел на часы. Половина восьмого. Чувствовал я себя бодрым и свежим, хотя в носу слегка першило. Надеюсь, это не потому что я простыл. Просто пыли надышался. Ева тоже открыла глаза и сонно улыбнулась.

– Я бы выпила кофе, – сказала она.

Мы выбрались из сена. Сначала старались не шуметь, но потом забили. Разбудить наших спящих рокеров сейчас можно было, разве что водой их из шланга окатив. Да и то не факт.

– Погода какая хорошая, – Ева потянулась. В ее растрепавшейся косе застряли травинки. Подозреваю, что в моих волосах тоже. – Прямо лето!

У вчерашнего банкетного зала уже царило некоторое оживление.

– Эту страну не победить, – пробормота я, прислушавшись к разговорам. Бодрым таким. И не скажешь, что эти же люди буквально несколько часов назад голосили на все лады, поломали забор… Впрочем, это забор выглядел так, будто его уже не впервый раз завалили…

– Эй, молодежь! – тут же окликнул нас с Евой красномордый мужик, который вчера был за тамаду и вдохновлял гостей на алкогольные подвиги. – А вот уже ушица поспела, давайте-ка к нам!

– Уха на завтрак? – удивился я.

– Ты что ли в первый раз на деревенской свадьбе? – Это традиция, можно сказать.

– Да уж, – фыркнул я. – Хотя я бы сначала предпочел принять ванну, выпить чашечку кофе…

– Ага, и какавы с чаем, – засмеялась Ева.

В целом, агрессивное деревенское дружелюбие меня не смутило. Я немного волновался за Еву, но она из всех моих спутников, за исключением, разве что Шемяки, оказалась ко всем полевым тяготам приспособленной больше, чем даже я. Легко включалась в разговоры с подначками, смеялась грубоватым шуткам, легко шутила в ответ. Городские гости свадьбы еще спали, мои орлы, я уверен, продрыхнут до обеда. Будить их раньше я не собирался. Зато деревенская часть свадьбы сползлась к месту празднования еще до десяти утра. И каждого следующего гостя приветствовали взрывами хохота и рассказами о его вчерашних подвигах.

– О, а вот и Коля! Ха, а помнишь, как ты вчера колоду бодал!

– А Ванятка-то помните, как отплясывал? Что даже штаны потерял!

– Ну ты, Семен Семеныч, и герой у нас! Жена-то тебя не прихлопнет за выкрутасы такие?!

– Марья Ивановна прямо звезда! Помните, как из-за нее тот городской с завмагом подрались?

– А кто вчера забор-то сломал?

– Какой забор?

– Да у Михалевых же!

– А, да это дед Егор упал! Я думала ты про Ордыновский спрашиваешь…

– Ордыновский тоже сломали?

– Сломали? Да его в щепки разнесли! И убежали, щеглы! Катя, сноха-то Ордыновская, с обрезом на крыльцо выскочила, а те уже шасть…

– А кто хоть был-то?

– Вот и я говорю…

– А Томку видел кто? Она вчера с тем волосатиком целовалась, так ееный хахаль обещал ему рыло начистить.

– Дааа, начистить! Он как завалился спать в курятнике, так и не просыпался пока.

– Димка-то?

– Да нет, Славка же томкин хахаль. С Димкой они еще зимой разбежались…

Традиционную утреннюю уху зачерпывали здоровенным половником прямо из закопченного ведра. Изысканность была на общем местном уровне – то есть, все по-простому. Рыбу выпотрошили и сварили. С небольшим добавлением лука и морковки. Причем жижи было меньше, чем, собственно, самой рыбы.

– Ты ее ешь, а она на тебя смотрит, – пробормотал я, разглядывая содержимое выделенной мне эмалированной миски. Часть рыбех сохранила свою форму, и их белые глаза смотрелись… Ну, в каком-то смысле даже инфернально.

– А где Наташа? – спросил я у Евы тихонько. – Она, кажется, вчера почти сразу со свадьбы сбежала, но я не успел заметить, куда именно.

– Надо в автобусе посмотреть, – прошептала в ответ Ева.

К половине второго я решил, что мои орлы и орлицы уже достаточно наспались и отправился их будить. Растолкал, погнал умываться к колодцу, завтракать и все остальное-прочее. Наташа действительно нашлась в автобусе. Разложила в проходе несколько спальников, закопалась в них, как в гнездо. И читала книжку. Убедившись, что с ней все в порядке, я сбегал к столу и собрал ей в миску всякого разного на завтрак.

Часикам к трем мы притащились-таки в местный клуб.

Здесь не было даже сцены. Собственно, это была просто большая комната с деревянным полом. Точнее, в самом помещении клуба комнат было две – поменьше, типа вестибюль. И побольше – собственно, наша концертная площадка. Ну и место для танцев. В первой половине клуба на стенах были развешаны фотографии, вырезки из газет, детские рисунки и какие-то выцветшие вымпелы. Имели даже столы и стулья, притиснутые к стенам. А во втором помещении на дальней стене до сих пор висели бумажные пузатые буквы “С новым годом”. Причем, неизвестно, с какого года они там висели. И вдоль обеих стен – школьные стулья разной степени обшарпанности.

– Прикинь, они приколочены! – объявил Бельфегор, который попытался один из них сдвинуть.

– Так это с тех пор, как Данике голову проломили, – жизнерадостно объявил Степан. – Там, в общем, ребята расшалились, взялись стулья друг в друга кидать, ну и попали прямо в темечко Данилке-то Смирнову.

– Насмерть? – ахнула побледневшая Кристина.

– Да не, чо сразу насмерть-то? – смутился Степан. – Отлежался два дня. И в армию ушел.

– И его с черепно-мозговой травмой взяли? – удивилась Кристина.

– Так мозга-то нету, откуда травма? – с простецким видом развел руками Степан.

Повисло молчание, наш концертный менеджер обвел всех взглядом и смущенно захихикал. – Да ладно, мужики, вы чего? Шучу же я. Нормально все с Данилкой. Шишка была такенная вот. И все. Но стулья решили прибить к полу, не у всех же башка чугунная, мало ли что…

– Чугунная, ага, – пробурчал Астарот. – Башка прямо раскалывается…

– Так что же ты молчал-то? – всполошился Степан. – Сейчас сообразим, чем полечить!

– У меня цитрамон есть! – быстро заявила Кристина, бросив в сторону Степана недобрый взгляд.

– Химией еще травиться… – вздохнул Степан. – Ну, как знаете… А, да! Володя, пойдем выйдем, разговор есть!

Он ухватил меня за рукав, и мы вышли на улицу. Где у крыльца стояла двухколесная деревянная тачка, заботливо прикрытая сверху дерюжкой.

– В общем, это… – Степан потоптался на месте. – Насчет гонорара вашего. Вот у меня тут часть денежкой… – Он вытащил из внутреннего кармана сверток в газете и протянул мне. – А это вот…

Он приоткрыл дерюжку. В тачке стояли плотными рядками стеклянные банки.

– Тут, значит, соленья всякие, тушенка еще, свининка тушеная, огурчики-помидорчики, варенье смородишное, – начал перечислять Степан, загибая пальцы. – Денег-то, сам понимаешь, не у всех есть, а продукты-то свои, у вас в городе таких и не водится… Галка со мной спорила, говорила, чтобы не выдумывал. Но я подумал, что…

Степан смутился и покраснел.

– Натурпродукт – это прекрасно, – заявил я и хлопнул Степана по плечу. Сразу вспомнил другого Степу, его тезку из деревенских порнозвезд Лео Махно.

– Я бы еще сальца положил, маслица, там, сметанки, – Степан снова покраснел, но теперь уже скорее от удовольствия. – Но я ж не знаю, сколько вы еще в дороге-то будете, испортится же может. Без хлодильника-то.

– Спасибо, Степан, – сказал я и пожал нашему концертному менеджеру руку. – Все ты правильно решил, даже не сомневайся.

Мы с ним вдвоем переставили банки нашего гонорара в пазик под заднее сидение, проложив спальниками, чтобы на тряской дороге не побилось. И вернулись обратно в клуб.

Вадим с Бельфегором колдовали над пультом, Макс дергал струны своей бас-гитары. Да уж, совсем без сцены мы пока что ни разу не выступали. Надо будет тоже зафиксировать на видео сегодняшний концерт. Хотя бы частично.

– Кстати, парни, – сказал я, усаживаясь на подоконник. – А кто из вас тот герой-любовник, что с кем-то из местных девушек ночью целовался?

Бельфегор прыснул. “Цеппелины” зашушукались. Вадим криво ухмыльнулся.

Глава 5

И все посмотрели на Макса. Тот пожал плечами с невозмутимым лицом.

– Да ничего особенного не было… – сказал он, перебирая струны своей басухи. – Когда начались танцы, я вообще хотел сначала пойти спать. Но тут ко мне подошла девушка.

Тут Вадим подмигнул Кириллу, и тот снял с плеча ремень своего фендера-стратокастера и передал ему.

– Она что-то сказала, но музыка играла громко, и я не расслышал, – продолжил Макс. – Я наклонился поближе и переспросил.

Вадим начал наигрывать на гитаре блюзовую мелодию.

– Она спросила, можно ли пригласить меня потанцевать. Я не мог отказать девушке. И мы пошли. Сначала просто танцевали. Потом она сказала, что ее зовут Тамара и спросила меня, нравятся ли мне кошки.

– Кошки? – сдавленно спросил Бегемот, тоже включившись в рождающуюся на ходу мелодию.

– Да, кошки, – кивнул Макс. – Я удивился, но сказал, что больше люблю собак. И тогда…

– Он забыл сказать, что девушка была симпатичная, – ввернул Бельфегор.

– Ну да, она была хорошенькая, – усмехнуслся Макс. – И дальше она сказала, что должна скоро выходить замуж. Только ее жених напился и где-то уснул. И когда она увидела меня, то подумала, не совершает ли ошибку.

Тут гитара в руках Вадима издала драматический протяжный стон.

– Я ей сказал, что все совершают ошибки, – Макс посмотрел на Вадима с некоторой укоризной. Тот пожал плечами.

– Мы какое-то время танцевали молча, – сказал Макс. – Потом она прижалась ко мне плотнее и сказала, что мечтает уехать в город. Или она сказала что-то другое, просто я как-то не так услышал. А я заметил, что окружающие как-то странно в нашу сторону смотрят. Вроде как, я что-то неприличное делаю. И тогда я ее поцеловал.

Бегемот бздямкнул по тарелкам.

– То есть, это ты первый начал? – заржал Ян. – А я думал, что будешь отмазываться, что это она на тебя напрыгнула.

– Мне не хотелось, чтобы ее осуждали, – сказал Макс. – Просто стало противно. Я представил себя на ее месте. Красивая девушка, судьба которой была решена чуть ли не с рождения. Ее жених где-то валяется бухой. А она…

Макс замолчал. Мелодия продолжалась. Получался такой тоскливый деревенский блюз. Песня без рифмы. Но при этом такая пронзительно-настоящая.

– У нас ничего не было, – сказал Макс и грустно улыбнулся. – Мы потанцевали, а потом мелодия закончилась, и мы сели на лавочку. Она грустила, а я даже не знал, что ей сказать. Может быть, я зря ее поцеловал. Но меня что-то в тот момент так выбесили эти косые взгляды. Там в сторонке стояла компания ее подружек. Они шушукались. И она сказала, что сейчас кто-то из них точно побежит будить ее жениха. И если он придет сюда, то точно попытается набить мне морду. Так что будет лучше, если я… В общем, если меня рядом не окажется. Но я сказал, пусть приходит.

– Пришел? – спросил один из “цеппелинов”.

– Нет, – усмехнулся Макс. – Пришел другой какой-то хрен, тоже бухой. И бессвязно угрожал. Тамара испугалась, принялась путанно оправдываться, отскочила в сторону. Ну и все, собственно.

– Да, я видел, – подтвердил Кирилл. – Я еще подумал, что она так противно визжит. У нее лицо стало, как у какой-то бабки сразу.

– И совсем даже не все, – сказала Кристина. – Потом Макс ушел обратно танцевать, а эта Тома привязалась ко мне. Вместе со своими подружками. Насели со всякими вопросами, есть ли у тебя девушка, какое кино у тебя самое любимое, и всякое… ну… прочее. Как будто анкету заполняли.

– Какую анкету? – спросил я. – О приеме на работу?

– Да нет, детскую такую, – Кристина дернула плечиком. – Ну, как в школе. Когда в тетрадке на каждой странице пишется вопрос. И все под номерами на него отвечают.

– Я всегда думала, что такие анкеты только для одного вопроса одному человеку делают, – сказала Ева. – Там всегда есть вопрос, типа “какая девочка тебе нравится”. Напрямую-то спрашивать страшно…

– На Макса потом еще одна девушка вешалась, между прочим, – сказала Кристина. – Белобрысая такая.

– Да ну, глупости, – Макс фыркнул. – Ей еще в куклы играть, она ребенок совсем. И не вешалась она, просто вокруг крутилась.

– А вот тут нужно было бы на саксе, – заржал Ян. – Фа-фа-фа-фа-тадам…

– Хи-хи, деревенский блюз, – Кирилл забрал свою гитару у Вадима.

– А прикольно, кстати, – сказал Астарот. – Прикиньте, сделать альбом вот в таком стиле. Типа, наши дорожные заметки. Как мы в автобусе ехали. Про уборку в Онске. Про всякое еще там…

– У “Чижа” что-то похожее было, – задумчиво сказал я.

– У кого? – недоуменно спросил Кирилл.

Повисла пауза, я понял, что никто здесь не знает такой группы. Наверное, или она еще не образовалась. Или не получила известность.

– У одного знакомого, – отмахнулся я. – Но идея хороша, а? Жаль камеру включить не успел.

– Слушайте, а правда! – глаза Кирилла загорелись. Он посмотрел на Вадима. – Это же прямо настоящий блюз получился!

“Ангелочки” заговорили разом, сгрудились вокруг Вадима и Кирилла. История с поцелуями нашего любвеобильного басиста отошла на второй-третий план.

Даже меня идея “отчетного альбома” увлекла. Представился уютный блюзовый квартирник у Шутихина-старшего. С обязательной видеофиксацией. И лучше даже не на мою любительскую камеру, а по-нормальному. Чтобы потом это видео превратить в “уникальную запись домашнего концерта…”

– Так, стоп! – скомандовал я, когда понял, что “ангелочки” как-то совсем ушли в сторону от предстоящего выступления и даже начали что-то записывать в тетрадке. – На всякий случай, напоминаю, что скоро сюда нагрянут ваши поклонники, так что давайте отчет отложим до лучших времен. Наши приключения еще не закончились!

******

“Почти как дома, блин”, – подумал я, оттирая от “сцены” парочку расшалившихся деревенских рокеров, которые пытались влезть между музыкантами. Один кричал что-то о том, что тоже хочут померить эти вот крылья. Другой просто ревел, как раненый бык. Народ пришел уже “разогретый”. С утра похлебали ухи, накатили, потом еще накатили.

На самом деле, Степан здорово помог, конечно. В какой-то момент, когда возникла какая-то толчея, кажется тот самый жених пытался прорваться к “ангелочкам”. Во всяком случае, вопль: “Пропустите меня, я ему втащу!” там точно звучал. Я собрался, мысленно поморщившись. Так-то, ничего сверхъестественного – подумаешь, драка в деревенском клубе. Но у нас тут еще техника, ломать которую, откровенно говоря, не хотелось бы. Но тут вмешался Степан с парой своих приятелей. Они пробурили толпу как тараном, наш концертный менеджер ухватил за шкирку парочку самых борзых. Тряхнул, сказал что-то. Очень веско. И те тут же передумали. Один даже пристыженно с концерта слинял.

Не самый лучший получился концерт, конечно. Публика была явно не совсем “наша”. Судя по плейлисту вчерашних танцев, здесь больше бы зашла какая-нибудь “Комбинация” или “Ласковый май”. Программу отыграли самую короткую, без всяких там выходов “на бис” и громких оваций. Когда собирали инструменты, на лицах была досада пополам с облегчением. Досада, потому что сразу после кто-то врубил магнитофон, и народ с радостными воплями продолжил танцы. Облегчение… Ну, просто потому что. Отработали. Молодцы. Возьмите с полки пирожочек.

Загрузили инструменты сразу в автобус. Прямо в сгущающихся сумерках. Проталкиваясь между тусящими на крыльце местными.

“Тоже полезный опыт, – думал я, вместе со Степаном и его мужиками следя за обеспечением “безопасного коридора”. – Постоянный “успешный успех” расхолаживает”.

– А мне очень понравилось, – сказал Степан и пожал мне руку. – Душевно так. Особенно вот та песня, про синицу и клевер.

– Спасибо за помощь, Степан, – совершенно искренне сказал я.

– Да что там, я же понимаю, – хмыкнул Степан покровительственно. – Нашим обормотам только повод дай побузить. А вам еще и дальше выступать надо. Вы же сейчас в Порошино?

– В Мухортино, – сказал я и вспомнил, что там ведь тоже обещалась быть какая-то свадьба.

– А, ну там спокойнее, – махнул рукой Степан. – Отдохнете нормально хоть. Только у них у клуба крыша провалилась.

– На улице выступим, мы уже договорились, – сказал я. – Там тоже свадьба.

– Эх, ну вот что им не терпится – в мае-то жениться? – скривился Степан. – Приметы-то не зря ведь придумывают. Охота потом всю жизнь маяться?

******

Я опасался некоторого “провала морали” на следующий день. Но зря. Проснулись все без всякого там уныния. Устроили с утра движняк с прыганьем в сено. Не сверху, конечно, не так уж его и много было, чтобы эффектно и безопасно падать из-под потолка. Просто как-то спонтанно полезли в сено всей толпой, толкались, ржали. Потом высыпали на улицу, жизнерадостные такие.

Выспались просто.

Вечером после концерта Шемяка привез нас всех к месту ночевки, но никаких разговоров перед сном не случилось. Шум переместился к клубу, вокруг стояла тишина. Так что отрубились еще до полуночи. А когда проснулись, то все эти мутные переживания вечера стали как-то неактуальны.

– Ты же на меня не злишься? – спросила хмурая Наташа. – Я же, получается, пасанула как раз в тяжелый момент…

– Ничуть, – я покачал головой. – Все ты правильно сделала. Тебя отпустило хотя бы?

– Не знаю еще, – вздохнула она и посмотрела за окно. Мы как раз проезжали мимо какого-то населенного мелкого населенного пункта. Из тех, которые даже названия на знаках не удостаиваются. – Наверное, я не очень подходящий компаньон для деревенских гастролей.

– Я думаю, что это была разовая акция, – задумчиво проговорил я, подсчитывая заработанное. Вкусный гонорар – это было приятно, конечно. Но при прочих равных, лучше еще разок в какой-нибудь Онск съездить. Выхлоп всяко получается эффективнее. Вчера было ощущение, что на концерте – толпень народу. Тесно, душно, толкотня вокруг “сцены”. Вот только в абсолютных числах никакой особой толпы там и не было. Просто клуб довольно тесный. Плюс общее настроение еще. Не те ценности у этой конкретно деревни. Поставил галочку. Будем знать.

Пазик свернул с асфальта на очередной проселок, а мои мысли умчались в Новокиневск. В сторону нашей пока еще гипотетической собственной концертной площадке на базе одного из цехов НЗМА. Интересно… Так-то этот завод девяностые не пережил. Ну, там, в моей прошлой реальности. Как встал в конце восьмидесятых, так и не поднялся. Получается, у меня сейчас есть шанс изменить ход истории, превратив его в концертно-развлекательный комплекс до того, как этим местом завладеют другие люди. Нужно всего лишь сделать так, чтобы начинание имело успех.

Есть такой шанс?

У Ивана же получилось… Значит и у меня получится. Просто нужно не тормозить. Я же точно знаю, что в будущем все эти лофты и общественные пространства станут чертовски популярны. А могут раньше? Или еще не время?

Хрен знает, вот и проверим!

Кирюха, Бельфегор и Вадим сгрудились кучкой и азартно что-то обсуждали. Похоже, идея блюзового отчетника их зацепила, и они тоже уже витали где-то в будущем. Даже “Цеппелины”, которые особо энтузиазмом не светились во время гастролей, тоже как-то воспряли духом.

Хотя устали, да.

Перегруз впечатлениями, много новых людей, почти ежедневная смена картинки. Может, стоило и покороче сделать первый тур. Как прививку что ли. Как бы не выгорели мои орлы и орлицы.

Впрочем, не должны. Оставшиеся концерты по формату вроде небольшие. Накала страстей больше нигде не предвидится.

– А вот и Мухортино! – радостно объявил Шемяка.

– Как? Уже?! – удивились все хором. Они морально уже подготовились к долгой дороге, хотя так-то были в курсе, что ехать нам всего-то часа полтора.

– Помните же, да, что мы прямо с корабля на бал? – спросил я. – У нас открытая площадка, потом ночуем, и утром сразу дальше едем.

– Без входа по билетам? – недовольно сморщилась Кристина.

– Без, – покачал головой я. – И сокращенную программу. Где-то час максимум.

– А может тогда сегодня же дальше? – с надеждой предложил Бельфегор. – Мне что-то уже так домой хочется…

– Здесь мы нормально переночуем, – сказал я. – Дядька Жана все устроил.

– В гостинице? – спросила Кристина.

– Ага, в пятизвездочной, – засмеялся я. – Но не хуже. В санатории. Так что душ и ужин будут вполне человеческими. Ну или, если хотите, можем погулять еще и на местной свадьбе.

– Уооооо… – заныли все. Хотя некоторые вроде как были даже не против очередного деревенского хлебосольства.

– Короче, концерт отыграем, а дальше – как хотите, – сказал я. – Можете на свадьбу идти, можете в санатории остаться.

– Ой, а я тут был с родителями! – радостно заявил один из “Цеппелинов”. – Здесь же “Малая Киневка”, да?

– Точняк! – подмигнул я.

– Но это же вроде летний санаторий, – сказал он.

– Вот поэтому нас там и разместили так легко, – ответил я. – Дядька Жана сказал, что там сейчас все к сезону готовят, и нам один домик выделят. Вроде не должны замерзнуть, погода хорошая. А было бы лето, там все было бы забито, и мест на нас бы не нашлось.

– Класс! – на лице Кристины заиграла счастливая улыбка. – Душ… Голову можно будет помыть…

– Я бы не раскатывал губу, – со смехом сказал “цеппелин”. – Там душевые в отдельном корпусе, мрачное такое место, мы про него всякие ужасы рассказывали.

– Да блин… – насупилась Кристина.

– Вообще отсюда в Новокиневск ходит рейсовый автобус, – сказал Бельфегор. – Тебе-то необязательно с нами все время ездить.

– Вот уж нет! – вспыхнула Кристина. – А кто вас тогда гримировать будет?

– Мы вчера без грима выступали, – пожал плечами Бельфегор.

Ну да, Кристина порывалась их раскрасить, но я забаллотировал. По нескольким соображениям. Начиная от и так не очень лояльной аудитории и заканчивая бытовыми условиями. Умывание водой из колодца как-то не располагало ко всяким концертным излишествам.

– Хм… – Кристина задумалась.

– Ну и чего сидим в автобусе-то? – нарушил повисшее молчание Шемяка. – Вон там нас уже встречать бегут. Так что шевелите уже конечностями!

Я выбрался из автобуса первым и пошел навстречу делегации из пяти человек.

Вообще, Мухортино и в прошлый раз произвело на меня неплохое впечатление. Да, оно было меньше райцентров, но как-то уютнее что ли. Домики в центре были даже как-то в едином стиле оформлены. Магазинов имелось целых два. Школа пополам с детским садом. Стадион. Больше всего Мухортино было похоже по ощущениям-настроению на что-то вроде пионерского лагеря. Хотя и странно. Это все-таки деревня, а не дачный поселок.

– Здорово, Владимир, – Андрей Михайлович, дядька Жана, собственно, пожал мне руку. – Мы вас ближе к обеду ждали, быстро вы добрались.

– Встали рано, – усмехнулся я. – Ну что, планы не поменялись? Свадьба?

Кажется, я задал этот вопрос с довольно кислой миной.

– Да не, – Андрей Михайлович покачал головой. – Тут, понимаешь, такая петрушка приключилась…

Я слегка напрягся. Но расслабился еще до того, как он ответил. А нам-то, по большому счету, какая разница? Даже если у нас сейчас сорвется концерт, то особо можно не переживать. Так-то я даже особо не рассчитывал, что здесь получится всерьез что-то заработать. Разве что, бензин отбить на дорогу. А если у них тут вместо свадьбы похороны, то устроим выходной. Не срастется с домиками, поставим палатки. Благо, этот тип ночевки мы уже протестировали. Нормально справляемся…

– Невеста сбежала, – фыркнул Жан. – Оставила записку и уехала.

– В Новокиневск? – понимающе покивал я.

– Аж в Москву! – засмеялся Жан.

– И что с нашим концертом? – спросил я, оглянувшись на высыпавших из пазика “ангелочков” с “цеппелинами”.

– Ну… – замялся Андрей Михайлович.

– Все нормально с концертом, – хмуро буркнул рослый парень у него за спиной. – Что ж теперь траур что ли из-за этого объявлять? Я Боря.

Он протянул мне руку.

______________________

От автора.

Цикл "Авиатор" Михаила Дорина завершён.

Читать историю о лётчиках, войне в Афганистане, приключениях в Африке, палубной авиации ВМФ и др. полностью: https://author.today/work/257877 Действуют скидки.

Глава 6

– Оооо, а вот и наш Боря! – хором протянули “ангелочки”, засмеялись и посмотрели на Борю, собственно. Здоровяк смущенно потупился и покраснел. Пожалуй, это было самое необычное “приобретение” наших гастролей. Брошенный жених из Мухортино сейчас сидел с нами на афтепати в “Буревестнике”. Получилось все с одной стороны буднично, с другой – даже трогательно. Он как-то сразу взял над нами “шефство”, и ни на шаг не отходил. И пока мы готовились к выступлению, и во время весьма экстремальной ночевки на “Малой Киневке”. А утром, когда мы уже складывали вещи и инструменты в автобус, пришел с рюкзаком и заявил, что едет с нами. Потому что мы изнеженные и плохо приспособленные к суровой реальности люди. И без него пропадем. Самое смешное, что никто даже не стал ему возражать. Он “вписался”. Вот реально, прямо с того момента, как он протянул мне руку, как будто стало понятно, что тезка Бельфегора – в доску свой. Тот человек, которого нам не хватало. На все руки мастер, человек широкой души, простой и бесхитростный.

Он соорудил нам сцену для выступления в самом Мухортино, собственно. Он бросился разнимать сцепившихся перед сценой деревенских, в тот момент, когда концерт уже закончился, и там кто-то что-то не поделил. А потом на двух следующих “холодных” ночевках следил за тем, чтобы у нас были дрова, чтобы палатки стояли ровно, чтобы горячая еда и чай всегда были готовы… В общем, в каком-то смысле стал нам “родной матерью”. Насколько странно в самом начале звучало его заявление о том, что он едет с нами, настолько же и странно было сейчас, уже дома, думать, как мы вообще раньше без него обходились.

Остаток гастролей, еще три райцентра, слились в единый комом воспоминаний. Которые я, к счастью, довольно дисциплинированно фиксировал на камеру. И сейчас, когда мы уже собрались все вместе, с Жаном, Ириной, Светой, Лариской и всеми ангелочками, было так классно все это вспоминать. Хотя кое-что в процессе переживалось, прямо скажем, не очень комфортно.

– Прикинь, там база такая, с летними домиками двухэтажными, – экспрессивно рассказывал Бегемот, обращаясь к Свете, которой с нами на гастролях не было. – С такими, в общем, кроватями на пружинах, как в больнице. Железными. И мы, короче, такие, приезжаем, а там…

– …в душ прихожу, радостная такая, – одновременно с ним говорила Кристина. – И еще на подходах начинаю что-то подозревать. Это такой домик на отшибе, с деревянной дверью с вот такенными щелями.

– …матрас подимаю, а там крыса! – Бельфегор раскинул руки, изображая жест заядлого рыбака, выловившего из озера окуня размером со среднего кита.

– …а когда дождь пошел, то выяснилось, что еще и крыша протекает! – закончил свою мысль Астарот.

Рассказы “ангелочков” заглушали звуки с видео, где на уличной сцене Астарот в обнимку с этим самым Борей пели на два голоса “Темные тени”. Концерт вышел сумбурным, но гораздо душевнее, чем в том же Шуширино. Короткую программу пришлось слегка удлинить, очень уж зрители просили. Правда, они же потом там и драку устроили на дальних подступах. Явился какой-то там “первый парень на деревне”, взялся гнуть пальцы, его послали, слово за слово, и вот уже наш Боря срывается со сцены и бросается в толпу, раздавать смачные плюхи направо и налево.

Потом он спас плачущую Кристину, на которую в душевой упал паук. Точнее, всех нас спас. Ближе к финалу концерта начался дождь, мы спешно эвакуировались, взмокли от беготни. И замерзли еще. Боря волевым решением поднял Шемяку, загрузил нас в автобус и повез к баню к какому-то дяде Славе. И пока мы там парились и плескались, устроил нам горячий ужин. И добыл где-то недостающие матрасы.

– А помните? Помните!? – радостно запрыгал на месте Бельфегор. – Как мы в Крушихино только звук наладили, там электричество вышибло?

– Ооо, эпично вышло! Я думала, что такие искры только в кино бывают!

– А как Макс на лошади ездил без седла еще? Велиал, ты же записал это? Записал, да?!

– Ага, вот как раз дальше, после хорового пения будет, – ответил я. На экране “ангелочки” стояли обнявшись с мужиками из Крушинино рядом с накрытым столом и задушевно пели “Мы вдвоем с конем”. На одном из мужиков – рогатая шапка Астарота.

Потом кадр сменился, и на экране появилась задница коня. И героический Макс, который каким-то чудом умудрился с него не сверзиться. Я пропустил момент, когда он там с кем-то поспорил, что прокатится без седла. Но камеру включить успел.

– А в Хорошихино было хо-ро-ши-шеч-но, – сказала Наташа, когда кадр снова сменился. Там “ангелочки” облепили здоровенную стелу в форме космической ракеты. Шемяка повез нас другой дорогой, так что в прошлый раз мы эту стелу не видели. Совершенно циклопическое сооружение, мы даже издалека прифигели слегка. Вывернули из лесочка, а вдалеке – ракета. Сребрится, такая, как настоящая.

– Блин, вот мы подогнались тогда, а! – всплеснул руками Бегемот и порывисто обнял Свету. – Как же жалко, что ты с нами поехать не смогла! Тебе бы понравилось!

– Вот уже нет! – решительно покачала головой Света. – Судя по тому, что вы рассказываете, это был какой-то ужас ужасный! Особенно эти палатки со спальниками.

– Да не, нормально было! – засмеялся Астарот. – Мы даже не замерзли.

– И почти не промокли, ага, – подхватил Бельфегор.

– Борису надо памятник поставить, типа хорошишечной ракеты, – прыснула Наташа.

– В бронзе, – хихикнула Ева. – И будет у нас бронзовый Борис.

Боря снова смутился и покраснел.

– Да что вы, там ничего особенного же не случилось, – пробасил он.

Все засмеялись. Заговорили хором. Ближе всего сидевший Астарот хлопнул Борю по плечу. Они вообще внезапно как-то сдружились. Астарот первым предложил Боре жить у него. Вообще, нам с ним, в смысле, с Борей, еще предстоял разговор о его официальном положении в нашем медиа-холдинге, но это уже была чистая формальность. Я уже мысленно такой список его возможных обязанностей прикинул, что впору ему уже пару помощников нанимать. Во-первых, техническое обслуживание той же “Фазенды” пока что было в руках у Колямбы, но у меня регулярно возникали на эту тему всякие вопросики. А учитывая склонность хозяина овощехранилища на всем на свете экономить, эти вопросики постепенно становились вопросищами. Там регулярно что-то приходилось чинить, латать, достраивать. И мы, конечно, справлялись своими силами, но… По меткому выражению Бори, мы городские неженки с руками из… В общем, не совсем из того места. Плюс тот же “Буревестник”, технического специалиста в котором уже давненько не было. Плюс наш будущий лофт. Ну и на гастролях он, опять же, оказался чуваком совершенно незаменимым. Без него нам пришлось бы труднее. Но сейчас вести деловые разговоры и обсуждать зарплаты не хотелось. Хотелось расслабленно сидеть, делиться свежими воспоминаниями, снова и снова пересматривая разномастные и обрывочные видосы.

– О, а как мы героически автобус толкали!

– Сейчас еще тот мужик на телеге подъедет!

– Матерные частушки, хи-хи…

На экране как раз появился колоритный дядька в кепке и принялся размахивая руками давать парням ценные советы.

– Да справа же, справа нужно! Эх, все-то вам показывать нужно!

– А смешно получилось…

– Ага, кому смешно! А я тогда в яму провалилась до колена! Прикинь, там лужа такая небольшая, я ее не заметила, а потом Боря мне оттуда резиновый сапог доставал…

– Между прочим, если бы не эти сапоги, тебе бы вообще пришлось босиком ходить!

Хорошо. Даже я бы сказал, хо-ро-ши-шеч-но. Когда мы вчера в ночи въехали в Новокиневск, мы даже не сразу сообразили, что уже дома. К финалу гастролей мы устали до отупения, еще и последний день выдался богатым на миллион идиотских приключений, типа той ямы с грязью, где наш пазик благополучно сел по самые уши. Мы сначала его выталкивать пытались, угваздались как чушки. А потом все равно пришлось бежать за трактором. Благо тот мужик с его ценными советами и матерными частушками нам в этом деле поспобствовал. Тракторист оказался то его кумом, так что достать его из глубокого похмелья у него как-то получилось.

Уже на подъезде мы пробили колесо. А потом еще и заглохли три раза. В общем, вместо расчетных трех часов дня приехали в Новокиневск почти в час ночи. Шемяка развез нас всех по домам. И мы с Евой отрубились, почти не приходя в сознание.

Но на гастрольное афтепати сегодня примчались все, без всяких отговорок и отмазок. Названивать с уточнениями начали с самого утра.

Забавно получилось, конечно. К концу гастролей некоторое раздражение накопилось, разумеется. Все-таки мы довольно продолжительное время провели бок о бок. Периодически на пустом месте случались всякие трения и мини-скандальчики. Но фокус как-то ловко сместился на “цеппелинов”, точнее даже на Яна. Астарот даже отвел меня в сторонку, чтобы серьезно поговорить насчет того, что мы больше с “цеппелинами” гастролировать не будем. Напряжно как-то. “Ангелочки”, конечно, тоже были не ангелы, хе-хе. Ну, в том смысле, что не трезвенники совсем даже. Но в этой поездке ни с кем из них ни разу не возникало никаких проблем. Никого не приходилось в невменяемости доставлять до спального места, никто не устраивал пьяных дебошей. Ну, выпивали чуть-чуть. А вот Ян был прямо-таки звезда. Чуть ли не в каждом населенном пункте отмечался каким-то очередным вывертом.

Впрочем, в каком-то смысле это было даже хорошо. Не сами по себе пьяные выкрутасы здоровенного Яна. А его “плохой пример”. Глядя как его, едва ворочающего языком, укладывают на очередное спальное место, “ангелочки” поневоле отставляли стаканы с бухлом в сторонку. Даже не пришлось делать каких-то внушений, придумывая, как бы так это подать, чтобы родительской нотацией не смотрелось. Так-то я, в смысле Вова-Велиал, их ровесник. Как-то глупо бы смотрелись вещания о вреде алкоголя в экстремальных условиях. А так получилось, что жизнь все сделала за меня. Никому не хотелось выглядеть как Ян.

Но в остальном к “цеппелинам” претензий не было. На самом деле, я ожидал худшего. Особенно в отношении меня, Евы и Яна. Но за все время гастролей у Яна случилась только один приступ пьяной откровенности, когда он пытался невнятными речами объяснить Еве, что она, на самом деле, не понимает, кого потеряла в его лице. И что он еще всем покажет, чего он стоит.

Но наутро он, кажется, даже не вспомнил, что что-то такое было. Или сделал вид, что не помнит.

Так что отлично все получилось. Испытание гастролями было пройдено на ура. Значит можно теперь планировать что-то более внушительное.

Усилием воли я выкинул из головы мысли о деле. Сегодня и завтра у нас заслуженные выходные. Сегодня вспоминаем все и радуемся, завтра – спим до обеда и занимаемся блаженным ничем. Не думая об устрашающем списке дел на послезавтра. Впрочем, тут как посмотреть…

– А ту дискотеку ты не снимал же? – с надеждой спросил Бельфегор.

– Как вы на свадьбе под “Ласковый май” отплясывали? – усмехнулся я. Выдержал паузу. – О, это был бы тот еще компромат. Если бы я его в рок-клубе показал, то нас с вами оттуда бы с позором выгнали.

– Мы же спать ушли до того, как танцы начались, – сказала Ева.

– Блин, даже жалко теперь, – вздохнул Бельфегор. Но все остальные на него тут же зашикали, Бегемот даже толкнул его в плечо.

На застрявшем автобусе записи кончились, но “ангелочки” немедленно бросились все пересматривать по новой. А мы со Светой и Наташей вышли в коридор.

– А вы-то здесь как? – спросил я. – в “Фазенде” все нормально? А “Генератор”?

– У Дарьи случилось боевое крещение, – невозмутимо сказала Света. – В прошлую субботу на вечеринке случилась драка. Туда фанаты новокиневского “Динамо” забурились. А наши реднеки за “Локомотив” все болеют. Ну и… в общем…

Света сморщила нос.

– Никого не убили? – быстро спросила Наташа, прикрыв рот рукой.

– Ну… гардероб поломали, – сказала Света. – Пару человек в больницу увезли. Милиция приезжала.

– Ох ни фига себе! – я покачал головой. – Как-то невовремя мы уехали.

– Да нет, нормально все закончилось, – Света снова поморщилась. – Ну, то есть, неприятная ситуация, конечно. Но во-первых, наши динамовцам наваляли. А во-вторых, Дарья оказалась просто зверь вообще. Вы бы видели, как она там всех отшила! Менты приехали такие мерзкие еще. Пытались то ли взятку вымогать, то ли еще что-то такое. Типа, мы тут незаконное сборище устроили, бла-бла. Я уже думала бежать Колямбе звонить. Но меня Дарья остановила и сказала, что разберется. И, такая, как давай им что-то на презрительном-юридическом заяснять. Блокнот достала, потребовала их продиктовать данные удостоверений, мол, чтобы в прокуратуру заяву накатать. Короче, они сначала еще пытались рыпаться, но потом завяли как-то. Погрузили самых буйных из “динамовцев” в луноход, извинились, сказали, что если вдруг что – сразу им звонить, не стесняться. И уехали.

– Интересно как у вас было… – задумчиво протянула Наташа. – Блин, а ведь я знала, что так и будет!

– Про ментов и фанатов? – нахмурилась Света. – Могла бы тогда хоть предупредить?

– Да нет, я про Дарью! – воскликнула Наташа. – Я же вообще переживала, когда мы на нее оставили “Фазенду”. И таро три раза раскладывала. И мне все три раза выпала “императрица”. И это мне не нравилось, потому что раньше, если этот аркан появлялся, то почему-то это означало, что обязательно наступит беременность. Нет, ну правда, не смейтесь! У меня несколько раз однокурсницам выпадало, и все залетели! Но тут по картам было вообще непонятно, при чем тут беременность… А оказывается, императрица означала идеальное попадание. Теперь у нас есть императрица “Фазенды”.

– Кто знает, – хмыкнул я. – Никто же не может гарантировать, что она НЕ беременна.

– Блин, да, – Наташа нахмурилась с таким серьезным видом, что мне опять стало немного смешно. Но я сдержался. Для нее карты Таро были прямо-таки чертовски серьезной темой. А поскольку Наташа была нашим штатным креативным гением, лезть со своим скепсисом в ее замысловатую психику мне совершенно не хотелось. Кроме того, я на себе проверял, что эти ее цветные картонки реально могут помочь. Принять решение или посмотреть на ситуацию под другим углом. Метафизики в этом особой, как мне кажется, не было, конечно. Но смеяться тоже было как-то глупо. Работают же. Так или иначе.

– Надо ей позвонить срочно! – Наташа сорвалась с места.

– Ты с ума сошла? – Света ухватила ее за рукав. – Половина первого ночи уже!

******

Меня разбудил запах кофе. И яичницы. Сквозь задернутые занавески пробивались косые лучи солнца. За окном отчаянно чирикали воробьи. Я потянулся, сел на кровати и спустил ноги на пол.

В чем-то это было похоже на утро после хорошей вчерашней тренировки. Когда мышцы ноют, особо шевелиться не хочется, но по телу такая сладкая истома… Которая означает: “я отдохнул, могу вкалывать дальше, но с удовольствием поваляюсь еще”.

Я посмотрел на подушку, потом снова принюхался к волнующим запахам завтрака. Услышал, как Ева тихонько напевает на кухне.

Замер, растягивая это мгновение.

– Я слышу, что ты проснулся! – крикнула с кухни Ева. – Завтрак уже готов!

– Ты же собиралась сегодня уже бежать по всяким делам, – сказал я, выходя из спальни.

– Я передумала, – засмеялась Ева, художественно выкладывая на тарелке ломтики поджаренного хлеба, бело-желтые “кляксы” глазуньи и порезанные на тонкие пластики огурцы. – Нет, честно, я почти ушла. Приняла душ, оделась. А потом посмотрела на тебя спящего и поняла, что никуда не хочу уходить. Ты меня осуждаешь?

– Я тебя обожаю, – честно сказал я и обнял девушку со спины. – Это лучшее твое решение.

– В жизни? – захихикала Ева.

– За это утро, – заявил я, куснув ее за мочку уха.

– И никуда сегодня не пойдем, да? – Ева потерлась затылком о мое плечо.

– Ни за что, – заверил я. И только я хотел сказать про отключенный телефон и запертые двери, как раздался звонок. В дверь.

– И открывать не будем, – пробормотал я, зарывшись носом в волосы Евы.

– Это Макс пришел, – сказала она. – Он звонил утром, но ты спал, я тебя будить не стала. Сказал, что у него что-то важное.

– Ладно, – я со вздохом сожаления отстранился от своей девушки. – Для Макса сделаем исключение. Но потом запремся, выключим телефон и никого не пустим.

Глава 7

Ева поставила перед Максом вторую тарелку с яичницей.

– А ты разве не будешь завтракать? – спросил Макс.

– А я уже, – улыбнулась Ева. – Так что вы тут секретничайте, а я пойду чем-нибудь другом займусь.

– Посиди с нами, милая, – я остановил ее и усадил на свободную табуретку. Мне просто не хотелось, чтобы она уходила. Кроме того, я не собирался от нее скрывать то, что мне расскажет Макс. Так что смысл в этих уединениях? Повторять потом не придется.

– Только, слушайте, никому потом, ладно? – Макс взялся за вилку.

– Как скажешь, Макс, – кивнул я.

Макс некоторое время молча жевал. Я его не подгонял, разглядывая его лицо. На самом деле, было, конечно, слегка тревожно. Мало ли, скажет сейчас, что наш новый отличный аранжировщик, показавший себя на гастролях отличным профи и хорошим компаньоном, какой-нибудь педофил. Или еще что-нибудь мерзкое. Тем более, что Макс как-то странно мялся. И в глаза мне смотреть избегал.

– В общем, знаешь… – наконец решился он. – Ты только Вадиму ничего не говори, ладно?

– Про что именно? – удивился я.

– Ну, что я разнюхивал всякое, – тихо сказал Макс. – Короче, он нормальный мужик, зря я это все затеял.

– Ничего не зря, – сказал я. – Теперь ведь ты точно это знаешь. Не узнал бы, все время бы косо смотрел. Макс, ты чего? Слушай, ну, можешь не рассказывать, если не хочешь. Ты теперь знаешь, что с Вадимом все нормально, и он никакой не мошенник на доверии. Мне достаточно.

– Нет, теперь надо рассказать, – Макс вздохнул. – Хоть кому-нибудь. А то как-то…

– Тяжело одному нести? – понимающе покивала Ева.

– Да, – Макс снова вздохнул. – Короче, он вместо жены своей бывшей в тюрьму сел. Она обдолбалась и сбила ребенка на машине. На его машине. И уехала. А свидетели номер записали. Ну и, в общем, их менеджер взялся все разруливать и сказал, чтобы Вадим признался, что за рулем был. И взял все на себя. Что все будет нормально, мол, мы все повернем как надо, через годик выйдешь чистенький.

– Насмерть сбила? – прошептала Ева.

– Нет, но почти, – сказал Макс. – На всю жизнь калекой пацан остался. В инвалидном кресле.

– Ужас, – Ева опустила взгляд.

– Да ты подожди, это еще не самое страшное, – хмыкнул Макс. – Короче, Вадим вообще без второго слова согласился. Его бывшая типа восходящая звезда была, ей такое пятно на репутации вообще ни к чему. Ну и написал признание. Мол, такие дела, торопился, не заметил, прошу понять-простить. Ну его, понятное дело, посадили. А пока он был в тюрьме, его жена с ним развелась и ушла к этому менеджеру. И еще в интервью наговорила, что он подонок, наркоман и вообще какое счастье, что так получилось, и у нее глаза открылись.

– А остальные что? – спросила Ева.

– Кто остальные? – Макс поднял на нее взгляд.

– Ну он же в группе играл, – Ева пожала плчами. – Они никакого опровержения не написали потом?

– Неа, – покачал головой Макс. – Его вообще все бросили, после того, как эта сука его подставила. На самом деле, я даже статью эту читал в “Московском комсомольце”, просто не подумал, тогда, что это наш Вадим. Все-таки года полтора назад уже дело было.

– Фу, – сморщилась Ева.

– Вот и я о чем, – печально хмыкнул Макс. – Прикиньте, его никто не встретил даже, когда его выпустили. Он ее от тюрьмы спас. И потом промолчал, хотя мог ведь и правду рассказать! Прикиньте, как бы журналисты сейчас за эту инфу ухватились!

– Да ну, и чем он доказал бы, что это правда? – Ева пожала плечами. – Все он правильно сделал.

– Ага, только крыса эта его теперь в шоколаде, а сам он в… – Макс замолчал, подбирая подходящее слово.

– Ну не в такой уж и жопе, что уж ты так на Новокиневск-то? – засмеялся я. – Да и мы вроде неплохая компания.

– Ну так-то да, – кивнул Макс. – Но все равно история гадская какая-то.

– А ты откуда все это узнал? – спросила Ева.

– Маму попросил помочь, она нашла нужные контакты, – чуть смущенно ответил Макс. – А теперь не знаю, как ему в глаза смотреть.

– Да ладно, тебе-то почему стыдно? – спросила Ева. – Нет, на самом деле, я тебя понимаю, наверное… Я в детстве думала на подругу, что она у меня ворует вещи. А потом оказалось, что это была совсем другая девочка. Мне так стыдно было… И так и не помирились тогда.

– Мне теперь еще и противно, что эта его бывшая жена теперь по гастролям разъезжает, как ни в чем не бывало, – сказал Макс.

– Это кто-то известный? – спросила Ева.

– Настя Жукова, – сказал Макс.

Ева присвистнула. Я недоуменно посмотрел сначала на нее, потом на него.

– Да ты что? Ну это же которая “Свет в окошке, тебя любит кошка…” – последние слова она пропела на какой-то незамысловатый мотивчик. Даже знакомый, частенько крутили в ларьках звукозаписи. Попсовая звездюлька. В настоящий момент даже звезда, наверное.

– Ага, она, – кивнул Макс.

– Фу, – снова повторила Ева. – Слушай, а может в газету письмо написать? Ну, со всей этой историей.

– Так доказательств же нет, – пожал плечами Макс. – Мне рассказали это все под большим секретом. Типа, за этой сукой серьезные люди стоят, и все такое.