Гардемарин Ее величества. Сатисфакция бесплатное чтение

Глава 1

– Нет, ну ты посмотри!

Поплавский без особого стеснения заехал мне локтем под ребра. Вроде бы в шутку, но с такой силой, что я от неожиданности выпустил из рук здоровенный чемодан. Который тут же скользнул пузатым боком по заднему бамперу «Икса» и ткнулся углом в асфальт. Из его недр тут же донеслось характерное позвякивание.

– Осторожнее, ваша светлость! – прошипел Поплавский. – Вообще-то там гостинцы. Для уважаемых людей.

Судя по колоссальному весу чемодана, который даже я еле смог поднять, и самих гостинцев, и запланированных визитов к уважаемым людям у Поплавского имелось предостаточно. Да и себя любимого он, разумеется, тоже не забыл.

– Чего ты там такое увидел? – проворчал я, потирая ушибленные ребра.

– А ты сам как думаешь? – Поплавский вытянулся, приложил руки к глазам, изображая, будто разглядывает в бинокль что-то у меня за спиной, и громогласно объявил: – Докладываю, ваша светлость: торпедные катера прямо по курсу! Наблюдаю корму интересной конструкции… Две кормы!

Я с недоумением развернулся и тут же снова чуть не уронил чемодан – на этот раз от смеха. Судя по тому, куда были обращены импровизированные окуляры, корма – точнее обе кормы – действительно имелись. И двигались не то чтобы прямо по курсу, но все еще в зоне прямого наблюдения – шагах этак в двадцати по тротуару.

Одна в тесной черной юбке, вторая – в джинсовых шортах символической длины. Услышав голос Поплавского, девушки обернулись и тут же принялись улыбаться и махать изящными ручками.

– Ну, что стоите, господа унтер-офицеры? – уже заметно тише поинтересовался тот. – Я уже и так, можно сказать, сделал всю работу… Какого якоря вам еще надо?

– Да ну тебя, – лениво отозвался Камбулат. – Уезжать пора, а ты все… исполняешь.

– Я пас. – Я пожал плечами. – Будущему гардемарину положено думать о службе.

– Ага, знаем мы твою службу… Княжна, рыжая, глазастая, роста вот примерно такого. – Поплавский коснулся пальцами чуть ниже плеча. И тут же развернулся к Корфу. – Антоша, родное сердце, ну хоть ты?..

Его благородие барон несколько мгновений стоял, но потом все-таки собрался с силами и чуть ли не бегом рванул догонять девчонок. И дела у него, похоже, пошли неплохо: Корф не мог похвастать ни брутальной физиономией и мускулатурой Камбулата, ни раздолбайским обаянием Поплавского, но зато был учтив и, пожалуй, даже очаровательно мил в своей неуклюжести.

Да и школу прошел неплохую.

– Горжусь, – прошептал Поплавский, утирая ладонью несуществующую слезу на щеке. – Наш мальчик наконец становится мужчиной.

– Мужчиной Корфа сделает мичманский чин. – Я снова подхватил чемодан и затолкал его в багажник. – За дело, господа.

– Пф-ф-ф, тоже мне дело. – Камбулат двумя точными бросками отправил на заднее сиденье «Икса» спортивные сумки. – Сесть да доехать. Семьсот километров в два водителя.

– В одного. – Поплавский жестом фокусника выудил из багажника запотевшую бутылку и с негромким хлопком открутил пробку. – Лично я собираюсь напиться еще до того, как мы выберемся за КАД.

– И, разумеется, напьешься, – вздохнул Камбулат. – Высосешь два литра, а мне потом останавливай каждые десять минут.

– Ну зачем же? Просто нажимаешь кнопочку, стекло опускается…

– Виталик, блин!

В итоге даже я не выдержал и заржал, и остатки погрузочных работ прошли под дружный гогот трех унтер-офицерских глоток. Я мог только догадываться, зачем и для кого они набрали столько барахла, но лишних вопросов задавать, конечно же, не стал.

А может, стальное брюхо «Икса» так тянуло к земле совсем другое – груз ответственности. И тех задач, которые я повесил на хрупкие… ладно, не такие уж и хрупкие плечи товарищей.

– Постарайтесь не забыть, – вполголоса проговорил я, когда Камбулат забрался на место водителя. – Я понимаю, что будет непросто, но…

– Сделаем. Будет исполнено, ваша светлость, – отозвался Поплавский.

На этот раз без тени улыбки на лице. Когда доходило до дела, он умел перевоплощаться моментально, разом превращаясь из весельчака и балагура в кого-то другого. Внимательного, собранного и взрослого. Уже не мальчишку, а настоящего дворянина и офицера, которому я мог доверить и свою тайну, и вещи куда серьезнее.

Из двоих моих то ли разведчиков, то ли посыльных главным был именно Поплавский, хотя в Ставропольской губернии слово старшего из князей Камбулатовых стоило немногим меньше, чем воля почти всемогущего Совета – в столице.

Один мой товарищ отправлялся домой, на юг.

Второй – в Москву. Поболтаться по городу, навестить родню и друзей семьи. Послушать, о чем шепчутся во дворцах, на загородных дачах и в заведениях, которые редко открывают свои двери для простых смертных. Прощупать столичную публику… и заодно хотя бы попытаться задействовать возможности, об истинных пределах которых я пока мог только догадываться.

Пожалуй, у Поплавского было немногим меньше тайн, чем у меня самого.

Жизнь в очередной раз описала лихой оборот, с размаху забрасывая события на очередной виток спирали. Но если в девяносто третьем году моих будущих союзников собирали генералы, высшие чины государства и главы древнейших столичных родов, то сегодня я по настоящему мог рассчитывать только на соседей по блоку.

Три унтер-офицера Морского корпуса, едва окончившие второй курс. Мой новый Совет безопасности. Моя крохотная гвардия – против матерых вояк, у каждого из которых за плечами опыт в десятилетия. Против политиков, интриганов, сыскарей, Одаренных и еще бог знает кого. Безумная, безнадежная затея.

Впрочем, именно такие мне всегда и удавались.

Поплавский устроился рядом с Камбулатом, и тот тронулся. Проехал пару метров, опустил стекло и пижонски вывалил на дверь свободную руку. Якобы от жары, хотя могучая система климат-контроля «Икса» наверняка справилась бы куда лучше легкого ветерка с Невы. Из салона послышался раскатистый бит, и хриплый мужской голос возвестил, что нас учили жить, нас учили лишнего не брать.

Никогда не любил отечественный якобы бандитский хип-хоп, но в этом определенно что-то было. Как минимум – способность буквально с половины куплета превратить двоих водоплавающих унтеров в самых обычных девятнадцатилетних шалопаев, ухвативших от жизни солнце, крутую тачку с музыкой, полбагажника пива и целых семьсот километров дороги.

«Икс» без особой спешки развернулся на перекрестке, прокатился еще несколько метров и вдруг рявкнул двигателем, приподнял капот и рванул по набережной на все триста с лишним лошадиных сил, унося моих товарищей куда-то в лето по горячему асфальту.

А я остался. Шестидесятилетний старикан, обосновавшийся в крепком юном теле, прежний обладатель которого наверняка отдал бы все на свете, чтобы сейчас сидеть на заднем сидении удаляющейся черной машины в окружении сумок и приятно позвякивающих пакетов. Я лишь на мгновение ощутил отголосок того, что каким-то чудом смогло дотянуться оттуда, где мне навсегда осталось неполных двадцать.

Дотянулось – и снова исчезло за черной пеленой, разделившей светлейшего князя генерала-фельдмаршала Владимира Градова и Владимира Острогорского.

– Ну, как успехи? – поинтересовался я у вернувшегося с амурных подвигов Корфа.

– Лена и Оксана, – важно отозвался тот, лихим жестом матерого ловеласа прокручивая в пальцах телефон. – Плюс два номерка в копилку, ваша светлость.

– Ага. – Я развернулся и неторопливо зашагал обратно к дверям Корпуса. – А кому писать будешь – Лене или Оксане? На свидание позовешь?

– Я… Я не знаю, – замялся Корф. – Оксане… А может, Лене?..

Как и следовало ожидать, его благородие барон в уроках обольщения прекрасного пока не продвинулся дальше знакомства. И не только не знал, что в таких случаях положено делать дальше, но и, похоже, даже не запомнил, кто из девчонок Лена, а кто… как ее там?.. Вторая.

А великого гуру, способного пролить свет на очередную премудрость амурных дел, как назло, только что увезли куда-то в сторону Благовещенского моста.

Так что нам оставалось только вернуться в штаб-квартиру на третьем этаже и продолжить… в общем, продолжить.

– Как улов? – негромко поинтересовался я, когда мы с Корфом миновали проходную. – Если что – я сейчас не про девчонок.

– Улов… улова нет. Я уже поднял все, что было в открытом доступе – да и в закрытом тоже… Вовка, ну сам понимаешь – я ведь не аналитический отдел СК! – Корф вдруг заговорил быстрее, будто оправдываясь. – И в одиночку такую работу…

– Нет, ты не отдел СК. – Я шагнул на лестницу. – Ты намного круче. И уже делал то, с чем не справились аналитики. Можно сказать, как раз в одиночку. Так что… В общем, не переживай. – Я хлопнул Корфа по плечу. – Если уж даже ты не смог, значит и правда – глубоко собака зарыта.

– Еще как! Про кого бы там ни говорил Распутин – ребята серьезные.

– И опасные, – кивнул я.

– Раз уж Келлер их не сдал – опаснее некуда, – продолжил Корф. – Морозов ему наверняка чем только ни грозился – а молчит, как рыба об лед.

– Ну… Может, он не потому молчит. – Я пожал плечами. – А просто никого в глаза не видел, кроме мелкоты. Не забывай, Антоша, Келлер – фигура чисто номинальная. Говорящая голова – прямо как твой любимый блогер в маске.

– Не любимый, – буркнул Корф. – Он мне вообще даже не нравится.

– Неважно. – Я махнул рукой. – Так или иначе, очень многое было завязано на Распутина. И на него и повесили всех собак. Насколько мне известно, следователи решили назначить виноватыми во всем именно их с сыном.

– А ты как думаешь?

– Я думаю – чушь собачья. Заговор такого масштаба старику не по зубам. – Я достал из кармана ключ и отпер дверь, ведущую в штаб-квартиру. – Так что тут скорее уж сработает классический принцип: ищи, кому выгодно.

Корф тут же принялся пожирать меня глазами. На него иногда накатывали такие вот приступы – то ли восхищения, то ли любопытства, то ли слепого почитания, то ли всего сразу и по чуть-чуть. Иногда мне даже казалось, что парень и правда видит на месте ровесника меня настоящего – убеленного сединами Серого Генерала. С полным комплектом орденов и знаков отличия.

– И кому же выгодно? – разве что не с придыханием спросил он.

– Иберийцам, – вздохнул я. – И прочим хмырям, которые притащили сюда Георга… Кстати, ты смог что-нибудь про него накопать?

– По нулям. Абсолютно безупречная биография. – Корф плюхнулся на диван и достал из кармана телефон. – Завел страницы в соцсетях. Подписчиков уже…

– Как у меня? – усмехнулся я.

– Побольше. Раза в четыре.

Чего и следовало ожидать. Его светлость герцог Брауншвейгский и раньше весьма удачно обзаводился союзниками и почитателями, а уж после подвигов на буксире его акции и вовсе взлетели до небес. И, в отличие от меня, он ничуть не стеснялся сниматься для обложек журналов и светиться на телеканалах. Интервью, пресс-релизы или по меньшей мере коротенькие записи в соцсетях появлялись чуть ли не каждый день.

Однако никаких притязаний Георг еще не заявил. Обходился даже без намеков… пока что. Но я почему-то ничуть не сомневался, что затишье было лишь временным и непременно принесет за собой бурю.

Как бы не похлеще той, что разразилась в девяносто третьем.

– Слушай… – Корф на мгновение оторвался от телефона. – А тебе разве не сегодня к Морозову надо?

– Куда?.. Блин! – Я едва не заехал себя ладонью по лбу. – Сколько сейчас времени?!

Глава 2

Прохладное питерское лето и общая умиротворяющая обстановка так активно воздействовали на юный организм, что я едва не забыл про сегодняшнюю аудиенцию у Морозова-старшего. Хотя скорее это будет разбор полетов с обязательными вопросами и претензиями – как и в прошлый раз.

И в позапрошлый, и во все предыдущие.

Однако, как бы мне ни хотелось, проигнорировать его было попросту невозможно. Так что я быстро привел себя в порядок, оделся и, схватив ключи от машины, пулей бросился на стоянку.

Правда, умиротворяющей обстановка была только в нашем блоке. В городе все оставалось без изменений: блокпостов стало меньше, но вооруженные патрули встречались едва ли не на каждом шагу. Преимущественно – гвардейские. Особую роту загнали в расположение и особо ни к чему не привлекали. Кажется, главе Совета имперской безопасности очень не нравилось само по себе наличие мощной и весьма своенравной силы, и, дай ему волю, он бы вообще расформировал гардемарин.

Но, несмотря на всю полноту взваленной на себя власти, сделать этого он не мог. В Совете пока еще хватало тех, кому все происходящее активно не нравилось, а обострять ситуацию еще сильнее не хотел уже сам Морозов. Кажется, репрессии, перешедшие из острой стадии в хроническую, утомили его самого, но остановиться сейчас было попросту невозможно. Взять власть оказалось неожиданно легко, а вот удержать – заметно сложнее.

И ослабить поводок сейчас означало эту самую власть из рук выпустить. Уж чего-чего, а этого Морозов делать точно не собирался. Продержаться ему оставалось всего чуть-чуть – по факту, до официальной церемонии венчания его сына с Елизаветой, которая должна была состояться уже на следующей неделе.

По крайней мере так наверняка думал он сам.

Лихо подкатить к парадному крыльцу Зимнего не вышло: Дворцовая площадь все так же оставалась перекрытой, антитеррористические меры никто не отменял. Так что пришлось оставить автомобиль и прогуляться пешком.

После того как я предъявил удостоверение, дежурный гвардеец слегка изменился в лице, сверился с планшетом, а потом неожиданно взял под козырек. Я кивнул, и прошел дальше, когда мне в спину вдруг раздалось вежливое покашливание.

– Владимир, простите, – послышался голос.

Я развернулся.

– Не могли бы вы… – Кажется, гвардеец даже чуть покраснел. – Не могли бы вы расписаться на память? – Он достал из подсумка блокнот и ручку. – Для младшей сестренки. Она ваша фанатка.

Мои брови полезли вверх. Чего-о-о?

– Если вас, конечно, не затруднит…

Я выдохнул, снова глубоко вдохнул и кивнул.

– Да, конечно. Давайте. Как зовут сестру?

– Татьяна. Таня.

– Угу.

Я быстро вывел простенькую надпись и вернул блокнот.

– Спасибо!

– Да не за что.

Я покачал головой и медленно двинулся ко входу. Кажется, у меня только что возникло несколько вопросиков к его благородию барону Корфу, ведущему мои соцсети «с целью формирования положительного имиджа», как он выразился.

Вот ведь… Нужно обязательно посмотреть, чего он там сформировал. Потому что к такому меня жизнь определенно не готовила.

В общем, в итоге я едва не опоздал к Морозову. Пришлось даже пробежаться, когда никто не видел. Злить главу Совета сейчас было совершенно ни к чему.

В кабинете он внезапно оказался не один. И уж кого, а своего дядю я там увидеть никак не ожидал. Еще и в новенькой парадной форме.

Это чего происходит-то? Старик вернулся на службу?

Но узнать это прямо сейчас возможным не представлялось. Потому как Морозов начал, едва поздоровавшись. Правда, как-то устало, без огонька. Похоже, последние события изрядно «укатали» его сиятельство.

– …то есть хочешь сказать, что второй подряд Распутин погибает, когда ты находишься рядом, – и это не более чем нелепое совпадение, да?

Постепенно Морозов втянулся, и сейчас сверкал глазами так, что будь на моем месте настоящий курсант Володя Острогорский, он точно не знал бы, что делать: стоять вытянувшись по струнке, или съежиться и забиться в самый дальний угол. Но меня начальственный гнев, конечно же, ничуть не пугал.

Разве что причинял временные неудобства.

– При всем уважении, ваше сиятельство, в момент смерти Распутина-старшего я находился отнюдь не рядом с ним, а вовсе даже наоборот, – вставил я, когда Морозов сделал паузу, чтобы набрать в грудь воздуха.

Дядя от такой дерзости аж вздрогнул, а глаза напротив налились кровью.

– Да, конечно. Именно так. Ты в этот момент управлял лучом смерти с захваченного буксира, покрошив перед этим из автомата почти два десятка головорезов, – мрачно кивнул Морозов.

А вот при этих словах дядя приосанился и даже, кажется, улыбнулся. Что ни говори, а подвиги племянника… Ну, не то чтобы радовали старика, но по меньшей мере заставляли гордиться.

Всегда приятно, когда у тебя в семье герой.

– Я ничем не управлял, – не задумываясь соврал я.

– Ага, и Свечка сама ударила по даче на Крестовском, да? Совершенно случайно?

– Никак нет! – Я смотрел на Морозова честно и искренне. – Ваше сиятельство, я много думал об этом. У меня есть теория, что вышедший из-под контроля мутант сохранил остатки сознания и просто решил таким образом отомстить своему обидчику перед смертью.

Морозов втянул воздух. Я нес полную дичь, но тем не менее дичь, имеющую право на существование. Кроме того, никого из тех, кто мог бы опровергнуть мою версию событий, в живых не осталось. Кроме Камбулата.

Но он этого делать, конечно же, не станет. И вообще всегда может сказать, что стоял спиной, управляя судном, и ничего не видел. А Георга с Поплавским я предусмотрительно отправил вниз. Виталик, конечно, догадывался, что произошло на самом деле, но его такой расклад полностью устраивал. Единственное, что ему могло не понравиться в том эпизоде – что я так и не дал сделать селфи с мутантом. А в остальном…

В остальном – сто процентов понимания, ноль процентов осуждения.

– Почему ты не доложил, как только нашел буксир? Почему никого не поставил в известность и полез сам?

– Вообще, все это подробно отражено в моем рапорте, который я подал на следующий же день после всех событий. Но если ваше сиятельство желает – я повторю.

Я уже начал уставать от этого фарса и принялся откровенно дерзить. Впрочем, такая манера на Морозова почему-то обычно действовала успокаивающе.

Так что почему бы не продолжить пользоваться проверенным средством?

– В момент обнаружения буксира до контрольного срока, назначенного Распутиным, оставалось слишком мало времени, чтобы предпринимать какие-то другие меры. Оценив обстановку, я начал действовать сообразно ей…

– Прихватив с собой герцога Брауншвейгского, – ехидно ввернул Морозов.

– А вот тут я уже совершенно ни при чем! – Тут уж я возмутился абсолютно искренне. – Он сам явился. Что мне его было, связывать?

Что характерно, претензий к тому, что я этого самого герцога подверг смертельной опасности, не последовало. Полагаю, Морозов не сильно бы расстроился, поймай Георг случайную пулю, героически обезвреживая террористов. Это, конечно, породило бы целую гору проблем государственного масштаба, но изрядную часть и решило бы.

Ну простите, ваше сиятельство. Возитесь с этим сами. Пока что.

– И на машину оперштаба Особой роты ты, конечно же, наткнулся абсолютно случайно, да? Знаешь, я иногда перестаю понимать, кто именно командует гардемаринской ротой, капитан Гагарин или прапорщик Острогорский… Ладно. Вольно! – Морозов махнул рукой и опустился в кресло. – Что с тебя взять… Везде, где ты появляешься, тут же начинают бушевать хаос и разрушение. И везет тебе исключительно потому, что ты каким-то образом умеешь направлять их в нужное русло. Садись.

Его сиятельство показал на кресло рядом, и я понял, что опасность миновала. Благодарно кивнув, я уселся на самый краешек, и замер, поедая начальство преданным взглядом.

– Прекрати паясничать, – буркнул Морозов. – Детский сад какой-то. Я решительно не понимаю, почему четверо сопливых курсантов уже в который раз делают то, что оказывается не под силу лейб-гвардии, полиции или гардемаринской роте…

– Просто мы очень талантливые, ваше сиятельство, – не сдержался я.

– Талантливые, не отнять, – пробухтел он. – Выпороть бы вас… Таланты… А придется награждать, видимо. Молодцы. Даже полгорода на этот раз не разнесли в процессе.

– Да мы и в прошлый раз…

Мне хотелось сказать, что весь список прегрешений, который нам реально можно было вменить, заканчивался одним отдельно взятым броневиком, разнесшим двери одного отдельно взятого заведения. И что так этому заведению и надо, судя по музыкальному репертуару, который там в последнее время звучал.

Но Морозов хлопнул ладонью по столу.

– Прекратить, я сказал! – рявкнул он.

И я сообразил, что и правда зашел далековато. Да, я герой. И по факту, и, стараниями Корфа, в глазах общественности, так что осуждать или наказывать меня сейчас – все равно что стрелять себе в ногу.

Но нельзя бесконечно дразнить дракона.

– Дядю поздравь, – неожиданно буркнул Морозов.

– С чем именно? – поинтересовался я.

Этот вопрос вертелся на языке уже давно. Примерно с того момента, как я увидел родственника в парадной форме.

– С вступлением в ряды Совета имперской безопасности.

Я чуть ли не присвистнул. Вот это новости! В кои-то веки – действительно хорошие. Наверное… Хотя нет, точно хорошие. Дядя был в сильно лучших отношениях с обоими Морозовыми, чем мне хотелось бы, но соображать все же умел. И, кажется, ему и самому не слишком-то нравилось происходящее в столице.

Правда, он наверняка считает, что все успокоится, едва младший Морозов станет венчанным супругом Елизаветы, но с этим мы разберемся позже.

Надо как-нибудь заскочить к дяде вечерком. Отметить успехи, а заодно прозондировать почву и понемногу начать направлять его в нужную мне сторону.

Вряд ли это будет так уж трудно.

– Поздравляю, – вполне искренне проговорил я.

– Так что имей в виду! – вскинулся Морозов. – Теперь твои выходки будут бросать тень не только на тебя, но и на всю фамилию Острогорских – а значит, и на Совет! И это совсем не то, к чему следует стремиться. Так что, надеюсь, хотя бы это тебя немного остудит. Ты уж побеседуй с ним, Константин Иванович, – неожиданно чуть ли не взмолился Морозов, повернувшись к дяде. – Совсем же неуправляемый.

– Обязательно побеседую, – прогудел дядя, глядя на меня взглядом, не сулящим ничего хорошего.

Я только усмехнулся про себя. В каком же Морозов отчаянии, раз заговорил так. Кажется, некоторое время и правда лучше вести себя потише.

Ну, хотя бы постараться.

– Какие планы на лето, прапорщик? – спросил вдруг Морозов.

И я тут же понял, что в его вопросе и содержится ответ. Так что не стал говорить, что за лето планирую собрать вокруг себя как можно больше сторонников, чтобы, когда придет время, действовать с более солидной поддержкой, нежели три унтер-офицера из Морского корпуса. Вместо этого я выдал то, что, как мне казалось, Морозов и хотел услышать.

– Тренироваться с Особой ротой, учиться, готовиться ко второму курсу…

– Первый-то как закончил? – с искренним интересом спросил он.

Я лишь пожал плечами:

– С отличием, конечно.

– Эх, молодость… – Морозова окончательно отпустило. – И когда только успеваете все? В общем, готовься сам и готовь друзей. Награда найдет героев. Но лично тебя я в последний… Слышишь, Острогорский, в последний раз предупреждаю! Еще одна несогласованная выходка, и…

Говорить, что именно «и», Морозов не стал. И так было ясно, что на мою голову обрушатся все смертные кары, придуманные человечеством.

Я вскочил с кресла, вытянулся по стойке «смирно» и рявкнул:

– Так точно, ваше сиятельство!

Морозов окинул меня подозрительным взглядом, будто пытаясь понять, дурачусь я или на этот раз наконец серьезен. Я остался невозмутим – хоть и не без труда.

– Вольно! И имей в виду – я не шучу!

– Так точно, ваше сиятельство – не шутите. – Я почувствовал, что визит подошел к концу, и решил его не затягивать. – Разрешите идти?

– Свободен, – вздохнул Морозов.

И я тут же двинулся к выходу, поймав напоследок осуждающий и строгий, но довольный взгляд дяди.

Закрыв за собой дверь, я перевел дух.

Все-таки пронесло – как и всегда. Но надо бы и правда залечь на дно хотя бы на некоторое время. Морозов действительно зол не на шутку. Если бы я своим самовольничанием не подыграл ему, а, наоборот, нарушил планы, мало бы мне точно не показалось.

Ну, что ж. Видимо, таков путь…

В кармане завибрировал телефон, я достал его, разблокировал и удивленно замер, глядя на высветившееся уведомление.

Привет. Знаю, ты сейчас во дворце. Нужно встретиться. Как можно скорее. Сбеги от прислуги. Найдешь меня там, где нас награждали осенью.

Никакой подписи, конечно же, не было, но я и так знал, кому вдруг понадобилось меня лицезреть, да еще и в такой спешке. Последний раз контакт выходил на связь… давно. Так, что я уже успел подзабыть.

Сообщение оказалось от Оли.

Глава 3

– Пожалуй, здесь я вас покину.

Высокий и тощий камер-юнкер, шагавший чуть впереди, замедлил шаг. А потом и вовсе остановился, замерев, как статуя. И только после этого принялся поворачиваться – не головой, а как бы всем телом, настолько неуклюже и неторопливо, что казалось, еще немного, и я услышу натужный скрип.

Примерно с таким же звуком сейчас должны были крутиться и шестеренки в головах у придворного: гость его сиятельства главы Совета безопасности, какой-то там гардемаринский прапорщик, которого следовало сопроводить к выходу, вдруг решил нарушить церемониал. Да еще и отправиться самостоятельно разгуливать по Зимнему дворцу.

Разумеется, я не имел на это никаких прав, и меня остановил бы первый же попавшийся патруль, агент в штатском или офицер, но камер-юнкера, похоже, смутила сама моя наглость и неуместность просьбы. Однако никаких инструкций на подобный случай у него наверняка не имелось, так что бедняге оставалось только стоять, хлопать глазами и смотреть на меня взглядом, в котором отчетливо читалось что-то вроде «Критическая ошибка. Устройству требуется перезагрузка».

Ну, значит, перезагрузим.

– Поверьте, ваше высокородие, я знаю, чего прошу. И у меня есть все соответствующие полномочия. – Я достал из кармана подаренный Елизаветой перстень. – Вам известно, что это такое.

Застывшее от недоумения лицо камер-юнкера оживилось – теперь на нем отражалась напряженная внутренняя борьба. Рефлексы придворного отчаянно сражались с нежеланием вляпаться в неприятности, нарушив прямое распоряжение Морозова… И все-таки победили – придворные чины испокон веков натаскивали на то, что во дворце слово человека с фамилией Романов неизмеримо значимее любых других приказов.

А перстень и был этим самым словом, заключенным в золото.

– Разумеется, господин прапорщик. – Камер-юнкер чуть склонил голову. – Можете идти. Но, если пожелаете, я сопровожу вас. Или…

– Благодарю, ваше высокородие, в этом нет нужды, – отозвался я. – Мне и так известно, куда следует идти. К тому же меня уже ждут – так что, с вашего позволения, поспешу.

– Как пожелаете. Доброго дня.

Тощая фигура в коротком темно-зеленом кителе с золотым шитьем на груди снова согнулась в поклоне и, стоило мне развернуться, тут же помчалась куда-то – скорее всего, докладывать кому положено.

Я только усмехнулся. Пока добежит, пока сможет донести скачущие мысли до дежурного офицера. Пока тот помчится к начальству и получит резолюцию добраться до комнаты, куда выводятся изображения с камер по всему дворцу… Зная местных, на это уйдет достаточно времени, чтобы я успел добраться до места.

Раз этак десять.

Поднявшись по лестнице обратно, я скользнул наискосок через Аванзал в галерею, чтобы обойти Николаевский и Концертный. Она просматривалась со всех сторон, зато народу здесь обычно было немного: навстречу мне попались трое придворных, статский советник с эмблемой министерства путей сообщения на кителе и еще несколько человек в гражданской одежде. Никто из них не обратил на меня внимания: военная форма, пусть даже и с унтер-офицерскими лычками, по нынешнем временам определяла принадлежность гостя к высшей столичной касте. Спешащий куда-то быстрым шагом курсант запросто мог оказаться посыльным Совета, и штатские предпочли не задавать лишних вопросов. А офицеров мне, к счастью, не попалось – ни в галерее, ни на входе в Арапскую столовую, хотя обычно где-то здесь размещались постовые.

Однако у Малахитовой гостиной мое везение закончилось: по обеим сторонам от двери стояли рослые фигуры в темно-красных мундирах с золотыми пуговицами. Уже хорошо знакомый мне Иван и второй – тоже штабс-капитан.

Крыло с императорскими покоями охраняли самые сильные Одаренные во всей гардемаринской роте – не считая Гагарина. Разумеется, это могло оказаться и обычным совпадением… И все же я почему-то не сомневался, что никаких случайностей здесь нет и быть не может: Морозов… оба Морозова намертво вцепились в свой главный актив, и сколько я ни искал хотя бы теоретическую возможность разжать эту хватку – пока еще не смог найти.

И сообщение от Оли – после нескольких месяцев тишины – было так или иначе связано с грядущей помолвкой. Я не мог знать этого наверняка, но почему-то почти не сомневался. Совет закрутил гайки до упора, однако полностью избавиться от инакомыслящих им все же оказалось не под силу.

И Морозов не мог этого не замечать – поэтому и стелил соломку везде, докуда дотягивался. Только этого все равно оказывалось недостаточно. Прямо у него под носом в Зимнем дворце, похоже, назревал… нет, еще не заговор – но что-то подозрительно на него похожее. Интриги князя Мещерского порой оставались за гранью моего понимания, но мы уже не раз… скажем так, работали вместе – и результат так или иначе устраивал обоих. Ведь враг моего врага мне… Ну, допустим, союзник.

Хоть наверняка и временный.

Когда я приблизился, гардемарины у двери чуть подались вперед. Иван кивнул, приветствуя меня, а второй штабс на мгновение напрягся, но тут же выдохнул: узнал.

– Здравия желаю!

Я коснулся кончиками пальцами околыша фуражки, судорожно соображая, что такого можно сказать, чтобы меня без лишних разговоров пропустили в святая святых Зимнего дворца – императорские покои. Одного лишь знакомства с обоими стражами и формальной принадлежности к личному составу гардемаринской роты было явно недостаточно.

И я уже приготовился ляпнуть наугад что-нибудь про срочные новости для Елизаветы или снова достать перстень, когда дверь за спиной Ивана чуть приоткрылась, и оттуда послышался негромкий голос.

– Господа офицеры, прошу, пропустите его. Ее высочество Елизавета Александровна ждет.

На сосредоточенные лица на миг легла тень сомнения, но гардемарины все же расступились, и через мгновение я взялся за ручку и шагнул через порог Малахитовой гостиной.

– Здравствуй, Владимир.

Оля чуть отошла назад – то ли освободить дорогу, то ли чтобы ненароком не оказаться слишком близко. И между нами тут же выросла стена. Невидимая, но будто сделанная из холодного и очень твердого льда. Конечно, я догадывался о ее существовании и раньше, еще до того, как увидел свою бывшую пассию под ручку с Ходкевичем, но почувствовал только теперь.

Точнее – не почувствовал. Вообще ничего.

– Здравствуй. – Я чуть склонил голову. – Ты хотела меня видеть?

– Не я.

Оля явно не случайно говорила, едва приоткрыв рот, чуть ли не сквозь зубы – так ее голос звучал жестко, подчеркнуто-вежливо и, пожалуй, даже ядовито. Впрочем, ей хватило такта не ерничать и воздержаться от дурацких вопросов вроде «Как здоровье ее сиятельства Алены Юрьевны?»

А может, просто не было времени.

– Не я, – зачем-то повторила она, разворачиваясь. – Пойдем. Не стоит заставлять ее высочество ждать.

На этот раз льдом между нами можно было бы заморозить весь Зимний, но меня уже беспокоила исключительно грядущая встреча с Елизаветой. Если уж дорогая племянница решила втайне обратиться ко мне, да еще и фактически напрямую, значит…

Что-то да значит.

– Прошу, Владимир.

Оля нарочно чуть ускорила шаг, чтобы самой открыть дверь. Наверное, я при этом должен был почувствовать себя неотесанным мужланом, однако вместо этого лишь коротко кивнул, изображая учтивость, и прошел в соседнюю комнату.

Тоже гостиную, только примерно вдвое меньше – в самый раз для тайной встречи наедине… Или не совсем. Елизавета сидела под огромной шпалерой у невысокого столика, количество стульев рядом с которым могло означать беседу как с глазу на глаз, так и втроем.

Но, похоже, все-таки первое.

– Оленька, милая, – негромко проговорила Елизавета, – ты не оставишь нас ненадолго?

– Как пожелаете, ваше высочество.

Процокали каблуки, и ее благородие титулярный советник какого-то-там ведомства исчезла за дверью. И стоило шагам стихнуть, как что-то неуловимо изменилось. Великая княжна, наследница рода Романовых, а может, и короны, вдруг поникла, разом превратившись в самую обычную девчонку на полтора года младше меня нынешнего.

И я вдруг подумал, что само ее облачение – легкий брючный костюм, надетый на блузку с расстегнутой верхней пуговицей, был не намеком на неформальную беседу без особых церемоний, а следствием самой обычной небрежности. Вызванной то ли спешкой, то ли высшей степенью расстройства.

Подойдя поближе, я разглядел чуть красноватые усталые глаза. Ее высочество выглядела так, будто или не спала целую ночь, или примерно столько же плакала без перерыва. Чуть припухшие веки и нос явно указывали на второе, и вместе с дрожащими руками, напряженной позой и взглядом загнанной дичи вместе означали только одно.

Елизавета в отчаянии.

– Наконец-то вы пришли! – проговорила она, хватая меня за руку. – Господь милосердный, наконец-то… Я могу доверять только вам!

– Хм-м-м… Полагаю, не только, ваше высочество. – Я осторожно улыбнулся. – Но мне, конечно же, вы можете доверять целиком и полностью.

– И только вам! – Елизавета понизила голос, почти переходя на шепот. – Его люди повсюду!

– Чьи?

– Морозова, конечно же! Вам известно, что он уже назначил дату венчания?

Ах ты, старый сукин…

Впрочем, чего-то такого и следовало ожидать. Незамысловатый, и все же изящный в своей простоте ход: сначала обвенчать наследницу рода Романовых со своим непутевым отпрыском в церкви, потом короновать, насильно приведя под присягу всех несогласных… И только после совершеннолетия Елизаветы наконец устроить официальную церемонию бракосочетания и поставить в каком-нибудь из залов Зимнего дворца сдвоенный трон.

Венчание уже лет этак сто не считалось официальной юридической процедурой, так что на право Елизаветы унаследовать престол не влияло никоим образом. Однако и для местной знати, и для всей Европы значит ничуть не меньше, чем брак, зарегистрированный по всем правилам и буквам закона.

Иными словами, после поездки в церковь моя несчастная племянница станет собственностью младшего Морозова и инкубатором для его чертовых наследников!

– Мне угрожают со всех сторон, – вполголоса продолжила Елизавета. – Если я откажусь, Совет посадит меня под замок до конца дней. Или сделает что-то еще похуже! А если соглашусь и обвенчаюсь – меня уберут иберийцы.

– Не думаю, что этого стоит бояться. – Я покачал головой. – Такое непросто провернуть – Зимний дворец охраняют как никогда раньше.

– Морозов слишком занят борьбой со своими врагами внутри страны, – вздохнула Елизавета. – И они будут пробовать снова и снова, пока, наконец, у них это не получится!

А ведь в чем-то она права. Ситуация фактически патовая: венчание станет той самой точкой, в которой не самая важная фигура в одно мгновение станет ценнейшей для одних и помехой – для других. Морозов не примет отказа, а иберийцы вряд ли захотят видеть на троне хоть кого-то кроме своего ручного герцога Брауншвейгского. И единственный способ спасти Елизавете жизнь – не допустить венчания.

– Что ж… Позвольте подумать, ваше высочество. – Я нахмурился и чуть подался вперед. – Я не слишком искушен в подобных делах, однако…

– Не нужно ничего думать. У нас уже есть план – простой и надежный! – Елизавета вдруг вскочила с кресла и схватила меня за обе руки. – Женитесь на мне!

Глава 4

От неожиданности я едва не подпрыгнул. Потрудись Елизавета велеть кому-нибудь из прислуги принести чай, я наверняка выплюнул бы его прямо на царственную блузку или туфельки. Степень моего удивления взвилась до каких-то абсолютно немыслимых пределов и разом достигла таких значений, что разум в принципе отказывался даже пытаться обработать услышанное.

Отозвалось даже тело – запертые в нем Конструкты, похоже, посчитали, что их хозяин и владыка в опасности и тут же отреагировали: выбросили в кровь столько абсолютно ненужного адреналина, что сердечный приступ едва не навестил меня лет этак на пятьдесят-шестьдесят раньше положенного.

– Ваше высочество… Господь милосердный! – Я откашлялся и похлопал себя по груди. – Ну нельзя же так с живым человеком в самом-то деле!

– Думаете, я шучу? – Ноздри Елизаветы на мгновение раздулись от гнева, но она тут же взяла себя в руки. – Поверьте, Владимир, мне никогда не пришло бы в голову потешаться над героем, тем более – таким образом. Но я совершенно, полностью серьезна!

– В таком случае, потрудитесь объяснить, в чем ваш замысел, – кое-как выдавил я, все еще пытаясь отдышаться. – И какое отношение он может иметь к…

– Самое прямое, друг мой! – воскликнула Елизавета. – Вы уже спасали мне жизнь, может, и не один раз – и можете сделать это снова. Только теперь никому не придется рисковать головой. Достаточно лишь одного вашего согласия – и все случится сегодня же!

– Ч… что случится?

Я отчаянно пытался сообразить, что задумала дорогая племянница, но голова упрямо отказывалась работать, выдавая вместо умозаключений какие-то невнятные сигналы. Главным образом предлоги, междометия и то, что ни в коем случае не следовало говорить вслух – особенно при девушке императорских кровей.

– Сегодня в полночь! – решительно продолжила Елизавета. – Все уже готово: меня выведут из дворца, а потом мы отправимся в Сестрорецк и там тайно обвенчаемся в церкви Святых Петра и Павла. Священник не знает, кто я такая, но зато сможет подтвердить, что проводил церемонию. И тогда даже Морозов ничего не сможет сделать!

– Откуда такая уверенность? – усмехнулся я.

– Перед людьми и богом я уже буду вашей женой. И совершенно неважно, что поставить штампы в паспорте мы сможем не раньше, чем мне исполнится восемнадцать! – Елизавета, понемногу успокаиваясь, уселась обратно в кресло и заговорила еще тише. – Аристократы и здесь, и в Европе всегда уважали традиции. Для них венчание означает ничуть не меньше, чем законный брак. И с этим не посмеет спорить даже Совет безопасности.

– Может, и так. Однако разве к такому вам следует стремиться? Вы – великая княжна императорского рода. Я – курсант в чине гардемаринского прапорщика. Ни богатства, ни древней фамилии, ни даже самого завалящего титула, – усмехнулся я. – По всем международным нормам подобный брак будет считаться морганатическим, то есть – неравным. И вы потеряете всякую надежду когда-либо занять место вашего отца на троне.

– И пусть! – Елизавета сверкнула глазами. – Зато сохраню жизнь и честь. Морозов не посмеет меня тронуть, а иберийцам вряд ли будет интересна та, кто по своей воле выбывает из грызни за этот чертов трон. Моих личных средств вполне хватит, чтобы я смогла прожить всю жизнь в качестве госпожи Острогорской.

– Всю жизнь? – переспросил я.

– Достаточно, чтобы от меня отстали. – Елизавета вдруг густо покраснела. – Но если вам будет угодно, мы расторгнем брак через год… или несколько лет. И я сделаю все, чтобы ваша военная карьера продолжалась с тем же головокружительным успехом, что и ранее. Но даже если этого не случиться, вы не останетесь без награды. Суммы на моих счетах вполне хватит…

– Господь милосердный, ваше высочество, – прекратите немедленно! – Я махнул рукой. – Я вовсе не имел в виду ничего подобного. Суммы и счета интересуют меня в последнюю очередь.

– А я сама? Понимаю, что все это несколько неожиданно и мы едва знаем друг друга, но порой судьбе виднее, не так ли?.. Скажите, Владимир – неужели я вам совсем не нравлюсь?

Елизавета чуть подалась вперед и улыбнулась. Явно через силу, вымученно – но вполне искренне. Будто ей вдруг отчаянно захотелось выглядеть в моих глазах обворожительной.

Она что – меня?.. Нет, на «соблазняет» это, пожалуй, пока еще не тянуло, но намек был яснее некуда. Девчонка неполных семнадцати лет – и моя, между прочим, племянница! – старательно изображала увлеченность и интерес, изрядно выходящий за рамки того, что необходим для брака по расчету.

А может, и не изображала. Елизавета пребывала как раз в том ужасном и благословенном возрасте, когда в теле девчонки взрывается гормональная бомба, способная не только за год-два превратить ее в женщину, но и напрочь сорвать голову. Даже зрелые дамы не так уж часто бывают разумны в своем выборе, а уж подростки…

Когда для девушки приходит время влюбиться в первый раз, судьба задорно крутит стрелочку, сама не догадываясь, на кого та укажет. Под удар бестолковой страсти попадают все без исключения – одноклассники, друзья семьи, знакомые, популярные певцы, актеры и даже киногерои. А иногда и родственники. Будущему герою девичьих грез достаточно просто оказаться в нужном месте в нужное время…

Или в ненужное – это как посмотреть.

Похоже, я оказался. И к тому же еще и проявил себя, в одночасье превратившись из какого-то там курсанта и сомнительного ухажера подруги и наперсницы в отважного спасителя, способного чуть ли не в одиночку одолеть полчища врагов. А сразу после этого – в весьма заметную в массмедиа персону. Этакого самого популярного мальчика в классе, который, как выяснилось, может еще и поддержать улыбкой и не по годам мудрыми словами.

М-да… Кажется, у Елизаветы попросту не было шансов.

Разум кое-как «проглотил» происходящее и даже со скрипом прокрутил какие-никакие мысли и выводы. Но удивление все еще было велико настолько, что дар речи – связной, во всяком случае, – я временно потерял.

– Нравитесь?! Нет! То есть да… То есть… Господь милосердный! – простонал я, откидываясь на спинку кресла. – Неужели вы не понимаете, что все это не изменит ровным счетом ничего?

Елизавета снова вспыхнула. Только на этот раз не теплом внезапного интереса, а куда горячее. Царственные очи полыхнули недобрым огнем, в котором гнева великой княжны и отвергнутой женщины было примерно поровну.

Полыхнули – и тут же погасли.

– Не изменит ничего? – повторила Елизавета. Надо сказать, весьма прохладным тоном. – И почему же вы так в этом уверены?

– Хотя бы потому, что не так уж плохо знаю всех тех, о ком вы говорите. Все они – страшные и беспощадные люди. – Я сложил руки на груди и выдохнул, понемногу успокаиваясь и приводя скачущие мысли в порядок. – А младший Морозов к тому же глуп, жесток и мстителен. Отказ – даже в такой форме – непременно приведет его в бешенство. И одному богу известно, что он способен натворить.

– Вы так его боитесь? – фыркнула Елизавета. – Я была о вас лучшего мнения!

– Его – ничуть, – невозмутимо ответил я. – Однако не следует забывать, что на стороне рода Морозовых сейчас гвардия, армейские части, полиция и фактически все спецслужбы. Не говоря уже о Совете безопасности, в который входят две с лишним сотни сильнейших Одаренных в стране. Ради вас я, конечно же, готов вступить в схватку хоть со всеми сразу. – Я пожал плечами. – Только, боюсь, она будет недолгой.

– Вы… вы слишком сгущаете краски.

Елизавета возразила – но не слишком уверенно. Не знаю, насколько близко они были знакомы с младшим Морозовым и как именно происходили ухаживания, но репутация его сиятельства нередко говорила сама за себя. Драгоценный отпрыск главы Совета безопасности не отличался легким нравом и не слишком-то утруждал себя манерами. И даже погром в цыганском квартале Красного Села для столичных аристократов наверняка стал явлением хоть и необычным, однако ничуть не удивительным.

Елизавета боялась младшего Морозова куда сильнее, чем старшего. И – чего уж там – имела на то все основания. А мои слова лишь подлили масла в огонь.

– Сгущаю краски? Может быть, – негромко отозвался я. – Но опасностей и без того предостаточно. Вы можете выйти замуж, сменить фамилию и даже навсегда уехать из Петербурга. Однако все равно останетесь той, кто вы есть, – единственной наследницей дома Романовых, пусть и без титула великой княжны. И кто-то может посчитать, что такого человека слишком опасно оставлять в живых. – Я на мгновение задумался. – Полагаю, от вас в любом случае попытаются избавиться – до того, как вы родите ребенка, который однажды может заявить свои права на престол.

– Избавиться?!

– Устранить физически, ваше высочество. – Я уже не пытался подбирать слова помягче – для пущей убедительности. – То есть – убить. И заодно меня… точнее, любого, кто станет вашим супругом. Наши враги и так не раз пытались это сделать, но сейчас вас хотя бы защищает Совет, гардемарины, гвардия и положение великой княжны… А кто защитит госпожу Острогорскую?

– Верный и любящий муж! – Елизавета не удержалась и все-таки начал язвить. Но тут же снова взяла себя в руки. – Но этого явно будет недостаточно, ведь так?

– Именно, ваше высочество, – кивнул я. – Так что даже если у вас или ваших друзей есть план, даже если кто-то действительно смог отыскать священника, который отважится обвенчать пару при столь загадочных обстоятельствах – это все равно не поможет. Ваша жизнь все так же будет в опасности, и ничуть не меньше, чем сейчас.

– Господи… – Елизавета достала платок и промокнула глаза. – И что же мне делать?

– Взять себя в руки, ваше высочество. – Я чуть подался вперед. – И смириться с тем, что такой план не сработает… Он в принципе не может сработать. А если вы считаете иначе, следует задуматься – кому выгодно, чтобы вы считали именно так?

– Не знаю!

Елизавета ответила не задумываясь, однако я успел заметить, как она бросила взгляд на дверь, за которой несколько минут назад исчезла Оля.

Удивления я почему-то совсем не почувствовал, зато в голове тут же начали роиться мысли. Их было так много, что ухватить нужную никак не получалось. Она буквально дергалась передо мной, дразнилась – но упрямо не давалась в руки.

Усилием воли я прогнал их все. Меня наверняка уже ищут, и отведенное на тайную встречу время заканчивается – а значит, не стоит тратить его на раздумья.

– Я уже говорил, – продолжил я, – и повторю это снова: вы нужны нам, и нужны как никогда раньше. Именно вы станете тем знаменем, которое объединит всех, кто еще верен короне, своей стране и народу.

– Но… но что я могу сделать?

– Многое, ваше высочество. И многое вы сделать должны! – Я чуть возвысил голос. – Взять на себя ответственность и принять наследие вашего рода. И вернуть то, что принадлежит вам по праву. Своей нерушимой императорской волей, а если придется – и силой, как это однажды сделала Елизавета Петровна – ваша великая тезка.

– Я знаю историю, Владимир, – отозвался негромкий печальный голос. – У нее были верные люди, была гвардия… А что есть у меня?

– Я. А это, поверьте, не так уж и мало, ваше высочество, – усмехнулся я. – Уже скоро вы удивитесь, как много людей готовы служить не Морозову, не какому-то там герцогу Брауншвейгскому, а именно вам – истинной наследнице российского престола… Но для начала нам нужно не допустить венчания.

– И как же вы… как мы собираемся это сделать? – недоверчиво спросила Елизавета.

– Очень просто, ваше высочество. – Я протянул руку и кончиками пальцев стер слезинку с царственной щечки. – Мы вас украдем.

Глава 5

Все последующие дни я валялся на кровати в располаге, глядя в потолок, много думал и никак не мог отделаться от мысли, что погорячился.

План выглядел красиво – лихо, дерзко, нагло. Выкрасть невесту прямо из-под венца, буквально у всех на глазах, превратить торжественную церемонию в фарс, в хаос, в беспрецедентный скандал. Казалось бы, именно так и нужно действовать – резко, безумно, непредсказуемо. Но чем дольше я обдумывал детали, тем явственнее осознавал: выполнить задуманное практически невозможно.

Не в моей ситуации. Не с моими ресурсами.

Если бы Камбулат и Поплавский были в городе, у меня хотя бы была команда. Люди, на которых можно положиться и которые не задают лишних вопросов. Но сейчас они далеко – один катается по своей вотчине, другой болтается в Москве. Так что остается один Корф… Компьютерный гений, инженер, конфигуратор, пресс-атташе и просто хороший парень – но уж точно не самая серьезная боевая единица. Да и нужен он в этом деле совсем для другого – думать головой. А мне очень не помешали бы лишние… нет, совсем, совсем не лишние руки.

Желательно – сразу несколько пар.

И всё же… возможно, именно потому, что план казался безумием, он и мог сработать. И именно потому, что ни у кого даже в голове не уложится, что кто-то решится на такое, никто и не будет готов.

Наверняка вокруг места венчания все будет оцеплено: куча блокпостов, гости по спискам, снайперы на крышах и прочее, прочее, прочее… Но ждать будут покушения, а не похищения.

А это совсем другие меры безопасности. В общем, если правильно сработать – может и выгореть. К тому же, я, кажется, догадывался, где можно поискать помощь.

Но думать об этом пока рано. Всё ещё слишком много переменных, слишком мало фактов. Нужны союзники, информация, подготовка…

Из размышлений меня выдернул завибрировавший в кармане телефон.

– Острогорский, – буркнул я, не глядя на экран.

– Как дела, прапорщик? – раздался в трубке веселый голос младшего Гагарина.

Я даже приосанился поневоле. Непосредственный начальник, как-никак.

– Спасибо, ваше сиятельство. Неплохо. – Я тут же насторожился. Интересно, для чего бы я мог ему понадобиться? – Чем обязан?

– Ты в городе? Есть на сегодня какие-нибудь планы?

– Так точно, в городе, – отозвался я, продолжая недоумевать. – Никак нет, планов не намечено.

– Вот и славно. – Кажется, Гагарин на том конце провода улыбнулся. – Тогда давай собирайся и дуй на полигон. Сбор через полтора часа. Тактическая тренировка в составе роты. Постарайся не опоздать.

– Тренировка? – Я приподнял бровь. – Что-то особенное?

– Скажем так… тебе может понравиться. Не будем портить сюрприз, – усмехнулся Гагарин. – Короче, прыгай в свою консервную банку и дуй к нам.

Я коротко хмыкнул. Он, разумеется, имел в виду мою «Волгу» – старую, добрую, надежную и, по мнению его сиятельства, катастрофически устаревшую. Особенно по сравнению с его «Монтесумой».

– Так точно, – бросил я. – Разрешите выполнять?

– Приступай. До встречи.

Ну что ж… Раз уж гениальные планы всё равно пока что не шли дальше стенок моей черепной коробки, почему бы действительно не развеяться? В конце концов, я и Морозову обещал усердно тренироваться. Отвлекусь, поработаю руками, а не головой, может, чего полезного и придумается.

Я поднялся и бросил взгляд на часы – успеваю, но впритык. Оглядев себя в зеркале, я кивнул, схватил ключи, перекинул через плечо сумку с полевой формой и направился к выходу.

Припарковавшись на стоянке у полигона, я выбрался из машины, забрал сумку из багажника и, сделав шаг к проходной, нахмурился.

Прямо у шлагбаума стояли двое. Один с камерой, явно не случайно нацеленной в мою сторону, второй – с беспроводным микрофоном, с нетерпением ожидающий момента, когда я подойду ближе.

Ну замечательно. Это еще что за новости? Какого якоря им тут надо?

Поняв, что я не спешу навстречу, неизвестные сами двинулись ко мне.

– Здравствуйте, Владимир, – широко улыбнувшись, поздоровался тип с микрофоном – смазливый пижон с зализанными гелем волосами и притворно-радушным видом. – Канал «Петербургские тайны». Ответите на пару вопросов для наших подписчиков?

Я тяжело вздохнул и бросил взгляд на проходную. Меня отделял от нее какой-то десяток метров, но зализанный будто бы невзначай встал так, что, чтобы пройти мимо я мог, лишь оттолкнув его. А делать этого при включенной камере мне, разумеется, не хотелось.

Скрипнув зубами, я нацепил вежливую улыбку и облокотился на машину.

– Смотря какие вопросы. Вы ведь огласите их – для начала?

– О, ну конечно же! – Блогер, кажется, сам не ожидал от меня такой реакции, и вцепился в представившуюся возможность, будто собака в кость. – Прежде всего не могли бы вы рассказать нашим подписчикам о том, что чувствовали во время событий на буксире?

Я даже не вздохнул. О времена, о нравы… То, что в мое время стало бы операцией под грифом «Секретно», нынче самая модная тема для сетевых ресурсов. Не дорабатывает Морозов, ох не дорабатывает… И гайки не там закручивает.

Я бы начал с другого.

– Гордость за товарищей, – коротко ответил я.

– Конечно, конечно! – Зализанный закивал. – А правда, что вы в одиночку уничтожили целую группу противников?

– Вы же сами знаете, что это не так. – Я пожал плечами. – Без моих друзей и, конечно же, содействия его светлости герцога Брауншвейгского у меня бы абсолютно ничего не получилось.

– Вы сейчас скромничаете или и правда не считаете себя героем?

Я закатил глаза.

– А я, по-вашему, участвовал в спектакле, чтобы теперь раздавать оценки?

– Ну, наши подписчики уверены, что…

– Следующий вопрос, – буркнул я.

– Конечно! – Блогер нервно кашлянул. – Тогда, быть может, вы проясните нам, какие отношения связывают вас с Аленой Гагариной?

…Что?

Я моргнул и непроизвольно сжал кулак.

– В каком смысле?

– Ну, поговаривают, что… – Блогер запнулся, кажется, понимая, что сейчас у него имеется неиллюзорная вероятность отхватить по рабочему инструменту, но все же решил не сдаваться. – Вас сфотографировали в ее автомобиле, а на несостоявшийся Весенний бал, закончившийся событиями, которые только благодаря вашей отваге не стали трагическими, вы прибыли также вместе…

Я закрыл глаза и сосчитал до трёх.

Убью Корфа. Вот на сто процентов уверен, что это его рук дело!

– Э-э-э… – не дождавшись ответа, начал было зализанный.

– Интервью окончено. – Я шагнул вперед, но наглый блогер заступил мне дорогу.

Он что, всерьез себя бессмертным считает, что ли?

– Так вы ответите на вопрос?

– Любезный, вы, кажется, не расслышали, – послышался голос за его спиной. – Интервью окончено. И я бы настоятельно рекомендовал вам не задерживаться у проходной.

Гагарин. Еще никогда я настолько не был рад видеть капитана.

Блогер развернулся на голос и, увидев новую цель, просиял, тут же бросившись вперед.

– Ваше сиятельство, скажите, как вы расцениваете действия прапорщика Острогорского во время захвата буксира с террористами?

– Блестяще. – Гагарин улыбнулся во все тридцать два зуба, на мгновение став очень похожим на своего отца. – А как вы оцениваете перспективу отправиться на пятнадцать суток за попытку съемки режимного объекта?

– Попытка съемки? Но мы просто берем интервью… – начал было зализанный.

Но Гагарин тут же его оборвал:

– Я уверен, что вы все уже взяли. А теперь – брысь отсюда! Быстро!

Дальше горе-журналисты решили судьбу не искушать.

– Господин прапорщик, прошу вас. – Гагарин кивком указал мне на проходную.

Я без возражений шагнул вперед, размышляя о том, что случится с Корфом, если он не снизит активность.

Миновав шлагбаум, мы двинулись к казармам. Гагарин шагал рядом, заложив руки за спину, и с довольной ухмылкой поглядывал на меня.

– Ну что, Острогорский, каково это – быть звездой? – протянул он, наклоняя голову набок.

Я лишь вздохнул. И этот туда же…

– Давай, не томи! Молоденькие мадемуазели автографы уже просят? Или ты, как и положено настоящему национальному герою, ставишь только личные печати на воске?

Я вспомнил гвардейца у Зимнего, которому расписался в блокноте для младшей сестры, и вздохнул еще тяжелее.

Гагарин, внимательно вглядывающийся в мое лицо, удивленно вскинул брови.

– Да ладно?! – Он остановился и уставился на меня. – Серьезно? А что дальше? Пресс-конференции? Фотосессии? Может, интервью на ведущих каналах?

– Ваше сиятельство… – умоляюще протянул я.

Но тот не унимался. Кажется, сегодня Гагарин пребывал в исключительно превосходном расположении духа. Интересно, почему?

– Ты не думал завести личного секретаря? Чтобы отвечал за приём граждан, рассматривал петиции и вручал подписанные тобой портреты?

– Ваше сиятельство, скажите – вам что, платят за то, чтобы вы подкалывали своих бойцов?

– Да нет, – ухмыльнулся Гагарин, – но, знаешь, это приятный бонус.

Я фыркнул, решив просто проигнорировать дальнейшие выпады. И вместо разговора сосредоточился на дороге под ногами.

Тренировочная площадка уже была совсем рядом. Небольшой полигон, застроенный имитацией городской среды: узкие улицы, бетонные блоки, старые автомобили и даже пара полусгнивших автобусных остановок. Всё это использовалось для тактических учений, а иногда – и для соревнований. Периодически инженерный взвод менял конфигурацию, чтобы создать эффект новизны, и, судя по всему, строители потрудились тут и на этот раз: расположение элементов казалось мне незнакомым.

Ну и отлично. Будет, что разнести очередью-другой или ударом Молота. А мне этого сейчас ой как хотелось…

Но не успели мы дойти до казармы, как позади послышался шум моторов, и на территорию полигона въехало несколько микроавтобусов. Я напрягся.

– О, начинается! – с довольным видом произнес Гагарин.

Двери распахнулись, и наружу посыпались люди. Быстрые, организованные, в тактическом снаряжении и с шевронами, которые я узнал бы даже в кромешной тьме.

Иберийцы.

Я сузил глаза. А эти-то тут чего забыли?

А потом из одного из микроавтобусов показался Георг. Я даже хмыкнул, оглядывая его светлость. М-да, таким его видеть было непривычно.

Черный тактический костюм, тяжелые, но явно удобные ботинки с высоким берцем, перчатки без пальцев, гарнитура в ухе, безупречная выправка… Встретившись со мной взглядом, Георг приветливо кивнул. Я ответил тем же и перевел взгляд на Гагарина.

– Ваше сиятельство, не поясните ли, что здесь происходит?

Тот лишь усмехнулся.

– Ну, я же говорил, что тебе будет интересно?

– А конкретнее?

– Конкретнее? Да пожалуйста: его светлость герцог Брауншвейгский изъявил желание провести совместную тренировку с элитным подразделением, дабы выяснить, кто из нас круче: его телохранители или Особая рота. – Гагарин хищно заулыбался. – Так что вот и сюрприз, который я тебе обещал, прапорщик.

– Серьезно? – Я скептически покосился на Георга. – Зачем ему это?

– Серьезнее некуда. И вообще-то я рассчитывал, что на этот вопрос ответишь мне ты. Это же твой боевой соратник, – снова ухмыльнулся Гагарин. – Я-то его так, пару раз издали видел. Он, к слову, практически настаивал, чтобы ты участвовал в тренировке. Так что – тебе явно виднее.

Я хотел было пояснить Гагарину, что намерения герцога для меня сокрыты тайной точно так же, как и для него…

И вдруг понял, что это не так. И заодно – зачем Георгу понадобилось это представление.

Тогда, на буксире, он видел меня в действии. И помнил, что я видел его неуверенность, растерянность… и страх. И теперь его светлость, видимо, решил поквитаться. Показать, что он тоже вояка, каких поискать, и тоже способен на многое.

Кажется, я невольно задел самолюбие Георга, и он прибыл брать реванш. Не удивлюсь, если по окончании тренировки из воздуха материализуются журналисты, перед которыми герой, уже мысленно победивший всю гардемаринскую роту и Владимира Острогорского в том числе, толкнет напыщенную и бравурную речь…

Ну-ну…

– Так что ты думаешь по этому поводу? – снова спросил Гагарин.

– Да а что тут думать? – усмехнулся я и легонько хлопнул капитана по плечу. – Думать тут нечего. Пойдем и покажем этим выскочкам их настоящее место в пищевой цепочке.

И иберийцам, и Георгу – всем.

Глава 6

Переодевшись и экипировавшись, мы выстроились на плацу друг напротив друга. С одной стороны – гардемарины Особой роты, с другой – бойцы иберийского спецназа с Георгом во главе. Иберийцы вели себя спокойно и собранно, но по их лицам нет-нет да и проскакивали то насмешливые ухмылки, то едва скрываемое высокомерие. Будто они уже выиграли, еще не начав.

Ну-ну, ребята… Недооценивать противника – последнее дело и верный путь к поражению. Я бы на их месте был посерьезнее. Особенно после того, как доблестные спецназовцы в Выборге прошляпили опекаемую персону.

Гардемарины же вели себя как обычно. Идеальная выправка, каменные лица – сжатая пружина внутри, готовая распрямиться, как только последует команда. Пожалуй, по сравнению с иберийцами, наши смотрелись поубедительнее. Несмотря на все модные шмотки, обвес, гаджеты и прочие заграничные игрушки.

Гагарин вышел в центр плаца, окинул взглядом всех присутствующих и кивком поздоровался.

– Здравия желаю, господа! – Его голос прозвучал отчетливо и громко. – Сегодня у нас совместные учения с нашими зарубежными коллегами. Благодарим его светлость герцога Брауншвейгского за возможность обменяться опытом.

Гагарин бросил быстрый взгляд на Георга, и тот легонько кивнул в ответ и обвел всех взглядом, слегка прищурившись.

– Легенда тренировки следующая: эвакуация вип-персоны из зоны боевых действий. Одна группа должна провести объект – гражданское лицо, неспособное к сопротивлению, – через городской квартал к точке выхода, не допустив его захвата или гибели, – принялся объяснять Гагарин. – Задача второй группы – перехватить или ликвидировать эвакуируемого. Этап заканчивается, когда все бойцы противника или вип-персона ликвидированы. Работаем пятерками. Начинает Особая рота.

Я заметил, как у некоторых иберийцев на лицах промелькнуло что-то вроде недовольства. Они рассчитывали, что право «первого хода» отдадут им – видимо, хотели сразу показать себя во всей красе.

– Первая пятерка – Корнилов, Белов, Савельев, Чесноков, Острогорский.

Мы синхронно шагнули вперед. Корниловым оказался уже хорошо знакомый мне штабс-капитан Иван – я почему-то так и не смог запомнить его фамилию.

Это хорошо, с ним мы уже работали. С остальными тоже, но именно с Иваном у нас уже сложилось некое взаимопонимание, а главное – парень куда лучше других знал, на что я на самом деле способен. Так что, если он будет командовать группой, работать будет сильно проще.

– Вип-персона – Астафьев. Разоблачайся, снимай все, оставляй только броник. Командир группы…

Пауза.

Гагарин медленно обернулся, явно смакуя этот момент.

– Острогорский.

Я моргнул.

Где-то рядом раздался короткий смешок, кто-то присвистнул. А я повернулся к Гагарину, стараясь не выдать удивления.

Ах ты ж…

Я понял, что он делает!

Это же форменное издевательство – поставить командиром группы какого-то там прапорщика. Не штабс-капитана, даже не кого-то из младших офицеров, а меня. Гардемарина наполовинку, едва закончившего первый курс. Демонстративно – чтобы наглядно показать герцогу Брауншвейгскому и иберийцам, что их здесь вообще не воспринимают всерьез.

Я скользнул взглядом по лицу Георга. Тот нахмурился, но ничего не сказал. На его губах играла натянутая улыбка.

– Не возражаешь, Острогорский? – лениво осведомился Гагарин.

– Да какие могут быть возражения, ваше сиятельство? – Я хмыкнул. – Спасибо за оказанное доверие.

Краем глаза я заметил, как Иван заулыбался и незаметно толкнул локтем кого-то из товарищей.

Гагарин кивнул и, будто ничего необычного не произошло, продолжил:

– Группа Острогорского будет эвакуировать вип-персону. Ваша задача – довести Астафьева до эвакуационной точки в целости и сохранности. Цель вам укажут перед началом.

Он перевел взгляд на Георга.

– А группа его светлости будет перехватывать. Работаем в полный контакт, патроны – травматические, Дар использовать с умом, в полсилы. Нам ведь не нужны здесь жертвы, верно?

– Так точно! – дружно гаркнули мы.

– Вот и хорошо. Работаем, господа! По позициям!

Мы развернулись и направились в сторону тактического городка, оставив за спиной иберийцев. Которые почему-то больше не улыбались.

Надо отдать должное инженерному взводу – потрудились они на славу. Узкие улочки, разбитые машины, бетонные блоки, облупившиеся стены – всё это было тщательно продумано для тренировок и моделирования работы в городской застройке. Мы будто действительно переместились на полуразрушенную улочку в самом сердце затяжных боевых действий. Атмосферно, ничего не скажешь. Через считаные минуты из-за любого угла, за любым окном или на крыше могут появиться противники, и все превратится в настоящий хаос.

А нам в этом хаосе нужно не только выжить, но и одержать демонстративную, показательную победу.

По легенде наш вертолет разбился где-то на окраине полигона. Вертолет, конечно, был условный – просто точка старта, но суть оставалась той же: небольшая группа бойцов, а за спиной у нас вип-персона, которую необходимо провести через застройку территорию к точке эвакуации.

Над полигоном взлетела зеленая ракета: тренировка началась. Поехали!

– Белов! – Я повернулся к снайперу. – Найди себе гнездышко. Контроль и наблюдение. Обо всем подозрительном сообщаешь незамедлительно, цели себе выбираешь сам, работаешь по обстановке.

Тот кивнул и потрусил к трехэтажному домику с обвалившимся балконом: пожалуй, самой высокой точке на полигоне. Конечно, я несколько рисковал, разделяя и без того небольшую группу, но толку от снайпера в этих узких трущобах мало, а без наблюдения и прикрытия – плохо. Так что лучше так. Вчетвером отобьемся. Не впервой.

– Астафьев – в центр группы, – продолжил я. – Имей в виду: ты, хоть и гражданский, но будешь подставляться – нажалуюсь Гагарину. Загоняет. Лишний раз не высовывайся.

Белобрысая и лопоухая «вип-персона» усмехнулась и кивнула.

– Савельев, правый фланг! – Я на всякий случай продублировал команду жестом. – Чесноков – левый, Корнилов – замыкаешь. Я веду группу. Все, вперед!

Убедившись, что все поняли свои роли, я вжал приклад в плечо, и, водя стволом, быстрым шагом повел свой маленький отряд вперед, в узкую улочку, тянущуюся к противоположному концу полигона.

Мы прошли не больше ста метров, когда в наушнике послышался голос Белова:

– Движение на двенадцать часов. Работать не могу.

– Принял.

Я нахмурился, припадая к прицелу. Махнув рукой, отдал команду, и отряд сместился в сторону, прижимаясь к стене дома справа. Все чувства обострились донельзя – казалось, я слышал каждый камешек, хрустнувший у меня под подошвой.

Шаг… Еще шаг… Проклятье!

Впереди, за парой гнилых малолитражек, перегородивших улицу, я засек движение, но не успел его идентифицировать, как через машины уже полетели серые цилиндры. Гранаты!

– В здание! – рявкнул я, хватая Астафьева за шиворот и буквально зашвыривая его в двери очень кстати подвернувшегося магазинчика.

Я едва успел нырнуть следом, и в тот же момент с крыши по нам ударил автомат.

– Я минус, – раздался в наушнике голос Савельева.

Я выругался под нос. Отлично начали, ничего не скажешь!

Где-то в отдалении хлопнула снайперская винтовка, и спокойный голос Белова возвестил:

– Минус автоматчик на крыше.

– Корнилов, Чесноков, в укрытие!

Улицу заволокли густые темные клубы: гранаты оказались дымовыми. Я лихорадочно оглядывался в поисках выхода. Вот только его не было. Нас загнали в западню, и сейчас передушат, как слепых котят. В прямом и переносном смысле. Нужно действовать… Вот только, кажется, уже поздно.

В магазин ввалились чудом уцелевшие товарищи, и тут же по витрине магазинчика ударили пули. Стекло обрушилось на пол грохочущим ливнем, и тут же сквозь проем полетели новые гранаты – на этот раз зеленого цвета, имитирующие боевые.

– К черту! Уходим отсюда!

Отскочив от витрины, я щедро зачерпнул Дар из резерва и Молотом размером с легковой автомобиль вынес часть противоположной стены, открывая проход. Схватил Астафьева за эвакуационную петлю на бронежилете, и, прикрывая его собой, вывалился наружу. Над головой мелькнула тень: Иван мощным прыжком покинул здание, приземлившись на руки, перекатился через голову и тут же занял позицию. Позади грохнуло, и послышалась ругань Чеснокова.

– Я триста, – прохрипел наушник его голосом. – Перевязываюсь.

– Принял, – хмуро буркнул я. – Держи вход. Иван прикроет. Астафьев, мать твою, хватит разлеживаться, пошли!

Снова ухватив за шкирку нашего несчастного «випа», который, кажется, был уже ничуть не рад той роли, что ему назначили, я поволок беднягу за собой, продолжая рваться к цели. Мы не прошли еще и половины полигона, а уже потеряли одного бойца, а второй получил ранение.

Гагарин определенно будет не в восторге.

Я бежал вдоль стены дома на полусогнутых, приникнув к прицелу и водя стволом в поисках цели, а Астафьев семенил за мной. Слева, в проходе между домами, мелькнула тень, и я тут же резко развернулся и утопил спуск. Две короткие очереди хлестнули по фигуре в черном костюме, и я радостно осклабился: два – один!

Главное теперь – не потерять преимущество.

Справа показался подъезд, и я, не раздумывая, втолкнул Астафьева в него.

– Корнилов, Чесноков, веду «випа» до точки сам. – Я привалился лопатками к стене. – Ваша задача – связать иберийцев боем.

– Уверен? – послышался в наушнике слегка удивленный голос Ивана.

– Так точно! Выполнять!

Я стремглав взлетел по ступеням, ударом ноги вынес дверь и вбежал в квартиру. Пересек ее, выбил прикладом хлипкое окно вместе с рамой, и, высунувшись, бегло оценил обстановку.

Никого. А вон за тем грузовиком можно укрыться. Отлично.

– Я иду первым, ты – за мной по сигналу, – распорядился я, повернувшись к Астафьеву.

Тот кивнул, и я сиганул в окно. Земля ударила в ноги, я перекатился, гася энергию падения, и стремглав метнулся к грузовику. Присел за ним, выставив автомат, убедился, что путь свободен, и махнул Астафьеву.

А с другой стороны дома уже грохотали автоматы и рвались гранаты. Кажется, наш маневр остался незамеченным, и иберийцы продолжали воевать с оставшейся двойкой, свято веря, что мы с «випом» тоже где-то рядом.

Что ж, не будем их в этом разубеждать.

Пробираясь от укрытия к укрытию, мы двигались вперед. До точки эвакуации оставалось не больше полусотни метров, когда наушник голосом Чеснокова пожаловался, что он «минус», а Иван доложил, что целей больше не наблюдает.

Я бегло прикинул в уме. Одного иберийца снял Белов, одного – я, третьего срезал Иван. Оставалось двое. Вдалеке хлопнула винтовка, внося коррективы в мои подсчеты.

– Минус один, – доложил Белов.

Красавчик! Итого – четверо условно «двухсотых». Остался один. Интересно… Где же он засел, собака такая?

Впереди показалась точка эвакуации: раздолбанная заправка с парой видавших виды наливников. Слева на дороге стоял желтый автобус с выбитыми стеклами, окончательно загромождая обзор. Я выругался под нос. Идеальное место для засады. Если последний оставшийся в живых ибериец разгадал точку…

– Стой, – прошептал я, останавливая Астафьева. – Снимай броник!

– Чего? – возмутился тот. – Это зачем?

– Снимай, говорю! Быстро!

Я сбросил собственный бронежилет, куртку, и нацепил их на Астафьева. Водрузил ему на голову шлем, скрывая приметные белые волосы, а свой подшлемник закатал шапочкой. Последним штрихом стал автомат, который я повесил «випу» на плечо.

– Э, я же гражданское лицо! – снова не понял тот.

– Нормально. Считай, я тебя мобилизовал, – буркнул я. – Давай, пошел вперед! Открывать огонь нельзя, но веди себя так, будто «вип» – я, а ты сопровождаешь. Понял?

– Так точно.

– Ну и молодец.

Себе я оставил только пистолет, который сунул под жилет. Астафьев, вскинув автомат и, вглядываясь в прицел, пошел вперед, а я двинулся следом за ним, пригибаясь и держась в отдалении. Если где-то среди руин засел снайпер, мой маскарад роли не сыграет: без разницы, кого он выберет в качестве цели – игра будет проиграна. Но я подозревал, что здесь будет нечто другое…

И не просчитался.

Едва мы ступили на территорию заправки, как справа от меня послышался едва различимый шорох. Будто кто-то наступил то ли на пластиковый стаканчик, то ли на сигаретную пачку. Я на голых инстинктах отпрыгнул в сторону, и пространство за моей спиной тут же разрубила Сабля. Тренировочная версия – физического ущерба элемент причинить бы не смог, но вот конец тренировке положил бы с гарантией.

Вот только меня уже не было на месте.

Георг, прятавшийся все это время за наливником, зарычал от злости и вскинул пистолет. Я сместился в сторону и рубанул ребром ладони по руке, выбивая оружие. Его светлость округлил глаза, увидев, что «условно-гражданский» сопротивляется, но потом сообразил и тут же бросился вперед. Я едва успел повернуть голову, пропуская мощный удар по касательной, и атаковал в ответ.

Бил в полсилы, рассчитывая, что этого герцогу Брауншвейгскому окажется достаточно, однако не тут-то было: Георг внезапно взорвался целой серией быстрых, хлестких ударов, и чтобы парировать их, мне пришлось отступить. Прямой в голову, обманный финт, и сразу за ними – выверенная серия.

Не бокс и не АРБ – скорее что-то восточное, вроде каратэ. Несколько секунд я молча отбивался, анализируя манеру боя противника и удивляясь остервенению, с которым он на меня наседал. А потом улучил момент, когда Георг провалился слишком глубоко вперед, поймал его руку в захват и, провернувшись, швырнул его светлость через плечо, нисколько не пытаясь смягчить падение.

Георг тяжело рухнул на землю, а я рванул из-за пояса пистолет и направил ему в лицо.

– Пиф-паф, ваша светлость, вы убиты. Минус пять, тренировка завершена.

Георг запоздало дернулся, явно примериваясь, как бы свести схватку хотя бы вничью, однако вовремя вообразил, что ловить тут уже нечего. И не стоит добавлять к полученным тумакам еще несколько резиновых пуль по ребрам.

– Прекрасно, Владимир. Просто прекрасно, – сквозь зубы выдавил он. – Ты в очередной раз сумел меня удивить.

– Ты меня тоже.

Я убрал пистолет обратно за пояс, уважительно поклонился и протянул руку. Георг секунду колебался, но все же принял помощь и с негромким сопением поднялся. Я же запустил ладонь в подсумок, достал оттуда дымовую шашку и, рванув чеку, поднял ее над головой. Та зашипела, и пространство вокруг окуталось вонючим зеленым дымом.

– Владимир, – послышался за спиной голос Георга.

– Да?

– Знаешь… Ты действительно хорош. Мне очень понадобятся такие люди, когда… Когда я получу то, что принадлежит мне по праву. И я хотел бы в дальнейшем еще вернуться к этому разговору. – Георг улыбнулся одними уголками рта. – Думаю, у меня найдется для тебя очень, очень интересное предложение.

Вот так гусь! Нет, я, конечно, догадывался, что его светлость не слишком разборчив в методах завоевания новых друзей, но такого все-таки не ожидал. Мне стоило большого труда сохранить каменное выражение лица.

Я смерил Георга взглядом, а потом, вздохнув, произнес:

– Знаешь, друг мой… В нашем языке есть поговорка: «Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь». Так вот. – Я сделал многозначительную паузу и закончил: – Ты не то что не перепрыгнул, ты еще даже не разбежался для прыжка.

Пару секунд понаслаждавшись ошарашенным лицом Георга, я развернулся и медленно пошел к зданию заправки, где меня ждал привалившийся к стене Астафьев.

Глава 7

– Доброго дня, Владимир. – Алена учтиво склонила голову. И едва слышно добавила: – Привет…

– Привет! – улыбнулся я.

И тут же принялся оглядываться по сторонам – на всякий случай. Но, похоже, нас никто не подслушивал… да и вообще не слышал – хоть народу в холле и собралось предостаточно. Я насчитал внизу и на лестнице чуть ли не дюжину дам и господ, а всего гостей наверняка было втрое или вчетверо больше. И это притом, что Гагарин даже не думал устраивать прием. «Просто небольшая встреча старых друзей» – так передала Алена.

И меня на эту встречу почему-то пригласили.

Я сбросил пальто на руки кому-то из прислуги и огляделся по сторонам. Похоже, мне уже приходилось бывать здесь в прошлой жизни… А может, и нет – все богатые дома на Мойке выглядели похоже: три-четыре этажа, каменные лестницы, куча комнат… Называться дворцами они не могли разве что из-за наличия еще более крутых соседей и простоты внутреннего убранства. Конечно же, относительной – в здешних интерьерах хватало и паркета, и мрамора, и картин, и лепнины под потолком, и еще бог знает чего.

Его сиятельство Юрий Алексеевич наверняка выбрал из всех своих владений в Петербурге именно это не просто так. Самый центр города, много места, но при этом без кричащей роскоши внутри и снаружи. Старые и преданные слуги в количестве нескольких штук – такие вряд ли станут болтать, даже если к хозяину заглянут не вполне обычные гости.

И даже если этих самых гостей наберется несколько десятков.

Знакомые и незнакомые мне аристократы неторопливо стягивались в главный зал со всех концов дома, болтая между собой настолько непринужденно, что я сразу понял: конспирация тут не то что на высшем уровне, а такая, что все шпики Морозова наверняка даже не догадываются, кто и зачем собрался сегодня под этой крышей. Все выглядело так, будто столь масштабное сборище было событием абсолютно обыденным. И даже случайным – как если бы каждый из гостей просто решил почтить хозяина визитом, проезжая мимо.

– Пойдем. – Алена ненавязчиво, но уверенно потянула меня к лестнице. – Ты голодный?

– Не слишком. – Я пожал плечами. – Но тебе компанию, конечно же, составлю.

Зеленые глаза на мгновение вспыхнули озорными огоньками, и мы все так же под руку поднялись наверх – туда, где прислуга организовала для почтенной публики импровизированный фуршет. Сервировка уж точно не тянула на официальный прием, зато количество канапе, бутербродов и шампанского впечатляло.

Никаких срочных дел, похоже, не намечалось, так что я принялся угощаться. Алена ела мало и почти не разговаривала – впрочем, хватало и взгляда. Она явно успела соскучиться… да и я, пожалуй, тоже.

С того дня, как мы с товарищами разнесли буксир Распутина, мы виделись всего раз или два – и то урывками, когда она приезжала навестить брата на службе. На выручку приходил только мессенджер, и в последнюю пару недель количество сердечек и целующихся желтых рожиц-смайликов в переписке росло в геометрической прогрессии. Алена явно не стеснялась.

Куда удивительнее, что вскоре втянулся и я сам, хоть поначалу и ограничивался разве что дежурными скобочками в конце сообщения. Потом как-то раз ненароком ткнул в «эмодзи»… и не заметил, как привык. И на досуге даже размышлял, когда успел так размякнуть.

Видимо, этот мир решил чему-то научить меня на старости лет. К примеру, что иногда нет никакого смысла отказываться от всякой приятной ерунды. Или что в переписке всегда найдется место сердечку или анимированному рыжему тигру с влюбленными глазами. Даже когда весь мир трещит по швам.

Особенно – когда трещит.

– Как ты? – тихо спросила Алена.

– С переменным успехом, – отозвался я, цепляя с блюда очередной бутерброд. – Полагаю, если я до сих пор не свернул себе шею – это уже неплохо.

– Это отлично. – Алена поставила на стол недопитый бокал с шампанским. – Все спасаешь мир?

– Вроде того. И заодно пытаюсь понять, зачем твой отец желал видеть меня сегодня. – Я огляделся по сторонам. – Слишком уж серьезная компания для простого курсанта.

Кое-кого из присутствующих вокруг я знал еще в прошлой жизни. Кого-то – видел чуть ли не впервые. С кем-то познакомился уже в этой… и не где-нибудь, а на складе в Шушарах, где старший Гагарин изящно вытолкал меня произносить речь перед целой толпой аристократов. Тогда он решил почтить присутствием тайную сходку Морозова.

А сегодня почему-то устраивал собственную.

– Простого курсанта? – улыбнулась Алена. – А как насчет гардемарина?.. Кстати, Сережа передает привет.

Сам мой командир отсутствовал: видимо, даже скучные рутинные задачи, которые последние недели доставались Особой роте в каком-то запредельном количестве, непременно требовали его присутствия на службе. Впрочем, на встрече вроде сегодняшней вполне хватало и старшего Гагарина.

Только появиться он почему-то не спешил. Я с самого начала трапезы выискивал его взглядом среди гостей, но его сиятельство то ли еще не оделся для выхода, то ли уже успел отправиться в кабинет… То ли нашел еще какую-то причину отсутствовать.

Старик Гагарин ничего не делал просто так.

– Ищешь папу? – Алена перехватила мой рыскающий взгляд и улыбнулась. – Он тебя, вообще-то, уже ждет.

– Почему раньше не сказала? – буркнул я.

– Ну… так хоть немножко посмотрю на тебя.

Разумеется, я не имел ничего против, однако уже через несколько минут мы покинули большой зал. Все так же вместе, рука об руку. Для местной публики это наверняка означало… Что-то – и я почти не сомневался, что уже к вечеру в высшем свете Петербурга поползут слухи о романе наследницы рода Гагариных с выскочкой Острогорским. Столичные желтые журналы уже и так успели обвенчать нас раза этак четыре, но в последнее время подуспокоились.

Видимо, оттого что материала для сомнительных статеек и так хватало выше крыши. Примерно половина изданий и на бумаге, и в сети писали про грядущее венчание великой княжны Елизаветы и Матвея Морозова. Вторая половина – про то, каким отважным, благородным, мудрым и во всех смыслах прекрасным человеком является Георг из рода Вельфов, герцог Брауншвейгский. А про нашу бравую четверку из Морского корпуса все, кажется, уже успели забыть.

К счастью.

– Папа в кабинете. – Алена огляделась по сторонам и, приподнявшись на цыпочках, чмокнула меня в щеку. – Возвращайся скорее, ладно?

Я молча кивнул, взялся за ручку и открыл дверь. Глаза не сразу привыкли к полумраку – поначалу я разглядел только силуэты мебели. Диван у стены, изрядных размеров стол, кожаное кресло с подлокотниками, пара шкафов и полки с книгами. Все аккуратное и лаконичное, однако наверняка запредельно дорогое. Интерьер кабинета непостижимым образом буквально воплощал в себе синтез классики и чего-то ультрасовременного.

Как и сам его хозяин, который до сих пор стоял лицом к окну, хоть наверняка и слышал, как я вошел.

– Доброго дня, ваше сиятельство. – Я без спешки сделал пару шагов вперед, мягко ступая по ковру. – Вы желали меня видеть?

– Как и любого в этом доме сегодня. Впрочем, нет. – Гагарин с привычной легкостью развернулся на каблуках ботинок. – Вас я все же рад видеть несколько сильнее, чем остальных.

Судя по голосу, старик улыбался. Радушно… а может, и с каким-то особенным хитрым удовольствием – прямо как тогда, на складе. Теперь, когда он стоял спиной к окну, я видел лишь черты лица, но не взгляд – наверняка и это было задумано специально.

– Благодарю. – Я склонил голову. – И за приглашение – тоже.

– Право же, не стоит, друг мой… Желаете виски? – Гагарин неторопливо прошагал к ближайшей полке. – Или, может быть, коньяк?

– Пожалуй, откажусь. Если ваше сиятельство позволит. Для важных разговоров я предпочитаю сохранять трезвую голову, – усмехнулся я. – А вы не тот человек, что стал бы назначать встречу по пустякам.

– Это верно. Разговор и правда предстоит серьезный. И вряд ли он будет коротким. – Гагарин занял свой трон за столом и указал на кресло напротив. – Так что устраивайтесь поудобнее, Владимир Федорович.

В его возрасте старик вполне мог называть меня и просто по имени, не боясь оскорбить или нарушить какие-то там правила приличия. Однако зачем-то предпочел полную форму. Разговаривал учтиво, но без излишних витиеватостей. Как равный с равным – и в его голосе не было даже намека на издевку или едва заметную иронию, с которой он встречал меня на Крестовском – в тот самый день, когда сказался больным и всю беседу просидел в махровом домашнем халате.

Прощупывал: и тогда, и сейчас – изменился только метод.

На этот раз его сиятельство облачился в строгий черный костюм. Чуть приталенный, с белоснежной рубашкой и запонками, но все же без галстука – видимо, вольная натура никак не желала терпеть удавку на шее. И изволила хоть таким образом похулиганить, нарушая железобетонный официоз всего происходящего.

– Могу ли я поинтересоваться – насколько вы осведомлены о том, что сейчас происходит в столице? – негромко спросил Гагарин. – И каково ваше отношение к происходящему?

– Полагаю, осведомлен я куда хуже вашего сиятельства. – Я пожал плечами. – Однако только слепой не заметит, что мы на пороге событий, которые могут вылиться в гражданскую войну в считаные недели.

К счастью, Гагарин не стал требовать объяснений или задавать наводящие вопросы про то, как со всем этим связано появление герцога Брауншвейгского. В обсуждении подобной ерунды он, похоже, не нуждался.

Как и я сам.

– А что до моего отношения, – продолжил я, – тут все еще проще. Как и любой здравомыслящий человек, я от происходящего не в восторге. Хотя бы потому, что любой из двух наиболее вероятных исходов не несет стране ничего хорошего.

– Боюсь, на этом месте я попрошу уточнить, – улыбнулся Гагарин. – Что именно вы имеете в виду, Владимир Федорович?

– Если Георг заявит свои претензии на престол – Морозов попытается от него избавиться. Если же свои претензии на престол первой заявит Елизавета, против подобного решения так или иначе выступит вся Европа. Вряд ли даже Иберийское Содружество посмеет напасть сейчас, однако если младший Морозов станет не только мужем правящей императрицы, но и главой Совета безопасности… боюсь, нас ждут не самые простые времена, ваше сиятельство.

– Даже не знаю, что импонирует мне больше, – усмехнулся Гагарин. – Ваша предусмотрительность – или ваше желание говорить обо всем этом прямо, без словесной эквилибристики.

– Я бы сказал – абсолютно ненужной словесной эквилибристики. И более того – даже неуместной. – Я пожал плечами. – У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на эзопов язык и прочие выкрутасы. Уж вы, во всяком случае, именно тот человек, с кем можно не бояться говорить честно и прямо.

– Рад это слышать, друг мой… Рад, хоть вы и все еще не до конца откровенны. Впрочем, это можно понять – ситуация, мягко говоря, необычная. – Гагарин едва слышно рассмеялся. – И все же я должен настаивать. Для тех дел, что нам обоим так или иначе предстоят, нужно полное, абсолютное доверие. И чтобы установить его, осталось сделать всего один крохотный шажок, друг мой.

– В таком случае, перестаньте говорить загадками, ваше сиятельство, – проворчал я. – На этот раз я вас не понимаю.

– Полагаю, все же понимаете. В конце концов, вы всегда были и, похоже, остаетесь одним из умнейших людей, которых я когда-либо знал. И наверняка уже подготовились и к подобной… скажем так, ситуации. – Гагарин облокотился на столешницу, подался вперед и заглянул мне прямо в глаза. – Разве не так, ваша светлость?

Глава 8

Я сразу понял, что отпираться или изображать непонимание не стоит – бессмысленно. Да и, пожалуй, глупо. Даже если старик не заметил в полумраке кабинета, как я дернулся, даже если не видел зрачки глаз, которые наверняка на мгновение стали размером с золотой юбилейный империал, – он уже и так все знал.

И окончательно убедился, вероятно, еще в тот день, когда сам же вытолкал меня на импровизированную сцену на складе в Шушарах, заставив толкать речь перед столичными аристократами.

Впрочем, ничего удивительного: если мою тайну «раскололи» покойные Распутины, подробности плана десятилетней давности уже всплывали и подобрались слишком близко к поверхности. А значит, их вполне мог разглядеть любой желающий – при наличии внимательности, ума и умения сопоставить… скажем так, некоторые факты.

У Гагарина этого всего имелось в избытке. И сейчас он не раскручивал меня на нужное ему признание, не закидывал удочку наугад, а наоборот – сам желал сообщить, что игры кончились, а маски больше не нужны.

Можно сказать, констатировал факт.

– Давно догадался? – тихо спросил я, разом переходя на «ты».

– Догадался – давно. – Гагарин пожал плечами. – Уверен… Уверен, пожалуй, с того самого дня… Хотя и так все знаешь – ума тебе не занимать.

– Занимать, не занимать – а, похоже, маловато будет, – проворчал я. – Раз уж толком спрятаться не смог. Нет бы тихо сидеть – так все вылезал, вылезал… Вот и вылез.

– Ну, а чего ты хотел, Владимир Федорович?.. Надо ж, даже отчество такое же, – едва слышно усмехнулся Гагарин. – Шила в мешке не утаишь. Хоть молодой теперь, хоть старый, как я, – а человека сразу видно.

Кто меня сдал?

Я заерзал в кресле, перебирая в уме возможные варианты.

Свои – Корф, Камбулат или Поплавский? Исключено. Если я был уверен в чем-то в этом непростом и суетливом новом мире, так это в преданности товарищей. Слишком уж многое нас связывало, чтобы они пошли продавать меня за тридцать серебреников… И слишком мало у них было доказательств, чтобы так рисковать. Более-менее внятно привести хоть какие-то аргументы смог бы разве что умница Корф, но не стал бы, потому что…

Просто не стал бы. Все, точка!

На мгновение мне вдруг стало стыдно за крохотную тень сомнения, мелькнувшую на задворках разума. Но я тут же заставил себя прогнать ненужные мысли и снова принялся соображать.

Дядю можно исключить сразу – при всех своих достоинствах на сыщика или аналитика экстра-класса он явно не тянул.

Докопались спецслужбы, отыскалось что-то в дневниках Распутина, раскололся кто-то из тех, кого арестовали еще весной? Тоже вряд ли – иначе Морозов со свойственной ему прямолинейностью уже давно отправил бы меня на тот свет, тем или иным способом. При всем взаимном уважении и даже какой-никакой дружбе конкурент в виде вернувшегося из небытия Серого Генерала старику явно не нужен.

Раскололся Келлер? Опять-таки – маловероятно. Его высокопревосходительство канцлер никогда не отличался ни сообразительностью, ни выдающимся характером. И наверняка запел соловьем даже раньше, чем машина с черными гвардейскими номерами доехала до Петропавловской крепости. А такую ценную информацию, как тайна истинной личности Владимира Острогорского, выдал бы сразу.

А не ждал несколько месяцев.

Так что единственным белым пятном для меня оставались таинственные сообщники Распутина. Конечно, они могли ничего не знать – в том случае, если старикашка по каким-то причинам решил не болтать лишнего. А могли просто приберечь козырь на потом. В новом положении не такая уж я и важная фигура.

Может, уже не совсем пешка, скорее офицер, но и до ферзя, которого берегут всеми силами, пока еще далеко. Так что убрать меня с доски и сложить в деревянную коробку – в случае чего – задача непростая, но более чем посильная.

Особенно для того, кто имеет достаточно ресурсов, чтобы до сих пор скрываться даже от Совета и Морозова, который буквально наводнил улицы Петербурга гвардией и агентами спецслужб.

– Думаешь – откуда я знаю? – с ухмылкой поинтересовался Гагарин.

Он несколько минут ждал, слушая, как тихонечко шуршат стальные шестеренки в моей голове, но теперь решил прервать молчание. Видимо, здраво рассудил, что думать нам обоим сейчас стоит совершенно о другом.

– Вроде того. – Я протяжно вздохнул. – Где эта самая… утечка.

– Да брось! При чем тут это? – Гагарин махнул рукой и заулыбался. – Думаешь, кто-то донес? Или я сам нанял с полсотни пинкертонов, чтобы шпионить за загадочным прапорщиком Острогорским?

– Ну… Вообще-то да. – Я пожал плечами. – Вполне разумное решение.

– Разумное. Пинкертоны, надо сказать, и правда были. А в остальном… Знаешь, теперь я вообще не понимаю, как ты не попался раньше. – Гагарин облокотился на стол. – Ведь это же очевидно! Достаточно посмотреть, как ты двигаешься. Как говоришь, что говоришь… и что делаешь. В этом городе достаточно тех, кто еще помнит его светлость генерала Градова человеком, а не живой легендой.

Достаточно – пока еще. Соратники. Подчиненные, которые за прошедшие годы успели дорасти до высших армейских и статских чинов. Немногочисленные друзья и просто знакомые. И пусть десять с лишним лет изрядно припорошили пылью их память, я, очевидно, вернулся таким же, каким был раньше. И по-настоящему мне помогала прятаться не сомнительная конспирация, не собственная хитрость и даже не везение, а одна лишь всеобщая железобетонная уверенность, что с того света не возвращаются, а смерть – это уже насовсем.

Гагарин рискнул предположить обратное.

И вот мы здесь.

– Да какая уж теперь разница. – Я махнул рукой. – Куда интереснее, кто еще знает. Ну, или может знать… старший Морозов?

– Едва ли. Он неплохой вояка, но не политик. И уж тем более не сыщик. Чтобы догадаться о твоем возрождении, нужно воображение – а его у Морозова нет. – Гагарин почти слово в слово повторил мои собственные мысли. – К тому же сейчас он вряд ли видит хоть что-то, кроме полчищ врагов государства со всех сторон. И трона, на который следует как можно скорее посадить сыновью задницу.

Гагарин, как и всегда, был безупречно манерен. Однако при этом ничуть не стеснял себя в выражениях – и при этом высказывался точнее некуда. Ему хватило всего нескольких фраз, чтобы описать то, о чем я думал… Думал уже давно.

– Трона… Обойдется, – буркнул я, складывая руки на груди. – Я бы скорее предпочел видеть на престоле герцога Брауншвейгского, чем Матвея Морозова.

– Хорошие слова. Правильные. Пожалуй, я бы даже за это выпил. – Гагарин без особой спешки поднялся из кресла. – Или и теперь откажешься?

– Нет. Теперь – не откажусь, – усмехнулся я. – Коньяк.

В полумраке раздалось едва слышное позвякивание, и на столе передо мной появился пузатый бокал с ароматной янтарной жидкостью. Я и сам кое-что смыслил в напитках, но Гагарин в таких вопросах дал бы фору любому столичному или провинциальному ценителю. Бутылка такого угощения запросто может стоить как три моих «Волги», но наливают на полпальца его вовсе не поэтому.

Хороший коньяк, как и хорошая беседа, требует выдержки. И время нашей, кажется, пришло. Вряд ли Гагарин имел привычку спаивать юных курсантов у себя в кабинете, но теперь… Почему бы двум старикам, каждый из которых уже давно формально перевалил за седьмой десяток лет, не отметить знакомство?

Повторное.

Где-то с четверть часа мы почти не разговаривали. А потом просто принялись вспоминать то, что происходило давным-давно. Какие-то встречи, забавные истории из прошлой жизни… Ничего не значащие события, отпечатавшиеся безо всяких на то причин.

Гагарин вряд ли нуждался в каких-либо доказательствах правдивости собственной догадки, а я уж точно не намеревался их приводить, однако до важных тем мы добрались не сразу. Может, мне просто хотелось наконец поговорить с тем, кто не только помнил, но и знал меня прежнего. Настоящего Серого Генерала, а не сбежавшую из небытия тень, прописавшуюся в юном теле курсанта Морского корпуса.

Нет, Гагарин не был мне другом, хоть мы и были знакомы чуть ли не полвека. Тогда, в девяносто третьем, я поначалу не считал его даже союзником. Он до самого конца оставался одним из тех, кто не спешил примкнуть к моей стремительно растущей армии. Однако и поддерживать дядю Николая тоже не стал, хотя возможностей для того имел предостаточно: влияние рода и его главы в столице в те времена было просто запредельным.

И, даже шагая к воротам Зимнего между сгоревших танков, я никак не мог отделаться от ощущения, что делаю это лишь потому, что Гагарин одобрил мое решение – хоть и не спешил заявить об этом вслух. А теперь…

Теперь история, похоже, отчаянно желала повториться – только в новых декорациях.

– Да уж… Занятная сказка вышла. Хоть книгу пиши. – Гагарин протянул руку и плеснул мне еще немного коньяка. – А этот твой метод?..

– Больше не сработает. Уж извини, Юрий Алексеевич. Распутин отправился… вот туда. – Я ткнул пальцем в потолок. – А без него дверка закрылась. И, боюсь, теперь уже насовсем.

– Да понимаю. – Гагарин тоскливо вздохнул. – Так, поинтересовался просто – вдруг?.. Но два раза так не везет.

– Так себе везение. – Я пожал плечами. – И еще неизвестно, когда именно оно закончится. Пока расклад, мягко говоря, на троечку. С минусом.

– Полностью согласен, Владимир Федорович. – Гагарин отсалютовал мне бокалом. – И мне не терпится услышать, что именно вы намерены делать со всем этим.

– Короновать племянницу. Навести порядок. Подрезать крылышки Морозову. Если придется – под самый корень. Вышвырнуть из столицы Георга, черт бы его побрал – вместе со всей европейской шушерой. – Я ответил, почти не задумываясь. – И, наконец, расформировать Совет безопасности. Кажется, теперь от властных старикашек вроде нас с тобой куда больше вреда, чем пользы.

– Слова не мальчика, но мужа! – Гагарин все-таки не смог удержаться и принялся язвить в своей фирменной манере. – Но хотелось бы узнать, как ты все это сделаешь, Владимир Федорович.

– С твоей помощью, разумеется. И ты согласишься. – Я посмотрел Гагарину прямо в глаза. – Хотя бы потому, что иначе не стал бы звать меня сегодня. И уж тем более не стал бы собирать здесь столько людей, ведь так?

– Генерал Градов… Сразу к делу – как и всегда. – Гагарин рассмеялся и протянул руку. – С чего начнем?

– С венчания Елизаветы и Матвея Морозова, – ответил я. – Полагаю, на данный момент это самая большая наша проблема.

– Пожалуй. Надеюсь, ты уже придумал, как ее решить.

– В общих чертах. Но если мы не выступим против Совета, любой, даже самый блестящий план закончится пшиком. – Я на всякий чуть понизил голос и оглянулся на дверь. – Кому из этих людей ты по настоящему можешь доверять?

– Как и всегда – никому, – усмехнулся Гагарин. – Но придется попробовать… Тебе понадобится помощь с венчанием?

– Не думаю. Просто собери всех, кого сможешь. Стариков, молодых, тех, кто в отставке… И тряхни старые связи в армии и на флоте. – Я уперся ладонями в подлокотники кресла и встал. – А Елизавету я беру на себя.

Глава 9

День «Икс» – то есть воскресенье в начале июля, когда ее высочество Елизавета Александрова должна была обвенчаться с Матвеем Морозовым, – подошел незаметно. И, пожалуй, даже обыденно: за последнее время я так вымотался, составляя план, утрясая детали, проверяя и перепроверяя каждую мелочь, что понял: если я не отпущу ситуацию, то просто сойду с ума.

И отпустил. Последние два дня я провел, лежа на кровати в блоке и глядя в потолок. И лишь вчера вечером списался со всеми действующими лицами, убедился, что все в порядке, принял душ и завалился спать.

И вот сегодня я стоял в длинной очереди избранных, получивших право попасть на церемонию, и аккуратно осматривался.

В целом все было именно так, как я и предполагал. Морозов подстраховался абсолютно везде, где только можно было. Площадь перед собором оцеплена гвардией, снайперы на крышах, со стороны Невы кружит пара вертолетов… Движение перекрыто, на мостах – блокпосты.

Вход в собор – строго по спискам, через рамку металлодетектора. Вряд ли благородным дамам и господам из высшего сословия это понравилось, но все понимали, что такие меры приняты не на пустом месте.

Морозов – точнее оба Морозова – в каком-то смысле шли ва-банк и попросту не могли позволить себе ошибиться и не подстелить соломки.

Наступила моя очередь проходить через металлодетектор. Я выложил на тумбочку ключи от машины и телефон, одновременно нажимая на кнопку «Отправить», и шагнул сквозь рамку, стараясь не показать охватившего меня напряжения.

Но нет, Корф сработал на «отлично»: сержант с шевроном Преображенского полка, стоящий у рамки, даже не заметил, как лампочка питания погасла ровно на секунду, достаточную, чтобы я прошел, – и загорелась вновь. Кивнув гвардейцам, я забрал телефон и пошел к парадному входу, все так же глядя по сторонам.

Кажется, Морозов совсем наплевал на то, как все это выглядит, и врубил паранойю на все двести. По крайней мере два броневика, стоявшие прямо у входа, говорили именно об этом: видимо, старик твердо решил защитить свой главный актив во что бы то ни стало и предусмотрел абсолютно все, вплоть до силового нападения на церемонию.