Хорошая девочка сдохла бесплатное чтение

Введение. Похороны хорошей девочки

Итак, ты здесь. Стоишь у свежевырытой могилы. Земля сырая, пахнет прелью, тленом и чем-то до боли знакомым. Свободой. В воздухе висит промозглая тишина, какую можно услышать только на кладбище. Ни птиц, ни ветра, ни чужих голосов. Только стук твоего сердца, который ты так давно не слышала за гулом чужих «надо» и «должна». Посмотри вниз. В яме стоит простой, без излишеств, деревянный гроб. В нем лежит она. Хорошая девочка. Твоя хорошая девочка. Она мертва. Наконец-то. Ты убила ее. Не смотри на меня так, будто не знаешь, о чем я. Ты. Убила. Ее. Это было долгое, мучительное убийство. Убийство через истощение. Ты морила ее голодом, не давая ей того, чего она хотела. Ты травила ее ядом чужих ожиданий. Ты душила ее шелковыми шарфами комплиментов за покладистость. И вот финал. Она лежит в гробу, а ты стоишь над ней. И знаешь что? Это лучший день в твоей жизни. Просто ты еще не поняла этого. Давай подойдем поближе. Не бойся. Она не встанет. Она больше никогда не встанет, чтобы улыбнуться твоему начальнику, который свалил на тебя свою работу. Она не вскочит, чтобы приготовить ужин мужу, который даже не заметит, что ты три часа колдовала на кухне. Она не бросится утешать подругу, которая звонит только для того, чтобы слить свой негатив. Она мертва. Посмотри на ее лицо. Оно умиротворенное, почти восковое. На губах застыла та самая вежливая, понимающая улыбка, которую ты так мастерски репетировала перед зеркалом. Улыбка, которая говорила: «Конечно, я помогу», «Ничего страшного, я не обиделась», «Да, я все понимаю». Эта улыбка – ее посмертная маска. Она так с ней и сгнила, с этой фальшивой гримасой. Ее руки сложены на груди. Посмотри на них. Это руки мученицы. Руки, которые мыли, стирали, убирали, готовили, печатали чужие отчеты, держали чужих детей, гладили по голове тех, кто этого не заслуживал. Эти руки никогда не сжимались в кулаки от ярости. Они никогда не показывали средний палец миру, который требовал от них только одного – служения. Они были идеальными руками рабыни. Теперь они неподвижны. С них сняли все оковы. Ее глаза закрыты. Под веками больше не прячутся слезы, которые она глотала по ночам в подушку, чтобы никого не разбудить. Слезы от обиды, от усталости, от несправедливости, от того, что ее снова не заметили, не оценили, не полюбили по-настоящему. Она была так хороша в этом – в искусстве плакать беззвучно. Она заслужила Оскар за лучшую роль второго плана в собственной жизни. Но теперь представление окончено. Занавес. Кто пришел на ее похороны? Оглянись. Видишь эту толпу скорбящих лицемеров? Давай пройдемся по рядам. Вон там, в первом ряду, стоят твои родители. Мама утирает платочком сухие глаза. Она горюет. Она потеряла свою идеальную дочь. Ту, которой можно было гордиться перед соседками. Ту, которая всегда звонила по воскресеньям. Ту, которая никогда не спорила, не перечила, не жила своей жизнью, чтобы не расстраивать мамочку. Она оплакивает не тебя, а свое отражение в тебе. Свое удачное вложение в проект «послушная дочь». Отец стоит рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он не знает, что говорить на похоронах. Он и при ее жизни не особо знал, что тебе говорить. Он просто был доволен, что ты «не доставляешь хлопот». Умница. Не то что некоторые. Он скорбит по своему спокойствию, которое ты ему обеспечивала. А вот там, чуть поодаль, стоит твой мужчина. Или бывший. Или нынешний. Неважно, они все на одно лицо на этих похоронах. Он смотрит на гроб с плохо скрываемым недоумением. Как же так? Кто теперь будет создавать ему уют? Кто будет встречать с работы с горячим ужином и молчаливым пониманием? Кто будет слушать его бесконечные монологи о его проблемах, его успехах, его мыслях? Кто будет заниматься с ним сексом, когда ему захочется, даже если ей самой хочется только одного – сдохнуть от усталости? Он потерял не любимую женщину. Он потерял обслуживающий персонал премиум-класса. Удобную, безотказную, с функцией подогрева постели и эго. Его скорбь – это паника перед бытовыми трудностями. Видишь подруг? Они щебечут, обнимают друг друга, делятся воспоминаниями. «Она была такой доброй, – говорит одна. – Всегда готова была выслушать». Конечно. Она была твоей бесплатной жилеткой, в которую ты рыдала часами, ни разу не спросив, а как дела у нее. «Она была такой отзывчивой, – вторит другая. – Помню, я попросила ее посидеть с моим ребенком в ее единственный выходной, и она согласилась». Еще бы она не согласилась. Она ведь хорошая. Она не умела говорить «нет». Они оплакивают не подругу. Они оплакивают свой комфорт. Свой эмоциональный унитаз, в который можно было безнаказанно сливать все дерьмо. А вот и коллеги. Начальник даже речь толкнул. О том, какой она была незаменимой сотрудницей. Ответственной. Исполнительной. Всегда готова была остаться после работы, выйти в выходной. Он говорит правду. Она была незаменимой. Незаменимой в роли рабочей лошадки, на которую можно было свалить все, что не хочется делать самому. Он скорбит о потере идеального винтика в своей машине. Он уже прикидывает в уме, кого теперь придется нагружать. Они все здесь. Все те, кто строил ее, лепил из тебя, как из податливой глины. Они принесли цветы. Дешевые гвоздики и лицемерные розы. Они говорят правильные слова. Они изображают скорбь. Но если ты прислушаешься, ты услышишь их настоящие мысли. «Как же я теперь без нее?», «Кто же теперь будет это делать?», «На кого же теперь можно положиться?». В их скорби нет любви. В ней есть только эгоизм и страх потери собственного удобства. Они любили не ее. Они любили то, что она для них делала. Они любили ее функцию. Ее роль. Они аплодировали актрисе, не интересуясь, что за человек стоит за маской. И знаешь, кто главный лицемер на этих похоронах? Ты. Да, ты. Потому что ты стоишь здесь и делаешь вид, что тебе жаль. Что ты скорбишь. А на самом деле внутри тебя поднимается волна злорадного, пьянящего облегчения. Ты смотришь на ее безжизненное тело и понимаешь, что это не конец. Это начало. Это твой побег из тюрьмы, которую ты сама для себя построила и в которой добровольно отбывала пожизненный срок. Давай вспомним ее жизнь. Жизнь хорошей девочки. Это было одно сплошное «надо». Надо хорошо учиться, чтобы мама с папой гордились. Надо поступить в «правильный» вуз, а не туда, куда тянулась душа. Надо найти «стабильную» работу, а не заниматься тем, что зажигает в тебе огонь. Надо выйти замуж, потому что «часики-то тикают». Надо родить ребенка, потому что «так положено». Надо быть хорошей матерью, хорошей женой, хорошей дочерью, хорошей подругой, хорошей сотрудницей. Надо, надо, надо. Этот список бесконечен. В нем были прописаны все. Твои родители, твой муж, твои дети, твои начальники, твои друзья, соседи, общество. Все, кроме одного человека. Тебя. В ее жизни не было пункта «хочу». Точнее, он был, но похоронен так глубоко под завалами чужих «надо», что откопать его было уже невозможно. Она хотела рисовать, но пошла на экономический. Она хотела путешествовать автостопом по Азии, но взяла ипотеку. Она хотела сказать «отвали» хаму в автобусе, но промолчала и сглотнула обиду. Она хотела лежать целый день в кровати и смотреть сериалы, но встала и пошла драить квартиру, потому что «что люди скажут». Она хотела кричать от ярости, но мило улыбалась. Она хотела уйти, но оставалась. Каждое «надо» было маленьким гвоздем, вбитым в крышку ее гроба. Каждое проглоченное «хочу» было комком земли, брошенным на эту крышку. Она умирала медленно, годами. Она гнила заживо. Ты чувствовала этот запах. Запах внутренней гнили, который не перебить никакими духами. Запах несбывшихся надежд и преданных желаний. Ты просыпалась по утрам уже уставшей. Ты смотрела в зеркало и не узнавала женщину, которая смотрела на тебя в ответ. У нее были твои глаза, но в них не было жизни. В них была только вселенская тоска и молчаливый вопрос: «И это все?». Ты таскала свое тело на работу, с работы, в магазин, на кухню. Оно двигалось на автомате, выполняло привычные ритуалы. Но души в нем уже не было. Душа сидела в темном углу, обхватив колени руками, и тихо выла от безысходности. А хорошая девочка в это время продолжала функционировать. Она улыбалась. Она заботилась. Она решала чужие проблемы. Она была такой сильной. Так все говорили. «Ты такая сильная, я бы так не смогла». Какая ирония. Сильная. Они называли силой твою способность терпеть. Твою способность затыкать себе рот. Твою способность предавать себя снова и снова. Это не сила. Это атрофия воли. Это выученная беспомощность, замаскированная под добродетель. Тебя хвалили за твою жертвенность. «Ты всем готова пожертвовать ради других». И ты верила, что это хорошо. Ты носила эту жертвенность как орден. А на самом деле это была не жертвенность. Это был страх. Страх, что если ты перестанешь быть удобной, тебя перестанут любить. Страх, что если ты покажешь свои настоящие желания, тебя отвергнут. Страх, что если ты заявишь о своих границах, тебя назовут эгоисткой. И ты жертвовала. Своим временем. Своими силами. Своими мечтами. Своим телом. Своей душой. Ты приносила себя в жертву на алтарь чужого одобрения. И что ты получала взамен? Похлопывание по плечу. Дежурное «спасибо». Титул «хорошей девочки». И растущую черную дыру внутри, которая пожирала тебя с каждым днем. И вместе с этой дырой росла ярость. Тихая, холодная, подавленная ярость. Ты ненавидела их всех. Тех, для кого ты так старалась. Ты ненавидела их за то, что они не видят твоей боли. За то, что они принимают твои жертвы как должное. За то, что они пользуются тобой. И больше всех ты ненавидела себя. За то, что позволяешь этому происходить. За свою слабость. За свою трусость. За то, что ты сама надела на себя этот ошейник. Эта ненависть была твоим главным секретом. Твоей самой страшной тайной. Ты прятала ее за семью замками, за фасадом своей доброты и понимания. Ты боялась, что если она вырвется наружу, то сожжет все дотла. И тебя, и их, и весь этот привычный, уютный мирок, построенный на твоих костях. Ты думала, что эта ярость – это что-то плохое, неправильное. Тебя ведь учили, что хорошие девочки не злятся. Они прощают. Они понимают. Они выше этого. Какая чушь. Твоя ярость была самым честным, что в тебе оставалось. Это был голос твоей души, которая отчаянно боролась за жизнь. Это был индикатор того, что тебя ломают, что твои границы нарушены, что с тобой поступают несправедливо. Твоя злость была священна. Это была твоя правда. Но хорошая девочка не давала ей выхода. Она давила ее, трамбовала, запихивала поглубже. И подавленная ярость превращалась в болезни. В мигрени, которые скручивали тебя в бараний рог. В боли в спине, которая не давала разогнуться. В проблемы с желудком, который не мог переварить всю ту ложь, которой ты себя кормила. Твое тело кричало о помощи. Оно говорило тебе: «Я больше не могу. Остановись». Но ты не слушала. Ты пила таблетки и продолжала играть свою роль. Ты была идеальной актрисой в театре абсурда. Пока однажды что-то не сломалось. Может быть, это была последняя капля. Какая-нибудь мелочь. Муж, который раскритиковал ужин, на который ты потратила последние силы. Начальник, который присвоил себе твою идею. Подруга, которая в очередной раз отменила встречу, потому что «появились дела поважнее». Что-то щелкнуло. Тонкая ниточка, на которой держалась твоя маска, лопнула. И в этот момент ты поняла. Она должна умереть. Хорошая девочка. Эта покладистая, улыбчивая, безотказная тварь. Она – корень всех твоих бед. Она – твой главный враг. Она – та, кто стоит между тобой и твоей жизнью. И ты начала ее убивать. Осознанно. Ты перестала глотать обиды. Ты начала их замечать. Ты перестала улыбаться, когда тебе хотелось плакать. Ты разрешила себе хмуриться. Ты не стала мыть посуду после тяжелого дня, а просто легла спать. Ты не ответила на звонок мамы, потому что не хотела разговаривать. Ты сказала «нет» на очередную просьбу. Тихо, неуверенно, с чувством вины, но сказала. Каждое такое действие было ударом ножа. Она сопротивлялась. Она кричала внутри тебя голосами твоих родителей, учителей, общества. «Ты эгоистка!», «Как тебе не стыдно!», «Что о тебе подумают?», «Ты всех разочаруешь!». Этот хор был оглушительным. И тебе было страшно. Тебе казалось, что если ты продолжишь, то мир рухнет. Но мир не рухнул. Твой мир. Тот, который был построен на твоем рабстве. Он зашатался. Люди вокруг забеспокоились. Они почувствовали, что что-то изменилось. Удобный механизм начал давать сбои. Они пытались вернуть все на свои места. Они стыдили тебя. Они взывали к твоей совести. Они манипулировали. Они давили на жалость. «Мы же на тебя рассчитывали». «Ты же не такая». «Что с тобой случилось?». Они пытались реанимировать хорошую девочку. Но было уже поздно. Ты почувствовала вкус крови. Вкус свободы. И ты уже не могла остановиться. Ты продолжала наносить удары. Каждый раз, когда ты выбирала себя, а не других, ты приближала ее конец. Каждый раз, когда ты прислушивалась к своему «хочу», а не к чужому «надо», ты забивала еще один гвоздь в ее гроб. И вот сегодня ты стоишь здесь. Над ее могилой. Она мертва. Окончательно и бесповоротно. Пора ее похоронить. Слышишь? Хватит стоять столбом. Пора заканчивать эту церемонию. Здесь нет священника, чтобы читать молитвы. Здесь нет плакальщиц. Только ты, она и я – голос в твоей голове, который наконец-то прорвался сквозь шум чужих мнений. Давай, бери лопату. Она тяжелая, да. Руки не привыкли к такой работе. Твои руки привыкли прислуживать. Но теперь им предстоит сделать что-то для себя. Впервые за долгое время. Зачерпни эту жирную, влажную землю. И брось ее вниз. Слышишь этот глухой звук? Бум. Это звук прощания. Это звук освобождения. Давай еще. Еще один ком земли. Это за все те разы, когда ты промолчала. Еще. За все слезы, выплаканные в подушку. Еще. За все мечты, которые ты предала. Еще. За всю боль, которую ты стерпела. Еще. За всю ярость, которую ты подавила. Бросай землю. Закапывай ее. Закапывай свое прошлое. Свою вину. Свой стыд. Свое желание всем нравиться. Закапывай эту вечную отличницу, которая боялась получить четверку по поведению. Закапывай эту спасительницу, которая спасала всех, кроме себя. Закапывай эту удобную женщину, этот ходячий компромисс. Глубже. Еще глубже. Чтобы она никогда, никогда не смогла выбраться. Чтобы ни один чертов археолог будущего не откопал эту мумию и не выставил ее в музее под названием «Идеальная женщина». Пусть она сгниет там, в темноте и тишине. Пусть ее кости истлеют. Пусть от нее не останется и следа. Вот так. Могила почти полная. Ты вся в грязи. Дышишь тяжело. Руки дрожат от непривычного усилия. Но посмотри на себя. В твоих глазах что-то изменилось. Пропала та тусклая пелена усталости. Вместо нее появился огонь. Холодный, яростный, живой огонь. Ты чувствуешь это? Пустоту. Там, где раньше была она, теперь пустота. Огромная, звенящая пустота. Это страшно. Привычный ориентир исчез. Ты больше не знаешь, кто ты. Всю жизнь ты определяла себя через нее. «Я – хорошая». А теперь кто ты? Ты не хорошая. Ты – та, что убила хорошую девочку и закопала ее. Та, что стоит на ее могиле, грязная и уставшая. Та, что наконец-то осталась одна. Наедине с собой. С той, настоящей собой, которую ты так долго держала в заточении. Это похоже на выход из тюрьмы после пожизненного заключения. Ты стоишь за воротами, щуришься от солнца, которого давно не видела. Мир вокруг кажется чужим, оглушающим. Ты не знаешь, куда идти. Что делать. Как жить в этом мире без решеток и надзирателей. Это нормально. Быть растерянной – это нормально. Бояться – это нормально. Но в этом страхе есть и предвкушение. Предвкушение жизни. Настоящей. Твоей. Где не будет правил, написанных другими. Где не будет оценок. Где не будет необходимости заслуживать любовь. Посмотри вокруг. Толпа лицемеров разошлась. Они поняли, что спектакль окончен. Им здесь больше нечего делать. Осталась только ты. И тишина. И эта свежая могила под твоими ногами. Потопчись на ней. Утрамбуй землю. Пусть она станет твоим фундаментом. Твоей точкой отсчета. Теперь, когда она мертва, ее место свободно. Кто его займет? Кто ты теперь? Ты – женщина, которая устала. Устала быть удобной. Устала улыбаться. Устала предавать себя. И эта усталость – не слабость. Это твоя сила. Это топливо для перемен. Ты – женщина, которая зла. Твоя злость – это твой компас. Она указывает тебе на то, где твои границы были нарушены. Она показывает тебе, что для тебя неприемлемо. Не бойся своей злости. Подружись с ней. Она твой самый верный союзник. Ты – женщина, которая ничего никому не должна. Повтори это. Вслух. Никому. Ничего. Не должна. Это мантра твоей новой жизни. Ее придется повторять часто, потому что старые привычки умирают тяжело. Мир будет пытаться снова накинуть на тебя ярмо «долга». Но теперь ты знаешь, что это ложь. Твой единственный долг – это быть честной с собой. Теперь ты можешь начать знакомиться с собой. По-настоящему. Что ты любишь? Не то, что положено любить, а то, от чего у тебя захватывает дух. Что ты ненавидишь? Не то, что неприлично ненавидеть, а то, что вызывает у тебя тошноту. Чего ты хочешь? Прямо сейчас. В эту минуту. Не глобально, а просто. Хочешь кофе? Или выпить виски прямо из горла? Хочешь кричать? Или лечь на эту сырую землю и смотреть в серое небо? Ты можешь. Все можешь. Потому что хорошая девочка, которая следила за приличиями, мертва. Она лежит у тебя под ногами. Ее голос больше не будет шептать тебе на ухо, что можно, а что нельзя. Теперь решать тебе. И это будет непросто. Тебе придется заново учиться ходить. Говорить. Чувствовать. Тебе придется учиться говорить «нет», и после этого не умирать от чувства вины. Тебе придется учиться говорить «да» своим желаниям, и после этого не ждать наказания. Тебе придется отстаивать свои границы, и это будет похоже на войну. Потому что те, кто привык ими пользоваться, будут сопротивляться. Они назовут тебя сукой. Эгоисткой. Стервой. Злой. И знаешь что? Это будет комплимент. Это будет означать, что ты все делаешь правильно. Что ты живая. Что у тебя есть зубы. Что ты больше не мягкая, податливая глина, из которой каждый может слепить то, что ему удобно. Ты – скала. О которую будут разбиваться чужие манипуляции. Да, первое время будет больно. Будет одиноко. Потому что многие из тех, кто окружал «хорошую девочку», отвалятся. Они не смогут иметь дело с тобой, настоящей. Они уйдут искать себе новую удобную жертву. И это прекрасно. Это очищение. Рядом с тобой останутся только те, кто способен любить тебя, а не твою функцию. Те, кто уважает твою силу, а не пользуется твоей слабостью. А может, не останется никого. И это тоже не страшно. Потому что у тебя будешь ты. Впервые в жизни. Цельная. Настоящая. Живая. Эта книга – не инструкция. Я не буду учить тебя, как стать счастливой. Счастье – это побочный эффект честной жизни, а не самоцель. Эта книга – твой сообщник в бунте. Я буду тем голосом, который будет поддерживать тебя, когда тебе будет страшно. Который будет напоминать тебе о том, кто ты есть, когда ты начнешь сомневаться. Который будет говорить: «Да, ты все правильно чувствуешь. Твоя ярость справедлива. Твоя боль реальна. Твои желания законны». Мы вместе пройдем этот путь. Мы вскроем каждый нарыв твоего прошлого. Мы разберем по косточкам «синдром отличницы». Мы посмотрим в глаза твоему главному тюремщику – страху «что люди скажут». Мы поговорим о твоей усталости, о твоей вине, о твоем теле, которое ты так долго не считала своим. Мы научимся слышать твое «хочу». Мы отпустим контроль и посмотрим, как горит дотла старый мир. Это будет больно. Это будет страшно. Но это будет по-настоящему. Итак, похороны окончены. Хорошая девочка мертва и погребена. Пора уходить с этого кладбища. Отряхни руки. Выпрями спину. Вдохни полной грудью этот сырой, холодный воздух. Это воздух свободы. Иди. Начинай жить. Не зная как. Не имея плана. Просто иди. Шаг за шагом. Навстречу себе. Навстречу той женщине, которой ты так боялась стать. Здравствуй. Я знаю, ты здесь. Я чувствую тебя. Пора выходить из тени.

Глава 1. Синдром отличницы: как тебя дрессировали быть удобной

Давай поговорим о твоей клетке. Той самой, что ты считаешь своим домом. Той, что построена из золотых прутьев похвалы и отделана бархатом чужих ожиданий. Она кажется такой уютной, такой безопасной. Но это ловушка. И ты в ней с самого рождения. Тебя не спрашивали, хочешь ли ты в нее войти. Тебя просто поместили туда, а потом потратили годы, убеждая тебя, что это не клетка, а дворец. Что прутья – это не решетка, а надежная защита. Что замок на двери – это не ограничение, а забота. Имя этой клетки – синдром отличницы. А ты – ее идеальная пленница.

Ты думаешь, это началось в школе? С первой пятерки в дневнике, с первого восторженного «какая умница!» от учительницы? Нет. Твоя дрессировка началась гораздо раньше. В тот самый момент, когда ты, еще крошечное существо, поняла главный закон выживания в своей семье: любовь нужно заслужить. Она не дается просто так, по праву рождения. Она – награда. Приз за правильное поведение.

Вспомни. Вспомни себя маленькой. Вот ты бежишь к маме, чтобы показать ей свой рисунок – каляку-маляку, в которой только ты видела солнце, дом и счастливую семью. И что ты видишь в ответ? Усталую улыбку и фразу: «Молодец, а теперь иди поиграй, не мешай». А вот ты получаешь похвалу, настоящую, теплую, искреннюю. За что? За то, что тихо сидела в углу, пока взрослые разговаривали. За то, что съела всю кашу без капризов. За то, что убрала за собой игрушки без напоминания. Ты очень быстро, инстинктивно, как зверек, усвоила урок. Любовь, внимание, тепло – это валюта. А зарабатывать ее можно только одним способом: быть удобной. Не создавать проблем. Не шуметь. Не плакать. Не требовать. Не быть.

Твои родители не были монстрами. Скорее всего, они любили тебя. Но они были продуктами той же системы, выпускниками той же школы дрессировки. Они несли в себе тот же вирус: страх осуждения, зависимость от чужого мнения, идею о том, что существуют «правильные» и «неправильные» чувства. И они, из лучших побуждений, решили защитить тебя от этого жестокого мира, сделав тебя идеальной. Безупречной. Неуязвимой для критики. Они просто не понимали, что, строя для тебя броню, они лишают тебя кожи, способности чувствовать. Они учили тебя быть хорошей девочкой, не понимая, что хорошая девочка – это не живой человек. Это функция. Робот.

Вспомни эти фразы, эти маленькие ядовитые стрелы, которые день за днем вонзались в твое сознание, формируя его.

«Хорошие девочки так себя не ведут». Что это значило? Что ты, злящаяся, кричащая, отстаивающая свою игрушку, – плохая. Твои чувства были объявлены вне закона. Гнев, несогласие, протест – все это стало маркером «плохости». А быть плохой – значит, лишиться любви. А лишиться любви для ребенка – это равносильно смерти. И ты училась. Ты училась подавлять гнев, заменяя его виноватой улыбкой. Ты училась глотать слезы, потому что «хорошие девочки не плачут по пустякам». Ты училась молчать, когда хотелось кричать «это мое!», потому что «хорошие девочки должны делиться».

«Не будь эгоисткой». Это заклинание произносилось каждый раз, когда ты заявляла о своих желаниях. Хочешь эту куклу, а не ту, что выбрала мама? Эгоистка. Хочешь пойти гулять, а не ехать к скучным родственникам? Эгоистка. Не хочешь доедать суп, потому что не голодна? Эгоистка. Слово «эгоистка» стало самым страшным ругательством. Оно означало, что ты думаешь о себе. А думать о себе – это преступление. Ты должна была думать о маме, которая устала. О папе, у которого был тяжелый день. О бабушке, которая так старалась, готовила этот суп. Обо всех, кроме себя. Твои «хочу» были признаны неважными, мелкими, стыдными. Их нужно было прятать, как грязное белье. На поверхность можно было выставлять только «надо» и «должна». Ты стала мастером по угадыванию чужих желаний. Ты научилась сканировать пространство, считывать настроение по малейшему изменению интонации, по движению брови. Твоя собственная система навигации атрофировалась, ее заменил радар, настроенный на других.

«Что люди скажут?» Этот вопрос был контрольным выстрелом. Он научил тебя тому, что есть некий высший суд – анонимные, всевидящие «люди», чье мнение важнее твоего собственного самочувствия. Этот суд был повсюду. Соседка тетя Маша. Мамина подруга. Воспитательница в детском саду. Просто прохожие на улице. Ты должна была быть идеальной не только для своих родителей. Ты должна была быть идеальной для всего мира. Твоя жизнь превратилась в бесконечный спектакль, где ты играла роль «идеальной девочки» для невидимой публики. Ты должна была носить чистые платьица, говорить «здравствуйте» и «спасибо», мило улыбаться и никогда не доставлять хлопот. Фасад стал важнее содержания. То, как ты выглядишь со стороны, стало важнее того, что ты чувствуешь внутри. И ты научилась жить с этим расколом. Внутри могла бушевать буря, но на лице сияла вежливая улыбка. Внутри все могло кричать от несправедливости, но снаружи ты кивала и соглашалась. Ты стала профессиональной актрисой.

Потом пришла школа. И дрессировка вышла на новый уровень. Школа – это идеальный полигон для выращивания удобных людей. Здесь система поощрений и наказаний доведена до совершенства. Пятерки, похвала у доски, место на доске почета – это были новые дозы того же наркотика, на который тебя подсадили в детстве. Наркотика одобрения.

Ты была отличницей. Конечно, ты была отличницей. Или, по крайней мере, очень старалась ей быть. Для тебя это не было вопросом знаний или будущего. Это был вопрос выживания. Пятерка – это не просто оценка. Это было подтверждение: «Ты хорошая. Тебя можно любить. Ты существуешь». Четверка была поводом для тревоги. Значит, ты сделала что-то не так, ты недостаточно хороша. Тройка была катастрофой. Она означала провал. Не провал в контрольной по математике. Провал тебя как личности. Она означала, что ты разочаровала. Учителей. Родителей. Весь мир. Ты помнишь этот леденящий ужас перед красной ручкой учителя? Эту дрожь в коленках, когда называли твою фамилию, чтобы объявить оценку? Ты не боялась получить плохие знания. Ты боялась получить клеймо «недостаточно хороша».

Ты учила уроки до глубокой ночи. Не потому, что тебе был интересен фотосинтез или битва при Бородино. А потому, что ты не могла позволить себе быть неподготовленной. Неподготовленность – это уязвимость. Это риск критики. Это риск осуждения. Ты зубрила параграфы, которые ненавидела. Ты решала задачи, от которых тебя тошнило. Ты писала сочинения на темы, которые были тебе безразличны. И все это ради одного – заветной галочки в журнале, кивка учителя, одобрительного взгляда родителей.

Ты стала перфекционисткой. Это не черта характера. Это защитный механизм, выработанный в условиях постоянной угрозы. Если я сделаю все идеально, меня не за что будет ругать. Если мой доклад будет безупречным, никто не сможет задать каверзный вопрос. Если мое сочинение будет написано идеальным почерком без единой помарки, учительница не сможет снизить балл. Перфекционизм стал твоей броней. Тяжелой, неудобной, но, как тебе казалось, надежной. Она отнимала у тебя все силы. Ты тратила часы на то, чтобы переписать один абзац, потому что буква показалась тебе недостаточно красивой. Ты паниковала из-за малейшей ошибки. Ты не могла начать делать что-то, пока не была уверена, что сможешь сделать это идеально. Страх провала парализовывал тебя. Проще было не делать ничего, чем сделать неидеально.

Но ты делала. Ты заставляла себя. Ты переступала через усталость, через отвращение, через отсутствие интереса. Ты была идеальной ученицей. Послушной. Исполнительной. Тихой. Ты никогда не спорила с учителями. Даже когда знала, что они неправы. Спорить – значит, создавать конфликт. А конфликт – это опасно. Это территория «плохих девочек». Ты никогда не задавала «глупых» вопросов. Потому что боялась показаться глупой. Ты сидела на первой парте, смотрела в рот учителю и прилежно записывала все, что он говорит. Ты была мечтой любого педагога. Удобным, предсказуемым, управляемым материалом.

Именно в школе ты научилась еще одному отвратительному навыку – конкуренции, замаскированной под дружбу. Девочек не учат здоровой конкуренции. Мальчики дерутся, соревнуются открыто, а потом снова становятся друзьями. Девочек учат быть милыми. Всегда. Поэтому ваша конкуренция ушла в подполье. Она стала тихой, ядовитой, пассивно-агрессивной. Ты улыбалась однокласснице, которая получила оценку выше твоей, а внутри все сжималось от зависти и злости. Ты «дружила» с другими отличницами, но это была не дружба, а пакт о ненападении. Вы обменивались информацией, помогали друг другу с домашкой, но всегда держали в уме, кто из вас лучше. Кто умнее. Кто успешнее. Тебя научили видеть в других женщинах не сестер, не союзниц, а соперниц. Тех, с кем тебя постоянно сравнивают. «Посмотри, какая Леночка молодец, олимпиаду выиграла. А ты?». «У Кати платье красивее». «А вот Маша уже похудела к лету». Этот постоянный сравнительный анализ впечатался в твое подсознание. Ты до сих пор, видя успешную, красивую, счастливую женщину, первым делом чувствуешь не восхищение, а укол зависти и собственной неполноценности. Это тоже часть дрессировки. Разделяй и властвуй. Не дай им объединиться, иначе они поймут свою силу.

Ты научилась быть спасательницей. Все знали, что у тебя можно списать. Все знали, что ты поможешь с контрольной. Все знали, что ты объяснишь непонятную тему. И ты помогала. Не из доброты душевной. А потому, что это давало тебе еще один значок отличия – «хорошая, отзывчивая девочка». Это делало тебя нужной. А быть нужной – значит, быть в безопасности. Ты тратила свое время, свои силы, свои знания на других, часто в ущерб себе. Ты сидела на перемене, объясняя двоечнику Васе теорему Пифагора, вместо того чтобы отдохнуть. Ты давала списать свою работу, над которой корпела всю ночь, той, кто вчера даже не открывал учебник. Ты чувствовала себя благородной. Жертвенной. А на самом деле ты просто покупала их расположение. Ты боялась сказать «нет». Сказать «нет» означало рискнуть стать плохой. Эгоисткой. Той, с кем не хотят дружить. И ты говорила «да». Всегда.

Эта дрессировка создала в тебе идеальный внутренний механизм самоконтроля. Тебе больше не нужны были внешние надзиратели – родители или учителя. Их голоса поселились у тебя в голове. Ты вырастила в себе собственного тюремщика, самого жестокого и беспощадного. Внутреннего критика.

Этот голос никогда не умолкает. Он комментирует каждое твое действие. Ты проснулась и хочешь полежать еще пять минут? «Лентяйка, – шипит он. – Другие уже мир завоевывают, а ты тут прохлаждаешься». Ты съела кусок торта? «Безвольная тряпка. Ты же хотела похудеть. Теперь будешь жирной и никому не нужной». Ты сделала ошибку в отчете? «Тупица. Как можно было этого не заметить? Сейчас все узнают, какая ты на самом деле некомпетентная». Ты хочешь отдохнуть вечером? «А посуда? А пол? А подготовка к завтрашней встрече? Ты не заслужила отдых, пока все дела не переделаны идеально».

Этот голос говорит с тобой интонациями твоей мамы, когда она была тобой недовольна. Он использует фразы твоего отца, когда он тебя отчитывал. Он повторяет язвительные замечания самой строгой учительницы. Он – квинтэссенция всего твоего опыта осуждения. И он стал твоим вторым «я». Ты так с ним сжилась, что уже не отличаешь его от своих собственных мыслей. Ты искренне веришь, что это ты сама себя ругаешь. Что это твоя совесть. Что это здоровая самокритика, которая помогает тебе становиться лучше.

Какая ложь. Это не самокритика. Это самобичевание. Это яд, который ты принимаешь каждый день. Этот внутренний критик не хочет сделать тебя лучше. Он хочет держать тебя под контролем. Он хочет, чтобы ты оставалась в своей клетке – маленькой, напуганной, удобной девочкой. Его задача – не дать тебе расправить плечи. Не дать тебе заявить о себе. Не дать тебе совершить ошибку. Потому что ошибка – это свобода. Ошибка – это жизнь. А он – страж твоей внутренней тюрьмы.

Под его неусыпным контролем ты научилась обесценивать себя и свои достижения. Ты можешь выполнить сложнейший проект, но вместо гордости почувствуешь только облегчение, что все закончилось, и тревогу, что в следующий раз так хорошо не получится. Тебя хвалят, а ты внутренне сжимаешься и думаешь: «Им просто повезло, они не знают, какая я на самом деле. Это случайность. Я их обманула». Это называется синдром самозванца, и он – родной брат синдрома отличницы. Он расцветает на почве, удобренной условной любовью. Если ты с детства знала, что тебя хвалят не за то, кто ты есть, а за то, что ты делаешь, то как ты можешь поверить в свою ценность? Твоя ценность всегда внешняя. Она в пятерках, в похвалах, в достижениях. Убери их – и что останется? Пустота. Ужасающая, звенящая пустота. И ты готова на все, чтобы не встречаться с ней. Ты готова работать на износ, угождать всем подряд, приносить себя в жертву, лишь бы не остаться наедине с этой пустотой и вопросом: «А кто я на самом деле, без всей этой мишуры?».

Вот он, результат дрессировки. Ты – взрослая женщина, но внутри тебя все еще живет та маленькая девочка, которая отчаянно боится получить тройку. Твоя жизнь – это бесконечная контрольная работа, которую ты пишешь набело, без права на ошибку. Ты стала мастером по созданию видимости благополучия. Твои соцсети – это доска почета с идеальными фотографиями. Твои рассказы о жизни – это отредактированное сочинение на тему «Как я все успеваю». Ты улыбаешься, когда хочется выть. Ты говоришь «все в порядке», когда внутри все рушится.

Ты стала удобной. Для всех. Удобная дочь, которая всегда позвонит, поможет, не будет нагружать своими проблемами. Удобная подруга, которая выслушает трехчасовое нытье, даст в долг, посидит с ребенком. Удобная сотрудница, на которую можно свалить самую нудную работу, попросить выйти в выходной, задержаться после работы. Удобная жена или партнерша, которая угадает желание, создаст уют, не будет устраивать скандалов и всегда встретит с улыбкой, даже если сама валится с ног от усталости.

Ты – многофункциональный комбайн по удовлетворению чужих потребностей. И в этой безостановочной гонке за чужим одобрением ты потеряла самое главное. Себя. Ты не знаешь, чего ты хочешь. Не глобально, не про смысл жизни. А просто, по-человечески. Что ты хочешь на ужин? Не то, что полезно, или то, что любит твой муж, или то, что легко готовить. А то, чего хочешь именно ты. Какой фильм ты хочешь посмотреть? Какую музыку послушать? Куда пойти гулять? Эти вопросы ставят тебя в тупик. Ты так давно не прислушивалась к себе, что внутренний компас сломался. Стрелка беспомощно крутится, потому что она не знает, где север. Твой север – это всегда были другие люди.

Ты разучилась отдыхать. Отдых для тебя – это не восстановление сил. Это роскошь, которую нужно заслужить. И ты ее почти никогда не заслуживаешь, по мнению твоего внутреннего критика. Лежать на диване с книгой, когда в раковине стоит одна немытая чашка, – это преступление. Смотреть сериал, вместо того чтобы заняться «саморазвитием», – это деградация. Для тебя отдых – это смена одной деятельности на другую, более «полезную». И даже в отпуске ты умудряешься составить такой плотный график экскурсий и мероприятий, что возвращаешься из него более уставшей, чем была до. Потому что просто быть, ничего не делать – это невыносимо. В тишине начинают звучать страшные вопросы. А нравится ли мне моя жизнь? А счастлива ли я? А с тем ли я человеком? И ты бежишь от этой тишины, забивая ее шумом дел, забот, обязательств.

Вся эта система, вся эта безупречная конструкция «хорошей девочки» держится на одном фундаменте. На страхе.

Страх быть отвергнутой. Если я перестану быть удобной, меня перестанут любить. Если я покажу свое истинное лицо, свои «плохие» чувства, свои несовершенства, все от меня отвернутся. Этот страх – экзистенциальный ужас той маленькой девочки, для которой родительская нелюбовь была равносильна смерти.

Страх осуждения. Что обо мне подумают? Что скажут? Этот страх парализует тебя, заставляет носить маску и играть роль даже с самыми близкими. Ты боишься показать слабость, потому что тебя научили, что сильные не плачут. Ты боишься признаться в неудаче, потому что тебя научили, что ценят только победителей.

Страх конфликта. Любое несогласие, любое столкновение мнений воспринимается тобой как угроза. Ты готова отказаться от своих интересов, своего мнения, своих границ, лишь бы избежать открытой конфронтации. Ты мастер компромиссов, где компромисс – это всегда твой проигрыш. Ты лучше промолчишь, уступишь, согласишься, чем вступишь в спор. Потому что в споре можно услышать неприятные вещи. В споре тебя могут не понять. В споре тебя могут счесть «скандальной бабой». И ты выбираешь мир. Гнилой, построенный на твоем предательстве себя, но мир.

Вот кто ты такая. Продукт многолетней, целенаправленной, методичной дрессировки. Тебя не воспитывали. Тебя программировали. На удобство. На безотказность. На перфекционизм. На самопожертвование. Тебя научили быть идеальной функцией, но отучили быть живым человеком.

И знаешь, что самое страшное? Ты считаешь это нормой. Ты думаешь, что все так живут. Ты смотришь на других женщин, таких же вышколенных отличниц, и видишь подтверждение своей правоты. Вы общаетесь друг с другом на языке этих кодов: жалуетесь на усталость, но тут же хвастаетесь, как много всего успели; поддерживаете друг в друге культ жертвенности («Ты такая сильная, все на себе тащишь!»); соревнуетесь в том, кто больше страдает. Вы – сестры по несчастью, которые вместо того, чтобы сломать решетки, полируют их до блеска и украшают цветочками.

Но где-то очень глубоко, под слоями воспитания, под броней перфекционизма, под завалами чужих «надо», что-то осталось. Что-то живое. Искра твоей настоящей сущности. Иногда ты ее чувствуешь. Она проявляется в виде внезапной, иррациональной тоски, когда ты смотришь на закат. В виде острого приступа зависти к кому-то, кто живет свободно и наплевательски. В виде глухого раздражения, которое накатывает без видимой причины. В виде слез, которые вдруг начинают литься, когда ты слушаешь какую-то песню или смотришь фильм.

Это твоя душа. Та, настоящая ты, которую заперли в темнице. Она еще жива. Она царапает стены. Она бьется о решетку. Она не сдалась. Она посылает тебе сигналы. Она говорит с тобой на единственном языке, который ей оставили, – на языке тела и необъяснимых эмоций. Твоя мигрень после разговора с матерью – это не просто спазм сосудов. Это крик твоей души, которая не хочет больше быть удобной дочерью. Твой ком в горле, когда начальник несправедливо тебя отчитывает, – это не просто нервы. Это твой подавленный гнев, который рвется наружу. Твоя хроническая усталость, которая не проходит даже после десяти часов сна, – это не лень и не авитаминоз. Это цена, которую ты платишь за ношение маски хорошей девочки. Цена за то, что ты каждый день, каждый час, каждую минуту предаешь себя.

Синдром отличницы – это не просто набор психологических черт. Это болезнь. Медленно прогрессирующее заболевание души, которое лишает тебя жизненных сил, радости, спонтанности. Оно заставляет тебя жить в черно-белом мире долга, в то время как настоящий мир переливается всеми цветами радуги. Оно превращает тебя в ходячий памятник чужим ожиданиям. Красивый, отполированный, но холодный и неживой.

И первый шаг к исцелению – это не попытка стать лучше, не очередная гонка за идеалом «просветленной и осознанной женщины». Нет. Первый шаг – это признать правду. Жестокую, уродливую, болезненную правду.

Тебя сломали.

Тебя дрессировали, как циркового пуделя.

Твоя «хорошесть» – это не добродетель, а травма.

Твоя сила воли, которую все так хвалят, – это сила твоего внутреннего надзирателя.

Твоя жизнь – не твоя.

Ты просто поняла это. И это уже чертовски много. Признать, что ты в клетке, – это первый шаг к тому, чтобы начать искать ключ от замка. Признать, что тебя дрессировали, – это первый шаг к тому, чтобы перестать винить себя за то, что ты чувствуешь себя несчастной. Ты не виновата. Ты – жертва этой системы. Но быть жертвой – не значит быть беспомощной. Теперь, когда ты знаешь имя своего врага, ты можешь начать борьбу. Борьбу за себя. За свою жизнь. За право быть неидеальной, неудобной, неправильной. За право быть живой.

Эта борьба не будет красивой. Тебе придется ломать то, что ты строила годами. Тебе придется разочаровывать людей, которые привыкли тобой пользоваться. Тебе придется встретиться лицом к лицу со своими самыми большими страхами. Голос внутреннего критика будет вопить, что ты сходишь с ума, что ты все разрушишь. Но сейчас, в этой точке, ты должна понять одно. Разрушать больше нечего. Твоя идеальная жизнь, твой безупречный фасад – это тюрьма. И единственное, что можно сделать с тюрьмой, – это взорвать ее к чертовой матери. А на руинах, на выжженной земле, где больше нет места для чужих «надо», начать строить что-то свое. Неуклюжее, кривое, несовершенное. Но живое. И до чертиков твое. И та усталость, которая сейчас кажется тебе бездонной пропастью, на самом деле не конец. Это начало. Это накопленная энергия. Это сжатая до предела пружина. Это порох, который ждет своей искры. И эта искра – твоя ярость. Но о ней мы поговорим дальше. Пока просто посиди с этим знанием. Почувствуй его. Вспомни все эпизоды своей дрессировки. Прокрути их в голове не как свои личные неудачи, а как доказательства обвинения. Собери свою доказательную базу. Потому что скоро у нас суд. Суд над хорошей девочкой. И приговор будет окончательным и обжалованию не подлежит.

Глава 2. Твоя усталость – это не лень, это подавленная ярость

Давай поговорим о твоем главном тюремщике. Он не носит униформы и не гремит ключами. У него нет лица, но есть голос. Голос, который ты знаешь лучше, чем свой собственный. Он шепчет тебе на ухо в самые неподходящие моменты, когда ты почти решилась, почти осмелилась, почти почувствовала себя живой. Его коронная фраза, его универсальный яд, его заклинание, парализующее твою волю, звучит просто и убийственно: «А что люди скажут?». И все. Занавес. Свет гаснет. Внутри тебя все обрывается, съеживается, прячется обратно в свою темную, сырую нору. Ты снова становишься послушной, правильной, удобной. Ты снова выбираешь не себя. Ты снова выбираешь их. Этих мифических, всемогущих, всевидящих «людей». Ты когда-нибудь останавливалась, чтобы спросить себя, кто они такие? Кто эти судьи, заседающие в твоей голове двадцать четыре часа в сутки? Кто эти призраки, чье мнение для тебя важнее твоего собственного счастья, твоего душевного покоя, твоего физического здоровья? Давай посмотрим им в лицо. Точнее, попробуем, потому что лица у них нет. Это коллективный, анонимный палач. Это гидра с тысячей голов, и каждая голова – это чье-то случайное, мимолетное, по большей части безразличное суждение, которое ты возвела в ранг абсолютной истины. «Люди» – это соседка тетя Валя, которая смотрит из окна, во что ты одета, и качает головой. «Люди» – это твои дальние родственники, которых ты видишь раз в год на похоронах и свадьбах, и которые считают своим долгом спросить, почему ты до сих пор не замужем, не родила, не похудела, не нашла «нормальную» работу. «Люди» – это твои коллеги, которые за твоей спиной обсуждают твой новый цвет волос или то, что ты ушла с работы ровно в шесть, а не осталась «помочь». «Люди» – это анонимные комментаторы в интернете, которые пишут гадости под фотографией любой женщины, посмевшей быть неидеальной. «Люди» – это даже твоя собственная мать, которая смотрит на тебя с укором и говорит: «Я в твои годы уже двоих воспитывала, а ты все для себя живешь». Это голос твоего отца, который мерил твою ценность пятерками в дневнике. Это голос первой учительницы, которая стыдила тебя за помарку в тетради. Все эти голоса слились в один сплошной, гудящий, неодобрительный хор. И ты назначила этот хор своим верховным божеством. Ты построила ему алтарь в самом центре своей души и приносишь на него ежедневные жертвы: свои желания, свои мечты, свои чувства, свою правду, свою жизнь. Самое страшное и смешное в этой истории то, что этим «людям» на тебя наплевать. Абсолютно. Их мир вращается вокруг них самих, их проблем, их страхов, их собственных внутренних тюремщиков. Тетя Валя осудила твое короткое платье, а через пять секунд уже думала о том, что приготовить на ужин и не забыть ли выпить таблетки от давления. Коллеги посплетничали и тут же переключились на обсуждение нового начальника или своих планов на отпуск. Родственники задали свой бестактный вопрос и забыли о нем, как только ты отошла в сторону. Их суждение – это пшик. Это рябь на воде. Это информационный шум. Но в твоей голове этот пшик превращается в оглушительный взрыв. Эта рябь становится девятым валом. Этот шум становится приговором. Ты сама даешь им эту власть. Ты сама надеваешь на себя эти кандалы и протягиваешь им ключ. Твой внутренний тюремщик – это самый гениальный твой проект. Твое самое совершенное и разрушительное творение. Ты вырастила его из семян, которые в тебя посадили в детстве. Помнишь, как тебе говорили: «Не кричи, что люди подумают?», «Веди себя прилично, не позорь меня», «Надо быть скромнее». Тебя с младых ногтей учили, что есть некий внешний наблюдатель, чья оценка определяет твою ценность. Ты должна была быть не хорошей, а выглядеть хорошей. Ты должна была быть не счастливой, а изображать счастье. Фасад стал важнее фундамента. Витрина стала важнее того, что находится в магазине. И ты стала виртуозным декоратором. Ты научилась создавать идеальную картинку своей жизни. В твоих социальных сетях – только улыбки, успехи, красивые завтраки и путешествия. Ты никогда не выложишь фотографию, где ты опухшая от слез, потому что «люди» решат, что ты слабая и несчастная. Ты никогда не напишешь пост о том, как тебе на самом деле хреново и одиноко, потому что «люди» сочтут тебя нытиком. Ты рассказываешь друзьям и родным отредактированную версию своей жизни, из которой вырезаны все провалы, все сомнения, все некрасивые чувства. Ты стала пресс-секретарем самой себя, и твоя главная задача – поддерживать безупречный имидж. А что происходит за кулисами этого театра? За кулисами – ты. Настоящая. Уставшая до тошноты от этой бесконечной лжи. Задыхающаяся под тяжестью этой идеальной маски. Ты приходишь домой, смываешь косметику, снимаешь с лица дежурную улыбку и смотришь в зеркало на незнакомую, измученную женщину. И в этой тишине, в этой уязвимости, голос тюремщика становится особенно громким. Он не дает тебе расслабиться. Он устраивает тебе допрос с пристрастием. «Почему ты съела тот кусок торта? Люди скажут, что ты безвольная. Почему ты накричала на ребенка? Люди скажут, что ты плохая мать. Почему у тебя в раковине грязная посуда? Люди скажут, что ты неряха. Почему ты до сих пор одна? Люди скажут, что с тобой что-то не так». Он никогда не замолкает. Он твой вечный, неусыпный контролер. И его оружие – стыд. Стыд – это основной инструмент твоего порабощения. Тебе стыдно быть собой. Тебе стыдно за свои желания, которые не вписываются в общепринятые рамки. Хочешь в сорок лет пойти учиться танцевать танго, а не копить на пенсию? Стыдно. Инфантилизм. Что люди скажут? Хочешь уволиться с престижной, но ненавистной работы и стать флористом? Стыдно. Безответственность. Что люди скажут? Хочешь не выходить замуж и не рожать детей, а путешествовать по миру? Стыдно. Эгоизм. Неполноценность. Что люди скажут? Тебе стыдно за свое тело, которое не соответствует глянцевым стандартам. Тебе стыдно за свои морщины, за свой целлюлит, за свой вес. Ты прячешь его под бесформенной одеждой, ты изнуряешь себя диетами не потому, что хочешь быть здоровой, а потому, что боишься осуждения «людей». Тебе стыдно за свои чувства. Тебе стыдно злиться, потому что «хорошие девочки не злятся». Тебе стыдно плакать, потому что «надо быть сильной». Тебе стыдно завидовать, потому что это «плохое чувство». Ты подавляешь, прячешь, глотаешь все, что не вписывается в образ идеальной женщины, а потом удивляешься, откуда у тебя мигрени, панические атаки и ком в горле. Это твое тело кричит о помощи. Это твоя душа бьется о прутья клетки, которую построил для тебя твой тюремщик. Его второе оружие – страх. Страх быть отвергнутой. Страх остаться одной. Этот страх – прямой потомок того детского, первобытного ужаса быть брошенной родителями. Если я буду «неправильной», меня не будут любить. Если я не буду соответствовать ожиданиям, меня выгонят из стаи. И этот страх заставляет тебя предавать себя снова и снова. Ты боишься высказать свое мнение на совещании, потому что боишься показаться глупой. «Люди посмеются». Ты боишься познакомиться с мужчиной, который тебе нравится, потому что боишься отказа. «Люди увидят мой позор». Ты боишься уйти от мужа, который тебя не ценит, потому что боишься остаться одна с клеймом «разведенки». «Люди будут шептаться за спиной». Этот страх держит тебя в золотой клетке. Она может быть комфортной, привычной, даже по-своему уютной. Но она остается клеткой. Он лишает тебя возможности жить, рисковать, ошибаться, чувствовать вкус настоящей, нефильтрованной жизни. Ты не живешь, ты существуешь в режиме выживания, постоянно сканируя окружающее пространство на предмет опасности – на предмет осуждения. Ты ходишь по миру, как по минному полю, боясь сделать неверный шаг. Какой чудовищный, изнуряющий, бессмысленный труд. Третий инструмент тюремщика – это создание иллюзии, что «так правильно». Он убедил тебя, что жить с оглядкой на других – это не трусость, а социальная ответственность. Что подавлять свои желания – это не саморазрушение, а зрелость. Что соответствовать ожиданиям – это не рабство, а долг. Он подменил все понятия. Он назвал черное белым. И ты поверила. Ты искренне считаешь, что твоя жертвенность – это добродетель. Что твоя способность терпеть – это сила. Что твое умение быть удобной – это женская мудрость. Какая грандиозная ложь. Твоя жертвенность – это страх. Твоя сила терпения – это выученная беспомощность. Твое умение быть удобной – это атрофия личности. Этот тюремщик заставляет тебя жить не свою жизнь. Ты выбираешь профессию, которую одобрили родители. Ты выходишь замуж за человека, который «хорошая партия». Ты рожаешь детей, потому что «пора». Ты живешь по сценарию, написанному этими безликими «людьми». А где в этом сценарии ты? Есть ли там хоть одна строчка, написанная твоей рукой? Есть ли там хоть одно действие, продиктованное твоим сердцем, а не страхом осуждения? Ты просыпаешься однажды утром, в своей «правильной» квартире, рядом со своим «правильным» мужем, собираешься на свою «правильную» работу и вдруг чувствуешь такую вселенскую тоску, что хочется выть. Ты смотришь на свою жизнь, как на чужой фильм. Все вроде бы хорошо, как у «людей», даже лучше. Но тебя в этой жизни нет. Есть только функция, роль, маска. А настоящая ты сидит где-то глубоко внутри, в темнице, и уже почти не подает голоса. Она почти разучилась хотеть. Она почти забыла, какая она. Голос тюремщика «что люди скажут» – это убийца твоей индивидуальности. Он заставляет тебя бояться всего, что делает тебя тобой. Твоего чувства юмора, которое кому-то может показаться странным. Твоей манеры одеваться, которая может не соответствовать моде. Твоих увлечений, которые кто-то сочтет глупыми. Он стремится стереть все твои уникальные черты, обтесать все острые углы, подогнать тебя под некий усредненный, безопасный, безликий стандарт. Он хочет, чтобы ты была как все. Потому что если ты как все, ты незаметна. А если ты незаметна, тебя не за что осудить. Это логика концлагеря. Не высовывайся, и, может быть, выживешь. Но разве это жизнь? Это существование в серой зоне, лишенное красок, вкуса, риска и подлинной радости. Цена, которую ты платишь за эту мнимую безопасность, непомерно высока. Ты платишь своей душой. Ты платишь своей энергией. Постоянная тревога о том, что о тебе подумают, высасывает из тебя все соки. Это как фоновый процесс в компьютере, который жрет всю оперативную память. У тебя просто не остается сил на то, чтобы жить, творить, радоваться, любить. Вся твоя энергия уходит на поддержание фасада и работу внутреннего цензора. Ты постоянно уставшая не потому, что много работаешь, а потому, что ты несешь на себе неподъемный груз чужих ожиданий. Ты платишь своим счастьем. Ты отказываешься от того, что могло бы принести тебе радость, если это не вписывается в рамки приличий. Ты не пойдешь танцевать под дождем, потому что «люди» решат, что ты сумасшедшая. Ты не споешь во весь голос любимую песню за рулем, потому что водители соседних машин посмотрят косо. Ты отказываешься от маленьких, спонтанных радостей, из которых, по сути, и состоит счастье, в угоду своему страху. Ты платишь своими отношениями. Ты не можешь быть по-настоящему близкой с людьми, потому что не показываешь им себя настоящую. Ты строишь отношения с мужчиной, но боишься сказать ему, что тебе на самом деле нужно в сексе, потому что «люди» (в его лице) сочтут тебя распутной. Ты дружишь с подругами, но не можешь поделиться с ними своими настоящими проблемами, потому что боишься показаться слабой или неудачницей. Твои отношения поверхностны, потому что ты сама не пускаешь никого вглубь, за фасад своей идеальности. Ты одинока в толпе, потому что никто не знает, какая ты на самом деле. И самое главное – ты сама уже начинаешь забывать. Так что же делать? Как свергнуть этого тирана? Как заткнуть этого внутреннего тюремщика? Это не произойдет за один день. Он слишком долго был у власти. Он пустил корни во все сферы твоей жизни. Борьба с ним – это революция. Это гражданская война внутри тебя. И первый шаг в любой революции – это осознание. Осознание того, что ты в рабстве. Перестань называть свою тюрьму «зоной комфорта». Перестань называть своего тюремщика «здравым смыслом» или «совестью». Назови вещи своими именами. Это страх. Это зависимость от чужого мнения. Это болезнь. Признай, что ты больна. Признай, что голос «что люди скажут» отравляет твою жизнь. Не оправдывай его. Не ищи в нем пользу. Ее нет. Есть только разрушение. Второй шаг – это обесценивание врага. Начни задавать себе вопросы. Каждый раз, когда этот голос возникает в твоей голове, останавливайся и спрашивай себя: «Стоп. О каких конкретно "людях" я сейчас думаю? О тете Вале? О коллеге Маше? О бывшей однокласснице, которую я не видела десять лет?». Назови их по именам. И тогда анонимная, всемогущая гидра превратится в нескольких конкретных, не самых важных в твоей жизни людей. А теперь следующий вопрос: «Почему мнение тети Вали для меня важнее, чем мое собственное желание? Она оплачивает мои счета? Она спит в моей постели? Она проживет за меня мою жизнь?». Ответ очевиден. Ее мнение не имеет абсолютно никакой ценности. Она просто случайный прохожий в твоей жизни. Так почему ты позволяешь случайному прохожему управлять твоей судьбой? Проделай это упражнение сто раз. Тысячу раз. Пока оно не войдет в привычку. Развенчай миф о всемогуществе «людей». Увидишь, как твой тюремщик начнет терять свою силу. Он силен только до тех пор, пока он анонимен и обобщен. Как только ты вытаскиваешь его на свет и начинаешь рассматривать в деталях, он съеживается и превращается в жалкое, смешное ничтожество. Третий шаг – это сознательный саботаж. Начни делать то, чего боишься. Начни намеренно нарушать правила своего тюремщика. Не нужно сразу прыгать с моста. Начни с малого. С микрореволюций. Надень ту самую «слишком яркую» помаду на работу. И иди. И чувствуй, как внутри все сжимается от страха. Наблюдай за реакцией «людей». И ты с удивлением обнаружишь, что девяноста девяти процентам плевать. Один процент, может быть, заметит. Кто-то, может, и подумает что-то неодобрительное. И знаешь что? Ничего не случится. Мир не рухнет. Тебя не уволят. Земля не разверзнется под ногами. Ты выживешь. И это будет твоя первая маленькая победа. Завтра закажи на обед десерт вместо салата. Скажи «нет» на какую-нибудь незначительную просьбу, на которую ты обычно соглашаешься. Не ответь на звонок мамы, если не хочешь разговаривать, и перезвони позже. Выйди из дома без макияжа. Каждое такое действие – это маленький гвоздь в гроб твоего внутреннего тюремщика. Ты как будто проверяешь реальность. Он всю жизнь пугал тебя монстрами в шкафу. А ты берешь и потихоньку приоткрываешь дверцу. И видишь, что там никого нет. Там просто старая одежда. Этот страх был иллюзией. Четвертый шаг – это поиск своих. Тебе нужно создать свой собственный, альтернативный суд. Суд присяжных, состоящий из людей, чье мнение для тебя действительно важно. Это могут быть один-два близких друга, твой партнер, твой психотерапевт. Люди, которые любят и принимают тебя настоящую, а не твою маску. Люди, которые на твоей стороне. Когда голос тюремщика снова начнет свой допрос, обратись к своему внутреннему «суду присяжных». Что бы сказала твоя лучшая подруга, которая знает все твои трещинки и все равно тебя любит? Что бы сказал твой любимый человек, который желает тебе счастья? Их голоса со временем станут громче, чем хор безликих «людей». А высший пилотаж – это стать для себя единственным судьей. Это понять, что единственное мнение, которое имеет значение, – твое собственное. Единственное одобрение, в котором ты нуждаешься, – твое собственное. Это долгий путь, но он ведет к подлинной свободе. И, наконец, пятый, самый важный шаг. Разреши себе быть «плохой». Разреши себе не нравиться. Разреши себе разочаровывать других. Всю жизнь ты панически боялась, что «люди» назовут тебя эгоисткой, стервой, сумасшедшей, странной. А теперь давай представим, что они это сделают. И что? Что произойдет, если кто-то подумает, что ты эгоистка, потому что ты выбрала провести вечер в одиночестве, а не бежать спасать подругу от очередного надуманного кризиса? Ничего. Ты просто отдохнешь. Что случится, если кто-то назовет тебя стервой, потому что ты потребовала повышения зарплаты или отстояла свои границы? Ничего. Ты просто получишь то, что заслуживаешь. Перестань бояться этих ярлыков. Это просто слова. Это инструменты контроля, которыми система пытается загнать тебя обратно в стойло. Начни воспринимать их как комплименты. Тебя назвали эгоисткой? Отлично. Значит, ты наконец-то начала заботиться о себе. Тебя назвали стервой? Прекрасно. Значит, у тебя появились зубы и хребет. Тебя назвали странной? Замечательно. Значит, ты перестала быть безликой копией и обрела свою уникальность. Перестань стремиться к всеобщей любви. Это невозможно и не нужно. Тебя никогда не будут любить все. Даже если ты будешь самой идеальной, самой удобной, самой правильной, всегда найдется кто-то, кому ты не понравишься. Так стоит ли тратить свою единственную, драгоценную жизнь на то, чтобы угодить этим гипотетическим недовольным? Или лучше направить эту энергию на то, чтобы понравиться самой себе? Жизнь без оглядки на «людей» поначалу кажется страшной. Это как выйти из тюрьмы после пожизненного заключения. Мир кажется слишком большим, слишком ярким, слишком громким. Слишком много выбора. Слишком много ответственности. Раньше все было просто: делай то, что «положено», и будешь в безопасности. А теперь тебе самой нужно решать, что делать. Куда идти. Кем быть. Это пугает. Но в этом страхе есть и пьянящее чувство свободы. Это воздух, которым ты никогда не дышала. Это пространство, которого у тебя никогда не было. Ты начнешь слышать свой собственный голос. Поначалу он будет тихим, неуверенным, как у человека, который долго молчал. Ты будешь прислушиваться к себе: «А чего я хочу на самом деле? Не чего я "должна" хотеть, не чего от меня ждут, а чего я хочу?». И постепенно, из глубины, начнут приходить ответы. Ты вдруг поймешь, что ненавидишь оперу, которую слушала годами, чтобы казаться культурной. И что на самом деле ты любишь громкий, тупой рок. Ты поймешь, что твоя мечта – не карьера в корпорации, а маленький домик у моря и собака. Ты начнешь открывать себя заново, как неизведанный континент. И это будет самое увлекательное путешествие в твоей жизни. Конечно, будут последствия. Когда ты перестанешь играть по правилам, система начнет сопротивляться. Некоторые «люди» из твоего окружения отвалятся. Те, кто ценил в тебе не тебя, а твою функцию. Удобная дочь, безотказная подруга, исполнительная коллега. Когда функция исчезнет, они уйдут искать кого-то другого, кто будет их обслуживать. И это будет больно. Но это будет очищение. Это как хирургическая операция по удалению раковой опухоли. Больно, но необходимо для выживания. А рядом останутся те, кто любит тебя. По-настоящему. И появятся новые люди, которых привлечет твоя подлинность, твоя сила, твой свет. Ты найдешь свою стаю. Настоящую. Помнишь, ты похоронила хорошую девочку? Так вот, ее главным надзирателем, ее тюремщиком и был этот страх «что люди скажут». Она умерла, но он остался. Он сидит в твоей голове, как призрак на руинах, и пытается диктовать свои законы. Пора выгнать и его. Пора провести дезинфекцию. Вымести из своей головы весь этот мусор чужих мнений, чужих ожиданий, чужих правил. Проветри свою голову. Открой все окна и двери и позволь сквозняку выдуть этот затхлый, ядовитый шепот. И когда в голове станет тихо, ты услышишь. Ты услышишь тишину. А потом – себя. Свой настоящий, живой, может быть, немного хриплый, но такой родной голос. И он спросит тебя: «Ну что, куда пойдем теперь?». И впервые в жизни ты не будешь знать ответа. И это будет прекрасно.