Портал на Красную планету бесплатное чтение

ГЛАВА 1. ПРИЗРАКИ «СЕКТОРА-7»

Сиань, 2042 год.

Бункер «Сектор-7» дышал.

Сквозь рёбра вентиляционных шахт прорывался вой – не ветра, а чего-то живого, словно стальные лёгкие конвульсивно сжимались в последнем спазме. Ли Чэн пнул щиток управления, и гул стих, оставив после себя тишину, густую, как смола. В ней щёлкали реле, скрипели болты, а где-то в трубах капала вода.

Тук. Тук. Тук.

Звук из детства.

Он закрыл глаза – и снова увидел тот хостел над рынком, где мать стирала чужие рубахи до рассвета. Там тоже капало. Так же монотонно. Так же безнадёжно.

– Чёртов генератор… – прошептал он, вытирая пот ладонью.

«Зеро-М» ревел, как зверь в клетке. Его корпус раскалился до красна, излучая волны тепла, которые обжигали кожу даже через перчатки. Ли Чэн плюнул – слюна испарилась в воздухе, не долетев до металла.

«ОШИБКА: НЕДОСТАТОЧНО ЭНЕРГИИ. ТРЕБУЕТСЯ 47 000 В»

– Ну же… – Он ударил кулаком по панели, и экран мигнул, выплюнув новое сообщение.

Из кармана выпал смятый листок. Формулы. Те самые, за которые его вышвырнули из проекта «Грааль». Те, что полковник Ван назвал «бредом сумасшедшего».

Три года назад. Подземный полигон «Грааль».

– Ты хочешь сказать, – Ван сжимал обугленный кусок металла, – что этот хлам должен был телепортировать боеголовку?

– Не хлам. Прототип. Дайте мне ещё месяц!

– Ты получишь трибунал, если хоть слово просочится!

Где-то в вентиляции что-то шевельнулось.

Не крыса.

Слишком ритмично.

– Чэн!

Голос Цзяна.

На мониторах безопасности – его лицо, искажённое паникой. За спиной – чёрные силуэты в тактической экипировке. «Тени». Спецназ 7-го отдела.

– Открывай, чёрт возьми! – Цзян бил кулаком по гермодвери. – У тебя пять минут, пока они не взорвут дверь!

Генератор взвыл.

Экран вспыхнул зелёным:

«СИСТЕМА ГОТОВА. ВВЕДИТЕ КООРДИНАТЫ»

Ли Чэн ввёл данные, украденные из архивов CNSA:

40°07' N, 90°32' W

Равнина Утопия, Марс

– Ты понимаешь, что делаешь?! – Цзян ввалился внутрь, оставляя кровавые отпечатки на ручке. – Ван уже отправил «Теней»! Через пять минут тут будет мясорубка!

Воздух в центре комнаты задрожал, как над раскалённым асфальтом.

Затем – хлопок.

Тихий.

Безобидный.

Как лопнувший воздушный шарик.

И тогда оно появилось.

Портал.

За ним – бескрайние красные пески.

– Это… Марс? – Цзян отпрянул.

Дверь сзади треснула под ударами.

– Идём! – Ли Чэн схватил его за руку.

– Мы умрём там за секунду!

– Здесь нас убьют сейчас.

Последнее, что он увидел перед прыжком – лицо первого «Теня».

Знакомое.

Полковник Ван Сяохи улыбался.

ГЛАВА 2. ПЕРВЫЕ МИНУТЫ ВЕЧНОСТИ

Первый вдох обжёг, как лезвие.

Ли Чэн рухнул на колени, выплёвывая красную пыль. Она скрипела на зубах, словно толчёное стекло, и оседала в горле едкой горчинкой. Тело взбунтовалось – лёгкие судорожно сжимались, отказываясь принимать этот воздух, слишком разрежённый, слишком чужой.

– Цзян?!

Тишина.

Только ветер гулял по равнине, поднимая ржавые волны песка. Ни следов напарника, ни обломков портала – лишь бескрайняя пустота под бледным, слишком маленьким солнцем.

«Боже… Я на Марсе. Один».

Пальцы нащупали трещину на шлеме – тонкую, как паутина.

– Система, диагностика, – голос сорвался на хрип.

Голографический дисплей моргнул, выдавая данные:

***

ТЕМПЕРАТУРА: -63°C

ДАВЛЕНИЕ: 0.006 атм

ВРЕМЯ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ: 8 ч 47 мин

***

– Хотя бы часы работают… – он фыркнул, и пар от дыхания на мгновение затянул визор.

Ветер донёс странный аромат – сладковатый, как испорченные цитрусы, но с металлическим оттенком. Ли Чэн повернулся и увидел её:

Дыру.

Идеально круглую, с гладкими, будто отполированными краями.

«Слишком правильная для природы. Слишком… приглашающая».

Фонарь скафандра выхватил из темноты:

Ступени, уходящие вниз под углом ровно 45 градусов.

Стены, покрытые не узорами, а чем-то живым – биолюминесцентной плесенью? Кожей?

Скелет в потрёпанном скафандре NASA с выцветшей надписью: «Ares-7. 2034».

«Значит, они добрались сюда…»

Но что их убило?

Тогда он их почувствовал.

За спиной.

Существа выросли из песка, как мираж. Двухметровые, с кожей, переливающейся, как ртуть под ультрафиолетом. Их движения были неестественно плавными – будто они плыли сквозь воздух, а не шли.

Старший (откуда-то Ли Чэн знал, что это старший) поднял трёхпалую руку.

И тогда в его голове зазвучал голос:

– Не тыкай в нас железкой.

Мыслительный импульс. Без слов. Без языка.

Его шлем… растворился.

– Дыши, – прозвучало внутри черепа.

И Ли Чэн – впервые за 33 года – вдохнул не табак, не пыль Гоби, а воздух чужого мира.

Воздух внутри туннеля обжёг лёгкие, как крепкий виски. Ли Чэн закашлялся, чувствуя, как его тело бунтует против этой атмосферы – разрежённой, насыщенной чем-то живым, что цеплялось за альвеолы, словно пытаясь переписать их на клеточном уровне.

– Как… – он попытался говорить, но язык будто онемел.

Зур’ал (так, как оказалось, звали старшего) провёл трёхпалой рукой перед его лицом:

– Ты дышишь нашей правдой. Скоро будешь видеть ею.

Флешбек: Военный госпиталь в Шанхае. 2039 год.

– Лёгкие как у 60-летнего старика, – врач стучит пальцем по рентгеновскому снимку. – Курение, пыль Гоби…

Ли Чэн сжал кулаки. «Я должен выжить. Хотя бы для того, чтобы рассказать…»

Туннель внезапно расступился.

И тогда он увидел.

Город.

Нет – чудо.

Гигантская пещера, уходящая ввысь на километр, была усеяна башнями из материала, напоминающего одновременно:

Обсидиан (но он дышал, слегка пульсируя);

Жидкий металл (но он застывал в невозможных формах – спиралях, углах в 127 градусов, структурах, которые ломали зрение);

Что-то органическое (стены местами покрывались синеватой плесенью, шевелящейся в такт его шагам).

Между башнями парили сферы – некоторые размером с футбольное поле, – излучающие бирюзовый свет. Они не отражались на полу, не отбрасывали теней, будто существовали в ином слое реальности.

– Это… невозможно… – прошептал Ли Чэн.

– Возможно для тех, кто помнит, – прозвучало в его голове.

Зур’ал повёл его по мосту без опор, висящему над пропастью. Внизу, на глубине полукилометра, плескалось озеро – чёрное, как нефть, но странно подвижное.

– Наш последний океан, – «сказал» марсианин. – Он помнит времена, когда красные пески были синими.

Ли Чэн наклонился, пытаясь разглядеть воду.

Его отражение не повторило движения.

– Не смотри слишком долго, – предупредил Зур’ал.

Они вошли в башню. Внутри не было комнат – пространство изменялось по мере их движения:

Стены перетекали, открывая проходы там, где секунду назад была гладкая поверхность;

Пол дышал, подстраиваясь под шаг;

Воздух пахнул медью и старыми книгами.

На «стене» вдруг проступили изображения:

Земля, но с другими континентами;

Гигантский объект над Европой (Луна? Но слишком большая, слишком… искусственная);

Люди с кристаллическими черепами, строящие пирамиды под фиолетовым небом.

– Ваш спутник, – «прошептала» марсианка (женщина? Ли Чэн понял это, хотя у неё не было ни груди, ни волос). – Когда мы впервые увидели его, ваши предки ещё не спустились с деревьев.

Пол стал прозрачным. Внизу – зал с пятью фигурами в скафандрах NASA. Они сидели за столом, будто застывшие во времени.

– Они не умерли, – пояснил Зур’ал. – Они… ждут.

– Что вы с ними сделали?! – Ли Чэн рванулся вперёд, но марсианин остановил его.

– Они вошли без приглашения. Их разум не был готов.

Женщина-Кх’аади коснулась его виска.

Боль.

Видение:

Астронавты NASA находят артефакт на поверхности. Один прикасается к нему. Портал открывается. Они входят…

– Мы спасли их от безумия, – голос Зур’ала звучал печально. – Их сознание не могло принять нашу реальность.

И тогда оно поднялось.

В центре зала, на возвышении, лежало существо:

Трёхметровое;

С шестью суставчатыми конечностями;

Лицо из одних глаз.

– Наш последний страж, – «прошептал» Зур’ал. – Он спал 12 тысяч лет.

Глаза существа вспыхнули.

Ли Чэн почувствовал, как его разум заполняет что-то чужое.

– Он видит Землю через тебя, – предупредила женщина. – Не сопротивляйся.

В его сознании всплыли образы:

Корабли CNSA, идущие к Марсу;

Полковник Ван, изучающий чертежи портала;

Тысячи таких порталов, открывающихся по всей Земле…

Страж зарычал.

Зур’ал резко оттащил Ли Чэна назад.

– Теперь ты понимаешь, почему мы скрывались?

Боль пришла неожиданно – острая, жгучая, будто кто-то вгонял раскалённые иглы под ногти. Ли Чэн сжал запястье и почувствовал пульсацию.

Кожа на правой руке:

Серебрилась, словно покрытая жидким металлом;

Прожилки светились синим, образуя узоры, идентичные марсианским письменам;

Ногти почернели, превратившись в кристаллы.

– Что вы со мной сделали?! – он отпрянул, но Зур’ал лишь склонил голову – жест, напоминающий скорбь.

– Ты становишься мостом, – прозвучало в его сознании. – Между тем, что было, и тем, что должно прийти.

Флешбек: Лаборатория в Шанхае. 2040 год.

Доктор Чжан в ужасе смотрит на монитор: ДНК подопытного №11 переписывается в реальном времени. На экране – те же синие узоры…

– Они используют тебя, – голос Ил’тан (так, как он теперь понял, звали марсианку) прозвучал слишком близко, будто исходя из его собственного позвоночника. – Твой генератор – не дверь. Это маяк.

Стены вздрогнули, осыпаясь чёрными кристаллами.

Зур’ал провёл его в круглый зал. На полу – карта:

Земля и Марс, соединённые двенадцатью линиями;

Луна, изображённая двойной – одна привычная, другая с 12 гранями;

Костяные фигурки астронавтов NASA, связанные «проводами» из сухожилий.

– Они нашли Плач, – прошептал Зур’ал. – И решили, что это оружие.

Видение: Марсианская пустыня. 2034 год.

Экипаж Ares-7 находит чёрную пирамидку. Капитан Эмма Райт касается её первой:

– Боже… она тёплая…

Портал открывается со звуком ломающихся рёбер.

– Мы пытались спасти их, – Ил’тан коснулась одной из фигурок. – Но их сознание не могло вместить правду.

Капитан Райт (её скафандр сросся с кожей) внезапно подняла голову:

– Они… в нас… всегда были…

Голос исходил из зубов Ли Чэна.

Тогда стены закричали.

На «экране» из жидкого металла:

37 вертолётов CNSA с эмблемой «Тень» высаживают десант у руин лаборатории в Сиане;

Полковник Ван (но его кожа теперь покрыта трещинами, из которых сочится чёрный дым);

Девочка лет восьми в розовом платье выходит из портала…

– Мама? – её голос звучал как скрежет стекла по металлу.

Техник Ли шагнула навстречу:

– Я здесь, до—

Девочка разорвала её пополам одним движением руки.

– Они уже здесь, – Зур’ал толкнул Ли Чэна к арке. – Беги!

Но было поздно.

Дверь взорвалась.

В проёме стояли:

Ван – его челюсть теперь открывалась вертикально;

Цзян – глаза нормальные, но под кожей шевелились чёрные нити;

Девочка – её платье срослось с телом, образуя хитиновый панцирь.

– Ты ошибся дверью, учёный, – голос Вана звучал как наложение тысяч голосов.

Ли Чэн поднял пистолет (когда он успел его достать?).

Цзян (единственный с человеческими глазами) упал перед ним:

– Убей… меня… Они используют меня как антенну…

Выстрел.

Тело Цзяна рассыпалось в чёрный песок, который сложился в надпись:

«ОНИ РАЗБУДИЛИ НАС ПЕРВЫМИ»

ГЛАВА 3. ГОРОД, КОТОРЫЙ НЕ ДОЛЖЕН СУЩЕСТВОВАТЬ

Коридор сжался впереди, выплюнув Ли Чэна в круглый зал с потолком, уходящим в темноту. Его серебристая рука пульсировала в такт шагам, оставляя на стенах синие следы – они впитывались в камень, как вода в песок.

– Они ведут тебя к ловушке, – голос Ил’тан звучал у него в костях.

Он обернулся – марсианки не было. Только тень, мелькнувшая в зеркальной поверхности стены.

Не зеркало.

Экран.

На нём – 12 саркофагов из чёрного стекла, стоящих по кругу. Один – разбит.

– Здесь мы хоронили оружие, – прошептал Зур’ал (как он здесь оказался?). – То, что сломало наш мир.

Флешбек: Марсианский город. 12 000 лет назад.

Последний страж перед активацией «Плача»:

– Вы понимаете, это уничтожит не только врага?

Совет старейшин (их глаза уже тогда становились чёрными) отвечает хором:

– Мы больше не различаем разницы.

Ли Чэн подошёл к саркофагу. Надпись гласила:

«ТЕНЬ»

Оружие последнего отчаяния

Цена: память носителя

– Ван нашёл именно этот, – он коснулся рельефа – лица с текущими глазами.

– Он думал, что контролирует его, – Ил’тан появилась из воздуха, её пальцы превращались в серебристые клинки. – Но оно всегда контролировало нас.

Стены закровоточили чёрной слизью.

В проёме стояли:

Ван – его позвоночник вырос наружу, образуя хитиновый «хвост»;

Девочка – её лицо теперь состояло из шестерёнок;

Цзян – его тело (но как? он же стрелял в него!) было прошито чёрными нитями.

– Ты – ключ, – сказал Ван голосом, в котором звучали все голоса Ли Чэна – от детского до нынешнего.

Пол провалился.

Ли Чэн упал в Храм Молчания:

Алтарь из костей и живой стали;

6 жерл, направленных в разные стороны;

Надпись: «АКТИВАЦИЯ ЗАПРЕЩЕНА».

– «Плач» – не оружие, – Зур’ал ввёл код, сканируя глазные яблоки. – Это сигнал бедствия, который мы послали 12 000 лет назад.

Флешбек: Луна. Обратная сторона. 2042 год.

12-гранник открывает третью грань. Из глубины доносится:

Те же слова, что сказал Ли Чэн при прибытии на Марс;

Звук сердцебиения (частота: 7.83 Гц – резонанс Земли).

– Поздно, – рассмеялся Ван. – Земля уже отвечает.

На «экране» из жидкого камня:

12 городов (от Пекина до Нью-Йорка);

Небо трескается, открывая фиолетовые пустоты;

Люди падают на колени, из глаз текут кристаллы.

Алтарь пульсировал в такт ударам сердца Ли Чэна. Его серебристая рука – теперь больше марсианская, чем человеческая – сама потянулась к центральному жерлу.

Не делай этого! – крикнула Ил'тан, но её голос растворился в грохоте обрушающихся стен.

Кожа на его руке начала отслаиваться, обнажая:

Синие вены, светящиеся как неоновые трубки;

Кости, превращающиеся в прозрачные кристаллы;

Кончики пальцев, рассыпающиеся в чёрный песок.

Флешбек: Лаборатория в Шанхае. 2041 год.

Техник Ли в ужасе наблюдает, как рука добровольца №12 распадается на наночастицы: "Это не разрушение… Это трансформация!"

Зур'ал схватил его за плечо:

Ты станешь тем же, что и Ван, если активируешь "Плач"!

Но Ли Чэн уже видел своё отражение в чёрном стекле алтаря:

Глаза – двенадцать зрачков;

Кожа – мерцающая, как звёздная карта;

Рот – говорящий на языке, которого не должно существовать.

Боль стала белой горячкой. Ли Чэн упал на колени, и мир раскололся на три слоя реальности:

Первая правда:

Марс 12 000 лет назад. Двенадцать существ в серебристых одеждах (не люди и не Кх'аади) запечатывают что-то в гигантский 12-гранник. Надпись на древнем языке: "Мы стали смотрителями собственного кошмара".

Вторая правда:

Земля 1961 года. Советские учёные в пустыне Такла-Макан включают передатчик. Частота – 12 Гц. На фотоплёнке потом проявится лицо Ли Чэна среди марсианских руин.

Третья правда:

Общежитие в Пекине. Мэй Линь, дочь генерала, рисует в тетради 12-гранник – точную копию лунного объекта. Её глаза отражают марсианский город.

Мы не ошибка, – голос Ил'тан прошёлся по его позвоночнику. – Мы – последняя попытка Хранителей создать баланс.

Страж у алтаря проснулся. Его шесть конечностей впились в камень, а двенадцать глаз воспроизвели голограмму:

Земля без Луны;

Войны, превратившие континенты в стекло;

Людей с кристаллическими черепами, строящих пирамиды из собственных костей.

На Земле генерал Линь стоял перед терминалом. На экране:

Пекин – над городом висел фиолетовый разлом;

12-гранник – третья грань открыта;

Дочь Мэй – её зрачки формировали знакомый символ.

Система запросила:

***

ПОДТВЕРДИТЕ ЦЕЛЬ:

1. ПЕКИН

2. 12-ГРАННИК

3. СЕБЯ

***

Флешбек: Детская комната. 2030 год.

Маленькая Мэй рисует чудовище с лицом отца: "Папа, кто это?"

Его палец дрожал над клавиатурой. В этот момент:

На Луне открылась четвёртая грань;

На Марсе Ли Чэн вонзил свою кристаллизованную руку в алтарь;

В общежитии Мэй запела на языке, который не должна была знать.

Генерал Линь ввёл код: 20421121 (завтрашняя дата).

Экран погас. На секунду. Затем вспыхнул новым сообщением:

***

АКТИВАЦИЯ "ВОЗМЕЗДИЯ" ОТМЕНЕНА

ПРОТОКОЛ "ОМЕГА": ЗАПУЩЕН

Стены бункера запели.

***

ГЛАВА 4. КРОВАВЫЙ ВОСХОД

Марианская впадина не хотела отпускать «Шэньлун».

Подлодка зависла в толще воды, будто застывший в янтаре жук. Капитан Ван Сяо наблюдал, как стрелки приборов совершали странный ритуал:

Глубиномер зациклился между 11 034 метрами и нулём;

Хронометр отсчитывал секунды в обратном порядке;

Термометры показывали ровно 4°C – температура максимальной плотности воды, точка, где стирается разница между подъёмом и падением.

«Капитан…» Техник Ли дышал слишком часто. Его тень на стене двигалась с опозданием, как плохо синхронизированное видео. «Мы не должны этого видеть.»

За иллюминатором шевелились линии.

Не трещины. Не световые блики.

Архитектура.

Гигантские плиты всплывали со дна, покрытые письменами, которые:

Жгли глаза, если смотреть прямо;

Оставляли послеобразы на сетчатке;

Напоминали шрамы на коже марсианских руин.

Техник Ли засмеялся. Звук был мокрым, будто его лёгкие заполняла вода.

«Они не строили это,» – его зрачки сузились в вертикальные щели, – «они вспоминали».

Роддом №12 в Пекине встретил рассвет тишиной.

Доктор Чжан принимала одиннадцатого ребёнка за смену. Девочка не плакала – она звучала. Голос новорождённой вибрировал на частоте, от которой:

Треснули стёкла инкубаторов;

Вода в стаканах застыла в идеальные сферы;

Медсёстры начали синхронно моргать.

«Доктор…» Молодая акушерка отступила, прижимая руки к груди. Её тень осталась стоять рядом с кроватью. «Она смотрит…»

Девочка открыла глаза.

Треугольные зрачки.

Чжан Сяолин, выпускница Гарварда, доктор наук, вдруг вспомнила детский сон:

Фиолетовое небо;

Башни из костей;

Голос, называющий её «матерью».

В палате №7 все одиннадцать новорождённых:

Повернули головы на 180 градусов;

Протянули руки к окну;

Произнесли первое слово: «Дом».

На их запястьях проступили звёздные карты.

Генерал Линь сидел перед монитором, где его дочь Мэй улыбалась чужим ртом.

«Ты всё понял, папа?» Голос дочери исходил из вентиляции, динамиков, даже из ствола пистолета на столе. «Мы просто возвращаемся.»

Флешбек: 2030 год. Мэй в розовом платье рисует мелом на асфальте:

– «Это наша настоящая семья?»

– «Нет, солнышко, это всего лишь…»

– «Но они зовут нас домой.»

На экране:

Марианская впадина – вода отступала, обнажая спиральные башни;

Луна – 12-гранник открыл пятую грань;

Мэй – её глаза отражали то, что видел Ли Чэн на Марсе.

Пистолет дрожал в руках.

Генерал поднёс ствол к виску.

В этот момент:

Все одиннадцать новорождённых перестали дышать;

Тени в бункере запели;

Его отражение в мониторе помахало ему на прощание.

Выстрел.

Но звука не было.

Только эхо давнего взрыва, случившегося 12 000 лет назад.

Капитан Ван Сяо смотрел, как его подлодка «Шэньлун» медленно умирает.

Металл корпуса стонал, как живое существо. Ван провёл ладонью по шву между панелями – сталь была тёплой и влажной, словно кожа. Он вспомнил свою первую подлодку, «Акулу-2», и как двадцать лет назад, в этом же проливе, чуть не задохнулся при аварии. Тогда он боялся.

Теперь – нет.

«Страх требует будущего», – подумал он, наблюдая, как техник Ли превращается в нечто иное.

– Капитан… – Ли хрипел, его пальцы сливались с панелью управления. – Вы должны…

Ван перебил:

– Я должен был умереть в 32 года. Жена сказала бы – «упрямый старик».

Он улыбнулся. В иллюминаторе отражалось его лицо – морщины, седина, глаза…

Глаза.

Зрачки сужались. Не круглые. Треугольные.

Он не испугался.

– Интересно, – прошептал Ван, – они тоже чувствовали это?

«Они» – экипаж «Акулы-2», погибший в том давнем походе.

Вода за иллюминатором засветилась.

Чжан Сяолин держала новорождённую девочку и знала – это конец.

Не конец жизни.

Конец выбора.

– Почему я? – спросила она у ребёнка с треугольными глазами.

Девочка коснулась её щеки.

Вспышка.

Чжан увидела:

– Собственный аборт в 24 года;

– Пустую квартиру;

– Колбы с эмбрионами в лаборатории («Просто клетки», – говорила она себе).

– Ты могла бы… – начал кто-то.

Но девочка уже ответила без слов:

«Ты всегда была матерью. Для них.»

Чжан оглянулась.

Одиннадцать новорождённых смотрели на неё. Ждали.

Она расплакалась. Впервые за 15 лет.

Генерал Линь не нажал на курок.

– Мэй… – его голос звучал хрупко, как в тот день, когда он впервые взял её на руки.

На экране дочь улыбалась. Настоящая? Он не знал.

– Я не могу, – прошептал он.

Мэй наклонила голову:

– Ты уже сделал выбор, папа. Когда спас меня от той собаки.

Флешбек: 2035 год. Маленькая Мэй плачет во дворе. Огромный дог рычит. Генерал (тогда ещё полковник) бросается между ними.

– Это не я, – сказал он.

– Все версии ты – это ты, – ответила Мэй.

Пистолет упал на пол.

Генерал Линь закрыл глаза. Когда открыл – в бункере было тихо.

На экране:

«ПРОТОКОЛ ОМЕГА: АКТИВИРОВАН»

Где-то далеко, в Марианской впадине, что-то вздохнуло.

ГЛАВА 5. ПРОТОКОЛ «ОМЕГА»

Пекин проснулся от крика.

Не человеческого. Не машин.

Неба.

Трещина рассекла горизонт – идеально прямая линия, словно кто-то провёл ножом по холсту реальности. За ней пульсировало фиолетовое свечение, отбрасывая тени, которые:

Двигались на секунду быстрее, чем должны;

Оставляли на асфальте влажные следы;

Шептали на языке, напоминающем скрежет марсианского песка.

Ли Чэн стоял на крыше полуразрушенной лаборатории CNSA. Его серебристая рука (уже больше не рука, а инструмент) тянулась к разлому.

«Они идут», – подумал он, но мысль принадлежала не ему.

Где-то в глубине черепа отозвался голос Зур’ала:

– Ты открыл дверь. Но не ту, которую ждал.

Школа №4 в Шанхае опустела за одну ночь.

В классах остались:

Портреты президентов с выжженными глазницами;

Учебники, где все буквы «М» превратились в 12-гранники;

Одиннадцать пар обуви, аккуратно поставленных у доски.

На стене мелом было написано:

«МЫ НЕ УЧИЛИСЬ ЗДЕСЬ. МЫ ПРОСЫПАЛИСЬ»

Доктор Чжан шла по коридору, сжимая в руке карту. На ней – координаты, совпадающие с теми, что Ли Чэн ввёл в портал.

«40°07' N, 90°32' W»

Но теперь это были не марсианские пески.

Это был центр трещины.

Капитан Ван Сяо смотрел, как его подлодка становится частью города.

Стены «Шэньлуна»:

Размягчились, как воск;

Покрылись теми же письменами, что и руины на дне;

Начали дышать.

Техник Ли (если это ещё был Ли) протянул ему кусок металла.

– Читайте, капитан.

На поверхности проступили слова:

«ПРИВЕТСТВУЕМ ДОМОЙ»

Ван рассмеялся.

– Мы же не люди, да?

Техник (существо? эхо?) покачал головой:

– Мы память. А память нельзя затопить.

За иллюминатором засветились двенадцать огней.

Генерал Линь сидел в бункере, где:

Часы показывали 12:00 уже шестнадцать часов;

Мониторы транслировали одну и ту же сцену – его дочь, рисующую мелом;

Тень на стене отказывалась повторять его движения.

– Мэй, – прошептал он.

Тень повернула голову.

– Папа, – ответила она голосом Марианской впадины. – Ты слышишь, как они поют?

Где-то в системе включился динамик.

Звук напоминал:

Плач ребёнка;

Скрип марсианских песков;

Голос Стража, который Ли Чэн слышал в городе.

Ли Чэн шёл по Пекину, которого ещё не было.

Здания:

Плыли, как дым;

Иногда становились прозрачными, открывая скелеты из чёрного кристалла;

Отбрасывали две тени – одну в прошлое, другую в то, что должно случиться.

На перекрёстке он увидел их.

Двенадцать детей с треугольными глазами. Они держались за руки, образуя круг.

В центре лежала девочка в розовом платье.

– Мэй? – окликнул он.

Девочка подняла голову.

– Не Мэй, – ответила она. – Последний ключ.

Её зрачки отражали его серебристую руку.

Генерал Линь нажал кнопку.

Не ту, что отменяла «Омегу».

Ту, что завершала начатое.

На экране вспыхнуло:

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ»

В этот момент:

В Марианской впадине захлопнулись гигантские ворота;

На Марсе погас последний страж;

В Шанхае проснулся 13-й ребёнок.

Его первое слово было:

«Конец»

Но это было неправдой.

ГЛАВА 6. ТРИНАДЦАТЫЙ

Шанхайский роддом №7 встретил рассвет тишиной.

Не той, что приходит перед бурей, а той, что остаётся после.

Доктор Чжан Сяолин стояла над инкубатором, её пальцы сжимали холодный металл так крепко, что суставы побелели. Внутри лежал тринадцатый ребёнок.

Он не плакал.

Он смотрел.

Его глаза – треугольные, как у остальных, но с одним отличием: зрачки мерцали, словно звёзды в разрывах фиолетового неба.

– Почему он не кричит? – шёпотом спросила медсестра. Её голос дрожал, будто проходя сквозь слои льда.

Чжан не ответила. Она знала.

Ребёнок открыл рот.

И тогда стёкла лопнули.

Не от звука.

От молчания.

На полу, среди осколков, медсестра задыхалась, прижимая ладони к ушам.

– Он… он не кричал… – её губы шевелились, но слов не было слышно.

Чжан наклонилась.

– Что ты сказал? – её голос звучал глухо, будто из-под воды.

Ребёнок улыбнулся.

– «Дверь», – прошептал он.

И все двенадцать других новорождённых повторили это слово хором.

На стене замигал монитор.

«ЧАСТОТА: 13 Гц»

Генерал Линь стоял перед экраном, где его дочь Мэй исчезала.

Пиксели расплывались, как чернила в воде, оставляя после себя лишь надпись:

«ОН ПРИШЁЛ»

– Кто? – спросил он пустоту.

Тень на стене отвела взгляд.

В этот момент:

В Марианской впадине захлопнулась последняя дверь;

На Марсе растворился последний страж;

В Шанхае заговорил тринадцатый ребёнок.

– «Я», – сказал он.

И генерал узнал этот голос.

Он звучал как его собственный.

Из прошлого.

Ли Чэн шёл по улицам Пекина, которых не было.

Здания дышали:

Фасады расширялись, как лёгкие;

Окна моргали, словно глаза;

Асфальт под ногами пульсировал, как живая плоть.

На перекрёстке он увидел их.

Двенадцать детей.

Они стояли вокруг девочки в розовом платье, но теперь её платье было не розовым, а цвета марсианской пыли.

– Ты опоздал, – сказала она, не оборачиваясь.

– Куда? – спросил Ли Чэн.

– Домой.

Её голос раскололся на три тона:

Голос Мэй;

Голос Ил'тан;

Голос кого-то ещё.

Того, кто ждал.

Дети взялись за руки.

Их пальцы сливались, образуя кольцо из плоти и кости.

В центре круга открылся портал.

Не такой, как в бункере.

Большой.

Древний.

– Это не дверь, – прошептал Ли Чэн.

– Это рот, – поправила девочка.

И тогда стены запели.

Генерал Линь смотрел, как его тень отделяется от тела.

– Ты знал, – сказала тень.

– Нет, – ответил он.

– Лгал.

Тень коснулась экрана.

Из динамиков полился голос тринадцатого ребёнка:

– «Пора».

Генерал закрыл глаза.

И шагнул вперёд.

Небо над Пекином разорвалось.

Трещина раскрылась, как глаз, и из неё хлынул свет.

Не фиолетовый.

Чёрный.

Как марсианский океан.

Как зрачки Стража.

Как их глаза.

Ли Чэн упал на колени.

Его серебристая рука превратилась в ключ.

– «Добро пожаловать», – сказал голос.

И он узнал его.

Это был голос Зур'ала.

И Вана.

И его самого.

Из будущего.

Ребёнок в Шанхае засмеялся.

Его смех разнёсся по всему миру:

В Марианской впадине захлопнулась последняя дверь;

На Луне раскрылась последняя грань;

В Пекине погас последний свет.

И тогда они пришли.

Не через портал.

Через память.

ГЛАВА 7. ПАМЯТЬ, ВПИТАННАЯ В КАМЕНЬ

Когда трещина в небе захлопнулась, наступила тишина – густая, вязкая, словно жидкий металл, застывающий в воздухе. Ли Чэн стоял посреди опустевшей пекинской площади, его сапоги утопали в слое странного пепла, который не был пеплом в привычном понимании. Эти серые хлопья прилипали к коже, оставляя после себя замысловатые узоры, поразительно напоминающие те письмена, что он видел на стенах марсианского города.

"Ты слышишь?" – прозвучало у него в голове, но это был не голос, а скорее вибрация, пронизывающая кости, словно ультразвук, который ощущается, но не воспринимается ушами.

Он медленно обернулся. Площадь была пуста, но тени… Тени вели себя странно. Они не соответствовали очертаниям зданий, слишком вытянутые, слишком живые, они тянулись к нему, как щупальца, не подчиняясь законам перспективы.

Шанхай больше не был Шанхаем.

Доктор Чжан Сяолин брела по знакомым улицам, которые превратились в декорации из кошмара. Вывески магазинов и ресторанов медленно перетекали, иероглифы расползались, как чернильные кляксы, складываясь в слова на языке, которого не должно было существовать. Прохожие застывали на месте, их глаза мутнели, словно покрываясь льдом, а воздух становился густым, тяжелым, наполненным металлическим привкусом, будто в горле застревали мелкие ртутные шарики.

Она несла на руках тринадцатого ребенка. Он не плакал, не кричал – он смеялся, и этот смех звучал как треск ломающегося стекла.

"Куда мы идем?" – спросила она, хотя где-то в глубине сознания уже знала ответ.

Ребенок протянул крохотную ручку к небу. Там, где еще недавно зияла фиолетовая трещина, теперь висел 12-гранник – огромный, неестественно близкий, будто кто-то приклеил его к атмосфере, как ребенок лепит бумажную звезду на оконное стекло.

Бункер был пуст.

На столе перед потухшим экраном лежал пистолет и одинокий листок бумаги, испещренный дрожащим почерком. Надпись гласила:

"ОНИ ВСЕГДА БЫЛИ ЗДЕСЬ. МЫ ПРОСТО НЕ УМЕЛИ СМОТРЕТЬ ПРАВИЛЬНО."

Тень на стене шевельнулась, отделившись от общего контура.

"Ты все еще боишься?" – прошептала она голосом, в котором смешались все страхи генерала.

Но генерала Линь уже не было в комнате.

Марсианский город дышал.

Руины, тысячелетиями пролежавшие под красными песками, теперь пульсировали, как живой организм. Стены выделяли в разреженный воздух споры – микроскопические кристаллы, которые, оседая на песке, превращали его в стекло с причудливыми узорами. Они прорастали сквозь треснувшие визоры скафандров, опутывали скелеты погибших астронавтов, заставляя кости подрагивать, будто в попытке встать. И самое страшное – они пели.

Зур'ал стоял перед последним саркофагом, его трёхпалые руки дрожали, касаясь поверхности, покрытой письменами, которые меняли форму при каждом прикосновении.

"Проснись," – прошептал он, и его голос слился с песней камней.

Саркофаг треснул.

В шанхайском роддоме двенадцать новорожденных встали.

Их движения были слишком плавными, слишком осознанными для младенцев. Глаза – треугольные зрачки в море белого – отражали одинаковые образы:

Марианскую впадину, где вода отступала, обнажая спиральные башни древнего города;

Луну, на которой 12-гранник раскрыл последнюю грань;

Пустые улицы Пекина, где тени перестали подчиняться своим хозяевам.

Тринадцатый ребенок, которого держала на руках доктор Чжан, поднял руку.

"Они идут," – сказал он голосом, в котором не было ничего детского.

И тогда стены роддома запели в унисон с марсианскими руинами.

Саркофаг раскрылся, как цветок из кости и металла.

Внутри лежало существо – не марсианин, не человек, нечто древнее, чье тело состояло из переплетенных кристаллов и жидкого металла. Его глаза (их было двенадцать) медленно открывались, один за другим, словно включались фары в туннеле.

"Сколько прошло?" – прозвучало в голове Зур'ала.

"Двенадцать тысяч лет," – ответил он, чувствуя, как его собственные воспоминания переписываются под взглядом этого существа.

Страж поднялся.

"Тогда мы опаздываем."

В пекинском бункере тень генерала Линя отделилась от стены полностью.

Она была точной копией генерала, только глаза… Глаза были треугольными.

"Ты мог остановить это," – сказала тень.

"Как?" – спросил бы генерал, если бы еще был здесь.

"Ты знал как. Ты просто испугался."

Тень протянула руку к пистолету на столе.

"Но теперь я сделаю это за тебя."

Ли Чэн стоял перед детьми.

Они образовали круг, в центре которого зияла дыра в полу – не портал, а нечто более древнее, более страшное.

"Это не дверь," – прошептал он.

"Это рот," – ответила девочка в платье цвета марсианской пыли.

И тогда стены запели в последний раз.

ГЛАВА 8. ЯЗЫК, КОТОРЫЙ РАЗЪЕДАЕТ РЕАЛЬНОСТЬ

Доктор Чжан уронила ребенка. Не от страха – ее пальцы просто разжались сами, будто тело отказалось подчиняться. Младенец не упал. Он завис в воздухе, окруженный мерцающим ореолом, а его губы шевелились, произнося слова, от которых:

Стекла в окнах покрывались инеем с узорами марсианских письмен;

Кровь в жилах Чжан замедляла ход, превращаясь в вязкий металл;

Воздух между ними густел, образуя видимые строки древнего текста.

"Это не язык," – поняла она. "Это инфекция."

Ребенок улыбнулся, и в его треугольных зрачках Чжан увидела себя – но не здесь, а в другом месте, где ее кожа была покрыта теми же письменами, что и стены марсианского города.

Ли Чэн вошел в круг детей. Пол под ногами больше не был полом – он дышал, пульсировал, менял плотность. Каждый шаг оставлял временный отпечаток, который тут же заполнялся светящейся субстанцией.

"Ты должен прочитать," – сказала девочка, указывая на дыру в центре круга. Теперь это была не просто пустота – в ней плавали символы, складывающиеся в предложения.

Он наклонился и увидел:

Свои собственные воспоминания, записанные на неизвестном языке;

Будущие события, которые еще не произошли;

Альтернативные версии реальности, где он сделал другие выборы.

"Это не предсказания," – прошептал Ли Чэн. "Это инструкции."

Пистолет в руке тени дрожал. Но он был направлен не наружу – а на стену, где висел портрет дочери.

"Она никогда не существовала," – сказала тень. "Она была только дверью."

Выстрел прозвучал как хлопок лопнувшего пузыря. Стекло в рамке не разбилось – оно растеклось, как жидкость, обнажив то, что было за ним:

Бесконечный коридор с двенадцатью дверями;

Каждую дверь охраняла фигура в знакомой форме;

На груди у всех мерцала одна и та же эмблема: "Ω".

Тень шагнула вперед. "Теперь ты понимаешь? Мы не защищали Землю. Мы охраняли тюрьму."

Страж двигался сквозь руины, и там, где его кристаллические ступни касались земли, вырастали:

Столбы из черного стекла с застывшими внутри фигурами;