Записки взрослого ребёнка бесплатное чтение

Глава 1. Как закончилось моё детство.

1975 год. Осень. Мне два года, и я, как всегда, сижу за журнальным столиком. Передо мной альбом за пять копеек и шесть цветных карандашей. Это моё сокровище. Рисовать, рисовать и ещё раз рисовать. Меня не слышно, не видно. Я не бегаю, не хнычу, не проказничаю. Мама и бабуля не нарадуются. О чём я мечтаю? О солнце, о доме. Почему? Не знаю, ведь мы жили в хорошей квартире, которую выделило нам государство. Осеннее солнце било своими лучами в окно. А я рисовал всё снова и снова солнце и дом…

Сегодня мама на работе, мы с бабушкой пришли с прогулки, и я засел за своё любимое занятие. Бабушка что-то готовила на кухне, но приятный аромат выпечки и свежего супа не прельщал меня. Я рисовал свой излюбленный пейзаж – солнце и дом.

В дверь позвонили. Бабушка о чём-то поговорила и, подойдя ко мне, тихо сказала:

– Лапушка, я выйду в магазин, ты посиди, скоро мама придёт.

Я молча кивнул в ответ, и она, быстро собравшись, убежала с соседкой.

Практически всё было в дефиците. И если что-то "выкидывали"на прилавок, надо было, бросив всё бежать, отстаивать огромную очередь, чтобы приобрести тоже самое полотенце.

За очередным дефицитом и убежала бабушка.

Мама же моя была в разводе с отцом, так как он страшно пил и избивал маму и бабушку. Меня берегли от него, и я ни когда его не видел, точнее не помнил.

…Дверь тихо отворилась. Кто-то прошёл на кухню. Хотелось кушать, и я был рад, что бабушка так быстро вернулась. Я заканчивал свой новый шедевр, торопился, чтобы скорее приступить к еде.

Бабушка гремела чем-то металлическим, и это насторожило меня. Она была очень аккуратной и никогда так не шумела. Я поднял голову, и тут шум стих. Я прислушался. Пугающая тишина заставила биться моё сердце в несколько раз сильнее. Я приподнялся, чтобы сходить и проверить, что такое происходит на кухне. В этот момент в замке повернулся ключ. Я остановился в ожидании.

Зашла мама. Увидев меня, она улыбнулась, протянув ко мне руки. Я только было кинулся к ней, как из кухни выскочил дядька и бросился на маму!!! Всё произошло мгновенно…крик…резкие удары…дядька стал размахивать рукой в разные стороны…

Он стоял спиной ко мне и загораживал маму. Я увидел, как она сползла по стене. Её пальто было в алых пятнах, куски драпа свисали с груди, с рукавов, на полу разливалась лужа крови…Мама лежала с открытыми, стеклянными глазами…ужас застыл на её лице…

Я стоял окаменевший от дикого страха, от непонимания происходящего, и холод заковал моё тело. Я вдруг понял, что мама не ответит мне, не защитит от этого дядьки… она была где-то далеко, не со мной… И вот тут меня прорвало, я заорал. Это был крик зверёныша, вырвавшийся откуда-то из души, подсознания, всё тело откликнулось на этот истошный вопль… и я побежал к дивану, забрался под него…

Дядька нагнулся, схватил меня окровавленными руками за ногу и стал тащить к себе. Перед глазами была мама. Я продолжал вопить, и тут он закрыл мне рот. Солёный привкус крови на губах, запах табака и ещё чего-то сделал своё дело – я замолчал… Замолчал на два года…

Очнулся я в чёрном чулане. В квартире происходило что-то ужасное. Доносилось два мужских голоса.

– Ты что, сука, натворил?! Где Славика?

– А тебе какая разница? Уйди с дороги, а то убью, как и её!

– Ах ты гандон штопаный! Да я тебя сейчас…

Я не понимал, о чём они говорят, но я узнал первый голос – это был мой дядя, второй, видно, принадлежал убийце моей мамы… МАМА! Её больше нет?

Как хотелось закричать, но голоса не было… Как хотелось выбежать, но дверь была закрыта на защёлку… Хотелось барабанить в дверь, но ни руки, ни ноги не слушались…

Раздался свист летящего ножа, вскрик дяди, звон разбившегося стекла…

Он был моим отцом. У него оказался дубликат ключа. Раненый дядя выпрыгнул со второго этажа и позвал на помощь. Отец убежал. Скорая и милиция приехали быстро.

Маму, получившую двадцать ножевых ранения и потерявшую почти три литра крови, – спасли, зашив и сделав переливание крови. Бабушка полностью поседела, выхаживая маму и меня, бегая к нам в больницы. Я попал в психиатрию….

Так закончилось моё детство в два года и три месяца…

Глава 2. Встреча с отцом.

Сегодня я выписался домой. Мама уже работала. Дома все изменилось. Нет, мебель вся та же, тот же журнальный столик, та же кроватка, но дышалось дома по-другому. Трудно дышалось, пахло страхом и трепетом. Бабушка стала тихой и незаметной, словно прозрачной. Мама была ласковой, но напряженной, словно продумывала каждое слово, каждый взгляд, каждый жест.

Перед едой мы все должны были складывать ладони рук друг к другу, и бабушка тихо говорила кому-то слова благодарности за еду, за жизнь, за здоровье… В конце мы все говорили одно непонятное мне слово – аминь.

Сидя у окна, когда шел дождь и гремела гроза, мама тихо объясняла мне, что это Бог ругается. Кто он такой, размышлял я? Почему он ругается? Мне отвечали, что Бог живет на небе. Он создал всё и ругается из-за наших плохих дел, которые Он называет странным словом грех.

Так я познакомился с Иеговой, новым членом нашей семьи, невидимым Богом, которого полюбили мои родные. Мы стали ходить к новым знакомым, где пели песни, читали Библию, обсуждали какие-то машинописные записи в простых школьных тетрадках. Я плохо говорил, заикался. По ночам я видел, как у входной двери возникали искаженные от ужаса и гнева лица. Они увеличивались в размере, летели на меня и у самой кроватки исчезали, чтобы появиться снова у входной двери. Конечно, я цепенел от ужаса, орал и не давал спать родным.

Однажды раздался звонок. Бабушка открыла дверь и практически тут же ее захлопнула. Вызвав маму на кухню, они о чем-то живо перешептывались… Такого оживления я уже давно не видел. Затем бабушка снова открыла дверь и вышла на площадку. Тем временем мама прижала меня к себе. Мы сидели на диване. Мамино сердце бешено колотилось, и я вновь ощутил нечеловеческий страх, который сковал мое сердце. Мама тихо повторяла, что все будет хорошо… Но я ей не верил. Я не помнил тот день, когда мой отец исполосовал маму. Я не помнил его лицо. Я долго думал, как такое могло случиться. Наверное, это результат лечения в больнице, а может, самозащита организма заблокировала эту информацию. Так или иначе, но это событие было стерто из моей памяти. Поэтому я недоумевал, почему я что-то чувствую, ощущаю знакомые мне моменты, но не понимаю их, испытываю знакомый мне страх, но не вижу причины.

Итак, страх и ожидание повисли в воздухе. Вскоре бабушка вернулась.

– Он хочет попрощаться с ним, – тихо сказала она маме.

Мама еще крепче прижала меня к себе.

– Нет! – вскрикнула она, – я не пущу Славика к нему.

– Он в нормальном состоянии, давай разрешим, ведь неизвестно, что может случиться, если откажем.

– Лучше милицию вызови, – продолжала упорствовать мама.

– Очнись, у нас нет телефона! Да и пока я спущусь к соседке, все объясню, он убежит, а потом выследит и зарежет где-нибудь во дворе… Я буду стоять рядом и следить, если что не так, подниму шум.

– Ты с ума сошла! – шепотом произнесла мама, – мало он бед уже принес?

– Но в Библии сказано: "Возлюби врагов своих!"– не унималась бабушка.

В конце концов мама сдалась. На меня накинули фуфайку, обули в тапки и сказали, что со мной дядя хочет поговорить, но если он будет про маму спрашивать, то я должен говорить, что ее нет дома.

Я кивнул в знак согласия, все еще оцепеневший от непонятного страха, я вышел под надзором бабушки на площадку.

Мужчина присел передо мной, ласково взял за плечи.

– Как дела? – тихо спросил он. Я смутился. Ком подкатил к горлу. Я понимал, что знаю этот голос, но не мог вспомнить – то куда.

Подняв на него глаза, я увидел теплый взгляд, ласковый блеск, как будто меня укрыли чем-то теплым и мягким. И я сразу успокоился, перестал думать, где я слышал этот голос.

– Хорошо! – ответил я четко и громко.

– Ну вот и умница, – улыбнулся он в ответ, – а я вот тебе подарок принес! – Он достал из внутреннего кармана куртки шоколадку.

Я до сих пор помню ее – это была "Аврора", с изображением крейсера на красном фоне. Наверное, этот подарок был самым дорогим в моей жизни.

– Спасибо, – ответил я скромно, опустив глаза.

– У тебя все хорошо?

Я утвердительно кивнул головой. Я так много хотел рассказать этому дяде, но не знал с чего начать. Я хотел поделиться с ним о ночных кошмарах, о том, как я люблю рисовать, о Боге, которого не видно, но который стал частью нашей жизни… Я просто хотел прижаться к нему, и от этой мысли все внутри трепетало, а в животе становилось тепло…

– Как мама? – спросил он, погладив меня по волосам.

– Хорошо, – ответил я и, взглянув на оторопевшую бабушку, поспешил добавить: – Но ее нет дома.

– Я так и знал.

Дядя улыбнулся, так же взглянув на бабушку.

– А ты знаешь, кто я? – вдруг спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

– Я твой папа, – тихо проговорил он, смотря мне прямо в глаза.

Я не знал, как быть. Меня переполняли противоречивые чувства. Я хотел броситься к нему на шею от радости, но в то же время слово "папа"вселяло в меня какой-то леденящий ужас. Меня тянуло к запаху этого мужчины, и в то же время что-то отталкивало от него. Что-то чужое, непонятное мне… Я тонул во взгляде папы и цепенел от непонятного отвращения и брезгливости к нему.

Затянувшуюся паузу прервала бабушка. Она пришла в себя. Ее тоже можно было понять. Занятия, которые проводили со мной как в поликлинике, так и дома, чтобы я перестал заикаться, не давали результатов. А тут вот так неожиданно я чисто заговорил… Но признание папы вывело бабушку из оцепенения.

– Все, нам пора! – она схватила меня за руку.

Я хотел еще побыть с папой, но вцепился мертвой хваткой в руку бабушки, так я чувствовал себя спокойней. Она же расценила это как страх от воспоминаний, но тогда я не помнил того, что произошло два года тому назад.

– Можно еще немного побыть с ним? – умоляюще тихо спросил папа.

– Нет! – резко ответила бабушка и захлопнула входную дверь.

Больше я отца не видел. Вскоре он умер от отравления алкоголем. Его так и не поймали, несмотря на то что после моего свидания бабушка тут же спустилась к соседке и вызвала милицию. Он расплатился за свое злодеяние смертью.

Я же до сих пор вспоминаю эту последнюю встречу с отцом. Думаю, что я его простил еще тогда, на лестничной клетке… И еще. Это был день, когда я начал понимать, что настоящая любовь творит чудеса, что она противоречива и всепрощающая.

Глава . Новый папа, новая вера.

1979 год. Ос