Дай мне жить. Сбежать от тирана бесплатное чтение

«Я не могу тебя отпустить, Рит. Только не так. Нам нужно поговорить».

Я сразу удалила эту смс. Как и двадцать две предыдущие.

А ведь всё начиналось так радужно. Ильдар Гумеров, красавец, глава семейного бизнеса, увлечённый филантроп, бездетный вдовец, богатый, умный, воспитанный… патологический собственник с замашками психопата. Когда я решила, что с меня хватит, Ильдар этого не принял.

Я сбежала. Чтобы осесть на ферме под Краснодаром и под другим именем устроится на работу к её владельцу – молодому суровому молчуну, который явно тоже что-то скрывает.

Сбежавшая от тирана и затворник, спасающийся от прошлого. Он спас её. Она вернёт ему веру в любовь. Что будет, когда прошлое настигнет их обоих?

Пролог

Бежать.

Бежать.

Бежать.

Думала я, не глядя заталкивая вещи в спортивную сумку.

«Рита, ответь!»

Пронизывающая телефонная трель сменилась коротким писком смс. Я дрожащими руками набрала ответ.

«У меня показ квартиры, я не могу говорить».

«Тамара сказала, что у тебя не назначены показы на сегодня», – высветилось на экране.

– Чёрт!

Ильдар добрался до помощницы. И Томка сдала меня с потрохами. Я не могла предупредить её – не хотела делать соучастницей.

«Я не могу тебя отпустить, Рит. Только не так. Нам нужно поговорить».

Я сразу удалила эту смс. Как и двадцать две предыдущие.

А ведь всё начиналось так радужно. Ильдар Гумеров, красавец, владелец семейного бизнеса, увлечённый филантроп, богатый, умный, воспитанный, молодой бездетный вдовец… патологический собственник с замашками психопата. Когда я решила, что с меня хватит, Ильдар этого не принял. Он затягивал процесс развода, просил время на примирение, не являлся в суд, документы не предоставлял. Зачем-то подал в суд на раздел имущества, хотя моё ему было не нужно, ему всё это капля в море, лишь бы затянуть… Да и мне моё уже было не нужно! Я готова была ему всё оставить, лишь бы он меня не трогал!

Его не остановили ни сейфовая дверь с тремя замками, ни мои звонки в полицию, ни угрозы вызвать психбригаду. Он доставал меня везде. Я съехала, он нашёл меня. Поджидал с работы. Просил. Умолял. Кричал. Хватал за руки. Пытался выбить дверь. Чем больше я стояла на своём, тем сильнее он заводился. Становился опасным. Когда мой коллега риэлтор угодил в больницу с сотрясением мозга только за то, что посмел подарить мне цветы на день рождения, я поняла, что однажды Ильдар сделает такое и со мной. Если я не исчезну. Ильдар Гумеров выдавливал меня из моей же собственной жизни, но у меня не было ни сил, ни возможностей бороться. Только страх. Я начала опасаться за свою жизнь. У Гумеровых был слишком крутой нрав и слишком серьёзное влияние. Оказаться однажды в бочке с кислотой мне не хотелось.

Снова телефонная трель. Я не взяла трубку. Надо поторопиться, пока Ильдар не приехал лично. Машина уже ждала меня в автопрокате, осталось лишь захлопнуть чемодан, добежать до метро и скрыться в толпе. И выкинуть смартфон по дороге. У Ильдара достаточно связей, чтобы отследить его достаточно быстро, даже без геолокации. Дальше – заблокировать карты, снять наличные. Как в шпионском кино…

Фактор внезапности всё ещё был на моей стороне. На электронной почте висело отложенное письмо в офис, где я объясняла свой внезапный отъезд болезнью бабушки, живущей в Челябинске. В месте, совершенно противоположном направлению побега.

Я воровато выглянула в окно – «Кадиллака» Ильдара видно не было.

– Всё. Пошла. – Шепнула я сама себе.

Выдохнув, я осторожно открыла дверь, огляделась. Никого. До зуда в коленях хотелось припустить бегом прямо по лестнице, но я опасалась, что Ильдар раскусит меня слишком рано – он наверняка проверит и домовые камеры.

Метро было в двух шагах. Я смешалась с пёстрой говорливой толпой студентов. Почти выдохнула. Почти улыбнулась.

– Рита!

Пронеслось над головой, словно взрывная волна. В нестройном гуле клаксонов я без труда вычислила один единственный – по нему яростно долбили кулаком.

– Простите!

Крикнула я и, растолкав толпу, бросилась в распахнутый зев станции. Подходил поезд, и я мчалась вдоль него, как сумасшедшая, пока не запрыгнула в вагон, едва распахнулась ближайшая дверь.

Три, четыре, пять.

Поезд тронулся. Сердце шумно ухнуло куда-то вниз. Успела.

На перроне метался молодой мужчина в дорогом чёрном пальто, жадно выискивая в прозрачных стёклах вагонов моё лицо.

Дальше всё пошло по плану. Я вывалилась из вагона, стараясь не срываться на бег – ещё не хватало привлечь внимание охраны – поймала такси и глубже, насколько позволяла коленям спинка переднего кресла, сползла вниз по сиденью. Вокруг головы, словно шар, собрался огромный капюшон синей толстовки. Мои светлые волосы кольцами распались по плечам. Плотно набитая вещами дорожная сумка валялась на сиденье дном кверху. Плевать.

В течение почти трёх лет брака я была риэлтором в далеко не последней в Москве конторе и, вероятно, стала бы партнёром в ближайший год. Я упорно к этому шла, несмотря на протесты Ильдара – он хотел, чтобы мы переехали за город, в дом, который он построил, и чтобы я больше времени проводила там, занималась домом, собой, рожала детей. Он уверял, что с ним у меня нет необходимости работать. Я протестовала. Ездить на показы недвижимости по пробкам не самое радужное занятие. Моя квартира в пределах второго транспортного в живописном месте, в новостройке бизнес-класса вполне устраивала меня. Как чувствовала, что не стоит позволять сковывать себя по рукам и ногам. Я никогда не хотела лишаться собственной жизни даже в угоду большой, как мне тогда казалось, горячей и чистой любви. И всё равно, так или иначе, я её лишилась.

Я сжала кулаки. Внутри всё кипело.

Через пару километров я попросила водителя остановиться. Открыв дверь, я со злостью вышвырнула из машины смартфон. Попустило. Таксист посмотрел на меня с недоумением, но ничего не сказал. Ещё одно дело сделано, осталось разделаться с банковскими картами, взять машину, которую я копила недавно и о которой Ильдар – вроде бы – не знал, убрать с неё все системы, связанные со спутниками и ехать, ехать, ехать…

Глава 1

Это были третьи изматывающие сутки в пути и тысячи километров за спиной.

Я ехала в сторону юга. Туда, где хотя бы потеплее.

Казалось, что меня преследуют. В каждом недобром или слишком заинтересованном взгляде я видела взгляд Ильдара. Мне казалось, что повсюду шпионы. Что Ильдар поднял на ноги всю полицию, каждого владельца захудалого мотеля или бариста в придорожных кафе, где я иногда останавливалась, чтобы перекусить, вымыться или немного поспать прямо на парковке, на водительском кресле, откинутом назад. Два раза меня останавливал патрули, чтобы проверить документы и машину и оба раза, получив обратно свои права, я гнала, что есть сил, подальше от этого места, где чужой волей вынуждена была задержаться.

Весть о перемене погоды застала меня на пути к Краснодару. Я миновала несколько десятков фермерских хозяйств и гектаров пшеницы, подсолнечника и виноградников, прежде чем остановиться в закусочной на заправке.

– Вам не стоит ехать в ту сторону, девушка, – сказала женщина, наливавшая ей кофе.

Я вздрогнула. Задумалась, и не поняла, что обращаются ко мне.

– Почему? – спросила я. Логика была предельно ясна – там опасно, потому и уезжают.

– Ураган надвигается. Вон уже семь баллов, – она указала на телевизор, висящий на кронштейне под потолком, там беззвучно бормотала телеведущая, слева от неё мерцала карта с областью. На карте мерцали красные и жёлтые участки. – Переждали бы.

Ещё прошлым вечером я заметила, как испортилась погода – небо заволокло тучами, усилился ветер, то и дело срывались дождинки. Я не очень-то любила ездить в дождь, но каждый час промедления мог бы дорого ей обойтись. Интересно, сколько мне ещё колесить? Может, Ильдар всё-таки оставит меня? Что будет, если я ошибаюсь, и Ильдар всё-таки меня нагонит? И если нагонит, что он сделает? Вдруг кислотой плеснёт? Я от него чего угодно могла ожидать.

– С вами всё в порядке? На вас лица нет, – участливо спросила официантка. Я замотала головой и натянула дежурную улыбку.

– Всё нормально. Спасибо.

Каждое утро, смотрясь в зеркало, я видела страх в собственных глазах. Погружённая в свои мысли, не догадывалась, что его видят и остальные. Те же гаишники на дороге. Боже, что же такое я творю? Надо брать себя в руки и придумать план. Нужен план… Нужно уехать подальше и где-то осесть. Не мешало бы «потерять» документы.

Я бросила взгляд в окно. С трассы на гравийную дорожку заворачивал черный «Кадиллак».

Я вскочила. Стакан с кофе завалился набок, жалобно звякнул о блюдце. Бледно-коричневая лужица растеклась по жёлтой скатерти. Дёрнула засуетившуюся официантку за рукав.

– Где у вас запасной выход?

Наверняка мой взгляд был бешеным, да и сама я казалась полоумной от страха. Женщина молча указала в сторону барной стойки.

– Если кто-то спросит обо мне, не говорите, что видели, – бросив на стол щедрые чаевые, я бросилась прочь на улицу через подсобку.

Возможно, я просто успела удрать. Возможно, это был не Ильдар – во всяком случае, в зеркале заднего вида не было преследователей. Десять км, двадцать км, тридцать – как в тумане. Боковой ветер усилился – я заметила, что машину сносит к обочине. Крепче сжав руль, я включила радио и сразу попала на предупреждение. Ураган достиг десяти баллов и бушевал уже почти у моего носа. Я дала по тормозам, скатилась на обочину, завертела головой – я не видела ничего, кроме туч, свисающих с неба, как дряблая тёмно-серая кожа неведомого чудовища. Они закрыли собой солнце, но всё ещё было светло, пусть и сумрачно. Вокруг дороги высились тополи – их ветви метались по ветру, словно в агонии. Крупные капли дождя шлёпали по лобовому стеклу и корпусу машины. Серый асфальт стремительно намокал – тёмные точки мелкой сыпью охватили всю видимую часть пути.

Я торопливо щёлкнула кнопками навигатора, запустила карту. Нужно было найти укрытие. Вернуться назад не вариант – Ильдар это был или нет, я лучше останусь тут, посреди стихии, чем дам ему хоть одну тысячную шанса найти меня.

Господи, ну почему это произошло именно со мной? Почему Ильдар выбрал меня? Из сотен претенденток на его сердце и кошелёк – меня?! Может, потому что кошелёк волновал меня в последнюю очередь? Тогда почему я не разглядела в нём психопата, который распоряжался мной, как вещью?! Который день за днём меня порабощал, устраивая то сладкие шоу с подарками, то тяжёлые скандалы с допросами и сценами ревности? Который угрожал мне. Который однажды ввалился пьяным домой и переколотил всё стекло, до которого мог дотянуться. Только потому, что я съездила на встречу выпускников. Тогда мне казалось, что всё это сон, что такого не бывает. Никогда, никому, ни единой секунды своей жизни, я не позволяла ничего подобного. Что же пошло не так?

Увидев на карте мост, я резко тронулась. Стоило переждать ураган под опорами, это я помнила из увиденного и услышанного когда-то. Голос по радио говорил, что ураган двинулся на север. Я ехала на юг. Все должно было быть в порядке.

Деревья клонились ниже. Где-то позади раздался треск, я бросила взгляд в зеркало заднего вида – здоровенный тополь сложился пополам и рухнул на дорогу.

– Чёрт!

К горлу подскочила паника. Ладони вспотели. Дворники работали как сумасшедшие – резко упала видимость, дождь падал с неба шлепками воды. Я видела несколько встречных машин, которые гнали прочь и, завидев меня, бешено мигали фарами и сигналили. Предупреждали.

Дорога вышла на поворот, и в просвете между деревьями я увидела его. Огромный свинцовый блин, низко нависающий над полем пшеницы и длинный толстый рукав, тянущийся к земле. Слишком близко – застыв в ужасе, она наблюдала, как вихрь крутил обрывки и обломки, дробя их в мелкие куски, в пыль. Похоже, на редкие в наших краях, но всё-таки порой случающиеся смерчи. Мне везёт, как утопленнику.

Оглушительный треск и грохот. Я завизжала, закрыв голову руками – рядом свалилось дерево, его ветки окончательно закрыли мне обзор и заблокировали выход с водительской стороны. Я полезла в салон, надеясь вылезти с пассажирского сиденья. Дверь не поддалась – крыша была примята, стойка покорёжена – ветви оказались могучими.

Свист ветра был невыносимым – словно сама смерть завывала над головой. Я не доехала до моста всего чуть-чуть, а теперь и добежать не сумею. Ураган поднимет эту жестяную коробку и разметает, а я стану грудой рваного мяса и переломанных костей. И в мыслях уже не было Ильдара, только ужас…

Вдруг что-то изменилось. Свет стал ярче. Машина стояла на месте, но веток на капоте не было. Мелькнула тень, и заклинившая дверь распахнулась, скрипнув вывороченными петлями.

– Выходи! – чей-то голос над моей головой, чья-то протянутая рука. Я заметила лишь завернутый рукав рубашки в бордовую клетку. – Быстрей!

Я подала незнакомцу ладонь. Он крепко сжал её, опалил, словно кипятком. Меня выволокли и сгребли подмышку. Запах свежескошенного сена, пыли, дождя и пота ударил в голову, ветер сбивал с ног, словно хотел поднять и закружить, но незнакомец упорно вёл меня к мосту, будто сила притяжения действовала на него сильнее, чем на меня.

– Не смотри, – предупредил он. Я и не собиралась, но вопреки предупреждению, подняла глаза. Огромная масса воздуха медленно, почти торжественно несла высоко над землёй оконную раму с выбитыми стёклами. Она кружила в воздухе прошлогодним листом…

Когда незнакомец втащил меня под опоры моста и прикрыл собой, я не слышала ничего, кроме ужасающего гула и собственного крика, который прятала за плотно сжатыми зубами. Казалось, я сейчас разорвусь на части. Или задохнусь под тяжёлым весом чужака, решившего спасти мне жизнь.

– Жива? – спросил он, когда гул стих. Я только кивнула головой. – Езжай полем, через метров шестьсот будет колея. Дорога завалена деревьями.

И исчез. Также неожиданно, как появился. Я поняла это, ощутив, как гуляет сквозняк на вспотевшей от чужого прикосновения коже. Я боялась повернуть голову, только слышала, как машина отъезжает.

На дрожащих ногах я выбралась из-под опоры, прокатилась на заднице, поскользнувшись на гравии. Вокруг царили разрушения: деревья, обломки, мусор. Ураган улетел. Надо двигаться. Адреналин ещё бурлил в крови, подгонял. Я выбралась на дорогу и побежала к месту, где оставила машину, не надеясь, что смогу ехать. Нужно было хотя бы забрать документы, вещи…

Дерево, упавшее на капот, лежало вдоль дороги, перпендикулярно углу падения. На капоте красовалась нехилая вмятина, лобовое стекло с пассажирской стороны покрылось россыпью трещин. Хорошо, на машину оформлена страховка от подобных случаев. На дверцах тоже обнаружились вмятины. Удивительно, что не подняло в воздух. Однако, джип стоял на колёсах, и была возможность дать задний ход, чтобы отъехать от веток. И это не могло не радовать.

Глава 3

К вечеру распогодилось. Бледное, будто бы умытое дождем солнце подсвечивало мокрую после ливня дорогу. На пути то и дело попадался спецтранспорт – власти края уже начали разгребать последствия урагана. Крупного мусора на дороге не попадалось – я была уже далеко от эпицентра.

Я пыталась задвинуть как можно дальше воспоминания о пережитом ужасе, но каждый раз они просачивались наружу, и я вздрагивала, будто к разгорячённой спине прикасались чем-то холодным. Страх смерти словно бы провёл в голове генеральную уборку – прошлое, оставленное в Москве, больше не казалось мне таким ужасающим. Яркий образ Ильдара перед лицом безжалостной стихии вдруг превратился в бледный призрак, и пресловутое «здесь и сейчас» вышло на сцену. У меня однажды закончатся деньги.

Я заправила полный бак и зашла в рядом стоящую закусочную-наливайку что-нибудь перехватить. Потоптавшись на пороге, определила себе местечко у импровизированной барной стойки – столы были большими и многоместными, мне не хотелось выглядеть среди местного контингента, как прыщ на носу. Чертовски хотелось выпить, но я ограничилась кофе и сэндвичем в пластиковом контейнере. Хотелось верить, что дата изготовления на упаковке соответствовала действительности. Расслабляться нельзя, я не ощущала себя здесь в безопасности. Интересно, найдётся ли место, где я буду ощущать себя в безопасности?

Компания мужчин за угловым столом притихла, как только я вошла в эту наливайку – боковым зрением я замечала колыхание тел в тёмных одеждах, слышала тихие переговаривания с акцентом и на чужом языке и лёгкие смешки. За другими столиками сидели по одному-два мужчины, такие же как она, проезжавшие мимо – они обедали, на их столиках не было ничего похожего на алкоголь. Женщин в заведении не было. Бормотало радио. Она ощущала на себе пристальное, неприятное внимание, которое хотелось скинуть с себя, как грязную вонючую тряпку.

– Здесь есть какая-нибудь работа? – она обратилась к хмурому дядьке за барной стойкой, по всей видимости, хозяину заведения.

– У меня точно нет, – буркнул он, даже не взглянув на меня. У него я и не стала бы работать. Подозрительный какой-то тип.

– Может, где-то поблизости…

– А что ты умеешь, красавица? – отделившийся от большой компании смуглый мужик бухнулся на соседний со мной стул. Повеяло кислой пивной отрыжкой. Мужик бахнул на стойку пустой пивной стакан. – Повтори.

Бармен молча взял стакан и подставил под пивной кран. Я не хотела отвечать. Мужчина развернулся ко мне всем своим грузным телом в запачканной тёмно-серой робе и склонил над стойкой своё бородатое лицо, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Ты что, язык съела?

– Отвали, – огрызнулась я.

– Не-е, ну так нельзя, эй! – мужик схватил меня за руку, дёрнул. Я чуть не свалилась со стула.

После Ильдара, который продавил собой все возможные границы в моей жизни, такое вторжение в личное пространство вызвало у меня бешенство. Откуда-то со дна желудка огнём поднималась ярость, челюсти стиснулись в капкан. Да как это пьяное приезжее чудовище смеет ко мне прикасаться?! Липкой, воняющей какой-то копчёной дрянью к пиву рукой! Как будто я вещь, а не человек! Захотелось подраться, как никогда в своей жизни. Я мелкая – метр шестьдесят с кепкой – и тощая, одно моё запястье, как два его. Этот мужик свернёт меня в бараний рог, и тут мне защитников не найдётся. От чего бежала, туда и попала. От этого к горлу подкатил злой, беспомощный всхлип, который я проглотила, как горсть гвоздей.

– Тебе же сказали отвалить.

Заслышав голос из-за спины, мужик отпустил меня. Этот кто-то всё время сидел за дальним столиком в тени – я не увидела его лица, когда входила в эту забегаловку, но видела спину в потёртой джинсовой куртке. А теперь он медленно и вальяжно раскинул локти по барной стойке рядом с моим обидчиком.

Я дёрнула высвободившуюся руку, прижала локти к туловищу и сжалась в комок. Меня трясло. Я притихла, опустила взгляд, напрягла боковое зрение, и вся будто бы слилась с поверхностью стола, стараясь сделаться невидимой. Рвануть бы до двери, но места для манёвра было недостаточно – путь лежал через стол, занятый друзьями этого упыря, меня запросто могли перехватить. Лучше не провоцировать.

– Э-э-эй, Пахан, ну в самом деле? Она сама нарывается, ты посмотри на неё!

– Сейчас ты нарвёшься, Саид, – ледяным тоном ответил молодой человек. Казалось, ему было плевать, что за столиком сидит ещё семеро, с нескрываемым интересом наблюдавших за перепалкой. Если дело примет серьёзный оборот, они явно не останутся в зрительном зале. Но мне повезло – всё внимание переключилось с меня на этого мужчину.

Я бросила на него короткий взгляд. Молодой. Здоровенный. Лет тридцати-тридцати пяти. Не лишенное привлекательности лицо, светлые, выгоревшие волосы. Чуть отросшие, они кудрявились и падали на лоб. Короткий, чуть вздёрнутый нос придавал ему самоуверенности. Я не могла отделаться от смутного ощущения, что где-то уже видела его. И даже слышала голос.

«Пахан» звонко положил на стол бумажные деньги вместе с мелочью.

– Как же ты меня достал, Пахан, – выплюнул с акцентом бородач, звонко цокнув языком.

– Взаимно.

В тот момент, когда этот Пахан отвернулся, слезая с барного стула, мужик замахнулся. Я не поняла, что произошло – какая-то сотая доля секунды, и мой обидчик лежал на полу, потирая ушибленную скулу и зверски матерясь. Тот, кого звали Пахан увернулся от удара, будто на спине у него были глаза. Поразительная реакция, наверное, какой-нибудь профессионал, спортсмен или военный.

За столиком никто не шелохнулся, пока он поднимал здоровенного мужика за воротник куртки, как чучело, набитое опилками, и встряхивал. Убедившись, что мужик твёрдо стоит на ногах, он отпустил хватку.

– Ты у меня больше не работаешь, Саид. И на соседних фермах тоже.

Пахан обвёл взглядом бар, чуть задержался на мне, а после резко развернулся и вышел. Полы его куртки распахнулись, и я увидела, что под ней рубашка в бордовую клетку…

– Стойте!

До меня дошло лишь тогда, когда за ним закрылась дверь. Это был мой спаситель. Тот, кто достал меня из помятой машины. Я так и не успела сказать ему спасибо за тот случай, и теперь уже за этот. Этот «Пахан» волей слепого случая заделался в мои личные ангелы-хранители.

Когда я выскочила на улицу, его уже не было. Ни звука отъезжающей машины, ни маячившей вдалеке фигуры. Парень словно испарился. Я беспомощно повертела головой, нащупала в кармане брелок от машины. Джип отозвался бодрым пищанием. Надо ехать. Здесь больше никто мне не рад, не стоит снова испытывать удачу.

– Насчет работы. – хозяин наливайки вышел на крыльцо, задымил сигаретой. – Поезжайте до станицы Павловской. Там Центр занятости на площади. Посмотрите, часто требуются работники на фермы. И в интернете посмотрите, работа на фермах Краснодарского края

– А кто этот Пахан?

– Паха. Павел, в общем. Фермер местный. С ним не связывайся. Он спецназовец бывший Башка отбитая.

Уж не больше, чему у ваших мигрантов. Подумала я про себя. Вслух произносить не стала. Я коротко кивнула и села за руль.

Глава 3

Ехала я ещё километров двадцать. Просто двигалась, чтобы разогнать тот чудовищный страх, который обуял меня после той потасовки в наливайке.

Что со мной не так? Почему кто-то постоянно пытается посягнуть на меня, мою жизнь и мою неприкосновенность? Хотя до появления в мой жизни Ильдара я была совершенно другой. Разве я потерпела бы хоть что-то подобное в свой адрес? Почему же я так прогнулась?

Ну и дура же ты, Маргарита. Наивная дура. Повелась на мишуру и красивые ухаживания, дорогие подарки, широкие жесты, имя, статус… А что в итоге? А в итоге ты в бегах.

До меня он вообще с балериной Большого театра встречался, потом с моделью, и тут меня выбрал вдруг. Потому что я больше подходила на статус ручной собачки? Покорной жены? Ильдар хоть и имел татарские корни, он не придерживался законов Шариата даже близко. Или всё-таки это у него в генах?

И всё равно я ему не подходила. Я всегда была независимой. Ему надо было студенточку какую-нибудь взять из хорошей семьи, а не прожжённого риэлтора, который мог собачью конуру втюхать по цене двушки-хрущёвки.

Да, когда-то я была такой. Пока он не начал меня ломать. Как будто для него принципиально было поставить меня на колени.

Мой новый простой кнопочный телефон непривычно молчал. Ни рабочих звонков, ни сообщений от приятельниц и коллег, ни постоянного контроля от мужа. А ведь раньше я думала, то это он так заботится. Где я, куда я, зачем я, кто рядом? Миллион вопросов, ни один мой ответ на которые его не устраивал.

От меня быстро отвалились подруги, коллеги стали сторониться, кроме помощницы и начальницы если только. Может, я бы связалась с ними и продолжила работу в Краснодарском крае, это было бы можно устроить, но тогда бы меня нашёл Ильдар, и моя жизнь снова превратилась бы в ад. Он не привык отпускать своё. Я никогда не задавалась вопросом, почему умерла его первая жена. Он как-то вскользь говорил, что от болезни, но не конкретизировал, от какой. А сейчас это вдруг стало иметь значение.

Возможно, уйти от него можно было бы только на тот свет.

За окнами мелькали зелёные ещё поля пшеницы, кусты, похоже, картошки, маленькие кустики с едва завязывающимися гроздьями винограда. Я была в деревне в Подмосковье в раннем-раннем детстве, когда ещё была жива бабушка. Но после её смерти я не была в сельской местности лет двадцать, но всё-таки что-то помнила.

После бетонных коробок Москвы этот пейзаж пугал меня своей бесконечностью. Бесконтрольностью. У кого-то клаустрофобия, а у меня, похоже, наоборот. Здесь, на этих бескрайних полях, степях и подлесках могла зародиться любая стихия. Любой дикий зверь мог выскочить на дорогу. Но лучше стихия или зверь, чем Ильдар.

Без интернета жизнь стала совершенно другой. И время стало тянутся, а не бежать. Раньше новости лились рекой с экрана смартфона, а теперь информацию приходилось добывать, словно уголь в шахтах. Но я не решалась выходить в интернет со своих аккаунтов и искать работу там, хотя бы на Авито. Потом прикину, как лучше поступить. Сейчас у меня другие задачи. Просто где-то обосноваться, хотя бы ненадолго. Поесть, помыться, заработать денег. Очень легко расстаться с привычным комфортом, когда за него приходится платить такую высокую цену. Я готова была полы мыть, ягоды какие-нибудь собирать. Лишь бы быть в безопасности.

Я доехала до станицы – мне на пути попалась большая стела с её названием. Я не ожидала, что кубанская станица будет похожа на маленький, но весьма развитый городок. Нет, здесь слишком много людей, техники, камер… Я не смогу здесь задержаться. Не сбавляя скорости и надев поглубже на голову капюшон, я проехала сквозь городок и снова очутилась среди частного сектора, который с каждым километром всё редел, закончившись в итоге тем, с чего и начинался мой путь – фермерскими полями.

Страх подгонял меня. Я понятия не имела, где тут поблизости автозаправка, где можно поесть, где можно отдохнуть, не рискуя быть облапанной или того хуже…

«Персиковый пруд» – гласила вывеска у ближайшей грунтовки, где вдалеке виднелись кирпичные и деревянные постройки и еще, кажется, большой сад деревьев. Я завернула туда.

Под колёсами взвивалась пыль, пришлось даже закрыть окно и ехать в духоте. Кондиционер я не включала, берегла бензин. Когда я подъехала к домику за забором и остановилась, ко мне деловито подошла черно-белая коза с большими рогами. Она стояла у моей двери, словно ожидая, когда я выйду. Вероятно, чтобы забодать меня.

– Зорька, а ну пшла вон!

Из калитки показался мужчина преклонных лет, в рубашке и высоких сапогах, испачканных по самые колени. Коза, не спеша зацепила клок травы и пошла по своим делам. Я осторожно приоткрыла дверь.

– Вам кого?!

– Извините, я ищу работу…

– Нет, у нас нет работы.

И захлопнул калитку. Коза, видя, что пусть чист, резко развернулась и направилась ко мне. Я едва успела захлопнуть дверь, как она боднула колесо.

– Господи…

Сзади машины скопилась стайка этих коз, и я никак не могла сдать назад, чтобы уехать от этой фермы, они меня в кольцо взяли. Я засигналила, потом начала медленно двигаться. Только тогда они разошлись, очень медленно и степенно. Непуганные хозяйки местности.

Фермерские хозяйства под названиями «Кубанский огород» и «Дольмен» также отправили меня восвояси. В «Дольмене» хотя бы объяснили, что нанимают работников бригадами и в сезон сбора урожая. А конец мая – это только сезон для клубники, но не для яблок, винограда, пшеницы, картошки и прочих, прочих культур, а постоянных работников у них и так хватает. В основном, как я поняла, здесь живут и работают семьями. Потому что из станиц, а уж тем более из Краснодара каждый день на работу не наездишься. Даже без пробок.

Начало темнеть. Я проехала еще километров десять, пока не загорелся датчик бензина.

– Чёрт…

Я вышла из машины, огляделась.

Да, закат тут обещает быть невероятным. Во все четыре стороны зеленые луга и редкие деревья. Только мне эту красоту было не оценить, потому что тревога зашкаливала. Остаться на ночь посреди полей для меня было равно самоубийству. Тишина давила на меня, привыкшую к вечному нескончаемому гулу машин, и только разгоняла тревогу.

Я наудачу поехала вперёд. Если машина встанет, то придётся идти пешком. Лишь бы двигаться. Иначе я тут просто умру. Мысль о смерти не посещала меня до этой минуты. Я судорожно вспоминала, сколько человек может прожить без воды, без еды. У меня в багажнике последняя пятилитровка. Из еды только сухие печенья, купленные впопыхах на последней заправке. Если бы я знала куда меня занесет, я была бы более подготовлена. Это настоящие курсы по выживанию, которые я прямо сейчас проваливала с треском.

Вдалеке что-то замаячило, словно мираж в пустыне. Я доехала до очередной группы построек под лаконичной вывеской «Фермерское хозяйство».

Я долго стучалась в ворота, пока в одной из построек не зажегся свет. Видимо, этот амбар с плоской крышей и есть жилой дом?

Я услышала, как хлопнула дверь, потом шаги и тихое матюкание. Калитка, наконец, распахнулась и я увидела огромную фигуру с кочергой в руке. В рубашке в бордовую клетку, наброшенную прямо на голый торс. И голос, который я хорошо запомнила.

– Опять ты?!

Глава 5

Я, не отрываясь, смотрела на кочергу. В его огромной свёрнутой в кулак руке, с вспученными венами эта кочерга однозначно играла роль холодного оружия. Интересно, как часто ему тут приходится обороняться?

Я боялась вдохнуть. Я боялась, что эта железка обрушится на мою голову, мало ли что там у него щёлкнет. И при этом я ощущала облегчение, увидев знакомое уже лицо. Если уж он дважды спас меня, то может быть, поможет и в третий раз?

– Простите меня…

– Что тебе нужно? – резко спросил он, прервав моё блеяние. От неожиданности я сильно растерялась.

– Мне нужна помощь.

– Здесь ферма, больница дальше, – он почти захлопнул дверь перед моим носом, но я не привыкла сдаваться. Я прошла целый курс по отработке возражений, когда только начинала окунаться в сферу недвижимости, меня отказами не напугать. Поэтому я собралась.

– Паша, Пахан. Павел, как вас по отчеству? – я сыграла на том малом, что знаю о нём, и это подействовало. Он посмотрела на меня ещё пристальнее. Взгляд его как рентген был, цепкий, натасканный. – Мне нужна работа.

Он вышел из-за ворот, резко посмотрел направо, налево, и втащил меня за рукав толстовки во двор.

Во тьме и слабом освещении дворовых фонарей я могла увидеть только большую чистую асфальтированную площадку, края которой уходили в тень, и я не понимала, каких она размеров, дальше заметила загоны с решетками, постройки, прошмыгнувшего вдоль стены дома тёмного кота…

– Откуда ты знаешь моё имя? – он вернул моё внимание к себе, встал между мной и своими владениями, словно защищал их.

– Я…

– Отвечай. Кто ты и откуда меня знаешь?

Павел наклонился и посмотрел мне прямо в глаза. Взглядом, полным чёрной злобы. Точно отбитый на всю голову, как и предупреждал владелец наливайки. Возможно, контуженый, или ПТСРщик раз бывший спецназовец. Тут мания преследования налицо, или паранойя. Ничего хорошего, в общем. Господи, это какая-то катастрофа. Я сейчас еще и виноватой окажусь.

– Я тогда в баре слышала, как вас называли…

– Ты откуда? Говор не местный. Из Москвы?

– Да…

– Что ты здесь забыла?

– Я ищу работу. Мне нужна помощь.

Только сейчас он отпустил меня. Я дёрнула плечами, пытаясь скинуть тотальную скованность. Мне было страшно находится рядом с ним, но сейчас он был единственным, кто бы мог мне помочь. Если бы захотел. А я была в таком отчаянии, что бежать бы от него подальше, но я уже не могла двигаться. Я так устала…

– Помощь нуждающимся оказывают в церкви. Церковь, как видишь, тоже не тут.

– У меня бензин закончился.

– Литров десять плесну тебе, – он хотел было направится за канистрой, но я остановила его, тоже взяла за руку, удержала. Он дёрнулся от моего прикосновения, как от кипятка. И посмотрел на мою руку большими округлившимися глазами.

Как будто я что-то нарушила. Или взбудоражила…

– Павел. Простите, я не могу больше ехать. Я не знаю, куда ехать.

У меня на глаза слёзы навернулись. Мне было всё равно, что этот Павел обо мне подумает. Я больше не могла «держать лицо».

– Бежишь откуда-то? – он снова наклонился ко мне, впился своим пробирающим до костей взглядом прямо мне в глаза. – Мне не нужны проблемы.

Я не успела глазом моргнуть, как он выдавил меня за дверь и запер её. Я привалилась спиной к воротам, сползла прямо на землю и разрыдалась. Грудь сотрясали сухие всхлипы, плечи мелко тряслись. Я забралась так далеко. Так далеко… У меня болела спина, шея, руки, колени. Я разваливалась на куски. Сколько дней я просто еду и еду? Без цели. Без начала и конца.

Честное слово, я боролась. Боролась за себя и свою нормальную жизнь. Но я не смогла. Я не смогла пойти на танк с голыми руками. Я бы просто сошла с ума.

«Почему ты надела именно это юбку? В ней слишком высокий разрез. Откуда у тебя вообще эта юбка?»

Воспоминания накатили на меня волной цунами. Тогда из-за этой злосчастной юбки я просто не смогла сходить в торговый центр с подругой. Просто в торговый центр за покупками!

«Ты специально купила эту юбку, чтобы меня позлить?! Рит, переодень её сейчас же. И больше без меня ничего не покупай».

И я переодевалась. Безропотно. Надевала сарафаны в пол с открытыми плечами. На открытые плечи он тогда посмотрел недобро, но промолчал.

«С кем ты идешь? С Инной? Она не замужем, у неё никого нет, она выходит из дома, чтобы кого-нибудь подцепить. И не спорь со мной, я её виде, я знаю. Я людей насквозь вижу. Ты никуда не пойдешь. Нет, я не дам тебе ключи. Хочешь идти в окно? Тут тринадцатый этаж».

И я принимала это. Чтобы не сойти с ума. Не зря говорят, что психика человека гибкая, адаптируется к любому аду, чтобы сохранить себя. Так и моя.

Смеркалось всё сильнее. С приходом темноты тишина лишь усиливалась и давила на голову. Вымотанная и разнервированная, я чувствовала, что вырубаюсь, прямо сидя на траве. Привалившись спиной к воротам. Находясь уже где-то далеко, как сквозь вату, я услышала, как скрипнула ручка ворот, и я ввалилась спиной во двор к этому Павлу.

– Ты чего удумала?

Я ничего не ответила, не смогла. Только почувствовала, как сильные руки подняли меня и куда-то понесли. Уложили на какую-то поверхность, похожую на старый пружинистый матрас. Проверили пульс, потрогали пульсирующую жилку на шее, дотронулись до лба. Потом накрыли чем-то тяжелым, тёплым, пахнущим травой. И дальше я погрузилась в темноту.

Глава 7

Оглушающий звук заставил меня вскочить на ноги. Но я тут же упала, запутавшись в старом ветхом ватном одеяле, котором была накрыта. Прямо на колени, прямо на солому, на вытоптанную до состояния асфальта землю и острые камушки щебня.

Чёрт, больно.

Колено будто спицей проткнули. Я в детстве так падала с велосипеда. Но сейчас уже не детство, а все тридцать, с суставами лучше не шутить.

Я встала, подняла одеяло. Оно расползалось в руках – хлопок был настолько вытерт, что цвет его почти невозможно было определить, а из дыр торчали комья серой ваты. Но при этом оно было чистым. Значит, где-то здесь есть стиральная машина? Мне так хотелось постираться.

Звук повторился под самым ухом. О, Боже, это же петух! Настоящий живой петух, от которого меня отделяла проржавленная сетка-рабица!

Я осмотрелась. Я была под навесом внутри какого-то сарая. Широкий вход под навес загораживала старая порванная местами тюль в кудрявых узорах. Похожая была у моей бабушки. Кажется, такие из хлопка раньше делали. Эта тюль, похоже, играла здесь роль москитной сетки, но играла не очень – мои руки были покрыты красными волдырями и чесались. Чесалось и лицо. Значит, и лицо у меня опухшее и покрасневшее. Отлично, так меня совсем никто не узнает.

Позади меня стоял старый вытертый диван. Ещё одним флешбеком метнулась в памяти картинка – похожий диван стоял на мусорке у пятиэтажек, которыми в шестидесятых годах начала застраиваться бабулина деревенька. На нём часто сидели местные алкаши вечерами, а днями прыгали и резвились дети. На подобном мебельном ветеране я сегодня, похоже, и спала. Под навесом сарая. Павел не пустил меня в дом. С одной стороны понять его можно, а с другой… Слишком подозрительный он, жёсткий, даже жестокий. Мне везёт на таких. Я как магнит для них. Сломал ты меня, Ильдар. От когда-то уверенной в себе, успешной молодой женщины теперь веет страхом, и каждый считает своим долгом за мой счёт самоутвердиться.

На стеллажах стояли пустые пластиковые ящики, свёрнутые в рулоны мешки и пакеты, садовые инструменты по порядку выстраивались вдоль стен – лопаты, вилы и еще какие-то странные маленькие штуки с острым краем на деревянных черенках. Корзины, бочки, чуть подальше, через стенку дровница, в углу накрытый брезентом, кажется, мотоцикл.

Петух не переставал вопить. Я подошла ближе к решётке, чтобы посмотреть на него, но удушающий запах отбросил меня назад. Похоже, тут был настоящий курятник. Я отчётливо расслышала бормотание кур. Сквозь очередное оглушающее кукареканье, я услышала, как где-то хлопнула дверь. Я притаилась. Не глядя в сторону сарая по двору, прошёл Павел в какой-то серо-зелёной робе и скрылся в маленькой будке, два на два. По звуку льющейся воды я поняла, что это уличный душ. А на улице прохладно ещё для купаний…

Мне бы тоже душ не помешал. Я чувствовала, как к телу липнет одежда – не сказать, что было очень жарко, но кожа будто бы покрывалась испариной. Похоже, дело было в климате, отличном от Москвы, и близости к морю. Воздух тут был влажный, тягучий, тяжелый. Слишком чистый. Но с тошнотворными примесями куриного помёта.

Сколько вообще сейчас времени?

Я достала свой кнопочный телефон. Четыре утра. Вот это да. В жизни не просыпалась так рано. А Павел уже пошёл в душ. Видимо, для него ранние подъёмы норма жизни.

Прошло минут пять, деревянная дверца распахнулась, и хозяин фермы вышел из неё в одном только полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. Я стыдливо опустила глаза и кашлянула, чтобы он понял, я проснулась.

Он резко остановился, посмотрел на меня. Придержал полотенце.

– Подожди.

И скрылся в доме. А у меня уши от стыда горели. Будто я мужчину никогда не видела.

Павел был сложён прекрасно, что греха таить. Ничего лишнего, не перекачан, но мускулист, и мускулы эти не под зорким глазом тренера спортзала выработаны, а долгими месяцами и годами тяжёлого физического труда. В Москве таких не встретишь. Почти все, кого я знала, как один, тяжелее ручки «Паркер» ничего не поднимали. Ещё я заметила давнишние шрамы на предплечьях. Грубые, белесые, большие, едва сросшиеся, будто бы наскоро зашитые…

Через пару минут Павел вышел в футболке и штанах. В руках дымилась чашка кофе.

– Растворимый, – протянул её мне.

Конечно, я не пила растворимый, только зерновой. Но сейчас это был для меня напиток богов.

– Звать тебя как?

– Ри…, – я закашлялась, сделала вид, что поперхнулась. – Кира.

– Ну что ж, Кира, – он выделил моё имя так, словно заподозрил, что оно лживое.

Сложив руки на груди, Павел привалился плечом к дверному косяку.

– Сейчас ты мне всё расскажешь.

Глава 8

– Тебя кто-то подослал ко мне?

– Зачем?

– Это ты мне скажи, Ки-ра.

Я чувствовала, что попала на допрос. А мой спаситель мыслями будто бы вернулся в горячую точку, а была захваченным вражеским пленником. Не сомневаюсь, что он там был. Профессиональная деформация налицо.

Павел стоял, лениво опершись плечом о косяк проёма, но поза его была расслаблена только с виду. Дёрнись я, он среагировал бы мгновенно. Как тогда, в наливайке. Я наблюдала воочию его подготовку. И мне становилось страшно.

Будто бы от одного тирана я попала в лапы другого.

– Меня никто не подсылал. Я решила уехать из Москвы.

– Чтобы найти работу на Кубани? Сама-то веришь в это? – он едко усмехнулся.

– Я устала от городской суеты, мне захотелось тишины и покоя, – я вымученно улыбнулась, стараясь примерить на себя роль заевшейся дауншифтерки в поисках смысла жизни.

– Ну тогда тебе у меня делать нечего. Мне работники нужны, а не блогеры с первопрестольной.

– Я вообще-то риэлтор, – я возмутилась сравнению меня с бездельницами, снимающими кладовки в Москва-Сити, чтобы подвозившие их перспективные папики не думали, что подцепили дешёвку, мечтающую паразитировать на их кошельке до конца жизни. Я всего сама добивалась. Родителей у меня не стало двенадцать лет назад, ушли друг за другом с перерывом в полгода. И были они простыми людьми, никуда не пропихивали, только хорошо учится умоляли, чтобы не пропала без них. Я и училась, и в МГУ поступила, и работала параллельно. Пахала я, как раб на галерах, пока не набралась опыта и не перешла в элитную недвижку. А там и меня Ильдар и поймал…

– Ещё лучше. Объяснишь Ваське, что его курятник вполне комфортабелен и полностью пригоден для жизни. А то повадился оттуда сбегать и шастать по соседям.

– А Васька это кто? – вдруг взбрело мне спросить.

– Петух.

– А кота как звать? Петька? – ляпнула я ни с того, ни с сего.

– Вальдемар. Вальдик.

Мы смотрели друг на друга долго, цепко, глаза в глаза.

Я не выдержала. Расхохоталась до слёз. Это было и нервное, а Вальдемар с Васькой как-то неожиданно рассмешили меня.

С этим полуистерическим хохотом из меня выходило чудовищное напряжение последних дней. А Павел не шелохнулся, так и стоял, как статуя. Ни смешинки в глазах, ни улыбки. Я, проглотив остывшую кофейную горечь, успокоилась, утерла слёзы. Почувствовала нереальную усталость. Будто бетонная плита легла мне на плечи. Мне было всё равно, найдёт меня Ильдар или нет, и что со мной будет дальше. Ощущение, что жажда свободы и жизни покинула меня, как душа покидает тело после смерти.

Вот, Ильдар, именно тогда, когда я сбежала от тебя, ты меня и сломал. До меня словно брошенный в спину метательный нож долетел. Долетел и воткнулся в сердце.

– Павел, я… Я честно готова работать. Мне просто нужно хотя бы временная работа и жилище. Можете помочь мне ещё раз?

Он помолчал. Глубоко и тяжело вздохнул.

– Паспорт давай.

– Только я неофициально! – взмолилась я, и Павел мгновенно изменился в лице.

– Так, Кира. Выметайся, пока я не вызвал полицию. Ты мне ещё тогда на дороге не понравилась. Сразу понял, проблемная ты. Бери бензин и сваливай, – грубо отшил он меня и, отлепившись от стены, рванул было в дом.

– Меня Маргарита зовут, – воскликнула я, вскочив с дивана. – Я не преступница и ничего не сделала. Я была вынуждена уехать из Москвы, потому что мой муж, почти уже бывший муж, плохо со мной обращался. Он преследовал меня и угрожал. Полиция не смогла мне помочь. Мне пришлось бежать, я всерьёз опасалась за свою жизнь и здоровье. Я даже сейчас боюсь, что ты меня сдашь за вознаграждение!

Его лицо изменилось, взгляд помутнел. Он будто в воспоминания окунулся или в какие-то свои размышления.

– Я никого никогда не сдавал, – вдруг выдал он севшим голосом.

– Вот.

Я достала паспорт. Все бумажки, которые были со мной, всё копии моих заявлений в полицию и в суд.

– Я не обманываю.

Он не стал брать в руки мои документы. Просто взглянул на меня снова, так же холодно и пристально, будто препарировал меня хирургическим лезвием, вскрывал мне кожу.

– Вопрос, зачем это мне?

– Я здесь никого больше не знаю. Вы мне помогли, и я…

– И ты решила, что я местный благотворитель? Послушай, Маргарита, у меня тут серьёзный бизнес, я не принимаю ни нелегалов, ни беглых жён. Я дам тебе денег и бензина, и уезжай. Может, где-то тебе повезёт.

Он залил в мою машину канистру и оставил на приборке десять тысяч рублей. Две розовые купюрки. Вымотанная донельзя, почти не выспавшаяся, обречённая на неизвестность, я снова села за руль. Отъехав на несколько десятков метров, я припарковалась под раскидистым тополем, дававшим тень, и закрывшись все двери на замки, откинулась на сиденье и прилегла подремать. Я не выспалась, чувствовала себя больной и разбитой.

Ничего больше не хотелось. Полная апатия. Где-то впереди, за молочным утренним туманом, маячила деревня – я слышала оттуда пение петухов и мычание коров. Может, что-то удастся найти там.

Приеду туда попозже, не в пять утра же. Понятное дело, что петухи уже не спят, но люди явно не ожидали гостей в столь ранний час.

Я не знала, сколько прошло времени. Большой громкий пыльный УАЗик остановился рядом. Из него вышел Павел, обошёл мою машину и постучал в окно. Я спустила стекло.

– Я вчера из-за тебя бригады лишился. Они, конечно, придурки были, ценные иностранные специалисты, чтоб их. Но пока я найду новых, время пройдет, а работа не ждёт, – сказал он мне, припоминая ту потасовку в наливайке, где он вырубил моего обидчика с одного удара. – Что умеешь делать? Убирать за птицей? Кормить?

– Я всё сделаю. Что не умею, научусь, – во мне взошли слабые, прозрачные ростки надежды.

– Нужно следить за птицами, вовремя закупать и готовить корма, собирать зелёный корм, чистить загоны, выпускать, потом загонять. После них чистить двор. Иначе мы в говне утонем. По хозяйству тоже нужна будет помощь, но это после испытательного срока.

– Испытательный срок? – для уборки птичьего дерьма? Неожиданно.

– Я должен быть уверен, что ты меня не обнесёшь.

– Принято, – ради Бога, пусть испытывает. Мне не надо чужого.

Павел вернулся к своему УАЗику, распахнул пассажирскую дверь.

– Машину свою закрой и садись. Поехали за комбикормом.

Глава 9

Я не без труда взобралась в салон УАЗика, прикрыла за собой дверь.

– Сильнее хлопай, это не «Мерседес».

Я открыла и попыталась «с разбегу» закрыть её снова. Не вышло. Дверь была тяжёлой, авто далеко не последней модели. Я привыкла к дверным доводчикам и самозакрывающимся багажникам, именно в таких возил меня мой муж. Мне пора отвыкать от комфорта. Слишком дорого пришлось за него платить.

– Подожди.

Павел перегнулся через меня. Очень близко. Я замерла, прижав локти к груди в защитной позе. Но в его действии не было ни намёка на желание меня полапать или придвинуться ближе, только необходимость посильнее захлопнуть мою дверь. А я не чувствовала страха. Только лёгкую неловкость. И запах стирального порошка, и немного бензина. Потому что он недавно заправлял мою машину.

Мы тронулись по дороге, на которой асфальт был положен ошмётками, давно растрескавшимися и вмурованными в землю. Трясло на каждой кочке. Я еле вытащила ремень безопасности, чтобы застегнуться. Его всё время клинило. А я боялась, что меня раскачает так, что я треснусь головой о лобовуху. Хотелось было попросить ехать поаккуратнее, но я вовремя поняла, что не в такси еду по Тверской. Павел может и высадить меня. А я в эту возможность залечь на дно на этой ферме вцепилась намертво.

За окном плыли невероятные для меня пейзажи: мы ехали вдоль деревянных построек, покрытых серой ветхой черепицей, вдоль кирпичных домов с пасущимися козами, овцами, зелёных полей и виднеющихся вдали гор, спрятанных за сизей утренней дымкой. Я смотрела на всё это необычное для меня великолепие, не отрывая глаз, будто только-только очнулась. Пока я ехала сюда за рулём, мне было не до созерцания. Но сейчас я позволила себе вертеть головой и, кажется даже наслаждаться.

– Нравится? – вдруг спросил он.

– Очень, – я ответила совершенно искренне.

– Я сначала тоже обалдел. Потом привык. Я в Москве двадцать лет прожил.

– Правда? – Не знаю, чему я больше удивилась – тому, что мы земляки или внезапному приступу разговорчивости моего нового сурового работодателя.

– Угу.

Лаконично. Что ж.

Дальше мы ехали в молчании, пока не встретили стадо коров в сопровождении двух собак.

– Ух ты! – я не удержалась от изумления. Я коров только с экрана видела, вживую никогда. – Коровы!

Павел притормозил, чтобы пропустить их.

– Идут пастись на луга. А Федя, похоже, опять накидался вчера и проспал. Зарплату похоже, надо его собакам платить, а не ему, – пробурчал он больше сам себе, чем мне.

– Федя, это пастух? – я проявила чудеса дедукции.

– Верно.

Я едва ли не по пояс вылезла в окно, чтобы рассмотреть стадо.

Какие величественные животные! Рыже-белые, чёрно-белые, совсем рыжие и совсем чёрные, и даже какие-то серые, с рогами и без, с выменем и без, с разным поведением и выражением морд. С некоторыми мне не хотелось бы пересечься вне машины, настолько они казались грозными и опасными. Это был другой мир. Коровы словно плыли по земле. Неспешно, они шли, бросая на землю коричневые кучи, притормаживая у края дороги, чтобы пожевать травы. В раскрытые окна долетал непередаваемый запах парного молока и навоза, терпкий и тёплый. И совсем не отвратительный.

Наконец, процессия ушла, и мы тронулись. Я вернулась на грешную землю.

Павел всё также хмуро молчал. Его большие ладони крепко сжимали руль одной рукой, второй он подпирал подбородок, опершись локтем в раскрытый проём окна. Быстрей, чем на второй скорости по таким дорогам ехать было нецелесообразно, рычаг передач он почти не трогал. Ветер развивал его светлые, выгоревшие на солнце волосы. Я заметила, что они у него вьются кольцами. Похоже, давненько не стригся фермер-бизнесмен. В деревне нет барбершопов.

– Зачем кому-то к вам кого-то подсылать? – я решила нарушить молчание. Мне не давало покоя его настороженное состояние и вчерашний выход с кочергой.

– Не у тебя одной есть, кхм, недоброжелатели, – он ответил неохотно. Потому что надо было хоть что-то ответить.

– Значит вы тоже что-то скрываете?

– В общем так, я не доверяю первому встречному, даже если это девчонка в пятьдесят кило. И закроем эту тему.

Он дал по газам, и меня здорово тряхнуло. Я отвернулась к окну. Павел ясно дал понять, что больше к разговорам не расположен.

Мы подъехали к какому-то невзрачному, большому помещению в один этаж с кривой, облезлой вывеской «Склад». Нас встретил суетливый дядечка в кепке и сером рабочем комбинезоне.

– Здорово, Пахан, – он по-свойски пожал ему руку и проводил вглубь помещения, туда, где до потолка были накиданы мешки, судя по надписи по десять и по двадцать килограммов.