КОЛЛЕКЦИОНЕР СНОВ бесплатное чтение

Глава 1. Товар особого рода

Я продаю сны уже пять лет. Но вчера кто-то купил кошмар, которого у меня не было.

Мой офис находится в подвале старого дома на Тверской. Никаких вывесок, только номер квартиры и звонок. Клиенты находят меня по сарафанному радио – в этом бизнесе реклама не нужна. Нужные люди всегда знают, где искать то, что им требуется.

Витрина моего "магазина" заставлена сотнями маленьких стеклянных флаконов. Каждый подписан аккуратным почерком: "Полёт над морем", "Встреча с умершей бабушкой", "Первая любовь", "Экзамен, который сдал на отлично". Есть и более экзотические: "Разговор с Эйнштейном", "Жизнь в средневековом замке", "Способность читать мысли".

Технология простая, хотя и не всем доступная. Я – один из немногих, кто родился с даром извлекать сны из чужих голов и консервировать их в специальном растворе. Сон можно хранить годами, а потом передать другому человеку. Достаточно капнуть содержимое флакона на подушку перед сном.

Клиентура разная. Бизнесмены покупают сны об успехе и уверенности. Одинокие старики – о молодости и любви. Творческие люди ищут вдохновляющие сновидения. Есть и те, кто хочет пережить то, что никогда не сможет испытать наяву: полететь в космос, встретиться с кумиром, побывать в несуществующих мирах.

Я не торгую кошмарами. Это моё железное правило. Зачем людям добровольный страх и ужас? Да и извлекать такие сны неприятно. Тёмные эмоции липнут к сознанию, оставляют след.

Но вчера в моём компьютере появился заказ, которого я не принимал.

Заказчик: Анонимный клиент

Товар: "Кошмар о том, что никогда не было"

Статус: Оплачено. Доставлено.

Адрес доставки: Москва, Красная площадь, 1

Я пересмотрел базу данных трижды. Такого сна у меня нет. Красная площадь, 1 – это адрес доставку туда я точно не делал. А главное – я помню каждый проданный флакон, каждую транзакцию. Это мой дар и моё проклятие одновременно.

Но деньги на счету появились. Реальные деньги. Миллион рублей.

И один флакон исчез с полки. Тот, что стоял в самом дальнем углу, за которым я никогда не заглядывал. На этикетке неровным почерком было написано: "Последний сон того, кто не спит".

Я не помнил, как этот флакон попал ко мне.

Но кто-то его купил.

Глава 2. След покупателя

Я не мог просто забыть об этом. Миллион рублей за один флакон – это в десять раз больше моей обычной цены за самые редкие сны. Кто-то очень хотел получить именно этот кошмар.

Первым делом я проверил систему безопасности. Камеры в подвале работали круглосуточно, но запись за вчерашний день была стёрта. Не повреждена, не испорчена – именно стёрта. Профессионально.

Затем я обратился к своему банку. Перевод пришёл с анонимного счёта через крипто валютную биржу. Отследить отправителя невозможно. Но в комментарии к переводу было написано: "За воспоминания о том, чего не было".

Это меня насторожило ещё больше. Я торгую снами, а не воспоминаниями. Это совершенно разные вещи. Сны – это фантазии подсознания, игра разума. Воспоминания – это то, что действительно происходило с человеком.

Я решил съездить по указанному адресу.

Красная площадь, дом 1 – это Исторический музей. Я подошёл к охраннику.

– Извините, вам вчера не доставляли какую-то посылку? Небольшую, в стеклянном флаконе?

Охранник посмотрел на меня подозрительно.

– А вы кто такой?

– Курьерская служба. Нужно подтвердить доставку.

– Никто ничего не доставлял. И потом, музей вчера был закрыт на реставрацию.

Тупик. Но когда я уже собирался уходить, ко мне подошла пожилая женщина в музейной форме.

– Молодой человек, вы спрашивали про доставку?

– Да, а что?

– Вчера вечером я видела странного человека возле служебного входа. Он что-то оставил у двери, а потом исчез. Буквально растворился в воздухе. Я подумала, что мне показалось, но утром там действительно лежал маленький флакон.

Сердце забилось быстрее.

– И где этот флакон сейчас?

– Я отнесла его в отдел находок. Но когда через час вернулась, его там уже не было. Сотрудники говорят, что никакого флакона не видели.

Я поблагодарил женщину и вышел на площадь. Что-то здесь было не так. Флакон доставили, но его тут же забрали. Зачем такие сложности?

Телефон зазвонил. Неизвестный номер.

– Алло?

– Вы продаёте сны? – голос был странный, как будто говорящий находился очень далеко.

– Да, а что вас интересует?

– Мне нужен особый сон. Тот, в котором я смогу вспомнить то, что забыл.

– Извините, но я не работаю с воспоминаниями. Только со снами.

– А разве вчера вы не продали кошмар о том, что никогда не было?

Я замер. Откуда этот человек знает?

– Кто вы?

– Тот, кто его купил. И знаете, что? Этот кошмар оказался не кошмаром. Это были чьи-то настоящие воспоминания. Очень старые воспоминания.

– Это невозможно. Я не торгую воспоминаниями.

– Тогда объясните мне, почему после того, как я использовал содержимое флакона, я вспомнил события столетней давности? События, которые происходили в этом самом музее, когда он ещё строился?

Связь прервалась.

Я стоял посреди Красной площади и понимал, что попал во что-то очень серьёзное. Кто-то использовал мой магазин для передачи не снов, а реальных воспоминаний. Но чьих? И главное – зачем?

Глава 3. Архив забытого

Вернувшись в офис, я обнаружил, что дверь приоткрыта. Я всегда запираю её на три замка – в моём деле безопасность превыше всего. Но сейчас замки были открыты, словно кто-то знал все коды.

Внутри никого не было, но на моём рабочем столе лежала старая фотография. Чёрно-белая, потрескавшаяся от времени. На ней был изображён мужчина в костюме начала XX века, стоящий рядом с какими-то странными аппаратами. Лицо мужчины показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, где его видел.

На обороте фотографии чернилами было написано: "Профессор Николай Морозов. Первый коллекционер снов. 1918 год."

Я похолодел. Значит, я был не первым?

Рядом с фотографией лежала записка современным почерком: "Подвал дома 15 по Малой Дмитровке. Приходите один. У вас есть час."

Я знал, что это ловушка. Но любопытство оказалось сильнее страха. Взяв с собой несколько защитных флаконов – снов о храбрости и ясности мышления, я отправился по указанному адресу.

Дом 15 по Малой Дмитровке оказался старинным особняком, наполовину разрушенным. Вход в подвал был скрыт за заросшими кустами. Спустившись по скрипучим ступеням, я оказался в просторном помещении, освещённом только свечами.

И увидел то, что заставило меня забыть о дыхании.

Стены подвала были уставлены стеллажами с тысячами флаконов. Но это были не обычные стеклянные ёмкости – эти светились изнутри странным голубоватым светом. На этикетках были даты: 1918, 1925, 1941, 1953… Некоторые флаконы были настолько старыми, что стекло потемнело от времени.

– Впечатляет, не правда ли?

Я обернулся. В углу подвала сидел пожилой мужчина с седой бородой. Тот самый, что был на фотографии, только постаревший на сто лет.

– Вы… профессор Морозов?

– Можно и так. Хотя имена в нашем деле не так важны. Важнее то, что мы делаем.

– Но это невозможно. Фотография 1918 года…

– Время – понятие относительное, когда имеешь дело с человеческим сознанием. Я научился не только извлекать сны, но и сохранять в них частичку души их владельца. Это даёт… определённые преимущества.

Он встал и подошёл к одному из стеллажей.

– Видите эти флаконы? Здесь хранятся не просто сны. Это память России. Воспоминания людей, переживших революцию, войны, репрессии. Я собирал их десятилетиями, чтобы они не исчезли навсегда.

– Зачем вы подложили мне тот флакон?

– Потому что пришло время передать эстафету. Я слишком стар, а коллекция слишком важна, чтобы исчезнуть вместе со мной.

Морозов взял один из светящихся флаконов.

– Этот содержит последние мысли солдата, погибшего под Сталинградом. А вот этот – воспоминания учёной, расстрелянной в 1937-м за "вредительство". Каждый флакон – это человеческая жизнь, которая не должна быть забыта.

– Но я торгую снами для развлечения, а не…

– А не думали ли вы, откуда берутся ваши способности? – перебил он. – Дар извлечения снов передаётся по наследству. Ваш дед работал со мной в 1940-х.

Он показал мне ещё одну фотографию. На ней был молодой мужчина, поразительно похожий на меня.

– Алексей Волков. Ваш дедушка. Он помогал мне сохранять воспоминания ленинградцев во время блокады. Погиб при бомбёжке в 1943-м.

Мир вокруг меня закачался. Дедушка умер, когда я был маленьким, и родители никогда не рассказывали о его работе.

– Что вы от меня хотите?

– Продолжить дело. Но не так, как я – тайно, в подвалах. Времена изменились. Теперь можно работать открыто. Создать настоящий архив человеческой памяти.

Морозов протянул мне ключ от подвала.

– Вчерашний покупатель – это историк, который уже много лет ищет свидетельства о строительстве музея. Благодаря флакону он получил воспоминания одного из архитекторов. Представляете, какую ценность это имеет для науки?

Я взял ключ. Он был тёплым, словно живым.

– А если я откажусь?

– Тогда всё это исчезнет. Тысячи человеческих судеб растворятся в небытии. А вы продолжите торговать снами о полётах и встречах с кумирами.

Старик направился к выходу, но на пороге обернулся:

– У вас есть неделя, чтобы решить. После этого коллекция начнёт разрушаться. Флаконы связаны с моей жизненной силой, а она на исходе.

Он исчез в темноте лестницы, оставив меня одного среди тысяч светящихся воспоминаний.

Глава 4. Цена памяти

Я провёл в подвале всю ночь, рассматривая флаконы. Каждый рассказывал свою историю. "Последний день Царского Села – 1917", "Первый полёт Гагарина – глазами инженера", "Падение Берлинской стены – воспоминания дипломата".

Некоторые этикетки были написаны дрожащей рукой: "Мой сын не вернулся с войны", "Последняя встреча с мужем перед арестом", "Голод 1933 года – деревня Михайловка".

Это была не просто коллекция – это была боль целых поколений, превращённая в светящуюся жидкость.

Утром я вернулся к себе и обнаружил очередь из клиентов. Но теперь обычные заказы казались мне пустыми. Какой смысл продавать сны о богатстве, когда у тебя есть доступ к настоящей истории?

Первым в очереди стоял молодой парень в дорогом костюме.

– Мне нужен сон об успешной презентации. Завтра важная встреча с инвесторами.

Я машинально протянул ему нужный флакон, но мысли были совсем о другом. А что, если предложить ему что-то более ценное? Воспоминания успешного предпринимателя прошлого века?

– Послушайте, – сказал я, – а что если вместо сна я дам вам настоящий опыт? Воспоминания человека, который построил империю с нуля?

Парень заинтересовался:

– Это как?

– Новая технология. Вместо выдуманного сна вы получите реальные воспоминания реального человека. Его знания, его опыт станут частью вас.

– Сколько это стоит?

– В десять раз дороже обычного сна.

Он согласился не раздумывая.

Вечером я снова спустился в подвал Морозова. Нашёл флакон с этикеткой "Савва Морозов – последние размышления о бизнесе, 1905 год" и забрал его.

Утром парень позвонил мне, едва сдерживая восторг:

– Это невероятно! Я провёл презентацию так, словно занимался бизнесом всю жизнь. Инвесторы были в шоке от моих идей. Откуда у вас такие технологии?

Слух о "новом товаре" разнёсся мгновенно. Через три дня у меня была очередь из историков, писателей, учёных. Все хотели получить настоящие воспоминания.

Профессор истории купил воспоминания участника Бородинского сражения. Молодая актриса – воспоминания примадонны Большого театра 1950-х. Журналист-международник – впечатления дипломата времён Карибского кризиса.

Деньги текли рекой. Но с каждым проданным флаконом я чувствовал, что что-то теряю. Эти воспоминания не были предназначены для торговли – они были священными.

На четвёртый день ко мне пришла старушка.

– Молодой человек, говорят, вы продаёте воспоминания умерших людей?

– Да, а что вас интересует?

– Мой муж погиб на войне в 1943 году. Мне сказали, что у вас могут быть его последние мысли.

Я похолодел. В подвале действительно был флакон с этикеткой "Сержант Иван Петров – последнее письмо жене, 1943".

– Сколько это стоит? – спросила она дрожащим голосом. – У меня немного денег, но я отдам всё.

Я посмотрел на эту хрупкую женщину, которая восемьдесят лет ждала хоть какой-то весточки от мужа, и понял, что делаю что-то ужасное.

– Бесплатно, – сказал я. – Это будет бесплатно.

Когда она ушла со слезами благодарности, я закрыл магазин и поехал к Морозову.

Старик сидел в том же кресле, но выглядел ещё более изможденным.

«– Вы превращаете священную память в товар», – сказал он печально. – Это не то, чего я хотел.

– Тогда что вы хотели? Чтобы всё это просто лежало в подвале?

– Я хотел, чтобы вы создали музей. Место, где люди могли бы прикоснуться к истории, не покупая её. Где воспоминания служили бы образованию, а не наживе.

– Но на это нужны огромные деньги…

– Которые вы уже заработали, торгуя чужой болью.

Его слова ударили как пощёчина. Он был прав. Я превратил человеческие трагедии в источник дохода.

– Что мне делать?

– У вас есть ещё три дня. Решайте.

Той ночью мне приснился кошмар. Я видел лица всех людей, чьи воспоминания продал. Они смотрели на меня с укором и спрашивали: "Зачем ты торгуешь нашими душами?"

Проснувшись, я принял решение.

Глава 5. Последний выбор

Утром я разослал всем своим клиентам одинаковое сообщение: "Магазин снов закрывается навсегда. Все заказы отменены. Деньги будут возвращены в течение недели."

Телефон не умолкал. Клиенты требовали объяснений, угрожали судами, предлагали удвоить цену. Но я отключил его и направился в банк.

Все деньги, заработанные на продаже воспоминаний, я перевёл в благотворительный фонд помощи ветеранам. Это было меньшее, что я мог сделать.

Затем я поехал к Морозову. Старик встретил меня с удивлением – я пришёл на день раньше срока.

«– Я согласен», – сказал я, протягивая ему ключи от своего офиса. – Но с условием. Никто больше не должен продавать воспоминания. Они будут доступны бесплатно, только для исследователей и родственников.

Морозов улыбнулся впервые за всё время нашего знакомства.

– Вы поняли главное. Память не продаётся – она передаётся.

Он подвёл меня к центральному стеллажу, где стояли самые старые флаконы.

– Видите этот? – он указал на флакон с потускневшей этикеткой. – Это воспоминания моей жены. Она умерла от тифа в 1919 году. Я сохранил её последние мысли, её любовь ко мне. Сто лет я храню это как самое дорогое сокровище.

Голос его дрожал.

– Когда я умру, эти воспоминания исчезнут вместе со мной. Но теперь у них есть новый хранитель.

Он взял мою руку и положил её на флакон. Стекло было тёплым, и я почувствовал странное покалывание.

– Что происходит?

– Передача дана с вашей жизненной силой. Пока вы живы, воспоминания будут сохраняться.

Внезапно в моей голове вспыхнули чужие образы. Я увидел молодую женщину в белом платье, смеющуюся на фоне берёзовой рощи. Почувствовал запах её волос, услышал её голос: "Коля, обещай мне, что не забудешь…"

– Это… это ваша жена?

– Да. Теперь вы тоже её помните. Так работает наш дар – мы становимся хранителями не только снов, но и любви, которая в них живёт.

Морозов отошёл к окну.

– У меня есть для вас последнее задание. В городе живёт девочка, Маша Волкова. Ей восемь лет, и у неё начинает проявляться дар. Она ваша дальняя родственница – правнучка вашего дедушки.

– Откуда вы знаете?

– Я слежу за всеми носителями дара. Их очень мало, и каждый важен. Девочка пока не понимает, что с ней происходит. Она думает, что у неё просто яркие сны. Но скоро она начнёт видеть чужие воспоминания.

Он дал мне адрес.

– Найдите её. Объясните родителям. Научите её контролировать способности. Иначе она сойдёт с ума от чужих голосов в голове.

– А вы?

– А я наконец-то смогу отдохнуть. Сто лет – это слишком долго для одной жизни.

Морозов подошёл к своему креслу и сел в него. На моих глазах он начал становиться прозрачным.

– Не бойтесь. Я не умираю – я просто возвращаюсь туда, где меня ждёт моя Катя. В её воспоминаниях мы снова будем молодыми.

– Подождите! Я не знаю, как управлять всем этим!

– Вы научитесь. Главное – помните: мы не боги памяти. Мы её слуги. Наша задача – сохранять, а не использовать.

Он исчез, оставив после себя только лёгкий запах старых книг.

Я остался один в подвале среди тысяч светящихся флаконов. Каждый из них теперь был моей ответственностью.

Глава 6. Новое начало

Поиск Маши Волковой занял всего день. Она жила с родителями в обычной квартире на окраине Москвы. Мать работала учительницей, отец – программистом. Обычная семья, которая и не подозревала, какой дар скрывается в их дочери.

Когда я позвонил в дверь, меня встретила женщина лет тридцати пяти с уставшими глазами.

– Вы по поводу объявления о репетиторе?

– Нет, мне нужно поговорить с вами о вашей дочери. Это касается её снов.

Лицо женщины изменилось.

– Вы врач?

– Не совсем. Можно войти?

Она колебалась, но что-то в моём голосе заставило её пропустить меня.

Маша сидела за столом и рисовала. На листе бумаги был изображён старинный дом с башенками, а рядом – люди в костюмах прошлого века.

«– Красивый рисунок», – сказал я. – Что это?

– Это дом, который мне снится, – ответила девочка, не поднимая головы. – Там живёт дедушка Алёша. Он рассказывает мне истории о войне.

Я похолодел. Дедушка Алёша – это мой дедушка, Алексей Волков.

– Маша часто рисует то, что видит во сне, – объяснила мать. – Врачи говорят, что это нормально для детей с богатым воображением. Но…

– Но что?

– Она рассказывает такие подробности о войне, которых не могла нигде услышать. Имена солдат, названия деревень, даже описания сражений. Словно она там была.

Я присел рядом с девочкой.

– Маша, а дедушка Алёша рассказывал тебе про блокаду Ленинграда?

Девочка кивнула.

– Он говорит, что там было очень холодно и голодно. И что он помогал людям сохранять их воспоминания, чтобы они не забыли своих близких.

Мать посмотрела на меня с ужасом.

– Откуда она это знает? Мы никогда не рассказывали ей про блокаду!

– Потому что у вашей дочери особый дар. Она может видеть воспоминания умерших людей. В данном случае – своего прапрадедушки.

– Это бред какой-то…

– Мама, – перебила Маша, – а почему дядя светится так же, как дедушка Алёша?

Я вздрогнул. Значит, она видит ауру носителей дара.

– Маша, – сказал я осторожно, – а ты видишь сны других людей? Не только дедушки Алёши?

– Иногда. Вчера мне снилась тётя Вера. Она плакала, потому что её сына забрали плохие люди. А позавчера – дядя Иван, который летал на самолёте и сбивал фашистов.

Мать побледнела.

– Что с моей дочерью? Она больна?

– Нет, она здорова. Но ей нужна помощь, чтобы научиться контролировать свои способности. Иначе чужие воспоминания могут её подавить.

Я рассказал им всё. О даре извлечения снов, о коллекции Морозова, о том, что Маша – наследница древней способности. Родители слушали с недоверием, но постепенно начали понимать, что это объясняет многие странности в поведении дочери.

– Что нам делать? – спросила мать.

– Позвольте мне заниматься с ней. Я научу её отличать свои сны от чужих воспоминаний, покажу, как защищаться от слишком болезненных образов.

– А взамен?

– Ничего. Это моя обязанность как хранителя дара.

Отец, который до этого молчал, наконец заговорил:

– А если мы откажемся?

– Тогда через несколько лет ваша дочь начнёт слышать голоса мёртвых постоянно. Она не сможет отличить реальность от воспоминаний. В лучшем случае её признают психически больной.

Родители переглянулись.

– Хорошо, – сказала мать. – Но мы хотим присутствовать на всех занятиях.

– Конечно.

Маша подняла голову от рисунка.

– А дедушка Алёша говорит, что вы добрый человек. И что у вас есть много интересных историй.

– Да, Маша. У меня есть тысячи историй. И я научу тебя их слушать, не теряя себя.

Так началась моя новая жизнь. Днём я работал с Машей, обучая её основам контроля над даром. Вечерами переносил коллекцию Морозова в более подходящее место – старинный особняк в центре Москвы, который удалось арендовать на деньги от продажи своего бизнеса.

Через месяц я открыл "Архив человеческой памяти" – первый в мире музей воспоминаний. Вход был бесплатным. Посетители могли прикоснуться к истории через сны и воспоминания реальных людей.

Но это уже другая история.

Глава 7. Архив памяти

Особняк на Остоженке оказался идеальным местом для нового музея. Построенный в XIX веке, он сам был пропитан историей. В его стенах когда-то жили дворяне, потом революционеры, затем советские чиновники. Каждая комната хранила отголоски прошлого.

Я потратил три месяца на переоборудование здания. В подвале установил специальные климатические системы для хранения флаконов. На первом этаже создал экспозиционные залы. Второй этаж отвёл под исследовательский центр.

Маша быстро осваивала контроль над своим даром. Уже через месяц занятий она научилась отличать свои сны от чужих воспоминаний. А ещё через месяц – блокировать слишком болезненные образы.

«– Дядя Андрей», – сказала она однажды, – а почему некоторые воспоминания светятся ярче других?

– Потому что в них больше эмоций. Чем сильнее человек что-то переживал, тем ярче остаётся след в памяти.

– А можно научиться делать свои воспоминания яркими?

– Зачем тебе это?

– Чтобы, когда я умру, кто-нибудь мог их увидеть. Как дедушка Алёша.

Мудрость этого ребёнка поражала меня. В восемь лет она понимала то, что многие взрослые не осознают за всю жизнь: наши воспоминания – это единственное, что остаётся после нас.

Открытие музея состоялось в октябре. Я не делал рекламы, но новость разнеслась сама собой. Первыми посетителями стали историки и журналисты.

Профессор Московского университета Елена Сергеевна Крылова была в числе первых. Седая женщина лет шестидесяти, специалист по истории Великой Отечественной войны.

«– Это невероятно», – сказала она, выходя из зала "Блокада Ленинграда". – Я изучаю эту тему тридцать лет, но никогда не понимала её так глубоко. Воспоминания блокадников… это же живая история!

– Хотите стать нашим научным консультантом? – предложил я.

– С удовольствием. Но у меня есть условие.

– Какое?

– Я хочу добавить в коллекцию воспоминания своего отца. Он прошёл всю войну, умер пять лет назад. Перед смертью очень хотел, чтобы его история не забылась.

– Но он уже умер. Я не могу извлечь воспоминания из мёртвого мозга.

– А если есть записи? Он надиктовывал мемуары на диктофон последние годы жизни. Часами рассказывал о войне, о товарищах, о сражениях.

Это была интересная идея. Можно ли создать искусственные воспоминания на основе рассказов человека?

«– Давайте попробуем», – сказал я.

Вечером, когда музей закрылся, я спустился в лабораторию. Маша, как обычно, помогала мне – её дар позволял "видеть" качество воспоминаний.

«– Включайте запись», – сказал я Елене Сергеевне.

Из динамиков полился старческий голос:

"Это было под Курском, в июле сорок третьего. Немцы пёрли танками, а у нас только противотанковые ружья. Помню, лежу в окопе, а рядом Ванька Петров из Тулы. Говорит: 'Серёга, если меня убьют, передай жене, что я её любил'. А через час его осколком снесло…"

Я сосредоточился, пытаясь уловить эмоциональный след в голосе. Постепенно в пустом флаконе начала появляться слабая дымка.

– Получается! – воскликнула Маша. – Я вижу дядю Серёжу в окопе!

Работа заняла всю ночь. К утру у нас был готов флакон с воспоминаниями Сергея Крылова о войне. Не такими яркими, как извлечённые напрямую из памяти, но вполне различимыми.

«– Это открывает огромные возможности», – сказала Елена Сергеевна. – Мы можем восстанавливать воспоминания по дневникам, письмам, записям!

Так появилось новое направление работы музея – реконструкция утраченных воспоминаний.

Через месяц у нас уже была целая коллекция восстановленных историй. Воспоминания декабристов по их письмам из Сибири. Последние мысли Пушкина, реконструированные по воспоминаниям Данзаса. Детские годы Толстого по его автобиографическим записям.

Но самым ценным приобретением стал случайный посетитель.

В ноябре в музей пришёл молодой человек лет двадцати пяти. Представился Игорем Морозовым.

– Морозовым? – переспросил я.

– Да. Я правнук профессора Николая Морозова. Тот, кто создал эту коллекцию.

– Но как…

– Прадедушка не был женат только на Кате. У него была ещё одна семья, тайная. Моя прабабушка родила ему сына в 1920 году, но скрывала это. Боялась, что ребёнка репрессируют за связь с "врагом народа".

Игорь достал старую фотографию.

– Это мой прадед в 1925 году. А это – письмо, которое он оставил моей семье перед исчезновением.

Я прочитал письмо. В нём Морозов просил прощения за то, что не может быть рядом, и обещал, что когда-нибудь его потомки продолжат его дело.

– У вас есть дар? – спросил я.

– Не знаю. Но иногда мне снятся чужие сны. И я чувствую что-то особенное, когда прикасаюсь к старым вещам.

Маша, которая крутилась рядом, вдруг подбежала к Игорю.

– Дядя, а вы светитесь! Как дедушка Алёша и дядя Андрей!

Значит, дар передался и ему.

– Хотите работать с нами? – предложил я.

– А что я должен буду делать?

– Помогать людям находить потерянные воспоминания. Учиться управлять своими способностями. Продолжать дело прадедушки.

Игорь согласился без колебаний.

Так у нас появился третий хранитель памяти. А музей стал не просто хранилищем воспоминаний, но и школой для новых носителей дара.

Но впереди нас ждали куда более серьёзные испытания.

Глава 8. Тёмная сторона памяти

Всё изменилось в декабре, когда к нам пришёл человек в дорогом пальто. Представился Виктором Семёновичем Кравцовым, заместителем директора некого "Института изучения человеческого сознания".

«– Мы слышали о вашей уникальной коллекции», – сказал он, оглядывая экспозицию. – Наш институт заинтересован в сотрудничестве.

– Какого рода сотрудничество? – насторожился я.

– Мы изучаем возможности практического применения человеческой памяти. Ваши методы могли бы помочь в лечении психических расстройств, восстановлении утраченных воспоминаний у пациентов с амнезией.

Звучало благородно, но что-то в этом человеке меня настораживало. Маша, которая обычно была дружелюбна с посетителями, спряталась за мою спину.

– Дядя Андрей, – шепнула она, – от него пахнет страшными снами.

«– Извините, но мы пока не готовы к сотрудничеству», – сказал я Кравцову.

– Очень жаль. Но мы не оставляем надежды вас переубедить.

После его ухода я решил навести справки об этом институте. То, что я узнал, заставило меня похолодеть.

"Институт изучения человеческого сознания" был засекреченной организацией, связанной с военными разработками. Официально они занимались лечением посттравматических расстройств у солдат. Неофициально – разрабатывали методы извлечения информации из памяти пленных.

Елена Сергеевна, которая стала нашим постоянным консультантом, подтвердила мои опасения:

– Я слышала о них от коллег. Говорят, они пытаются создать технологию принудительного извлечения воспоминаний. Представляете, какие возможности это даёт спецслужбам?

– Но наши методы основаны на добровольном согласии. Нельзя силой извлечь воспоминания из нежелающего человека.

– А если использовать наркотики? Гипноз? Или найти способ усилить ваши способности искусственно?

Мысль об этом была ужасающей. Дар хранителей памяти, превращённый в орудие пыток и шпионажа.

На следующий день произошло то, чего я боялся больше всего.

Маша не пришла на занятия. Когда я позвонил её родителям, трубку взял незнакомый мужской голос:

– Девочка в безопасности. Если хотите её увидеть, приезжайте по адресу, который получите в СМС. Одни.

Сообщение пришло через минуту: "Промзона, склад №47. Через час."

Я понимал, что это ловушка, но у меня не было выбора. Взяв с собой несколько защитных флаконов – снов о храбрости и ясности мышления – я отправился по указанному адресу.

Склад оказался заброшенным зданием на окраине города. Внутри меня ждал Кравцов в окружении нескольких мужчин в чёрных костюмах.

– Где Маша? – потребовал я.

– В безопасном месте. Пока что.

В углу склада я увидел странную установку – кресло, окружённое мониторами и датчиками. Рядом стоял стеклянный шкаф с десятками пустых флаконов.

– Что это?

– Усилитель экстрасенсорных способностей. Наша разработка. С его помощью даже обычный человек может извлекать воспоминания. А носитель природного дара… – Кравцов улыбнулся. – Носитель дара сможет проникнуть в любое сознание.

– Я не буду этим пользоваться.

– Будете. Потому что иначе девочка никогда не увидит родителей.

Один из охранников включил монитор. На экране появилось изображение Маши, привязанной к стулу в какой-то комнате.

– Что вы от меня хотите?

– Для начала – продемонстрировать свои способности. У нас есть подопытный.

В склад ввели мужчину с завязанными глазами. По акценту и одежде – иностранца.

– Агент вражеской разведки, – пояснил Кравцов. – Отказывается говорить. Извлеките из его памяти всё, что знает о своей миссии.

– Нет.

– Тогда девочка умрёт.

Я закрыл глаза, пытаясь найти выход. И вдруг услышал знакомый голос в своей голове:

"Внук, не отчаивайся. Помни – наш дар может не только извлекать воспоминания, но и внедрять их."

Дедушка Алёша! Каким-то образом его дух связался со мной через Машу.

"Что ты имеешь в виду?"

"Ты можешь создать ложные воспоминания и внедрить их в сознание этих людей. Заставить их поверить в то, чего не было."

Я никогда не пробовал ничего подобного, но другого выхода не было.

– Хорошо, – сказал я Кравцову. – Но мне нужна полная тишина и концентрация.

Я подошёл к установке, сел в кресло. Датчики немедленно зафиксировали активность моего мозга.

Но вместо того чтобы проникнуть в сознание пленного, я сосредоточился на Кравцове. Создал в пустом флаконе ложное воспоминание – о том, как он получил приказ отпустить меня и Машу, забыть о нашем существовании.

Затем незаметно разбил флакон о пол. Светящаяся жидкость растеклась, и её пары поднялись в воздух.