Моё ускорение бесплатное чтение

Глава 1

Таксистов нет! Прилетело несколько рейсов и все машины уже разъехались! С двумя сумками лезу в рейсовый автобус и еду до автовокзала, потом с пересадкой до Студгородка, немного пешком в гору, и я в общаге.

На вахте опять новый вахтёр. Смотрит на меня подозрительно, пришлось показывать пропуск, еле нашёл его. В общаге многолюдно, несколько десятков вновь поступивших суетятся и галдят. Морщусь и иду в наш закуток. Опять засада, нет дома никого, а судя, по нежилому виду, Бейбут и не приезжал. Хрен знает, когда приедет. Стучусь к Ленке, тех тоже дома нет. Вспоминаю, что это первому курсу в деревню раньше, а мы поедем позже. Тут из старших курсов только те, кому делать нечего дома. Сходить на тренировку? А ведь точно! На улице заморосил небольшой дождик, а у меня есть дождевик с капюшоном. Быстро собираюсь и иду вниз через лес в спортивную секцию. По пути, около универсама, меня окликает знакомый голос.

Под козырьком черного входа стоит красавица Маша – продавщица из магазина. Правда, вид у неё сейчас не очень. Фингал под глазом светится.

– Муж вернулся из экспедиции, – пыхнув сигареткой, ответила она на мой немой вопрос.

– Застукал, что ли? – просто так, из вежливости, спросил я.

– Соседи наболтали. Да ну его, разведусь с ним. Дочка уже взрослая, – пояснила собеседница. – Ты как на Столбы сходить? На выходные следующие собираемся. Хотел же, вроде?

– Столбы? – задумался я. – Не знаю пока, я приехал сегодня только, вот, кстати, подарок тебе.

Достаю из кармана куртки фарфоровую статуэтку в виде девушки в длинном платье.

– Спасибо! Зойке понравится, – кивнула головой Маша и, попрощавшись, ушла.

«Зойка – дочь, наверное, вроде, говорила десять лет ей, а Столбы… надо подумать. Не сильно я вообще-то и хотел. Маша уж очень хороша, повезло мужу, или не повезло?» – размышляю я, заходя в зал.

Быстро переодеваюсь, здороваюсь с парнями и дарю им значки с фестиваля, нагреб их, чуть ли не полный карман для раздачи.

– Толя, молодец, что сразу пришёл, знакомься с нашим новым тренером – Аркадий Иванович Штыль, – представил Игорь Леонидович улыбчивого мужичка в весе мухи.

«Этот – тертый калач, сразу видно по движениям и по повадкам», – оценил я нового тренера через минут пятнадцать тренировки.

– Толя, есть разговор, – подозвал меня Аркадий Иванович после тренировки.

– Слушаю вас, – вежливо спросил я, закидывая сумку на плечо.

– Ты же из Ростова? Смотрел твои документы, и понять не могу – у какого тренера ты там занимался?

– Я из поселка небольшого, – начал нагонять мути я.

– У вас там два тренера, Куксин по борьбе, и Фомин по боксу, оба о тебе не в курсе, – припер меня к стенке он. – Словно и не жил ты там.

– А зачем вам? И что значит «не жил»? У меня отец там начальник убойного цеха, бабушка – фронтовичка, в школе меня все знают, в райкоме тоже. Более того, и в обкоме КПСС обо мне слышали. Вы для каких целей что-то искали? – опустил глаза на дядю я.

– Что значит «для каких»? – опешил новый тренер. – Не сходится!

– Ну и хрен с ним, пусть не сходится. Ещё вопросы будут? – обозлился я.

– Ты, я вижу, нос-то задрал, мальчишка, – в ответ огрызнулся тренер.

– Иваныч, что случилось? – вовремя подоспел Игорь Леонидович.

– Может, ты пояснишь. У парня три года занятия боксом, а тренера, которого ты записал в анкете, я спрашивал, не знает он Анатолия! – упёр палец в меня искатель правды.

– Это, Иваныч, … ну прибавил я стажа два года ему, иначе бы его до чемпионата города не допустили! Мой косяк, чего к парню пристал? – схватил за руку разошедшегося мужика мой единственный в этом теле тренер.

– Я папе сегодня же позвоню, пусть он зайдёт к Фоме и скажет, на кого я похож. Не факт, что алкаш этот зубы последние не потеряет, но хоть будет бухать меньше, – обозлился я и хотел уже было уйти.

– Постой, ты и вправду знаешь Фомина? – удивился Иваныч.

Ещё бы я его не знал, три года занятий борьбой и три года боксом в старом теле, именно у Куксина и Фомина я и провел в своё время.

Фомин изрядно закладывал, и все наши деревенские парни в той или иной мере прошли через его секцию, хрена с два он всех упомнит. Вот Куксин – тот да, аккуратист был, всё про всех знал, за любой пропуск выгонял из секции, жаль, рано умер. Тьфу, жив ещё, лет через пять умрёт, я потом ещё буду деньги башлять на турнир его имени, лет десять подряд. Не я один, но и я в том числе.

А алкаш Фомин жив был до моего прыжка в этот мир, не тренировал уже никого, понятно, забросит лет через пять, или попрут. Зубы так и не вставит. Отец его точно знать должен, и он батю.

– Ты это, малой, тогда зла не держи. Мог бы сразу сказать…

– Да, Толя, отправляй всех ко мне в будущем, Фомин у тебя первым тренером записан, я уже жалею, что на себя не оформил, – немного подправил спич Игорь Леонидович.

– Хорошо, так и буду говорить, тем более, это правда – немного, но занимался я там, – улыбнулся я и, не протягивая руки, развернулся на выход.

«Вот мутный типок у нас в секции теперь! – злился я. – Пинкертон недоделанный».

В комнате неуютно и как-то холодно. Что за погода в Сибири? Начало августа, а прохладно, да и ливень зарядил надолго, по-моему.

Ночью просыпаюсь от скрежета ключа в замке!

– Что за на…!– громко крикнул я в приоткрывавшуюся дверь.

– Толя, это я! – услышал я голос Бейбута.

– Врёшь! Толя – это я! – пошутил я недовольным голосом, впрочем, радуясь приезду друга.

– Ты, ты, – не спорит сосед, включая свет.

– И ты с фингалом? – удивляюсь я.

– А ещё кто? Ленка? – спросил Бейбут, ставя чемодан на свою кровать.

– Нет, Машке муж фингал поставил, подружке твоей Тани, а почему Ленка?

– Машке за дело, уверен, а про Ленку просто так сказал. Что, помечтать нельзя? – насмешил меня мой друг.

Ленку он до сих пор побаивался, в его окружении не было таких долбанутых баб. Таких вообще мало, Ленка – это как граната без чеки –точно рванет, а когда не знаешь. Хотя, опять вру, если налить нашей женщине…

– И главное – страшная она! – с надрывом сказал мне Бейбут.

Я пока размышлял о Ленке, Бейбут мне повествовал какую-то свою горестную историю. Ведь весёлую с такими интонациями не рассказывают.

– Ещё раз. Кто страшная? – переспросил я.

– Жена моя. Морда вытянутая, а не круглая, как я люблю, глаза здоровенные в пол-лица, фигуры вообще нет! Во попа всего! – Бейбут руками показал сантиметров семьдесят, не больше. – Нос утиный, а я люблю, чтоб кругленький был.

– Ты что, женился? – удивился я.

– Не слушал меня? – укоризненно посмотрел на меня мой казахский друг, наклоня голову набок.

– Не всё слышал, ты рассказывай, – подбадриваю его.

– Отец меня женить хочет! Уже договорился! Слушай, а Монголия далеко от нас? Я узнавал, говорят с Красноярским краем граничит.

– Как он тебя женит, тебе ещё семнадцати даже нет, осенью будет, – осторожно указал на несостыковку желания его отца и действительности.

– У нас можно на год раньше, заплатить только надо, но родители невесты богатые, – пояснил Бейбут. – Так далеко до монгольской границы?

– Раньше? Для вступления в брак ты должен получить дееспособность. Даже если твой отец заплатит, и ты получишь право вступить в брак, но это право, а не обязанность. Не хочешь – не женись, – уверенно говорю я.

– Всё правильно! Так и есть, я не хочу и не буду! Уеду в Монголию и всё, – согласно кивает головой несчастный жених.

– Монголия – другая страна, туда не так просто выехать, – захожу с другой стороны я. – Это заграница.

– Да? А я думал, что нет! – расстроенно, говорит друг. – Курица не птица, Монголия не заграница!

– Ой, как всё в голове у тебя запутанно, это такая поговорка! Ну, представь, ты живешь здесь, что, тебя украдут как кавказскую пленницу, в данном случае казахский пленник будет, и силком женят? – расспрашиваю я.

– Нет, конечно, а жить на что? И мне потом домой, не приезжать, что ли? – приводит грустные доводы мальчишка.

– А в Монголию тебе деньги слать будут? Есть стипендия пока, подработку я тебе найду. Пару лет живи спокойно, – предлагаю ему вариант.

– Страшная кобыла! – ругается Бейбут и достаёт фотку.

А на фотке милая, совершенно кавайная девчонка. Да, худенькая, но нижние девяносто просматриваются, как и верхние. Как по мне, так просто красавица!

– Она красивая! – убеждённо говорю я.

– Сам женись! – Бейбут бросает фото красотки на мою кровать. – И вообще, я ещё не нагулялся!

– А вот это аргумент, друг! – обнимаю парня за плечи я и лезу за подарками для него.

Кроме «фиесты», решил подарить ему ракетницу и перчатки боксёрские – ГДР, новьё. Мне выдали на сборах две пары, я спецом одни для Бейбута взял.

Получив подарки, Бейбут отвлекся от своих забот, и мне пришлось рассказать другу про всё. Про всё, всё, всё.

Уснули под утро. Просыпаюсь я от пинка в дверь, толкаю Казаха и натягиваю шорты. Бейбут шорты игнорирует и экипируется сразу в новые перчатки. Открываю дверь по пояс голый, а передо мной стоит эта деваха с фотки, даже имени её не знаю.

– Бейбут? Другой же был? – пьяно спрашивает она.

Молча, поворачиваюсь, показывая своего соседа в плавках и боксёрских перчатках. В глазах удивление, даже остекление.

– О! Это мой муэчина! – немного с акцентом говорит довольная деваха.

– Аида, ты нашла своего жениха? – слышу я с коридора голос, прям солидный такой бас.

– Это братья мои! – махнула рукой за спину Аида, хотя за её спиной стоял всего один волосатый дядя.

«Скорее всего, где-то по общаге шарится ещё один будущий родственник моего соседа», – с кислой мордой понимаю я.

– Дай войти! Бейбут, а ты в перчатках спишь даже? – деваха попыталась зайти в комнату, но я стою как скала.

– Посланница ада, дай нам прикрыть свои тела, – почему-то вычурно говорю я и закрываю дверь.

Вялый пинок по низу двери говорит о том, что меня не поняли.

– На машине за мной приехали, – поясняет сосед, прыгая на одной ноге, стараясь попасть другой в брючину. – Три брата у неё, и все здоровые как гориллы.

– Ты здесь побудь, а я сам с ними поговорю, мне уже и самому не нравится твоя будущая жена. Пьяная ещё! Жуть. А братьям я поясню, что тут не их аул, а мой город.

Рывком открываю дверь настежь! За ней уже две волосатые рожи, и ни одной пьяной.

Глава 2

– Тихо, Толя, успокойся, – говорит один из братьев, махая ксивой перед лицом. – Милиция! Дай зайти.

– В развернутом виде предъяви. Причина визита какая? Арест? Обыск? Ордер где? – нагло отвечаю я, но и руки не распускаю. Пока.

– Да, нам говорили, что ты борзый, но хамить зачем? – вступил в разговор второй брат.

– Вы серьёзно? Какая-то кобыла пинает мне дверь с самого утра, потом два страшных мужика пытаются прикинуться представителями власти… Ксива казахская? А если я «ноль-два» наберу, что делать будешь?

– Договоримся! И не надо сестру оскорблять, она – не кобыла, – по-прежнему примирительно говорит владелец корочек. – Не уследили за ней. Пока искали комнату, она выпить успела! Ехали просто поговорить! А она, вот видишь как? Мы ей объясним, за это прошу извинения.

– Приношу извинения, или прошу прощения, – поправляю я, уже совершенно остыв. – Хрен с вами, заходите, пока вахтер и в самом деле милицию не вызвал.

– Она же не пила никогда! – шваркает ногами о придверный коврик говорливый представитель казахской милиции, с неодобрением посматривая на Бейбута.

Тот сидит, насупившись, на своей кровати и молчит.

– Значит так. Родители согласны? Согласны! Невеста согласна? Согласна! А вот жених! Плохо мы ещё воспитываем свою молодёжь, – стараясь быть серьёзным, говорю я.

Не вышло, и первым засмеялся Бейбут, который «Кавказскую пленницу» смотрел несколько раз.

– Посмеялись, и хватит, но ситуация дурацкая же. Девушка – красавица, умница, если вы не врёте, хозяйственная, но не по душе моему другу. Поэтому скажите там вашим старшим, пусть ищут для неё другие варианты, – резюмировал я. – И зря вы сюда приехали.

– Ничего не зря, она учиться будет здесь, место уже купили в КИСИ каком-то, и квартира есть своя. Так что, мы бы всё равно приехали сюда, только вместе с ним, – старший брат Ерлан указал пальцем на моего упрямого соседа.

– Она уже десятый класс закончила? – удивляюсь я.

– Да, ей уже семнадцать, и школу с золотой медалью закончила!

– Ещё и старая, – пошутил я.

– Нормальная, пойдёт – первый раз подал голос жених.

– А знаешь, как она поёт? – спросил Ерлан и принялся ковать железо пока горячо. – А как куырдак готовит?

Тут за окном раздался протяжный вой пьяной Аиды, она, наверное, вырвалась из-под опеки третьего брата, который удерживал её в машине, и нашла окно своего жениха.

– Если она готовит, как поёт…, – ошеломлённо говорю я.

– Это песня такая… про маму, и она пьяная, – попробовал скрасить неловкость момента второй брат девушки, он, кстати, не представился. – Не мама пьяная, а Аида.

Итоговое решение было такое – братья дома говорят, что отношения между молодыми наладились и их присутствие не нужно, Аида живет своей жизнью, а Бейбута я ей раз в месяц показываю. А там, как я понял, братья надеются, что «или падишах сдохнет, или ишак заговорит». Ну, что ж. Прямо сейчас драки не будет и бежать никуда не надо Бейбуту – это уже хорошо. Девушку увезли братья на её квартиру, а ведь, в самом деле, богатая родня могла быть у Бейбута.

Сосед, возбуждённый встречей со своей «мечтой», ещё с час нервно ходил по комнате, а потом уснул. А я, потеряв сон, стал размышлять о своей жизни. Вроде план чёткий есть – попасть за границу получить свои деньги. А потом? Оставаться там, на Западе, я не хочу, в основном, из-за бабушки сейчас, для неё это будет предательством. Зато начальный капитал будет. В моем мире, перед самой службой в армии, уже открылись кооперативы разные, значит, скоро примут закон об индивидуальной трудовой деятельности и я смогу вложиться куда-нибудь. Что ещё? Ещё этой зимой будет съезд КПСС, вообще о нём ничего не помню. Но то, что он будет, объявили уже. И Ельцин – секретарь ЦК КПСС.

Но не это меня гложет, а авария в Чернобыле. Я и даты точной не помню – конец апреля следующего года. И как помочь – непонятно. Даже если я признаюсь в своём попаданстве, у меня просто нет в голове никаких значимых событий, которые точно состоятся, и про которые я мог бы заранее рассказать. Вот такой нелепый, как выяснилось, я знаток будущего. Отпадает и вариант «пророк» по этой же причине – не о чем пророчествовать до момента аварии. Анонимки? И что там написать, если я причину аварии и в будущем не знал. Вроде, был эксперимент. Тут чуть теплее, ствол есть, значит, «экспериментаторов» могу (в теории) на ноль помножить. На практике я такого никогда не делал, да и найди этих экспериментаторов, попробуй. Слышал ещё, что четвертый блок ЧАЭС стоит на стыке тектонических плит, и было, вроде, землетрясение. Сам чёрт ногу сломит. Ладно, время есть ещё, подумаю.

Кручу магнитолу и попадаю на Маяк:

– В ЮАР вчера началась бессрочная забастовка чернокожих горняков золотых приисков и угольных шахт с требованием отмены чрезвычайного положения, – сообщает звенящий праведным возмущением голос диктора.

«Может, уголь подорожает?» – размышляю я.

Остальные новости про урожай и фестиваль.

Проснулся сосед, идём на завтрак. В столовой полно новых лиц, несколько десятков человек с первого курса шумят и колготятся. Вспоминаю, что я – комсорг, надо дать задание организовать им комсомольскую ячейку курса, и провести отчётно-выборное собрание школы. Пашки уже нет. Иду к Киму, тот радуется и мне и моей инициативе. Совсем не хочется вешать на себя комсомольскую работу.

– Не дури, комсоргом школы сам будешь, пригодится в будущем для карьеры, я-то уж знаю, – говорит Николай Сергеевич.

«Знает он! Это я знаю, что нифига не пригодится», – ворчу про себя я, и, конечно, соглашаюсь. До того, как ВЛКСМ прикроют, ещё несколько лет пройдёт.

В комнате Бейбут собирается на тренировку. Оказывается, он приехал на чемпионат города по боксу, а не сбежал. Точнее ехать он должен был с будущей роднёй, но решил поехать один на поезде, из вредности. Иду на треньку с ним.

– А мы тебя не заявляли! – удивляет меня Игорь Леонидович. – Откуда я знаю, когда ты вернёшься с фестиваля? А Бейбут – да, завтра первый бой. С шестого по двенадцатое турнир проходит.

– Тебе – члену сборной и чемпиону СССР, можно и пропустить, – поддерживает Игоря его коллега Аркадий Иванович. – И это… Толя. Я неправильно узнавал, занимался ты, только немного, и папу твоего уважаемого Фомин знает. А что у вас фамилии разные?

Не отвечая, плотно работаю по мешку. Немного обидно, но тренера понимаю – мест немного, всего шестнадцать человек в каждой категории, и я тупо займу чьё-то. Да и у кого-то медаль отберу, что уж из себя скромника строить? Бейбут, кстати, идею с походом на Столбы поддержал. Тем более, у него в субботу нет боя, только в воскресенье полуфинал.

– Ты выйди сначала в полуфинал, вообще не тренировался летом, – выговариваю ему я.

Работает он и вправду вяло. Техника и сила удара при нём, а скорости не хватает.

– Да я с поезда, завтра в норме буду, – бухтит тот.

Заходим в гастроном по пути домой. По сравнению с полками в московских магазинах тут – полный голяк. «Завтрак туриста», зелёный горошек, хлеб и майонез. Скудность покупок мы исправили на улице. Около гастронома, прямо как и в будущем, стоят рядком бабули, продавая урожай со своих огородов-дач. И не гоняют их, да и попробуй, прогони, сами они кого хошь прогонят. На улице мы приобретаем у бабушек пару пучков зелени, редис, банку малины, огурцы и чеснок. Бейбутовская Таня уже уехала, и смысла подниматься на второй этаж нет, разве что сказать, что в поход на Столбы мы с Бейбутом решили пойти? Иду я один, оставив своего соседа сторожить сумки с вещами и покупками.

В галантерее, где сегодня трудится Маша, малолюдно, и мне выделяют пару минут на разговор.

– Записывай нас в столбисты! Идём мы с Бейбутом вдвоём! Где сбор? – сразу говорю цель визита я, ибо к нам уже присматриваются разновозрастные тётки – машкины коллеги, наверняка записные сплетницы.

– Есть ещё вариант – в пещеры сходить, – искренне радуется Маша, отсвечивая запудренным фингалом. – Туда с ночевкой, правда, ходят.

– У меня клаустрофобия, – вру я, и, видя вопрос в глазах девушки, добавляю. – Тесных помещений боюсь.

– Ты боишься? – удивляется Маша.

Нечасто парень моих лет, говорит, что чего-то боится, тем более девчонке.

– Так-с, идти решили шестнадцатого, с вами нас будет уже двенадцать, – записывает себе в блокнотик Маша пару фраз.

– А так это ещё и через неделю, а то Бейбут переживал, у него чемпионат города по боксу, – радуюсь я.

– А тебя не взяли? – спрашивает девушка.

– Я член сборной СССР и чемпион СССР по боксу, мне это соревнование не нужно, – улыбаюсь я, радуясь возможности похвастать.

Маша на секунду заново меня осмотрела оценивающе и фыркнула еле заметно.

«Не понравился, или молодой для неё», – понял я.

– Надо же, какие у тебя ухажёры! Целый чемпион! – услышал я мужской голос за спиной.

Вот чего не хочу, так это драться. Вздыхая, оглядываю хама.

Глава 3

Стройный парень лет тридцати, рубаха с засученными рукавами открывает ряд татуировок, плюс нечто невнятное на пальцах изображено. Сидел или косит под урку?

– Вечер в хату. Ты кто по жизни? – говорю, что вспомнил из фени.

Урка опешил.

– Слышь, боксер, я ведь не посмотрю…

О чем он собирался сказать, я не дослушал – резко ударил кулаком ему под ребро, и рукой придержал – упадёт ещё, витрины побьёт.

– Тебя в школе не учили, что девочек бить нехорошо? – спросил еле слышно я, хотя мне пока ответить не могут. – Женщин бить – последнее дело.

– Она мне изменяет, – просипел тот. – Тебе, правильному, не понять.

– Два варианта: не живи с ней или терпи. Ещё услышу хоть слово грубое о ней, найду, и тебе параша на зоне за радость будет. – Ясно? Не слышу.

– Ясно мне…А ты, – развернулся он к Маше, – на суд завтра не опаздывай и учти – алименты я всё равно платить не стану, может вообще не от меня она, – сказал парень.

– Да она копия твоя! – ахнула его жена. – Будешь платить двадцать пять процентов, куда денешься.

– Устроюсь сторожем на полставки, будешь десять рублей получать, – со злостью сказал муж.

– Ты это, если будут проблемы, скажи, и на развод могу с тобой пойти, – предлагаю я.

– Нет, не надо, спасибо. Мой папа ему уже всё объяснил, и ты ещё чуть не побил, – засмущалась Маша.

– Зря не побил, руки чесались, – признался я.

То, что у судьбы есть чувство юмора, я понял, выйдя на улицу и не увидев Бейбута там, где я его оставил. Мой друг нашёлся за углом, а рядом с ним сидел, прислонившись к кирпичной стене магазина, с разбитым лицом этот самый муж.

– Что? Он сам нарвался, толкнул меня, чуть не разбил майонез в банке, а потом ещё и узкоглазым обозвал! – огрызнулся на всякий случай Бейбут, ещё не зная, что я его ругать не стану. – Теперь и он узкоглазый! Злой как черт был, а я при чём?

– Всё правильно сделал, – солидно сказал я. – Нечего девушек бить и маленьких!

– Он бьёт как кувалдой, у меня в голове звенит, – пожаловался вслух парень.

– Что ты хочешь, он тоже боксёр, – притворно посочувствовал я.

– Да я ударил-то его раза три, – ворчал мой друг по пути в общагу.

– Нормально всё, это муж Маши, продавщицы, он ей фингал и поставил, хотя они уже месяц как не живут вместе, и завтра суд у них по разводу, – прояснил я.

Дома прожорливый сосед решил сразу подкрепиться. Зеленый горошек с майонезом и с салом домашним. Я его научил такому перекусу. История с женитьбой ненадолго выскочила у Бейбута из головы.

Иду к Киму, того опять нет на месте, а мне бы насчет собрания комсомольского поговорить. Плакат-объявление рисовать некому! А по-другому как собрать всех? Решаю просто напечатать на машинке информацию и развесить листки в разных местах – на этажах, на двери столовой и т.д. Секретарши у Кима сейчас нет, а машинка есть, но в сейфе, мать вашу. Иду в «ленинский класс», где хранятся комсомольские документы разные, у меня тоже тут сейф есть! Неожиданно обнаруживаю в кабинете Ирину Моклик, с редким отчеством – Франтишковна. Она тоже из Комитета комсомола школы и была раньше правой рукой комсорга Пашки, который школу уже закончил. А она, стало быть, нет. Странно, я думал, мы вдвоем с Бейбутом в Комитете остались. Ну, всё равно, три члена – это мало, довыберем.

– А ты чего так рано в школу вернулся? – сняла с языка мой вопрос девушка.

А она за год похорошела, был лишний вес, и нет его. Да мордашка у неё спесивая, но не воротит от неё меня. Может поэтому ответил дружелюбно:

– Я, Ир, с фестиваля вернулся в этот понедельник, сегодня вот в Комитет комсомола города поеду. Хочешь со мной? – спросил я и добавил: – Вот тебе значок в подарок привез.

– Значок? Фестиваль? – немного растерялась деваха, ведь жили мы с ней немирно. – Хочу! Поехали! Надо только написать объяву первокурам насчёт комсомольского собрания, пока они в деревню не уехали. Ты же знаешь, что они раньше других уезжают. Так вот, в городской Комитет комсомола желательно ехать уже с делами вновь прибывших комсомольцев. Я изучала список поступивших и написала несколько объявлений.

– Сам за этим пришёл сюда, а ты видишь, уже всё сделала! Тогда давай после обеда собрание проведем, а объявления я сейчас расклею везде! – похвалил её я и взял часть работы на себя.

– В комитет позвони с приемной, там за учетные дела Сверлова Ольга отвечает, предупреди, мало ли, может уехать куда, и насчет визита к самому договорись, – учит меня Ирка.

– К какому «самому»? – спрашиваю я.

– К первому секретарю, конечно! К кому ещё? – удивляется Ира.

– Мало ли, я на фестивале вообще самого первого видел – Горбачёва, – прихвастанул я и, видя мелькнувшую тень зависти на лице, спросил: – Ты сама зачем раньше приехала?

– Я и не уезжала, я сиротская, – буднично пояснила Ира и достала какие-то бумаги из стопки. – Вот личные дела новеньких. Четверо – воины-интернационалисты, из Афганистана вернулись.

Рассматриваю копии личных дел, которые Ира добыла в приемной комиссии. Да, всё точно, четыре воевавших мужика будут учиться с девятиклассниками и девятиклассницами. Тот ещё гемор будет…

– Как ведут себя? – спросил я.

– Бухают как не в себя, ведут, конечно, себя не по-комсомольски, намаемся мы с ними, – подтвердила полячка мои опасения.

– И Ким, сука, не сказал! – в сердцах высказался я про директора школы. – Зачем их приняли вообще?

– А как отказать, направление от Минобороны, у всех боевые награды, – развела руками Ира. – Да ничего страшного, будем присматривать.

– А кто с ними в деревню едет? – внезапно спросил я.

– Не знаю, Анна Дмитриевна, наверное, – удивилась Ира.

– А если Ольга Олеговна? – с трудом вспомнил я имя молоденькой воспитательницы, у которой с комсоргом Пашкой были отношения.

– Не справится она! – согласилась с невысказанным мною опасением Ира. – Они старше её, да и не сумеет она к порядку призвать.

– Когда им в деревню?

– Двенадцатого августа уедут, в понедельник, а мы через неделю, девятнадцатого, – показала свою информированность девушка.

Выхожу из класса, закрывая его, и иду в приёмную. Телефон горкома я не знаю, а зачем? Есть «ноль девять» же, справочная.

Выяснилось, что первого секретаря от горкома ВЛКСМ нет на месте, уехал в Москву, зато я выяснил кое-что – меня приглашал к себе Капелько Владимир Прохорович – первый секретарь горкома КПСС Красноярска. Делать нечего, созваниваюсь с приёмной Капелько, договариваюсь о встрече на завтра, утром. Неудобняк. Я же хотел бой Бейбута посмотреть. Однако, надо ехать в горком.

Развешиваю объявления о собрании, а в два часа записываю всех, кто пришёл. Из сорока человек в актовом зале появилось всего тридцать пять! Нет четверых афганцев и девушки, некой Боленовой. Из хорошей семьи шахтеров, одна дочь в семье – смотрю её анкетные данные. В президиуме пока трое – я, Бейбут и Ира.

– Давай я сбегаю за парнями, – предлагает мой друг.

– Не дело такому хлопцу за парнями бегать, – шучу я. – Ира, сходи, а я пока ребятам про форум расскажу! И к этой, к Елене зайди, которой нет тоже.

Ира уходит, а я начинаю рассказывать о нашей жизни в школе, о делах, которые их ждут, о прошедшем форуме. Слушают внимательно.

– Не идут они. Пили вчера всю ночь до утра, и Лена там с ними. Бардак, – сказала злая полячка, прикрывая покрасневшую щёку ладошкой, очевидно, получила пощёчину.

– Я же сказал, надо мне идти было, – опять порывается Бейбут, но я его торможу. – Вы пока начинайте собрание, а я сам схожу.

Народ на меня смотрит с интересом. Все этих парней уже знают, дней десять как первокурсники живут вместе тут, и сейчас мысленно они делают ставки. Ох, чую я не в фаворитах у них.

Компания афганцев заняла четырехместку в конце коридора, такая есть на каждом этаже, кроме первого. Козырная комната, с кладовкой, в которой расположен умывальник. Где эта Лена живет, не стал уточнять, раз она сейчас у них.

Открываю дверь, там уже все проснулись и изволят опохмеляться пивом. Смех и шутки их слышны были и за дверью.Отдельно осматриваю Лену и понимаю, она не любовница, она – собутыльница. Вид у неё всклоченный, и фигурой и лицом она не блещет.

– Стучаться не учили? – встаёт в полный рост детина в тельнике.

«Бью в печень, и, сбивая с ног, колочу парнем о дверь, стучась таким образом».

Фу. Реально поначалу так хотел сделать, прям картина перед глазами встала. Но мне нужно не запугать, а построить. Кто-то скажет, это одно и то же. А вот и нет. Кто так скажет, тот в армии не служил, а моя прежняя тушка оттрубила по полной, причем на сержантской должности.

– Фамилия! Имя! Звание! Почему тельник носишь? Где служил? – командным голосом спрашиваю я.

Сразу пусть оправдывается. А наезд по делу, не заслужил тельник – не носи, так, по крайней мере, у меня в башке после армии засело, лет на пять.

– Пятьдесят шестая отдельная десантно штурмовая бригада! Старший сержант Недолюбко! – на автомате выпалил парень. – А ты кто такой?

Вот сейчас надо дать понять им, что они в заднице, и спасти оттуда могу их только я, и не за просто так, а им при этом будет очень стыдно и больно.

– Я тот, кто вас от зоны спасает! Комсорг школы Штыба Анатолий, чемпион СССР по боксу, член юниорской сборной СССР. Кто девушку ударил?

– Эту… наглючую, что ли? – некстати влезла Лена.

– Ты иди, собирай вещи, в школе ты больше не учишься, зачем вообще сюда поступала? Сегодня же пинок под зад, и да, Боленова Елена, раньше тебя из школы ещё никто не вылетал, у тебя рекорд.

Тут опять от меня наёпка. Откуда этим пятерым знать мои полномочия, ну комсорг, мало ли их видели, ну боксёр, да впечатляет, но парней, которые в открытый конфликт пока не лезут, присматриваются ко мне. Лене же пофиг. И тут одно могу – взять на понт, хотя, не совсем на понт – я уж сумею добиться исключения её из школы, ну не на сто, пусть на девяносто процентов, я в этом уверен, шахтеров только жалко.

– Не били мы её, а ты кто? – повторяет вопрос сержант.

– А кто её бил? Она? – указываю на немного потерявшую уверенность Лену.

Ну а что, минуту назад она сидела в компании крутейших парней, которых все тут уважают, героев-интернационалистов, а сейчас ей грозит не понятно кто, но уверенный как танк в себе страхолюдный парень, какой-то местный начальник. И крутые парни уже не лезут в драку, а просто спрашивают.

– Я бил! – встаёт второй парень с дальней койки, тоже в гимнастерке со значками, боевых наград у него не вижу.

Соврал из ложного чувства братства, прикрывая свою собутыльницу? Не понял пока, как она к ним в компанию попала?

– Молодец! Девушку ударил, потому что уверен – не ответит тебе? А меня ударить так сможешь? Или вас, мудаков, учили только мирных девочек бить? – перехожу к финалу я.

На этот раз ко мне ринулись оставшаяся парочка и этот… ложный друг.

– Тихо, парни! – тормозит их громила-десантник.

Я сказал про свои успехи в боксе не из трусости, процентов пятьдесят, что разборки закончатся дракой, и, уверен, моей победой. Стою я в проходе, все сразу достать не смогут, если чем кинут, шагну за порог. Не хочу потом претензий, мол, ты спортсмен, а влез в драку. Будь хоть сто раз я прав, лучше перестраховаться. Сейчас парни предупреждены и в дальнейшем по этому поводу базара не будет. Будет ли дальнейшее у нас общение? Надеюсь, да. Вроде, люди адекватные. То, что бухают в то время, когда в стране идет борьба за трезвость? Так и повод есть! Вернулись с войны, дембель!

– Ты, комсорг, а чего решил, что мы тебе подчиняемся? Я даже генералу сейчас не подчиняюсь. И, я так понял, ты не служил, а не уважаешь тех, кто в сапогах ходил, – говорил он, закрывая проход своим соратникам. – Мы – дембель!

Так, значит, извилины кое-какие есть и на драку он не настроен, понимает, что может ему это боком выйти, и реально из школы попрут. Вариант, что я им сейчас наваляю, тоже имеется, а ещё есть вариант, что они меня отоварят, и, не дай боже, повредят чего, тогда реально дело заведут. Нет у них сейчас хороших решений. Все в минус приведут. Цугцванг.

– Не служил, пока нет восемнадцати, военных уважаю, а как к вам это относится? Вы не военные, а бухой дембель, который не пойми с чего тут права качает, – отвечаю я. – Один из вас девушку ударил, остальные не заступились, вы сейчас для меня мусор.

– Да я, я ударила! – призналась Лена, – Сашка меня захотел выгородить.

– Ты с сегодняшнего дня уже не в школе, а собутыльники твои чего не заступились? – будем ставить вопрос об исключении из школы за аморальное поведение и тебя и их, – припечатываю я.

– Тормозим, друганы! – принимает решение десантура.

Глава 4

– Что ты его слушаешь? Пацан, зеленый, – возразил кто-то за широкой спиной десантника.

– Комсорг школы, да и все тут пацаны, это мы переростки. Илья меня зовут, – здоровяк протянул руку, которую я пожал.

– Значит так, поясняю за поведение в школе. Бухать тут запрещено, вернее, как везде, можно, но, уж если застукали – отвечай. Нужна вам в личное дело запись об отчислении из школы? Ваше дело. Полезете с кем в драку – будете дело иметь со мной, или, как вариант, с милицией. Я вам, не хвастаясь, скажу – лучше второе выбирайте. И вообще, решите, что вам от школы надо? Расти над собой, и получить среднее образование? Как это вообще вышло, что вы десятый не закончили, а попали в армию?

– Не мороси, и так башка болит, – поморщился Сашка, который пытался взять вину за пощёчину моей полячке на себя. – Я лично работал после восьмого до армии, в армии черт меня дернул комсоргом стать, а потом пошло-поехало. А среднее все равно нужно, если не хочешь гайки крутить всю жизнь, а я не хочу.

– У всех примерно так же, – ответил мне и Илья. – Тоже среднее нужно, а ещё – жить негде, а тут – общага, кормят бесплатно, да какая-никакая стипендия, уговорил меня замполит. Политотдел наш дал путевку.

– Шли бы работать, и вечерку заканчивали, общагу бы и на работе дали, – посоветовал я, кубатуря при этом.

Судя по всему, они люди в нашей школе случайные, карьера комсомольского работника, для чего и предназначено наше учебное заведение, им не нужна. Обучение у нас специфическое, я к концу первого курса уже понимаю структуру ВЛКСМ, и порядок ведения документации, а я лентяй ещё при всем при этом, а вот насильно запихали эти знания.

– Сами понимаем, лишку гульнули, на самом деле люди мы мирные, – высказался ещё один афганец.

– Ладно, проехали. Бухалово ваше забыли, с чистого листа начать предлагаю, а не ссориться. Прямо сейчас идёт отчетно-выборное комсомольское собрание, на нём будет создана комсомольская ячейка из ребят вашего курса. Так что, строем вниз, шаго-о-ом марш!

Иду, и слышу голос еще одного из компании:

– А что с Леной?

– Директор школы решать будет, я же буду требовать выгнать её, лишний она человек и агрессивный – ударила девушку, – поясняю я.

Собрание было удивлено скорым появлением всех блатных и меня, причем, больше нашим внешним видом – без синяков и ссадин. Думали, что мы побитые придём? Побитой собакой выглядит одна Лена, которая плелась следом с унылым видом.

Парни рассаживаются и включаются в работу. Пока меня не было, шустрая Ирина уже комсомольскую ячейку организовала и подячейки тоже! Мало того – уже выбрали комсорга курса, а это плохо, я хотел заставить кого-то из афганцев этим заняться. Виду не подаю, незачем ссориться на глазах у первокурсников, но глаза на личное дело парня, нового комсорга, скосил. Ирка подсунула шустро бумажки. Евгений Денисенко, пятнадцать лет, из Красноярска, но написал, что в общежитие нуждается. Хотя у нас и красноярцы живут, удобнее так. КМС по вольной борьбе, полуфиналист турнира Котельникова этого года. Уже неплохо. Странно, что он не в ШВСМ. Охушки! Это сын нашего второго секретаря горкома ВЛКСМ! Я думаю, чего мне фамилия знакомая? Именно этот мужик мне рассказывал весной про то, как он ездил на фестиваль молодёжи в Берлин, в семьдесят третьем, кажется. Ну, тогда Иру и ругать не за что.

Собрание закончилось, ребята разбежались по комнатам, а я, новый член комсомольской ячейки Евгений и Ира остались наметить планы на ближайшие до отъезда в колхоз дни. Хотя ещё и Лена эта стоит, ничего не говорит, лицо недовольное, Ирка её игнорит.

– Посторонних прошу выйти, – мстительно говорю я алкашке.

– Я это … извиниться хотела, – сбилась голосом на фальцет Лена.

– А за что? – спросил я.

– За пощёчину, злая была и голова болела, – выдавила из себя залётчица.

– На первый раз можно выговор без занесения, – некстати влез Женёк.

– А за пьянку извиниться не хочешь? А за ночевку в комнате у мальчиков? – не обращаю внимания на реплику неопытного комсомольца.

– Не ночевала я! Утром пришла на опохмелку! У меня брат в Афгане погиб, вот парни мне и налили, а так я не пью, – призналась девушка.

– Проверим насчет брата, судя по личному делу, ты одна в семье, – сказал я.

– Двоюродный брат, но мы дружили, не буду я больше.

– Не знаю. Ир, моё предложение – выгнать её из комсомола и из школы, с директором я решу.

– Не надо, будем считать, что выговор пока у неё есть, – неожиданно пошла на мировую полячка.

На этом и решили. Вечером приехал Ким и утвердил наше решение, а также поблагодарил за наведения порядка в школе лично меня.

– Что с этой воспитательницей делать, которая вчера пьянку не укараулила – ума не приложу, нет у неё авторитета, и вообще, побаивается она работы, – сказал Николай Сергеевич, имея в виду бывшую пассию комсорга Пашки.

– Анна Дмитриевна с первым курсом поедет? – спросил я.

– Ну а кто ещё, правда, помощника нет для неё, такого… вроде тебя. Точно! – вспомнил Ким про меня. – Езжай-ка ты с Анной Дмитриевной вместе.

– А деньги? – спросил меркантильный я.

– Как положено, сто сорок ре за месяц, там чуть меньше выйдет, так кормить вас будут же, – пояснил директор.

– Есть предложение не хуже, поговорю с этими армейцами, неужели порядок не наведут? А будут пить – выгоним, – предложил я.

– А зачем тебя Капелько вызывает? – сменил тему Николай Сергеевич, не говоря «да» моей идее.

– Завтра узнаю, – пожал плечами я.

Оно и ясно, тоже подумал бы о таких помощниках с осторожностью. Но как неохота самому ехать и отвечать за четыре десятка школьников, да ещё за сто рублей в месяц.

Утром, при полном параде, я уже сижу в приемной первого секретаря горкома КПСС.

Первый секретарь горкома выглядит просто, словно не чиновник, а работяга. Этим невольно вызывает доверие к себе у рабочего класса. Ходит в недорогом костюме, без галстука, на лацкане пиджака два значка – один непонятный и депутата Верховного Совета СССР.

Предложили чай – я не отказался. За чаем он стал расспрашивать про мои дела, делая упор на спорт, в основном, а не на комсомольскую работу. Неожиданно я разговорился и, возможно, лишку сболтнул.

– Хотели мы тебя выдвинуть в горком ВЛКСМ, пора к настоящей комсомольской работе подключаться, но из нашего «Динамо» за тебя просили очень. На сборах ты хорош был, есть шансы на чемпионат Европы поехать, а у тебя ещё и учёба. Так что решили пока ограничиться поручением тебе отдельного комсомольского задания, – перешел к причине вызова Владимир Прохорович. – Уже скоро будет очередной день рожденья ВЛКСМ, и выяснилось, что наш городской комитет комсомола не то чтобы упустил процесс подготовки, а не прилагает достаточно сил для организации достойного праздника. Вот ты в Черненко был же?

– Это Шарыпово бывшее? Да был, не совсем там, а рядом, год назад мы помогали сельчанам со сбором урожая, – вспомнил я.

– Так вот, у них, например, будет фестиваль авторской песни на озере Линёво! Отличная и современная форма работы с молодежью!

– А не холодно – конец октября на озере? – засомневался я.

– Решат уж как-нибудь, – отмахнулся Капелько. – А вот взял наш план празднования городской, и там то же самое, что и в прошлый год – физкультсоревнования, заседания, лекции, будто нет иных вариантов! Мало того! Из семи человек в комитете по подготовке праздника, уже нет троих по разным причинам, в том числе и ответственной за этот сектор работы. Нет, причина у неё уважительная – рожает, но это же заранее было известно.

– Ага, это же не зима, которая наступает внезапно, – пошутил я.

– Вот! Ты понимаешь, а наши коммунальщики нет, – поддержал меня секретарь горкома.

Далее он минут пять ругал коммунальные службы, видно наболело. Потом ещё минут пять рассказывал о решениях партии и правительства, а под конец подытожил:

– Горком КПСС выдвигает тебя в помощь горкому ВЛКС с рекомендацией назначить ответственным за проведение праздника «День рожденья комсомола». Толя, хоть это и серьезное поручение, ты не бойся, мой кабинет всегда для тебя открыт, даже просто, если захочешь совет получить. Формально тебя выдвинет горком ВЛКСМ, ты завтра поедешь на собрание очередное по проведению праздника, и тебя назначат вместо этой выбывшей девушки.

– Выдвинут или назначат? – зачем-то спросил я.

– Назначат, Толя, назначат. Нет тут уже времени для плюрализма. И ты можешь весь этот комитет ленивый сменить и назначить тех, кому доверяешь.

– На соревнования, в частности на бой Бейбута, я уже не успеваю, однако, все равно еду на стадион, интересно же, как он выступил, да и договорились мы там встретиться, мороженое полопать.

Своего друга я увидел около входа, он изображал бой с тенью, явно красуясь перед двумя стройными девушками, тоже, очевидно, спортсменками. Надеюсь, не боксом они занимаются.

– Молодец! Вижу, силы ещё остались после боя! – хвалю я друга и получаю порцию внимания от парочки красоток.

Ещё бы, я сегодня при полном параде, весь в «орденах», даже неудобно как-то было перед Капелько, у того всего пара значков, без которых – ну никак.

– Не было боя, у моего соперника перевес триста грамм, и я без боя прошёл в четвертьфинал, – грустно сказал мой друг, понимая свою неказистость на моем фоне.

А может, грустил оттого, что подраться не получилось. Это же Бейбут.

– Ну что, по мороженому? Раз взвешивание ты уже прошёл, – весело предложил я и обратился к парочке на ступеньках дворца спорта. – Девчонки, помогите ведро мороженого съесть.

– Да мы с вами даже не знакомы, – якобы возмущённо сказали они и польстили нам: – может вы, вообще, женаты?

– Я точно нет! Меня Анатолий зовут! А Бейбута хотят женить, но он не сдается!

Посмеялись, познакомились. Девушки были обе из Литвы, имена для нас непривычные – Дайва и Эгле, приехали на соревнования по парусному спорту! Мы забросали их вопросами, пока ждали автобус на Острове отдыха.

Оказывается, в Красноярске парусный спорт развит хорошо, до сотни вымпелов на соревнованиях бывало. На Красноярском водохранилище соревнования проводились, в том числе и в их классе 470, что мне лично ни о чём не говорило. Бейбут понимал в этом спорте ещё меньше, его ещё в автобусе Дайвой к стене прижало, да так плотно, что он, как честный человек, обязан был на ней после такой поездки жениться! Хотя, о чём я? Бейбут – бабник, а не честный мужчина, но блондинку Дайву это не пугало, наоборот, мучения моего друга её веселили, ведь отодвинуться хоть немного было можно. Нам с Эгле удалось сесть на одно место, и теперь брюнетка-литовка терлась у меня на коленях, рассказывая про «Игры доброй воли» летом следующего года, на которые они могут отобраться. А я мечтал поскорее доехать до «Театра кукол». Изначально я планировал веселье скромнее, в обычном кафе-мороженом на Перенсона, но гостьям надо показать всё лучшее. И мы ехали опять в кафе Ригу. Рига – это же Литва? А, нет, Латвия. Да пофиг. Когда уже приедем?

Глава 5

С остановки «Театр кукол» идём перпендикулярно улице Ленина на проспект Мира в кафе. Всегда интересно было: в центре города Красноярска есть три параллельных транспортных артерии – три главных центральных улицы – проспект Карла Маркса, проспект Мира и улица Ленина. Нелогично обидели Фридриха Энгельса! Могли бы третьей улице дать название в честь этого основоположника марксизма. У театра кукол услышали мелодичный перезвон колокольчиков, и увидели открывающееся окошко с двигающимися куклами. У девочек был с собой фотик, и мы сделали несколько совместных снимков. «Вышлем вам фото, пишите адрес», – сказала Эгле. Пришлось дать, хотя поначалу хотел предложить слать «до востребования», обидел бы девочек ещё. А ведь у меня тоже фотоаппарат есть, ФЭД-5В, вроде, дарили год назад. Хорошо, напомнили, буду на память делать снимки.

В кафе нас, а вернее наших девушек, ждал сюрприз! В том зале, который я наметил для наших посиделок, сидел их тренер – миловидная молодая женщина. Она нас заметила и ощутимо поморщилась. Находилась она в компании cтатного кавказца, всё было при нём: и кепка, и усы, и цветы, лежащие на столе, тоже он принёс.

– Толя, а тут ещё место есть, где можно посидеть? Не хотим нашей старшей мешать, – шепнула на ухо Эгле.

– Без «б», – сказал я и повел их вниз в гриль-бар.

– Вот она какая! С Давидом по ресторанам ходит, а сама замужем! – возбужденно переговаривались девушки между собой, усаживаясь за столик.

Оказывается, это старший тренер их женской команды, и именно она будет решать, кто поедет на Игры доброй воли. Самое прикольное – дама, да какая она дама – молодая тридцатилетняя женщина, была замужем, как и, скорее всего в браке, тренер из Грузии, этот самый Давид.

– Хороший левак укрепляет брак, – важно сказал Бейбут подслушанную у меня поговорку.

Дайва одарила его поощрительным взглядом и даже хихикнула. Кому-то сегодня дадут, но, очевидно, не мне. «Моя» Эгле разглядывает парней вокруг, благо ей удобно – сидим за последним столиком, и ей виден весь зал. В зале всего, кроме нас, три компашки, но там ребята постарше, и одеты они лучше нас с Казахом, во все импортное, и явно симпатичнее меня, ещё и посматривают на спортивных литовок с интересом. Ясно, что мы их с другом загасим за минуту, но зачем мне скандал? Я без пяти минут представитель горкома ВЛКСМ! Надо сдерживать свои желания. Да и чего я добьюсь? Ну, раз уж пришли, иду к стойке и делаю заказ – курицы-гриль четыре штуки, гарнир, салаты, два чайника чая. Мороженое попросил позже принести. Обратно иду медленно и посматриваю злобно на любопытных посетителей. Несильно помогает, что за значки у меня на пиджаке – увидеть можно, если смотреть. А они смотрят на девушек. Вот уже и Бейбут оглядывается удивленно, а это плохо, у моего друга нет моей комсомольской выдержки! На всякий случай сажусь рядом с ним с краю, чтобы без меня не смог встать, и говорю дамам:

– Так у вас теперь путевка на Игры доброй воли в кармане!

– Это почему? – взгляды всех троих прикованы уже ко мне.

– Можно шантажировать вашу тренершу, что её мужу расскажете, хорошо бы ещё фото сделать, – поясняю я.

– Класс! – хором говорят девушки.

– Некрасиво это, – одновременно с ними противоречит мне Бейбут.

– А кто будет снимать? Она нам сразу шеи открутит, – задумалась вслух Дайва.

– Вот парней каких-нибудь попросим, – предлагает Эгле и идёт к соседнему столику… нет, не к соседнему, через один, те парни ей больше понравились.

Короче, мой нелепый план получает развитие. Три парня из четверых, идут наверх и садятся за столик за спиной парочки сластолюбцев. Потом один встаёт и идёт на выход, и оттуда делает снимок якобы своих друзей. Тот, кто фотал, говорил потом, что мужик усатый прикрыться хотел букетом – не успел, потом порывался встать, но понял, что предъявить нечего. Ну, снял человек своих друзей, и что? Выпила троица чай и вернулась вниз с победой! На всё про всё двадцать минут ушло. Я стоял на входе, чтобы с фотоаппаратом не удрали. Какие-то рожи у них…, гниль чую. Кстати, грузин этот с морально нестойкой тренершей сразу же ушли после снимка, решили поискать место поукромнее. Тоже спускаюсь вниз.

Девахи, пока суд да дело, схомячили все, что я заказал, и, не дожидаясь мороженого, рванули к своим помощникам. Визг, благодарности, поцелуи! Всё! Мы с Казахом без девушек!

– Вот «Динамо»! – ругнулся мой друг. – Зачем ты затеял эту операцию со снимками?

– Ступил, да шут с ними! Мороженого нам больше достанется, – огорченно говорю я, приступая сначала всё-таки к курице.

Девушки ушли от нашего столика с концами, сумки свои забрали.

Я все же сделал попытку позвать их обратно за стол. Эгле отмахнулась от меня, не глядя.

– Мы с мальчиками посидим, они нам так помогли!

Рассчитался за всех, у Бейбута денег нет, вернее, рубль с мелочью, которые он к своей чести попытался всучить мне. Идем наверх, покупаем газеты в киоске «Союзпечать» – «Советский спорт», «Комсомолку», «За рубежом». Взял ещё по случаю журнал «Вокруг света», который тут же у меня был отобран Бейбутом.

– Что, будешь думать, куда от женитьбы сбежать? – несколько зло пошутил я.

– Она сама от меня убежит, – обиделся незадачливый жених.

– Толя! – услышали мы крик Дайвы, которая выбежала из кафе и сейчас стояла в дверях.

Недалеко киоск от кафе был – дорогу перейти.

– Опомнилась! – сразу заулыбался мой друг. – Извиняться сейчас будет! Надо нам перейти улицу.

А я понял, что не так всё просто, с таким озабоченным лицом, конечно, извиняются, но вряд ли прошаренные литовки озаботились тем, что кинули нас.

– Стой, никуда не ходи, видишь, машины едут, – торможу я друга.

– Мальчики эти убежали все вчетвером! А нас платить заставляют! – пояснила свою озабоченность Дайва через улицу криком. – Нужно двадцать пять рублей!

– Не слышу! – крикнул я. – Пиши! Высылай фото! Мы на автобус!

И, рванув за рукав Бейбута, побежал на автобус №42, который немного проехал саму остановку, как он часто делал, когда был переполнен, и остановился у наших ног.

– Она же денег просила! – возмущённо говорит мне Бейбут уже в автобусе. – И это не наш автобус! Это сорок второй, он до КГУ едет!

– Можно на сорок втором до универа доехать, а там немного вниз пройдем, и мы в общаге, – лениво напомнил я.

Как в тот день, когда мы с соседом познакомились. Я во второй раз, а он со мной в первый.

– Помочь надо было! Вот гады! – совершенно не понимал меня благородный казах.

– Я заплатил, и за них тоже, то что заказал, а за парней чего я должен платить? Хочешь – возвращайся и плати, – осадил я его.

– У меня денег мало, – честно сказал друг.

– Вот пусть сами и разбираются! – резюмировал я.

– Они нам теперь фотографии не пришлют! – попытался найти минус в моем решении друг.

– У меня фотик есть дома, отдам тебе его и фотай всех подряд, заодно научишься, – хлопнул я по плечу друга.

– Я умею, и хорошо умею, у меня брат в фотоателье работает, – удивил Бейбут меня.

– А что молчал, видел же, без дела валяется? – спросил я. – Будешь школьным фотографом! Пашки нет, а фотографии делать надо, на стенгазету, например.

– Дорогая вещь, да и не люблю я просить, – пожал плечами будущий фотограф.

Вот блин, как эту казахскую душу понять? То в рыло бьёт без размышлений, то к девкам под юбку так же борзо лезет, а фотоаппарат у друга ему неловко попросить! Да и недорогой он, рублей восемьдесят, вроде, стоит, такой видел в магазине, хотя мне там приблуды с ним подарили ещё разные.

Доехали до горы, где стоит госуниверситет, немного прошлись по лесу. Бейбут тоже вспомнил, как мы загасили на этой тропинке хулиганов год назад. Уже в общаге иду к Киму, даже не переодеваясь.

– В общем, есть у меня теперь поручение. Завтра в горкоме ВЛКСМ меня официально представят – буду готовить праздник, – закончил рассказ я.

Директор меня слушал внимательно и главные вещи усёк.

– Тебе разрешили самому набирать орггруппу, … а это знаешь, немаленький такой ресурс. Кого возьмешь, уже думал?

– Не думал, зачем мне? Может, мы и так справимся, – сначала не понял я.

– А вот бывший наш комсорг Павел взял бы Евгения с первого курса, ты же знаешь, чей он сын? Или ещё кого, кто потом пригодиться может. Не кривись, я знаю, ты о таком и не думал, все твои мысли у тебя на лице написаны, – сразу попытался сгладить негативное впечатление от своих слов Ким. – Но это обычные вещи, и пойдут они на пользу делу. Если ты возьмёшь тех, кому сможешь доверять, тебе же спокойнее будет!

Очевидно, он думал, что я с гневом воспротивлюсь таким некрасивым вещам, недостойным комсомольца.

Хрен-то там! Я себя уже ругаю за то, что сразу этого сам не понял. Тут в школе больше половины ребят хотят комсомольскую карьеру сделать, а я им – раз и хорошую строчку в резюме. Мол, занимался серьёзным делом – готовил городской праздник ко дню рождения ВЛКСМ! Плохо, что ли? У меня два места свободных есть, да и Капелько говорил, что я могу хоть всех выгнать и набрать своих.

Сдержанно благодарю и иду к себе. Евгения этого брать нет смысла, у меня общение идёт с первым секретарём, а папа Жени второй секретарь. Бейбут? А что он умеет? Баб тискать. Хотя, сказал же, фотографирует хорошо. Баб, наверное, снимает лучше, чем мужиков, в этом я уверен. Блин! А я ведь не думал о праздниках и конкурсах всяких, все эти «А ну-ка, девушки» уже приелись. А что, если сделать конкурс красоты? И фотограф пригодится, хоть в жюри конкурса его сажай! Хотя у этого фотографа такие вкусы на женщин… невеста его не устроила – а там такая лялька! Нет, конкурс красоты «Комсомольская красавица» – это отличная идея, аргументы для него я подберу, как и идеи для конкурса. Бейбута в жюри точно не возьму. Блин, это ещё один ресурс! Жюри конкурса красоты – лестное местечко! А мне так неплохо помог первый секретарь с будущими связями!

– Метнулся, и час тебе времени! – услышал я вдруг нетрезвый мужской голос.

– А деньги! – слышу заискивающий голосок, по-видимому, ещё подростка.

– Деньги найдешь, – опять тот же бухой голос.

Оглядываюсь, где разборки-то? А в нашем закутке! Стоит афганец, не сильно и пьяный, а рядом с ним конопатый длинноволосый парень с сеткой в руках. В сетке трехлитровая пустая банка.

«Опять бухают дембеля! А пацана за пивом посылают», – огорченно думаю я, ведь бить афганцев совершенно неохота, но есть такое слово «надо».

Глава 6

– Стоять – бояться! Упасть – отжаться! – громко говорю, заходя в наш отсек коридора.

– Что-о-о? – взревел бухарик.

– Что-о? – послышался голос и сзади.

Оборачиваюсь и вижу десантника Илью, направляющегося, очевидно, как и я, на шум конфликта в нашу сторону.

Это плохо, такого лося надо бить первым, а бить первым я не хотел, был план спровоцировать нападение на себя, а там уже с чистой совестью ответить. Делаю шаг в сторону, не выпуская из вида выпившего дембеля, с двух сторон не получается контролировать ситуацию, ещё и у стены, где особо не увернёшься. Но напасть на Илью я не успел – выяснилось, что шёл он не ко мне, а к своему соседу. Мощный удар кулачищем по корпусу ещё раз подтвердил – ни нырок под руку, ни отклонение головы мне бы не помогло, как ничего не помогло сейчас бухарику, на коленях пытающегося удержать хрипы в легких после мощного удара. Удар по корпусу чем хорош? Если он сильный, то можно и не целиться, а «так, мелом посыпать».

– Толяныч, отсели ты этого от нас! И сам бухает и нам предлагает, – неожиданно просит Илья, трезвый, как выяснилось.

– Он ещё и деньги у молодёжи вымогает, – радостно говорю я.

А это хороший вариант – выгнать одного! Хотя, про деньги я зря сболтнул. Илья к сантиментам не склонен, и на расправу скор – пинает ногой пытающего встать соседа.

– Я тебе говорил никого за бухлом не посылать?

– Отвали! – пытается грубить побитый и получает ещё один пинок.

– Ты как со старшим по званию разговариваешь? Ефрейтор Головня, встать! – на полном серьёзе вспоминает армию Илюха.

– А, это вы тут, – услышали мы слегка разочарованный голос Бейбута, тоже выглянувший на шум. – Помочь надо?

– Сами, друг, разобрались! – неожиданно мирно говорит Илья и добавляет: – Удар у этого малого как у гаубицы откат! Он меня с одного раза вырубил, чего про остальных говорить?

– Дык, боксер! Сегодня вот в четвертьфинал чемпионата города вышел! – с трудом нашёл что сказать я.

Про то, что чемпионат юношеский, и про то, что Бейбут сегодня не дрался вообще, предпочёл умолчать, так как меня удивила новость, что мой сосед – невеликой комплекции паренёк – вырубить уже успел этого Илью, и ещё там кого-то. Хотя, о чем я? Бейбут тут уже пару дней, а у него ни дня не проходит, чтобы он кому-нибудь не врезал…

– А что он сделал? Опять деньги сшибал? Илюха, пусть он потом полы тут помоет, кровищи… И сам пусть моет, а то дедушке не положено. «Дедушке не положено», – передразнил мой друг неизвестно кого.

– Бейбутина, собака злая! Тебя ко мне во взвод бы на неделю! – показал уже близкое знакомство с моим соседом десантник. – Хотя, словил бы пулю в спину при случае, – мрачно сказал Илья и указал мне на уже почти трезвого дембеля: – Что с ним делать, я не представляю.

– Слышь! Варианты такие. Сейчас, прямо сегодня, выгоняем тебя из комсомола, и из школы – будешь на вокзале ночевать. Либо сдаём тебя в «трезвяк», а поскольку у меня там связи, быстро оттуда ты не выйдешь, либо берись за ум. Ну вот, последнее тебе китайское предупреждение, – сказал я, понимая, что третий вариант – не вариант для него.

– Сам уйду, завтра с утра и заберу документы, – предложил свой вариант парень.

– Илья, ты там как старший по званию уж проследи до утра, – попросил я.

– Замётано! – пробасил десантник.

– А мне идти за пивом? – спросил паренёк с банкой в сетке, стоявший все разборки рядом, оказывается.

– Я тебе папа или мама? Хочешь – иди, только сильно не нажираться, поймаю – выгоню, – сказал я, удивляясь незаметности жертвы.

Полное впечатление, что не было его тут, хотя, может глаз выключил его из обзора как не представлявшего угрозу.

Слово за слово, пока побитый замывал следы крови на полу, мы пригласили Илью к нам в гости, и тот пропал за игровой приставкой! Есть такие люди, которые всю жизнь играют во что-то. Даже от чая отказался, вернее, мы ему его поставили, а он проигнорировал. Сначала я с ним соревновался, потом Бейбут – тоже тот ещё игроман. Еле выгнал их на ужин, пришлось напомнить Илье о его обещании последить за залётчиком.

После обеда меня вылавливает первокурсница.

– Анатолий, у меня вопрос имеется, есть немного свободного времени у вас? – спрашивает невысокая, изящная девушка.

А она готовилась к беседе! Блузка, явно на размер меньше, чем надо, плотно облегает её девичью грудь, ещё и пуговичка сверху расстегнута, к блузке прилагаются джинсы, сидящие так же плотно. Довершает всё макияж в виде подведённых глаз и помады. А, ещё и парфюм… весьма неплохой.

– Конечно! Можем вернуться в столовую, а можно ко мне зайти, – радушно предлагаю я.

– Давай к тебе, – якобы подумав, соглашается девушка. – Меня Инна зовут.

В комнате сидит Бейбут и ковыряется в фотике.

– О, а давайте я вас сфотографирую! – радостно предлагает он.

Инна, с готовностью прильнув ко мне, берет меня за руку, а сосед тут же и щелкнул!

Что за хрень, так и женят, а я и сообразить не успею. Выдергиваю руку из захвата гостьи.

– Пойду, еще кого поснимаю, – с этими словами мой друг испарился в одну секунду, и мы остались вдвоём с хищницей.

Она уже и губы покусывает, а теперь облизывает! Отрываюсь от зрелища и задаю вопрос.

– Итак, Инна, что у тебя случилось?

– Толь, у меня отношения с соседкой не сложились, можно мне переехать в другую комнату? – удивляет меня девушка. – В соседней комнате девушка одна живет, у неё и телевизор с холодильником есть. А я в трехместке, у нас даже кровати шатаются.

Блин, а я уже думал, ей моё комсоргское тело глянулось, а она материальных благ захотела!

– И кто эта счастливица? Ну, кто одна живет.

– Ира, она в президиуме вчера была. Третьекурсница. Ирина Моклик.

– Я не комендант и не директор школы, я такие вещи не решаю. Разве что кровати могу посмотреть, чего с ними не так, но это уже на общественно-добровольных началах. Да и ты уверена, что Ира эта будет твоему переезду рада? Почему, интересно, вообще она одна живёт? – вслух проговариваю все моменты я.

– Она тебя побаивается, а комендант мне сказал, что решает директор школы, а Николай Сергеевич сказал, что ты можешь сам разобраться в этом, – с готовностью ответила Инна.

– С Ирой общалась? – спрашиваю я, ибо мне ссориться с полезным человеком ради малознакомой девицы нет смысла.

Пусть она хотя бы ещё пару пуговиц расстегнёт.

– Ты поговори, – хитро предлагает девушка.

– Тебя условия в комнате не устраивают, или отношения с соседками не сложились? – прямо спрашиваю я.

– Это у них со мной не сложились, – фыркает Инна. – А я тебя могу кое-чему научить за помощь!

«Сейчас целоваться предложит поучить меня», – ехидничаю про себя.

– Иностранному языку поучу, хочешь – немецкому, хочешь – английскому? – торжествующе говорит девушка.

В ответ я перешёл на язык Гете, а потом и на стандартный американо-английский. Инна была неприятно удивлена, хоть и постаралась скрыть свое разочарование. Деваха пододвигалась ко мне все ближе и ближе на кровати, и пока она не начала приставать, я предложил сходить к Ирине в гости.

Инна пошла впереди меня, явно чтобы я на лестнице заценил её попку в джинсах. Моклик жила на третьем этаже в другом крыле, поэтому пришлось смотреть довольно долго.

– Вы чего такой компанией? – удивленно спросила Моклик в коротком халатике из шелка и с зажженной сигаретой в руках!

Вот уж не знал, что она курит!

– Зайти можно на пару минут? – спросил я, отводя взгляд от неприкрытых Иркиных коленей.

А у неё уютно – ковер на полу, причем, вполне приличный, у меня дома на стене хуже висит. Ковры сейчас как роскошь. Телевизор цветной, маленький холодильник «Бирюса», столик и кресло. Кровать заправлена или покрывалом, или одеялом из шерсти.

– Красивое, – искренне восхитилась Инна, проведя по покрывалу рукой.

– Индийское, – пояснила хозяйка.

– Ир, совет нужен, у Инны отношения с соседками не сложились, подскажи, к кому её можно переселить? – не стал тянуть резину я. – Она английский и немецкий знает хорошо, может подтянуть соседок. Я лично проверил!

– Язык – это хорошо! – задумчиво сказала Моклик. – В принципе, в моей комнате одно место свободно, соседка моя вылетела весной, совсем учёбу забросила, да ещё и замуж вышла.

– Я согласна! – захлопала ладошками Инна.

– Кровать завтра поставим, вторым ярусом, убираться тоже ты будешь, но это не трудно, пылесос есть, – начала загибать пальцы Ира.

Короче, через минуту довольная первокурсница умчалась к себе собирать вещи, кровать на сегодня ей не нужна, на раскладушке переночует.

– Ты это, извини, что притащил её к тебе, – попросил я.

– Нормально, они уже неделю как живут вместе, неделю как орут друг на друга. За стенкой же живут, все мне слышно. Там у неё такие соседки… ничего делать не умеют, и убираться в комнате не хотят. Пора уже сантройку к ним отправлять. Да и Ира эта – полезная соседка, – докуривая сигаретку, намекнула на что-то моя помощница.

– Ну да, языкам тебя подучит, советую разговаривать только на английском между собой …, – начал было я.

– Толя, ты вообще личные дела новеньких читал? – усмехнулась Ирина. – Кто её родители знаешь?

– А зачем? – неожиданно обозлился я.

– Ну и правда, тебе незачем! У тебя и так всё хорошо, а мне знакомство с дочкой декана одного из факультетов высшей комсомольской школы не помешает.

– Так она москвичка, что ли? А чего она здесь учится? – удивился я.

– Сама только сегодня выяснила – ей пятнадцать лет всего, а она задружила с парнем взрослым, чуть ли не жили уже вместе. Вот папа её и озаботился, подальше от предмета страсти отправил дочку. Только это по секрету, мне знакомый рассказал, который учится у её отца.

– Ох ты ж, Санта-Барбара какая! – высказался вслух я.

– Какая Барбара? – не поняла Ира.

– Забей, – посоветовал я подруге.

А Ирка – тертый калач, взять её на собрание завтра, что ли?

– Ир, я сегодня был у Капелько, мне поручение дали комсомольское – возглавить подготовку к празднованию дня рождения комсомола в Красноярске, а то там бывшая ответственная в декрет ушла, и ещё пара человек по другим причинам выбыли. Утром в горкоме ВЛКСМ меня представят, у меня все полномочия будут, могу тебя в помощь взять. Ты как?

– Толь, ты серьёзно? – подпрыгнула от радости Ира, от чего её грудь чуть не вылетела катапультой из выреза халатика. – Конечно, хочу!

– Ой, извините, я не стучалась, – услышали мы голос Инны из приоткрытой двери.

И ведь хрен пояснишь сейчас новой соседке, что эти объятья от радости получения комсомолкой ответственного задания!

Глава 7

– Ну что ты будешь делать! – расстроился я.

– И ведь подумает невесть что, – поддержала меня Ира.

Два блестящих глаза с интересом осмотрели меня на выходе из комнаты Моклик.

– Спасибо, Толя, – пискнула Инна.

– Да на здоровье! – расстроенно махнул рукой я, не став оправдываться.

Утром Бейбут разбудил меня своей разминкой, у него сегодня нет боя, но человек он ответственный и хочет добиться результата, поэтому – зарядка каждый день. Не то, что я. Так как обещал Ирине, что возьму её с собой, то решаю зайти за ней. Стучусь – открывает Инна, с пылесосом в руках.

– Как снять мусоросборник? – сразу загружает она меня.

– А Ира где? – ловким движением я расстегиваю брюхо пылесоса.

– Ой, какой ты сильный! – как-то фальшиво восхищается мной Инна. – Ира в «ленинской».

И точно, пропажа при полном боевом параде нашлась в ленинской комнате, озабоченно перебирающая какие-то папки с делами.

– Слышал, один из наших дембелей документы забрал утром? Николай Сергеевич недоволен, – пояснила она свою озабоченность. – Поговорить бы с ним, может, что не так, да некогда – через полтора часа у нас собрание, опоздаем ещё.

– Да шут с ним, одним алкашом меньше, – не стал раскрывать подоплёку ухода вчерашнего косячника. – Насчет опоздания не бойся – начальство не опаздывает, оно задерживается. Без нас не начнут.

– Ты, Толя, не шути так вслух, припишут чванство или что ещё хуже. Мне-то понятно, что это шутка, а другим – попробуй ещё, докажи, – серьезно говорит Ирина, закрывая шкаф с делами на ключ.

«Мд-а, шуточка, конечно, так себе, а Ира молодец пока, тянет работу здесь в школе и обо мне заботится. Может её в кафе-мороженое потом сводить, поощрить, так сказать, а то с литовками не вышло. Поощрительный секс!» – размышляю я и тут же мысленно чертыхаюсь. – «Все мысли о бабах! Надо завести кого на постоянку».

Зайдя с утра к Киму, я рассказал о том, что Иру взял себе в помощь.

– Евгения тогда не бери, а то скажут – детский сад устроил, и не маши там шашкой сразу, хоть и есть у тебя полномочия, а присмотрись к людям. Они по нескольку лет эту лямку тянут, – советует директор.

А то я сам не знаю. Хотя, совсем бесполезных выгоню без жалости.

В горкоме ВЛКСМ, как обычно, многолюдно, много молодых людей в стройотрядовской форме, у них пленум сегодня какой-то или конференция… сборище, короче. Читаю на стенде названия стройотрядов, и где они работают, а Ира пока пошла в приёмную узнавать, куда нам идти.

– Что тут рассмотрел? Нам в двести третий кабинет, через двадцать минут собрание, – информирует меня она.

– А почему у нас нет местных педагогических отрядов? – удивляюсь я вслух. – «Орлёнок» – это хорошо, но у нас своих лагерей много!

– Что есть, то есть, детскими лагерями этот край богат, – по-взрослому вздохнула Ира.

В указанном кабинете нас ждали пятеро человек, а ведь должно быть четыре. Хотя, все верно – один меня представлять должен же.

Осматриваю народ – два парня и две девушки, всем лет двадцать-двадцать пять, то есть самый рассвет комсомольской деятельности, и мужик постарше, выглядевший просто орлом, он, очевидно, и есть завотделом пропаганды и агитации Комлев.

– А вот и Анатолий! – радостно сказал этот мужик, подтвердив мои предположения о его должности.

«Работает чуйка», – подумал я. – «А ребята нам не сильно рады, морды у всех кирпичом, ни одной улыбки».

Комлев за пять минут рассказал обо всех моих достижениях и отдельно упомянул, что меня на эту работу выдвинул горком КПСС и лично товарищ первый секретарь Капелько. Слушали с интересом, а я скромно помалкивал. Потом он представил всех собравшихся, кроме Ирины, её представлять уже пришлось мне, и, сославшись на свои дела, завотделом нас покинул.

– Приступим к работе! Я так понимаю, люди вы ответственные и наверняка уже план мероприятий набросали. Хотелось бы взглянуть для начала, что запланировали.

Мордатая деваха по имени Полина с угрюмой деревенской физиономией и четвертым размером груди, молча протянула мне несколько отпечатанных на машинке листиков. Углубился в чтение – да, всё как обычно…Торжественные заседания комсомольских организаций с вручением грамот, значков, медалей и премий, шествие по проспекту Мира, митинг, праздничные концерты. Так-с… тут уже интереснее, хорошо придумали – почести комсомольцам, которые погибли, защищая Родину.

– Кстати, а афганцы в списках есть? – неожиданно вслух спросил я.

– Не включаем обычно, – неожиданно высоким голосом сказал толстяк в очочках, некто Павел, совершенно ботанистого вида.

Ещё один комсомолец Павел на мою голову.

– Надо включить. Кто за эти мероприятия ответственный? – оглядываю собравшихся.

– Они погибли, не Родину защищая, а выполняя интернациональный долг, пусть их в Афганистане чествуют, – заспорила Полина.

– Ты ещё скажи: – «мы их туда не посылали»! – зло сказал я. – Ответственный кто?

– Ну, я, – сказал прилично прикинутый и прилизанный смазливый парень – Борис, как его представили.

– Запиши себе, и на следующее заседание дай свои предложения, – строго сказал я, стараясь не раздражаться от его внешнего вида, и от того, как он томно закатил глаза.

Четвертая наша участница Марина Иванова была похожа на ледяную королеву – горделивая осанка, русые волосы, едва заметная насмешливая улыбка на губах и надменность в серых глазах. Надо узнать, за что она ответственна.

– А вы чем занимаетесь? – неожиданно для себя перешел я на «вы», хотя до этого всем «тыкал».

– Ты про моё комсомольское поручение, а не про то, что я делаю вечером? – с подколкой спросила королева.

И наваждение от её белоснежной и безупречной красоты сразу ушло. Ну, такая себе девушка, скорее всего, двадцать пять плюс, кольца на пальце нет – может, кстати, и от того, что много о себе воображает.

– Твое личное время меня не интересует, до тех пор, пока у тебя всё получается с твоей работой, надо будет – и вечером будешь работать, или – дверь открыта, никого не держу, – спокойно сказал я, вызвав шок у всех, кроме Ирины, она чего-то считала на своем личном, довольно небольших размеров калькуляторе, и вообще, к моей наглости уже привыкла.

– А ты не много на себя берёшь? Если хочешь… – начала говорить Марина.

– Что я хочу, я сказал уже. Жду ответа, у тебя три минуты описать свою зону ответственности, время пошло! – я демонстративно посмотрел на свои дорогущие часы, подаренные моим, надеюсь, будущим компаньоном из Великобритании.

Единственный, кто оценил мои часики, был толстый Пашка! Вот уж по виду не скажешь, что разбирается в этом! Одет он скромно, не то, что Борис. Пашка просто раззявил рот, глядя на них. Остальные возмущённо вскинулись от моих слов.

– Так, мальчик, не знаю, кто там за тебя просит, но слушать твоё хамство я не намерена!

Оскорблённая королева встала, взяла явно импортную белую сумочку и, сложив туда блокнот и ручку, вышла!

– Баба с возу – кобыле легче, – сказал я.

Так, ручку тоже надо вытащить, золотой «паркер» как-никак.

– Так дела не делаются! – встал следом Борис и направился к выходу.

А вот Пашка впился глазами в «паркер» и не попытался даже отреагировать.

– Ребята, вы идёте? – на выходе спросил удивлённый Борис, раскрывая всю подноготную этой сцены: – Договаривались же.

Ясно. Решили поставить малолетнего выскочку, то есть меня, на место, а это они зря, в этом теле не пацан семнадцати лет сидит. Хотя, откуда это им знать? Смотрю на Пашку и на Полину и вижу – Пашка никуда не пойдёт – он явно оценил меня заново, и явно не дурак. Никуда не пойдёт и Полина! Она ерзает своей толстой попой на стуле и так жалобно смотрит на Пашку, что ясно – этот очкарик – мужчина её мечты! А то, что он ботаник? Да так совпало! Остаемся втроём.

– Предлагаю исключить обоих из группы подготовки к празднику, – сказала вдруг Ирина. – Кто «за», голосуем! Единогласно.

Я был приятно удивлён и единодушием, и тем, как ловко взяла в свои руки ситуацию Ира. Далее собрание перешло к конкретным делам, внимательно слушая меня. А меня, что называется, несло:

– Ну вот, представьте себе собрание. Ну речь скажут, ну значок подарят и разойдутся. Одно и то же, наверное, каждый год?

– Дискотеку организовать? – «понятливо» кивнула головой Полина.

– Чаепитие! – предложил оживший Пашка.

– Необязательно! Например, кулинарный конкурс! И чай попить с чем будет, – предлагаю я. – Или вот, марш у вас по проспекту Мира же? А есть улица имени Ленинского комсомола? Нет! Или там Шестидесяти пятилетия комсомола? Вот по такой улице пройти в праздник бы!

– Нет, не надо «летия», а улица «Ленинского Комсомола» – хорошо! Это городские власти поддержат! – авторитетно перебил меня Павел.

– Только улица – это не просто название! Там надо и руки комсомольские приложить! – по-прежнему распирало меня идеями. – Взять самую унылую улицу, положить там асфальт во время субботников, тротуары сделать, озеленение, во дворах детские городки, скамейки, освещение. И всё силами комсомольцев! Вот тогда эта улица по праву будет носить такое высокое название!

– Вот так замечательная идея! – услышали мы голос за нашими спинами.

Пока мы обсуждали, у нас за спинами около двери стояло несколько видных мужчин, в том числе и знакомые мне Шенин с Капелько. Ну и покинувшая нас парочка тоже терлась, местами их видно было за широкими спинами коммунистов.

– Всё, ребят, не мешаем вам! – поднял руки Шенин и обратился к кому-то за спиной: – Гони своих жалобщиков в шею, не хотят работать с Анатолием, пусть не работают. Я тебе сразу сказал – Штыбе доверяю! Что ты тут ему палки в колёса вставлять будешь? Ты коммунист или кто?

Мощно он песочит кого-то из комитета комсомола города, даже за закрытыми дверями слышно.

– Так тебя и Капелько и Шенин рекомендовали? – спросил Пашка. – Я слышал, Шенина осенью первым секретарём выдвинут в хакасский обком.

– А ещё предлагаю организовать конкурс «Комсомольская красавица», – сделал морду тяпкой я.

А чё? Меня каждый день приходят похвалить секретарь крайкома и первый секретарь горкома КПСС.

– Как? – ахнула почему-то Ира.

Ответить я не успел, в комнату зашёл явно вспотевший Комлев и парочка ренегатов.

– Я одну минутку у вас займу! С ребятами я работу провел, они осознали и готовы работать… – почти скороговоркой произнес завотделом.

– Мы их уже исключили, Сергей Павлович, – с трудом вспомнил имя-отчество Комлева я. – Нет у нас время на раскачку. Людей постепенно им на замену подберём, вы не переживайте.

Посмотреть на вытянутые лица всех троих красавцев было приятно!

Глава 8

– Не имеешь право! – сказала тупая блонди.

Ну а как про неё сказать?

Мне только что дали бумагу с текстом:

«Всё что сделает предъявитель сего идёт на благо делу коммунизма».

И подпись – Карл Марк и Фридрих Энгельс.

Ну, примерно так.

– Имеет. Марина, вы я вижу, меня плохо поняли? Раз исключили, значит, не справлялись, значит, будем ваше дело персонально разбирать, – жестко сказал Комлев. – А за что её исключили?

А вопрос с подковыркой, разумеется. Сказать, что не понравилась – не прокатит, будет ещё одна кляуза на меня, не верю я этому завотделом.

– Отказалась сообщить мне за какие мероприятия она лично ответственная, потом совсем ушла с заседания, ну и с чего-то решила, что я интересуюсь её планами на вечер. Очень легкомысленная девушка. Ну, ушла и ушла. Мальчиком меня назвала и высказала предположение, что кто-то за меня просит. На собрании по поводу её лично, предлагаю и это обсудить. Почему ушёл Борис – я не знаю, сказал, что «так дела не делаются». В принципе, после извинений и пояснения причин можем его вернуть, – развернуто ответил я.

– Обсудим Иванову, вопросы ясны, причины исключения тоже, а с тобой что случилось? – Комлев вопросительно посмотрел на красного как рак Бориса.

– Извините, – тихо сказал тот, стараясь не смотреть в сторону пышущей жаром ледяной королевы. – Хотел поддержать Марину.

– Настолько хотел, что комсомольское поручение для тебя менее важно? И на выходе ты ребят за собой звал, намекнул, мол, что вы о чем-то договаривались. Подробнее расскажи, – настаивал я.

– Нечего рассказывать, – с вызовом сказал Борис, уже поняв, что никто его не вернёт.

– Тогда попрошу покинуть кабинет, и не мешать! – резюмировал я.

Троица, на удивление, ушла без комментариев, видно, заново оценив пределы моей «говнистости».

С оставшимися мы просидели ещё час, и стало ясно – для четверых работы много. По новой улице выдвинули предложение на первого секретаря горкома ВЛКСМ, запрашивать город и предлагать что-то должен именно он. Это я настоял. А хрен нам, а не асфальт и саженцы деревьев, да и комсомольские организации города надо ещё агитировать. Сейчас работать бесплатно народ не хочет, времена уже не те. Активисты комсомольские – да, но не так их много, и не рвутся они вкалывать на субботниках. Впрочем, на это у меня уже были свои соображения.

После собрания Пашка подошёл ко мне и попросил посмотреть часы. Я дал с пояснением, что это, мол, подарок от профсоюзного деятеля из Великобритании.

– Хорошие часы, дороже, чем папины, – авторитетно сказал ботаник. – Мы в Швейцарии жили два года, пока папа по здоровью не вышел на пенсию.

– А кем он работал? И не рано ли на пенсию?

– В торгпредстве. А на пенсию он по инвалидности вышел, – ответил Паша.

Я не стал его дальше пытать, потом узнаю, если надо, может ему неприятно говорить об этом.

На обратном пути предложил Ире зайти в кафе, она согласилась. Зашли в кафе «Нива», где захомячила две липкие ром-бабы с какао. Благо, маленький умывальник стоял в общем зале.

– А что ты там считала? – спросил я, макая очищенное яйцо в щепотку соли на тарелке.

– Деньги. Подсчитывала примерную стоимость всех мероприятий. Лимит у нас нежесткий, конечно, просто считается похвальным чуть меньше выбрать денег, чем дали. Совсем много экономить нельзя, и перерасход нежелателен, – пояснила умная Ира.

Заплатил каждый сам за себя – Ира настояла. По дороге в общагу помощница пытала меня за конкурс «Комсомольская красавица», я всей правды ей не сказал, но тезисы накидал. Это и про тяжелое положение женщин при царизме, и про то, что равные права нашим женщинам дала революция, и про роль комсомола в образовании женщин… Смотрю, Ира сомневается.

– Что не так? – спрашиваю в лоб.

– Я бы по-другому всё подала, например, в тридцать девятом, по-моему, в мае, комсомол принял решение о подготовке ста тысяч женщин-трактористок, или, например, в годы войны именно на женские плечи, в основном, легла забота об обеспечении фронта всем необходимым, причем, по большей части, молодых комсомолок. В те годы семьдесят процентов механизаторов в сельском хозяйстве – это были молодые девушки! Или в целом молодежь?… Не помню, надо освежить в памяти. В любом случае парни в восемнадцать шли воевать, а девушки работали в тылу.

– Ну вот, это тоже можно использовать, – подбодрил я.

– Не нравится мне твой конкурс в купальниках. Скажут – низкопоклонство перед западом, это ведь их формат. Конкурсы на знание истории комсомола и прочее – это хорошо. А вот дефиле… Слово то, какое противное, – высказала главную претензию Ира.

Я задумался. Да как оценить красоту девушки, не раздевая? Иначе над нашими красавицами-победительницами ржать будут. Выберут плоскозадую, кривоногую какую, вот будет реклама конкурсу. Черт, не помню, в каком году у нас начались эти конкурсы, и как это идеологически преподносили?

– Смотрел я на фото физкультурниц довоенные, да и после войны, не сильно там и одетые они были, – с досадой высказался я. – А балет или гимнастика?

– Толя – ты гений! Это ты хорошо придумал! – вдруг сказала Ира.

– А ты сомневалась? – довольный похвалой выпрямил грудь я. – А что именно я придумал? Ну, я много чего придумываю.

– Физкультура! Ещё один конкурс, простейшие гимнастические упражнения выполнить любая девушка может! Вместо твоего дефиле можно гимнастический конкурс устроить, – пояснила Ира и добавила: – Ну, так уж и быть, пусть в платьях тоже пройдутся, и на каблуках.

– В одинаковых платьях! – важно поднял палец я.

– Зачем?

– Так красивее, ну и равные условия, а то мало ли у кого сколько денег, одна в ситцевом выйдет, а другая в бальном, – пояснил я.

– Это приемлемо, расходы, только что опять лишние. Тут главное, чтобы на девушек смотрели с восхищением, а не с вожделением, – пояснила Ира.

– Много ты понимаешь, может, девушки хотят, чтобы на них с вожделением смотрели, – зачем-то сказал я.

– А ты фрукт, Толя! И как я тебя сразу не раскусила? – оглядела меня с ног до головы комсомолка.

– Кусай, – пошутил я, а Ирка неожиданно вцепилась зубами в плечо, а потом засмеялась.

В общаге сразу идём к Киму и рассказываем про все события. Конкурс красоты он пропустил мимо ушей, нашу борьбу за власть – тоже, удивился лишь тому, что в горкоме комсомола коммунисты делали, и то, как вовремя они там оказались, а вот про улицу задал сотню вопросов.

– Очень сильная инициатива, Толя! Всё ты правильно раскладываешь, по полочкам, один нюанс замечу. Желательно самому выйти с предложением о вариантах для переименования. А то такое могут предложить, – сказал он по итогу.

Я откуда знаю, какие тут улицы? Да и проспект «Красноярский рабочий», например, нам не разрешат переименовывать. Что-нибудь типа «Третьей улицы строителей» дадут, – задумался я.

– Ладно, с улицей я тебе помогу, только ты сильно не размахивайся, за три месяца много не сделаешь, лучше перевыполнить план, чем не сделать то, что обещал, – сказал директор.

На обед мы уже опоздали, да и наелись сладкого, так что Ира сразу потащила меня в ленинскую комнату.

– Вот дела комсомольцев, чтобы все прочел за сегодня, учить не надо, но личный состав ты как комсорг знать обязан!

«А ведь Ирка потихоньку клеит меня!» – пришла мне в голову неожиданная мысль. Пугает она меня свое продуманностью. Нах, нах.

Но пришлось соответствовать. И думать, кого бы ещё в орггруппу добавить. Поразмыслив, решил предложить нашему десантнику Илье. Орденоносец, два ранения, из простой деревенской семьи, ещё и без отца рос. Ему можно поручить дела Бориса, в частности, – чествование погибших за Родину комсомольцев, да и на собрания городских комсомольских организаций неплохо бы его брать с собой. Фактурой его природа не обидела – видный парень – рост под два метра, и сам из себя герой.

После ужина остановил в коридоре Илью и предложил ему настоящее комсомольское дело, и … получил отказ!

– Толяныч, тут дело такое, в колхозе можно копеечку заработать, а мне жить на одну стипендию трудно. Да и нога побаливает, – пояснил он.

– А авторитет заработать не хочешь? А нога, что нога… Я тебя танцевать не заставляю. Мересьев вон восемнадцать суток по лесам и болотам с раздробленными ступнями полз, – с обидой сказал я.

И ведь я уверен был, что любой просчитает все плюсы и с радостью пойдёт работать в горком, пусть пока и на временных условиях. Однако для Ильи это был не аргумент. А вот про Мересьева я неожиданно попал в точку. Илюха покраснел, опустил взор и, подумав, сказал:

– Это ты прав, Толя. Хрена ли я выеживаюсь? На войне вон как люди страдали, а я за копейку удавиться готов. Спасибо, братуха! Считай – я в деле, тем более, сам сказал, поручишь задание по нашим погибшим афганцам, – выдал он после коротких раздумий.

Зашибись! Я и забыл, где я. Тут ещё настоящие люди водятся! Куда ж они потом подевались? Эх!

– И ещё, … насчет денег. Завтра с Кимом поговорю, у нас тут ставка есть воспитателя, там рублей сто двадцать всего, зато не разово, как в колхозе, а на постоянку! – пришла в мою голову очередная идея.

– А разрешат? – удивился Илья.

– Если что, надавлю всеми связями! – пообещал я.

«Итак, нас уже пятеро! И что-то мне подсказывает, так просто ещё пару человек не найти. Может, взять этого Бориса, например, обратно? Хотя вид у него… нетрадиционный. Прилизанный весь», – размышлял я перед сном.

Утром с Бейбутом едем на бой. Соперник серьёзный – прошлогодний чемпион. Свезло моему другу. Как бы утешать не пришлось после боя. Пить он не пьёт, а от сладкого не откажется.

За боем следило не много народа. Игорь Леонидович отсутствовал, и вместо него был новый тренер, который меня до угла не допустил. Не иначе как из вредности, а я-то думал, может, чего подскажу по бою в перерыве другу.

Резвый хакас, с чего-то живший в Красноярске, а не в Хакасии, весь первый раунд работал первым номером, и, по моим ощущениям, раунд выиграл надежно. Бейбут бил мало, осторожничал, что на него совсем не похоже.

– Аркадий Иванович! – крикнул я тренеру перед самой концовкой раунда. – Пусть активнее работает.

Штыль лишь поморщился на мой совет, а что он там говорил Бейбуту на самом деле – я не слышал. Второй раунд начался под копирку первого, хакас пытался затащить моего друга в ближний бой или загнать хотя бы в угол. Бейбут иногда уходил, иногда клинчевался, но все решилось секунд за сорок до конца боя. Казах ускорился и пошёл навстречу, обрадованный соперник сунулся было в обмен ударами, но потом, пару раз получив по тыковке, стал отступать. Бейбут также получил те же пару раз по своей бестолковке, но он был явно свежее соперника, и легко загнал уставшего парня в угол, где и отправил в нокаут!

Глава 9

– Ну как я? – самодовольно спросил победитель.

– Щемился по углам два раунда, – пренебрежительно сказал я и, видя, что Бейбут принимает всё за чистую монету, успокоил: – а вообще – красава! Четко отработал!

– Погоди, фото сделай! Эх, поздно я додумался, надо было кому дать поснимать бой, – заторопился друг.

Делаю снимок своего тощенького друга на фоне ринга, потом он фотографирует меня в позе «мистер вселенная».

Ехать домой нам пришлось через кафе «Нива», настроение у парня было приподнятое, и он предложил сделать ещё несколько снимков. Затянулась фотосессия на час, все это время шлялись по городу, благо, небольшие дожди, начавшиеся дня три назад, утихли.

– Ты хоть покажи потом что получится. Ни одного снимка пока твоего не видел. Там вообще плёнка есть? – тыкнул я в свой ФЭД, цедя «Тархун» из бутылки.

– Всё есть, сегодня вот ещё на Ленку последние кадры потрачу и буду проявлять, – безмятежно сказал друг.

– Ленка? – мой голос дал петуха, и я чуть не подавился газировкой. – Уже приехала?

– Вечером будет, телеграмму отбила мне! Ни разу телеграмм не получал! – окончательно испортил настроение Бейбут.

Поскольку гуляли мы по центру города, я решил зайти в горком ВЛКСМ, уточнить о продвижении дел по нашей заявке о переименовании улицы. Бейбут же поехал домой наслаждаться победой и, чего уж греха таить, последними спокойными часами жизни без сумасбродной соседки.

Иду к Комлеву. Он, что удивительно, на месте, но собирается уезжать. Дел у него в городе много.

– Да, рассмотрели ваше предложение. Решение пока окончательно не приняли, а вот неофициально утром сегодня мне уже сказали, где ваша улица будет, – порадовал завотделом.

– Я думал, мы сами выберем…, – растерялся от скорости принятия решения я. – А что это за улица?

– Нет там улицы пока, только несколько домов, в микрорайоне «Северный» это находится, давай на карте покажу, – снизошёл до ответа Комлев.

Смотрю на план города и ничего не понимаю – не разбираюсь я в городской планировке города пока.

– Вот тут и пройдёт будущий «Комсомольский проспект», – показывает ручкой Сергей Павлович место на карте.

– Проспект? Да тут всего три дома? – удивляюсь я.

– Это пока, вот видишь, каким его планируют длинным сделать, – Комлев сменил ручку на карандаш и нарисовал будущую транспортную артерию.

И тут я вспомнил. В Красноярске я бывал в прошлом теле, правда, наездами, работал и с хакасскими золотарями и с компанией «Полюс Золото», вернее, с их подрядчиками, которые строили хвостохранилище на «Олимпиадинском» месторождении и прочие объекты. Году так в две тысячи седьмом это было. Точно помню – один из хозяев этой фирмы подрядчиков жил… на «Комсомольском проспекте»! Был я у него в гостях даже. Зданий на проспекте тогда уже было поболе, а рядом был парк или аллея… в честь героев Чернобыля! Это что? Этот новый проспект я назову?

– Решением красноярского горисполкома за номером N от 1985 года новая улица в жилом массиве «Северный» между микрорайонами номер 3 и номер 6, с одной стороны, и микрорайоном номер 5, с другой, получила название «проспект Комсомольский» – вот так примерно в газетах напишут. К этим строкам будет добавлена информация про те улучшения, которые комсомольцы города сделают в честь дня рождения ВЛКСМ – а это уже ваша задача, – вещал где-то вдалеке Комлев.

Я слушал его вполуха, размышляя о будущей аллее. А вообще, что я могу изменить? Если проспект, который и так должен в будущем иметь название «Комсомольский», получит это название сейчас? Мало ли улиц в городе. «Третья улица строителей»… тьфу, да полно никчёмных названий, а мне дают именно этот проспект! С другой стороны – Ганди я спас, значит, и аллея могла в будущем иметь другое название.

– Да так и будет! – убеждённо сказал я вслух, в основном для себя.

– Вот это правильный настрой! Настоящий! Комсомольский! Верю! – похвалил меня завотделом.

Пьём чай, обсуждаем план действий… Минут десять у меня ещё есть. Мимоходом глаз падает на бумагу на столе чиновника:

«Постановление Совета Министров СССР от пятого июля 1985 года за номером 628».

С трудом, ведь бумага лежит для меня вверх ногами, читаю текст:

«Принять предложение ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ о строительстве молодежных жилых комплексов и кооперативных жилых домов для молодежи

… преимущественно в городах, расположенных в районах Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера…».

– Вот, подкинули ещё головной боли, – заметив моё внимание к постановлению, говорит Комлев.

– Вроде как дельное распоряжение, – не принимаю его точку зрения я.

Завотделом не спорит, а советует мне к собранию в понедельник подготовить материалы по всем нашим инициативам.

Возвращаясь вечером в общагу. Успел застать выходящего из здания Кима, и сразу озадачил его просьбой взять на место воспитателя Илью.

– Вообще, это не положено, у нас очное обучение, с другой стороны – он для этой работы подходит, да и проверять нас никто не проверяет, пусть завтра подойдёт, я с ним ещё побеседую, – на ходу согласился Николай Сергеевич.

После ужина состоялось торжественное прибытие Ленки Лукарь. Робкий стук в дверь. Открываю, ведь от беды всё равно не скрыться – с Лукарь станется и в окно залезть. На Ленке блузка и короткая юбка колокольчиком, вздымающаяся вверх по поводу и без, и всё ослепительно-белого цвета. В руках у девушки огромная сумка, тяжелая, как видно. Без слов пропускаю соседку в комнату и, кивая на сумку, спрашиваю:

– Что, выгнала Синицкая тебя с вещами?

– И тебе привет, Толя, и тебе, Бейбут! – не стала отвечать на колкость девушка и добила нас словами: – Это подарки вам!

– А что там? – заинтересовался Казах.

– На кой это нам? – возмутился я.

Ленка поставила сумку на стул и, расстегнув её, стала доставать подарки. Три литра огурцов, четыре литровых банки разного варенья, шмат сала килограмма на два, с прослойкой, как я люблю, а это что … толченый зелёный лук? Не вру, просто лук и соль, всё потолкли. Мы в Ростове такое не делали. Зелень отдельно в баночке, порезанный укроп, петрушка, и ещё там чего-то с солью. Копчёное мясо, пока неясно чьё, грибы сушёные и соленые, несколько вяленых щучек… последней была извлечена бутылка из-под ликера, наполненная чем-то черным.

– Настойка на травах, можно в чай добавлять, – сказала Ленка. – Только не отказывайтесь, везла специально для вас, вернее, папа привез на машине, но у меня дома всё заставлено разными банками, ещё по ящику тушёнки и сгущёнки есть.

– И не подумаю отказываться, – сказал я,открывая бутылку и нюхая настойку.

А градус тут есть!

– Я так по вам соскучилась! – Ленка кинулась сначала ко мне, поцеловав, куда пришлось, а пришлось в скулу, потом стала тискать Бейбута.

– Бейбутик! Скучал по мне? А что у тебя с глазом? Толя побил? – мотала его голову из стороны в сторону шебутная соседка.

Бейбут с меланхоличностью шарпея или мопса стойко терпел кару свыше. Ленка совершенно его не привлекала как девушка, не его тип красавиц.

– Бейбута не трожь, у него уже и невеста есть, – сдуру ляпнул я.

Пришлось рассказывать всю печальную историю аж два раза! Ленка ахала и возмущалась дикости нравов, чем слегка обидела моего друга. Остановить причитания и составление плана мести удалось мне только, когда начал доставать подарки уже для неё. Я тоже приготовил несколько разных мелочей, и не очень. В частности, дамскую сумку, которую прикупил ещё в «Березке» в Ростове. Организовали чаепитие, у нас были булочки из кулинарии, потом Бейбут стал фотографировать Ленку, потом меня с ней.

Перед самым сном, когда я уже минут десять безуспешно пытался выгнать соседку, раздался стук в дверь.

«Кого это принесла нелегкая?» – по-стариковски поворчал про себя я.

Илья! В тельнике, трико и тапочках. Здоровый как носорог.

– Это… Ты не спишь? – с порога спросил он, ещё не видя моей соседки, которая уже напялила подаренные ей колготки в сетку на свои ножки. При этом мы с Бейбутом еле отвернуться успели. Оторва как есть!

– А кто там? Толя! Пусть заходит! – по-наглому командует мне соседка.

Илья сделал шаг вперёд, пришлось посторониться, и замер, увидев мою соседку.

– Ну что, как я вам? – спросила довольная вниманием красавица, крутанувшись вокруг себя, обнажив поднявшейся юбкой ноги до самой попы.

– Охххх…– чуть не сматерился ошарашенный десантник.

– Всё, иди спать! – попытался выставить я её за дверь.

– Я не хочу! – тормозила Ленка ногами в тапочках, а они, на её беду, прилично скользят.

– Я – Илья! – запоздало крикнул гость вслед выставленной за дверь Лукарь.

– А я Лена-а-а! – услышали мы уже за закрытой дверью.

– Не обращай внимания, у неё возраст такой сейчас, – сказал я и вспомнил, что у Ленки скоро днюха – семнадцать лет, а подарки она у меня уже все выцыганила.

– Я по поводу собрания в понедельник, ну нашей группы, – сказал оправившийся от удара красотой парень. – Мне в колхоз не ехать?

– Да, завтра зайди к директору с утра, примут тебя на работу, – солидно кивнул головой я. – Деньги небольшие, но…

– Вот спасибо, а то стипендии нет ещё, а те, что за ранение получил, уже потратил, – обрадовался новый сотрудник школы.

– Надо – я займу. Вот четвертак есть, – достаю из кармана купюру. – А за ранение сколько сейчас платят?

– Не откажусь, спасибо. С получки отдам, – не стал выделываться Илья. – Сто рублей за легкое платят, и триста – за тяжелое ранение.

– Негусто, – признал я.

– Ещё вопрос… А нам по шее не дадут, если мы такой памятник нашим парням погибшим поставим? Вот читай, – Илюха дал мне сложенную в несколько раз газету.

Разворачиваю. Газета называется «Фрунзенец», номер за восемьдесят третий год.

На первой полосе этой военной газеты справа заметка под названием «Последняя лента», то ли об учениях, то ли о бое в Афганистане. По центру фото, на котором герой статьи Илья и некто Ринат. В статье завуалированно описан некий эпизод, после которого пулеметчик Ринат оказался в госпитале, якобы с вывихом руки. Предшествовала этому событию перестрелка в горах. Однако автор заметки нарочито подчеркивает, что сражение было учебное. Все военные термины: противник, бой, боевые действия, неприятельский стан, ранение – намеренно написаны в кавычках.

– Ничего не понял, – честно сказал я.

– Это был не учебный бой, а реальный, в провинции Кундуз, – пояснил Илья. – Не особо афишируют даже просто участие в боевых действиях, а уж, чтобы погибших чествовать…

Я прикинул примерную дату вывода войск из Афганистана, вроде, время до критики нашего участия в этой гражданской войне ещё есть, и решил, что справлюсь с этим.

– Прорвемся, правда, я конкретно про памятник не думал ещё, но если дадут место, то мобилизую комсомольцев, поеду по цехам…, – начал обещать я.

– Не надо по цехам, зачем? Позову парней, тех, кто воевал, их всяко больше тысячи в городе, думаю, человек пятьдесят из них точно помогут. Надо – и деньгами скинемся. Я уже поговорил с ребятами сегодня некоторыми, – прервал меня Илья.

– Нехило! – признал я солидный мобилизационный ресурс.

– В военкомате был, завтра мне дадут список погибших, с края уже больше четырех тысяч человек было призвано, это они сразу сказали, а вот по погибшим – время надо. И мне бы … какую справку или корочки, чтобы вопросов не было.

– Это решаемо! – сказал я.

В моей голове созревал план.

Глава 10

Решающий для меня и Бейбута понедельник. У Бейбута сегодня финал, в полуфинале он с трудом победил по очкам. Я орал так, болея за друга, что сейчас сиплю. Это плохо – красноречие мне понадобится на совещании в горкоме ВЛКСМ, на котором будет рассматриваться подготовка к празднованию дня рождения ВЛКСМ. По секрету мой новый коллега Пашка сказал, что наши предложения почти все зарубят. И бить будут жестко. Что плохо – совещание небольшого масштаба и позвать туда людей из горкома и крайкома КПСС не получится, не по чину им, да и время поставили неудачное, под самый вечер, в семь часов! А когда прения проводить? А домой потом как добираться? Автобусы до десяти ходят. Одно хорошо – необходимое распоряжение исполком Красноярского горисполкома таки принял, и…

– Комсомольскому проспекту в Красноярске быть! – так торжественно с утра мне заявил Ким, переговорив с кем-то по телефону.

Эко удивил? Это я и сам знаю. Тут я пока ничего не добился. А вот новые конкурсы и мероприятия, которые мы запланировали в рамках празднования дня рождения ВЛКСМ, все под угрозой. Особенное озлобление вызвал конкурс «Комсомольская красавица». Ещё и формата его не знают, а уже заранее против! Причины отказа будут называться нелепые… вроде равноправия мужчин и женщин! Мол, почему только красавица, а не комсомольский красавец? Это вчера мне Пашка по телефону поведал, я специально позвонил ему домой. Ну, уж нет! Конкурс красавцев без меня проводите! Остальные мероприятия также подвергнуты критике, и нейтральные, вроде «конкурса пионерского рисунка», и новые для текущего момента, вроде открытия памятника павшим комсомольцам-интернационалистам, со списком фамилий на гранитной плите.

Ким тоже утром, как услышал от меня новости от Пашки, так засомневался. Тут пока Афганистан освещают по типу: построили ГЭС, завод, увеличили товарооборот, приехали на учёбу студенты из братской республики. Ну, и краешком…– братский народ ведёт неравную борьбу против империалистов, желающих поставить их на колени. Наш директор дал мне ключи от приёмной и официально разрешил пользоваться телефоном, в том числе и межгородом. Чем вчера я и воспользовался, позвонив Светке. Она в Москве сейчас готовится к началу учебного года, уже поступила в МГУ.

Светка с таким энтузиазмом восприняла мои новости, что хотела брать билет на самолёт и лететь помогать мне. Особенно её возмутило противодействие со стороны горкома ВЛКСМ. Ей все мои идеи понравились! Даже конкурс красоты!

Где она живет сейчас – не сказала, но не в общаге – это точно, мне она дала телефон городской. Причем, когда я позвонил на него, такой ровный мужской голос спросил – кто, кого, зачем. И лишь потом ответил, что мне перезвонят. И точно, минут через десять раздался звонок на телефон в приемной Кима и я услышал Светкин голос. Она очень жалела, что не попала на фестиваль по болезни. Про этот звонок я также рассказал Николаю Сергеевичу. Он лишь хмыкнул, но к сведению принял. Полезный дядя и за меня топит. Эх, жаль, со мной на совещание поехать он не может! Дел у него в школе по горло. Отчаливает сегодня наш первый курс на сельхозработы, все, кроме двух афганцев – один уже документы забрал, второй нужен мне здесь.

Пятьдесят не пятьдесят, но двадцать человек «афганцев» в субботу Илья собрал. Собрались в центре города около стадиона «Локомотив». Я произнес речугу про наши инициативы. По моему плану будет построен обелиск памяти погибших за идеалы коммунизма комсомольцев. Я даже место присмотрел под него.

– Ничего, кроме стелы и плиты с именами, мы не успеем сделать в этом году, – рассказывал я. – А вообще, хочу сделать целый комплекс с памятниками и местом для почетного караула. В комсомольцы, опять же, можно там принимать будет ребят.

– Денег на это дадут? – пыхнув папироской, спросил долговязый парень со смешным бобриком на голове. – Главное – материалы, а выбить имена на плите и я смогу, на кладбище работаю, руку набил.

Волосы у него короткие, а макушки две, вот и торчат волосы как два гнезда.

– Игорь, там не одно имя будет же, – сказал другой афганец, без руки и без протеза. – Деньги на это можно у предприятий взять, я вот у себя на «Красмаше» могу вопрос поставить.

– А я на «Тяжмаше», – высказался кто-то из толпы. – Найдем денег, даже если не выделят, через заводы зайдем, сами добавим. Я там комсорг завода!

Я тогда ещё не знал о готовящейся засаде на совещании, и расстались мы на позитивной волне, а вот сейчас размышляю, что было бы неплохо на совещание их всех позвать, в качестве массовки.

– Только пусть в форме придут, – прошу через минуту я Илью.

– Я обзвоню, кого смогу, все же на работе, и к семи в центр ещё – попробуй, доберись. Это надо домой за формой вернуться и потом в центр ехать, – сетует он. – Сделаю по максимуму, но много людей не будет.

– Бери мой мопед, если надо куда заехать, всё лучше, чем автобус ждать, – разрешаю я.

Сам иду к Иринке Моклик, и садимся с ней за тезисы по каждому готовящемуся мероприятию. Она критикует, я пишу доводы в ответ. Ясно, что у моих оппонентов будут свои доводы «против», тем не менее, хоть как-то подготовлюсь!

В обед, нехотя, отрываюсь от дела и еду на финал друга. Половина финалов была вчера, остальные сегодня. Нелепо как-то сделано, лучше уж в выходной. Болельщиков по причине рабочего дня немного, но зал забит людьми! Почти все из них – участники и тренеры. Сегодня же ещё и награждение! Многие меня узнают, подходят, расспрашивают про прошедшие сборы в Ленинграде. Постепенно оттаиваю внутренне и уже отвечаю в хорошем настроении. Да плевать, зарубят, так зарубят, не корову проиграю. У меня в Испании уже золотишко моется.

Мой друг, несмотря на легкий вес, бьётся в последнем финале. Упорная борьба заканчивается огненной концовкой боя в стиле Бейбута. Да, уже можно сказать – у него есть своя фишка, за счет офигительных физических данных он может в конце боя взвинчивать темп и добивать уставших соперников. Так вышло и сейчас, после равного, в общем, боя, мой друг по полной отработал концовку и заслуженно победил. Ждём награждения. Бейбут на эмоциональном подъёме, и любит в данный момент весь мир. Он сейчас искренне верит в своё спортивное будущее, ещё не зная, что самый расцвет его спортивной карьеры придётся на лихие девяностые. Становится от этого грустно немного.

– Ты чё смурной такой! – весело толкает меня друг в бок. – Из-за Ленки? Да что, ты её первый день знаешь?

Ленка с утра была в очень плохом настроении, может ПМС, хрен её поймёт. Она сначала поскандалила с вахтером, который покурил, не выходя из-за своего стола, и на беду был пойман нашей активисткой. Потом наорала на водителя автобуса, прибывшего за первокурами и случайно заехавшего двумя колесами на газон. Потом мы с другом попались ей на глаза в умывальнике, Бейбут сразу понял, что надо бежать, а я, груженный своими мыслями, угрозы не заметил. И меня соизволили отодрать за грязь в виде зубной пасты на умывальнике, за разливы воды на полу, хотя это Бейбут умывался до пояса, за украденное в пятницу новое мыло, которое Ленка чуть ли не на себе несла по полям и лесам три дня. В конце, что уж совсем не в тему, мне прилетело за то, что я не позвал Ленку поговорить со Светой. Света вообще-то и не рвалась с ней общаться. Но говорить это злой соседке? Ну, нафиг, я лучше пойду с голодным крокодилом подерусь. Успокоилась она, лишь увидев Илью. Они ещё не дружили, и даже пары фраз не сказали между собой, но старались произвести хорошее впечатление друг на друга. Илья надувал и так не маленькие бицепсы и выпячивал грудь колесом, а Ленка старалась быть милой и хозяйственной. Так что, я тут же был отряхнут от несуществующей грязи на футболке и милостиво, воркующим голоском, отпущен из умывальника пыток. Ленка принялась вытирать воду на полу, которую расплескал Бейбут. Картина Ленки, моющей пол в коротком халатике, так увлекла Илью, что он забыл, что пришёл ко мне. А минут через пять, когда я вернулся в умывальник, то ли спасать своего товарища, то ли уже женить его, увидел, что пол моет Илья, а Ленка ест яблоко, сидя на подоконнике, и делает мне глаза, чтобы я свалил из поля зрения.