Вы не авторизовались

Умереть красиво бесплатное чтение

Скачать книгу

Peter James

LOOKING GOOD DEAD

Перевод с английского Анны Петрушиной

* * *

Посвящается Хелен

1

Входная дверь некогда роскошного особняка с террасой распахнулась, и длинноногая девушка в коротком шелковом платье, облегающем и струящемся, шагнула в солнечное июньское утро своего последнего дня.

Столетие назад в эти высокие белоснежные виллы в двух шагах от прогулочной набережной Брайтона по выходным стекались все сливки лондонского общества. А сейчас за мрачными, изъеденными солью фасадами скрывались дешевые меблирашки и съемные квартиры. Латунные молотки сменились панелями домофонов, тротуары были усеяны мусором из переполненных баков, повсюду высились кричащие рекламные щиты риелторских агентств. За неимением парковочных карманов вдоль дороги теснились битые ржавеющие автомобили, основательно загаженные голубями и чайками.

В противовес неприглядному пейзажу от девушки веяло достатком. Небрежный жест, с каким она отбрасывала длинные белокурые волосы, солнечные очки, бриллиантовый браслет «Картье», сумочка от Ани Хиндмарч, безупречная подтянутая фигура, средиземноморский загар, аромат «Иссей Мияке», чьи сексуальные нотки перебивали вонь выхлопных газов в час пик, – все в ней выдавало особу, которая отлично смотрелась бы в элитных бутиках универмага «Бергдорф Гудман», баре отеля «Шрагер» или на палубе роскошной яхты в Сен-Тропе.

Неплохо для студентки юридического, перебивающейся на грошовую стипендию.

Впрочем, в лексиконе Джейни Стреттон, не в меру избалованной отцом после смерти матери, слово «перебиваться» отсутствовало начисто: деньги давались ей легко. Однако с их заработком дело обстояло сложнее. Хлеб юриста тяжек. После четырех лет учебы на юрфаке Джейни поступила на двухгодичную стажировку в брайтонскую юридическую контору, где трудилась под началом адвоката по бракоразводным процессам. Занятие безумно увлекательное, хотя клиенты временами попадались очень странные.

Например, вчера к ним обратился Берни Милсин, разменявший восьмой десяток старикан в опрятном сером костюме и тщательно повязанном галстуке. Джейни тихонько сидела в уголке офиса, пока ее куратор и совладелец фирмы, тридцатипятилетний Мартин Брум, делал заметки. Мистер Милсин жаловался, что миссис Милсин, тремя годами старше его, наотрез отказывается кормить супруга без предварительного куннилингуса. «По три раза на дню, – сетовал старикан. – Попробуй обслужи ее в моем возрасте и с моим коленным артритом».

Джейни стоило огромных трудов не расхохотаться. Мартин Брум тоже еле сдерживал смех. Выходит, не только мужчины любят шалости, у обоих полов есть свои заскоки. Каждый день открывал что-то новое, и сложно было сказать, откуда Джейни черпала больше знаний – из Саутгемптонского юридического университета или из школы жизни.

По пути к красно-белому «мини-куперу» ее плавный поток размышлений прервал звук входящего СМС. На экране высветилось:

Сегодня в 20:30?

Джейни улыбнулась, быстро набрала в ответ:

хх

Подождала, пока отъедет автобус с собравшейся за ним вереницей машин, и, усевшись за руль своего «мини-купера», прикинула планы на день.

У ее кота Чумазика на спине вылезла какая-то шишка. И не просто вылезла, а постоянно росла. Надо отвезти его к ветеринару, пусть посмотрит. Чумазика она подобрала два года назад: полумертвый от голода грязный зверек никак не мог выбраться из-под крышки ее мусорного бака. Джейни взяла его домой, и с тех пор кот прочно обосновался в ее квартире. Вот тебе и независимые создания, привыкшие гулять сами по себе. А может, она слишком его избаловала. Ну и плевать, зато Чумазик такой ласковый, да и баловать ей, кроме него, особо некого. Хорошо если получится записаться к врачу на вечер. Где-то на половину седьмого, тогда останется уйма времени на сборы.

В обеденный перерыв нужно купить открытку и подарок отцу – в пятницу ему стукнет пятьдесят пять. Отец улетел в командировку в США, и они не виделись уже месяц. В последнее время он постоянно был в разъездах, скитался по миру в поисках той единственной, способной заменить ему умершую жену, а дочери – мать. Разумеется, отец не говорил ничего подобного вслух, однако Джейни чувствовала, как он одинок и как беспокоится за свой бизнес, переживающий далеко не лучшие времена. Очень трудно помочь родному человеку, когда живешь от него за пятьдесят миль.

Джейни пристегнулась ремнем безопасности, не догадываясь о направленном на нее в двухстах ярдах телескопическом объективе цифрового «Пентакса», чье тихое пощелкивание тонуло в какофонии транспортного потока.

– Она выезжает, – сообщил в трубку мужчина с камерой.

– Уверен, что это она? – раздался на том конце провода четкий, холодный как сталь голос.

Девчонка на редкость лакомый кусочек. Даже после круглосуточной слежки за ней в квартире и на улице наблюдатель ощущал шевеление в штанах. Вопрос собеседника едва ли требовал ответа.

– Уверен. На все сто.

2

– Я в поезде! – надрывался в трубку жирдяй с женоподобной физиономией. – Слышишь меня? В ПОЕЗДЕ! Да, связь фиговая.

Они заехали в туннель.

– Да чтоб тебя! – выругался толстяк.

Сгорбившись на сиденье между жирдяем и девчушкой, вылившей на себя флакон тошнотворно приторного парфюма и яростно строчившей кому-то эсэмэски, Том Брайс подавил ухмылку. Приятный тридцатишестилетний мужчина в элегантном костюме, с серьезным мальчишеским лицом, уже отмеченным тревожными морщинками, он готовился разделить участь купленного им для жены скромного букета, который медленно увядал от жары на багажной полке. В вагоне было градусов тридцать, а казалось еще жарче. В прошлом году Том ездил первым классом, где температура была относительно терпимой, а народу ощутимо меньше, однако сейчас приходилось экономить. Впрочем, ему по-прежнему нравилось раз в неделю или две радовать супругу букетом.

Секунд через тридцать поезд вынырнул из туннеля, жирдяй нажал кнопку вызова, и кошмар продолжился.

– ТОЛЬКО ЧТО ПРОЕХАЛИ ТУННЕЛЬ, – вопил он так, словно тот еще не кончился. – Да ОХРЕНЕТЬ НЕ ВСТАТЬ! В чем проблема протянуть кабель или забабахать какую-нибудь приблуду для нормального сигнала? Ага, через туннель. В автомобильных, значит, можно, а на железке нельзя?

Том попытался абстрагироваться от воплей и сосредоточился на электронной почте, выведенной на экран трясущегося макбука. Очередное паршивое завершение очередного паршивого дня в офисе. Сотни писем требовали ответа, а папка «Входящие» разбухала на глазах. Том давно взял за правило каждый вечер перед сном разбирать почту, чтобы не оказаться под ее с завалом с утра. В потоке сообщений попадались анекдоты, которые могли подождать; похабные вложения, которые Том зарекся открывать в общественном транспорте с тех пор, как в попутчицы ему досталась чопорная дама, а его угораздило кликнуть по файлу в «Пауэр поинт», где какая-то голая блондинка отсасывала ослу.

Поезд пощелкивал и позвякивал, раскачивался и трясся, коротко вибрировал на въезде в очередной туннель, откуда до пункта назначения оставалось рукой подать. Ветер врывался в открытый прямоугольник окна, и ему вторило эхо черных стен. В вагоне вдруг запахло грязными носками и сажей. На полке для багажа загромыхал дипломат, и Том нервно покосился наверх, опасаясь, как бы тот не свалился ему на голову и не помял букет. На пустой доске объявлений, аккурат над макушкой пухлой, втиснутой в мини-юбку девицы, которая с кислой миной листала журнал «Хит», кто-то черной краской из баллончика криво намалевал «ЧАЙКИ ВАНЮЧКИ».

«Типичные футбольные фанаты, – промелькнуло у Тома. – Даже „вонючки“ правильно написать не могут».

Пот струился по затылку, затекал под воротник белой, сшитой на заказ рубашки, и вскоре та напрочь прилипла к телу. Том уже успел снять пиджак и ослабить узел галстука, а сейчас его подмывало сбросить мокасины от «Прада», которые дико натирали ноги. Наконец поезд выехал из туннеля, и Том поднял от экрана покрытое испариной лицо, с наслаждением вдыхая сладковатый воздух с ароматами трав Даунса; вскоре к нему добавится солоноватый бриз с Ла-Манша. За четырнадцать лет постоянных разъездов Том бы почуял родные края даже с закрытыми глазами.

Он полюбовался из окна полями, фермами, телеграфными столбами, водохранилищем, пологими холмами вдалеке, а после снова уткнулся в монитор. Прочитал и удалил письмо от своего менеджера по продажам, ответил на претензию – очередной важный клиент жаловался, что вовремя не получил заказ для солидного летнего мероприятия. На сей раз речь шла об именных ручках, а в прошлый – о зонтиках для гольфа с логотипом. В отделе заказов и сбыта царил хаос – отчасти из-за новой компьютерной программы, а отчасти из-за идиота, который за нее отвечал. В период жесткой конкуренции это здорово ударило по бизнесу. За неделю они потеряли двух крупнейших заказчиков – сервис автопроката «Эвис» и корпорацию «Эппл».

Катастрофа.

Его фирма трещала по швам под тяжестью долгов. Том взял слишком быстрый старт, привлек слишком много заемных средств. И бонусом влез в неподъемную ипотеку. И зачем он только повелся на уговоры Келли купить новый дом побольше, ведь знал: ситуация на рынке хуже некуда, заказов мало. В итоге ему с трудом удавалось сводить концы с концами. А Келли, несмотря на все увещевания супруга, продолжала сорить деньгами. Дня не проходило, чтобы она не покупала себе что-нибудь новенькое, преимущественно на «Ибэй», и искренне считала, что вещи с большой скидкой никак не влияют на их финансовое положение. И вообще, повторяла она, Том сам тратит кучу денег на дизайнерские шмотки; как говорится, чья бы корова мычала. Похоже, ее совсем не заботило, что вещи он покупает исключительно на распродажах, а в его работе людей встречают по одежке.

Отчаявшись, Том даже попросил совета у друга, регулярно посещавшего психотерапевта в связи с затяжной депрессией на почве развода. За очередным бокалом водки-мартини – напитка, к которому он пристрастился в последние пару месяцев, – Брюс Уоттс рассказал о шопоголиках, но успокоил, что этот недуг лечится. Вопрос, насколько тяжелый случай у Келли, – и если все совсем плохо, как бы потактичнее ей об этом намекнуть.

Жирдяй тем временем снова завел свою шарманку:

– Здорово, БИЛЛ! Ага, это РОН. Рон из «ЗАПЧАСТЕЙ». АГА, ОН САМЫЙ! СЛУШАЙ, ХОТЕЛ ТЕБЕ ПО-БЫСТРОМУ РАССКАЗАТЬ… Вот зараза. БИЛЛ? АЛЛО?

Не поднимая головы, Том скосил глаза наверх: сигнал отсутствует. Подарок небес! В такие минуты веришь в существование Бога. Но тут запиликал другой сотовый.

На сей раз его собственный, сообразил Том, ощутив в кармане вибрацию. Украдкой оглядевшись, он достал мобильный, потом покосился на дисплей и заорал во всю глотку:

– ДА, ЛЮБИМАЯ. Я В ПОЕЗДЕ! ПО-ЕЗ-ДЕ! ОН ОПАЗДЫВАЕТ!

Том улыбнулся жирдяю, упиваясь мгновениями сладкой мести.

Понизив голос, он продолжил разговаривать с Келли нормальным тоном, а поезд тем временем подъехал к станции Престон-Парк – последней перед его пунктом назначения, Брайтоном. Жирдяй схватил маленькую дешевую сумку и вместе с парочкой других пассажиров поспешил к выходу; вагон вскоре тронулся. Завершив вызов, Том не сразу заметил на соседнем сиденье компакт-диск.

Он повертел находку в руках в надежде отыскать хотя бы намек на владельца. На коробочке из дымчатого пластика не было ни наклеек, ни надписей. Том вытащил серебристый диск, внимательно рассмотрел его со всех сторон, но снова ничего не обнаружил. Надо вставить его в компьютер и запустить, вдруг внутри найдется какая-то информация. Если нет, диск отправится прямиком в бюро находок. Не то чтобы жирдяй этого заслуживал…

По обе стороны железной дороги поднимались высокие меловые откосы, левый постепенно сменился домами, парком. Вот-вот поезд подъедет к Брайтону.

«Особо рассматривать диск некогда, лучше дома», – решил Том.

Будь у него хоть малейшее представление о том, к каким катастрофическим последствиям это приведет, он бы оставил треклятый диск в вагоне.

3

Щурясь в тусклых лучах предзакатного солнца, Джейни сверилась с часами на приборной панели «мини-купера», а после глянула на наручный браслет. Без пяти восемь. Проклятье.

– Почти приехали, Чумазик, – нервно пробормотала она, проклиная пробки на набережной Брайтона и жалея, что не выбрала другой маршрут.

Она сунула в рот подушечку жевательной резинки.

В отличие от хозяйки, кот на свидание не собирался и потому не спешил. Он спокойно сидел в плетеной переноске на переднем сиденье «мини-купера», мрачно глядя перед собой сквозь прутья решетки, и, по всей видимости, злился из-за похода к ветеринару. Придерживая переноску, Джейни стремительно повернула на свою улицу, после чего сбавила скорость и принялась с надеждой высматривать парковочное место.

Домой она вернулась гораздо позже, чем рассчитывала, – спасибо боссу, задержавшему ее в офисе. Как назло, именно сегодня ему понадобилось подготовить план беседы для утренней встречи с адвокатом по особо каверзному делу о разводе.

Клиент, высокомерный смазливый бездельник, женился на богатой наследнице и теперь планировал отхватить от ее состояния изрядный кусок. Джейни возненавидела его с первой же встречи в конторе несколько месяцев назад. Ей он представлялся паразитом, и в глубине души девушка надеялась, что он не получит ни пенни. Она не делилась своим мнением с боссом, но чувствовала, что он с ней солидарен.

Потом ей пришлось проторчать битых полчаса в приемной ветклиники, прежде чем их с Чумазиком пригласили к мистеру Конти. Консультация ее не порадовала. Кристиан Конти, молодой и слишком модный для ветеринара врач, долго исследовал шишку на спине Чумазика, потом провел полный осмотр и в итоге велел привезти кота завтра на биопсию. Джейни испугалась до ужаса, решив, что ветеринар заподозрил злокачественную опухоль.

Мистер Конти как мог попытался развеять ее страхи, озвучив целый список возможных диагнозов, однако из кабинета Джейни вышла в самом мрачном расположении духа.

Отыскав небольшой зазор между двумя автомобилями, припаркованными буквально в двух шагах от ее дома, Джейни притормозила и включила заднюю передачу.

– Чумазик, ну как ты? Проголодался?

За два года, что они провели под одной крышей, она очень привязалась к бело-рыжему зеленоглазому коту с длинными усами. Его глаза и повадки завораживали: Чумазик то ластился к ней и с мурчаньем подремывал, положив голову ей на колени, пока она смотрела телевизор, то вдруг окидывал ее таким человеческим, взрослым, мудрым взглядом. Прав был тот, кто сказал: «Временами, играя со своим котом, я задумываюсь, а не он ли играет со мной?»

Джейни сдала назад, однако припарковаться не сумела. Пришлось повторить попытку. Да, получилось так себе, но сойдет. Она закрыла люк на крыше, схватила переноску и вышла из машины, напоследок снова глянув на часы в надежде, что каким-то чудом ошиблась со временем. Увы. Стрелки безжалостно показывали без одной минуты восемь.

У нее всего полчаса, чтобы покормить Чумазика и собраться. Ее кавалер был просто помешан на контроле и всегда указывал, как именно она должна выглядеть на свидании. К требованиям относились свежая эпиляция рук и ног, определенное количество духов «Иссей Мияке» на определенных участках тела, определенный макияж; голову надлежало помыть определенным шампунем с кондиционером. И особым образом выбрить интимную зону.

Кавалер заранее предупреждал, какое платье надеть, какие подобрать аксессуары, и даже говорил, где именно она должна ждать его в квартире. Все это противоречило ее натуре. Джейни считала себя независимой девушкой и никогда не позволяла мужчинам командовать собой, однако нынешний воздыхатель заставил ее изменить своим принципам. Суровый уроженец Восточной Европы, крупный, мускулистый, безвкусно одетый, он совершенно не походил на ее прежних мужчин – вежливых, обходительных интеллигентов. После третьего свидания она полностью попала под его чары. Даже при одной мысли о нем трусики становились мокрыми.

Заперев машину, Джейни направилась к дому и не заметила припаркованный впереди черный сверкающий «фольксваген-GTI» с тонированными стеклами – единственный автомобиль, не загаженный голубями и чайками. Водитель, надежно скрытый от внешнего мира, наблюдал за ней в компактный бинокль, параллельно набирая на предоплаченном мобильнике номер.

4

Примерно в половине восьмого Том Брайс на своей спортивной серебристой «ауди-эстейт» миновал теннисные корты, потом открытую, обрамленную деревьями площадку в парке Хова, где толпились отдыхающие: одни выгуливали собак, другие занимались спортом, третьи лежали на траве, наслаждаясь последними часами долгого летнего денька.

Том ехал с открытыми окнами, и в салоне витал аромат свежепостриженных газонов. Из динамиков доносился умиротворяющий голос Гарри Конника-младшего, чьи песни Том обожал, а Келли считала безвкусицей. Синатра ее тоже не впечатлял, да и качественное пение в принципе. Всем музыкальным стилям она предпочитала хаус и гэридж, чьи странные ритмы совершенно не выносил Том.

Чем дольше они жили в браке, тем сильнее расходились в интересах. Он и не помнил, когда им в последний раз удалось определиться с выбором фильма, а пятничное вечернее шоу Джонатана Росса было единственной передачей, которую они постоянно смотрели вместе. Однако они любили друг друга – в этом Том не сомневался, а дети были превыше всего. Точнее, были всем.

Он обожал это время суток, когда предвкушаешь возвращение домой, к любимой семье. А сегодня контраст между загазованной, липкой жарой Лондона, поездом и нынешним прекрасным мгновением ощущался особенно разительно.

Настроение улучшалось с каждой минутой. Воодушевившись, Том проехал пересечение с Вудленд-драйв, получившей в народе прозвище «чертог миллионеров», где в ряд тянулись роскошные обособленные дома, в большинстве своем выходившие на лесок. Келли мечтала когда-нибудь здесь поселиться, однако сейчас такое жилье им было не по карману.

«И вряд ли будет, учитывая нынешнее положение дел», – уныло подумал Том.

«Ауди» мчалась на запад вдоль куда более скромной Голдстоун-Кресент, обрамленной по обе стороны дороги аккуратными коттеджами на две семьи, а после свернула на Верхнюю Виктория-авеню.

Никто толком не знал, почему улица именовалась Верхней, учитывая, что Нижней Виктории-авеню не существовало в природе. Лен Уэйнрайт, пожилой сосед Тома, которого они с Келли окрестили Жирафом из-за высокого, почти семи футов, роста, в порыве очередного сомнительного озарения заявил как-то через забор, мол, улицу прозвали так потому, что она поднимается по довольно высокому холму. Объяснение не выдерживало никакой критики, однако лучшего пока не придумали.

Верхняя Виктория-авеню располагалась в районе, построенном тридцать лет назад, но так и не возмужавшем. Платаны больше смахивали на высокие саженцы, нежели на полноценные деревья; красная кирпичная кладка двухэтажных коттеджей на две семьи ни грамма не выцвела; неотюдоровские деревянные балки на крышах не подточили ни термиты, ни непогода. На этой тихой улочке со скоплением магазинов ближе к вершине проживали преимущественно молодые семьи с детьми. Исключение составляли лишь Хильда и Лен Уэйнрайт, пенсионеры, перебравшиеся сюда из Бирмингема по совету врача, заявившего, что морской воздух будет полезен для страдающей астмой Хильды.

Том втиснул «ауди» под навес, почти вплотную к ржавеющему «рено-эспейс» Келли, сунул в карман мобильный и, забрав с сиденья дипломат и букет, выбрался из машины. Газетный киоск через дорогу еще работал, равно как и небольшой спортзал, однако на парикмахерской, скобяной лавке и риелторской конторе уже красовались таблички «Закрыто». Чуть поодаль ждали автобус две юные особы, явно разодетые для свидания; их коротенькие юбки едва прикрывали ягодицы. Ощутив внезапный приступ вожделения, Том задержал взгляд на стройных ножках, пока девушки курили одну сигарету на двоих.

Хлопнула входная дверь, и донесся восторженный голос Келли:

– Папочка приехал!

Проработав столько лет в маркетинге, Том никогда не лез за словом в карман, однако, если бы его попросили описать, какие чувства он испытывает каждый будний вечер, возвращаясь домой, где его встречают самые дорогие люди на свете, он едва ли нашелся бы с ответом. В такие минуты его обуревали счастье, гордость и безграничная любовь. Предложи ему остановить любое мгновение, он бы не колеблясь выбрал это: вот он стоит на пороге, утопая в детских объятиях, а Леди, их восточноевропейская овчарка, с поводком в зубах смотрит на него с надеждой, притопывает лапой и яростно виляет хвостом толщиной с секвойю. А потом появляется улыбающаяся Келли…

Одетая в джинсовый комбинезон и белую футболку, она застыла в дверном проеме, на лице в обрамлении пышных светлых кудряшек сияет очаровательная улыбка. Том протянул ей розово-желто-белый букет.

Келли, по обыкновению, восторженно приняла подношение, голубые глаза радостно вспыхнули. Она повертела букет в руках, приговаривая: «Какая прелесть! Какая прелесть!», словно в жизни не видела цветов прекраснее. Потом поднесла их к носу, очаровательному вздернутому носику, вдохнула аромат.

– Ой, вы только посмотрите! Розы! Мои любимые, любимого оттенка. Милый, ты такой заботливый! – И поцеловала мужа.

Сегодня поцелуй длился дольше обычного. Может, ночью ему повезет? Или, не приведи господь, она решила подсластить новость об очередной безумной покупке на «Ибэй»?

Однако Келли молчала, а войдя в дом, Том не увидел ни коробки, ни контейнера, ни ящика, ни нового гаджета или приблуды. Десять минут спустя, избавившись от пропотевшего костюма, Том принял душ, переоделся в шорты с футболкой, и его колеблющееся настроение постепенно улучшилось, хотя, возможно, ненадолго.

Макс, чей возраст составлял ровно семь лет, четырнадцать недель и три дня, фанател от Гарри Поттера. И от резиновых браслетов. Сегодня на нем их красовалось два: белый с надписью «ДОЛОЙ МИРОВУЮ БЕДНОСТЬ» и черно-белый с антирасистским лозунгом «ВСТАНЬ И ВЫСКАЖИСЬ».

Том, довольный, что сын интересуется глобальными проблемами, пусть и не до конца понимая смысла слоганов, устроился в кресле рядом с его кроваткой в крохотной спальне, обклеенной ярко-желтыми обоями. Свернувшись клубочком под одеялом в стиле Гарри Поттера, откуда торчала только растрепанная светловолосая голова, Макс слушал, как папа уже по второму разу читает ему книгу, и с распахнутыми глазами жадно впитывал каждое слово.

У четырехлетней Джессики разболелись зубки, она хныкала и совсем не слушала сказку. Из соседней, через стену, спальни доносился плач, который не прекращался, несмотря на все увещевания Келли.

Том дочитал главу, поцеловал сына и, подняв с пола игрушечный паровозик «Хогвартс-экспресс», поставил его на полку рядом с приставкой «Плейстейшен». Потом выключил свет и, послав Максу воздушный поцелуй, поспешил в розовую, словно царство Барби, комнату дочери. Девочка плакала, ее сморщенное, зареванное личико раскраснелось от натуги. Келли, пытавшаяся прочесть ей «Груффало», беспомощно пожала плечами. Пару минут Том пытался успокоить Джессику, но тщетно. Келли сказала, что утром в срочном порядке поведет ее к стоматологу.

Том ретировался на первый этаж, потом, аккуратно перешагнув через парочку Барби и подъемный кран из «Лего», завернул в кухню, откуда доносился упоительный аромат стряпни, и едва не споткнулся о трехколесный велосипед Джессики. Устроившись на лежанке, Леди грызла кость размером с ногу динозавра. При виде хозяина во взгляде овчарки снова вспыхнула надежда; собака вяло завиляла хвостом. А после спрыгнула с лежанки и, продефилировав через кухню, развалилась на спине лапами кверху.

Том ногой почесал ей пузо, отчего на морде застыла блаженная улыбка, язык вывалился из пасти.

– Позже, старушка, обещаю. Потерпи еще немного.

Именно из-за кухни Келли загорелась купить этот дом. Прежние владельцы вбухали целое состояние в роскошный интерьер из мрамора и нержавеющей стали, а Келли набила пространство всевозможной техникой, какую только позволил трещащий по швам лимит кредитной карты.

Из окна открывался вид на прямоугольный садик с разбрызгивателем посередине. Под струей воды, задрав крыло, чистил перышки черный дрозд. На бельевой веревке висела яркая детская одежда, а прямо под ней на траве лежал пластмассовый самокат. В дальнем углу сада в маленькой теплице зрели высаженные Томом помидоры, ежевика, клубника и цукини.

В этом году он впервые решил заняться садоводством и невероятно гордился своими успехами – пока. За забором маячила вытянутая унылая физиономия Жирафа. Старик сутками напролет торчал в саду: подрезал, подстригал, полол, рыхлил, поливал. Его долговязая фигура сновала вверх-вниз, вверх-вниз подобием усталого подъемного крана.

Том бросил взгляд на стену, почти целиком завешанную акварелями и карандашными рисунками детей, высматривая, не появилось ли среди них что-нибудь новенькое. Помимо Гарри Поттера, Макс фанател от автомобилей, отчего многие его шедевры получались четырехколесными. Джессика тяготела к странным человечкам и еще более странным животным, и на каждой ее картинке обязательно присутствовало сияющее солнце. Дочка всегда отличалась жизнерадостностью, вот почему Том так расстроился, увидев ее в слезах. В общем, сегодня полюбоваться чем-то новым не удалось.

Смешав себе водку «Полстар» с клюквенным соком, Том добавил толченого льда из дозатора в дорогущем американском холодильнике с вмонтированным в дверцу телевизором – очередное «выгодное» приобретение Келли – и с бокалом в руках направился в гостиную. Мелькнула мысль, а не пойти ли в оранжерею, где еще солнечно, или вообще устроиться на скамейке в саду, однако после недолгих колебаний Том решил посмотреть телевизор.

Прихватив пульт, он опустился в роскошное кресло с откидной спинкой, купленное уже им через интернет, – аккурат напротив недавнего сумасбродного приобретения Келли, огромного телевизора «Тошиба» с плоским экраном, который занимал половину стены и съедал половину доходов главы семейства; мало того, «праздничная» рассрочка истекала уже через год. Впрочем, надо признать, смотреть по нему спортивные трансляции было сплошным удовольствием. Сейчас на экране крутили очередной ролик «Магазина на диване», тут же лежала подключенная к телевизору клавиатура, оставленная Келли.

Пощелкав каналы, Том наткнулся на «Симпсонов». Этот мультик он обожал, а любимым персонажем считал Гомера, которому искренне сочувствовал: беднягу во всем преследовали неприятности.

За коктейлем настроение постепенно улучшилось. Том любил свое кресло, любил гостиную с обеденной зоной в одном конце и оранжереей, создающей впечатление открытого пространства, в другом. Любил расставленные повсюду фотографии детей и Келли, любил картины с абстрактным изображением шезлонга и пирса Дворцового причала – пусть и недорогие, зато приглянувшиеся обоим супругам – и застекленный шкафчик со скромной коллекцией кубков за игру в гольф и крикет.

Плач Джессики затих. Том смешивал себе новый коктейль, когда в кухню спустилась Келли. Несмотря на утомленный вид, полное отсутствие косметики и двое родов, она оставалась стройной красавицей.

– Ну и денек! – Она драматично всплеснула руками. – Наверное, мне тоже стоит выпить.

Том обрадовался. Хороший знак: алкоголь всегда настраивал жену на романтический лад. Эротические фантазии одолевали Тома весь день. Он проснулся в шесть утра, по обыкновению готовый к половому разбою, и сразу навалился на Келли в надежде по-быстрому снять напряжение – но его попытку пресек скрип открывающейся двери и топот маленьких ножек. Складывалось впечатление, что у Келли была тайная кнопка, приманивающая детей в спальню при малейшем намеке на секс.

«Вот вся моя жизнь, – уныло размышлял Том. – Проблемы на работе, бесконечные долги и постоянное свербение в штанах».

Пока Келли помешивала рагу из цыпленка, Том взялся готовить ей большой коктейль и с восхищением наблюдал, как жена колдует над кастрюлей с картофелем и одновременно следит за духовкой. На кухне Келли умудрялась делать несколько дел сразу, причем с ловкостью, о какой Тому оставалось лишь мечтать.

– Ну как там Джесс? Получше?

– Ребенок просто решил покапризничать, ничего страшного. Я дала ей обезболивающее. А как у тебя на работе?

– Не спрашивай.

Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала:

– А хорошие дни у тебя вообще бывают?

– Прости, я не собирался жаловаться.

– Ну так давай поговорим. Я твоя жена, расскажи мне!

Он взял ее лицо в ладони и поцеловал в лоб.

– После ужина. Ты такая красивая и с каждым днем становишься все прекраснее.

Келли с улыбкой покачала головой.

– Тебя подводит зрение. Старость не радость. – Она отступила на шаг и кивнула на себя. – Нравится?

– Что именно?

– Комбинезон.

Том разом помрачнел:

– Новый?

– Ага. Только сегодня доставили.

– А выглядит потрепанным.

– Так и задумано! Между прочим, Стелла Маккартни. Скажи, шикарный?

– Это которая дочь Пола?

– Да.

– У нее вроде дорогая одежда.

– Обычно не купишь, но этот шел со скидкой.

– Кто бы сомневался. – Не расположенный ссориться, Том продолжил смешивать коктейль.

– Я поискала в интернете, куда бы нам съездить, чтобы не слишком дорого. И узнала, когда мама с папой заберут детей – в первую неделю июля. Сумеешь вырваться?

Том достал из кармана портативный ежедневник и глянул расписание.

– В конце июля у нас выставка в «Олимпии», но первые числа подойдут. Только учти, шиковать нам сейчас никак нельзя. Может, выберемся куда-нибудь в пределах Англии?

– Цены на туры просто смешные! – с жаром сообщила Келли. – Недельная поездка в Испанию обойдется дешевле домашних посиделок! Я выписала парочку сайтов, после ужина обязательно посмотри. У Холли из нашего квартала есть подруга. Так вот, она неделю отдыхала на Карибах, в Сент-Люсии, и за все про все отдала каких-то двести пятьдесят фунтов! А мы чем хуже?

Отложив ежедневник, Том привлек жену к себе и поцеловал:

– Пожалуй, дам компьютеру вечером отдохнуть и посвящу время тебе.

Келли прильнула к его губам в ответном поцелуе.

– А мне потом смотреть, как тебя ломает? – лукаво улыбнулась она. – Тем более скоро начнется шоу Джейми Оливера, а ты его на дух не выносишь. Полчасика можешь смело уделить своей игрушке.

– Будь у нас финансовая возможность, куда бы ты мечтала поехать? – спросил Том, вручая жене бокал.

– Куда угодно, где дети не вопят.

– Ты серьезно готова их оставить? Не передумала? Точно?

До сих пор Келли не допускала и мысли о том, чтобы расстаться с детьми.

– Прямо сейчас я бы с удовольствием их продала, – ответила она и одним глотком осушила половину «Морского бриза».

* * *

Через час, в начале десятого, Том поднялся в свой маленький кабинет с видом на улицу. За окном по-прежнему сияло солнце. Том любил долгие летние вечера, и в ближайшие несколько недель они станут лишь длиннее. Через дорогу, между двумя крышами квартир, надстроенных над магазинами, различался крохотный голубой треугольник Ла-Манша. В небе промелькнула и скрылась стайка скворцов. С улицы в кабинет проникали ароматы соседского барбекю, от которого даже у сытого Тома текли слюнки.

В тренажерном зале какой-то бедолага качал пресс под неусыпным взором тренера. Глядя на него, Том невольно вспомнил, что совсем забросил спорт – если не считать коротких прогулок с Леди. Слишком много бизнес-ланчей, слишком много алкоголя – и, как итог, любимая одежда трещит по швам. Келли неоднократно упрекала его, мол, глупо жить напротив спортзала и не пользоваться его услугами. Однако абонемент вылился бы в дополнительные расходы.

Может, погожими летними вечерами ему стоит подольше гулять с Леди. И снова заняться плаванием. Гольф раз в неделю никак не сказывался на талии; в раздевалке Том с отвращением посматривал на обладателей дряблых пивных животов и с горечью понимал, что сам вскоре пополнит их ряды. Он постучал кулаками по животу, как бы давая себе отмашку: «К отпуску на тебе появятся кубики!»

Попивая уже третий немаленький коктейль с водкой, Том почувствовал, как дневные хлопоты растворяются в приятной алкогольной дымке. Отставив бокал, он глянул на веб-камеру на штативе, установленную специально, чтобы периодически общаться с братом, живущим в Австралии, потом разблокировал ноутбук и проверил список входящих. Первым в глаза бросилось сообщение от Роба Кемпсона, его бывшего начальника из «Мотивэйшн бизнес», с которым они поддерживали приятельские отношения.

Том, зацени, какие сиськи!
Роб

Вместо того чтобы перейти по ссылке, Том достал из коробочки забытый жирдяем диск и вставил его в ноутбук. Сразу активировался антивирус, потом на рабочем столе возникла иконка, однако никакой ясности она не внесла. Том дважды щелкнул мышкой.

Экран потемнел, на черном фоне высветилось маленькое окошко:

Адрес «Макинтоша» верен?
Нажмите «ДА», если хотите продолжить. Для выхода нажмите «НЕТ».

Решив, что это стандартная синхронизация между «Виндоус» и «Эппл Макинтош», Том щелкнул «ДА».

Следом возникло новое сообщение:

Добро пожаловать, подписчик. Вы подключены.

Сообщение сменилось надписью:

СКАРАБЕЙ ПРОДАКШН

Буквы практически мгновенно исчезли, экран посветлел, на нем появилось цветное изображение спальни – слегка зернистое, словно транслируемое через скрытую камеру.

Просторная комната явно принадлежала женщине: небольшая двуспальная кровать накрыта пледом и завалена подушечками; непритязательный туалетный столик, большое зеркало в антикварной раме, явно позаимствованное из ателье, у изножья кровати – деревянный сундук, на полу два ковра с густым ворсом, закрытые вертикальные жалюзи. Комнату освещали два ночника у постели, другим источником света служила приоткрытая дверь в ванную. На стенах висели две черно-белые работы фотографа Хельмута Ньютона в стиле «ню». Напротив кровати располагался большой зеркальный шкаф, в котором отражалась дверь, ведущая, скорее всего, в коридор.

Стройная девушка выпорхнула из ванной, поминутно поправляя одежду и нервно поглядывая на часы. Элегантная, красивая, с длинными светлыми волосами, в облегающем черном платье и с единственной ниткой жемчуга на шее, она держала в руках сумочку-клатч, словно собиралась на вечеринку. Внешне она напоминала Гвинет Пэлтроу; на мгновение Тому почудилось, что это она и есть, но потом красавица повернулась, и он осознал, что ошибся, хотя сходство и впрямь было поразительное.

Присев на край кровати, девушка, к огромному удивлению Тома, сбросила туфли на высоких каблуках. Потом встала, начала расстегивать платье, похоже не догадываясь о камере.

За ее спиной распахнулась дверь, и в кадре возник невысокий, коренастый мужчина, весь в черном, вплоть до балаклавы на голове. Рукой в перчатке он прикрыл за собой створку и медленно направился к ничего не подозревающей девушке, пытавшейся расстегнуть жемчужное ожерелье.

Мужчина достал из черной кожаной куртки какой-то предмет, блеснувший на свету, и Том ошарашенно подался вперед, разглядев длинный стилет.

В два быстрых шага мужчина настиг девушку, схватил ее за горло и вонзил тонкое лезвие ей между лопаток. Жертва вскрикнула от боли. Оцепенев, Том наблюдал за ней, гадая, по-настоящему все это или перед ним хорошая актерская игра? Мужчина вытащил испачканный красным нож и стал наносить удар за ударом; из ран хлынула кровь.

Девушка повалилась на пол. Присев, мужчина разорвал на ней платье, полоснул ножом по застежке лифчика и, сорвав его, грубо перевернул несчастную на спину. Ее глаза закатились, полные груди свесились набок. Мужчина распорол пояс колготок, потом сдернул их с ног, окинул взглядом роскошное обнаженное тело – и вонзил лезвие в живот, чуть выше паха с интимной стрижкой.

Борясь с тошнотой, Том потянулся свернуть изображение, однако любопытство пересилило. Может, это все игра и нож ненастоящий, а бьющая фонтаном кровь бутафорская? Тем временем мужчина в черном снова и снова вонзал в неподвижное тело стилет.

От звука открывающейся двери Том подскочил.

Развернувшись в кресле, он увидел на пороге Келли с бокалом вина в руках, изрядно поддатую.

– Ну как, милый, нашел что-нибудь интересное?

Том резко захлопнул ноутбук, чтобы Келли не успела рассмотреть происходящее на экране.

– Нет, – дрожащим голосом отозвался он. – Ничего. Мне…

Она обняла его за шею, пролив несколько капель вина на ноутбук.

– Ой, п-прости!

Том вытер компьютер платком. Тем временем ладонь Келли скользнула ему под рубашку, пощекотала сосок.

– Ты сегодня достаточно потрудился. Пора в постельку.

– Пять минут, – попросил Том. – Дай мне пять минут.

– Через пять минут я усну.

Он повернулся и поцеловал жену:

– Две минуты, хорошо?

– Одну! – Келли направилась к выходу из кабинета.

– Я еще не выгулял Леди.

– Она отлично нагулялась в обед. За нее не переживай, я выпустила ее в сад.

Он улыбнулся:

– Одна минута.

– Тридцать секунд! – Келли лукаво погрозила ему пальцем.

Едва дверь за ней захлопнулась, Том открыл ноутбук и разблокировал монитор.

На экране появилась надпись:

Несанкционированный доступ.
Вас отключили от трансляции.

С минуту Том сидел, размышляя, что за чертовщину он сейчас посмотрел. Наверняка какой-нибудь трейлер к фильму. Точно, трейлер, другого объяснения нет и быть не может. Да, сто процентов трейлер.

В кабинет снова заглянула Келли:

– Пятнадцать секунд – или начинаю без тебя.

5

Это был лучший подарок на день рождения. Лучший за всю ее жизнь, за все пятьдесят два года! Другие подарки с ним даже рядом не стояли. Ни украшенный розовым бантом спортивный автомобиль «MG», преподнесенный на ее сорокалетие Доном (хотя такая роскошь была ему совсем не по карману), ни серебряные часики от Картье в честь пятидесятилетия (очередная непозволительная роскошь от Дона), ни очаровательный теннисный браслет, подаренный вчера им же.

На фоне нынешнего подарка меркла даже недельная путевка в санаторий «Грейшотт-холл», купленная в складчину ее сыновьями Джулиусом и Оливером. Да, отдых получился шикарный, но неужели мальчики намекают, что у нее есть лишний вес?

Ну и ладно. Сейчас Хилари Дюпон пребывала на седьмом небе и буквально парила над землей, вопреки своим двенадцати стоунам[1]. Она выпорхнула за дверь и, покачивая поводком Нерона, декламировала: «Саквояж, мистер Уортинг? Саквояж?»[2]

Пис-Хейвен, пригород, где жила Хилари, располагался в восточной части Брайтона и представлял собой обширную, густо застроенную бунгало и коттеджами времен Первой мировой войны сеть улиц, которые простирались от прибрежной автострады, что брала начало на вершине мелового утеса, до самого Саут-Даунса.

Всего один ряд построек отделял Хилари от необъятных сельскохозяйственных угодий. Случись кому-то из соседей выглянуть в окно в это туманное июньское утро, они бы увидели, как полная, но потрясающе красивая блондинка, в халате поверх пестрого трико и в зеленых резиновых сапогах, бурно жестикулирует и разговаривает сама с собой, а за ней, помечая один фонарный столб за другим, семенит черный, весьма упитанный лабрадор.

В конце улицы Хилари повернула налево, в обход, и, проводив настороженным взглядом груженный стеклопакетами фургон (не переехал бы Нерона!), направилась через дорогу к калитке, ведущей в поле, где колосился ослепительно-желтый рапс. Зычным голосом, способным даже без микрофона заглушить стадион Уэмбли, она рявкнула на питомца, вознамерившегося навалить кучу на чьей-то подъездной аллее:

– Нерон! Нельзя! КО МНЕ!

Пес встрепенулся, увидел открытую калитку и радостно потрусил к хозяйке, затем исполинскими скачками рванул вперед и вскоре скрылся за холмом в густых зарослях рапса.

Хилари закрыла за собой калитку и снова повторила:

– Саквояж, мистер Уортинг? Саквояж?

Она сияла, лучилась; уже позвонила Дону, Сидони, Джулиусу, Оливеру и матери, чтобы сообщить им новость – сногсшибательную, лучшую на свете новость: час назад с ней связались из Южного общества драматического искусства и предложили роль леди Брэкнелл[3], главную роль! Звездную!

Спустя двадцать пять лет любительской игры, преимущественно в труппе Брайтонского малого театра, в надежде, что когда-нибудь ее заметят, она наконец-то вытащила счастливый билет! Южное общество драматического искусства имело уже не любительский, а полупрофессиональный статус, и каждое лето давало спектакль на открытом воздухе: сначала на крепостном валу замка Льюис, а после отправлялось в турне по всей Великобритании до самого Корнуолла. Настоящее событие; спектакль, без сомнения, осветят в прессе, и ее обязательно заметят! Обязательно!

Вот только – господи боже! – нервы начали пошаливать. Она уже играла в этой пьесе много лет назад, правда крошечную роль, но до сих пор помнила реплики наизусть.

Взбираясь на холм на краю поля и бурно жестикулируя, она во весь голос декламировала самые, как ей казалось, драматические и смешные строки пьесы:

– Саквояж, мистер Уортинг? Вас нашли в саквояже?

В небе низко кружил самолет, готовый совершить посадку в аэропорту Гэтвик, и Хилари пришлось повысить и без того громоподобный голос, чтобы расслышать саму себя.

– Саквояж, мистер Уортинг? Вас нашли в саквояже? Саквояж, мистер Уортинг? Вас нашли в саквояже?

Не сбавляя шаг, Хилари снова и снова повторяла реплику, всякий раз меняя интонацию и прикидывая, кому еще можно позвонить. До премьеры всего шесть недель, немного. А еще столько учить!

Внезапно нахлынули сомнения. А вдруг у нее не получится?

Вдруг она растеряется или забудет текст перед такой большой аудиторией? Это будет конец, конец всему!

Нет, она справится, непременно справится. Не зря она родилась в театральной семье; родители матери, до того как выйти на пенсию и заняться гостиничным бизнесом в Брайтоне, выступали в мюзик-холле.

Взобравшись на вершину холма, откуда открывался вид на следующий подъем протяженностью в милю и на бескрайние фермерские поля, изредка разбавляемые одинокими деревьями, Хилари поискала взглядом Нерона. Сильный ветер клонил к земле рапс и зеленые колосья пшеницы. Хилари сложила ладони рупором и крикнула:

– НЕРОН! Ко мне, мальчик. НЕРОН!

Рапс покрылся бурной рябью – кто-то зигзагами пробирался сквозь заросли. Нерон вообще не умел двигаться по прямой. Вскоре пес выскочил из кустов и ринулся к хозяйке; в пасти у него болталось что-то белое.

«Кролик», – решила Хилари.

Оставалось надеяться, что бедный зверек уже мертв. Она терпеть не могла, когда Нерон приносил и клал к ее ногам еще живую, истерзанную добычу, которая корчилась и верещала от страха.

– Мальчик, какую гадость ты опять приволок? Фу! Плюнь немедленно!

А в следующую секунду у нее отвисла челюсть.

Она с опаской шагнула вперед; содрогнувшись, взглянула на неподвижный белый предмет.

И пронзительно закричала.

6

При всей своей нелюбви к пресс-конференциям Рой Грейс прекрасно понимал: полиция – это наемные слуги общества, а потому должна делиться с обществом информацией. Причина его ненависти крылась в журналистах, охочих до искажения пресловутой информации. Складывалось впечатление, что их цель – не информировать население, а увеличивать тиражи и привлекать аудиторию, будь то зрители или слушатели. Журналисты брали новость и раздували из нее дикие истории – чем сенсационнее, тем лучше.

А если новость не тянула на сенсацию, почему бы не обрушить гнев на полицию? Ничто так не завораживает публику, как туманные намеки, что полицейские сплошь непрофессионалы и расисты, склонные распускать руки. В последние годы постоянно мусолили тему рискованных погонь, особенно если в результате действий полиции калечились или погибали гражданские.

К примеру, как вчера, когда двое подозреваемых на угнанном автомобиле свалились с моста и утонули.

Собственно, по этой причине Грейс стоял сейчас в конференц-зале перед прямоугольным столом, за которым не хватило места для всех присутствующих. За его спиной висела большая изогнутая доска, где на голубом фоне красовались пять полицейских значков с напечатанным под каждым номером горячей линии www.crimestoppers.co.uk.

В зале собралось около сорока представителей прессы: газетчики, радио- и телерепортеры, операторы, звукорежиссеры – большинство уже знакомые. Но попадались среди них и новые, молодые лица из местной прессы – те, кто жаждал прорваться в высшую лигу, получить свои пять минут славы; и другие, уже в возрасте, уставшие и мечтающие поскорее свалить отсюда в паб.

Рядом с Грейсом, не столько ради участия в пресс-конференции, сколько для солидности, стояла помощник главного констебля Элисон Воспер, замначальника полиции, – привлекательная, но грозная с виду женщина сорока четырех лет, с короткими светлыми волосами (высшее руководство в лице Джима Боуэна не удостоило мероприятие визитом), а сбоку от нее – Гэри Уэстон, старший суперинтендант и непосредственный начальник Грейса.

С Уэстоном, безмятежным, невероятно обаятельным тридцатидевятилетним уроженцем Манчестера, Грейс сдружился еще во времена, когда они оба патрулировали улицы, и до сих пор поддерживал теплые отношения. Почти ровесник Грейса, Уэстон играл в политику, заводил влиятельных друзей и метил в кресло главного констебля.

«Впрочем, с такими талантами можно замахнуться и на хорошую должность в столице», – с легким восхищением, но без тени зависти размышлял Грейс.

Хитрый, как и подобает политику, Уэстон скромно помалкивал, предоставив выступать Грейсу, и наблюдал, удастся ли суперинтенданту не увязнуть в противной коричневой субстанции еще глубже.

Отталкивающего вида журналистка из новеньких поднялась, чтобы задать вопрос:

– Суперинтендант Грейс, насколько мне известно, в ДТП в Нью-Хейвене пострадала женщина. Пожилой мужчина получил серьезные травмы в результате аварии на брайтонской объездной дороге, а несколько минут спустя офицер полиции перевернулся на мотоцикле. Можете объяснить, по какой причине вы разрешили продолжить погоню?

– ДТП в Нью-Хейвене произошло еще до того, как полицейские начали преследование, – тщательно подбирая слова, заверил Грейс. – Сразу после него обвиняемые угнали «лендровер». В туннеле они врезались в «тойоту» под управлением пожилого мужчины и забрали его автомобиль. Согласно достоверным источникам, по меньшей мере один из угонщиков был вооружен и очень опасен. От того, сумеем ли мы их задержать, зависели жизни невинных граждан. Отпустить их означало подвергнуть угрозе множество людей, поэтому я принял решение не выпускать их из виду.

– Вас не смущает, что ваше решение привело к их гибели? – не отставала журналистка.

Грейса взбесил ее тон. Его так и подмывало выругаться, объяснить дамочке, что погибшие были самыми настоящими монстрами, а их смерть в мутной воде – заслуженная расплата за чудовищные преступления: изнасилования, избиения, убийства. Расплата заслуженная и справедливая, особенно если учесть, что стараниями не в меру добродушного и либерального судьи эти двое могли отделаться смешным тюремным сроком. Однако приходилось себя сдерживать, чтобы не сболтнуть лишнего и не спровоцировать очередной сенсационный заголовок.

– Причина их смерти будет установлена в ходе расследования, – спокойно ответил Грейс, хотя внутри у него все бушевало.

Его реплика вызвала недовольный ропот, лес поднятых рук и тридцать озвученных хором вопросов. Глянув на часы, он с облегчением увидел, что минутная стрелка описала круг. Он стойко выдержал натиск:

– Прошу прощения. Это вся информация на данный момент.

* * *

Вернувшись в свой маленький, еще не обжитой кабинет, расположенный в Главном управлении уголовного розыска Суссекса – огромном, недавно отремонтированном двухэтажном здании в стиле ар-деко, возведенном в пятидесятые под инфекционную больницу, – Грейс опустился на вращающееся кресло. Практически вся мебель в кабинете была новой, а потому непривычной и не вполне удобной.

Покрутившись на стуле, суперинтендант попробовал отрегулировать его под себя, однако без особого успеха. Прежний кабинет в полицейском участке Брайтона нравился ему куда больше. Просторный, с обшарпанной мебелью, он помещался в самом центре города, где царили шум и суета. Новое здание располагалось в промышленном районе на окраине, в нем отсутствовала душа. Бесконечные тихие коридоры с новым ковровым покрытием вдоль свежеокрашенных стен; кабинеты, обставленные новой мебелью, и никакого буфета! Хочешь кофе? Довольствуйся быстрорастворимым или топай к треклятому автомату. За банальным сэндвичем нужно идти через дорогу в гипермаркет «Асда». Спасибо проектному комитету!

С гордостью окинув взглядом свою драгоценную коллекцию из трех десятков старинных зажигалок, красовавшихся на полке между столом и окном, Грейс с горечью подумал, что из-за напряженного графика он совсем забросил свое хобби – ходить по барахолкам и рынкам подержанных автомобилей в поисках антикварных вещиц. Умиротворяющий процесс, который он раньше разделял со своей женой Сэнди.

На стене за его спиной висели огромные деревянные часы – те самые, из телесериала «Чисто английское убийство», купленные Сэнди ему на двадцатишестилетие в счастливую пору их брака.

Чуть ниже под стеклом поблескивала чешуей трофейная радужная форель весом семь футов и шесть унций, добытая в магазинчике на Портобелло-роуд. Грейс специально пристроил форель под часами – отличный повод при инструктаже новичков ввернуть бородатую шутку про терпение и большой улов.

Остальное пространство занимали телевизор, видеомагнитофон, круглый стол, четыре стула, стопки документов, сумка с набором инструментов для осмотра места преступления и груды папок на полу.

Каждая папка являла собой нераскрытое убийство. Взгляд упал на зеленую обложку, чей уголок скрывался под комком коврового ворса. Дело занимало порядка двадцати коробок, набитых бумагами, какие обычно либо громоздились на полу, либо вываливались из шкафа, либо покрывались плесенью в сыром полицейском гараже участка, на чьей территории произошло преступление. Зеленая папка содержала материалы убийства ветеринара Ричарда Вертнора, гомосексуалиста, двадцать лет назад забитого до смерти в собственной клинике.

Фотографии с места преступления, отчеты криминалистов, вещдоки, показания свидетелей, распечатки допросов лежали аккуратными стопками, перевязанными цветными ленточками. В этом и заключалась задача Грейса – поднять «глухари» графства, связаться с убойным отделом полицейского управления, на чьей территории было совершено преступление, и выяснить, не появилась ли за минувшие годы какая-нибудь информация, позволяющая открыть дело заново.

Содержимое большинства папок Грейс знал наизусть – спасибо уникальной памяти, не раз выручавшей его на экзаменах в школе и полицейской академии. Кучи документов воплощали не только отнятые жизни, не только напоминали, что убийцы по-прежнему гуляют на свободе, – нет, они задевали за живое, ведь семьи погибших не могли отпустить прошлое, зная, что преступление не раскрыто, а справедливость так и не восторжествовала. Когда тебе в руки попадает дело тридцатилетней давности, создается впечатление, что ты – единственная надежда для жертвы и ее родных. Однако пока сдвиги наметились только в одном деле. Деле Томми Литла.

Самый давний «висяк». Двадцать семь лет назад февральским днем одиннадцатилетний Томми Литл вышел из школы, но до дома так и не добрался. Единственной ниточкой в деле стал фургон «моррис», замеченный смекалистым свидетелем, который сообразил записать номер. Однако никакой связи между Томми и владельцем фургона – чудаковатым холостяком, неоднократно привлекавшимся за сексуальные домогательства к малолетним, – установить так и не удалось. И вот два месяца назад по чистой случайности фургон снова замаячил в поле зрения Грейса, когда его новый владелец, любитель классических автомобилей, попался за вождение в пьяном виде.

За двадцать семь лет судебно-криминалистическая экспертиза совершила колоссальный рывок. Криминалисты не без основания хвастались, что благодаря современному анализу ДНК можно установить, находился ли человек в помещении. Установить, а потом и доказать. Достаточно единственной чешуйки кожи, не попавшей в пылесос, единственного волоска, малейших волокон ткани. Любая деталь, будь она хоть в сотню раз меньше булавочной головки, может навести на след.

Сейчас фургон в их распоряжении.

Его прежний владелец до сих пор жив.

Вооруженные микроскопами эксперты обшарили фургон вдоль и поперек, однако еще накануне Грейс прочел не слишком обнадеживающий отчет, где говорилось о полном отсутствии связи между «моррисом» и жертвой. Сотрудники криминальной лаборатории обнаружили волос, но анализ ДНК совпадений не выявил.

Однако Грейс закусил удила. Они найдут улики, даже если ему придется разобрать треклятый фургон по винтику.

Хлебнув минералки, суперинтендант скривился – не столько из-за вкуса, сколько из-за его отсутствия. Но приходилось пить эту пресную гадость, слегка отдающую металлом, чтобы не хлестать литрами кофе. Через дорогу, над серой крышей гипермаркета «Асда», закрывавшего практически весь обзор, нависли грозовые тучи. Рассеянно глядя на них, Грейс завинтил крышку и стал размышлять о завтрашнем дне.

Завтра, в четверг, ему предстояло свидание – слава богу, не вслепую, как в прошлый раз, когда интернет-агентство подсунуло ему чудовищную стерву, – а нормальное, с красивой женщиной. Грейс хоть и ждал его с нетерпением, но все равно нервничал. Переживал, что надеть, куда ее повести, как поддержать разговор.

А еще он переживал из-за Сэнди. Как бы она отреагировала, узнав, что он встречается с другой? Какая нелепость – думать об этом спустя девять лет, однако Грейс ничего не мог с собой поделать. Как не мог практически каждую секунду не думать, где она, жива ли, чем занимается.

Надолго припав к пластиковой бутылке «Эвиана», он посмотрел поверх груды незаполненных бумаг на монитор, а после перевел взгляд на стопку утренних газет. Сверху лежал местный «Аргус» с кричащим заголовком: «ДВА ТРУПА В РЕЗУЛЬТАТЕ ПОЛИЦЕЙСКОЙ ПОГОНИ В СУССЕКСЕ».

Смахнув газеты на пол, Грейс пробежал глазами входящие сообщения на экране. Он еще толком не освоился с новым компьютерным обеспечением «Вантидж», пришедшим на смену куда более сложному в эксплуатации «Грин-скрину». Первым делом он проверил журнал учета происшествий – узнал, что случилось за минувшую ночь. Обычно Грейс занимался этим с утра, но сегодня ему пришлось готовиться к пресс-конференции.

Ничего интересного в журнале не нашлось, будничная ночь в Брайтоне выдалась стандартной: парочка разбойных нападений, взломы, угоны автомобилей, ограбление круглосуточного магазинчика, драка в пабе, домашнее насилие, с пяток ДТП, к счастью без жертв, и вызов с фермы неподалеку от Пис-Хейвена, где был обнаружен подозрительный предмет. Словом, ничего серьезного, что могло бы привлечь внимание суперинтенданта.

Вот и отлично. Всю прошлую неделю он практически не появлялся в кабинете – максимум, готовил материалы для суда над местным правонарушителем – и сейчас планировал разгрести завалы документации. Пары-тройки дней должно хватить.

Грейс подключил свой «Блэкберри» к компьютеру и проверил расписание. По-прежнему пусто. Эленор Ходжсон, его секретарша, чью должность в угоду политкорректности переименовали в помощника руководителя, отменила все встречи, чтобы он мог сосредоточиться на расследовании и судебном разбирательстве. Грейс мрачно подумал, что скоро его график будет вновь забит под завязку.

Буквально через секунду в дверь постучали, и на пороге возникла Эленор – чопорная нервозная женщина лет пятидесяти с небольшим, стереотипная англичанка, какую можно встретить на чаепитии у викария – по крайней мере, по неискушенному мнению Грейса, сроду не бывавшего на подобных мероприятиях. Спустя три года работы Эленор по-прежнему оставалась безукоризненно вежливой и слегка церемонной, словно боялась рассердить начальника, хотя было совершенно непонятно почему.

Она держала стопку газет на вытянутых руках, словно боялась испачкаться.

– Мм… Рой. В общем… здесь свежие выпуски утренних газет. Я подумала, вы захотите их прочесть.

– Есть что-нибудь новенькое?

– Да не особо. «Гардиан» опубликовало интервью с Джулией Дрейк из Независимой службы по расследованию действий полиции.

– Кто бы сомневался. Лицемерная корова, мать ее!

Услышав ругательство, Эленор вздрогнула.

– По-моему, к вам очень несправедливы, – нервно улыбнулась она.

Грейс покосился на минералку, и внезапно ему захотелось кофе. И сигарету. И выпить. Близился обед, а он старался избегать алкоголя до вечера, но сегодня, по всей видимости, придется нарушить правило. Независимая служба по расследованию действий полиции… Приплыли. Сколько крови они у него выпьют в ближайшие месяцы? Естественно, их вмешательство было неизбежно, однако свершившийся факт испортил и без того паршивое настроение.

Звякнул телефон. Забыв отпустить Эленор, Грейс поднял трубку и услышал характерный манчестерский акцент Гэри Уэстона.

– Молодец, Рой. – Сегодня в голосе старшего суперинтенданта преобладали начальственные нотки. – Ты держался молодцом.

– Спасибо. Только на нас уже натравили комиссию по жалобам.

– Ничего, разберемся. В три ты свободен?

– Да.

– Зайди ко мне в кабинет, вместе подготовим для них отчет.

Поблагодарив начальника, Грейс повесил трубку, и тут же раздался новый звонок. На сей раз из диспетчерской. Суперинтендант моментально узнал голос Бетти Маллет, работавшей в управлении с незапамятных времен.

– Привет, Рой. Как жизнь?

– Бывало и лучше.

– Полицейское управление Пис-Хейвена просит прислать на место преступления кого-нибудь из старших офицеров. Ты свободен?

Грейс мысленно застонал. Ну зачем обязательно звонить ему?!

– Какие вводные?

– Сегодня утром местная жительница выгуливала собаку в поле между Пис-Хейвеном и Пиддингхо. Пес убежал, а потом вернулся с человеческой рукой в пасти. Бригада выехала туда с ищейками и обнаружила расчлененные останки, совсем свежие.

Как и всякий уважающий себя детектив, Грейс никогда не расставался с кожаной сумкой, где лежали защитный костюм, бахилы, перчатки, фонарик и прочие инструменты, необходимые для осмотра места преступления.

– Ладно. – Он обреченно уставился на сумку, проклиная всех и вся. – Давай точный адрес, через двадцать минут буду.

7

На улице над ним смеялись. Синоптик чувствовал это так же безошибочно, как другие ощущают холод и сырость, и поэтому брел, не поднимая глаз.

Люди останавливались, таращились ему вслед, тыкали пальцем, свистели, но он не обращал внимания. Привык. Над ним смеялись всю жизнь; по крайней мере, все двадцать семь лет, прожитых на этой планете. На другой планете все было иначе, однако они начисто стерли его воспоминания о прежних временах.

– В Вайкинге, Северном и Южном Утсире ветер юго-западный, четыре-пять баллов по шкале Бофорта, в дальнейшем сменится северо-западным мощностью пять-семь баллов, – бормотал Синоптик, недовольный тем, что его выдернули с работы и лишили обеденного перерыва. – В Вайкинге штормовой ветер, восемь баллов по шкале Бофорта. Штормовое предупреждение. Осадки. Кратковременные дожди. Видимость умеренная или хорошая. В Фортизе циклонный ветер силой пять-семь баллов усилится до северо-западного от семи до девяти баллов с последующим ослаблением юго-западного ветра до четырех-пяти баллов. Осадки, позднее дождь. Видимость умеренная или хорошая…

Мысли Синоптика были заняты не прогнозом погоды, а алгоритмами новой компьютерной программы, которую он разрабатывал в офисе. Из-за программы половина нынешней системы окажется избыточной, и кое-кому это здорово не понравится. С другой стороны, сами виноваты – нечего тратить деньги налогоплательщиков на всякое ненужное «железо», если не разбираешься.

Жизнь сродни американским горкам, и нужно уметь маневрировать. Кью из «Стартрека» быстро уловил суть: «Если боишься расквасить нос, лучше беги домой и спрячься под кровать. Снаружи небезопасно. Мир полон чудес и сокровищ, способных удовлетворить любое желание, от приземленных до заоблачных, но все они не для робкого десятка».

Человек не робкого десятка, он продолжал свой путь сквозь полуденную толчею брайтонской Норт-стрит – миновал автомастерскую, строительную компанию «Вулвич» и магазин оптики.

Тощий, нескладный, с одутловатым лицом и сосредоточенно нахмуренными бровями за стеклами старомодных очков, Синоптик был одет в бежевую куртку с капюшоном, белую нейлоновую рубашку поверх майки в сеточку, серые фланелевые брюки и открытые сандалии. За спиной у него болтался рюкзак с ноутбуком и ланчем. Он шел размашистым шагом, отчаянно косолапя и горбясь; на лице застыла решимость, с какой он двигался против усиливающегося юго-западного ветра с пролива Ла-Манш. Несмотря на возраст, Синоптик мог смело сойти за подростка.

– В Кромарти, Форте, Тайне и Доггере ветер северо-западный, от семи до штормовых девяти баллов, в последующем сменится юго-западным мощностью в четыре-пять баллов, иногда до шести. Ожидаются осадки, дождь. Видимость умеренная или хорошая.

Он продолжал бубнить себе под нос свежий прогноз для судоходства на территории Британских островов, прослушанный им сегодня без пяти шесть утра по Гринвичу. Начиная с семи лет Синоптик учил обновленные прогнозы по четыре раза на дню, семь дней в неделю. Как выяснилось, это самый лучший способ добраться из точки А в точку Б: твердишь всю дорогу прогноз и не чувствуешь прожигающих тебя насквозь взглядов.

Еще над ним перестали смеяться в школе. Если кому-нибудь хотелось узнать прогноз для судоходства – а таких желающих в школе Майл-Оука обнаружилось на удивление много, – они всегда обращались к Синоптику.

Информация.

Информация – это валюта. Кому нужны деньги, когда есть информация? Вот только большинство людей ею ни черта не владеют. Да и вообще ничем не владеют. А все потому, что они не избранные.

Этому его научили родители. Собственно, это была практически единственная их заслуга, но спасибо и на том. Долгие годы они вколачивали в него истину: «Ты особенный. Богоизбранный. Избранный, чтобы спастись».

Справедливости ради, кое в чем родители ошибались. Бог не имел к этому ни малейшего отношения, однако Синоптик давно оставил попытки переубедить предков. Овчинка выделки не стоит.

Он миновал павильон с игровыми автоматами, у Часовой башни повернул налево, на Уэст-стрит, и, взяв курс на море, прошел книжный магазин, китайский ресторанчик, турагентство. Пара минут, и он очутился перед роскошным фасадом «Гранд-отеля», возведенного еще в эпоху Регентства. Толкнув вращающуюся дверь, он пересек вестибюль и двинулся прямиком к стойке администратора.

Смерив гостя настороженным взглядом, девушка в темном костюме, чей лацкан был украшен золотистым бейджиком с выгравированным именем Арлин, заученно улыбнулась:

– Чем могу помочь?

Уставившись на деревянную конторку и избегая смотреть девушке в глаза, Синоптик сосредоточенно разглядывал пластиковый лоток, набитый бланками заявок на получение кредитной карты «Американ экспресс».

– Чем могу помочь? – повторила девушка.

– Мм… ну… в общем. – Синоптик упорно таращился на бланки и с каждой секундой раздражался все сильнее. – Скажите, в каком номере остановился мистер Смит?

– Мистер Джонас Смит? – уточнила девушка, сверившись со списком постояльцев в компьютере.

– Мм… да.

– Он вас ждет?

«Ждет, блин, не дождется».

– Мм… да.

– Сейчас позвоню ему. Как вас представить, сэр?

– Мм… Джон Фрост.

– Одну минуту, мистер Фрост.

Девушка набрала номер и заговорила в трубку:

– К вам мистер Джон Фрост. Ему подниматься? – Короткая пауза. – Хорошо, спасибо.

Повесив трубку, администратор снова посмотрела на Синоптика:

– Номер семьсот четыре, седьмой этаж.

Не поднимая взгляд от бланков, он закусил губу и кивнул:

– Мм… ну… в общем.

Поднявшись на лифте на седьмой этаж, он прошагал по коридору и постучался.

Дверь ему открыл албанец, чье настоящее имя было Мик Лювич, однако Синоптику полагалось называть его Мик Браун – это составляло часть идиотской, по его мнению, игры, в которой все участвовали под вымышленными именами.

Албанец, мускулистый мужчина за тридцать, с надменным выражением на узком, суровом лице и светлыми, поставленными гелем волосами, был одет в черную, с золотистым отливом майку, синие слаксы и белые мокасины; на шее поблескивала массивная золотая цепь. Накачанные руки и плечи покрывали татуировки. Албанец жевал резинку острыми мелкими зубами – Синоптику сразу вспомнились пираньи в местном океанариуме.

– Мм… привет, – поздоровался Синоптик, рассматривая бледно-зеленый палас. – У меня встреча с мистером Смитом.

Не переставая жевать, албанец, зарабатывавший на жизнь боями без правил, пока не подвернулась нынешняя синекура, молча разглядывал гостя, после чего жестом пригласил того пройти в номер (насквозь пропахший сигарным дымом номер, обставленный имитацией плюшевой мебели эпохи Регентства) и быстро захлопнул дверь. Равнодушно кивнув вглубь апартаментов, Мик Браун отвернулся, пересек комнату и снова устроился перед телевизором с футбольной трансляцией.

Синоптик неоднократно виделся с албанцем, но никогда не слышал, чтобы тот разговаривал. Хотя ни тупым, ни глухим, скорее всего, не был. Двинувшись в указанном направлении, Синоптик очутился в просторном зале, в центре которого на диване, спиной к французским окнам, откуда открывался вид на море, восседал невероятно тучный мистер Смит. Прильнув к четырем компьютерным мониторам на кофейном столике, он увлеченно, словно куриную кость, грыз ноготь.

Расстегнутая до пупка гавайская рубашка открывала валики бледной, лишенной всякой растительности плоти, из-за чего грудь мистера Смита напоминала женскую. Синие слаксы на жирных ногах трещали по швам. Необъятный живот в обхвате не уступал стволу старого дуба. На контрасте его голые ступни, обутые в бархатные тапочки «Гуччи» с монограммой, чудились крохотными, как у пупса. Но особенно непропорциональной была голова с вьющимися седыми волосами, ухоженными и стянутыми на затылке в хвостик; казалось, она принадлежала человеку в двадцать раз меньше. Подбородков у толстяка было столько, что понять, где заканчивается лицо и начинается шея, можно было, лишь когда он открывал рот.

– Пообедаешь, Джон? – с резким луизианским акцентом спросил мистер Смит без малейшего намека на приветливость.

Толстым, похожим на сардельку пальцем с обкусанным чуть ли не до мяса ногтем он ткнул в тележку, уставленную тарелками с сэндвичами и какими-то блюдами, накрытыми фольгой.

– Так-то у меня с собой есть перекус, – сообщил Синоптик, с интересом разглядывая бледно-зеленый ковер.

– Хм. Выпить хочешь? Закажи себе выпивку и садись.

– Спасибо. Мм… ну… в общем. Так-то пить мне не хочется. Мне… ну… – Синоптик покосился на часы.

– Тогда садись, черт с тобой.

Синоптик помешкал и, совладав с гневом, шагнул к ближайшему креслу.

Американец снова впился зубами в многострадальный ноготь. Поросячьи глазки пристально наблюдали, как Синоптик снимает рюкзак и, устроившись на краешке кресла, шарит взглядом по ковру, словно ищет на нем отсутствующий узор.

– Колы? Хочешь колы?

– Мм, вообще-то… мм. – Синоптик снова глянул время. – Я должен вернуться к двум.

– Вернешься, мать твою, когда тебе разрешат.

Синоптик проголодался, а в рюкзаке, в пластиковом контейнере, лежал сэндвич с тофу и ростками фасоли, вот только он совершенно не выносил, когда посторонние видели, как он ест. Синоптик глубоко вдохнул и зажмурился, чтобы справиться с нарастающим гневом.

– В Фишере, Джерман-Брайте ветер юго-западный силой четыре-пять баллов сменится северо-западным, от шести до восьми баллов. Штормовое предупреждение. Ливни. Видимость умеренная или хорошая.

Снова открыв глаза, он заметил на столике у дивана хрустальную пепельницу с наполовину выкуренной и уже потухшей сигарой.

– Это что? – требовательно спросил мистер Смит. – Чего ты там бормочешь?

– Прогноз погоды для судоходства. Вам может пригодиться.

Американец, чье настоящее имя было Карл Веннер, уставился на чудика, прекрасно понимая, что перед ним наполовину гений, а наполовину – глючная микросхема. Озлобленный придурок с манией величия. Ничего, справимся, не таких укрощали. Главное, пока он полезен, а как только перестанет быть таковым, сгинет с лица земли, и никто особенно не огорчится.

– Спасибо, что сразу согласился встретиться. – Веннер скупо, неискренне улыбнулся.

– Мм… да.

– У нас проблема, Джон.

– Хорошо, ладно, – кивнул Синоптик.

Воцарилось долгое молчание. Спиной ощутив чье-то присутствие, Синоптик обернулся. В дверном проеме, скрестив руки на груди и пристально глядя на гостя, застыл албанец в компании еще двоих мужчин. Даже не будучи знакомым с ними, Синоптик знал, что они русские.

В каждый его визит они появлялись словно из-под земли, только непонятно было зачем. Оба хмурые, худые, с резкими чертами лица и ежиком волос, в неизменных черных костюмах. Наверняка какие-нибудь бизнес-партнеры. В их присутствии Синоптику всегда становилось не по себе.

– Ты говорил, наш сайт невозможно взломать, – процедил мистер Смит. – Может, объяснишь нам с мистером Брауном, как на него вчера вечером проник посторонний?

– У нас пять брандмауэров. Хакнуть их невозможно. Через две минуты после несанкционированного доступа мне пришло уведомление от системы безопасности, и я прервал соединение.

– Ну и каким образом произошел этот несанкционированный доступ?

– Пока не знаю. Я работаю над этим, – огрызнулся Синоптик. – Точнее, работал, пока вы не выдернули меня сюда. Скорее всего, сбой программы.

– Джон, я одиннадцать лет возглавлял отдел мониторинга общеевропейской сети для американской военной разведки и знаю разницу между сбоем и интернет-следами. Здесь явно речь о следах. Вот, посмотри. – Мистер Смит ткнул в монитор.

Синоптик обогнул компьютер и взглянул на экран, по которому бежали колонки зашифрованных символов. Одна из строк мигала. Изучив увиденное, он внимательно посмотрел на другие три монитора и снова сосредоточился на первом с его мигающей строкой.

– Мм… это могло произойти по ряду причин.

– Могло, – нетерпеливо отозвался американец. – Но я их все исключил. Остается единственный вариант – посторонний откуда-то раздобыл диск нашего подписчика. От тебя требуется выяснить имя и адрес того, кто потерял диск, и того, кто его нашел.

– Имя подписчика я достану без проблем, через логин. А вот данные того, кто нашел… мм… э-э-э… тут придется повозиться.

– Если он сумел выйти на нас, значит и ты сможешь выйти на него. – Мистер Смит скрестил руки на груди и плотоядно ухмыльнулся. – У тебя есть возможности. Воспользуйся ими.

8

Дул пронизывающий, мокрый ветер. Под ногами хлюпала грязь. Одетый в белый бумажный костюм и бахилы, Рой Грейс замер среди высоких, по пояс, зарослей рапса, глядя, как муравей упорно карабкается по женский кисти, лежащей ладонью вниз между стеблей ослепительно-желтых цветов.

Отогнав трупную муху, он опустился на колени и понюхал мертвую плоть. Запаха не было, значит смерть наступила недавно, а с учетом нынешней жары – в пределах суток.

Много лет назад к нему, еще желторотому детективу, прибывшему на место преступления – молодую женщину изнасиловали и задушили возле церковного прихода в центре Брайтона, – сквозь полицейский кордон пробилась симпатичная рыжеволосая журналистка из «Аргуса» с вопросом, принимает ли он убийства близко к сердцу или относится к ним как к обычной работе, не лучше и не хуже прочих.

Будучи счастливо – на тот момент – женатым на Сэнди, Грейс не отказался пофлиртовать с девушкой и умолчал, что впервые выехал на труп. Изображая из себя мачо, он ответил: мол, да, для него это просто работа, к таким вещам нельзя относиться по-другому, иначе сойдешь с ума.

Мысленно Рой снова и снова возвращался к тому разговору.

К своей насквозь лживой браваде.

Правда заключалась в том, что в день, когда убийство не вызовет у него эмоционального отклика, а жертва преступления – сочувствия, он уволится из правоохранительных органов и займется чем-то принципиально другим. Впрочем, до этого дня было еще далеко. Может, когда-нибудь он и наступит, как наступил для его отца и многих ветеранов полиции, однако прямо сейчас Грейс испытывал всю гамму чувств, которые обуревали его всякий раз на месте преступления.

Это была смесь страха перед тем, с чем ему придется столкнуться, и невыносимое бремя ответственности, тяжким грузом ложившееся на плечи Грейса как старшего следователя; груз от осознания, что у покойной, кем бы она ни была, наверняка есть родители, а может, братья и сестры, муж, любовник или дети. Кому-то из близких выпадет явиться на опознание, и всех их, обезумевших от горя, будут допрашивать и исключать из списка подозреваемых.

Кисть была изящной: длинные пальцы, ухоженные ногти, ярко-розовый лак контрастировал с алебастровой плотью; исключение составляла лишь длинная полоса запекшейся крови, которая тянулась от большого пальца до запястья. Похоже, жертва сопротивлялась. Интересно, кто она, что за человек и почему ее убили.

В расследовании убийств первые сутки всегда решающие, потом процесс стопорится, теряет остроту. Грейс понимал: в ближайшее время он забросит все ради расследования. Он должен выяснить как можно больше о ее жизни и смерти, извлечь максимум информации из ее тела, дома, личных вещей, семьи и друзей. Велика вероятность, что в итоге суперинтендант узнает о покойной куда больше, чем о ней знали при жизни.

Расследование будет напористым, временами жестоким. Смерть сама по себе лишает человека достоинства, чего уж говорить о судебно-медицинской экспертизе. Кроме того, возникало гнетущее чувство, что возможно – возможно, не более! – душа покойницы следит за каждым его шагом.

– Думаем, руку приволокли оттуда. – Билл Барли, местный инспектор из управления Ист-Даунса, чья дородная фигура казалась еще больше в белом защитном костюме, развевавшемся на ветру, ткнул обтянутым латексной перчаткой пальцем в другой конец окруженного полицейским кордоном поля, где эксперты-криминалисты в белых комбинезонах уже возводили прямоугольную палатку.

На краю поля, где припарковался Грейс, скопилась масса транспорта: патрульные и неприметные, без опознавательных знаков, автомобили; фургоны кинолога и фотографа-криминалиста; огромный грузовик группы по расследованию тяжких преступлений.

Черный микроавтобус коронера еще не вызывали. Прессу пока тоже не ставили в известность, но репортеры, естественно, не заставят себя ждать. Слетятся, как мясные мухи.

Барли, истинному ветерану полиции, было за пятьдесят; он говорил с отрывистым суссекским акцентом, раскрасневшееся лицо испещряла сеточка лопнувших сосудов. Грейс отметил, как оперативно коллега оцепил место происшествия. Худший кошмар любого следователя – приехать и обнаружить, что неопытные коллеги затоптали все улики. Однако инспектор, похоже, контролировал ситуацию.

Вдалеке полицейская собака резвилась в зарослях рапса. Подождав, пока Барли накроет кисть плотной тканью, Грейс след в след двинулся за ним к участку, где царило наибольшее оживление. На месте ему сразу бросилась в глаза причина ажиотажа – на примятом пятачке лежал большой черный мешок для мусора, его рваные края трепал ветер, а вокруг роились трупные мухи.

Грейс кивком поздоровался с Джо Тиндаллом, знакомым экспертом-криминалистом. В прежние времена Тиндалл напоминал чокнутого профессора – копна тусклых волос, бифокальные очки, – однако, влюбившись в девушку намного моложе себя, он радикально сменил имидж. Совершенно лысый, с модной, выбритой ровными вертикальными клинышками бородой и прямоугольными очками с голубоватыми стеклами, он больше смахивал на наркоторговца, нежели стража порядка.

– Доброе утро, Рой, – со свойственным ему сарказмом поприветствовал Тиндалл. – Добро пожаловать на шоу «Тысяча и один способ использовать мусорный мешок в Пис-Хейвене».

– Смотрю, ты уже отоварился? – Грейс кивнул на черный пластик.

– Современные программы лояльности щедры на бонусы, – хмыкнул Тиндалл и, опустившись на колени, очень осторожно вскрыл мешок.

Рой Грейс проработал в полиции девятнадцать лет, последние пятнадцать – в отделе по расследованию убийств, и, хотя каждая смерть производила на него гнетущее впечатление, напугать или удивить его было сложно. Однако содержимому черного пластикового пакета это удалось.

Внутри лежал торс, явно принадлежавший молодой, фигуристой женщине. Торс был весь в запекшейся крови, лобковые волосы залиты так, что невозможно разобрать цвет; каждый дюйм плоти испещряли рваные раны, нанесенные, по всей видимости, ножом в приступе остервенения. Голова отсутствует, конечности отделены от тела, обе ноги и рука упакованы в тот же мешок.

– О господи, – выдавил Грейс.

Даже Тиндалл утратил привычный юмор:

– Здесь явно поработал какой-то псих.

– Головы так и нет?

– Ищут.

– Патологоанатома вызвали?

Тиндалл отогнал парочку трупных мух. Тут же налетел целый рой, и Грейс сердито шуганул их прочь. Трупные, или мясные, мухи за пять миль чуяли разлагающуюся плоть. Без специального герметичного контейнера для тела избавиться от них невозможно. Впрочем, кое-какая польза от мерзких тварей была. Трупные мухи откладывали личинки, и те за считаные дни вырастали во взрослых насекомых. Если тело обнаруживали в последней стадии разложения, примерное время смерти устанавливалось именно по количеству поколений отложенных в нем личинок.

– Надо понимать, патологоанатому уже звонили?

– Да, Билл, – кивнул Тиндалл.

– Надюшка? – с надеждой спросил Грейс.

В здешних краях на место преступления обычно выезжал кто-то из двух патологоанатомов, живших неподалеку. Из них двоих любимицей полиции слыла Надюшка де Санча – миниатюрная испанка, происходившая из семьи русских аристократов, и жена одного из самых выдающихся британских пластических хирургов. Ее обожали не только за профессионализм и искреннее желание помочь, но и за привлекательную внешность. В свои неполные пятьдесят она выглядела на тридцать с хвостиком, и коллеги вечно спорили, не приложил ли к этому руку ее супруг. А привычка Надюшки круглый год носить водолазки под горло лишь подливала масла в костер догадок.

– К счастью для нее, нет, – ответил Тиндалл. – Надюшка не любит множественные ножевые. Министерство направило к нам доктора Теобальда. Еще подъедет полицейский врач.

– Ясно, – отозвался Грейс, стараясь скрыть разочарование в голосе.

Никто из патологоанатомов не любит множественные ножевые, ведь каждую рану необходимо тщательно измерить. Надюшка де Санча была не только усладой для глаз, с ней еще было приятно работать: кокетливая, с отличным чувством юмора и при этом шустрая. Фрейзер же Теобальд, по всеобщему мнению, создавал вокруг себя атмосферу столь же «приятную», как и трупы, которые он препарировал. А еще доктор «славился» своей крайней медлительностью. Но, справедливости ради, работу свою он выполнял тщательно и безукоризненно.

Краем глаза Грейс заметил, как через поле к ним спешит низкорослый, немногим выше зарослей рапса, человек в белом защитном комбинезоне и с огромной сумкой.

– Всем доброе утро. – Патологоанатом поочередно протянул мужчинам затянутую в латексную перчатку руку.

Доктору Фрейзеру Теобальду было лет пятьдесят пять. Крепко сбитый коротышка чуть ниже пяти футов двух дюймов, с ореховыми глазами-бусинками, он носил густые усы а-ля Адольф Гитлер, над которыми нависал поистине выдающийся шнобель; голову доктора венчала взъерошенная копна тонких курчавых волос. Ему бы сигару, и можно смело отправляться на маскарад в образе Граучо Маркса. Но Грейс сомневался, что Теобальд даже под угрозой расстрела согласился бы посетить столь легкомысленное мероприятие. О его личной жизни было известно немногое: женат на преподавательнице микробиологии, в свободное время любит в одиночестве плавать на парусной шлюпке.

– Итак, детектив-суперинтендант Грейс. – Теобальд внимательно оглядел содержимое раскрытого мусорного мешка и сам участок, где обнаружили труп. – Можете ввести меня в курс дела?

– Разумеется. – (В первые полчаса с патологоанатомом следовало придерживаться формальностей.) – К настоящему часу найдено расчлененное женское тело с многочисленными ножевыми ранениями.

Словно для подтверждения, Грейс покосился на Барли, и тот принял эстафету.

– Сегодня утром в полицию Ист-Даунса позвонила женщина, чей пес во время прогулки обнаружил человеческую кисть. Наши сотрудники оставили ее на месте и не трогали, – подчеркнул инспектор. – Я выставил по периметру кордон, а полицейские ищейки вывели нас на останки. К ним тоже никто не прикасался; единственное, я позволил себе вскрыть мешок.

– А голова?

– Ищем.

Поставив сумку на землю, патологоанатом опустился на колени, аккуратно расчехлил мешок и молча стал рассматривать содержимое.

– Нужно срочно снять отпечатки и сделать ДНК-тест для установления личности погибшей, – сказал Грейс, глядя поверх поля на густо застроенные домами улицы.

В миле от них темнели серые воды Ла-Манша, почти неотличимые от пасмурного неба.

– Кроме того, необходимо провести обход, опросить местных жителей на предмет чего-нибудь подозрительного за последние пару дней, – перечислял суперинтендант, обращаясь к Барли. – Выяснить, не пропадал ли кто-нибудь поблизости. Если нет, расширить район поиска до всего Брайтона, а если понадобится, и Суссекса. Билл, в округе установлены камеры наблюдения?

– Только в некоторых магазинах и конторах, – сообщил Барли.

– Распорядись, чтобы нам предоставили пленки за минувшую неделю.

– Понял.

– Есть версии, как останки попали сюда? Следы покрышек?

– Только отпечатки обуви. Судя по узору подошвы, берцы. Следы глубокие. Думаю, ее несли на руках. – Билл Барли кивнул на узкую полосу почвы и рапса между двумя полицейскими лентами, растянутыми неподалеку.

Теобальд расстегнул сумку и внимательно изучал окровавленную кисть.

«Кто она? – спрашивал себя Грейс. – Почему ее убили? Как она здесь очутилась?»

Внутри закипал гнев.

Гнев и еще кое-что.

Грейс гнал от себя чудовищную мысль о том, что его жена могла разделить участь этой девушки. Девять лет назад Сэнди исчезла, как сквозь землю провалилась, и с тех пор о ней не было ни слуху ни духу. Ее тоже могли убить и выбросить труп. Убить и расчленить. Существуют десятки способов избавиться от тела так, что его никогда не найдут.

Собственно, это и озадачивало. Кто-то не поленился расчленить несчастную, отсечь голову. Однако, если убийца хотел, чтобы жертву не опознали, зачем оставил руку?

Почему мешок бросили посреди поля, где его непременно нашли бы в кратчайшие сроки? Почему не закопали или хотя бы не присыпали землей?

Неужели злоумышленник хотел, чтобы тело обнаружили?

9

Одетая в сиреневый спортивный костюм, Келли устроилась на полу в гостиной с клавиатурой на коленях и, привалившись спиной к дивану, хрустела чипсами «Принглс» с солью и уксусом.

«Не самый здоровый перекус, зато низкокалорийный, на фигуре не скажется», – размышляла Келли.

Подключившись к Сети, она залюбовалась сиреневым браслетом от «Сваровски» на экране телевизора, а после дважды щелкнула по картинке, чтобы ее увеличить. Терзаемая угрызениями совести, Келли прикидывала, как идеально украшение подойдет к ее спортивному костюму. Немного вычурно, может, чуть вульгарно. Однако ювелирные украшения «Сваровски» считались классикой и очень ей нравились. Рекомендованная цена за браслет была сто пятьдесят два фунта, а самая высокая на данный момент ставка – всего десять семьдесят пять. И до конца аукциона оставалось каких-то три часа сорок две минуты!

Смешная сумма! Келли подняла ставку до двенадцати фунтов. Они не разорятся, зато, если удастся купить браслет по низкой цене, через пару недель его можно выставить в разы дороже и получить навар!

Келли следила за экраном, но пока новых ставок не появилось. Отлично. Она потянулась за бутылкой водки «Смирнофф» – из секретной заначки в ящике с нижним бельем, – отвинтила крышку и сделала глоточек. Всего лишь третья порция спиртного за день, успокаивала она себя, запамятовав, что бутылка новая и уже на треть пустая.

За окном моросил дождь. В гостиную с поводком в зубах вошла Леди и, задрав голову, заскулила.

– Хочешь гулять, моя сладкая? Специально дождя дожидалась?

Овчарка заскулила громче.

Келли поставила бутылку и вытянула руку. Леди ткнулась в нее мордой, а после неуклюже развалилась на спине.

– Типичная женщина, – заворковала Келли; язык заплетался, настроение после водки немного поднялось. – Любишь, когда ласкают сиськи.

Она погладила собаке пузо, потом обняла за шею и поцеловала, вдыхая густой запах теплой шерсти.

– Люблю тебя, Леди.

Услышав снаружи какой-то звук, Леди вскочила и с рычанием ринулась в коридор. В кухне хлопнула собачья дверца – овчарка рванула в сад, наверняка преследуя какую-нибудь птичку, дерзнувшую приземлиться на лужайку.

Ставку на аукционе «Ибэй» еще не перебили.

Когда-нибудь она станет по-настоящему зарабатывать на онлайн-аукционах. Пару недель назад ей попалась статья в «Дейли мейл» (Келли даже вырезала ее и сохранила), где рассказывалось о людях, обогатившихся за счет торговли на «Ибэй». Она пробовала объяснить Тому – жаль, тот не понял, – что своими покупками по-своему старается внести вклад в семейный бюджет. Просто пока ей не везет. Но повезет обязательно, надо лишь набить руку.

Она покосилась на бутылку. Может, еще глоточек?

«Что за фигня со мной творится? – закрыв глаза, размышляла Келли. – Со мной и с моей жизнью? Плохая наследственность?»

Ее любимый папа с его грандиозными планами осел в четырех стенах со стремительно прогрессирующим Паркинсоном. И это в пятьдесят восемь лет! Она помнила, как ребенком наблюдала его бесконечные и неизменно провальные попытки открыть собственный бизнес. Работая таксистом в Брайтоне, отец основал фирму по прокату лимузинов – и прогорел. Потом приобрел франшизу по продаже каких-то чудодейственных БАДов, обещавшую огромные барыши. Его авантюра стоила им дома.

Мать Келли вносила вклад в семейный бюджет, вкалывая продавщицей парфюмерии в дьюти-фри зоне аэропорта Гэтвик, пока ей не пришлось уволиться, чтобы ухаживать за мужем. Сейчас родители прозябали в муниципальной квартирке в Уайтхоке, самом неблагополучном районе Брайтона, в постоянном страхе перед вандалами, грабителями и взломщиками. Два дня назад Келли ездила к ним в гости, буквально на час оставила свой древний «эспейс» на улице, и ей успели скрутить колпаки с колес.

Она вспоминала, как познакомилась с Томом на вечеринке в честь совершеннолетия подруги по педагогическому колледжу в Брайтоне. Ее поразило его сходство с отцом – отцом, которого ей хотелось помнить: молодым, красивым мужчиной с мальчишеской улыбкой и невероятным обаянием, таким жизнерадостным и энергичным. Том тоже был невероятно хорош собой, тоже строил амбициозные планы, но, в отличие от отца, не витал в облаках. Он собирался набраться опыта в одной из крупнейших компаний в своей отрасли, а после открыть собственную фирму.

Келли сразу в него поверила. Такие, как Том, всегда добиваются своего. Он понравился всем ее друзьям. Родители его обожали. А Келли влюбилась с первого взгляда. Два дня спустя они уже ночевали в его крохотной полуподвальной квартире неподалеку от набережной Хова, до утра на повторе играл диск Скотта Джоплина, и с тех пор они практически не расставались.

Первое время после свадьбы все шло просто прекрасно. Том открыл собственную фирму, и весьма успешно. Они переехали в просторную квартиру, а потом и в этот дом. Проблемы начались, когда она уволилась из начальной школы незадолго до рождения Макса. Келли захандрила, потом впала в затяжную послеродовую депрессию. Ее угнетала необходимость сидеть в четырех стенах с ребенком, а Том чуть свет уезжал на работу и возвращался поздно вечером, совершенно вымотанный. Он клялся, что это временно. Просто сейчас нужно пахать до седьмого пота ради их светлого будущего.

Потом родилась Джессика. Снова одиночество, депрессия. Параллельно у Тома не ладился бизнес. Он работал все больше, а с ней разговаривал все меньше. Келли начала водить Макса в школу, обзавелась подругами. Складывалось впечатление, что у всех ее новых знакомых были замечательные мужья, дорогие шмотки, шикарные машины и особняки, увлекательные путешествия.

Том никак не мог понять: аукционами на «Ибэй» она занялась с единственной целью – помочь ему финансово. Ладно, кое-какие вещи она покупала для себя, все прочее приобреталось с расчетом продать подороже и получить прибыль.

Однако до сих пор ей не удавалось выручить сумму даже близкую к той, какую она заплатила изначально.

Была еще одна причина, по которой Келли так увлеклась магазинами на диване и интернет-аукционами: бесконечные покупки позволяли завуалировать пропажу сорока фунтов из семейного бюджета – именно во столько ей обходилось пристрастие к водке. Разумеется, Том ни о чем не догадывался.

Это не зависимость, просто способ совладать со стрессом, а она никакая не алкоголичка. У нее выдался трудный период, и она справляется с ним, как умеет. В подтверждение Келли подняла с пола местную газету и открыла раздел вакансий. Самый оптимальный вариант – подыскать себе работу на неполный день. Зарплата пойдет на хозяйственные нужды. Да и вообще, неплохо иметь десяток лишних фунтов на выпивку. Ну это так, к слову.

На кухне запиликал сотовый.

Келли чертыхнулась, встала и, слегка пошатываясь, отправилась за телефоном. На экране высветился номер ее лучшей подруги Линн Коттслоу.

– Алло, – чуть заплетающимся языком проговорила Келли. – Как дела?

– Сижу в ресторане «Орсино». Ты где?

– Вот черт! – выругалась Келли. – Из-звини.

– Ты в порядке?

«Черт бы меня побрал!» – проклинала себя Келли.

Совсем из головы вылетело, что они с Линн собирались сегодня пообедать. Она глянула на часы: пятнадцать минут второго.

– Келли, с тобой все хорошо?

– Хорошо? Со мной? Ну разумеется, – беспечно откликнулась она.

10

С закатанными по локоть рукавами и ослабленным узлом галстука, Том Брайс мрачно сидел за столом в узкой комнате, служившей и лондонским офисом, и демонстрационным залом фирмы «Брайс-Райт промоушинал мерчендайз лимитед». Стуча зубами от холода, Том прикидывал, не надеть ли ему пиджак. Чертова английская погода. Вчера стояла невыносимая жара, а сегодня холодрыга.

Офис производил солидное впечатление: расположенный в центре города, не очень большой, но с отличной планировкой, огромными окнами и лепниной на потолке. Здесь хватало места для всех пятерых сотрудников, приемной – она же выставочный зал, и крохотной кухоньки за перегородкой в дальнем конце.

Название фирмы придумала Келли. Тому оно сперва показалось слегка банальным. «Зато легко запоминается», – возразила Келли. «Брайс-Райт» занималась поставкой мерча для различных компаний и клубов. Линейка продукции варьировалась от ручек, калькуляторов, ковриков для мыши и сувениров для руководящего состава до футболок, кепок, спортивной одежды и кубков. Естественно, все с соответствующими, напечатанными на них логотипами.

После окончания брайтонской бизнес-школы Том устроился в «Мотивейшн бизнес», одну из крупнейших компаний в данной отрасли, однако десять лет назад, поощряемый Келли, влез в кредиты и основал свою фирму. Сначала он работал из дома, переоборудовав кабинет и две свободные спальни в офис, но вскоре после рождения Макса у него скопился приличный капитал, позволявший снять престижное, хоть и тесноватое помещение в двух шагах от Бонд-стрит, а также склад неподалеку от Брик-лейн в восточной части Лондона.

Первые шесть лет фирма процветала. Том был прирожденным продажником, нравился клиентам, будущее виделось безоблачным. Потом случился теракт одиннадцатого сентября, телефон замолчал на двое суток и с тех пор не особо баловал звонками.

Он нанял четырех менеджеров по продажам: двое жили в Лондоне, третий на севере Англии, а четвертый – в Шотландии. Еще в офисе сидела его секретарша Оливия и администратор Мэгги, в чьи обязанности входило общаться с клиентами и искать поставщиков. На складе трудились еще четверо: ответственный за заказы, специалист контроля качества и двое экспедиторов. Склад доставлял больше всего неприятностей, а все потому, что Том не стоял над работниками с кнутом.

У «Брайс-Райт» была богатая, в буквальном смысле, клиентура, включая известнейшие бренды: «Витабикс», крупнейшего производителя сухих завтраков; автомобильный концерн «Лендровер»; страхового и инвестиционного гиганта «Лигал энд дженерал», «Нестле», винодельню «Грантс оф Сент-Джеймисиз», а также массу более мелких компаний.

Поначалу Том испытывал огромное удовольствие от своей работы и даже проблемы, вызванные жутким терактом, решал с энтузиазмом, однако в последние годы финансовый кризис и растущая конкуренция свели его оборот к минимуму; денег едва хватало на текущие расходы. Конкуренты переманивали клиентов, оставшиеся заказывали все меньше, а недавняя череда накладок нанесла фирме серьезный урон.

В лотке для корреспонденции скопились счета, некоторые – с трехмесячной просрочкой. Совсем скоро ему предстоит нелегкая задача – свести дебет с кредитом так, чтобы банк не отклонил зарплатные чеки. И бесконечные траты Келли играли в ситуации не последнюю роль.

С фотографии в серебряной рамке на столе ему улыбалась Келли вместе с Максом и Джессикой, – очевидно, их специально рассмешил фотограф. Снимок получился отличный: лестный мягкий фокус придавал всем троим сказочный ореол. Нежно глядя на Келли, Том молился, чтобы дома его не ждал очередной неприятный сюрприз.

Как ей сказать, что, возможно, им придется продать дом и переехать? Но куда? В квартиру? Как объяснить Максу с Джессикой, что отныне у них не будет своего сада?

Том рассеянно уставился в окно второго этажа. На улице лил дождь. Узкая, застроенная высотками Кондуит-стрит напоминала канаву, и даже в солнечную погоду в офисе было сумрачно.

Том наблюдал за полуденным потоком людей, морем зонтиков, вереницами автомобилей, такси и фургонов на светофоре у перекрестка с Бонд-стрит. Внимание привлек новенький, вишневого цвета «бентли-континенталь». Он мечтал о такой машине с тех пор, как они появились в продаже, но сейчас до подобной роскоши ему было столько же, сколько улитке в их саду до Марса.

Том без аппетита жевал ржаной сэндвич с тунцом и сладкой кукурузой. Ему не особо нравилось сочетание тунца с кукурузой; семена тмина с их резким вкусом и вовсе вызывали оскомину, однако сегодня утром он проснулся с твердой решимостью перейти на правильное питание, а эта гадость считалась низкокалорийной и очень полезной. Конечно, он бы предпочел свой обычный бутерброд с беконом и яйцом или с чеддером и маринованным огурчиком. Однако вчерашний вечер, когда Келли игриво похлопала его по животу и назвала «бочонком», стал последней каплей.

Глянув на первую страницу делового журнала «Промоушнс энд инсентивс», Том увидел, что один из главных его конкурентов готовится выйти на фондовую биржу. В чем их секрет? Почему они преуспевают, а он катится под откос?

Том ел сэндвич, пока вызванный сегодня утром айтишник Крис Уэбб – высокий, немногословный мужчина лет сорока с растрепанными волосами и серьгой в ухе, который относился к нему как к умственно отсталому ребенку, – ковырялся отверткой во внутренностях его «Макбука». Периодически Том косился на темный экран в надежде, что тот оживет.

И размышлял об увиденном накануне.

Образ убитой девушки не шел из головы, и в три часа ночи Том с воплем проснулся от жуткого кошмара. Наверняка это фрагмент из фильма или какой-нибудь трейлер.

Однако выглядело это чертовски реалистично.

– Боюсь, приятель, все твои данные накрылись, – возмутительно жизнерадостным тоном сообщил Уэбб.

– Спасибо, я в курсе, – буркнул Том. – Твоя задача их восстановить.

Айтишник снова склонился над ноутбуком. Не зная, куда девать руки и не в состоянии сосредоточиться на журнале, Том окинул взглядом выставленную продукцию. Все предметы казались чуточку запылившимися, усталыми от долгого прозябания на полках.

В стеклянном шкафу команды «Ягуар» красовалась куртка с капюшоном, бейсболка, рубашка поло, шариковая ручка, брелок, водительские перчатки, галстук и бандана – все соответствующей расцветки. Уже вышла новая линейка продукции, и по-хорошему именно ей полагалось висеть сейчас за стеклом. Взгляд упал на другую витрину: коврики для мыши, ручки, калькуляторы, зонтики с логотипом «Витабикс». Их тоже, по-хорошему, следовало заменить.

Оживленно беседуя по мобильному и помахивая пакетом из кафе быстрого питания «Прет-а-манже», в офис вошла Оливия, секретарша Тома, – привлекательная девушка, чуть старше двадцати, вечно переживающая любовные драмы. Позади ее пустующего стола сидел Питер Чард, лучший менеджер по продажам, по обыкновению в дорогом костюме, с прилизанными волосами – ну вылитый Ди Каприо. Сейчас Чард листал автомобильный журнал, параллельно уплетая лапшу быстрого приготовления. Рядом с ним сосредоточенно заполнял заявку тридцатилетний Саймон Вонг, тихий и амбициозный уроженец Гонконга. Заявка была от нового клиента, заказавшего большую партию мерча.

«Хоть какая-то радость», – промелькнуло у Тома.

Затренькал стационарный телефон, однако увлеченная разговором по мобильному Оливия даже ухом не повела. Чард с Вонгом как будто не слышали, а Мэгги ушла на обед.

– КТО-НИБУДЬ, ВОЗЬМИТЕ ГРЕБАНУЮ ТРУБКУ! – рявкнул Том.

Оливия виновато развела руками и поспешила к своему столу.

– Расскажи еще раз, как все случилось, – раздраженно попросил Крис Уэбб, глядя на него как на имбецила.

Оба продажника уставились на босса.

– Утром в поезде я открыл ноутбук, а он не грузится. Черный экран.

– Грузится он нормально, – сообщил айтишник, – просто на нем нет данных, нечего выводить на экран.

Понизив голос, дабы избавиться от чужих ушей, Том пробормотал:

– Ничего не понимаю.

– Здесь и понимать нечего, приятель. Тебе начисто стерли базу данных.

– Исключено, – возразил Том. – Я ничего не стирал.

– Либо ноут хватанул вирус, либо тебя хакнули.

– «Макбук» вроде на сто процентов защищен от вирусов.

– Надеюсь, ты меня послушал? Умоляю, скажи, что послушал и не подключался к офисному серверу.

– Не подключался.

– Слава богу, иначе вся база данных накрылась бы.

– Значит, все-таки вирус.

– Вирус не вирус, но что-то у тебя точно завелось. С железом все нормально. Не понимаю, как тебя угораздило сделать такую глупость – засунуть в свой комп найденный в поезде диск!

Том украдкой огляделся. Сотрудники вроде бы потеряли интерес к разговору.

– В смысле, глупость? Это же компьютер, для этого он и предназначен. Ты лично устанавливал на него антивирус, чтобы он мог читать диски. Любые диски.

Уэбб повертел в руках пресловутый диск.

– Я его проверил, на специальном оборудовании, разумеется. Это программа-шпион, она перенастраивает конфигурацию ПО и запускает бог весть что в систему. Значит, ты нашел его в поезде?

– Вчера вечером.

– Нашел и не передал в камеру забытых вещей, вот теперь расхлебывай.

И этому типу Том платит за профессиональную помощь!

– Благими намерениями. Я хотел сделать доброе дело – найти адрес и отправить диск владельцу.

– Ага, в следующий раз отправь сперва мне на проверку. Ладно, пока проехали. Ты не открывал никакие прикрепленные файлы с неизвестных адресов?

– Нет.

– Уверен?

– Абсолютно, ты меня еще сто лет назад предупреждал так не делать. Я открываю вложения только от знакомых.

– Порно?

– Анекдоты, порно, ну и тому подобное.

– На будущее, когда снова полезешь в интернет, надевай резинку, – посоветовал Уэбб.

– Не смешно.

– А я и не шучу. Ты подхватил на редкость пакостный вирус, очень агрессивный. Подключись ты сегодня к офисному серверу, начисто снес бы все данные, на компьютерах коллег в том числе. И резервные копии тоже.

– Да черт бы драл!..

– Вот-вот, – кивнул Крис Уэбб. – По-другому не скажешь.

– Ну и как от него избавиться?

– Заплатить мне кучу денег.

– Прекрасно.

– Или купить новый комп.

– А ты умеешь утешить.

– Ты хотел факты, ты их получил.

– Все равно не понимаю. «Макбуки» вроде не ловят вирусы.

– Обычно нет. Но вирус вирусу рознь. Может, тебе банально не повезло. Хотя мое мнение – ты принес его на диске. Впрочем, есть и третий вариант. – Уэбб огляделся и, заприметив свою чашку с чаем, сделал солидный глоток.

– Какой же? – поторопил его Том.

– Кому-то ты перешел дорогу. Кстати, симпатичный галстук, – после короткой паузы добавил Уэбб.

Том глянул на лавандовый, с серебристыми лошадками галстук от «Эрмес», купленный «экономной» Келли на очередном аукционе по якобы бросовой цене.

– Он продается, – мрачно буркнул Том.

11

Где-то в половине пятого ведущий патологоанатом удовлетворенно кивнул. За три часа кропотливой работы расчлененные останки молодой женщины, собранные под навесом среди зарослей рапса, были исследованы с максимальной для полевых условий тщательностью.

Используя примитивный, но действенный метод, доктор Теобальд прошелся липкой лентой по каждому дюйму мертвой плоти в надежде собрать как можно больше волокон. Вооружившись пинцетом, он извлек из лобковых волос несколько ворсинок, аккуратно упаковал их в пластиковые пакетики, а после окинул пристальным взглядом труп и место его обнаружения, чтобы ничего не упустить.

Грейс бы предпочел, чтобы тело отправили непосредственно в морг и прямо вечером провели вскрытие, чего и требовала обычная практика, однако Теобальд виновато сообщил, что его уже вызвали на вскрытие в Хэмпшире, где расследовали подозрительный несчастный случай на яхте.

В идеале такие вскрытия должны проводиться на месте, ведь во время транспортировки тела велик риск потерять важные улики, невидимые невооруженному глазу. Но грязное, продуваемое ветрами и залитое дождем поле не тянуло на идеальные условия. Зачастую тела обнаруживали в локациях, совсем не приспособленных для вскрытия. Кое-кто из патологоанатомов старался не задерживаться на месте преступления и поскорее вернуться в относительно приятную атмосферу морга. Однако доктор Теобальд не принадлежал к их числу. Он мог возиться с трупом до ночи, а то и всю ночь, пока не проведет все необходимые манипуляции перед отправкой тела в морг.

Грейс глянул на часы. С убийства его мысли перескочили на завтрашнее свидание. Хорошо бы освободиться до закрытия магазинов. Конечно, такие размышления не делали ему чести, однако сестра и прочие родственники годами твердили, что он должен вернуться к жизни. Впервые после исчезновения Сэнди Рой он встретил женщину, которая действительно его заинтересовала, а ему, как назло, совершенно нечего надеть, да и летний гардероб оставлял желать лучшего. Встряхнувшись, Грейс постарался выбросить грядущее свидание из головы и сосредоточиться на работе.

Голову молодой женщины так и не нашли. Грейс заблаговременно позвонил в поисковый отдел. Прибывшие в полицейских фургонах специалисты (преимущественно констебли, многие из которых прошли специальную подготовку) уже прочесывали поле. Дождь хлестал косыми струями, низко парящий вертолет исследовал расширенную территорию. Только служебные собаки резвились вовсю, несмотря на непогоду. К огромному негодованию фермера, шестьдесят полицейских в светоотражающих жилетах пронзительно-желтого, на порядок ярче рапса, цвета систематически утрамбовывали каждый квадратный дюйм его поля.

Грейс всю дорогу висел на телефоне: координировал поиски, организовывал рабочее место для следственной бригады, которую намеревался собрать в офисе первого следственного отдела, выяснял кодовое наименование дела, зафиксированное в полицейской базе Суссекса, выслушивал ориентировки на женщин, пропавших за последние несколько суток. Таковых набралось десять: одна, самая вероятная кандидатура, пропала в радиусе пяти миль, еще три на территории Суссекса, и целых шесть – в юго-восточной части Англии.

Немногословный доктор Теобальд мог сообщить о погибшей немногое: светло-русая, судя по цвету лобковых волос, возраст – двадцать с небольшим, до тридцати.

Под описание подходили четверо.

Разумеется, Грейс знал удручающую статистику: в Англии ежегодно пропадали без вести двести тридцать тысяч человек. Девяносто процентов тех, кто исчез по своей воле, возвращались в течение месяца. Тридцать процентов из общего числа пропавших исчезали бесследно. Как правило, тревогу били, если речь шла о детях и стариках. По остальным заявлениям полиция начинала шевелиться лишь спустя сутки, а то и больше – в зависимости от обстоятельств.

Каждое заявление о пропаже бередило Грейсу душу. Всякий раз на фразе «ушел и не вернулся» внутри у него все сжималось.

Сэнди считалась пропавшей без вести. Почти девять лет назад, на его тридцатилетие она исчезла, и с тех пор ее никто не видел.

Нельзя утверждать, что большинство из этих семидесяти тысяч погибали. Люди исчезают по разным причинам. В основном из-за семейных неурядиц: мужья уходят от жен и, наоборот, дети убегают из дома. Или из-за проблем с психикой. Однако, как ни тяжело признавать, иногда пропажам способствует злой умысел. Несчастных либо убивают, либо – куда реже – удерживают против воли. В Великобритании, как и практически в любой стране, всплывали чудовищные случаи, когда человека удерживали годами, если не десятилетиями. В самые мрачные минуты отчаяния Грейс представлял Сэнди прикованной цепями в подвале у какого-нибудь маньяка.

По какой бы причине ни пропала Сэнди, он по-прежнему верил, что она жива. За прошедшие девять лет он обращался к разным медиумам. Едва услышав про очередного выдающегося экстрасенса, Грейс сразу мчался к нему. Если кто-то из этой братии выступал в Брайтоне, он неизменно присутствовал в числе зрителей.

За все девять лет никто из медиумов не смог сказать, что вступал в контакт с его покойной женой или получал от нее послания.

В экстрасенсов Грейс верил не больше, чем в ученых и врачей. Он привык мыслить широко, придерживаясь доктрины одного из своих любимейших литературных персонажей, Шерлока Холмса: «Если отбросить все невозможное, то самое невероятное и окажется правдой».

Его размышления прервал звонок мобильного. Грейс глянул на дисплей, однако номер был скрыт – значит кто-то из коллег, полицейские любят нагонять туману.

– Рой Грейс слушает.

– Здорово, мудрый старец.

– Иди в задницу, мне некогда, – ухмыльнулся Грейс.

После трехчасовых попыток завязать беседу с неразговорчивым доктором Теобальдом голос друга был как бальзам на душу. Звонил Гленн Брэнсон, сержант и близкий приятель Роя. Они периодически работали вместе, и Брэнсон стал первым, кого Грейс пригласил в следственную группу для расследования нынешнего убийства.

– Сам иди, старичок. Пока ты там попиваешь второй бренди после сытного обеда, я тут ради тебя пашу как конь.

Противный вкус сэндвича с тунцом и томатом, съеденный бог знает сколько часов назад, до сих пор не выветрился из памяти.

– Твоими бы устами.

– Кстати, видел вчера потрясный фильмец. «Серпико». Аль Пачино играет там детектива, который выводит продажных копов на чистую воду. Смотрел такой?

Брэнсон был заядлым киноманом.

– Смотрел лет тридцать назад, еще в детстве.

– Его сняли в семьдесят третьем.

– До вашего захудалого кинотеатра фильмы доходят с нехилым опозданием.

– Очень смешно. Пересмотри обязательно, не пожалеешь. Аль Пачино – настоящий мужик.

– Спасибо за ценную информацию, Гленн.

Грейс выбрался из-под навеса и отошел в сторонку, где его не могли услышать патологоанатом, фотограф-криминалист Мартин Пайл и Деннис Пондс, старший офицер пресс-службы полиции Суссекса, который только что подъехал и ждал комментариев для прессы. Грейс по опыту знал: когда речь идет о тяжких преступлениях, информацию лучше сводить к минимуму. Чем меньше журналисты разнюхают о месте обнаружения и состоянии тела, тем проще будет отсеять левые звонки от разных психов и вычленить по-настоящему ценного осведомителя.

Однако в полиции прекрасно понимали, как важно поддерживать хорошие отношения с журналистами, хотя за последние несколько недель те изрядно портили суперинтенданту жизнь. В сегодняшних новостях его обвинили в смерти двух подозреваемых, а недавно распинали за выступление в суде по делу об убийстве, где он признался, что пользовался услугами медиума.

– Слушай, я торчу на пригорке под проливным дождем. Какой мне прок от твоего «Серпико»?

– Никакого, это тебе так, для общего развития, а то вечно смотришь какую-то муть.

– Между прочим, «Отчаянные домохозяйки» – отличный сериал.

– Кому ты рассказываешь, я с такой живу. Ладно, у меня для тебя подарочек.

– Какой?

– Практикантка в адвокатской конторе, студентка юрфака. Только что поступили данные.

– Какая потеря, – язвительно хмыкнул Грейс.

– Приятель, ты псих.

– Нет, просто не лицемер.

Как и большинство коллег по цеху, Грейс терпеть не мог юристов в целом и адвокатов по уголовным делам в частности за их продажность. Полицейские каждый день рисковали жизнью ради поимки преступников, а адвокаты срывали куш, выискивая лазейки в законах и освобождая своих подопечных от ответственности. Разумеется, ошибочно арестованные люди нуждались в защите, однако Гленн, по меркам Роя, работал в полиции всего ничего и даже не догадывался, сколько мерзавцев избегают наказания благодаря не в меру ловким адвокатам.

– Так или иначе, она сегодня не появилась в конторе. Подруга наведалась к ней в квартиру, но там пусто. Естественно, друзья подняли переполох.

– Когда ее видели в последний раз?

– Вчера днем на работе. Сегодня утром у нее была назначена важная встреча с клиентом, но она не пришла. И не позвонила. По словам руководства, ей такое несвойственно. Кстати, ее зовут Джейни Стреттон.

– У меня в списке еще четыре кандидатуры, Гленн. С чего ты взял, что нашли именно Джейни?

– Интуиция.

– Ладно, впишу ее пятой.

– Остальных можешь смело вычеркивать.

Грейс промок, вода струилась у него по лицу. Он шагнул обратно под навес.

– Мы по-прежнему не нашли голову, и подозреваю, что не найдем. Отпечатки пробили по базе – ничего. Образцы ДНК уже отправлены в лабораторию Хантингдона, но анализ займет дня два, не меньше.

– Говорю тебе, это она, – заявил Брэнсон. – Спорим на что хочешь.

– Джейни Стреттон? – уточнил Грейс.

– Джейни Стреттон.

– Скорее всего, она сейчас лежит в кроватке и за три штуки баксов в час готовит очередную апелляцию.

– Нет, Рой, – настаивал сержант. – Уверен, она лежит прямо перед тобой.

12

Том весь день проторчал в офисе нового крупного клиента «Водка полстар», снижая свои цены – и, соответственно, прибыль – до минимума, лишь бы контракт не ушел к конкурентам. Отсутствие под рукой ноутбука усугубляло и без того паршивое настроение. Итог тоже не порадовал – Тому заказали пятьдесят тысяч бокалов для мартини с гравировкой и серебряные подносы с логотипом, на которых он надеялся сделать хорошие деньги, а сейчас прикидывал, сумеет ли покрыть издержки. Зато банк увидит на счетах фирмы хоть какой-то оборот. К несчастью, Том прекрасно помнил старую присказку: «Оборот – не прибыль, на хлеб не намажешь».

Оставалось надеяться, что это лишь пробный камень, за которым последуют по-настоящему выгодные заказы.

Вернувшись ближе к пяти в контору, Том с облегчением убедился, что ноутбук починили. Вопрос – как расплатиться с айтишником, убившим на ремонт семь часов своего драгоценного в буквальном смысле времени? Стол Питера Чарда пустовал, Саймон Вонг беседовал по телефону, как и Мэгги. Оливия принесла на подпись стопку писем.

Расправившись с корреспонденцией, Том переключился на Криса Уэбба. Тот, как выяснилось, сумел восстановить часть данных, обновил систему и установил новый антивирус – за дополнительную плату, разумеется. Однако так и не смог объяснить, откуда взялся вирус, уничтоживший содержимое ноута, кроме как с найденного в поезде диска. Его Уэбб намеревался забрать на проверку.

После ухода Криса Том полчаса разбирал завалы в электронной почте, потом из любопытства залез в браузер «Интернет эксплорер» и открыл историю, где фиксировались визиты на все веб-сайты за сутки. Вчера он пару раз заходил в «Гугл», еще пару-тройку на ask.co.uk, один – на «Рейлтрек» посмотреть расписание поездов, и один – на «Водка полстар», чтобы подготовиться к сегодняшней встрече. Внезапно взгляд наткнулся на строку с неизвестным адресом, состоявшим из длинной цепочки букв и слэшей.

Перед уходом Крис Уэбб категорически запретил соваться на незнакомые сайты, однако Том считал себя очень опытным интернет-пользователем и сам неплохо разбирался в вопросе. Да, вирус можно хватануть, если открыть «левый» закреп, но через сайт? Нет, маловероятно. Другое дело, «куки». Многие ушлые ритейлеры, например, запускали «куки» в систему каждого посетителя их сайта и таким образом получали информацию обо всех поисковых запросах потенциальных клиентов. Так они узнавали их предпочтения и потребность в определенных товарах. Но вирусы? Исключено.

Том щелкнул по ссылке.

Практически мгновенно на экране возникло сообщение:

В доступе отказано.
Несанкционированная попытка входа.

– Том, я тебе еще нужна?

У его стола маячила Оливия с сумочкой в руках.

– Нет, спасибо. На сегодня ты свободна.

– У меня вечером свидание, – просияла она. – Хочу заскочить в парикмахерскую.

– Удачи!

– Он маркетинговый директор сети журналов. Может, удастся заполучить его в качестве клиента.

– Срази его наповал!

– Непременно!

Том повернулся к монитору и снова щелкнул по ссылке.

Через пару секунд появилось то же сообщение:

В доступе отказано.
Несанкционированная попытка входа.

* * *

Вечером, после большой, больше обычного, порции мартини, ужина и почти целой – вместо принятых пары бокалов – бутылки отменного австралийского шардоне «Маргарет-Ривер», Том поднялся к себе в кабинет, открыл ноутбук и принялся разбирать электронную почту. Новые имейлы сыпались как из мешка.

Один за другим пришли два солидных повторных заказа, что не могло не радовать. Было письмо от маркетингового директора одного из крупнейших их заказчиков, который благодарил лично Тома за неоценимую помощь в организации пятидесятилетнего юбилея фирмы.

Приободрившись, Том занялся остальной корреспонденцией: что-то отправлял, что-то удалял, на что-то отвечал. Внезапно в ящике появилось новое сообщение.

Уважаемый мистер Брайс,
вчера вечером вы несанкционированно посетили некий веб-сайт, а сегодня пытались зайти на него снова.
Мы не любим непрошеных гостей. Если вы сообщите в полицию о том, что видели, или снова попытаетесь зайти на сайт, то, что сейчас произойдет с вашим компьютером, случится с вашей супругой Келли, сыном Максом и дочерью Джессикой. Смотрите внимательно, а потом хорошенько подумайте.
Ваши друзья из «Скарабей продакшн»

Том не успел переварить смысл послания, как оно исчезло с экрана. Следом, словно растворяясь в кислоте, начали исчезать другие письма.

За минуту, если не меньше – пока Том беспомощно таращился в монитор, даже не сообразив выключить компьютер, – все данные в ноутбуке были стерты.

Том постучал по клавишам – никакой реакции, только пустой черный экран.

13

Денниса Пондса, старшего офицера пресс-службы суссекской полиции, коллеги между собой прозвали Пондозвон. Слишком много историй просачивалось в прессу, и ведомство Пондса всегда шло первым в списке подозреваемых.

В прошлом журналист, Пондс больше смахивал на брокера из Сити, чем на газетчика. Чуть старше сорока, с зачесанными назад темными волосами, гротескно косматыми бровями и пристрастием к дорогим костюмам, Пондс выполнял непростую миссию – поддерживал стремительно расшатывающиеся отношения между полицией и общественностью.

Попивая минералку, Грейс с сочувствием рассматривал устроившегося напротив Пондса. Большинство полицейских ему не доверяли, а пресса подозревала в пристрастности. На такой должности никому не угодишь. Помнится, один из коллег Пондса оказался в психушке, а второй пристрастился к бутылке.

Выложив перед Грейсом всю подборку утренней прессы, старший офицер нервно похрустывал пальцами.

– По крайней мере, нам удалось не попасть на первую полосу, – извиняющимся тоном проговорил Пондс; его огромные брови поползли вверх, словно две вороны, готовые к взлету.

Им и впрямь повезло: основная масса изданий перемывала косточки Чарльзу и Камилле. Вот они, современные нравы: какие-то газеты уделили расчлененному трупу без головы жалкие пару строк, а какие-то не упомянули вовсе. Зато «Дейли мейл», раскрытая на столе, посвятила новости про «Два трупа в результате полицейской погони» целых полполосы, и практически каждая национальная газета последовала их примеру.

– Ты сделал все, что мог, – заверил Грейс, в отличие от большинства понимавший всю важность связей с общественностью.

– Ты отлично выступил, – не остался в долгу Пондозвон. – Думаю, сейчас самое оптимальное – сосредоточиться на истории с расчлененкой. Я назначил пресс-конференцию на два. Ты как?

– Готов порвать всех в клочья.

– Чем мы планируем поделиться?

Грейс завинтил бутылку минералки, потом снова отвинтил.

– В базе отпечатки не значатся. Ждем результатов ДНК-анализа из лаборатории и прорабатываем списки пропавших.

– Про исчезнувшую голову сообщаем?

– Пока нет. Скажу, что тело сильно обезображено и это затрудняет опознание.

– Я думал, искажать факты – моя работа.

– Ты отличный учитель, – усмехнулся Грейс.

Брови Пондса зашевелились, словно парящие крылья.

– Есть какие-нибудь версии?

– Перестань, Деннис. Ты сейчас прямо как журналист.

– Хочу кинуть им кость.

– Несколько пропавших подходят под описание.

– Да, но я слышал, что убитая – девушка из Брайтона, стажер в юридической конторе. Это правда?

– Откуда сведения? – спросил ошарашенный Грейс.

– Так, слухи, – пожал плечами старший офицер пресс-службы.

– Какие, к дьяволу, слухи! Кто тебе растрепал?

Пондс пристально посмотрел на суперинтенданта:

– Мне сегодня звонили три журналиста из разных изданий.

Грейс вспомнил вчерашний разговор с Брэнсоном по мобильному, когда Гленн размышлял, кому принадлежит найденное тело. Неужели его телефон прослушивают? Нет, исключено, современные сотовые посылают зашифрованные цифровые сигналы.

С нарастающей яростью Грейс подбросил бутылку к потолку.

– Кто слил им информацию? Деннис, у убитой, кем бы она ни была, есть семья. Не удивлюсь, если муж, родители, а может, и дети, которые ее любили. Мы сейчас не вправе разбрасываться непроверенными предположениями.

– Понимаю, Рой. Но врать прессе тоже чревато.

– Как ты не уяснишь: каждый, у кого пропал близкий человек, подходящий под описание, не пропустит ни единой газеты, ни единой передачи или радиоэфира, где будут мусолить это дело. Моя задача – не вселять надежду, а искать преступников, – выпалил Грейс, не переставая думать о Сэнди.

Деннис Пондс яростно застрочил в блокноте.

– Отлично. Особенно последняя фраза. Не возражаешь, если я использую ее для пресс-релиза?

Грейс уставился на собеседника. Типичный пиарщик, жадный до броских заголовков. Суперинтендант кивнул и глянул на часы, мечтая поскорее добраться до следственного отдела и ввести свою команду в курс дела. Потом ему нужно попасть на вскрытие, намеченное на десять утра.

Была еще одна причина, по которой Грейс так торопился в морг, и эта причина не имела ничего общего с несчастной жертвой, чьи расчлененные останки будет кромсать еще и патологоанатом. В морг суперинтенданта влекла другая девушка, с которой у него сегодня было назначено свидание.

Под кипой газет прятался журнал «Эф-эйч-эм», посвященный мужской моде. Грейс планировал выкроить пару минут, чтобы ознакомиться с модными трендами. Гленн Брэнсон постоянно критиковал его гардероб, стрижку, даже чертовы часы. Его верные старенькие «Сейко», подаренные Сэнди, были слишком мелкие – как говорится, вчерашний день – и создавали о нем неверное впечатление. А может, и вовсе показывали неверное время.

Как человеку, далекому от всей этой ерунды, превратиться в модника? И вообще, стоит ли пытаться в свои тридцать девять? Но тут Грейс подумал о Клио Мори, и его желудок на радостях исполнил нечто вроде сальто в мокрый цемент. Нет, попытаться определенно стоит!

Деннис Пондс продолжал трепаться и, похоже, не собирался уходить, однако Грейс терпеливо слушал, потому что хотел заполучить Пондса в союзники, а откровенная болтовня сближает. Пиарщик вывалил на него кучу занятных сплетен о главном констебле, его помощнике Элисон Воспер, а потом наябедничал, что Гэри Уэстон, непосредственный начальник Грейса, куда больше интересуется скачками и собачьими бегами, чем работой, о чем уже начинают судачить.

Где бы ни крылась истина, амбициозный Уэстон совершил огромную ошибку, подмочив свою репутацию. Как друг, Грейс считал своим долгом предупредить босса, но каким образом? Да и потом, как ни противно осознавать, временами суперинтендант завидовал Уэстону – его образу жизни, любящей семье, умению заводить нужные связи, безоблачному карьерному росту. Грейс не помнил, кто именно сказал: «Всякий раз, когда моему другу улыбается удача, что-то во мне умирает». Горькая правда.

Деннис Пондс наконец-то убрался восвояси. Едва дверь за ним захлопнулась, Грейс достал припрятанный журнал и углубился в его изучение. Через пару минут приподнятое настроение как ветром сдуло. На двадцати страницах – двадцать совершенно разных образов. Ну и в каком он будет выглядеть модным и современным? А в каком – полным неудачником?

«Есть лишь один способ выяснить», – рассудил Грейс, заведомо смирившись с позором.

14

Путь из кабинета лежал через секретариат, где компанию Эленор составляли еще трое коллег. Четыре женщины исполняли обязанности секретарей для всего управления уголовного розыска, за исключением Гэри Уэстона, имевшего собственную помощницу.

Среди всего прочего Грейсу не нравилась атмосфера безличного однообразия, царившая в штаб-квартире. То ли из-за недавнего ремонта, то ли из-за удаления от города, но управление казалось стерильным. Никаких тебе выщербленных, поцарапанных в результате потасовок с преступниками стен, никаких вытертых ковров и пожелтевших от табачного дыма потолков, считавшихся визитной карточкой любого полицейского участка. Никаких треснутых стекол, расшатанных стульев и хлипких столов, придающих помещению индивидуальность, пусть и весьма сомнительную.

На столе у Эленор стоял букет фиалок в миленькой китайской вазочке; групповой снимок ее четверых детей, правда без мужа; наполовину решенная судоку, вырванная из газеты, и пластиковый ланч-бокс. На стуле аккуратно висел черный кардиган.

На Грейса Эленор взглянула со свойственной ей нервной улыбкой. За несколько лет совместной работы какие-то вещи она делала автоматически. Например, вычищала расписание Грейса, когда того назначали следователем по особо тяжкому преступлению.

К примеру, сейчас Эленор отчиталась, что освободила его от присутствия сразу на трех заседаниях: внутриведомственном, с надзорной комиссией по нераскрытым преступлениям на территории Великобритании и по определению графика игр для команды по регби суссекской полиции.

Потом позвонила Эмили Гейлор из брайтонского судебного отдела, его куратор по делу Суреша Хоссейна, со словами, что Грейс может не приезжать сегодня на суд. Хоссейну, преступнику местного разлива, вменяли убийство конкурента.

Вцепившись в портфель с надежно спрятанным внутри журналом, Грейс миновал открытое, застеленное зеленым ковролином пространство, где трудились подведомственные старших следователей. Слева, за стеклянной стеной, располагался внушительный кабинет старшего суперинтенданта Гэри Уэстона, который, вопреки обыкновению, присутствовал на рабочем месте и что-то сосредоточенно диктовал помощнице.

Добравшись до двери в противоположном конце зала, Грейс поднес пропуск к серому зрачку «Интерфлекса», толкнул створку и очутился в длинном, устланном серой ковровой дорожкой коридоре, где царило безмолвие и пахло свежей краской. По пути ему попался обитый красным фетром информационный щит, озаглавленный «Операция „Лиссабон“». Под надписью помещалась фотография мужчины азиатской наружности с жидкой бороденкой. По периметру висели отмеченные красными кружочками снимки каменистого побережья у высоких скал живописного местечка Бичи-Хед. Четыре недели назад неопознанного азиата обнаружили мертвым у основания скал. Сначала все списали на самоубийство, однако вскрытие выявило, что на момент падения мужчина был уже мертв.

Грейс миновал отдел внешних расследований, где базировались детективы, занятые чрезвычайными происшествиями, потом дверь с табличкой «Руководитель следственной группы», за которой ему предстояло работать над нынешним делом. Прямо напротив помещалась дверь с табличкой «Первый отдел по расследованию особо тяжких преступлений», вот туда и вошел Грейс.

Первый и второй следственные отделы служили мозговым центром во всем, что касалось тяжких преступлений. Несмотря на матовые, слишком высоко расположенные окна, в отделе, с его белоснежными стенами, хватало света, а во всем ощущалась атмосфера простора и положительной энергии. Это было любимое место Грейса в суссекском управлении. Хотя во всех прочих помещениях ему недоставало привычного шума и гама, первый отдел согревал душу.

Футуристическая обстановка ничем не уступала Центру управления полетами НАСА в Хьюстоне. Просторная, L-образная комната делилась на три секции, в каждой стоял длинный, изогнутый стол на восемь человек, висели внушительные магнитные доски, озаглавленные «ОПЕРАЦИЯ „БАКЛАН“», «ОПЕРАЦИЯ „ЛИССАБОН“», «ОПЕРАЦИЯ „БУРАН“», испещренные фотографиями с места преступления и диаграммами. Новая, установленная только вчера доска именовалась «ОПЕРАЦИЯ „СОЛОВЕЙ“» – такое кодовое название присвоил компьютер суссекской полиции расследованию по делу о найденных накануне останков.

В отличие от других офисов управления, здесь ни на столах, ни на стенах не было личных вещей: никаких семейных снимков, постеров с футболистами, расписания игр, смешных картинок. За исключением мебели и оборудования, каждый предмет так или иначе относился к расследованию. Здесь не болтали по пустякам. В сосредоточенной тишине раздавались лишь приглушенное гудение телефонов и щелканье лазерного принтера, выплевывающего бумагу.

Каждая следственная группа состояла из руководителя (зачастую сержанта или инспектора), системного оператора, аналитика, делопроизводителя и стенографиста. Грейс знал многих присутствующих, однако здесь было не принято тратить время на любезности и приветствия.

Группа Грейса никак не отреагировала на его появление. Только Гленн Брэнсон, темнокожий и лысый, как метеорит, великан, приветственно вскинул руку. Одетый, по обыкновению, в дорогой костюм – коричневый, в белую полоску, – белую сорочку с накрахмаленным воротничком и галстук, чью расцветку, по всей видимости, подбирал обдолбанный шимпанзе-дальтоник, Брэнсон смахивал скорее на преуспевающего наркоторговца, нежели на копа.

– Здорово, старичок!

Громкий возглас Гленна на секунду привлек внимание присутствующих.

Грейс с улыбкой оглядел свою команду. Большинство из восьми человек перекочевали в нее из предыдущего расследования и толком не успели перевести дух, однако все они были отличными профессионалами и великолепно работали вместе. За годы службы в полиции Рой твердо уяснил: если тебе удалось собрать хорошую команду, нужно держаться за нее руками и ногами.

Самой старшей по званию была сержант Белла Мой, жизнерадостная, с рыжевато-коричневыми волосами, выкрашенными хной; рядом с ее клавиатурой, по обыкновению, лежала упаковка шоколадных шариков. Белла что-то сосредоточенно печатала; периодически ее рука, словно некое самостоятельное существо, отрывалась от клавиш, доставала конфетку и отправляла в рот. Эта худенькая женщина ела больше, чем кто-либо из знакомых Грейса.

Рядом с ней сидел констебль Ник Николл – длинный как жердь парень лет тридцати, очень добросовестный детектив и невероятно быстрый футбольный нападающий; Грейс всячески уговаривал Ника вступить в полицейскую команду по регби, которую его пригласили возглавить осенью.

Напротив Ника перебирала гору распечаток молодой констебль Эмма-Джейн Бутвуд, очаровательная длинноволосая блондинка с потрясающей фигурой. На первых порах Грейс счел ее пустышкой, однако она проявила себя блестяще, и суперинтендант пророчил ей большое будущее в полиции – если, конечно, Эмма-Джейн не сбежит раньше.

– Значит, так, – объявил Брэнсон. – Моя интуиция сменила курс. Как тебя убедить, что моя новая догадка верна? Тереза Уоллингтон.

– Кто такая? – спросил Грейс.

– Живет в Пис-Хейвене. Обручена. Вчера не явилась на помолвку.

У Грейса по спине пробежал холодок.

– Рассказывай.

– Я разговаривал с ее женихом. Он вполне себе настоящий.

– Ну, не знаю, – протянул Грейс.

Чутье подсказывало, что для выводов еще рано, но и остужать пыл Брэнсона тоже не хотелось. На стене висели фотографии с места преступления, в срочном порядке пересланные по его просьбе. Взгляд задержался на отсеченной кисти, снятой крупным планом, потом перешел на изувеченные фрагменты туловища в черном мешке.

– Поверь мне, Рой.

– Поверить тебе? – переспросил Грейс, по-прежнему глядя на снимки.

– Опять ты за свое! – возмутился Брэнсон.

– Ты о чем? – растерялся Грейс.

– Вечно ты так, приятель. Отвечаешь вопросом на вопрос.

– Да потому что тебя ни фига не поймешь!

– Брехня-а-а!

– Сколько пропавших женщин осталось в списке?

– Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Пять, если брать ближайший радиус. Если по стране, то в разы больше.

– По анализам ДНК есть сведения?

– К шести вечера обещали выяснить, проходит ли убитая по нашим базам, – доложила Бутвуд.

Грейс глянул на часы: через пятнадцать минут нужно выдвигаться в морг. Он быстро прикинул в уме. По мнению Фрейзера Теобальда, составленному в скудных полевых условиях, девушку убили меньше суток назад. Человек может уйти в «самоволку» на день. Но на третий друзья, родные и коллеги начинают бить тревогу. Значит, сегодня вполне реально сузить круг потенциальных жертв.

– Слепки следов готовы? – обратился Грейс к констеблю Николлу.

– Готовятся.

– «Готовятся» меня не устраивает, – недовольно откликнулся Грейс. – Я, кажется, сказал на оперативке, чтобы два офицера взяли слепки и обошли обувные магазины в округе на предмет совпадений. Вдруг покупатель найдется, а в идеале – засветится на камере наблюдения. Вряд ли берцами торгуют на каждом углу. Жду отчет к вечерней планерке.

Констебль Николл кивнул и взялся за телефон.

– Она второй день не выходит на связь, – не унимался Брэнсон.

– Кто? – рассеянно спросил Грейс.

– Тереза Уоллингтон. Они с женихом живут вместе, так с чего ей не возвращаться в собственный дом?

– А остальные четыре из списка?

– О них тоже ни слуху ни духу, – нехотя признал Брэнсон.

Хотя Брэнсон и разменял четвертый десяток, но в полиции служил всего шесть лет, вовремя распростившись с карьерой клубного вышибалы.

Грейсу очень нравился Гленн – умный, старательный, с хорошо развитой интуицией. В расследованиях интуиция играет важную роль, однако у нее есть и обратная сторона – полагаясь всецело на чутье, офицеры спешат с выводами, толком не анализируют другие варианты и подгоняют улики под свою версию. Временами Рою приходилось осаживать Брэнсона ради его же блага.

Но сейчас от Гленна требовалась не его интуиция, а нечто совершенно не связанное с работой.

– Прокатишься со мной в морг?

– Блин, приятель, так вот где ты назначаешь свидания, – вытаращил глаза Брэнсон.

Грейс ухмыльнулся: тот даже не догадывался, насколько был близок к истине.

15

Том Брайс сидел в длинном, узком, как кишка, конференц-зале на первом этаже офисного здания, расположенного в промышленном районе рядом с аэропортом Хитроу – настолько, что заходящий на посадку лайнер, казалось, вот-вот приземлится прямо посреди офиса. С оглушительным гулом и выпущенными шасси лайнер тенью гигантской рыбы пронесся буквально в нескольких дюймах от крыши.

Конференц-зал удручал своим безвкусием. На обитых коричневой замшей стенах висели постеры ужастиков и научно-фантастических фильмов, бронзовый стол на двадцать человек словно позаимствовали из тибетского храма, а жутко неудобные кресла с высокой спинкой явно выбирали специально, чтобы посетители не засиживались.

Клиент Тома, Рон Спэкс – в прошлом продюсер рок-коллективов, а ныне потрепанный алкоголем и наркотиками астматик, чей возраст стремительно подкатывал к шестидесяти, – носил криво налепленный парик-накладку и сиял чересчур белоснежными для человека его лет зубами. Одетый в выцветшую футболку с рок-группой «Грейтфул дэд», джинсы и сандалии, Спэкс устроился напротив Тома и, листая каталог «Брайс-Райт», бормотал «ага», если натыкался на что-то интересное.

Том прихлебывал кофе и терпеливо ждал. «Грэвитрейн дистрибьютинг» считался одним из крупнейших дистрибьюторов DVD-дисков. Золотой медальон на шее Спэкса, унизанные пудовыми перстнями пальцы и черный «феррари» на парковке буквально кричали о богатстве.

Спэкс неоднократно хвастался Тому, что начинал с магазинчика на Портобелло-роуд, где торговал подержанными DVD-дисками во времена, когда о таких вещах даже не слыхивали. Том не сомневался: империю этот деляга построил преимущественно на пиратках, однако не в его положении разбрасываться клиентами, будь они хоть трижды нечисты на руку. В прошлом Спэкс делал крупные заказы и платил без задержек.

– Ага, – снова буркнул Рон. – Смотри, какая штука: мои клиенты не хотят шиковать. У тебя есть что-нибудь новенькое?

– Подставки под пиво в виде дисков, страница сорок два. А сверху добавить логотип.

Спэкс зашелестел каталогом.

– Ага, – протянул с интонацией, которая свидетельствовала об обратном. – Ага… На сколько потянет сто тысяч штук? Скинешь до фунта?

Без компьютера Том чувствовал себя как без рук. Ноут остался в конторе на попечении Криса Уэбба. Том не помнил прайс наизусть, поэтому боялся заводить разговор об уступках, особенно когда речь шла о такой крупной партии.

– Я уточню цену и скину вам на электронную почту.

– Но не больше фунта, ага? – Спэкс открыл банку колы. – А в идеале семьдесят пенсов.

У Тома загудел сотовый. Увидев на дисплее имя Келли, он сбросил вызов.

Подставки стоили дороже семидесяти пенсов, это Том знал наверняка, однако решил не сообщать Спэксу раньше времени.

– За семьдесят не обещаю, – дипломатично ответил он.

– Ага. Есть у меня еще одна мыслишка. Двадцать пять золотых «ролексов».

– Золотые «ролексы»? Настоящие?

– Само собой, подделками я брезгую. И забабахать на них логотип. По стоимости сориентируешь? Только в темпе, к середине недели.

Том постарался скрыть удивление, ведь буквально минуту назад Спэкс говорил, что шиковать не намерен, а сейчас замахнулся на часы ценой в несколько тысяч фунтов за штуку. В кармане затренькал мобильный.

Снова звонила Келли, и Том не на шутку встревожился: в разгар рабочего дня жена обычно оставляла голосовые сообщения. Может, кто-то из детей заболел?

– Не возражаете, если я отвечу? – обратился он к Спэксу. – Жена.

– Той, чье слово закон[4], нельзя не ответить. «Ойстер» – это ведь классические часы «Ролекс»?

– Ну разумеется, – заверил Том, разбиравшийся в золотых «ролексах» не больше, чем в разведении цыплят в Андах.

Кивнув Спэксу, он поднес телефон к уху:

– Привет, милая.

Голос у Келли был странный, взволнованный:

– Том, прости, что отрываю, но меня очень напугал один звонок.

Том встал и отошел от Спэкса:

– Любимая, что стряслось? Рассказывай.

– Я вернулась после маникюра, а минут через пять мне позвонили. Мужчина спросил: «Вы миссис Брайс?» Я ответила «да», а он такой: «Миссис Келли Брайс?» – я снова ответила «да». И он повесил трубку.

На улице было сыро, моросил дождь, а от непонятно зачем включенного кондиционера Том успел продрогнуть, однако все это меркло по сравнению с холодом, что сковал его изнутри и ледяными пальцами сдавил горло.

Вчерашняя угроза? Сообщение, присланное за минуту до того, как память компьютера снова накрылась? Связан ли этот звонок с письмом, полученным накануне?

Если вы сообщите в полицию о том, что видели, или снова попытаетесь зайти на сайт, то, что сейчас произойдет с вашим компьютером, случится с вашей супругой Келли, сыном Максом и дочерью Джессикой.

Загвоздка в том, что он не сообщал в полицию и оставил попытки зайти на сайт. Мозг лихорадочно заработал, перебирая варианты.

– Перезвонить ты пробовала? Один-четыре-семь-один?

– Да. Сказали, номер скрыт.

– Любимая, ты сейчас где?

– Дома.

Том глянул время и увидел, что рука дрожит. Только начало второго.

– Келли, не забивай голову. Наверняка просто ошиблись номером. Или хотели уточнить адрес доставки для «Ибэй». В общем, вариантов море.

Он старался говорить убедительно, однако сам не чувствовал уверенности. Перед глазами стоял образ красивой длинноволосой девушки, зверски убитой каким-то психом.

– У меня встреча. Как освобожусь, сразу наберу.

– Люблю тебя.

Покосившись на Спэкса, по-прежнему углубленного в изучение каталога, Том понизил голос:

– И я тебя люблю. Перезвоню минут через пять, максимум десять.

– Женщины! – сочувственно произнес Спэкс, едва Том повесил трубку. – Мертвого достанут.

– Достанут, – согласился Том.

– Значит, «ролексы». Мне нужна смета на двадцать пять золотых «ролексов», мужских, с гравировкой. Доставка в конце недели.

Том так переживал за Келли, что едва осознал масштаб заказа.

– Гравировка какого плана?

– Микроснимок. Крошечный.

– Положитесь на меня. Все сделаем, с максимальной скидкой.

– Ага.

16

Грейс всегда побаивался ездить с Брэнсоном, а с тех пор, как тот прошел курсы экстремального вождения, обязательные для перевода в Национальный отдел по борьбе с преступностью, перспектива сесть к нему в машину пугала суперинтенданта до ужаса. Ко всему прочему, коллега врубал какую-нибудь рэперскую радиостанцию на полную громкость, обрекая барабанные перепонки Грейса на немыслимые страдания.

Курсы экстремального вождения позволяли полицейским участвовать в погонях, а поскольку Брэнсону не терпелось блеснуть мастерством, он выбрал маршрут, где превратить машину в груду покореженного металла не составило бы ни малейшего труда. Двухполосное шоссе протяженностью в полторы мили пролегало через открытые просторы Даунленда, отделявшие индустриальный район, где помещалось полицейское управление, от центра Брайтона.

Дорога напоминала гоночный трек. На милю вперед виднелись два плавных поворота, прямой отрезок, потом резкий вираж вправо, а через полторы мили – крутой левый вираж, где буквально неделю назад случилась авария со смертельным исходом. Навстречу им катил грузовик, и Грейс взглянул на Брэнсона в надежде, что тот сообразит: если они с тягачом одновременно доберутся до правого поворота, столкновение неминуемо. Однако Гленна занимал исключительно левый вираж, до которого оставалось рукой подать.

Стрелка спидометра уже перевалила через запрещенные девяносто пять миль в час и явно не собиралась останавливаться на достигнутом. Лобовое стекло испещряли капельки дождя.

– Зацени, приятель! – крикнул Брэнсон, стараясь переорать грохочущий голос Джей-Зи. – Перестраиваешься вправо, весь поворот как на ладони, а потом срезаешь апекс, как в «Формуле-один»!

Грейс присвистнул сквозь зубы, когда они «срезали» апекс вместе с клочком земли, газоном и крапивой. Машина опасно накренилась. Рубашка Грейса прилипла к телу.

Грузовик стремительно приближался.

Грейс проверил ремень безопасности, потом спидометр. Полицейский «опель-вектра» двигался со скоростью сто десять миль в час. Неумолимо потянуло поинтересоваться у коллеги, планирует ли он притормозить перед поворотом в девяносто градусов, от которого их отделяли жалкие две сотни ярдов, однако Грейс побоялся отвлекать Брэнсона разговорами. Слева, на ветреном пригорке, возникли двое мужчин с тележками для гольфа.

У Грейса промелькнула мысль: неужели ему суждено погибнуть в полицейской колымаге, насквозь провонявшей бургерами, табаком и чужим потом, пока через выбитое лобовое стекло на него будут таращиться два беспомощных старпера-гольфиста, и все это – под ругательства какого-то рэпера?

– Так вот, по поводу моей догадки, – завел Брэнсон на повороте, когда до грузовика оставалось не больше сотни ярдов.

Грейс двумя руками вцепился в сиденье.

Вопреки всем законам физики, «опель» безупречно вписался в поворот. Еще бы преодолеть последний вираж, и они въедут в относительно безопасную зону со скоростным ограничением сорок миль в час.

– Слушаю очень внимательно.

– У тебя сердце колотится так, что уши закладывает, – ухмыльнулся Брэнсон.

– Странно, как оно вообще не выпрыгнуло. – Грейс выключил радио.

В знак солидарности Брэнсон сбросил скорость.

– Тереза Уоллингтон. Живет с женихом. Они планируют отпраздновать помолвку в ресторане «Аль Дуомо» вечером вторника – непременно в будни, потому что у жениха какой-то дикий график. Приглашают родственников и друзей со всей страны, улавливаешь?

Грейс молчал. Хотя на этом участке и действовало ограничение скорости, спокойнее ему не стало. Пока Брэнсон болтал и переключал радиостанции, машину вынесло навстречу приближающемуся автобусу. Грейс уже вознамерился выхватить руль, но тут Брэнсон опомнился и благополучно вернулся на свою полосу.

– Но невеста так и не появилась, – сказал Брэнсон. – Ни звонка, ни сообщения – ничего.

– Думаешь, ее прикончил жених?

– Я вызвал его сегодня на допрос. Посадим парня в гнездышко и понаблюдаем.

Гнездышком в Управлении полиции Суссекса именовалась комната для допросов, просматриваемая из соседней с помощью камеры и предназначенная для бесед с растерянными, захваченными врасплох свидетелями. Все разговоры фиксировались на пленку, записи внимательно изучались – офицеры анализировали язык тела, определяли степень доверия к сказанному. Именно в гнездышке Грейс предпочитал колоть тех, кто позднее превращался из свидетелей в подозреваемых, – чаще всего такими кадрами оказывались мужья или любовники жертв.

Расслабившись в мягких креслах гнездышка, люди невольно проговаривались, что редко случалось на неудобных ветхих стульях в мрачных помещениях для допросов брайтонского полицейского участка. Видеозаписи незамедлительно передавали специалистам для составления психологического портрета. По аналогичной причине супругов, партнеров и любовников погибших торопились поймать в объектив камеры, а после оценить их мимику, жесты.

– А как же практикантка с юрфака? Я думал, ты на нее запал, – подколол Грейс.

– Ее лучшая подруга шепнула, что дамочка проделывала такое и раньше – исчезала на пару дней без всяких объяснений. Правда, никогда не прогуливала работу.

– Намекаешь, что она безответственная?

– Похоже на то, – кивнул Брэнсон, продолжая возиться с приемником.

Интересно, он вообще видит, что зажегся красный, а они на всех парах мчат к раскорячившемуся впереди мусоровозу?

На сей раз Грейс не вытерпел:

– ГЛЕНН!

Брэнсон ударил по тормозам, сзади пронзительно взвизгнули шины. Обернувшись, Грейс увидел красный автомобильчик, застывший буквально в паре дюймов от их бампера.

– Не просветишь, чему вас учат на этих водительских курсах? – бушевал Грейс. – Там все пособия написаны шрифтом Брайля?

– Отвали, – отмахнулся Гленн. – Ты просто нытик. Тебя вообще нельзя сажать вперед.

Грейс решил, что на заднем сиденье действительно безопаснее.

Мотор заглох, и Брэнсон повернул ключ зажигания.

– Помнишь начало «Ограбления по-итальянски», когда «ламборгини» въезжает в туннель и – бабах!

– Ты про ремейк?

– Нет, балда, твой ремейк – полная хрень. Я про оригинальный, с Майклом Кейном.

– Я помню зависший над пропастью автобус в финале. Очень похоже на твое вождение.

– Зато ты водишь, как старая бабка.

Грейс вытащил из портфеля пресловутый журнал:

– Притормози на секунду. Нужен твой совет.

Вспыхнул зеленый; Брэнсон миновал перекресток и, подрулив к автобусной остановке, заглушил двигатель. Грейс открыл журнал на развороте, где модели демонстрировали разные образы.

Гленн озадаченно глянул на спутника:

– Решил податься в геи?

– У меня свидание.

– С которым из них?

– Очень смешно. Сегодня у меня свидание, все серьезно. А ты в суссекском управлении главный спец по моде. Короче, нужен совет.

Брэнсон с минуту разглядывал фото:

– Сколько раз тебе повторять, приведи в порядок волосы.

– Тебе легко говорить с твоей-то лысиной.

– Я брею голову, приятель, потому что это круто.

– Я свою брить не собираюсь.

– Тебе же советовали отличного стилиста. Иэн Хаббин в «Пике». Вообще ничего сложного. Чуть осветлить, подровнять виски, на макушке, наоборот, отрастить подлиннее и уложить все гелем.

– К восьми вечера я точно не успею ничего отрастить, зато успею прибарахлиться.

Брэнсон вдруг одарил его по-настоящему теплой улыбкой:

– Приятель, так ты не прикалываешься, у тебя реально свидание! Рад за тебя. – Он похлопал Роя по плечу. – Потихоньку возвращаешься к нормальной жизни? Давно пора. Колись, кто она? Я ее знаю?

– Не исключено, – ответил Грейс, тронутый реакцией друга.

– Завязывай темнить. Ну кто? Эмма-Джейн? Она шикарная!

– Не угадал. Да и потом, слишком молодая.

– Кто тогда? Белла?

– Просто посоветуй, что мне надеть.

– Только не старье, которое на тебе сейчас.

– А если серьезно?

– Куда ты ее поведешь?

– В итальянский ресторан. «Латино» в Лейнсе.

– Любимый ресторан моей старушки! – просиял Брэнсон. – Ари обожает их морской коктейль на гриле. Смотри не оставь там ползарплаты.

– А куда прикажешь ее вести? – пожал плечами Грейс. – В «Макдоналдс»?

– Обязательно посмотри, как она ест, – наставительно произнес Брэнсон, пропустив вопрос мимо ушей.

– Зачем?

– По тому, как женщина ест, можно понять, какая она в постели.

– Обязательно посмотрю.

Гленн умолк и принялся листать журнал.

– В твоем возрасте я бы не слишком молодился, – чуть погодя сообщил он.

– Спасибо.

Брэнсон ткнул пальцем в манекенщика, одетого в неброский бежевый пиджак, белую футболку, джинсы и коричневые мокасины.

– Твой вариант. Как на тебя сшито. Смотайся в «Луиджи» на Бонд-стрит, они что-нибудь подберут.

– Может, смотаемся вместе после вскрытия? Заодно поможешь.

– Только если возьмешь меня на свидание.

Сзади пронзительно засигналили. Разом обернувшись, Грейс с Брэнсоном увидели надвигающийся на них автобус.

Брэнсон переключил передачу и тронулся с места. Спустившись с пригорка, они влились в односторонний поток машин, миновали гигантский супермаркет «Сейнсбери» по правую сторону и удачно расположенное бюро ритуальных услуг. Потом резко повернули налево и въехали в кованые, приваренные к кирпичным опорам ворота с маленькой, зловещей табличкой «Городской морг Брайтон-энд-Хова».

Грейс не сомневался – в мире есть места и похуже, и с этой точки зрения он жил вполне себе благополучно, однако морг производил на него гнетущее впечатление. В память врезалась услышанная где-то фраза «будничность зла», а морг сам по себе был будничным – непримечательное, унылое здание. Длинное, высотой в один этаж, облицованное декоративной штукатуркой «под камень», и с пандусом под козырьком для машин «скорой помощи».

Морг был перевалочным пунктом перед путешествием в один конец для тех, кто умер внезапно, жестоко или необъяснимо – или от стремительного течения болезни, того же вирусного менингита. Тогда вскрытие проводилось в сугубо медицинских целях, чтобы впоследствии помочь живым. Обычно, въезжая в ворота, Грейс непроизвольно вздрагивал, однако сегодня все было иначе.

Сегодня его обуревало радостное предвкушение, и причина тому – не расчлененные останки, а женщина, работающая в этих стенах. Та, с которой у него было назначено свидание.

Но Гленну Брэнсону знать об этом совершенно необязательно.

17

Аккуратно, чтобы не поцарапать «феррари» Рона Спэкса, Том задним ходом выехал с парковки «Грэвитрейн дистрибьютинг» и, включив гарнитуру, с тревогой набрал Келли.

Образ убитой девушки упорно маячил перед глазами, вгонял в дрожь. Нет, это определенно был фильм – сколько их прошло мимо него! – сцена из очередного триллера. Либо трейлер с кучей спецэффектов. Других вариантов просто нет!

Фильм. Однозначно.

Впрочем, Том понимал, что заговаривает себе зубы. Исчезнувшие данные с ноута, угрозы по электронке. Он содрогнулся, охваченный мрачным предчувствием. Что за чертовщину он посмотрел вечером вторника?

– Привет, – раздался в трубке относительно бодрый голос Келли.

– Любимая, извини. Общался с очень трудным клиентом.

– Не извиняйся. Скорее всего, я просто напридумывала. Хотя, честно говоря, было жутковато.

Пока «ауди» катила мимо вереницы фабрик и складов, очередной самолет пошел на посадку, и Том повысил голос, чтобы перекрыть шум:

– Расскажи подробно, что случилось!

– Позвонил мужчина. Спросил: «Это дом Брайсов? Вы – миссис Келли Брайс?» Я ответила «да», и он повесил трубку.

– Наверняка какой-нибудь мошенник, – успокоил жену Том. – Только вчера читал в газете, что у них такие вещи поставлены на поток. Они звонят якобы из банка с целью проверки данных, потом выкачивают из людей кучу информации про их жилье, пароли, банковские счета и кредитные карточки. А у твоего «абонента», по всей видимости, случилась накладка.

– Наверное.

Келли явно не убедила версия с мошенниками; впрочем, как и самого Тома.

– У него был странный акцент, – добавила она.

– Какой?

– Европейский, не английский точно.

– Больше он ничего не сказал?

– Нет.

– Ты не ждешь никакую доставку?

– Не совсем, – поколебавшись, ответила Келли.

Проклятье. Сто процентов что-то купила.

– Милая, как понять «не совсем»?

– Торги еще не закончились.

Том не хотел даже знать, на какую ерунду она снова нацелилась.

– Слушай, я постараюсь освободиться сегодня пораньше. Только смотаюсь в город за ноутбуком, его пока ремонтируют.

– По-прежнему барахлит?

– Ага, завелся какой-то вредный вирус. Как погода?

– Проясняется.

– Может, если мне удастся вырваться, устроим семейное барбекю?

– Да, – со странной, уклончивой интонацией ответила Келли. – Наверное. Посмотрим.

Том вырулил на главную дорогу и на подъезде к кольцевой развязке завертел головой в поисках указателя на Лондон.

Пока «ауди» медленно тащилась по узкой автостраде М4, чей солидный кусок стараниями Джона (оторвать бы ему яйца!) Прескотта[5] оттяпали под автобусную полосу, Том гадал, кому и зачем понадобилось звонить ему домой, а потом вешать трубку. Скорее всего, заблудившийся курьер решил уточнить адрес. Ну разумеется. Нет никаких причин волноваться.

Однако Том волновался, потому что любил Келли, Макса и Джессику. Любил безумно.

Родители погибли, когда ему было двадцать (авария из-за плохой видимости на трассе М1), а родной брат Зак, на пять лет младше Тома, так и не оправился после трагедии. Он пристрастился к наркотикам и обосновался на Бонди-Бич в Сиднее, где перебивался случайными заработками и катался на серфе. Если не считать Зака и проживавшего в Мельбурне дяди по материнского линии, которого Том не видел с десяти лет и который даже не соизволил приехать на похороны, из близких, по-настоящему родных, у него остались только Келли, Макс и Джессика. Келли, Макс и Джессика были его единственной семьей.

Едва автострада закончилась и началась Кромвель-роуд, мобильный на подставке запиликал.

Том ткнул в «ответить».

– Алло?

– Это Том Брайс? – донесся из динамика мужской голос с сильным восточноевропейским акцентом.

– Да, – настороженно отозвался Том.

Мужчина повесил трубку.

18

Тело убитой, завернутое в полиэтиленовую пленку, точно замороженная вырезка из супермаркета, лежало на стальной тележке в стерильной прозекторской.

Торс, а также обе ноги и отрубленная кисть, найденные в зарослях рапса, были упакованы в отдельные пакеты: кисть – в маленькой, каждая нога – в пакеты побольше. Такая техника позволяла сохранить малейшие волокна, частички кожи и земли, какие обычно обнаруживали под ногтями. Для пущей надежности все останки обернули большим куском полиэтилена.

Доктор Фрейзер Теобальд осторожно снимал верхний слой, стараясь не упустить ни малейшей, самой микроскопической детали. Ни единой пылинки не должно упасть с тела покойной: как знать, вдруг именно она выведет на след убийцы.

Грейс наведывался в морг так часто, что давно сбился со счета. Впервые это случилось лет двадцать тому назад, когда его, желторотого полицейского, вызвали на вскрытие. В памяти прочно запечатлелся образ мертвого шестидесятилетнего мужчины, упавшего с лестницы. Тот лежал абсолютно голый, лишенный всякого достоинства, на большом пальце ноги болтались две бирки с именем: тускло-желтая и зеленая.

Когда прозектор сделал надрез на затылке, прямо под линией роста волос, после чего стянул кожу вниз, обнажая череп, а патологоанатом анатомической пилой принялся спиливать покойнику макушку, Грейс не изменил традициям новичков, а именно позеленел и побежал в туалет, где его вырвало.

С тех пор его ни разу не рвало, однако прозекторская по-прежнему нагоняла на него жуть. Отчасти из-за отвратительного запаха дезинфектора «Триген», который проникал в каждую клеточку и не выветривался почти сутки; отчасти из-за рассеянного света, струившегося сквозь матовые окна и придававшего помещению потусторонний вид. А еще из-за странного ощущения, что морг – это своего рода база, предпоследняя станция, леденящая кровь остановка между смертью и вечным покоем.

Тела находились в этих стенах вплоть до установления причины смерти – иногда личности, – а после по распоряжению родственников передавались представителю похоронного агентства. Случалось, трупы оставались неопознанными. Например, в морозильнике на складе уже год лежал труп неизвестного старика. Его обнаружили мертвым на парковой скамейке, а родственники так и не объявились.

В минуты уныния Грейсу казалось, что его самого ждет подобная участь. У него нет ни жены, ни детей, ни родителей, только сестра, но вдруг она уйдет раньше? Впрочем, он особенно не зацикливался на таких мыслях – ему и при жизни хватает проблем, – однако о смерти думал постоянно. Особенно здесь. Временами, глядя на очередное тело или дверцы морозильных камер, Грейс прикидывал, сколько призраков обитает в здании морга, и по его телу разливался мертвенный холод.

Клио Мори, главный прозектор или старший научный сотрудник патолого-анатомического отделения (если пользоваться официальной терминологией), помогла доктору Теобальду снять верхний слой пленки и аккуратно сложила целлофан – при необходимости, если на теле не обнаружат никаких улик, его отправят в криминалистическую лабораторию на анализ. Даже в униформе Клио смотрелась ослепительной красавицей и приковывала к себе всеобщие взгляды.

Сняв пленку с торса, главный патологоанатом принялся кропотливо измерять и фиксировать параметры каждой из тридцати четырех ножевых ран.

Мертвая плоть выглядела бледнее, чем накануне, и, хотя большую ее часть, включая груди, покрывали багровые разрезы, Грейс заметил намечающиеся признаки разложения.

Практически все пространство комнаты занимали два прозекторских стола из нержавеющей стали: один на ножках, второй, с останками мертвой девушки, – на колесиках. Тут же располагался синий гидроподъемник и огромные морозильные камеры с дверцами от пола до потолка. Стены были облицованы серой плиткой, по периметру комнаты тянулся дренажный желоб. Вдоль одной из стен – ряд раковин и желтый свернутый шланг. Вдоль другой – широкая столешница, металлическая разделочная доска и застекленный шкафчик с инструментами, упаковками батареек «Дюрасел» и жуткими сувенирами, на которые не нашлось желающих, – в основном извлеченными из жертв кардиостимуляторами.

Рядом висела таблица, куда заносили имя покойника, вес мозга, легких, сердца, печени, почек и селезенки. Пока в таблице было выведено лишь «неизв. женщина».

Обычно просторная прозекторская сегодня казалась тесной. Помимо главного патологоанатома и старшего прозектора здесь присутствовали помощник Клио Даррен – толковый, обаятельный брюнет лет двадцати с модной прической а-ля дикобраз; Джо Тиндалл, старший криминалист, фотографировавший раны с приложенной к ним линейкой, Гленн Брэнсон и сам Грейс.

Все посетители облачились в зеленые хирургические халаты с белыми манжетами, на ногах – либо бахилы, либо светлые резиновые сапоги. Патологоанатом в спущенной на подбородок маске и оба прозектора были в синих медицинских костюмах и зеленых прорезиненных фартуках. Грейс перехватил взгляд Клио и затрепетал, получив в ответ мимолетную, но отчетливую улыбку.

Он вдруг почувствовал себя ребенком в предвкушении Рождества. Совершенно непозволительное, непрофессиональное поведение. Грейс понимал, что должен всецело сосредоточиться на расследовании, однако ничего не мог с собой поделать. Клио Мори завладела его мыслями и не отпускала.

Несколько дней назад они уже ходили на свидание. Ну как свидание – выпили по рюмочке в пабе, пока его срочно не вызвали на работу.

«Господи, она великолепна», – пронеслось в голове.

Каждый раз при встрече Грейс недоумевал, почему эта ослепительная, длинноногая и длинноволосая блондинка лет тридцати, красавица со светлым умом, работает в таком поистине жутком месте. С ее внешностью она могла податься в модели или актрисы, могла сделать карьеру на любом поприще, однако почему-то ее выбор пал на морг. Ненормированный график, готовность сорваться по звонку в любое время дня и ночи. Ее вызывали на берег водоема, в сгоревший склад, в лесополосу, где обнаруживалась неглубокая могила. Клио готовила тела для вскрытия, а после приводила останки – не важно, обугленные или обезображенные тлением – в порядок, чтобы их опознали родственники. Помимо основной работы ей приходилось утешать убитых горем родных, вселять надежду, что их близкий человек умер не такой страшной смертью, какая рисовалась при виде изувеченного тела.

Глядя, как доктор Теобальд измеряет пятую рану чуть выше пупка, Грейс мысленно посочувствовал Клио. Если повезет, анализ ДНК установит личность погибшей; ни один родитель не должен видеть своего ребенка таким. Однако он прекрасно знал, как важно для людей убедиться воочию. Несмотря на все попытки отговорить их, многие настаивали, чтобы им показали тело, дали возможность попрощаться.

Поставить точку.

Ему такой возможности не представилось, поэтому он особенно остро понимал ее необходимость. Не поставив точку, очень трудно жить дальше. Вот почему после исчезновения Сэнди он пребывал в прострации. Завтра в Брайтон приедет популярный молодой экстрасенс, чтобы выступить перед небольшой аудиторией в оздоровительном центре, и Грейс уже купил билет. Скорее всего, он снова тянет пустышку, но куда бежать, если брайтонская полиция и Интерпол исчерпали все традиционные средства?

Клио бросила на него взгляд – теплый и, вне всяких сомнений, игривый. Удостоверившись, что Брэнсон не видит, Грейс подмигнул ей в ответ.

«Господи, ты просто богиня!» – подумал он.

Однако на сердце было тяжело. Грейса терзало чувство вины перед Сэнди. Даже спустя девять лет он считал, что предает жену, встречаясь с другой женщиной.

Его телефон пискнул, извещая об СМС. Грейс достал из внутреннего кармана мобильный и глянул на дисплей. Сообщение было от Ника Николла, оставшегося в следственном отделе:

Тереза Уоллингтон исключается.

Грейс шагнул к Брэнсону и поманил того в уголок.

– Похоже, интуиция тебя подвела, – сообщил он, демонстрируя коллеге сотовый.

– Проклятье. Я ведь был уверен, что попал в десятку. Уверен на все сто.

Брэнсон расстроился так, что Грейс невольно ему посочувствовал и решил подбодрить товарища.

– Гленн, в фильме «Семь» у Моргана Фримена тоже было предчувствие, вот только оно не совсем оправдалось.

– Намекаешь, что это характерная особенность черных копов? – зыркнул на него Брэнсон.

– Не, Фримен не считается, он же актер. – Грейс снова отыскал глазами Клио и залюбовался ее мелированными волосами, ниспадающими на лямки зеленого фартука. – Скорее, характерная особенность больших лысых орангутангов.

Он приятельски похлопал Гленна по плечу.

Потом позвонил Нику по стационарному телефону, стоявшему на столешнице. Новые цифровые сотовые, какими укоплектовывали полицейских, шифровали все разговоры, однако обычные мобильники легко прослушивались, поэтому Грейс не обсуждал по ним щекотливые вопросы.

– У Терезы случился предсвадебный мандраж, и она сделала ноги, – пояснил Николл. – Но сейчас раскаялась.

– Очень мило, – съязвил Грейс. – Расскажу Гленну. Он любит слезливые истории с хэппи-эндом.

В трубке повисла пауза. Констебль Ник Николл отличался живым умом и полным отсутствием чувства юмора.

Они пробежались по списку исчезнувших женщин, подходивших под описание, и Грейс велел Нику раздобыть от каждой образцы для анализа ДНК. Николл доложил, что полиция продолжает дюйм за дюймом прочесывать участок, где обнаружили тело, в поисках головы и левой кисти. В глубине души Грейс не верил в успех предприятия. Руку наверняка утащили собаки или лисы. А еще он ни капли не сомневался, что голову не найдут.

Он снова позвонил – на сей раз узнать, как продвигается суд над Сурешем Хоссейном. Дело было не из легких; Королевская уголовная прокуратура допустила грубейшие промахи, да и Грейс капитально сглупил, когда отнес ботинок жертвы экстрасенсу. Сторона защиты, узнав об этом, выставила суперинтенданта на посмешище.

Доктор Теобальд, по обыкновению, работал медленно, но скрупулезно. Содержимое желудка покойной свидетельствовало о том, что она не принимала пищу за несколько часов до убийства, и это значительно упрощало определение времени смерти: скорее всего, девушку убили вечером, не ночью, иначе она успела бы поужинать. Признаки употребления алкоголя даже в самых малых дозах отсутствовали – значит покойная не заглядывала в бар; впрочем, такая возможность не исключалась.

1 76,2 кг. Стоун равен 6,35 кг. – Здесь и далее примеч. перев.

2 Цитата из пьесы Оскара Уайльда «Как важно быть серьезным». Перевод И. Кашкина.

3 Центральный персонаж пьесы «Как важно быть серьезным».

4 Отсылка к роману Р. Г. Хаггарда «Айша. История приключения» (She: A History of Adventure, 1886). Также роман издавался под названием «Она».

5 Джон Лесли Прескотт (1938–2024) – британский политик, вице-премьер правительства Великобритании в 1997–2007 годах.

Скачать книгу