Один путь бесплатное чтение

© Гаджизагид Вадимович Гаджиев, 2025

ISBN 978-5-0068-0033-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Свет большого города

«Кто живёт без цели – живёт в долг у судьбы.»

Виктор проснулся от вибрации телефона. Экран мигнул на тумбочке – «08:12» – и снова погас. На кухне гудел старый холодильник, в щели рамы тянуло холодом. Девятый этаж панельного дома где-то между станциями метро и шумной развязкой: утром из окна тянуло гарью и мокрым асфальтом. Свет отражался от линолеума, вместо штор – плотная ткань на кнопках.

Кофе не было. Он насыпал в кружку чай, обжёгся и поставил кружку обратно, недопитой. Два яйца в холодильнике, сыр с засохшим краем, минералка. Он съел одно яйцо стоя, глядя в окно на детскую площадку – двое дворников уже тянули мешки к контейнеру. Телефон снова мигнул. Новое сообщение короткое: «Неделя». Без точки.

Он выключил экран и нащупал в кармане джинсов ключи. На площадке пахло кошачьим кормом и свежей краской – сосед из 92-й красил дверь. Лифт дернулся, поехал вниз, остановился между этажами, поехал дальше. На первом, у почтовых ящиков, женщина с собачкой ругалась в телефон: «Опять квитанции не так начислили!» Виктор прошёл мимо и впервые за утро поймал себя на том, что дышит неглубоко – будто экономит воздух.

Метро забило голову чужими голосами: «осторожно, двери закрываются», музыка из наушников у соседей, реклама над дверью. Виктор стоял у окна вагона, смотрел на тёмный тоннель – редкие лампы вспыхивали, и в стекле каждый раз появлялось его лицо: бледное, с тенью недосыпа. В университет он пришёл к середине второй пары, сел на задний ряд. Преподаватель что-то выводил мелом; руки у него были в следах от маркера. Рядом кто-то листал вакансии, кто-то дописывал курсовую в последний день. Виктор открывал телефон и закрывал – в голове чужой тиканье: «Неделя».

На третьей паре он вышел. В столовой не было людей – неловкое время между потоками. Он взял пюре, котлету, компот, сел у окна. Телефон снова мигнул. Новое: «Не тяни». Он ответил: «Ищу». Поставил телефон лицом вниз и доел пюре, почти не чувствуя вкуса.

Вечером он встретился с Саней – они не виделись два месяца. Бар у метро, тусклая лампа, стойка с неплотно приклеенной кромкой. Саня пришёл в куртке на меху, сел тяжело, как будто нес с собой по лестнице мешок картошки.

– Живой? – спросил он.

– Пока да, – сказал Виктор.

Саня кивнул на телефон:

– Они?

– Они.

– Сколько?

– Не вопрос. Срок. Неделя.

Саня молчал минуту, потом сказал:

– Я бы на твоём месте уехал. – Куда?

– Куда угодно. На юг, на восток, в деревню к тётке. Любое «куда» лучше недели здесь.

Виктор усмехнулся – без веселья:

– А ты? Помнишь, как мы «договаривались» в прошлый раз?

Саня отвёл взгляд. Дальше вспоминать не хотелось: тот вечер закончился чужими голосами в подъезде и коротким разговором на лестнице – без криков, но так, что потом неделю тряслись колени. Он не любил вспоминать этот разговор. И всё-таки вспоминал.

Тогда они вошли тихо, как соседи. Один остался у лифта, второй поднялся на ступеньку выше и стоял так, что тень закрывала половину площадки. «Неделя», – сказал первый. «Без фокусов», – сказал второй. Ни угроз, ни подробностей. Разговор был не о деньгах – о времени. Деньги – это было раньше, когда легко, когда казалось, что «потом». Теперь – время.

– Уезжай, – повторил Саня. – Тебя здесь держит что?

Виктор пожал плечами. Квартира? Университет? Привычка? Пустые ответы.

– Куда?

– Хочешь – в Дербент, – вдруг сказал Саня. – Был там два года назад. Море, камни, крепость… Ничего общего с нашим «каждый день одно и то же». Дёшево доехать. Там можно просто ходить, и голова не гудит.

Слово «Дербент» прозвучало в этой комнате как чужая монета на столе – звонко и не к месту. Виктор положил его в карман – не как решение, как возможность.

На выходе Саня сжал ему плечо:

– Если решишься – не тяни. Чем раньше, тем лучше.

Дома в подъезде было пусто. На почтовом ящике торчал листок от управляющей компании «счёт будет выше из-за перерасчёта». В квартире – тишина, ни голоса радио, ни телевизора. Он включил ноутбук. Пальцы сами открыли сайт с билетами. Вбил «Москва – Махачкала», цена показалась большой. Вбил «Москва – Дербент» – нашёл поезд, который шёл дольше, но стоил ниже. Сегодня, 22:10, девятый вагон, верхняя полка.

Он не покупал. Держал курсор на кнопке и не покупал. В голове пошёл спор: «безумие» – «не поздно» – «куда» – «всё равно». Телефон завибрировал в третий раз. Он не взял. Открыл окно: внизу, между домами, ветер «срезал» мусорные пакеты с площадки, и они катились по асфальту, как сухие листья. Сосед на девятом напротив курил в окно, держал телефон подбородком, что-то впечатывал на экране.

Виктор закрыл окно, сел на край дивана. Нажал кнопку «купить».

Билет пришёл на почту через минуту. Он спустился к соседке на первом – у неё был принтер на кухонном столе среди банок с вареньем.

– Далеко едешь? – спросила она, принимая флешку.

– На юг, – сказал он.

– Там теплее, – кивнула она. – Только шапку не выбрасывай – вернёшься ещё.

Ему не хотелось объяснять, что «вернёшься» звучит как «если». Он поблагодарил, распечатал билет, вернулся домой. Сложил рюкзак быстро: футболки, джинсы, зарядка, паспорт, документы, немного наличных. Остановился у дверей – ключи от квартиры остались в ладони. Вернуться, оставить кому-то? Некому.

Он выключил свет. На лестнице лампа мигнула и погасла. Он спустился по ступеням, нащупывая перила. Внизу дверь открылась – вошёл мужчина в чёрной куртке без капюшона. Они встретились взглядом, остановились на секунду. Мужчина ничего не сказал, только посмотрел на рюкзак, на лицо Виктора, и кивнул – очень чуть-чуть, как кивают незнакомым в толпе. Виктор прошёл мимо и вышел на улицу.

На вокзале пахло курицей из киоска и бензином. Люди толкались у касс, кто-то сидел на чемоданах, кто-то спал, подложив под голову куртку. На табло моргали города. «Дербент» на экране выглядел чужим словом, как из учебника по географии.

– Девятый вагон, двадцать четвёртое, верхняя, – сказала проводница, проверив билет.

В вагоне было жарко. Мужчина в клетчатой рубашке снизу раскладывал еду, не глядя на соседей. Напротив женщина считала зарядки, подросток постукивал по экрану телефона. Виктор уложил рюкзак, лёг на верхнюю полку. Поезд дёрнулся, поехал. Окно показало ему отражение – ещё одно – и темноту тоннеля. Он закрыл глаза и впервые за сутки позволил себе ни о чём не думать.

Ночью он проснулся от скрипа стыков. В полумраке горела лампа над дверью. Кто-то тихо храпел. Он достал телефон – там было два пропущенных, и одно сообщение, короткое: «Ты выбрал». Он не отвечал.

Утром вагон ожил. Торговец шёл между рядами с коробкой пирожков и повторял как заклинание: «с картошкой, с капустой, с вишней». Виктор взял один – обжёг язык, рассмеялся сам себе. Мужчина снизу протянул салфетку, не говоря ни слова – простой жест. Женщина напротив сказала сыну: «Смотри в окно – скоро будет море».

Скоро и правда было море. Сначала полоска, потом широкая вода. Люди в вагоне поднялись, как по команде: «Смотри!» Виктор тоже. В груди кольнуло – не восторг, нет, просто ощущение, что ты далеко. Что-то отступило. В голове стало тише.

Поезд замедлился. «Дербент», – сказал табло. Платформа, воздух тёплый и густой, таксисты машут руками: «Старый город! Набережная!» Откуда-то тянуло солью и сладкой ватой. Виктор сошёл, поставил рюкзак на землю и посмотрел на город. Вдали, над домами, темнела крепость. Стены, которые стояли здесь до него и простоят после него.

Телефон завибрировал. Он выключил звук и убрал его в карман.

– Центр? – спросил таксист.

– Старый город, – ответил Виктор.

Так начался день, который для него был первым. Не в календаре – в жизни.

Глава 2. Дорога на юг

«Дорога делает человека молчаливым – и открывает ему самого себя.»

Поезд тронулся, будто кто-то огромный подтолкнул его в спину. Металлический скрежет ушёл в ночь, и окна вагона превратились в движущиеся картины: полосы огней, чернота тоннелей, редкие платформы.

Виктор лёг на верхнюю полку, уперевшись затылком в стенку. Внизу мужчина в клетчатой рубашке аккуратно раскладывал еду: яйца в скорлупе, курицу в фольге, хлеб. Женщина напротив доставала книги и зарядки, а её сын, лет двенадцати, вертелся без остановки.

– Мама, а море сразу видно будет? – спрашивал он каждые пять минут.

– Терпи, Тимур, – улыбалась женщина. – Сначала леса, потом степь. А море под конец.

Мужчина поднял голову и посмотрел на Виктора:

– Далеко едешь?

– Дербент, – коротко ответил Виктор.

– Хороший город. Там брат живёт, – сказал он. – А я – в Каспийск. Каждый год туда езжу.

Он протянул руку:

– Олег.

– Виктор.

Руки у Олега были крепкие, с мозолями. Он отломил кусок курицы, положил на салфетку:

– Бери. В дороге лучше вместе есть.

Ночь была тяжёлой. Вагоны скрипели на стыках, кто-то храпел, в тамбуре хлопали двери. Виктор ворочался, смотрел на потолок. Телефон он выключил: не хотел слышать новых сообщений. Только в полусне видел отражение в окне – своё лицо, чуть расплывшееся, как будто чужое.

Под утро его разбудил стук стаканов – проводница разносила чай. Металлические подстаканники звякали о столики. Олег взял два, один протянул Виктору:

– На, согрейся.

Чай пах мятой. Виктор сделал глоток и впервые почувствовал лёгкость.

– Работаешь где? – спросил Олег.

– Иногда. Курьером.

– Молодой ещё. Главное – не стой на месте. Жизнь такая штука: если сегодня не решился, завтра уже поздно.

Соседка через проход кивнула:

– Верно говорит. Я сама тянула много лет. Всё дела, всё работа. А потом решила: пора. И вот везу сына показать, где я выросла.

Виктор слушал, молчал. Слова звучали просто, но попадали прямо в то место, которое он пытался не трогать.

Днём за окном тянулись поля. На маленьких станциях выходили женщины с корзинами: кукуруза, семечки, пирожки. Дети визжали от радости, когда им покупали горячий початок. Виктор купил один, обжёг пальцы, но съел до конца.

– Лучше, чем лапша из пакета, – усмехнулся он.

– Вот и молодец, – сказал Олег.

Мальчишка Тимур тоже ел кукурузу, весь в крошках, и сказал с гордостью:

– Я первым купил!

Виктор неожиданно рассмеялся. Смех вышел живой, настоящий – впервые за много недель.

На большой станции люди выходили «подышать». Перрон был полон торговцев. Виктор тоже вышел, вдохнул воздух: пахло пылью, бензином и жаром камней. Солнце било в глаза, но ему стало легче. Возвращаясь в вагон, он поймал себя на мысли: Москва уже далеко.

Вечером вагон снова ожил. Женщина достала термос, разливала чай. Тимур не умолкал:

– А крепость большая? А у дяди есть собака? А в море акулы есть?

– Нет, – терпеливо отвечала мать. – Всё узнаешь.

Она посмотрела на Виктора:

– Вы первый раз в Дербент?

– Первый.

– Тогда вам повезло. Там особый воздух. Город у моря, древний. Он тише, чем другие. Даже шум там другой.

Виктор кивнул. Слова легли на сердце, как обещание.

Поздно вечером, когда солнце село, за окном потянулись горы. Тёмные силуэты возвышались над степью. Люди загудели: «Скоро море!» И правда: сначала тонкая полоска, потом широкая вода, сверкающая под луной.

– Смотри, – сказал Олег. – Вот оно.

У Виктора ёкнуло сердце. Он никогда не видел моря так близко.

Ночью он снова не спал. Поезд мчался вдоль Каспия, и сквозь щели окон пробивался запах – солёный, густой. Виктор лежал на полке и думал: «А вдруг там получится начать всё заново?»

Телефон он не включал.

Утром проводник громко крикнул:

– Дербент! Конечная!

Толпа зашевелилась. Люди собирали сумки, кто-то торопился, кто-то прощался. Тимур запрыгал:

– Мама! Море! Я вижу!

Виктор натянул кроссовки, закинул рюкзак и вышел на перрон. Воздух ударил в лицо – тёплый, густой, солёный. Таксисты махали руками:

– Центр! Старый город! Недорого!

Он купил воду у женщины с лотком, сделал несколько глотков. Вдали, над домами, возвышалась тёмная громада крепости.

Виктор вдохнул глубже. Москва осталась позади. Начиналось что-то новое.

Глава 3. Первый день в Дербенте

«Город у моря хранит дыхание веков.»

Жара ударила в лицо сразу, как только Виктор ступил на перрон. Воздух был густым, пахнул солью, рыбой и раскалённым асфальтом. Площадь перед вокзалом гудела голосами: таксисты перекрикивали друг друга, торговки предлагали семечки и кукурузу, подростки смеялись и толкались возле киосков.

Смесь языков звучала непривычно – русский перемешивался с аварским, азербайджанским, лезгинским. Виктор шёл сквозь этот шум, и ему казалось, что он попал в другой мир: Москва с её серыми домами и вечной спешкой осталась где-то далеко.

Он купил бутылку холодной воды у женщины в цветастом платье, сделал несколько глотков и остановился. Вдали, над домами, возвышалась крепость. Нарын-Кала – тёмная громада, будто сросшаяся с горами. От одного взгляда по спине побежали мурашки.

Навигатор упрямо вёл его через узкие улочки. Дома были невысокие, с плоскими крышами, стены шероховатые, выложенные из старого камня. На верёвках сушилось бельё, во дворах гоняли мяч босоногие мальчишки, женщины сидели у подъездов, перебирая зелень и разговаривая негромко. Запахи менялись каждый шаг: жареное мясо, свежий хлеб, дым от печей.

Во дворе нужного дома его встретила хозяйка – невысокая женщина в светлом платке, с прямой спиной и строгим взглядом.

– Виктор? – уточнила она.

– Да.

– Комната готова. Проходи. Я Патимат.

Внутри пахло зеленью и выпечкой. Кухня была маленькая: газовая плитка, кастрюли, медный самовар на полке. Комната оказалась скромной, но чистой: кровать, стол, шкаф, занавеска с цветочным узором. На тумбочке – кувшин с водой и стакан.

– Живи спокойно, – сказала Патимат. – Воду береги. Душ – утром и вечером, не больше десяти минут. Посуду мой сразу. Шум после десяти не нужен. Если работа нужна – спроси на набережной у Камила. У него киоск «Лимонад».

– Спасибо, – кивнул Виктор.

Когда он вышел во двор, у ворот сосед Абдулла вытаскивал из багажника тяжёлые бутыли. Высокий, с густыми бровями, в белой рубахе, он сразу посмотрел на Виктора.

– Новый? – спросил он.

– Да. Виктор.

– Абдулла. Помоги дверь подержать.

Виктор подержал калитку, пока тот вносил бутыли. Абдулла сказал, кивая на небо:

– Панаму купи. Солнце здесь без жалости. Вода дороже денег, запомни.

Они поговорили ещё пару минут, и Виктор впервые почувствовал: здесь соседи знают друг друга по имени – в Москве он своих даже не видел.

Он отправился на набережную. Там было шумно: струи фонтана взлетали под музыку, дети визжали, бегали по мокрым плитам, подростки катались на велосипедах. Запах сладкой ваты и жареной кукурузы смешивался с хлоркой. На лавках сидели семьи, подростки ели мороженое, музыкант в кепке играл на гармошке.

У лотка парень продавал айран.

– Айран холодный есть? – спросил Виктор.

– Есть, брат. Двести. Ты не местный?

– Нет. Только приехал.

– Добро пожаловать. Панаму возьми. И на крепость не ходи в полдень. Там печь.

Айран оказался густым, холодным. Виктор пил и чувствовал, как прохлада возвращает силы. Он сел на скамейку, смотрел на море. Волны накатывали размеренно, будто смывали усталость.

Киоск «Лимонад» стоял ближе к середине аллеи. На вывеске был нарисован стакан с трубочкой. За стойкой девушка что-то записывала в блокнот.

– Камил здесь? – спросил Виктор.

– Будет через десять минут. Подождёшь?

– Подожду.

Он сел в тени, слушал шум моря и крики детей. Через четверть часа подошёл крепкий мужчина в серой футболке.

– Ты спрашивал про работу? – сказал он. – Камил.

– Да. Виктор. Курьером работал. С людьми могу, с деньгами аккуратно.

– Завтра в девять будь здесь. Сегодня можешь пару часов помочь разгрузить.

Они пожали руки. В груди у Виктора разлилось облегчение: конкретика – то, чего давно не было.

К вечеру солнце стало мягче. Виктор снова поднялся к фонтану. Люди сидели на лавках, музыка гремела, дети визжали от брызг. Он купил чай в стакане, сел на скамейку. С моря тянуло прохладой.

В этот момент он поймал себя на мысли: впервые за много времени день прошёл без тревоги. Не «бежать», не «искать», не «прятаться». Просто день.

Ночью, когда он вернулся во двор, Патимат сидела у двери и чистила зелень.

– Как день? – спросила она.

– Нашёл работу, – ответил Виктор. – Завтра начну.

– Хорошо. Вода утром в семь. Потом слабое давление. Успей.

Он кивнул и поднялся в комнату. Открыл окно. Снизу доносились голоса соседей, где-то смеялись дети, пахло хлебом и жареным мясом.

Виктор лёг и слушал этот шум. И уснул быстро – впервые за долгое время без тяжёлых мыслей.

Глава 4. Крепость и встреча

«Стенам Нарын-Калы тысячи лет, а человек перед ними – миг.»

Жара к вечеру отступила. Ветер с моря шевелил бумажные стаканчики у урн, флажки на набережной хлопали неровно. Виктор отработал несколько часов у Камила, помогая таскать ящики и считать сдачу, потом умылся холодной водой и решил подняться туда, где весь день маячила крепость.

Дорога начиналась незаметно: узкая улочка, поднимающаяся ступенями между каменными стенами. Женщина в платке вылила на порог ведро воды – пыль прижалась к земле. В соседнем дворе мальчишки гоняли мяч, старик ругался, стуча палкой по калитке.

Чем выше поднимался Виктор, тем тише становилось. Внизу шумели фонтан и музыка, а наверху слышались только шаги по камню и крики чаек.

У ворот крепости стояла группа туристов. Экскурсовод в жилете показывал рукой на кладку:

– Видите шов? Камень подогнан так, что сюда не протолкнёшь даже нож. Это работа мастеров, а не «сказка».

Кто-то щёлкал телефоном, дети шумели, один подросток пытался залезть на стену. Виктор слушал краем уха. Ему важнее было не «сколько лет» и «кто строил», а само ощущение: эти стены стояли здесь, когда его ещё не было, и будут стоять после.

Он отошёл в сторону. На площадке стояла скамейка из тёмного металла. На ней сидел пожилой мужчина в светлой рубахе, с тростью рядом. Он смотрел на город так, будто сравнивал то, что видит, с чем-то своим.

Виктор сел на другом краю. Мужчина повернул голову, кивнул.

– Впервые?

– Впервые.

– Правильно, что пришёл под вечер. Днём тут печь. – Мужчина сделал паузу. – Как звать?

– Виктор.

– Меня – Магомед.

Они замолчали. Снизу доносился шум туристов, ветер приносил солёный запах.

– Когда сидишь здесь, полезно молчать минут десять, – сказал Магомед. – Потом вопросы сами появляются. Какие у тебя появились?

Виктор усмехнулся:

– Простые. Сколько это всё простоит ещё? И почему здесь тише в голове, чем внизу?

– Простоят столько, сколько люди будут держать порядок, – сказал старик. – А насчёт тишины… Наверху меньше чужих голосов. Тут слышно своё.

Они помолчали. Внизу гид рассказывал про сторожевой ход, кто-то смеялся.

– Ты не местный, – сказал Магомед. – И пришёл не просто «посмотреть». Что ищешь?

– Место, – честно ответил Виктор. – И, наверное, повод не бежать дальше.

– Хороший запрос. – Старик кивнул. – Но место всегда имеет цену. Иногда – работа. Иногда – люди, на которых можно положиться. Иногда – слово.

Виктор кивнул. Слова казались простыми, но цепляли глубже, чем он хотел.

Рядом на скамейке кто-то оставил медный кружок – пуговицу или монету без рисунка. Виктор поднял её, повертел в пальцах.

– Можно?

– Бери, – сказал Магомед. – Ничья. Но не думай, что в вещах ответ. Ответ – в том, что ты с ними сделаешь.

Солнце медленно садилось, небо краснело. Внизу включили фонари, на площади заиграла музыка. Виктор поднялся.

– Спасибо, – сказал он. – За разговор.

– Приходи ещё, – ответил Магомед. – Город выдержит тебя. Посмотрим, выдержишь ли ты город.

Виктор усмехнулся, попрощался и пошёл вниз.

У киоска «Лимонад» Камил убирал ящики.

– Ну как крепость? – спросил он.

– Большая. И тихая, – ответил Виктор.

– Это хорошо. Завтра в девять будь. И шапку не забудь.

На площади у фонтана дети смеялись, гоняясь за струями. Расул сидел на периле с велосипедом:

– Ну что, турист? Вид сверху понравился?

– Даже больше, чем думал. Там один старик сидит. Говорит мало, но по делу.

– Тут таких много. Город старый, все тут понемногу философы. Пойдём чай возьмём?

Они сели на лавку, пили горячий чай из пластиковых стаканов. С моря тянуло прохладой.

Виктор впервые за долгое время чувствовал: голова тише, чем сердце.

Глава 5. Старый город

«Кто заблудится в узких улицах – найдёт себя.»

Утро встретило Виктора запахом свежего хлеба. Патимат уже хлопотала на кухне, шумела кастрюлями. Она подала ему тёплый чурек – круглый, с золотистой корочкой.

– Ешь по дороге. С пустым животом работать не будешь.

На дворе воздух ещё был прохладным. Абдулла сидел на табурете у калитки, пил чай из стакана.

– В город идёшь? – спросил он.

– Да. Расул обещал показать.

– Тогда смотри под ноги. В магалах легко заблудиться.

Расул ждал у набережной, с велосипедом.

– Ну что, готов увидеть настоящий Дербент? – улыбнулся он.

– Готов.

Они свернули в сторону старого города. И сразу будто попали в другой мир. Узкие улочки шли вверх и вниз, петляли, соединялись неожиданно. Дома стояли плечом к плечу. Стены серые, с тёмными пятнами времени, местами заросшие виноградом. На подоконниках сушились яблоки, гранаты, травы.

Старики сидели на каменных лестницах, курили, спорили о новостях. Женщины разложили у домов связки зелени, продавали прямо с корзин. Запахи менялись каждую минуту: дым от печи, жареное тесто, пряности.

Виктор шёл и чувствовал: здесь всё живёт плотнее. Каждый двор – маленький мир.

У лавки с пряностями хозяин, усатый мужчина, вежливо кивнул:

– Добро пожаловать. Попробуй. – Он протянул Виктору щепоть сушёного базилика.

Запах был терпким, густым. Виктор улыбнулся:

– Сколько стоит?

– Для первого раза – подарок. Запомни: вкус города всегда начинается с пряностей.

Дальше улица вывела их на маленькую площадь. Там шумел рынок. Женщины продавали гранаты и дыни, мужчины спорили о цене рыбы. Дети бегали между прилавками, смеясь. Виктор купил гранат, расколол его прямо на месте. Сок брызнул на руки, сладкий и терпкий вкус ударил в язык.

– Ну как? – спросил Расул.

– Сильно. Сразу будто кровь заиграла.

– Так и должно быть. Этот город живёт гранатами и хлебом.

Они зашли в чайхану. Низкие столики, ковры на стенах. Мужчины сидели группами, спорили о политике и цене бензина. Слуги разносили подносы с чаем и чуду. Запах свежего теста и зелени заполнил зал.

Расул заказал два чая и тарелку чуду.

– Здесь можно сидеть часами, – сказал он. – Пока пьёшь, тебе будут подливать.

Виктор слушал шум, гул голосов. Чужие разговоры складывались в картину города – живого, настоящего, не спешащего.

Дальше они поднялись к мечети Джума. Каменные арки, массивные стены. У входа стояли мужчины, кто-то разговаривал, кто-то просто ждал.

– Это самая старая мечеть в России, – сказал Расул тихо. – Построена больше тысячи лет назад. Представь, сколько людей проходило здесь до нас.

Виктор смотрел на стены и чувствовал уважение. Даже не к вере, а к самому факту: люди веками берегли это место.

Они зашли внутрь. Внутри было прохладно, тихо. Каменные колонны держали своды, свет падал через узкие окна. Звуков почти не было – только дыхание людей. Виктор постоял молча. И вдруг понял, что впервые за долгие месяцы внутри него тоже стало тихо.

К вечеру они вернулись к набережной. Фонтан светился разноцветными струями, играла музыка. Люди гуляли, ели мороженое, смеялись. Виктор устал, ноги гудели, но внутри было спокойно.

– Ну как тебе старый город? – спросил Расул.

– Как будто попал в другое время. Всё медленнее, но живее.

– Вот и правильно. Этот город ждёт. Главное – чтобы ты тоже научился ждать.

Ночью Виктор сидел у окна своей комнаты. Внизу смеялись дети, из кухни тянуло запах зелени. Он думал: впервые за долгое время день прошёл не зря.

Глава 6. Первые испытания

«Чужак всегда проверяется делом, а не словом.»

Утро началось с суеты. Солнце только поднялось, а на набережной уже кипела жизнь: автобусы высаживали группы туристов, торговцы раскладывали арбузы и гранаты, дети тянули родителей к фонтану. Воздух густел от запаха жареной кукурузы и сладкой ваты.

Виктор пришёл к киоску «Лимонад» чуть раньше девяти. Камил уже выставлял ящики с бутылками, проверял холодильник.

– Доброе утро, – сказал Виктор.

– Доброе, – коротко кивнул Камил. – Сегодня народу будет много. Смотри в оба. Деньги считай вслух, сдачу показывай. Ошибёшься – потом не докажешь.

Сначала всё шло спокойно. Мальчишки брали мороженое, родители – холодную воду, подростки – газировку. Виктор принимал деньги, старался не путаться, повторял вслух:

– Двести… пятьсот… триста сдача.

Камил наблюдал молча, изредка поправлял.

К полудню жара усилилась, и люди толпились у киосков. Очередь выстроилась длинная. Виктор наливал айран, протягивал бутылки, считал купюры. Пот стекал по спине, ладони липли к деньгам.

К прилавку подошёл парень в спортивной майке. Лицо загорелое, голос громкий:

– Два лимонада. Сколько?

– Четыреста, – ответил Виктор.

Парень протянул тысячу. Виктор отсчитал сдачу, положил на стойку. Очередь подталкивала, люди торопили: «Давай быстрее!»

Через минуту парень вернулся, держа купюры в руке.

– Эй, ты мне не всё дал. Тут мало!

– Я дал шестьсот, – уверенно сказал Виктор.

– Врёшь! – крикнул парень громче, так что все в очереди услышали. – Тут четыреста! Ты меня обманул!

Очередь загудела. Кто-то сказал: «Посчитайте вместе!», кто-то – «Запишите!» Виктор почувствовал, как горит лицо. Он пересчитал деньги – действительно четыреста. Две купюры прилипли друг к другу.

Парень ухмыльнулся:

– Учись считать, москвич.

Толпа загудела ещё сильнее. Камил подошёл к прилавку. Голос его был спокойный, но твёрдый:

– Виктор. Извинись. И добавь.

– Но я…

– Виктор.

Виктор сглотнул и сказал:

– Извините. Ошибся.

Он положил недостающие деньги. Парень забрал их и ушёл, всё ещё усмехаясь. Очередь разошлась, но осадок остался. Виктор чувствовал стыд и злость на себя.

Вечером, когда поток людей схлынул, Камил сказал тихо:

– Видел? Тут мелочь – как стекло. Чуть ошибёшься – и все запомнят. Хочешь работать – будь точным. Этот город маленький. Слух расходится быстро.

Виктор кивнул. В груди жгло. В Москве он мог исчезнуть в толпе, никто не заметил бы промах. Здесь же каждый шаг был на виду.

После смены он сел на скамейку у фонтана. Солнце садилось, струи переливались цветами. Расул подъехал на велосипеде, сел рядом.

– Слышал, – сказал он. – Ты с Русланом сцепился.

– Кто это?

– Парень, которому ты сдачу не додал. Он любит проверять новичков. Не бери в голову. Главное – сделал правильно. Извинился.

– Все смеялись.

– Смеялись – и забыли. А ты вывод сделай.

Они молчали, слушая шум моря. Потом Расул сказал:

– Здесь так всегда. Чужака проверяют. Если выдержал – значит, свой.

Когда Виктор вернулся домой, Патимат встретила его у двери.

– Тяжёлый день?

– Да.

– Ошибки делают все. Главное – не повторять.

Она поставила перед ним пиалу с супом.

– Поешь. Завтра будет легче.

В комнате Виктор сидел у окна с пиалой в руках. Внизу смеялись дети, где-то лаяла собака. Он ел и думал: впервые за долгое время чувствует ответственность за каждое своё движение.

Глава 7. Разговоры у моря

«Море – зеркало души: в нём видно и страх, и надежду.»

На следующий день работа у Камила шла спокойнее. Виктор пересчитывал каждую купюру вслух, складывал аккуратно, сдачу показывал людям в руки. Камил наблюдал из-под лба, молчал, но один раз сказал:

– Уже лучше. Видишь? Привыкнешь.

К вечеру жара спадала. Небо наливалось золотом, и море отражало этот свет так, будто сама вода горела. Люди гуляли по набережной: дети катались на роликах, молодые парни гоняли мяч, женщины сидели группами на лавках. Запах сладкой ваты и жареной кукурузы висел в воздухе, перемешиваясь с солью.

Расул ждал Виктора у фонтана. Сидел на периле с велосипедом, болтал ногой.

– Пойдём, – сказал он. – Сегодня море красивое.

Они вышли к самому берегу. Камни у воды были тёплыми, влажными от брызг. Волны накатывали ритмично, словно сердце города билось рядом. Солнце садилось, окрашивая горизонт в багряный цвет.

Виктор молчал. Впервые за долгое время ему не нужно было говорить. Он слушал шум волн и чувствовал, как голова очищается от лишних мыслей.

– Ты держался нормально, – сказал Расул, глядя на море.

– Нормально? – усмехнулся Виктор. – Я же опозорился перед всеми.

– Ошибся – признал. Это важнее. Здесь так проверяют. Если выдержал – значит, можешь жить среди нас.

Виктор посмотрел на друга. В его голосе не было насмешки – только простая правда.

Они сели на камни ближе к воде. Брызги долетали до лица, оставляли солёные капли.

– В Москве всё иначе, – сказал Виктор. – Там можно ошибаться, и никто не заметит. Ты просто исчезнешь в толпе. А здесь каждый шаг видят.

– Потому что здесь люди живут не поодиночке, – ответил Расул. – Здесь всё на виду. Ты нужен другим, и они нужны тебе. Если ты упал – все увидят. Но если встал – тоже увидят.

Виктор задумался. В этих словах было что-то, что он боялся услышать, но хотел принять.

– А ты сам всегда так жил?

– Всегда. Здесь иначе нельзя. Если соврал – узнают. Если предал – забудь дорогу. Здесь уважение – как воздух. Его не видно, но без него не проживёшь.

Они молчали долго. Волны били о камни, чайки кричали над водой. Потом Виктор сказал:

– Я всё время бегал. Из одного бара в другой, из одной компании в другую. Думал, что так живу. А на самом деле – прятался.

– Может, – сказал Расул. – Но раз ты здесь – значит, устал бегать.

Ночь опустилась быстро. Фонари вдоль набережной зажглись жёлтыми огнями, отражаясь в воде. Люди потихоньку расходились, но море оставалось живым – шумело, дышало.

Расул поднялся, поставил велосипед рядом.

– Пошли домой. Завтра у нас работа, а вечером я покажу тебе одно место. Не шумное. Наши собираются. Песни, чай, разговоры. Без показухи.

– Я с тобой, – сказал Виктор.

Когда он вернулся во двор, Патимат сидела у калитки и перебирала зелень. Абдулла пил чай, через открытую дверь слышался телевизор. Всё выглядело спокойно, как будто день не был наполнен борьбой и сомнениями.

Виктор поднялся в комнату, открыл окно. С моря тянуло прохладой. Внизу смеялись дети, где-то лаяла собака. Он лёг и подумал: «Может, у меня тоже получится жить по-другому.»

С этой мыслью он уснул.

Глава 8. Монета

«Вещь древняя хранит память, но открывает двери лишь достойному.»

Вечер спускался на город мягко, как тёплая ткань. Набережная гудела: дети визжали у фонтана, продавцы перекрикивали друг друга, запах сладкой кукурузы смешивался с дымом жареного мяса. Виктор шагал вверх, к крепости. Чем выше поднимался, тем тише становилось.

Ступени выводили его из современного шума в тишину камня. Здесь, наверху, звуки были другими: редкий крик чайки, скрип ветра в траве, гул моря, ударявшегося о камни у подножья.

У той же скамейки сидел Магомед. Белая рубаха, трость рядом, взгляд – спокойный, будто он ждал именно его.

– Вернулся, – сказал он.

– Вернулся, – кивнул Виктор. – Вы говорили, приходить лучше к закату.

– Я говорил – приходить лучше, когда умеешь молчать, – ответил старик. – Садись.

Они сидели молча. Снизу доносился шум туристов, сверху небо наливалось красным.

– Что у тебя сегодня в голове? – спросил Магомед.