Всё в порядке бесплатное чтение

В чёрной-чёрной комнате

Все дети бояться и одновременно любят страшилки. Зеленые глаза, красные гольфы, чёрная комната. Пленительно-пугающие истории, только рассказывать нужно обязательно вечером, в темноте, чтобы ощущать, как страх проникает под кожу и мурашками разбегается по телу.

Коля никогда не боялся таких историй, он считал их дурацкими и совсем не правдоподобными. Ну как глаза могут кого-то съесть, они же глаза? Вот был бы зелёный рот, тогда другое дело. В детстве он даже не боялся спать в тёмной комнате и легко мог свесить ноги с кровати.

Сейчас уже взрослому Николаю даже в голову не приходили мысли о монстрах, хотя пару раз его и вправду хватали цепкие когти.

Кот давно отдан «в хорошие руки», так что никто не мог потревожить удобный холостяцкий быт. Николай как обычно сидел на диване с бутылкой пива и тарелкой жареной корюшки на животе. Мужик может позволить себе расслабиться в выходной день, а корюшка под пиво всегда действовала умиротворяюще.

«Всё новые ограничения вынуждены вводить чёрные-чёрные регионы из-за роста случаев…» Щуплое тельце корюшки выпало из руки Николая на диван.

– Тьфу, послышится же, – он поднял рыбку и сунул в рот.

Телевизор продолжал вещать последние новости. «Так, в пятницу в чёрном-чёрном городе зарегистрировано более…». Николай отставил пиво и тарелку и всем телом подался к говорящему экрану. «Сотрудники правоохранительных органов следят за соблюдением масочного режима на чёрных-чёрных улицах…»

– Кажется девка с ума сошла, – Николай засмеялся, чужое сумасшествие всегда забавно. – Уволят после сегодняшнего эфира. Точно уволят.

Удовлетворенный таким выводом он откинулся на спинку дивана и вернулся к своим непосредственным обязанностям: поглощению рыбки и пива. Выходной день заканчивался.

На работе Николай принимал смену от напарника. Тот торопился домой после ночного дежурства. Жужжал назойливой мухой о том, что сейчас поспит немного, а потом они с женой поедут покупать диван. Можно подумать кому-то интересны его планы. Дрыхнет всю ночь на посту, а ещё деньги за это получает.

– Мы решили с женой жизнь не откладывать. В кино ходим, вот диван новый возьмём. Уже полжизни прошло, а мы ничего не видели. Будем исправлять.

«Заделался философом на старости лет, – подумал Николай. Кино. Тоже мне жизнь. За билеты деньги отдай, как будто они лишние, а если ещё и попкорн купить с колой точно разориться можно. Дома лучше и дешевле».

– У нас вчера в чёрном-чёрном доме…

– Что ты сказал? – Николай не очень-то слушал, но тут его как током шибануло.

– Да, говорю, вчера соседа на скорой увезли. Его внучка нашла. Он трубку не брал, вот она и приехала. А он на полу лежал в чёрной-чёрной комнате. Вроде даже вовремя успели. Откачали.

– В какой комнате?

– В его комнате. Коль, ты чё бледный такой? Ты как вообще, не заболел?

Кто-то там говорит, что страх сосёт под ложечкой. У Николая страх превратился в два молотка, бьющих в виски: «Чёр-ный, чёр-ный». Второй день невесть что слышится. Наверное, погода меняется, давление шалит.

Смена показалась Николаю кошмарно длинной, правда к концу дня страх рассосался, стук в голове стих и утренний разговор казался бредом.

Вернулся Николай домой затемно, привычно сбросил вещи на пол, завтра там же и найдёт. И никто не будет «пилить», чтобы убрал в шкаф. Удобно. Женщин Николай не то, чтобы не любил, но не уважал. Да и за что? Всё бы им подарки да цветы, никаких денег не хватит.

Сосиски и банка пива под свет экрана телевизора подняли настроение. Даже посочувствовал напарнику с его заботами о покупках и попытками угодить жене, не сам же он придумал это «пожить» и новый диван. Раньше-то что не жилось? «Кино, домино. Хорошо, что мне не нужно ни под кого подстраиваться. Захотел в кино – сходил. Только чего деньги на него тратить, если дома телек есть и на попкорны всякие тратиться не нужно».

Уснул Николай там же, на любимом диване вполне счастливый и умиротворенный.

Проснулся за полночь от стука, как будто гвозди в дерево забивают. Соседи что ли, будь они неладны. Прислушался, может показалось. Телевизор показывал какой-то фильм, стук явно не с экрана. Николай потянулся за пультом на подлокотнике, пустая пивная банка сбряцнула на пол. Стук повторился.

Николай так и замер, краем глаза он заметил что-то постороннее в комнате. Что-то большое и тёмное. В темноте цвет совсем не разобрать, все кошки серые, все предметы чёрные. Хорошо, что кота отдал, бестолковое животное только спит и ест, ещё и горшок за ним менять. Одни расходы, а эту скотину неблагодарную ещё и за загривок не потреплешь, характер скверный, если настроения нет, можно и с разодранной рукой остаться. Ничем не лучше женщин.

Хотя сейчас Николай бы не отказался от присутствия кого-то живого рядом, даже женщины. Страх приклеился за воротом, каплями прокрался по спине. Выключать телевизор Николай не стал, пусть хоть он разговаривает. Он сжал пульт покрепче и медленно повернулся в сторону незнакомого предмета.

Посреди комнаты стоял чёрный гроб. В том, что это именно он и именно чёрный, Николай не сомневался.

Он решил добраться до выключателя. При свете всё как-то не страшно, понятно и логично. Хотя что может быть логичного в гробу в его квартире? Не мог же он его себе доставкой оформить. Николай старался не смотреть на гроб, привстал с дивана и сделал шаг к выключателю. Глухой удар пригвоздил его к месту. Стук точно шёл из гроба.

«Надо действовать стремительно, я ж не баба какая-нибудь», – решил Николай, сделал ещё один шаг, наступил на банку, взвизгнул от неожиданности и упал на спину как раненый хряк.

Нашли Николая не сразу – ни семьи, ни тем более внучки у него не было. Когда в очередной раз он не вышел на работу, напарник решил его проведать. Дверь в квартиру пришлось вскрывать. Николая обнаружили на полу в футболке со следами жира и грудой вещей посередине комнаты. Телевизор бормотал новости, холодильник противно стучал, так что было слышно даже в комнате. Наверное, компрессор сдох.

Блуждающие огни

– Я ведь образованный человек, инженер, как мог докатиться до такого? Поверил в бредни чокнутого старика. Так и заблудиться запросто. Хотя так мне и надо. Дурак, в сокровища поверил, – бормотал Смолкин. Грязь уже изрядно налипла на подошвы, так что поднимать ногу приходилось с трудом. – Эх, испортил ботинки.

Смолкин на жизнь никогда не жаловался и менять что-то не планировал. Жена любимая, сын в девятый перешёл, не отличник, ну и не двоечник, работа стабильная, с отпускными и тринадцатой зарплатой, не то что коммерция какая-нибудь без гарантий. Каждое лето с семьёй в Сочи ездят. Хорошо, стабильно.

Так бы жил Смолкин в спокойствии, пока однажды не встретил на проходной завода, где работал, бывшего однокурсника. Встреча эта сковырнула что-то в душе Смолкина, взбаламутила мечты и надежды, осевшие там под весом рутины.

Важенин словно сошел с обложки женского журнала и даже ботинки не запачкал в городской грязи. Брюки со стрелками, порезаться можно, рубашка белоснежная, пиджак, небрежно наброшенный на плечо.

– Смолкин! Рад тебя видеть. Подумать только! Как ты? Начальник уже, наверное. – Важенин протянул руку с аккуратными овалами розовых ногтей.

– Сергей, здравствуй.

Рядом с холёными людьми, пышущими успехом и провонявшими деньгами ему становилось неловко. Больше за них самих. Смолкин заметил в руке Важенина брелок от машины с кольцами, скорее всего той, что стояла рядом. Невозможно честным трудом заработать столько, чтобы купить такую машину.

– Как жена? Вы ж с Лилькой на последнем курсе поженились? Ох красавица она была.

– Почему ж была, она и сейчас красивая.

– Да, повезло тебе.

– Ты как здесь? На завод наш?

– Нет, я в городе по делам. Думал ты в Москве, с такими-то мозгами. Отличник, староста курса. А ты значит здесь? – Важенин кивнул на завод, в котором Смолкин работал с самого получения диплома. – Жаль, жаль. Знаю я какие зарплаты у работяг, даже если и начальник.

Смолкин почему-то не стал говорить, что он не начальник. Ведь вправду лучший на курсе был, да что-то засиделся в специалистах. И это важенинское «жаль» неприятно кольнуло.

– А хочешь денег заработать? Настоящих, не копейки с завода? Свозишь Лильку в Тунис вместо Турции.

Смолкин в Турции не был, но Важенину он и об этом говорить не стал.

– Ты ж на своей работе таких ни в жизнь не заработаешь, так и будешь на трамвае ездить.

– Да мне и на трамвае удобно, он меня прямо к работе привозит, зачем мне машина?

– Ну жену свою в ресторан повезёшь. Что ж не порадовать её? Дети есть? Ну так им же репетиторы, кружки́, секции надо. В институт поступать, вон хоть в Бауманку. Да и когда деньги лишние были?

– И где это деньги раздают? – хмыкнул Смолкин.

– Не раздают. Большие деньги любят тишину, темноту и товарищей. В покер играешь?

Смолкин играл. Ещё в общаге научился, и Важенин это знал, бывало собирались после сессии или получения стипендии. Смолкин играл редко, но неплохо.

– Компания у нас серьёзная. Надумаешь, звони, про ставку расскажу.

Важенин достал из пиджака визитку и протянул Смолкину. Плотная карточка с тиснением золотом: руководитель отдела материально-технического обеспечения. И номер. Важенин радостно хлопнул Смолкина по плечу и сел в блестящую машину с кружочками как на брелоке. А Смолкин ещё несколько минут стоял у проходной, глядя на прямоугольник с номером и со смутной мыслью о новых возможностях.

Даже слабенькая надежда может зудеть, беспокоить в минуты тишины, когда голова не занята решением повседневных задач. Лёжа вечером в прохладной от ночного воздуха постели, Смолкин был беззащитен. Мысли об отпуске, Тунисе, университете не давали уснуть. Воспоминания о блестящем Важенине давили на черепную коробку, не оставляя места ничему другому. Утром Смолкин смял ненавистную карточку, но от чего-то не выбросил, положил обратно в карман.

Вроде хорошо живут: на хлеб с маслом хватает. Но что плохого положить на масло красную рыбку? Может и вправду выиграет и машину купит. Будет потом жену на работу возить. Хорошо же. И вправду в ресторан сводит, и шубу купит, и кольцо с бриллиантом. Заслужила же она, и работает, и дома порядок, и уроки с сыном делает. Смолкину-то без надобности, а вот для жены… Сын уже взрослый, об образовании думать пора, а так и думать не придётся.

Вечером Смолкин достал мятый клочок и набрал номер.

– Слушаю.

Компания за карточным столом была серьезная: не улыбались, потягивая какие-то золотые напитки из искристых стаканов. Горько стало Смолкину, зло. Не хуже ведь этих расфуфыренных в костюмах стоимостью в две его зарплаты.

Аккуратные, как кирпичики, пачки денег на столе, с такими хороший фундамент построить можно, новую жизнь сложить, в отпуск съездить. Нет, не съездить, полететь. И костюм себе купить как у этих, за столом.

Как водится, сперва выиграл, а потом стал проигрывать, но в азарт Смолкин уже вошёл, сам за собой такого не подозревал. Что это было? Аромат дорогих духов, кожаных кресел, виски, любезно предложенного Важениным. Но пачка денег, отложенных на отпуск в Сочи ушла мужчине со сверкающей лысиной. Смолкин никогда так не злился, как в тот вечер. Для людей за столом его отпускные, скопленные за несколько месяцев труда, ничего не значили. Смолкин проиграл и зарплату. Хотел отыграться и влез в долги.

По дороге домой ветер охладил жар, азарт улетучился. За дверью ждала жена, горячий ужин, горбушка бородинского и борщ. Родное, простое, понятное. Вставляя ключ в замочную скважину, Смолкин понял, что натворил. По спине скатилась холодная капля. Как же теперь быть? Что сказать жене и как платить за квартиру?

Лилька Смолкина может и рассчитывала когда-то на светлое будущее с подающим надежды молодым специалистом, но годы в браке расставили всё по местам. Звёзд не хватали, но и жили ровно, спокойно. И спокойствие это было привычным и удобным. А когда муж пришёл домой под ночь и бледный как смерть, поняла, что привычное это может пошатнуться.

Остаться без отпуска было неприятно, она уже и купальник купила, и новые босоножки. Ну что ж, проведут время в городе, на речку съездят или на дачу к Ильиным, звали же. Выкрутятся. Пусть только с этим однокурсником больше не встречается. Смолкин обнял жену, радуясь, что она у него такая мудрая и не скандальная. Другая бы уже крик подняла, посуду побила, а Лилька… Лилька вон какая. С зарплаты отведёт её в ресторан, с белоснежными скатертями и филе миньон.

Через месяц досадная история затерялась по тёмным углам памяти. Получал зарплату в окошке завода Смолкин с уверенностью, что сегодня же сдержит обещание и поведёт жену поужинать. Закорючка в бланке как подтверждение того, что история с проигрышем закончена. Он сунул мелочь в карман и пальцы нащупали шарик смятой бумаги.

Старая злость кольнула в мозгу ржавой иголкой. Да что это за жизнь, если жена расплачиваться за его ошибки? Что он не мужик что ли, проблемы решить не может? Без отпуска семью оставил. Ведь не дурак, отыграется. Смолкин набрал номер Важенина.

Знакомый полумрак помещения, золотой блеск в стаканах затуманили глаза и перепутали мысли. Играл Смолкин дерзко, как в молодости, блефовал, наблюдал за игроками, видел, как капля пота стекает по лысине. Смолкин был уверен, сегодня он выиграет. Хорошие карты, выдержка и немного удачи. Вот и всё, что нужно.

Он проиграл.

Домой Смолкин не пошёл. Ноги налились свинцовой тяжестью от стыда. Нужно хоть немного побыть одному, заглушить совесть. Впервые за многие годы Смолкин купил водку и сделал глоток из горла. Закашлялся, как подросток, вытер рукавом рот и выбросил бутылку. Это не поможет.

Издалека за Смолкиным наблюдал человек. Не спеша подошёл, попросил монетку. Смолкин выгреб из кармана всю мелочь, что осталась. Всё равно не спасет.

– Случилось чего?

– А?

– Ты расскажи может и легче станет. Чужому человеку всегда проще рассказать, чем близкому.

Смолина прорвало. Говорил про блеск важенинской машины, про жидкое золото в хрустале и как всё это ослепило, затмило разум. Бес попутал, остановиться не мог. Первый раз жена простила, но теперь только чудо помочь может.

– Может и чудо. Ты мне последнее отдал, не пожалел. Я тебе тоже помогу. В благодарность. Знаешь за городом лес наш? Помнишь историю про грабителя банков? Пару лет назад было, два банка в один день обчистил и пропал. Не нашли ни его, ни деньги. Так вот говорят, что он все деньги в лесу закопал, а сам сбежал. Хотел позже за ними вернуться, когда уляжется всё. Да только в лесу ногу сломал, до людей дойти не смог так и помер под раздвоенной сосной.

– А ты откуда про сосну знаешь?

– Ну сосна не сосна, это уже история деталями обросла. А там кто знает, как он помер и где. Но говорят, что иногда в том лесу огонёк видят, и он к деньгам привести может. Будто душа грабителя никак с деньгами расстаться не может, вот и кружит по лесу от места смерти до зарытых денег.

– Что за байки, дед? Иди лучше куда шёл.

– Зря ты не веришь. Город у нас может и молодой, но место-то старое, не простое. У нас тут постоянно аномальные зоны ищут. Не с пустого же места.

– Что ж никто не нашёл до сих пор деньги эти припрятанные, раз всё просто?

– Не просто. Клад не все найти могут. Он только к определенному человеку пойдёт.

– И с чего вдруг я такой буду?

– А может и не такой, но что ж не попробовать? Ничего не проиграешь в этот раз.

Старик рассказал, как место в лесу найти, то, где огонёк видели. Смолкин только рукой махнул и пошёл в сторону дома. Жёлтый квадрат окна – Лиля наверняка ждёт, читает книгу, посматривая на часы. Не дождалась ни мужа, ни ресторана. Смолкин закрыл глаза и медленно выдохнул. Поход в лес казался не глупее, чем проиграться в карты.

После дождей, что заливали городок неделю, землю развезло, на подошву налипли комки грязи, и ботинки проскальзывали на протоптанной дорожке. Вскоре перед Смолкиным выросло дерево, как огромная рогатка. Не соврал старик про сосну, значит, от левого ствола нужно идти вглубь леса.  Несколько раз они семьёй прогуливались по лесу или шли через него до железнодорожной станции, но Смолкин не помнил была ли здесь эта сосна раньше.

Поддавшись порыву, он провёл рукой по стволу. А что если старик был прав? Тот случай с ограблением наделал много шума, даже из столицы приезжали. Невиданное дело, два банка ограбить и скрыться. То, что грабитель убежал в лес, установили точно. Вот только, что было дальше, никто на знал. Болтали всякое, что дружки его тут ждали, здесь же и закопали, а сами на электричке с полными сумками денег уехали, или что кражи вообще не было, кто-то из своих обчистил, а свалили всё на грабителя. Смолкин вообще тогда не очень об этом думал, деньги на отпуск хранил дома в своей банке из-под чая. Какая-то красивая банка, подаренная то ли на Новый год, то ли на десять лет работы.

Версия с огнями и душой погибшего грабителя не очень укладывалась в его материалистическое представление о мире. Но и ситуация была из ряда вон. Отступать сейчас было совсем уж глупо. Вздохнув, Смолкин отсчитал тридцать шагов влево и осмотрелся.

Лес был негустой, исхоженный, осенью за грибами сюда все, кому не лень ходят, летом подростки малину по кустам собирают. Но приходить сюда в костюме и ботинках было не лучшим решением. Смолкин негромко выругался и принялся соскребать грязь с подошвы об упавшую ветку. Когда он поднял глаза от ботинок, оказалось, что вокруг него стемнело. Ветки закрывали небо, образуя не то кружево, не то паутину. Не хватало ещё заблудиться. Лес не парк, фонарей здесь нет. Но тут же вспомнил причину, по которой в этой дурацкой ситуации оказался, и чуть не расплакался.

Смолкин утёр лицо сгибом рукава и полез за телефоном в карман, даже странно, что Лилька до сих пор не звонила. Смолкин включил фонарик и заметил, что сигнала сети нет. Ну хоть батарейка почти полная, на фонарик хватит. Он посветил перед собой и тут заметил свет чуть впереди. Словно кто-то тоже включил фонарик. Такой же растяпа.

– Эй! – окликнул Смолкин.

Никто не отозвался, а огонёк описал дугу и отодвинулся чуть дальше. Смолкин нахмурился и тут только заметил, что на свет от фонарика это совсем не похоже, он не освещал ничего вокруг, только сверкающей точкой висел в воздухе. Смолкин посветил в его сторону, никого не было. Только свет.

Может насекомое какое-то, мелькнуло в голове Смолкина. Не душа же грабителя деньги ищет, в самом деле. Смолкин сглотнул. Светящийся огонёк пролетел чуть дальше и замер в метре от земли, словно приглашал Смолкина за собой.

Смолкин сделал шаг, потом другой, огонёк поплыл дальше. Чертовщина какая-то, но, если впереди окажется сумка с деньгами, он готов поверить во что угодно. Рубашка прилипла к спине. Огонек ускорился, Смолкин тоже.

Мысли без остановки мелькали в голове: откуда старик знал, почему рассказал ему? Смолкин уже почти бежал, не разбирая дороги, пытаясь поспеть за огоньком. И чуть не врезался в дерево, когда огонёк остановился. Он завис, а потом упал на землю и словно растаял.

Смолкин ошеломлённо огляделся. Что теперь? Он посмотрел себе под ноги. Никакой сумки с деньгами под деревом на было. Глупо было рассчитывать. Штаны наверняка угробил. В сокровища поверил, в блуждающие огни, души всякие. Тьфу. Надо искать дорогу обратно.

Смолкин посветил себе под ноги. Земля была мягкой. Смолкин поддел её носком испорченного ботинка. Земля легко отошла. Может сумка с деньгами существует? Кто ж оставит деньги просто под деревом, конечно, её закопали. Робко неуверенно Смолкин капнул первой попавшейся веткой. Она сломалась. Тогда Смолкин присел на землю и спал рыть руками. Чем дольше копал, тем больше росла уверенность, что не зря. Под пальцами что-то проскользнуло. Стоя на коленях, Смолкин с новой силой раскапывал землю, пока не показалась тряпичная ручка спортивной сумки. Пот катился по вискам и скатывался за шиворот, щекотал, но Смолкин не обращал на это внимание. Он дёрнул ручку и с трудом вытащил из земли тяжёлую сумку. Дрожащими руками он потянул за молнию.

Оранжевые пачки, перетянутые белой бумажкой, пялились на него из нутра сумки. Глаза Смолкина расширились. Всё правда, деньги грабителя. Так значит спрятал, а сам умер, иначе вернулся бы. Или может ещё вернется. Нужно быстрее уходить. Он потянулся застегнуть молнию, но вид такого количества денег заворожил. Некоторые пачки были голубыми, некоторые оранжевыми. Но в любом случае в сумке было несколько миллионов рублей, а то и десятков, но Смолкин даже думать боялся о таком количестве денег.

С такими деньгами можно не просто в Сочи в отпуск съездить, новую жизнь начать. Лилька простит, не придётся снова на одну её зарплату месяц жить. Можно даже машину купить, её на работу возить, костюм новый, а то этот после сегодняшнего точно только в помойку. Это ж теперь все проблемы решены. Смолкин тяжело дышал, словно голыми руками перекопал половину леса.

На обучение сыну обязательно оставить надо. Балбес он правда, но ведь сын. А может вообще тогда в Москву перебраться, на квартиру хватит. Устроиться в какую-нибудь коммерческую фирму, может и начальником. Всё возможно. Лилька только не захочет переезжать, ей здесь нравится и то, что город маленький, и лес этот, воздух чистый. Так можно и без Лильки, денег он ей с сыном оставит. А сам может заново всё начать. С такими деньгами может. Все надежды, мечты осуществит. Начнёт заново. По-другому. Счастье, дикое, яркое, как после первого поцелуя с Лилькой, вскружило голову, разлилось по телу лёгкостью. Смолкин засмеялся.

За спиной хрустнула ветка, Смолкин вздрогнул от неожиданности и оглянулся, но никого не было. Когда он снова посмотрел под ноги, никакой сумки и тем более оранжевых пачек не оказалось. Он стоял на тропинке в ботинках, заляпанных грязью, так что комья земли было видно даже в темноте. Ни сосны, ни светящегося огонька, а на телефоне пятнадцать пропущенных звонков от абонента «жена».

Экопроект

Кусты цвели, что называется, пышным цветом. В начале недели появились бутоны, а к пятнице они раскрылись, словно разинули белоснежные рты. Приторно-сладкий запах приводил девчонок в восторг, а Тимофей всякий раз содрогался, когда они наклонялись понюхать цветы. Ему казалось, что цветы хищные, если зазеваешься – откусят нос какой-нибудь неосторожной девочке. Есть же мухоловки, что мешает этим цветам съесть некрупного ребёнка?

Кусты – очередной проект их классной руководительницы Тамары Михайловны. Она вообще очень активная и деятельная. В театры водит, корм бездомным животным собирает, вот теперь эти Pulchritudo Devorans, которые перерабатывают мусор, притащила.

Тамара Михайловна Тиме нравилась. До последних недель. Он не мог объяснить, что произошло, но в один день понял, что Тамара Михайловна какая-то странная. Она всегда правильная, добрая, не кричит, не ругается. А после того случая с Артёмом Плотниковым стала ещё спокойнее, словно вообще не замечала ничего вокруг. И улыбалась ещё чаще.

Артём под журнал подложил мышь, Тамара Михайловна отскочила от стола на метр, пошла пятнами, но не сорвалась, не закричала. Тогда весь класс притих вместе с Артёмом. А классная продолжила урок как ни в чём не бывало. Даже родителей к директору не вызвала.

Жуть.

Когда человек орёт – это неприятно, зато понятно. А когда вот так молчит…

Хотя звать родителей Артёма в школу – только настроение всем портить. Отец портил настроение директору, директор – учителю, учитель – ребятам. Цепочка гнева и никакого смысла.

У Артёма такой отец, что даже директор связываться не хочет. Орал на весь первый этаж, что его сына травят, вешают на него ярлыки хулигана вместо того, чтобы показывать хороший пример. Артём ухмылялся, но на следующий день приходил с синяками. Все делали вид, что не знают, как его отец лупит. Может поэтому Тамара Михайловна и не жаловалась на Плотникова. После побоев Тимофею его даже было жалко, но только до тех пор, пока тот очередную гадость не устроит. В прошлый раз кашу в рюкзак вылил – все тетради испортил, ещё и брелок отобрал. Хороший такой, зелёный металлический с ниндзей, катаны как настоящие, только маленькие.

Тимофей думал, что после выходки с мышью Тамара Михайловна сорвётся, но нет. Плотников что-нибудь выкинет, а она только улыбается. Одними губами. Словно у них с Артёмом соревнование кто кого доведёт. А Артём это делал мастерски.