Сноброд бесплатное чтение

Глава 1: Вы узнаёте Лиама Грейзера?

Ему повезло, что он умер. Теперь он больше никогда мне не приснится. Но я бы предпочёл, чтобы это он приходил в ночных кошмарах на убывающую луну вместо мамы. Она заблудилась в моих снах, а отчим всего-навсего лежал на полу, словно никогда не был живым, и из него попросту вытащили батарейки.

Не могу сказать, что он был мне ненавистен. Но и близок тоже не стал. Единственное, что нас связывало – память о маме. У каждого своя. Присутствие Лиама в нашем доме создавало приятную иллюзию, будто мама куда-то вышла и вот-вот вернётся. Хотя в какой-то степени это и произошло с ней. Только вряд ли существует обратный путь оттуда, куда она попала. Лиам же видел во мне отражение мамы. Женщины, которую он любил до сих пор. Точнее, до самого конца. Я понимал это всякий раз, когда он, меняясь в лице, глядел мне в глаза. У нас с мамой они одинаковые.

В целом Лиам был неплохим мужиком, правда, сблизиться до губительной для него дистанции нам не позволяла та же причина, которая и продолжала удерживать нас рядом после пропажи мамы – она сама. Мы оба ощущали свою вину в случившемся, из-за чего испытывали неловкость в обществе друг друга, точно впадая в ступор всякий раз, когда нужно было поговорить. Типичный наш диалог сводился к одновременным вопросам «Как на учёбе» и «Как на работе» и одномоментным ответам «Норм» и «Порядок». После этого наступала тишина. Почти такая же, как сейчас.

– Колден, вы узнаёте Лиама Грейзера? – вывел меня из прострации донёсшийся откуда-то издалека вопрос полицейского.

Я вновь вернул взгляд к лежащему на полу посреди кухни отчиму. Вокруг были разбросаны сметённые со стола квитанции, блистеры разноцветных таблеток и пузырьки с другими медикаментами. Один из них лопнул, и по кафелю раскатились неестественного оттенка синие полупрозрачные капсулы. Таким цветом обычно изображают глубокое небо в аниме. На столе возле перевёрнутой аптечки стоял наполненный стакан воды. По-видимому, Лиам почувствовал себя плохо и пытался принять лекарство, прежде чем рухнул на холодную плитку. А я и не знал, что у него проблемы со здоровьем.

– Колден? – вновь напомнил о себе коп.

Уже в третий раз я посмотрел на отчима и наконец сумел заставить себя не отводить взгляд. Лиам выглядел спокойным. Даже излишне. Такое отсутствующее лицо, как у актёра, замершего в одной позе, чтобы сыграть мертвеца. Казалось, лицо погибающего от приступа человека должно выражать если уж не агонию, то хотя бы гримасу боли или испуг. Но тут ничего. В неподвижных глазных яблоках отчима отразилась вспышка фотоаппарата криминалиста.

– Ну, он, может, желтоват немного… – выговорил я. – Или свет так…

– Это Лиам Грейзер?! – перебил полицейский, в раздражении тыча своим блокнотом в отчима. – Кто это?

– А, вы в этом смысле… Ну да, это он. Кто ещё будет пить таблетки у нас на кухне?

– Всякое бывает, – пробурчал коп, делая запись. – Вам и не снилось… Иной раз домушник может и завтрак себе приготовить, и в кровати прикорнуть, и поскользнуться в ванной с летальным исходом.

– Ты ведь пасынок? – раздалось за спиной.

Обернувшись, увидел в проходе смуглого мужчину в вылинялом сером пиджаке. Точно выбившиеся из него нитки, короткую кучерявую шевелюру незнакомца оплетали прожилки проседи. Из-за этого он казался уже ближе к старику, чем к средним годам, хотя те его морщины, которые удалось разглядеть, были неглубокими. На ногах он носил тёмные джинсы и полицейские ботинки – такие же, как у допытывавшего меня копа.

– Я – Колден.

Он не был мне знаком. Конечно, я не мог знать в лицо всех жителей Сильверии Фог, даже учитывая, что здесь всего проживало около двух тысяч человек, однако же этого мужчину я точно никогда не видел даже мельком. Моё внимание к себе он игнорировать не стал.

– Детектив Мартелла, – небрежно представился незнакомец. – Идём, нечего тебе тут больше смотреть.

Я схватил со стола свою металлическую бутылочку для воды. Нажав кнопку, откинул крышку и отглотнул немного.

– Зачем они прислали детектива? – спросил я, выходя за ним на крыльцо. – Тут же не убийство.

Ко мне ринулась полицейская овчарка. Пёс ткнулся в колено и засопел, зафыркал. Холод влажного носа чувствовался даже через джинсы. Кинолог потянул шлейку и увёл пса куда-то за угол.

– Помедленнее, Чинар, – послышалось за домом.

Мимо излишне медленно проехала машина Петтерсонов. Супруги крутили головами, меча взгляды между нами с Мартеллой и разбросанными перед нашим домом полицейскими авто, каретой скорой, коричневым внедорожником.

– Кто «они»? – усмехнулся он. – И почему ты уверен, что это не убийство?

Мне нечего было ответить. Детектив тем временем просканировал меня взглядом с головы до ног, извлёк из внутреннего кармана записную книжку в потёртой кожаной обложке и, обслюнявив пальцы, прищурился в поисках нужной страницы.

– У нас своего психолога в управлении нет, – бурчал он. – Да и работы как таковой для него, так что придётся вызывать окружного… Чёрт, да где же…

– Не нужно психолога! – излишне резко бросил я.

Психолог мне может был нужен уже давно, но подвергать его опасности не хотелось. Стоило бы ему заглянуть в мой внутренний мир, и ничего другого он бы уже никогда не увидел. Сама мысль, что мне могли навязать общение с ним, казалась страшной. И мой испуг не прошёл мимо Мартеллы.

Детектив взметнул взгляд поверх перелистываемых страниц, задержав очередную на середине.

Мимо в обратном направлении вновь проехал седан Петтерсонов. Они жили через два участка ниже по улице и сейчас как раз двигались домой. Альма даже пальцем в меня ткнула. Похоже, моё волнение уже подарило ей повод для очередной сплетни.

«Нелюдимый парнишка снова взялся за старое. На этот раз укокошил отчима», – разнесёт по городку она.

Конечно, так и скажет.

Детектив обернулся. Альма натянула улыбку и приветственно поиграла пальчиками за мутным от её дыхания стеклом.

– Вы не слушайте, что она скажет, – попросил я.

– Да уж, не жалует она тебя, – проговорил детектив. – Если бы я слушал, то уже бы давно упрятал тебя в одиночку. Но и ты понять должен: когда людям есть кого винить, они винят.

– Знаю.

Я не врал. Мне было кого винить и в пропаже Итона, и в пропаже мамы – себя самого. Возможно, Альма тоже чувствовала, что я причастен к исчезновению её сына, вот только доказать ничего не могла. Потому что в здравом уме трудно даже вообразить, что человек способен потеряться в чужом сне. Вот она и глядела с подозрением на виновника утраты своего ребёнка, даже не подозревая всего ужаса произошедшего.

Детектив по-отечески растрепал мои волосы и похлопал по плечу. Последнее вышло у него неумело, как у всякого далёкого от воспитания детей человека – точно помог мне прокашляться после того, как я поперхнулся.

– Не трогайте меня!

Я отстранился. Подобная поддержка мне уже давно была не по возрасту, да и не хотелось допускать неформального общения – для Мартеллы оно могло стать опасным. Не подозревая об этом, он, смутившись, интерпретировал моё требование как-то иначе.

– С психологом или без, но до совершеннолетия нам тебя придётся куда-то определить, – замялся он. – Найдём тебе опекуна или пристроим в хорошее место.

– Вы про детдом?

– Ну почему сразу детдом, – смутился Мартелла. – Есть всякие разные учреждения… Всего ведь на год, чего там.

Неожиданно резко дверь в дом распахнулась и задрожала от удара о короб (отец так и не прикрутил ограничитель). В сопровождении фельдшера двое криминалистов вынесли наружу чёрный пакет с телом. Я инстинктивно подался назад, спрыгнул со ступеней и попятился, только через десяток шагов сообразив, что нужно посторониться. Поспешил сойти на газон.

Лиама унесли в скорую. Уложили прямо на пол. Скрипнула и захлопнулась боковая дверь. Неторопливые движения фельдшера, усаживающегося на пассажирское сиденье водительской кабины, делали происходящее слишком искусственным. Проблесковые маячки зажигать не стали. Двигатель ожил со второй попытки. Скорая дёрнулась и со скрипом остановилась перед вынырнувшей из ниоткуда машиной Петтерсонов.

– Глаза разуй, олух! – бросил в окно водитель скорой.

– Ага, заодно к твоим зубам обувь примерю! – ответил Гровер.

Дальше обмена недовольством дело не зашло. Подёргавшись взад-вперёд, разъехались.

Посмотрел на дом. Выглядел он как обычно. Казалось, можно войти внутрь, и всё будет как прежде, но Мартелла быстро развеял возникшую перед глазами иллюзию.

– Дом мы опечатаем, нужные вещи получишь позже, – сказал он. – Ночевать тебе пока придётся в «Пути».

– Куда? – не понял я.

– Гостиница, – пояснил детектив и взглянул на часы. – Но это нескоро. Поди, не завтракал ещё?

Я помотал головой. Первое, что я увидел, когда спросонья добрался до кухни – торчащая в проход бледная рука Лиама, почти сливающаяся по оттенку с половой плиткой. Тело уже остыло к этому моменту. Было совсем не до завтрака. Не хотелось есть до сих пор. А вот пить – очень даже. Впрочем, как и всегда.

Открыв бутылочку, допил остатки и подвесил её за карабин на шлёвке.

Крякнул хриплый сигнал старенького внедорожника Мартеллы. Облокотившись о спинку пассажирского кресла, он сидел за рулём и глядел через открытое окно на меня.

– Заснул? Полезай, говорю, подкрепимся.

Скрипучие петли не позволяли створке открыться полностью и даже сопротивлялись, благодаря чему замок закрылся без труда.

– Ремень, – потребовал детектив.

Мотор он завёл только после того, как я справился с тугой защёлкой. Дом, в котором сначала исчезла мама, а теперь умер отчим, уплыл в сторону.

– Не оглянешься? – удивился Мартелла.

– А нужно?

Он пожал плечами и сбавил скорость.

– Завтра дом станет чужим. Внешне будет тем же, но уйдут краски, знаешь, тепло… Дома умирают, когда распадаются семьи. Так всегда бывает.

Я не оглянулся.

– Ну как хочешь.

Лишь на повороте в боковом зеркале увидел жёлтый угол с белым прямоугольником окна моей комнаты, в которой рылся кто-то из криминалистов.

– Совсем не будешь скучать? – спросил детектив.

– Не знаю, – бездумно промямлил я.

Не было совершенно никакого желания ни беседовать с ним, ни анализировать собственные чувства. Куда сильнее меня занимало то, что случилось со мной ночью. Подобное происходило и раньше, однако было не настолько продолжительным и…

– Неужели тебе не нравился этот дом? – задал новый вопрос Мартелла.

Я пожал плечами. И тут понял, что он не просто пытался разорвать натягивающуюся до гула тишину или расшевелить меня, отвлекая от неприятных мыслей. Нет. Он делал свою детективную работу. При этом я был уверен, что ему ничего о моих ночных приключениях неизвестно. Ведь свидетели отсутствовали. Разве что Альма? Могла ли она заметить что-то?

– После пропажи мамы в нём было нелегко находиться, – ответил я, понимая, что тянуть дальше уже невозможно. – Лиам берёг то, что напоминало о ней, а это практически всё.

– И поэтому ты почти всё время проводил внутри? – не унимался Мартелла.

– Снаружи было ещё тяжелее.

– Почему в Рош-Аинд не перебрался? Колледж ведь предоставляет общежитие.

– Это опасно… – сорвалась с моего языка правда. – В смысле… Мегаполис ведь, а меня даже Дроппоинт пугает. Я неприспособлен к такой жизни. К тому же Лиам как тут один без меня в своём состоянии? А вдруг мама вернётся? Нет, лучше так как есть, дистанционно буду…

Я вздохнул, осознав, что мой поток рассуждений ничего не объяснял, а только указывал на то, что я оправдывался. Будто в картине мира нормального человека мне было за что оправдываться. А ведь было. Раз я это заметил, то детектив и подавно. Интересно, о чём он подумал, услышав это моё «опасно»? Пожевав губу, покосился на него.

Невозмутимый Мартелла справлялся с обстановкой по зеркалам перед поворотом к закусочной.

– Рекомендую взять картофельные вафли, – подсказал он, вынимая ключи из замка зажигания. – Я люблю с лосём и яйцом пашот.

Это было небольшое заведение «ЧавКусь» в самом начале Сильвер Лейн – главной улицы Сильверии Фог. По этой причине, несмотря на довольно скудное меню, уставший интерьер и тесноту, оно пользовалось популярностью у путешественников.

В пути с севера на юг для желающих миновать Дроппоинт по кольцевой наш крохотный городок, затерявшийся в лесистом предгорье, был последней возможностью более-менее комфортно перекусить перед Рош-Аиндом.

Столица штата находилась в достаточной близости, чтобы не задерживаться в Сильверии на ночь, что лишало город потребности в крупных гостиницах и тормозило его развитие. А это в свою очередь делало пребывание гостей максимально коротким и отменяло целесообразность открытия высококлассных заведений общепита. Получался замкнутый круг, из которого туристы могли вырваться только через «ЧавКусь», до самых костей пропитавшись запахами свежемолотого кофе и яичницы.

Детектив поприветствовал жестом официантку, следящую за работой кофемашины.

– Мне как обычно! – крикнул за стойку детектив. – Две порции! Ты же не против, Колден?

– И графин воды! – добавил я.

– Зачем тебе столько? – спросил он.

– Пить очень хочется.

Мартелла поспешил присесть за крохотный столик возле окна, из-за которого поднималась незнакомая мне старушка. Он расстегнул пиджак, и под его левой рукой из наплечной кобуры показалась рукоять пистолета – с одной стороны с розовой накладкой, а с другой – с жёлтой. Из-за этого казалось, что пистолет игрушечный.

Перехватив мой взгляд, детектив пошире приоткрыл полу пиджака, позволив мне получше рассмотреть его револьвер.

– Это любимые цвета моих девочек, – сказал он. – Розовый любила Фиби, а жёлтый – Элис.

Подоспела официантка с двумя кружками горячего кофе и двумя стаканами на подносе. В другой руке она держала графин. Я поспешил забрать его у неё и налил себе целый стакан. Залпом осушив его, сразу начал наполнять второй.

– Постой-ка, а ты же у нас Тейг? – спросила она. – Мальчишка Линды? Ну и вымахал же ты! Лиама-то я вижу, а ты где пропадаешь?

– Колден учится в колледже, – за меня ответил детектив.

– Дроппоинт? – поинтересовалась женщина.

– Рош-Аинд, – поправил её Мартелла. – На юриста ведь?

– Экономика и финансы, – ответил я.

– Надолго ли к нам? – продолжала расспросы женщина.

Я покосился на детектива. Тот сосредоточенно дул в дымящуюся кружку, не решаясь сделать глоток.

– Да скоро уже уедет, – наконец сказал он. – А нашего лося там ещё не поймали?

Официантка поспешила на кухню.

– Куда уеду? – спросил я.

Мартелла, прищурившись, сделал осторожный глоток и простонал от удовольствия.

– В колледж, конечно, – ответил он после второго, более уверенного глотка. – Для тебя это самый простой вариант: и меньше всего мороки с документами, и крыша над головой, и еда, и при деле.

– Ваши вафли.

На стол опустились голубые тарелки с толстыми венскими вафлями. Пахло аппетитно. На каждой порции сверху лежали по шарику яйца пашот, пучки рукколы и бесформенные слайсы красного мяса.

– Похоже на рыбу, – заметил я.

– Лосось ведь, – бросила уходящая официантка.

– Думал, тебе туда настоящего лося покромсают? – усмехнулся Мартелла. – Его бы я есть не стал, его жалко – глаза у него умные.

Он рассёк ножом яйцо, выпуская наружу желток, отхватил добрую половину вафли и при помощи вилки с нацепленным лососем резким толчком отправил в рот. Точно запихнул в себя.

– Что же теперь, всех глупых есть? – вслух рассуждал я. – Может эта рыба по лососёвым меркам вообще гением была.

– Не, – выдавил Мартелла, через силу глотая и размахивая над тарелкой перевёрнутой вилкой. – Умные не попадаются, но таких единицы. Ты ешь, холодное совсем не то.

Пододвинув приборы, я отрезал небольшой кусок вафли и попробовал. Покрытый корочкой картофель получился вкусным, но мозг всё равно отказывался верить, что нечто, выглядящее как десерт, может быть несладким. Рыба оказалась слабосолёной, из-за чего её естественный вкус ощущался достаточно ярко.

– Ты во сколько сегодня проснулся? – вдруг спросил детектив.

Видно, рассудил, что уже достаточно вошёл в доверие для начала активной беседы. Я автоматически отложил вилку и, сунув руки под стол, поочерёдно покрутил большие пальцы, заставляя себя думать, что ответить.

– Ты ешь-ешь, – настаивал детектив.

– Я не помню, – ответил я. – Рано было, посмотрите по звонкам в скорую.

Он как-то неоднозначно улыбнулся глазами над кружкой и допил остатки кофе. Конечно, посмотрят. Или уже посмотрели. Вопросы детективы задают не для того, чтобы узнать ответы на них. Ответы им в большинстве случаев уже известны.

– Ну, по ощущениям? – попросил он.

– Часов пять, может шесть.

Я отправил в рот ещё один кусок, избавляя себя от необходимости давать развёрнутый ответ. Тарелка Мартеллы к этому моменту была уже пуста.

– Можно мне ещё кофе? – крикнул он. – Как тебе лось?

– Норм, – проговорил я.

Насильно сунул в себя сразу целое яйцо, хотя ещё не успел толком прожевать картофель. Мои щёки раздуло.

– А тебе, Колден? – спросила подоспевшая с кофейником официантка.

Я помотал головой. Вместо этого налил себе ещё воды.

– Не торопись, жуй спокойно, – сказал детектив. – Времени у нас с тобой до вечера ещё много.

Я и без его намёков понимал, что от разговора мне не отвертеться, но вести его всё равно не хотелось. Меня самого путало произошедшее, так что ничего внятно объяснить полиции я всё равно бы не смог. Протолкнул пищу глотком уже порядочно остывшего кофе.

– Я проснулся от того, что захотел пить, – отдышавшись, начал выдумывать я. – Вышел на кухню, а там Лиам лежит. Ну сразу и позвонил.

– Что делал, пока скорая ехала?

– Ничего, ждал.

– А спал ты в кроссовках?

Поглядел на свою обувь для того, чтобы дать себе больше времени на обдумывание ответа. Следовало уже заканчивать эту игру и сразу переходить к сути.

– Ну, я ещё оделся, да. Не в трусах же мне встречать врача. А вы что, думаете, это я его отравил таблетками?

– Я пока не знаю, от чего он умер, – просто ответил Мартелла. – Но порядок такой: если есть труп, нужно следствие. И если смерть криминальная, нужно уголовное дело. Так что в ожидании результатов вскрытия можем и восстановить события, как считаешь?

Я пожал плечами. Было бы что восстанавливать. Я вообще ничего не помнил.

– А перед сном Лиам как выглядел? – задал новый вопрос детектив. – Не жаловался на здоровье?

– Да как обычно, – вновь соврал я.

Отчима накануне я не видел. Он поздно вернулся, а я к тому моменту уже наверняка спал. Хотя может уже и нет. Чтобы скрыть внутреннее волнение, начал неспешно есть, методично отделяя ножом куски пищи.

– Я, знаешь, одного вот понять не могу, Колден… – вздохнул детектив.

– Чего же?

– Тебе что, совсем не жалко его? Да, не настоящий отец, но человек-то родной. Он умер, а у тебя лицо такое безучастное, будто это кино по телевизору. Как ни в чём не бывало ешь, даже шутишь.

– Да вы сами меня сюда привезли, – защищался я.

Конечно, я переживал из-за смерти отчима, но куда больше меня пугало моё снохождение. Таким продолжительным, как в минувшую ночь, оно не было никогда. Я не мог отделаться от навязчивой мысли, что не просто бессознательно блуждал, а ещё и сотворил что-то в этом состоянии. Вдруг я и правда что-то сделал с Лиамом? Кто знает, на что способно моё тело во время лунатизма, если даже в обычном состоянии забирает самых близких? Я боялся самого себя и был от этого в эмоциональном ступоре. Но разве можно говорить обо всём этом детективу? Ведь никто не поверит – сразу упекут в психушку вместо колледжа. Колледж ещё этот. Может и правда рассказать? В доме умалишённых я был бы менее опасен для окружающих.

– Что, вспомнил что-то?

– А куда делся детектив Флэтчер? – спросил я. – Когда пропала мама…

– Оуэн? Да он уже на пенсии сто лет как. Зачем он тебе? Я тебе не нравлюсь, да?

– Когда пропала мама, он не подозревал меня, – признался я. – И когда Итон исчез, ко мне тоже никаких вопросов не было.

– Это потому, что ты тогда ещё мал был, – ответил Мартелла. – Добродушному человеку прозвище Клещ не дадут. Между нами: Флэтчер – засранец. Я этого не говорил. В те годы он под кожу не одному десятку человек залез в поисках концов. Но даже он понимал, что… Сколько тебе было тогда?

– Десять, когда исчезла мама, – ответил я. – Итон пропал через пару лет…

– Вот даже у Клеща хватило ума не подозревать десятилетку в причастности к пропаже собственной матери. Будь ты тогда в нынешнем возрасте или останься он на службе до сих пор – мнение твоё о нём изменилось бы ещё два часа назад.

А ведь это именно я заставил маму исчезнуть. Как и Итона. Не специально, но всё же.

– Почему же тогда после пропажи Итона он в меня не вцепился? В двенадцать-то лет уже можно навредить другому.

– За это скажи спасибо Альме, – понизив голос, проговорил Мартелла. – Идём.

Пока он отсчитывал деньги и совал их под тарелку, я перелил остатки воды из графина в свою бутылочку.

– В каком смысле? – не понял я. – Флэтчер подозревал миссис Петтерсон?

– Конечно подозревал, – усмехнулся детектив. – Вот тебе горькая правда реального мира, которую принято терпеть молча: в девяноста случаях из ста к пропаже ребёнка или другому преступлению против него причастны родственники или ближайший круг знакомых. Вообще большая часть любых преступлений, даже против взрослых, совершается знакомыми и близкими.

Ну вот, если теперь в колледже начнутся пропажи людей, я стану подозреваемым номер один. Всё было хорошо, и тут люди начали без вести исчезать, а в общагу после удалёнки как раз приехал новенький, у которого, что бы вы могли подумать? Верно, пропали мать, лучший друг и загадочным образом скончался отчим.

– Но дело далеко не в этом, – продолжал Мартелла. – Клещ не взял в оборот тебя даже после слов Альмы о твоей вине в случившемся по той причине, что то же самое она говорила ему и о пропаже твоей мамы. Оуэн просто считал её свихнувшейся.

– То есть как? С чего она так думала?

– Слушай, Колден, я бы на твоём месте во всё это не углублялся, – скривился детектив, садясь в машину. – У наших близких, как и у любого человека, есть личные истории, в которые лезть не следует.

– Вы о чём?

– Когда-то в молодости Лиам и Альма встречались, – рассказал Мартелла. – Естественно, она была не в восторге от его отношений с Линдой, отсюда и особая «любовь» к тебе.

Для полиции с точки зрения мотивации любые, даже самые безумные слова миссис Петтерсон казались объяснимыми. Но не для меня. Альма вовсе не пыталась пакостить – она знала, что её сын и моя мама застряли в моих снах. Но откуда? Ответить могла только она сама. Правда, идти сейчас на беседу к ней было бы максимально глупо – лишь внимание к себе привлекать.

Детектив убрал смартфон, в котором что-то бегло прочёл.

– Не болит? – вдруг спросил он.

Видя моё непонимание, он потрепал себя по левой мочке.

– Ухо, – пояснил Мартелла. – Выглядит припухшим.

Едва коснувшись собственной ушной раковины, я отдёрнул руку. В ухо точно паяльником ткнули. Странность заключалась в том, что до этого момента я вообще не ощущал никакого дискомфорта. Теперь же игнорировать пульсирующий жар стало невозможно. Опустив козырёк, повернулся к встроенному в него зеркалу. Ухо пересекали две узкие борозды порезов, заполненные подпёкшейся кровью. Я не знал, откуда они взялись. Должно быть, ткнулся куда-то лицом во время сомнамбулизма.

– С кем-то подрался? – поинтересовался детектив.

– Соседский кот вцепился, – на ходу выдумывал я. – Хотел его потискать, а он оказался не из ласковых.

– Когда?

Вопрос заставил громоздить новую ложь поверх уже сказанной.

– Ну вот как проснулся.

– Ты пошёл пить, нашёл отца, вызвал скорую и пошёл на улицу тискать кота, я правильно понимаю? – рассуждал Мартелла.

– Кот был в доме, он забрался через окно, – помотал головой я. – Пришлось вышвырнуть его и закрыть все окна.

– Это было до того, как ты увидел Лиама?

– Да.

– И перед тем, как ты оделся?

Я ещё раз взглянул на себя в зеркало и заметил капли на плече.

– После. Я проснулся от жажды, оделся, увидел кота, подозвал его, он меня оцарапал, я его выкинул, закрыл окна. Только после этого зашёл в кухню и нашёл отчима.

Детектив кивал и похмыкивал на каждое моё утверждение. Но стоило мне замолчать, как он тут же нахмурился, деланно изображая замешательство.

– Я запутался. Ты же говорил, что оделся после того, как вызвал скорую.

– Просто опустил историю про кота, – нашёлся с ответом я.

– Ты по дому ходишь в кроссовках? – не давал мне передохнуть Мартелла.

Он уже спрашивал про них. Зачем повторяться?

– Нет, я не сплю в обуви и не хожу в ней по дому, – вздохнул я.

– Тогда почему на твоём левом кровь?

Видеть их с водительского кресла он не мог, а это значило, что либо он заметил пятна на кроссах ещё в доме, либо же просто испытывал мою неуверенность непроверенным утверждением.

– Вы думаете, такие крохотные раны я мог получить в борьбе с Лиамом? – атаковал я.

– Разве была борьба?

Взглядом дал ему понять, что вопрос глупый.

– Ну тогда ты задаёшь не тот вопрос, – проговорил Мартелла, заводя автомобиль. – А следовало бы спрашивать, известно ли мне что-то о том, где ты был в минувшую ночь. Я ведь знаю, что не дома.

Выдержать его взгляд оказалось трудно. Он не просто предполагал – он точно знал о том, что дома этим утром я не просыпался. И всё же я попытался сыграть недоумение.

– Где же, например? – хмыкнул я.

– Прогуляемся? – предложил он. – Вместе посмотрим.

Вырулив с парковки на Сильвер Лейн, он почти сразу перескочил на другую её сторону и нырнул на просёлок, огибающий Наковальню – небольшую столовую гору у северной окраины города. Как раз за этим останцем находился перелесок, в который можно было попасть через заросли позади нашего дома. Мартелла точно знал, где я был.

Сомкнувшиеся в тоннель над дорогой сосны скребли ветвями борта и крыши внедорожника, хлестали по бамперу, стучали шишками в стёкла. На взбугрившихся под колеёй корнях подбрасывало.

Постепенно детектив сбавлял ход, пока не съехал с дороги к небольшой площадке над Бесовьим логом и не остановился.

Лог получил своё название из-за обилия сычужного гриба на гниющих ветвях, усыпавших его склоны. С августа и до поздней осени по ночам от биофлуоресценции грибов Бесовий лог светится зелёным.Когда-то давно это зрелище показалось первым местным жителям чертовщиной, и с тех пор место получило своё зловещее название.

Несмотря на то, что ночное свечение вяжущего панеллюса уже давно было известно всем, дети постарше всё равно изобретали объясняющие флуоресценцию страшилки для младших. Кто-то даже принёс в овраг старый ботинок и умудрился сунуть в него деревяшку с грибом для пущей убедительности в проклятости этого места.

Именно на вершине Бесовьего лога я и очнулся бредущим к Наковальне. И Мартелла это знал.

– Не здесь ли ты себе ухо повредил, Колден? – спросил детектив.

Он указал вниз, где у зарослей тёрна крутились криминалист в белом комбинезоне и уже знакомый мне кинолог с овчаркой. Похоже, обнюхав меня на крыльце, Чинар уловил след и провёл полицию по моему сомнамбулическому пути.

– Может пришло время сказать, что произошло у вас с отчимом? – предложил Мартелла. – Зачем тебе понадобилось сюда посреди ночи?

Дальше отнекиваться было бесполезно. Я отпил немного воды из бутылочки.

– Не помню, – признался я. – Ходил во сне.

– И часто у тебя это? – с сомнением поинтересовался детектив. – Обычно в твоём возрасте лунатизма уже не бывает.

– Всегда было, но так далеко забрёл впервые.

Чинар покрутился у нижнего края оврага и поспешил обратно к терновым кустам. Именно здесь, у самого Бесовьего лога я очнулся. Заинтересованный поведением пса Мартелла следил за ним, пока его хвост не скрылся из виду.

– Похоже, тебе повезло, что впереди было препятствие, а то бы так мог до самого Рош-Аинда плутать, – проговорил он. – Когда и от чего ты проснулся?

Перед глазами мелькнул образ бегущей сквозь высокую траву женщины из сна. Природа была нездешняя. Рядом слышался поток. Женщина оступилась, распласталась по земле и до рези в ушах прокричала, глядя на меня. И в то же время не на меня. Её преследовал кто-то. И я видел его глазами. А ещё голоса мамы и Итона, наперебой требующие… Я не помнил чего. В памяти стоял только этот преисполненный муки неизбежного кошмара крик. Перепонки до сих пор от него звенели.

Холод от водоёма неподалёку. Тяжёлое дыхание. Топот. Падение. Крик.

– Мне стало холодно, от этого и проснулся, – соврал я. – Не сразу понял, где нахожусь, только светящиеся грибы помогли сориентироваться.

Детектив вновь убрал телефон, в котором бегло просмотрел сообщение.

– Что же произошло, когда ты вернулся домой?

– Лиам был уже мёртв.

На этот раз я не солгал. Похолодевший отчим лежал посреди кухни точно в той же позе, в которой его застали сначала медики, а затем уже и полицейские.

– И к чему была эта история про кота? – требовал ответа Мартелла.

– Да просто так.

Я пожал плечами.

– Чаще всего люди врут в двух случаях: чтобы что-то приукрасить или скрыть, – вслух рассуждал он. – Как по мне, сомнамбулизм куда занимательнее соседского кошака, ты так не думаешь?

– Почему, вот кота у меня как раз никогда не было, – сострил я.

Мартелла вернулся к машине. Понаблюдав ещё немного за криминалистом, изучающим смятую в месте моего падения траву, я тоже забрался во внедорожник.

– Ещё одна формальность, и оставлю тебя в покое на сегодня, – пообещал детектив.

Обогнув Наковальню, мы взлетели на холм и опять оказались на трассе. Мартелла без особой спешки рулил в центр Сильверии Фог. Редкие частные дома постепенно сменились плотно прижавшимися друг к другу двух- и трёхэтажными постройками. Пока было немноголюдно. Пара редких бегунов, несколько собачников, да почтальон на велосипеде – вот и все, кто нам встретился. И каждому Мартелла отвечал кивками на приветствия. Создавалось впечатление, будто один я в городке не знал детектива.

Свернули на подъем к поликлинике по Скалистой улице, с которой спустился автомобиль Петтерсонов. Мотор натужно загудел. Детектив сжал руль и придвинулся к нему, нависнув над панелью, будто у него совсем отсутствовала уверенность в надёжности автомобиля. Расслабился он только когда мы добрались до самого верха и свернули на парковку.

Пеной разросшаяся тревога сформировала иллюзию невозможного – захотелось поверить, что Мартелла привёз меня к поликлинике, чтобы навестить чудом пришедшего в себя Лиама. Умом я понимал, что это не так, но ничего не мог с собой поделать. Детектив, как назло, медлил с замком зажигания, ремнём безопасности, дверью. Оттягивал момент объяснения цели нашего приезда сюда.

– Навещаем кого-то? – не вытерпел я уже у самых ступенек.

– Можно сказать и так, – уклончиво ответил Мартелла. – А заодно и ухо твоё посмотрят. Нам сюда.

Он преградил мне путь рукой и перенаправил в ближайший поворот. Под потолком мелькнул указатель, но я не успел его прочесть. Спустились вниз по лестнице. Стало прохладнее. Миновали двустворчатую дверь, и детектив буквально пропихнул меня через ещё одну металлическую внутрь слабо освещённого помещения. Точнее света в нём было много, но весь он был сконцентрирован на покрытом прозрачным полиэтиленом анатомическом столе, высвечивая голое тело Лиама. Бледное, как охлаждённая туша бройлера в упаковке. Призрак неосуществимого воссоединения окончательно растворился в поднявшейся к самому горлу пене волнения.

Броситься назад помешал Мартелла. Пришлось через силу унимать рвоту.

– Смотри, – потребовал он.

Я стоял к трупу спиной и, зажмурившись, мотал головой. Всё ещё боялся открыть рот.

– Запись идёт? – спросил детектив у кого-то. – Включай.

Меня силой развернули назад и подтолкнули ближе. Ткнулся рукой в край стола и отшатнулся.

– Смотрите внимательно, мистер Тейг, – потребовал Мартелла. – Вы узнаёте Лиама Грейзера?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что разом оглушил всё моё непринятие ситуации. Даже в ушах зазвенело от этого удара. Открыв глаза, я уставился на стоящего рядом детектива.

– Что вы спросили? – уточнил я.

– Вам знаком этот человек?

Мартелла указал на стол передо мной. Я поглядел в неподвижное, точно слепок, лицо отчима. В темноте впереди мерцала лампочка рядом с объективом установленной на штативе камеры. Выплывшие из черноты руки направили её на тело и начали настраивать зум. Я взглянул на Лиама ещё раз. Сомнений в его личности у меня не возникало, но настойчивость полиции в требовании подтвердить её начинала пугать.

– Это Лиам Орзен Грейзер, мой отчим, – наконец, сказал я.

– Вы уверены?! – почему-то раздражённо переспросил Мартелла.

– Если вы спросите ещё раз, ответ не изменится, – бросил я.

Он махнул оператору рукой, и красный огонёк погас.

– Очень странно, Колден, – вздохнул детектив. – Потому что это не Лиам Грейзер.

Его слова опять заставили меня повернуться к трупу. Я даже немного наклонился к его лицу. Ничего нового не увидел. Замешательство быстро начал вытеснять гнев от того, что из меня решили слепить идиота.

– Я что, по-вашему, двинутый? Его весь город знает, и вы сами наверняка тоже!

– В том-то и дело, что, похоже, никто его не знает, – спокойно ответил детектив. – Но в семье-то должны?

Его лицо исказило какое-то голодное выражение, точно он заманил меня сюда только лишь затем, чтобы полакомиться как следует.

Развернувшись, я толкнул тяжёлую дверь. Прыгнул в двустворчатую. Взлетел по лестнице, пересек коридор и вывалился в залитое солнцем фойе. Вдохнул терпкий от медикаментов разогретый больничный воздух. На свету стало спокойнее. Сзади послышались шаги. Обернувшись, увидел Мартеллу, выходящего из-под указателя «Морг».

– Не знаю, что вы хотите услышать, – крикнул я ему. – Я всегда знал его как Лиама Грейзера…

– А твоя мама?

Новый хук. У Мартеллы был какой-то дар устраивать избиение вопросами. Мама. Знала ли она, что отчим её обманывал? Как долго он это делал? И чем всё закончилось?

Не находя в себе силы справиться с вскипающими эмоциями, я рухнул на ближайшую кушетку. Детектив сел рядом.

– Что вы хотите сказать? – спросил я, желая, чтобы он переубедил меня.

Он не переубедил.

– Помнишь, Колден, чаще всего это родственники и знакомые… – сказал Мартелла.

Фойе со стойкой регистратуры и снующими туда-сюда медиками скрутилось в разноцветные брызги. Сознание я не потерял, но после такой атаки захотел, чтобы кто-нибудь выкинул, наконец, полотенце на этот ринг и заставил детектива замолчать.

Его рука легла мне на плечо и, встряхнув, остановила вращение. Снова он сделал это как-то неуклюже, будто черешню трусил, а не близкого к панической атаке подростка успокаивал.

– Нет, мама пропала из-за меня, – сорвалось с языка.

– Что ты сделал?

– Я видел её во сне… – говорил я. – Она никогда не снилась, и тут вдруг… И сразу пропала.

Кто-то подоспел на помощь Мартелле. Вместе они под руки усадили меня на кресло-каталку и куда-то повезли. Пара поворотов. Хлопок двери. Потянули вверх рукав. Укол. Слабость растеклась по организму и вдруг всё стало безразлично.

– Я не утверждаю, что этот человек сделал что-то с твоей мамой, – точно оправдываясь, говорил стоящий надо мной Мартелла. – Но я скорее поверю в это, чем в то, что ты, увидев во сне маму, заставил её исчезнуть.

– А так и было… Итон тоже мне снился…

– Что вы ему вкололи? Почему он бредит?

– Обычное успокоительное, – ответил заполняющий бумаги за столом врач. – У парня стресс, не наседайте.

– Послушай меня, Колден, мы все здесь в Сильверии Фог знаем этого человека как Лиама Грейзера, но настоящий Лиам Грейзер пропал без вести шестнадцать лет назад в Рош-Аинде после приезда из Квезаля. Мы выяснили это буквально только что – система не позволила без судебного подтверждения оформить свидетельство о смерти на безвестно пропавшего.

Мартелла поискал что-то в телефоне и показал фотографию почти моего ровесника с кучерявыми рыжими волосами и дробью веснушек на лице.

– Это настоящий Лиам Грейзер, – сказал Мартелла. – Таким его видели в последний раз в тысяча девятьсот девяносто пятом.

– Но отчим брюнет…

– Потому что он не Лиам, а кто-то ещё с документами Грейзера. Это стопроцентный факт, – оборвал детектив. – Подумай хорошенько, Колден, вёл ли себя твой отчим временами странно?

В голову не приходило ничего подозрительного. Он был самым обыкновенным человеком, ничем не выделялся, вёл себя сдержанно и рассудительно. Разве что…

– Он был здоров, – проговорил я. – Не болел никогда. Не помню, чтобы даже простуда была, а тут вдруг умер. От чего?

– Это покажет вскрытие, Колден, – ответил детектив.

– А таблетки? – не унимался я. – Для чего они?

– Обыкновенное снотворное. Он, похоже, в минувшую ночь мучился от бессонницы. Да и в целом, если судить по количеству препаратов.

Никогда не замечал у Лиама проблем со сном. Прямо моя противоположность – я-то сплю настолько глубоко, что становлюсь не нужен моему телу для проявления активности.

– Может, помнишь что-то ещё? – предположил Мартелла.

От пережитого стресса и успокоительных думалось с трудом. Хотелось во всём разобраться прямо сейчас, но мозг отказывался не то что анализировать, а даже вспоминать прошлое.

Детектив взглянул на свой пищащий мобильник.

– Ну подумай, я скоро вернусь, – пробормотал он и поглядел на врача. – Царапины на ухе у него проверьте.

Врач метнул ко мне короткий взгляд, на секунду отвлекшись от бумаг, и показал большой палец.

Дверь хлопнула. Прежде, чем шаги детектива удалились, он принял вызов, и я отчётливо услышал, как он сказал: «Слушаю, миссис Петтерсон».

– Я могу прогуляться? – спросил я врача.

Тот всё с таким же отстранённым видом продолжил заполнять бумаги.

– Можно выйти?

– Что? – переспросил он. – А, да мне пофиг вообще.

Покинув кабинет, я вышел по длинному коридору обратно в фойе и увидел здоровающихся Альму и Мартеллу. Вместе они направились по уже знакомому мне пути к моргу. Стараясь не сильно торопиться, двинулся следом.

Возле лестницы пришлось задержаться – шаги детектива и соседки хорошо слышались внизу. Хлопнула двустворчатая дверь. Звука металлической я уже не услышал.

Осторожно спустившись, выглянул в тёмный пустой коридор. За металлической дверью слева говорили – явно Мартелла с Альмой, однако разобрать ничего не получалось. Прижался ухом к холодной створке и тут же отдёрнулся – металл обжёг рану. Повернулся другой стороной и повторил попытку. Бубнёж стал громче, но по-прежнему недостаточно для отчётливого разбора. Дальше подслушивать не имело смысла.

Поднялся обратно на первый этаж, вышел в фойе и рухнул на кушетку, решив дождаться возвращения детектива. Но тут я заметил беседующего с администратором за стойкой молодого врача. Облокотившись на столешницу, он пытался рассмешить девушку. Его планшет с бумагами и стетоскоп лежали чуть поодаль. Новый план возник сам собой.

Подойдя к стойке, умыкнул стетоскоп и, сунув его под футболку, поспешил обратно к моргу. На уши давило, из-за чего повреждённое поднывало, но я терпел. Помедлив, прислонил мембрану к металлической двери и отчётливо услышал голос детектива.

– А правду говорят, что вы встречались с Грейзером в студенчестве? – спрашивал он.

– Давно это было, – ответила Альма.

– И что же, он переехал в Сильверию Фог из Квезаля вслед за вами?

На какое-то время стала слышна лишь тишина.

– Слушайте, чего вы хотите? – вздохнула Альма. – Нам обязательно вспоминать об этом тут, рядом с его телом?

– В том-то и дело, что, к сожалению, именно это нам и необходимо, – пояснял Мартелла. – Но прежде, чем я поясню, зачем, ответьте мне ещё на один вопрос: вы хорошо помните, как Лиам выглядел в молодости?

Вновь миссис Петтерсон ничего не ответила.

– Давайте я вам помогу, – наконец сказал детектив. – Вот так, верно? Ну же, посмотрите внимательнее… Странно, не правда ли? Если верить знаниям патологоанатома, за прошедшее время волосы структуру и цвет настолько сильно не меняют, веснушки не растворяются, а радужка…

– Это Лиам Грейзер, – оборвала его Альма. – Я понятия не имею, что с ним произошло, но это он. Ясно?

– Бросьте, мы же оба с вами знаем, что это не он…

– Правда? А где же тогда он?

– Пропал без вести…

– У вас на столе лежит тело, в котором все жители Сильверии Фог, включая вас, опознают Грейзера, – хмыкнула Альма. – Вы можете одной своей подписью закрыть сразу два дела, или же оставить их нераскрытыми в попытках выяснить, чей это труп. Потому что вы не сможете выяснить – вы исчезнете.

– Звучит, знаете-ли, как угроза.

– Вовсе нет, это дружеское предостережение. Держитесь подальше от этого мальчишки и всего, что с ним связано. Он проклят.

– И каким же образом Колден, по-вашему, заставляет всех вокруг исчезать? – поинтересовался Мартелла.

– Я понятия не имею и знать не хочу, как! – взъярила Альма. – Но его нужно изолировать! Закрыть в комнате без окон и еду подавать через щель в двери!

– Благодарю за рекомендацию, миссис Петтерсон…

Не успел я сообразить, что уже давно пора было сматываться, как дверь распахнулась и звонко шлёпнула меня по лбу. Взгляд застывшей в проходе Альмы скользнул по стетоскопу и задержался на моих глазах.

– Только попробуй, гадёныш! – предупредила она. – Даже не думай, понял?!

Оставив меня гадать, что именно она подразумевала, миссис Петтерсон не без удовольствия пихнула меня в стену и поспешила на лестницу через двустворчатые двери.

На плечо мне легла рука Мартеллы.

– Шпионишь? – спросил он.

Я виновато стянул стетоскоп и помял его в руках.

– У меня тут ещё есть кое-какие дела, – говорил детектив, выводя меня обратно на первый этаж. – А чтобы у тебя и дальше не возникало соблазна мешать, придётся нам на время расстаться. Давай, возвращай на место, откуда ты это взял.

Не произнося ни слова и даже не пытаясь действовать незаметно, я подошёл к стойке администратора, за которой та по-прежнему общалась с врачом, и положил стетоскоп рядом с ними.

Мартелла жестом подозвал кого-то.

– Доставь парня в «Пути», – попросил детектив.

Подошедший полицейский – тот самый, что интересовался, утром, узнаю ли я отчима, – молча кивнул и поманил меня за собой.

– Колден! – окликнул Мартелла. – Держись…

И опять эта его попытка посочувствовать мне вышла какой-то неуклюжей. Он словно прожевал слово, а не высказал соболезнование.

Остановившись на ступенях, я глотнул воды. Сержант поторопил. На парковке сверкала хромированными элементами бело-чёрная патрульная машина. Полицейский открыл заднюю дверь, приглашая меня сесть на отделённое от водителя ударопрочным стеклом сиденье. На нём не оказалось ни подголовников, ни подлокотников, ни ремней безопасности. Даже ручки со стеклоподъемниками на дверях отсутствовали – просто истёртый поцарапанный пластик. От мысли, что меня закроют как опасного преступника, становилось не по себе.

– Чего ждём? – не вытерпел сержант.

– Можно я поеду спереди? – попросил я.

– Конечно! Хочешь – спереди, а захочешь – и мигалку с мегафоном включим.

– Правда?

– Нет, – оборвал сержант. – Полезай давай.

Он даже подтолкнул меня. Лёгонько, но требовательно, от чего сразу перехотелось настаивать на своём желании. Пришлось размещаться сзади.

Жёсткое холодное сиденье мягкостью не отличалось. Его точно из прорезиненного пластика сделали. Затылок сразу упёрся в некогда прозрачную, а теперь исцарапанную до мутноты пластиковую перегородку, отделяющую задержанного от пространства перед задним стеклом. Наверняка её поставили, чтобы помешать особо отчаянным преступникам выбраться через багажник.

Колени упёрлись в аналогичный пластик спереди, монолитом спускающийся от потолка к полу, на котором коврики заменили несъёмным резиновым покрытием.

Дверь хлопнула. Звук многократно отразился внутри образовавшейся пластиковой капсулы, неприятно ударив по перепонкам. Водительская дверь закрылась приглушённо. Также нечётко, точно в него напихали ваты, затарахтел двигатель.

Сержант резко сдал назад и крутанул рулём, рывком развернув авто к выезду. Меня отбросило от одной двери к другой. Инстинктивно поискав ручки на потолке, лишь покарябал ногтями обшивку.

Опустив козырёк и накинув зеркальные солнцезащитные очки, полицейский покатил. Выезжая на трассу, он вывернул руль настолько круто, что меня снова протащило по сиденью и подбросило высоко вверх – я даже ткнул носком кроссовка в потолок. Стало понятно, отчего всё внутри выглядело таким ободранным.

С трудом понимал, специально ли сержант водил настолько небрежно, чтобы поиздеваться над сидящими сзади, или просто не задумываясь ехал как умел, но, к моему счастью, Сильверия Фог была мала, и дорога наша оказалась недальней.

Выбравшись на Сильвер Лейн, мы пересекли городок до противоположного края, где на выезде свернули к небольшой придорожной гостинице с несоразмерно огромной вывеской «Пути».

Глава 2: Кто убил Лорен Харпер?

Дорога до Рош-Аинда выдалась долгой и однообразной. Петляющей сквозь горы трассе D25 сопровождающий меня полицейский сержант со странной фамилией Барбара предпочёл более безопасную D16. Она была скоростной, но из-за того, что дугой огибала хребты по равнине, оказалась и значительно протяжённее. Последнее напрочь лишало её преимуществ в случае спешки, ведь путь по ней занимал втрое больше времени. Однако Барбара никуда не торопился. Без устали болтая с соцработницей Гвен обо всём подряд. Казалось, его скачки с темы на тему её уже порядочно утомили.

Радовало одно – везли меня на простом патрульном автомобиле, который отличался от гражданских только наличием проблесковых маячков и окраской. В противоположность тому, на котором меня доставляли в «Пути», здесь заднее сиденье было вполне комфортабельным, а на дверях присутствовали ручки и регуляторы положения стёкол. Я опустил своё немного побольше, и ветер, хлопая по потолку, начал трепать мне волосы.

– …Вот так и живём, притворяясь, будто всё вокруг в понарошку, как в квесте, иначе на этой работе не выжить, – говорил Барбара. – Прикипать к ней опасно, нужно отстраняться, если не хочешь свихнуться и начать не просто жить, а слу-жить, понимаешь? Как вон… В общем есть кадры у нас…

Справа почти на всём протяжении пути недвижимой громадой возвышалась Айрамская горная цепь. Слева тянулись бесконечные поля сочной вьюжной травы. Через приоткрытые окна моей и водительской двери в салон авто проникал похожий на вьюгу свист, высекаемый ветром из продольных разрезов в её стеблях.

Однообразие пейзажа убаюкивало. А спать не хотелось при этих двоих. У меня отсутствовала уверенность, что дремота не обернётся очередным снохождением. Поэтому я попытался отвлечься на музыку, но отсутствие связи на удалённой от населённых пунктов трассе не позволило это сделать. Пришлось сидеть с наушниками в ушах, уткнувшись в меню смартфона. Листал его туда-сюда, гадая, сумею ли таким образом разрядить батарею до того, как доберусь до места назначения.

Мой зевок подхватил Барбара, излишне громко вздохнув. Покосившись на индикаторы на приборной панели, он закрыл моё окно.

– Ну и дорога, конечно, будто на месте стоим, – сквозь повторный приступ зевоты проговорил он. – Всё, не могу больше, давай теперь ты развлекай нас, а то так отрубит – и в кювет все отправимся.

– Я тебе что, клоун? – буркнула перебирающая бумаги Гвен. – Радио включи.

– Да там попсятина одна с рекламой вперемешку – уже и не разберёшь теперь, что где. Лучше тогда тебе вопрос философский задам, а ты подумай.

– А может просто многозначительно помолчим? Можно это делать с философской физиономией.

– Зря ты, Гвен, кусаешься, вопрос действительно интересный, – стоял на своём Барбара. – Вот смотри. Мне тут мой младший на днях, когда я спать его укладывал, вдруг сказал: «Пап, а что, если мы просто кому-то снимся?» Ну я, естественно, ему, мол, в планшетах своих что ли насмотрелся чего? А он такой: «Нет, пап, а вдруг правда?» Ну и я залип, короче.

– Даже боюсь спрашивать, какие выводы посетили сержанта Барбару, – усмехнулась Гвен.

– Да хрен его разбери, – признался он, пожимая плечами. – Если серьёзно подойти, как это вообще проверить?

Убрав наушники, прислушался к их беседе повнимательнее. Иногда меня посещали подобные мысли. Только в моём случае они скорее были самоутешением – окажись мир вокруг сном, а сны – реальностью, и всё встало бы на свои места. Мне не в чем было бы себя винить.

– Ну… Если это чей-то сон, то мы – просто образы, – подхватила Гвен. – Без прошлого, без будущего. Как NPC в игре.

– О том и речь, – согласился Барбара. – А теперь представь, что сновидец проснётся. И что тогда? Мы просто исчезнем?

– А может начнётся новый сон? Для нас ведь ничего там, снаружи сна нет, просто не заметим этих промежутков между его снами.

Авто замедлилось и остановилось возле железнодорожного переезда. Семафор трещал и моргал красным, однако ни со стороны тоннеля в горах, ни у горизонта на равнине поездов видно не было.

– А что, если это мой сон? – спросил я.

Барбара и Гвен как-то озадаченно переглянулись, будто вообще позабыли о моём присутствии.

– Допустим, – наконец выговорил коп. – И что?

– Тогда может я просто не проснулся там, где нужно, – продолжил я. – Иногда мне снится, что я в другом месте. Там темно, сыро, повсюду туман, должно быть страшно, но почему-то очень спокойно. В этом тумане кто-то есть. Ходит совсем рядом. И я знаю, что это моя мама.

– А потом? – спросила Гвен.

Я описал только один из повторяющихся образов, но решил не упоминать подробности о том, что говорю с мамой. О том, что говорю с Итоном. О появившихся в последнее время криках из тумана. И о приснившейся накануне смерти в этом тумане.

– Потом я просыпаюсь. И понимаю, что это был сон. Но если наоборот? Может, здесь – сон, там – правда? А я просто застрял.

– Хм, ну это уже… – начал Барбара.

Гудок локомотива и порыв гонимого им ветра избавили его от необходимости что-либо отвечать сразу. Стуча железом, состав пронёсся мимо, отбрасывая ломанные тени прямо в салон авто.

– Колден, но ведь ты же понимаешь, что это не сон? – спросила Гвен, когда всё стихло. – Этот мир – единственный, и в нём есть люди, а они…

– Везут меня в общагу, в которую я не хочу ехать, – перебил я. – Да, отличная реальность.

Барбара вдруг заглушил двигатель, отстегнул ремень безопасности и повернулся ко мне.

– Слушай, пацан, если это твой сон, то давай его менять, – начал он. – Прямо сейчас. Вот Гвен всю жизнь пашет в опеке одинёшенька, в прошлом году усыновила девочку и одна её тянет. Я – коп, тое детей, красавица жена, управление спокойное, до пенсии работай – не хочу. А я не хочу. Стихи в стол пишу. А ты – кто?

Его вопрос меня застал врасплох. Действительно, кто же я? Ведь даже мой любимый всеми отчим – не тот, кем его привыкли считать. Может и я – вовсе не я.

– Я… Не знаю.

– Вот и подумай, пока мы едем, сновидец, – бросил Барбара. – Не для нас даже, а для себя. В этой жизни, будь она хоть трижды сном, нужно понять, кто ты есть, и тогда всё сложится.

– Во что? – попытался уловить ход его мысли я.

– Если бы я знал, во что она сложится, то так много бы не болтал.

Семафор смолк. Шлагбаумы поднялись, а металлические заграждения переезда с лязгом утонули в асфальте. Двигатель взревел, и авто покатило дальше.

Барбара наконец включил радио, Гвен вернулась к своим бумагам, ну а я вновь уткнулся в смартфон и продолжил бесцельно перемещать иконки по дисплею. Никакого воодушевления предстоящий переезд в общежитие колледжа у меня не вызывал. Просто невозможно существовать в студенческой среде и ни с кем не завязать хотя бы сколько-нибудь близкого общения.

Мне как минимум на год предстояло с этим смириться и каким-то образом продержаться в стороне от сверстников. Для этого заранее придумал себе роль нелюдимого чудика.

Ну а пока же даже сбежать и вернуться на попутках обратно в Сильверию Фог я был неспособен.

Автомобиль тем временем уже добрался до северного пригорода расположенного на краю пустыни Рош-Аинда. Здания постепенно увеличивали этажность, сливались друг с другом и сжимали проезжую часть. В отражениях витрин волной проскользнуло искажённое отражение нашего патрульного авто.

Практически свободные периферийные улочки постепенно сменялись более загруженными. Попадалось всё больше пешеходов. Полуденный гул нарастал, теряясь в отблесках стеклянных фасадов высоток.

Движение замедлялось. Всё чаще попадались светофоры, а красный свет горел всё дольше. И вдруг на очередном перекрёстке я увидел её. Ту девушку из вчерашнего сна. Она глядела прямо на меня.

Автомобиль тихонько тронулся.

– Остановите, – попросил я. – Прямо тут…

– Колден, мы не можем… – начала Гвен.

Мы ещё не успели набрать скорость, и я без труда выскочил на улицу. Дверь захлопнулась уже в паре метров от меня.

– Ты куда?! – запоздало воскликнула Гвен.

Я спешил к фотографии, закреплённой на кованном заборе. Под ней прямо на асфальте лежали мягкие игрушки с открытками, горели пока незаметные из-за солнца лампадки.

На фотографии улыбчивой и совсем ещё юной шатенки с бесцветными серыми глазами было написано: «Лорен Харпер, 2008-2025». Это был стихийный мемориал.

Возникшая рядом женщина опустила на гору плюшевых мишек букет в шелестящей слюде.

– Пацан, нам нельзя задерживаться… – раздался за спиной голос Барбары.

Но я его не слушал. Я глядел на Лорен. В том сне, который выманил меня из дома и провёл через заросли до самого Бесовьего лога, убивали именно её. Пришло более отчётливое, чем раньше, воспоминание.

Мои ноги увязают в размокшей почве. Проступающая сквозь густую траву ледяная вода заливает в обувь. Впереди слышно надрывное дыхание. В лунном свете качаются камыши. Крик. Падение в грязь. Моя рука хватает тёмные волосы и поднимает обессиленно стонущую девушку. Отбрасывает её в сторону. Во второй руке нож. Девушка не пытается подняться. Только кричит.

Картинка в воспоминаниях при этом воспринималась какой-то немного размытой, точно что-то полупрозрачное закрывало глаза.

– Я видел её… – проговорил я.

– Вы дружили? – уточнила подоспевшая Гвен.

Я не ответил. Оглядел открытки и взял одну из них в руки. Самодельная. Явно рисовал ребёнок – внутри согнутого пополам прямоугольника картона неумело выведенные сердечки и подпись: «Обизатильна вазвращайся, мами грусна. Систра».

Барбара разговорился с семейной парой, зажигавшей лампадки. Отвлёкшись на него, заметил за забором детей с ранцами и понял, что мемориал устроили прямо на входе в школу.

– Где ты с ней виделся, Колден? – переспросила Гвен.

Ничего не отвечая ей, вернулся в моргающую аварийками машину. Перед глазами висело искажённое ужасом лицо в мокрой траве на берегу какого-то водоёма. То самое лицо, что продолжало улыбаться с фото на школьном заборе. Лорен Харпер. В школьном сером свитере с металлическим значком совы.

Но кто её убил? Я не мог чисто физически, находясь чуть ли не в двухстах километрах от Рош-Аинда. Однако внезапно возникшее ощущение своей причастности к её смерти не удавалось заглушить никакими аргументами.

Хлопнувшие передние двери вырвали меня из раздумий. В задних щёлкнули блокираторы.

– …Вот тебе и цивилизация, – рассуждал Барбара. – У нас в глуши подобного отродясь не случалось, а тут не бывает спокойных дней… Даже в кино девчонке сходить спокойно нельзя – под мостом окажешься…

– Бедняжка, – вздохнула Гвен.

– Под каким мостом? – зачем-то уточнил я.

Барбара недовольно покосился на меня через зеркало заднего вида.

– А ты чего так ломанулся-то? – спросил он.

Ответа у меня не было. Точнее, произносить его не стоило. Помял в руках открытку, которую по-прежнему сжимал в руке, а затем сложил и убрал в карман.

– Мне показалось…

– Показалось! – усмехнулся коп. – Проснись уже поскорее, если спишь! Да и если нет – тоже. Город – не место для зевак. Оглянуться не успеешь – так же на заборе тебя прилепят…

– Перестань… – попросила Гвен.

– А чего? – удивился Барбара. – Я не прав что ли?

– Не слушай его, Колден, здесь полно хороших людей…

– Люди-то то и правда хорошие, – перебил сержант. – Только если держаться от них подальше. Я так тебе скажу, малой: не верь никому, и будет всё путём!

Отпив из бутылочки, отвернулся к окну. Снаружи снова бежали блестящие стеклом и чистотой улочки Рош-Аинда. Но я уже не пытался его разглядеть. Просто не мог думать ни о чём кроме Лорен. Кто она? Почему приснилась именно мне? Почему во сне я её убивал? И куда шло моё тело, пока мне снился этот сон?

За этими размышлениями я не заметил, как мы подъехали к территории колледжа. Только крякающий сигнал полицейского авто и короткое подвывание сирены вернули меня в реальность.

Перед машиной в красно-синих всполохах проблесковых маячков разбегались толпящиеся у въезда студенты. Прежде, чем авто покатило по шумящей брусчатке, успел заметить на кирпичной арке над распахнутыми чугунными воротами название колледжа – «Рэвенскрофт».

Несколько студентов заинтересованно заглянуло внутрь машины. От неожиданности мне даже пришлось отсесть немного подальше.

Ветви старых ухоженных дубов, ровными рядами растущих по обе стороны дороги, сплетались над ней в почти идеальный тоннель, ведущий к главному зданию колледжа – Хайт-Хаусу. Оно возвышалось над кампусом и отличалось от остальных построек тюдоровскими фронтонами и стрельчатыми окнами.

У самых ступеней Барбара разогнал спецсигналом зевак, дополнительно привлекая внимание к моему прибытию. А ведь хотелось появиться тут как-то потише, совсем незаметно.

Как назло, сержант не просто вышел из машины, а ещё открыл мне дверь и хлопнул ладонью по крыше.

– На выход! – гаркнул он. – И поживее.

Выбравшись наружу, с ужасом поймал на себе десятки заинтересованных взглядов.

Барбара тем временем продолжал ухудшать моё положение.

– Стой, – скомандовал он, открывая багажник. – Взял.

Поспешил забрать из него свои рюкзак и дорожную сумку.

– Следуй за мной, – также требовательным тоном потребовала Гвен.

В своём строгом костюме со стопкой бумаг в руках она выглядела вовсе не как социальный работник, а как самый настоящий детектив. Между ней и шагающим позади Барбарой с гремящими на ремне наручниками я, должно быть, казался настоящим преступником. То есть, круто в глазах сверстников, о чём говорил поднявшийся вокруг ропот.

Студенты немного расступились, когда я поднимался к Хайт-Хаусу. Не отошёл только один рослый блондин в бирюзово-синем бомбере с оранжево-белым воротом и эмблемой «Рэвенскрофта» слева на груди – чёрным вороном на фоне раскрытой книги. Справа висела целая куча разнообразных металлических значков.

Парень лишь бегло покосился на меня, а затем уставился в лицо Барбаре и ухмыльнулся. Тому пришлось отпихнуть его с дороги.

– Козлина, – бросил под нос парень, – просто бесит.

– Что сказал? – переспросил Барбара.

– Корзина, говорю, – ответил он, кивая на баскетбольное поле за решёткой в стороне от Хайт-Хауса, – высоко висит.

Присутствующие посмеялись.

– Что тут снова за шуточки, Фланнери? – возмутился стоявший чуть поодаль кипер в тёмно-синем пиджаке с гербом колледжа. – Мы все прекрасно слышали, что ты сказал.

Вместо ответа парень просто скривил усталое лицо.

– Вы, я так понимаю, из Сильверии? – спросил кипер у Гвен, а затем посмотрел на меня. – Ну а ты у нас – Колдрен Тейп?

– Колден Тейг, – поправила Гвен. – Проводите нас к миссис Брановски?

Кипер пригласил внутрь Хайт-Хауса. Тяжёлые двери с кованными петлями скрипнули, выпуская наружу прохладу старых камней, запах воска, древесины и чего-то отдалённо напоминающего аромат старых книг, точно сам запах знаний, пропитавших стены здания за сотни лет.

– Это Колгерн Тейт из Сильверии, – сказал первый кипер второму. – Отведи к ДСД.

– Колден Тейг, – на этот раз поправил Барбара.

Кивнув, тот пригласил за собой к широкой лестнице с резными периллами, уходящей вверх двумя маршами прямо из холла. Её ступени были слегка вытерты по середине от бессчётного количества ног студентов, профессоров и важных гостей.

По пути к ней я успел немного оглядеться. По стенам висели портреты бывших ректоров в тёмных рамках, выполненные в едином классическом стиле. Авторы у них, естественно, были разные, что было заметно и со стороны – заметил парочку неудачных среди поразительно правдоподобных.

Слева тянулась длинная галерея с высокими стрельчатыми окнами. Между ними на дубовых панелях закрепили доски почёта с именами лучших выпускников. Золотые буквы поблёскивали в свете ламп: «Эдмунд Локвуд, 1892», «Теодор Вейн, 1927», «Маргарет Геллоу, 1964», «Бертран Фланнери, 1995»…

Откуда-то справа из-за приоткрытых резных дверей доносились щелчки часового маятника.

Мы поднялись на второй этаж, прошли мимо указателя «Малая библиотека» и поднялись выше. На третьем этаже узкие коридоры со скрипучими половицами лабиринтом расходились в стороны. На стенах в рамках висели вырезки из старых газет с достижениями студентов, фото спортивных команд по теннису и футболу, афиши студенческих постановок в театральном зале колледжа.

Миновав несколько закрытых дверей «Лекторий №4», «Кабинет химии» и «Зал дебатов», вошли в открытую внутрь светлого, сплошь покрытого деревом от пола до потолка помещения. На створке я прочитал табличку: «Декан по студенческим делам Эльма Брановски».

– Мы к миссис Брановски, – сказал увлечённой компьютером секретарше кипер. – Это…

Замявшись, он поглядел на меня.

– Колден Тейг, – представился я.

– Верно, – похвалил кипер, точно проверял мои знания собственного имени.

Секретарь молча кивнула в сторону двери в следующее помещение. Там у широкого, почти до пола окна стояла крупная женщина с распушёнными, точно её ударило током, кучерявыми волосами неопределённого цвета.

– Разрешите? – попросилась Гвен.

Миссис Брановски повернулась, надевая круглые очки.

– Оставайтесь, раз зашли, – сказала она.

Поглядев на Барбару, она сощурила взгляд на мне и уселась за стол. Взяла в руки внушительную стопку документов.

– Какое отделение? Что натворил?

– Ничего, это Колден Тейг из Сильверии Фог, – пояснила Гвен. – Мы с вами созванивались.

Она протянула декану свои бумаги.

– То-то лицо твоё мне незнакомо, – проговорила Брановски. – Что ж, дружок, добро пожаловать в дружную семью «Рэвенскрофта». Очное обучение здесь значительно отличается от дистанционного. В основном благодаря двум нашим нерушимым правилам – дисциплине и добродетели.

– Поэтому-то у вас там такая кипа дел нарушителей? – с насмешкой в голосе поинтересовался Барбара.

Гвен пихнула его, а декан проигнорировала.

– От такого трудного подростка как ты я жду и того и другого – усердия в дисциплине, – продолжила Брановски.

– Колден не трудный, – на этот раз возмутилась Гвен. – Он просто…

Декан остановила её жестом. Вздохнув, она приподняла над столом полученные бумаги.

– Сирота, семнадцать лет, – спокойным тоном, точно непреложную истину проговорила Брановски. – Значит, уже воровал, пил или хотя бы раз сбегал из дома.

– Вы хотя бы на документы взгляните, прежде чем ярлыки клеить, – упрекнул Барбара.

Декан медленно начала перебирать листы. Гвен погладила меня по руке, заставив расслабить самопроизвольно сжавшиеся кулаки.

– Это медицинская справка… – начала пояснять Гвен. – Справка из ПДН… Характеристика…

Миссис Брановски резкими движениями принялась ставить печати, точно клейма. От ударов оттиска даже стол затрясся. Поставив пару подписей, она вернула часть бумаг Гвен.

– На этом вы можете быть свободны, – сказала декан, поглядев на Гвен и Барбару.

– Что ж, пацан, пришло время прощаться, – проговорил коп. – Проснись и поскорее пойми кто ты.

Он крепко пожал мне руку. Гвен как-то излишне быстро, точно стыдясь, приобняла меня.

– Звони, если что, – сказала она.

– Сантименты за дверью оставьте, – поторопила нас Брановски.

Когда мы с ней остались одни, декан ещё раз пересмотрела бумаги и, постучав ими по столу, чтобы собрать в стопку, отложила их в лоток на краю стола.

– Отныне «Рэвенскрофт» несёт за тебя ответственность, – сказала она. – А в его лице и лично я. Так что давай без сюрпризов. Какие-то вопросы есть?

Я помотал головой.

– Ключи от комнаты и постельное получишь у хаусмастера. Не курить, не дебоширить, не выходить за территорию после двадцати двух часов, не копить грязь под кроватью – за этим следим.

Декан надавила на кнопку телефона.

– Кипера ко мне, – сказала она.

В соседнем помещении послышался бубнёж секретаря. Через мгновение в кабинет зашёл кипер – не тот, что нас сюда привёл, а другой.

– Проводи мистера Тейга в Хартфорд-Хаус, – попросила она. – И расскажи, как у нас тут всё устроено.

Смерив меня взглядом, кипер указал головой в сторону двери.

– Айда, – бросил он. – Не отставай.

Подхватив сумки, я поспешил следом.

– Ну где ты там? – спросил кипер, выглянув из-за поворота коридора.

Пришлось ускориться. Рюкзак, висевший на одном плече, так и норовил соскользнуть, а поправить его как следует не позволяла занятая сумкой рука. Наконец, перекинув её через шею вперёд, сумел прижать рюкзак.

Кипер придержал массивную входную дверь передо мной, позволяя выйти на улицу. Полицейского авто там уже не оказалось, а вот ротозеев – предостаточно. Парни помоложе с опаской посматривали на меня, те, что постарше – испытующе. Девушки глядели с явным интересом, правда далеко не все – в глазах у некоторых заметил нескрываемое пренебрежение.

Попытавшись натянуть безразличное выражение, шёл за кипером. Старался больше ни на кого не обращать внимания.

– Там у нас библиотека, – сказал он, указывая на здание слева от входа. – Завтра зайди за учебниками.

Небольшое, но величественное строение из серого камня с узкими витражными стеклами и тяжёлыми дверями, казалось, было немного утоплено в аккуратном газоне.

– Внутри время течёт иначе, так что если будут проблемы с успеваемостью – читай лучше там, – продолжал кипер. – Нам сюда, общежития в тех зданиях.

Справа от Хайт-Хауса над невысокой живой изгородью возвышались два здания.

– Мужской блок, Хартфорд-Хаус, – тот, что ближе к нам.

Я поглядел на массивное трёхэтажное строение с квадратными, точно на крепости, башенками по углам. Стоящие немного поодаль от него здание выглядело изящнее – кирпичные стены оплетал плющ, огибая арочные окна и маленькие балкончики.

– А это женский? – спросил я.

– Розмари-Холл, – кивнул кипер. – Туда не суйся.

Между корпусами общежития, чуть в глубине территории, проглядывалась часовня – скромная, но изящная. Её каменный шпиль утопал среди яблонь.

– Там дальше учебные корпуса, лаборатории, студии, театральный зал и клубный дом, – сказал кипер, махнув рукой куда-то за главное здание. – Спортгородок с противоположной стороны от Хайт-Хауса. Спорт в «Рэвенскрофте» – не самое главное, но достаточно важная его часть. Теннис – наша гордость. В этом году ещё подаём большие надежды фехтовании.

Над входом в Хартфорд-Хаус висел девиз: «Disciplina et Virtus».

– Дисциплина и добродетель, – пояснил кипер, перехватив мой взгляд. – Основа традиций «Рэвенскрофта».

Почему-то подумал, что любое учебное заведение руководствуется подобными правилами, но промолчал.

Кипер надавил на звонок. Спустя мгновение дверь открыл дежурный портье в пиджаке, похожем на пиджак кипера, но чуть светлее, поверх жилета, к которому были подвешены часы на цепочке.

Внутри пахло деревянной политурой, кожей и, несмотря на запрет, едва заметно табаком. Холл был обит тёмными дубовыми панелями с портретами бывших хаусмастеров. Тут же закрепили доску с именами нарушителей, которые вписывали мелом.

Мы насквозь прошли через общую гостиную. В центре стояли кожаные диванчики с потёртыми подлокотниками, чуть поодаль – два кресла и шахматный столик с недоконченной партией. У стены белел камин, на полках я заметил трофеи спортивных команд и подшивки старых газет.

В конце коридора за гостиной оказался кабинет хаусмастера. Кипер трижды постучал и без приглашения открыл дверь. Запах табака значительно усилился, указывая на нарушителя дисциплины.

Плотно задёрнутые шторы не пропускали внутрь дневной свет, а единственная включённая настольная лампа не давала достаточно, чтобы детально рассмотреть кабинет.

Сам хаусмастер, обернувшись на открывшуюся дверь от чайного столика, с интересом осмотрел меня сквозь тонкие, едва заметны очки, что-то жуя, а затем звучно глотнул из чашечки.

Обвешанный сумками, я еле пролез в узкий дверной проём. Хаусмастер продолжал пить чай и глядеть на мои потуги.

– Здрасте, – проговорил я, ввалившись в кабинет. – Меня зовут Колден Тейг, я из Сильверии Фог…

Тот махнул рукой, останавливая меня. Отставив блюдце, он открыл навесной шкафчик для ключей и снял первый попавшийся.

– Бельё получишь в прачечной, она в подвале, – с хрипотцой сказал он. – Правила объяснит сосед.

– У меня будет сосед? – удивился я.

Делить с кем-то комнату не хотелось. И даже не потому, что дружба со мной могла быть опасной для него (с этим я бы что-нибудь придумал), а, в первую очередь, из-за моих активных снохождений.

– Ты хочешь, чтобы я отдал тебе свою комнату? – усмехнулся хаусмастер.

После вопроса он уставился на меня, явно ожидая ответа.

– Н-нет… – наконец сказал я.

– Ну вот и слава Богу, – ответил он, вручив мне ключ. – Меня зовут Фредерик Лиспектор, можешь обращаться ко мне мистер Лиспектор или господин хаусмастер, но лучше не делай этого.

С неменьшим трудом я протиснулся обратно в коридор. За моей спиной сразу же щёлкнул замок.

– Комнаты начинаются со второго этажа, – подсказал кипер. – Думаю, дальше справишься.

Не дожидаясь моего ответа, он поспешил обратно через гостиную. Я пошёл следом. Вернувшись в холл, повернул на лестницу, возле которой меня догнал парень с загипсованной рукой.

– Здорова! – крикнул он, хлопая меня по плечу. – Я – Биби, третий курс.

– Колден, второй, – ответил я.

– «Аквариум» или «клетка»? – спросил он.

– Чего?

Биби ткнул на табличку перед лестницей, на которой было написано: «2 этаж: 200-300, 3 этаж: 300-400».

– На втором – решётки, – пояснил он. – На третьем – большие окна.

Я разжал ладонь и поглядел на брелок. Мне досталась комната 213.

– Не повезло, – присвистнул Биби.

А вот я так не считал – это наоборот было хорошо, лишало опасного пути на улицу во время лунатизма.

– Ну, бывай.

Он резво, перескакивая сразу через две ступени, побежал вверх, совсем не держась за поручень. В какой-то момент мне показалось, что он не удержит равновесие и свалится вниз, сломав себе ещё что-нибудь.

Не без труда поднявшись со своими сумками по скрипящей лестнице на второй этаж, я довольно быстро отыскал комнату 213 слева. Вставил ключ, но замок оказался открыт. Толкнул дверь.

В ту же секунду на кровати слева от входа подскочил худощавый подросток с взъерошенными волосами какого-то мышиного цвета и книгой в руках.

Если бы не он, можно было подумать, что в комнате никто не жил – стол на его половине оказался пуст, шкаф заперт, никаких вещей не висело на стуле.

Только аккуратно выровненный по краю прикроватной тумбочки смартфон и наполовину отпитый стакан воды в её центре указывали на то, что парень не просто забрался сюда поглазеть, а проводил здесь какое-то время.

– П-привет, – поздоровался он едва слышно. – Тебе чего?

Я молча зашвырнул сумки на подоконник возле свободной кровати и принялся раскладывать скрученный матрац.

– Я думал, буду один жить, – без эмоций проговорил сосед. – Тебе уже рассказали правила? Мистер Лиспектор не очень исполнительный, ты заметил?

Было непонятно, обрадовало его или раздосадовало моё появление. Я предпочёл намеренно не идти с ним на контакт, чтобы случайно не сдружиться.

– Меня Эван зовут, – представился он. – Эван Лоути.

Обернувшись, я увидел его лучезарное лицо и протянутую руку.

– Не заходи на мою половину, Лютик, – попросил я.

Сжав ладонь, он поник и отступил.

– Прости, – вздохнул Эван.

– Чего? – искренне удивился я его реакции.

– Ничего, извини, – пробубнил он, забираясь обратно на кровать. – Больше не буду.

– Ты за что извиняешься?

Не найдя, что ответить, он потерянно забегал по комнате глазами. Видно, совсем не понимал, чего я от него хочу.

Расстегнув сумку, побросал как получилось вещи в шкаф и захлопнул его. Поймал на себе страдальческий взгляд Эвана. Он поспешил уткнуться в книгу, но затем всё с таким же невыносимым мучением покосился на то, как я выкладывал из рюкзака на стол ноут и спутанные зарядки.

– Что читаешь там? – спросил я.

– «Инвестиционная оценка», – воодушевился Лоути. – Тут про оценку активов и компаний…

– А новости читаешь?

Он потупился.

– Ну, экономические, бывает…

– Про убийство Лорен Харпер что-нибудь слышал?

Лоути пожал плечами.

– Ну так, немного, – промямлил он.

– Знаешь, где её нашли? Там, кажется, мост какой-то был…

Эван опять непонимающе уставился на меня.

– Забей, – отмахнулся я.

Запрыгнув на кровать прямо в обуви, я начал искать информацию про Лорен в Сети.

– Бельё выдают в прачечной… – начал было Лоути.

Я шикнул на него. Судя по тому, что попадалось в местных СМИ, накануне вечером Лорен пошла в кино с подругой, а после сеанса, попрощавшись с ней, пешком пошла домой, но так и не добралась. Её тело сегодняшним утром на берегу Рораймы обнаружил рыбак.

Осознание того, что смерть Лорен наступила через сутки после моего странного сна, поначалу безумно обрадовала. Ведь это означало, что никаким, даже самым фантастическим образом, я лично не мог убить девушку. Но тут же пришла и тревога от понимания своей косвенной вины. Я заранее знал, что это произойдёт. Но мог ли остановить преступление? Был ли хотя бы ничтожный шанс понять, где и с кем именно воплотится мой сон?

Подробностей о месте обнаружения тела в заметках не встретилось. Барбара после разговоров с местными упоминал какой-то мост. Открыв карту, я сразу понял, что искать под всеми – гиблая затея, ведь только в ближайшем квартале мостов настроили дюжину.

– Горбатый, – буркнул Эван.

– Кто? – не понял я.

– Её обнаружили под Горбатым мостом, – пояснил он. – Ты не найдёшь этого в новостях.

– А тебе тогда откуда знать?

– Я по фото понял. Там пристань, я в детстве с неё упал и чуть было не…

– Где это? – перебил его я.

– В Центральном парке.

Отглатывая понемногу воду, с сомнением рассматривал карту в смартфоне. Парк выглядел небольшим и, по моим прикидкам, того, что я видел во сне, в нём не могло оказаться.

– Ты ошибаешься, – проговорил я. – Там должны быть камыши с подтопленным полем.

Эван захлопнул книгу и сел в кровати.

– Ну да, под Горбатым мостом в дикой части парка, – сказал он. – Давай телефон, помечу.

Он поставил на карте геометку на мосту в окраине парка посреди соседнего района Фокус.

– С какой стороны от него и на каком берегу, правда, не знаю, – добавил Лоути. – А тебе это зачем?

– Нужно кое-что проверить.

Взяв с собой рюкзак, я поспешил к выходу.

– Тебя не выпустят, – предупредил Эван. – Сейчас время самостоятельной подготовки.

– В субботу?

– В «Рэвенскрофте» выходных не бывает.

Закрыв дверь, я подошёл к окну и оглядел вымощенные булыжниками тропинки, по которым гуляли парочки. Кто-то сидел в траве с книгами, другие перекидывались фрисби. Территорию неспешно патрулировали киперы.

– Но ведь должен быть какой-то тайный путь? – уточнил я.

– Ты хочешь сбежать?

– Нет, блин, хаусмастеру доложу про лазейки!

– Говорят, из котельной по старому угольному тоннелю можно пройти в жилой дом напротив, – переходя на шёпот, поделился Лоути. – Раньше там хранили уголь, а сюда его на тележках…

– Знаешь, как туда попасть?

– Я никуда не пойду, – заявил он.

В коридоре было тихо. Осторожно выглянул с лестницы вниз и спустился по предательски громко стонущим ступеням на первый этаж. Дежурный портье отцепил с жилета часы, чтобы свериться с ними, а затем вопросительно уставился на меня.

– За нижним бельём, – проговорил я. – Точнее, за постельным…

– А ты? – спросил он.

Обернувшись, увидел стоящего позади Лоути.

– Покажу, где прачечная, – промямлил тот.

Не дожидаясь реакции портье, поспешили вниз ещё на один пролёт. Подвальное пространство имело излишне высокие потолки и выкрашенные бледно-жёлтой краской бетонные стены с кучей одинаковых металлических дверей.

Эван позвал меня за собой влево, где за углом указал на дверь.

– Котельная, – шепнул он.

Попробовал дёрнуть дверь. Она оказалась закрыта.

– И как туда попасть? – спросил я.

Он пожал плечами. Поразмыслив немного, понял, где можно взять ключ. Эван меня остановил.

– Ты куда?

– У Лиспектора в кабинете есть шкафчик.

– Он никогда не выходит из кабинета, – сказал Лоути.

Хоть какая-то от него была польза. Достав телефон, я зашёл на сайт «Рэвенскрофта» и начал листать галерею снимков, рассматривая Хартфорд-Хаус и пытаясь сообразить, где именно в нём находилась котельная.

– Тут? – наконец спросил я, увеличив узкое окно в нижней части фундамента.

Поразмыслив, Лоути кивнул.

– Пойдём, постоишь на стрёме и можешь возвращаться к своей инвестиционной оценке, – позвал я.

Мы поднялись на первый этаж и зашли в туалет. Решётка на окне разом оборвала все мои планы.

Однако Эван не спешил сдаваться. Приподнявшись на носочках, он ухватился за прутья, чтобы попытаться расшатать решётку, и едва не свалился вниз с ней. Я еле успел его удержать. Решётка оказалась давно спилена, но установлена для видимости на прежнее место.

Вдвоём мы сначала вытолкнули её наружу, а затем, выбравшись, вставили обратно. Чуть поодаль внизу фундамента блестело приоткрытое для вентиляции окно котельной. Было достаточно небольшого усилия, чтобы удерживающий раму в таком положении механизм поддался. Дело оставалось за малым – лёжа протиснуться внутрь и отыскать спуск в угольный тоннель. Если, конечно, такой существовал.

– Ну, я пошёл, спасибо, – поблагодарил я Эвана за помощь.

А сам протолкнув перед собой рюкзак, юркнул в котельную. Повис на подоконнике и спрыгнул прямо на пустое ведро. Эхом отрекошетивший от стен грохот едва не оглушил меня.

При помощи вспышки телефона оглядел входную дверь – её можно было открыть изнутри без ключа. Выход в потайной тоннель найти не мог довольно долго, щупая стены за котлами и пол перед ними, пока не понял, что никакой тайны из тоннеля никто не делал – он продолжал помещение на всю его ширину уходя вдаль по направлению к забору «Рэвенскрофта».

Только металлическая решётка, отсекавшая лишнее метрах в пяти от здания общежития, говорила о том, что путь этот давно заброшен. Наученный опытом с оконной решёткой, я внимательно осмотрел стены вокруг и петли двери. Хитрость скрывалась на цепочке с навесным замком, которая охватывала ручку и несколько прутьев – одно звено на ней подпилили таким образом, чтобы его можно было снимать и вешать обратно.

Однако стоило мне воспользоваться этой хитростью, как темноту позади разорвал оглушительный грохот. Я замер. Между котлами промелькнул огонёк. Как следует испугаться мне не позволил жалобный голос Эвана.

– Эй, ты где? – спрашивал он. – Ты ушёл?

Пришлось идти ему на помощь.