Сон в летнюю ночь бесплатное чтение

Глава 1

Неприкаянный

Она стояла посреди леса. Её рыжие волосы закрывали её тело вплоть до колен, но он почему-то точно знал, что одежды на ней нет. В голове будто был вакуум – никаких звуков не слышалось, никаких мыслей, кроме одной, не возникало. Он смотрел на неё и ждал, что произойдёт. Нимфа, а иначе он никак не мог её назвать, вдруг медленно подняла руку и поманила его к себе. Да, его, и никого другого. Вокруг них никого нет. Вот он, этот момент, который он так долго ждал! Вот оно – счастье, он и она, никого вокруг. Только её манящий взгляд, и жест. Но почему тогда он испытывает не счастье, не любовь или даже желание? Почему его шею сдавливает петля? Почему сердце его вот-вот остановится?

Он шагнул навстречу нимфе, но не ступил на землю, а провалился сквозь неё. И последней секунды ему хватило, чтоб увидеть на дне ямы заострённые колья…

Влад вырвался из паутины сна с глубоким вздохом. Образы и чувства засели в его голове и отчётливо отпечатывались в памяти. Давно он не испытывал таких ярких чувств и такого точного отображения того, о чём он думал последние месяцы. Наконец, когда пульс его пришел в норму и спазм отпустил душу, Влад Сухов провёл рукой по колючей голове, которую недавно подстриг по армейскому стандарту, под три миллиметра, посмотрел в окно, где ярко светило солнце и подумал, что день сегодня будет отвратным. На компьютерном столе (без компьютера) лежали тетрадки и книга про греческую мифологию. Оттуда-то наверняка и пришел образ лесной нимфы, чтоб её. Влад снова прогнал перед взором сцену сна, но уже заметил, что помнит её иначе и таких же противоречивых мерзких ощущений она не вызывает. Влад жалел, скорее, что всё закончилось волчьей ямой, а не чем-нибудь более приятным. Лучше бы сны вообще ему не снились…

В дверь постучались.

– Я надеюсь, ты уже не спишь? – донёсся мамин голос.

– Нет! Ща выйду!

– Завтрак стынет! Торопись, мы скоро уезжаем!

Влад не хотел никуда вставать, не хотел никуда ехать, но обстоятельства сложились как нельзя хуже. Пока он одевался, в голове проносились последние события месяца. Мама узнала, что у неё ранняя стадия онкологии и надо сделать операцию и как можно быстрее. Ей повезло, что в одной из больших клиник Москвы запросто удаляют подобного рода опухоли и, более того, первую операцию ей могут провести уже через месяц. И вот, подходил срок, мама уедет на пару недель в столицу, а сына отправит в детский лагерь. Господи милостивый, поехать на две недели в детский лагерь к соплякам, когда тебе вот-вот исполнится шестнадцать! Влад был в ужасе, когда узнал о своей участи – оставить его одного в доме мама не решилась, а никого из родственников давно не было в живых: отца Влад в помине не знал, старших родственников тем более, они умерли ещё до его рождения от той же онкологии (зато мама, зная об этой их семейной предрасположенности, вовремя выявила свою опухоль). Итак, последние две недели августа Влад проведёт в детском загородной лагере, среди малолетних школьников и бездарных ровесников.

Жизнь – боль…

– Что за дурацкая причёска? Будто в армию собрался.

Мама стояла над плитой и смотрела в жерло кипящей турки.

– Уж лучше в армию… – выдохнул Влад, садясь за яичницу, напичканную последними продуктами, что оставались в холодильнике.

– Ага, нефиг тебе там делать. – Мама повернулась к нему и смотрела пылающими глазами. – Знала я случаи, когда сыновья в армию идут, а обратно – на костылях возвращаются! Будет мне радость, с единственным сыном…

Вдруг она услышала шипение, вздрогнула, схватила и подняла турку, из которого убежала добрая половина кофе.

– Рассеянной у тебя мать стала. Стареет.

Влад слышал подобные слова уже не раз и уже только улыбался им, не пытаясь опровергать.

Через час они уже сидели в машине. Мамины вещи были собраны в багажнике, а пузатый рюкзак Влада лежал на заднем сидении. Первым делом мама привезет его в лагерь, а затем, той же дорогой, поедет в Москву. Часов двенадцать пути, и она уже будет в больнице, под наблюдением врачей. Влад поэтому и не переживал относительно диагноза матери и воспринимал её поездку легко. А вот своё путешествие ему казалось пыткой. Он думал, что достаточно взрослый, чтоб остаться дома одному. Но мама боялась, что Влад не справится с бытовыми делами (Влад, к своему стыду, признавал, что это опасение было небеспочвенным…) и вместо подготовки к новому учебному году будет водить друзей на вечеринки.

И самое обидное заключалось в том, что она была права.

Выехали за город, проехали по пустующему шоссе. Влад всматривался в каждую придорожную вывеску с названиями деревень или дачных посёлков, и, каждый раз видя, что следующий поворот не ведет в лагерь, он с радостью осознавал, что ещё чуть-чуть он будет «свободным». Но вот, впереди показалась вывеска с названием лагеря. «Эпитемей», висело над дорогой ненавистное имя. Именно его-то, брата Прометея, Влад и искал вчера в сборнике греческих мифов.

Въехали на лесную дорогу, по которой, казалось, проехали бульдозеры: настолько волнообразной она была. До лагеря оставалось совсем ничего: вывеска гласила, что до его ворот остается менее километра. Но ехала их маленькая машинка этот километр минут пятнадцать.

Наконец, впереди, параллельно дороге показался высокий зелёный забор и макушки зданий. Проехали ещё немного, и впереди Влад заметил КПП со шлагбаумом и круговой разворот. А подъехав ещё ближе, Влад увидел фигуру, которая заставила его оробеть и вообще забыть о том, куда и зачем он едет.

Рядом с КПП стояла девушка в зелёной футболке с эмблемой лагеря и в желтых шортах (по типу скаутовских). Но Влад забыл обо всём, потому что увидел её кудрявые красно-рыжие длинные волосы, точь-в-точь, как у девушки из его сна. Даже лицо её, покрытое веснушками, и маленький нос, и голубые глаза, всё будто было списано из мечтательного образа. Влад не сводил с девушки взгляда до тех пор, пока машина, наконец, не остановилась.

– Пойдём. Передам тебя компетентным людям. – Мама отстегнула ремень и вышла из машины. Влад сделал то же самое, но менее решительно. Будто ему предстоял выход в открытый космос. Ну, в какой-то степени, так оно и было.

Влад вышел к вожатой, с которой уже беседовала мама. На футболке висел бейдж с её именем. Лия – было написано идеальным каллиграфическим почерком.

– …он уже взрослый, так что… Ну, вы понимаете, ему не нужны всякие детские игры и глупости.

– Мама… – стыдился Влад.

– Ну извини, извини, – бросила мать. – Просто держите его в поле зрения.

– Постараемся, – прозвучал звонкий голос вожатой, который как нельзя кстати гармонировал с её внешностью.

– А где рюкзак, а? – спросил мама, и Влад только сейчас понял, что не взял его.

– Ща.

– Давай быстрее!

Мама села в машину – та тронулась и сделала оборот по кругу. Мама махнула Владу рукой и направила авто по волнам дороги. Влад остался наедине с вожатой и боялся кинуть на неё взгляд.

– Ну, познакомимся? – Лия протянула ему руку, и Влад еле сдержался, чтобы не отстраниться от неё. Затем, чувствуя, как потеет ладонь, он пожал её руку (нежную и бархатистую) и отпустил.

– Идём? – последовал звонкий призыв и кроткая улыбка. Влад кивнул, и они пошли мимо открытых ворот к главному зданию лагеря.

– Пока идём в твою комнату, расскажи, как ты вообще согласился на это?

– Некуда было деваться. – Влад хотел добавить, что мама побоялась оставлять его одного, но передумал.

– Да, я б в твои годы и шагу бы из дома не сделала. Упёрлась бы и осталась.

Влад не знал как на это реагировать, и он не понял, что это было: насмешка или сочувствие.

– Ну да… – протянул он, смотря себе под ноги.

Лагерь пустовал, потому что смена начиналась только завтра. Мать договорилась с директором, её бывшим коллегой по работе, принять Влада пораньше. Так что первый день он пробудет в одиночестве в компании вожатых.

Высокое трёхэтажное здание кубической формы было построено в советские времена и выглядело депрессивно, даже несмотря на разукрашенные детьми и рабочими стены. Они казались макияжем, нанесённым на лицо мертвеца. Влад последовал внутрь вслед за вожатой.

В парадной было прохладно и темно. Лия включила свет, объяснив, что никто ещё в здание не входил, и провела его на второй этаж. Пока ходили, она рассказывала о распорядке дня, о лечебных процедурах на третьем этаже, спросила Влада о его прошлом и нынешнем. Влад неохотно рассказал некоторые подробности последнего года в школе, но не более. Лия восприняла это как нежелание общаться и потому оставила его в комнате, наедине с тремя кроватями, кинув на него насмешливый (как Владу показалось) взгляд.

Комната, на счастье Влада, не была детской. Стены её облепили серые обои, на кроватях лежали свернутые матрасы, на которых лежали свежие комплекты белья. Влад глубоко вздохнул свежего воздуха с примесью высохшей краски, и сел на пружинистую кровать.

Он решил, что выйдет из комнаты исключительно чтобы поесть. А так, будет сидеть или отжиматься до посинения в гордом одиночестве. Он снял с себя чёрный бомбер и, оставшись в белой футболке, принял упор лёжа и начал первый подход отжиманий. Это, надеялся Влад, поможет переключить мысли с рыжей вожатой из сна на что-нибудь более полезное…

Но в течение дня она то и дело попадалась ему на глаза: то в окне, гуляющей по территории, то в столовой, то случайно в коридорах. Когда Влад замечал её рыжие волосы среди других вожатых, он всё сильнее ощущал близость к чему-то необъяснимому, к чему-то относящемуся к тайной жизни природы, к секретным уголкам человеческого разума. Иначе свои противоречивые ощущения он объяснить не мог.

После ужина, однако, все его мысли о возвышенном закончились. Влад вернулся в свою комнату, расправил постель и уснул раньше обычного в ожидании следующего дня.

На сей раз никакого сна он не видел. Промежуток между вчерашним вечером и утром показался ему молниеносным, словно незаметный кадр в фильме. Влад открыл глаза, когда в комнату вошли его «сожители», братья-близнецы себе на уме, которые разбудили его смехом и грохотом рюкзаков. Влад не обратил на них внимания, быстро одел привычный бомбер, тёмные джинсы с белыми кроссовками и вышел на улицу.

Как более-менее свободный житель лагеря, он имел право выходить за его территорию к реке, протекающей за сосновым лесом. Влад уведомил о своём путешествии Лию (которая будто бы вновь смеялась над ним) и пошел вдоль высоких деревьев к берегу.

Когда солнце достигло макушки неба, Влад спустился между высоких серых скал к неглубокой реке, чья долина раскинулась на много километров вокруг. Он встал у самой кромки воды, сунул замёрзшие ладони в карманы бомебра и уставился на ледяную гладь. Река была неглубокой – до противоположного берега можно было пешком дойти и погрузить ноги максимум по колени. И, разумеется, эти скалы, водная гладь, каменистый берег и прохладный ветер обрадовали молодого человека куда больше никчёмных жителей лагеря. Ну, и уберегли от взгляда рыжей вожатой, вышедшей из снов.

Влад неохотно вернулся к обеду и вновь отправился на прогулку сразу же после него. Снова оказавшись на берегу, он смог дозвониться матери, узнал, что ей повезло с палатой и врачом, узнал, что она возможно пробудет в больнице меньше двух недель. В общем, Влад был полностью удовлетворён и с приподнятым настроением вернулся к ужину.

Приближалась первая ночь последней смены в детском лагере «Эпитемей».

А в первую и остальные ночи здесь, среди вожатых, практиковались посиделки у костра, в ходе которых обсуждались всяческие глупости: страшилки, случаи из жизни, шутки. Влад ни в коем случае не стал бы принимать участие в этих сентиментальных посиделках и удалился бы в комнату, но настроение тем вечером у него было приподнятым и, словно по велению вдохновения, он решил послушать о чём толкуют сверстники и вожатые.

Разжигали костёр недалеко от заброшенного здания, назначение которого уже никто не мог припомнить. Это была серая двухэтажка с пустыми окнами, которая не была огорожена и заходить в неё не запрещалось. Наверняка, думал Влад, там уж давно негде пораниться или убиться. Конечно, безумные дети могли полезть на второй этаж, сигануть с него и сломать себе что-нибудь, но, прогуливаясь по территории, он ни разу не видел желающих зайти в этот мрачный дом, скрываемый пушистыми ветками берёз.

Группа, человек пятнадцать, уселась у костра. Зелёные футболки вожатых были у двух человек – у рыжей Лии и у черноволосой Агаты, девушки со смуглой кожей. Влад узнал, что им обеим было по двадцать три года, и что они обе проходили практику от университета. Многие из слушателей были детьми младше Влада, но нашлось место и сверстникам – соседям Влада по комнате, белокурым близнецам, и девушке лет пятнадцати, которая выглядела старше своих лет. У неё были кудрявые неухоженные волосы золотистого отлива, бледная кожа, не лишенная подростковых угрей (в отличие от Влада, у которого они уже сошли на нет) и острый нос. Она была обычной, неказистой девушкой, которая понимала своё не самое выигрышное положение, а потому спрятавшаяся в тени, подальше от света. Влад попытался пару раз поймать её взгляд, но девушка упорно смотрела в землю и рвала по тихой грусти зелёную траву.

Тем временем Лия начала свой монолог. Влад положил на неё взгляд и уже не обращал внимания ни на что другое, внимательно слушая её длинный, не лишённый слабых мест рассказ.

– Это произошло неподалёку, рядом с нашим лагерем, – лепетала она. – Где-то совсем рядом с нами есть поле, на котором растут прекрасные лютики. Найти его специально невозможно, но если вы вдруг выйдете к нему, то ни в коем случае не срывайте их, а лучше уходите в прямо противоположном направлении! С этим полем лютиков связана одна история. Страшная и при этом романтическая…

– Здесь должны были пройти съёмки одного знакомого моего дальнего родственника, – продолжала она, оглядев присутствующих. Влад внимательно слушал. – Он собрал вокруг себя большую съемочную группу, написал сценарий, знал наизусть, что и как будет снимать. Они приехали в гостевые домики, которых уже нет и начали работать, но почему-то через несколько дней они пропали, всей группой. Было много версий произошедшего, их дело долго оставалось нераскрытым. Нераскрыто оно до сих пор, хотя полицейским удалось найти видеокамеру группы. Но её содержание до сей поры остаётся неизвестным. Тайна пропавшей камеры, лютиковой поляны и съёмочной группы до сих пор остаётся не раскрытой, и среди людей появилась версия, о которой я вам и расскажу…

В этот момент Влад краем глаза увидел обращённый к нему пристальный, волнительный взгляд кудрявой девушки, спрятавшейся в тени высоких спин.

Глава 2

(Не)реальная история

– Ну хорошо, мы рады, что ты пришел. Расскажи о себе.

На диване сидел Иван Ковров – местная молодая знаменитость с белыми, как снег, кудрявыми волосами. Он был в свободном худи, просторных штанах и кроссовках, в общем, был в своей повседневной одежде и зашел на кастинг скорее для смеха, чем для дела. Напротив него сидели двое тощих пацанов, у которых неизвестно откуда взялись деньги на кино и на аренду старой камеры, что стояла рядом на высоком штативе.

– Я думаю, вы и так обо мне многое знаете… – Иван усмехнулся, но продолжил речь, потому что ему нравилось говорить о себе.

Михаил Лишвиц слушал его бред, но улыбался – ведь им нужен был этот смазливый перекаченный дурак. Который всё-таки был профессиональным актёром. И Михаил уже видел, как хорошо Ковров будет смотреться в кадре: стереотипный красавчик, от которого сохнет полгорода, погибнет в кадре самой страшной смертью из возможных, уж Михаил об этом позаботиться. Пусть он был оператором фильма и никакого отношения к сценарию не имел, режиссёр и сценарист фильма, Дмитрий Акулов, был его лучшим другом и коллегой вот уже пять лет и о некоторых нюансах сценария Михаил имел право говорить.

Он посмотрел на него, на Дмитрия.

Акулов, как и всегда, был в очках с чёрной оправой, худ и бледен, но, ко всему прочему, прибавилась густая чёрная щетина, которой никогда прежде не было и дикое напряжение, видимое в раскрытых, бегающих, как у наркомана, глазах. Он будто бы не слушал, что говорит Ковров, и щипал волоски отросшей бороды. Под его глазами появились яркие мешки, очевидно, от недосыпа. В последнее время Дмитрий сильно изменился. Не так давно ни щетины, ни бегающих глаз, ни мешков под глазами у него не было. В начале месяца он вдруг пропал и появился неделю назад уже таким, но при этом с деньгами. Михаил подозревал, что, потерявший всякую надежду найти спонсоров, Дмитрий взял кредит и теперь не спал ночами, думая об ответственности, что легла на него. Однако, Михаила беспокоили не только внешние перемены. Иногда он замечал в друге странные повадки, будто бы появившиеся из ниоткуда. Подчас Михаил, смотря на друга, испытывал что-то похожее на зловещую долину или эффект Манделы. Но когда Дмитрий начинал говорить о кино всё сразу же вставало на свои места.

– Ну вот как-то так, – сказал Ковров.

Дмитрий тут же поднял взгляд и кивнул.

– Хорошо. Мы тебе напишем.

– Это чё, отказ? – развёл руками Иван.

– Нет. Это значит, что мы тебе напишем.

Ковров пожал плечами, встал и вышел из комнаты.

– Ты серьёзно? – спросил Михаил. – Он ведь лучший кандидат. Зачем ты его забраковал?

– Я не браковал его. Я сказал, что напишу ему. Мне нужно посмотреть на других претендентов.

Ещё одна странность: он говорил односложно, будто схемами. Раньше ему невозможно было рот заткнуть, а теперь бы одно лишнее слово выудить.

Михаил отпил кофе и глянул в экранчик камеры. Запись шла без перебоев, и он этому ужасно радовался. Изначально, идея Дмитрия снимать на старую камеру показалась ему глупой: слишком высокий риск поломки, слишком много проблем при монтаже, слишком хреновая картинка и звук. Но Акулов отрыл где-то весьма недурную камеру, которая исправно работала и, к тому же, создавала нужную атмосферу любимого фильма как Михаила, так и Дмитрия.

«Ведьма из Блэр».

Дмитрий давно заразился идеей снять за копейки то же самое, что сняли «америкосы» двадцать лет назад. Так и появилась эта камера, так и появился этот сценарий. «Сон в летнюю ночь» – не самое хорошее название для хоррора. Михаилу оно казалось странным. Это название подходило скорее романтической комедии или классической музыке по типу «Лунной сонаты», но Дмитрию, почему-то, оно нравилось.

Название было, но вот сценарий так и не был завершён. Дмитрий написал примерно половину, ровно до момента, когда главные герои оказываются в лесу, а вот дальше он собирался писать «что бог пошлёт». Казалось, Дмитрий исписался и в том числе по этой причине не спит по ночам – он выдумывает продолжение и концовку. Съёмки в лесу начнутся через месяц, в мае, когда ещё не будет клещей и уже не будет весенней прохлады. К тому моменту сценарий должен быть написан.

Но актеров они должны найти ещё раньше.

Михаил думал обо всём об этом и молчал, как вдруг в комнату вошла девушка. Она поздоровалась с Дмитрием, тот сухо ответил ей и пригласил сесть. Михаил не знал её, но взгляда с неё уже не мог свести. Он впервые видел такую странную, неестественную и в то же время притягательную красоту. Девушка начала диалог с Дмитрием и время от времени кидала взгляд на Михаила, отгадав в нём оператора. Но он не слышал их разговора, потому что во все глаза глядел на белый пучок её волос и на её локоны, струившиеся по шее; он опускал взгляд на её высокую шею и поднимал его, смотря на яркие голубые глаза и вытянутый нос с горбинкой. Казалось, он был не человеком, а роботом на производстве, сканирующим изделие в поиске недостатков. Но он этих недостатков не нашел. Таким людям, понял Михаил, место либо среди моделей, либо среди актрис. Третьего не дано.

– Хорошо… – Дмитрий выслушал ту часть монолога, которую Михаил пропустил мимо ушей и думал над следующим вопросом. – Ладно. Прежде всего мне интересно, зачем вы здесь. Для чего вам этот фильм? Портфолио? Хобби? Интерес?