Кровь наследия бесплатное чтение

Глава 1. Зов бездны

Дождь начался ровно в тот момент, когда Лариса пересекла границу Черноборья. Не просто дождь, а какая-то слепая, яростная стена воды, обрушившаяся с неба, как будто сама природа пыталась смыть ее обратно, на асфальт. Она резко дернула ручку стеклоочистителя «Нивы» на максимум. Резиновые щетки с визгом метались по стеклу, бессильные против потопа.

«Арктек Корпорейшн». Гордое название. А машины выдают допотопные. Лариса с силой сжала руль, чувствуя, как влажная кожа перчатки прилипает к пластику. Вот оно, долгожданное поручение. Не изучение кернов в современной лаборатории, не отчеты по спутниковым снимкам. А это. Глушь. Болота. И какая-то сказочная, пахнущая нафталином легенда о «звездном изумруде».

Она притормозила, сверяясь с планшетом. Связь исчезла еще километра три назад. Офлайн-карта показывала лишь густую зеленую массу и тонкую, едва заметную ниточку дороги, которая должна была вот-вот оборваться.

«Присмотрись к аномалиям, Ларис», – сказал Соколов, провожая ее. Его голос был маслянисто-спокоен, как всегда, но в глазах, крошечных, как булавочные головки, мелькнуло что-то неровное. Возбуждение? Страх? – «Любые отклонения в магнитном поле, странные растительные формы. Всякие… местные байки. Запиши все. Компания ценит внимание к деталям».

«Местные байки». Она фыркнула. Ей, выпускнице МГУ, кандидату наук, искать сказки. Но зарплата в «Арктеке» позволяла забыть про ипотеку за три года, а не за тридцать. За такие деньги можно и в сказку поверить.

Дорога и вправду кончилась. Резко, будто ее ножом отрезали. Впереди – стена мокрого, почти черного леса. Чернобор. Название говорило само за себя. Стволы вековых елей и сосен стояли частоколом, их ветви сплелись в непроглядный полог, под которым царил вечный полумрак. Воздух стал густым, тяжелым, пахлым сырой хвоей, прелью и чем-то еще… медным, металлическим.

Лариса заглушила двигатель. Тишина, навалившаяся на уши после воя мотора и стука дождя по крыше, оказалась оглушительной. Она прислушалась. Ничего. Ни птиц, ни насекомых. Только монотонный шум ливня. Так не бывает. В лесу всегда есть жизнь. Всегда.

Экипировка заняла минут пятнадцать. Водонепроницаемый рюкзак с геодезическими инструментами, пробниками, рацией – бесполезной, как она теперь понимала – и пайком на трое суток. На прощание она бросила взгляд на теплый, пахнущий бензином салон «Нивы». Ощущение было странное, будто она запирала дверь в свой прежний, нормальный мир.

Первый шаг под сень леса стал шоком. Дождь почти прекратился, задержанный плотным навесом хвои, но с ветвей капала крупная, холодная вода. Температура упала на добрых десять градусов. Лариса застегнула куртку наглухо, включила мощный фонарь. Луч света резал тьму, выхватывая из мрака корявые корни, замшелые валуны, свисающие лианы мха. Она двинулась вперед, сверяясь с компасом. Стрелка вела себя беспокойно, подрагивая, но в целом указывала на северо-восток.

Шла она медленно, почти на ощупь. Ноги вязли в ковре из хвои и влажного мха. Через полчаса она наткнулась на первый камень.

Он был невелик, чуть выше колена, и явно обработан человеческой рукой. Плоская вершина, почти идеально круглая. И на ней – знаки. Лариса наклонилась, провела пальцем в перчатке по поверхности. Не песчаник, а что-то более твердое, базальт, возможно. Резьба была глубокая, древняя, сглаженная веками дождей. Спирали, пересекающиеся линии, символы, отдаленно напоминавшие солярные знаки из учебников по славянской археологии, но более сложные, какие-то… тревожные.

Она достала фотоаппарат, сделала несколько снимков со вспышкой. Резкий свет на секунду ослепил ее, и в эту секунду ей показалось, что камень отозвался едва заметной вибрацией, идущей прямо в кости. Она отдёрнула руку. «Воображение, – строго сказала себе Лариса. – Усталость и нервное напряжение».

Но камней становилось все больше. Они стояли бессистемно, то поодиночке, то складываясь в подобие полуразрушенных кругов. Знаки повторялись, складываясь в некий узор, в послание, которое она не могла прочесть. Воздух становился все гуще, медный привкус на языке – отчетливее. Компас на запястье теперь бешено вращался, словно обезумев.

Лариса остановилась, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось где-то в горле. Она огляделась. Лес вокруг был абсолютно одинаковым. Густой мрак, колонны стволов. И эта давящая, живая тишина. Она достала рацию.

«База, прием. Лариса выходит на связь. Прием».

Только шипение. Глухое, белое, как шум в ракушке. Она попробовала еще раз, уже почти крича в микрофон. Тишина в ответ была зловещей.

И тут до нее дошло. Она не просто заблудилась. Она отрезана.

Солнце, вернее, его бледное подобие, видимое сквозь толщу туч и крон, быстро угасало. Ночь в Черноборе наступала мгновенно, без сумерек. Темнота сгущалась, становясь осязаемой, почти твердой. Лариса торопливо разбила маленькую палатку под нависшей скалой, которая хоть как-то защищала от капели с деревьев. Есть не хотелось. Хотелось только одного – чтобы это закончилось.

Она забралась в спальник, не раздеваясь, и выключила фонарь, экономя батарею. Абсолютная тьма. Такая, что можно было потрогать руками. Она зажмурилась, пытаясь уснуть, прислушиваясь к стуку собственного сердца.

Сначала это был едва различимый звук. Где-то далеко-далеко. Глухой, тяжелый удар, будто по пустой бочке. Затем – еще один. И еще. Лариса замерла, перестав дышать. Это не было похоже ни на одно известное ей животное. Удары участились. Они приближались. Крупное. Очень крупное. И оно шло не по прямой. Оно двигалось зигзагами, обходя деревья, с методичной, хищной точностью.

Потом к ударам присоединилось дыхание. Не свист, не рык. А нечто среднее – низкое, хриплое, булькающее, словно из трех глоток одновременно. И между вдохами и выдохами слышался сухой, костяной щелчок.

Лариса вжалась в землю, чувствуя, как холодный пот стекает по вискам. Она видела это существо. Не глазами, каким-то другим, древним чувством, доставшимся в наследство от предков, которые боялись темноты. Три головы. Шеи, извивающиеся как у гремучих змей. И холодный, разумный умысел, исходящий от него. Оно знало, что она здесь. И оно шло прямо на нее.

Она не помнила, как выбралась из палатки. Ноги сами понесли ее вперед, слепо, через колючие кусты, спотыкаясь о корни. За спиной раздался оглушительный треск – это существо demolish её укрытие. Тяжелое, мерное дыхание теперь было прямо за спиной. Она бежала, рыдая от ужаса, чувствуя, как легкие горят огнем.

Внезапно из темноты метнулась тень. Холодная, цепкая рука схватила ее за запястье с такой силой, что кости хрустнули.

– Тише! – прошипел над самым ухом женский голос. Он был хриплым, полным такого же животного страха, как и у нее, но в нем была и стальная решимость. – Беги за мной, если жизнь дорога! Оно чует страх!

И прежде чем Лариса успела что-то понять, ее потащили в кромешную тьму, под сень самых старых, самых страшных деревьев, откуда, как ей казалось, уже не было возврата.

Ее тащили сквозь колючий хаос. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, оставляя царапины. Лариса, обезумев от ужаса, почти не сопротивлялась. Инстинкт кричал вырваться, вырвать руку из железной хватки незнакомки, но более древний, reptilian part of her brain понимал – эта женщина была единственным шансом. Единственной ниточкой в кромешном аду.

Тяжелое, тройное дыхание позади внезапно замерло. Послышался яростный, шипящий звук, будто три змеи разом выпустили пар, и затем – оглушительный удар, от которого содрогнулась земля. Чудовище остановилось. Оно не решалось войти туда, куда их вела женщина.

Бег замедлился. Лариса, задыхаясь, почти повисла на руке спасительницы. Ноги подкашивались, в висках стучало.

– Почему… оно остановилось? – выдохнула она, с трудом выговаривая слова.

– Граница, – коротко бросила женщина, не оборачиваясь. Ее силуэт вырисовывался в почти полной темноте. Она двигалась с уверенностью кошки, знающей каждую кочку. – Старые печати еще держатся. Но ненадолго. Его время близко.

Они шли еще несколько минут, спускаясь в неглубокий овраг, заваленный буреломом. Женщина отодвинула плащ плотного папоротника, и Лариса увидела черный провал в склоне холма – вход в пещеру, такой низкий, что приходилось вползать на корточках.

Внутри пахло сырой землей, дымом и сушеными травами. Воздух был неподвижным и теплым. Женщина щелкнула каким-то кремнем, и вспыхнула масляная лампадка, отбрасывая на стены прыгающие тени. Лариса смогла разглядеть свое убежище.

Пещера была небольшой, но обжитой. В нишах стояли глиняные горшки, пучки висящих трав, на земле – постель из шкур. В центре – очаг с плоским камнем вместо жаровни, но огня в нем не было. На стенах – те же знаки, что и на камнях в лесу, только начертанные охрой и сажей. Они словно пульсировали в тусклом свете.

Женщина сбросила с плеч темный, промокший плащ. Под ним оказалась простая одежда из грубого льна, перехваченная кожаным поясом. Ей можно было дать лет сорок, но глаза… Глаза были старыми, усталыми, цвета промозглого осеннего неба, и в них светилась бездна знаний, от которых стыла кровь. Она внимательно, без суеты, осмотрела Ларису.

– Раны есть? – голос ее был ровным, но без тепла. Просто констатация факта.

Лариса молча покачала головой, все еще не в силах прийти в себя. Она дрожала мелкой дрожью.

– Кто вы? – прошептала она наконец. – Что это было?

– Меня зовут Ведана. А то, что гналось за тобой – Страж. Триглавый Змей. Хранитель Врат, который стал тюремщиком. – Женщина подошла к одной из ниш, достала деревянную чашу с водой и протянула Ларисе. – Пей. Медленно.

Лариса с жадностью прильнула к чаше. Вода оказалась ледяной и на удивление вкусной, с легким привкусом мяты и чего-то металлического.

– Врат? Каких врат? – Лариса вытерла губы. Паника понемногу отступала, уступая место истощению и жгучему любопытству. – И почему он… на меня? Я просто геолог. Меня компания послала…

– «Арктек»? – Ведана произнесла название с таким презрением, что Лариса вздрогнула. – Знаю я твою «компанию». Они не первые, кого он сюда шлет. И не последние. Ищешь звездный камень, дитя? – Она усмехнулась, и в этой усмешке не было ничего веселого. – Он здесь. В самом сердце леса. Он и есть сердце леса. И ключ к тем Вратам.

Лариса почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Слишком много совпадений. Слишком много правды в словах этой дикой женщины.

– Вы говорите загадками. Я не понимаю.

– Твое понимание сейчас – как мертвому припарка, – холодно парировала Ведана. Она села на корточки у очага, положила на камень несколько сухих веточек. – Змей не просто чудовище. Он – испытание. Проверка. Он чует в тебе то, чего ты сама в себе не видишь. Кровь.

– Какую кровь? – Лариса сжала руки в кулаки, чтобы они не дрожали. – Я из Москвы. Мои родители – инженеры. Никакой магии!

– Магия? – Ведана фыркнула. – Глупости. Речь о наследии. О долге. Этот лес… и Змей… они старше любых городов. Старше твоих «инженеров». Они помнят времена, когда миры были ближе. А Врата – открыты.

Она чиркнула кремнем, и веточки вспыхнули странным зеленоватым пламенем, которое почти не давало тепла, но освещало пещеру ярче лампы.

– Твоя компания, – продолжила Ведана, глядя в огонь, – служит другим хозяевам. Тем, кто по ту сторону. Они хотят открыть Врата. А для этого нужна кровь хранителя. Последнего из рода тех, кто эти Врата закрыл.

Лариса замерла. Куски мозаики с ужасающей ясностью складывались в картину. Поручение Соколова. Его странный взгляд. «Местные байки».

– Вы хотите сказать… что я… это… последний хранитель? – она с трудом выдавила из себя эти нелепые слова.

Ведана подняла на нее свой пронзительный взгляд.

– Нет. Не ты. Ты – приманка. Последний хранитель – я. А тебя прислали сюда, чтобы Змей, почуяв мою кровь, когда я приду тебя спасать, вышел из своего логова. Чтобы те, кто стоит за твоим Соколовым, смогли его ослабить, пока он занят охотой на нас. Они хотят его силы.

Тишина в пещере стала густой, как смола. Лариса смотрела на эту женщину, на эти древние глаза, на знаки на стенах, и ее научная, рациональная картина мира дала трещину, рассыпалась в прах. Это была не командировка. Это была ловушка. И она, Лариса, была разменной монетой.

– Что же нам делать? – спросила она тихо, и в ее голосе уже не было прежней уверенности, только покорность и страх.

Ведана встала. Ее тень, огромная и устрашающая, заколебалась на стене пещеры.

– Умирать мы всегда успеем, – сказала она. – Сначала попробуем поставить свою игру. Рассвет близко. Ночью Змей силен. Днем он дремлет. У нас есть несколько часов. Я научу тебя читать знаки. Они покажут путь не к выходу. А к логову Змея. Если мы хотим выжить, нам нужно ударить первыми.

Она подошла к стене, коснулась пальцем сложного спирального узора.

– Начинаем с азов, дитя инженеров. Забудь все, что знала. Теперь твои учебники – здесь.

Лариса посмотрела на горящие зеленым пламенем ветки, на склонившуюся над камнями Ведану, на знаки, которые вдруг перестали быть просто резьбой. Они жили. И они ждали.

Зеленоватый свет от пламени очага мерцал на стенах, и знаки словно оживали, шевелясь в такт прыгающим теням. Лариса сидела на жесткой звериной шкуре, впитывая слова Веданы как губка. Ее разум, отточенный годами научной работы, отчаянно цеплялся за логику, но то, что она слышала, было древнее любой логики.

– Это не алфавит, – водила пальцем по узорам Ведана. Ее голос был низким, нараспев, как у сказительницы. – Это отпечатки сил. Вот этот – знак Земли-Матушки, тверди, что держит на себе мир. А этот – знак Нави, мира предков, теней, откуда приходит Змей. Они не живут там постоянно. Они… стражники на мосту. Мост этот – сам Чернобор.

– А три головы? – спросила Лариса, вспоминая тот леденящий душу, тройной звук. – Это просто уродство?

Ведана усмехнулась беззвучно.

– Простота – удел глупцов. Ничто в этом мире не «просто». Три головы – это Триглав: Явь, Навь, Правь. Мир зримый, мир незримый и мир законов, что стоят над обоими. Голова Яви чует плоть, видит движение. Голова Нави чует страх, видит душу. А голова Прави… она видит судьбу. Ниточки, что связывают все живое. Его самая опасная голова.

Лариса сглотнула. «Видит судьбу». От этих слов стало физически не по себе.

– И как против этого сражаться? Ломом? У меня только геологический молоток.

– Сражаться? С Триглавом? – Ведана посмотрела на нее с нескрываемой жалостью. – Дитя мое, мы не будем сражаться. Мы будем обманывать. Голову Яви можно отвлечь – плотью, кровью. Голову Нави – скрыть свой страх, опустошить душу, как это делают воины перед битвой. А вот голову Прави… – она замолчала, и в ее глазах мелькнула тень того самого страха, который советовала скрыть. – Ее обмануть почти невозможно. Разве что… подсунуть ей другую судьбу. Более яркую, более желанную.

Лариса не понимала до конца, но кивнула. Инстинкт подсказывал – слушай и запоминай. Каждое слово.

Рассвет не принес облегчения. Серое, безрадостное сияние едва пробивалось сквозь пелену вечного тумана, нависшего над лесом. Ведана вывела ее из пещеры другим, скрытым ходом, заваленным камнями. Воздух по-прежнему был тяжелым и медным.

Они двигались бесшумно, как призраки. Ведана шла впереди, ее взгляд постоянно скользил по деревьям, камням, самым темным участкам леса. Она читала лес как открытую книгу.

– Смотри, – она внезапно остановилась, указав на землю. Среди мха и хвои лежал обломок камня с тем же знаком Нави. Но камень был треснут пополам, и из трещины сочилась черная, густая жидкость, пахнущая озоном и гнилью. – Печати слабеют. Его влияние растет. Сегодняшняя ночь будет последней. Или для него. Или для нас.

Лариса молча шла за ней, чувствуя, как груз ответственности давит все сильнее. Она была пешкой в игре, правил которой не знала. Мысль о Соколове вызывала приступ ярости. Он знал. Он точно знал, на что ее посылает.

Через несколько часов они вышли на край огромной поляны. Посреди нее возвышался неестественно правильный холм, поросший чахлым, почерневшим можжевельником. У подножия холма зиял черный провал – вход в логово. Воздух здесь был густым и сладковато-приторным, как от разложения. Земля была усеяна костями. Не только животных. Среди них попадались длинные кости, слишком похожие на человеческие.

– Он спит, – прошептала Ведана, прижимаясь к стволу сосны. – Но сон его чуток. Голова Нави бодрствует всегда.

– Что нам делать? – едва слышно выдохнула Лариса.

– План прост, как камень. Я отвлеку его. Зов крови заставит его выйти. А ты… – Ведана вытащила из-за пояса небольшой, заостренный с двух сторон обсидиановый клинок. Он был черным и блестел, как слеза. – Ты должна будешь пробраться внутрь и найти его сердецевину. Камень, что светится изнутри. Тронь его этим лезвием. Оно из камня Нави, он сможет нарушить связь.

– Просто тронуть? И все? – не поверила Лариса.

– Если успеешь до того, как он тебя заметит. Если нет… – Ведана посмотрела на нее. – Тогда беги. Не оглядывайся. И молись богам, которых твои предки забыли.

Прежде чем Лариса успела что-то ответить, Ведана выпрямилась и шагнула на поляну. Она остановилась в центре, подняла руки к небу и начала петь. Это был не песня, а низкое, горловое заклинание, полное древней, дикой силы. Слова были непонятны, но от них стыла кровь.

Земля задрожала.

Из черного провала послышался глубокий, утробный рык. Затем показалась первая голова – покрытая черной, блестящей чешуей, с глазами как расплавленное золото. За ней – вторая, с серебряными, холодными глазами. И, наконец, третья – самая маленькая, с глазами цвета мутного молока, которые, казалось, смотрят не на Ведану, а сквозь нее, в саму ткань мира.

Триглавый Змей выполз из своего логова. Он был огромен, размером с грузовик. Его тела извивались, сливаясь в одно у основания.

Ведана не двинулась с места. Ее песнь стала громче, вызывающей.

Лариса, затаив дыхание, прижалась к дереву. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она сжала в руке обсидиановый клинок. Лезвие было ледяным.

И в этот момент ее взгляд упал на противоположный край поляны. Среди деревьев мелькнуло движение. Человеческая фигура. В руке у нее блеснул объектив бинокля.

Соколов.

Он был здесь. Он наблюдал.

И он смотрел не на Змея. Он смотрел прямо на нее, Ларису. И на его лице застыла не просто улыбка. А выражение торжествующей, хищной жадности.

Внезапно молочные глаза третьей головы медленно повернулись. От Веданы. К Ларисе.

Она увидела ее.

И все планы рухнули в одно мгновение.