Обречены на успех бесплатное чтение

I. Гуляет сказочный народ

Кто есть кто в деловом Петербурге

– Катрин, ты занята?

– Не-а, сижу пинаю потолок и плюю в хуи…

– Тогда приходи скорее: Сами приехал!

– Слушай, я всегда рада слышать твой очень мелодичный, мать его, голос, но…

– Да-да, знаю, цивилизация дала нам мессенджеры, чтобы твои замечательные ушки не слышали никого лишний раз.

– Именно! Но я снова скажу это, чтобы ты отучился, блядь, звонить и рассказывать то, о чем можно было на-пи-сать, повторю еще раз для необучаемых – написать! – Онейрос отодвинул трубку настолько далеко от уха, насколько позволяла рука, но все равно слышал крик так, словно Катрин стояла перед ним.

– Ух, узнаю этот мелодичный голосок очаровательной фурии. Говорил же, надо было прийти к ней с шайкой цыган и начать кутить прямо у дверей.

– Боюсь тогда, Сами, одним криком бы не ограничилось. Обожди секунду.

Динамик телефона перестал транслировать проклятия на всю кухню, и молодой человек снова приставил его к уху.

– Так через сколько, говоришь, будешь?

– А я к названивающим мудакам в гости не прихожу…

– Как жаль… Придется нам распивать пугающе-алкогольные сувениры исключительно вдвоем…

– Ну не перебивай ты. Говорю же, я к названивающим мудакам не прихожу, но у вас буду минут через 40, если повезет, то 30.

– Ждем с нетерпением, злюка, готовь уста, буду тебя в них лобызать, – Сами перехватил разговор, пока его товарищ отошел, чтобы перевести дыхание и облегчить давление на мочевой пузырь.

– Господи, Сами, ты же финн, а не дед. Откуда в твоей речи эти слова? Нет, молчи, только, блядь, не начинай отвечать на этот вопрос. Потерпи немного, приду, и ты обязательно расскажешь эту леденящую кровь историю. Вешаюсь, скоро увидимся.

Онейрос вернулся на кухню с лицом, полным ангельского блаженства.

– Знаешь, секс – это очень круто, но опустошить мочевой пузырь, который уже начинал давить на простату – вне всяких похвал. Чувствую облегчение и воздушность походки.

– Как же великолепно ты это расписал… Пойду устрою смену почетного караула: напитку богов не очень нравится надолго задерживаться в человеческом теле, – в три размашисто-прыгучих шага Сами добрался до уборной, чтобы весь мир услышал, как гейзер может извергаться в однокомнатной квартире.

– Кстати о возвышенном, может быть, пока мы ждем нашу абсолютно спокойную и максимально уравновешенную подругу, бахнем еще по пивку? – Онейросу никогда не нравилось звучание его голоса, когда приходилось кричать, поэтому пришлось поближе подойти к открытой нараспашку двери туалета.

– Ты что, – а вот его друг никогда не стеснялся и не сдерживался от того, чтобы звучно и притворно-возвышенно повысить свой, – хочешь чтобы я, сын белых волков и потомственный охотник, позабыл все заветы благородных предков и… погоди секунду, проклятущие штаны с пуговицей вместо нормальной ширинки: скорее без пальцев и достоинства останешься, чем застегнешь, воот… итак, ты хочешь, чтобы я, сын…

– Да, именно. Я предлагаю тебе, чтобы не терять, так сказать, градус беседы, опрокинуть еще по пивку, а лучше парочку. Все издержки чести беру на себя, – пока он заканчивал фразу, Сами уже успел дойти до коридора и начать обуваться.

– Что же, тогда финансовый вопрос твоей возвышенной затеи мне придется взять на себя. И это не обсуждается. Не затем я ходил на три месяца в рейс за полярниками, чтобы просто смотреть на эти деньги, – Онейрос уже застегивал свое неизменно-черное пальто, которое, как он говорил каждому знакомому, всегда по погоде. – Кстати, у тебя нет в гардеробе чего-нибудь поярче? И так бледный, как сама старушка с косой, еще и прикид темный, как Африка.

– Черный мне к лицу, а в других цветах я похож на идиота, либо на чучело. На лифте или сделаем вид, что мы за здоровый образ жизни и пойдем пешком?

– Мы не пойдем, а побежим наперегонки. Если сумеешь одолеть в этом состязании Сами, прозванного в своей деревне «Быстрые ноги» – напомни, потом расскажу – тогда сможешь заплатить за штрафное пиво для нашей дорогой Катрин…

– Что-то мне подсказывает, что за проигрыш мне придется прямо-таки отдуваться, – чуть смеясь сказал Онейрос, придерживая дверь на лестничную клетку.

– Разумеется. Не сможешь победить – а ты не сможешь, иначе я не Сами Быстрые ноги – и будешь сегодня вечером носить что-нибудь яркое. Да хоть мою прекрасную футболку, – стоя на краю ступени Сами задрал голубой свитер и показал предмет гардероба с расцветкой, способной вызвать эпилептический припадок даже у тех, кто этой болезнью никогда не страдал.

– Получается, я нахожусь в заведомо проигрышном положении, ведь соревнуюсь с самим Быстроногим Сами, а варианта отказаться у меня нет…

– Да, так оно и есть – идеальное соревнование.

– Максимально честное и очень непредвзятое: под стать нашим широтам. Что ж, ты умеешь быть убедительным. По рукам.

– Когда спустимся, расскажу тебе, как я уболтал соседа дать мне присмотреть за его абсолютно целомудренной дочуркой. Забегу немного вперед и скажу, что после этого она уже таковой не была. Итак, на старт, внимание. Хэп.

Сами рванул вниз со скоростью, которую могут развивать олимпийские чемпионы или люди, бегущие от правосудия. Предвкушая свою победу, он спускался, не оглядываясь по сторонам, только воображая, насколько забавно будет смотреться бледный Онейрос с его непокладистыми черными волосами в разноцветной футболке из какого-то испанского порта.

Шаг, шаг, шаг и снова шаг, осталась всего пара пролетов до заветного финала, но вот он на мгновение поворачивает голову и видит, что мимо него, скатываясь на перилах, пролетает черным пятном его друг. Изящно перепрыгнув с одного поручня на другой, он подъезжал к выходу, показывая всем своим лицом, насколько доволен изящной выдумкой.

– Хах, видимо, сегодня мне не придется изменять своему стилю, – Онейрос стоял с видом чемпиона и ждал, когда Сами проскочит последние несколько ступеней лестничного пролета.

– Фух, это… было… нечестно, – слегка запыхавшись сказал молодой человек, расстроенный тем, что так и не увидит своего товарища в яркой одежде.

– Ну, игра с самого начала была нечестной. Мне было бы никак не угнаться за твоими быстрыми ногами, так что пришлось выкручиваться, как умею. Но ты не расстраивайся, если уж ты так хочешь, можешь сам купить для Катрин бутылочку-другую. И пусть никто не говорит, что Онейрос Комков не умеет быть достойным победителем…

Выйдя из подъезда, молодые люди синхронно рассмеялись, согнувшись от смеха и держась друг за друга. Переведя дыхание, они размеренным шагом двинулись в сторону ближайшего магазина каждый своей неповторимой походкой: Онейрос шел, едва поднимая ноги, что делало его шаг очень тихими, но все еще достаточно быстрым; а Сами слегка приподнимался на носке и клонился то в одну сторону, то в другую: привыкаешь ходить так, чтобы не навернуться на палубе во время качки – объяснял он всем, кто обращал внимание на его необычные движения.

– Так что, говоришь, было с той соседской дочкой? И почему мне кажется, что эта история как-то связана с тем, что тебя прозвали «Быстрые ноги»?

– Все просто, как само мироздание. Начнем с того, что девушка была красива, как морская гладь…

***

В это время Катрин спускалась, чтобы сесть в такси, которое почти подъехало к ее дому. Весь путь от входной двери до машины она сыпала проклятиями.

– Нет, ну что это, блядь, за люди? Один, не прощаясь нормально, уебывает куда-то, и от него ни слуху, ни духу, ни даже банальной весточки, мол, «еще живой». А второй вроде тут же, сука, рядом, а виделись в последний раз, когда он только устроился в свою непонятную шарагу… Эх, хер бы с ними. Мудаки мудаками, тьфу.

Выйдя на улицу, девушка чиркнула зажигалкой, сделала глоток насыщенного драгоценным никотином воздуха и, выдохнув вишнево-табачный дым, успокоилась.

– Ну и пусть, что уроды, зато мои. А еще перестать бы говорить вслух, а то буду выглядеть, как мои клиенты. О, а вот и карета класса комфорт.

Катрин сделала еще одну жадную затяжку, докурив сигарету почти до фильтра и, закинув бычок в урну, двинулась в сторону ожидавшей машины.

– Чего ж вы, выкинули, я б тоже курнул, – спросил водитель.

– М? – она не расслышала реплики.

– Я говорю, куда такая красивая девушка едет на ночь глядя?

Сначала она хотела сказать, что отправляется встретиться с друзьями, но потом в ее душе зажегся огонек лукавства. «Ну вот, золотой, ты и попал – решила Катрин – сейчас ты все, бля, узнаешь, шо было, а особенно чего не было».

– Да я, понимаете, психолог, и мне сейчас очень срочно надо приехать к одному моему клиенту, чтобы он с окна не спрыгнул. Знаете, все вот эти пациенты с истеричными замашками у меня уже вот где засели, – вместе с фильтром речи, ограничивающим количество нецензурной брани, у нее заработал давний актерский талант. – Один приходит, час рыдает, рассказывает, что никто его не понимает. Не может, видите ли, творец излить кому-то свою необъятную душу. У другого каждый чих превращается в трагедию и неминуемую смерть от буквально чего-угодно. А есть еще такие, как этот, которые чуть что сразу с собой кончать собираются.

«Работает, как всегда, безотказно: он уже пролетел пару светофоров. Не зря бабуля говорила, что надо было идти в театр, а я, блядь, уперлась, нет, мол мозгоправом буду. Ну ничего, зато театр у меня всегда с собой», – Катрин наслаждалась маленьким представлением, которое устроила за счет таксиста.

– Ой, извините, что-то накипело немного.

– Да ну что вы, девушка, ничего страшного. Нервная у вас, похоже работенка. Сейчас домчу вас к этому самоубивцу. А чего он, правда покалечить себя может?

– В том то и дело, что может – она тяжело вздохнула, чтобы водитель прочувствовал всю серьезность ситуации и не сбавлял скорость. – Парень там с целым букетом и очень разрушительными наклонностями. Пару раз приводили его родственники ко мне с перебинтованными руками – резался с горя. Однажды из петли доставали. Если бы мне за работу с ним не платили, как за троих, то давно бы отказалась, но ипотека, понимаете…

– Тяжелый случай… А с чего он такой хворый?

– Нельзя, извините, рассказывать. Профессиональная этика, етить ее душу, и все такое.

– Понимаю. Мы же, таксисты, тоже своего рода психологи. Постоянно едут, рассказывают, что работа достала, жизнь дерьмо, жена мозги ебет… Ой, простите бога ради.

– Не переживайте. И не такого наслушаешься, когда приходит мужик с заводом, полученным в 90-х. Я от него столько новых слов узнала… Но он хотя бы ведет себя спокойно, хоть и такую жуть рассказывает, что на несколько жизней хватит. А вот был у меня клиент, слава Богу, только на одном приеме, – Катрин приготовилась демонстрировать выпученные от шока глаза, – Так он сначала сидел минут 10 и просто молчал, я его и так, и эдак пытаюсь разговорить, а он ни в какую. Сидим мы с ним, а потом он внезапно говорит, что ему надо выйти на минутку. Возвращается, держит в руках, извините, собственное дерьмо и начинает его есть.

– Господи, какая гадость… Но почему?

– Без понятия. Я его выгнала. Это уже выше моих сил. Слышала потом, что этого товарища направили на Васильевский отдыхать, вот пусть там с ним разбираются.

– Таких уж лучше держать в специальных местах, чтобы они никому не навредили, а то, кто знает, что еще им может в голову прийти.

– Опасных мне уж точно не надо. И без них проблем достаточно. Послать бы все это и на недельку-другую куда-нибудь уехать, отдохнуть на морском берегу.

– С такой работой отпуск действительно нужен. Чего ж не поедете?

– Деньги. Как всегда, все упирается в них. Взносы за квартиру не будут сидеть и спокойно и ждать, пока я наберусь сил. Вот закончу с это каббалой и на моря, – Катрин достала из сумки маленький прямоугольный кусочек картона, – К слову, если у вас кто-нибудь будет жаловаться на проблемы с психикой, можете дать мою визитку.

– Обязательно. Помогу вам поскорее разобраться с финансами. Такая молодая и красивая, а пашете, как вол. Вы хоть берегите себя, а то кони от работы дохнут.

– А я пони, что мне будет. – она издала звук маленького парнокопытного. – Тем более вместо меня этого никто не сделает.

– Ну сил вам побольше. Приехали.

– Спасибо большое, вам тоже.

Довольная своей маленькой шалостью, Катрин вышла из машины и заулыбалась. «Иногда просто жизненно необходимо присесть кому-нибудь на уши и загрузить его такими удивительно-реальными проблемами. Сразу как-то на душе приятнее. Еще, может, приведет мне кого-нибудь. Было бы в самый раз».

Решив, что идти в гости с пустыми руками будет некрасиво, она пошла в сторону ближайшего магазина. Девушка хорошо знала своих друзей, которые постоянно забывали купить что-нибудь, чем можно запивать высокоградусные напитки. Две бутылки газировки должны были решить эту проблему, а литрушка водки станет приятной вишенкой, дополняющей ее подарок.

– Красавица, вам помочь с этим тяжелым пакетом?

«Как же удобно, что всегда есть какая-нибудь чувырла, ведущаяся на слабую и хрупкую девушку. Вот пусть этот ебучий рыцарь и тащит все до подъезда».

– Ой, не откажусь. Если донесете до парадной, то просто спасете меня, а то у подруги тут день рождения…

***

-… и мне пришлось нестись от него и его собак по всей деревне быстрее, чем сам ветер. Не думаю, что действительно мог лишиться своих лучших частей, хотя из леса я не вылезал еще неделю, – Сами самозабвенно рассказывал историю, переливая пиво из стеклянной тары в желудок.

– Что же ты там делал все это время, думал, как можно задобрить разъяренного отца оленьими рогами и лукошком ягод? – смеющийся Онейрос тянулся за открывашкой, чтобы начать две следующие бутылки.

– Да если бы, как только мне на глаза попались следы лося, я и думать забыл об этой ситуации. Состругал копье по-быстрому – ножичек-то у меня всегда с собой – и пошел искать свой мирно пасущийся ужин. А в процессе встретил охотников, выбравшихся отдохнуть. Славные люди были, понимающие. Хорошо, что поехали с целым ящиком водки. Плохо, что вся неделя, как в тумане…

– Отправились ловить белочек и нашли финского Маугли: поездочка у ребят вышла незабываемая, прямо чувствую.

– Нет же, зачем им белки? Они на лося охотились. Кто-то из них ну очень хотел повесить его голову на стену в качестве трофея. Только мы, кажется, ее потеряли… – историю про то, как это произошло, прервал очень настойчивый стук в дверь.

– О, а вот и Катрин. Только она привычно игнорирует звонок и лупит по двери, – друзья встали и пошли в коридор встречать гостью.

– Открыто! – Сами крикнул так громко, что слышали, наверное, все соседи на расстоянии двух этажей, но никакой реакции на его слова не последовало: стук продолжался.

Онейрос открыл дверь и увидел Катрин, стоящую перед ним с пакетом в одной руке и желанием еще раз ударить в глазах. Сами спешно забрал полиэтиленовый мешок, поставил его на пол и, растянув улыбку, собирался встретить подругу со всеми почестями.

– Ну и что мне с того, что открыто, я может хочу, чтобы меня встретили, как гостя, а не ебучую проститутку…

– Ты все еще столь же злая, сколь и прекрасная, иди-ка сюда, – Сами решил не ждать, когда девушка перешагнет порог и крепко обнял, после чего с легкостью поднял и занес в квартиру, – вот видишь, тебе даже не пришлось напрягать свои замечательные ножки, чтобы зайти к нам.

– Приветик, Катрин. Рад тебя видеть, – настолько бурная реакция была не в характере Онейроса.

– Да поставь ты меня на землю, нежный долбоеб. Я тоже соскучилась, но надо же как-то стянуть с себя обувь, – молодой человек услышал просьбу своей подруги, но исполнил ее на свой манер: усадил ее на пуфик и потянулся расшнуровывать кеды, – Ради всего блядского святого, что только есть в этом мире, дай мне самостоятельно раздеться.

– Не смею испытывать твое терпение, – Сами отошел от Картин и поклонился, – все, что пожелаешь, о милейшая из фурий.

– Пива? – Онейрос отошел на кухню и вернулся с открытой бутылкой в руках.

– Я тоже рада тебя видеть, Оник. Хоть вы и начали уже, как вижу, без меня, – девушка встала и протянула руку, – давай сюда, надеюсь это что-то нормальное.

– Твоя любимая бурда из винной бочки. Кстати, это штрафная, так что поторапливайся. Не могла сказать нам с Сами, что тащишь этот пакет от самого магазина? Мы б спустились и помогли. Кстати, что в нем?

– А я и не тащила, – Катрин самодовольно ухмыльнулась, на секунду оторвавшись от напитка, – спасибо лошку, который решил помочь слабенькой и хрупкой девушке в надежде познакомиться. – Она сделала несколько больших глотков, осушив бутылку чуть больше, чем наполовину, – пришлось даже дать ему номерок, чтобы не провожал аж до квартиры. Правда, не свой, а твой. Может быть, это отучит тебя названивать в ситуациях, когда можно просто написать.

– Видишь, говорил же, что надо было устраивать кутеж у нашей мстительной красавицы под окнами…

– А я тебе сказал, что за это мы могли бы очень сильно пострадать…

– И был прав. Спасибо, что отговорил его от этой затеи. А в пакете, кстати, запивон, который вы, два дурня, как всегда, не купили и литрушка водки на всякий. – На лице Катрин расцвела улыбка, и девушка притянула друзей к себе – Ну ладно, мальчики, идите сюда, обниму вас. Как же я соскучилась.

– Ты только посмотри, это же не женщина, а настоящее сокровище: спасла нас от того, что мы потонем в спирте без спасательного круга, – восторженно кричал Сами где-то в промежутке между плечом и ухом подруги.

– Вот только это сокровище сейчас переломает нам спины. Моя хорошая, отпусти пожалуйста. Мне дышать немного неуютно, когда меня душат.

– Вот нет в тебе никакой нежности, а я ведь со всей душой. Не виделись хуй пойми сколько, а ты все вырываешься, – она ослабила хватку и Онейрос смог выбраться, чтобы двинуться в сторону кухни.

– Такого может и нет, зато есть куча чистых стаканов. А это необходимо срочно исправить.

– Может ты пока достанешь кубки, а я постою так? Не каждый день выдается возможность прикоснуться к прекрасному, – мечтательно сказал Сами, пытаясь покрепче вжаться в девушку.

– Хватит с тебя прекрасного, бери пакет и пойдем. Мне не терпится узнать, какое страшное пойло ты там привез, – Картин легонько оттолкнула от себя молодого человека, а после взглядом и, для лучшего понимания, пальцем указала на мешок, стоящий на полу.

Сами тяжко вздохнул, изображая разочарование, которое постигло его светлейшие побуждения. С поникшей головой он начал медленно, волоча одну ногу за другой, тащить пакет, всем своим видом демонстрируя, с каким трудом ему дается каждый шаг с этой неподъемной ношей. Катрин не могла не заметить представление расстроенного рыцаря – в конце концов, она была тем самым зрителем, для которого эта постановка существовала – и, придвинувшись поближе, чмокнула его в щеку.

– Теперь, когда прекрасное само к тебе прикоснулось, должно быть полегче. Лети, как ветер, и не забудь убрать водку в морозильник, – он воодушевился, источая столько же радости, сколько в нем было огорчения еще секунду назад, и резво побежал на кухню.

Большой черный стол, стоявший по центру помещения, окружали угловатый диван, одноместное кресло и несколько небольших табуреток. Онейрос жестом предложил друзьям расположиться. Правда, возможностей для выбора он оставил не так много.

Катрин прекрасно помнила, что для гостей заранее отведено конкретное место – диван, – поэтому она спешно направилась к той части, которая упиралась в холодильник, не забыв по пути захватить одну из декоративных подушек. Девушка устроилась с максимальным для себя комфортом и начала искать глазами пепельницу.

Не задавая никаких вопросов и не спрашивая разрешения, она закурила и взглядом дала понять, что чего-то ждет. Онейрос приоткрыл балконную дверь и, как только достал сигарету для себя, придвинул пепельницу, повинуясь призывно-приподнятым бровям Катрин.

Помещение начинало постепенно задымляться, когда Сами пододвинул к занимаемой им части дивана одну из табуреток и закинул на нее ноги. В его руках возникла трубка и кисет табака с названием, написанным то ли на финском, то ли на эстонском, то ли вообще на шведском. Не несколько секунд на кухне повисла тишина.

– Ну что, господа, так и будем сидеть и томно смотреть друг на другу или уже выпьем? – спросил Онейрос, открывая холодильник, из которого на стол переместилась бутылка с жидкостью зеленоватого цвета и плавающими глазами.

– А я уже боялась, что ты не предложишь. Мне в тот красивый граненый стаканчик…

– Граненый стакан выглядит по-другому, это барный бокал под крепкие напит…

– Оник, ну перестань ты душнить, прекрасно же понял, что я имею в виду. Кстати, а что это вообще такое?

– Мне в такой же. Это, красавица, напиток, достойный богов, который готовили по старинному рецепту моих приемных родителей. Все тонкости не смогу объяснить даже если я очень постараюсь, но если по-простому, то это что-то вроде абсента, настоянного на болотных травах и оленьих глазах.

– Господи, звучит пугающе и максимально убийственно.

– Отнюдь, – возразил Сами, словно пытаясь разрекламировать свой напиток, – он способен поднимать из могил павших, делать из юношей настоящих мужчин, а девушек еще краше, чем они есть. Плюс с него не бывает похмелья!

– Тогда предлагаю поскорее это проверить, – Онейрос поднял свой бокал, – за встречу, друзья, и пусть они случаются почаще.

Все трое осушили свои стаканы одним глотком. Катрин сразу же захотела чем-нибудь запить или закусить этот обжигающий напиток, отдававший сиропом от кашля и мясной вырезкой. Онейрос слегка прослезился от резкого вкуса, но сразу же занюхнул рукавом своей неизменно черной водолазки. Сами вздрогнул и захотел повторить.

– Ебаный ж стыд, да этим пойлом можно лошадь угондошить, и под ней еще неделю земля будет дымиться. Бога ради, достаньте кто-нибудь колу, пока дух этого оленя внутри меня не пошел сражаться с толчком, – на правах гостеприимного хозяина Онейрос налил Катрин стакан газировки.

– Какой интересный напиток, мне уже страшно представить, во что мы превратимся, когда допьем бутылку. Сами явно станет воином-берсерком, ты, моя хорошая, станешь еще краше, хоть все здесь присутствующие и сомневаются, что такое физически возможно, а я, видимо, соглашусь переодеться в ту кислотно-эпилептическую футболку…

– Тогда нам стоит снова наполнить и осушить наши кубки, чтобы вновь их наполнить и опять осушить! Нельзя заставлять благородный напиток так мучительно ждать своей гибели, – Сами потянулся за бутылкой.

– Ты смерти нашей хочешь, викинг хуев? – попыталась остановить заполнение стаканов Катрин.

– Ни в коем случае, все совсем наоборот. Это только первая идет с трудом, а дальше будет питься легко, как сам воздух.

– Давайте проверим. Тем более я сомневаюсь, что это сможет нас убить. Сами, тост с тебя!

– Ну хер с вами, умеете вы убалтывать. Только подлейте мне еще колы, чтобы я не отбросила коньки.

– Тогда выпьем же за новые горизонты, спокойное море, земли ледяных великанов, долгую весну и возможность узнать, чем же черти не шутят!

Бокалы снова опустели. Катрин пригубила колы, чтобы показать, что до сих пор считает это пойло убийственным. Онейрос лишь выдохнул и удивился, насколько легче стало пить. Сами, уже не вздрагивая, снова захотел еще.

– И не соврал же белобрысый отморозок: действительно стало гораздо мягче. Хотя все еще редкостная гадость. Ну что, еще по одной? Бог же любит троицу, ну, нас в смысле, так что можем не бояться.

– Вот тут обидно было. До глубины моей тонкой и чувственной, нежной души: как вообще тебе могла прийти мысль, что я вру? Человека честнее меня не сыскать даже если обойти весь свет несколько раз! И никакой я не отморозок. Злая ты, Катрин.

– Ну перестань, дурачок, я же любя. Оник вот не обижается, когда я его напыщенным депресстуном называю.

– А ты просто не спрашивала у меня! Может мне тоже каждый раз, когда это слышу, хочется вскрыть вены на жопе деревянной ложкой…

– Ополчились вдвоем на бедную, несчастную и беззащитную меня! Я к ним со всей нежностью, а они… – Катрин надула губки и состроила милую, преисполненную обидой мордочку.

Сцена продолжалась недолго. Первым не выдержал Онейрос, засмеявшись во весь голос, его хохот подхватил Сами, а потом загоготала и Катрин, выйдя из образа. Не прекращая хихикать, хозяин дома снова наполнил стаканы.

– А теперь твоя очередь говорить тост, моя хорошая.

– Вот знаешь же, что у меня это плохо получается… Может просто молча опрокинем стакашки?

– Ни в коем случае! Никогда не поздно научиться этому высокому и древнему искусству. Тем более, на добром пиру, как сейчас, сами боги велели!

– Да уж, ну ладно. За нас с вами, за хуй с ними!

– Лучше и не скажешь, – хором сказали молодые люди.

И все трое немедленно выпили. Катрин захотела повторить и не портить вкуснейший и страшнейший из напитков в своей жизни колой. Онейрос почувствовал, что душа жаждет прикончить бутылку и музыки. Сами снова захотел еще.

***

– За старого… ик… Висельника, что поглядывает на нас одним своим глазом…и чтоб…чтоб копье его вело нас только в доблестные битвы, – Сами неохотно прерывал поток героических тостов внезапно возникшей икотой, заглушить которую мог только следующий стакан.

– Жа ждравый шмышл, – Онейрос фривольно коверкал звуки, чтобы показать, насколько затея вспоминать об этой части жизни безнадежна, – предлагаю вообще не пить…

– Да и нахуй не надо ни за кого, кроме нас с вами, мои вы синячки, – Катрин уже не опиралась спиной о холодильник, а села, как это подобает настоящей леди: закинув ноги на стол.

Друзья осушили свои бокалы еще раз, приблизив себя к дну бутылки. Ни для кого из них странный напиток уже не был отвратительным пойлом, вызывающим слезы и желание налить себе что-нибудь другое. Кухня окончательно заполнилась дымом, а пепельница, не издавая ни звука, молила, чтобы ее наконец почистили.

Факт ее дискомфорта никого не заботил до того момента, пока Онейрос не столкнулся с тем, что ему не удается избавиться от окурка.

– Ну все, теперь придется его есть, – сказала Катрин и звонко засмеялась.

– Не стоит, он еще не готов. Давай я лучше смастерю нам вторую при помощи своих ловких рук и какой-нибудь тары. А еще, о благороднейшие из людей, кто-нибудь – лучше Онейрос – одолжит мне папироску? Табак никак не хочет залезать куда ему полагается и все норовит оказаться на столе или на полу.

– Я их все потом в томатную пасту положу и будут бычки в томате, – к Сами потянулась сигарета, – держи, а я пока пойду вытряхну ее в помойку. Кстати, господа, кто-нибудь из вас вообще сегодня ел?

– Ну, я попила утром горячего чая и, кажется, съела пакет мармеладок.

– Сами, можешь не отвечать: я и так знаю, что ты существуешь на чистой энергии космоса. В общем, конструктивно предлагаю пойти и съесть по вкуснейшей шаверме, чтобы мы не померли от этого удивительного напитка.

Катрин скривилась от мысли, что ей придется встать и оставить такое удобное место, на котором она только успела максимально комфортно расположиться. Сами, как обычно, почувствовал зов приключений даже в обычном предложении выйти в кафе под окном, поэтому, жадно докурив, начал двигаться в сторону выхода.

Онейрос растормошил девушку, заставил встать с дивана и двинуться вслед за другом. Резкий подъем вызвал легкое замешательство у вестибулярного аппарата собравшихся.

– Друзья мои, мне кажется, за то время, что мы плавали по бескрайним морям… – Сами выговорил сложно произносимое финское название напитка, которое никто не понял и не рискнул бы попробовать воспроизвести самостоятельно, – началась качка. Но вы не бойтесь, просто держитесь меня: уж я-то знаю, как пережить ее без потерь.

– Да уж, качает так, что можно ебнуться, притом буквально, но я уверена, что дело не в стихии, а в количестве спиртяги, которое было в этом пойле.

– Зато, прошу заметить, мы все еще разговариваем без каких-либо проблем, язык даже не думает заплетаться. В отличие от ног, – Онейрос чуть не упал, натягивая ботинок на ногу, но удержался. В этом ему помогла стена, послужившая опорой.

– В путь. Чувствую, нас ждет что-то удивительное за порогом этого гостеприимного дома, – Сами шагнул за дверь, пытаясь идти так, словно его совсем не смущают наплывающие стены.

– Но держаться за тебя мы все же не будем, иначе наши шансы пропахать мордами землю вырастут в геометрической прогрессии.

– И по лестнице, – добавил Онейрос, – тоже не пойдем, чтобы не переломать себе шеи и все остальное твердое, что в нас есть.

Друзья спустились и зашли в кафе, где помимо работника заведения был еще один мужчина. Компанию ему составляли гитара и початая бутылка водки, которым он уделял одинаковое внимание. Онейрос расслышал знакомую мелодию и присел на диван рядом с захватившим его внимание посетителем.

– Вот твой билет, вот твой вагон… – молодой человек начал фальшиво петь, чем немного удивил мужчину, – все в лучшем виде одному тебе дано…

– В цветном раю, увидеть сон, трехвековое непрерывное кино, – мужчина тоже не молчал и протянул следующую строчку мелодичным, хоть и источавшим нотки хмеля, голосом.

Онейрос продолжал подпевать мужчине с гитарой. Катрин и Сами не знали слов: девушка просто любила совершенно другую музыку, веселую, протестную и агрессивную; а знакомство молодого человека с композициями советских лет ограничивалось несколькими произведениями Окуджавы, которые включал его друг. Они завороженно смотрели за этим удивительным дуэтом, стараясь им не мешать.

–… и если там и вправду Бог, ты все же вспомни, передай ему привет, – не очень профессиональные исполнители закончили композицию, синхронно пропев последнюю строчку.

Катрин забрала заказ и уже думала уходить вместе с друзьями обратно домой, но Онейрос и мужчина с гитарой начали о чем-то разговаривать. Молодой человек записал номер нового знакомого, попросил прислать песни собственного сочинения и пообещал «поговорить со своими коллегами», чтобы сделать человека с гитарой известным артистом. На прощание незнакомец протянул бутылку водки.

– Грешно отказываться, когда предлагает такой культурный человек, – юноша сделал глоток из горла.

– И друзья твои пусть тоже не стесняются, никогда нельзя забывать о своих близких, ведь на самом деле ничего кроме них у тебя и нет… – мужчина произнес это с некоторой тоской в голосе и жестом руки пригласил Катрин с Сами присоединиться.

Они не отказались и тоже отпили из бутылки: молодой человек сделал большой глоток, вспоминая охотников, которые когда-то так же пригласили его к столу, а девушка отхлебнула немного и постаралась не думать о событиях, всплывших в памяти. Распрощавшись с новым знакомым, все трое вышли из кафе.

– Какая хорошая, но печальная песня. Автор тот же, у которого «Когда воротимся мы в Портленд»? – спросил Сами, думая о том, что в такую теплую майскую ночь есть дома будет кощунством.

– Нет, это Высоцкий. Я тебе как-нибудь включу.

– Вот у тебя постоянно либо что-то до охуения унылое, либо про смерть. А дай я на правах психолога спрошу, из-за чего у тебя сформировался такой взгляд на мир?

– О, Катрин, когда-нибудь ты сможешь добиться того, что я расскажу тебе все, но не сегодня. Да и не стоит портить приятную посиделку: эти истории насквозь пропахли мертвечиной…

– Тогда давайте насладимся ужином, просторами и обжигающим медом со вкусом водки где-нибудь на набережной, – Сами переменил тему разговора, чем обрадовал Онейроса, не горевшего желанием отвечать на вопросы девушки.

– Ну и ладно, ну и живи себе травмированный, ну и вытесняй на здоровье, – Катрин знала, что особых успехов ожидать не стоит, но все равно надеялась узнать что-то о прошлом молодого человека, которого знала не первый год, – а идея поесть и продолжить синячить у воды звучит неплохо. Только сначала кто-то должен будет метнуться за той чекушкой, что я вам притащила. Чур не я! – девушка вмиг приложила указательный палец к носу.

– Чур не я! – повторил Онейрос, опередив занятого своими мыслями Сами.

– Что ж, тогда мне понадобятся ключ и минута времени, тогда вы увидите, что меня не зря прозвали «Быстрые ноги», – в серых глазах молодого человека загорелась искра задора.

– Дай угадаю, у этого прозвища тоже есть история…

– Я тебе все перескажу, опуская героические метафоры и сравнения с морем.

– Ты уберешь из этой поучительной притчи всю душу! – крикнул вбегавший в подъезд Сами.

Он несся по небольшому коридору, отделявшему дверь от лифта, и размышлял о находке, которую сделал в первой половине дня. Поднимаясь на нужный этаж, он вертел в руке золотую монету неизвестно какого века, но наверняка очень ценную. Он думал, как и когда лучше всего будет предложить друзьям поучаствовать в этом авантюрном, но очень прибыльном предприятии. По пути вниз Сами попробовал задать сам себе вопрос: «А согласятся ли Катрин и Онейрос?». Перебирая все возможные варианты, он не наткнулся ни на один, подразумевавший ответ «нет». От всей души улыбаясь, молодой человек принялся размышлять о цвете яхты, которую купит.

– Вот поэтому…

– Меня и прозвали «Быстрые ноги», успел в самый раз.

– Аплодирую стоя и твоим быстрым ногам, и твоему же умению влипать в абсолютно мудацкие ситуации, – Катрин несколько раз театрально хлопнула в ладоши и звонко засмеялась.

– Только на таких людях, как наш удивительный финский друг, и держится вся эта проклятая планета. И лично я предлагаю за это выпить приблизительно сейчас же! – Онейрос достал из правого кармана пальто три железных стопки и раздал две из них друзьям.

– Ебать, а ты всегда их с собой носишь?

– Обычно нет, но я подозревал, что в какой-то момент сын белых волков, отменный моряк, прирожденный охотник и покоритель женских сердец поведет нас навстречу приключениям…

– Или пиздюлям – добавила Катрин, поднося стопку ко рту.

– Так пускай же во время нашего эпического похода будет больше первого и меньше второго! – торжественно произнес Сами, после чего сделал глоток.

Друзья последовали его примеру.

***

– Слушай, Оник, я тут поняла, что никогда не спрашивала, почему у тебя такое необычное имя…

– Необычное? Что-то я среди нас троих не наблюдаю ни Саши, ни Маши, ни какого-нибудь Вани, – ответил он, аккуратно складывая салфетку и бумагу в пакетик от шавермы.

– Ты понял, о чем я. Ну, рассказывай! Я тебя знаю, ты точно вытянул у родни, что, почему и как…

– Да, мы требуем! Свои имена мы получаем не случайно, в них скрыты наши силы и слабости, которые заранее определили нам прядильщицы судеб, – подержал подругу Сами, разливая водку по стопкам.

– Да, в общем и целом, тут нет какой-то особой истории. Матушка моя в свое время ну очень угорала по греческой мифологии. И вот она решила назвать своих детей в честь богов. Ума не приложу, почему она выбрала именно греческих ребят, отвечавших за сон. Но еще, конечно, интереснее, как она умудрилась настолько долго прожить с моим папашей, чтоб по итогу родить от него трех сыновей. Но не суть. Короче, что я, что Морфей, что Гипнос очень выделялись во время школьных перекличек…

– Погоди-ка, у тебя есть братья? Даже целых два! И почему я о них столько лет не услышала ни единого ебаного слова?! – Катрин вскрикнула настолько громко, что еще несколько компаний, сидевших на той же набережной Финского залива, на несколько секунд прекратили свои разговоры и начали глядеть в сторону друзей, пытаясь понять причину крика и посмотреть за развитием, как они думали, конфликта.

– Да, есть. И да, я про них не рассказывал, но нет, мы не будем говорить об этом, – Онейрос своим тихим и безапелляционным тоном дал понять девушке, что не стоит даже пытаться вытянуть из него что-то, – не самая моя, знаешь, любимая тема. Хотя, нет, самая нелюбимая.

– Ну тише-тише, не кипятись, прелестнейшая фурия, не стоит портить наш прекрасный пикник криками и руганью. На вот лучше, – Сами передал Катрин вновь наполненную рюмку.

– Спасибо, Сами. Для сына белых волков ты удивительно тактичен. А, знаете, давайте выпьем за все то лучшее, что случалось в наших жизнях, и за каждый тяжелый момент, который сделал нас теми, кто мы есть сейчас, – голос молодого человека звучал так же спокойно, как обычно, но в него затесалось несколько грустных нот, дававших понять, насколько упоминание братьев выбило его из равновесия.

– Прекрасный тост! Замечательный. Даже мне, лучшему исполнителю застольных речей во всем Балтийском море и Северном Ледовитом океане нечего добавить. А ты не расстраивайся, дикая кошечка, я думаю, когда наш друг будет готов, он все тебе расскажет.

– Хоть бы это когда-нибудь наступило, а то я каждый раз охуеваю с того, насколько мало о нем знаю, – произнесла Катрин и резким движением руки вылила все содержимое рюмки в себя

Друзья последовали ее примеру и несколько минут молча смотрели, как темные волны накатывались на камни, осколки стеклянных бутылок и разломанный одноразовый мангал. Первым прервал тишину Сами, предварительно тяжело вздохнув.

– Ну а твое имя, красавица, какая у него история?

– Хм, а ведь тут действительно есть история. Такая, знаете, классическая ебучая русская драма. Но вообще, если коротко, то меня назвали в честь бабушки. И очень с этим попали. Очень у нас с ней схожие характеры. Хотя, наверное, это из-за того, что она меня и воспитывала, пока моя замечательная семейка… да хуй знает, чем они там занимались, но явно думали не о дочери.

– Но почему бабушку звали именно Катрин? Не Катя там, ну, – Онейрос надеялся вспомнить еще какое-нибудь похожее имя, привычное русскому уху, но не смог, – или как-нибудь еще.

– Ее родители свинтили из страны еще на заре Союза и осели во Франции. Не знаю, какими правдами и неправдами прадед смог вывезти состояние – мне никто не говорил – но поселились они там недурно, даже какое-то дело открыли. Хорошо жили, как рассказывала бабуля, царствие ей небесное. Ну, а она уже потом как-то познакомилась с моим дедом. Человек он был так себе, но чего еще ожидать от КГБ-шника? В общем, влюбились они друг в друга так, что ебанешься. И вот для бабушки он всегда был милым и нежным, но только для нее…

– Если у нее был такой же характер, как у тебя, то твоего деда можно понять. И раз так сильно влюбился – тоже: несравненная красота у вас наверняка семейная, – Сами смотрел на подругу и не мог оторвать глаз от ее короткостриженых темно-рыжих волос.

– Спасибо. Ну вот уболтал он ее как-то уехать с ним в Союз. Бабушка согласилась, хотя ненавидела советскую власть всей душой. Чуть-чуть поругалась из-за этого с родителями, но уже потом, после развала нормально, помирились. А дед, к слову, был прямо убежденным сторонником, верил в светлое ебаное завтра и блядские идеалы коммунизма, выстроенные на костях, которые он сам и поставлял…

– Ромео и Джульетта русского разлива, – сказал Онейрос.

– О да, не иначе. Ну а дальше уже без истории: бабуля родила мать, та – меня и с чего-то вдруг решила назвать так. Думаю, просто беда с фантазией. А давайте мы…

– Да, отличная идея. Нам всем не помешало бы промочить горло, – перебил Онейрос и посмотрел на Сами, державшего бутылку наготове.

– Давайте и я тогда скажу тост. В общем, за то, чтобы в жизни были только те уебки, которые нас искренне и безумно любят, – с этими словами она осушила оперативно наполнившуюся стопку и посмотрела сначала на Сами, а потом задержала взгляд на Онейросе.

– Ну и давай закончим эту тему. У твоего имени наверняка же тоже есть история?

– Разумеется. На то оно и имя. Вы же знаете, что, когда я был совсем мальком, я сбежал из приюта и как-то забрался в самую гущу леса. Не помню точно, что там со мной было, но в конце концов я, маленький, ободранный, грязный и голодный, как бездна, встретил двух волков. Если бы помнил свои мысли в тот момент, то они были бы вариацией на тему крика «мне конец». Но тут старушка Фортуна решила сделать мне подарок: эти животные не напали на меня, а подошли, облизали и, когда я упал из-за отсутствия сил и страха, сидели рядом со мной, согревали. Они заботились обо мне, словно я был их щенком, охраняли от других зверей и приносили куски мяса. А потом в один день меня нашел охотник и забрал к себе с женой. Так у меня появились вторые приемные родители. Мачеха говорила, что меня назвали таким образом, потому что они несколько лет пытались завести ребенка, но ничего не получалось. Меня, говорила она, дал им сам Бог – значение имени. А вот отчим просто сказал, что я был очень похож на волчонка, поэтому Сами, как финское same, похожий.

– Охуеть, – сказала Катрин, выпучив глаза от искреннего удивления.

– Солидарен. Давайте не будем прерывать традицию и выпьем.

– Мы определенно обязаны осушить кубки за тех, кто на протяжении нашего пути был добр к нам, хоть и не должен был, за всех, кто спасает и искренне заботится, не ожидая и не прося ничего взамен, – Сами улыбался, хотя глаза его слезились от мысли о тех волках, которых отчим уберегал от других охотников в благодарность за то, что подарили ему мальчика.

Они в очередной раз опустошили стопки и начали обсуждать историю, которую рассказал друг. Онейрос и Катрин не были уверены, что все в ней правдиво, но Сами клялся любовью к бескрайнему морю, что всегда честен с ними и не позволил бы себе соврать. И где-то в процессе жаркого спора, родившегося в весеннем воздухе, табачном дыму, запахе спирта и звуке веселья, появилась одна простая мысль – «А пойдем по городу пошляемся». Как это бывает с любой великой идеей, нельзя уже точно сказать, кто впервые ее озвучил. Но одно было очевидно – всем троим она очень сильно понравилась, и друзья отдались под ее чуткое руководство.

Встречи, изменившие образ жизни

В сонной тишине майской ночи, окутавшей Васильевский остров, можно было легко различить заливистый смех, громкий женский голос, периодически озвучивавший сложносочиненные матерные конструкции, и звон пустых бутылок. Усевшись на лестнице под Благовещенским мостом, друзья то и дело доставали пиво из казавшегося бездонным холщевого шоппера. Рядок из опустошенной стеклотары уже напоминал настоящую баррикаду, оборонявшую молодых людей то ли от неохотно плескавшихся о набережную волн, то ли от окружающей действительности.

Темы разговора плавно сменяли друг друга, перетекая из русла бытовых обсуждений в воды философских вопросов, а после возвращались обратно. На одном из очередных таких витков Сами захватила тема судьбы и случайностей, которые формируют человека и его жизнь.

– Подумайте, друзья мои, то, что мы тут с вами сидим и распиваем этот замечательный мед стало возможным только из-за того, что в хаосе мироздания произошло несколько очень удачных совпадений…

– Да-да, мы оказались почему-то самыми достойными сперматозоидами, которые выиграли возможность сгнить где-нибудь на кладбище, а не в канализации…

– Ну победа, может, и сомнительная, но это все же победа, и, как по мне, начинать жизнь с нее – это уже охуенно хороший знак. Останется только не растерять запал чемпиона, и дело в шляпе: твои враги жрут говно, а сам ты в шоколаде, – Катрин звонко захохотала и вздернула целеустремленный носик.

– Наша валькирия права, этого у нее не отнять. Серьезно, столько совершенно спонтанных событий привели нас не только в этот мир, но и на эту самую набережную в этот самый вечер. Например, если бы у Онейроса несколько лет назад не закончились сигареты, я бы никогда вас не встретил.

– Ну дело было не только в сигаретах, ладно тебе. Но вообще ты прав, если бы не целая куча, казалось бы, непримечательных совпадений, много чего бы не произошло, – Онейрос перевел взгляд на воду и увлекся задумчивым разглядыванием волн.

– Мальчики, а вы не хотите посвятить меня в эту романтичную историю?

– Разве я тебе не рассказывал, как встретил этого сына Суомских болот?

– Нет, Оник, ты просто сказал мне что-то вроде: «это Сами, он охуенный». Ты, знаешь ли, не самый открытый человек.

– Ты что не поведал эту благородную сагу? То есть все это время наша замечательная Катрин жила во мраке неведения?

– Ох, похоже, что да. Ну, тогда сейчас буду исправлять. Простите милосердно, я не со зла…

– Давай уже, пока мне не пришлось заниматься традиционной семейной забавой – допросом с пристрастием…

– Со страстью? Я бы не отказался, – Сами заулыбался и повернул голову в сторону Катрин.

– Нет, идиот, с пристрастием. Это значит, что в процессе я буду тебя пиздить, притом очень больно, – девушка изобразила сильный замах, а потом слегка ударила друга по плечу.

– Ах, ну все. Так и пал беспечный Лемминкяйнен, пораженный прекраснейших из живущих. Бесславная, но очень приятная смерть, – Сами завалился на спину, всеми силами пытаясь казаться человеком на последнем издыхании.

– Вот видишь. Я забыл рассказать не из-за того, что такой скрытный. Просто каждый раз происходит такое маленькое представление, в котором просто нельзя не поучаствовать. – Онейрос направил ладони к своей груди, демонстрируя, что он только невинная жертва в сложившейся ситуации. – Почтим же память великого героя этим пивом, а заодно вытянем его из мертвой хватки, чтобы оно не пропадало зазря, – он потянулся и попытался забрать бутылку, которую Сами держал обеими руками.

– Чудо! Благодаря вашим мольбам гремящая костями старуха выпустила меня из своих цепких лап! – Молодой человек еще секунду назад, бездарно притворявшийся мертвым, вдруг подпрыгнул и уже стоял на ногах. – Это надо отметить, а потом найти какое-нибудь отхожее место. Благородный напиток уже просится обратно в природу.

– Странный ты, в кой-то веки приехал в Питер и не собираешься ссать в Неву… – Катрин посмотрела на него с искренним удивлением.

– Честь охотника и моряка не позволяет мне справить свою нужду при даме! Пойдемте, а по пути до… чего-нибудь, где есть уборная, Онейрос расскажет удивительную историю нашего знакомства!

– Тут за мостом бар круглосуточный. Только придется купить что-нибудь сначала, а то не пустят к санузлу, – Онейрос собрал все пустые бутылки в шоппер и встал.

– Это даже лучше, чем я мог себе представить в своих самых смелых мечтах. Ну, в путь!

– Давай, Оник, рассказывай, как все было…

– Ну что ж, в общем…

***

Я тогда работал внештатником у пары изданий разом и на постоянной основе мотался туда-сюда. Ну, знаете, там позадавал вопросов, тут написал репортажик, где-то по пути нашел героев или тему для статейки на общегородскую тему – типичные будни, когда ты выбрал журналистское ремесло. А в тот день я решил успеть всего и побольше: сходить на мероприятие в Раухфуса – рассказывали там про инновационный метод лечения детишек, – а потом еще зацепить дворик Битлов, чтобы добить материал о необычных локациях в городе.

Все шло прямо отлично. Эксперты, вученые и доктора нарассказывали с три короба, показали аппаратуру, дали с первыми подопытными пообщаться, а потом еще и покормили. Ну, святые люди. Всегда ценил больше других те мероприятия, где были обед и кофе. А если еще кто сувенирчики на память подкидывал, то совсем хорошо. До сих пор, кстати, пользуюсь ручками и блокнотами, которые успел насобирать за несколько лет такой работы. Но не суть.

Вот-с, потом заглянул на улицу Джона Леннона, этот небольшой и очень душевный дворик на Лиговке. Тогда еще Коля Васин, главный битломан, жив был. Перекинулись с ним парой слов, обсудили, что наше Yesterday потонуло вместе с Yellow submarine, за жизнь и кризис культуры поболтали немного. Он тогда жаловался, что никто не поддерживает благих начинаний и даже не пытается создавать что-то светлое.

«Такое уж время паршивое», – вздохнул тогда я, вынося приговор и обществу, и реальности и, как узнал чуть позже, самому Коле. «Не во времени дело, – говорил он, – а в людях: им стало неинтересно светлое и доброе. Из-за них это мир без мира и без любви». Я ведь по натуре поразительно честный (– Скорее, по-скотски прямолинейный, – вставила Катрин) и очень человеколюбивый (– Как ледяной великан, – поддержал ехидство Сами), поэтому поделился с ним своими измышлениями на тему.

Да-да, очень прямолинейными и мизантропичными. Про то, что любовь в нашем животном мире – это мокрые простыни, томные вздохи да совместный кредит, про то, что мира на этой планете отродясь не бывало и не будет. «Просто, – с пылом говорил я ему, – талантливые люди не стараются это хоть как-нибудь скрывать. И не потому, что перестали быть лицемерами, ужимки стали хуже продаваться». Короче говоря, расстроил старика. Он даже не пытался прятать то, что в его глазах уже накопилась влага, только согласился и сказал, что ему надо подумать.

Надо было выдать ему на прощание что-нибудь ободряющее, подчеркнуть, что благодаря ему еще есть надежда и все в этом духе, но я тогда был молод, глуп (– И не видал больших залуп, – съехидничала Катрин) и очень торопился поскорее написать оба материала. Не скажу, что горело, но денег хотелось. Жаль, конечно, что я не сделал этого: может он бы…

Ну да ладно, скорбеть из-за ошибок тревожных лет будем потом. Короче, я засел в Галерее, часа через полтора-два все закончил, отправил редактору и двинулся в направлении метро. Курить хотелось страшно, но ужасное отсутствие сигарет вставало на горло моему желанию. Ну и я начал искать того, кто спасет российскую журналистику своей щедростью. Вижу, значит, стоит у входа в метро парень (Онейрос перевел взгляд на Сами) светлый, высокий, смотрит на все вокруг с широченными глазами и тянется в карман за пачкой. Я и подошел.

Прошу у него сигаретку, а он мне отвечает: «Давай проведем с тобой честный обмен, как настоящие воины, – с формулировки я тогда, честно говоря, немного ошалел, но виду не подал, – я тебе дам папиросу, а ты мне покажешь, где тут можно промочить горло чем-нибудь спиртным. Если хочешь, пойдем со мной – я угощаю». Тут было просто невозможно отказаться, сами понимаете. К тому же у Вики, моей знакомой, на Некрасова в подвале был небольшой бар.

По пути завязался разговор. Когда я услышал, что он моряк из Финки, который в первый раз отправился в рейс, я не поверил ни единому слову. Как минимум, потому что русский язык у него был гораздо лучше и грамотнее, чем у наших с тобой, Катрин, бывших одноклассников (– Что? – попытался просить Сами, но никто не обратил внимания). Да и на морского волка в моем представлении был не очень похож: ни тельняшки, ни щетины, ни перегара. Поэтому я был уверен – меня бессовестно обманывают. И не особо это скрывал.

– Как-то ты привираешь, дружище, – говорю ему.

– Ни единым словом. Действительно моряк и правда финн, клянусь честью. А еще, как дойдем, могу показать паспорт, – как-то в этом духе ответил мне Сами (он кивнул, подтверждая, что так все и было).

– Ну, предположим, а откуда такое владение русским, – я все еще не верил и думал подловить.

– Так тут все просто, как попутный ветер, я вырос в деревушке на востоке страны, которая была рядом с русскоязычным селением. А девушки там были такие прекрасные, что ради одной возможности их увидеть можно пойти на подвиг…

– Дай угадаю, и ты решил его совершить: сидел ночами зубрил русский, чтобы их покорить?

– Ну, не совсем, – когда я увидел эту лукавую улыбку, я понял, что мы определенно подружимся, – с упорством у меня всегда были трудности, поэтому я решил быть хитрее. В общем, сначала я учил с ними их язык, а потом изучал их языки.

– И ты хочешь сказать, что во время этих «уроков» так хорошо все освоил?

– Большую часть я узнал именно так, а потом мы начали смотреть кино. Сначала с одной, потом с другой, потом с сестрой первой, потом…

– Их было много, я понял, – уже по интонации было ясно, что список этих кораблей может продолжаться бесконечно долго.

– А как-то раз они узнали о том, что я брал индивидуальные уроки у каждой. Пришлось скрываться от этих разъяренных фурий, а делать мне было особо нечего, поэтому где-то раздобыл книги русских писателей и начал зачитываться…

К тому моменту мы уже дошли. Хорошо расположились и начали один за другим пробовать каждый напиток из Викиного репертуара. Спустя пару часов мы уже были примерно в том же состоянии, что и сейчас: хотелось поговорить по душам и найти приключений. Одно со вторым очень хорошо сочеталось, так что нам даже не пришлось выползать из бара.

В процессе разговора Сами рассказал, что хочет себе на спину тату. В честь первого путешествия. Половину хотел сделать тут, а вторую уже в Финке. Вика как раз практиковалась и предложила за символическую плату набить прямо сейчас, если он объяснит и поможет нарисовать эскиз. Обсудив все тонкости, они начали работу.

Таким образом через несколько часов на левой лопатке появился лосиный рог, основанием упиравшийся в позвоночник. Вика, конечно, предупредила, что пить и бить – так себе идея: все может поплыть, но Сами сказал, что это пустяки, и мы продолжили глушить. Параллельно он рассказывал про свою жизнь, про детство, белых волков и охоту. Кстати, все забывал спросить, а в чем смысл татуировки?

– Это Хийси, дух леса, который однажды превратился в созвездие и теперь вечно убегает от охотника – Полярной Звезды, – рассказал Сами.

Любопытно. Покажи потом, как она выглядит в законченном виде. В общем, в процессе мы допили все, что было у Вики в запасах. Она предложила пойти в круглосутку и продолжить уже втроем. От такого не принято отказываться, мы и не стали. Сидели так до самого утра. В какой-то момент Сами взглянул на часы и понял, что ему надо лететь в порт, иначе корабль уйдет без него.

На прощание он взял у меня номер и пообещал скоро снова приехать. Через пару месяцев он внезапно позвонил мне в районе шести утра. Пришлось тогда отменять все планы и позвать его в гости, чтобы спустя два дня найти себя на другом конце города…

***

– Примерно так все и было, вроде ничего не упустил.

– Про наше легендарное приключение, когда я приехал в тот раз, тоже стоило рассказать. Взять хотя бы ту шпалу, которую мы оторвали с заброшенных рельсов в районе Купчино…

– Что?! Сами, скажу тебе честно, я этого не помню. И мне страшно вообразить, чего еще не достает в моей памяти. Теперь хочу узнать о себе что-то новое…

– Ха, мы все хотели бы узнать о тебе что-то новое, Оник. Ну а то, что твой способ заводить друзей граничит с ебучим абсурдом и начинается с курилки, я знаю уже достаточно давно. – Друзья дошли до деревянных дверей бара. – Нам же сюда?

– Да, пойдем. Уверен, Сами тут понравится.

– Ему будет приятно везде, где наливают…

– И где есть вы, не забывай, пожалуйста. Это важно!

– Какой ты милый, я не могу. Итак, мальчики, что будем пить?

Когда они зашли внутрь, увидели выдержанную в корабельном стиле обстановку бара: деревянные столы и сидения-скамейки напоминали внутреннее убранство шхуны; развешенные на стенах якоря, спасательные круги и флаги помогали почувствовать попутный ветер, дующий чуть слабее этиловых испарений от других посетителей; а разнообразные открытки и номерные знаки со всех концов света намекали, что это судно видело не только угрюмых петербуржцев с незадачливыми туристами, но и весь мир. Онейрос не ошибся – Сами действительно был в восторге.

– Это просто фантастическое место! Почему же ты раньше не показал его? – воодушевленный моряк радостно рассматривал все элементы окружения по пути к барной стойке.

– Да как-то все забывал о нем. Зато теперь мы тут, и ты можешь насладиться этим заведением.

– А тут действительно атмосферно, уютненькое местечко. Повторю свой вопрос, раз в прошлый раз вы его проигнорировали: что пить-то будем?

– Да, надо бы решить, пока наш финский друг не лопнул. Предлагаю по коктейлю!

– Рано думать о долгих напитках – Сами подошел к бармену – будьте добры, три шота чего-нибудь необычного!

– Кедровая настойка есть. Пойдет?

– Звучит интересно, – Онейрос посмотрел на друзей, – давайте ее, ключ от туалета, а потом еще чем-нибудь дополним.

– Вот вам лишь бы вариации на тему водки хлестать, ну ей-богу…

– Если так хочешь, можешь с нами не пить, нам будет очень печально без твоей компании, но, думаю, как-нибудь переживем, – он решил подразнить девушку.

– Оник, какой же ты иногда противный! Я же не говорю ничего такого, просто подмечаю. Тем более, я хоть одно ебаное слово сказала против этого решения?

– Как всегда обворожительна… Ну, давайте без длинных тостов. За выживание мочевого пузыря!

Друзья опустошили стопки, и Сами очень быстро направился в сторону уборной. Онейрос и Катрин сели за свободный столик.

– Слышал, что у Макова сын родился? – внезапно решила поделиться новостью девушка.

– Серьезно? У этого дегенерата… Это же буквально последнее живое существо, которому стоило размножаться…

– Видимо, у той школьницы, которую он себе нашел, был принцип ебаться только с одним гондоном за раз: а Витя Маков уже был в кровати, – Катрин громко расхохоталась, Онейрос подхватил.

– Боже, еще и школьница. Ну, впрочем, больше никто бы не повелся. Просто чудо, а не одноклассники. У этого детеныш появился, Игоряша улетел куда-то Ближний Восток воевать…

– Чего, блядь? Этому ебанавту дали в руки оружие?

– Ага, услышал от кого-то краем уха. А ты еще про кого-нибудь из нашего класса знаешь? – в этот момент Сами вернулся из туалета, взял свободный стул и уселся во главе стола.

– Ну только про некоторых, но у них там ничего интересного: одна уехала с мужем куда-то в Латвию, еще один женился, а так скучненько.

– Это вы о ком говорите?

– Да про одноклассников наших. Удивительные люди, дай Бог больше с ними не пересекаться…

– А я думала, ты дружил с этими, ну, этими, бля, забыла фамилии, ну, ты понял, – она некоторое время щелкала пальцами, пытаясь пробудить память, но это не помогло.

– Не, это же все издержки вынужденного коллектива. Из всего класса только ты была прикольная. Ну и осталась, само собой, – Онейрос взглянул на девушку и подмигнул.

– А почему вы не рассказывали, что учились вместе? Я, кстати, тоже не знаю, как вы познакомились!

– Так ты и не спрашивал, а Оник, сам знаешь, не очень любит рассказывать что-то именно про себя. Он у нас ебаная головоломка с секретиками!

– Катрин! Сама ты головоломка… Обидно вообще-то, я просто не очень открытый, да, но это не повод…

– Еще какой повод, сам виноват! Ну ладно, давайте я сейчас последую примеру Сами и схожу поссать, а вы закажете коктейли. Вернусь и расскажу, как мы начали общаться. Мне – куба либре.

– Сгораю от нетерпения! Это наверняка безумно захватывающая история! Вы, получается, с Катрин знакомы уже…

– Прилично. С нашего десятого класса. Давненько это было.

– А скажи мне, доблестный воин, не было ли у вас какого-то романтического элемента в общении? – Сами смотрел на своего друга и с очень ехидным прищуром.

– Не буду портить историю Катрин. Пусть она сама все расскажет. Тем более, у нее это получится гораздо лучше, – Онейрос самодовольно усмехнулся и пошел вместе с ним к барной стойке.

Там уже стояли два изрядно захмелевших мужчины, обменивавшихся друг с другом какими-то едва различимыми репликами. Возможно, они сами не понимали, о чем вели разговор: то ли это была ожесточенная дискуссия на тему кантианской философии, то ли жаркий спор о правильном рецепте ерша. В конечном итоге этот диалог не имел значения, ведь он быстро прервался, когда две пары затуманенных глаз увидели Сами.

– А ты э, че, важный самый тут за нами стоять, да? – один из них резко повернулся и сделал резкий шаг в направлении молодых людей.

– Да бля, ты захуй… ик… тут стоишь и уши греешь, сученыш? – второй решил последовать примеру компаньона, а потом пихнул Сами в плечо.

– Господа, мы просто собираемся сделать заказ, никто вам тут зла не желает…

– А заткни ты хавло, не с тобой тут старшие разговаривают, – один из этой парочки решил сходу пресечь все попытки Онейроса дипломатически разрешить назревающий конфликт.

– Вижу, вы, братья, очень хотите подраться. Хорошо. Но не здесь, а на улице, чтобы не создавать проблем этому прекрасному заведению, – Сами очень спокойно заговорил с ними, освобождая проход, ведущий к дверям, а потом посмотрел на бармена. – Нам джин-тоник, куба либре, два шота абсента, три бокала шампанского и пустой пивной стакан, пожалуйста.

– Вот это, ля, другой разговор. Все по-мужски. Пойдем начистим тебе рыло, сопляк.

– Тебе помочь? – Онейрос шепотом спросил у своего друга.

В ответ на это он просто махнул рукой и отправился на улицу вслед за соперниками. Молодой человек решил двинуться следом, чтобы в случае непредвиденной ситуации предпринять что-нибудь, хоть он еще и не знал что.

С левой стороны от входной двери встали двое мужчин, а справа от нее расположился Сами, широко расставив ноги. Он немного размял костяшки пальцев, а потом, заприметив своего друга, одним движением снял с себя свитер и футболку и бросил их в руки Онейросу.

– Чтобы не порвать и не запачкать. – Он расправил спину, на которой красовалась татуировка с мордой лося и двумя разными рогами, напоминавшими, левый – звездное небо, а правый – кроны деревьев. – Ну, сукины дети, сейчас правнук маршала Маннергейма покажет вам, что не надо мешать людям отдыхать!

От вида мускулистого тела, покрытого шрамами от сражений с дикой природой в разных ее проявлениях, глаза мужчин округлились. Это было единственной их реакцией. На другую времени не хватило.

Двумя молниеносными движениями Сами отправил своих оппонентов в нокдаун. После чего присел у каждого из них и побил по щекам, чтобы помочь прийти в себя. Потом он протянул руки, чтобы им было легче встать. Они схватились и поднялись с земли.

– Ну что, воины, мир? Мы друг друга поняли?

– Бля, ну конечно, какой разговор. Хороший ты парень хоть и… ик… уложил нас, – сказал один из них, потирая болевшую переносицу.

– Ладно, мы это, да, поймем, наверное. Без обид, да? Ударим по рукам?

– Какие тут обиды, идите с миром, братья, и постарайтесь по пути не ввязываться больше в драки, – Сами пожал обоим руки, а потом подошел к Онейросу, чтобы забрать одежду.

В этот момент из дверей вышла Катрин. С некоторым удивлением посмотрела на украшенные разбитыми носами лица двух собиравшихся уходить мужчин и горящими от негодования глазами на Сами и Онейроса.

– Стоило оставить вас буквально, блядь, на пару минут. А вы тут устроили ебаное побоище. Представляете, как я охуела, когда вышла из толчка и не смогла вас найти, а бармен сказал, что ты, – она посмотрела на полуобнаженного молодого человека, – еблан, пошел с кем-то драться.

– Девушка, вы это, не ругайтесь, мы, ля, сами полезли, все хорошо. Не обижайтесь, да. И парни отменные, повезло вам, – с этими словами мужчины спешно зашагали в неизвестном направлении.

– Катрин, оно само как-то получилось…

– Хорошо хоть, Оник, ты не решил, блядь, играть в миротворца, а то первый получил бы в жбан…

– Ну не злись, красавица, – Сами быстро забрал у друга свитер с футболкой и спешно оделся, – все же в порядке. Считай, я просто избавил всех от проблем без лишней суеты. Пойдем, там уже, наверное, смешали коктейли. Ну не сердись.

– Я не сержусь! И даже не злюсь! Я за вас, блядь, испугалась! Мудаки вы оба, – Катрин неодобрительно нахмурилась, – устроили хуйню, а мне страшно было. Вот вам, – она наградила обоих друзей парой болезненных ударов, – и больше так не делайте! Или хотя бы предупреждайте!

– Ох, единственные травмы в этой битве мы получили от тебя. И только за то, что в нее вступили…

– Ау, вообще ни за что…

– Будете знать, – девушка расхохоталась, – ладно уж, пойдемте. Нас ждут коктейли и какой-то странный набор, как я понимаю, для Сами. А еще история про наше с Оником знакомство.

Друзья зашли обратно в бар и уселись за столик. Сами смешал абсент с шампанским в пивном стакане и взглянул на бармена, чтобы узнать, сколько с него, но тот остановил его порыв.

– Не надо ничего, считай, что это за мой счет. Спасибо, что убрал их отсюда, а то они запарили то ко мне, то еще к кому-нибудь приставать.

Молодой человек понимающе кивнул и пригубил свой напиток.

– Слушай, а ты что-вообще пьешь, зайчик-ебанайчик?

– И откуда ты знаешь, что я буду джин-тоник?

– Это «Смерть после полудня», авторский коктейль Хемингуэя. Все говорят, что дрянь редкая, но мне по душе. А с тобой, друг мой, все очень просто: это ведь твой любимый напиток. Я же помню, – в его глазах промелькнул яркий свет сильной и чистой любви к своим друзьям. – А теперь я жду обещанную сагу!

– Конечно. Я тогда сменила школу, потому что…

***

Переехала к бабушке, когда два тупых ебла, прозванных почему-то моими родителями, наконец поняли, что не способны воспитывать ребенка. Жаль, что мысль дошла до них с огромным опозданием. На самом деле, моя жизнь не сильно поменялась: я и раньше проводила большую часть времени у бабули, но тогда смогла переехать с концами, чтоб больше не нужно было видеть мать с отцом.

Плюс, жить в центре, знаете, достаточно приятно: нет нужды смотреть на унылый и однотипный спальник, от вида которого хочется выпилиться нахер. Но в любой бочке меда, как обычно, скрывается немаленький такой сюрприз в виде чашки говна. Ей были бюрократические проволочки, всякие собеседования и тесты, нужные для зачисления в новую школку.

Крови эти мудаки попили мне знатно, но с горем пополам и бабушкиной помощью – святая была женщина, способная всем накидать хуев в панамку, как нечего делать – эта поебистика в конце концов закончилась успешно. И вот, значит, наступает первый день в новой школе. После унылой линейки и всякой возни с учебниками мы наконец-то пошли в кабинет нашей классухи.

Большая часть народу уже расселась, а я чего-то застыла и начала думать, где бы мне притулить свою жопку. В этот момент зашел Оник, сопровождаемый усиленным флером курилки. Он остановился, посмотрел на меня, оглядел с ног до головы, скривил задумчивую мордочку, а потом пожал плечами и уселся за парту, где его ждал один из друзей. Я вообще не поняла, что это было, поэтому прилипла глазами к этому бледному упырю (– Ничего я не упырь, – возразил Онейрос.), который пришел во всем черном. Тут-то я и нашла себе место – прямо перед ним.

Пока классрук что-то там рассказывала, Оник переговаривался с парнем рядом и время от времени начинал очень увлеченно гоготать. А потом решил выбрать для себя новое интеллектуальное развлечение: тыкал в спину девочке, сидевшей около меня, и звал ее. Выглядело это как-то так: «Даш,» – он позвал ее по имени, она ответила «Да?», он повторил то же самое еще два раза. А после этот гений комедии выдал что-то из разряда: «Супер, не думал, что ты так легко согласишься» и заржал, как я не знаю кто (– Это до сих пор очень смешно, жаль, что она больше не велась, – похихикивал Онейрос).

Да, удивительное чувство юмора восьмиклассника тебя до сих пор не покидает. Давай, посмейся еще с многочлена, эбонитовой палочки и Пипина Короткого (Катрин не ожидала, но после этой реплики расхохотались оба ее друга). Понятненько, вы оба ебланы, ну, ничего нового. Ладно, вернемся к первому сентября.

И когда Оник отсмеялся, он решил поразвлечься как-нибудь еще. В этот момент я почувствовала, что мне в спину тоже ткнули. Захотелось расквасить ему ебальник, но я сдержалась.

– Чего тебе?

– Слушай, я, кажется, тебя не знаю, – задумчиво сказал он и начал пристально смотреть мне в глаза.

– Не знаешь. Я новенькая и, сразу, так, знаешь, на всякий случай, скажу, что мне очень не нравится, когда меня доебывают.

– Ну тише-тише, я же просто хочу познакомиться. Но я тебя услышал. Я, кстати, Онейрос, а ты?

– Катрин. И да, будь добр, не тормоши меня так же, как, если я правильно поняла, Дашу.

– Не, слушай, я не против, – заговорила еще и девочка рядом со мной, – мне все равно ужасно скучно, а Нэй хоть и по-дебильному, но помогает скрасить эту унылую болтовню. А, ну, и, да, я Даша.

– Ладно, хер с тобой, Онейрос. Может еще есть какие-нибудь развлечения на уме? – после ее слов я подумала, что он делает это не со зла, а по причине «еблан», что было куда лучше, чем какой-нибудь зануда.

– Мы можем сыграть в удивительную и захватывающую игру под названием «Жопа». Рассказать правила?

– А ты, похоже, охуенный шутник. И без тебя все знаю. Ты начинаешь, чтобы у тебя была хоть какая-то фора.

Оник тихим голосом произнес слово «жопа», после него я, немного громче, потом Даша, еще на тон выше, а после снова он. Постепенно мы дошли до того, что начали вылавливать моменты, чтобы прикрикнуть. Через пару кругов мне нужно было совсем заорать. Но я же не дурочка, не растерялась. Вспомнила, как звучал голос того парня, что сидел рядом с Онейросом и крикнула, пытаясь подражать ему.

Пиздюлей по итогу получил именно он. Впрочем, ему обычно прилетало вообще за всех. Хуевая карма у мальчика. Интересно, что с ним сейчас. Не знаешь?

– Он на вписке был, где девочку пустили по кругу, а потом она написала заяву на него, хоть он единственный ее не трогал. Все подтвердили, и он теперь где-то в лагерях…

Я даже не удивлена. Действительно неудачник, что тут скажешь. Уже после окончания скорбного мероприятия под названием «классный час» мы пошли курить. Не знаю, как Оник узнал, что мне очень хотелось порадовать себя раковой палочкой, он просто подошел и позвал пойти на перекур (– Наш друг очень наблюдательный, его бы в воронье гнездо землю высматривать, – сказал Сами).

Так мы и общались: либо в курилке, либо на уроках, развлекая друг друга. И однажды наш класс решили загнать на субботник. Лично я не собиралась участвовать по идейным соображениям – слишком уж много я потратила нервов, возясь со школьной бюрократией, чтобы еще и спину для расчистки их территории гнуть, – а Оник просто заявил, что пользы от бурной деятельности тридцати человек все равно не будет, и он, мол, не привык участвовать в бестолковых и массовых мероприятиях. Короче, мы охуенно поняли друг друга и под шумок слились где-нибудь пошататься.

Мы бродили, обсуждали, как это обычно бывает, самые важные темы: то, се, пятое, десятое. Оказалось, что природа наградила его не только ужасным чувством юмора и милой мордашкой, а еще и зачатками интеллекта. Удивленная этим открытием, я не заметила, как мы уселись на детской площадке и начали курить. Это, пожалуй, было единственной и главной ошибкой дня, потому что вскоре на горизонте появились господа полицаи. Ничего хорошего это не предвещало, как несложно догадаться.

Они собирались забрать нас, двух пиздюков, в отделение, чтобы там отдать родителям и выписать им штраф. Никому этого не хотелось, поэтому Оник начал с ними переговоры. Он заливал им совершенно завиральные истории про то, что я, мол, умница, отличница, олимпиадница и все такое, а сообщение об административке в нашу «очень строгую школу» вообще мне всю жизнь поломает. Он усиленно развивал эту тему, а потом перешел уже к железобетонному, нахуй, аргументу: «Ладно я, если меня не возьмут в вуз, смогу в армию пойти. Но у девушки ведь такого варианта нет, понимаете? Ей же придется чем-то зарабатывать себе на хлеб, а на трассе зимой холодно».

То ли господам ментам стало слишком смешно с этого довода, то ли они действительно прониклись печальной перспективой, которую мне нарисовал этот мудак – да, Оник, я тебе этого не забуду, – но в конечном итоге они отпустили нас с миром. Хорошие ребята, понимающие, даже на прощание дали совет быть аккуратнее и пожелали хорошего дня. Мы же пошли в направлении школы, радуясь, что пронесло.

– А еще ты по пути влепила мне пощечину «за то, что я тебя шлюхой назвал», – вставил Онейрос.

А потом сказала тебе «спасибо», так что все честно. С этого момента мы начали активно общаться и на пару недолюбливать окружающих. Даже частенько выходили куда-нибудь вне школы и влипали в неприятности. Вот в общем-то и все…

– Подожди! Онейрос обмолвился, что была какая-то романтика! Пока я этого не узнаю, не смогу спать спокойно, – начал протестовать Сами, не давая Катрин закончить историю.

Бля, Оник, серьезно? Это же вообще никаким хуем не относится к тому, как мы познакомились. Тем более зачем, просто зачем тебе было об этом рассказывать?! (– Я ничего не говорил: Сами спросил было ли что-то такое, я ответил, что ты сама все расскажешь!) Угу, как обычно, уклончиво ответил на прямой вопрос, чтобы человек сам все додумывал. Ну хер с тобой. Ладно, если наш викинг так этого хочет.

Не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что через пару месяцев нашего плотного общения я почувствовала, что влюбилась в это чучело. Да, со вкусом в то время у меня были некоторые проблемы (– Эй! – протестующе воскликнул Онейрос). И у тебя тоже, что уж тут. В общем, я некоторое время ходила и держала это в себе, и, в отличие от некоторых – не буду показывать пальцем – мне это дается с большим трудом. А потом решила действовать.

Мы, как обычно, двинулись гулять по городу, не имея ни цели, ни какого-то конкретного направления – просто ходили. Дошли до набережной и решили присесть там. Декабрь в том году был какой-то поразительно теплый, поэтому подложенных под жопы рюкзаков хватило для того, чтобы не отморозить себе почки. Пока мы о чем-то пиздели, мой мозг решил, что пора. Я перебила увлеченный рассказ Оника, говорившего то ли о нацистской пропаганде, то ли о цитатах-бастардах, взяла его за руку и засосала. Он не сопротивлялся, не отстранился, а даже воодушевился. Целовался классно, скрывать не буду.

Потом наш приятный обмен микробами закончился. Знаешь, что он сделал? Задумчиво выдал: «Во дела!» И замолчал. Но руку при этом не отпускал. Я тогда решила, что мне повезло влюбиться в законченного идиота.

Но я ошиблась, что бывает редко. Он просто очень удивился и заволновался, что мы можем растерять дружеское общение, которое Оник очень ценил. Знаешь, как я это узнала? Мне пришлось на всю улицу орать, что в нужные моменты его ебучее красноречие куда-то нахуй улетучивается, а потом пригрозить, что прямо сейчас скину его в Неву. И только тогда он в один из немногих раз рассказал, что происходит у него в голове. Мы об этом поговорили и условились, что даже если разойдемся, продолжим дружить, как будто ничего не было. Как видишь, сработало.

Дальше мы гуляли, как эти мерзкие парочки, держась за ручки и целуясь на каждом удобном, а в особенности неудобном, углу. И дальше в общем-то все шло очень даже мило. Но хватило этой подростковой романтики с неловкой еблей, пока не пришла бабушка, где-то на полгода…

– Подожди секунду, красавица, – Сами перевел ошарашенный взгляд на Онейроса, – то есть ты, друг мой, имел удовольствие видеть грудь нашей обворожительной подруги и даже предаваться с ней любовными утехами?

– Все верно, и это занимает первое место в топе лучших вещей, что случались в моей жизни. На втором – встреча с тобой.

Можно я продолжу, пока вы не начали друг другу надрачивать? Спасибо, Оник, очень приятно это слышать. Ну, короче, да, мы где-то полгода встречались, а потом поняли, что это не очень работает. Я ждала, что он наконец-то начнет рассказывать про себя, делиться переживаниями, а не только праздными мыслями, но нет, хуй там. Это очень дискомфортно, когда про всякие душевные терзания говорит только кто-то один. Ну и в конце концов решили, что хватит.

Ни драм, ни скандалов. Просто спокойно поговорили и придушили Амурчика, летавшего около нас. Что самое приятное, мы действительно продолжили общаться так, словно ничего не произошло. Мне, конечно, не хватало некоторых аспектов нашей более тесной, так сказать, коммуникации, но…

***

– Но это уже останется только между нами, да, Оник? – Катрин заговорщицки подмигнула ему и рассмеялась.

– То есть вы до этого держали в тайне то, что были в романтической связи, и сейчас продолжаете хранить какие-то секреты, – Сами поочередно смотрел на них, выражая явное негодование.

– Не было в этом никакой тайны. Просто давняя история, о которой мы с Катрин и сами вспоминаем не очень часто. Не переживай, ничего интересного ты бы все равно не узнал.

– Он прав. Ну ладно тебе, не расстраивайся. Пойдем лучше еще погуляем. Мы, кажется, успели подзаебать все любопытные уши, а в бокалах уже пусто.

– Поверю вам на слово, мои милые друзья. Отправляемся в путь! Узнаем, какие еще приключения ваш замечательный город для нас подготовил, – Сами сменил расстроенное выражение лица на горящий яркими огнями блеск энтузиазма в глазах и резко встал.

– Давайте не будем торопиться. Как минимум, дадим мне минутку тоже откланяться в уборную. А то сегодня только я не успел ей насладиться, – Онейрос выпрямил затекшую ногу и неспешно отправился в сторону туалета.

– Поразительно! Столько времени вас знаю, но даже не мог подумать, что вы имели радость любить друг друга! – молодой человек не хотел оставлять эту тему.

– А чего ты так привязался? Неужели завидуешь? – девушка смотрела на Сами самым испытывающим взглядом из своего репертуара, желая смутить любопытного друга.

– Разумеется, – у нее не получилось вывести из равновесия моряка, – ни за что не поверю в то, что такая проницательная и умная девушка этого не поняла! Хотел узнать, каким образом можно покорить твое сердце.

– Лестью ты этого точно не добьешься, так что попробуй что-нибудь еще, кавалер, – Катрин встала и нежно потрепала Сами за щеку, – авось получится.

– Будь уверена, перепробую все возможное и невозможное! – молодой человек искренне воодушевился.

Его подруга от души расхохоталась, наблюдая этот фарс. Онейрос как раз вернулся из туалета.

– Вижу, я пропустил что-то очень интересное.

– Да, Сами рассказал, что планирует покорить мое нежное сердечко…

– Похвальное начинание. Ты не смейся так, а лучше хорошенечко присмотрись. Сама же знаешь, что это не молодой человек, а мечта. По моим точным, – Онейрос взглянул на запястье, где не было часов, – у тебя как раз появился вкус, и ты можешь сделать правильный выбор.

– Ну тебя! Годы идут, а ты все такой же мудак!

– Постоянство, моя хорошая – признак мастерства. А ты все же прислушайся, – после этих слов Сами начал интенсивно кивать.

– Конечно, два раза. Пойдем уже? Может по набережной прогуляемся. На Неве, вроде, должна быть репетиция «Алых», хоть кораблик этот увижу.

– Не, они его на следующей неделе будут прогонять. Ты все еще хочешь на него посмотреть? – друзья вышли на улицу и начали двигаться туда, куда предложила девушка.

– Да, Оник, хочу. Мне до сих пор обидно, что я тогда пропустила этот ебаный праздник из-за ангины, – по лицу Катрин пробежала грусть.

– Для тебя, валькирия, я готов пригнать любой корабль! А что это за праздник, кстати?

– Каждый год для выпускников устраивают огромное шоу. Куча школьников, концерт, а в конце по Неве проплывает бриг с красными парусами, как в той уебанской книжке.

– Неимоверная толпа, весь центр забит, а на деле ничего особенного. До сих пор не понимаю, почему Катрин так из-за этого расстраивается…

– Да потому что мне иногда хочется почувствовать себя такой же, как и все нормальные люди, которые умеют радоваться шумным праздникам, постоянно собирают толпы народу на дни рождения и новый год. Чтобы у меня была эта самая куча обычных друзей, а не только вы, два ебаната. Я же ни с кем никогда не чувствовала себя на своем месте кроме как с вами, а остальных вообще не выношу, из-за чего постоянно ощущаю себя не в своей тарелке…

– Прости, – Онейросу стало очень неловко из-за того, что он расстроил ее своей ремаркой.

– Ладно уж, я же знаю, что у тебя эмоциональный интеллект на уровне камня…

– Зря ты, красавица, так расстраиваешься. Мы ведь гораздо лучше, чем все эти обыкновенные и заурядные люди. Ну-ка иди сюда, я знаю, как поднять тебе настроение, – Сами подошел к Катрин, не дожидаясь ее реакции.

Он взял ее за талию, поднял над землей и начал кружиться вокруг собственной оси. Сначала девушка издавала негодующие звуки и требовала поставить ее обратно на землю, а потом начала заливисто смеяться. Через несколько секунд хохот захватил их всех, а Катрин уже серьезно попросила остановиться, иначе ее стошнит. Молодой человек вернул ее на твердую почву.

– Ух, такой ты неадекваша, но повеселить умеешь.

– Разумеется! Не зря же в некоторых местах меня зовут Сами Девичья радость…

– Вот про это твое прозвище я, пожалуй, не очень хочу знать.

– Смотрите! Там, кажется, кто-то оставил почти целую бутылку водки – Онейрос обратил внимание на стеклянную тару, стоявшую возле урны, расположившейся в небольшом отдалении от Эрмитажа.

– Оник, ты уверен, что там действительно водка, а не что-нибудь еще?

– Сейчас мы это проверим, – Сами взял емкость, открыл ее, вылил немного жидкости в ладонь, потом достал спички и поджег. Она горела. – Действительно водка!

Катрин заставила молодого человека потушить пламя, опасаясь того, что он может обжечься.

– Ну, раз город подготовил нам такой подарок, от него не стоит отказываться, держите, – Онейрос раздал друзьям стопки.

Они выпили, а потом оставили бутылку у следующей урны, чтобы и другие прохожие могли ощутить эту магию.

– Вечно тебе, финский отморозок, нужно сделать что-нибудь ебанутое. Как в тот день, когда Оник нас познакомил.

– Кажется, тут уже я не в курсе какой-то истории…

– Онейрос разве не знает, в какое приключение мы попали тогда, когда он ушел по каким-то неотложным делам?

– Во-первых, не «мы попали», а ты нас втянул, во-вторых, видимо, нет. Но лично я уже заебалась рассказывать сказочки, поэтому теперь твоя очередь.

– Хорошо. Значит я поведаю о нашем удивительном приключении. Это был замечательный день, когда мне посчастливилось познакомиться с обворожительной Катрин…

***

Как ты помнишь, я пару дней назад причалил, и захотел впервые за три визита в ваш город осмотреть его достопримечательности. Ты как раз предложил «совместить приятное с очень приятным» и в процессе прогулки познакомить меня с Катрин. Вы же знаете, я физически не способен отказываться от заманчивых предложений, особенно если в них фигурирует имя несомненно прекрасной дамы.

Уже не помню, где мы встретились, но познакомил ты нас, как подметила наша прекрасная валькирия, очень просто.

– Катрин, этого замечательного воина, прирожденного моряка, сына белых волков и лучшего охотника Суоми величают Сами, о его деяниях слагают легенды все, кому посчастливилось его повстречать, – кажется, это звучало именно так.

– Блядь, я прекрасно помню, что сказал Оник, и это точно не было таким эпическим словоблудием.

Быть может ты права, но достоверность можно немножко приукрасить для того, чтобы сделать сказание более захватывающим. Потом ты представил мне Катрин.

– А эту чудесную, обворожительную, занимающую все твои мысли, вызывающую трепет у любого, кто не потерял свою пару глаз и чувство прекрасного, даму, достойную того, чтобы ради нее проливать кровь, низвергать армии и бороться до последнего издыхания со всеми ветрами, зовут Катрин…

– Удивительно, просто, нахуй, удивительно. Предыдущую фразу ты переврал чуть более, чем полностью, зато этот комплиментарный ряд ты воспроизвел слово в слово. Оник тогда расстарался с похвалой в мой адрес…

– Не смог удержаться.

Итак, мы отправились в путешествие, чтобы достичь великой цели – познакомить вашего покорного слугу с культурным разнообразием этого необычного города. Я пытался завести диалог, и сходу познакомился с характером красавицы, от которой не мог оторвать глаз.

– Получается, короткая версия твоего имени – это Катя, Катюха…

– Катюхи, блядь, живут в твоем селе. Я Катрин. Не Катя, не Кэтрин, а именно Катрин…

– Сами, не бойся, она почти не кусается. Просто, вопрос с именем – это штука принципиальная. А ты, моя хорошая, постарайся не нападать на человека первой же репликой.

– Зато он точно запомнит. Извиняюсь. В общем, нет, не Катя, но я уверена, что ты понял.

– Настолько, насколько это возможно. Еще я уяснил, что злить тебя, фурия, опасно…

– А ты начинаешь мне нравится: быстро соображаешь…

Не успело пройти и девяноста минут, как у Онейроса зазвонил телефон, и он был вынужден срочно нас покинуть. Это был знак того, что нас ожидает невероятное приключение.

Проходя мимо одного из мостов, коих у вас тут великое множество, мы нарвались на человека, зазывавшего сесть в катер и осмотреть все красоты с воды. Вы же знаете, я неравнодушен к подобным предложениям, поэтому сразу согласился. Но, использовав все свое мастерство, наработанное на прибрежных рынках бесчисленных портов, уболтал контроллера взять с нас плату только по окончании путешествия.

Небольшое забитое туристами суденышко отправилось в путь, давая нам возможность увидеть самые лучшие части города. Увы, экскурсионную программу было невозможно услышать из-за постоянных криков, громких комментариев и воплей остальных пассажиров. Поэтому мы продолжили начатый на берегу диалог. Оказалось, что эта обворожительная красавица разбирается в литературе не хуже, чем мои однокурсники с филфака, что делало беседу в разы приятнее.

– Постой, я не знал, что ты учился на филологическом…

– Ого, Оник, ты чего-то не знаешь, бывает же. Сами даже умудрился его окончить и написать диплом по древним образчикам скандинавской литературы…

Да, я постоянно забываю, что в списке моих неоспоримых достоинств есть еще и пункт про получение диплома в университете Хельсинги. Но это пустяк, уверяю. Наше приключение – гораздо более ценное событие.

Когда мы проходили под одним из низеньких мостов, я подумал, что необходимо попробовать подняться на такой с борта прогулочного судна. На мое счастье, через некоторое время на горизонте появился еще один. Я его заприметил его и понял, что не могу позволить себе упустить такую возможность.

Осознавая, что честь не даст мне оставить эту прекрасную даму в одиночестве, я попросил ее, когда крикну «давай», подпрыгнуть и схватить меня за руку. Не знаю, поняла ли она всю суть моего замысла, но сходу согласилась.

В ответственный момент, я пробежал по борту немного вперед, прыгнул и уцепился руками за ограждение. Как только почувствовал свою устойчивость, протянул руку и крикнул. Умопомрачительная Катрин сделал все именно так, как мы договаривались. Я мигом подтянул к ее ограде, дав возможность схватиться за устойчивую опору.

Кажется, контролер очень возмутился нашим подвигом. Иначе я не могу объяснить себе, почему он спрыгнул на берег в ближайшем удобном месте и погнался за нами. Остальные пассажиры начали рукоплескать. Но мы не смогли долго наслаждаться обожанием публики – надо было бежать.

Что мы и сделали, элегантно перемахнув на пешеходную зону. Мы не понимали, куда движемся. Казалось, петляющие дороги сами вели нас в один непримечательный двор. Убедившись, что смогли оторваться от разъяренного преследователя, мы присели на лавочку, чтобы перевести дух.

Друг мой, ты, я уверен, не удивишься, если я скажу, что наша экспрессивная Катрин начала меня отчитывать, отругивать, покрывать тонким саваном отборной нецензурщины и пытаться несправедливо калечить. Чуть позже, когда волна всепоглощающего возмущения сошла не нет, она начала заливаться самым мелодичным смехом из всех, что мне доводилось слышать.

– Ебаный стыд, да ты же наглухо отмороженный. Теперь я понимаю, почему Оник решил, что ты прикольный. Действительно, с тобой не соскучишься, – этот комплимент я смакую до сих пор.

– Пойми меня, милая фурия, ну не мог же я не попробовать это сделать. И все получилось, чему мы обязаны порадоваться. А заодно отметить это перекуром.

Она согласилась и следующую четверть пачки мы провели, занятые высокими беседами об искусстве, вечности и природе. Солнце потихоньку пряталось за горизонт, чтобы отдать наш мир под руководство сумерек. Мы же не придавали этому особого значения и продолжали диалог.

Но его в одночасье прервал таинственный голос из окна. Вечерний свет и занавески не позволили мне различить духа, который пытался с нами пообщаться. Пока я сидел в недоумении, Катрин подошла ближе к месту, откуда шел звук, и начала разговаривать с, как она мне рассказала, пожилой женщиной, выглядывавшей с третьего этажа.

Признаюсь со всей откровенностью, я не услышал, что она говорила (– Не волнуйся, я тоже. Мы только обменялись именами, все остальное я не разобрала). Значит, никто не смог понять мотивацию таинственного создания из петербургских дворов, но это и не важно. Самым главным было то, что это загадочное существо решило одарить нас!

С небес – того самого окна – на Катрин прилетела плюшевая игрушка. Это был среднего размера пингвин, которого время не пощадило и решило ужасно запачкать. Моя великолепная спутница поймала его, а потом вернулась ко мне и вручила со словами: «Вот тебе сувенирчик на память. Знай, что Питер умеет удивлять, как никакой другой город». Когда судьба преподносит тебе дары, ты просто не имеешь права отказаться, иначе она покарает тебя за неуважение.

Так что я забрал птицу с собой, а потом уже, когда выдался случай, привел ее в более приличный вид. Теперь она сопровождает меня во всех путешествиях, напоминая про этот замечательный город, где живут мои великолепные друзья. (– Так вот что это за игрушка, которая постоянно торчит у тебя из кармашка рюкзака, – сказал удивленный открытием Онейрос).

Посидев в этом дворике еще некоторое время, мы отправились дальше. По дороге к дому Катрин – не мог не проводить такую замечательную даму – мы зашли в кафе, где я познакомился с лучшим блюдом в мире – шавермой. Не шаурмой, как пояснила моя спутница, а именно шавермой: это название звучит гораздо благороднее и приятнее уху…

***

– Я подозревал, что вы успели повеселиться в мое отсутствие, но не думал, что это было настолько насыщенно. – Сказал Онейрос восхищенно. – Сам все мечтал с первой поездки на такой штуке запрыгнуть на мост…

– Поверь, это не так круто, когда тебя резко поднимают. Как же, у меня потом болела рука!

– Извини, ради всего святого! Не хотел причинить тебе вреда. Очень надеюсь, что все быстро прошло.

– Естественно. Иначе ты получил бы от меня пиздюлей при нашей следующей встрече, – Катрин обратила внимание на встающее солнце, – кстати, уже утро. Думаю, пора потихоньку сворачивать удочки. Бандитам надо спать и готовиться к головной боли после выпитого.

– От моего напитка богов просто не может ничего болеть! – начал возражать Сами.

– Но мы пили не только его, а еще и все остальное, притом в количествах, не дающих возможности избежать утренних страданий.

– Вот-вот, Оник прав. Ну что, по домам? Ты, кстати, где остановился, берсерк?

– Нашел себе гостиницу на Достоевской, славное место…

– Тогда мы можем быть спокойными, что ты не станешь ночевать на улице. Хотя мог бы напроситься к Онику или ко мне, – Катрин вызвала себе такси до дома.

– Кстати, да, я бы с радостью тебя приютил, – Онейрос последовал ее примеру и тоже принялся ждать машину.

– Не хочу обременять вас своим режимом. Не волнуйтесь. – Сами решил, что доберется на своих двоих, а заодно обдумает план, который собирается предложить друзьям. – Кстати, давайте завтра вечером снова встретимся, у меня есть на примете фантастическая авантюра.

– А почему бы и да, все равно планов никаких нет. Но ты, сука, интриган. Мог бы сразу рассказать.

– Звучит заманчиво во всех отношениях. Не переживай, Катрин, завтра мы все узнаем. Иногда ты очень нетерпеливая… – молодой человек сказал это очень надменным тоном.

– Ой, да не пизди, господин хочу-все-знать-но-никому-ничего-не-рассказывать, – девушка высунула язык и стала дразнить Онейроса.

– До завтра, друзья мои. Не ругайтесь, а то водители ваших колесниц решат, что везут двух буйнопомешанных. Кстати, думаю, вот они.

Они обнялись на прощание, и Онейрос с Катрин уехали по домам. Сами же пошел по пробуждающемуся городу, размышляя, каким образом они смогут незаметно проникнуть в никому не известную сокровищницу под Эрмитажем. И как забрать из нее максимальное количество драгоценностей, не привлекая при этом внимания. Он думал и перебирал в руках золотую монету, которую смог достать оттуда днем…

Золото партии

Сами опаздывал ко времени, которое сам и обозначил. Желая скрасить ожидание, подогретое интригой, Онейрос и Катрин заполняли кухню дымом и пытались строить теории, относительно грядущей «авантюры». Они перебрали бесчисленное множество вариантов: от попытки украсть сухогруз из Эквадора до турпохода на Алтай в поисках Шамбалы. В конце концов, пришли к тому, что все эти идеи звучат слишком фантастично даже для их необычного (девушка высказалась несколько грубее) друга. Не придя ни к чему, они оставили безнадежную затею.

– Слушай, раз мы так сидим и беспонтово ждем, может хоть расскажешь, что это за контора, где ты последние полгода безвылазно пашешь? – Катрин хотела утолить любопытство и понять, из-за чего они так долго не виделись.

– Ты про ИСИ? Это сложно объяснить. Особенно тяжело будет описать суть работы, чтобы не показаться конспирологом в шапочке из фольги, – Онейрос на миг задумался, стоит ли посвящать девушку в тонкости своей деятельности, но решил, что хуже от этого не будет.

– А ты попробуй. Начни с самого-самого начала. Например, расскажи, что значат эти три ебучие буквы: И-С-И.

– Институт социальных исследований. Довольно безобидное название. Не вызывает никаких посторонних мыслей. В общем-то, так и задумано: занимаются этим профессионалы. Короче говоря, лучшие друзья всяких мировых правительств, всевозможных заговоров и разных подковерных интриг в любой точке мира… – по интонации Онейроса было понятно, что он искренний восторгается организацией.

– Прости, а как это вообще понимать? – Катрин знала, что молодой человек не оставил бы фривольную корреспондентскую беготню ради чего-то простого, но услышанное отказывалась укладываться в голове.

– Если говорить грубо, мы медийные подрядчики. Организовываем политические кампании, возводим на пьедестал одних и приговариваем к позору других, создаем многие события, проводим психологические операции и банально руководим общественным мнением. Понятно, что не праздного интереса ради. Всегда есть те, кто заказывают наши услуги: от какого-нибудь незначительного деятеля, до целых государств. До работы с последним у меня пока, увы, нос не дорос, но это вопрос времени. Притом недолгого, – в этот момент можно было разглядеть, что на его лицо отбрасывают тени колоссальных размеров амбиции.

– Хм, ты прав, это звучит ебануто. Очень. Но, зная тебя, я не просто верю, но и убеждена, что очень скоро ты будешь устраивать какую-нибудь жесть глобальных масштабов, – она решила не сильно задумываться о том, что все мировые события разыгрывают, как по нотам, коллеги ее друга, – а сейчас плюшки с этого какие-то есть?

– Конечно, масса… – Онейрос не успел договорить: его перебил звук открывающейся входной двери. – Я тебе как-нибудь расскажу.

– Ловлю на слове. И только попробуй потом отвертеться! – Катрин перевела взгляд на заходящего в квартиру Сами. – Ну и где, блядь, тебя носило, авантюрист херов?

– Нижайше прошу прощения за мое непростительное опоздание, дорогие друзья. Меня затянули в ужасные путы, выбраться из которых мне удалось с превеликим трудом, – он очень пытался выглядеть, как провинившийся котенок, но самодовольный голос выдавал, что сожалениям в его душе места не нашлось.

– И какой же, о благородный покоритель чужих сердец, у этих пут был размер груди? – Онейросу даже не пришлось думать, он с самого начала догадывался, какая причина могла задержать друга.

– О, чтобы рассказать об этой обольстительнице, спустившейся в этот мир с самой горы Олимп, мне потребуется начать издалека… – Сами уже распалился и был готов начать витиеватую историю.

– Чего ты делать не будешь, а вместо этого наконец расскажешь, какую именно хуйню хотел предложить нам с Оником, – Катрин резко пресекла начинания своего друга.

– Не ревнуй, милая фурия, ты же знаешь, что на самом деле я люблю только тебя…

– Будешь чай-кофе или водку-пиво? – Онейрос решил воспользоваться гостеприимством, чтобы не дать друзьям устроить балаган.

– От второго сегодня откажусь: нам понадобится полная ясность, а вот чашечка кофия будет очень к месту, – Сами уже расположился на диванчике в той же позе, что и днем ранее.

– И мне тогда тоже сделай. Ты знаешь, как я люблю. И мне в кружку с котиками, которую я дарила.

– Сделаем. Будет сладенько и с корицей, моя хорошая. А тебе, Сами, молоко, сахар?

– Только половину чайной ложки. Мне и так сладко с вами, – молодой человек лучезарно улыбнулся.

– Ну ладно, а теперь давай, выкладывай. Ты нас заинтриговал. Весь день пыталась догадаться, что же за идея поселилась в твоей ебанутой голове.

– Ты очень нетерпелива, красавица. Я все обязательно расскажу, не беспокойся. Вы же оба знаете про такое благородное здание, как Зимний Дворец?

– Нет, конечно, мы с Катрин впервые о нем слышим. Наверное, это какая-нибудь достопримечательность…

– Разумеется, знаете. Это я так, чтобы постепенно подвести нас всех к основной теме, – Сами вытащил из кармана золотую монету и положил на стол, – под ним есть сокровищница с золотом, которую я предлагаю немного опустошить…

– Прости, что? Ты пиздануться успел где-то по дороге? Какой нахуй Эрмитаж? Какая блядь сокровищница? И какое, сука, золото?! – Онейрос подпрыгнул от звонкого крика девушки.

– Может быть, ты объяснишь все подробно и начнешь с самого начала? Думаю, это немного поможет преодолеть наше непонимание…

– Звучит немного фантастично, но сейчас все узнаете, а пока рассмотрите монетку, убедитесь, что дело стоит того, – Сами передал друзьям золотой кружок.

Катрин и Онейрос осмотрели его, подметив, что по окружности отчеканены слова на испанском. Они все еще не понимали, что происходит, но уже воспринимали предложение гораздо серьезнее.

– Итак, ты хотел посвятить нас в подробности…

– Разумеется. Во время предыдущего рейса я на несколько дней оказался в Лондоне. Там мне посчастливилось случайно познакомиться с двумя молодыми людьми, уносившими ноги от полицейских. Не буду вдаваться в детали, просто скажу, что я помог им избавиться от преследователей, а после мы провели вечер в очень элегантном пабе. Когда я обмолвился, что собираюсь по окончании плавания отправиться в Петербург к моим удивительным друзьям, они захотели отблагодарить меня за помощь…

– То есть, прости, ты спас каких-то проходимцев от жандармов, пошел с ними бухать, а после они решили сделать тебе подарок, я правильно тебя поняла?

– Не просто подарок. Они вручили мне обветшалую бумагу, где был изображен план Зимнего дворца с отмеченной на нем лестницей, и вырванную из дневника запись про принцип работы некого механизма. Мои новые знакомые были уверены, что это комната для тайных царских утех, и предложили посмотреть по возможности на изнанку аристократической жизни.

– Видимо, ты нашел там что-то более интересное, чем просторные кровати, разнообразные приблуды и несколько комплектов сменного белья…

– Все верно, друг мой. Вчера днем я решил сходить и поглядеть. Аккуратно прошел к лестнице, отмеченной на плане – используют ее, судя по всему, исключительно в служебных целях – активировал механизм и вошел во внезапно появившуюся дверь. Оказавшись внизу, я увидел просторную комнату, заставленную драгоценностями. Быстро схватил первое, что попалось мне на глаза и поднялся обратно, чтобы экскурсовод не успел заметить моей пропажи.

– То есть, ты хочешь сказать, что за столько лет никто не заметил ебучую дверь в стене? – Катрин поперхнулась кофе от удивления.

– Предполагаю, что этот секретный механизм делали очень одаренные мастера. Проход невозможно заметить, если не активировать эту систему. А потом она вновь словно исчезает…

– И что же ты предлагаешь?

– Как что? Ты, я и великолепная Катрин спустимся туда, наберем сколько сможем сокровищ и аккуратно уйдем!

– Звучит, конечно, охуенно заманчиво, но есть несколько вопросов…

– Как минимум, почему ты не решил забрать сокровища самостоятельно и рассекать по морям в свое удовольствие?

– Неужели ты думаешь, что мне действительно так нужно это золото? Этот нелепый металл – ничто! Самое важное тут – приключение с друзьями и возможность разделить с ними радость победы! – Сами встал со своего места, чтобы заявить об этом со всей необходимой торжественностью.

– Так, хорошо, это понятно. Теперь моя очередь спрашивать: а как ты собираешься превратить кучу древних, как говно мамонта, сокровищ в деньги, которыми пользуются в XXI веке? – Катрин уже без тени сомнения на лице смотрела на вышагивающего по кухне молодого человека.

– И об этом я тоже позабочусь. У меня есть несколько знакомых контрабандистов, торгующих музейными ценностями. Честнейшие викинги, которые смогут почти моментально прибыть в любую точку мира.

– Хм, – Онейрос поставил подбородок на ладонь и задумчиво посмотрел в окно, – есть ли у тебя какой-то план? А то, боюсь, руководство музея, зная их, не оценит, если среди бела дня у них из-под носа утащат ценности. И ночью охранные системы тоже работают исправно.

– Нам необходимо, чтобы вокруг Эрмитажа что-нибудь происходило и на нас, когда мы там окажемся, никто не обращал внимания…

– Отлично, просто, блядь, гениально! Нам нужно то-не-знаю-что, когда мы сможем войти так-не-знаю-как! – Катрин негодовала, потому что была уверена, что у Сами уже есть план действий. – Так, хорошо. Давайте тогда думать. Оник, что там по поводу плюшек от работы на твою контору? Они, случаем, не включают в себя что-нибудь полезное для нашей ситуации?

– Точно! Катрин, какая же ты умница! Ведь я же не так давно помог директору Эрмитажа уладить одну проблемку. Надо будет с ним встретиться, договориться, – Онейрос подпрыгнул от внезапности своего открытия.

– Отлично. С половиной, предположим, разобрались. Теперь давайте подумаем, какая хуйня будет отвлекать от нас внимание…

– А может этот праздник, о котором вы говорили. Ну тот, который с кораблем и кучей народа…

– «Алые»… Действительно. Охрана скорее будет смотреть, чтобы школьники не облевали фасад, а не за гостями директора. Заодно и Катрин наконец-то сходит!

– Не так, Оник, я рассчитывала там побывать. Но звучит неплохо. Даже знаю, как мы туда попадем. У меня клиентка занимается организацией всего этого. Уверена, она не откажет своему психологу в паре билетов.

– Видите, друзья! У этого приключения есть все шансы стать легендарным! Вместе с вами мы совершим неслыханный подвиг и останемся в героических песнях!

– Итого. Выходит, что на подготовку у нас где-то три недели. Почти достаточно времени. Подожди, мы же не в руках будем все это нести?

– Кстати, да, Оник верно подметил. Ты забыл еще подумать о том, как мы это сделаем, чтобы при этом не вызывать вопросов ни у охраны, ни у полицаев, ни у гуляк. Если мы выйдем из питерской святыни с ящиками, к нам возникнет ебучая куча вопросов…

– Возьмем рюкзаки! Загрузим по полной, а потом, демонстрируя титаническую мощь, куда-нибудь унесем.

Несколько минут друзья провели в тишине, продолжая каждый на свой манер обдумывать тонкости плана, взвешивать потенциальные риски и, что смогут сделать с заманчивым заработком. Первым тишину прервал Онейрос.

– Когда выйдем, сможем разгрузиться у тебя дома, – он посмотрел на Катрин, – до Маяковского будет идти гораздо легче, особенно, учитывая, что Невский перекроют…

– Как вариант. Но только чтобы все это не лежало у меня годами!

– Ни в коем случае! Не больше суток, а потом уже заслуженная награда и душевный покой.

– Кстати, Сами, а ты не мог бы отдать мне потом эти бумаги? Уверен, из них еще можно будет извлечь пользу…

– Разумеется. Мы в любом случае не будем идти туда еще раз. Подвиг, если его повторить, превращается в повседневность.

– Охуеть, мальчики. Просто фантастическая команда… Психолог, психопат и псиоп – да мы просто обречены на успех…

***

Следующие несколько дней друзья активно готовились к предстоящей авантюре. Онейрос сразу же позвонил по записанному в бумажной телефонной книжке – взаимодействие с ИСИ приучило его не доверять цифровым носителям – номеру, чтобы договориться о встрече. Их с собеседником объединяла привычка к обсуждению любых вопросов исключительно с глазу на глаз.

– Хм, Комков, здравствуйте, – немолодой мужчина отвлекся от бумаг, разложенных на столе в несколько аккуратных стопок, когда в кабинет вошел Онейрос, – у Института какое-то дело?

– Добрый день, М. Б., нет, я, если позволите, по личному вопросу, – молодой человек оставался стоять в дверном проеме, отлично зная, насколько трепетно директор музея относится к проявленному уважению.

– Любопытно. Присаживайтесь, давайте обсудим. Беря во внимание вашу щепетильность, предположу, что дело для вас важное.

– Вы очень проницательны. Думаю, вы уже понимаете, какая тут причина, – Онейрос научился находить подход ко всем людям, с которыми приходилось работать, поэтому стратегия диалога была продумана еще до первого звонка.

– Дела сердечные, тут и думать не нужно. Даже высокородные господа нередко теряли и продолжают терять из-за них голову. Рассказывайте, чем вам помочь, не будем попусту терять время.

– Есть в моей жизни одна дама, от которой, вы правы, я потерял голову. Притом достаточно давно и, боюсь, непоправимо. К ней через несколько недель должен приехать брат, и я хотел бы произвести на, надеюсь, будущую родню хорошее впечатление и заодно порадовать ее. Не буду утомлять вас деталями и сразу перейду к сути. Позволите нам осторожно погулять часик-другой по вашему музею во время «Алых парусов»?

– Неожиданная просьба. Думал, попросите подсветить Дворец надписью, чтобы сделать предложение. А это будет даже проще и не так накладно. Еще бы выбрали более удачную ночь, могли бы хоть до открытия ходить. Вы человек осторожный и аккуратный – это я знаю и очень ценю – поэтому, думаю, могу пустить вас в свой дом. Но только если поручитесь, что ваши спутники будут не менее благоразумны.

– Под мою полную ответственность. Ни одна пылинка не покинет своего места.

– Запомню это. Тогда я проинструктирую охрану, чтобы впустила вас и на полтора часа отключила все камеры: никому не надо знать, что по Эрмитажу ходят без надзора. Скажете на входе, что от меня. Они все поймут.

– Безмерно вам признателен, – Онейрос встал и начал постепенно двигаться к выходу.

– Удачи в ваших делах. И, Комков – директор остановил молодого человека, когда тот почти покинул помещение, – не забудьте, что на добро принято отвечать добром.

– Разумеется, – он кивнул, – до свидания, М. Б.

В это самое время Катрин завершала сеанс с элегантного вида девушкой, старавшейся преодолеть социальную тревожность и некоторые панические страхи. Однажды ей кто-то дал визитную карточку психолога, о которой она никогда не слышала. Дама решила сходить на пробный прием и осталась под таким сильным впечатлением, что уже больше года продолжала наносить визиты в уютно обставленный кабинет.

– До следующей недели, Ксения. Не забывайте делать упражнения, о которых мы с вами говорили, и записи в дневник состояния.

– Само собой! Без них у меня бы с этой нагрузкой из-за праздника уже давно бы глаза дергались. Не знаю, что бы я без вас делала, – девушка уже уходила, когда Катрин остановила ее своим вопросом.

– К слову о празднике. Могу я попросить вас кое о чем, но не как специалист?

– Конечно, что угодно, – встрепенулась Ксения, – вы, наверное, хотите прийти посмотреть?

– Вы быстро догадались! Да, если, конечно, это не будет звучать неэтично, то попросила бы у вас три билета – себе и двум молодым людям…

– Один из них ваш парень, да?

– Ну… – Катрин немного замялась, – да. А второй – его друг. Он, конечно, со своими странностями, но безумно очаровательный. Могу вас познакомить, так сказать, в качестве благодарности…

– Ой, ну я не знаю. А можете рассказать об этом вашем друге?

– Поверьте, Ксения, лучше него это никто не сделает. Могу только пообещать, что он вам очень понравятся.

– Если вы так говорите, тогда хорошо. Почему бы и не пообщаться с новым человеком. Надо будет забрать билеты на Чапыгина. Сможете же? Я позвоню, когда все будет готово.

– Огромное вам спасибо! Хотите, приеду пораньше и помогу вам с каким-нибудь организационными моментами? Дел у вас, наверняка, будет настолько много, что лишняя пара рук, хоть и на небольшой срок, не повредит…

– Будет просто замечательно! Но только если вам самой не сложно.

– Ни о чем не беспокойтесь. Эти двое все равно никогда не приходят вовремя…

Девушка ушла, а Катрин закрыла дверь комнаты, служившей ей кабинетом в доставшейся от бабушки трехкомнатной квартиры. Она пошла в спальню, легла на кровать и задумалась…

Сами тоже лежал. Но не пытался думать о каких-либо тонких материях. Он несколько раз пытался встать, чтобы выполнить план, который сам себе наметил. Увы, все попытки проваливались чуть более чем полностью: девушка, в чьей кровати он нашел уютный ночлег несколько дней назад, каждый раз затягивала его обратно.

Не сказать, что он был сильно против: ему нравилось коротать дни и удлинять ночи в компании дамы, которую, с его точки зрения, нельзя было сравнить ни с кем, кроме как с греческой богиней. Была только одна проблема – Сами напрочь забыл ее имя.

– Красавица, ослабь же свои цепкие путы. Мне нужно сходить и помочь друзьям, – он попытался встать с кровати, но побронзовевшая от курортного загара рука схватила его и притянула обратно.

– Ну нет, никуда тебя не пущу. Давай еще немного понежимся под одеялом. А потом, честно-честно, Сами, я тебя отпущу, – она посмотрела на молодого человека большими голубыми глазами.

– Только если совсем немного, моя Афродита, а потом ты наконец-то дашь мне ненадолго тебя покинуть, – Сами прошелся рукой по ее черным волосам, – я обязательно скоро вернусь.

– А ты же быстро закончишь с этими своими делами?

– Разумеется. Неужели ты хоть немного во мне сомневаешься? В моей родной деревне меня звали Сами Быстрые Ноги за то, что я смог на бегу поймать оленя, – эта версия немного расходилась с реальностью, но история из реальной жизни могла привести к проблемам и отсутствию более комфортного, чем отельный номер, жилья.

– Ну хорошо, а сейчас иди-ка сюда, мой воин! – молодого человека положили на лопатки и в очередной раз показали, что богиня хорошо владела приемами греко-римской борьбы в кровати.

Где-то через час ему все же удалось вылезти. За десять минут он успел сходить в душ, одеться и даже перекусить каким-то деликатесом с кухни. Стараясь не дать девушке снова затянуть его в свои объятия, он спешно выскочил из квартиры, крикнув на прощание, что она не успеет опомниться, а он уже вернется.

Сами шел по улице в направлении спортивного магазина, где надеялся прикупить три рюкзака, в которых друзья будут нести драгоценности. Рассматривая разные стороны улицы и задумчивых прохожих, он понял, что просто так укладывать золото в сумки – не самая хорошая идея. Проблема не давала ему покоя следующие полчаса.

Покинув торговый центр, где были куплены три цветастых рюкзака, он нашел решение. По пути к дому Онейроса Сами приобрел девять объемных пластиковых контейнеров и рулон мягкой ворсистой ткани. Он пришел к другу и, не объясняя ничего, оставил эти вещи, пообещав рассказать все в самое ближайшее время.

– А сейчас мне надо бежать. Не могу заставлять богиню ждать…

***

За неделю до праздника, обещавшего стать, по словам Сами, легендарным приключением, друзья встретились, чтобы обсудить свои успехи. Все расположились на привычных местах в по-обычному задымленной кухне Онейроса. Хозяин то и дело отвлекался на уведомления, которыми осыпал его ноутбук. Катрин выражала свое недовольство «этим блядским пиликанием» и тем, что молодой человек временами выпадал из диалога.

– Оник, ну сколько можно? Мы тут, знаешь ли, собрались обсудить, как будем грабить главный питерский музей, а ты витаешь хер пойми где, – девушка то и дело направляла свой негодующий взгляд поверх кружки с кофе.

– Какое же это ограбление, милая фурия? Ведь это ничейный клад, который мы просто нашли и собираемся перенести в другое место. Можно сказать, мы, жертвуя собой, спасаем исторические реликвии от забвения! – Сами воодушевленно рассказывал свою версию предстоящих событий, посматривая на печатавшего что-то Онейроса, не услышавшего, казалось, ни единого звука.

– Ага, два раза, археолог хуев. Я более чем уверена, что господа полицаи вместе с целой кучей других доброжелательных товарищей в балаклавах прислушаются к этой высокопарной мути. Оник, ау! Ты вообще заметил, что я очень тобой недовольна?

– Да, извини, Катрин. Буквально пара минут – тут намечается в ближайшее время очень крупный проект, куда меня позвали выполнить часть работы. Начинать, возможно, придется буквально на следующий день после, как это назвал Сами, миссии по спасению ценностей, – не отрывая взгляд от экрана, молодой человек ответил спокойным и напрочь лишенным эмоций голосом, – еще несколько организационных моментов и я включусь.

– Ну нихуя ж себе, а я уж подумала, что ты нас совсем не слушаешь. Что же это за важный проект, – Катрин стало искренне любопытно, – небось собираетесь устраивать какой-нибудь тектонический пиздец?

– Обязательно тебе расскажу, но по его окончании. Чтобы, знаешь, не спугнуть удачу. – Онейрос наконец-то поднял голову, закрыл компьютер и взглянул на друзей. – Ну все. А теперь давайте решать наши с вами вопросы. Предлагаю начать Сами и рассказать про этот рулон и коробки, которые он притащил полторы недели назад.

– Разумеется, друзья мои. Сейчас вам все откроется! Как вы знаете, я очень склонен размышлять в свободное от покорения дамских сердец и совершения героических подвигов время, – они посмотрели на него, не скрывая иронии, но все же кивком согласились, решив не перебивать и не затягивать объяснение, – и я понял один очень важный момент – нам будет ужасно неудобно передвигаться, если все, что мы наберем, будет хаотично лежать в сумках…

– А ведь действительно. Мы же будем греметь, как хер знает что, и заваливаться во все стороны на ходу. Все-таки думать у тебя получается не хуже, чем влипать во всякую хуйню…

– Я польщен до глубины души твоим комплиментом, великолепная валькирия. Итак, мы оклеим сегодня тканью внутреннюю часть этих коробок, а потом сложим все в них!

– Звучит неплохо. У меня даже завалялась баночка ПВА, – Онейрос ухмыльнулся и заговорил насмешливым тоном, – устроим кружок «очумелые ручки».

Катрин открыла сумку и достала из нее три ярких билета, на которых был изображен бриг с алыми парусами. Она положила их на стол, демонстрируя, что свою задачу она выполнила на «отлично».

– Значит, с этим мы и пройдем на пирушку? – Сами решил, что дефицит карманов не позволит ему сохранить в целости длинный прямоугольник из плотной бумаги, поэтому убрал его в рюкзак.

– Да, как только отстоим очередь из целой кучи вчерашних школьников и пройдем досмотр, – Онейрос ударил себя ладонью по лбу, обескураженный пониманием возникшей проблемы, – А как мы объясним охране то, что у нас в рюкзаках лежат какие-то непонятные коробки?

– Этот момент не пришел мне в голову…

– Зато я не зря напросилась прийти пораньше и помочь моей клиентке. Положим их в какую-нибудь сумку, и я пройду под шумок.

– Нам ужасно повезло, что наша Катрин не только бесконечно прекрасна, но и поразительно сообразительна! Еще до того, как возникли трудности, она уже нашла решение.

– Вот-вот! Что бы вы без меня делали? – девушка самодовольно тряхнула рыжими волосами и уперла руку в бок. – Теперь только вопрос к тебе, Оник, нам же откроют двери Зимнего?

– Конечно. Пришлось сказать руководству Эрмитажа, что ты – моя дама, а Сами – твой брат…

– Ну охуеть, а я только успела отвыкнуть от этой неблагодарной роли! – Катрин сказала это с нарочито недовольной интонацией, но все же решила умолчать о том, что для ее клиентки Онейрос находится в аналогичном статусе. – Ладно уж, как-нибудь справлюсь с этим. Но почему, скажи мне, нужно было наплести именно это?

– Это было гораздо проще и понятнее, чем просто попросить для нас несколько часов одиночества без чуткого надзора камер в государственном музее, еще и во время «Алых». Пусть уж лучше директор Эрмитажа думает, что я законченный романтик…

– Замечательно, друзья мои, вот мы с вами и решили все наши насущные вопросы! А вы, я уверен, – Сами окинул их нежно-лукавым взглядом, – будете замечательно смотреться в амплуа влюбленной пары. Давайте тогда приступим к поклейке ящиков.

– Почти все, – осекла его Катрин, сдержавшая навязчивое желание со всего размаха ударить по довольной физиономии друга, – я пообещала моей клиентке, что познакомлю ее с тобой. Так сказать, в качестве благодарности. Постарайся побыть милым!

– Не сомневайся во мне, я буду максимально обворожителен. Тем более, речь идет о прекрасной даме! Только ты могла сделать наше приключение еще лучше!

– Такая уж у Катрин особенность: она все делает в разы приятнее одним своим присутствием. – Онейрос сказал это с нежностью, которую неумело пытался скрыть. – Так, а теперь, если мы со всем разобрались, давайте рукодельничать…

***

Катрин, как и планировала, пришла на место за некоторое время до того, как начинали запускать первых выпускников. Возле прохода, где – она знала – работает ее клиентка, суетились организаторы, настраивая аппаратуру, передвигая оборудование на «уж точно правильное место» и сверяясь с бесчисленным множеством списков. Девушка стояла с большой хлопчатобумажной сумкой, где лежали заготовленные контейнеры, и выискивала глазами Ксению.

Среди сновавших туда-сюда людей она никак не могла найти нужную ей яркую блондинку. Она озиралась и начинала немного волноваться, что не сможет выполнить свою часть плана. Тревога вырвалась наружу в виде неосознанного желания постоянно расправлять свободной рукой складки на идеально выглаженной красной юбке. Рукава не менее ровной белоснежной рубашки тоже рисковали попасть под удар, но им удалось избежать этой участи, ведь Катрин наконец-то увидела Ксению.

Девушка стояла возле служебного входа и попеременно глядела то на несколько пакетов, стоявших рядом, то в каком-то неизвестном направлении. Судя по всему, она кого-то ждала, но легкое похлопывание по плечу оторвало ее от этого занятия.

– Ой, я не ожидала, что вы будете тут так рано… – девушка на секунду обернулась и продолжила глядеть в противоположную от Катрин сторону.

– Ну как же! Я ведь обещала вам помочь! Нужна вам сейчас еще одна пара рук?

– Спасибо. Да вот не знаю, должны прийти парни и взять вот это, – она указала рукой на пакеты, – но их все нет, а одной мне не унести. Сами понимаете, оставлять без присмотра никак нельзя…

– Давайте тогда вместе возьмем. Чего этих мужиков ждать. Пунктуальность явно не их сильная сторона, уж я-то знаю – она ухмыльнулась – мои спутнички наверняка еще даже не вышли…

– Если вам не сложно, то вы очень меня выручите. – Катрин сразу взяла один из пакетов, оказавшихся гораздо тяжелее, чем выглядел, в руку с сумкой. – Ой, спасибо. Возьмите еще этот, а я остальные. Так бы и стояла тут без вас не знаю сколько, а еще столько всего надо успеть. Времени в обрез.

Девушки подошли к входу, где стояли охранники. Они сразу заметили бэдж со словом «организатор» на шее у Ксении, но Катрин не располагала таким универсальным пропуском, поэтому на нее обратили внимание. Один из крепко сложенных мужчин, давно переживших расцвет своей юности, попробовал остановить ее жестом и не пропустить дальше.

Но тут в дело вмешалась ее клиентка, осекшая бдительного стража бескомпромиссным «Она со мной». Другой охранник хотел было поинтересоваться, что они несут в руках, но взвинченное выражение лица Ксении, которая с большим трудом переносила нерасторопность коллег, заставило мужчину передумать. Девушки без лишних трудностей дошли до сцены.

– Еще раз спасибо вам огромное! Кстати, просто замечательная юбка, а где вы ее… – девушка не успела задать вопрос, потому что кто-то ее окликнул, – Ой, пора бежать, простите. Еще увидимся, и вы познакомите меня со своим другом, – крикнула она, убегая.

Катрин решила найти себе какое-нибудь уютное и непримечательное место, где могла бы спокойно посидеть в ожидании Онейроса и Сами. Она выбрала себе комфортный поребрик возле заграждения со стороны малого Эрмитажа. Аккуратно расположив сумку так, чтобы с одной стороны ее закрывал биотуалет, а с другой – рюкзак, девушка закурила и смотрела, как постепенно наполняется Дворцовая площадь. При этом ее не покидали мысли о том, что они затеяли очень рискованное дело, провал которого мог бы испортить всю жизнь. А еще поняла, что спустя столько лет наконец-то пришла на «Алые паруса».

Онейрос и Сами договорились встретиться на Невском проспекте. К удивлению друга, моряк не опоздал, чего не случалось с того самого момента, как он познакомился со своей «богиней». Он с нескрываемым интересом наблюдал за бредущими по главной улице Петербурга выпускниками, праздными гуляками и многочисленными туристами.

– Это же настоящая красота! Кругом радостные люди, самые разнообразные торговцы и артисты! Невероятная картина. Печалюсь от того, что не видел этого раньше, – как только Онейрос подошел к другу, его окатило бурной волной ярких впечатлений.

– Ну да, как я и говорил: куча народа, шумно, суетно и город стоит. Кстати, здравствуй. Пойдем, не будем заставлять Катрин ждать.

Молодые люди отправились преодолевать несколько сотен метров, отделявших их от подруги. По пути им то и дело встречались танцующие люди, которых переполняла радость от окончания школы, музыканты, решившие подзаработать на главном туристическом событии и всевозможные прилавки, предлагавшие различные радости жизни. Сами продолжал разглядывать яркое убранство, в которое одели Невский; Онейрос не разделял его восторга, а просто старался элегантно маневрировать между многочисленными стайками, заполонившими проспект.

– Мля, мы с тобой уже третий год подряд приезжаем на «Алые», – общались два мужчины, нетвердо шедшие навстречу друзьям, – может мы хоть в этот раз на кораблик посмотрим?

– Да сегодня точно получится, давай только сначала в паб заскочим…

Парочка незадачливых гостей праздника исчезла за ближайшим поворотом. Следом за ними появлялись новые группы людей, говоривших то об одном, то о другом. Объединяло все эти обрывки мимолетных диалогов одно – они так или иначе вертелись вокруг «Алых парусов».

В такой атмосфере молодые люди дошли до гигантской очереди перед входом на основную площадку мероприятия. Сами даже не старался сдерживать свое восхищение. А Онейрос уговаривал себя стоически переносить весь балаган и не поносить его на чем свет стоит, чтобы не портить радость другу.