Уравнение с двумя неизвестными бесплатное чтение

Глава 1 

Ноябрьское утро за окном автомобиля выглядело уныло – серое небо, голые деревья, редкие прохожие, спешащие по своим скучным делам. Но меня это нисколько не расстраивало.

В конце концов, погода не могла испортить настроение Мелиссе Красновой. Особенно в день, когда я надела новую куртку от известного бренда, которую папа привез из Милана на прошлых выходных.

– Мелисса, ты меня слушаешь? – голос мамы доносился откуда-то издалека, хотя она сидела буквально в полуметре от меня за рулем.

Я даже не подняла глаз от экрана телефона. Лиза прислала фото своего нового маникюра – ужасно вульгарно, как всегда. Быстро набрала ответ: «Милая, это же кошмар! Кто тебе это делал? Поменяй мастера СРОЧНО!»

– Угу, – промычала, переключаясь на сообщения от Кати. Та жаловалась, что родители опять урезали ей карманные расходы до каких-то жалких пятидесяти тысяч в месяц. Смешно. У меня такая сумма уходит только на косметику.

– Я говорю о благотворительном вечере в субботу, – продолжала мама, притормаживая перед светофором. – Там будут Орловы, ты помнишь их сына Дениса? Он поступил в Кембридж…

«Боже, только не это», – подумала, закатывая глаза.

Мама в последнее время помешалась на идее познакомить меня с «подходящими молодыми людьми». Как будто у меня проблемы с парнями. Половина одиннадцатого класса готова лизать мне ботинки ради одной моей улыбки.

– Мам, у меня уже есть планы на субботу, – соврала, не отрываясь от телефона. На самом деле планов не было, но проводить вечер, слушая занудные разговоры о политике и бизнесе, пока мама пытается сосватать меня какому-то зубрилке – увольте.

– Какие планы? – мама притормозила у школьных ворот.

– Важные, – отрезала, открывая дверцу. – Увидимся вечером.

Выбравшись из машины, поправила волосы и оглядела знакомую территорию. Наш лицей – мой маленький замок, где я безраздельно правлю уже четвертый год. Ухоженная территория, современные корпуса, и самое главное – дети только из «правильных» семей. Никаких случайных людей, никого, кто мог бы нарушить привычный порядок вещей.

Ну, практически, есть некоторые, которые не вписываются.

Направилась к главному входу, чувствуя на себе восхищенные взгляды. И было чему восхищаться – новая куртка сидела идеально, подчеркивая фигуру, сапоги на каблуке добавляли роста и без того длинным ногам.

Светлые волосы струились по плечам, а легкий макияж подчеркивал голубые глаза. Совершенство в каждой детали.

В холле я остановилась у большого зеркала, якобы чтобы поправить помаду, но на самом деле – чтобы еще раз убедиться в собственной неотразимости. Отражение не разочаровало.

Высокие скулы, аккуратный носик, идеальная кожа и эта особая аура успешного человека, которая чувствуется за километр.

– Мелисса! – Катя подскочила ко мне с характерным восторженным визгом. – Ты просто потрясающе выглядишь! Это новая куртка?

– Да, – небрежно бросила, продолжая любоваться собой в зеркале. – Папа привез.

– Обожаю твоего папу! – захихикала Катя. – Кстати, ты видела, что Лиза выложила? Этот маникюр просто…

– Ужасен, – закончила я за нее. – Уже написала ей об этом.

Мы направились к лестнице на второй этаж, где находился наш класс. По пути я милостиво кивала знакомым, позволяла сфотографироваться парочке младшеклассниц (для них это было событием века), и великодушно игнорировала завистливые взгляды тех, кто не входил в мой ближний круг.

Я была королевой этой школы, и все это прекрасно понимали.

У меня были лучшие оценки (не потому что я особо напрягалась, а потому что преподаватели знали, кто мой отец), самые дорогие вещи, самые интересные планы на выходные.

Мой день рождения в прошлом году до сих пор обсуждали – ресторан на крыше, живая музыка, подарки для всех гостей. В этом году планирую превзойти саму себя.

– Слушай, а правда, что к нам сегодня новенький приходит? – спросила Катя, когда мы поднимались по лестнице.

Поморщилась. Последний новичок, который появился у нас в сентябре, продержался ровно три недели. Но там была странная история, закончилась она печально и я не хочу даже об этом вспоминать.

– Надеюсь, этот окажется поумнее предыдущего, – пробормотала, доставая из сумочки блеск для губ.

Но когда мы вошли в кабинет алгебры, мои худшие опасения подтвердились. У окна, в стороне от всех, сидел худощавый парень в очках. Обычные джинсы, простая толстовка, растрепанные темно-русые волосы и эта характерная сутулость отличника.

Типичный ботан, таких полно в обычных школах. Что он забыл в нашем лицее?

Скользнула взглядом по его фигуре и мысленно покачала головой. Очки делали его лицо каким-то детским, а одежда кричала о том, что родители явно не из нашего круга.

Интересно, каким образом он вообще сюда попал? Может быть, стипендиат? Иногда школа берет одного-двоих особо одаренных детей для галочки. У нас в классе уже есть одна такая одаренная.

– Класс, знакомьтесь, – строгий голос Ольги Леонидовны заставил всех мгновенно замолчать. Наша учительница алгебры не терпела никакого шума, и даже я, при всем своем статусе, побаивалась ее. Особенно после того, как на прошлой неделе она вызвала меня к доске решать интегралы, и я опозорилась перед всем классом. – К нам переводится новый ученик. Дмитрий Самарин.

Парень поднялся с места и неуверенно кивнул. Даже стоял он как-то неправильно – без этой естественной уверенности в себе, которая должна быть у каждого, кто учится в такой школе.

– Дмитрий недавно переехал из Хабаровска, – продолжала Ольга Леонидовна, поправляя очки. – Надеюсь, вы поможете ему адаптироваться.

Я едва сдержала смешок. Адаптироваться? В нашем классе? Да он через неделю будет умолять родителей забрать его отсюда.

Хотя прошлый новенький, Никита Черный, продержался до тез пор, пока папочка не забрал его в нахимовское училище после большого скандала. Тот хотя бы был интересным – дерзкий, красивый, опасный.

А этот… обычный серый ботаник.

Дмитрий сел обратно на свое место, и я заметила, что он достал какую-то потрепанную тетрадь и обычную ручку. Даже канцелярия у него дешевая. У нас в классе даже блокноты стоят дороже его всей экипировки.

Ольга Леонидовна начала урок, но я совершенно не слушала. Мысли крутились вокруг новенького. С одной стороны, было забавно наблюдать, как он пытается делать вид, что чувствует себя комфортно. С другой – его присутствие каким-то образом нарушало и разбавляло привычную гармонию нашего класса.

Все вокруг играли по моим правилам. Даже те, кто не входил в мой ближний круг, прекрасно понимали иерархию и не пытались ее нарушить. А этот новенький… он пока что был загадкой. Но недолго. Стало даже интересно, что будет с ним дальше.

К концу урока я уже составила примерный план действий. Для начала нужно выяснить его слабые места. Потом деликатно дать понять, как устроены отношения в нашем классе. И если он окажется умным мальчиком, возможно, я даже разрешу ему остаться – в качестве фоновой фигуры, конечно.

Прозвенел звонок, я величественно поднялась с места, поправляя волосы. Ольга Леонидовна строго посмотрела на класс:

– На завтра повторить параграф семнадцать. И решить все примеры из номера двести тридцать один.

Господи, терпеть не могу алгебру, пропади она пропадом.

Пора было начинать знакомство с новеньким. В конце концов, как королева этого класса, я была просто обязана лично объяснить ему правила игры.

Ну что ж, Дмитрий Самарин из Хабаровска, посмотрим, как долго ты продержишься в моем королевстве. Надеюсь, дольше того драчуна, что был до тебя.

Глава 2

π = 3,14159265358979323846…

Я мог бы продолжать до тысячного знака, но мама прервала мои вычисления:

– Дима, ужин готов!

Странно. Обычно числа успокаивали меня лучше любой медитации, но сегодня даже идеальная последовательность π не могла прогнать образы из моей головы.

Формула красоты, если бы она существовала, наверняка включала бы переменную «голубые глаза» и коэффициент «светлые волосы». Мелисса Краснова была живым доказательством теоремы о том, что внешняя оболочка не всегда соответствует внутреннему содержанию.

Хотя… кто сказал, что у меня достаточно данных для такого вывода?

– Дима! – мама уже стояла в дверях моей комнаты. – Суп стынет.

– Иду, мам.

Спускаясь по лестнице, я машинально считал ступеньки. Четырнадцать. Всегда четырнадцать. В Хабаровске их было двенадцать – два в квадрате, умноженное на три. Здесь же получалось два, умноженное на семь.

Семь – простое число. Как и я в этой школе.

– Ну что, как прошел первый день? – мама двигает ко мне тарелку, я замечаю, что капли на скатерти образуют почти правильный треугольник. Равнобедренный.

– Собираю данные, – честно ответил.

– Ты же не в лаборатории. Это школа. Там учатся дети, а не образцы для исследований.

Если бы она знала… Сегодня я чувствовал себя именно таким образцом. Особенно когда та блондинка – Мелисса – смотрела на меня так, словно пыталась решить уравнение с одним неизвестным. Только вот неизвестным был я.

Интересно, какую переменную она мне присвоила? x – неопределенная величина? Или она сразу записала ноль – то есть значение, не имеющее смысла?

– Одноклассники нормальные? Может, кто-то понравился?

– Мам… – я почувствовал, как краснею. Вероятность того, что мама спросит про девочек, составляла 98%. Почему я не подготовил ответ заранее?

– А что? Ты же мальчик, тебе семнадцать. В твоем возрасте папа уже…

– Мам, пожалуйста.

Но в голове против воли всплыло лицо Мелиссы. Странно – обычно я запоминал формулы и теоремы в мельчайших подробностях, а лица людей стирались из памяти уже через час.

А ее… каждую деталь. Радиус изгиба носа, угол наклона ресниц, даже то, как она морщила лоб, когда учительница объясняла квадратные неравенства.

– Есть красивые? – не сдается мама.

– Одна… – я запнулся. – Очень красивая. Но пустая.

– Откуда ты знаешь? За один день сложно составить представление о человеке.

Тут мама ошибалась. Мне хватило пяти минут наблюдения, чтобы понять: Мелисса Краснова представляет собой график прямой линии. Никаких интересных пиков или впадин.

Хотя… что, если я ошибся в вычислениях?

– Дима, ты опять погрузился в свои цифры, – улыбается мама. – Я вижу это по твоим глазам. Что ты там считаешь?

– Вероятность, – честно признаюсь. – Сколько времени мне понадобится, чтобы адаптироваться в новой среде.

– И каков результат?

Хороший вопрос. Если составить формулу адаптации, то основными переменными будут: время (t), количество социальных контактов (s), степень различий между старой и новой средой (d) и личностные характеристики адаптирующегося (p).

A = f(t, s, d, p)

В Хабаровске d стремилось к нулю – все было знакомо. Здесь d приближалось к бесконечности. Что касается s… сегодня я практически ни с кем не разговаривал. Значит, s = 0,1 (только представление классу).

– Не меньше трех месяцев, – ответил после быстрых подсчетов. – При условии регулярных социальных контактов.

– А если завести друзей?

– Тогда коэффициент p изменится в положительную сторону, и время сократится до… – я прикинул в уме, – до полутора месяцев.

Мама покачала головой:

– Дима, люди – это не уравнения. Иногда дружба возникает мгновенно, а иногда не возникает вовсе. Здесь нет формул.

Но формулы были. Просто они были настолько сложными, что большинство людей предпочитали называть их интуицией или чувствами. Возьмем, к примеру, симпатию. Она зависела от внешности, общих интересов, чувства юмора и множества других переменных.

Проблема заключалась в том, что мне не хватало данных для корректных вычислений. Особенно когда речь шла о Мелиссе Красновой.

– Где папа? – спросил, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей.

– В лаборатории. Опять просил не ждать. Говорит, что формула почти готова.

Папа был из тех ученых, которые могли забыть о еде, если увлекались работой. Его последнее исследование касалось квантовой физики – области, где 2 + 2 не всегда равно 4. Там действовали другие законы, более красивые и странные, чем в обычной математике.

Может быть, человеческие отношения тоже подчиняются квантовой логике? Где частица может находиться в нескольких местах одновременно, а наблюдение меняет результат эксперимента?

– Дима, – мама внимательно посмотрела на меня, – ты выглядишь расстроенным. Что-то случилось в школе?

Как объяснить? Что я чувствовал себя простым числом среди составных? Что все вокруг говорили на языке, которого я не понимал, – языке брендов, статуса, социальных игр?

– Там… другая система координат, – сказал наконец. – В Хабаровске я знал, где находится точка отсчета. Здесь я даже не понимаю, по каким осям строится график.

– А может, стоит создать свою систему координат?

Интересная мысль. В математике можно выбирать различные системы отсчета в зависимости от задачи. Может быть, проблема была не в том, что я не подходил к их системе, а в том, что я пытался применить неподходящую систему координат?

– Знаешь, что я заметила? – улыбнулась мама. – Когда ты думаешь о математике, у тебя светятся глаза. А когда о людях – тускнеют. Может, стоит попробовать найти людей, которые заставят твои глаза светиться?

– Таких не существует.

– Откуда такая уверенность?

– Вероятность встретить человека, который одновременно понимает красоту математики и интересен как личность, крайне мала. Особенно среди подростков из богатых семей.

– А если этот человек не разбирается в математике, но готов научиться?

Неожиданный поворот. Я не рассматривал такую переменную. Что, если существует функция обучаемости? Где начальное значение низкое, а производная положительная и высокая?

В памяти снова всплыло лицо Мелиссы. Когда Ольга Леонидовна объясняла неравенства, она выглядела растерянной. Но не глупой. Скорее… напуганной? Как будто алгебра была не предметом, а монстром, которого нужно победить.

Интересно…

– Мам, а что, если красивая девочка на самом деле не пустышка, а просто… недооцененная в академическом плане?

– Тогда у тебя есть шанс стать ее учителем, – подмигнула мама. – Знаешь, самый быстрый способ понять человека – научить его чему-то важному для тебя.

Научить Мелиссу Краснову математике? Вероятность того, что она согласится, стремилась к нулю. Но не равнялась нулю полностью.

А что, если применить теорию игр? Найти взаимовыгодную стратегию? Ей нужны знания, мне – социальная адаптация…

– Дима, ты опять считаешь, – рассмеялась мама. – Иди делай уроки. И помни: не все в жизни можно просчитать заранее. Иногда самые лучшие открытия случаются спонтанно.

Поднимаясь к себе в комнату, я думал о словах мамы. Спонтанность была врагом математика. Но она же была источником самых неожиданных решений.

За окном зажглись фонари – их свет образовывал почти идеальную сетку координат. Где-то в этой сетке находилась точка под названием «Мелисса Краснова». Вопрос был в том, стоит ли пытаться найти к ней путь.

Или лучше оставаться простым числом?

Ответ, как всегда, скрывался в правильно составленном уравнении. Нужно было только найти все переменные.

Глава 3

Просыпаюсь от того, что дождь барабанит по окнам спальни. Серое, унылое утро – прямо как мое настроение после вчерашнего дня.

Лежу в кровати, смотрю в потолок, думаю об этом новеньком. Дмитрии Самарине. Даже имя звучит по-провинциальному. Вчера он сидел тихо, как мышка, а смотрел на меня так… странно. Не так, как все парни, которые пожирают меня глазами. А как будто изучал.

Что он себе позволяет? Кто дал ему право меня изучать?

Встаю, подхожу к зеркалу. Волосы слегка растрепались, но даже в таком виде я выгляжу потрясающе. Папа не зря тратит целое состояние на этого стилиста из Лондона.

Сегодня я выбираю юбку не школьную форменную юбку, а модель от Dolce – чуть короче обычного – и шелковую блузку, которая идеально подчеркивает фигуру. Если этот ботаник снова решит на меня пялиться, пусть хотя бы знает, на что смотрит.

После легкого завтрака и дороге в школу листаю «ВК» и строю планы. После школы хочу заехать в новый бутик, вчера показывала сумочку от Hermès, просто божественную.

– Приехали, Мелисса, – Сергей открывает дверцу «Бентли».

Выхожу из машины и сразу чувствую, как все оборачиваются. Это чувство никогда не надоедает – быть в центре внимания, знать, что ты лучше всех.

Медленно иду по школьному двору, наслаждаясь вниманием. Парни пялятся, не скрываясь, девчонки завистливо разглядывают мой наряд. Так и должно быть.

В холле меня встречает Катя с обычными восторгами:

– Мелисса! Боже, как ты выглядишь! Эта юбка просто убийственная!

– Новая коллекция, – небрежно отвечаю, поправляя волосы перед зеркалом. – Кстати, ты сегодня видела нашего новенького?

– Самарина? Да, он возле кабинета физики стоит, что-то читает в учебнике. Странный какой-то. И представляешь, вчера в столовой сидел с Ивановой!

Морщусь от отвращения. Аня Иванова – единственная отличница в классе. Умница, но одевается как нищенка из неблагополучной семьи, там вообще полный треш.

– Логично, – пожимаю плечами.

Но внутри что-то кольнуло. Почему-то неприятно, что он выбрал эту серую мышку, а не обратил внимание на меня.

С чего бы мне было неприятно? Мне плевать на мнение какого-то провинциала.

– Мелисса! – раздается за спиной знакомый голос.

Оборачиваюсь. Данил идет к нам через холл, широко улыбаясь. Высокий, крупный блондин – типичный качок с куриными мозгами. Его отец владеет сетью спортивных клубов, так что формально мы из одного круга.

– Привет, красотка, – как всегда, подходит слишком близко. – Как дела?

– Нормально, – холодно отвечаю.

Данил уже полгода пытается произвести на меня впечатление. Дарит цветы, приглашает в кафе, строит из себя крутого. Не понимает, что я вижу его насквозь – обычный придурок с завышенной самооценкой.

– Слушай, у меня на выходных вечеринка в загородном доме, – наклоняется он ко мне. – Приедешь? Будет круто.

– Посмотрим, – уклоняюсь от его попытки положить руку мне на плечо.

Ага, конечно. Поеду к тебе, чтобы ты весь вечер меня лапал.

– Да ладно тебе, не строй из себя неприступную.

Вот именно поэтому я и не хочу никуда с тобой ехать, думаю я, но вслух не говорю. Данилу лучше держать на расстоянии – он может пригодиться в качестве личного вышибалы.

– О, новенький, здорово,– Данил обращается к Диме.– Как там тебя? Самарин? Как дела у ботаника?

– Доброе утро,– Дима отвечает сухо и холодно.

– Слушай, ботаник, – Данил делает шаг к новенькому, – здесь есть правила. Не лезь, куда не просят.

– Данил, хватит, – говорю я.

Что за идиот? Зачем он лезет в драку с каким-то тихоней? Ему было мало, что ему Черный навешал?

– Что хватит? – поворачивается ко мне Данил. – Я просто объясняю новичку, как тут все устроено.

– Он и так все понимает, – отвечаю, глядя на Дмитрия.

Новенький кивает мне и уходит в сторону лестницы. Данил недовольно смотрит ему вслед.

– Зачем ты его защищаешь?

– Я не защищаю. Просто не люблю беспричинную агрессию.

А еще я не люблю, когда ты пытаешься решать за меня, с кем мне общаться.

Звенит звонок на урок. Иду к лестнице, Катя рядом тараторит что-то о планах на выходные. Данил плетется за нами, пытаясь вклиниться в разговор.

Поднимаемся в кабинет алгебры. Ольга Леонидовна уже сидит за столом с вечно недовольным видом. Терпеть не могу эту старую каргу. Она единственная из преподавателей, кто не делает мне поблажек. Наоборот, кажется, что она нарочно придирается ко мне.

Наверное, завидует. В ее возрасте я бы тоже завидовала.

– Краснова, к доске, – раздается ее противный голос, как только я сажусь.

Сердце сжимается. Опять эта ведьма портит мне утро.

– Номер двести тридцать один, пример Б.

Медленно встаю, чувствуя, как краснею. Вчера даже учебник не открывала – была занята важными делами.

И что? Алгебра мне в жизни не понадобится. У меня будет свой бизнес, бухгалтеры, которые все посчитают.

Подхожу к доске, беру мел. Весь класс смотрит на меня, включая новенького. Дмитрий сидит у окна и внимательно наблюдает. Данил развалился на своем месте и ухмыляется – ему нравится, когда я оказываюсь в неловком положении.

– Что же вы, Краснова? Забыли об условии? – в голосе Ольги Леонидовны слышится насмешка.

Смотрю на доску. Там написана какая-то жуткая формула с кучей букв и знаков. Ничего не понимаю.

– Нужно… найти икс? – неуверенно предполагаю.

– Решите систему неравенств. Которую мы разбирали вчера. Приступайте.

Система неравенств? Что это вообще такое?

Пытаюсь вспомнить вчерашний урок, но в голове пусто. Тогда я думаю о новых серьгах. Начинаю писать наугад. Переношу цифры, ставлю знак равенства. Получается полная чушь.

За спиной перешептываются, кто-то хихикает. Слышу, как Данил говорит соседу по парте: «Да она вообще в математике не разбирается». Лицо горит от стыда и злости.

Они смеются надо мной! Стою как дура, а эти ничтожества смеются!

– Садитесь, – холодно говорит Ольга Леонидовна. – Неправильно. Самарин, покажите, как решается такая система.

Новенький встает и идет к доске. Проходя мимо, тихо говорит:

– Все нормально. Бывает.

Как он смеет меня жалеть?! Мне не нужна жалость этого ботаника!

Сажусь на место, кипя от ярости. Дима берет мел и начинает писать. Быстро, уверенно, как будто играет, а не решает сложную задачу.

Справляется за минуту.

– Правильно, – одобрительно кивает Ольга Леонидовна. – Садитесь.

А потом поворачивается ко мне:

– Краснова, если так пойдет и дальше, ты закончишь четверть с двойкой. А с двойкой по алгебре можешь забыть о престижном университете.

Слова бьют наотмашь. Двойка? Я?! Не может быть! У меня никогда не бывает двоек! Папа меня убьет. А мама отправит к бабушке в деревню «подумать о своем поведении».

– Ольга Леонидовна, я… – пытаюсь что-то сказать, но слова не идут.

Что я могу сказать? Что я забила на домашнюю работу ради шопинга?

– Родителям нужно найти вам репетитора, – продолжает учительница. – И как можно скорее.

Репетитор? Как какой-то двоечнице из обычной школы?

Это унизительно. Весь класс слышит, что мне нужна помощь. Даже Данил перестает ухмыляться и смотрит с удивлением.

– А знаете что, – вдруг добавляет Ольга Леонидовна, – у нас есть отличный кандидат. Самарин, не поможешь однокласснице подтянуть алгебру?

ЧТО?!

Если раньше я думал, что унижение достигло предела, то я ошибался. Можно пасть еще ниже. Этот тихоня в дешевых джинсах будет меня учить? Меня, Мелиссу Краснову?

Класс замирает. Все переводят взгляд с меня на него и обратно. Данил открывает рот от удивления.

– Я согласен, – тихо говорит новенький. – Если Мелисса не против.

Я против! Я в бешенстве!

Но сказать это вслух – значит показать, что я боюсь какого-то провинциала. А согласиться – значит окончательно потерять лицо.

Внутри все кипит. Еще вчера я планировал поставить этого новичка на место, показать, кто здесь главный. А теперь он будет издеваться надо мной, объясняя элементарные вещи.

Это несправедливо! Я не создана для унижений! Я должна быть на вершине!

– Мелисса? – повторяет Ольга Леонидовна.

Сжимаю кулаки. Хочется встать и выбежать, хлопнув дверью. Но так будет еще хуже.

– Хорошо, – цежу сквозь зубы. – Я согласна.

– Тогда можем начать сегодня после уроков? – спрашивает Дмитрий.

После уроков? У меня планы! Бутик, косметолог…

Но выбора нет.

– Договорились, – говорю как можно более равнодушно.

Ольга Леонидовна довольно кивает и продолжает урок. А я сижу и смотрю в окно, думая о том, как быстро рушится мой мир.

Два дня назад я была неприкасаемой королевой школы. Все восхищались мной, завидовали, хотели быть рядом. А сегодня весь класс видит, как я унижаюсь.

И все из-за этого новенького!

Звенит звонок. Вскакиваю с места и спешу к выходу, пока никто не увидел, как я расстроена.

– Мелисса! – догоняет ее Катя. – Ты в порядке?

– Конечно, – резко отвечаю. – С чего бы мне быть не в порядке?

– Ну… с этим репетитором… Как-то странно получилось.

– Да ничего странного, – вмешивается Данил, подходя к нам. – Просто наша принцесса решила, что ботаник ей поможет. Хотя я мог бы…

– Ты? – перебиваю я его. – Данил, ты сам еле-еле тройки получаешь.

– Зато я не какой-нибудь заучка.

– Ерунда, – пожимаю я плечами, обращаясь к Кате. – Подтяну оценки и забуду об этом кошмаре.

Но я понимаю: забыть не получится. Что-то меняется навсегда. И причиной этих перемен становится Дмитрий Самарин.

Интересно, он понимает, во что ввязывается? Думает, все будет легко?

Ничего простого не будет, я не привыкла проигрывать. Если для того, чтобы вернуть контроль, придется учить алгебру, – выучу лучше всех.

Глава 4

15:47. Мелисса опаздывает на семнадцать минут.

Сижу в школьной библиотеке за дальним столом у окна, верчу в руках карандаш и пытаюсь вычислить вероятность успешной социальной адаптации после сегодняшнего дня.

P(адаптация) = f(академические способности, социальные навыки, внешние факторы)

Академические способности: 95% (почти максимум, скромность здесь неуместна). Социальные навыки: 1% (будем честны). Внешние факторы: ???

Проблема в том, что, согласившись помочь Мелиссе Красновой, я ввел в уравнение переменную с неопределенным значением. Логика подсказывает, что это была ошибка. Эмоции… Странно, но эмоции молчат. Просто где-то в груди что-то сжимается, когда я представляю ее лицо.

Иррациональная реакция. Нужно взять себя в руки.

За окном моросит дождь – капли стекают по стеклу, образуя хаотичные дорожки. Никакой системы, никакой логики. Как и в поступке, который я совершил утром.

Почему я согласился?

Варианты:

Желание помочь (вероятность 15 % – я не альтруист)

Попытка социальной интеграции (35% – логично, но рискованно)

Простое любопытство (20% – что скрывается за красивой оболочкой?)

Что-то еще… (30% – и вот эти тридцать процентов меня беспокоят)

15:52. Задержка на двадцать две минуты.

Может, она вообще не придет? Тогда можно будет сказать, что я пытался, но обстоятельства сложились неудачно. С точки зрения статистики это даже вероятно – люди из ее круга общения не привыкли держать слово перед теми, кого считают ниже себя.

Хотя утром она выглядела скорее злой, чем высокомерной. Интересно…

Нервно листаю учебник, хотя знаю каждую страницу наизусть. В Хабаровске я никогда не волновался перед объяснением материала – все было просто и понятно. А сейчас у меня потеют ладони, в животе порхают какие-то бабочки, и я не могу понять, откуда взялось это странное состояние.

Наверное, я просто боюсь, что не справлюсь с ролью учителя.

Но даже себя убедить не получается. Есть что-то еще, что-то, связанное с образом Мелиссы, растерянной и уязвимой, стоящей у доски.

– Извини за опоздание.

Оборачиваюсь. Девушка стоит в проходе между стеллажами, слегка запыхавшись. Волосы растрепались, на щеках румянец. Она выглядит… более человечной. Без той идеальной неприступности, которую демонстрировала в классе.

– Ничего страшного, – говорю, указывая на стул напротив. – Садись.

– Спасибо, – она садится, ставит на стол дорогую сумочку и окидывает взглядом мои учебники. – Боже, сколько всего… Неужели все это нужно знать?

В голосе слышится то, чего я не ожидал, – неуверенность. Мелисса Краснова неуверенна? Это все равно что увидеть треснувший алмаз.

– Не волнуйся, – говорю мягче, чем планировал. – Мы разберем только самое основное. Главное – понять принцип.

– Слушай, давай сразу договоримся, – она выпрямляется, в голосе снова появляются властные нотки. – Мне нужно быстро подтянуть оценки. Объясни самое важное, и я пойду. У меня планы на вечер.

Но я замечаю, как она сжимает руки. Маска уверенности надета, но держится ненадежно.

– Хорошо, – киваю, открываю учебник на нужной странице. – Начнем с систем неравенств. Это основа основ.

Логический подход: выделять главное, приводить простые примеры.

– Система неравенств – это несколько неравенств, которые должны выполняться одновременно, – начинаю объяснять, делая пометки в тетради. – Представь, что у тебя есть условия: x больше двух И x меньше пяти…

Но вместо того, чтобы следить за моими записями, Мелисса смотрит в окно. Ее пальцы барабанят по столу – безупречный маникюр, тонкие запястья, дорогие часы.

– Мелисса?

– А? Да, слушаю. Икс больше двух.

– И меньше пяти. Значит, решением будет промежуток от двух до пяти. Понятно?

– Угу, – кивает она, но я вижу, что мыслями она где-то далеко.

В ее голубых глазах нет ни понимания, ни интереса. Пустота. Как будто я объясняю теоремы аквариумной рыбке.

Случай оказался сложнее, чем я предполагал.

– Мелисса, ты хоть пытаешься понять? – вырывается у меня.

Она резко поворачивается ко мне, в ее взгляде вспыхивает что-то опасное.

– Конечно, пытаюсь! Думаешь, мне нравится чувствовать себя дурочкой?

Неожиданная вспышка эмоций. Первая трещина в идеальном фасаде.

– Я не это имел в виду. Просто… может, попробуем другой способ?

Пробую визуализировать. Рисую числовую прямую, отмечаю точки, заштриховываю промежуток.

– Видишь? Все числа в заштрихованной области – это решения системы.

Мелисса наклоняется ближе, чтобы рассмотреть чертеж. И тут с моей способностью к логическому мышлению происходит что-то странное.

Меня окутывает ее аромат – легкий, дорогой, с цветочными нотами. Когда она наклоняется, я вижу изгиб ее шеи и несколько выбившихся светлых прядей. Тонкую цепочку, которая поблескивает на коже.

А еще я понимаю, что никогда еще не сидел так близко к девушке. В Хабаровске мое общение с противоположным полом ограничивалось ответами у доски и формальной вежливостью.

– Не понимаю, – говорит она, а я чувствую ее дыхание у своего уха. – Почему именно эти числа?

Сердце начинает биться быстрее. Во рту пересыхает.

– Потому что… – голос предательски дрожит, – потому что они удовлетворяют обоим условиям одновременно.

Собираюсь с мыслями. Концентрация, Дмитрий. Она просто… биологический объект женского пола. Набор хромосом и гормонов.

Но когда наши взгляды встречаются, все формулы превращаются в кашу.

У нее действительно красивые глаза. Не просто голубые – в них есть какие-то золотистые вкрапления, которые становятся заметны при близком рассмотрении. И ресницы… длинные, слегка изогнутые. Когда она моргает, они отбрасывают тени на щеки.

– Дима? – она смотрит на меня с легким недоумением. – Ты меня слышишь?

– Да, конечно, – быстро отвечаю, чувствуя, как краснею. – Давайте попробуем еще раз.

Что со мной происходит? Где мой рациональный подход? Где холодный анализ?

Эмоции сталкиваются с логикой, как два поезда на одних рельсах. Разум твердит: «Она обычная девчонка, избалованная и поверхностная». А что-то другое, более примитивное, шепчет: «Она красивая. Она рядом. От нее пахнет весной».

Что? Весной? Откуда взялась эта романтика?

– Может, объяснишь попроще? – Мелисса поправляет волосы, и этот жест почему-то кажется мне невероятно изящным. – Я правда стараюсь понять, но в голове какая-то каша.

В голосе девушке появляется что-то почти детское, беспомощное. И мне вдруг становится жаль ее. Не высокомерную принцессу, а растерянную девочку, которая боится не справиться.

– Хорошо, – киваю я. – Забудь про иксы. Представь, что неравенство – это правила игры. Например, чтобы попасть на аттракцион, твой рост должен быть больше 120 сантиметров, но меньше 200. Понятно?

– Да! – в ее глазах загорается что-то похожее на понимание. – То есть от 120 до 200 – это как раз тот промежуток, где можно кататься?

– Именно! – я не могу сдержать улыбки. – Видишь, ты прекрасно понимаешь.

Она улыбается в ответ, и у меня перехватывает дыхание. Когда Мелисса улыбается искренне, без наигранности, она становится просто ослепительной.

– А теперь то же самое, но с иксами, – продолжаю, стараясь не смотреть на ее губы. – x больше трех и меньше восьми…

Но пока я говорю, часть моего внимания занята анализом ее лица. Пропорции действительно близки к золотому сечению. Симметрия почти идеальная. Даже легкое раздражение, которое иногда мелькает в ее глазах, не портит общую картину.

Стоп. Это не научное наблюдение. Это что-то другое.

– Дима, – вдруг говорит она, – а почему ты согласился мне помочь?

Вопрос застал меня врасплох.

– Что?

– Ну, все в классе считают меня избалованной принцессой. А ты… ты же умный. Зачем тебе это?

Честность в ее голосе удивляет. Впервые она говорит без масок, без притворства. Может это происходит потому, что вокруг нас нет ее свиты?

– Я не считаю тебя дурочкой, – отвечаю, тоже решив быть честным. – Сложной – да. Но не глупой.

– Сложный? – она слегка прищуривается. – Это как?

– Ну… – я подбираю слова, – как многоуровневое уравнение. На вид запутанное, но в основе – простые и логичные принципы.

Она смеется – неожиданно и искренне.

– Ты сравнил меня с уравнением! Никто никогда… – она качает головой. – Ты странный, Дмитрий Самарин.

– Знаю, – улыбаюсь. – В Хабаровске все так говорили.

– А мне нравится, – тихо говорит она, и мое сердце делает сальто.

Мы несколько секунд смотрим друг на друга, и между нами возникает что-то новое. Что-то, что я не могу проанализировать.

– Ладно, – Мелисса первой нарушает молчание, – давай дальше. Кажется, я начинаю понимать.

Следующие двадцать минут проходят лучше. Она действительно старается, задает вопросы и даже правильно решает несколько примеров. А я стараюсь не замечать, как она прикусывает губу, когда думает, и как загораются ее глаза, когда у нее что-то получается.

– Не получается, – вздыхает она, уткнувшись в особенно сложный пример. – Все равно путаюсь.

– Ничего, – говорю я, и мне хочется коснуться ее руки, чтобы успокоить. – Это нормально. Математика – как иностранный язык. Нужно время, чтобы привыкнуть.

– Если я получу двойку за четверть, родители меня убьют. Точнее, отправят к бабушке в деревню «подумать о своем поведении».

– В деревню? – я не могу сдержать смешок.

– Не смейся! – она надувает губы и выглядит при этом совершенно очаровательно. – Там нет интернета, нет нормальных магазинов, там вообще ничего нет! Там тайга!

И тут до меня доходит: проблема не в моих объяснениях. Проблема в том, что я больше не могу думать о математике. Каждый раз, когда она наклоняется к тетради, мой мозг переключается в какой-то альтернативный режим работы.

Режим, в котором изгиб ее губ важнее логических построений.

Это катастрофа. Я теряю способность мыслить рационально.

– Может, на сегодня хватит? – предлагает Мелисса, глядя на часы. – Голова уже не варит.

– Конечно, – отвечаю, хотя понимаю, что завтра будет еще сложнее. – Продолжим завтра?

– Если не сбежишь, – она встает и собирает вещи. – Кстати, спасибо. Ты… ты хорошо объясняешь. И ты терпеливый.

– Не за что.

Она идет к выходу, потом оборачивается:

– Дима? А ты… ты же никому не расскажешь, что я такая тупая в математике?

– Ты не тупая, – твердо говорю я. – И нет, я не расскажу.

Она кивает и уходит, оставляя за собой шлейф духов и странное ощущение в груди.

Потому что к завтрашнему дню я точно вычислю вероятность того, что влюблюсь в самую неподходящую девочку в школе.

И я боюсь, что результат будет стремиться к единице.

Похоже, мои вычисления дали сбой.

Но когда я представляю себе завтрашнюю встречу, сердце снова начинает биться быстрее. И я понимаю: какова бы ни была вероятность, я готов рискнуть.

Глава 5

Плюхнулась на кровать лицом в подушку и застонала. День выдался просто ужасным. Нет, даже хуже – катастрофическим.

Перевернулась на спину и уставилась в потолок. Телефон завибрировал – сообщения в общем чате. Конечно. Эти стервы мои одноклассницы, наверняка уже все обсудили без меня.

Взяла телефон, открыла чат «Королевы лицея» (название придумала Катя, но я не стала спорить).

Катя: Лисааа, ты где? Рассказывай уже, как все прошло!

Лиза: Да-да-да! Умираю от любопытства! Этот ботаник совсем тебя замучил?

Вика: Представляю, как он пыхтел над учебниками, поправляя очки.

Закатила глаза. Ну конечно. Как будто у них нет своих дел.

Я: Девочки, вы серьезно? У меня куча дел.

Катя: МЕЛИССА! Не увиливай! Ты же знаешь, что мы все равно все выведаем.

Вздохнула, закинув ноги на стену. Болтаю ими в воздухе, пытаясь придумать, что написать.

Я: Нормально все было. Объяснял, я слушала. Ничего особенного.

Лиза: И все?? Лис, давай подробнее!

Вика: А он такой же зануда, как и выглядит?

Прикусила губу. Зануда? Странно, но это слово не подходило. Он был… другим. Не таким, как все парни, которых я знала.

Я: Да вроде нормальный. Объясняет понятно. Терпеливый

Катя: Терпеливый?? Ого, это от тебя-то комплимент! 

Я: Катя, заткнись. Я просто констатирую факт.

Лиза: А он хоть симпатичный, ну, вблизи? 

Села на кровати. Симпатичный? Я даже не задумывалась об этом. То есть, конечно, я заметила его лицо, но…

Я: Если тебе нравятся ботаники в очках, с растрепанными волосами и в дешевых джинсах – то да, очень.

Вика: Фу-у-у, звучит ужасно.

Лиза: Мелис, а ты не могла попросить папу найти нормального репетитора? Зачем это терпеть?

Хороший вопрос. Действительно, зачем? Можно было настоять, чтобы родители наняли профессионала. Дорогого, престижного специалиста, который приезжал бы на дом.

Я: Могла бы. Но Ольга Леонидовна сказала при всех. Отказаться было бы унизительно.

Катя: Понимаю. Эта старая карга специально тебя подставила.

Я: Ага. Наверное, завидует моей молодости и красоте.

Лиза: А Данил что говорил? Он же был в классе.

Скривилась. Данил. Этот качок после уроков пытался заговорить со мной, спрашивал, не нужна ли мне помощь. Как будто он может помочь с математикой, если сам еле-еле тянет на тройку.

Я: Данил, как обычно, строил из себя крутого. Предлагал свою помощь. Просто смешно.

Вика: Он так запал на тебя еще с пятого класса.