Родное сердце бесплатное чтение

Родригесу + Тарантино

посвящает

Куда ты зовешь меня, голос неясный?

В туманные дали и синее небо

Для птиц быстрокрылых, свободных, как ветер…

А наши дороги темны на рассвете.

Из песенки…

Часть 1

Интеллигентная месть

Я очнулась в горячей воде. Голова болела. Мягко говоря. В щеку дуло. Мокрой и жаркой щеке от этого было неприятно. Пришлось повернуть голову и посмотреть – откуда сквозняк. Хм. Ну – можно было и не поворачивать, впрочем… Дуло из полуоткрытой двери. А за дверью маячила чья-то фигура. Чья-то мужская фигура… Я расслабилась и позволила себе тихонечко застонать.

– Сэнни? – спросил мой муж, – Ты жива?

– Не знаю, – откликнулась я, – А что, это принципиально?

Эргис неопределенно хмыкнул и шагнул наконец в ванную. Я слегка заволновалась. Внутренне. Волноваться внешне у меня не было никаких сил. Но он всего-навсего протянул мне две таблетки на ладони. И стакан воды из другой руки. Зачем вода, спрашивается, если вокруг меня и так ее полно? Оттенки букета меня сейчас интересовали в последнюю очередь – могла бы прямо из ванны глотнуть, это проще, чем поднимать руку, держать на весу стакан… А то, что в ванне вода немножко с мыльной пеной… Какая ерунда!

Муж, кажется, понял мои трудности. Сам запихнул мне в рот таблетки, напоил минералкой. И вышел. Буркнув на прощание, что полотенце и халат повесил на крючок. Заботливый ты мой… Хм… И как я дошла до жизни такой? Вообще. В принципе. В глобальном масштабе?

В ванне мне стало неуютно. Бокам жарко, попе холодно, кожа на руках красная и в складочку – явная передозировка. Сколько же я здесь времени отмокаю? И как сюда попала? И почему, шут его дери, мне так паршиво-то, люди?! Может кто-то объяснить? Ну, раз уж к делу подключилась голова, так мне и подавно делать здесь нечего!

Кряхтя и охая, я выцарапалась из ванны. По хорошему-то надо было ополоснуться еще под душем… Надо? Кому? Мне уж точно было лень. Стало быть – обойдусь. Итак, я выбралась на пол, вытерлась, нацепила халат и побрела растрясать единственный источник информации, который имелся в моем распоряжении – на данный момент.

Муж нашелся – с некоторым трудом – в малой гостиной. Смотрел видео. На экране мелькали полу и целиком обнаженные женские тела. Слышались вопли. Негодующие и прочие.

– Ты что, – спросила я, почувствовав слабые позывы любопытства, – Ты что – порнуху смотришь? На сон грядущий?

Он обернулся, быстро глянул на меня, и погасил изображение. И глаз так и не отвел. И какой странноватый это был взгляд! Я даже не сразу подобрала ему определение, такой он был… синкретический.

– Это не порнуха, – сказал мой муж.

– А! – удивилась я, – Прости. Тогда, может быть этот жанр правильно называется – эротика?

– Этот жанр правильно называется «документальная съемка». А в некоторых кругах: «вещественное доказательство», – спокойно сказал Эргис, не отводя своего синкретического взгляда от моего лица.

– Не знала, что ты из судейских, – буркнула я.

Это действительно было разочарование. Я-то всю дорогу была уверена, что он технарь!

– Я не из судейских! – кажется, на сей раз он удивился. – Сэнни!.. Ты… И сейчас мне ничего не скажешь?

– А что я должна тебе сказать?! – изумилась я,

– Я как раз пришла тебя расспрашивать! Не сама же я залезла в эту ванну!.. Ну, то есть, заползти-то туда я, наверно, могла, а вот воды налить и пены кинуть – вряд ли! Стало быть, это все ты со мной проделал – вот ты и начинай!

– Что начинать?

– Рассказывать, блин!

– Как ты себя чувствуешь, Сэнни? Болит что-нибудь?

Он издевался, или как?!

– Спасибо, отвратительно! Как с большого бодуна! Знаешь, как это бывает? Ну, там, голова болит, тошнит, фебра и калор…

– Что?!

– Дрожь и температура! Если, конечно, я не напутала с терминологией!

– А, э-э-э… Больше ничего?

– А что – мало?!

– Сэнни. Успокойся и сядь куда-нибудь. Где ты была?

Я смотрела на него. Вот так да. А до сего момента я была уверена, что имею дело с довольно вменяемым человеком! Он мне даже нравился…

– Я же оставила тебе записку, Яр! И там все объяснила – и где я, и с кем я, и как со мной связаться в случае чего… Ты ее не нашел?

– Нашел, – он ухмыльнулся краем рта. – Нашел, еще бы! «Милый, я ушла к подруге, обед в холодильнике, разогрей сам, когда вернусь – не знаю, если соскучишься – пошли эсэмэску. Целую, твоя цыпочка!»

– Ничего подобного я не писала! – возмутилась я, – Откуда ты выцарапал эту глупость!

– По форме не так, – согласился муж,

– Зато по сути – оно самое… Значит, с моей точки зрения события выглядели так:

Мы приехали сегодня утром, распаковали багаж. Мне позвонили с работы, и я ушел на часок по делам. Вернувшись – тебя не застал, зато нашел твою… как бы выразиться помягче… ну, ладно, записку известного содержания. Сейчас – три часа ночи. Следующего дня. В полночь позвонили в дверь. Открыв, я увидел двух обломов и нечто, свисающее между ними. Один из обломов спросил: «Это ваше?». С некоторым трудом в висящем куле тряпья я признал собственную жену. «Забирайте». Сказали обломы. Свалили куль на порог и отбыли. В даль и в ночь. Я забрал. А что было делать? От тебя пахло, как от бочонка скисшего пива. Чужим табаком. И травкой. Ты ни на что не реагировала и даже с моей помощью не могла стоять на собственных ногах. Сидеть на собственной попе – тоже… А, когда я тебя раздевал, чтоб затолкать в ванну, откуда-то из недр твоих благоухающих шмоток вывалилась кассета. Хорошая кассета. Профессиональная. Это ее я сейчас смотрел. А самое любопытное знаешь что? Героев в этом фильме много. А героиня – одна.

Он мог бы и не продолжать. Все было ясно. Но он все-таки сказал:

– Это ты.

– Включи, – попросила я, дав Эргису насладиться эффектной паузой, последовавшей за его изобличающей речью. – Включай-включай! Я хочу видеть эти картины!

Он молча смотрел на меня. Прикидывал, не нарвался ли в свое время на извращенку с садо-мазохистским комплексом?

– Да не сверли ты меня взглядом, Яр! Дырку прожжешь… Это не могла быть я – по определению! Понимаешь?

Похоже – не понимал. Либо – не желал понимать.

– Если б меня педантично насиловали в течение… скольких там? в общем – н-н-надцати часов – мы бы с тобой сейчас не беседовали! Я бы сейчас лежала пластом и рыдала, и охала – попеременно. И это еще в лучшем случае! Несмотря на все таблетки и припарки, которыми меня напичкал врач из неотложки, которого ты вызывал!

Эргис хмыкнул:

– Я еще не совсем свихнулся, чтоб вызывать к человеку в таком состоянии неотложку! Потому, что тебя бы немедленно отволокли в наркодиспансер – и когда бы я тебя оттуда выколупал – Богу весть! Нет. Я все сделал сам.

– Что – все? – поинтересовалась я слегка присмирев.

Мой муж снова хмыкнул и улыбнулся, довольно невесело – краешком рта, наблюдая за тем, как у меня начинают гореть щеки.

– Что обычно делают в таких случаях? Промывание желудка и прочие… хм… припарки, как ты изволила выразиться!

– Так ты еще и медик?

– Нет. Просто есть опыт. И сам травился и другие при мне травились…

– Интересная жизнь у некоторых, – буркнула я.

– Это точно, – буркнул он

Помолчали, переваривая все сказанное и несказанное.

– Ну, так что, – первой не выдержала я. – Будем мы смотреть твою порнушку?

– Я бы не стал утверждать, что она МОЯ… А зачем вообще оно тебе нужно?

– У меня возникло ощущение, – медленно сказала я, – Что меня … подставили. Кто? Зачем? У меня неплохое воображение, я могу представить себе кучу вариантов. В том числе и такой, что имелась в виду не я, как таковая… В смысле – не я цель подставы, а ты! Или еще какое-то третье лицо… Тебе еще не стало любопытно? Включай запись, Яр! Надо разобраться, в чем дело!

Кассета была отснята полностью. И, если отвлечься от пикантного содержания, нудная до невозможности. Тупое повторение одного и того же эпизода. Менялись детали, менялся ракурс, менялись вопли, менялись герои… героина не менялась, тут мой муж был прав. Хотя… Не факт, знаете ли!

– Слушай, это лажа какая-то! – не выдержала наконец я. – Никакая это не документальная съемка! Похоже знаешь на что? На дубли одного эпизода. Рабочие материалы фильма… ну, допустим, чья-то очередная чернушка! Непонятно только, где я умудрилась такую штуку зацепить… И это не я. Очень похожа, да. Мой рост, мой вес, мой цвет, мой размер… И тем не менее! Почему ты так с ходу подумал? Ну, допустим, насчет тела ты мог ошибиться – в…э-э-э… моем натуральном виде ты никогда меня и не видел – за исключением давешней ванны… Но волосы -то! Там, на кассете – несколько разных теток, но на них на всех надет один и тот же парик! Мои волосы, один к одному – цвет, структура, прическа… Но он длиннее сантиметров на пять!

Я поймала офигевший взгляд Эргиса и прикусила язык. Ну – да. Можно подумать он мог заметить разницу длины волос в пять сантиметров! Да приди я домой бритой наголо – не уверена, что он обратил бы на это внимание. Жена? Жена. Моя? Моя. Пришла? Пришла. А что там у нее на голове – и есть ли вообще что-то – кому какая разница?!

Так что бесполезно ему сейчас объяснять, что есть и другие отличия. Например, то, что я отродясь не была такой лощеной, как телки на экране. Хищный маникюрчик, яркий педикюрчик. Где надо – подбрито. Где нужно – выщипано. Где следует – подтянуто. А где требуется – убрано…

– И ни одна из них ни разу не повернулась лицом к камере… – неубедительно промямлила я. – И до самого пикантного ни разу не дошло…

Эргис, все так же молча и не отрывая от моего лица взгляда, отмотал пленку на самое начало и снова пустил запись. Этих кадров я еще не видела…

На них, спиной к зрителю, стояла женщина. Перед огромным зеркалом. Женщина в длинном, облегающем, вечернем платье на тонюсеньких бретелечках, так что все особенности фигуры были подчеркнуты – виднее некуда. Босиком. Туфли на умопомрачительной шпильке валялись рядом. Женщина явно выпила не бокал и не два – ибо слегка покачивалась и руками владела не так чтобы уверенно. Руками, которыми надевала парик. В зеркале отражались ее пьяно-сосредоточенные глаза, ярко накрашенные, прикушенные от старательности губы.

«Сэнни!» позвали ее. Вероятно, откуда-то из-за камеры. И она обернулась – тепло и радостно улыбнувшись с экрана.

Вот тут уж сомневаться не приходилось. С таким «вещественным доказательством» не поспоришь. Только одна проблема – почему я-то сама этого эпизода напрочь не помню?!

«Утро началось не тогда, когда встало солнце, а тогда, когда ты проснулся». Любили утверждать некоторые мои приятели и приятельницы.

Мое утро началось заметно позже полудня. В гордом одиночестве. Мой муж не почтил своим присутствием супружеское ложе. То ли пожалел. То ли побрезговал…

Ну и ладно! Я отправилась на поиски завтрака. И была глубоко разочарована на сей счет. То есть – нет! Холодильник и шкафы были под завязку набиты разными разностями – от самой обыкновенной колбасы, до каких-то безумных деликатесов, которым я и названия-то не знала!

Однако, самого главного там не было. Обшарив кухню сверху до низу, выпотрошив ящики, сунув нос во все возможные бабайки – аж плюнула с досады! Интересно, как человек умудряется обходиться без утреннего кофе?! Или наоборот – он уже нашел и выпил все, что было в доме? Но то ли так, то ли сяк, то ли об косяк – не един ли финик?! Мне-то в любом случае придется одеваться и топать на улицу – на поиски забегаловки, в которой я могла бы получить то, что мне нужно!

Забегаловка, естественно, нашлась. Совсем недалеко – почти напротив дома – и с распрекрасным видом на наш подъезд и входную дверь.

Я устроилась снаружи – на веранде. И все было просто замечательно. Ветерок, одиночество, чашка вполне приличного кофе…

– Я могу присесть рядом, милая? Или вы дорожите возможностью побыть одной?

Таким голосом – низким, звучным, властным и доброжелательным – могла бы обратиться знаменитая актриса начала прошлого века. Или потомственная аристократка – из тех же допотопных времен… Одна беда – ни та ни другая ни коим образом не стали бы шляться по уличным забегаловкам!

Я посмотрела на нее. Н-да… Осанка, пластика, выражение лица – все соответствовало голосу. Только прикид подгулял. По самое никуда подстриженные полуседые – полукрашеные волосы… Шерстяная бурая юбка по щиколотки. Шерстяная кофта на пуговках. Когда-то миленькая, пушистая, наверно – сейчас вылиняла, вытерлась, вытянулась. На ногах – ботинки со шнуровкой и напрочь стоптанными каблуками, так что при ходьбе она косолапила. В руках ридикюль – косметичка из коричневой, потрескавшейся от старости, кожи. И – последний штрих! Шею элегантно обвивало боа из непонятного зверя все того же буро-коричневого цвета. Мех и шерсть – в такую-то жару! Мне от одного взгляда на подобное делалось дурно!

– Рита! – зашипела на нее мгновенно возникшая рядом молоденькая официанточка, – Рита! Ты опять пристаешь к гостям?! Немедленно уходи!

– Немедленно закройте рот, милейшая! – высокомерно отозвалась вышепоименованная Ритой. – И займитесь своими непосредственными обязанностями! А именно – принесите мне стакан абсента! Эта милая вежливая молодая дама предложила мне разделить компанию!

Девушка вопросительно посмотрела на меня.

– Присаживайтесь, Рита, – вздохнув сказала я, – Одиночество и вправду пора разбавить приятной беседой… – улыбнулась официантке – извиняясь – и попросила: – Принесите ей абсент… а мне – еще чашечку кофе… Не желаете кофе, Рита?

– Нет, благодарю вас, – отказалась та, величественно усаживаясь напротив меня. – Я пью исключительно абсент. Именно потому и приходится посещать сию забегаловку – одно из немногих мест в городишке, где все еще можно найти это замечательное пойло!

Поразительная тетка! Она не жеманилась, не кривлялась. Ее великосветское хамство было естественным, врожденным, можно сказать! Сейчас, когда она повернулась ко мне полностью анфас, я заметила еще одну деталь. На боа, сбоку, у самого горла, сидел белый мышонок. Или даже крысенок, судя по непомерно длинному голому хвосту. С красным носом, красными глазками и красными лапками. Одного я не могла понять – живой или искусственный? Он сидел на одном месте – как пришитый – не самое обычное поведение для живого крысенка. Но он двигался – дергал носом, шевелил усами и ушами, поворачивал вправо-влево голову…

– Это Ятуркенженсирхив, – заметила Рита мой интерес, – Он электронный. Шпион Которого Носят С Собой… Не будешь ли ты столь любезна угостить меня сигаретой?

– Не курю, – благожелательно и равнодушно отозвалась я.

– Ну и дура, – вежливо и благожелательно сказала Рита.

– От дуры слышу, – вежливо и равнодушно сказала я.

Она захохотала. Басом. Открыла свой чудовищный ридикюль, покопалась в нем, добыла пачку «Беломора» и пластиковую зажигалку, прикурила и с удовольствием сообщила мне:

– Молодец! Люблю стервочек!

– Какая ж я стервочка, – ухмыльнулась я, – Так, погулять вышла!

– Тем не менее – я не ошиблась, когда приметила именно тебя! – Рита наблюдала за струйкой дыма от своей сигареты.

– Ты пришла одна. Без кого-то из этих типов, которые считают себя хозяевами жизни. Ты знаешь, милая, что все мужики – козлы и сволочи?

Я зевнула в ответ. Мне сразу стало очень скучно.

Она с внимательной ухмылкой смотрела на меня. Потом приподняла бровь и спокойно констатировала:

– Не веришь.

– Уж извини, Рита, – пожала я плечами, – Но это одно из тех утверждений, которые ни доказать, ни опровергнуть невозможно! Ну да, ну да, слыхали, как же: «Все мужики сволочи, все бабы стервы, весь мир бардак»… И попробуйте сказать – что не правда! Только скучно это, Рита!

– Это правда, – задумчиво подтвердила она, напрочь проигнорировав последнее замечание. – Это правда! И по-хорошему, правда, и по-плохому… А не веришь ты мне зря!

– Да почему не верю? Я же говорю – просто…

– Не перебивай старших! – строго выговорила мне Рита, – Это дурной тон! Лучше слушай сюда, юная дурочка! Не шляйся по темным улицам! Особенно в ближайшие две- три ночи! Особенно в таком виде, как сейчас!

Я изумилась. В каком еще виде?! Топик, шорты, босоножки… На мой вкус – самое оно – по тридцатиградусной-то жаре! Все лучше, чем шерстяная юбка, меховое боа и осенние боты!

– Ты что – не знаешь? На нашей территории объявился серийный убийца, – спокойно продолжала Рита,

– Раз в две-три ночи он отлавливает проститутку… Играется с ней – особо извращенным способом и чуть ли не на глазах у прохожих. А потом убивает. Бросает где-нибудь в людном месте и исчезает. Довольный собой и гордый тем, что никто ему не в состоянии помешать!

– И никто его не видел?

– Нет. Никто – кроме жертв, надо полагать!

– В таком случае – почему ты решила, что все мужчины – козлы? С тем же успехом нашим маньяком можешь быть и ты, Рита!

– Или ты! – усмехнулась она.

– Или я! – усмехнулась я.

– Кстати, об извращенцах! – Рита загасила свою вонючку и близко наклонилась ко мне через столик. И пахнуло от нее отнюдь не тем, что я ожидала почувствовать: потом, или нафталином, или давно не стираной тяжелой одеждой в летний день… пахло легко. Сухой травой, немного табаком и чуть-чуть – спокойной силой…

– Видишь того хмыря?

Я обернулась. Искоса, не афишируя интереса, глянула туда, куда она показала.

– Так вот. Он мало того, что педик. Знаешь, кто его возлюбленный? Собственный брат! И не думай, что я пользуюсь непроверенными сведениями! Я их обоих знаю с детства! Все щенята изначально обладают привилегией… Их стыдно обвинять, потому что они, по большей части, не ведают, что творят… А эти, когда повзрослели, обнаглели по-настоящему. Это был Та-акой Ска-андал! Я принимала участие! Они вынуждены были уехать из города! Но урок, похоже, уже подзабылся? Они рискнули опять совать сюда свои поганые носы?

Вот сейчас она действительно была похожа на сумасшедшую! Классическую! Страстный тон, маниакально поблескивающие глаза, неуместная аффектация… Короче – самое время мне тихо смыться. Если бы не одно «но». Я снова покосилась на «хмыря», который – ничего не ведая – прикрыл калитку и преспокойно усаживался в машину. На место пассажира. За рулем сидел другой парень. Однажды я краем глаза видела его на фотографии. То ли «Рэм» его звали, то ли «Рэй»… Эргис и правда говорил, что это его брат. И еще один нюанс. Куда это мой муж намылился из дома – на ночь глядя? Пока мы болтали с Ритой, дело вплотную подошло к вечеру!

– Ну так что, будешь Пушкина любить?

Я подпрыгнула от неожиданности. Рита захихикала – довольная, что подловила меня. Она опять была такой, как в начале – от давешнего извращенного восторга по поводу мужского свинства – ни следа.

– Я имею в виду – будешь хорошей девочкой и посидишь пару ночей дома? Уж лучше несколько зуботычин от хозяина, чем земляной холмик – на всю оставшуюся вечность!

Ах, так вот в чем дело! Я чуть не заржала в голос! И эта принимает меня за ночную бабочку?!

– Я не только хорошая девочка, Рита! – от сердца немного отлегло и я даже развеселилась, – Я уже давно большая девочка! Ты немного заблуждаешься на мой счет. Если ваш маньяк специализируется по проституткам – то я здесь не при делах! К тому же я не так безобидна, как может показаться на первый взгляд. У меня есть зубки и коготки – и я умею ими пользоваться, не сомневайся!

– Заблуждаюсь? – она внимательно и задумчиво смотрела на меня, – Возможно… Если не одна крайность – то, вероятно, другая? Но это не меняет дела. Если я могла… заблудиться – то, вероятно, может заблудиться и он?

Я пожала плечами. Я уже утомилась от ее общества.

– Яр! – сказала Рита, – Иди сюда! Возьми его, детка.

Я внутренне дернулась «Где Яр?!» И только через секунду сообразила, что она обращается к крысенку. «Яр» – сокращение от «Ятуркенженсирхив»! Я с наслаждением представила, как объясняю мужу эту маленькую милую тонкость – вот будет награда за все мои неприятности!

Потому, что до меня дошло, что Рита дарит мне своего звереныша!

Я держала его в кулаке, чувствовала, как крошечные лапки щекочут ладонь, а крошечный розовый нос принюхивается к новому запаху.

– Все козлы боятся этих зверей, – сообщила Рита, величественно поднимаясь со стула. – Он тебя защитит в случае чего. Пока!

И ушла. Прямая. Высокая. Нелепая. Странная… Да. Было что-то до безумия странное в этой во всех отношениях странной женщине…

Я посмотрела на Ятуркенженсирхива. Я не против была бы завести котенка. Или щенка… Никогда в жизни я не мечтала о собственной крысе! Но – в конце-то концов! – почему бы и нет?!

Я посадила его на плечо – потому, что больше некуда. Кармашек на шортах предназначался исключительно для того, чтоб сунуть туда несколько монеток – плоских и маленьких. Расплатилась за абсент и кофе и отправилась вдоль по улице – размять ноги и поглазеть на витрины.

– Девушка! – раздался из-за моего плеча укоризненный голос, – Ну, нельзя же так!

Я засмотрелась на витрину с модельной обувью и, кажется, что-то упустила? Нельзя – как? Что я опять, не ведая того, умудрилась натворить?

Он был здоровенный – выше меня на голову – при моих-то метре восьмидесяти! – не то, чтобы толстый. Скорее – мягкий. Совершенно не спортивный. Напоминал пухленького пятилетнего мальчика, не ставшего взрослым, а просто до безобразия увеличившегося в размерах. Короче – абсолютно не в моем вкусе.

– Вас что – не предупреждали, что поздно вечером в одиночку теперь ходить опасно? Да еще в такой одежде!

И этот туда же! Далась им моя одежда! Все так ходят – почему я-то должна быть исключением?!

Я разозлилась. Посему строптиво фыркнула и высказалась в том смысле, что если и он про маньяка, то пусть катится, куда подальше. Я на своей законной территории бояться никого не намерена. Гуляет же он сам по темным пустым улицам – так почему мне нельзя?!

– Да вы, похоже, совсем без мозгов! – с каким-то веселым удовольствием констатировал он, – Где вы живете? Давайте хоть до дому провожу!

Раздражение почему-то не унималось. Мне хотелось, чтобы он отвалил – побыстрее и подальше. Хватит с меня на сегодня не совсем вменяемых личностей! И я продолжала выпендриваться, хоть и поняла уже – давно и крепко – что подобная тактика приносит результаты с точностью до наоборот. Конечно, он не отстанет! Конечно, он попрется следом и будет набиваться на более близкое знакомство! И если даже со смертельно серьезной рожей рассказать ему чистую правду – про мужа и про проблемы – он воспримет это не более, как треп – чтоб пококетничать, набить себе цену, подразнить в конце концов!

Ну – и, конечно, он не отстал. Конечно, он поперся следом. Всхохатывая на мои шпильки и подколы. Но – спасибо и на этом! – руки держал в карманах, не пытался хвататься за разные интересные места. А когда я – в очередной раз фыркнув – решила сменить тактику и замолчать – ради разнообразия! – он сам начал бубнить что-то. С его точки зрения, возможно, занимательное, или смешное – но на мой-то вкус – сущий вздор.

В этот момент мы остановились перед витриной – последней на нашей улице. Дальше был сквер и пустой перекресток – с одиноким, слабо мигающим, желтым светофором. Я так и собиралась сказать этому зануде – что он несет сущий вздор – когда заметила – в зеркале витрины – что он, стоя за моей спиной, вынул руку из кармана и потянулся дотронуться до моего голого плеча. Та-ак! Переходим к следующей фазе приставаний?! Все, теленочек, ты меня достал! Извини, но придется поступить грубо!

Но я не успела перейти в наступление. Меня опередили. Ятуркенженсирхив, про которого я напрочь забыла – такой он был смирный и невесомый – цапнул за палец тянувшуюся ко мне руку. Верзила взвизгнул и отскочил.

– Зараза! – рявкнул он.

А я – оцепенела…

Только что у него было лицо, как лицо – не шибко приятное и симпатичное – но самое обыкновенное! – но оно как-то мгновенно и ужасно изменилось… Выпученные глаза, злобно-упертая гримаса, выпяченная вперед нижняя челюсть и струйка слюны – из угла рта по подбородку…

Так вот он какой – наш маньяк… Я его вижу… Стало быть – я – жертва?

Воздух звенел от напряжения. Я нутром чуяла, что он сейчас кинется. И отбиться от этой тупой, не рассуждающей, злобной силы будет – ох как непросто! Если удастся вообще… Ни нормальной логике, ни нормальным чувствам он сейчас недоступен.

Потом я увидела красный зайчик. Он проплясал по лицу и устроился точнехонько между выпученных глаз безумной твари. Лазерный прицел?! Что за..!

Краем глаза я уловила движение у себя на плече. Ятуркенженсирхив сидел столбиком. Его нос и глаза больше не шевелились рассеянно и неопределенно. Они были сфокусированы в одну точку… Нацелены… Вот именно! Все так же, без тени сомнения, я чувствовала – зверенок готов убить. Не напугать, не поиграть, не оглушить, или сбить с толку – только убить… Ничего себе – подарочек от доброй бабушки в благодарность за стакан абсента! И ведь этот тупорылый в упор не чувствует угрозы! Откуда ему заметить зайчик лазерного прицела – на своей-то собственной роже! А крысенка он не то, чтобы всерьез не принимает – он его просто-напросто не видит в приступе одержимости!

Я уже собиралась, схватив Ятуркенженсирхива в ладонь, сбить с ног этого придурка – на всякий случай! – как вдруг все кончилось. Так быстро и просто, будто погасили свет.

Озверевшая нечеловеческая харя растаяла, снова став просто лицом. Хмурым, недовольным, даже злым – и тем не менее – лицом. Не рылом. Человек развернулся и, ни слова не говоря, рванул с места нашего неожиданно-несостоявшегося боя.

Трясущейся, влажной рукой я поймала своего заступника за длинный хвост. Крысенок протестующе пискнул. Я перехватила его, посадила на ладонь, поднесла к глазам.

– Так вот ты какой, Цветочек Аленькой!

Вид у зверушки был самый милый и невинный.

– А вообще-то я белый и пушистый, просто работа у меня такая!

Он пошевелил усами, ушами и лапками – в сложной последовательности. И еще у меня появилось ощущение, что он меня слышит и понимает. И с ним можно договорится.

– Так давай договоримся, зверь! Больше ты таких номеров не откалываешь – без моего на то ведома и согласия! И вообще – что за манера – чуть что – начинать палить во все движущееся! Я не люблю убивать – запомни! И не люблю, когда убивают в моем присутствии! Понял? Подтверди!

Красные глазки на секунду закрылись и тут же засверкали вновь. «Понял. Подтверждаю».

Я находилась в холле и оказалась свидетельницей явления. Щелкнула ручка входной двери, которую я – с непривычки – все время забывала запирать на ночь. Так что означенная дверь беспрепятственно отворилась – медленно и во всю ширь.

Он стоял, опершись правым плечом о косяк. Так, будто входить вовсе не собирался. Пиджак, зацепленный одним пальцем за воротник, полоскался у ног, нижней своей частью подметая плитки крыльца. Под глазом у моего мужа красовался синяк, губы разбиты. Галстук куда-то подевался, а белоснежная – еще сегодня вечером! – рубаха разорвана, извазюкана в грязи. Были на ней и другие пятна – весьма тревожного свойства. Я была уверена, что, если подойду к нему поближе, то почувствую и запах. Классический. «Ром, абсент, вишневая настойка»…

Он шагнул внутрь. Не пошатнувшись, вопреки моим ожиданиям. Потом я заметила, что его трясет. Потом я увидела его глаза… Они были пустые. Не так, как у вдрызг пьяного человека. А так, как у человека, только-только закончившего важное, очень сложное и очень тяжелое дело. Человека, которого только что ОТПУСТИЛО. И он ОПУСТЕЛ…

Иногда, когда дело сделано хорошо, это славное чувство. Иногда, когда дело сделано, а ты не уверен в результатах – это все равно приятно. Иногда, когда дело сделано, а последствия еще не догнали тебя, но ты уверен в том, какими они будут – это кошмар. Наяву.

С Эргисом происходило последнее.

Он снова остановился посреди холла. С опущенными руками. За одной из которых так и волочился пиджак. Теперь, когда моего мужа не подпирала дверь, он странно кособочился вправо. Но стоял. Совершенно безразлично. Какая разница – где стоять? Побуду вешалкой…

– Яр?

Он с трудом сфокусировал взгляд на моем лице. И передернулся, будто обжегшись.

– Сэнни… – глухо буркнул он.

– Тебе бы стоило вымыться, – сказала я. – Иди в душ! Или, может быть, напустить тебе ванну?

– Не ванну!!.. !!!

Я даже удивилась этому всплеску ужаса.

– Ну – ладно! Не переживай так ужасно! Пойдем!

– … Куда?..

– В душ! Давай, Яр! Ну – раз -два! Тут близко…

Я отобрала у него многострадальный пиджак, отвела в душевую, запихнула внутрь, пустила воду, вышла, прикрыла дверь. И не ушла, остановившись по другую сторону и подслушивая, что происходит. Ну – да…

Раздался короткий одиночный шорох и все затихло, только вода лилась.

Я, не испытывая никаких сомнений, снова распахнула дверь.

Рубашку он все-таки снял, оставшись в джинсах, носках и ботинках. Сидел, скорчившись, у порога. Вода хлестала вовсю. Кипяток. В воздухе полным-полно было мокрого горячего тумана. На полу полным-полно было мокрой горячей воды. Коврик у двери уже можно было выжимать. И теперь он подмачивал джинсы Эргиса в той точке, которой они с ковриком соприкасались.

Я выключила воду. Подобралась к мужу, присела перед ним на корточки и заглянула в лицо.

– Яр?

– Сэнни… – глухо выдохнул он, – Не надо!

– Что не надо?

– Я не Буратино!

И в ответ на мое недоумение пояснил:

– Не надо снимать меня с сучка, мыть, лечить и учить!.. Никакой благодарности ты в ответ не получишь…

– Ну, ты сказал! – фыркнула я. – Вот если б заявил, что ты не деревянный мальчик с длинным носом – еще куда ни шло! А так – не верю, дорогой! Уж не знаю, как на счет мыть и учить – а вот полечить тебя придется!

Полечить его действительно было необходимо. На обнаженном торсе распрекрасно были видны все ссадины и кровоподтеки. А правый бок откровенно и недвусмысленно распух – ребро сломано. И, может, не одно.

Я пару раз сжала и разжала кулаки, встряхнула кистями и, быстро прицелившись, положила ладонь на багровую припухлость.

Эргис дернулся, изумленно и злобно уставившись на меня.

– Больно? – удивилась я.

– Да!.. То есть – нет!.. То есть – да не в этом дело!!!

– А в чем? – умиротворяющим тоном поинтересовалась я, не убирая ладони. Пусть выступает пока. А когда очухается – дело будет сделано.

– Я же сказал – не смей обо мне заботиться!! Потому, что я снова пойду! И снова нарвусь! И буду делать это до тех пор, пока смогу встать на ноги!!

– Да ради Бога! – я пожала плечами, – Калечься, раз так нравится…

– Сэнни! – глаза были умоляющими, странными, тоскливыми, пустыми и страшными…, – Сэнни – ты не понимаешь! Ты… хорошая! А я – чертов ублюдок… Мразь, не достойная жить! То, обо что ты должна брезговать даже ноги вытирать!..

Интересное заявление, однако… Особенно если учесть, что вчера ночью он совершенно искренне посчитал меня проституткой и наркоманкой!

– Так о вас с братом, – медленно спросила я, – Тоже правда?

– Да.

Он опустил голову. Помолчал. Потом снова посмотрел мне в глаза – с горькой ухмылкой. Я убрала руку с его бока.

– Да, – сказал он.

– Мы…, то есть – я…, то есть – ты!.. Наверно, должна развестись со мной побыстрее…

Я брякнула первое, что пришло в голову – то бишь правду:

– Я не могу сейчас с тобой развестись! Год ведь еще не прошел!

В обращенном на меня пустом и безнадежном взгляде неожиданно забрезжило слабое любопытство.

– Год? Какой год? Почему – год?

– Но… Как же! Ведь Валера… ведь мы договаривались, что наш брак заключается на год! Мы с тобой должны быть вместе ровно год, вне зависимости от объективных обстоятельств и нашего желания! Ты… разве не знал?! Я-то была уверена, что это по обоюдной договоренности… Иначе – фига с два согласилась бы на такую авантюру! Даже при всем уважении к Валере! Тебе правда не говорили? Или ты… забыл?

– Нет, – помотал головой Эргис, – Нет! Не говорили! ТАКОЕ я бы ни за что не забыл! И что еще за Валера?! Что вообще происходит, Сэнни?! Откуда ты взялась на мою голову?!!

– Оттуда же, откуда и ты – на мою, полагаю! Из брачного агентства «Вторая половина». Две недели назад… И из предложенных кандидатур ты сам меня выбрал! Почему, хотелось бы знать!..

– Ты такая красивая… – буркнул мой муж. – Я тебя и выбрал, потому что был уверен, что это ошибка и ты ни в жисть за меня не пойдешь…

– «Красивая»?!!! Двухметровая толстая корова! Ни шарма, ни изящества! Даже краситься не умею!.. Ты, верно, умом тронулся, если вообще принял меня за женщину!..

Теперь он смотрел на меня не отрываясь. Завороженно. И по разбитым губам плыла такая улыбка…

– Еще как принял! – чуть ли не шепотом, с нежностью, сказал он. – И не только я!

А вот последняя фраза была лишней. Эргис опять что-то вспомнил. И сдулся, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Скорчился на своем мокром половичке. Ткнулся лицом в колени.

Ну уж – дудки! Нашел девочку! После таких-то слов – взял, и снова закуклился?! Не выйдет!

– Яр! – сказала я, – Вставай! Вставай – ну!! Или дам пинка! Куда попало! А не поможет – буду пинать до тех пор, пока не придешь в себя!!

– Зачем? – со слабым интересом спросил он, – Я же…

– Знаю, ты уже говорил – мразь, ублюдок, подонок, мерзавец … и так далее! Я сказала – встань и залазь под душ!!! Пятнадцать минут даю, чтоб привел себя в порядок! Не уложишься – приду и сама тебя вымою!

О диво! Мой муж, кажется, оказался из тех, которые умеют краснеть!

Удовлетворенная результатом на данный момент, я кивнула, вышла за дверь и оттуда поинтересовалась:

– Где у тебя хранится чистая одежда? Что тебе принести?

Вода в душевой уже вовсю шумела и плескалась, так что я разобрала что-то вроде: «в кабинете».

Охохонюшки-хохо! И где я буду искать его кабинет?! Я ж понятия не имею, где тут что находится!

Но кабинет-таки нашелся. На втором этаже, справа от спальни. Строго обставленная и стерильно чистая комната слева от спальни по логике вещей должна была считаться моим кабинетом. Ладно. Учту!

Классическая берлога холостяка, вот что это было такое! Логово волка-одиночки… Перманентный бардак на полу и мебели. Вороха дискет, дисков, папок и просто стопок бумаг – где попало. Письменный стол – он же по совместительству обеденный… Так-так! Вот где, оказывается, в этом доме можно было поиметь чашечку кофе! На столе имели место: Большущий пакет зерен кофе – один, кофемолка – одна штука, кофеварка электрическая – одна штука. Чашек разнокалиберных разной степени загрязненности – шесть штук. Сахарница пустая – одна. Чайная ложка – одна… Ну – и тому подобные милые мелочи. Еще был длинный узкий диванчик. На нем – смятая подушка, утянутая из спальни, вероятно, и плед, еще сохранивший форму тела…

А я-то, как дурочка, вторую ночь маюсь в спальне! В одиночестве на огромном и хладном супружеском ложе! В моем кабинете, как я заметила, тоже имеется диван! Может, воспользоваться им сегодня?! Ладно… Пусть муженек скажет спасибо, что не слишком я мстительна… Где тут его барахло?

Барахло нашлось на спинке кресла – мягкая домашняя рубашка и тренировочные штаны. Все это – присовокупив чистое полотенце – я просунула в дверь душевой. Вместе с сообщением, что найти меня можно будет на кухне.

Там он меня и нашел. Глянул на меня. Глянул на стол. Спросил: «Что это?». Я ответила: «Ужин». У него отчетливо дернулось горло.

– Спасибо, Сэнни, я… не голоден, – сказал мой муж.

Я пожала плечами. Дело хозяйское, конечно… Но я слегка обиделась, надо признать. Ну, допустим, омлет с ветчиной и грибами он просто не любит – или не любит в моем исполнении… Но вкусовые качества овощей, карбоната и сыра мало пострадают от того, что вышеперечисленное аккуратно нарежут и выложат на тарелки! Ладно, проехали…

– В таком случае, – сказала я, – возьми вот это.

– Что это? – спросил он, разглядывая бокал с рубиновой, тяжелой жидкостью.

– Кагор.

– Зачем?

– Затем. От ужина ты волен был отказаться – а это выпьешь! То есть… – я сбавила тон, – Выпей. Пожалуйста!

– Зачем? – повторил он, внимательно рассматривая мое лицо.

– Затем, что эта штука лечит. И успокаивает. В некоторых случаях. Затем, что это вкусно. Затем, что это поможет тебе заснуть. Ты будешь просто спать – а не валяться кверху пузом, пялясь в потолок и есть себя поедом… Ну, за что ты там сейчас себя ненавидишь…

– А откуда ты его взяла? – подозрительно поинтересовался Эргис, – У тебя такая привычка – покупать бутылку кагора? На сон грядущий?

– Ты все о том же?! – я даже развеселилась, – Сколько можно повторять – я не алкоголичка! А бутылку нашла в холодильнике, когда искала, чем тебя покормить! И… Нет, иди сюда, посмотри сам!

Он подошел. Недоверчиво. Осторожно. Косясь на меня. Как кот, забредший на чужую территорию и налетевший там на хозяина. Я распахнула дверцу холодильника, демонстрируя мужу внушительную батарею охлаждающихся бутылок. Чего там только не было! Начиная со слабеньких ликеров через сладкие, полусладкие, полусухие, сухие, крепленые вина, до бронебойных жидкостей класса текилы. Каждой твари ровно по одной штуке.

– Поскольку холодильник – твой, – ехидно сказала я, – Позволь полюбопытствовать – это ты сюда поставил? И если да – то зачем? Ты так много пьешь? И так… эклектично? Или намечается милая домашняя вечеринка?

Яр выглядел сконфуженным.

– Да нет… Все не так, конечно! Просто… Перед тем, как мы выехали… Я позвонил сюда и попросил, чтоб дом к нашему приезду подготовили. Ну, там, пыль вытерли, ковры почистили – и припасли какую-нибудь еду и напитки… Я же не знал, что ты предпочитаешь! И не знал, что к моей просьбе отнесутся так… обстоятельно!

Он снова заглянул в холодильник и неожиданно фыркнул. Рассмеялся?! Чувство юмора у моего мужа несомненно было – но вот смеющимся я его до сих пор ни разу не видела! Уж очень он был в моем присутствии зажатым. Напряженным.

– Ну так что, – спросила я, – Расследование завершено? Подозрения с меня сняты?

Он кивнул, улыбаясь краешками губ.

– Тогда пей!

Я снова протянула ему бокал с вином. Он, продолжая чуть-чуть улыбаться, протянул руку навстречу. И тут я пережила состояние «дежа вю». Краешком глаза заметила молниеносное движение у левого плеча. На нем, как давеча, сидел Ятуркенженсирхив. Лазерными зайчиками сейчас не игрался, но сидел столбиком – в позе предупреждения и угрозы. Когда он умудрился выбраться из кармана халата?!..

Я тихонечко взвизгнула, выронила бокал и схватила крысенка поперек тела.

– Не смей! Слышишь ты, зануда красноглазая!! Не смей, Яр!!!

Я перевела взгляд с крысенка на мужа… и неудержимо захихикала. Оба смотрели на меня. И смотрели совершенно одинаково: с недоумением и легкой обидой. Первым возмутился мужчина. Довольно робко на мой вкус.

– Почему я зануда? Да еще красноглазая! И что я должен не сметь? Сэнни!.. Ты прости конечно, но тебе не кажется, что ты ведешь себя… немного странно?

Имел право спросить, между прочим! Потому, что я шлепнулась на пол прямо рядом с осколками бокала и лужицей разлившегося вина – и ржала.

Эргис присел рядом со мной на корточки.

– Сэнни? – ласково и осторожно убрал волосы у меня с лица, – Это правда так смешно?

Я кивнула молча, все еще не в состоянии сладить с истерическим хихиканьем. И просто сунула мужу под нос Ятуркенженсирхива.

– Ага, – брови Эргиса задумчиво приподнялись, – С «красноглазым» – понятно. С «занудой» – боле-мене. А что он должен был «не сметь»? И почему ты назвала его «Яр»?

– Он, оказывается, не переносит, когда мужчины протягивают к его хозяйке руки, – наконец сумела выговорить я, – Может укусить. Может и кое-что посерьезней… А назвала его так не я.

– Да, – кивнул Эргис, – Я увидел его у тебя только сегодня вечером… Кто-то подарил?

– Угу… подарили… Вместе с именем. Его вообще-то зовут Ятуркенженсирхив. Но ты представь, что в нештатной ситуации я буду полностью выкрикивать его замечательное имечко! Сколько всякого разного случиться успеет!

– Представляю! – мягко и задумчиво улыбнулся Эргис, – Так кто тебе его подарил?

– Рита, – сказала я

Н-да… похоже была моя очередь тупо хлопать глазами и пялиться на то, как мой муж сходит с ума. Ибо Эргис РЖАЛ. Как я только что. Правда, успокоился он гораздо быстрее. Встал, посмеиваясь. Протянул мне руку и поднял с пола. Как перышко. А он сильный, оказывается! Не смотря на неказистый внешний вид… Не выпуская моей ладони из руки, другой рукой сгреб со стола за горлышко бутылку кагора, пресек по пути мою попытку вырваться и вытереть с полу липкую лужу и выкинуть осколки стекла.

– Пойдем, – сказал он, – Пойдем куда-нибудь, где можно будет нормально сесть. Тогда я все расскажу тебе, малыш…

Хм… «малыш» … Довольно рискованное заявление со стороны мужчины, который даже не выше меня ростом! А если мне придет фантазия взгромоздиться на каблуки – ну, и кто будет малышом в этом случае?!

– Пойдем! – повторил он.

В это время раздался длинный звонок. В дверь. Зачем, спрашивается? Я ведь так и не удосужилась запереть ее! И не уверена, что и вовсе не оставила нараспашку…

Оказалось, что я все-таки не так безнадежна, как думала. По крайней мере – дверь была закрыта. Но не заперта. Эргис подцепил ручку одним пальцем (единственным свободным – от моей руки и от бутылки) и открыл – без раздумий и без вопросов. С ума сойти, как мы похожи в некоторых отношениях!

За дверью обнаружились двое: толстый и рыжий. Толстого я знала преотлично. Рыжего видела впервые. С моим мужем все обстояло с точностью до наоборот. Он приподнял бровь и, глядя на рыжего, сказал:

– Степан?

Я решила последовать его примеру, приподняла бровь и, глядя на толстого, поинтересовалась:

– Алекс?

Поздние визитеры покосились друг на друга. Алекс сказал:

– Добрый вечер, господа! Мы сошлись у вашей двери одновременно – но мы не вместе! Собственно… Сэнни, я бы хотел с тобой побеседовать. Совсем недолго!

– Добрый вечер, – поклонился мне рыжий. И, с иронией глядя на моего мужа, поинтересовался:

– Так и будем через порог беседовать? Или все-таки позволишь войти?

– Вообще-то, – откликнулся Эргис, – На фига ты мне сдался? У меня, знаешь ли, были другие планы на остаток этой ночи! Но уж раз все равно приперся – заходи!

– Заходи и ты, Алекс! – с ласковой угрозой сказала я толстому, – И лучше бы твое дело оказалось действительно важным! Не вежливо это, знаешь ли, вламываться в дом к женщине после полуночи!

Они вошли. Эргис пинком захлопнул дверь. Рыжий, не спуская глаз с моего мужа, ехидно обратился к Алексу:

– Учитесь жить, мой случайный спутник! Вот как проводят свое время истинные мужчины! В одной руке бутылка. В другой – красивая женщина! На лице – несомненные следы недавнего бурного общения с родней по духу… А на весь остальной мир – глубоко начхать! У него, видите ли, другие планы на остаток этой ночи!..

Бутылка в руке Эргиса сделала финт ушами. Из позиции «меня тащат за шкирку» она мгновенно оказалась в позиции «сейчас мною будут проламывать чью-то башку». Пристально и недобро глядя на рыжего, мой муж сказал. Так спокойно, что по спине побежали мурашки.

– Красивая женщина – моя жена, Рыжий. Запомни. Хорошо запомни – и надолго. А если миру глубоко начхать на меня – почему бы мне не начхать на этот мир? Хотя бы на остаток этой ночи!

Алекс, у которого глаза вылезли на лоб, наконец сподобился просипеть:

– Ты что – замуж вышла, Винтер Квин?! Когда?! Почему мне никто не сказал?!!!

– Неделю назад, – вежливо проинформировала я его. – Знает об этом пока только Лариска. А она, сам понимаешь, не стала бы с тобой об этом мило сплетничать!

Мне, честно сказать, было не до Алекса. Мне здорово не нравился подтекст беседы моего мужа и этого рыжего верзилы. Шутки шутками, но оба были злы и напряжены так, что того и гляди, действительно передерутся!

– Яр, – сказала я, тихонечко пошебуршав пальцами у него в ладони, – Раз уж мы их все равно впустили – может пойдем и где-нибудь сядем?

Подействовало. Он ласково сжал мою руку покрепче, и уже без особой злости кивнул гостям: «пошли».

Пошли недалеко. В малую гостиную на первом этаже. Там, где вчера… или уже позавчера?.. мы смотрели кассету с компроматами.

Визитеры уселись на диван. Эргис в кресло. А я быстренько выудила из стенки с хрусталем четыре пустых бокала. Мой муж разлил вино. Вернее – небрежно расплескал по бокалам. Почти не глядя, и не заботясь о том, что делают его руки. Тем не менее во всех четырех емкостях оказалось абсолютно равное количество жидкости. Учебное пособие, да и только! В качестве официанта парню цены бы не было, я полагаю!

Пить никто не собирался. Только Алекс, из вежливости, смочил губы. ТАКОЕ он вообще-то не пьет… Вот если б водочки!.. Но бежать на кухню за водочкой для Алекса я вовсе не собиралась. Не те были между нами отношения. Рыжий Степан рассеянно крутил свой бокал за ножку. Эргис откинулся на спинку кресла, сложив руки на груди. Его бокал так и остался на столике.

– Итак, – холодно поинтересовался мой муж, – Чему обязаны визитом?

Все переглянулись.

– Ладно, – сказал рыжий Степан, – Я начну.

Он сунул руку за пазуху и из внутреннего кармана ветровки добыл мобильный телефон. Молча, не глядя на Эргиса, брякнул его на столик, рядом с одиноким бокалом.

Труба, как труба… Правда малость покореженная. Если это какой-то намек, то мне пока не понятно. Зато понятно стало Эргису. Он слегка оттаял.

– А… – сказал он, – Значит, она у меня там вывалилась… Я и не заметил. Ладно, значит, я не прав… Прости, Степан!

– Прощаю, – буркнул рыжий, – Хотя – имей в виду! – хорошенько дать тебе по шее мне все равно хочется!

– Сегодня почему-то всем этого хочется! – Эргис умудрился не покоситься на меня, но в тоне проскользнула улыбка, – То пнуть, то по шее съездить…

– Есть за что, я полагаю! – ухмыльнулся Рыжий.

– Наверно, – кивнул мой муж и, чуть запнувшись, поинтересовался, – Так что там было… после того, как я смылся?

– Твоего клиента нашли. И откачали. Прочее – не наша забота, полагаю… Но по шее ты все-таки получишь! Неофициально, конечно. И далеко не в той пропорции, как Ромка со своим приятелем!

– А Рэм тут при чем?! – немедленно ощетинился Эргис, – Ведь не он завалил дело, а я!

– Ты завалил… Он – заварил… Хотя, если мое мнение кого-то интересует – так ты с этой мразью обошелся более чем ласково! И если б он отдал концы – я бы точно не заплакал!

И уж – извини! – полнейшая дурость – то, что ты так… завелся. Я-то не сразу даже понял, в чем дело! Роман настоял, чтоб я позвонил тебе. А когда ни по одному номеру никто не ответил – отследили твой мобильник… Ты учти, сейчас весь народ из-за тебя на ушах стоит! Трубу нашли в подворотне за два квартала отсюда. В том виде, в каком она сейчас… А в ближайшем отделении – троих…хм!… пострадавших, которых подобрал патруль – в той самой подворотне! Они врали вовсю, что их избил какой-то хлипкий интеллигент. По их словам – в очках и чуть ли не со скрипкой под мышкой! Их слушали и посмеивались – все трое – фигуранты в нашем городишке известные! Так что никто им не поверил – кроме меня, когда я там оказался. Ромка удила грыз, но его, конечно, сейчас никуда не отпустили. Он обзванивает все больницы, морги, полицейские участки… и психушки! А я подумал, что два квартала для бешеной собаки – не крюк. И решил сначала сюда завернуть. Так что я, на твоем месте, пожалуй, сейчас бы позвонил кое-куда. А то мало ли что народу с перепугу в голову взбредет!

Вид у Эргиса был слегка сконфуженный, но упрямый.

– Может быть, – сказал он, – Может быть и так… Но, знаешь что? Позвони лучше ты. Мне могут и не поверить…

Рыжий хмыкнул неодобрительно. Но, похоже, мой муж сказал дело, поэтому Степан без дальнейших пререканий пошел в холл – к телефону.

Минуточку мы, трое оставшихся в гостиной, для приличия помолчали. Потом я вопросительно посмотрела на Алекса.

– Интересно, старый друг, а ты что за историю нам расскажешь?

– Я? – Алекс несколько нервно поерзал на диване, – Я, собственно, не собирался ничего рассказывать. Я пришел попросить мою кассету… Я понимаю, ужасно невежливо забирать назад подарки… Но вышло так, что козлы-ассистенты не сделали копию… И мы тебе отдали единственный экземпляр. Эксклюзивный, так сказать. Оригинал. Э-э-э… Сэнни?

Мы молчали. Я и мой муж. Не знаю, о чем думал Эргис, а по моим мозгам мчался прямо-таки скоростной экспресс, расставляя все лыки в строки и все «и» над точками. Алекс, старый друг, урод, собака бешеная!!! Лариска ж говорила, чем он сейчас занимается! А я хихикала одобрительно, и говорила, что у этой сволочи должно получиться! У него все получалось, как ни странно. Везунчик он был, хоть и гад!

Эргис встал, выудил из видюшника кассету и издали показал Алексу:

– Эта?

Тот облегченно заулыбался и закивал.

– А теперь скажи мне, скотина, – сдавленным от бешенства голосом поинтересовалась я, – Что ты подлил в мое пиво?!

– Всего лишь сто грамм водки, Винтер Квин! – захихикал Алекс, совершенно не смущаясь содеянным, не чувствуя раскаяния… и не чуя грозы, которая собиралась над его лысиной. Мой муж пока помалкивал. А я уже усвоила, что в этом тихом-тихом омуте водятся толстые-толстые черти!

– Элементарный ерш, но девушек сшибает просто в ноль! А дальше – дело техники. Сунуть тебе в лапку маленькую сигаретку с нужной травкой и попросить теток тебя соответственно переодеть и раскрасить!

– Зачем? – я чувствовала, как у меня волосы на затылке встают дыбом от ужаса. Молчание Эргиса было чуть ли не страшнее, чем давешняя встреча с маньяком!

– Зачем, идиотина?! Ты что, хотел мне роль предложить в этом своем… что ты там ваяешь? Боевик? Сайнс? Порнуху?

– В точку! Когда я узнал, что ты опять появилась в нашем городишке, я в лепешку расшибся, чтоб добыть приглашение на Ларискину вечеринку!

– Сочувствую! – буркнула я без всякого сочувствия, – При ее-то нежной к тебе любви! Но ты бы должен помнить, что ни на какие такие штучки я не соглашусь!

– А я распрекрасно помнил, дорогуша! – ухмыльнулся Алекс, – И даже и не мечтал, что ты добром согласишься! Потому и ерш, потому и травка! Это была моя интеллигентная месть, если хочешь!..

– Сэнни, – негромко позвал Яр, – О чем говорит этот человек?

– Он сейчас пытается снимать кино, – малость запыхавшись от нервов, пояснила я, – И то, что мы давеча с тобой смотрели – и правда дубли. Дилетантская работа! – мстительно кинула я в сторону Алекса,

– Зациклился на одном эпизоде! А я, в былые наши дни, отказывалась участвовать в его затеях. Они пахли так же дурно, как эта кассетка! Вот он и отомстил при первом же удобном случае! Несколько минут, за которые меня можно совершенно точно узнать и ни с кем не спутать – перед всем этим порношоу! Одного не пойму – чего так завелся?! Не одна я тетка на белом свете – и не одна отказывалась с тобой дело иметь! Хоть та же Лариска!

– Не понимаешь? – ухмылочка Алекса была донельзя странной, – Ты же никому не давала, Винтер Квин! Такая роскошная телка – и Н И К О М У! Обидно, знаешь!

– Да твое-то, собственно, какое дело?! – изумилась я, – Или ты…

– Именно! «Или я…» И не только я! Это была сладкая месть, детка! И – интеллигентная, заметь! Ничто не мешало мне проделать с тобой все это по жизни, но я ограничился… спецэффектами! Оцени! И не забудь поблагодарить!

– Заткнись!! – рявкнула я, – Немедленно!

Алекс расслабился так, будто мы были с ним наедине… А зря. Эргис напомнил о себе. Послышался тихий треск пластмассы. Кассета сказала свое последнее «прощай», превратившись в кучку обломков и обрывков ленты.

– Ты что, урод!! – заорал Алекс, – Это же был единственный экземпляр!!!

Эргис бесшумно, и не по-человечески быстро, оказался возле дивана, на котором расположился наш поздний гость. Взял его за отвороты рубашки. И поставил на ноги. Они были одного роста, и при том при всем Алекс – раза в три толще. Поднять его вот так – как нашкодившего котенка, можно было разве что подъемным краном. Тем не менее Эргис сделал это одной рукой. Левой. Потому, что справа у него были сломаны ребра…

– Ты пришел к нам в гости, – тихонько сказал мой муж в выпученные глаза Алекса, – Только поэтому я тебя сейчас не трону. Но если я тебя еще раз увижу ближе, чем в радиусе километра от моей жены – пеняй на себя! Выход – налево по коридору. И поторопись. Провожать не пойду.

И отпустил воротник. Алекс покрутил шеей, мрачно зыркнул на него, на меня – и не прощаясь, быстро пошел в указанном направлении.

Мы в обоюдном согласии помолчали, дожидаясь, когда хлопнет входная дверь. Хлопнула. Мой муж вздохнул, опустил голову, расслабляя плечи и спину.

– Прелестно, – сообщил Рыжий Степан, от второй двери, откуда наблюдал весь цирк. Он был ничуть не удивлен и вполне доволен тем, что увидел, – Пойду-ка и я, пока мне столь же вежливо не показали на выход!

– Тебе, пожалуй, покажешь, – буркнул Эргис, – Себе дороже выйдет! Ты… позвонил?

– Да.

– А… Хорошо.

– Я уже ухожу! – ухмыльнулся Рыжий, – Можешь считать, что меня здесь уже нет! Только… Ты не забыл, что зван был к нам … для другой цели?

– Не забыл, – Эргис коротко глянул на Степана, – А хоть кто-нибудь из вас потрудился подумать о том, что теперь всю схему придется менять? Напрочь!

Повисла пауза.

– Ё-малина! – прошептал Степан, – Ты серьезно?!

– Нет, пошутил! – едко отозвался Эргис, – Но все это завтра… Ей -Богу, ребята! СЕГОДНЯ – вы оставите меня в покое?!

Как ни странно, на сей раз Рыжий выпендриваться не стал. Только кивнул – Эргису сочувственно и дружески, мне – тепло, как своей старой знакомой. И тихо ушел.

Мы опять подождали, пока щелкнет наружная дверь. Щелкнула. Эргис молча взял меня за руку и повел на второй этаж. В спальню, ага… Похоже, сегодня мне не придется ночевать в гордом одиночестве.

Эргис откинул одеяло со своей стороны кровати и сел. Ко мне спиной. Я не торопилась присоединиться. Включила ночник. Выключила верхний свет. Бесцельно покопалась в пузырьках и коробочках на подзеркальнике. И услышала тихий звук. Будто что-то тяжелое и мягкое повалилось на что-то мягкое и упругое. Я обернулась. Эргис лежал на кровати. Боком. Как сидел – так и упал. Я в панике метнулась к нему. Ну – что еще на сегодня?!!

Парень ровно, глубоко дышал. Глаза закрыты. И лицо спокойное.

Уснул.

Сидя.

До меня дошло, что он отключился сразу же, как только в комнате на минутку стало тихо и темно…

Я не стала стаскивать с него штаны и рубаху. Какая бы жарища ни стояла в этих местах днем – ночью всегда становилось холодно. А одеяла на нашей кровати только так назывались громко «одеяла». На самом деле это был странный гибрид между тонким пледом и толстой простыней. В общем, если раздеться, то через пол часа будем стучать зубами от холода.

Я прикрыла моего мужа гибридом одеяла. Сама залезла под второй гибрид. Не снимая халата. Легла.

Н-да. Момент, между прочим, исторический! Впервые с момента бракосочетания мы спим в одной койке! То сборы, то дорога, то прочие разные обстоятельства… места, времени и степени действия. Наверно, надо добавить – неблагоприятные обстоятельства? Или наоборот? Я… сожалею, что мы еще не были вместе? Или я рада? И хочу, чтоб наш брак и дальше оставался… номинальным?

А Бог его знает! Кто ж рассуждать налаживается на ночь глядя?! До такого дорассуждаться можно! Пробовали, знаем… Все. Я согрелась, расслабилась… Спать хочу… И буду!

Впрочем, спала я недолго. Час. Может- два, не больше. Проснулась, как привыкла – едва за окнами начало светать. И поняла, что больше не засну. Тоже привычка. Еще одной привычкой была первая утренняя чашечка кофе… Но это ж надо вста-авать, тащиться в кабинет Эргиса, потом на кухню… Лениво пока.

Я только взбила свою подушку повыше, оперев ее о спинку кровати и села, подобрав под себя ноги, уютно завернувшись в одеяло и наблюдая в здоровенное окно – до самого пола, не окно, а стеклянная стена! – как встает солнце. Утро в этих краях самое замечательное время суток. Не то утро, когда ты проснулся, а то утро, когда солнце встает… Тепло, но еще прохладно, светло, но еще не жгуче, город – а люди все еще дрыхнут – тихо и пусто, и слышно, как недалеко море шумит…

А потом я поняла, что мой муж тоже не спит. Он лежал не шевелясь, дышал все так же ровно и глубоко, глаза закрыты, лицо безмятежное… но я знала без тени сомнения – уже не спит!

Не открывая глаз, он медленно вытянул руку на мою сторону. Движение бесшумное, осторожное, почти что вкрадчивое. Рука готова была в любой момент отдернуться. Если бы нашла меня там… Не нашла – только пустая, холодная простыня… Само собой! Я ж сидела в изголовье! И даже ножки подобрала под себя!

Рука, убедившись, что место пусто, замерла на секунду, а потом упала. Столько было безнадеги в этом жесте! И столько пугливой надежды в предыдущем! Я моментально растеклась сентиментальной лужицей. И сделала глупость.

Вытянула ногу, подсунула ступню под Эргисову ладонь и тихонько шепнула: «Я здесь…»

Рука конвульсивно сжалась, мало не сломав мне косточки! Муж рывком приподнялся и уставился в мою перекошенную физиономию. Слава Богу – он моментально сообразил, что происходит и разжал свой капкан!

– Это, типа: «С добрым утром!» – слегка отдышавшись просипела я.

– Ты здесь? – тихо спросил он, – Почему ты здесь?

– Ну-у, – сказала я, – Ты ведь тоже здесь!

Эргис, не мигая, смотрел на меня. Взгляд был голодный и упрямый одновременно. Не хочет, поняла я. Вот же человек! Ни за что не хочет спать с собственной женой! Вернее – хочет… но не собирается! Почему, интересно бы знать?!

Валера говорит, что мужчина – существо сильное и упрямое. Посему, бить его палкой по хребту и тащить куда-то за уздечку – дело дохлое. Он заведомо сильней. И упрямей.

Ладно…

Я отобрала у него свою ногу, снова завернулась в простыню, устроившись поудобнее.

Раз такие пироги – давайте побеседуем!

– Ты мне хотел вчера что-то рассказать. Но сначала пришли гости, потом ты уснул… О Рите. Ты еще начал ржать, когда я сказала, что с ней познакомилась… Она что, в самом деле такая смешная девчонка?

Обнаружив на себе штаны и рубаху, а на мне – халат, мой муж слегка успокоился. Кинул на меня странный взгляд, из которого никак не исчезали волчий голод, безнадега и… даже не надежда, так – тень ожидания… Он устроился напротив меня – у другой спинки кровати. Кровать была длинная – между нами оказалось метра два, если не больше.

Усмехнулся.

– Смешная девчонка – это ты… Во всяком случае, глядя на тебя, мне все время хочется хихикать… И кататься по ковру кверху лапами… А Рита… Ну, когда мы с Ромкой были пацанами – это, действительно, казалось нам вполне прикольно! Не знаю, откуда она взялась, кто такая… Но она долго крутилась вокруг нас. Что хотела – непонятно. Взрослая тетка, а вела себя как пацанка. Лазила с нами по дворам и паркам, на пляж… и по другим интересным местам. Иногда покупала что-нибудь вкусное и делилась с нами. Могла отпустить леща – и вообще кулаками работала – будь здоров! Взрослые на нее косились и пытались нас воспитывать и пугать: мол, заманит однажды куда-нибудь, и… Далее по усмотрению – от совращения малолетних, до маленького милого каннибальского праздничка… Нам было по фигу. Мы ей доверяли.

А потом она резко к нам охладела. То ли мы подросли, то ли еще что-то – не знаю. Не буду врать… Дальше – больше. С какой-то стати она решила, что мы не друзья, а любовники. И начала нас застебывать при каждом удобном случае. И неудобном тоже. Для нас… Мы откусывались в меру собственного чувства юмора. Потом Ромка уехал учиться. В Столицу. Я через несколько лет – следом. И так получилось, что я-то о нашей сумасшедшей подружке забыл напрочь. А Рэм – нет. Он помнил. И его это… царапало. А, поскольку упрямство у нас обоих по природе воистину ослиное, а один из жизненных принципов: никогда, никому, ни при каких условиях не доказывать, что ты не верблюд… В общем, вместо того, чтоб предоставить исчерпывающие доказательства своей традиционной сексуальной ориентации – он поступил с точностью до наоборот…

Мой муж снова с усмешкой покосился на меня. Подождал, когда я спрошу: «Так вы в самом деле стали любовниками?». Не дождался. Хмыкнул. И продолжил.

– В башке у моего братца засела идея, что мужчины могут быть друг другу ближе, чем любовники – и при этом оставаться стопроцентными мужчинами. Эта идея и привела его к Дрону. Дрону Калиновскому…

– Упс! – сказала я. Ибо ощутила знакомое чувство мчащегося в мозгу экспресса. Расставляющего все по местам. Добавляющего все недостающие детали. Вот она, картиночка! Паззл ты мой собранный!! Дрон Калиновский!

– Так ты что – один из Двуединых?! Святый Боже!! Как меня угораздило на тебя напороться?!

– Ты… знаешь? – медленно спросил мой муж.

– А кто не знает?! Ну ты даешь! Пару лет назад пресса на ушах стояла от вашей истории! Вранья и неточностей, полагаю, там было, как всегда, море разливанное… Но – да. Основные факты я знаю! До того момента, как вы ушли, естественно… Дальше – тишина. И вот где всплыл один из вас! В моей собственной постели! Ума решиться можно!

– Ну, – мой муж ехидно на меня покосился, – Если разобраться с пристрастием – то это ты – в моей постели! Дом-то принадлежит мне…

– Так ты – не человек? – спросила я, игнорировав предыдущее замечание.

– Был. Теперь – так… Даже не серединка на половинку, а куда меньше. Несколько сувениров на память. Как тогда выразился Дрон: «Работать это не поможет, а жить – помешает»… Как в воду глядел, паршивец! Мешает. Да еще как…

– Чем интересно? Рогов, копыт и хвоста у тебя, вроде, нет… Физически ты выглядишь вполне здоровым. И полноценным – извини за формулировочку! С физиологией что-то не так?

– Полный порядок.

– А что тогда не порядок?! Ну! Колись, Яр! Все равно ведь скажешь – по глазам вижу!

– Непорядок… с психикой.

– ?!

– Помнишь… маньяка…?

– Ка… Маньяка?! Откуда ты знаешь?!!

– Это был я.

Он меня с ума сведет, честное слово!

– И… извини? – пролепетала я, пытаясь вернуть упавшую челюсть на историческую родину.

– Ты был … кто?!

– Маньяк, – любезно повторил мой муж, – Тот, который вчера вечером чуть-чуть не словил тебя…

– Ты… хочешь сказать, что можешь изменить себя… физически? Один из «сувениров» на память об имплантации?

– Нет! Ты что!! Только этого мне и не хватало!

– Тогда – ни фига не понимаю, ты уж извини!.. На мой взгляд, это был совсем не ты. Ни внешне, ни внутренне. Тупой и толстый. Ты – не он!

– Ну, наверно и вправду… Я в него не перевоплотился. Но… я все равно присутствовал. В нем. Рядом с его сознанием…

Эргис помолчал. Мотнул головой. Досадливо и недоуменно. Поднял на меня немного растерянный, немного виноватый и немного отсутствующий взгляд.

– Нормальному человеку нормальными словами это объяснить… нельзя. Нет таких нормальных слов!

– А ты меня считаешь нормальной? – поинтересовалась я, – Ну, спасибо… А если ты попробуешь изложить только факты? Просто и тупо. Как школьнице? Может, до остального я сама по ходу дела додумаюсь?

– Факты… – мой муж вернулся из своего виртуального далека и заинтересовался предложением, – А факты в том, что у Ромки в здешней ментовке есть приятель. Которому и надо было отловить этого маньяка. Чем скорее – тем лучше. А не получалось. Маньяк маньяком – а хитрый, с-с… – Эргис сглотнул последнее слово, потому что наружу рвалось что-то вполне неприличное, я полагаю!

– Никто и не мог предположить, что он маньяк, – мягко сказала я, – Даже я купилась, а это дорогого стоит! Обычно я такие штучки за версту чую. А здесь – тихо, как в детском садике!

– Да, – кивнул Эргис, – Да! Потому его и можно было взять только за «работой».

– Так при чем здесь твой брат?

– Мы.. перестали быть имплантами. Но не Двуедиными… Связь ослабла, но сохранилась. Тогда мы были способны чувствовать друг друга за сотни километров… Теперь – едва за десятки… Ромка… Он продолжает работать с этим. На теоретических моделях, конечно, но пару интересненьких приборов они уже выпустили в серию… И вот этот его приятель-мент… попросил помочь. Миссия, конечно, бла-ародная… но Рэм не имел права покупаться. Это были пока что экспериментальные разработки. В общем, они засекли излучения мозга этой… то есть – этого… Маньяка, короче. И что? И ничего. Погрешность слишком велика. Да, он орудует внутри города – но это и так было известно! И наш рыцарь на белом коне решил пойти на охоту сам… Ну, то есть, помнишь, из-за чего весь сыр бор с имплантацией? И почему все дело провалилось? Мы это могли. Взять чужую сущность и примерить, как костюм… Нет, это все глупо и не то…

– Факты, Яр, – шепнула я, – Просто факты…

– Да, факты… И тут выясняется, что в город вот-вот нагряну я… Мы с ним договорились, уже давно, что именно в это время я приеду и заменю его на три недели, пока они с женой… в общем – им надо было уехать, а оставлять свою лабораторию на кого попало Рэм не хотел…Играть отбой было поздно – мы с тобой были уже в пути. И посему в стороне от затеи с маньяком я не смог бы остаться при всем желании. А если ко всему прочему – тепленький и плохо информированный… Они решили меня приобщить, раз уж в стороне держать все равно не удастся. Типа – постою на контроле, подстрахую, если что! Все миленько и цивилизованно! Одно мой братец, то ли забыл, то ли решил, что это не существенно… Он всегда втягивал меня в свои затеи. И всегда получалось так, что я – влипал. По самое «не могу», а ему – с бережка, приходилось меня выволакивать. И в этот раз случилось точно то же самое. Планировалось одно. Получилось другое. От нас это не зависело. С маньяком пошел я. Ромка остался на контроле. Можно было отыграть назад. Прервать эксперимент… Но…

– Но ты ведь тоже рыцарь, да? – хихикнула я – Тот же рыцарь, только в профиль!

Он не ответил, только посмотрел на меня – брови домиком, а на физиономии и смех и смущение. «Ну – да! Если он рыцарь то, значит, и я… Суть едины!»

– Пока он просто брел по городу, было вполне терпимо. А потом, когда он начал выбирать цель, стало – ну вовсе не до смеха! И… мне ж ни в одном кошмаре присниться не могло, что его добычей можешь оказаться ты!

– А зачем это вообще было надо? – спросила я, – Чего вы хотели добиться-то, я не понимаю?!

– Если б повезло, Ромка должен был привести этого типа в ласковы объятия своего приятеля-мента. Если б повезло меньше – позволил бы им засечь этого… урода, чтоб потом было известно, кого вообще ищут. Если б совсем не повезло – мог просто чуть-чуть задержать его…

– Что значит: «Повезло – не повезло»?

– Зависит от того, кто бы оказался сильнее, кто диктовал бы поступки… Хозяин – или … пришлец…

Я выдохнула воздух сквозь стиснутые зубы.

– А вы себе отдавали отчет, в какую этическую проблему вляпывались? – ласково спросила я своего мужа.

– Это не все, – сказал он.

– А! – с ужасом сказала я, – Ну… Продолжай!

– Я не собирался вмешиваться. Просто шел с ним. В нем… В общем – шел. Пока он не выцепил тебя… Он же… вспоминал. Как все было перед этим… Предвкушал, как все будет с тобой. А я оказался… слабым. Влиять не мог, только присутствовать… И.. он бы сделал, что хотел… и я бы не смог его удержать… Если бы твоя крыса нас не укусила! Я.., очнулся, что ли? Ромка в этот момент до меня достучался – даже он был блокирован! И мы… И я… его сломал. Отвел домой, заставил набрать ванну воды и вскрыть себе вены… И остался с ним. Умирать. Так уже было однажды… Да ты знаешь!.. К тому времени народ уже допер, что происходит. Я чуть не в коме, никаким сигналам извне недоступен. Тот… урод… помирает в ванне – и где это – Богу весть… И стала бы ты вчера вдовой, кабы не Роман! Мы же были все еще… диполем. Он меня выволок. Ценой последних остатков… Мы больше не Двуединые.

– Так вот о чем ты давеча говорил Степану! – прошептала я

– Да…

Мы замолчали. Надолго.

– Убийство – грех, – наконец шепнула я, – Самоубийство – грех непрощаемый.... За что ты с собой так? Зачем?!

Эргис сидел, не поднимая головы.

– Я неправильно выразился, – сказал он глухо, – Я.. не то что бы НЕ МОГ, его остановить… смог ведь, когда приспичило! Я… НЕ ХОТЕЛ. Я хотел, чтоб он сделал с тобой все, что задумал – и я вместе с ним… Мне это… могло понравиться… я… предвкушал. Сам. Я. А не он… Вот что самое-то подлое, Сэнни…

Ага. Просто праздник какой-то! И что он ждет, что я сейчас сделаю? Встану, гордо и гневно и уйду в ночь… э-э-э… то есть – в утро!… в чем есть, не сказав ни словечка на прощание?! Или начну его по-матерински утешать, гладить по головке, уверять, что он все это себе придумал, а сам вовсе не такое дерьмо, как может показаться на первый взгляд?!

А вот нате-ка, выкусите! Я сама понятия не имею, что с этим подарочком делать! Вы что думали – в сказку попали?!!

Господи, вразуми дуру!!! Подскажи те слова, что сейчас одни только и надобны!! Муженек мой сделал все, чтоб я от него ушла – и никакого раскаяния не почувствовала! Душой хочет – чтоб осталась, а поступает так, чтоб духу моего здесь больше не было.... И ведь – почти добился своего, мерзавец! Почти что никаких лазеек мне не оставил. Никакого выбора… Никакого выбора… Выбора…

Но Валера говорит, что выбор – есть всегда. И не из двух зол. Как минимум – из трех. Просто надо принять это как данность. И не опускать лапки: «Мне, мол, не оставили выбора»!

Оставили. Только большинство предпочитает этого в упор не видеть!..

– Яр, – сказала я, – Яр, а почему ты вообще куда-то уезжал?

Он на меня глянул. И во взгляде стыл вопрос: «Ты еще здесь?». Потом хмуро ухмыльнулся.

– Это из-за Марьи.

– Из-за… кого?!

– Из-за Марии… Разве твоя пресса не писала и о ней тоже?

– Во-первых – не моя. Я к прессе отношения не имею. Во-вторых, там муссировали только три имени: ваши с Романом псевдонимы и Дроново… Никаких «Марий» там не было!

– А… Она теперь Ромкина жена. А тогда работала в нашем проекте. И если б не она – мы бы тогда погибли оба. Она вытащила Романа, он – меня…

– Ты мне баки не забивай, дорогуша! – сказала я, – Спасла она их! Так я и поверила, что из-за этого ты все бросил и смылся!.. Она красивая?

– Очень, – сказал мой муж. С такой улыбкой, что я разом поняла значение выражения: «потемнело в глазах»… От ярости, между прочим! Ах ты, гад! Мало того, что с маньяком спутался – так ты до сих пор нежно любишь какую-то постороннюю бабу!!! Это из-за нее все финты ушами, все пританцовки и интриги! Это из-за нее ты на меня смотреть не хочешь! Это из-за нее гонишь вон!!! Так вот – не дождетесь!

А Эргис даже не заметил, между прочим, что у меня дым из ушей валит от злости!

– Мы же с Романом… Двуединые, – продолжал тихонько рассказывать он.

– То, что чувствует он – чувствую я… Так что я сбежал, как только поздравил их с бракосочетанием, праздновать не остался – сразу на поезд и – как можно дальше… Не хватало остаться в пределах досягаемости во время их первой брачной ночи!.. Да и для Машки… Чувствовать она меня не может – но ведь ЗНАЕТ. Как бы я потом ей в глаза смотрел?!

– Ага, – сказала я, – Так вот зачем тебе так срочно приспичило жениться перед приездом сюда! Чтоб доказать всем на свете, что ты больше в нее не влюблен. Что ты счастлив и благополучен. Чтоб у твоих родственничков даже мысли не шевельнулось о том, что они, де, виноваты, что ты из-за них остался одиноким! Вот почему тебе было все равно, кто под руку попадется – фиктивная жена другого отношения не заслуживает!

– Почему – фиктивная? – кажется, до него начало медленно доходить, что что-то со мной не в порядке.

– А какая по-твоему?! – не сдержавшись зло рявкнула я.

– Может ты и не считаешь нужным это помнить – но мы с тобой так и не удосужились еще переспать! Ни разу! Стало быть, и брак фиктивный…

– Но я же… – неуверенно возразил он, – Я же… не могу? Я же…

– Знаю! Трус, мерзавец, предатель, гад, мразь, слизняк, маньяк, чудовище… Что там еще? Брачный аферист? У тебя стойкая привычка – после марша Мендельсона и обмена кольцами всегда делать ноги – чтоб, упаси Боже, не дошло до первой брачной ночи?!!

Чего-то меня, кажется, понесло… Но – и к лучшему, может? Ярость мигом смыла всю нерешительность. Рефлексировать больше не хотелось. Хотелось взять подушку и треснуть этому придурку меж ушей! А то, понимаешь, смотрит так, будто на него снизошло Божественное Откровение! Ты раньше вообще не замечал меня, что ли?!

Я решительно встала, гордо запахнула халат, затянула потуже пояс – чтоб не развязался и не смазал впечатление! – обошла кровать… Он слишком поздно понял мои намерения и оказался зажат в угол. Удрать он, конечно, еще мог. Но для этого теперь надо было меня с ног сбить…

Я поймала его лицо в ладони, заставив посмотреть на себя.

– А теперь скажи мне, дурень, – спросила тихонько, – Когда у тебя последний раз была женщина? У тебя лично! А не с кем бы то ни было вместе-напополам?!

Моим ладоням стало горячо – так ужасно он покраснел. Щеки, лоб, шея… Но глаза не отвел. Холодные прозрачно-серые глазищи на полыхающей красным физиономии – то еще зрелище, я вам скажу!

– Давно, – сдавленно шепнул он, – Так давно, что я тебе даже не буду говорить – сколько… Все равно не поверишь!

– Да ты не девственник ли, парень?! – ужаснулась я.

– Нет! – все тем же сдавленным шепотом засмеялся Эргис, – Нет! Не все так страшно, как бы тебе хотелось!..

Он привстал и поцеловал меня в край рта… Даже не поцеловал – просто дотронулся. Никогда не думала, что это такое чувствительное место… Никогда не думала, что в такое короткое теплое прикосновение можно вложить столько смысла… Нежность. Доверие. Ласку. Покорность. Восхищение. Уважение. Желание… Все это одновременно, не так напыщенно, как получается сказать словами – и абсолютно искренне!

Потом его ладони – каким-то образом оказавшиеся на моем затылке! – стекли на шею… потом на плечи… одна рука там и осталась – вторая скользнула ниже и легла на грудь… Мы вздрогнули абсолютно синхронно… И тогда он в меня вцепился по-настоящему!

«Мама! – успела я только подумать, Мама!! Я же не…»

Я очень много всяких «не»!

Я не приняла душ…

Я не расчесала волосы…

Я не почистила зубы…

Я не сменила нижнее белье…

Я не принимала контрацептивов…

Уж не говоря о том, что я вовсе ничего такого не планировала. Не хотела. Боялась… Ибо весь мой предыдущий опыт твердил, что ничего хорошего от мужчины в постели ждать нельзя…

Может – попросить, чтоб отпустил меня на полчасика – погулять перед смертью? Ибо секс я так и воспринимала – что-то вроде маленькой смерти. Стыдно. Больно. И тебя – прежней! – уже никогда существовать не будет…

Но он меня, конечно, не отпустил. Он, кажется, даже не заметил, что поначалу я была совершенно деревянной и не отвечала ему. Только вот… Столько было в нем жадной нежности, столько отчаянного желания ласкать, дотрагиваться, целовать… Он обнимал меня так, словно хотел вобрать всю меня внутрь себя… И отдать всего себя – мне… Обалдев от этого натиска я моментально перестала думать – что и требовалось!… А то, что происходило дальше – не ваше дело, ребята! Не подсматривайте!

Когда я снова стала соображать, оказалось, что я лежу поперек его тела. Сверху. Мои голова и плечи свешиваются за край кровати. Вниз. Ни он, ни я не шевелимся. Только дышим. Глубоко и ровно… Он – спит? А я потихоньку съезжаю с него и вот-вот ляпнусь на пол…

Ляпнуться, впрочем, я не успела. Он вздрогнул, напрягся – и я мгновенно оказалась лежащей на кровати – на спине. А он неуклюжим, деревянным каким-то движением, дотронулся до моего лица. Глаз я не открыла. Мне и так было хорошо!

– Сэнни? – неуверенно спросил он. Пошевелил меня за плечо. Я безвольно мотнулась за его рукой, такая во всем теле лень и нега…

– Сэнни? – а вот теперь в голосе проскальзывает страх… Чего это он?..

– Сэнни… Ты… жива?! Ты в порядке? Тебе.. не больно? Сэнни! Я… ничего с тобой не сделал?!

Ах, вот он о чем… Я медленно открыла глаза и шепнула ему – смакуя слова и звуки, лаская их губами:

– Ты сделал меня счастливой…

Руки у него подломились, и он рухнул лицом в подушку, не забыв покрепче притиснуть меня к своему горячему боку…

Часть 2

Баллада о двуединых

\ справочный материал\

… В балладе – три куплета

И каждый из восьми стихов

Кончается ж куплетом, что зовется

Посылкою.

И в нем – четыре лишь стиха…

"Сирано де Бержерак"

Э. Ростан

В усталости и темноте я начинаю эту повесть. Но будет она все светлей и выше, чем дальше вглубь направлю я путь свой. О славных делах и отважных героях – возможно ли рассказывать языком, стертым в буднях, языком, привыкшим лгать и молчать? Но языком, забывшим силу свою и не дерзающим понять самого себя?

В усталости и темноте я начинаю эту повесть. Но нет права мне – молчать. Слухами и сплетнями обрастают великие дела, чтоб легче тонуть им в реке забвения. Память коротка – пройдет век и в таинственной полумгле рассеется реальность событий, станет не более чем страшной или забавной притчей. Все тленно. И вечное Время велит мне взять перо, чтоб описать для современников моих дела давно забытые – или давно грядущие дела, что равно. Ибо проходит Время, проходят события, проходят идеи. А остаются – судьбы.

В усталости и темноте я начинаю эту повесть, чтоб, может быть, в конце пути увидеть над собой полоску голубого чистого неба и просторные холмы – еще в тьме и росе предрассветной…

Из полутьмы коридора вышел человек. Ровным шагом хотел миновать Степана, сидящего на широком подоконнике, но в спину ему негромко было сказано: «Эй!». И незнакомец остановился и оглянулся.

– А вы, наверное, ошиблись, – задушевно сказал врач, – Этот коридор ведет в виварий. Имплантаторная и кабинеты – сзади, второй поворот налево.

Незнакомец выслушал Степана, щурясь от красного света солнца, заходящего точно в том окне, на подоконнике которого устроился врач, и улыбаясь.

– Не думаю, – сказал он, – Если Рей в виварии, то мне нужен виварий, хотя сам по себе виварий мне не нужен, зато нужен Рей.

– Рей? – Степан завозился и стал сползать с подоконника, – Ах, Рей… – быстрым, цепким, профессиональным взглядом он изучал фигуру незнакомца.

– Конечно, он в виварии. Вместе с Дроном. Вскрывают одну из наших химер… А имя ваше, простите?..

– Эро.

– Прэлестно, – врач отошел, наконец, от окна, перестав маячить черным слепым силуэтом на фоне красного заката и желтой пустыни, и оказался рыжим зеленоглазым человеком, жилистым и тощим.

– А я Степан. Пойдемте, Эро. Пока они возятся со зверенышем, я успею сделать анализы. Может быть, вам еще повезет, и вы не подойдете в дублеры.

Врач смотрел ласково. С сочувствием, и даже, почти со скорбью. Но Эро не поверил ни сочувствию, ни скорби, ни ласке. Перед ним стоял человек, которого хотелось назвать шельмецом, а лучше – шкодой. Эро нравились такие люди, и он сразу понял, что с рыжим они поладят, а, возможно, и подружатся.

Они вернулись в начало коридора и через поворот попали в другой коридор, в котором не было солнца и желто-фиолетовых песков Пустыни в огромных окнах, а был искусственный свет, теплый механический ветерок и не чувствовалось запаха вивария.

Степан не потрудился объяснить, куда и зачем ведет нового знакомца, Степан трепался.

– Я несчастный человек, Эро! У меня с детства разлад с самим собой. Одна часть моего существа находится в полном удовлетворении от себя – и остального мироздания. Этой части моей души ничегошеньки лишнего от мира не надо. Зато вторая часть изнывает от ненасытного любопытства. Ей все надо узнать, потрогать, понюхать… Ее девизом можно назвать фразу: «А что будет, если попробовать?!» И, я имею в виду – не только на вкус! Вы видите перед собой жертву, Эро. Жертву собственной непоседливости и Дрона Калиновского, который бессовестно эксплуатирует эту мою слабость.

Дрон Калиновский, гений Дрон… Вы, конечно, слышали это имя. История открытия синего ила – она принесла ему славу и популярность. Пищевая промышленность до сих пор содрогается при одном упоминании о нашем гении! А между тем мне кажется, что препараты, создающие добавочный, почти двойной вес – это было так давно! В другую эпоху, в первый день творения…

И был день второй. И имя ему было дано: «имплантация». Не то простодушное вживление механизмов в организм, как в прошлом веке. Дрон дал новую трактовку старого термина. Раньше «имплант» и «имплантат» в разговорной речи обозначало практически одно и то же. Дрон, искушенный в лингвистике, разделил понятия: «имплантат» – объект имплантации, «имплант» – ее субъект. Другими словами: «имплантат имплантируют импланту». Или, совсем другими словами: капсулу, битком набитую разными органическими и неорганическими составляющими, в том числе и кой-какими из синего ила, вшивают под кожу. И через некоторое время посредством разнообразнейших процедур – человек становится имплантом.

Вы поняли что-нибудь? Вот и я до сих пор «не очень». Что поделать, я не столь искушен, как Дрон, искушенный во всем…

После переворота в пищевой промышленности он теоретически обосновал идею, что добавочный, простите, слой мяса на костях, это не предел и есть реальные шансы качественно изменить новополученную ткань. Мы начали экспериментировать…

Я еще сведу вас в виварий, я еще вам покажу, каких чудовищных тварей приносил нам саркофаг первое время! Некоторые растекались у нас на глазах, едва их вызволяли из камеры. И так было долго. Очень долго. Мы сердились, мы ссорились, мы не понимали, что нужно мерзкой материи, чтоб она перестала плодить уродов. Вот тогда, в последнюю очередь, с отчаяния, наверное, и пришла нам в голову эта мысль. Тихая, крамольная, абсолютно ничем не подкрепленная – если бы и она оказалась неверной, на имплантации пришлось бы ставить крест. А мысль такая: для того, чтоб удвоить количество мышечной ткани достаточно обычного химомеханического воздействия. Но мы-то в неведении своем покушались на большее! Ведь по сути дела мы поверх обычного тела творили еще одну, новую, оболочку! А что творит материю? Дух! Чтоб организовать эти ткани во что-то упорядоченное, новой оболочке необходимо было сознание. Причем – активное. Ей нужен был р а з у м. Значит – зря мы убивались с животными. Имплантация – только для человека. И первым имплантом должен стать Рей.

– Ну вот, – врач читал цифры на дисплее,

– Примите мое соболезнование, Эро! Вы нам подходите. Собственно, не нам…

Дверь открылась, вошел новый человек. Невысокий, крепкий, длинноватое спокойное лицо. Взгляд исподлобья – неожиданно тяжелый и внимательный. Легко можно было представить себе это лицо гневным и очень трудно – улыбающимся. От человека шла волна упрямой силы. Вряд ли ему часто рисковали перечить. Эро догадался, что это и есть Дрон, и попробовал улыбнуться навстречу гению. Но в ответ получил лишь холодный отчужденный взгляд.

– Кто это? – спросил Дрон, – Степан, почему у тебя посторонние?

– Не посторонние, – возразил врач, – Вполне свои. Это тот парень, о котором говорил Рей.

– Дублер? – Дронов взгляд смягчился, стал заинтересованным, – Ну и как?

– Подходит. Вульгарно выражаясь – на все сто. Чему я очень удивлен и не склонен радоваться – слишком крупная удача после всех наших мучений!

– Да? А я очень рад! – совсем оттаяв и почти весело возразил Дрон, – Тогда не будем время терять. Готовь нулевку. Рей сейчас придет. А мне дай-ка пока эту цифирь…

Эро с любопытством наблюдал, как Степан выкладывал на столик возле кушетки инъектор, коробку с ампулами, набор хирургических инструментов, бережно достал из сейфа две пробирки, в каждой из которых в физиологическом растворе плавала полупрозрачная горошина.

– Ты приехал! – все обернулись на голос. На пороге стоял Рей. Удивленный и обрадованный. Быстро подошел к Эро, с чувством тряхнул за плечи, недоуменно обвел взглядом кабинет.

– В чем дело? Что ты тут затеял, Степа?

Врач ужаснулся в своей преувеличенной манере:

– Ты еще спрашиваешь?!

– Рей, не узнаю вас, – вмешался, усмехнувшись, Дрон, – Найти человека, заставить приехать на обследование, а когда получен хороший результат и начинается подготовка к опыту – спрашивать: «В чем дело?»

Рей непроизвольно загородил собой Эро.

– Он еще не дал согласия. Мы не успели поговорить. Он ничего не знает.

Степан демонстративно, со стуком, положил инъектор обратно на стол. Сунул руки в карманы халата, вздохнул шумно и сказал Эро, прочно переходя на «ты»:

– Ну, фрукт! И молчал!

В глазах врача сияло, на сей раз неподдельное, восхищение.

В 24 году Новейшей Эры, в русле крошечной речушки, которая по западной границе огибает Великую Пустыню, был обнаружен синий ил. Он привлек внимание исследователей цветом – глубокий чистый ультрамарин. Вскоре выяснилось, что он вовсе не безобиден. Руки тех, кто подолгу работал с илом начинали деформироваться. Они делались… толстыми. Вдвое против нормальных размеров. И принимали довольно причудливые формы. Поражение у разных людей было разной силы и глубины, но не причиняло никаких страданий. А эти новые ткани, будучи должным образом изучены, вообще поставили изучающих в тупик. Абсолютно доброкачественная мышечная ткань! Ничуть не хуже той, что дана от рождения! И убиралась с тела элементарной пластической операцией… Откуда вот только взялась – непонятно. И для чего…

На этом этапе лидерство в изучении синего ила от медиков приняли бионики. В частности, Дрон Калиновский. Он создал несколько препаратов на основе синего ила, которые применили в животноводстве как подкормку. Эффект оказался убойной силы – при тех же затратах – почти двойной прирост конечного продукта! И ни одной, самой привередливой, комиссии не удалось прицепиться к качеству «халявного» мяса!

Но группа Калиновского решила идти дальше. Равномерное, упорядоченное размещение новых мышц на теле животных навело на мысль качественно изменить эту ткань. Не слой мышц, но панцирь, покрывающий тело. Не восприимчивый к перепадам температур, к большим нагрузкам, радиации. Своего рода естественный скафандр, скроенный из дарового прибавочного веса…

– О том, что было дальше, Степка тебе успел разболтать, как я понял? – спросил Рей.

– Да, что такое современная имплантация я себе уже представляю. А для чего тебе потребовался дублер – еще не очень.

– «Дублер»! Не так просто, Эрике…

Рей задумчиво смотрел в окно. Там, как всегда, была Великая Холодная Пустыня… Днем и ночью – лютый мороз, недостаток кислорода, опасные участки, вроде зыбучки или зоны смерчей, самые неожиданные мутации, излучение, Курган, наконец… Опасная, очень опасная, но безмерно загадочная, манящая, притягательная, как звездное небо, или начало таинственной старой-старой прекрасной сказки… Пустыня сурова, иногда страшна, но не зла к людям, стало быть, ее можно и должно было узнавать ближе. И если одним способом это не получалось, либо получалось плохо – надо было просто попробовать другим…

Они переглянулись и Рей кивнул головой:

– Да, здесь и сейчас импланты будут исследовать Пустыню. Одним из них буду я. Пустыня всегда меня интересовала, я в курсе большинства исследований, которые проводят в Городке – и один из группы, где задуман эксперимент. Это справедливо. Но я – это только пол дела. Есть еще проблемка, которую мы поначалу упустили из виду – разум для оболочки. Спрашивается – где мы возьмем лишний разум? Дрон вывез и на этот раз. Мы не успели еще как следует испугаться, а он предложил уже идею дубляжа. Или донорства, кому как нравится. Одновременно создаются д в а импланта. К примеру – на твою оболочку списывают мой разум. На мою – твой. Ты понял? Разом решается тьма проблем, а вдобавок импланты еще и страхуют друг друга…

Оставался пустяк – найти партнера мне. На этом пустячке мы и застряли. Тот, кто подходил мне по физическим параметрам – не соглашался на имплантацию, тот, кто соглашался – в доноры не подходил.

Честно сказать, если б не эта глупость, мне бы и в голову не пришло вмешивать тебя в такую историю… Если ты не согласишься, Дрон будет подбирать другую пару испытателей…

Слушай, Эро, – вдруг торопливо перебил сам себя Рей, будто побаивался, что ему начнут отвечать, – А ты что, и вправду позволил бы начать в себе ковыряться ни слова не возразив?!

Эро рассмеялся:

– Ну, что ты, не такой уж я кретин, в самом деле! Если б ты не появился вовремя, я бы все-таки притормозил твоих ретивых коллег. Удивляться стоит не тому, что я ничего не сказал – я, знаешь ли, привык, что ты меня постоянно втягиваешь в разные… приключения! Удивительно то, что они ни о чем не спросили! Похоже, просто на экскурсию или в гости в ваш Городок не наведываются? Только работать?

– Во всяком случае, так обстоят дела в группе имплантации. Дрон праздношатающихся не терпит, а он по натуре диктатор.

– Стало быть сегодня у меня выбор небогатый – либо я немедленно присоединяюсь – либо под зад коленкой?! Даже переночевать не позволят? Неплохо, для создания первого впечатления!

Однако Рей был сейчас не в том состоянии, чтоб поддержать шутку.

– И ты выбираешь…?

– Ну, не за тем же приволокся в такую даль, чтоб сказать: «Нет, и не просите!»

– Вот, может и мои коллеги так подумали? – Рей перевел дух, ухмыльнулся и крепко хлопнул брата по плечу.

Вспыхнул свет.

Это был зал: прохладный, высокий, гулкий, похожий на храм или собор. Легко дышалось, на пультах вдоль стен мигали разноцветные огоньки, а в центре, на возвышении, стояли два саркофага.

Дрон ушел в глубину зала. Братьев Степан увел в смежную комнату – маленькую, до слез обычную, по сравнению с внушающей почтительный трепет имплантаторной. В комнате были кресла, стол и свет дневной Пустыни из небольшого окна.

Степан усадил подопечных в кресла, а сам остался стоять. Вообще-то, по плану Дрона он должен был сейчас успокаивать братьев легкой беседой, но сам был чем-то странно взволнован и молчал. Молчал давно. Молчал от самого кабинета, где вшил Рею и Эро под кожу на запястье горошину имплантата. И Рей, наконец, спросил об этом:

– Ты что приуныл, Степа?

Степан вздохнул. Рассердился бы Дрон, если б узнал, что сказал врач братьям перед самым опытом!

– Мне кажется, что мы все посходили с ума. Рей, ты помнишь наших зверюг в виварии? Всем им я сделал точно такую же операцию, как вам давеча – вот этими руками! Вы… живые. И все при вас… Зачем? Кому это надо – делать из людей Бог знает что?!