Леннарт Фартовый бесплатное чтение

Владимир Корн
Леннарт Фартовый

Глава 1

– Ну и где были мои мозги?! – Головешка патетически воздел руки к небесам.

«Там же, где и всегда раньше, – цинично подумал я. – Старательно от тебя прятались, и ты считаные разы смог их найти».

– И почему я не остался в пиратах?! – продолжил стенать Тед. – У меня было столько предложений!..

– Трюмной крысой? – с иронией поинтересовался Блез.

Согласен, Теодор, с его габаритами, идеально подходит для этой должности, способный пролезть в самый узкий уголок корабля.

– Головешка, не вертись! – строго сказала Рейчел. – Левый глаз нужно до ума довести. Так, вот и все! Разве что чуть помады на губы добавить.

Тот страдальчески сморщился.

– А что, вполне симпатичная девица получилась! – разглядывая Головешку со всех сторон, оценил старания Рейчел виконт Антуан дю Эскальзер. – Обязательно должны клюнуть!

С трудом выбравшись с острова Тересса – пристанища головорезов, душегубов и прочего отребья (благородных пиратов – хотел сказать) на материк, поначалу мы никак не могли определиться: чем же нам заняться дальше? Сам я склонялся к мысли продолжить карьеру охотника за сокровищами Прежних – поприще, на котором считаю себя профессионалом.

Рейчел заявила, что супружеский долг требует от нее следовать за мужем, что бы тот ни решил. Добавив, что надеется обрести семейный очаг еще до того момента, когда полностью поседеет от старости.

Мэри, ее служанка, на мой взгляд – совершенно ветреная девица, поклялась, что свою госпожу, которая сделала ей так много хорошего, не бросит ни за что.

Бывший моряк Казимир, человек, волей судьбы пробывший на необитаемом острове долгих семь лет, покуда мы его не спасли, признался – он согласен на любое занятие, лишь бы оно никаким боком не было связано с морем, которое у него уже в печенках.

Головешка горячо настаивал на том, чтобы захватить очередной корабль и снова стать джентльменами удачи.

Виконт Антуан дю Эскальзер выразил намерение вернуться в родной Виргус, надеясь полностью отдать себя науке. В частности – истории. Боги одарили Антуана такой бурной фантазией, что для меня даже удивительно – как столь много ее смогло поместиться в единственном человеке?! И потому я глубоко был убежден – историк получится из него замечательнейший!

Барри права выбора оказался лишен. Ибо он – пес, и его собачья доля – следовать туда, куда и направляются хозяева – я и Рейчел.

С тробором Гаспаром все обстояло куда сложнее. Он неоднократно спасал мне жизнь, и, будь моя воля, я не расстался бы с ним за все деньги мира. Но Гаспар – чудесный механизм Прежних, мозги у него шестеренчатые, соответственно и логика точно такая же. А потому нельзя исключить того, что он не покинет нас в любой момент. Пока боги миловали, и все-таки вероятность весьма высока.

Самым твердым в своем решении был Блез. Когда очередь дошла до него, он поднялся на ноги, некоторое время смотрел куда-то на север, затем начал:

– Друзья мои… да что там – братья! Вы все мне дороги, и для каждого из вас есть место в моем сердце. И все-таки я вынужден вас покинуть, ибо меня призывает долг, которому я уже не могу противиться.

Мы знали, что Блезу нужно вернуться в родной Айсейнт, чтобы отомстить тем, кто вырезал его родной клан Рысей под корень. «Навести справедливость», – как однажды сказал он. Все молчали, впечатленные его проникновенной речью, а Мэри даже плакала навзрыд. Частью из-за слов Блеза, а еще по той причине, что была тайно и горячо в Блеза влюблена. Подобное с ней случалось часто – Мэри постоянно от кого-нибудь без ума. В того же виконта Антуана она влюблялась не меньше пяти раз. И пусть дело у Мэри никогда не доходит даже до поцелуев, но девушка непременно спадает с лица, становясь бледной и несчастной. Затем, когда страсть утихает, ей становится немного легче. Что продолжается недолго – до следующей ее любви.

Но как бы то ни было, после его речи ко мне и пришла уверенность, что не смогу бросить на произвол судьбы своего верного друга и боевого товарища, который много раз меня выручал. Иначе выходило почти предательство.

– Блез, рассчитывай и на мою помощь!

– Благодарю, Лео! – крепко пожимая мне руку, с чувством сказал он. – Будь все иначе, я и сам бы о ней у тебя попросил, но ты человек семейный. Я и сейчас не уверен, что тебе стоит идти со мной, ведь дело предстоит слишком опасное!

Если Рейчел поначалу и не обрадовалась моему заявлению, то теперь все изменилось.

– Нет, как же все-таки вы, мужчины, низко цените нас, женщин! Вы что, думаете, нам не присуще благородство, а мы все как одна трусливы?! И зря!

– Госпожа Рейчел права! – горячо поддержала ее Мэри, не сводя с Блеза затуманенного взора.

После такого дю Эскальзеру не оставалось ничего иного, как присоединиться. Иначе получалось, что пострадает его дворянская честь – он испугался того, чего не боятся дамы. Обосновал свое решение тем, что кому-то ведь нужно заняться летописанием борьбы Блеза за восстановление справедливости.

– Если нам не придется плавать по морям, то и я с вами, – кивнул Казимир. – Ума не приложу, куда мне податься. А к вам я уже привык.

– По морям – это вряд ли, – успокоил его Блез. – Море есть и у нас, но находится оно на противоположном краю Айсейнта, а нам так далеко не надо.

Все мы дружно посмотрели на Головешку, ведь тот оставался один. Тед какое-то время раздумывал.

– Ладно, – наконец кивнул он. – Хотя до ужаса и не хочется, но придется идти с вами: явно же вы без моей помощи не справитесь.

У Блеза, который в любое другое время не преминул бы основательно поддеть Теодора, чем он всегда и занимается, на этот раз подозрительно заблестели глаза.

– Спасибо тебе, брат! – сказал Блез, хлопая его по плечу так, что бедного Головешку согнуло едва ли не пополам.

В какой-то мере Головешка оказался прав – без него было не обойтись. Первой проблемой, и с ней мы столкнулись сразу же по прибытии в Айсейнт, стала необходимость проникнуть в замок, чьим видом мы любовались с опушки заснеженного леса.

– В него следует пробраться лазутчику, – рассуждал Блез, и все внимательно его слушали. – А ночью ему нужно открыть ворота и для остальных. Или сбросить со стены веревку. Проблема в том, что вряд ли внутрь замка пустят кого-нибудь, кроме женщины. Когда все и со всеми воюют, любого незнакомого мужчину его обитатели воспримут как врага, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Я не знаю, как открывать ворота, особенно ночью, – тут же заявила Рейчел.

Судя по ее виду, ей совсем не хотелось пробираться в замок лазутчиком. Да и кто бы ее отпустил? Мэри сделала вид, как будто не слышала рассуждений Блеза вообще, и потому мы с надеждой посмотрели на Головешку.

– Считаю, Теодор вполне бы смог женщину заменить, – глядя на него, задумчиво сказал Казимир. – Безусловно, если переодеть его в женскую одежду, накрасить губы и подвести глаза.

Те у Головешки налились яростью.

– Ты хотя бы думаешь, что говоришь?! Чего бы ради мне становиться женщиной?! Совсем одичал на своем острове?!

– Теодор, это ведь не навсегда, – мягко сказал виконт Антуан. – Только до ночи, когда откроете нам ворота.

– И все равно не буду!

– Так и скажи, что трусишь, – грустно вздохнул Блез. – А значит, тебе и в женщину переодеваться нужды нет.

– Сам платье и надевай!

Сложнее всего представить Блеза в образе женщины: говорящий басом бородатый верзила, со шрамами на обеих щеках. Не подходили и другие кандидатуры. Казимира жизнь на необитаемом острове заставила физически развиться так, что плечами он не уступал ни мне, ни Блезу. Разве что с огромной натяжкой виконт дю Эскальзер. В том случае, если он сбреет щегольские усы, за которыми ухаживал ежедневно, и аккуратную бородку-эспаньолку. Но он так же высок ростом, как и все остальные, за исключением Теодора, платьев такой длины ни у Рейчел, ни у Мэри не найдется, а выглядывающие из-под подола ботфорты с рыцарскими шпорами выглядят крайне подозрительно. Вот и получалось, что подходящей кандидатурой на женскую роль был только Теодор. Вероятно, мысль насчет платьев пришла и в голову Блеза.

– Я бы пошел и не заробел в отличие от тебя, – заявил он, почесывая горло под бородой, – но где же на меня найдется подходящего размера платье? Сознайся, что трусишь, и дело с концом.

Для Головешки после того, как Рейчел удалось Теда при помощи перстня от нее избавить, обвинение в трусости было подобно размахиванию красной тряпкой под носом у племенного быка.

– Это я трушу?! – грозно вращая очами, взревел он.

– Нет, пес Барри, – снова вздохнул Блез. – Что тут сложного для настоящего мужчины? Надел платье, накрасил губы, подвел глаза, пробрался в замок и ночью открыл ворота. Но это для настоящего!

– Рейчел, давай свое платье!

– Чего это сразу свое?! – возмутилась она. – У меня и еще несколько есть. Головешка, тебе какое? – копаясь в вещах, через плечо поинтересовалась Рейчел. – Вот это, в белый горошек, подойдет? – И тут же его забраковала: – Нет, оно явно не по сезону, слишком легкое. Может быть, в синюю полоску, с кружавчиками по подолу? Тоже не то: не станет оно с платком гармонировать, а его так или иначе на голову придется надеть. Все, нашла! Смотри, какое красивое – с розочками, со складками на лифе, и к платку самое то!

Головешка скрипел зубами, но держался. И так же безропотно позволил себя переодеть. Затем дело дошло и до макияжа. Уже готового к выходу, его несколько раз вокруг обошел Казимир.

– А что, вполне себе ничего девица получилась! – заключил он. – Признаюсь, я, когда жил на необитаемом острове, примерно о такой все семь лет и мечтал.

Комплимент конечно же был сомнительным, но он означал, что старания Рейчел не пропали даром.

– Знаете, господа… – задумчиво протянул виконт дю Эскальзер. – Как будто бы и все в порядке, но создается такое впечатление, что не хватает заключительной детали. Но какой именно, никак не могу уразуметь.

Одежда на груди Головешки вздымалась: туда пошли запасные подштанники Казимира, и виконт явно рассуждал не о том.

– А ведь и верно, Антуан! – воскликнула Рейчел. – Не хватает чего-то. – И тут ее озарило. – Косы должны из-под платка выглядывать! Обязательно светлые. Иначе Головешке и макияж, и наряд придется менять, потому что не в тон.

С косами возникла проблема. Во-первых, они должны быть светлыми, а значит, цветом волос подходила только Рейчел, ведь Мэри – брюнетка. Но лишать любимую одного из главных женских украшений даже по такому серьезному поводу совершенно не хотелось, и потому я огляделся по сторонам, отчаянно пытаясь найти выход из положения. В голову совсем ничего не шло, когда случайно наткнулся взглядом на бороду Блеза. Тот начал отращивать ее сразу же, как только принял решение вернуться на родину. И не успокоился, пока у него не появилась возможность заплести бороду в две косички.

– У нас все так ходят, – объяснил он. – А по-иному и неприлично. Вам будет простительно – чужестранцы, но не мне.

Косички до сих пор были не особенно длинными, но, если их отрезать и пришить Головешке на воротник, они точно будут видны из-под края платка, и тогда вполне могло сойти.

– Блез, – сказал я. – Сдается мне, что с бородой тебе придется расстаться.

Мою мысль он уловил сразу, но никакого удовольствия она ему конечно же не доставила. В отличие от Головешки, который тоже понял, в чем дело.

– Блез, сам отрежешь или мне помочь? – злорадно спросил Тед.

– Сам, – обреченно вздохнул он, извлекая из ножен кинжал.

Блеза спасла Рейчел. Несомненно, идея была подана ею для того, чтобы уберечь собственные волосы, когда решила, что без этого не обойтись.

– Не нужно ничего резать, – сказала она. – Можно поступить следующим образом. Далеко не всегда женщины выпускают косы из-под платков. Кое-кто укладывает их на затылке. Так вот, если взять кусок веревки, сложить ее кольцами и закрепить на голове Головешки, получится обойтись и без обрезания кос.

– Получится ли? – засомневался Казимир. – У Теодора голова обрита наголо, тут никакие заколки не помогут. Хотя один вариант есть.

– Какой именно?

– Вокруг полно деревьев, на них смола, которая вполне сойдет вместо клея. Ею-то свернутую кольцами веревку к голове Теда и прикрепить.

– Неплохая идея, – подумав, кивнул Блез. – Ну не гвоздями же приколачивать?

Обошлось и без веревок, и без обрезания кос. Благодаря виконту Антуану дю Эскальзеру, который внезапно вспомнил, что в его багаже завалялся длинный белый парик.

– С буклями и косицей. Я в нем диплом магистра алхимии защищал. С тех пор и остался как память, – пояснил он. – Вообще-то парики под платками никто не носит, но сейчас ведь исключительные обстоятельства? Букли, кстати, можно обрезать. Или даже не трогать, но подождать. Когда стемнеет, все должно сойти и так.

– В темноте ворота замка не откроют никому, – покачал головой Блез. – Даже женщине. И потому следует поторопиться.

Наконец к отправлению Теда на вылазку все было готово, но тут возникла главная проблема. И догадалась о ней Рейчел. Недаром же моя любимая мало того, что красавица, так еще и умница, каких поискать.

– О боги! – внезапно воскликнула она. – Ничегошеньки у нас не выйдет!

– Почему это? – удивился Блез. – Девица как девица. Выглядит, правда, шлюховато, но тем больше шансов, что ворота откроют.

– Да потому что у женщины и походка должна быть женской, вот почему! А что у Головешки?!

– Резонно, – согласился с ней виконт. – Иные дамы внешне абсолютно ничего собой не представляют, но походка у них!.. – И он мечтательно закатил глаза.

– Вот и я о том же, – сказала Рейчел, довольная тем, что дю Эскальзер сразу ее понял. – Так вот, она у Головешки должна быть такой, чтобы ворота в замке распахнули во всю ширь еще задолго до того, как он к ним начнет подходить.

– Задом крутить не буду! – Теодор побагровел так, что Рейчел на него накинулась:

– Головешка, вообще-то я тебе макияж на твой естественный цвет лица накладывала, а сейчас что?! Все мои старания насмарку!

– Не буду, я сказал!

– Дело изначально было безнадежно, – развел руками Блез. – Для таких дел нужна отвага, а наш Головень только и ищет причины, чтобы отказаться, поскольку трусит.

– Ладно, показывайте, как там и что, – нехотя сказал Теодор.

– Рейчел, даже не вздумай показывать: ты замужняя женщина! – решительно заявил я. – На словах объясняй.

– Но, Лео, так ведь будет куда нагляднее!

– Нет, я сказал!

– Хорошо, словами так словами. Головешка, слушай внимательно. Слушаешь?

Тот угрюмо кивнул.

– Значит, так: походка для женщины – немаловажная часть ее образа, и от нее зависит очень много.

– Рейчел, давай сразу к делу, – тяжело вздохнул Головешка.

В голосе Теодора сквозила вселенская грусть, и я отлично его понимал. Мужчины созданы для того, чтобы переворачивать мир вверх дном, захватывать целые континенты, а Головешку учат крутить задом.

– К делу так к делу. Вдаваться в подробности теории правильной женской походки я не стану и потому лишь объясню основные ее постулаты.

– Чего?!

– Ладно, – махнула рукой Рейчел. – Совсем уж упрощу. При ходьбе пятку шагнувшей ноги ставишь у носка опорной, причем так, чтобы ее собственный носок смотрел чуть в сторону. Но не внутрь, наружу! Одновременно бедро необходимо подать вперед. Насколько сильно вперед – тут уже все зависит от поставленной себе задачи. Желаешь ли просто обратить на себя внимание мужчины, ясно дать ему понять, что он тебе нравится, или чтобы он почувствовал к тебе непреодолимую страсть. Пока все понятно?

Головешка неуверенно кивнул.

– Тогда пойдем дальше. Верхняя часть тела тоже должна работать. В талии, а также грудь, плечи, руки, а еще обязательна правильная посадка головы.

Рейчел взглянула на меня вопросительно: это-то показать можно? Я кивнул: как работает верхняя часть тела – показывай.

– Госпожа Рейчел, а мне вы никогда не объясняли, как правильно ходить нужно! – В голосе Мэри было полно обиды.

– Тебя Головешка потом научит, – не удержался Блез.

– Еще раз влезешь, и вы оба с Теодором учиться будете! – пригрозила ему Рейчел, и он на всякий случай поспешно отошел в сторону. – Все, с теорией покончено, переходим к практике. Не горбись, грудь вперед, подбородок повыше, а ноги для начала ставь так, как будто твоя задача – просто привлечь мужское внимание. Усвоишь, перейдем к более сложным вещам.

Головешка упал на третьем шаге, старательно отвернув морду в сторону, чтобы не размазать о снег макияж.

– Лео! – взмолилась Рейчел. – Тут показывать нужно!

– Ладно, показывай, – скрепя сердце разрешил я. – Но никому не подглядывать! Да, вот еще что, только первую цель.

Не хватало еще, чтобы Блез, Казимир и дю Эскальзер начали испытывать к моей жене непреодолимую страсть: все равно ведь будут подсматривать, как за ними ни следи.

– Господин Леонард, а мне смотреть можно? – робко поинтересовалась Мэри. – Вообще-то мне побольше Теодора нужно.

– Ты уж поосторожней там, Теодор! – приобнял Головешку на прощанье Блез. – В моем народе извращенцев не любят! Обнаружат подмену – выкинут за ворота. Хотя, скорее всего, с крепостной стены сбросят. Удачи тебе! – проникновенно сказал, но в следующий миг не выдержал и снова стал самим собой. – А главное, замуж не выйди.

– На свете нет ничего невозможного – дело только в том, хватит ли у тебя храбрости! – торжественно произнес Казимир, глядя на спину удаляющегося Головешки.

Афоризм он, несомненно, услышал от одного из попугаев самого Теодора, которые до недавнего времени постоянно находились у того на плечах. Затем, когда мы удалились на север и климат стал куда холоднее, ему пришлось с ними расстаться.

– Ну и зря, – помню, сказал Головешке Блез. – Мог бы что-нибудь и придумать, чтобы они не мерзли. В наших краях попугаев нет, а уж за таких-то умных тебе точно бы по весу золота отвалили. Причем не по птичьему весу – по твоему собственному.

Жадного Головешку потерянная возможность обогатиться расстроила так сильно, что он надолго впал в депрессию.

– Да уж, согласен, храбрости у него не отнять! – соглашаясь с Казимиром, кивнул виконт Антуан. – Полезть в логово, в женском обличье, зная, что с тобою произойдет, если тебя раскусят!.. Остается только надеяться, что снег достаточно глубок, и, если Теодора все же сбросят со стены, он все-таки выживет. Пусть даже парализованным, ведь тогда за нами останется долг ухаживать за ним до конца его жизни. Кстати, дров под тробором не пора ли добавить?

Тробор Гаспар стал еще одной проблемой, когда мы прибыли в северные края. Поначалу с холодом он как-то справлялся, но затем нам пришлось время от времени его подогревать, разжигая под ним костер, иначе механизм застывал. Затем виконту (ну недаром же он ученый) пришла в голову довольно простая конструкция. Та представляла собой несколько цепей и металлическую чашу, которая, если правильно навесить на тробора цепи, оказывалась под его брюхом. В ней мы разжигали огонь, и его приходилось поддерживать постоянно.

Тот же виконт дю Эскальзер предположил – все дело в летней комплектации тробора.

– Судите сами, – рассуждал он. – Мы обнаружили тробора в таком климатическом поясе, как тропики. Остров, где он и нашелся, расположен практически на экваторе. Ну и зачем ему нужна другая?

– А они имеются? – помню, спросил Казимир, который, кстати, и откопал тробора из-под груды камней.

– Ну конечно же! Взять, к примеру, рыцарей. И без слов понятно, что их комплектация меняется в зависимости от сезона. Летом больше всего внимания они уделяют вентиляции доспехов. Зимой же – другое дело. Тут тебе подогрев седла и уздечки, и, извините, леди, – посмотрел Антуан на Рейчел, – нижнее белье с двойным начесом. Впрочем, как и множество других необходимых вещей, поскольку металл имеет скверное свойство аккумулировать холод. И если провести аналогию рыцаря с тробором, ведь в обоих случаях металл – основная часть их конструкций, получается – этот чудесный механизм именно в летней комплектации. Что и понятно, стоит только учесть, где он эксплуатировался. Прежние были куда умнее нас, а следовательно, и деньги считать выходило у них намного лучше.

Но как бы то ни было, Блез звонко хлопнул себя ладонью по лбу, ведь именно его очередь была следить за тробором сегодня.

– Совсем забыл с этим проклятым Головешкой! – воскликнул он, бросаясь вглубь леса, где и находился тробор. И уже издалека донеслось: – Только бы успеть!

Все верно: если тробор остынет до определенной температуры, вернуть его к жизни станет целой проблемой.

Головешка исчезал вдали, все давно уже занимались своими делами, и лишь я продолжал на него смотреть. Что с моим-то чудесным зрением, которое смело можно назвать даром богов, было совсем несложно. Вот он посчитал, что приблизился к замку достаточно близко, и усиленно завихлял бедрами. Тед не любит холод немногим меньше тробора, и мерзнуть перед воротами замка ему совсем не хотелось.

«Удачи тебе, Теодор! И обязательно постарайся остаться в живых!» – глядя на него, думал я, невольно смахивая набежавшую на глаз предательскую слезу. Благо что увидеть ее не мог никто.

Глава 2

– Нет нигде Головешки, – вздохнул Блез.

– Нет, – согласился с ним я.

– Возможно, они просто убили его, а утром увезут на поля. На растерзание волкам, их у нас много.

Мы с Блезом успели обойти замок несколько раз. Время шло, скоро наступит утро, и по всем нашим расчетам Головешка давно уже должен открыть ворота. Или скинуть веревку с высоченной стены. Замок был так себе. Сложенный из диких камней, он представлял собой четыре стены с шестью башнями – угловыми и парой надвратных. Но высота самих стен впечатляла.

– Здесь все замки такие, – рассказывал Блез еще на опушке леса. – И в каждом сидит какой-нибудь клан. Редко, когда у клана их два. Ну и еще деревни вокруг любого из них. Когда мужчина чувствует, что становится стар и воин из него уже так себе, в них он и поселяется.

Теперь оставалось единственное – лезть на стену. Блез – неплохой скалолаз, но я все тянул. Щелей в каменной кладке хватало, впрочем, как и набившегося туда снега, который сначала подтаял, а затем стал льдом. И потому карабкаться наверх было почти безрассудством.

– Возвращаемся к воротам, – желая хоть как-то отсрочить гиблое дело, предложил я. – Возможно, Головешке все-таки удалось их открыть.

И мы пошли, крадучись, прижимаясь к стенам, чтобы нас не смогли увидеть дозорные наверху, но у ворот нас снова ждало разочарование.

– Ну что ж, Лео, откладывать больше нельзя, – сказал Блез, сбрасывая с себя шубу из козьей шкуры и перекидывая через плечо моток веревки, которая позволит взобраться на стену и мне. – Одна только надежда, что, если поторопимся, Головешку все-таки удастся спасти.

Блез уже потер одну ладонь о другую, намереваясь ухватиться за ближайшую щель между камнями над головой, когда мое внимание привлек пробивающийся сквозь ворота лунный свет.

– Стоп, Блез! Ты только посмотри!

– Быть того не может! – пораженно прошептал он. – Это же калитка!

– Вот и я о том говорю.

– Ну и какому идиоту пришла мысль прорубить во вратах калитку?! Ее с одного удара тараном вынесут, а затем уже пустяки!

– Потом, все потом, – пришлось прервать его разглагольствования. Калитка подалась легко, едва надавил на нее ладонью. – Входим!

И мы с обнаженными клинками в руках – я с кортеласом, а Блез с палашом – вошли, ожидая, что на нас в любой момент накинутся и тогда придется отступить, уничтожив при этом столько врагов, сколько получится. Но нет, внутренности замка встретили нас тишиной, и лишь откуда-то сбоку, из копны сена, раздавался мощный храп. Богами можно было поклясться – караульного. Блез покачал головой.

– Что делаем дальше, Лео?

План сложился у меня мгновенно.

– Берем кого-нибудь в плен, потрошим, узнаем о судьбе Головешки. Дальше освобождаем Теда или уносим с собой его тело. Мы не можем позволить себе бросить здесь Теодора даже в том случае, если он уже мертв! Что мы потом о себе будем думать?!

– Согласен полностью, – кивнул мой напарник. – Тогда нам туда. – И он палашом указал на самый большой дом, где света в окнах было больше всего.

Мы крались по спящему замку, стараясь все время держаться в тени. Осторожно проникли в дом, какое-то время пробирались по темному коридору, готовые отразить внезапный удар. Проходя мимо очередных дверей, а их в коридоре хватало, мы и услышали голос пьяного Головешки:

– Ты что, тупой?! Уже в который раз тебе говорю, я – лазутчик! А это все для маскировки!

Голос у него был злым и уставшим.

– Лазутчик, говоришь? Ну и что ты тут собрался разведывать?

– О боги! Ничего не собирался. Моей задачей было открыть ворота.

– А что, их когда-нибудь закрывали? Ладно, наливай. Да по полной, так, как у нас принято! В краю, где мужчины никогда не позволят надеть на себя женскую одежду, пусть даже ценой будет их жизнь!

Послышалось бульканье, а мы с Блезом переглянулись: что бы все это значило?

– Ну и за что выпьем на этот раз? – Язык у Головешки заплетался.

– Тут сразу и не вспомнишь, за что мы еще не пили. Давай за воинское братство. Стоп! Кажись, уже было. Теодор, может быть, ты что-нибудь предложишь? Только не за красивые наряды. – И говоривший издевательски заржал.

– Да что ты обо мне знаешь?! – Из-за дверей послышался такой звук, как будто Головешка со всей силы ударил по столу кулаком. – Да мы с Лео всего в две сабли корабли на абордаж брали!

«И когда это мы успели? – скептически подумал я. – Был случай, когда мне пришлось захватить корабль в одиночку. Немалый корабль – пинас, где команда далеко за сотню. Но тогда мне помог тробор. Хотя если быть честным, это я ему помогал. Вернее, не путался под ногами».

– Надеюсь, платья у вас при этом были друг другу в тон?

И следом заливистое – ха-ха-ха!

– Блез, входим! – решительно заявил я, пряча саблю в ножны, кипя от негодования и пинком открывая дверь.

Картина, которую мы увидели, после подслушанного разговора, была вполне ожидаема – Головешка порядочно во хмелю и не менее пьяный его собутыльник. А еще заставленный бутылками, жбанами и кувшинами длиннющий стол. Посередине на блюде лежал изрядно объеденный жареный поросенок, и целой у него оставалась только голова. И никаких тебе дыб, устрашающего вида клещей для вырывания органов, ржавых цепей с кандалами и всего прочего. Оружия – да, хватало: им все стены были увешаны. Сам Теодор не выглядел так, как будто его подвергли мучительным пыткам. Все в том же платье Рейчел с крупными яркими розами по подолу и лифом в складках, но на лице ни малейших следов косметики – Тед успел ее смыть.

Собутыльник Головешки походил на родного брата Блеза. Старшего брата, поскольку на взгляд ему было около сорока. Такой же светловолосый и светлоглазый, широкоплечий, что называется – с бычьей шеей. И длинным носом с горбинкой. Но сколько мне ни приходилось встречать соплеменников Блеза, все они именно так и выглядят. Что же касается носа, виконт Эскальзер объяснил его длину и горбатость следующим образом:

– Айсейнт – высокогорье, и, как следствие, недостаток кислорода. Отсюда такая форма.

Всем ведь известно – чем выше труба, тем сильнее тяга? Ну а дуга дает возможность увеличить, так сказать, протяженность ее дымохода. Как изогнутость режущей кромки у сабли. Обычная геометрия!

– О, Лео пришел! – обрадовался моему приходу Головешка. – О нем я сейчас и говорил. Блез, привет. Знаете, как раз за вами собрался идти. А это, – указал он на собутыльника, – Олаф Твердобородый.

– Какой Олаф? – переспросил я, полагая, что ослышался.

– Твердобородый. Он здесь хозяин всего. И замка, и земель вокруг. Да вы проходите оба, присаживайтесь.

Олаф не выглядел ни настороженным, ни напряженным. Все верно, оружие мы спрятали в ножны, а здесь, в краю суровых людей, вполне вероятно, двери именно так всегда и открывают – ударом ноги.

– Присоединяйтесь, – кивнул Олаф. – Только вы уж сами себе что-нибудь налейте: ночь, слуги спят. Там брага на меду, там эль, вон в том бочонке ром, – поочередно указывал он рукой. – Там и там джин и аквавит. Пиво, правда, закончилось, но вроде завтра должно дозреть, свеженького и попьем. Или вам хотелось бы мартини? – нейтральным голосом поинтересовался он, косясь на платье Головешки. – Увы, чего нет, того нет.

Блез хмыкнул, уселся за стол и, освобождая на нем место, широким движением руки сбросил перед собой все, что под нее попалось. Он – уроженец Айсейнта, ему известны законы здешнего этикета, и потому я в точности повторил его действия. Олаф одобрительно крякнул.

– Ты, я так понимаю, чужеземец, – посмотрел на меня Твердобородый. – Ну а ты наш, – перевел он взгляд на Блеза.

– Истину говоришь. – Блез кивнул, наполняя кружки до краев элем. – Это чтобы горло промочить, перед тем как начать бражничать нормальным питьем, – пояснил Блез для Олафа, на что Твердобородый крякнул снова: мол, все правильно!

– Дай я угадаю, из каких ты мест, – сказал он. – Сдается мне – из Гарданики, уж больно выговор похож.

– Все так и есть, – кивнул Блез.

– Из какой-нибудь глухой деревни высоко в горах.

– Это еще почему?! – оскорбился тот.

Вообще-то Блез – сын главы клана, а его принимают за деревенщину.

– Ну и откуда еще? Бороды в косы лет пять уже не заплетают, хорошо хоть бусинами украшать не стал. – И Твердобородый погладил собственную, больше всего похожую на шкиперскую.

Блез говорил, что его на родине ровно столько и не было. «Многое за этот срок здесь изменилось! Бороды в косы не заплетают, в воротах калитки делают, а всех незнакомцев не пытаются убить, едва только увидят», – размышлял я, одновременно осушая кружку. Вслед за Блезом поставил ее на стол со всего размаха: здесь так принято, достаточно посмотреть на глиняные черепки на полу, все ими завалено.

– Получается, это вы лазутчика и послали?

Блез кивнул, а сам Олаф пустился в воспоминания:

– Смотрю, в замке новая девица объявилась. Шлюховатая с виду, но смазливая!.. А как она шла! Мм!.. – Твердобородый закатил глаза. – Кто такая? Почему не знаю? Дай, думаю, познакомлюсь. Ну я ее по заднице всей пятерней раз! И тут мне кулаком в морду прилетает. Да неплохо так, аж качнуло, – потрогал он припухлость на щеке.

– Его Счастливчик Леонард бить учил, – пояснил Блез, указывая на меня кружкой. – У него самого удар с правой – как лошадь лягнет копытом! Никому еще устоять не удавалось.

«Нелишнее предупреждение, – подумал я. – Если ты так с Рейчел пожелаешь познакомиться, не миновать тебе зубы по всему замку собирать!»

– Ну а дальше мы уже разговорились, – продолжил Олаф. – Ладно, давайте выпьем, а потом ваш лазутчик сагу еще раз споет, про Рейрика Дубоголового. Нет, какие же все-таки в старину саги складывали! Не чета нынешним! На что я человек не сентиментальный, но даже из меня слезу вышибло.

Я посмотрел на Головешку, который успел заснуть, упершись лбом в столешницу: на выпивку он слаб.

– Уже в третий раз засыпает, – пожаловался Олаф. – Если не в четвертый. В последний – на самом интересном месте. Когда Рейрик со своей дружиной напал на купеческий корабль, у которого все трюмы были забиты молоденькими невольницами. И вот опять. Лазутчик! – окликнул он Теодора, но Головешка лишь что-то невнятно промычал во сне.

То, что Головешке откуда-то известны слова древней саги, пусть никогда прежде он в этих краях не бывал, меня нисколько не удивило. Его вполне хватит и на то, чтобы прямо на ходу их придумывать: он тот еще лгун. Но сюда следовало привести Рейчел, Мэри и остальных – зачем им мерзнуть в лесу возле костра? К тому же тробору следует отогреться. Боги только и знают, что у него в голове. Померзнет-померзнет, и придет ему мысль нас бросить, а на тробора у меня особые надежды. Да и пожитки в таком случае придется нести на себе, ибо с деньгами у нас худо и купить вьючных лошадей не на что. Хотя трудно разобраться, где именно у тробора находится голова, ведь представляет он собой шар с тремя суставчатыми ножками. Ходилками, как называет их Казимир.

– Ладно, пойду за остальными схожу, – поднимаясь из-за стола, сказал я. – Вам тут и без меня есть о чем поговорить.

– Сходи, – согласился Олаф. – Только ты вот что, Леннарт Фартовый, калитку в воротах поплотнее за собой не забудь прикрыть. Заметет к утру, придется откапывать.

– Меня зовут Счастливчик Леонард.

– Вот и я о том же. Ну что, Блез, наливай? Чтобы, так сказать, смазать ступицу колеса нашей беседы.

– Лео! – Завидев внезапно показавшегося из темноты меня, Рейчел вместо того, чтобы вздрогнуть от неожиданности, бросилась мне на шею. – Сердце мне подсказало, что это ты! А почему один? – заглядывая за спину, спросила она. – Где Головешка?

– Под лавкой валяется. – Когда выходил из зала, Тед сполз именно туда.

– О боги! Его убили?! Но Блез еще жив?!

– Если не поторопимся, окажется там же.

Не знаю, что там у Олафа насчет твердости бороды, но на выпивку он крепок.

– Бросаем все здесь, и вперед, ему на выручку! – воскликнул виконт Антуан, заодно проверяя, насколько легко выходит из ножен шпага.

Казимир, который предпочитал всему другому оружию, сколько ему ни предлагали, мотыгу, с готовностью перекинул ее из руки в руку.

– Вещи-то зачем бросать? – пожал плечами я. – Сейчас сани к тробору прицепим, и тогда уже в замок.

– Лео, ты что?! – возмутилась Рейчел. – Вдруг Блез из последних сил держится?! А мы тут барахлом озабочены!

Согласен, вполне возможно, что в случае с Блезом дело именно так и обстоит.

– Да успокойтесь вы наконец! Все живы-здоровы, и в замке врагов нет. Более того, мы найдем в нем приют. Думаю, отдохнем какое-то время, ну а затем уже дальше в путь.

Несколько раз я успел пожалеть, что не уговорил Блеза подождать до весны, насколько тогда все было бы проще. Но кто же мог знать, что зимы здесь настолько суровы? И как хорошо было бы остаться в замке до теплых времен.

Когда добрались до замка, рассвело полностью. Народу теперь хватало, но особого ажиотажа своим появлением мы не вызвали. Наверняка по той причине, что его хозяин Олаф всех предупредил.

– Значит, так, – начал распоряжаться я. – Идите вон в тот дом, где крыша похожа на длинное седло. Обогреетесь, а заодно вас накормят. И не забудьте захватить с собой тробора, ему тепло тоже будет не лишним.

– Господин Леонард, а что делать с Барри? – спросила Мэри.

Барри – бойцовый пес древней калхнийской породы. Огромный и покрытый густой шерстью. Вот кто переносил морозы легко, главное, покормить вовремя.

– Ничего не делать, Барри сам о себе позаботится.

Наверняка он узнает, где находится кухня, куда раньше всех остальных. И сразу же направится туда с визитом. С поварами, с его-то размерами, общий язык найдет легко. А спать он может прямо на снегу.

– Пойдем, милая, познакомлю тебя с Олафом, – подхватывая Рейчел под руку, сказал я.

Ей не мешало бы отдохнуть, но вначале необходимо представить хозяину замка. Иначе придет тому в голову познакомиться с Рейчел таким же образом, как и с Головешкой, и тогда, опасаюсь, замок станет бесхозным.

Блез еще держался. Он вообще выглядел молодцом, разве что раскраснелся. Но в зале за время моего отсутствия изменилось многое – теперь за огромным столом свободным оставалось единственное место. Все остальные занимали, что нетрудно было сообразить, воины дружины Твердобородого. Но было поздно что-то уже менять.

– О, Леннарт вернулся! Так понимаю, это твоя леди? – увидел нас Олаф.

– Именно. Причем законная.

Я обвел предупреждающим взглядом заросшие бородами и покрытые шрамами хмурые лица его воинов. Куда уж законней, если мы с Рейчел прошли обряд бракосочетания целых пять раз. Четыре из них вынужденно, и пятый, не так давно, по обоюдному согласию.

Затем, держа Рейчел под локоть, подошел к свободному месту. Ухватив за воротник какого-то типа с бритой по бокам головой, где виднелись татуировки драконов, и косицей на затылке, потянул на себя и, освобождая место, швырнул куда-то за спину.

– Здесь будет сидеть моя леди!

Суровые края, и порядки в них суровые. Но мне они начинали нравится, ибо позволяли обходиться без лишних слов.

– Зря, наверное, – пожал плечами Олаф.

– Это еще почему?

– Бьерн Медвежья Лапа – берсерк, он сам привык так делать.

– Берсерк – это кто?

– Сейчас все поймешь. Лучше бы ты Сигмара Козьи Потроха, он все-таки попроще, – указал Олаф подбородком на воина, который находился по левую руку от Рейчел.

Наверное, действительно зря. Но раскаиваются в своих поступках только слабые люди, а показывать слабость в создавшейся ситуации категорически было нельзя. Меж тем Бьерн, сидя на полу, очумело покрутил головой по сторонам, соображая, что с ним произошло, заглянул в кружку, которую продолжал держать в руке и чье содержимое вылилось при падении, зачем-то понюхал ее, отбросил в сторону… После чего стал подвывать, сначала тихо, а потом все громче и громче. Глаза у него при этом наливались кровью.

– Сейчас начнется! – с тяжелым вздохом сказал кто-то.

Пришлось встать.

– Олаф, – послышался за спиной голос Блеза. – Сейчас ты увидишь то, о чем тебе и говорил, – ну как лошадь копытом!

Лошадь не лошадь, но кулаком в челюсть Бьерна я приложился знатно. Не хватало еще, чтобы в мужских разборках пострадала Рейчел.

– Гляди-ка, не солгал! Медвежью Лапу, и с одного удара! Ладно, закиньте его на лавку, – распорядился Твердобородый. – Фартовый, а тебе и впрямь подходит твое имя – Леннарт.

– Меня зовут Счастливчик Леонард.

– Вот и я о том же, если судить по твоей красавице-леди.

Рейчел покрылась румянцем и смущенно захлопала ресницами.

– Да может быть, она нам тост скажет? Из уст такой красотки любой из них покажется божественным, – все не успокаивался Твердобородый.

Я посмотрел на Рейчел: только если сама пожелаешь.

– Я буду кратка, – поднимаясь на ноги с кружкой в руках, сказала она. – Прежде чем оказаться здесь, мне довелось побывать во многих странах. Так вот, мне есть с чем сравнивать, и Айсейнт – это земля настоящих мужчин! Настоящий мужчина – это мужество, и все вы здесь – его олицетворение!

Правда, осушать кружку с элем не стала, отпив из нее лишь глоток.

– Браво, леди! – Рев за столом был таким, что потолок вздрогнул, а откуда-то издалека донесся встревоженный лай собак.

Ну а мне в очередной раз с горечью пришлось вспомнить о постигшей меня беде, когда при переправе через горную реку умудрился потерять оберег: Рейчел за время тоста успела посмотреть на всех, но особенного взгляда, как мне показалось, удостоился именно Олаф.

Появился из-под лавки Головешка в мужской одежде, которую я предусмотрительно захватил с собой и, проходя мимо, закинул ему туда.

– О, лазутчик! – обрадовался Твердобородый. – Рад видеть тебя именно в таком образе. Надеюсь, теперь надолго?

Тед поморщился то ли от боли в трещавшей по швам голове, то ли при воспоминании о том, что ему пришлось напяливать на себя женское платье, и ответил коротко.

– Навсегда!

– Неплохой повод для того, чтобы выпить, – кивнул Олаф. – Да, Леннарт, – продолжил он после того, как все выпили. – Чтобы у тебя не сложилось о нас превратное представление, делаю тебе вызов.

– Да сколько угодно! – отмахнулся я. – Выбор за тобой – кулаки, ножи, мечи, секиры, копья, молоты и что там у все еще есть.

Как мне продолжало казаться, Рейчел поглядывала на Олафа с особенным интересом. Если так пойдет и дальше, придется отобрать у Казимира мотыгу и вонзить ему в башку в качестве превентивной меры.

«Проклятый оберег! – Я едва не скрежетал зубами. – Как же не вовремя он потерялся! И как бы он мне пригодился сейчас!»

Тот представлял собой элекит – драгоценный камень размером с вишню. Но ценность его была в другом – в уникальной способности. Оберег нагревается, когда у одного из супругов возникают блудные мысли. Не сами по себе блудные, а когда мужа или жену они начинают одолевать по отношению к постороннему человеку. И даже жечь кожу, когда мысли оборачиваются в дело. Подобного у нас с Рейчел еще не случалось, но элекиты были залогом того, что и не произойдет. Элекиты имелись у нас у обоих, пока свой я не потерял. Какое-то время тщательно скрывал этот факт, но все тайное однажды становится явным. Тогда-то я и предложил супруге носить элекит по очереди.

– Еще чего! – сказал она. – За себя я уверена, а за тобой глаз да глаз нужен!

Теперь всем понятно мое состояние?

– Нет, Леннарт, мечи и секиры нам не понадобятся, – мотнул головой Олаф.

– А что тогда?

– Вот это! – Твердобородый щелкнул ногтем указательного пальца по серебряной кружке так, что она зазвенела подобно колоколу.

– На кружках биться будем? – продолжал недоумевать я.

– Можно сказать и так. Слабо тебе потягаться со мной – кто больше выпьет?

– Олаф, может, проще на секирах или мечах? Я Лео знаю, поверь мне, так будет лучше! – Блез говорил негромко, но до моего места долетало каждое его слово.

– Ха! А знаешь ли ты, почему меня прозвали Твердобородым? Да потому что никто еще не смог заставить меня согнуть ее об стол, сколько бы я ни выпил и с кем бы я не тягался. Олаф Твердобородый не какой-нибудь там лазутчик!

Головешка к тому времени, залпом выпив ковш медовой браги, снова спал под лавкой, собрав в комок платье Рейчел и удобно пристроив на нем голову.

– Да верю я тебе, Олаф, верю, тут в другом дело, – продолжал убеждать его Блез. – Лео, если выпьет много, становится подобен Бьерну Медвежья Лапа, причем надолго. А когда проспится, и сам ничего не помнит. Говорю же тебе, лучше на секирах. – И он потрогал свой немного свернутый на сторону нос.

– Лео?! – Как выяснилось, Рейчел слова Блеза слышала тоже.

Я лишь отвел глаза: сказать в свое оправдание нечего. Случилось такое единственный раз, но Блез прав полностью – ничего не помню, что со мной было. Даже почему у него оказался свернутым нос.

– Ну так что, Леннарт, принимаешь мой вызов? – отмахнувшись от Блеза, спросил Олаф Твердобородый.

Подумав немного, я кивнул. Если уж Блез не смог его убедить биться оружием, вряд ли удастся мне.

– Принимаю. Единственное… тебе нужно прийти в себя, иначе мы будем в неравных условиях.

– Благородный поступок, – сказал он. – Значит, так, сегодня-завтра я воздерживаюсь, ну а послезавтра приступим.

– Договорились. Пойдем, любимая. Ночь получилась бессонной, и не самое ли время отдохнуть?

– Козьи Потроха, покажи моим дорогим гостям их покои, – распорядился Олаф. – И не забудь, Леннарт: послезавтра здесь же и в этот час.

Покои оказались достаточно хороши – светло, тепло, просторно и мягкая постель: что еще нужно? Но меня по-прежнему продолжал мучить интерес Рейчел к Олафу. Сама Рейчел сидела у окна и расчесывала влажные после купания волосы. Я ходил из угла в угол, все не решаясь начать так интересующий меня разговор. Наконец не выдержал:

– Рейчел, а тебе не кажется, что ты на Олафа пялилась?

– И вовсе я на него не пялилась, еще чего!

– Но я же видел!

– Некоторые люди видят и эльфов с крылышками, но разве они существуют?

– Эльфы – это другое!

– А тут что?

– А тут ты на него пялилась!

– Ну посмотрела раз-другой, любопытно же! А ты сразу – пялилась.

– И чего в нем любопытного?

– Интересный мужчина, вот и все. Кстати, ты свой оберег так и не нашел? – с невинным выражением лица поинтересовалась она.

Понятно, что я вскипел.

– Сейчас я твой у тебя заберу!

– Ну и забирай. Я и сама его отдам. – И он руками Рейчел переместился с ее груди на мою. – Милый мой Леннарт Фартовый, перестань забивать себе голову тем, чего нет, и пошли спать. Известно мне, когда именно ты становишься нервным, и сейчас тебе помогу. Я и сама начинаю нервничать, ведь у нас с тобой давненько не было возможности уединиться!

– Я – Счастливчик Леонард!

– Знаю. Только Леннарт мне тоже нравится, потому что на языке народа Блеза это имя означает «отважный». А ты у меня такой и есть.

Глава 3

Голова болела так, как не болела она никогда прежде. Я осторожно открыл один глаз, затем другой, чтобы осмотреться – где же я нахожусь? Солнечный свет ударил по ним, заставив снова зажмуриться. И все-таки понять удалось – в покоях, которые предоставил нам Олаф Твердобородый. И еще – Рейчел здесь нет. Где она?

Тогда-то ко мне и начали возвращаться воспоминания, смутные и расплывчатые. Нет, начало я помнил достаточно хорошо. Вот мы с Олафом оказываемся на противоположных краях стола. Посередине него стоит бочка, как вскоре выяснилось – с аквавитом. Рядом с ней – зажаренный целиком на вертеле баран. Все остальное пространство столешницы было заполнено блюдами так, как будто мы с Твердобородым не соревновались в тупости – кто кого перепьет, а вознамерились отметить какое-нибудь чрезвычайно знаменательное событие, причем всеми обитателями замка. Правил у предстоящего поединка, как удалось припомнить, было всего три.

Всегда выпивать полностью, тосты произносить по очереди и ни в коем случае не прятать руки под стол. Последнее меня озадачило.

– А это еще зачем?

– Чтобы не жульничал и не выливал, – пояснил Олаф, который, разминаясь, расхаживал по залу и размахивал руками так, как будто собрался не пить, а встретиться со мной в кулачном бою. – Спрятал хотя бы одну из них пусть на миг, и все, сразу же проиграл. А вообще можешь их в петли просунуть, видишь их?

– Вижу.

Две кожаных петли на самом краю стола, продетые сквозь столешницу. А я-то все голову ломал – они-то на какой ляд нужны?

– Ну так что, приступим? – спросил Твердобородый, усаживаясь на место и просовывая в петли руки по локоть.

– Приступим, – выполняя такую же процедуру, согласился я.

Самому наливать не пришлось: для этого у нас были помощники. Всего их оказалось четыре, и два из них следили за тем, чтобы наливалось поровну.

– Помоги мне сам Громовержец! – торжественно провозгласил Олаф, а из рассказа Блеза я знал, что тот у них – верховый бог во всем пантеоне. – Ну, как водится, за знакомство! – После чего вылил содержимое лафитника в рот, даже не глотнув.

– За него!

Крепостью аквавит оказался сродни рому, джину или любому другому напитку из того же ряда и довольно неплох на вкус. Я выпил, отправил в рот щепоть замечательной квашеной капусты с клюквой, а к тому времени лафитник вновь стоял передо мною полный до самых краев. И началось.

За что мы только не пили! За дружбу, любовь прекрасных дам, чтобы мечи не тупились, а лошади не хромали, чтобы враг убегал, едва только нас увидев, а сено в следующем году не сгнило из-за дождей. За то, чтобы у Олафа родился пятый сын, а у меня первый. Чтобы побыстрее сдох неизвестный мне проклятый Эйдвин Бычья Кость, который все никак не желает расплатиться с долгом. И чтобы сдох незнакомый Олафу проклятый Брестиль, заставивший нас с Рейчел и Головешкой покинуть родину.

Поначалу я все волновался – откуда брать тосты, но затем успокоился: чего там сложного? Посмотрел в окно – чтобы ветер дул с юга, ведь он приносит с собой тепло. Покосился на стены, завешанные доспехами и оружием, – чтобы щиты держали любой удар. Взглянул на стол, на блюдо с икрой – чтобы хорошо ловилась рыба. Зрителей в зале хватало. Они толпились вдоль всех четырех стен, причем не в один ряд, сопровождая каждый удачный тост одобрительным гулом. А поскольку Олаф был в этом деле опытен, ну а я разошелся, гул практически не прекращался. Последний произнесенный мной тост был за то, чтобы у Олафа Твердобородого отросла борода такой длины, что он смог бы опираться на нее стоя. И еще помню, тост всем понравился настолько, что вызвал восторженный рев. Но дальше начинался провал. И у меня никак не получалось вспомнить – кто же уткнулся мордой в стол первым, погнув бороду, а следовательно, проиграл?

Ко всему беспокоило отсутствие Рейчел. Нет, конечно же я не ударил бы ее в любом состоянии, но наговорить мог такого, что нет у меня теперь жены! Ее отсутствие было крайне подозрительно. На всякий случай я внимательно осмотрел грудь – нет ли на ней ожога от элекита? У тех, кто напивается до беспамятства, это не редкость. Не ожоги, хотя и они случаются, но то, отчего оберег и должен сжечь кожу. Она была целой, без малейшего покраснения, что совсем ничего не значило. Ворочался во сне, повернулся на бок, и оберег оказался на самой постели.

Охая и стеная, я выполз за дверь. Что бы ни произошло, удары судьбы нужно принимать стойко, и потому отправился туда, где надеялся увидеть Олафа, – в зал, который стал нашим ристалищем. В нем оказался лишь Твердобородый, цвет лица которого был настолько зеленым, как будто оно вырезано из малахита. На столе перед ним стоял жбан с водой, а рядом на лавке – ведро с ней же. Судя по мокрым волосам, Твердобородый то и дело окунал туда голову.

– Проходи, Леннарт, проходи, – с трудом сказал он.

Я уселся рядом, и какое-то время мы молчали.

– Да уж, все надежды пошли прахом, – наконец нарушил тишину Олаф.

– Не понял?

– Думал, одержу над тобой победу и получу в награду саблю. Больно она у тебя хороша! Не получилось.

Трактовать его слова можно было только однозначно. Особенно после следующей реплики Олафа:

– Согнулась у меня борода, согнулась!

И столько в его голосе было горечи, что у меня вырвалось само собой:

– Я тебе так ее подарю.

– Правда?! – обрадовался он, и, по-моему, у него даже зелени на лице поубавилось.

– Держи.

Олафу удалось извлечь саблю из ножен, чтобы полюбоваться ее отменным клинком, только наполовину. Затем он громко икнул, глотнул воды из жбана и надолго опустил голову в ведро. Чтобы сказать, когда оттуда вынырнул:

– Возьми взамен что приглянется. – И махнул рукой, указывая на стены.

Ходить в этих краях без оружия даже внутри замка мужчине так же неприлично, как на юге разгуливать дамам по улицам городов без юбок. Я выбрал чекан. Только по той причине, что он показался мне легким. Сейчас, когда ноги едва передвигались, вряд ли бы мне удалось унести что-нибудь потяжелее.

– Ладно, пошел я.

Победа совсем не обрадовала, ибо предстояло объяснение с Рейчел. Тяжелое объяснение, если она вообще захочет со мной говорить.

– Иди, Леннарт, иди. И все как договаривались – победил, можешь ее забирать, теперь она твоя.

– Кого забирать?

Но Олаф успел спрятать голову в ведро с водой. Так надолго, что, подождав некоторое время, я плюнул и вышел во двор.

Рейчел я увидел практически сразу же. Она с каким-то объемистым свертком в руках спешила в дом, где и находились наши покои, и выражение ее лица не предвещало мне ничего хорошего.

– Рейчел! – окликнул я.

Прими, Леонард, свою судьбу мужественно, ведь ты мужчина.

– Лео! – Нашей встрече она явно обрадовалась. – Ты уже проснулся? А я так надеялась успеть!

– Что именно?

– Принести тебе пива. Открываешь глаза, а оно вот уже. Холодненькое, свеженькое, только сегодня дозрело. Пойдем, милый, сейчас я тебя им напою. А заодно нарежу тонкими ломтиками колбаску, ветчину, сыр, сало с мясными прожилками и вкусной шкуркой и рыбку почищу. Есть и соленая, и вяленая, и копченая, причем всякая-разная! Ну и сухарики, само собой. Поджаристые! Будет все как ты любишь.

– Рейчел, я…

– Пойдем-пойдем, любимый! Вижу, как тебе тяжело!

Когда Рейчел перечисляла всякие там рыбы с колбасками, каждое из них поочередно порождало приступы тошноты. Но пиво как будто бы отторжения не вызывало. И еще я смотрел на нее с подозрением – так ли уж она искренна? И не желает ли просто увести меня с чужих глаз, чтобы закатить настоящий скандал, когда останемся наедине?

Рейчел продолжала щебетать:

– Сейчас пива выпьешь, а потом я сделаю тебе массаж головы, и все как рукой снимет! Или все-таки лучше начать с массажа?

И тут меня озарила догадка – она пытается искупить вину за содеянное, иначе понять ее поведение было нельзя. Еще чего, прощения ей не будет: все что угодно, но не измену! И я гордо вскинул раскалывающуюся на части голову.

– И что было потом?

– Когда ты убедился, что Олаф пить больше не может, ведь тебе никак не удавалось его разбудить, все и началось.

– Что именно?

– Ты сказал всем, кто присутствовал в зале: «Так вы, гады, хотели сбросить со стены Головешку?! Сейчас вы за это заплатите!»

– А они?

– Они пытались тебя скрутить, да куда там! После чего им пришлось спасаться по домам, но ты и там не дал им покоя.

То-то я удивлялся, что двери во многих домах вдруг начали выглядеть так, как будто их наспех отремонтировали.

– Надеюсь, на этом все закончилось?

– Не сразу. Вначале ты спрыгнул с крепостной стены наружу.

– Зачем?!

– Чтобы убедить Теодора, что шанс остаться в живых у него был.

Судя по тому, что я разговаривал с Рейчел, шанс действительно есть.

– Ну а потом успокоился?

– Спустя какое-то время. Они не хотели пускать обратно в замок, но ты выбил калитку в воротах. Все начали от тебя убегать, а сам ты решил вернуться в зал. Но Олаф так и не проснулся, и тогда тебе пришлось пить одному.

– Долго?

– Не слишком. Говорят, всего пять или шесть тостов.

«Вероятно, они и были лишними», – успел подумать я, когда Рейчел продолжила:

– Потом ты снова бегал по замку и кричал: «Ну и кто тут вожделеет к моей Рейчел?!» Тогда-то они и решили, что лучше уж остаться в замке тебе одному, а им всем из него выйти. Они вернулись ближе к утру, когда ты уже спал.

– Наши-то хоть не пострадали?

– Наши нет. Казимир и остальные в башне успели спрятаться, их Блез вовремя предупредил. А в ней такие двери, что даже у тебя их выбить не получилось. Ну а дальше!.. – Голос у Рейчел стал восторженным.

– Что дальше?

– Лео, ты подхватил меня на руки и унес в спальню. Боги, как же ты был горяч, неутомим и изобретателен! Любимый мой, пива еще налить?

– Наливай. Скажи, Рейчел, я никого не убил?

– Нет-нет, Лео, все живы. Женщин и детей ты не трогал, а у мужчин все время получалось бегать куда быстрее тебя. Разве что Бьерн Медвежья Лапа.

– А с ним что?

– Говорят, он серьезно запил. Никогда, мол, ему не научиться искусству берсеркера настолько высоко! Он сам так сказал.

«Да уж, – грустно размышлял я. – Теперь в замке Олафа определенно не перезимуешь. Имущество ему попортил, его дружину унизил… Надо побыстрее отсюда убираться – как людям в глаза смотреть? И еще придется отказаться от крепких напитков. С одной стороны, Рейчел в полном восторге. Но я ничего из того, что между нами произошло, не помню, и какой тогда в том смысл? Уж лучше как обычно, даже в ущерб любимой женщине».

Обстоятельства вынудили нас задержаться в замке Твердобородого еще на неделю: налетел буран, который ровно столько и продолжался. Должен признать, скучное было время. На охоту не выедешь, на подледную рыбалку не сходишь, а пить мне было теперь нельзя. Справедливости ради, никто из обитателей замка и не настаивал.

В какой-то мере скуку скрашивал Головешка, точнее, устраиваемые им концерты. Голос у Теодора замечательный, на гуслях он играет отменно, и потому у него сразу же появилось множество благодарных слушателей. Народу в зале, где выступал Головешка, было не протолкнуться! Пел он древние саги про Рейрика Дубоголового, которых, как выяснилось, у Теда оказалось невероятное количество. Причем Тед ни разу не повторился, как бы его порой ни упрашивали. Справедливости ради, сюжет всегда был практически одинаков – как Рейрик захватывает корабли и города, грабя их дочиста, между делом насилуя юных дев, девиц брачного возраста и замужних дам. На этом он останавливался особенно подробно, в деталях, и потому в зал не пускали женщин, но мужчины слушали, разинув рот. А еще после каждой саги Олаф Твердобородый вскакивал на ноги и орал:

– Это то, что мы потеряли, став такими, как сейчас! Куда делся тот дух воинов, который был у наших предков?! Вскоре дело дойдет и до того, что нам придется носить женские платья! Причем заслуженно!

И все его горячо поддерживали. Затем женщины начали возмущаться, Головешке пришлось выступить только для них, и в зал теперь не пускали мужчин. По рассказу побывавшей на его выступлении Рейчел выяснилось, что когда-то в Айсейнте хватало и воительниц. Поскольку саги были об Рогмульде Златокосой и ее дружине, сплошь состоящей из представительниц прекрасного пола. Правда, занималась Рогмульда тем же, чем и Рейрик, – грабила все, что увидит, и насиловала мужчин.

Слушая Рейчел, я размышлял о том, что Головешку необходимо женить – в его сагах только тем и занимаются, что всех насилуют, чем не довод? Явно у Теда на этой почве бзик. Дело осложнялось тем, что местные красотки, несмотря на его голос, не слишком Теодора и жаловали – субтилен, и борода не растет. Но выход ведь должен быть? Когда я высказал Рейчел свои соображения, она горячо меня поддержала.

– Правильно, Лео, говоришь! Женат должен быть каждый мужчина без исключения! Безусловно, из тех, кто способен жену содержать.

– Думаешь, Головешка способен?

Рейчел ненадолго задумалась.

– Тут ведь все от жены зависит. Ему нужна сильная и волевая женщина, чтобы он смог ее содержать. Поначалу я о Мэри подумала, она как раз в него влюблена, затем опомнилась – не слишком-то она и сильная и не очень-то волевая. Что-то другое нужно.

Относительно Мэри я был категоричен – она ему точно не пара. Сегодня Мэри любит Головешку, завтра у нее снова проснутся чувства к Блезу, послезавтра к дю Эскальзеру, затем нам повстречается какой-нибудь Хендрик Волоокий, и Мэри влюбится уже в него. Жена – это опора, а тут что? К тому же Рейчел права – не хватит у Мэри ни сил, ни воли, чтобы заставить Головешку ее содержать.

Затем вьюга закончилась, и настала пора уходить. Мы, готовые к дальнейшему пути, прощались с обитателями замка. Подошел Олаф Твердобородый, чтобы по-братски меня обнять.

– Ну, до свидания, Леннарт Фартовый.

– Счастливчик Леонард.

– Вот и я о том же. Держи, это письмо к Ульфраму Косматому, его замок следующий на вашем нелегком пути в Гарданику. Он и приютит тебя, насколько понадобится, и приветит. Человек своеобразный, но слово свое держит всегда. Впрочем, как и я. Забирай. – Олаф движением руки указал на нечто, укутанное в оленьи шкуры.

– Что это?

– Как это что? – безмерно удивился Олаф. – Наковальня. Все как и договаривались: побеждаю я – ты отдаешь саблю. Ну а ежели ты – забираешь у меня наковальню. Тяжелая, собака! Мы ее вшестером едва сюда приволокли.

Хотелось бы мне увидеть в тот самый миг свою собственную физиономию со стороны.

Любое другое – оружие, теплую одежду, запас продуктов, золото, наконец, пусть я далеко не так меркантилен, как может показаться. Но зачем мне понадобилась наковальня?!

Олаф выражение моего лица понял неправильно.

– Ты даже не сомневайся, Леннарт! Все чин чином – отполировали ее со всех сторон до зеркального блеска, как тобой и было сказано. Два дня ушло!

«Нет, никогда больше ни капли не выпью!» – мысленно поклялся я, лихорадочно размышляя, как бы выпутаться из создавшегося положения, не обидев Олафа. Наковальня выиграна мной в честной борьбе, и для него дело чести ее отдать. Но что мне самому делать с куском железа, который едва отрывают от земли шесть человек, пусть он даже как зеркало отполирован?

– Нисколько в твоем слове не сомневался, Олаф Твердобородый, – с чувством сказал я, крепко пожимая ему руку. – Но она понадобится мне не скоро, по возвращении, тогда и заберу. А пока окажи мне неоценимую услугу – пусть наковальня хранится у тебя. Да, можешь пользоваться ею смело: буду забирать, отполирую сам.

Голова хозяина следующего замка – Ульфрама Косматого оказалась лысой и гладкой, как женское колено. На ней не было ни малейшего признака волос и даже того, что они когда-то там росли.

– Приветствую тебя, Леннарт Фартовый! Нет, это надо же – погнуть бороду самому Твердобородому! Никогда бы не подумал, что такое возможно.

Смотрел на меня Ульфрам с немалой долей настороженности, уж не знаю почему. Впрочем, как и я на него. Вдруг Косматому придет в лысую голову затеять нечто подобное, а отказываться от вызовов, как объяснил Блез, на его родине не принято. Замок Ульфрама был куда больше, а значит, дружина многочисленней, и мое внезапно открывшееся даже самому себе искусство берсеркера с таким количеством воинов может и не сработать. К счастью, обошлось.

– Будь у меня как дома, Фартовый, – продолжил Ульфрам. – Все мое – твое!

– Благодарю, – только и ответил я, ни слова не добавив больше.

Его имущества мне не нужно, но и своего не отдам. К тому же не кроется ли за словами Ульфрама ловушка? Повтори я его, и не схватит ли Косматый за руку Рейчел, пытаясь увести мою жену в свою спальню? Понятно, что не соглашусь, и тогда окажется, что я не держу слово. В Айсейнте подобное совершенно неприемлемо, ведь меня начнут считать человеком, у которого потеряна честь.

Покои, которые предоставил нам Косматый, были нисколько не хуже тех, что у Твердобородого. Они оказались даже просторнее, и потому в них нашлось место для Мэри. Казимир, Блез и виконт Антуан заняли гостевой дом, а Головешку определили на постой к вдове. Забегая вперед скажу – зря они так опрометчиво поступили! Саги Теодора по-прежнему остались древними, но они потеряли все то, за что их так ценили в замке Олафа, ведь теперь в них никто никого не насиловал, да и сама похоть исчезла совсем. Слушая его теперь, люди зевали, и никто из них даже не вздумал вскакивать на ноги, чтобы пожалеть об утерянных временах.

Ульфрам Косматый затеял в нашу честь настоящий пир, когда в огромном зале за длиннющим столом собрались все обитатели замка. Мы с Рейчел и Блезом заняли почетные места рядом с хозяином. Я – по понятной причине, Рейчел – как моя супруга, ну а про Блеза все уже знали – куда лежит его путь и что он по прибытии в Гарданику намерен сделать. Сам Ульфрам сказал:

– Благородная миссия! Эх, сбросить бы мне пару десятков лет, непременно бы отправился вместе с вами!

«Если сбросить ему двадцать лет, вряд ли бы мы его с собой взяли, – глядя на Косматого, думал я. – Ему сейчас не больше тридцати, а сколько бы тогда осталось и чем бы он смог нам помочь?» Вслух конечно же произнес другое:

– Все мы рабы обстоятельств. Но спасибо за моральную поддержку, ведь она нам так необходима!

Пир действительно задался. Спину грел камин, неподалеку от которого мы сидели, стол радовал разнообразием блюд. Пить меня никто не заставлял, и потому мне только и оставалось, что возносить кубок после очередного тоста и, смочив губы, ставить его обратно на стол. Затем мы с Косматым уединились в оружейной, чтобы поговорить о серьезных делах.

– Да, – сказал он, – нелегко вам придется в Гарданике!

В ответ я тактично спросил:

– Ну и с какого бы хрена?!

Нет, себе я не противоречу. В этих суровых краях то, что сказал, и было самой тактичностью. Иначе мой вопрос прозвучал бы так:

– Слышь, Ульфрам Косматый, волос на голове которого не больше, чем мозгов внутри нее, ты позволил себе засомневаться в моей храбрости? Или в том, что мои руки разожмутся от тяжести меча?

Меча у меня не было, а с недавних пор и сабли. Но ведь о нем же всегда идет речь, когда нужно выразиться метафорически? Ему в лысую голову не пришло бы обидеться, поскольку именно так в Айсейнте между собой и разговаривают все, везде и всегда.

– С такого, Леннарт, что в Гарданике властвует Анандр Угольная Нога. Дружина у него огромная, а сам он хитер и коварен.

– Спасибо, Ульфрам, за ценные сведения, учту.

– Кстати, Леннарт, тробора не продашь?

Наверняка тробор и стал причиной того, что Ульфрам предложил разговор наедине.

– Извини, не смогу. Он мне больше чем друг.

– Разве ходящие железяки могут быть друзьями?

– Еще как могут!

Он даже лучше, чем друг. Разговорами не докучает, кормить его нужды нет, к тому же отдых не требуется. Да и где найти такого друга, который в одиночку способен спасти от разъяренной команды «Улыбки покойника»? И еще у меня была надежда на то, что, если мы попадем в безвыходную ситуацию, когда смерть будет неминуема, он поможет всем нам.

– Нет, никак не смогу! – И в моем голосе было столько твердости, что Ульфрам даже настаивать не стал.

– Нет, какой же все-таки был замечательный пир! – не уставала восторгаться Рейчел. Согласен, ведь благодаря ему она сумела запастись комплиментами на несколько лет вперед. – Леннарт, мы обязательно должны что-нибудь подарить Ульфраму в знак благодарности!

Я поморщился – и Рейчел туда же: меня зовут Счастливчик Леонард! Она истолковала мою мимику неправильно.

– Не будь таким скупердяем, иначе что о нас подумают люди?

– Да что угодно пусть думают! И вообще, что мы можем ему подарить, когда у нас самих мало что есть?

– Ну не знаю. Но обязательно что-нибудь значимое. Ты у меня умный, непременно что-нибудь придумаешь.

Значимого у меня немного. Сама Рейчел, тробор, пес Барри и еще арбалет. Жену конечно же дарить не стану, но и тробора с арбалетом и псом безумно жаль.

– Рейчел, как ты думаешь, парику Ульфрам обрадуется?

Если разобраться, вещь с историей – в нем виконт Антуан степень магистра алхимии получил, а их абы кому не дают! К тому же будет лысину чем прикрыть – все-таки он Косматый. И в том, что парик белый, плохого ничего нет: вполне сойдет за седину. В возрасте Ульфрама седина всегда вызывает уважение. Если парик хорошенько почистить и завить букли, то будет как новенький.

– Парику? Не уверена. Да и потом накладные волосы – не слишком-то весомый подарок.

– Весомый нужен, говоришь? Тогда и думать нечего – пусть у Олафа Твердобородого заберет мою наковальню. И весомая, и блестит как зеркало. Только пускай он сам сюда ее упрет.

– Лео! – расцеловала меня Рейчел. – Никогда не сомневалась в твоем уме! Только нужно на ней дарственную надпись выгравировать. Значит, так, – продолжила рассуждать она. – Необходимо тех двоих проводников, которых нам дал Олаф, назад с письмом отправить. Чтобы Твердобородый подготовил наковальню к переезду. А заодно и надпись выгравировал. Только ее придумать еще нужно. Поможешь?

– Рейчел! – взмолился я. – Мне спать очень хочется!

– Ладно, спи, мой самый умный мужчина в мире! Сама справлюсь – и письмо напишу, и дарственную надпись придумаю.

Утром, когда мы собрались уходить из замка Ульфрама, заявилась непонятно где пропадавшая Мэри. Чтобы огорошить нас заявлением: она влюбилась в одного из воинов Косматого – Гриммара Длинное Копье и остается здесь навсегда.

Глава 4

Как и обычно, впереди всех, прокладывая дорогу, шел я, то и дело заглядывая в список примет, который дал мне Косматый. После ночной вьюги дорогу основательно замело, а с проводником у него не получилось. Ибо с Эйдвином Бычья Кость, в замке которого нам придется побывать, отношения у Косматого были на грани войны. За мной держались Блез, Казимир, Головешка и виконт дю Эскальзер. Дальше топал тробор с жаровней под брюхом, и еще он тянул за собой сани с запасом дров и нашим имуществом. На санях, на заботливо подстеленной мной медвежьей шкуре, сидела понурая Рейчел.

Понять ее печаль было несложно. За время наших странствий Мэри стала для Рейчел близкой подругой, с которой можно поделиться женскими радостями, женскими проблемами и женскими печалями. Всем тем, о чем нельзя поведать мужчине. И вот ее с нами нет. «Ничего, время лечит! – размышлял я, придумывая слова утешения, которые скажу Рейчел на ближайшем привале. – А заодно неплохо бы завести для нее другую служанку. И чтобы прежнюю забыла, и чтобы было кому выполнять те функции, которые на них возложены».

Сам я все время молчал, но остальные скрашивали время пути разговорами.

– Теряем людей, теряем. А ведь даже близко до Гарданики еще не добрались! – сказал Казимир с таким вздохом, как будто в очередной стычке мы снова потеряли бойцов.

– И не говорите, господа! – присоединился к нему виконт Антуан. – Все-таки хорошая Мэри была девушка! Воспитанна, слова грубого от нее не услышишь, не говоря уже о ругани. А каких она была высоких моральных устоев!

– Интересно, за прозвищем Длинное Копье у этого Гриммара что-нибудь стоит? – невпопад поинтересовался Головешка.

– Вы о чем сейчас пытаетесь спросить, Теодор? – не понял его дю Эскальзер.

– Да так, просто в голову пришло. И все-таки, может, его прозвище связанно с какой-нибудь ассоциацией?

Блез тут же поймал тему:

– Головешка, а с каких это пор тебя начали интересовать мужские копья? Уж не с тех ли, когда ты взял себе моду наряжаться в женские платья?

– Чего? – не сразу понял его Тед. Затем до него дошло. – Блез, я пошел вместе с тобой на север только для того, чтобы услышать в свой адрес беспочвенные обвинения?! Все прекрасно знают, платье – это была вынужденная мера. Что-то в замок никто из вас не полез, не потому ли, что все вы струсили? А я нет!

– Ну и чем ты рисковал? – продолжил Блез свою забаву. – Ну сбросили бы тебя с крепостной стены, и что? Вон Лео сам с нее спрыгнул. Причем так красиво, что я даже загляделся!

Он напомнил мне о том, о чем я старательно пытался забыть, но не получалось. И еще было непонятно – Блез действительно любовался или в его словах скрыта ирония над человеком, который, перебрав аквавита, начал творить всякие непотребства?

– Полностью с вами согласен, – поддержал Блеза виконт. – Прыжок выглядел воистину шедевральным. А как изящно Леонард размахивал во время полета шляпой! Кстати, господин Леонард, а где вы ее взяли? Когда бегали по двору замка, на вас ее не было: с башни хорошо все просматривалось. Да и не сезон сейчас для них.

Я срочно сделал вид, что вопрос дю Эскальзера не услышал, для чего извлек из кармана список дорожных примет, сосредоточенно его изучая.

– Все так и было, – вступил в разговор Казимир. – Со стыдом каюсь, но, проживая на необитаемом острове, примерно с такой же высоты не смог заставить себя прыгнуть в воду.

– Думаю, что у Головешки не хуже бы получилось, – не успокаивался Блез. – Хотя бы за счет того, что подол его платья, раздувшись, значительно замедлил скорость падения.

– Ну все, с меня хватит! – разъярился Теодор. – Я по доброте душевной хотел тебе помочь – и что в итоге выслушиваю? Решено, возвращаюсь! И никто и никогда не сможет меня переубедить.

– Привет Мэри по дороге передавай, – заявил в ответ Блез. – И не забудь у нее поинтересоваться, что там у Гриммара насчет его копья.

Когда я обернулся, чтобы все это прекратить, а еще заткнуть Блезу рот, Головешка как раз наигранно зевнул, затем, обращаясь к нему, резким движением ребра ладони ударил по сгибу локтя руки со сжатым кулаком, повернулся и пошел прочь. Благо дорогу за собой мы вытоптали изрядно, и никаких примет, чтобы вернуться к Косматому, ему не понадобится.

– Стоять!

Он застыл, настолько грозен был мой окрик.

– Заткнись! – обращение было к Блезу, и, если бы он не выполнил мой приказ, точно бы его носу быть свернутому на этот раз в другую сторону. И только затем я объявил: – Привал. Казимир, разжигай костер.

Особой потребности в нем не было: жаровня под брюхом тробора прекрасно подходит и для запекания мяса прямо на ходу. Знай только меняй в ней ломти. Но костер создаст хотя бы видимость уюта, что сейчас было важно, ведь предстоял серьезный разговор. Мы преодолели всего треть пути к намеченной цели, и была она самой легкой. Дальше все пойдет куда тяжелее, и потому нам нужно единство, сплоченность, вера в собственные силы. Чтобы, глядя на нас и зная нашу задачу, люди были уверены – да, эти точно смогут! А не провожали с усмешкой: «Забавно будет взглянуть на них, когда они вернутся назад ни с чем. Если вообще вернутся».

«А кое-кому из нас категорически больше нельзя спрыгивать с крепостных стен. Изящно при этом размахивая совсем уж непонятно откуда взявшейся у него шляпой», – твердо решил для себя я.

Мы сидели вокруг костра, передавая из рук в руки мех с разбавленным медом вином – отличное питье, чтобы утолить жажду и подкрепить силы. Тробор Гаспар сразу же залез в огонь и теперь стоял объятый языками пламени, благо что от него успели отстегнуть сани. Я молчал, подбирая нужные слова, которые должны быть полны смысла, и в то же время их не должно быть слишком много. И когда уже открыл рот, собираясь начать, обратил внимание на Головешку. Тед застыл в такой позе, что сразу становилось понятно – он сделал стойку. А значит, где-то неподалеку находятся руины Прежних, и самое время вспомнить о том, что мы – охотники за их сокровищами.

– Лео, ну так что сказать-то хотел? – спросил Блез, когда мое молчание затянулось, а мех оказался пуст.

– Посмотри на Теодора, – предложил я.

Блез взглянул на Головешку с некоторой опаской, предполагая получить за свое поведение сильнейший разнос. И тут же вскочил на ноги.

– Теодор! – Голос Блеза прозвучал донельзя уважительно.

Ну да, у единственного из нас, Головешки, есть уникальный дар – способность каким-то недоступным всем другим чувством обнаруживать руины Прежних, где можно найти груду сокровищ. От просто ценных до баснословно дорогих, а некоторые из них к тому же еще обладают почти волшебными свойствами.

Головешка очнулся.

– Там руины, – только и сказал он, указывая рукой в нужном направлении. – Лео?

– Будем осматривать!

Вход в подземелье Прежних когда-то ловко прятался под осыпью гигантских камней на склоне горы. Затем прошло время, и часть ее обвалилась снова. Тогда-то он и открылся.

– Следов на снегу не видно, – поделился наблюдениями Блез, когда мы приблизились к входу. – А значит, в них еще не были.

Головешка презрительно фыркнул:

– Согласен, не были… последние триста лет. Или пятьсот. Как только разграбили, так сразу же и перестали сюда ходить: теперь-то зачем?

– Тед, ты только посмотри на камни у входа. Видишь, что сколы на них совсем свежие? Сдается мне, обвал произошел совсем недавно, возможно, даже сегодня.

– Знаете, господа, мне даже показалось, что грохот от обвала я слышал, – сказал виконт Антуан.

– Вот! – поднял вверх указательный палец Блез. – Господин виконт – ученый, а значит, ему можно доверять.

Как будто ученость дает бонус сразу ко всему, в том числе и к слуху.

– Головешка, Блез, и долго вы будете переругиваться?! – Голос Рейчел дрожал от нетерпения. – К тому же вы внутри можете это делать. – И тоненьким, едва слышным голоском призналась: – Перстень хочу, целебный. Такой же, как у меня был. Обидно очень, я книгу Ависьена почти полностью расшифровала, а перстня уже нет!

– А я корсет, – заявил Казимир.

– Какой еще корсет? – удивились все без исключения.

– Специальный, который греет, – охотно пояснил он. – Слышал я, что у Прежних такие были. Знаете, после стольких лет, прожитых на тропическом острове, мерзну постоянно. И как бы он мне сейчас пригодился!

Казимир мог бы не продолжать. Несмотря на свой немалый рост, он выглядел почти шарообразным из-за множества напяленной на себя теплой одежды.

– Если найдем перстень, корсет тебе не понадобится, – заверила Рейчел. – Я бы и без него – перстнем, понизила твою чувствительность к холоду. Или даже вовсе ее убрала. Хотя нет, полностью убирать нельзя – чревато! Все должно быть в меру. Не будешь совсем холод чувствовать, и ляжешь спать прямо на лед, например. Как следствие – воспаление легких. И тогда бы пришлось лечить тебя уже от другого. Перстнем конечно же. Да в нем столько всего, что для всех нас нашлось бы что-то полезное!

– Например?

– Тебе, Головешка, убрала бы…

Я успел подумать – его чрезмерную храбрость, которая всегда граничит с дуростью или даже ею является, когда Рейчел продолжила:

– …твою чувствительность к глупым шуткам. Чтобы ты каждый раз не взвивался, в сущности, из-за пустяков.

– А мне? – Блезу было интересно: чего у него через край и что стоит убрать?

– А тебе, Блез, добавила бы обходительности с дамами.

В этом Рейчел права: у Блеза с ними все чересчур прямо. Никаких тебе заигрываний или ухаживаний. Подойдет к понравившейся женщине, причем совершенно не важно, где именно, пусть даже на улице, и сразу вопрос в лоб: «Не желаешь провести со мной ночь? Нет? Ну и дура!» После чего как ни в чем не бывало уходит, оставляя женщин с открытым ртом.

– Вероятно, госпожа Рейчел, и во мне есть нечто такое, что вам хотелось бы изменить и над чем мне стоило бы задуматься?

Кто бы мог это спросить, если не виконт?

– Нет, Антуан, вы получили прекрасное воспитание, и вряд ли стоит что-то менять. Хотя от подагры я вас точно избавила бы.

Та у виконта наследственная, причем иной раз воспаляется так, что дю Эскальзер начинает хромать. И тогда Рейчел приходится лечить подагру обычными средствами, ведь и без целебного перстня она – замечательный лекарь.

– Чрезвычайно в таком случае вам был бы признателен! – галантно отвесил ей полупоклон Антуан.

– А Лео? Рейчел, что бы ты хотела изменить в Леонарде? – Головешка задал вопрос, без которого смело можно было и обойтись.

Внутренне я напрягся. Вдруг она скажет сейчас такое, после чего меня тоже начнут называть Леонардом Длинное Копье, по ассоциации. Или даже Длиннющее. Не напрямую конечно же скажет, но все поймут. И расслабился после ее слов:

– Лео я безумно люблю такого, каков он есть. Ну разве что ему стоило бы поменьше заглядываться на других женщин. А еще лучше – вообще на них не смотреть. Но тут уже мне никакой перстень помочь не в состоянии! – Рейчел намеренно тяжело вздохнула.

С ее слов получалось, что я только тем и занимаюсь, что заглядываюсь на них. Признаю, случается иногда. Но лишь для того, чтобы в очередной раз убедиться – Рейчел у меня самая-самая! Много раз пытался ей объяснить, но пока не получилось.

– А в себе что ты хотела бы изменить? – не успокаивался Головешка. – Так-то я смотрю, и ничего в голову не приходит, что у тебя нуждалось бы в улучшении.

«Зря не настоял на том, чтобы Рейчел учила Головешку правильной женской походке только словесно. Иначе как все можно объяснить? Мы знаем друг друга уже несколько лет, но ни разу мне не довелось услышать пусть даже самый захудалый комплимент от Головешки в адрес своей жены».

– Поменять в себе самой? – Рейчел на секунду задумалась. – Не знаю даже. Ну разве научиться хорошо готовить. Лео у меня любит вкусно поесть, а повариха я так себе. Но и здесь мне перстень не помощник. Ладно, сколько можно разговаривать, не пора ли лезть в руины?

Справедливости ради, мы не только трепали языками, но успели еще и подготовиться, облачившись в особого кроя одеяния охотников за сокровищами Прежних. За исключением дю Эскальзера и Казимира, новых в нашей компании людей. Казимир снял с себя часть верхней одежды и перестал быть похож на шар, а стал похож просто на толстяка. Виконт Антуан размялся приседаниями, а еще перевесил шпагу так, что теперь она находилась у него на спине, уж не знаю, для чего та может ему понадобиться в руинах.

Я выразительно посмотрел на Блеза. Понятливо кивнув, он начал:

– Господин дю Эскальзер, Казимир, вам придется остаться здесь. – И тут же перебил их жестом руки, завидев, что они собираются возмутиться. – Отлично понимаю ваш азарт, сам таким был когда-то. Сейчас я постараюсь вам объяснить, что представляют собой руины. Прежде всего – это множество смертельных ловушек. Когда в любой миг вас может проткнуть металлическими штырями, уронить на них с большой высоты или сжечь огнем, который внезапно вылетит из самой обычной на вид стены. И это только часть опасностей из того многообразия, которое встречается в подземельях. Уверяю вас, несмотря на прошедшие после гибели цивилизации Прежних тысячелетия, подавляющая часть ловушек продолжает превосходно работать.

Блез на какое-то время умолк, чтобы отдохнуть после необычно длинной для себя речи. Затем продолжил:

– Согласитесь, все без исключения люди считают себя чем-то выдающимся. И потому каждый из них уверен – именно ему повезет найти в руинах нечто такое, что кардинальным образом перевернет все наше представление о мире Прежних. Или, во всяком случае, – он сумеет отыскать несметные груды сокровищ там, где любой другой тысячу раз пройдет мимо. Теперь о главном. Всем нам придется подождать здесь какое-то время. Ровно до того момента, пока руины самым внимательным образом не осмотрит Лео. Ведь именно он обладает редким и, не побоюсь этого слова, – уникальным даром обнаруживать все те ловушки, на которые Прежние были великие и изощренные мастера.

Закончил свою блестящую речь Блез совершенно для всех неожиданно. Глядя куда-то нам за спины, он самым будничным тоном сказал:

– О, Мэри идет.

Блез не ошибся – это действительно была она. Справедливости ради, Мэри не шла, а скользила по снегу на широких охотничьих лыжах. Причем так ловко, что я невольно ей позавидовал. Хорошо было видно, что лицо у нее злое и разочарованное. Блез успел пробормотать нечто вроде «судя по всему, не таким уж и длинным у Гриммара оказалось копье», но тут же осекся под моим суровым взглядом.

– Мэри, что случилось? Вы поссорились? Он тебя чем-то обидел? – обнимая девушку как после долгой разлуки, спросила Рейчел.

– Да ну его! Этот балбес даже не знает значения слова «аберрация». Ну и как с ним после этого иметь дело? А еще его мать заставила меня толочь просо!

Откуда она знает термин сама, понять было несложно. Во время плавания на борту «Морского орла» Мэри, разочаровавшись в мужчинах вообще, решила посвятить жизнь науке, после чего начала брать уроки астрономии у виконта Эскальзера. Правда, недолго, но что-то в ее голове осталось. Пока Рейчел с Мэри целовались-обнимались и даже немного всплакнули, как будто не видели друг друга много-много лет, я и полез в зияющий зев пещеры, таящей многочисленные опасности.

Вернулся я довольно скоро, разочарованный полностью. Руины действительно оказались нетронутыми, но толку с того было ноль! Всюду лишь тлен, тлен, тлен, и те немногие вещи, которые там нашлись, рассыпались от малейшего прикосновения.

– Лео, имеет смысл лезть туда нам? – поинтересовался Блез после моего короткого рассказа.

– Сходите.

Им будет на что поглазеть. Ажурные переходы под высокими сводами из металла, который, несмотря на прошедшие тысячелетия, нисколько не тронут ржавчиной. Каменные стены, украшенные сложнейшим орнаментом и письменами. Причудливые строения, где нарушены все геометрические законы. Хватает и света, пусть совсем непонятно – откуда именно он берется. А возможно, кому-то из них действительно повезет, и всего-то после нажатия ладонью на ничем не примечательное место, часть стены дрогнет, отойдет в сторону и откроет проход, ведущий в древнюю кладовку, до потолка заполненную сокровищами.

– Что такой грустный, Лео? – спросила Рейчел, которая не пошла вместе со всеми. – Нам подобные руины попадаются не впервые.

Рейчел была права, и все-таки причина грустить у меня имелась, причем существенная. Но начал я издалека:

– Знаешь, любимая, есть у меня мечта.

– Какая именно?

– Найти тебе перстень.

– И зачем из-за этого грустить? Будем надеяться, что он обязательно когда-нибудь попадется. Ну а если нет… жила я без него раньше? И сейчас проживу.

Почва была подготовлена, и потому я протянул Рейчел раскрытую ладонь.

– Только не радуйся раньше времени.

– Ой, перстни! – Рассмотрев, она горестно вздохнула. – Но камешков нет…

На моей ладони лежала их целая пригоршня – точно таких же перстней, какие когда-то были у Рейчел. С единственным различием – гнезда для камней оказались пусты. Пригоршня! И ни одного с камешками. А потому вся их ценность заключалась лишь в том, что они из золота Прежних, которое такое же тяжелое, но куда более твердое. Драгоценные камни на перстне имеют огромное значение. Варьируя узоры, можно менять целебные свойства перстня.

– Как ты думаешь, Лео, если вставить в оправы такие же камни, перстни начнут работать? Я хорошо помню, какими именно они должны быть.

– Сомнительно, – покачал головой я.

– Тоже так думаю, – согласилась Рейчел. – Но ты все равно не грусти! Одним только вниманием ты делаешь мне приятно, а большего и не надо.

Блез с остальными пробыли в руинах долго, и, когда они вышли, уже начинало темнеть.

Потому я и принял решение остаться здесь до утра.

– А если ночью нападут волки?! – У Мэри испуганно округлились глаза. – Они здесь водятся?

– Во множестве, – кивнул Блез. Но тут же ее успокоил: – Среди нас Головешка, и за ним мы как за каменной стеной. Что ему какие-то блохастые дикие псы, когда он на крокодилах привык кататься?

– Теодор, правда? – с недоверием спросила Мэри.

– Так получилось. – Головешка пренебрежительно покривился. – Мы как раз охотились за одним гигантом: слишком допек он аборигенов. И людей пожрал, и скотины у них немерено. Поначалу все шло неудачно: Лео, Блез и предатель Гаспар никак не могли с ним справиться, но затем он мне под руку попался.

«Вернее, под твою задницу, – мысленно поправил я Теодора. – Сшиб тебя, к тому времени ослепленный, привез на деревенскую площадь, где сразу издох. От нанесенных нами ранений, а не от счастья, что ему удалось покатать на спине самого Головешку».

– Господин Леонард? – Зная Головешку, за подтверждением Мэри обратилась ко мне.

– Все так и есть. Уверен, что Теодору и его подвигу до сих пор на острове посвящают песни.

– Вау! – восхитилась Мэри.

И посмотрела на него таким затуманенным взором, что несложно было понять – к ней пришла очередная ее любовь.

– Мне много приходилось читать о Прежних, – разглагольствовал виконт Антуан. – И все-таки увидеть творение воочию – сильнейшее впечатление! Затрудняюсь даже, с чем его сравнить.

Давно стемнело, небо было усыпано крупными звездами, что говорило – к утру мороз окрепнет.

Ярко горел костер, посреди которого продолжал стоять тробор Гаспар. Все остальные расположились вокруг него.

– Жаль только, что найти ничего не удалось, – вздохнул Казимир. – Хотелось бы хоть какой-то компенсации за все те лишения, которые мы испытываем.

– И не говори! – горячо поддержал его Головешка. – Минуем замок Эйдвина Бычья Кость, и следом будет город… Блез, как его там?

– Стокгард. По южным меркам он весьма средненький, но у нас, в Айсейнте, такие по пальцам можно перечесть.

– Во-во, Стокгард. В нем не мешало бы отдохнуть и запасы пополнить. Но на что? Лео, иногда я поражаюсь! Глядишь на тебя – как будто бы и разумный человек, а временами даже мудрый. Но тогда, у Олафа Твердобородого, на кой ляд тебе потребовалась наковальня?! Нет чтобы деньгами взять, не бедствовали бы сейчас. Кстати, слышал я краем уха, есть у Олафа какое-то родовое сокровище, уж не знаю, какое именно.

– Я знаю, – так уверенно заявил Блез, что все невольно посмотрели на него.

– И какое же оно?

– Золотая наковальня. Думаешь, с чего бы Лео пришло в голову именно ее требовать?

– Да ну тебя, Блез! – Головешка понял, что Блез снова его разыгрывает. – Золото мягкое, как на нем можно ковать?

– Мягкое, говоришь? – Блез сунул ему в руку один из тех перстней, что я нашел в руинах. – Ну-ка, согни!

Тед даже пытаться не стал, зная, что бесполезно.

– Лео?

– Может, и золотая, – пожал плечами я. – Но не уверен.

Лгать, подыгрывая Блезу, не хотелось. Тем более шанс, что наковальня действительно из золота Прежних, пусть и мизерный, все-таки есть.

– Тогда нужно вернуться за ней к Олафу, – заявил Тед. – Продадим ее в Стокгарде, и денег хватит на все.

– Наковальня уже не у него, – вступила в разговор Рейчел.

– А где же она?

– Мы с Лео ее Косматому подарили.

– Как подарили?!

Головешка ужаснулся настолько, что вскочил на ноги, сбросив с себя все шкуры, в которые был укутан.

– Как подарили?! – присоединился к нему Блез. – Она же из золота! Зачем?!

Лицо его полностью выдавало.

– За гостеприимство, – пояснила Рейчел. – Не сегодня, так завтра наковальню должны к Косматому доставить. – И уже совсем тихо, чтобы не смог услышать никто, кроме меня: – Лео, а вдруг она и вправду из золота?!

– Ну ты же сама захотела ее подарить. – Издеваться над женой не хотелось, и потому я добавил: – Рейчел, наковальня обычная, из стали.

Ее как будто бы успокоил, но теперь сомнения начали одолевать и меня. Головешка меж тем почти кричал:

– Так чего же мы здесь сидим?! Если поторопимся, можем успеть!

– Что именно?

– Перехватить нашу золотую наковальню по дороге к Косматому, вот что!

– А с чего это нашу? – удивился Блез. – Ты что, ему пить помогал? Наковальню выиграл Лео, и потому он волен поступить с ней, как только ему заблагорассудится. Разумеется, вначале посоветовавшись с женой.

Он вдруг застыл, глядя куда-то во тьму.

– Господин Блез, вы, случайно, не волков увидели?! – испуганно спросила Мэри. – Скажите, что нет!

– А? Что? Какие волки? – очнулся Блез. – Нет никаких волков. Я тут подумал – а вдруг наковальня действительно золотая? Вообще-то и по весу подходит: все-таки шесть человек едва поднимают. Лео, а забрать ее никак? Чтобы проверить. Если она железная, мы назад вернем.

– Вряд ли теперь получится, – грустно сказала Рейчел. – На ней уже и дарственная надпись есть.

Глава 5

Ночью исчез Головешка. Отсутствие Теда мы обнаружили сразу, поскольку каждый новый день для нас начинался с его брюзжания. Он – ярко выраженная сова, и вставать ранним утром для него всегда целая проблема.

– А где Головешка? – спросил Блез, который первым обратил внимание на его пропажу.

Теодора нигде не было.

– Возможно, он отошел, – предположил виконт Антуан. – Знаете ли, человеческая физиология к тому располагает.

На какое-то время все успокоились, тем более торба с его вещами оставалась на месте.

– Явно у Теда с физиологией что-то не так, – спустя какое-то время сказал Казимир.

И действительно, мы давно успели позавтракать, но Головешка все не объявлялся. Тогда-то и выяснилось исчезновение лыж.

– Благородный поступок! – заявил дю Эскальзер.

– И в чем же он проявился? В том, что Головешка сбежал на лыжах, а не пешком? – съехидничала Рейчел.

– Очевидно, что Теодор решил вернуть лыжи владельцу. Мэри, вы ведь взяли их без спроса?

– Да, – смутилась девушка.

– Ну вот, – удовлетворенно кивнул Эскальзер. После чего добавил самым назидательным тоном: – Логика, господа, это такая штука, которая позволяет делать правильные выводы даже при критическом недостатке информации.

Сам я крайне сомневался в том, что Головешка вдруг решил проявить благородство. Жадность – сколько угодно. И не связано ли каким-то образом его бегство с золотой наковальней? Пусть даже гипотетически золотой?

– Господа, я отчаянно торопилась вас догнать, – оправдываясь, затараторила Мэри. – Но у меня был готовый план, как вернуть лыжи.

– И в чем же он заключался?

– Встретить кого-нибудь идущего нам навстречу и вернуть лыжи с ним, вместе со словами благодарности, вот!

– Ход логичный! – кивнул виконт. – И все-таки что мы будем теперь делать, господин Леонард? Дожидаться его возвращения здесь или пусть он догоняет нас по дороге?

Мэри неожиданно побледнела:

– А вдруг на него напали волки и разорвали на части?

– Скорее сожрали, – зевнув, сказал Блез. – Разрывать-то его зачем? Разве только для того, чтобы честно поделить добычу.

– Получается, что, взяв лыжи без спросу, плохой поступок совершила я, а боги наказали Теодора?! – Глаза у нее сразу стали полны слез.

– У Головешки достаточно собственных грехов, чтобы богам наказать его и без лыж, – как мог, утешил ее Блез.

Затем ему пришла такая же мысль, что и мне.

– Ждать благородства от Головешки это примерно то же, как, находясь на рыбалке, не закидывать снасти в воду в надежде, что рыба выползет за наживкой на сушу сама. Наверняка он сбежал, чтобы попытаться вернуть наковальню. Следовательно, он получил свою кару за жадность. Что непременно однажды должно было случиться. – Блез мгновение подумал и тоже добавил: – Вот!

– Возможно, Головешке удалось избегнуть волчьих зубов, забравшись на дерево. Лео, мы обязаны его спасти! – заявила Рейчел. – Пока он еще не замерз.

– Обязаны, – согласился я. – Выступаем немедля!

Нам повезло. Едва мы вернулись на дорогу, как нам повстречался обоз из нескольких саней. После взаимных приветствий Блез спросил у одного из путников, выглядевшего главным:

– Скажите, уважаемый, по дороге сюда одинокий лыжник навстречу не попадался?

Тот не замедлил с ответом ни на мгновение:

– Было такое!

– И где это произошло?

– Да перед самым замком Косматого. Мы еще над ним посмеялись. Весь в снегу, морда красная, а изо рта пар, как из чайника.

– И чего тут смешного? – не понял рассказчика Казимир.

– Так он лыжи носами назад надел. Ко всему не скользил на них, а бежал, причем так, что колени у него едва до груди не доставали. Удивительное дело, но шустро у него получалось!.. Как ветер мимо промчался. Ваш человек?

– Наш, – кивнул виконт Антуан. – Вернее, когда-то был нашим.

– А волки за ним не гнались? – выглядывая из-за Рейчел, робко спросила Мэри.

– Может, и гнались раньше, – пожал плечами старик. – Но когда он мимо нас пронесся, их уже не было.

– Лео, что будем делать теперь? – спросил Блез.

– Продолжим путь! – твердо сказал я.

Было непонятно, что именно подвигло Головешку уйти на лыжах, надетых носами назад, – обида ли на Блеза, жадность ли, но Тед сам выбрал свою судьбу, и ей ничто не угрожает.

– Чего такая печальная, Рейчел?

Я шел рядом с санями, на которых она сидела. Замок Бычьей Кости был хорошо уже виден, и потому во мне, как в проводнике, нужды уже не было.

– Я не грустная, я задумчивая. Меня все не оставляет мысль – если в перстень вставить камешки, он заработает?

– Не знаю, что и ответить. А что пишет в своей книге Ависьен?

– В ней только о том, как им пользоваться. Ависьен жил в нашу эпоху, когда перстни делать уже не умели, а только находили готовыми. Может, все-таки стоит попробовать? Среди моих украшений найдутся камешки, которые и по размеру, и по номенклатуре замечательно подойдут.

Драгоценностей у Рейчел хватало – шкатулка величиной с небольшой сундук. Они остались еще с тех времен, когда мы, что называется, купались в золоте, пока мерзавец Гаспар нас не предал.

– Может, и стоит. Но в любом случае необходимо найти ювелира: сам я за такое тонкое дело не возьмусь. Потерпи до Стокгарда. Город большой, и в нем ювелир обязательно найдется.

Головешка догнал нас уже на самом подходе к замку. Точно такой, каким его и описывали – весь в снегу, с красным лицом, струями пара и в надетых носами назад лыжах. Он без сил рухнул на сани рядом с Рейчел и долго не мог отдышаться. Мы собрались рядом в ожидании, когда он сможет сказать хоть слово. Наконец Тед пришел в себя.

– Наковальня стальная, – первым делом заявил он. – Но блестит так, что в нее, как в зеркало, можно смотреться! Только дарственная надпись, Рейчел, вышла у тебя не сказать чтобы очень. Ну куда такая годится? «Чтоб ты сдох, Ульфрам Косматый, вместе со всем своим семейством!» Хотя сама гравировка получилась что надо – буковка к буковке! И еще красивая вязь.

Рейчел от удивления открыла рот.

– Я совсем другое в письме к Олафу просила выгравировать! Сейчас по памяти процитирую. «Ульфрам Косматый, здравствуй долгие лета сам, вся твоя семья, твои внуки и правнуки во веки веков! И чтобы не дрогнула твоя рука в бою, нивы были обильными, свиньи тучными, коровы давали много молока, а Громовержец никогда не оставлял своим вниманием». И еще подпись – «С уважением, Леонард и Рейчел».

– Никакой подписи не было, – мотнул головой Тед. – Только пожелание сдохнуть как можно быстрей. Но красиво написано!.. – повторился он. – Косматый был в ярости, и это еще мягко сказано.

– На кого?

– На всех сразу.

– Теодор, а как вам удалось пробраться к наковальне? К тому же сделать ей химический анализ? – спросил виконт Антуан.

Головешка пренебрежительно фыркнул:

– Лазутчик я или кто?

Блез открыл рот, и я приготовился от него услышать нечто вроде – как у тебя получилось обойтись без женского платья, когда он сказал:

– Никаких проблем не возникло?

Тед фыркнул снова:

– Пытались меня поймать, когда обнаружили, но куда им! Со стены спрыгнул, на лыжи и к вам.

К замку Эйдвина Бычья Кость мы подходили с опасением, поскольку Косматый отозвался о нем крайне нелестно. Бычья Кость – это и сборище всех пороков, и детоубийца, и еще человек, которому неведомо понятие честь. Но обойти стороной замок было нельзя. К нашему удивлению, его хозяин оказался воплощением радушия.

– Проходите, проходите, гости дорогие! – Широко улыбаясь, он вместе с другими распахивал перед нами ворота, хотя вполне хватило бы и калитки.

Но после того, что мы о нем услышали, не могло ли это быть подтверждением его подлой сущности? Все объяснилось просто: повстречавшийся нам обоз успел прибыть в замок и рассказать о дарственной надписи на наковальне, а Косматый был Эйдвину злейшим врагом. Проблема возникла там, где я совсем ее не ждал.

– Сейчас вас проводят в покои, потом будет сауна, чтобы вы погрелись с дороги, а затем мы усядемся за пиршественный стол. И пусть Громовержец поразит меня молнией, если мы выйдем из-за него раньше утра! – торжественно поклялся Бычья Кость.

Вообще-то Эйдвин не рисковал ничем: когда зимой бывают грозы, а вместе с ними и молнии? К тому же я отнюдь был не прочь посидеть за столом хоть до следующего обеда. Беспокойство вызвала сауна. Блез рассказывал, что в его краях их принято посещать всем месте – мужчинам и женщинам. Мне совсем не хотелось посетить ее вместе с голой Рейчел.

Не хотелось мне, но у Рейчел могло быть другое мнение. «Если не удастся уговорить остаться в покоях, придется ее привязать. Так будет надежнее, чем просто запереть дверь. И еще необходимо убрать от нее подальше все режущие предметы. А заодно выгнать Мэри: она не посмеет ослушаться своей госпожи, даже если ей пригрожу, – размышлял я. – Будет трудно, и настроиться нужно уже сейчас».

– Лео, – шепнула Рейчел, – я не хочу в сауну. Сам знаешь, что Блез о них говорил!

– Знаю, любимая. Скажу, что ты прихворнула и чтобы тебе принесли горячей воды. Ну а мне придется идти, иначе можно обидеть Бычью Кость.

Тем более элекит продолжал висеть у меня на груди.

– Придется, – грустно вздохнула Рейчел.

Всю дорогу в покои она старательно покашливала, и Эйдвин даже спросил:

– Может, прислать к вам лекаря?

Увы, но сауна оказалась не общей. Нет, мне приходилось втягивать живот, выпячивать грудь, держать плечи развернутыми, а руки поодаль от тела, чтобы казаться еще здоровее, чем есть, но совсем не так старательно, как если бы все было иначе. Виконт дю Эскальзер напялил перевязь со шпагой прямо на голое тело и никак не хотел ее снимать, пока Блез не сказал ему:

– Антуан, ваше благородное происхождение написано у вас на лице, и вам совершенно нет нужды его подчеркивать!

Но в остальном все было замечательно. Сауна не понравилась только Головешке. Едва мы в нее вошли и только успели раздеться, как он тут же заснул, намаявшись в беге на лыжах и отведав вместе со всеми крепкого меда. Как выразился Эйдвин Бычья Кость – для того чтобы пар был мягким. И проснулся Тед, когда пора было уходить.

– Дрянная у них сауна! – заявил он. – На дровах, что ли, экономят? Продрог до самых костей, не заболеть бы!

Рейчел встретила мое возвращение на первый взгляд как будто бы спокойно.

– Говорят, что местные дамы стройны и красивы. И элекит у тебя, – грустно закончила она.

У нас были еще элекиты. Немало, больше десятка. Проблема заключалась в том, что вначале их нужно инициировать, совершив специальный обряд, иначе они так и останутся редким драгоценным камнем.

– Говорят, – согласился я, догадываясь, в чем дело, но желая немного ее позлить.

– А что, убедиться не получилось? Все время мыло глаза щипало?

– Нет.

– Ты пялился на какую-то единственную так, что остальных и рассмотреть не мог?

Пришлось пожать плечами.

– Могла бы со мной пойти и проконтролировать, чтобы ни на кого не пялился вообще. А заодно попялиться самой. – Но перегибать палку не стоило, ибо чревато: кому знать, как не мне? – Уверяю, тебе бы там очень обрадовались, поскольку ты оказалась бы единственной женщиной. Можешь у Блеза спросить. А еще лучше у Антуана: ему дворянская честь солгать не позволит.

Потом был пир.

– Ну, за погибель наших врагов! – торжественно произнес Эйдвин Бычья Кость, чтобы одним махом осушить кубок, после чего со стуком поставить его на чрезмерно заставленный всякими яствами стол.

– За погибель! – Горячее других его тост поддержал конечно же Блез: и врагов у него куда больше, чем у нас, и находятся они неподалеку.

– Да, трудно вам придется в Гарданике, – задумчиво протянул Эйдвин. – У Анандра силы несметные.

– Ничего, Лео что-нибудь придумает, – равнодушно сказал Головешка, как будто речь шла не о предстоящей нам тяжелой и кровопролитной битве, а о какой-нибудь мелкой бытовой проблеме.

– Леннарт производит впечатление умного человека, – кивнул Эйдвин. – Кстати, Леннарт, а за что тебя прозвали Фартовым? Прозвища никогда и никому не давали так просто.

– Меня зовут Счастливчик Леонард.

– Ну а я о чем? – Он продолжал смотреть на меня, дожидаясь ответа.

Сложно сказать, так сразу и не ответишь. Как будто бы и удачей не обижен – в скольких порой самых безвыходных ситуациях ни бывал, но до сих пор жив и здоров. С другой стороны – что у меня есть? Все мое добро можно унести на плечах. Разве что любовь Рейчел, которая стоит всего остального. Но надолго ли ее хватит? Что я могу ей предложить? Как говорится, ни кола ни двора и неясные перспективы в будущем. И не треснет ли однажды ее любовь пополам, если уже не начала трескаться?

– Да ты что, Эйдвин! – Головешка посмотрел на него таким взглядом, каким смотрят только на законченных идиотов. – Ведь Лео это же… – Он надолго задумался, чтобы в конце концов родить: – Это же Лео! Да мы за него!.. Да он за нас!..

Блез с Казимиром усиленно закивали, а виконт дю Эскальзер напыщенно заявил:

– У людей, которым сопутствует удача, есть одна чудесная черта – с ними легко!

– А еще господин Леонард никогда не задерживает мне жалованье, – пискнула Мэри, которая находилась за столом вместе со всеми. – Даже когда у него совсем нет денег.

Если задуматься над ее словами, они вступали в конфликт со вторым законом логики, согласно которому каждое последующее утверждение не должно противоречить предыдущему. Как я смогу не задержать ей жалованье, если денег у меня нет? Но, вероятно, Мэри посчитала, что так будет убедительнее.

Сам я, глядя на Головешку, который, выпив немного, успел порядком набраться, размышлял вот над чем. Рейчел не так давно говорила, что ей удалось расшифровать очередной фрагмент из книги Ависьена – каким должен быть узор на перстне, чтобы избавить человека от пагубной привычки к алкоголю. «Нет, определенно нужно в Стокгарде найти ювелира: оно того стоит!»

– Ну тогда все понятно, – кивнул Эйдвин Бычья Кость, хотя по существу ничего сказано не было. – Кстати, Леннарт, в скором времени у тебя появится возможность в очередной раз свою фартовость проявить.

– Это каким еще образом? – настороженно спросил я.

Ни пить, ни биться на секирах, булавах и всем остальном категорически не хотелось.

– Ну так Линдинг же скоро, зиму будем провожать, забыл, что ли, уже?

Невозможно забыть то, о существовании чего даже не подозреваешь. Пришлось скорчить подобающую случаю мину – и в самом деле, ну как же я так!

– Так вот, – продолжил Бычья Кость, – в Стокгарде будет большой праздник, и на него соберутся люди со всех окрестностей. Карнавал, ярмарка, аттракционы и всяческие турниры. Среди них найдутся состязания и для настоящих мужчин. Например, на самую крепкую голову.

– В каком смысле крепкую – кто больше выпьет?

– Пить не возбраняется. Но цель в ином – кто выдержит по ней самый сильный удар.

«На нем точно без меня смогут обойтись. Пусть лучше Блез поучаствует: ему нужно набраться авторитета перед тем, как мы объявимся в Гарданике. Мне незачем, я – всего лишь его помощник». Но на всякий случай поинтересовался:

– И чем по голове бьют?

– Ну не совсем чтобы по ней… Правила там просты. Засовывают ее в колокол, который подвешен, а уж по нему кто чем пожелает, и так на выбывание. Пока не остается сильнейший.

– И в чем там может проявиться удача?

– Там – ни в чем. Это я так, для примера. Будет и множество других состязаний. А говорю все это к тому, что на днях сам туда отправлюсь, и предлагаю поехать вместе со мной.

Я даже не сомневался.

– С удовольствием принимаю твое приглашение, Эйдвин Бычья Кость! – И поднял кубок с медом, где плескалось на самом донышке, благо что сосуд был непрозрачным.

Эйдвин, уж не знаю по какой причине, заметно повеселел.

– Тогда выпьем! Нет, ну надо же было такое придумать: «Чтоб ты сдох, Ульфрам Косматый, вместе со всем своим семейством!» – И следом заливистое ха-ха-ха, разнесшееся на весь зал и разбудившее в нем многочисленное эхо.

– Лео, я все сделала, – первым делом сообщила мне Рейчел, едва я только проснулся следующим утром.

– Что именно? – Я был заинтригован ее таинственным видом и непонятной фразой.

– Выковыряла нужные камешки из диадемы и вставила их в перстень так, чтобы на нем получился исцеляющий от пьянства узор. А затем надела его на палец Головешке, пока тот спал. Проснется совсем другим человеком!

– Рейчел, какая же ты у меня молодец!

Вечером накануне Теодор в очередной раз напился, после чего Головешку понесло так, что за него было стыдно всем – и мне, и Рейчел, и Блезу, и остальным. Ладно бы Тед действовал от своего имени, но ведь он приплел еще и меня. Напившись, Головешка начал орать, что, если к нему будут относиться без должного уважения, от замка не останется и камня на камне, ибо Лео тут все разнесет. А в качестве примера приводил гигантский корабль «Нетопырь» – гордость королевского флота Виргуса, который я сжег дотла в наказание за то, что с его борта Головешку оскорбили. Согласен, «Нетопыря» больше нет. Да, он действительно сгорел. Но к его гибели привела целая цепочка трагических обстоятельств, и сам Теодор в ней – лишь маленькое звено.

Ну и каково нам было выслушивать угрозы Теодора в ответ на гостеприимство хозяина замка? Я бы и сам с удовольствием заткнул ему рот, но Головешка забрался под высоченные своды пиршественного зала и сыпал угрозами оттуда. В какое положение он всех нас поставил? И я повторил еще раз, причем совершенно искренне:

– Ты потрясающая молодец, Рейчел!

Вчера мне едва хватило всего своего авторитета, чтобы спасти Головешку от порки вожжами на конюшне за его язык. Эйдвин так и сказал:

– Разве что из уважения к тебе, Леннарт. Но только в том случае, если ты избавишь меня от проклятой вороны.

Пришлось блеснуть мастерством стрельбы из арбалета. Ворона успела смертельно надоесть всем обитателям замка своим вечным карканьем. Она облюбовала себе место на крыше самой высокой башни, которую венчало нечто вроде еще одной башенки, тоже под крышей. Каркала ворона постоянно, занимая место на своем посту задолго до наступления рассвета и покидая его уже после наступления темноты. Причем так противно, что после нескольких минут любой начнет скрипеть зубами от лютой ненависти ко всему вороньему племени. К тому же карканье считается плохой приметой.

– Сделаю, Эйдвин, – твердо сказал я, даже частично не представляя, как будет сложно выполнить свое обещание.

Смеркалось. Ворона определенно была опытной и потому перед тем, как в очередной раз каркнуть, показывала в крохотное окошко башенки правый глаз, осматривая двор замка, готовая в любой момент отпрянуть. Затем высовывала голову полностью, чтобы издать свой мерзкий звук и тут же скрыться.

– Чего она так себя ведет? – озадаченно спросил я.

– Думаешь, ты первый? – усмехнулся Эйдвин. – Пытались мы уже. И стрелять, и отравленной приманкой. Тщетно. Должен буду! А заодно и вашего Головешку пороть не стану за его поганый язык.

Всего окошек в нашу сторону было два, выглядывала она в них без всякой системы, вскоре должна наступить ночь, а я все стоял с арбалетом, не решаясь на выстрел. Мне, с моим чудесным зрением, каждый раз отлично ее было видно, но толку-то? Время шло, внутри все кипело, но ворона не давала мне ни малейшего шанса.

– Ладно, – печально вздохнул Эйдвин, – может, сама когда-нибудь сдохнет. Скажу, чтобы Головешку на конюшню вели.

Его слова и помогли мне решиться. Арбалетный болт вошел точно в ее раскрытый для очередного карканья клюв, пробил голову и улетел куда-то в небо. Ворона упала на землю, и никогда прежде мне не приходилось видеть, чтобы несколько человек что-то топтали с таким остервенением.

– Силен! – покрутил головой Бычья Кость. – Навскидку, в потемках и на такой дистанции!..

Головешка был спасен. Но не было никакой уверенности в том, что буквально сегодня днем он не выкинет очередной фортель, и потому слова Рейчел настолько меня обрадовали.

– Пойдем посмотрим на него, – сказал я, до конца еще не уверенный, что проблема с ним решена.

Несмотря на позднее утро, Головешка после вчерашних возлияний все еще дрых, свесив с лавки руку и ногу. За столом сидели Блез, Казимир, виконт дю Эскальзер и пили пиво. Единственное, что по-настоящему мне нравилось в Айсейнте, так это оно. Вкус у пива был таким замечательным, что только при воспоминании о нем начинаешь ощущать сухость во рту и страстное желание от нее избавиться. Антуан поначалу пива всячески сторонился, а употреблять его под вяленую рыбу вообще называл занятием варварским.

– Пиво – напиток простолюдинов, – всякий раз от него отказываясь, с брезгливой гримаской заявлял он.

Затем незаметно для себя вошел во вкус. Справедливости ради, дю Эскальзер всегда снимал перевязь. То ли шпага ему мешала, то ли по какой-то другой причине. Когда мы пришли, он тоже был без нее, но не менее азартно, чем другие, колотил рыбиной о край стола, готовя к употреблению. Судя по горе костей, чешуи и обрывкам шкуры, далеко не первую. Я судорожно сглотнул слюну, представив ее вкус. Даже на вид аппетитную, с янтарными капельками застывшего жира. Но мы пришли сюда по делу, и потому, поприветствовав всех кивком, я сразу направился к Головешке, спросив, проходя мимо:

– Не просыпался еще?

– Нет, – ответил за всех Блез, стирая ладонью с усов пивную пену. – Только все время что-то бормочет во сне.

– Теодор, – потряс я Головешку за плечо. – Теодор!

Головешка проснулся сразу же, и взгляд его был осмысленным. Не мутным, как обычно утром, когда накануне вечером он переберет, а взглядом человека, который ведет праведную жизнь и употребляет только по великим праздникам, немного и за компанию. Тед сел на лавку, зевнул, тактично прикрыв рот, обвел взглядом помещение и хмыкнул.

– Головешка, – позвал его Блез, – присоединяйся, здоровье поправишь.

– Да что ему пиво? – не согласился с ним Казимир. – Как будто у нас чего покрепче нет. Сейчас намахнет с полстакана и сразу в себя придет. Головень, иди уже к нам.

Тед встал и действительно подошел к столу. Но когда Казимир поставил перед ним до половины наполненный джином стакан, заодно придвинув блюдо с жареными перепелами, где на краю лежали соленые огурцы, неожиданно заявил:

– Пьянство – добровольное сумасшествие. И что-то я не до конца понял – вы кого во мне видите?

Мы с Рейчел переглянулись – неужели перстень сработал?!

– Головешка, – удивился Блез, – ты ночью с лавки упал и ударился головой?

Тогда-то Теодор и поразил всех нас в полной мере. Для начала он ею тряхнул.

– Блез, что-то я не понял: ты во мне ровню увидел?!

Причем выражение лица у него в точности соответствовало заявлению – надменное до невозможности.

– Нет, точно ударился, – сказал Казимир.

– Как тебя там?.. Казимир, ты настолько одичал на своем острове, что перестал соображать, с кем имеешь право разговаривать на «ты», а с кем тебе непозволительно?

– Теодор, ваша линия поведения мне непонятна, – отложив рыбину в сторону, вступил в разговор дю Эскальзер.

– Виконт, только ваше происхождение не позволяет мне нагрубить вам в связи с вашей манерой общаться. – Тед подчеркнул голосом «вашей». – И все же не позволяйте себе лишнего!

– Головешка, наверняка у тебя жар! – заволновалась Рейчел. – Дай я тебе лоб пощупаю.

Теодор величавым жестом отвел ее руку в сторону.

– Рейчел, вы замужняя дама, и потому вам не подобает прикасаться к чужим мужчинам. Леонард, на твоем месте я бы обязательно обратил внимание на поведение своей жены.

Мы все, открыв от удивления рот, проводили его взглядом, когда он скрылся за дверью.

Глава 6

– Что это было? – первым опомнился Блез.

– Сложно сказать с уверенностью, – задумчиво протянул виконт Антуан, – но с Теодором явно что-то не так.

– Чтобы Головешка и с похмелья отказался от пива!.. – Казимир озадаченно почесал затылок. – Может, с ним горячка случилась? Белая?

Дю Эскальзер был категоричен:

– Алкогольный делирий не мог бы наступить так быстро.

– Рейчел, пошли поговорим, – потянул я жену за руку. – Мне кое-какие мысли пришли.

Проходя по двору в отведенные нам покои, мы увидели Теодора в окружении нескольких воинов дружины Эйдвина Бычья Кость. Тед что-то вещал им, а они внимательно его слушали.

Вид у Головешки по-прежнему был надменным, и, разговаривая с ними, он, что называется, цедил через губу.

– Это несложно уяснить, если у вас есть хоть капля мозгов, – вот и все, что нам удалось разобрать.

Начал я издалека:

– Рейчел, а как ты смогла вставить в перстень камешки? Работа тонкая, не каждый ювелир возьмется.

– Лео, они как будто бы сами прилипали! Только поднесешь какой-нибудь из них, так он сразу – раз! И уже не оторвать.

– А в каком порядке ты их вставляла?

Любая мелочь была важна, прежде чем задействовать логику.

– В том самом, когда они должны были сложиться в узор, который и излечил бы Головешку от пьянства. Согласно Ависьену, бриллиант должен находиться по центру, изумруд – вверху, слева и ниже от него – топаз, в самом внизу – аметист…

– Рейчел, потом.

Все равно я тот же топаз от аметиста не отличу, тем более они цветом похожи. Или нет.

– И как все прошло?

– Когда я прокралась к Теодору, в доме никого, кроме него, не было.

– А где были Блез и остальные?

– Они во дворе снегом растирались после вчерашнего.

Собственно, да. Вчера все они вышли из-за пиршественного стола в таком состоянии, что утром только снегом на морозе и поможешь. Беда в том, что мало его уже, он подтаивает – весна на носу.

– Ну а я Головешке перстень на палец и надела. Но дальше пошли проблемы.

– Какие именно?

– Мне все перстень не удавалось с руки снять, он брыкался. Перстень, как и любое другое лекарство, необходимо применять дозированно. В случае с ним – по времени. В общем, передержала я перстень. Думала, ничего страшного, если Головешка вообще пить перестанет, даже пиво в жаркий день. Что в итоге получилось, сам видел.

Видел. От чего бы перстень Теда ни излечил, он явно переусердствовал. Оставался единственный вопрос.

– Рейчел, скажи, есть у твоего перстня такое свойство, как избавлять человека от мнительности? Или даже потери самооценки. Тоже ведь страшное дело, согласись?

Когда человек перестает себя ценить, ничего хорошего из этого не выходит и, как правило, заканчивается тяжелой депрессией. Или в случае с людьми благородными – сплином.

– Есть.

Все, фактов уже достаточно для того, чтобы прибегнуть к логике.

– Лео, ты хочешь сказать, что я надела его другой стороной?! – Обычно Рейчел понимает меня с полуслова, даже когда речь не идет о том, что я желаю на завтрак.

– Именно. Узор получился тот же, что и от пьянства, но только в зеркальном отображении. Правда, моя догадка будет верна в том случае, если ты сейчас заглянешь в книгу и убедишься, что все так и есть.

Пока Рейчел лихорадочно листала книгу, я подошел к окну. Головешка за время, что я его не видел, успел заработать под глаз синяк, но по-прежнему олицетворял собой надменность. Все верно: гордыня и самоуничижение – качества противоположные, а Рейчел перстень на его пальце в силу обстоятельств передержала.

На моих глазах Головешка зашел в какой-то дом. Пробыл он в нем недолго. Дверь буквально тут же распахнулась, и Тед вылетел из нее, сопровождаемый мощным пинком под зад. Хорошо, Рейчел не видела, иначе слезами бы изошла из-за своей ошибки.

– Любимая, долго еще?

– Подожди, Лео. Сам знаешь, какая она толстая!

Головешка поднялся на ноги, огляделся по сторонам и направился куда-то еще. «Что-то мы все время его неудачно лечим, – с грустью размышлял я. – Хотели избавить от чрезмерной трусости, сделали смелым как два дурака. От жадности – получился настолько эстет, что иной раз так и хочется заехать ему в морду. Теперь – пьянство, и снова неудача».

Пройти Головешке удалось немного. Из дома, где квартировали Блез с остальными, выскочили все трое. Обнаженный торс виконта, а у них жарко натоплено, перечеркивала перевязь со шпагой. Одеваться ему было некогда, но показаться на улице без шпаги виконту непозволительно. Они подхватили отчаянно дергающего всеми конечностями Головешку и уволокли его в дом. Мудрое решение!

– Лео, ты был прав, все так и есть! – раздался за спиной голос Рейчел.

Запас перстней у нас был, теперь только и оставалось, что раскурочить очередную диадему.

Когда мы вошли в дом, то обнаружили Головешку привязанным к подпирающему потолочную балку столбу. Во рту у него торчал кляп, один глаз заплыл практически полностью, но выражение другого излучало высокомерие. И еще он заносчиво задрал подбородок.

– Лео, что с ним случилось?! – с порога встретил меня вопрос Блеза. – Он за кого нас всех принимает?!

– Господин Леонард, – поддержал его виконт Антуан, который успел снять перевязь и занимался очередной рыбиной, – поверьте, будь он дворянского сословия, давно бы уже получил вызов!

– Сейчас все поправим, – успокоил всех я. – Рейчел, надевай на него перстень.

– Погоди, Лео, нам нужны песочные часы, чтобы все было точно по времени.

– Ой, я их в спальне Эйдвина видела! – сказала присоединившаяся к нам по дороге Мэри. А когда все подозрительно на нее покосились: чего она там забыла? – покраснела и торопливо добавила: – Через открытую дверь.

– Ну так сходи и попроси, – приказала служанке Рейчел.

В ожидании часов я ходил из угла в угол.

– Лео, может быть, пивка? А рыбка у нас!.. – Приглашая за стол, Блез даже глаза закатил.

– Нет.

Не время расслабляться: вначале нужно покончить с делами. Затем мне пришла в голову мысль.

– Рейчел, а как мы его будем лечить?

Чтобы сбить с Головешки спесь, нужен какой-то особый узор, и вдруг Рейчел о нем не знает?

– Есть, Лео, один, который способен сбросить все, что перстень уже дал какому-то конкретному человеку.

– Полностью?

– Да.

– Значит, Головешка опять будет трусом и алкоголиком?

Рейчел тяжело вздохнула.

– Перстень совсем не тот, что вышел из-под рук Прежних, – камешки невозможно передвинуть. Не хотела говорить тебе, но у нас нет выбора: запас камней у меня остался на единственный раз, и я намерена приберечь их на исключительный случай. Вот и выходит, что либо мы сделаем Головешку таким, как прежде, либо он останется такой как есть.

Жаль. Трусливый Головешка, который боится даже собственной тени, – совсем не помощник в предстоящей нам миссии. Но и оставлять его в нынешнем состоянии категорически нельзя. Тед за полчаса успел уже столько раз огрести, причем находясь в дружественной среде, так что же с ним случится, если он угодит во враждебную? И все-таки следовало посоветоваться с остальными.

– Значит, так, други мои, – заявил я, присаживаясь к ним за стол и получая наполненную до краев кружку и размягченную ударами виконта рыбу. – Разговор нам предстоит серьезный…

Я кратко и по существу объяснил суть дела. Если разобраться, прежнего Головешку, до его лечения перстнем, знал только Блез. Казимир и виконт дю Эскальзер познакомились с ним позже. Но и они должны принять участие в обсуждении. Во всяком случае, для того чтобы прежний Головешка не стал для них неожиданностью.

– Пусть Тед будет таким, как и раньше, – выслушав меня, не задумываясь, сказал Блез. – Да, когдатошнюю его трусость смело можно было брать эталоном в палату мер и весов. Но! – Он поднял палец, к ногтю которого прилипла перламутровая рыбья чешуйка. – В этом есть и свои светлые стороны.

– Какие светлые стороны могут быть в трусости? – недоуменно спросил виконт Антуан. – Трусость – это всегда низко и недостойно мужчины! К тому же трусливый друг страшнее врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься.

– Согласен, – кивнул Блез. – И все-таки она найдется, светлая сторона, Лео не даст соврать.

– Поясни, – приказал я.

Мне совсем не хотелось подтверждать его тезис о том, что трусость – это не всегда плохо. Иначе что обо мне подумает дю Эскальзер? Мнение Казимира тоже было немаловажно.

– Охотно. Вспомни, Лео, как все происходило в те времена, когда мы еще не излечили Головешку от трусости? Караул на ночь можно было не выставлять: он, спящий, сразу же на ноги вскакивал, едва только в округе объявлялась опасность.

Мне только и оставалось, что кивнуть.

– Что это с ним?! – глядя на Головешку, поразился Казимир.

Морда у Теда побагровела до свекольного цвета, и я прыжком оказался возле него, полагая – все дело в кляпе, который не дает ему возможность вздохнуть, когда он выплюнул его сам.

– Ну так что, навозные черви? Вы настолько боитесь услышать о себе слова правды, что заткнули мне рот?! – Лицо его искривила презрительная усмешка.

Не надо и говорить, как быстро кляп вновь оказался на своем месте: кому доставит удовольствие выслушивать о себе правду в его разумении?

За спиной скрипнула дверь, пропуская Мэри. Лицо у нее немногим отличалось от того, каким не так давно оно было у Головешки.

– Что с тобой?! – переполошилась Рейчел. – Тебя кто-то обидел?

– Если мужчина обнаруживает девушку в своей спальне, это совсем не значит, что она пришла туда намеренно! – возмущенно заявила та. – Вернее, даже если девушка пришла туда намеренно, это совсем не значит того, что о ней сразу подумают!

И принялась торопливо рассказывать:

– Я ждала-ждала возле спальни, его все нет и нет, а вы же срочно меня послали! Ну и решила – возьму без спроса ненадолго и сразу же назад принесу. Только в спальню зашла, а дверь сзади – стук, замок – щелк, а сам он руки ко мне тянет. В общем, получилось так, что часы я разбила о его голову.

Я набычился. Ничего не имею против того, чтобы Мэри оставалась в спальне Эйдвина до утра или вообще из нее не выходила: ее нравственность – ее личное дело. Но когда своего желают добиться силой от человека, который находится среди моих людей, прежде всего оскорбляют меня! И я уже собрался пойти и высказать все, что думаю, хозяину замка, когда он заявился сам. Держа на лице виноватое выражение, а в руках – клепсидры.

– Вот, – сказал он, прикладывая ладонь к здоровенной шишке на лбу. – Кроме водяных часов, других в замке не нашлось. Но и с ними подождать нужно: они в кладовке хранились, она не отапливается, и вода замерзла. Кто же мог знать, что ты за часами? – обратился он к Мэри. – Я холост, ты девица видная, а женщины в мою спальню приходят только за единственным.

– Могли бы вначале спросить!

Эйдвин пожал плечами:

– Имя я всегда потом уже спрашиваю, если еще не знаю.

Пришлось их объяснения прервать, ведь они могли затянуться надолго. Головешка снова начал багроветь, того и гляди опять кляп языком изо рта вытолкнет, тогда достанется и Эйдвину. Тем более лед в часах успел превратиться в воду.

– Рейчел, не будем откладывать!

– Лео, тут еще какое дело. Согласно книге вначале нужно погрузить Головешку в летаргический сон. Или хотя бы в обычный.

– Рейчел, тебе нужен летаргический сон? Ну, мы его сейчас мигом устроим! – широко улыбнулся Блез.

И, подойдя к Теодору, спросил:

– Так кто назвал меня внебрачным сыном шакала, падшим настолько низко, что дальше уже и некуда? – После чего коротко ударил его кулаком в челюсть.

Головешка потерял сознание прежде, чем Рейчел с Мэри успели ойкнуть.

– Рейчел, четверти часа хватит? Ты обращайся, если сон нужно продлить.

Рейчел повела себя неожиданно. Вместо того чтобы надеть на палец Теодора перстень, она выронила его из рук и бросилась к Теду.

– Головешка! Головешечка! – плача навзрыд, кричала она.

Понять реакцию Рейчел, учитывая тонкость ее натуры, было легко. Если вдуматься, все лишения Теодора связаны с ее неудачными экспериментами с перстнем.

– Казимир, Блез, быстро отвязали его и положили на лавку! Мэри, ветром за моей лекарской сумкой! Головешечка!

Теодор пришел в сознание до того, как вернулась Мэри. Он посмотрел вокруг себя, ощупал вначале заплывший глаз, затем желвак на челюсти, который был заслугой Блеза.

– А перстень на пальце откуда у него взялся?! – пораженно спросила Рейчел. – Кто Головешке его надел? Ровно минуту нужно было держать, а он уже сколько?!

Ее голос был преисполнен отчаянием.

– Я, – со смущением признался Эйдвин Бычья Кость. – Мне показалось, что он с руки у него слетел.

Мэри действительно была подобна ветру, ибо вернулась с лекарской сумкой Рейчел практически сразу. Посмотрев на Головешку, который к тому времени сидел на лавке, она спросила:

– Получается, сумка уже не нужна?

– Нужна, – ответила Рейчел. – Для успокоительных капель и для меня.

Теодор меж тем выдал первую фразу:

– Господин виконт Антуан дю Эскальзер, отойдите, пожалуйста, от окна.

– А что с ним не так, Теодор? – полюбопытствовал тот.

– С ним все нормально, но через него может прилететь стрела или арбалетный болт.

Мы с Блезом, не сговариваясь, вздохнули – к Головешке вернулась его прежняя трусость: что с Антуаном может случиться внутри замка, под защитой высоких стен и на глазах у его хозяина?

Парни продолжали пить пиво, закусывая его покрытой янтарными капельками застывшего жира рыбой, даже на взгляд отменной, но теперь в компании с Головешкой и Эйдвином Бычья Кость. Мне, к глубочайшему моему сожалению, пришлось их покинуть, чтобы поговорить с Рейчел.

– Любимая, – сказал я, и голос мой был таким же мягким, как послевкусие пива, которое сейчас пили без меня. – Эксперименты с перстнем придется прекратить. Нам вообще лучше о нем забыть на время.

И еще было жаль две раскуроченные диадемы.

– Понимаю, Лео, – вздохнула она. – Недаром же говорят, что благие намерения и глупость вечно идут рука об руку.

Замок мы покинули на следующий день в компании Эйдвина Бычья Кость и нескольких его воинов. Головешка свою вновь приобретенную трусость практически ничем не проявлял. Разве что частенько бросал по сторонам настороженные взгляды. Но его поведение легко было объяснить укоренившимися в нем повадками матерого лазутчика.

– Да уж, – поморщившись, сказал Блез, когда полозья саней в очередной раз проскрежетали по оттаявшему от снега участку, которые то и дело нам попадались, – вскоре придется приобретать тележку.

– В ней не останется смысла, – пожал плечами дю Эскальзер. – Сани нужны для перевозки дров, которые при наступлении тепла уже не понадобятся. Ну а багаж можно погрузить на самого тробора, как раньше. Мои мысли куда больше занимает другое.

– Что именно, Антуан?

– Возможность использовать его в военных целях. Леонард, вы говорили, что на борту «Улыбки покойника» вам без него ни за что бы не справиться. Нет никаких сомнений, подобная ситуация может возникнуть и в будущем, едва только мы достигнем пределов Гарданики.

Тогда, на «Улыбке покойника», когда я вот-вот должен был погибнуть, тробор помог по зову своего шестеренчатого сердца. Или таких же мозгов – кто заглядывал в его внутренности? И у меня нет никакой уверенности, что тот же зов снова заставит его прийти мне на помощь. Гаспар умеет исполнять незамысловатые приказы. В точности как наш пес Барри – сидеть, лежать, пошли и сгинь с моих глаз долой! Все остальное он делает по собственному разумению. Но чтобы приободрить и виконта, и всех остальных, которые внимательно прислушивались к нашему разговору, со всей доступной твердостью я сказал:

– Антуан, тробор обязательно нам поможет! – И подстраховался: – Но только при исключительных обстоятельствах.

Чтобы впоследствии можно было сказать – обстоятельства сложились не исключительные. Затем, желая их убедить окончательно, вознеся над собой руку, щелкнул пальцами. Гаспар мгновенно встал на одну лапу, задрав две другие в небо, чтобы некоторое время идти только на ней. Причем настолько ловко, что в его походке практически ничего не изменилось. Разве что высыпалась часть углей из жаровни. Этому нехитрому действу втайне от всех я обучил тробора в часы вынужденного безделья еще далеко на юге. И пусть мне даже частично не представлялось, чем такое его поведение сможет помочь нам в жарком бою, остальных демонстрация впечатлила.

– А что, если прикрепить к двум верхним ходилкам Гаспара по мечу и заставить ими махать? – тут же пришла мысль Казимиру. – Тогда появится возможность послать его в бой впереди всех, некоторое время выждать, а затем только и останется, что собрать трофеи.

– Не беспокойся, он и без всяких мечей справится, – на всякий случай уверил я Казимира.

Скромно умолчав о том, что Гаспар не желает идти впереди, а всегда только следует за мной, как собачонка. Но в таком случае получается – в бой мне придется ринуться первым, на значительно превосходящие силы врага. Чего совсем не хочется сейчас, и вряд ли появится желание в будущем.

– За следующим поворотом дороги покажется Стокгард, – объявил Эйдвин, который после ходьбы тробора на единственной лапке и моих слов начал относиться к механизму с куда большей опаской.

И действительно, вскоре нам открылся вид на речную долину, в глубине которой находился Стокгард. Немалый даже по южным меркам город, обнесенный высокой крепостной стеной, что в этих суровых краях совсем не лишне. Правда, его архитектура вызвала сомнения – множество торчащих в небо указующими перстами башен. Отсюда, издали, создавалось такое впечатление, что обычных домов и нет, одни только башни.

– Блез, а почему так? – поинтересовался я. – Земля в черте города настолько дорогая, что его жителям приходится изворачиваться?

– Лео, – ответил он, предварительно покачав головой, – если бы я много раз не убеждался в твоем уме, сейчас подумал бы, что ты – тупень подобно Головешке. Это же очевидно!

– Что очевидно? И для кого?

– Для всех без исключения. Чем выше у тебя дом, тем больше ты возвышаешься над остальными людьми, тем самым подчеркивая свою в этом мире значимость. Иным домам уже несколько столетий, но его хозяева все продолжают строиться.

– А дома не заваливаются от своей высоты?

Некоторые из них даже отсюда казались наклоненными.

– Случается и такое. Но на землю падает все – яблоки с яблонь, сами яблони… Да и люди, когда запнутся, не улетают же в небеса?

– Лео, может, мы найдем себе приют где-нибудь за городом? – попросила Рейчел. – Что-то башни мне никакого доверия не внушают. И еще не хочется добираться из спальни в столовую через несколько этажей, что наверняка происходит в каждом из них.

Я и сам склонялся к подобной мысли. Блез, безусловно, прав – на землю в конечном счете падает все. Но нет ни малейшего желания упасть на нее вместе с домом.

– Для чужестранцев есть в Стокгарде и обычные дома, – успокоил нас Блез.

Проблема возникла перед въездными воротами – стражники категорически отказались пропускать внутрь Гаспара.

– Относительно механизмов Прежних у нас есть предельно четкие инструкции, – опираясь на секиру, сказал старший. – И они гласят – только с личного разрешения самого торла.

Со слов Блеза я знал, торл – местное название губернатора. Оно имеет древние корни и происходит от племенного вождя.

Не помогла и золотая монета.

– Нет! – покачал головой страж. – Разве только в случае, если вы сумеете спрятать его в карман. Или в торбу.

Что конечно же было невозможно. Бросить тробора за стенами означало, что вскоре он к нам присоединится, и ничто не в силах его остановить. Даже городские стены, на которые Гаспар вскарабкается так же легко, как на мачты тех кораблей, на которых мне пришлось вместе с ним побывать. Приковать цепями – затея не менее безнадежная. Если Гаспару не хватит сил их порвать, значит, он придет к нам с куском того, к чему они были прикованы сами. Ну и зачем нам лишний ажиотаж? И потому мы с Рейчел, Головешкой, Мэри и псом Барри нашли себе приют на постоялом дворе недалеко от городских ворот. Блез вместе с Казимиром и виконтом присоединились к Эйдвину Бычья Кость.

Глава 7

Утро началось с того, что меня разбудил громкий разговор за окном.

– Ну так позови его! Да поживее!

– Понимаете, господа, он еще спит, – ответил кому-то Головешка.

Голос Теодора заставил меня тяжело вздохнуть. Он был настолько робким и заискивающим, что уже по одному этому легко было заключить: его обладатель – трус каких мало. В Айсейнте, в краю мужественных людей, быть робким категорически нельзя. Здесь вообще принято разговаривать друг с другом на повышенных тонах, а между делом сыпать угрозами. Вежливость считается признаком слабости, а иронию, которая порой уязвляет самолюбие посильнее пощечины, не поймет никто.

– Плевать мне, что он там делает. Зови сюда, я сказал!

– Сейчас-сейчас, господин! – торопливо и тоненьким голоском заверил кого-то Тед.

Я страдальчески поморщился: по любому из тех, кто у вас в компании, смело можно заключить, что собой представляют все остальные.

– А это чтобы бы ты действительно поторопился!

После чего раздался звук, весьма похожий на тот, если лягнуть кого-нибудь ногой под зад. Лихорадочно одеваясь, я выглянул в окно. Недалеко от него находился очаг, а посередине, уронив набок вертел с котлами, стоял объятый языками пламени Гаспар. Тробор, когда позволяют обстоятельства, пристраивается на ночь в ногах нашей с Рейчел постели. Было время, мы его немного стеснялись, занимаясь тем, чем занимаются ночами любящие друг друга супруги. Затем догадались накидывать сверху какое-нибудь покрывало. Глаз у Гаспара не видно нигде, но и сомневаться в том, что они есть, не приходится: ни разу еще не доводилось наблюдать, чтобы он наткнулся на дерево или стену. На этот раз комнатка оказалась настолько мала, что тробору места в ней попросту не нашлось.

– Лео, что там происходит? – Рейчел проснулась тоже.

– Сейчас приду. Да, не выходи никуда из комнаты. Если любопытно, можешь в окно посмотреть.

Буквально следом в комнату ввалился Головешка.

– Лео, там это… ну в общем… – начал мямлить он.

– Знаю, пошли, – сказал я, заодно вздохнув еще раз – даже чрезмерно смелым он нравился мне куда больше.

Еще пришла мысль: «И как же я терпел его раньше?! Хотя настолько трусливым он точно не был. Или все-таки был?» Затем вспомнил слова дю Эскальзера, что смелость может быть как врожденным, так и приобретенным свойством человеческой натуры. Мы с Блезом не робкого десятка, и тогда получалось, что, находясь рядом, Теодор впитал от нас, пусть и небольшую, часть храбрости.

– Можно я здесь останусь, а вместо меня пойдет Барри? Все-таки он бойцовский пес, – умильно заглядывая в глаза, попросил Тед.

«Ага. Ты еще в постель к Рейчел заберись и с головой одеялом укройся. Пса брать не следует, сам справлюсь. Иначе все вокруг трупами будет завалено».

– Пошли, я сказал.

Двор постоялого двора встретил нас полудюжиной хмурых плечистых мужиков, все как один с оружием. Понять ситуацию было несложно – они что-то готовили в очаге, когда заявился тробор, опрокинул котлы и оставил всех без завтрака. Хотя кто виноват, если они пожалели пригоршню меди, чтобы поесть за деньги в харчевне?

– Твоя железяка? – спросил главный из них.

В кирасе, с топором на одном плече, а через другое перекинута шикарная волчья шкура. Я и сам всерьез подумывал приобрести аналогичную. Или при первом удобном случае свернуть шею такому же матерому, с седой шерстью волчаре.

– Гаспар, что ли? – Я непринужденно зевнул. – Естественно, мой. Кто бы еще мог себе его позволить? Дело не для слабаков – это не щенячьи шкуры напяливать.

Головешка своим поведением успел натворить дел, и мне поневоле приходилось срочно исправлять ситуацию.

– Не понял?! – Он мотнул головой, явно не ожидал подобного заявления.

И уже открыл рот, чтобы добавить что-то непременно злое, как надо мой приоткрылось окно и из него выглянула Рейчел.

– Лео, ты поосторожней с ними! Лекарств у меня почти не осталось, чем я их лечить-то буду? – Затем обратилась к Теодору: – Головешка, накинь на себя что-нибудь: видно же, что замерз так, что всего трясет.

Его действительно колотило мелкой дрожью – от страха.

– Гаспарчик, погрелся уже? Ну тогда освободи людям очаг. – И окошко захлопнулось.

Обладатель волчьей шкуры мотнул головой снова.

– Ты кто?

– Шкуру подаришь? Тогда позабуду, что твой рев меня разбудил.

– Орм Волчья Пасть, ты чего с ним вообще разговариваешь?! – подал голос кто-то из его людей. – Он нам все утро испортил, а сам еще жив!

– А тебя как звать? – поинтересовался я. – Лошадиный Зад? Не удивился бы. Ладно, некогда мне тут с вами. Вот вам, так сказать, компенсация.

И к их ногам полетела монета.

– Купите что-нибудь поесть. И обязательно бараньи мозги: явно у вас со своими проблема, хоть какая-то замена будет.

Вообще-то стоило бы удивиться – их шестеро, они решительно настроены, а я, вместо того чтобы погасить конфликт, старательно его провоцирую. В голове даже мелькнула мысль – неужели вся покинувшая Головешку храбрость переселилась ко мне?

Дальше думать было уже некогда, поскольку следующие несколько минут пришлось выворачиваться из кожи, чтобы не изрубили на части. Особенно учитывая, что из оружия у меня был только кинжал, а убивать никого не хотелось. Работали они слаженно, причем настолько, что нетрудно было понять – за их совместными действиями стоит немалый опыт. Затем мне под руку попалась железная перекладина, на которой не так давно висели котлы над очагом, и дело пошло куда проще. Тем более бить я начал невзирая на то, куда придется удар и тот факт, что у Рейчел почти закончились ее лекарские снадобья. Когда мне удалось вытеснить их со двора, настала пора удивляться. Сначала – увидев Головешку в окне рядом с Рейчел. Они оживленно обсуждали бой, и этот гад, заметив, что я на них смотрю, показал большой палец – мол, браво, Лео! Затем – услышав в стороне голос Блеза:

– Говорил же тебе, Бычья Кость, не стоило особенно торопиться. Ну разве что посмотреть вблизи.

– Леонард, за такое зрелище необходимо брать деньги! Как вы их! – Очевидно, дю Эскальзер пытался сделать мне комплимент.

– И не говорите, виконт, – согласился с ним Казимир.

Немудрено, что меня обуял гнев. Если разобраться, спасся я только по той причине, что поначалу враг не принял меня всерьез, а затем под руку удачно попался вертел.

– Без меня заканчивайте, – зло сказал я, бросая им под ноги вертел.

– Леонард, ты не оставил им ни единого шанса! – восторженно заявил Головешка, едва только я, все еще пыхтя от бешенства, вернулся в комнату.

На мой взгляд, чересчур восторженно, и потому походило на подхалимаж. И не меньше на оправдание собственной трусости, когда он, бросив меня, сбежал. Рейчел накинулась с упреками:

– Лео, я же просила быть с ними поосторожнее! Ты только посмотри – двое на ноги подняться не могут: по голове-то зачем бить?!

– Глядишь, и поумнеют, – буркнул я, намеренно не подходя к окну и только прислушиваясь к звукам снаружи в попытке понять – что же там происходит? Уж точно не драка, а разговор, причем не на повышенных тонах. Затем все-таки не выдержал и увидел следующую картину. Бычья Кость разговаривал с Волчьей Пастью, и оба держались так, как будто давно были знакомы. Они вообще все перемешались, о чем-то оживленно беседуя. Затем от них отделился Блез и постучал пальцем по стеклу.

– Лео, выйди на минуту.

– Что хотели? – игнорируя других, обратился я к Волчьей Пасти.

Взрослые мужики, а имена себе придумывают, как малые дети.

– Что же ты сразу не сказал, что тебя зовут Леннарт Фартовый? – вместо ответа спросил он.

– Меня зовут Счастливчик Леонард.

– Ну а я о чем?

– Так что хотел-то?

Неудивительно, что он обо мне уже слышал. В Стокгард собрались люди со всех окрестностей, и наверняка они рассказали о нашей с Твердобородым эпической схватке и ее последствиях. Орм Волчья Пасть ответил в своей дурацкой манере:

– Леннарт, в состязаниях участвовать будешь?

– Нет.

Я даже спрашивать не стал, в каких именно. Прежде всего из-за тробора дорога в город мне заказана. К тому же нет таких состязаний, которые смогли бы меня заинтересовать.

– Жаль. Хотелось бы мне посмотреть на твой поединок с Ванадатом Одноглазым. Зрелище бы получилось!..

Наверное, мне стоило бы поинтересоваться, кто это, но я не стал.

– Еще вопросы ко мне имеются?

– Есть один.

– Ну так озвучивай.

– В свою дружину взять не желаешь? Что мы собой представляем, сам мог понять. К тому же сейчас мы свободны от обязательств.

При желании я бы посмеялся. Вначале они, распугивая кур, поросят и другую живность, толпой бегали за мной по двору. Затем, вооружившись железным вертелом, за ними бегал я. Хороша получилась проверка! Хотя частично согласен, в чем-то они неплохи: несколько раз мне едва не прилетело. Дружина тоже не помешала бы, правда, не мне, Блезу. Ну так пусть он ею и занимается. Но прежде всего задумается – чем ее кормить. Я подобных проблем досыта нахлебался, когда неожиданно для самого себя стал легендарным пиратом. И все-таки отказывать Орму Волчья Пасть мне и в голову не пришло. Жизнь – она такая штука, когда и не знаешь, что случится с тобой уже сегодня, не говоря о будущем.

– Я подумаю.

– Договорились.

Орм помолчал, вероятно что-то решая для себя, и спросил:

– Леннарт, скажи, если не секрет: как тебе удалось уйти из-под моего удара? Когда я вначале на шаг назад отступил, а на самом деле это была уловка? Ни разу она меня не подводила, а тут как будто бы в воздух ударил.

Признаться, я и не понял, о чем он именно. Да и не до того мне было, чтобы что-то запоминать, слишком пекся о своей шкуре. Но ответить было нужно, и потому я ляпнул первое, что пришло в голову:

– Шага мало, надо на два отойти.

Волчья Пасть недоуменно тряхнул головой.

– Тут и с одного-то едва достаешь, но чтобы с двух!..

Пришлось заявить с тем самым видом, который ясно давал понять – уловка хорошо мне знакома, пользовался ею не один десяток раз, но раскрывать свой секрет не собираюсь:

– А ты подумай!

Так и оставил его с озадаченным выражением лица.

Блез и Эйдвин продолжали разговаривать с Ормом, ну а мы уселись за стол в харчевне в ожидании, когда подадут заказанные нами блюда.

– Блез примет участие в одном из турниров, – первым делом сообщил Казимир.

– Голову в колокол совать будет?

– Нет, среди мечников.

Вообще-то Блез на мечах неплох, глядишь, и до финала доберется.

– Головешка, для тебя тоже есть подходящий, – обратился Казимир к Теодору.

– Тоже на мечах? – не скрывая иронии, поинтересовался я.

Теодор только глотку драть и способен. Помимо уникального дара обнаруживать руины Прежних.

– На лучшее исполнение саги. – И чтобы у Теда не оставалось никаких сомнений, добавил: – Призы там! – Казимир закатил глаза.

Судя по вспыхнувшим глазам самого Головешки, жадность у него не исчезла вместе с храбростью.

– Что, до такой степени большие?

– Золота отвесят столько, что одному и не унести!

– Надо подумать.

– И чего тут думать? – с ходу вступил в разговор вернувшийся Блез. – Головень, равных тебе даже близко не будет! Главное… – Он многозначительно посмотрел на меня.

«Главное, оградить Теодора от близкого общения с женщинами».

– О чем у тебя был разговор с Волчьей Пастью?

– В свою дружину его беру, – небрежно повел плечами Блез. – Пора, Лео, пора и о ней позаботиться. Тробор, безусловно, это замечательно, но тысчонка-другая воинов точно не помешает.

Я едва не подавился тушенной в пиве телятиной, которую, впрочем, как и остальную снедь, успели подать на стол.

– Блез, а на какие шиши ты собрался свою тысчонку-другую содержать?!

– Лео, – поморщился Блез, – у меня все продумано. Золота у нас появится достаточно, когда мы с Головешкой выиграем свое, а ты свое.

– Предлагаешь мне голову в колокол засовывать?

Пусть мой голос и был преисполнен сарказма, но в целом мысль Блеза мне понравилась. Если дело дойдет до стрельбы из арбалета, вряд ли Счастливчику Леонарду найдется равный, так что фактически не рискую ничем.

– Нет. Тебе предстоит сразиться с лероксом.

– А это еще что за зверь?

Как выяснилось, насчет зверя я полностью угадал.

– Лео, ты бы его только видел! Ростом почти с быка, клыки любому моржу на зависть, не говоря уже про всяких там львов или тигров. Шкура у него во все пять пальцев толщиной, а уж быстр как молния! Его специально здесь держат который год, на последний день праздника. Сколько народу от его лап и зубов сгинуло, и не счесть!.. Но все равно иным неймется, приз не просто большой – громадный!

Я поперхнулся снова, жуя теперь копченую кабанятину, справедливости ради, довольно жесткую. Блез меж тем продолжал развивать свою мысль:

– Уверен, и на этот раз не обойдется без идиотов. И вот когда лерокс порвет очередных, в дело вступаешь ты!

– Блез, ты серьезно?!

– Более чем! Представляешь, какой куш сорвем, если мы с Головешкой поставим на тебя свои призовые до последнего медяка! Помимо тех денег, которые и без того нам гарантированы благодаря твоей победе. Единственное – поначалу ты должен лероксу поддаваться, чтобы все остальные поставили на него. Затем в нужный момент подаешь нам знак, и мы делаем ставку сами. – Блез победно посмотрел на меня.

– Торл с Гаспаром в город не пропустит, а тробор, знаешь же, от меня ни на шаг, – сделал я попытку уклониться от схватки с чудищем величиной с быка, с громадными клыками, толстенной шкурой, к тому же еще и молниеносного.

– Говорили мы с Эйдвином с ним!

– И что он сказал?

– Ради такого дела пускай хоть с десятком троборов заходит.

К тому времени я остро чувствовал, что если Головешкина храбрость никуда не делась, а перешла ко мне, то в совокупности с уже имеющейся явно ее не хватает.

– Лео, это единственная возможность восстановить справедливость на моей родине! – Голос Блеза дрогнул, а в глубине глаз заблестели слезы. Но он тут же взял себя в руки. – С организационными вопросами я уже разобрался. С торлом вопрос улажен, а еще снял вам с Рейчел дом недалеко от места, где содержат лерокса, чтобы ты смог вдумчиво изучить его повадки. Я ведь знаю, что ко всему подходишь основательно.

Некоторое время все молчали. Затем Блез заговорил снова:

– Да, Лео, забыл сказать – пользоваться можно любым оружием, которое только в состоянии унести на себе. Или увезти на лошади.

– Лео, что-то я боюсь предстоящего тебе! – Голос у Рейчел действительно был испуганный, но сама фраза построена так, как будто я уже дал согласие. – Блез, а тробор вместе с Лео может выйти на битву? Он считается за оружие?

Тот надолго задумался:

– Ну разве что верхом, да и то уточнить нужно. Хотя, возможно, получится договориться. Некоторые выезжают на арену против лерокса на коне, полностью закованные в латы и с копьем наперевес. Тогда почему бы не допустить, что коня для Лео заменит Гаспар? Но повторюсь – необходимо уточнение.

– Неплохо бы приделать тробору четвертую лапу. Для его большей аутентичности с лошадью, – задумчиво сказал виконт Антуан. – Но в любом случае необходимо изготовить для тробора седло, а самому Леонарду попрактиковаться в езде на нем. Определенно она потребует навыка.

Сидеть верхом на Гаспаре мне приходилось единственный раз, но тогда я использовал его в качестве табуретки. Ездить – совсем другое дело. Тробор должен мне беспрекословно подчиняться, как хорошо обученная лошадь. Сложность заключается в том, что в отличие от лошадей Гаспар слушается только голосовых команд, причем с некоторой задержкой. В бою с лероксом любая заминка тробора обернется для меня поражением, а значит, смертью. Я только и успею открыть рот, как лерокс совершит мгновенный прыжок, приземлившись со мною в клыках уже с другой стороны от Гаспара. Сдавит челюсти, и все – прощай Счастливчик Леонард и здравствуй его безутешная вдова Рейчел. Возможно, тробор за меня отомстит, но вряд ли это станет мне утешением.

– Я все равно боюсь, даже если Лео выедет верхом на Гаспаре. А одного Гаспара выпустить против этого чудовища нельзя? – подумав, спросила Рейчел.

– Мы уже Лео заявили, – развел руками Блез. – И если его снимать, придется платить огромную неустойку. К тому же непонятно, допустят ли к турниру тробора в одиночку. Тут бы еще договориться, чтобы как лошадь разрешили. Но я верю, Лео обязательно что-нибудь придумает, – закончил Блез.

Наверное, мне стоило на него разозлиться, затем наорать, чтобы в конце своей гневной речи послать куда подальше в компании с лероксом. Но как можно обвинить в чем-либо человека, чей смысл существования заключается в том, чтобы добиться справедливости?

– Ладно, – поднимаясь на ноги, со вздохом сказал я. – Пойду над всем поразмышляю.

Вариантов было три. Самый простой – плюнуть на все, забрать жену и отправиться обратно на юг. Пусть после бегства я навсегда прослыву трусом, Рейчел меня поймет. Такая она женщина и будет стоять за моей спиной и подавать арбалетные болты даже в том случае, если против меня ополчится весь остальной мир.

Второй был таким – запастись аквавитом и набраться им перед схваткой так, чтобы проснулось мое искусство берсеркера. Но с неменьшей вероятностью я могу уснуть еще до его пробуждения, и шансы тут пятьдесят на пятьдесят.

И третий – придумать нечто такое, после чего моя победа станет так же неизбежна, как тот факт, что Головешка к концу дня обязательно напьется.

Рейчел в сопровождении Мэри и виконта Антуана отправилась в город, пообещав купить что-нибудь вкусненькое. Блез муштровал свою дружину, численность которой перевалила уже за десяток воинов благодаря занятым у меня под честное слово деньгам – он все вернет, как только мы получим приз за мертвого лерокса. В перерывах Блез, готовясь к турниру, рубился на мечах с каждым из них поочередно. Казимир был им назначен оруженосцем и находился рядом. Пес Барри дрых на кухне постоялого двора, время от времени открывая пасть и угрожающе рыкая, получал очередную кость, быстренько с ней заканчивал и засыпал снова. Тробор стоял посреди того самого очага, благодаря которому Блезу удалось найти себе первых бойцов, куда то и дело подкладывали дрова доброхоты. Головешка пропадал невесть где, ну а сам я валялся на постели, обдумывая план предстоящего сражения.

Поначалу практически целиком он касался целебного перстня Рейчел. Если раскурочить последнюю диадему, камешков хватит еще на один, и вопрос заключался только в том, какой именно узор скомбинировать. «Чтобы добавлять себе храбрости, – здраво размышлял я, – смысла нет абсолютно. Поскольку легко перейти ту грань, которая отделяет героизм от идиотизма. Здоровая осторожность – вот успех любого предприятия!» Неплохо бы прибавить ума, что автоматически означает – мне сразу же в голову придет блестящий план, но, увы, перстень на такое неспособен. Излечить практически от любого заболевания – на здоровье! Избавить от алкогольной зависимости – на раз!

Перстень вообще может многое, в том числе и улучшить потенцию. Неплохое его свойство, но вряд ли оно мне понадобится в предстоящей борьбе с чудовищем. К тому же сомнительно, что мужской силы стоит добавлять, иначе Рейчел давно бы намекнула. Остается только пожалеть, что перстень не может добавить силы обычной, вот она-то никогда лишней не будет. И тогда я переключился на другое.

По прошествии некоторого времени план сложился у меня практически полностью, и теперь оставалось старательно обдумать детали. С самого начала было понятно, что необходимо задействовать свои сильные стороны. Какие они у меня? Прежде всего – превосходное зрение, когда ничего не стоит рассмотреть в мельчайших деталях парящего высоко в небе орла. Жаль, но толком помочь оно было не в состоянии. Еще одна сторона – мое замечательное мастерство в стрельбе из арбалета, и вот тут уже все было куда ближе к теме.

Арбалет у меня на три болта, а его конструкция позволяет выпустить их в мгновение ока, недаром же я в свое время выложил за него кучу золота. Глаз у лерокса всего два, а значит, появляется дополнительный шанс в случае промаха. Что практически невозможно, но исключать нельзя. Ослепленный зверь – это наполовину поверженный зверь. Останется только разобраться с его нюхом, и тогда смерть лерокса станет вопросом времени. И еще неплохих навыков акробата, которые обязательно нужно освежить.

«Интересно, шкуру лерокса мне отдадут? – отчасти уже успокоенный, размышлял я. – В Айсейнте практически все носят их вместо плаща – волчьи, медвежьи, росомашьи… Но моя-то будет единственной!»

Глава 8

Вернулась Рейчел и вместо того, чтобы порадовать чем-нибудь вкусненьким, с порога заявила:

– Лео, ты не будешь участвовать в схватке с лероксом, и это даже не обсуждается! Ходили мы сейчас на него смотреть, и ты даже представить себе не можешь, что это за монстр!

Подтверждая слова Рейчел, Мэри за ее спиной кивала так часто, что у меня в глазах начало рябить.

– Огромный такой, а клыки у него! Вот такие, нисколько не лгу! – Рейчел приставила ребро ладони одной руки к сгибу локтя другой. Жест получился донельзя вульгарным, но, учитывая ее эмоциональное состояние, это было простительно. – А еще глазищи!

– Он так страшно рычит! – Мэри нервно содрогнулась, вспоминая, как именно.

«Большие глаза – это замечательно, точно в них не промахнусь».

– Любимая, ты что-нибудь вкусненькое принесла?

– Лео, как ты в такой момент вообще о еде можешь думать?

– В какой такой?

Словно на битву с чудовищем мне предстояло выйти через минуту.

– В такой, что ты с ним биться не будешь!

– А неустойку кто за меня заплатит?

Зачастую женщины куда практичнее мужчин, и потому напоминание о деньгах могло быть полезным.

– Пусть Блез вместо тебя и выходит. И неустойку платить не придется, и жизнь твоя спасена. Ему-то есть из-за чего рисковать! Да, посмотрела я на его воинство – сплошь бандитские рожи!

А какими они должны быть у настоящих солдат? Именно такие. В идеале – чтобы враги сразу же разбегались, едва только их увидев.

– Поесть бы не мешало.

– Не раньше чем ты поклянешься.

– А как же мы тогда восстановим справедливость в Гарданике?

– Пусть у Блеза голова и болит. Мы ему помогаем? Помогаем! И помощь наша существенна. Ну так что?

– Я подумаю.

– Думай, Лео, думай! А когда закончишь, дашь мне твердое слово. Уж лучше я буду женой труса, чем вдовой героя. Вернее, идиота, который сам полез в пасть этому исчадию, заведомо зная, что шансов у него нет.

– Рейчел, а шкура у него какая?

– Шкура? – Она на миг задумалась. – Шкура просто загляденье. Даже удивительно, что у такого чудовища и такая шкура. На брюхе самая обычная, но на спине красивый узор с пятнышками и полосками.

– Как ты думаешь, хватит ее оттуда на два плаща? Чтоб и тебе, и мне.

– Должно хватить! Еще и мне на муфточку останется! – оживилась Мэри. – Потрясающие выйдут плащи!

Рейчел взглянула на нее так, что служанка шарахнулась.

– Рисковать мужем не стану ради любого плаща! Заведи себе своего, им и рискуй. Муфточку ей захотелось.

– Я господина Леонарда знаю не хуже вас! – заявила служанка, после чего Рейчел тут же схватилась за грудь, где должен был висеть элекит, а на нее посмотрела с крайней подозрительностью.

Согласен, фраза у Мэри получилась самая что ни на есть двусмысленная.

– Ну-ка, ну-ка, как ты его знаешь?!

– Я просто хотела сказать, все равно вы его не уговорите. А я без муфточки могу остаться.

Рейчел вздохнула.

– Ладно, отложим разговор на потом. Лео, покушаешь? Смотри, как много я накупила, и все такое, что пальчики оближешь!

Пока я ел, Рейчел глядела на меня так, как будто заранее прощалась со мной навеки. Мэри абсолютно права – если я принял какое-то решение, поколебать меня не сумеет уже никто, даже любимая женщина. На том мы, настоящие мужчины, стояли и стоять будем.

Затем пришел Блез, красномордый и охрипший. Что и понятно – пока новобранцам хоть что-нибудь в голову вобьешь, и охрипнешь, и кучу нервов потратишь.

– Присоединяйся, – указывая на стол, предложил я.

– Спасибо, Лео, – мотнул головой он.

А затем заговорил таким смущенным тоном, который я только однажды от него и слышал, когда он отказывался отвечать, за что я ему свернул нос.

– Знаешь, горячку я спорол с лероксом. Неосуществимое это дело, с ним справиться. Ты бы видел, какой он из себя!

– Глаза как блюдца?

– Ну, может, и не такие большие, но заглянешь в них, и оторопь пробирает. А клыки у него!..

Блез вытянул обе руки перед собой, очевидно, чтобы показать их размер тем же жестом, что и Рейчел, но вовремя опомнился.

– Поговорил я с местными парнями – кто только против лерокса не выходил! Нет у тебя никак шансов. А значит, я предлагаю тебе верную смерть.

Рейчел заметно воспрянула духом. Мэри, напротив, грустно вздохнула: «Нет, не видать мне муфточки!»

– А как же деньги?

– А что деньги? Любые из них не стоят жизни лучшего друга!

– Господин Блез, может быть, вы сами вместо господина Леонарда выйдете? – смущаясь, предложила Мэри. – Видели же, какая �

Глава 1

– Ну и где были мои мозги?! – Головешка патетически воздел руки к небесам.

«Там же, где и всегда раньше, – цинично подумал я. – Старательно от тебя прятались, и ты считаные разы смог их найти».

– И почему я не остался в пиратах?! – продолжил стенать Тед. – У меня было столько предложений!..

– Трюмной крысой? – с иронией поинтересовался Блез.

Согласен, Теодор, с его габаритами, идеально подходит для этой должности, способный пролезть в самый узкий уголок корабля.

– Головешка, не вертись! – строго сказала Рейчел. – Левый глаз нужно до ума довести. Так, вот и все! Разве что чуть помады на губы добавить.

Тот страдальчески сморщился.

– А что, вполне симпатичная девица получилась! – разглядывая Головешку со всех сторон, оценил старания Рейчел виконт Антуан дю Эскальзер. – Обязательно должны клюнуть!

С трудом выбравшись с острова Тересса – пристанища головорезов, душегубов и прочего отребья (благородных пиратов – хотел сказать) на материк, поначалу мы никак не могли определиться: чем же нам заняться дальше? Сам я склонялся к мысли продолжить карьеру охотника за сокровищами Прежних – поприще, на котором считаю себя профессионалом.

Рейчел заявила, что супружеский долг требует от нее следовать за мужем, что бы тот ни решил. Добавив, что надеется обрести семейный очаг еще до того момента, когда полностью поседеет от старости.

Мэри, ее служанка, на мой взгляд – совершенно ветреная девица, поклялась, что свою госпожу, которая сделала ей так много хорошего, не бросит ни за что.

Бывший моряк Казимир, человек, волей судьбы пробывший на необитаемом острове долгих семь лет, покуда мы его не спасли, признался – он согласен на любое занятие, лишь бы оно никаким боком не было связано с морем, которое у него уже в печенках.

Головешка горячо настаивал на том, чтобы захватить очередной корабль и снова стать джентльменами удачи.

Виконт Антуан дю Эскальзер выразил намерение вернуться в родной Виргус, надеясь полностью отдать себя науке. В частности – истории. Боги одарили Антуана такой бурной фантазией, что для меня даже удивительно – как столь много ее смогло поместиться в единственном человеке?! И потому я глубоко был убежден – историк получится из него замечательнейший!

Барри права выбора оказался лишен. Ибо он – пес, и его собачья доля – следовать туда, куда и направляются хозяева – я и Рейчел.

С тробором Гаспаром все обстояло куда сложнее. Он неоднократно спасал мне жизнь, и, будь моя воля, я не расстался бы с ним за все деньги мира. Но Гаспар – чудесный механизм Прежних, мозги у него шестеренчатые, соответственно и логика точно такая же. А потому нельзя исключить того, что он не покинет нас в любой момент. Пока боги миловали, и все-таки вероятность весьма высока.

Самым твердым в своем решении был Блез. Когда очередь дошла до него, он поднялся на ноги, некоторое время смотрел куда-то на север, затем начал:

– Друзья мои… да что там – братья! Вы все мне дороги, и для каждого из вас есть место в моем сердце. И все-таки я вынужден вас покинуть, ибо меня призывает долг, которому я уже не могу противиться.

Мы знали, что Блезу нужно вернуться в родной Айсейнт, чтобы отомстить тем, кто вырезал его родной клан Рысей под корень. «Навести справедливость», – как однажды сказал он. Все молчали, впечатленные его проникновенной речью, а Мэри даже плакала навзрыд. Частью из-за слов Блеза, а еще по той причине, что была тайно и горячо в Блеза влюблена. Подобное с ней случалось часто – Мэри постоянно от кого-нибудь без ума. В того же виконта Антуана она влюблялась не меньше пяти раз. И пусть дело у Мэри никогда не доходит даже до поцелуев, но девушка непременно спадает с лица, становясь бледной и несчастной. Затем, когда страсть утихает, ей становится немного легче. Что продолжается недолго – до следующей ее любви.

Но как бы то ни было, после его речи ко мне и пришла уверенность, что не смогу бросить на произвол судьбы своего верного друга и боевого товарища, который много раз меня выручал. Иначе выходило почти предательство.

– Блез, рассчитывай и на мою помощь!

– Благодарю, Лео! – крепко пожимая мне руку, с чувством сказал он. – Будь все иначе, я и сам бы о ней у тебя попросил, но ты человек семейный. Я и сейчас не уверен, что тебе стоит идти со мной, ведь дело предстоит слишком опасное!

Если Рейчел поначалу и не обрадовалась моему заявлению, то теперь все изменилось.

– Нет, как же все-таки вы, мужчины, низко цените нас, женщин! Вы что, думаете, нам не присуще благородство, а мы все как одна трусливы?! И зря!

– Госпожа Рейчел права! – горячо поддержала ее Мэри, не сводя с Блеза затуманенного взора.

После такого дю Эскальзеру не оставалось ничего иного, как присоединиться. Иначе получалось, что пострадает его дворянская честь – он испугался того, чего не боятся дамы. Обосновал свое решение тем, что кому-то ведь нужно заняться летописанием борьбы Блеза за восстановление справедливости.

– Если нам не придется плавать по морям, то и я с вами, – кивнул Казимир. – Ума не приложу, куда мне податься. А к вам я уже привык.

– По морям – это вряд ли, – успокоил его Блез. – Море есть и у нас, но находится оно на противоположном краю Айсейнта, а нам так далеко не надо.

Все мы дружно посмотрели на Головешку, ведь тот оставался один. Тед какое-то время раздумывал.

– Ладно, – наконец кивнул он. – Хотя до ужаса и не хочется, но придется идти с вами: явно же вы без моей помощи не справитесь.

У Блеза, который в любое другое время не преминул бы основательно поддеть Теодора, чем он всегда и занимается, на этот раз подозрительно заблестели глаза.

– Спасибо тебе, брат! – сказал Блез, хлопая его по плечу так, что бедного Головешку согнуло едва ли не пополам.

В какой-то мере Головешка оказался прав – без него было не обойтись. Первой проблемой, и с ней мы столкнулись сразу же по прибытии в Айсейнт, стала необходимость проникнуть в замок, чьим видом мы любовались с опушки заснеженного леса.

– В него следует пробраться лазутчику, – рассуждал Блез, и все внимательно его слушали. – А ночью ему нужно открыть ворота и для остальных. Или сбросить со стены веревку. Проблема в том, что вряд ли внутрь замка пустят кого-нибудь, кроме женщины. Когда все и со всеми воюют, любого незнакомого мужчину его обитатели воспримут как врага, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Я не знаю, как открывать ворота, особенно ночью, – тут же заявила Рейчел.

Судя по ее виду, ей совсем не хотелось пробираться в замок лазутчиком. Да и кто бы ее отпустил? Мэри сделала вид, как будто не слышала рассуждений Блеза вообще, и потому мы с надеждой посмотрели на Головешку.

– Считаю, Теодор вполне бы смог женщину заменить, – глядя на него, задумчиво сказал Казимир. – Безусловно, если переодеть его в женскую одежду, накрасить губы и подвести глаза.

Те у Головешки налились яростью.

– Ты хотя бы думаешь, что говоришь?! Чего бы ради мне становиться женщиной?! Совсем одичал на своем острове?!

– Теодор, это ведь не навсегда, – мягко сказал виконт Антуан. – Только до ночи, когда откроете нам ворота.

– И все равно не буду!

– Так и скажи, что трусишь, – грустно вздохнул Блез. – А значит, тебе и в женщину переодеваться нужды нет.

– Сам платье и надевай!

Сложнее всего представить Блеза в образе женщины: говорящий басом бородатый верзила, со шрамами на обеих щеках. Не подходили и другие кандидатуры. Казимира жизнь на необитаемом острове заставила физически развиться так, что плечами он не уступал ни мне, ни Блезу. Разве что с огромной натяжкой виконт дю Эскальзер. В том случае, если он сбреет щегольские усы, за которыми ухаживал ежедневно, и аккуратную бородку-эспаньолку. Но он так же высок ростом, как и все остальные, за исключением Теодора, платьев такой длины ни у Рейчел, ни у Мэри не найдется, а выглядывающие из-под подола ботфорты с рыцарскими шпорами выглядят крайне подозрительно. Вот и получалось, что подходящей кандидатурой на женскую роль был только Теодор. Вероятно, мысль насчет платьев пришла и в голову Блеза.

– Я бы пошел и не заробел в отличие от тебя, – заявил он, почесывая горло под бородой, – но где же на меня найдется подходящего размера платье? Сознайся, что трусишь, и дело с концом.

Для Головешки после того, как Рейчел удалось Теда при помощи перстня от нее избавить, обвинение в трусости было подобно размахиванию красной тряпкой под носом у племенного быка.

– Это я трушу?! – грозно вращая очами, взревел он.

– Нет, пес Барри, – снова вздохнул Блез. – Что тут сложного для настоящего мужчины? Надел платье, накрасил губы, подвел глаза, пробрался в замок и ночью открыл ворота. Но это для настоящего!

– Рейчел, давай свое платье!

– Чего это сразу свое?! – возмутилась она. – У меня и еще несколько есть. Головешка, тебе какое? – копаясь в вещах, через плечо поинтересовалась Рейчел. – Вот это, в белый горошек, подойдет? – И тут же его забраковала: – Нет, оно явно не по сезону, слишком легкое. Может быть, в синюю полоску, с кружавчиками по подолу? Тоже не то: не станет оно с платком гармонировать, а его так или иначе на голову придется надеть. Все, нашла! Смотри, какое красивое – с розочками, со складками на лифе, и к платку самое то!

Головешка скрипел зубами, но держался. И так же безропотно позволил себя переодеть. Затем дело дошло и до макияжа. Уже готового к выходу, его несколько раз вокруг обошел Казимир.

– А что, вполне себе ничего девица получилась! – заключил он. – Признаюсь, я, когда жил на необитаемом острове, примерно о такой все семь лет и мечтал.

Комплимент конечно же был сомнительным, но он означал, что старания Рейчел не пропали даром.

– Знаете, господа… – задумчиво протянул виконт дю Эскальзер. – Как будто бы и все в порядке, но создается такое впечатление, что не хватает заключительной детали. Но какой именно, никак не могу уразуметь.

Одежда на груди Головешки вздымалась: туда пошли запасные подштанники Казимира, и виконт явно рассуждал не о том.

– А ведь и верно, Антуан! – воскликнула Рейчел. – Не хватает чего-то. – И тут ее озарило. – Косы должны из-под платка выглядывать! Обязательно светлые. Иначе Головешке и макияж, и наряд придется менять, потому что не в тон.

С косами возникла проблема. Во-первых, они должны быть светлыми, а значит, цветом волос подходила только Рейчел, ведь Мэри – брюнетка. Но лишать любимую одного из главных женских украшений даже по такому серьезному поводу совершенно не хотелось, и потому я огляделся по сторонам, отчаянно пытаясь найти выход из положения. В голову совсем ничего не шло, когда случайно наткнулся взглядом на бороду Блеза. Тот начал отращивать ее сразу же, как только принял решение вернуться на родину. И не успокоился, пока у него не появилась возможность заплести бороду в две косички.

– У нас все так ходят, – объяснил он. – А по-иному и неприлично. Вам будет простительно – чужестранцы, но не мне.

Косички до сих пор были не особенно длинными, но, если их отрезать и пришить Головешке на воротник, они точно будут видны из-под края платка, и тогда вполне могло сойти.

– Блез, – сказал я. – Сдается мне, что с бородой тебе придется расстаться.

Мою мысль он уловил сразу, но никакого удовольствия она ему конечно же не доставила. В отличие от Головешки, который тоже понял, в чем дело.

– Блез, сам отрежешь или мне помочь? – злорадно спросил Тед.

– Сам, – обреченно вздохнул он, извлекая из ножен кинжал.

Блеза спасла Рейчел. Несомненно, идея была подана ею для того, чтобы уберечь собственные волосы, когда решила, что без этого не обойтись.

– Не нужно ничего резать, – сказала она. – Можно поступить следующим образом. Далеко не всегда женщины выпускают косы из-под платков. Кое-кто укладывает их на затылке. Так вот, если взять кусок веревки, сложить ее кольцами и закрепить на голове Головешки, получится обойтись и без обрезания кос.

– Получится ли? – засомневался Казимир. – У Теодора голова обрита наголо, тут никакие заколки не помогут. Хотя один вариант есть.

– Какой именно?

– Вокруг полно деревьев, на них смола, которая вполне сойдет вместо клея. Ею-то свернутую кольцами веревку к голове Теда и прикрепить.

– Неплохая идея, – подумав, кивнул Блез. – Ну не гвоздями же приколачивать?

Обошлось и без веревок, и без обрезания кос. Благодаря виконту Антуану дю Эскальзеру, который внезапно вспомнил, что в его багаже завалялся длинный белый парик.

– С буклями и косицей. Я в нем диплом магистра алхимии защищал. С тех пор и остался как память, – пояснил он. – Вообще-то парики под платками никто не носит, но сейчас ведь исключительные обстоятельства? Букли, кстати, можно обрезать. Или даже не трогать, но подождать. Когда стемнеет, все должно сойти и так.

– В темноте ворота замка не откроют никому, – покачал головой Блез. – Даже женщине. И потому следует поторопиться.

Наконец к отправлению Теда на вылазку все было готово, но тут возникла главная проблема. И догадалась о ней Рейчел. Недаром же моя любимая мало того, что красавица, так еще и умница, каких поискать.

– О боги! – внезапно воскликнула она. – Ничегошеньки у нас не выйдет!

– Почему это? – удивился Блез. – Девица как девица. Выглядит, правда, шлюховато, но тем больше шансов, что ворота откроют.

– Да потому что у женщины и походка должна быть женской, вот почему! А что у Головешки?!

– Резонно, – согласился с ней виконт. – Иные дамы внешне абсолютно ничего собой не представляют, но походка у них!.. – И он мечтательно закатил глаза.

– Вот и я о том же, – сказала Рейчел, довольная тем, что дю Эскальзер сразу ее понял. – Так вот, она у Головешки должна быть такой, чтобы ворота в замке распахнули во всю ширь еще задолго до того, как он к ним начнет подходить.

– Задом крутить не буду! – Теодор побагровел так, что Рейчел на него накинулась:

– Головешка, вообще-то я тебе макияж на твой естественный цвет лица накладывала, а сейчас что?! Все мои старания насмарку!

– Не буду, я сказал!

– Дело изначально было безнадежно, – развел руками Блез. – Для таких дел нужна отвага, а наш Головень только и ищет причины, чтобы отказаться, поскольку трусит.

– Ладно, показывайте, как там и что, – нехотя сказал Теодор.

– Рейчел, даже не вздумай показывать: ты замужняя женщина! – решительно заявил я. – На словах объясняй.

– Но, Лео, так ведь будет куда нагляднее!

– Нет, я сказал!

– Хорошо, словами так словами. Головешка, слушай внимательно. Слушаешь?

Тот угрюмо кивнул.

– Значит, так: походка для женщины – немаловажная часть ее образа, и от нее зависит очень много.

– Рейчел, давай сразу к делу, – тяжело вздохнул Головешка.

В голосе Теодора сквозила вселенская грусть, и я отлично его понимал. Мужчины созданы для того, чтобы переворачивать мир вверх дном, захватывать целые континенты, а Головешку учат крутить задом.

– К делу так к делу. Вдаваться в подробности теории правильной женской походки я не стану и потому лишь объясню основные ее постулаты.

– Чего?!

– Ладно, – махнула рукой Рейчел. – Совсем уж упрощу. При ходьбе пятку шагнувшей ноги ставишь у носка опорной, причем так, чтобы ее собственный носок смотрел чуть в сторону. Но не внутрь, наружу! Одновременно бедро необходимо подать вперед. Насколько сильно вперед – тут уже все зависит от поставленной себе задачи. Желаешь ли просто обратить на себя внимание мужчины, ясно дать ему понять, что он тебе нравится, или чтобы он почувствовал к тебе непреодолимую страсть. Пока все понятно?

Головешка неуверенно кивнул.

– Тогда пойдем дальше. Верхняя часть тела тоже должна работать. В талии, а также грудь, плечи, руки, а еще обязательна правильная посадка головы.

Рейчел взглянула на меня вопросительно: это-то показать можно? Я кивнул: как работает верхняя часть тела – показывай.

– Госпожа Рейчел, а мне вы никогда не объясняли, как правильно ходить нужно! – В голосе Мэри было полно обиды.

– Тебя Головешка потом научит, – не удержался Блез.

– Еще раз влезешь, и вы оба с Теодором учиться будете! – пригрозила ему Рейчел, и он на всякий случай поспешно отошел в сторону. – Все, с теорией покончено, переходим к практике. Не горбись, грудь вперед, подбородок повыше, а ноги для начала ставь так, как будто твоя задача – просто привлечь мужское внимание. Усвоишь, перейдем к более сложным вещам.

Головешка упал на третьем шаге, старательно отвернув морду в сторону, чтобы не размазать о снег макияж.

– Лео! – взмолилась Рейчел. – Тут показывать нужно!

– Ладно, показывай, – скрепя сердце разрешил я. – Но никому не подглядывать! Да, вот еще что, только первую цель.

Не хватало еще, чтобы Блез, Казимир и дю Эскальзер начали испытывать к моей жене непреодолимую страсть: все равно ведь будут подсматривать, как за ними ни следи.

– Господин Леонард, а мне смотреть можно? – робко поинтересовалась Мэри. – Вообще-то мне побольше Теодора нужно.

– Ты уж поосторожней там, Теодор! – приобнял Головешку на прощанье Блез. – В моем народе извращенцев не любят! Обнаружат подмену – выкинут за ворота. Хотя, скорее всего, с крепостной стены сбросят. Удачи тебе! – проникновенно сказал, но в следующий миг не выдержал и снова стал самим собой. – А главное, замуж не выйди.

– На свете нет ничего невозможного – дело только в том, хватит ли у тебя храбрости! – торжественно произнес Казимир, глядя на спину удаляющегося Головешки.

Афоризм он, несомненно, услышал от одного из попугаев самого Теодора, которые до недавнего времени постоянно находились у того на плечах. Затем, когда мы удалились на север и климат стал куда холоднее, ему пришлось с ними расстаться.

– Ну и зря, – помню, сказал Головешке Блез. – Мог бы что-нибудь и придумать, чтобы они не мерзли. В наших краях попугаев нет, а уж за таких-то умных тебе точно бы по весу золота отвалили. Причем не по птичьему весу – по твоему собственному.

Жадного Головешку потерянная возможность обогатиться расстроила так сильно, что он надолго впал в депрессию.

– Да уж, согласен, храбрости у него не отнять! – соглашаясь с Казимиром, кивнул виконт Антуан. – Полезть в логово, в женском обличье, зная, что с тобою произойдет, если тебя раскусят!.. Остается только надеяться, что снег достаточно глубок, и, если Теодора все же сбросят со стены, он все-таки выживет. Пусть даже парализованным, ведь тогда за нами останется долг ухаживать за ним до конца его жизни. Кстати, дров под тробором не пора ли добавить?

Тробор Гаспар стал еще одной проблемой, когда мы прибыли в северные края. Поначалу с холодом он как-то справлялся, но затем нам пришлось время от времени его подогревать, разжигая под ним костер, иначе механизм застывал. Затем виконту (ну недаром же он ученый) пришла в голову довольно простая конструкция. Та представляла собой несколько цепей и металлическую чашу, которая, если правильно навесить на тробора цепи, оказывалась под его брюхом. В ней мы разжигали огонь, и его приходилось поддерживать постоянно.

Тот же виконт дю Эскальзер предположил – все дело в летней комплектации тробора.

– Судите сами, – рассуждал он. – Мы обнаружили тробора в таком климатическом поясе, как тропики. Остров, где он и нашелся, расположен практически на экваторе. Ну и зачем ему нужна другая?

– А они имеются? – помню, спросил Казимир, который, кстати, и откопал тробора из-под груды камней.

– Ну конечно же! Взять, к примеру, рыцарей. И без слов понятно, что их комплектация меняется в зависимости от сезона. Летом больше всего внимания они уделяют вентиляции доспехов. Зимой же – другое дело. Тут тебе подогрев седла и уздечки, и, извините, леди, – посмотрел Антуан на Рейчел, – нижнее белье с двойным начесом. Впрочем, как и множество других необходимых вещей, поскольку металл имеет скверное свойство аккумулировать холод. И если провести аналогию рыцаря с тробором, ведь в обоих случаях металл – основная часть их конструкций, получается – этот чудесный механизм именно в летней комплектации. Что и понятно, стоит только учесть, где он эксплуатировался. Прежние были куда умнее нас, а следовательно, и деньги считать выходило у них намного лучше.

Но как бы то ни было, Блез звонко хлопнул себя ладонью по лбу, ведь именно его очередь была следить за тробором сегодня.

– Совсем забыл с этим проклятым Головешкой! – воскликнул он, бросаясь вглубь леса, где и находился тробор. И уже издалека донеслось: – Только бы успеть!

Все верно: если тробор остынет до определенной температуры, вернуть его к жизни станет целой проблемой.

Головешка исчезал вдали, все давно уже занимались своими делами, и лишь я продолжал на него смотреть. Что с моим-то чудесным зрением, которое смело можно назвать даром богов, было совсем несложно. Вот он посчитал, что приблизился к замку достаточно близко, и усиленно завихлял бедрами. Тед не любит холод немногим меньше тробора, и мерзнуть перед воротами замка ему совсем не хотелось.

«Удачи тебе, Теодор! И обязательно постарайся остаться в живых!» – глядя на него, думал я, невольно смахивая набежавшую на глаз предательскую слезу. Благо что увидеть ее не мог никто.

Глава 2

– Нет нигде Головешки, – вздохнул Блез.

– Нет, – согласился с ним я.

– Возможно, они просто убили его, а утром увезут на поля. На растерзание волкам, их у нас много.

Мы с Блезом успели обойти замок несколько раз. Время шло, скоро наступит утро, и по всем нашим расчетам Головешка давно уже должен открыть ворота. Или скинуть веревку с высоченной стены. Замок был так себе. Сложенный из диких камней, он представлял собой четыре стены с шестью башнями – угловыми и парой надвратных. Но высота самих стен впечатляла.

– Здесь все замки такие, – рассказывал Блез еще на опушке леса. – И в каждом сидит какой-нибудь клан. Редко, когда у клана их два. Ну и еще деревни вокруг любого из них. Когда мужчина чувствует, что становится стар и воин из него уже так себе, в них он и поселяется.

Теперь оставалось единственное – лезть на стену. Блез – неплохой скалолаз, но я все тянул. Щелей в каменной кладке хватало, впрочем, как и набившегося туда снега, который сначала подтаял, а затем стал льдом. И потому карабкаться наверх было почти безрассудством.

– Возвращаемся к воротам, – желая хоть как-то отсрочить гиблое дело, предложил я. – Возможно, Головешке все-таки удалось их открыть.

И мы пошли, крадучись, прижимаясь к стенам, чтобы нас не смогли увидеть дозорные наверху, но у ворот нас снова ждало разочарование.

– Ну что ж, Лео, откладывать больше нельзя, – сказал Блез, сбрасывая с себя шубу из козьей шкуры и перекидывая через плечо моток веревки, которая позволит взобраться на стену и мне. – Одна только надежда, что, если поторопимся, Головешку все-таки удастся спасти.

Блез уже потер одну ладонь о другую, намереваясь ухватиться за ближайшую щель между камнями над головой, когда мое внимание привлек пробивающийся сквозь ворота лунный свет.

– Стоп, Блез! Ты только посмотри!

– Быть того не может! – пораженно прошептал он. – Это же калитка!

– Вот и я о том говорю.

– Ну и какому идиоту пришла мысль прорубить во вратах калитку?! Ее с одного удара тараном вынесут, а затем уже пустяки!

– Потом, все потом, – пришлось прервать его разглагольствования. Калитка подалась легко, едва надавил на нее ладонью. – Входим!

И мы с обнаженными клинками в руках – я с кортеласом, а Блез с палашом – вошли, ожидая, что на нас в любой момент накинутся и тогда придется отступить, уничтожив при этом столько врагов, сколько получится. Но нет, внутренности замка встретили нас тишиной, и лишь откуда-то сбоку, из копны сена, раздавался мощный храп. Богами можно было поклясться – караульного. Блез покачал головой.

– Что делаем дальше, Лео?

План сложился у меня мгновенно.

– Берем кого-нибудь в плен, потрошим, узнаем о судьбе Головешки. Дальше освобождаем Теда или уносим с собой его тело. Мы не можем позволить себе бросить здесь Теодора даже в том случае, если он уже мертв! Что мы потом о себе будем думать?!

– Согласен полностью, – кивнул мой напарник. – Тогда нам туда. – И он палашом указал на самый большой дом, где света в окнах было больше всего.

Мы крались по спящему замку, стараясь все время держаться в тени. Осторожно проникли в дом, какое-то время пробирались по темному коридору, готовые отразить внезапный удар. Проходя мимо очередных дверей, а их в коридоре хватало, мы и услышали голос пьяного Головешки:

– Ты что, тупой?! Уже в который раз тебе говорю, я – лазутчик! А это все для маскировки!

Голос у него был злым и уставшим.

– Лазутчик, говоришь? Ну и что ты тут собрался разведывать?

– О боги! Ничего не собирался. Моей задачей было открыть ворота.

– А что, их когда-нибудь закрывали? Ладно, наливай. Да по полной, так, как у нас принято! В краю, где мужчины никогда не позволят надеть на себя женскую одежду, пусть даже ценой будет их жизнь!

Послышалось бульканье, а мы с Блезом переглянулись: что бы все это значило?

– Ну и за что выпьем на этот раз? – Язык у Головешки заплетался.

– Тут сразу и не вспомнишь, за что мы еще не пили. Давай за воинское братство. Стоп! Кажись, уже было. Теодор, может быть, ты что-нибудь предложишь? Только не за красивые наряды. – И говоривший издевательски заржал.

– Да что ты обо мне знаешь?! – Из-за дверей послышался такой звук, как будто Головешка со всей силы ударил по столу кулаком. – Да мы с Лео всего в две сабли корабли на абордаж брали!

«И когда это мы успели? – скептически подумал я. – Был случай, когда мне пришлось захватить корабль в одиночку. Немалый корабль – пинас, где команда далеко за сотню. Но тогда мне помог тробор. Хотя если быть честным, это я ему помогал. Вернее, не путался под ногами».

– Надеюсь, платья у вас при этом были друг другу в тон?

И следом заливистое – ха-ха-ха!

– Блез, входим! – решительно заявил я, пряча саблю в ножны, кипя от негодования и пинком открывая дверь.

Картина, которую мы увидели, после подслушанного разговора, была вполне ожидаема – Головешка порядочно во хмелю и не менее пьяный его собутыльник. А еще заставленный бутылками, жбанами и кувшинами длиннющий стол. Посередине на блюде лежал изрядно объеденный жареный поросенок, и целой у него оставалась только голова. И никаких тебе дыб, устрашающего вида клещей для вырывания органов, ржавых цепей с кандалами и всего прочего. Оружия – да, хватало: им все стены были увешаны. Сам Теодор не выглядел так, как будто его подвергли мучительным пыткам. Все в том же платье Рейчел с крупными яркими розами по подолу и лифом в складках, но на лице ни малейших следов косметики – Тед успел ее смыть.

Собутыльник Головешки походил на родного брата Блеза. Старшего брата, поскольку на взгляд ему было около сорока. Такой же светловолосый и светлоглазый, широкоплечий, что называется – с бычьей шеей. И длинным носом с горбинкой. Но сколько мне ни приходилось встречать соплеменников Блеза, все они именно так и выглядят. Что же касается носа, виконт Эскальзер объяснил его длину и горбатость следующим образом:

– Айсейнт – высокогорье, и, как следствие, недостаток кислорода. Отсюда такая форма.

Всем ведь известно – чем выше труба, тем сильнее тяга? Ну а дуга дает возможность увеличить, так сказать, протяженность ее дымохода. Как изогнутость режущей кромки у сабли. Обычная геометрия!

– О, Лео пришел! – обрадовался моему приходу Головешка. – О нем я сейчас и говорил. Блез, привет. Знаете, как раз за вами собрался идти. А это, – указал он на собутыльника, – Олаф Твердобородый.

– Какой Олаф? – переспросил я, полагая, что ослышался.

– Твердобородый. Он здесь хозяин всего. И замка, и земель вокруг. Да вы проходите оба, присаживайтесь.

Олаф не выглядел ни настороженным, ни напряженным. Все верно, оружие мы спрятали в ножны, а здесь, в краю суровых людей, вполне вероятно, двери именно так всегда и открывают – ударом ноги.

– Присоединяйтесь, – кивнул Олаф. – Только вы уж сами себе что-нибудь налейте: ночь, слуги спят. Там брага на меду, там эль, вон в том бочонке ром, – поочередно указывал он рукой. – Там и там джин и аквавит. Пиво, правда, закончилось, но вроде завтра должно дозреть, свеженького и попьем. Или вам хотелось бы мартини? – нейтральным голосом поинтересовался он, косясь на платье Головешки. – Увы, чего нет, того нет.

Блез хмыкнул, уселся за стол и, освобождая на нем место, широким движением руки сбросил перед собой все, что под нее попалось. Он – уроженец Айсейнта, ему известны законы здешнего этикета, и потому я в точности повторил его действия. Олаф одобрительно крякнул.

– Ты, я так понимаю, чужеземец, – посмотрел на меня Твердобородый. – Ну а ты наш, – перевел он взгляд на Блеза.

– Истину говоришь. – Блез кивнул, наполняя кружки до краев элем. – Это чтобы горло промочить, перед тем как начать бражничать нормальным питьем, – пояснил Блез для Олафа, на что Твердобородый крякнул снова: мол, все правильно!

– Дай я угадаю, из каких ты мест, – сказал он. – Сдается мне – из Гарданики, уж больно выговор похож.

– Все так и есть, – кивнул Блез.

– Из какой-нибудь глухой деревни высоко в горах.

– Это еще почему?! – оскорбился тот.

Вообще-то Блез – сын главы клана, а его принимают за деревенщину.

– Ну и откуда еще? Бороды в косы лет пять уже не заплетают, хорошо хоть бусинами украшать не стал. – И Твердобородый погладил собственную, больше всего похожую на шкиперскую.

Блез говорил, что его на родине ровно столько и не было. «Многое за этот срок здесь изменилось! Бороды в косы не заплетают, в воротах калитки делают, а всех незнакомцев не пытаются убить, едва только увидят», – размышлял я, одновременно осушая кружку. Вслед за Блезом поставил ее на стол со всего размаха: здесь так принято, достаточно посмотреть на глиняные черепки на полу, все ими завалено.

– Получается, это вы лазутчика и послали?

Блез кивнул, а сам Олаф пустился в воспоминания:

– Смотрю, в замке новая девица объявилась. Шлюховатая с виду, но смазливая!.. А как она шла! Мм!.. – Твердобородый закатил глаза. – Кто такая? Почему не знаю? Дай, думаю, познакомлюсь. Ну я ее по заднице всей пятерней раз! И тут мне кулаком в морду прилетает. Да неплохо так, аж качнуло, – потрогал он припухлость на щеке.

– Его Счастливчик Леонард бить учил, – пояснил Блез, указывая на меня кружкой. – У него самого удар с правой – как лошадь лягнет копытом! Никому еще устоять не удавалось.

«Нелишнее предупреждение, – подумал я. – Если ты так с Рейчел пожелаешь познакомиться, не миновать тебе зубы по всему замку собирать!»

– Ну а дальше мы уже разговорились, – продолжил Олаф. – Ладно, давайте выпьем, а потом ваш лазутчик сагу еще раз споет, про Рейрика Дубоголового. Нет, какие же все-таки в старину саги складывали! Не чета нынешним! На что я человек не сентиментальный, но даже из меня слезу вышибло.

Я посмотрел на Головешку, который успел заснуть, упершись лбом в столешницу: на выпивку он слаб.

– Уже в третий раз засыпает, – пожаловался Олаф. – Если не в четвертый. В последний – на самом интересном месте. Когда Рейрик со своей дружиной напал на купеческий корабль, у которого все трюмы были забиты молоденькими невольницами. И вот опять. Лазутчик! – окликнул он Теодора, но Головешка лишь что-то невнятно промычал во сне.

То, что Головешке откуда-то известны слова древней саги, пусть никогда прежде он в этих краях не бывал, меня нисколько не удивило. Его вполне хватит и на то, чтобы прямо на ходу их придумывать: он тот еще лгун. Но сюда следовало привести Рейчел, Мэри и остальных – зачем им мерзнуть в лесу возле костра? К тому же тробору следует отогреться. Боги только и знают, что у него в голове. Померзнет-померзнет, и придет ему мысль нас бросить, а на тробора у меня особые надежды. Да и пожитки в таком случае придется нести на себе, ибо с деньгами у нас худо и купить вьючных лошадей не на что. Хотя трудно разобраться, где именно у тробора находится голова, ведь представляет он собой шар с тремя суставчатыми ножками. Ходилками, как называет их Казимир.

– Ладно, пойду за остальными схожу, – поднимаясь из-за стола, сказал я. – Вам тут и без меня есть о чем поговорить.

– Сходи, – согласился Олаф. – Только ты вот что, Леннарт Фартовый, калитку в воротах поплотнее за собой не забудь прикрыть. Заметет к утру, придется откапывать.

– Меня зовут Счастливчик Леонард.

– Вот и я о том же. Ну что, Блез, наливай? Чтобы, так сказать, смазать ступицу колеса нашей беседы.

– Лео! – Завидев внезапно показавшегося из темноты меня, Рейчел вместо того, чтобы вздрогнуть от неожиданности, бросилась мне на шею. – Сердце мне подсказало, что это ты! А почему один? – заглядывая за спину, спросила она. – Где Головешка?

– Под лавкой валяется. – Когда выходил из зала, Тед сполз именно туда.

– О боги! Его убили?! Но Блез еще жив?!

– Если не поторопимся, окажется там же.

Не знаю, что там у Олафа насчет твердости бороды, но на выпивку он крепок.

– Бросаем все здесь, и вперед, ему на выручку! – воскликнул виконт Антуан, заодно проверяя, насколько легко выходит из ножен шпага.

Казимир, который предпочитал всему другому оружию, сколько ему ни предлагали, мотыгу, с готовностью перекинул ее из руки в руку.

– Вещи-то зачем бросать? – пожал плечами я. – Сейчас сани к тробору прицепим, и тогда уже в замок.

– Лео, ты что?! – возмутилась Рейчел. – Вдруг Блез из последних сил держится?! А мы тут барахлом озабочены!

Согласен, вполне возможно, что в случае с Блезом дело именно так и обстоит.

– Да успокойтесь вы наконец! Все живы-здоровы, и в замке врагов нет. Более того, мы найдем в нем приют. Думаю, отдохнем какое-то время, ну а затем уже дальше в путь.

Несколько раз я успел пожалеть, что не уговорил Блеза подождать до весны, насколько тогда все было бы проще. Но кто же мог знать, что зимы здесь настолько суровы? И как хорошо было бы остаться в замке до теплых времен.

Когда добрались до замка, рассвело полностью. Народу теперь хватало, но особого ажиотажа своим появлением мы не вызвали. Наверняка по той причине, что его хозяин Олаф всех предупредил.

– Значит, так, – начал распоряжаться я. – Идите вон в тот дом, где крыша похожа на длинное седло. Обогреетесь, а заодно вас накормят. И не забудьте захватить с собой тробора, ему тепло тоже будет не лишним.

– Господин Леонард, а что делать с Барри? – спросила Мэри.

Барри – бойцовый пес древней калхнийской породы. Огромный и покрытый густой шерстью. Вот кто переносил морозы легко, главное, покормить вовремя.

– Ничего не делать, Барри сам о себе позаботится.

Наверняка он узнает, где находится кухня, куда раньше всех остальных. И сразу же направится туда с визитом. С поварами, с его-то размерами, общий язык найдет легко. А спать он может прямо на снегу.

– Пойдем, милая, познакомлю тебя с Олафом, – подхватывая Рейчел под руку, сказал я.

Ей не мешало бы отдохнуть, но вначале необходимо представить хозяину замка. Иначе придет тому в голову познакомиться с Рейчел таким же образом, как и с Головешкой, и тогда, опасаюсь, замок станет бесхозным.

Блез еще держался. Он вообще выглядел молодцом, разве что раскраснелся. Но в зале за время моего отсутствия изменилось многое – теперь за огромным столом свободным оставалось единственное место. Все остальные занимали, что нетрудно было сообразить, воины дружины Твердобородого. Но было поздно что-то уже менять.

– О, Леннарт вернулся! Так понимаю, это твоя леди? – увидел нас Олаф.

– Именно. Причем законная.

Я обвел предупреждающим взглядом заросшие бородами и покрытые шрамами хмурые лица его воинов. Куда уж законней, если мы с Рейчел прошли обряд бракосочетания целых пять раз. Четыре из них вынужденно, и пятый, не так давно, по обоюдному согласию.

Затем, держа Рейчел под локоть, подошел к свободному месту. Ухватив за воротник какого-то типа с бритой по бокам головой, где виднелись татуировки драконов, и косицей на затылке, потянул на себя и, освобождая место, швырнул куда-то за спину.

– Здесь будет сидеть моя леди!

Суровые края, и порядки в них суровые. Но мне они начинали нравится, ибо позволяли обходиться без лишних слов.

– Зря, наверное, – пожал плечами Олаф.

– Это еще почему?

– Бьерн Медвежья Лапа – берсерк, он сам привык так делать.

– Берсерк – это кто?

– Сейчас все поймешь. Лучше бы ты Сигмара Козьи Потроха, он все-таки попроще, – указал Олаф подбородком на воина, который находился по левую руку от Рейчел.

Наверное, действительно зря. Но раскаиваются в своих поступках только слабые люди, а показывать слабость в создавшейся ситуации категорически было нельзя. Меж тем Бьерн, сидя на полу, очумело покрутил головой по сторонам, соображая, что с ним произошло, заглянул в кружку, которую продолжал держать в руке и чье содержимое вылилось при падении, зачем-то понюхал ее, отбросил в сторону… После чего стал подвывать, сначала тихо, а потом все громче и громче. Глаза у него при этом наливались кровью.

– Сейчас начнется! – с тяжелым вздохом сказал кто-то.

Пришлось встать.

– Олаф, – послышался за спиной голос Блеза. – Сейчас ты увидишь то, о чем тебе и говорил, – ну как лошадь копытом!

Лошадь не лошадь, но кулаком в челюсть Бьерна я приложился знатно. Не хватало еще, чтобы в мужских разборках пострадала Рейчел.

– Гляди-ка, не солгал! Медвежью Лапу, и с одного удара! Ладно, закиньте его на лавку, – распорядился Твердобородый. – Фартовый, а тебе и впрямь подходит твое имя – Леннарт.

– Меня зовут Счастливчик Леонард.

– Вот и я о том же, если судить по твоей красавице-леди.

Рейчел покрылась румянцем и смущенно захлопала ресницами.

– Да может быть, она нам тост скажет? Из уст такой красотки любой из них покажется божественным, – все не успокаивался Твердобородый.

Я посмотрел на Рейчел: только если сама пожелаешь.

– Я буду кратка, – поднимаясь на ноги с кружкой в руках, сказала она. – Прежде чем оказаться здесь, мне довелось побывать во многих странах. Так вот, мне есть с чем сравнивать, и Айсейнт – это земля настоящих мужчин! Настоящий мужчина – это мужество, и все вы здесь – его олицетворение!

Правда, осушать кружку с элем не стала, отпив из нее лишь глоток.

– Браво, леди! – Рев за столом был таким, что потолок вздрогнул, а откуда-то издалека донесся встревоженный лай собак.

Ну а мне в очередной раз с горечью пришлось вспомнить о постигшей меня беде, когда при переправе через горную реку умудрился потерять оберег: Рейчел за время тоста успела посмотреть на всех, но особенного взгляда, как мне показалось, удостоился именно Олаф.

Появился из-под лавки Головешка в мужской одежде, которую я предусмотрительно захватил с собой и, проходя мимо, закинул ему туда.

– О, лазутчик! – обрадовался Твердобородый. – Рад видеть тебя именно в таком образе. Надеюсь, теперь надолго?

Тед поморщился то ли от боли в трещавшей по швам голове, то ли при воспоминании о том, что ему пришлось напяливать на себя женское платье, и ответил коротко.

– Навсегда!

– Неплохой повод для того, чтобы выпить, – кивнул Олаф. – Да, Леннарт, – продолжил он после того, как все выпили. – Чтобы у тебя не сложилось о нас превратное представление, делаю тебе вызов.

– Да сколько угодно! – отмахнулся я. – Выбор за тобой – кулаки, ножи, мечи, секиры, копья, молоты и что там у все еще есть.

Как мне продолжало казаться, Рейчел поглядывала на Олафа с особенным интересом. Если так пойдет и дальше, придется отобрать у Казимира мотыгу и вонзить ему в башку в качестве превентивной меры.

«Проклятый оберег! – Я едва не скрежетал зубами. – Как же не вовремя он потерялся! И как бы он мне пригодился сейчас!»

Тот представлял собой элекит – драгоценный камень размером с вишню. Но ценность его была в другом – в уникальной способности. Оберег нагревается, когда у одного из супругов возникают блудные мысли. Не сами по себе блудные, а когда мужа или жену они начинают одолевать по отношению к постороннему человеку. И даже жечь кожу, когда мысли оборачиваются в дело. Подобного у нас с Рейчел еще не случалось, но элекиты были залогом того, что и не произойдет. Элекиты имелись у нас у обоих, пока свой я не потерял. Какое-то время тщательно скрывал этот факт, но все тайное однажды становится явным. Тогда-то я и предложил супруге носить элекит по очереди.

– Еще чего! – сказал она. – За себя я уверена, а за тобой глаз да глаз нужен!

Теперь всем понятно мое состояние?

– Нет, Леннарт, мечи и секиры нам не понадобятся, – мотнул головой Олаф.

– А что тогда?

– Вот это! – Твердобородый щелкнул ногтем указательного пальца по серебряной кружке так, что она зазвенела подобно колоколу.

– На кружках биться будем? – продолжал недоумевать я.

– Можно сказать и так. Слабо тебе потягаться со мной – кто больше выпьет?

– Олаф, может, проще на секирах или мечах? Я Лео знаю, поверь мне, так будет лучше! – Блез говорил негромко, но до моего места долетало каждое его слово.

– Ха! А знаешь ли ты, почему меня прозвали Твердобородым? Да потому что никто еще не смог заставить меня согнуть ее об стол, сколько бы я ни выпил и с кем бы я не тягался. Олаф Твердобородый не какой-нибудь там лазутчик!

Головешка к тому времени, залпом выпив ковш медовой браги, снова спал под лавкой, собрав в комок платье Рейчел и удобно пристроив на нем голову.

– Да верю я тебе, Олаф, верю, тут в другом дело, – продолжал убеждать его Блез. – Лео, если выпьет много, становится подобен Бьерну Медвежья Лапа, причем надолго. А когда проспится, и сам ничего не помнит. Говорю же тебе, лучше на секирах. – И он потрогал свой немного свернутый на сторону нос.

– Лео?! – Как выяснилось, Рейчел слова Блеза слышала тоже.

Я лишь отвел глаза: сказать в свое оправдание нечего. Случилось такое единственный раз, но Блез прав полностью – ничего не помню, что со мной было. Даже почему у него оказался свернутым нос.

– Ну так что, Леннарт, принимаешь мой вызов? – отмахнувшись от Блеза, спросил Олаф Твердобородый.

Подумав немного, я кивнул. Если уж Блез не смог его убедить биться оружием, вряд ли удастся мне.

– Принимаю. Единственное… тебе нужно прийти в себя, иначе мы будем в неравных условиях.

– Благородный поступок, – сказал он. – Значит, так, сегодня-завтра я воздерживаюсь, ну а послезавтра приступим.

– Договорились. Пойдем, любимая. Ночь получилась бессонной, и не самое ли время отдохнуть?

– Козьи Потроха, покажи моим дорогим гостям их покои, – распорядился Олаф. – И не забудь, Леннарт: послезавтра здесь же и в этот час.

Покои оказались достаточно хороши – светло, тепло, просторно и мягкая постель: что еще нужно? Но меня по-прежнему продолжал мучить интерес Рейчел к Олафу. Сама Рейчел сидела у окна и расчесывала влажные после купания волосы. Я ходил из угла в угол, все не решаясь начать так интересующий меня разговор. Наконец не выдержал:

– Рейчел, а тебе не кажется, что ты на Олафа пялилась?

– И вовсе я на него не пялилась, еще чего!

– Но я же видел!

– Некоторые люди видят и эльфов с крылышками, но разве они существуют?

– Эльфы – это другое!

– А тут что?

– А тут ты на него пялилась!

– Ну посмотрела раз-другой, любопытно же! А ты сразу – пялилась.

– И чего в нем любопытного?

– Интересный мужчина, вот и все. Кстати, ты свой оберег так и не нашел? – с невинным выражением лица поинтересовалась она.

Понятно, что я вскипел.

– Сейчас я твой у тебя заберу!

– Ну и забирай. Я и сама его отдам. – И он руками Рейчел переместился с ее груди на мою. – Милый мой Леннарт Фартовый, перестань забивать себе голову тем, чего нет, и пошли спать. Известно мне, когда именно ты становишься нервным, и сейчас тебе помогу. Я и сама начинаю нервничать, ведь у нас с тобой давненько не было возможности уединиться!

– Я – Счастливчик Леонард!

– Знаю. Только Леннарт мне тоже нравится, потому что на языке народа Блеза это имя означает «отважный». А ты у меня такой и есть.

Глава 3

Голова болела так, как не болела она никогда прежде. Я осторожно открыл один глаз, затем другой, чтобы осмотреться – где же я нахожусь? Солнечный свет ударил по ним, заставив снова зажмуриться. И все-таки понять удалось – в покоях, которые предоставил нам Олаф Твердобородый. И еще – Рейчел здесь нет. Где она?

Тогда-то ко мне и начали возвращаться воспоминания, смутные и расплывчатые. Нет, начало я помнил достаточно хорошо. Вот мы с Олафом оказываемся на противоположных краях стола. Посередине него стоит бочка, как вскоре выяснилось – с аквавитом. Рядом с ней – зажаренный целиком на вертеле баран. Все остальное пространство столешницы было заполнено блюдами так, как будто мы с Твердобородым не соревновались в тупости – кто кого перепьет, а вознамерились отметить какое-нибудь чрезвычайно знаменательное событие, причем всеми обитателями замка. Правил у предстоящего поединка, как удалось припомнить, было всего три.

Всегда выпивать полностью, тосты произносить по очереди и ни в коем случае не прятать руки под стол. Последнее меня озадачило.

– А это еще зачем?

– Чтобы не жульничал и не выливал, – пояснил Олаф, который, разминаясь, расхаживал по залу и размахивал руками так, как будто собрался не пить, а встретиться со мной в кулачном бою. – Спрятал хотя бы одну из них пусть на миг, и все, сразу же проиграл. А вообще можешь их в петли просунуть, видишь их?

– Вижу.

Две кожаных петли на самом краю стола, продетые сквозь столешницу. А я-то все голову ломал – они-то на какой ляд нужны?

– Ну так что, приступим? – спросил Твердобородый, усаживаясь на место и просовывая в петли руки по локоть.

– Приступим, – выполняя такую же процедуру, согласился я.

Самому наливать не пришлось: для этого у нас были помощники. Всего их оказалось четыре, и два из них следили за тем, чтобы наливалось поровну.

– Помоги мне сам Громовержец! – торжественно провозгласил Олаф, а из рассказа Блеза я знал, что тот у них – верховый бог во всем пантеоне. – Ну, как водится, за знакомство! – После чего вылил содержимое лафитника в рот, даже не глотнув.

– За него!

Крепостью аквавит оказался сродни рому, джину или любому другому напитку из того же ряда и довольно неплох на вкус. Я выпил, отправил в рот щепоть замечательной квашеной капусты с клюквой, а к тому времени лафитник вновь стоял передо мною полный до самых краев. И началось.