«Умное» кино бесплатное чтение

Безносая баба Гипфера

Жан-Пьер Малюз и Трэвис Колкен сидели в кафе. Вентиляторы, обдувавшие помещение тёплым воздухом, сопели, скрипели и раздражали треском своих лопастей. Кофе подал маленький официант лет семнадцати, набранный по объявлению. В кафе давно пустовал штат сотрудников, но кто-то должен был работать, поэтому менеджер развесил по району объявления, в которых было написано – Примем на работу школьников, учеников колледжа! Оплата каждый день! Парень с перепугу даже забыл спросить про сахар и другие сопутствующие штуки к кофе. Жан-Пьеру и Трэвису было всё равно. Их столик трясся похуже лопастей вентилятора. Два продюсера жарко спорили, ругались и смеялись, навлекая тихий ужас на всех посетителей кафе. Резиновый наконечник одной из ножки стола расшатался и треснул, поэтому кофе то и дело норовил выплеснуться гадкой лужей прямо на столе, замарав собой черновик сценария. На первой странице черновика печатными буквами было выведено лишь одно слово: «Юность».

В кафе еле пахло бегониями, совсем недавно пересаженными в новенькие салатовые кашпо, развешенные по периметру всего зала. Жан-Пьер затушил сигарету в пепельнице, громко закашлял и принялся ковыряться в носу, вытирая все его содержимое об уголок матерчатой скатерти. Трэвис цокнул, но продолжил слушать своего собеседника. Менеджер зала уже мысленно искал повод, чтобы выпроводить гостей, практически оравших во все кафе, но так и не смог найти ни одного аргумента. Скорее всего, его бы ожидала порка от вышестоящего руководства – просто так выгонять двух известных продюсеров из кафе не решился бы ни один человек в городе. Дверь кафе отворилась, в помещение забежала энергичная девушка в чёрных велосипедках. Она продолжала бежать на месте и выкрикнула свой заказ.

– Крепкий раф! Без сахара, две ложки корицы!

Трэвис обернулся, посмотрел на неё, цокнул и вновь погрузился в разговор. Жан-Пьер не повёл и бровью. Его нос уже был чист, скатерть стола грязна, а настроение поднималось с каждой секундой. Француз элегантно жестикулировал, поправлял очки и пытался почистить передние зубы языком. Трэвис Колкен кивал и разглядывал девушку в велосипедках. Через несколько минут девушке выдали кофе в стаканчике, она открыла крышку, чтобы понюхать напиток, и в режиме рыси направилась к входной двери. Они встретились взглядом с Трэвисом. Тот немного опешил, цокнул, отвернулся. Девушка нахмурила брови и с силой ударила по крышке своего стакана, пытаясь его захлопнуть. Капли кофе попали на черновик с надписью «Юность». Колкен заметил это, поправил свои смоляные, отросшие волосы и сказал:

– Вот пизда!

Девушка уже покинула кафе.

– Что?

– Пизда пролила свою парашу на мой черновик!

– Да тут пара капель всего!

– Что значит пара капель? Затёрлось название, а нам сдавать эту писанину через час!

– Братья Долсен всё равно не возьмут эту херню… – сказал Жан-Пьер и принялся листать черновик. – Заголовки оформлены неправильно, шрифт – полное говно, промежутки между словами большие. Короче, едем ко мне, я сверстаю нормальную!

– Как?

– Пальцами, дружище.

Трэвис надул губы и закурил. Парень со смоляными волосами закипал моментально, едва появлялась такая возможность. Колкену было всего 33 года, но он уже слыл в Голливуде акулой своего дела. Он начинал, как продюсер дешёвых фильмов ужасов, но буквально за 6–7 лет произвёл на свет несколько кассовых лент, сорвавших гигантские залы в штатах. Его гонорар уже начинался с 10 миллионов, и было довольно много желающих, готовых заплатить такую сумму. Колкен, по словам своих коллег, «мог превратить дерьмо в золото без Мидасовских приколов». Родился в Америке, друзей и связей в кинематографе не имел, но горел своей работой каждую секунду времени. Трэвис известен, как настоящий выжиматель соков из всего – если ему не нравится игра актёра на главной роли, то быть беде… Если ему не нравится освещение на площадке или плохо подобранная локация, то быть беде… Если ему с утра подадут не холодный чай с малиной и сахаром, а какой-нибудь эрл грей, то… В общем, вы поняли. Трэвис Колкен может добиться чего угодно и от кого угодно. Два года назад, когда Трэ был занят съёмками фильма «Утёс желанного корыта», принёсшего нехилую кассу в размере 500 миллионов баксов при бюджете в 45, ему понадобилось остановить дорожное движение в Питтсбурге на несколько часов. Этой ситуацией заинтересовались власти и полиция города, но Колкен вышел из воды сухим – пройдоха уверил все стороны, что искал в канализации именные часы Хью Макнила, исторического героя Питтсбурга, воевавшего за сторону Союза. Часы даже якобы были найдены и переданы на аукцион в Нью-Йорк, где их вроде как купил один из правнуков конфедерата, убитого Макнилом. С этой «продажи» 30 процентов причиталось в бюджет города, собственно именно эта доля и перешла в руки городским властям в обозначенный срок. Стоит ли говорить, что никаких часов и правнуков не было, а деньги Колкен отдал из своего кармана? Скажете, обычная взятка и ничего хитрого… Вот только настоящие родственники Макнила так не считали, ведь для правдоподобности всего действия были наняты несколько актёров, игравших в рекламе ширпотреба и мазей от геморроя, было арендовано огромное здание в «Яблоке», куда привезли этих родственников и разыграли спектакль под названием «Аукцион армии Севера». Счастливые и довольные своей судьбой, они тоже получили некоторый процент от сделки. Имя их деда вновь мелькнуло где-то в заголовках, а Трэвис Колкен получил несколько отличных дублей с пустыми улицами одного из крупнейших городов Пенсильвании. Он готов уплатить любую цену за желаемое, какой бы крупной она ни была. И чаще всего, ему удаётся её снизить…

– Джей-Пи, мы никогда не доведём это дело до конца, если будем действовать по-твоему!

Жан-Пьер поправил очки и улыбнулся во все зубы.

– Кино должно быть какое?

– Умное.

– Умное, да. А чтобы было умное, нужно немного напрячься. Поверь мне, Трэ, чем больше мы сейчас положим, тем больше нам вернётся…

– Это не ради денег.

– Совершенно никакого корыстного интереса.

– Ага, – хмыкнул Трэвис.

– Я серьёзно. Для тебя это первая попытка забрать Оскар, а для меня она может быть последней.

– А если не статуэтка, то что?

– Забвение, нищета, бабы, как у Ника Гипфера, и никакого чая с малиной по утрам.

– А победа?

– Признание, слава, деньги, деньги, деньги, немного грязного секса, но уже с бабами классом повыше, чем у Ника Гипфера.

Жан-Пьер ухмыльнулся. Малюзу было 45 лет. Его богатые родители эмигрировали из Франции, когда он был совсем мал. Он уже начал лысеть – на макушке у него стремительно выпадали волосы, и озеро в лесу обнажалось. Француз был высок, почти под два метра, но при этом достаточно тощ и тонок. Свою карьеру в кинематографе начал как best boy, но почти с каждым фильмом продвигался по лесенке всяких осветителей и монтажёров, и в какой-то момент дорос до продюсера. Гонорар у него заметно меньше, чем у Трэвиса, однако связей у Малюза до одного места – нужен тигр на съёмках? Он знает парня, которому Зигфрид и Рой рассказали все свои секреты на пьянке, где вместо шлюх были гномы с синими колпачками. На главную роль уже есть намётки? Жан-Пьер уже был с претендентом в джакузи на заднем дворе, а также готовил барбекю для его кормящей матери, поздновато родившей второго ребёнка. Сценарист умер и некому дописать концовку? Это не проблема, ведь Джей-Пи был записан в его завещании… В общем, вы поняли. Жан-Пьер Малюз известен в кинематографе, как игрок иного толка – да, возможно, он не может позволить себе дорогущий дом с 17-ю спальнями и личным швейцаром, разбрасывающим лепестки роз перед каждым его выходом на улицу… Зато француз наверняка знает, какие именно работы ценятся представителями жюри «умных» фильмов. В его копилке есть «половинка» Сезара за фильм «Квадрат судьбы», спродюсированный им десяток лет назад, приз зрительских симпатий Сандэнса за фильм «Коробка века», куда он привёл своего друга Кевина Могриди на главную роль, и ещё пару номинаций на Оскар за ту же пресловутую «Коробку». Кевин Могриди с тех пор стал очень жестоким и эгоистичным – его внутреннее я не смогло пережить такой взрыв популярности. Паренёк скончался от передоза в 24 года. Казалось бы, печальный конец… Если бы не Малюз, который запустил в производство документалку о жизни молодого оборванца, резко ставшего актёром международного масштаба. Жан-Пьер с настоящим хладнокровием терпит любые невзгоды и изворачивается как уж на раскалённом казане перед любой проблемой. Сложно представить себе парочку, которая смотрелась бы вместе ещё гармоничнее.

– И что там у Гипфера было с бабами? – как бы невзначай спросил Колкен.

– Захожу я как-то в его гримёрку, а там одноглазая девчонка. Повязка у неё кожаная, сидит, хихикает. Я сразу подумал, что она нанюханная! Вышел Ник из туалета, морда вся в «порохе», говорю ему: – Старина, ты так долго не протянешь!

– А ты уже надумал снять обо мне фильм? – спрашивает тот.

– Я молчу, смеюсь. Одноглазая даже в мою сторону не посмотрела, хотя её левый глаз был нормальный, обычный, как у нас.

– Пардон, мадам, – сказал Гипфер и поцеловал её руку. Баба развернулась, и у неё не было носа…

– Да ты пиздишь?!

– Нет, чистая правда. Вместо носа огрызок, как у Красного Черепа. Даже намёка на ноздри нет, просто две дырки и сопли посередине. Ник нагнулся к ней, поцеловал её куда-то меж лица, повернулся ко мне и начал изображать, будто уже сношает её. Меня затошнило, ей-богу!

– А вот Маргарет Брэди…

– Зачем, ну вот зачем ты каждый раз вспоминаешь Мэгги! Не была она красоткой, но и пол-лица ей не снесло, будто её об поезд мордой повозили.

– 3 из 10.

– Свинтус, это ты 3 из 10. Мэгги была минимум семёркой. Короче, Гипфер танцует передо мной в своём приходе, одноглазая и безносая поворачивается к нам обоим, чтобы насладиться танцем своего напарника. И тут я вижу, что у неё нет правой ноги!

– Кто поверит в это дерьмо?

– Я сам поверил в это дерьмо! У неё протез, дешёвый причём. Пластмасса обычная, даже неокрашенная. Я сказал Гипферу, чтобы срочно умылся и не звонил своей жене ни в коем случае. Его дети не вынесут такого позора.

– Ну в нашей стезе это не самое плохое, что может случиться…

– Красный череп, Трэ! Кра-асный Че-е-ереп, – затрещал Жан-Пьер и пальцами сделал у себя на лице гадкую гримасу. Трэвис поморщился. – Так я выяснил, что Гипфер любит инвалидок. Не знаю, чем нам поможет это знание, но итог понятен…

Трэвис допил свой напиток, кинул в пустой стаканчик бычок, затушив его в оставшихся каплях, и встал со стула. Он потянулся, размял спину, вынул двадцатку зелёных из заднего кармана, и, не дожидаясь своего друга, вышел из кафе. Жан-Пьер засуетился, схватил черновик со стола и юркнул к выходу.

– «Юность» – плохое название.

– Это ж кодовое, мы даже не начали ещё.

– Ни Долсены, ни Бопнеры не дадут на это денег… Задача сложная. Решаемая, но придётся сильно напрячься.

– Ты готов снять «Умное» кино?

– Я всегда готов, – сказал Жан-Пьер и поднёс палец к виску.

Трэвис ухмыльнулся.

– Несём черновик по всем боссам, потом расход. Вечером обсудим, что мы должны снять. Пойдёт, лягушатник?

– Пойдёт, грымза.

Они стукнулись кулаками и сели в припаркованную у кафе Ауди.

Бернадетт Долсен – лживая шлюха

Здание Долсенов было трёхэтажным. Главный вход в него обрамляли пластиковые лисьи уши – символ киностудии и благополучия братьев Долсенов. Внутри было чрезвычайно тихо для полудня. Офисы уже были пусты, и только на ресепшене сидела парочка секретарш, обсуждавших наряды костюмеров, привезённые накануне для съёмок исторического байопика о Гражданской войне. Брюнетка на ресепшене еле-еле клацала по клавиатуре, пытаясь скопировать рецепт пирога на свой рабочий стол. Рыженькая, в свою очередь, подпиливала маникюр, отросший за последние две недели. Её мастер подвернула ногу и не могла принимать клиентов ближайший месяц.

Жан-Пьер и Трэвис вошли в главную дверь и направились прямо к столу, где сидели секретарши.

– Колкен и Малюз, – сказал Трэвис, поочерёдно ткнув пальцем в себя и в своего спутника.

– Добрый день, господа. Чем можем помочь?

– Мы к Микки и Дональду. Они на месте?

Рыженькая что-то прошептала своей подруге. Та закивала и резво запечатала по клавиатуре, будто пытаясь на скорость написать поэму.

– Микки Долсен у себя в кабинете, поднимайтесь на третий этаж.

– Дональда сегодня нет…

– Задница болит, понимаю.

Девушки смущённо засмеялись, рыженькая снова что-то прошептала.

– Кабинет 00, направо по коридору, левая дверь в самом конце с золотыми вензелями, не ошибётесь, – отчеканила брюнетка и прекратила печатать.

Трэвис мило улыбнулся, подмигнул рыженькой и помахал пальцем Жан-Пьеру. Француз картинно пожал плечами и пошёл в сторону лифта. Колкен проследовал за ним. Рыженькая обернулась и посмотрела вслед Трэвису, но тот не обернулся.

– Ты знаешь, кто это?

– Воротилы, продюсеры, хер их разберёшь…

– Важные шишки?

– Тёмненький неплох.

– Чего не скажешь о лысом…

– Джейн, он тоже может кому-то понравиться…

– Но не нам, – заржала брюнетка и принялась с утроенной скоростью бить по клавишам своей бедной клавиатуры.

На третьем этаже тоже было пусто. Не было галдежа от постоянных спринтов, брейнштормов и прочей маркетинговой лабуды, бухгалтеры не галдели, обсуждая квартальную премию, даже уборщицы не было ни одной. На двери кабинета 00 висела маленькая табличка: Мама, в одиночку я не сдюжу! Это была цитата из мультфильма про дельфинов, выпущенного в 90-х, успех которого породил все богатства и роскошь для братьев Долсенов, и для всех, кто с ними работал и продолжает работать. Жан-Пьер хотел постучать в дверь, но Трэвис резко треснул по ней ладонью и бесцеремонно вошёл.

Микки Долсен разговаривал по мобильному телефону. Вернее, телефон его лежал на столе, а в ушах были наушники последней модели фирмы Pear. Он ходил взад-вперёд, чесал свой нос и постоянно поправлял непослушную прядь волос, которая то и дело падала на лоб. Он и дуть на неё пытался, и рукой сгребал в одну кучу с другими волосами, но ничего не помогало. Одна из его подтяжек слезла с рубашки и болталась на уровне колена. Микки был гладко выбрит, а его второй подбородок пытался спрятаться за воротником. Старший Долсен почти кричал: – Бернадетт, я в душе не ебу, когда приеду, не надо меня пытать! Кто? Да я не знаю! Позвони Дону, он должен быть в курсе. Любовь моя, сейчас никак я это не решу, пока… Он нажал на наушник, отключив связь, и сел в своё кресло.

– Колкен, Малюз, – почтительно сказал он.

Они синхронно кивнули ему в ответ.

– Давай.

Жан-Пьер нахмурился.

– Давай, показывай, я знаю, зачем вы пришли.

– И кто так встречает гостей, мистер Долсен?

Микки поднял взгляд на гостей, обматерился про себя и вскочил со стула.

– Где Донни?

– В его гольф-клубе произошла хуетень. Какой-то придурок привязал шприц с иголкой к сиденью одного из картов. Посетитель, между прочим, небедный человек, вы всего его знаете, укололся бедром об эту иглу. Там суматоха, мрак. Вызвали полицейских, шерстят камеры наблюдения, пока ничего не нашли. Минимум репутационные потери, максимум прикроют лавочку на несколько месяцев, пока не разберутся со всем. Поэтому Дон сегодня занят. Показывай.

Трэвис посмотрел на Жан-Пьера. Француз пожал плечами и подсунул черновик на стол Микки Долсена. Старший Долсен тут же схватил бумажку, нацепил очки и принялся читать.

– Садитесь пока.

Оба нырнули в мягкие кресла, стоявшие рядом. Жан-Пьер даже потёр красный велюр – настолько он был приятным на ощупь.

– Я говорил с МакКласки, – выронил Трэвис.

– Ого, – ответил Микки, не отвлекаясь от чтения. – И что он хочет?

– Денег.

– Денег?

– Да, как и все мы.

– Еблан получает 1 % со сборов в этому году. Что ему неймётся?

– Он хочет ещё фиксу…

Долсен заржал во всё горло.

– Какая фикса?! Я таких МакКласки найду пять сотен где-нибудь в Камбодже, и они будут мне ноги лизать каждый день недели, причём посменно!

– Народ этого не поймёт.

– А они уже влюбились в него, хочешь сказать?

– Мик, – протянул Жан-Пьер. – Грегор МакКласки – главный двигатель прогресса вашей комиксной вселенной. Главное лицо, дети писают от него кипятком, женщины, впрочем, тоже, мужики хотят тело, как у него, женщины, правда, тоже… Короче, с Грегором будет тяжело договориться на следующую трилогию, а выкинуть вы его не можете.

– Ты его агент, что ли? Это не ваше ебаное дело!

– Просто интересно посмотреть, как он выдоит тебя до последней капли, – усмехнулся Колкен.

Микки Долсен поднялся с кресла.

– Здесь всего три страницы… Вы ебанулись?

– Ты даже не спросил, что мы собираемся снимать…

– И что такого вы хотите снять?

– Умное кино.

Долсен опешил и снова поправил прядь.

– Умное?

– Да, чрезвычайно умное, – подхватил Жан-Пьер. – У нас есть европейская база, американские деньги, французское остроумие и жажда забрать все Оскары, которые будут раздавать в этом году.

– Оскар только-только прошёл…

– Мы целим в следующий год.

– С тремя страницами?

Трэвис начал нервничать, но старался не подавать виду.

– Мик, это идея. У нас даже не готов сценарий, но мы прямо сейчас хотим получить максимум, и сейчас Трэ запитчит тебе эту идею.

Жан-Пьер сел в кресло и потер свои руки. Трэвис глянул на него и вспрыгнул со своего места, выхватив черновик из рук Долсена.

– Кодовое название ленты – «Юность»! Главный герой пытается прожить свою юность, которая безвозвратно прошла несколько десятков лет назад. Один актёр, тысячи вариантов разыграть судьбоносные моменты его жизни, куча компьютерной графики, и Ив Бокю в главной роли…

– Это только цветочки! – добавил Жан-Пьер.

– У нас уже готовы локации для съёмки всего фильма целиком! В режиссеры мы берём Джека Хосселта…

– Ага, ага… Который берёт 5 процентов от сборов…

– Мы сошлись с ним на 15 лямах, – соврал Трэвис.

Долсен начал покрываться пунцом и тереть лоб. Прядь его уже не беспокоила.

– Лучшие осветители, бестбои, гримёры, сценаристы… Всё это ради того, чтобы перебить умных гандонов, снимающих говнецо для европейских фестивалей…

– А заодно, – подхватил Жан-Пьер. – Привести американскую публику в кинотеатры! Заново! Народ умнеет, на комиксы всем стало похуй, а вы как раз недавно приобрели МаксиМир! Ей-богу, Мик, вы должны захватить рынок рейтинга R, нельзя верить в мужиков в трико с суперсилами…

Долсен усмехнулся, оглядев свой кабинет.

– И что вы хотите взамен?

– Славу, виллы, признание…

– У тебя этого мало, Трэ? – спросил Микки.

– Не столько, сколько хотелось бы.

Долсен вытащил наушники, положил их на стол и сложил руки вместе.

– Джей-Пи, Трэ… Я не дам вам ни цента!

Оба напряглись.

– Не дам. Это не взлетит. Я не хочу подпитывать ваши амбиции, дав вам полный карт-бланш. Три страницы – это всё, что вы смогли высрать для проекта мечты?

Колкен сел обратно в кресло, Жан-Пьер начал растирать веки.

– Приходите, когда всё будет оформлено, как конфетка, тогда мы ещё подумаем. Сейчас нет. Нет, ребята, мы здесь не поломанный банкомат! Деньги просто так не даём, за три странички… Повеселили… Вы умные мальчишки, но здесь пытаетесь провернуть херню! Бред! Никто не даст на это ни цента!

Трэвис снова встал с кресла, подозвал пальцами Жан-Пьера и направился к выходу. Француз нехотя пошёл вслед за коллегой.

– МакКласки не захочет продлить контракт… Я буду содействовать…

– Так увидишь МакКласки – передай ему, что он пидор! – заржал Долсен и принялся бить кулаком по столу.

Трэвис и Жан-Пьер молча спустились в лифте и подошли к ресепшену.

– Босс вас принял? Всё хорошо?

– Пожарная сигнализация в порядке! Вызов был принят быстро, угроза возгорания устранена! Мэм, постарайтесь больше не вызывать такой опасности своим видом, – сказал Трэвис, вновь подмигнув рыженькой. – Оставлю вам свой номер телефона на случай возникновения очередного пожара!

Колкен протянул свою визитку. Рыженькая смутилась, но вырвала из его пальцев бумажку и бережно положила её в свой клатч. Жан-Пьер кивнул девушкам, и оба вышли из здания.

– Не пошло.

– Не повезло.

– Жадный гандон.

– Паскуда, каких поискать…

Трэвис завёл машину по кнопке и уставился на собеседника. Жан-Пьер развёл руками.

– Впрочем, так и должно было быть.

– Да, мы ведь нихуя не придумали.

– Ив Бокю на главной роли? Старик в подгузник уже ходит…

Колкен вздохнул.

– Бопнеры поведутся. Больше шансов обосраться нет.

– Они откажут.

– Вот тогда и будем думать…

Офис близнецов Бопнеров располагался в большом, высокоэтажном здании, где также было множество офисов других, не менее гигантских игроков финансового рынка штатов. Они занимали целый этаж в небоскрёбе. Внизу, где собирались толпы людей, Трэвису и Жан-Пьеру выдали электронные пропуска, а до кабинета владельцев их проводили охранники, стоявшие внизу. Предварительно оба были обысканы с ног до головы на предмет оружия и других запрещённых предметов.

Бопнеры стали известны благодаря многочисленным остросюжетным триллерам, но при этом их бюджет позволял скатываться и в супергероику, которую не смотрели так, как у Долсенов, и в экспериментальные жанры – поговаривают, что Бопнеры даже хотели снять снафф-видео для аудитории 16+, но не смогли найти подходящую идею для такого разврата.

Двери личного кабинета владельцев не были роскошными. Отнюдь это были простые железные двери, с пятаком замков разной крепкости. Охранники сначала связались с боссами по интеркому, получили разрешение на вход, и только после этого начали открывать двери, в том числе пользуясь биометрией.

Двери открылись, Трэвис твёрдой походкой зашагал вглубь зала. Жан-Пьер последовал за ним. В полумраке стоял густой дым от сигар. Один из близнецов Бопнеров смолил без устали. Второй стоял у окна и пытался подышать свежим воздухом, но всё было тщетно.

– О, Трэ…

Трэвис подмигнул Альберту Бопнеру.

– Угу, – пробурчал Джеймс, скидывая пепел куда-то на стол.

– А это кто?

– Так это Малюз, – сказал Альберт своему брату.

– А чё… Ты когда полысеть-то успел?

– Работа такая, – посетовал Жан-Пьер.

– Ну… С чем пришли?

Трэвис с грандиозной уверенностью поднёс черновик с пятнами от кофе Джеймсу.

– Угу, – буркнул тот.

Альберт подошёл к столу, взял черновик и принялся читать. Повисла неловкая тишина. Бопнер поправил свой костюм-тройку, расчесал короткие волосы и принялся листать черновик. Минут 5 Альберт читал, представлял себе что-то, тряс пальцами, гримасничал и разговаривал сам с собой. После прочтения он положил руки треугольником себе на лицо, кулаки вдавил себе в губы и принялся пыхтеть.

– На главной роли кто?

– Ив Бокю, – стеснённо сказал Жан-Пьер.

– Угу, – ответил Джеймс и ещё стряхнул пепел, только уже под стол.

Нависшая тишина стала ещё беспощаднее, её прерывали только уведомления от мессенджера в компьютере Джеймса Бопнера. Его телефон зазвонил, и он взял трубку.

– Угу… Угу…Угу… Бернадетт, я скоро приеду. Выйду через 10 минут. Угу… Угу…Пока его нет, можешь приехать сама… Угу… Пока…

Трэвис посмотрел на Жан-Пьера. Тот ответил недоумённым взглядом. Тишину, наконец, прервал Альберт.

– Идея-то отличная… Вот только Ив Бокю уже как 10 лет…

– Ходит в памперс, я говорил ему…

Альберт кивнул, поджав щеку.

– Само название…

– Это рабочий вариант.

– Идея очень классная, она отличная. И любой человек, связанный с кинематографом, захочет снять такое и увидеть хотя бы раз в жизни. Только представьте: цельная жизнь человека, помноженная на боль и страдания, перекликается с его отчуждением, ощущением невероятно близкой концовки, которая и не думает наступать… Он проживает это раз за разом… И от этого зрителю становится только хуже… В эмоциональном плане, конечно же… Но тем не менее…

У Трэвиса загорелись глаза. Жан-Пьер чувствовал подвох.

– Сейчас мы не готовы взять это в работу, – отстранённо сказал Альберт.

– Угу, – буркнул Джеймс.

– Если бы снизить бюджет…

– Можем убрать что-то, сэкономить десятку или около того…

– Раз в шесть, – продолжил Альберт. – Идея прекрасная, но нужно, чтобы все компоненты в ней были подходящими. Ты же не будешь заправлять свою машину дешёвым бензином, Трэ?

– Верно.

– А ты Джей-Пи явно не собираешься менять свои лакированные Бра’о’Поти на поношенные конверсы, правда?

Жан-Пьер поджал под кресло свои ноги, облачённые в дорогущие французские туфли.

– Поэтому ждём, когда вы все доработаете. Наши двери всегда открыты, мы готовы выслушать профессионалов, знающих своё дело от и до. Сейчас это не наш проект, но, надеюсь, в будущем мы сможем до него добраться, учитывая наше расписание.

– Угу, – подытожил Джеймс.

– Ладно, и на том спасибо, – сказал Жан-Пьер.

Трэвис хотел было что-то сказать, но только ехидно улыбнулся, пожал близнецам руки и вместе с Малюзом вышел в коридор.

Внизу у машины Трэвиса парочка остановилась перекурить.

– Так просто сдался?

– Нет, у меня есть запасной план. Тремя страницами никого не удивить, сучьи толстосумы не хотят пролистать три странички и загореться идеей. Ладно, будет и золотце на блюдце. Мы едем к Питеру Бриджеру.

– Питер Бриджер давно спился.

– Он не спился, он поехал на собаках. Тронулся. На этом мы его и поймаем. Хороший сценарист никогда не сможет вытащить кино из болота, а вот отличный сценарист…

– Ты знаешь ещё кого-то в округе по имени Бернадетт? – робко спросил Жан-Пьер.

– Только проституток, а что?

– Получается, Бернадетт Долсен – лживая шлюха.

– Это совпадение, не верю.

– Вот ты не веришь, а я в курсе про то, что она ебётся с Джеймсом Бопнером. Мне рассказал это старичок Хартли, подающий куртки в ресторане «Бинзо».

– Выбираешь друзей себе по статусу, понял…

– Я правда слышал о том, что Джеймс давно подбивал к ней клинья. Ещё со времён выхода «Кристальной Женщины». Есть тема, что именно из-за любви к Бопнеру, Бернадетт перетащила к ним в актёрский составчик Мэри Лу Гибсон.

– А Мэри Лу ебётся с… Гобельшнауцером…

– Нет, наш губернатор здесь ни при чём!

– Австриец-губернатор в штатах… В каком мире мы живём…

– Долсен – шлюха!

– Причём и старший, и младший, – с иронией отметил Трэвис. – Ладно. Завтра мы едем к Бриджеру, он напишет годное чтиво.

– Замётано.

– Подвезти?

– Спасибо, сегодня я без лакеев.

– Счастливо, лысина.

– Давай, обрубок.

Ой-ца-ца

– Алло.

– Да, кто говорит?

– Ты мой номер удалил?

– Ааа, Трэвис. Просто ты у меня записан как «Продюсер»

– Пит, нам нужен сценарий. У тебя сейчас полно работы?

– Ну, знаешь… Я сейчас собаками занят, свободного времени почти нет. Да и писал я последний раз в феврале…

– У тебя же есть Оскар, Пит…

– Оскара мы похоронили ещё летом…

– Я про статуэтку.

– А, ты про это… Славный был пёс…

Питер замолчал, вспомнив об одной из своих собак.

– Не превращайся в Брута Ромеро, нам нужен лучший сценарист, и твои навыки подойдут как никогда.

– «Одуванчиковое поле» не должно было тогда побеждать. Было много других конкурентов, больше заслуживающих признания.

– И всё же золотого говнюка забрал ты, Пит. Короче, нет времени объяснять – я и Жан-Пьер Малюз приедем к тебе завтра. Ты живёшь всё там же?

– Да, ничего не поменялось, но домой я вас пустить не смогу. Жена не хочет, чтобы я больше занимался кино. Я выйду на улицу и там с вами переговорю.

– Она захочет, после того как узнает, сколько мы вам заплатим.

– И сколько?

– Вот это старина Питер Бриджер, которого я знаю. 7 цифр тебя устроит?

Бриджер опять замолчал, мысленно пересчитывая банкноты.

– Я соглашусь, но сначала детали…

– Завтра в 5 мы будем у твоего дома. Покеда, Пит.

На следующий день продюсеры приехали прямо к дому сценариста, но им пришлось припарковаться неподалёку метрах в ста от ворот, чтобы ушлая жена Бриджера ничего не заподозрила.

Бриджера не было. Была только грязная улица, на которой не убирались недели две или больше. Собачье дерьмо повсюду, опавшие листья валялись ворохом прямо на дороге, бычки от сигарет с жёлтым фильтром, бумажки, упаковки наркотиков, слюда… Всё это в добром изобилии наполняло улицу. Жан-Пьер с силой хлопнул дверью машины, Трэвис неодобрительно посмотрел на него. Француз пожал плечами и достал из кармана пачку сигарет. Он прикурил бензиновой зажигалкой с выгравированными инициалами JPM, и принялся разглядывать резко потемневшее небо. Трэвис высморкался прямо на асфальт, и к ним начала приближаться тучная фигура. Человек весил килограмм 150, не меньше. Рядом с ним вприпрыжку шла маленькая собачка, породы чихуахуа. Мужчина шёл очень медленно, будто улитка, подползающая к свеженарезанному огурцу. Спустя минуту мужчина преодолел 100 метров от ворот до машины Колкена, опёрся на свои колени и принялся долго и тяжело дышать. Его собачка тихонько села и тупым взглядом осмотрела Трэвиса и Жан-Пьера. Француз хотел было к ней подойти и погладить, но в этот момент тучный мужчина встал и отодвинул собаку за поводок.

– Не надо, может укусить.

– Вот это чудо?

– Сильно, конечно, не укусит… Но может!

Трэвис улыбнулся и протянул руку толстяку.

– Здарова, Пит.

– Привет, Трэ.

– Сядем, пройдёмся?

– Лавочек здесь особо нигде нет, давай просто постоим. Ричмонд, ко мне!

Собачка приняла боевой вид и прильнула к ноге хозяина.

– Она ещё и команды знает?

– Хах, команды. Покажем им танец, Ричик?

Питер Бриджер достал из кармана пакетик с собачьим лакомством.

– Ричи! Сидеть!

Собака послушно села и растопырила в разные стороны свои огромные глаза.

– Кругом!

Собака сделала круг вокруг себя, но Бриджер не успокоился. Он ещё раз скомандовал сделать круг, только теперь Ричи молнией пробежал вокруг хозяина и сел на то же самое место.

– Молодчина!

Питер дал собачке два кусочка угощенья.

– Что-нибудь покруче он может?

– Спрашиваешь… Ричи, танец!

Собачка подпрыгнула на задние лапы и принялась кружиться и подпрыгивать одновременно.

– Ебать, – прокомментировал Жан-Пьер.

– Ой-ца-ца, ой-ца-ца, ой-ца-ца, – начал подпевать Бриджер.

Трэвис и Жан-Пьер переглянулись, а Питер начал танцевать и сам, насколько ему позволяло его пузо. Тучный мужик крутился, хлопал, рассыпал угощение, но собака даже не подумала ринуться за едой, бросив команды хозяина. Только когда Бриджер снова опёрся на колени и принялся тяжело дышать, Ричи подошёл к нему, развёл глаза в стороны и еле слышно гавкнул. Бриджер дал ему сразу 5 кусочков.

– Вот это псина!

Бриджер неодобрительно посмотрел на Трэвиса.

– Сам научил?

– Хвастаться не буду, нам помогают… Но я души в них не чаю! Ну разве может такая собачка кому-то не понравиться?

Ричи будто понял, что говорят о нём, и почти пустил пузырь из носа.

– А теперь гулять!

Питер спустил собачку с поводка, и та побежала по своим делам.

– Да, ништяк… Давай к делу, Пит.

– Рассказывай.

– Я и Джей-Пи хотим снять умное кино.

– Что это значит?

– Ты не силён в европейском кино?

– Смотрел, но не впечатлён.

– Мы тоже, – подхватил Жан-Пьер. – Поэтому хотим снять свой вариант с неограниченным бюджетом. Идея такова: главному герою исполняется 60 лет. Всё происходит в далёком будущем, где людям дают прожить свою жизнь заново, но только понарошку. Можно поменять всё принятый тобой действия на протяжении жизни, по совершенно другому варианту. Ну типа, пригласил ты лучшую девчонку в школе на свидание, а она тебе отказала тогда… А здесь можно пережить всё заново!

– Здесь это где?

– В корпорации «Юность». Они придумали некий аппарат, позволяющий менять воспоминания и ту реальность, что уже прошла.

– Хорошо, зачин пойдёт, а конфликт где?

– Должно дойти до того, что герой решает поменять саму программу, внедрив в аппарат свою личность. После того как он это сделает, все люди, обладающие «Юностью», начинают проживать его жизнь.

– Ага, хорошо… Конфликт-то где?

– Мы его не придумали.

Бриджер почесал свой подбородок и вытер руку от собачьих угощений об коричневую футболку.

– Джей-Пи, ты же понимаешь, что на это никто не даст денег? Тем более 7 цифр?

– А вот поэтому мы и пришли к тебе… Ты должен придумать то, на что деньги выдадут, словно они наши собственные.

– И только ты можешь это сделать! – вмешался Трэвис.

– Но я ни хрена не смыслю в европейском кино!

– Все эти Каурисмяки, пиздяки, хуяки, все они должны утопнуть в своём дерьме, когда увидят настоящего профи за работой! У тебя есть Оскар, блин!

– Оскара мы похоронили пару месяцев назад…

– Да я не о твоих псинах! Оскар, золотой мальчишка, предел мечтаний!

– А у них каннские львы…

– Да плевать на этих львов!

– Да, нахуй львов!

– Львы не приносят миллионы…

Бриджер кивнул, молча согласившись с собеседниками.

– А как вы будете платить мне, если вам ещё ничего не дали?

– Вот это Питер Бриджер, – повторился Трэвис. – Я дам тебе бабки из своего кармана.

– Ты ёбнулся… Так не делается…

– Полтора ляма сейчас и пятьсот тысяч, когда запустим съёмки.

Питер замолчал, пересчитывая в уме прибыль.

– Я уже сказал тебе, что согласен, но идею нужно дорабатывать и дорабатывать…

– Сколько тебе надо времени?

– 3 месяца.

Жан-Пьер удивлёнными глазами посмотрел на Трэвиса.

– Всего 3?

– Да, за это время я справлюсь, но у меня есть одно условие!

– Валяй, мы готовы на всё.

– Если моя жена узнает, что я снова пишу, я рву контракт на любой его стадии! Хоть прямо перед съёмками!

Трэвис улыбнулся.

– Мы точно не собирались ей ничего говорить, – посмеялся он. Жан-Пьер поддержал его доброй ухмылкой.

– Ей нужно будет соврать!

– Беру на себя, – ответил Колкен.

– А в чём… В чём такая проблема, Пит? – не унимался француз.

– Вот этот бидон я отрастил, когда написал «Одуванчиковое поле».

Бриджер хлопнул себя по пузу с силой и снова опёрся на колени, тяжело дыша.

– Она хочет, чтобы я похудел, а у меня с писанины жор… Жуткий, беспощадный…

– Ты же богатый мужик, можешь себе позволить диетолога!

– Я слаб… Еда – мой бич!

– У меня есть знакомый, могу сам тебе нанять его…

Бриджер сморщил нос.

– Гомера Пипудопуло помнишь?

– Он больше меня раза в два!

– Был. Летом он скинул 116 килограмм, и теперь снова снимается в боевиках. У него прорезались скулы, исчез бурдюк, а бицепс стал как у заправского physique classic…

– И ты его знаешь?

– Будет тяжело, но результат превзойдёт твои ожидания.

– Дашь телефон?

Жан-Пьер полез в мобильный и начал копаться в своей адресной книге, в которой насчитывалось более трёх тысяч контактов. В это время Ричи вернулся со своей прогулки. Во рту у пса был какой-то пакетик. Пёс тихонько завыл, и пакетик выпал. Трэвис Колкен забрал пакетик и сунул его в брюки.

– Ты себя через месяц уже не узнаёшь!

– Ну негоже такой жирной свиньёй ходить! – брякнул Трэвис.

– Я ещё не написал вам сценарий! – сказал Пит и грустно посмеялся.

– Не бери в голову.

– Будем на связи, пойдём Ричи.

Пёс ещё больше растопырил свои глаза и пошёл домой вслед за хозяином.

– Вот это туша!

– Пит довёл себя… Но таланта у него не занимать. Ждать всего три месяца.

– Он бриллиант в жировой прослойке.

– И принесёт нам куда больше!

– Просто ноу-контест для любого Йокодзуны…

– Да ты заебал!

Трэвис успокоился.

– Выпьем, отметим?

– Не, сегодня я сух. Дойду до Сэмми, тут пара кварталов. Поговорю с ним насчёт композитора… Нам нужна музыка до начала съёмок.

– Здравая идея.

– Ладно, коротышка, звони, если что.

– Спасибо, дрищ.

Жан-Пьер смешно поклонился, чуть не наступил в кляксу из грязи, и присвистывая пошёл вглубь района. Его тонкий силуэт быстро исчезал за тенями деревьев.

Трэвис помахал ему, хотя француз уже и не смотрел в его сторону. Брюнет сел в свою машину, завёл её кнопкой и включил Майлза Дэвиса в стереосистеме через телефон. Он засунул руку в джинсы, и нащупал там пакетик, который принёс Ричи. Внутри прозрачного пакетика лежала здоровенная фиолетовая шишка. Она пахла будто мочой.

– Ой-ца-ца, – пропел Трэвис и тронулся с места.

Трубочист вылетает из трубы

Томасу Диллиану было чуть-чуть за 30. Он сидел в кресле в гостиной своего маленького дома. Дом его располагался неподалёку от сияющих торговых центров, где люди сновали тут и там в поисках автографов знаменитостей, случайно зашедших купить себе, например, новые шторы дизайнерского происхождения. Это был единственный двухэтажный домик на улице – у самого Диллиана не хватило бы средств, чтобы оплатить участок в таком месте. Сам участок был получен как гонорар за две песни в мультфильме про путешествия во времени. Томас считал мультик редкостным говном, но выживать приходилось по-всякому. Композитора считали гением, но никто из ныне живущих мэтров не хотел с ним работать, потому что он был занозой в головке члена. Характер у него был вполне милым, когда ты говорил с ним с глазу на глаз, но стоило только выйти из его поле зрения, как Диллиан тут же начинал обсирать всё и вся вокруг. То ему не нравится партитура, то цвет брюк главного героя, то витиеватые повороты сюжета… Ко всему этому, кроме музыки, Томас отношения не имел, зато имел собственный взгляд почти на что угодно. Заметно победневшее состояние его было заметно по убранству дома – занавесок не было нигде, посудомойка сломалась и была просто открыта, зазывая в себя мух и других насекомых, участок во дворе был неухожен и захламлён разным дерьмом, в холодильнике же стояли консервы – ветчина в банке и несколько бутылок пива, которые подают далеко не в самых лучших барах города. Томас Диллиан ждал трубочиста, которому предстояло разгрести угольные завалы в камине и вытереть от сажи все стенки дымохода. Когда горе-композитор разводил огонь, а бывало это часто из-за неуплаты счетов за отопление, то дым просто валил в дом, и только редкие его части выплывали в небо, окрашивая всё перед собой в чёрный цвет.

– Нет… А я не могу… Мам, я не буду, серьёзно.

Томас достал кружку из специального разъёма в кресле, хлебнул оттуда пива и хлопнул её обратно с грохотом.

– Джекки не хочет меня видеть! Я ей в хуй не впёрся! Звонить я ей не буду! НЕ БУДУ!

Композитор скинул звонок своей матери, с яростью огляделся, пытаясь услышать какой-нибудь шум, чтобы заорать на того, кто его издаёт. Но было тихо. Через мгновение в дверь постучали. Диллиан одёрнул свой халат, поднялся и медленно пошёл к двери. Денег на трубочиста было впритык.

Он рванул дверь на себя, но перед ним на крыльце стоял не трубочист. Это были Трэвис и Жан-Пьер.

– Здорово, пердун, – сказал Колкен и зашёл внутрь, будто это был его собственный дом.

Жан-Пьер неуклюже поклонился и прошёл вслед за своим спутником.

Оба направились в гостиную. Трэвис деловито подошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку пива и плюхнулся на диван. Француз начал осматривать картины, висевшие на стенах. Ничего дорогого и примечательного там не было.

– Как и всегда, никакого пиетета.

– И тебе привет!

– Не злись, – сказал Жан-Пьер, пожав плечами.

– Привет, Джей-Пи.

– Долго пиздеть не будем… Работа нужна? – поинтересовался Колкен.

Томас сел в своё кресло, хлебнул ещё немного из кружки и уставился на незваных гостей.

– И что у тебя за предложение?

Колкен улыбнулся.

– Нужна. Вижу… По всему вижу…

Трэвис осмотрел всё помещение, неодобрительно цокнул и открыл бутылку пива, скрутив пробку рукой.

– Делаем умное кино. Не та белиберда, что ты привык снимать, чтобы прокормить себя фокаччей с чесноком за 5 центов, и той ублюдской ветчиной, а нормальное полуевропейское кино, но с огромным бюджетом. В планах освоить минимум 100 лямов.

Диллиан усмехнулся.

– А что? Думаешь, никто не даст?

– Подвязы уже есть, – кивнул Жан-Пьер.

– Это не подвязы… Рыбка уже почти в ведре, надо только ёбнуть по ней веслом. Да с таким звуком, – Трэвис ткнул пальцем в Диллиана, – Чтобы всем было слышно. Даём 400 тысяч, тебе этого за глаза хватит.

Томас встал с кресла.

– Трэ, я, правда, не в духе сейчас… Ты не можешь просто зайти ко мне домой, швырнуть несуществующие деньги и смотреть, как я сажусь за свой рояль.

– А нам не нужен рояль. Только духовые.

– Эээ…

– Весь фильм одни духовые, в конце скрипка. Что-то наваяешь на компьютере, что-то сбацаешь со своими друзьями патлатыми из King Consequence…

– Он не работает с ними уже года три, – сказал себе под нос Жан-Пьер.

– Фабула, сюжет, идея? – с недоумением спросил Томас.

– Мы пишем сценарий, – ответил француз. – У Бриджера, ты его помнишь, вместе пили ромовые коктейли, когда он получил своего золотого… У него осталось два месяца. Да, ровно два.

– Фильм-то о чём?

– О юности, которую нужно пережить ещё раз, но уже в совершенно другом возрасте. Короче, главный герой в будущем находит корпорацию, которая позволяет прожить ещё раз все свои юношеские годы. И че-то там поменять, если пошло в другое русло, сечёшь?

– Подробнее…

– Хватит с тебя подробностей! – заорал Колкен. – Ему работу дают, он нос воротит!

Брюнет выпил полбутылки пива разом, вскочил со своего места и принялся отчитывать композитора.

– У тебя SPAM на завтрак, а мы сегодня утром ели омаров…

Омаров они не ели.

– Что за картина с шахматами? Купил на блошином рынке?

Диллиан молчал.

– У тебя камину пизда, как ты ещё здесь не задохнулся?!

– Я вызвал трубочиста…

В дверь снова постучали. Томас быстро подскочил к двери, открыл её и там действительно стоял трубочист.

– Вызывали?

– Проходите.

Трубочист был весь изгваздан в угле, поэтому руки он никому не пожал, а только заискивающе моргал. Телосложение его было хилым, однако он нёс здоровенный бардачок с инструментами, довольно легко раскачивая его взад-вперёд.

– Камин вижу, можете подвинуться?

Трэвис отодвинул угол дивана и снова плюхнулся в него.

– Спасибочки.

Жан-Пьер и Трэвис принялись горячо окучивать Диллиана, а тот не мог вымолвить ни слова. Каждый из них вкидывал по реплике, другой подтверждал или просто усердно мотал головой, одобряя слова собеседника. Трубочист почти полностью залез в трубу с кочергой и ковырял ею внутри, пытаясь пробраться наверх по кирпичам. Оживлённая беседа прекратилась, все принялись пить пиво. Трэвис взял вторую бутылку из холодильника, Жан-Пьер отказался под предлогом того, что собирается идти к стоматологу, а Диллиан продолжал хлестать маленькими глотками из своей кружки.

Минут через пятнадцать послышалось сопение. Троица переглянулась. Сопение усилилось и превратилось в стоны. Постанывание нарастало и почти превратилось в визг. Все эти звуки доносились из трубы.

– Помо… По… ПОМОГИ-И-И-И-ИТЕ!

– Бля, он застрял.

– Супер, просто охуенно.

Трэвис прыгнул к камину и заверещал: – Что случилось, мужик? Как помочь? Ты не умираешь?

Жан-Пьер не знал, куда ему деться, и просто пялился на трубу. Диллиан встал сзади Трэвиса. Из трубы выпала кочерга, рассыпав всё пространство густой чёрной золой из дымохода.

– Ебать, – прошептал Диллиан, представляя, как ему придётся всё это убирать.

– Не время, – перебил его Трэ и принялся тянуть трубочиста за его ногу.

– Ой бля, ой ё-ёшеньки, мать моя алкоголичка, – послышалось из трубы. – Тяните, тяните, бля!

Трэвис крепко прижал ногу трубочиста к себе, заляпав весь свой пиджак, и принялся потихоньку тянуть. Тело мужика было недвижимо.

– Хули стоите?! Помогайте!

Диллиан схватил мужика за вторую ногу, Жан-Пьер схватил обоих за живот, и вся троица принялась тянуть трубочиста. Он орал, сипел, сопел, стонал, но кое-как продвигался вниз. Трэвис пихнул ногой кочергу в сторону и скомандовал: – Со всей ебаной дури, РАЗ-ДВА!

Новоиспечённая бригада потянула изо всех сил, трубочист завопил и шмякнулся головой об пол. Помогла только каска, которая была натянута почти до носа. За ним на пол вылетел целый туман чёрной золы. Она оседала и будто пропитывала собой всё, что было в зоне её досягаемости. Трэвис и Томас упали на задницы, а Жан-Пьер ловко отскочил в сторону кухни. Через несколько секунд трубочист «ожил», поднял голову и посмотрел на своих спасителей. У всех троих было чёрное от сажи лицо. Они развернулись к Жан-Пьеру, и тот разорвался от хохота.

Умывшись и почистив все ногти от сажи, Трэвис вышел в гостиную, где его уже ждали все остальные участники спасения и сам спасённый. Он молча подошёл к холодильнику, достал последние три бутылки пива и раздал их всем присутствующим, кроме Жан-Пьера.

– Да…

– М-да…

– Да…

Жан-Пьер молчал, пытаясь сдерживать смех внутри себя.

– Том, 500 тысяч, у тебя два месяца.

– Слишком мало.

– Да не ебёт нас!

Диллиан замолчал.

– За 500 тысяч я тоже смогу! – сказал трубочист. – Хотя и не знаю, что надо делать…

Трэвис рассмеялся и тыкнул кулаком в плечо мужику.

– Тогда он будет нашим композитором…

– Ладно…

Диллиан встал со своего кресла и протянул руку Трэвису.

– Гениальная музыка… Ждём только её, – сказал Колкен и пожал руку.

Жан-Пьер поднёс свою ладонь и Диллиан пожал её в ответ. Трубочист почесал нос и тоже выставил свою грубую ладонь в мозолях. Трое работников кинематографа рассмеялись и поочерёдно пожали ему руку. После паузы все продолжили пить пиво. Кроме француза, уже опаздывавшего к стоматологу.

Похороны Ива Бокю

– Ив Бокю умер…

– Опять шутишь?

– Дэээ… В общем-то, нет… Старик испустил дух вчера утром. Мирно отошёл к Аиду в своей кровати. Просто от старости, без всяких экивоков.

– Печальная история.

– Нет Бокю, всё. Придётся искать кого-то нового.

– Нас пригласили на похороны?

– Меня – да.

– Нужно позвонить его менеджеру? Кто там вообще будет?

– Там целый список, лонг-лист здоровенный. И Хаузер Эррингтон будет, которого назвали лучшим африканцем Голливуда в этом году, и Пэт Дженнингс, потерявший всё своё состояние на финансовой пирамиде, продававшей яйца страуса по всему миру, и Ава Блимс…

– Ава? Та самая?

– Да, Блимс тоже там будет.

– Я мечтал её трахнуть с того момента, как она ушла из порно!

– Я хер знает, откуда они со стариком вообще были знакомы, но Блимс в числе близких гостей. Может, тренировала румынский хобот когда-то, а может, просто подлизывалась для завещания.

– Ава Блимс… Я приеду, это завтра?

– К часу дня на 2-м кладбище.

– А что, у Бокю не было денег на 1-е?

– У Бокю были деньги на всё, ты и сам это прекрасно знаешь… Там его мать захоронена… Поэтому он сам хотел к ней прилечь.

– Звучит достойно…

– Ну… эээ… Короче, завтра там, заедешь за мной?

– Утром я буду занят, могу опоздать. Мне нужно переговорить с Бриджером, у него появились проблемы.

– Какие? Забыл, куда положил пончик с кремом?

– Его жена прознала про сценарий. Грядёт пиздец, но искать другого человека я не хочу.

– Я тоже.

– Будем вызволять толстяка из плена.

– Замётано.

– Ладно… Почему мы постоянно кого-то ищем? Когда это закончится?

– Стартанут съёмки и будут уже другие заботы. Надо просто дотянуть до этого момента. Режиков обзвонил?

– Да, – соврал Трэвис. – Есть на примете кое-кто, завтра расскажу.

– Как скажешь, дворф.

– Увидимся, Слендермен.

– …Ты только это… Хуй свой спрячь, когда увидишь Блимс. Такого позора не переживёт ни один из родственников Бокю. Чужая ебля на собственных похоронах не входила в его планы…

– Можешь не переживать… Буду в брюках без ширинки…

На процессии было больше двух сотен человек. Там были актёры, режиссёры, прочие работники кино, родственники Ива Бокю, инфлюенсеры пожилого возраста, модельеры, курьеры, грузчики, стоматологи, водители и прочая королевская рать, которая знала легенду голливудских холмов. Ив Бокю начал сниматься в кино с началом Второй мировой войны и быстро завоевал любовь киноманов по ту сторону экрана. О его крепком, здоровом, остром носе мечтали в то время все мужчины Америки; его остроумие считалось безупречным, а вихор волос, норовящий опуститься на лоб, воспевали в своих кроватях жены этих самых мужчин, когда залезали на своих мужей по ночам. Бокю было почти под 90 лет, когда он решил уйти к праотцам. Влияние его переоценить было нельзя – и стар и млад знали, что после Бокю уйдёт целая эпоха кино, ведь старик снимался до самой глубокой старости. В его календаре «Юность» должна была стать предпоследним фильмом, в котором он хотел посиять ещё немного, перед уходом на пенсию. Последним же фильмом должна была стать роль в фильме про отца, потерявшего всех своих сыновей во Вьетнаме – спустя время главный герой понимал, что все его отпрыски стали семенами хорошего и здорового будущего многих поколений уже совершенно других людей. Но не вышло…

Прямо перед входом в шатёр, в котором подавали всякие вкусности, были здоровенные букеты чёрных роз. По меньшей мере по 500 штук в каждом вазоне, стоявшем прямо на лестнице. Люди подходили, клали свои цветы и проходили внутрь шатра, где были столы с едой. Подавали много чего: фаршированные перепёлки с яблочным соусом, брокколи на пару, канапе из «королевской» ветчины с белым хлебом, кунжутные сухие печенья, жареный ростбиф, нарезанный горизонтальными полосками с хорошей, сочной прожаркой, овощные тарелки с сельдереем и морковью, белая рыба, запечённая под солью, и многое другое. Снабжались все кушанья тонной алкоголя. Кому-то хотелось крепкого, чтобы помянуть усопшего, кто-то был за рулём, и мог позволить себе только бокал. В основном крепкое пили только те, кого везли, а не те, кто приехал сам. В самом шатре, в глубине его, был проход в мраморный зал, где стоял огроменный гроб бордового цвета с чёрными лентами. В гробу тихо-мирно лежал заметно усохший Ив Бокю. Его горделивый нос торчал, словно буёк в море, огромные ресницы прикрывали синяки под глазами, которых особо и не было, когда Бокю был жив, а еле заметная ухмылка выражала недовольство. Руки старика были скрещены, тёмно-синий пиджак был застёгнут лишь на одну пуговицу, ногти на всех руках были не подстрижены – эту процедуру Бокю доверял только себе.

Люди в шатре не горевали. Это было не принято. Горевала только молодая жена Ива, ведь она до сих пор не знала, вписана ли в наследство или нет. В их брачном контракте не было прописано ни слова о том, кто и что получит при смерти старика. Девушка сидела в углу шатра с другими родственниками, плакала и заправлялась серебряной текилой, произведённой известным гольфистом.

Гости ели, разговаривали и обсуждали моменты жизни легендарного артиста. Бос Дженнингс рассказывал всем приходящим, как однажды рыбачил с Бокю в Каскаттаме. По словам Боса, Бокю был щедр и добр, поэтому каждую свой пойманную форель отпускал прямо на волю. В разгаре ловли на удочку Ива попался здоровенный марлин, который, конечно, не водится в Каскаттаме. Обладатель суперноса вцепился в него мёртвой хваткой, держал его на «прицеле» около полутора часов, вытянул своей безмерной силищей в 86 лет, оглушил ненадолго деревянной биткой и сфотографировался во весь рост. Фото у Боса не было, но все ему верили. Фрэнсис Белзери утверждала, что её племянница брала актёрские уроки у Бокю. Правда, старик их никогда не давал, слишком велика была его фигура в таком узком рынке, но и нависшая тень его не давала покоя никому в кинематографе – одной его фамилией можно было пробить себе вход в крутой ресторан, vip-зал, кальянную, в общем, куда угодно. Племянница Белзери (ей было 14 лет) стояла тут же и жеманно подмигивала всем, кто слушал эту историю. Девочкой тут же заинтересовалась женатая пара режиссёров – Эд и Марк Буссо вовсю выпытывали хитрости актёрских лекций легенды. Девочка была не против и даже начала позировать режиссёрам, декламируя стихи. Чак Меджен, знаменитый ведущий спортивных новостей, тоже был здесь. Его шкодливый нрав даже здесь давал о себе знать, а его байки собирались слушать толпы народа. В его сказаниях о легендарном Иве Бокю были и походы к проституткам, и процесс татуировки на правой икре, и полуночное знакомство с группой Green Cold Philly Beans, и многие другие рассказы. Половина из них была придумана, половина действительно была, но совершенно с другими людьми и в совершенно других обстоятельствах, а Green Cold Philly Beans вообще ненавидели Бокю, потому что тот болел за Даллас Мэверикс.

Жан-Пьер и Трэвис вышли из машины, оставили ключи администратору, развозившему автомобили по парковке, и подошли к шатру. Француз оставил свой букет при входе, Трэвис посмотрел в небо, поцеловал свои пальцы, сложенные крестиком, и оба вошли внутрь.

Внутри было очень душно. Вентиляция работала исправно, но шатёр явно не был рассчитан на такое количество гостей. Люди ютились, сбиваясь в отдельные кучки, разносчики еды страдали, пытаясь не плеснуть пойлом в гостей, работники кладбища чувствовали себя неуютно, слушая рассказы богатых людей о богатом человеке. Жан-Пьер и Трэвис встретили знакомых людей из мира кинематографа и принялись обсуждать предстоящие съёмки фильма. Колкен давил на жалость, воспевая талант Бокю, которому не суждено уже было сняться у них в кино; Малюз скучая пил брют – он только поддакивал и осматривал технические отверстия в верхней части шатра, через которые должен был подаваться свежий, не спёртый воздух.

Через двадцать минут прямо к входу в шатёр подъехал чёрный Кёнигсегг Регера. Из него выскочил Гарольд Хендерсон, ещё один мэтр кино. Гарольду было 66 лет, он славился своим дерьмовым характером и неуживчивостью со всеми, как на съёмочной площадке, так и вне её. Гарольд был хорошим другом с Ивом Бокю – они играли вместе в нескольких фильмах, например, в «Прощании с Сен-Дени» или «Лжи во благо». Сварливый нрав Хендерсона был притчей во языцех во всём Голливуде – толщине его райдера позавидовала бы библия во всех изданиях сразу, гонор превратился в отдельного человека, а уж если что-то шло не так, как ему хотелось… Гарольд Хендерсон мог бы насрать под дверью Долсенов, позвонить им в эту дверь и не убегать. И никто не мог сказать ему ни слова, потому что Гарольд был королём бокс-офиса. Сними с ним любую херню, и люди пойдут смотреть на эту поделку в кинотеатры. Выпусти ароматы, и каждый угольщик в стране будет пшикать этот амбре на себя перед 24-часовой сменой в шахте. Стоило ему появиться с банкой пива на фото, снятыми папарацци – в тот же момент народ бежал скупать это пиво в ближайших магазинах.

Гарольд был одет в красный костюм и белую рубашку. Его не волновало, что этот наряд не совсем подходил для похорон. Его вообще мало что волновало. Он выкинул на траву перед шатром букет ослепительно-белых хризантем, снял шляпу и вошёл внутрь.

В шатре стоял гогот. Кто-то обсуждал величайшие моменты в карьере Бокю, кто-то восторгался рулетиками из мяса лобстеров, а кому-то было достаточно просто икать от выпитого и молча пялиться на толпу. Хендерсон поздоровался с Чаком Медженом, махнув в его сторону пальцами, и пошёл прямиком к гробу, где лежал его давний друг. У гроба Гарольд состроил кислую мину и принялся разговаривать с телом.

– Ну и что? Решил уйти красиво? А работать кто за тебя будет? Деньги делать? Мы могли бы снять ещё пару, пока ты совсем не ударился в маразм… Старый добрый гандон. Мне будет тебя не хватать.

Хендерсон крепко сжал руку Бокю и прочувствовал весь холод, исходивший от неё.

– Ладно, дед. Увидимся там.

Хендерсон обернулся и пошёл обратно к выходу. На его беду, он столкнулся с Жан-Пьером в шатре.

– Ебать… Смотри, куда идёшь!

– Гарольд, моё почтение.

– О, Джей-Пи, не узнал тебя.

Хендерсон уже хотел уйти, недослушав, что будет говорить Малюз, но тот остановил его украдкой.

– Гарольд…

– Я не просил трогать меня…

– Слушай, мы потеряли Бокю…

– Что значит мы? Я его потерял, ты даже никогда с ним не работал. Старик и руки бы тебе не подал.

– А он подал. Мы договорились о съёмках, должны были уже снимать через два месяца, а он сгинул.

Хендерсон нехотя начал слушать.

– Ив был моим кумиром. Всегда мечтал о его таланте, харизме. Большой человек, несмотря ни на что…

Малюз кивнул на гроб.

– В этом фильме…

– Что за фильм?

– Он называется «Юность».

– Хуёвое название. Такое не заинтересует никого! О чём?

– Тебе коротко?

– Суперкоротко, или я съебусь.

– Пожилой… Ой… Мужчина в самом соку находит аппарат, позволяющий заново пережить все моменты юности.

– То есть «Господин Кто-то»? Это уже было, друг мой…

– Аппарат в один момент даёт сбой, и все принятые решения меняют реальность. Им владеет компания, которой не хочется делиться секретом с простыми людьми. В один момент агенты компании прознают про подаренные главному герою суперсилы и начинают выслеживать его, а он перемещает своё тело в аппарат и начинает менять реальность других людей… Таймлайны, мультивселенные… Часть с актёром камерная, часть с другими получит бюджет в 200 мультов…

– Понял, понял. Думаю, найдёте себе старика, который согласится.

– А… эээ…

– Ты же не думал, что я буду сниматься в этой хуйне?

– Мы готовы дать 40 миллионов…

– И кто твой партнёр?

– Трэвис Колкен.

Хендерсон задумался.

В другом углу шатра Трэвис нашёл свою цель на сегодняшний вечер. В одной из толп в ослепительном чёрном платье с открытой спиной стояла Ава Блимс. Её грудь сочилась сексом, по лопаткам могли съезжать вниз маленькие милые гномы, напевающие песню, а аккуратные ступни, облачённые в стильные чёрные туфли на остром каблуке, довели бы до истощения любого футфетишиста. У Трэвиса загорелись глаза.

– Ава! Ава Блимс!

– Ой, Трэвис. Очень приятно.

– Да, событие не самое радужное, но даже здесь приятно увидеться.

Трэвис поцеловал руку Аве.

– Я твой фанат, ещё с тех времён… Ну… Когда… Короче, давний фанат!

– Большое спасибо!

Блимс зажмурила глаза и наклонила подбородок.

– Как жизнь, карьера?

– Я на отдыхе, Трэ. Сейчас занята бизнесом по покупке недвижимости в Майами. Открываю сеть салонов красоты своего имени.

– Не слышал. Они уже есть в стране?

– Ещё нет, но мы запустимся в этом году. Закупка помещений – отвратительное дело…

– Я… Я видел тебя на прошлой неделе, на фестивале в Пери Парке. Ты была там с каким-то красавцем.

– Это мой фитнес-тренер. Попросил выгулять его для поднятия продаж.

Ава улыбнулась.

– Кто пропустил тебя в таком платье? Куда смотрел фейсконтроль?

Блимс смутилась, хлопая ресницами.

– Если у Бокю хер встанет на похоронах, – прошептал Трэвис. – Тебя больше никогда не пустят на красную дорожку.

– Мистер Колкен! – заорал Чак Меджен, который услышал эту фразу.

– Мистер Футбол, я не с тобой разговариваю.

– Я кое-как перетерпел здесь одну проститутку, терпеть вторую не буду.

Чак надменно посмотрел на обоих.

– Заткни ёбань, поганец!

Трэвис Колкен встал в боевую стойку и вытянул кулаки вперёд. Он начал громко и прерывисто дышать. В любой момент он был готов броситься в бой, лишь бы Ава Блимс была рядом и вознаградила его за это.

– Ты свинья, Меджен, а передача твоя для пенсионеров! – громко сказала Блимс.

– Твоё влагалище видело изнутри больше народу, чем собралось в этом шатре!

На этой фразе Трэвис ринулся в бой, напрыгнув на Чака Меджена. Ведущий спортивных новостей был не робкого десятка и ответил хуком прямо в лицо Колкена, отчего у того изо рта полетели кровяные капли.

– Мразь, убью!

Трэвис смог сократить дистанцию до Меджена, повалил его на пол, и пошла настоящая борьба. Побеждал то один, то второй. Охрана в лице двух бывших телохранителей Бокю поздно заметила драку, но уже стремительно врывалась в середину шатра, чтобы остановить побоище. А останавливать его надо было: Колкен попался в захват челюсти, и Чак мощной правой рукой сдавил её, норовя сломать. Один охранник лёгким движением руки оттащил ведущего в сторону, другой охранник принялся поднимать с колен Колкена. Ава Блимс подскочила к своему защитнику с салфетками и принялась ругаться в адрес Меджена.