Братство 3. Новое дело бесплатное чтение

Глава 1

Газон выглядел усталым, будто не спал всю ночь, а вот Налим был больше похож на опустившегося алкаша, а не на криминального авторитета.

Обычно прилизанные волосы торчали во все стороны, а вместо дорогого костюма – старая потёртая кожанка и вытянутый свитер под ней. Но взгляд жёсткий, будто он решил идти до конца и драться.

А что ему ещё остаётся? Назад дороги нет.

– Здорово, – проговорил Налим достаточно бодрым для своего вида голосом. – Ну что, Старый, проблемки у тебя.

– И какие это? – спросил я с усмешкой.

– Ща расскажу.

Я уселся на заднее сиденье и захлопнул дверь. Налим повернулся ко мне, а Газон беспокойно посмотрел на меня в зеркало. Окно запотело, будто кто-то был с сильного похмелья. Хоть я сам не болел. Но буду притворяться, будто вчера капитально перепил, а сейчас трещит голова. Налим купится.

Машина медленно выехала со двора. Звук двигателя почти не слышно, в салоне пахло кожей от сидений, пивом и приторно-сладким табаком – у Налима были дорогие сигариллы с деревянным мундштуком. Одну он держал в руках.

– А в таверне тихо плачет скрипка, – пел Кучин из магнитолы.

– Выруби, – сказал я Газону. – Башка трещит.

Тот большим пальцем нажал на кнопку магнитолы, и кассета вышла наружу.

Ладно, пора говорить. Надо всё ещё играть роль, чтобы Налим думал, что он тут самый умный. Он хочет нашими руками избавиться от шефа, причём напрямую этого говорить не будет.

Но всё должно обернуться не так, как он хочет. Только для этого он не должен понять подвох.

– Башка трещит, значит, – хмыкнул Налим. – Давай о делах побазарим, потому что дела у вас хуже некуда. Думаешь, чё тебя Гарик вчера звал? А потому что кто-то из ваших хлопнул Кислого. Он предъявить хотел за это. Но знаешь, потом бы сделал вид, что понимает, и предложил бы отработать. Услугу оказать, как в кино про крёстного отца.

– А мы же не трогали Кислого, – сказал я, стараясь звучать так, чтобы в голосе слышалось удивление. – Он нам бабки должен был, а вернуть в итоге не успел.

– А вы всё равно деньги с его шестёрок получили, – отмахнулся Налим, открывая переднее окно. В салон задул холодный воздух. – Так что Гарик рассудил так, и имеет право, он в городе главный. Вот и попали вы, пацаны. Сначала одно дело скажет сделать, какую-нибудь мелочь. Например, «чехов» на рынке погонять.

– Так и будет? – я посмотрел на Газона.

Тот кивнул. Ему я просто вчера сказал, чтобы он кивал, тоже играя простачка. Его таким и считают. Это просто я его хорошо знал, что на самом деле он парень умный.

– Потом – наехать на кого-нибудь, долги выбить, – продолжал перечислять Налим. – Или вообще должника покалечить, его самого или родню. А в конце – мокруху устроить, повязать на крови. И всё, в бригаде. Но чё, думаешь, зашибок, бабки пойдут и девки плясать перед тобой будут? Нет уж. Чуть чё – и ты крайний, едешь в Воркуту на двадцать лет, а Гарик не при делах. Потому что он докажет, что нихрена не делал, а ты – исполнитель.

– И чё делать? – спросил я.

– Чё делать.

Налим хмыкнул. Купился, думая, что я в шоке, и сейчас переманит к себе, обещая защиту и всякие блага. Но для этого потребует избавиться от Гарика. Вернее, так требовать он не будет. Он так выставит, чтобы у нас не осталось выбора, чтобы в случае проблем спереть всё на нас.

Если удастся всё запланированное, он станет паханом и заполучит к себе нас. Если нет – избавится от Гарика нашими руками, чтобы крайними остались мы.

Пытается найти выгоду для себя.

– Вот смотри расклад какой, – Налим повернулся ко мне. – Вот Газон – пацан правильный, и он наш, – он хлопнул Санька по плечу. – Чуть чё случится, за него вся бригада впрягаться будет. А вы в стороне держитесь, сами по себе. Но сам видишь, в вашу сторону наезд за наездом. Значит, чё надо делать?

– А? – Газон сыграл дурачка.

– Бэ! Надо идти под того, кто прикроет. Вот Газон соврать не даст. Если у него какие проблемы, он сразу скажет, что под Налимом ходит. А я за всех своих пацанов мазу тяну.

– Так-то оно так, – я почесал затылок. – Но погоди. Кислого хлопнули не мы.

– Да какая разница? – Налим махнул рукой.

Ну, явно прибил бы его сам, если бы не засуетились Гарик и компания. Ну, надо немного сбить с него спесь, и для этого у меня было средства.

– Да тут приходили к нам опера, – начал сочинять я, – Моржов и Семёнов из уголовного розыска, а потом явился Громов. Чекист который, ФСБшник.

– Так, – Налим снова обернулся. Во взгляде стала видна тревога. – А ты откуда его знаешь?

– Я же говорил вчера, – Газон снова посмотрел на меня в зеркало. Как договаривались. – Что пацанов прессовали типы в пиджаках, вызывали к себе.

– Ты про ФСБ не говорил, – авторитет оглядел нас по очереди.

– Там какие-то тёрки были, – неуверенным голосом сказал Саня. – Типа, комитетчика одного под следствие отправили, а он до этого к нам приходил. Я-то не в курсе особо, это Старый разруливал.

– Приходили, – продолжил я разыгрывать эту карту. – Из-за тех «духов», что в нас стрелять хотели в центре. Оказывается, какая-то операция у чекистов сорвалась.

– Ты не говорил, – вспылил Налим, глядя на Газона.

– Он и не знал, – вступился я. – Они меня дёргали, вот из-за того майора… Климова, что ли? А вот про Санька я им не говорил.

– Так, ну понял, – пахан задумался. – И чё, при чём тут чекисты? Что им надо было?

– Громов спрашивал, как и что у нас с Кислым случилось, и кто с ним был. Спрашивал, был ли там какой-то уголовник со стальными зубами, мол, его видели с ним раньше. И был ли он там с нами?

– Ну, – в глазах Налима появилось узнавание.

– Дальше не говорил, – сказал я, сдерживая усмешку. – Показывал ещё фоторобот какой-то… слушай, – я посмотрел на него. – Похож на того мужика, который с вами сидел.

– Ты мужиком его, смотри, не назови – спросит за это, – он нахмурился, но ясно, что информацию принял.

Клюнул налимчик, и даже не на живца, а просто на голый крючок. Даже Газон удивился. Но с Гариком бы так быстро не вышло, тот посерьёзнее. Хотя тоже нас недооценивает, считает молодыми простачками.

Понятно, что он не будет выговаривать Гарику за убитого Кислого, даже если это было сделано по его приказу, ведь об этом был мой намёк. Но тут ему видно, что Гарик ведёт дела за спиной у Налима. Ещё один звоночек, что от него скоро избавятся, и он об этом предупреждён. И неважно, кто убил Кислого на самом деле.

Теперь будем действовать активнее.

– Потом давай про снайпера спрашивать, – продолжал я. – Вадик, который служил с нами.

Тут я погружал его глубже. Налим должен прекрасно знать, что случилось с киллером Вадиком, и как они все паниковали, думая, что он связан с ФСБ. Конечно, связан с чекистами он был только с моей подачи, это от меня пошло, но откуда им знать? Они тогда здорово перепугались и кинулись зачищать хвосты. И тут тоже самое, он уже думает, что делать с этой угрозой.

Дело для Налима усложнялось. Но поворачивать назад уже поздно, вчера он первый ход сделал, сильно рискнув. Теперь ему надо рисковать ещё сильнее, или его закопают свои же.

В итоге он думает, что мы будем его исполнителями, а Гарик – что вот-вот заманит нас. Но оба ошибаются, и вот-вот схлестнутся сами. А Шутник, как и Фидель, ещё сыграют свою роль.

Зато паранойя у него обострялась. Явно задумался о хвосте, а у меня было, что ему рассказать.

– А за тобой случаем никто не ездит?

– Вчера какая-то тачила гнала, – я задумался. – От самого ресторана, впритык. Можно Халяву спросить, может, видел.

– И на чём?

– «Пятёрка» старая.

– А цвет какой?

– Да я не помню, – я пожал плечами. – Темно было.

– Не белая?

– А хрен её знает.

Не белая, очень грязная. Но он явно о ком-то подумал, так что пусть. Воображение доиграет всё само.

– Ладно, тормози, – велел Налим Газону, вытирая вспотевший лоб. – Короче. Я всё сказал. Попали вы, пацаны, в конкретный блудняк влетели. Но ещё можно выпутаться. О разговоре этом никому.

– Сегодня же встреча с Гариком, – напомнил я.

– Не будет. Ты сам не лезь никуда, всё порешаю. Если я не порешаю, – с напором сказал он, – то никто не порешает. Вам со мной надо двигаться, пацаны. Пока сиди, не отсвечивай.

Ага, щас. Сейчас-то для меня как раз начинается основная работа.

Пока Налим переварит всё, что от меня услышал, нам нужно отбиваться дальше, пару дней он мне сделал. Будет конфликт, им временно станет не до нас, ослабеют, а может – уничтожат друг друга. В любом случае, нам будет дышать легче. Надо отбиваться, но так, чтобы не завязнуть в этом болоте. Даже если сам замараю руки, но так надо.

Газон увёз шефа подальше, меня высадили в центре, прямо на улице Ленина, но это мне и надо. На прощание Газон показал «козочку», мол, позвонит. А сейчас же ему надо подбрасывать дровишки в сомнения Налима.

И Газон сделает как надо, он сам видит, к чему всё это идёт. Тут даже дело не в том, что мы под угрозой, тут вся бригада у него может встрять. И всё из-за тёрок среди руководства банды. Они из-за своих амбиций готовы рисковать всем. Но Саню не забудем, и кто там в итоге будет победителем, злобу против него не затаит. Даже не поймёт, какая у него была роль.

Я тут же добрался до ближайшего таксофона рядом со старым Универмагом. Надо обзвонить всех, договориться о встрече с каждым. Действовать надо быстро, с учётом того, что я узнал, чтобы воспользоваться каждым выигранным часом. Только говорить придётся громко, здесь оживлённое движение, которое всё заглушало. Но сейчас самое время, почти все карты на руках. Можно действовать, пока паханы грызутся.

Налим сам оттянет время, как-то вмешается, чтобы Гарик не смог продолжить наш с ним разговор. Может, тачку сломает или как-то отвлечёт водилу, который должен был меня забрать, неизвестно. Потом Газон объяснит, что к чему.

Да, весело у них будет. Большой риск ради пяти пехотинцев. Не, конечно, суть-то не в этом. Причины вражды копились давно, просто появился повод. И мы тут ещё подливаем бензинчика. Если бы не это, Налим бы утёрся, но ничего бы не сделал.

Я стоял у таксофона, мысленно перебирая всех игроков на доске. Гарик – главный авторитет, хочет заполучить нас под контроль. Налим чувствует, что его сливают. Готов рискнуть и пойти против шефа, если появится шанс. Фидель – брат Гарика, импульсивный, но явно не дурак. Под кайфом или нет – пока непонятно. Может действовать самостоятельно. Шутник – старый зэк, торпеда, Гарик его использует для грязной работы. Возможно, он и замочил Кислого. Бродяга работает на Фиделя, но строит свои планы. Ещё один непредсказуемый фактор.

Мой план шёл вовсю: разжечь конфликт между Гариком и Налимом. Пока они грызутся, выиграем время. А там… там либо они друг друга уберут, либо ослабеют настолько, что не будут угрозой, а мы будем силой, как афганцы, с которой они не смогут сладить.

Газон будет подливать масла в огонь изнутри. Налим поверит, что мы на его стороне. Гарик решит, что всё под контролем. А когда поймут, что и как – будет поздно.

Главное – не дать втянуть пацанов.

Вот только и там не дураки сидели, и дальше так гладко могло и не получаться. Ведь и Гарик был не один, и среди его окружения у некоторых были свои цели.

Вот и они тоже действовали.

Едва я набрал Царевича, как увидел остановившийся через дорогу чёрный джип «Ниссан». Остановился он так резко, что аж тормоза заскрипели, а ехавшая «Волга», которую он подрезал, возмущённо загудела.

Дверь джипа открылась, оттуда выбрался брат Гарика – Фидель. Всё ещё красный, всё в том же пиджаке, довольный, руки в карманах. В правом явно что-то тяжёлое. В машине кроме него сидели ещё двое, и они тоже пошли на выход.

Я глянул внимательнее – среди них никого из тех, кто был с Бродягой. Это обычные братки, с квадратными челюстями и стриженные под машинку, одинаковые, как близнецы, только у одного вязаная шапка, у второго кожаная кепка. Один сплёвывал шелуху от семечек.

– О, боец! – выкрикнул Фидель, оставаясь на той стороне дороги. – Как удачно ты мне попался.

Кричал он громко, чтобы переорать поток машин. Их не так много, самый пик с утра уже прошёл, но всё же центр города, оживлённая улица, и они ездили постоянно.

– Случайно разве? – спросил я.

– Зришь в корень, – он усмехнулся, и улыбка погасла. Голос стал угрожающим. – Ты чё, на, самый умный? Думаешь, я не понял, чё ты мутишь? Дурачка включил? Хитришь, ёпт!

– Что-то много ты говоришь.

Между нами проехал «Москвич», следом «жига» шестой модели. Фидель смотрел на меня, не обращая на машины внимания.

Но кто из них самый умный? Он или брат? Будь я на его месте, я бы тоже притворялся тупым качком.

– Говорю я сколько надо, – ответил он, – а вчера я слушал. Внимательно слушал. И охреневал, как ты Налима развёл, чтобы он решил, что вы тут за него горой. И брат мой не понял. Ты чё, думаешь, я не понял, чё тебе надо? Стравить всех хочешь, да?

Да, вот это матёрый бандос. Саму суть увидел.

– Давно за тобой приглядываю, – Фидель пошёл ко мне, держа руку в кармане.

Ноги чуть скользнули на обледенелой дороге, снег на которой давно скатался в прочную скользкую корку, которую ничем не посыпали. Но Фидель удержался и шёл дальше. Понтуется, показывает, что ему ничего не страшно, хочет запугать. Или просто привык держаться нагло везде, а все эти неудавшиеся покушения заставили его поверить, что никто его убить не сможет.

Перед ним быстро проехала «Нива», но он сделал вид, что ему пофиг. По другой полосе проехал «Марк 2», водитель резко затормозил и загудел, но увидев, кто идёт, решил сдать назад.

– И про Вадика вопросы были, – говорил Фидель, идя дальше, – и про остальное. Умный, значит?

– Ты говори по делу, – я оглядел его. – А то пока никакой сути не услышал.

Движение на дороге интенсивное, братки в машине. Если решит стрелять… пока достанет ствол, смогу напасть и ударить первым. Если решит драться – с таким кабаном будет сложнее, он и выше, и шире, и явно, что спортсмен, драться любит. И дорога ещё скользкая.

Но что поделать, будем разбираться. Брата он явно не предупредил, значит, шанс есть.

А если подумать, это единственный бандит, который отнёсся к нам серьёзно, а не стал недооценивать.

– По делу, говоришь? – Фидель остановился на краю тротуара, держа руки в карманах.

За спиной у него проезжали машины. Охрана у него не такая дерзкая, чтобы переходить оживлённую улицу Ленина по такому гололёду, поэтому замялись. Промчался грузовик, и порыв воздуха приподнял полы пальто бандита.

– Да я нашёл, с кем работать, – сказал он. – А от вас может быть куча проблем. Но ты человек неглупый и ответственный. Садись в машину, и я тебе слово даю – больше никто из твоих друзей не пострадает.

– А вот тут ты врёшь, – я посмотрел ему в глаза.

– Смотри сам. Или поодиночке достанем каждого и…

– Фидель! – раздался крик.

Один бандит собрался было перебежать, чтобы предупредить шефа, но поскользнул и упал, второй потащил его назад за шиворот, чтобы не раздавил автобус. А Фидель медленно повернулся направо.

Я шагнул назад, чтобы не задело.

Бац!

Серая машина пролетела по краю тротуара так быстро, что её силуэт смазался. От удара она вильнула, её бросило в сторону, и тачка врезалась в столб, на котором висел синий ящик с надписью «почта». Тот упал на смятый капот. Лобовое стекло растрескалось, на нём были капли крови.

Я посмотрел на машину, потом на сбитого.

Фидель лежал на льду метрах в пяти от меня, куда его отбросило, и хрипел, выплёвывая кровь. Левая нога согнулась там, где гнуться не должна, с правой слетел ботинок. Через дырку в ногте торчал ноготь большого пальца.

Его охрана уставилась на тело, а я посмотрел на вылезшего водителя.

Ничего себе, какие люди.

Глава 2

Сбитый Фидель, лежащий на дороге, покрытой скатанным снегом, открывал окровавленный рот, как выброшенная на берег рыба, и дёргался. То ли агония, то ли пытался встать.

А вот его охрана, наконец, поняла, что к чему, и полезла за пушками. Тем временем водитель «копейки», что сбила Фиделя, вылез из машины, сделал жест в мою сторону, чтобы я сматывался, и достал своё оружие – большой пистолет с длинным глушителем. АПБ, судя по виду.

На водиле вязаная маска с прорезями для глаз, но я всё равно его узнал – по одежде. Он хоть и снял дублёнку, но джинсы и ботинки остались такими же. Да и видно хромоту, и взгляд тоже его.

Нахрена тебе это надо, Дима Бродяга? Решил действовать, пока горячо? Надо узнавать, для чего он это устроил, потому что на этом всё не закончится.

Но помог, да.

У меня же пушки не было. Не из пальца же мне стрелять, в конце концов. Да и если бы была, всё равно стрелять опасно – много машин проезжало по дороге, можно случайно задеть кого-нибудь постороннего.

Вот я и кинулся за угол магазина по скользкому тротуару, а дальше можно было уйти дворами. А за своей спиной я слышал бой.

АПБ стрелял очень громко, несмотря на глушитель, хлопки очень заметны даже на фоне проезжавших мимо машин. Стрелял очень быстро, но не автоматическим огнём, хотя пистолет это позволял. Ну и хорошо, что одиночными, а то бы подбил кого-нибудь из проезжавших мимо.

А вот ТТ братков палили намного громче. Я слышал, как разбилось боковое стекло копейки.

Добежал до угла, пару раз чуть не поскользнувшись, и быстро оглянулся. Бой заканчивался.

Один из бандитов скривился и отступил к джипу, а после просто сполз на землю. Второй попытался укрыться за машиной, но просто упал как мешок лицом вниз. Бродяга убрал пистолет и побежал вслед за мной, начиная сильно хромать. Маску так и не снял.

А вот Фидель всё ещё пытался что-то сделать. Живучий же он гад. Уже перевернулся набок, сел и что-то доставал левой рукой из кармана справа, пока другая рука висела как сломанная ветка.

Я показал на него. Бродяга, который собирался убегать, увидел угрозу и поднял руку. Она не дрожала.

Он пальнул в Фиделя, и тот растянулся на дороге. Вот теперь точно готов. А вот теперь точно пора сваливать, пока всем стало не до него.

– Туда! – хрипло бросил Бродяга, показывая дальше. – Там тачка!

Сам же он бросился в другую сторону. Маску так и не снимал. Я пробежал дальше, стараясь держать голову ниже – не хватало ещё, чтобы кто-то потом опознал. Хотя отмажусь, не я же стрелял. Тут больше вопросов будет от братвы, чем от ментов.

Покушение на Фиделя, и, судя по всему, удачное. Живучий он был, конечно, раз сразу не помер от такого наезда. Но не бессмертный.

За него будут мстить. Кому – вот это хороший вопрос.

У пятиэтажки, рядом с которой я пробежал, всё ещё лежал снег, местами глубокий, а под ним не убранная с осени трава. Грудь горела от морозного воздуха.

Впереди стояла вишнёвая «девятка» с тонированными стёклами. Двери справа, передняя и задняя, были открыты. Бродяга появился из-за угла. Хромал он куда сильнее. Добежал до машины, он прыгнул на заднее сиденье, растянувшись там. На маске был иней от дыхания.

Я сел на переднее. Водила, молодой парень, бритый наголо, тут же тронулся с невозмутимым видом.

Мы поехали в сторону вокзала. Музыки в машине нет, двигатель ровно работал. Издалека слышны милицейские сирены. ГОВД находится рядом с местом перестрелки, и на три трупа приедут обязательно, в полном составе, даже с начальством. Три трупа – это очень много, на уши поднимут всех, кого можно.

Что удобно, братва хоть и будет искать, кто это сделал, если не поймёт это сразу, но руки у них связаны. Милиция начнёт мешать, ещё и ОМОН могут вызвать из области.

Много факторов, которые надо использовать нам во благо.

– Как мы, а? – спросил водитель с гордой ухмылкой. – Видал, как чётко? Самый крутой бандит в городе – двухсотый! Как его Бродяга привалил.

– Сега же ты? – я посмотрел на него. Пару раз виделись.

– Ага.

Да, он из команды Дмитрия. Небольшая, но в ней состоят единомышленники.

Я повернулся назад.

Бродяга тогда и сейчас – два разных человека. Там хромота ему не мешала, а руки не дрожали, стрелял твёрдо. Сейчас же его била дрожь. Он снял маску. Лицо красное, но взгляд довольный и хитрый.

– А палить ты умеешь, и ничего не мешает, – сказал я. – Благодарю.

– Когда бью и стреляю – рука твёрдая, – хрипло произнёс Бродяга. – И сам спокоен. А когда вокруг тихо – всё, плющит меня. Всё трясётся.

– От адреналина, значит, спокойнее.

– А хрен его знает. Пусть умники всякие разбираются, похрену. Видал, что было? – голос стал твёрже. Он начал садиться. – Мочить он тебя хотел, если бы ты отказался на его сторону переходить. Лично поехал, не стал другим доверять.

– Ты знал об этом? – я присмотрелся к нему.

– Совсем недавно узнал, минут пятнадцать назад. Вот и пришлось импровизировать.

Смотрел я на него, пытался его понять до конца. Приехал мне на помощь – это, конечно, сильно. Он же не просто сбил бандита, он напал на самую сильную группировку города и её самого крутого бригадира.

Узнают кто – изведут и его, и всех родственников в городе, а заодно и всех друзей. За такое положено отвечать жёстко.

Бродяге было бы выгоднее, если бы Фидель меня прибил. Тогда бы он собрал всех мстить, и никто бы не отказал. И пошло-поехало, кровавая разборка, в которой полегли бы все наши.

Иметь такого союзника на своей стороне было бы полезно. Но это как заряд взрывчатки – если не умеешь с таким обращаться, навредит это тебе самому. Бродяга такой и есть, импульсивный и взрывоопасный. Когда вокруг замес, он собран и жесток. Когда мирно – раздавленный и думающий.

– Сейчас только один способ остался, чтобы выжить – избавиться от тех, кто хочет нас уничтожить, – продолжал Дима довольным голосом. – Мы на войне, брат, и эта – хуже, чем та.

– Да ты послушай его, – хрипло сказал Сега. – Он нас под БамУтом тогда спас. И сейчас дело говорит.

– Жёстко там было, – произнёс я. – Как там в песне было? Не слышал её?

– Я убит под Бамутом, а мой друг – в Ведено, – напомнил он, но не пропел, а проговорил.

– Как Иисусу воскреснуть нам уже не дано, – закончил я. – Когда дембельнулись, кто-то в поезде эту песню пел. Должны были нас туда бросить, под Бамут, но отвели оттуда в последний момент.

Машина ехала дальше. Все же там были, но заодно мы действовать никак не могли. Они хотят одно, я – совсем другое. Но всё равно надо находить общий язык.

– И всё же, Бродяга, – продолжил я. – Почему ты так решил?

– А чё, сам не видишь? – он усмехнулся. – Стреляют тут не реже, чем там. Только там боевиков было тыщ десять на всю Чечню, а здесь бандитов – сотни тысяч, и каждый опаснее любого «духа». «Духи» за что-то дрались, во что-то верили, а эти – только ради бабла всё сделают. Хуже арабов-наёмников.

– А сам в братву подался.

– Внедрился, – Бродяга хмыкнул. – Изнутри чтобы их узнать. Фидель – самый опасный, потому что умный. Если бы на игле не сидел, давно бы брата задвинул и всех закопал. А у меня сегодня возможность появилась этого самого крутого авторитета закопать. Знаешь, как мы в Афгане действовали?

– Не был там. В чём суть? Не про Афган говори.

– А я бы мог, – Дима подался вперёд. – И про Афган, и про Африку, и про Карабах с Осетией и Абхазией. Где я только не был. Вы только в Чечне были, помирали там пачками, а я – везде, и там мы побеждали. Но я вас всех всё равно уважаю, вы там стояли твёрдо, несмотря ни на что. Выстояли. Но ты меня не понимаешь, Старый. Хотя слова тогда говорил правильные, запали они мне. И за своих горой. А я вот тоже.

Машина заехала в проулок и встала у неприметного гаража со ржавыми воротами. На них было написано: «Петя лох».

Место их базы, небольшого отряда, который собрал Бродяга. Пятеро человек, включая Сегу и самого Диму – ещё двое открыли ворота и смотрели на нас, а третий находился внутри гаража.

Все наши, из Чечни. Но на меня смотрят, как на чужого. Нет, скорее – как на заблуждающегося. И Диме верят.

– Фидель дураком не был, – продолжал Бродяга. – Поэтому когда он позвал, я к нему пошёл, чтобы он суть объяснил, как здесь всё устроено, и откуда начать. Он думал, что он меня использует, а я его. Вот и присмотрелся ко всему, и теперь он стал не нужен.

– Хотел его убирать?

– Убрал бы рано или поздно, но сегодня подходящий момент, пока они все друг другу готовы в глотки вцепиться. Другой такой день настанет не скоро.

– Всё просчитал, значит.

– Готовился. Знаешь, если с самого сильного начать, то с остальными будет проще. Думаешь, почему Гарик поднялся? Не из-за статьи авторитетной и не из-за связей, а потому что это его брат всех сломал в городе: и «синих», и «спортсменов». И поэтому с ним стали считаться. И с нами будут, никуда не денутся. Думаешь, я всех на штурм впустую отправлю, как Грачёв делал? Или как этот Пашка Мерседес всех продам? Нет, мы по уму будем.

Они вышли из машины, я присмотрелся к ним. Несколько парней, побывавших под Бамутом в Чечне, попавшие в сильный замес. Верят спецуре, потому что их он спас.

Но вот-вот закопает всех снова, война догонит всех здесь. Не погибли там, но сгинут на гражданке, как многие, не понимая и не принимая её. Вот только они – одни из нас, и свои навыки могут применять в другом деле, а не сдохнуть впустую.

– Так что, Старый? – спросил Дима. – С нами или без.

– Давай по чесноку, – сказал я. – Вот говоришь, что меня уважаешь. Я вот тебя тоже уважаю, что на помощь пришёл. Этот должок не забуду, и однажды так же приду спасать. Может, даже раньше, чем ты думаешь. Но тебя я понял, кто ты такой.

– Поясни, – он нахмурился. – Чё именно ты обо мне понял?

– Ты не из-за бабок всё это делаешь, не из-за власти, и не за авторитет, – медленно проговорил я. – Просто ты делаешь то, что умеешь. Воюешь. А когда не воюешь, то весь расклеенный – руки трясутся, самого трясёт, едва ходишь. Как старик в свои сорок с лишним. А когда война идёт – ты собранный, стреляешь, действуешь. Только тогда ты – живой.

Его лицо дёрнулось, а я продолжал:

– Пацанов собираешь, чтобы они тоже воевали вместе с тобой, как там. Чтобы при деле были. Ты им правду говоришь, что их там кинули, и что здесь они никому не нужны. Все видят, что нет работы, что жить трудно. Что из наших кто-то на игле, кто-то на синьке, кто-то в братве. Но ты не прав в главном.

– Чего? – глухо спросил он.

– Тебя не примут вместо Фиделя. Никогда. Тебя посчитают угрозой и избавятся, будут мстить. Любая группировка попытается тебя прижать, просто чтобы выжить самим. Даже если ты всю местную братву будешь кошмарить, ты всегда будешь для них врагом. В городе или области тебя достанут, пулей, ножом или через ментов. У них много способов. Потому что Фидель был одним из них, а ты – чужой. Опасный, и вот поэтому тебя будут уничтожать. А заодно и всех пацанов, кто за тобой пойдёт.

– Хватит, Старый, – прохрипел Бродяга. – Нарываешься.

– Без угроз давай, на мне не работают, и ты сам это знаешь. Хотел их защитить, порядок обеспечить? Чтобы они сильными стали, чтобы снова цель появилась? Чтобы здесь то братство возродилось?

– Да, – глухо сказал он.

– Я тоже так хочу. Но ты ведёшь их в мясорубку, как Паша Мерседес. Даже хуже. Грачёву было плевать, он был оторван от реалий на земле, его больше политика интересовала, чем война. Грозный он бы взял силами одного полка ВДВ, как же. Они там в кабинетах у себя все – храбрые вояки. Он не понимал, а вот ты всё видишь, понимаешь и знаешь, что будет. Но всё равно делаешь.

Он молчал, так сжав челюсть, что напряглись мышцы. Я понимал, что давлю на больное. Но надо продолжать. И парни слушают, делают выводы.

– Поэтому ты и хочешь, – говорил я, – чтобы я на твоей стороне был. Чтобы я признал, что ты прав. Потому что в глубине души понимаешь, что прав-то как раз я. Суть-то в этом, Дима.

– Завязывай, Старый… – он скрипнул зубами. Его парни переглянулись.

– Да, ты понимаешь. Но не признаешь это, не сможешь. На войне было братство, а сейчас ты один. Вот и ищешь тех, кто будет рядом, говоришь им то, что всех задевает. Но ты ведёшь всех на смерть. А за мной люди идут, потому что я им показываю, что есть мир.

– Мир – не для нас, – со злостью сказал Бродяга. – Чё это за мир? На заводе за три копейки горбатится, которые ещё и задерживают по полгода? Да тебя ещё туда и не возьмут, скажут, что психи, которые с войны пришли, им не нужны. Знаешь, сколько наших там перебили? – тихо произнёс Дима. – У меня всё продумано было! Всё! Вот-вот взяли бы этого Хаттаба! Всё готово было! Сам всё спланировал, всё утвердили! Я бы ему лично башку отчекрыжил! Этим самым ножом.

Откуда достал нож, я даже не понял. Очень острый, блестящий, с лезвием, на котором были царапины от точильного камня. Явно забугорный, не наш. И владеть им он умел.

А говорить стал про свою больную тему. Не про мир, а про то, что было там. Потому что это беспокоит сильнее, то не законченное дело, и он будто снова пытался собрать группу. Просто враг другой, хотя для него разницы нет, кто именно его враг. А она есть.

– Не вышло, – произнёс я.

– Отрезать хотели ему башку, как они наших пацанов резали, – совсем глухо говорил Бродяга. – Всё готово было. Но пошло всё через жопу.

– Засада там была на вас? – спросил я. – Кто-то сдал?

– Да, – он кивнул. – Дохрена их там было. Мы отход запросили, а нам велели держаться, что вертушка заберёт. Никого не забрали, мы с боем через них пробивались. Столько наших там полегло. Миха в плен попал. А виноватым меня назвали. Хаттаб, сука, посмеялся тогда. А потом узнал, что они бой на камеру снимали. Ещё сняли, как после боя Михе башку резали. И мне домой прислали кассету, сука!

Он три раза ударил себя кулаком по бедру, а после замолчал ненадолго.

– Заодно показали, что адрес знают, – продолжил Бродяга. – Они же нас всех по именам знают, сука. Всё куплено.

Где-то рядом завелась машина. Кто-то выезжал из гаража неподалёку. Сирен не слышалось, никто за нами пока не ехал, хотя в городе должен начаться переполох.

– Хреново, – сказал я. – У нас тоже тогда пацаны в засаду влетели. Продавал там у нас один со склада пушки, но хитро. Отправлял конвой и «духам» говорил, где и когда пройдёт, те засаду устраивали на маршруте, и сами всё забирали. А гад вроде как и не при делах.

– И что?

– Так что, поняли, что происходит, особисты начали его вычислять. Зарядили «Шишигу» без груза, обманку, но с накладными и сопровождением. Хотели засаду устроить, место подготовили, где они могут напасть.

– Не вышло?

– Через одно место всё пошло. «Духи» напали, но не там, где ждали. Или схитрили, или им стуканул кто-то, где засада будет, но про груз не передали. Вот и напали они, внаглую. Перестреляли всех, потом увидели, что машина пустая, и ушли без стволов. Вот только что? В итоге, на ворюгу, который с «духами» торговал, дело завели, особист медаль получил, а вот пацаны теперь на кладбище. Ошибка, мол, случилась, недоглядели. И для чего это было? Никто так и не сказал.

Мы переглянулись. Он смотрел на меня внимательно. Все смотрели. Снова понимают, где свой, а где чужой. Это как переключатель.

Да. Половину своей группы Бродяга потерял, здесь собирал новую, даже не видя, что и её могла ждать такая же участь. Потому что другого способа не знал. Я спросил:

– Но сейчас почти тоже самое, только ты, Дима, в роли этого особиста, который всё придумал. Цели-то у него хорошие были, да вот результат. Вот скажи мне, Бродяга, хочешь новых положить?

– Нет, – прохрипел он. – И я делаю всё, чтобы…

– Погоди. Вот сейчас то же самое, ты ведёшь отряд в засаду. Хочешь сам её сделать, а её на тебя устроят, потому что у них возможностей больше. Ты разборку хочешь, а бандиты в этих разборках разбираются лучше, они там как рыба в воде. Там было хреново, но у нас армия была, разведка, вертушки, грады. А здесь нас мало, и у них есть всё.

– Как боевики, – хмыкнул один из парней Бродяги. – Тоже нихрена не было, а против нас стояли.

– И снова не так. Они были дома, на своей территории, а сколько бабла и оружия им шло – не хуже меня знаете. А нас мало, и все считают, что мы слабы. И ошиюатся. А нам нужно сработать иначе, правильно. Без наездов и стрелок.

Бродяга уставился на меня. Рука тряслась, как и раньше, когда не надо было стрелять.

– И чё делать? – спросил он.

– Иначе надо действовать. Чтобы понимали, что это им друг с другом можно стрелки делать, а мы им не по зубам. Чтобы у них сил не осталось с нами сдюжить. Мы все заодно, действуем сообща, а не как там, где всякие крысы продавали боевикам секреты. Здесь мы хотим победить. Фиделю конец, и этим надо пользоваться. Здесь тоже любят жрать слабых, но правил у них ещё меньше, чем у духов. Поэтому с ними иначе надо. Нужен другой подход.

– И как?

– Нужна драка не ради драки, – сказал я. – А подраться, чтобы эти драки закончить, Дима. За Фиделя будут мстить. И вот тут надо вмешаться, пока не поздно. И не только нам – вам тоже надо действовать с нами заодно. Думаешь, почему мы, моя группа, все до сих пор живы? Не потому, что ты Фиделя переехал. Они нас давно хотели сожрать, но не могли. Никто. За нами следак охотился, не вывез. Боевики хотели одного из наших собрать – обломились. И вот сейчас ничего не выйдет. Не смогут. Потому что мы готовимся и делаем то, что умеем лучше их. Потому что знаем цену друг другу, что на войне, что в бизнесе, что в мире. Проверены. И вот, тот же вопрос. С нами вы или нет?

Бродяга задумался, молчал долго, почти целую минуту. Парни тихо переговаривались, спорили. Расклад им дал, но это не значит, что они тут же побегут делать всё, что я им говорю. Но задумаются и подключатся, если поймут, что это может как-то выгореть. А у меня была для них задача, чтобы они в это поверили.

Сразу не согласятся, но поработать можно. На наших условиях, чтобы выжить и выстоять, а не сгинуть в очередной бандитской разборке.

– Делай, как знаешь, – он поднял голову. – Пацаны всё равно за тобой идут. Чё-то, значит, есть.

– А вы что? Помощь не помешает. Есть для вас задачки, и как раз по твоему профилю, Бродяга, ты же старый вояка. И пацаны при деле будут, чтобы до них за Фиделя не добрались. Надо будет вилять, чтобы за это они искали совсем другого. Начало положено, но надо продолжать.

– Ладно, посмотрим, – неопределённо сказал Бродяга и покосился на меня. – Чё ты там придумал? Давай глянем твой план.

– Погоди пока. Надо наших парней собрать. А пока – можешь достать мне кое-что?

Глава 3

* * *

Военный «Уазик» стоял на дороге в сумерках. Фары выключены, двери закрыты, двигатель заглушён. Всё как обычно, если не считать пробитых окон и отверстий от пуль в дверях. Земля вокруг была засыпана гильзами. Убитых «духов» нет, да и вряд ли кто-то успел пострелять в ответ. Слишком быстро всё произошло.

Позади «Уазика» стоял грузовик «Газ-66», он же «Шишига». Дверь открыта, водитель лежал на земле, глядя в небо застывшим взглядом, а сидевший на переднем сиденье остался на месте, опустив голову на расстрелянную грудь. Глаза тоже открыты.

Кабина расстреляна, во многих местах пробит брезент, закрывавший кузов. Задний борт открыт, на земле и внутри валялись ящики от калашей и «мух». Многие открыты, но все пустые. Раскидывали это всё со злостью.

– Вот вам, суки, – мужик в камуфляже хмыкнул. – Нихрена вы с этого груза не получили! А контакт свой спалили. Не зря это всё.

У него глубокий шрам на лице от скулы до челюсти. Лицо из-за этого перекосило, кажется, будто оплавилась маска, и часть её стекала вниз. Какой-то нерв задет, значит. Ещё и слюна копится в краешке рта.

– Вот кто сдал, значит, сука, – он пнул колесо грузовика и глянул на остальных. – Попался он, мразь. Не зря это всё.

Кто он такой, мы не знали, сам он не представлялся, но, скорее всего, это особист. Охраняла его спецура – три мужика свирепого вида. У одного на разгрузке был закреплён большой нож в ножнах, который всё хотел посмотреть Шопен.

Ну и нас подтянули для компании, чтобы сопровождали их в этом районе. Мы тут всё хорошо знаем, насколько это вообще возможно в этих враждебных местах.

Я остановился у «Уазика», окинул салон взглядом. Всех, кто был внутри, положили наглухо, почти в упор, но один погиб не сразу и его добили кинжалом.

Необычно молчаливый Шустрый встал рядом, посмотрел туда, а потом положил руки на капот, склонил на них голову и замер. Мы смотрели на него.

– Знаете их? – к нам подошёл мужик в камуфляже, показал на расстрелянную машину и сплюнул накопившуюся слюну.

– Знаем, наши, – сказал я. – Одноклассник его там был. Вон тот, светлый.

Мужик вытер краешек рта рукавом.

– Не зря это всё.

Нам не говорили, в чём суть случившегося, но мы сами понимали.

Здесь была засада.

Эта «Шишига» ехала с минимальным сопровождением в сторону Алхан-Юрта. Понятно, что «духи» кому-то заплатили за тот груз, что должна была везти машина, и кто-то сдал маршрут, по которому проедет конвой.

Кто-то или знал про всё, или даже сам отправил эти машины сюда. Доставка оружия почти на дом, от калашей до «Градов» и ПЗРК.

Просто этот конвой был пустой. Проходила спецоперация, чтобы найти того, кто продаёт оружие «духам». Ловля на живца.

Груза не было, но ехали-то сюда живые люди.

Один из спецназовцев опустился перед водителем, проверил, нет ли под ним гранаты или мины, после закрыл ему глаза ладонью, потом перекрестился.

– Короче, пацаны, – мужик со шрамом встал напротив меня. – Мы этого гада давно ловили, а теперь поймаем точно. Теперь знаем, кто именно причастен. Больше он продавать стволы не будет. Не зря это всё! Не повторится такого!

– А чё раньше-то не могли поймать? – глухо спросил Шустрый, не поднимая головы. – Толку-то, что поймали, пацанов-то уже нет. Неужели непонятно было раньше, кто всех сдаёт? Все же знали!

– Да не выходило, – со злостью проговорил мужик. – Конкретно надо было прижать, на готовом. Просто в другом месте они напали, не там, где должны были. Кто-то им про засаду рассказал, да не знал, что грузовик пустой. Будем выяснять, кто. И этого гада найдём. Там засада была, – он показал рукой, – впереди, а они здесь решили, пораньше, перехватить. Зато гада поймали. Не зря это всё было.

Он поначалу будто пытался оправдаться, как попугай повторяя, что «не зря это всё». Будто сам хотел в это поверить. А затем обозлился из-за того, что пришлось это всё говорить перед срочниками.

– Надо так! – отрезал он. – Приказы не обсуждаются. Зато оружие он больше продавать не будет! Не зря это всё!

– Как говорил Суворов, – заметил Самовар, сложив руки на груди, – любого интенданта через год службы можно смело вешать за воровство без всякого суда. Другой, значит, будет так же сдавать. А этот ещё под амнистию на День Победы попадёт, как с прошлым было. И в чём смысл?

– Ты чё, самый умный, блин? – психанул мужик. – Уберите тут всё! – он очень быстро отошёл к «Уазику», на котором приехал.

Спецназовцы переглянулись между собой и посмотрели на нас.

– Осторожнее, пацаны, – сказал один, кивнув на машину. – Заминировать их могли.

– Знаем, – я положил руку Шустрому на плечо. – Помоги, Боря, я начну, будем проверять.

* * *

Сапёром я не был, но научился. Хотя Самовар справлялся с этим лучше, но в его текущем состоянии он на это не способен.

Вспоминалось это всё чётко, особенно, как оправдывался особист, что всё было не зря. Вообще, по плану никто из наших не должен был погибнуть, грузовик пустили для отвода глаз, а боевиков на месте ждали парни из спецназа. Правда, боевики напали раньше.

Ту операцию организовали плохо. Мы себе такое позволить не можем.

Помыл лицо в столовке недалеко от центра. Раковина ржавая, краны очень тугие, работал только кран с холодной водой, горячая здесь вообще не бежала.

Неохотно, да, и сразу доверять Бродяга мне не станет, как и я ему. Но зато спецназовец выслушал меня внимательно. Главное – его парни тоже готовы слушать. В ближайшее время в гонку за власть в банде они точно включаться не будут, и их не перестреляют, как крайних.

Важно не показывать посторонним, что мы вообще в это вмешиваемся, как самостоятельная сила, а просто будем делать вид, что мы на какой-то одной стороне. Или братки объединятся против внешнего врага, как уже делали в нашем городе в начале 90-х.

Машина от Гарика ко мне не приехала, что-то сорвалось. Мне даже никто не позвонил и не прислал сообщение на пейджер. Городским авторитетам стремительно становилось не до нас, особенно когда был убит Фидель, а в Тихоборске начала действовать милиция.

Пока же авторитеты не сталкивались, собирали силы, а нам надо было закончить финальные приготовления, чтобы всё было не впустую.

После этого я вышел на улицу. Там уже ждал Газон, куря рядом со своей машиной.

– Ну чё, как оно? – бодро спросил он.

– Новостей много, Санёк, – я пожал ему руку.

Он сел на место водителя, но дверь пока не закрывал, выпускал сигаретный дым наружу. Вид задумчивый. Закончив, он отбросил сигарету, зачем-то тронул чётки, висящие на зеркале заднего вида, и захлопнул дверь.

– Ты знал, что Бродяга у Фиделя работал? – спросил я. – И что это он его грохнул.

– Не-е, – Газон выпучил глаза. – Вот же хитрый Федя… был. А Бродяга ещё хитрее.

– Братва знает, кто Фиделя мочканул?

– Ищут по всему городу. Гарик рвёт и мечет. Но менты звереют, считай, в центре города пальба, и три трупа сразу. ОМОН тащат сюда опять, говорят. Зато Рыжего повидаем.

– Короче. Фидель хотел меня грохнуть или запугать, чтобы мы к нему подались. Или не хотел, чтобы Гарик или Налим нас себе заполучил. Думаю, у него тёрки с ними были, и он сам хотел подняться. Человек-то неглупый.

– Ну это да, – Газон покачал головой. – Охренеть, как всё было устроено.

Он завёл двигатель и включил печку, сразу пошёл горячий воздух и стало теплее.

– Тут как в «Крёстном отце», – продолжал он, – вся бригада ушла на матрасы. Все по съёмным хатам обитают, ждут подставы. Шухер большой навели. Налим себе вбил, что Гарик на него подумает и грохнет. Ещё конторских боится, думает, что они его могут слушать.

– Ого. Параноит.

Газон нахмурил лоб.

– А что Гарик думает – так хрен знает, что у него на уме. Но Фидель много чего решал, много чего на себе замкнул. Ему теперь будет сложно.

Несколько железнодорожников в заляпанных мазутом бушлатах прошли в сторону депо от ближайшего магазина. Один нёс пакет с продуктами и бутылками. Он внимательно поглядел на нас.

Сегодня надо будет заехать к Царевичу в депо, он на смене, но дело для него будет вечером или ночью.

– Короче, Старый, – Газон вздохнул. – Хрен проссышь, что сейчас творится. Налим меня тряс в обед, чтобы пацаны, ну, мы, короче, не телились и переходили, или обещал, что будет серьёзно вопросы решать. А после меня отправил по делам, и я спалил, что за мной тачка ехала. Сейчас никого.

– Может он сделать так, чтобы от тебя избавились, если что-то пойдёт не так? – предположил я. – А то у него явно паранойя обострилась.

Он дёрнулся так, что чуть не ударился головой о потолок.

– Нет, ты чё! Братва не поймёт такого манёвра.

– Братва не поймёт, да у него разные люди есть для таких задач. Должны быть.

– Чё же всё так пошло-то, – Газон положил обе руки на руль. – Западло какое-то началось. Никого не трогали, всё как надо делали, по уму, а они, сука, жизни не дают.

– Потому что им надо одно – бабки, а для этого нужна сила. А если что-то получить не могут – уничтожают. Большие дети, которые дорвались до власти. И мы – только повод. Поэтому надо отбиваться, пока они друг другом заняты.

– А как тут отобьёшься? – он посмотрел на меня. – Сейчас или Гарик Налима раздавит, или Налим его скинет. И чеченцы с портовыми своего не упустят. А пацанов поляжет – куча. А чё, пацаны у нас нормальные есть. Чё, раз в бригаде, то не человек? Нормальные там есть пацаны, правильные, не беспредельщики. Просто ничего другого в жизни не видели. Мы тогда после школы в армейку загремели и на войну поехали, а они после школы сюда. Налим не зря по всем качалкам и ДЮСШам ходит, выбирает себе бойцов, воспитывает.

Газон хлопнул по рулю и скрипнул зубами. Вот его мир рушится, тот, к которому он привык. Но больше всего его точно беспокоит то, что он сам приложил к этому руку. Он же вступился за своих сослуживцев, чтобы они не пошли по его дорожке, потому что сам знает, что это не для них. И с этого всё пошло.

Но иначе никак, и мы с ним думаем одинаково о том, куда ведёт этот путь. Просто он всё-таки в своё время не удержался и вступил. Но в отличие от Бродяги, мы с Газоном прошли и Крым, и рым, и чёртовы зубы, а ещё огонь, воду и медные трубы. Всё как полагается, как и все из нас.

Поэтому общий язык мы найдём спокойно. Да и за нас он будет биться сильнее.

– Ничего, Санёк, – подбодрил я. – Отобьёмся. Всё уже придумано.

– Ещё повоюем? – Саня хмыкнул.

– Повоевали уже. Теперь подерёмся, чтобы им неповадно было. Расскажи мне о Графе. Мне Бродяга про него говорил, но ты его лучше знать должен.

– А чё Граф? – он нахмурил лоб. – Бугор он. Но он в посёлке обитается. Из города выдавили, у него там точек не осталось.

– Он же афганец?

Да, далеко не все городские ветераны Афганской войны нашли себя в мирной жизни, как и среди наших. Есть и те, кто пошёл в бандиты. Но их к 96-му осталось совсем мало. Вот поэтому мы в это дело и не стремимся.

– Да, афганец, – Газон кивнул. – Их в 91-м тогда кинули на квартиры, которые обещали. И тут Гарик подсуетился, к себе переманил, вопрос с жильём решил.

– Вот как с нами хочет, так с ними сделал.

– Во-во. Получилась отдельная бригада афганцев, она под Фиделем поначалу ходила.

Он начал говорить оживлённее, будто понимал, что я что-то придумал.

– Ну чё. Их потом кого замочили, кого посадили, кого покалечили, короче, почти всех извели. Остался только Граф и ещё пара человек. Вот Налим что к «чеченцам» и ходил, чтобы снова такая бригада была.

– А сам что о Графе думаешь? – спросил я.

– Ну, пацан правильный, братва его уважает, – задумчиво сказал Саня.

– А если он станет паханом «химкинских»? – я усмехнулся.

– И как? – Газон вскинул брови. – Не, ну если чисто предположить… будет сложно. Его послушаются, но не все. У нас же понятия соблюдают, сидячих много, а он – вояка. Проблем у него будет выше крыши.

Ожидаемо, что я и говорил Бродяге. Разве что Графу будет чуть проще, потому что он всех бандитов знает давно, и они его, а выскочку прирежут быстро.

– Он военный и для них не свой, – проговорил я. – Может продержаться за счёт старого авторитета и силы, но ему придётся за внутренними делами следить, чтобы не развалилось всё. И на конфликты с кем-то вроде нас у него сил не останется. Да и с ним договориться будет проще.

– А как это провернуть? – удивился Саня.

– Помнишь, как тогда особисты искали, кто пушки продаёт? – напомнил я.

Он помрачнел, я тоже. Наверняка и у него перед глазами стоял тот «Уазик» с пацанами, видно, как изменился взгляд, стал каким-то пыльным.

– А мы иначе будем, – сказал я. – Умнее. Чтобы не пускать никого в расход из наших. Продумывать, а не на «отвали» делать. Не как тот хмырь со шрамом, который всё говорил, что «не зря это было».

– Спился же он потом, – задумчиво проговорил Газон. – Хотя пацанам-то какая разница?

– Никакой. Пока думаем. Если пойдёт как надо, Налим и Гарик этой войны не вывезут. А их надо подталкивать, чтобы они не сидели без дела, а действовали быстро и ошибались. Пока они друг с другом возятся, им не до нас.

– Ладно. Чё делать надо? – он внимательно посмотрел на меня, серьёзный и готовый к бою.

– Раздобудь мне винтовку с оптикой. Любую, неважно какую, можно даже гражданский карабин, «Тигр» или «Вепрь». Осторожно только, не попадись, а то милиции много. Сам понимаешь.

– В курсе уже, – Газон кивнул.

– Это одно. Другое – сложнее. Нужен какой-нибудь барыга, кто торгует дурью, но не под Налимом ходит.

– Так, – он снова кивнул.

– Он должен напеть, что ты утром купил у него дозу по приказу Налима. Покупать не обязательно, главное, чтобы он передал куда надо. Уговори, подкупи, напомни о судьбе того, на кого Бродяга напал. С наркобарыгами не церемонимся. Главное, чтобы он это шепнул куда надо. И сам после этого ложись на дно, чтобы не нашли. Прикроем.

– А в чём смысл, расскажешь?

Глаза у него загорелись. Схватывал он на лету, так что сделает в лучшем виде.

– Да. Они должны думать, что Фидель был под кайфом с подачи Налима. Что он сорвался сегодня утром. Ещё и дорогу переходил, сразу подумают, что у него угар был.

– А как они это узнают?

– А я сам пущу эту утку, – я задумался. – Через оперов, Семёнов и Моржов, они же будут искать, кто грохнул Фиделя с охраной, и я им скажу, что он под кайфом был. Я же его последним видел. А у них в отделе был тот опер Пешкин, помнишь? Стукач, за бабки братве всё передаёт. Он же тогда слил им Вадика.

– Он Фиделю стучал, – сказал Газон, немного подумав.

– Не напрямую же, а через кого-то.

– Ну да.

Саня поднял глаза к потолку. Тоже думает. Надо их вдвоём посадить с Самоваром, подскажут свежих идеек. Молодые, голова ясная.

– Так у них и других стукачей полно, – вспомнил Газон. – По всему городу же ищут. Даже девок гостиничных и ресторанных припрягли. У них всех там ушки на макушке, слушают, может, кто пьяный что-нибудь да шепнёт.

– И как, действенный способ?

– Смотри, – он повернулся ко мне. – Девок крышевать – западло для нормального пацана, поэтому таким всякие черти обычно занимаются или менты. Но чтобы задобрить кого-нибудь, могут такими делами заниматься. А Фиделя – явно киллер мочканул, кому заплатят. Ну а киллеры – люди такие, что как только бабки появились, так сразу идут их спускать, по казино, да по девкам.

– Это нам на руку. Можно и через них отправить слушок. Есть кандидат, кто займётся.

Но на этом не кончалось. Авторитеты должны подумать, что их недруг уже сделал первый шаг.

Подталкиваем их к быстрому завершению конфликта, а пока собираем инструменты.

* * *

Сегу из группы Бродяги я увидел во второй раз за день. Во второй раз при виде меня он заулыбался и первым протянул руку.

– Привёз? – спросил я.

– Едва-едва. Ментов в городе пачки.

Я им заказывал кое-что, и у них оказались важные контакты, чтобы найти нужное быстро. У спецназовца таких контактов должно быть много.

– Только осторожнее, – он передал мне китайскую рисовую сумку. Ручки оттягивались от большого веса. – Тут можно такой фугас собрать, что можно будет Басаева отправить на вершину Эльбруса, если под ним взорвётся.

– Неплохо.

– Помочь собрать? – предложил Сега.

– Не, сам сделаю.

Сапёром я не был, но бомбу сделать смогу. Но взрываться ей не нужно, это для Налима, чтобы он решил, что её заложили по приказу Гарика, когда он её увидит. А для самого Гарика я приготовил другой подарок.

Но это после. Спрятав взрывчатку, я направился к общежитию, где жил Шопен, туда же подтянется Шустрый.

Пёс Шопена немного подрос, одно овчарочье лохматое ушко комично торчало вверх, но второе ещё не поднялось. Он чуть рычал, гоняясь за собственным хвостом. Один глаз открыт, второй закрыт.

– Ну, тихо, Бобка, – Шопен сидел на койке и разбирал постиранные носки по парам, несколько отложив на починку. – Вот гады, совсем жизни от них нет. Я уж жду, ско’ее бы ‘абота началась. А то бабла мало. А эти б’атки лезут и лезут.

Он недавно постригся под машинку почти под ноль.

– Скоро запустимся, – подбодрил его я. – Главное – эти проблемы решить.

Я опустился перед собакой и погладил. Игривый щенок начал вилять хвостом и тыкаться мокрым носом в руки, а после пробежал под кровать и притащил оттуда красный резиновый мячик со следами от зубов и бросил передо мной. Я его кинул в другой угол, и щенок побежал за ним, когти стучали по старому линолеуму. Но вместо того, чтобы принести мячик, собака остановилась у двери.

Мы услышали шаги по коридору, быстрые и энергичные.

– Вечер в хату, хе-е! – воскликнул Шустрый, заходя с широкой улыбкой. – Еду в тралике, там какой-то перец ко мне подошёл, типа матёрый зэчара, авторитет – мама не горюй. Чирик отработать хотел.

Щенок подбежал к нему и уцепился в брючину. Борька потрепал ему за ушами, подобрал мячик и бросил под кровать. Щенок с топотом побежал за ним, а потом просто принялся беситься с этим мячиком в пасти, бегая во все стороны и тряся головой.

– Базарит, мол, авторитет. И бабки тянет. Здорово!

Он оттянул правую руку далеко в сторону, я замахнулся своей, и мы громко хлопнули ладонями, пожимая руки.

– И что дальше? – спросил Шопен, отложив носки.

– Ты про что? – Борька удивился.

– Так зэк наехал.

– А. Так Старый же говорил, что авторитеты метлой впустую не метут, – Шустрый пожал Толику руку и сел на подоконник. – Просто алкаш какой-то, на опохмел искал. Щелбан ему поставил, и пошёл он в далёкие пешие дали. О, ты постригся, Шопенчик? За пострижку ставим шишку! – Боря сложил пальцы для щелбана.

– Иди нафиг, Шуст’ый.

Шустрый спрыгнул с подоконника, отошёл к коробкам, провёл пальцами по струнам гитары, но осторожно. Гитара издала тихий звук.

– Так чё ты нас не зовёшь помогать, Старый? – спросил Шустрый. – Мы же тут все готовы. А ты что-то один всё делаешь. Непорядок.

– Нет, Борька, тут ты не прав, – сказал я. – Сегодня для вас всех задача будет. Поможете?

– Да без базара. Чё сделать надо? – спросил Шустрый, начиная становиться серьёзнее.

Руки марать буду, и в криминал их втягивать не буду, но парни не будут стоять в сторонке. Наша сила в команде, и действовать будем совместно. Эту силу надо показать, а то задавят. Это не наша война, и в разборки нам втягиваться нельзя. Но показать то, что нам нужно – необходимо.

Есть задачки для всех. Газона уже озадачил, подготовил дела для Шустрого и Шопена, и сегодня надо накидать задачек для Славы Халявы и Царевича, им тоже предстоит кое-что сделать. И для Самовара кое-что есть.

План понемногу действовал, и всё сходилось. Но почивать на лаврах рано, ведь ещё надо понять, как будут действовать бандиты, чтобы их опередить.

Чтобы не было, как у тех особистов с той колонной, отправленной в засаду.

Глава 4

Стрелять нам самим пока не надо. Ну, это образно говоря. Пару раз пальнуть придётся, но в нужный момент, главное – выждать его. А как было на войне, так действовать не выйдет. Там-то мы не таились, как сейчас, но это не сработает, ведь сейчас враг очень мощный и жестокий.

Зато так делали «духи», и у них получалось успешно. Если так подумать, мы многому учимся у врага и перенимаем у него разное. Возможно, поэтому многие из нас зовут друг друга «чеченцами», а ветераны афганской войны – «афганцами». А наши военные сто с лишним лет назад ходили с кавказскими шашками и кинжалами.

Так что кое-что мы перенимаем, хотим мы того или нет. Но главное – выжить, открыть наше новое дело и продержаться. Это же только первый шаг.

Шопена я давно хотел подключить к чему-то всерьёз, и сейчас был подходящий случай. Он же у нас самый общительный, знает много городских попрошаек и беспризорников, и не потерял контакты с теми, кто был с ним в детдоме.

Иногда это выходит ему боком, потому что знакомые бывают разные, и могли втянуть в проблемы. Многие из них находятся в разных бандах, в основном среди «портовых». Детдомовские дорогу в жизни находят плохо, и бандиты этим пользуются.

Вот и таланты Шопена пригодятся, чтобы что-то узнать или подкинуть дезу, особенно когда авторитеты «химкинских» готовятся враждовать друг с другом.

Но дело не только в этом.

Шопен до сих пор потерянный, никак не может освоиться на гражданке, и в последнее время всё равно стоит особняком, как бы в стороне от всех.

Там, в Чечне, он всегда был с нами, делился всем, просил помощи, и мы это делали. А здесь… Да, помогает, прикрывает, поддерживает. Попроси – в лепёшку разобьётся, но сделает.

И всё же, он никогда не просит никого из нас о помощи, хотя у него могут быть проблемы, о которых он не говорит. О себе он вообще стал мало говорить, хотя раньше охотно делился переживаниями, как всё непонятно после детдома и армии. И стал малообщительным, будто стало тяжело заводить знакомства.

Раньше я бы такого даже не заметил, мало ли что, учитывая, сколько сейчас всего происходит. Но в последнее время это бросается в глаза. Он будто и с нами, помогает всем, но со своими проблемами пытается справиться сам, в одиночку.

Так что пусть займётся этой задачей, и в процессе я с ним пообщаюсь плотнее. Хочу его растрясти, чтобы снова стал одним из нас не на словах, а на деле, и не стоял в стороне.

Ну а Шустрый – он непосредственный пацан, с виду открытый и честный, но хитрить умеет. А ещё он умеет прятать от других свои мысли и тревоги, скрывая всё за шутками. Какой он на самом деле, знали только мы, и больше никто.

Ему поверят, если он начнёт «выбалтывать». А чтобы не ушёл в разнос, я знаю, кого приставить за ним присмотреть.