Тринадцатый портрет бесплатное чтение

Часть первая Глава первая

Жаркая южная ночь. Красавица жрица уже третью ночь дежурила около молодой женщины, готовящейся стать матерью. Царь изводился от нетерпения поскорей узнать: получит ли он наследника престола или родится еще одна дочь. Царица Метании, гордая арийка, как только могла, скрывала свой страх. Если

опять будет дочь, её муж – правитель арий, вправе взять себе в жены другую женщину. Царица боялась за свою судьбу и за судьбу ребёнка. Служанки подносили будущей матери охлажденные напитки и легкие фрукты. Темнокожие молодые слуги обмахивали владыку Месопотамии и его супругу огромными веерами. Жара и сомнения мучили царских особ. Ребёнок всё не хотел покидать тело матери. Хитрил, оттягивал момент появления на свет. И вот царь не выдержал и еле заметным движением руки подозвал к себе жрицу. Она поднялась со своего ложа и медленно подошла к трону. Чуть заметный ветерок теребил её роскошные волосы, которые разметались по плечам и спускались со спины до самой талии. Жрица подняла на царя глаза. Она не боялась его. Она – сама властительница. Даже более значимая, чем он. Она – царица судеб и судьба царя подвластна её искусству, ее всесильному богу солнца. Царь сказал ей что-то одними губами. Жрица наклонила голову в знак понимания и медленно удалилась. Вскоре она вернулась, неся в руках золотую чашу с питьем. Это было зелье для царицы. Жрица дала ей выпить и увела царицу в ее покои. Будущий отец ждал недолго. Через некоторое время появилась жрица с ребёнком на руках. Она поднесла пришедшее в жизнь царской семьи чудо. Жрица сразу нарекла ребёнка именем Тадучепа.

– Бог Солнца Атон послал тебе этого ребёнка, – отчеканила жрица, и царь отвел глаза в сторону.

Глава вторая

Кайся проснулась и с недоверием обвела глазами спальню. Сон был таким четким, что всё, происходящее в нём, казалось реальностью. Кайся села на кровати и погладила по голове пса, который прибежал в спальню. Тот от счастья лизнул её в нос и активно завилял пушистым хвостом. Его хозяйка сунула ноги в меховые домашние тапочки и

потащилась на кухню заваривать утренний кофе. Заливая воду в кофейник и засыпая мерной ложечкой кофе, она подробно пересказывала собаке свой неожиданный сон о людях, живших в древнем Египте, о сказочной красоте жрицы, о царе арий. Собака понимающе склоняла голову то налево, то направо и преданно смотрела девушке в глаза. Кайся насыпала пёсику в миску корма, налила немного молока и сказала:

– А вот я знаю, ты мне не веришь. Нарисую всё, что видела, тогда поверишь.

Не так давно Кайся открыла для себя мир Нефертити заново. Перечитала и изучила взрослыми глазами весь доступный в книгах и интернете материал, рассмотрела картины и реконструкции художников о древнем Египте. Она всё больше и больше увлекалась этой темой. В одной книжной лавке ей случайно попалась необычная книга-дневник английского профессора-египтолога Мак Листера и Кайся почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она схватила в руки увесистую, полную иллюстраций и вкладышей книгу с краснымглазом из камня по центру обложки, пролистала несколько страниц и прижала книгу к груди. Направляясь к кассе для оплаты, она подумала:

«Куплю, сколько бы ни стоила».

Дома, она внимательно просмотрела книгу, но читать не стала. «Буду читать каждый день по странице, чтобы растянуть удовольствие подольше». Она погладила с нежностью обложку.

Но не вытерпев, прочитала страницу. Потом ещё одну, другую, ещё… и так всю книгу до конца в один вечер. Она так увлеклась, что чувствовала себя участницей экспедиции и в глубине души даже размечталась о встречи с этим профессором.

Наконец,      Кайся      решила      создать      свою      художественную галерею образов Нефертити и показать её Мак Листеру. Прочитанное в его книге приходило во сне красочными картинами неизвестной древности, таинственными и загадочными действиями, в которых Кайся чувствовала себя не то зрителем, не то действующим лицом.

Оторвавшись от воспоминаний о книге, Кайся вернулась к кофе. Она наслаждалась благоухающим ароматом арабики, наполняющим комнату и мечтала о том, как проведет начавшийся свободный день. Было решено начать с рисования. Заварив и выпив ещё одну чашечку кофе, она действительно решила зарисовать свой красочный сон. Для того, чтобы изобразить египтянку более правдоподобно, Кайся достала из застекленного шкафа бюст Нефертити и пошла с ним в студию. Не переодевая пижамы, не расчесываясь и не умываясь, она поставила на мольберт новый холст. Сначала небольшой, чтобы попробовать сюжет. Поводив в воздухе кисточкой, Кайся мысленно расположила фигуру и начала делать эскиз.

Набросок      получился      крупный и невыразительный. Изображая Нефертити, Кайся поленилась поделить на холсте лицо модели горизонтальными   и   вертикальными ориентационными линиями. Поэтому в сторону уезжали то глаза, то уши, то нос и постоянно приходилось переносить их ближе к центру, размывать, рисовать и снова подтирать, и выводить новые и новые осторожные линии, чтобы потом аккуратно превратить набросок в яркую солнечную картину, наложив акриловые краски. Наконец, глаза встали на своё место, нос – тоже, вырисовывались губы с чуть заметной улыбкой. Оказалось, сложным нарисовать уши. У современных женщин они чаще прикрыты волосами, поэтому изображать их не приходится. После неудачной попытки она разозлилась и уставилась на себя в зеркало. Закрепила на затылке волосы так, чтобы были видны уши, и кое-как закончила набросок элемента. Разглядывая новый образ Нефертити, Кайся установила, что восточная красавица выглядит неживой из-за своей крайней, какой-то ненатуральной молодости. Однако, Кайся не захотела обозначать на холсте морщинки. «Ну, хорошо, – подумала она, – сделаем это потом акрилом. Может быть. Быть может». Перейдя к оформлению деталей, она посмотрела на бронзовый бюст Нефертити, с которого делала эскиз. Оказывается, у древневосточной красавицы была короткая шея! Тогда Кайся сделала квадратный вырез на платье своей египетской модели. Вот это моментально состарило изображение женщины.

Иногда Кайсe Олофсдоттер было непросто изображать сложные многоплановые сюжеты. Она хоть и профессиональный художник, но до рисования дело доходило не часто. Зарабатывала она преподаванием математики и на подготовку лекций уходила уйма времени. А вот ее любимая бабушка Ада была профессиональным художником без компромиссов. Во времена юности Ады желание стать художницей для девушки с исландского севера было большой редкостью. Почти скандалом. Реализация такого желания была связана с массой проблем и сложностей. Однако её семья была очень состоятельной, и Ада, рано потерявшая своих родителей, принимала решения самостоятельно. Она могла позволить себе многое. Поэтому начинающая художница отправилась в Париж. Через несколько лет она вернулась в Рейкьявик с багажом, полным собственных работ и великолепным дипломом Парижской Академии Искусств. Она писала морские пейзажи Фландрии, зимние пейзажи Швеции, Норвегии, Исландии, портреты парижанок, Йоркские замки. Потом открыла в родном городе галерею, завела семью и двоих детей.

Как ни странно, ее окружение не проявляло особого интереса к живописи и поэтому получилось так, что свои знания она хранила до появления внуков, которые рисованию учились охотно. Им обоим, Кайсe и ее двоюродному брату Нильсу, художественные способности достались, что называется, по наследству. Выросши, они стали художниками.

Хотя первоначально Нильс поступил в университет на факультет теологии и по окончании стал пастором, живопись он никогда не оставлял. Дистанционно обучался в Риге иконописи и реставрации картин. Его жизнь складывалась ясно и просто. Нильс служил в кирхе, был всегда чуть-чуть меланхолически грустен, многозначительно снисходителен, как и подобало человеку его ранга.

Ко всем, как того требовал сан, он обращался дочь моя или сын мой.

Даже      свою

единственную и любимую сестру он называл всё чаще не по имени, а дочерью. Кайсe было и смешно, и грустно. Ведь это означало, что их детство, полное бесценных надежд на будущее, удалялось от них всё дальше и дальше. Да и можно ли говорить о детстве в двадцать восемь, когда за плечами серьезная взрослая жизнь.

Однако временами Кайся продолжала чувствовать себя счастливым ребёнком своих родителей.

Отец Кайсы был европейским военным консультантом в одной из Африканских стран, и Кайся прожила в Африке несколько лет. Каникулы она старалась проводить дома. Особенно зимние. Задерживалась на родине на месяц, а то и больше. Она с удовольствием каталась на лыжах, бегала на коньках и совсем не вспоминала о жаркой Африке. Однако приходило время, и нужно было возвращаться к родителям. Школу она закончила и потом долго ломала голову – чем заняться дальше. Об обучении в серьезном университете не могло быть и речи из-за слабой школьной подготовки. Школа, в которой Кайся училась, была предназначена для всех европейских и американских детей сразу. В ней было не более 50—60 учащихся  разных возрастов  и стран. Ученики делились на три возрастные категории и обучались на английском или немецком языках. Об организованном, систематизированном образовании говорить не приходилось. Однако Кайся прекрасно рисовала и мечтала поставить своё увлечение на профессиональную основу, хотя это и не соответствовало представлениям её родителей о приличной и подходящей для девушки профессии.

– Но не быть же ей… этим… художником! То есть… ж- жницей! Только этого нам не хватало! Ночные компании, наркотики, распущенная молодежь! – кричала мать Кайсы. – Этого я не потерплю! Нет, не переживу!

Отец и вовсе не знал – чем должна заниматься его любимая дочь, какое место отведено ей в жизни? В семье все всегда решала жена. Элеонора, мать Кайсы, светловолосая стройная женщина, как правило, в строгом приталенном костюме с узкой удлиненной юбкой и туфлях на высоких, но практично устойчивых каблуках – походила на послевоенную даму начала пятидесятых годов. Характер у нее был твердый и стойкий. Нордический. Поэтому после многочисленных боев местного значения, Кайся поступила в университет и после пяти лет обучения кое-как окончила физико-математический факультет. Зато факультет станковой живописи того же универа ей удалось окончить с блеском. Идти работать в школу ей не хотелось и отец, используя свои связи и авторитет, пристроил дочь преподавателем математики в военное подразделение по подготовке персонала береговой охраны. Кайся получила военное звание и униформу, которая ей необыкновенно шла.

Глава третья

Кайся подумала, что нужно подбросить дров в камин, заварить еще кофе и, возможно, переодеться. Спускаясь по лестнице на первый этаж, она услышала деликатный щелчок замка входной двери и увидела, как пёс Гарри стремительно бросился ко входу. Дверь распахнулась и в кухню ворвался свежий морозный воздух. На пороге материализовался её брат Нильс. Пёс Гарри мгновенно водрузил свои громадные лапы на его плечи, и их головы оказались на одном уровне. Видимо это обстоятельство чрезвычайно обрадовало пса, потому что он начал интенсивно лизать молодого

мужчину в щёки. Тот морщился и пытался увернуться от бурной звериной ласки. Хотя и безуспешно. Наконец, с приветствием было покончено. Нильс попытался закрыть за собой дверь и продвинуться в кухню, где его уже ожидала Кайся. Она отстранила свою невозможную собаку, и сама заключила брата в объятия, обхватив его за шею руками. Вот так женщины вешаются мужчинам на шею! Для убедительности она оторвала ноги от пола, чтобы брат реально прочувствовал – как это делают женщины. Между тем, он делал мужественные, до нереальности, попытки пройти в зал. Сестра все еще висела у него на шее, болтая ногами. Громадный пушистый ньюфаундленд топтался рядом, пытаясь то ли разделить их, то ли занять место хозяйки на шее чопорного мужчины в чёрной одежде.

Продвинувшись на несколько шагов по направлению к гостиной, вся процессия грохнулась со смехом на пол. Нильс кое-как, путаясь в сутане, поднялся и поправил платье.

–Почему дома? —деловито поинтересовался он.

–А ты что же, шёл ко мне и надеялся не застать? – с упреком в голосе произнесла Кайся, которая все еще безмятежно лежала на полу в своей ярко желтой плюшевой пижаме и невозмутимо покачивала ногой в меховой тапке.

–И что тебя больше интересует в пустом доме? Твоя половина или клубничное мороженое в холодильнике? – она приподнялась на локте и сморщила носик.

–О, Господи, Кайся! Я не выношу таких слов даже в форме шутки. Лучше бы я отказался от своей доли наследства!

Усадьба на берегу моря ранее принадлежала их бабушке Аделаиде. Она завещала её пятнадцать лет назад сыну и дочери в равных долях. А те, в свою очередь, тут же передали её

Скачать книгу