Я разные годы сближаю… бесплатное чтение

Всё начинается с детства

Жизнь моя с самого детства сложилась так, словно она специально готовила меня к трудным и интересным делам, формируя те качества характера, которые мне позднее очень пригодились в жизни, особенно в годы работы в Комсомольске. Если не рассказать об этом хотя бы кратко, то могут показаться непонятными и случайными те увлечения и трудовые успехи, которые сопутствовали мне в Комсомольске.

В раннем моём детстве (а родился я в 1913 году) семья наша жила на Кубани. Жили мы без особой нужды, отец был хорошим механиком по сельхозмашинам и зарабатывал достаточно.

Но отец и мать умерли почти один за другим от тифа во время свирепствовавшей здесь эпидемии. Мне тогда едва сравнялось шесть лет. Я, два моих брата и сестра остались на попечении родственников. Сестре, старшей из нас, было в то время двенадцать лет. Поэтому ещё до того, как поступить в начальную школу, в которой мне пришлось учиться буквально урывками, я фактически уже тогда начал свой трудовой путь. Пас скот. Выезжал со своим дядей, тоже механиком по сельхозмашинам, на сельхозработы. Работать так приходилось до глубокой осени, и только к зиме появлялась возможности идти в школу.

Сколько себя помню, я всегда был влюблён в технику – возможно, унаследовал это от отца. Когда мне было лет семь-восемь, я изобрёл и построил машинку для чистки сочных стеблей сурепки, которые мы в детстве в обилии поедали как лакомство. Помню, мои братья и другие старшие мальчишки потешались надо мной – эту сурепку лучше и быстрее чистили они руками, чем с придуманной мной машинкой. Но глотая горькую недочищенную сурепку, я всё же был горд тем, что применил своё изобретение. Затем была модель ветроавтомобиля, колёса которого приводились в движение от установленного на нём маленького лопастного ветрячка. По мысли изобретателя, это сооружение должно было двигаться в любом направлении, но оно почему-то никак не хотело двигаться против ветра.

Когда я пас скот, в моей голове буквально роились разные технические фантазии. То я обдумывал постройку машины для укладки соломы в высокие скирды, то – проект картофелекопательной машины, то конструкцию «завертальной» машины – нечто вроде самоката для пастухов, снабжённого механически действующим кнутом для того, чтобы заворачивать скотину, выходящую за пределы отведённого пастбища.

Я до сих пор сохранил в своей памяти почти в деталях долго вынашивавшийся мною в то время (а было мне девять-десять лет) грандиозный проект… целого хлебозавода, полностью автоматизированного. По идее в начале конвейера в бункер засыпалась мука и вливалась вода, затем после автоматического выполнения целого ряда операций, как они мне представлялись тогда, в конце конвейера выходили готовые свежеиспечённые караваи. Я вынашивал в голове этот проект долгое время и даже подробно нарисовал его, как мог, на бумаге.

Вспоминая об этом своём детском проекте, я часто поражаюсь удивительной человеческой интуиции, помогающей вкладывать в наши фантазии реальный смысл. Ведь в ту пору, вероятно, ещё нигде не было таких заводов, во всяком случае, я о них ничего не знал и не слышал. Но поразительно, что в те далёкие годы в моём детском уме зародились идеи, которые, как я убедился много позже, побывав на современном хлебозаводе, ныне почти полностью нашли практическое воплощение.

Забегая вперёд, хочу сказать, что эту влюблённость в технику я сохранил и поныне, хотя уже давным-давно сменил профессию, о чём всякий раз, когда вспоминаю о прошлом, думаю с какой-то безотчётной грустью. Я и теперь с интересом слежу за всякими техническими новинками, кое-что изобретаю сам и внедряю в быту у себя и своих знакомых. Находясь за рубежом, уже на дипломатической работе, я не упускал случая побывать на передовых заводах, приглядеться, а потом способствовать внедрению некоторых новшеств у нас в производстве, хотя это и не входило в мои служебные обязанности. Я люблю технику, и больше всего утилитарную, которая приносит практическую пользу людям. Это своё увлечение я не отношу к разряду «хобби». Кто-то однажды сказал: «Хобби» – это занятие бездельников». Не согласен со столь резким определением, но всё же скажу, что истинное наслаждение может доставить только такое увлечение, отдаваясь которому, человек приносит пользу другим людям.

В детстве же, я думаю, моё увлечение техникой не погасло потому, что его вольно или невольно поощряли и обогащали люди, с которыми довелось встретиться.

С большой теплотой я вспоминаю Григория Пантелеевича Марченко, машиниста по сельскохозяйственным молотилкам, к которому дядя определил меня в ученики и который первый заметил во мне тягу к мастерству и вкус к металлу. Он был большим техническим авторитетом во всей округе, и его наперебой приглашали для ремонта и эксплуатации молотилок, приводившихся в действие паровыми двигателями, отапливаемых соломой. По тому времени это был сложный машинный комплекс, и я с благоговением и завистью смотрел на Пантелеича (так все звали нашего машиниста) и его помощника кочегара Костю Бутко, весёлого парня во всегдашней засаленной кожаной кепке, когда они ловко колдовали около работающей молотилки. Пантелеич допустил меня к машине. Конечно, лишь смазчиком, которому точно указаны дырки, куда нужно подливать масло, когда молотилка останавливалась на перерыв.

Павка. Это его самый первый в жизни фотопортрет, сделанный бродячим фотографом на кубанском хуторе.

Но я гордился и этой работой и, чтобы никто не сомневался в моей принадлежности к мастеровым, всегда старался быть страшно измазанным – с моей одежды буквально капало масло, и Костя Бутко по этому поводу шутил: «Если у нас кончится смазка, мы сможем хорошенько выжать Павлушкины штаны, и этого масла нам хватит на несколько дней».

Пантелеич был для меня своего рода техническим богом, Я с благоговением наблюдал за ним, когда он, положив руку на мотылявший кривошип работающего паровика и как бы проверяя его пульс, глубокомысленно выпячивал губы и кивал головой в такт взмахов кривошипа или, приложив ухо к стенке гудевшей молотилки, долго к чему-то прислушивался. Мне тогда казалось, что Пантелеич, как волшебник, ясно видит и слышит всё, что совершается во чреве урчащей молотилки.

Впрочем, и в округе Пантелеича считали магом и волшебником от техники, а он всячески поощрял такое мнение о себе. И выражался поэтому иногда как-то по-своему, глубокомысленно и немного вычурно. Например, он, чеканя слог, произносил: «алектричество», или вместо «подшипник» говорил «подчёпник», а слово «пыль» произносил через «и». Общая грамотность его была, видимо, на уровне церковно-приходской школы, но, несомненно, он был опытнейшим человеком в области сельскохозяйственной техники того времени. А самое главное – был очень добрым и отзывчивым человеком, о машине рассказывал охотно и просто, без «вычурности», и я его искренне любил.

Страна на подъёме

Шёл тысяча девятьсот тридцать второй год. То было трудное, суровое время. В нашей стране широко развёртывалось индустриальное строительство. Главные трудности первой пятилетки остались позади. Уже вступали в решающую фазу строительства первые гиганты индустрии – Днепрогэс, Сталинградский тракторный, Магнитка, Нижегородский (ныне Горьковский) автомобильный завод и другие. А это в свою очередь усиливало всеобщий энтузиазм, особенно среди молодёжи, комсомольцев, которые стремились на самые трудные участки нашего строительства. Они были движимы не только высоким осознанием необходимости, но и романтическим пафосом, героикой строек, особенно в отдалённых и, казалось, экзотических местах.

В тот период стали много говорить о необходимости промышленного освоения нашей самой далёкой окраины – Дальнего Востока, а распространившаяся в начале 1932 году весть о предстоящей мобилизации комсомольцев на стройки этого края вызвала среди рабочих ребят много разговоров. Манили неизведанные дали, суровость и легендарность этого края…

Мне шёл 19-й год, я работал в Ленинграде на Василеостровском электроремонтном заводе токарем, а по вечерам учился на рабфаке. И то, и другое очень увлекало. Работа у меня была интересная, я бы сказал – творческая. Техника того времени требовала от рабочего-станочника профессиональных навыков, сноровки и смекалки. У меня через небольшой срок был уже пятый разряд, а от токаря такой высокой квалификации требовалось быть универсалом. На довольно громоздком и очень старом токарном станке приходилось выполнять такой обширный круг операций, что часто надо было самому не только изобретать, но и изготавливать всевозможные приспособления и инструменты, от самых примитивных до сложных комбинированных.

И какое же удовлетворение, бывало, я испытывал, когда удавалось справиться с очередным головоломным заданием! Помню, незадолго до моего отъезда на Дальний Восток в цех поступил срочный заказ – сделать многочисленные смежные сквозные отверстия длиной около 400 мм и диаметром 20 мм по ребру металлических плах, толщина которых превышала всего на 6—8 мм диаметр требуемых отверстий. Нужно было точно выдержать параллельность отверстий. Но соответствующих прецизионных сверлильных станков в цехе не было, и пришлось опять изобретать и приспосабливать для этого свой станок. Был изготовлен и установлен на планшайбу моего станка огромный угольник, к нему прикреплялись и с большой точностью центрировались обрабатываемые плахи. В заднюю бабку было установлено сверло с длинным наварным хвостовиком, а по медной трубке, уложенной в спираль сверла, к его режущей части подавалась мыльная эмульсия для охлаждения и смазки. Таким образом все плахи были обработаны в срок и доброкачественно.

Скачать книгу