Дорога к счастливой звезде бесплатное чтение

Что такое счастье? И где к нему лежит дорога?

Белые халаты, длинные, холодные коридоры с зелеными кустиками диковинных растений – вот что встречает человек в «храме», где появляются на свет дети: плоды любви или точного и жестокого расчета. Почему помогают нам появиться на свет именно здесь? Неужели это первая подсказка, что именно здесь мы, возможно, проведем последние свои дни, чтобы покинуть этот мир? Все может быть.

Что приносит с собой человек из того неведомого мира, путь в который скрыт от нас? Что за загадка рождения? Что каждому из нас суждено? И есть ли смысл вообще?

Каждого из нас объединяют друг с другом несколько вещей: смерть, любовь и рождение. Тайну рождения, о которой мы слышали где-то и когда-то, давно разгадали умные люди, но так как мы этих людей не знаем, тайна остается тайной, которую каждый из нас решает сам. Каждый отвечает по-своему, с той точки зрения, которую воспитывает не он сам, а природа, либо родители, а может, тот, кто стоит рядом, или многочисленные жизненные ситуации. Но именно эти ответы являются неоспоримо верными и точными для нас самих, становясь и целью, и жизнью, и судьбой.

Но прежде чем маленькое существо поймет всю цель и мораль бытия, пройдет много лет, а может, и вся жизнь.

В одном из роддомов небольшого городка раздался пронзительный крик, предзнаменовавший появление еще одного из «рода человеческого». Это событие, которое каждый день происходит в стенах белоснежного здания, не произвело на врачей столько впечатления, как на дежуривших в коридоре родственников. Действительно, кому нужен человек, как не любящим и ждущим его, как не тем, кто есть наша опора и поддержка? Но мы не об этом.

Мы приходим в этот мир незапятнанными и свободными, свободными от ошибок наших родителей. Ничто пока не разжигает алчность, не затрагивает наши темные стороны души, но и не будит добрые. Новая жизнь – новая страница истории, которую только предстоит заполнить Ивану, чей крик прозвенел в длинных тихих коридорах.

– Так, что нам нужно? У меня глаза разбегаются, – Максим стоял перед огромной витриной с игрушками, оглядываясь по сторонам.

– Тебе виднее, у тебя же сын родился, папаша, – Женя стоял позади него и, усмехнувшись, положил руку на его плечо, как будто другу требовалась поддержка. – Может, стоит позвонить Александре?

– Да ты что!? – Макс нахмурился еще больше. – Ей вряд ли даже по телефону можно разговаривать, пусть не волнуется. Мы сами во всем разберемся.

Евгений ничего не ответил, он отлично понял, что за этой маской бесконечного джентльменства скрывается маленький ребенок, приходящий в безумие, когда его могут назвать слабым, а тем более в таком пустячном деле, как выбор подарка.

Он посмотрел на счастливое лицо друга и ему стало противно оттого, что 16 лет назад он видел его в том же расположении духа, как сейчас. «Неужели ему приятно появление еще одного ребенка, еще одного якоря, удерживающего его около женщины, еще одной двери от свободы…»

– Думаю, следует спросить у продавца-консультанта, – его размышления прервал Макс, резко потащивший мужчину куда-то в сторону. – Ты что, в себя ушел? Нет, нет, нет времени, пора уже купить то, за чем пришли, а то так до лета простоим. Иди, спроси совета у той девушки.

Женя оказался в волне покупателей, спешивших куда-то. Он был возмущен этой глупой выходкой друга. Через несколько секунд Максим оказался рядом, оглядываясь по сторонам. Он представлял из себя весьма серьезного мужчину, однако, это было мимолетное видение, когда, заглядывая в его глаза, можно было увидеть мелькавшие там искорки веселья.

Высокий, в кожаной куртке, представительный мужчина, он представлял из себя завидного жениха и красивого парня, однако, сердце его было занято молодой несимпатичной Александрой. Почему же он выбрал ее из моря красивых и очаровательных представительниц слабого пола?

А секрета в этом не было никакого: Александра была не первая его жена, до нее была голубоглазая с белокурыми волосами Алена, но их разрыв был также предсказан Евгением, как те же расставания с девушками в школьные годы.

Наши родители растят нас такими, как подсказывает им их фантазия или недавно прочитанная книжка, или просмотренный сериал, и как бы мы ни сопротивлялись, этот скелет для характера есть наш скелет.

Так случилось и с Максимом: его мама безумно хотела в нем видеть мягкого, ласкового ребенка, перекрывая любые его возможности стать тверже, но она воспитала в нем уверенность и безумную любовь к детям, за которых впоследствии он стал принимать любое живущее с ним рядом существо, была ли это собака или жена – разница для него не имела значения, не имело для него значения и то обстоятельство, что в отличие от животного у любимой женщины были свой характер и мнение. Это показалось ему очень неправильным, и когда у Алены проявились ее гордые и сильные черты, он поспешил оставить ее с двумя детьми и отправиться на поиски той, что всегда будет подчиняться. И в конце концов, этой женщиной оказалась Саша.

Александра была самым безропотным и слабым существом, какого Макс до сих пор не встречал, за это он и полюбил ее всей душой. Но женщина есть женщина; его новая жена оказалась хитрым и умным человеком, который умело пользовался всей сложившейся ситуацией, тратя деньги на еду, одежду и проводя целые дни дома. Однако вскоре ситуация стала почти трагической – Алена потребовала от бывшего мужа алименты, которому пришлось их выплачивать. Александра в ответ поспешила обзавестись ребенком и подать прошение в суд о пересмотре дела, чтобы уменьшить алименты и увеличить свои расходы…

И теперь ее план почти достиг своего пика. Не о чем не подозревающий Макс сейчас спешил увидеть своего единственного сына, но она, чтобы оттянуть время, послала в магазин за подарками малышу, сама же ждала прихода юриста.

Евгений выхватил из группы людей молодую девушку лет шестнадцати и стал объяснять взволнованной «пострадавшей», что мужчины ничего не смыслят в покупках, а тем более в подарках. Удивленная девушка, поддавшись его очарованию, согласилась помочь.

– Так кому и по какому именно поводу вы собираетесь дарить? – Спросила она его, немного запинаясь от еще не прошедшего смущения.

– Да вот у друга родился сын, – он громко хлопнул Макса по спине. – Нужна помощь.

– Понятно, – добавила девочка, обернувшись к разноцветным игрушкам и сморщив лоб. – Ну, с этим не будет никаких проблем. Необходимо что-то яркое и приятное на ощупь.

– Может, это подойдет? – Женя вытащил из корзины пушистого белого зайца.

– Нет, – девушка засмеялась в ответ на его непонимающий взгляд и поспешила все объяснить. – Маленькие дети все тащат в рот. А на мягких игрушках собирается много микробов. Возьмите лучше это, – она протянула собеседнику переливающуюся погремушку.

– Спасибо большое, милая леди, – учтиво добавил Максим, подталкивая друга к кассе. Девушка порозовела и, мило улыбнувшись, отправилась по своим делам.

– Ну, с леди ты, конечно, переборщил, – ухмыльнулся Жека, протягивая вещь продавщице.

– Почему это?

– Да ей и семнадцати нет, а ты ее уже смущаешь.

– А мне она и впрямь показалась очень милой.

– Ты просто очень плохо знаешь женщин, а теперь еще и подростков. В их возрасте они только и делают, что пытаются быть милыми, чтобы привлечь больше внимания. Я даже могу представить, как она пойдет сейчас к подруге и расскажет об этом случае. Вот так вот, – добавил он, заводя машину и отправляясь в роддом.

Надя ещё долго вспоминала двух учтивых джентльменов и думала, правильно ли она себя вела и не сказала ли чего лишнего. Да, действительно, они показались ей очень приятными, и поэтому, в силу своего характера, она ещё долго обдумывала и критиковала каждое своё движение в их присутствии. Но, проходя мимо длинных ярких витрин и вывесок, она вдруг обо всём забыла и начала свой внутренний разговор – тот самый, что возникает в душе у человека, которому есть над чем задуматься.

«Сколько красок, одежды… Какая красота вокруг! Ой, а вот и платьице… А вон и цена… Ой, действительно недешёвое платьице, у меня таких денег и в помине не будет… Ну и ладно, больно нужно! Деньги – это зло, и у меня этого зла нет… Деньги – самое ужасное, что могло придумать человечество: безделушка, обожествляемая людьми. Если бы их не было, люди не были бы такими злыми и постоянно нервными. Сейчас человечество, думая о материальных богатствах, деградирует; алчность рождается в сердцах, вытесняя разум, любовь, смысл жизни. Неужели он состоит в том, чтобы всю жизнь искать и собирать эти бумажки, монетки, а потом бояться их потерять, постоянно волнуясь и тратя драгоценное здоровье?

Даже храмы, символизирующие наш духовный мир, куда мы приходим, чтобы оказаться наедине с Богом, – даже там появляются деньги, которыми нужно платить, чтобы остаться человеком. Неужели это та самая цель, к которой стремится народ на пути своего развития?

В нашей жизни все проблемы из-за денег. Мы рождаемся – нужны деньги, чтобы нас прокормить; чтобы отдать в школу – деньги; чтобы поставить на ноги – деньги; чтобы похоронить – опять деньги. Они везде и всюду. Они – зло, которое никогда не исчезнет и не прекратится. Деньги – фетиш, на который молятся люди, как на богов. Ради них мы готовы на всё: убийство, обман, предательство – всё это пустяк, если это путь к деньгам. Всё, что мы делаем из-за денег, – самообман, ошибка, которую человечество углубляет в своём сознании на протяжении веков…

Я не самый богатый человек на планете, но зато счастливый. А почему счастливый? Могу ли я быть счастливой лишь тем, что у меня нет того зла, что есть у многих? Нет, всё-таки счастье не в этом… Тогда в чём?.. Не знаю… Но когда-нибудь отвечу на этот вопрос – и тогда стану самым счастливым человеком на планете…»

Она грустно взглянула на голубые босоножки и, вздохнув, поспешила домой.

Эта девчонка была самым странным существом на планете – по крайней мере, сама так о себе думала, – и злилась на свои привычки и характер. Нет в мире столько противоречий и внутренних переживаний, как в человеке, скитающемся и ищущем, а тем более – не знающем, что искать и куда идти, полагающемся лишь на загадочную удачу и судьбу, существование которых ещё предстоит доказать…

Маленькое, немного жутковатое существо Максим держал на руках, сгорая от счастья. Его душа готова была вырваться из груди, но всё не вырывалась, отчего изумительное, лёгкое чувство охватило мужчину. Он смотрел на всех, оглядываясь на жену, – мокрыми от восхищения глазами. И было то чувство, для которого ещё не существует слов, – но было счастье, стремившееся вырваться наружу, чтобы поделиться с остальными. Однако то же чувство охватило и окружающих, и делиться не было необходимости: это было что-то единое, одно на всех, но огромное и необъятное, как вселенная.

– Спасибо, спасибо… – прошептал он, целуя руку Александры, немного смущённой, когда ребёнок пошёл по рукам родственников.

Что это? Неужели то, чего ждёт каждый родитель? Есть ли тут страх? Или безграничная любовь? Похоже ли это чувство на радость от нового друга или питомца? Нет, это нечто божественное, естественное, когда сердце бьётся, как мотор, разжигающий всё больше и больше тёплых искр. Это счастье, волшебство, сказка – любовь настоящая, искренняя. Или всё же эгоизм? Любовь к своей собственности? Нет, пристрастие – это ничто; любовь же окрыляет и делает человека человеком. Но навсегда ли это? Да, навсегда, ибо нет любви более безграничной, чем любовь к детям.

Но как же брошенные и обиженные? А была ли там любовь, или это обман? Да, обман – насыщенный и яркий, но быстротечный и опасный, обрывающий крылья. Почему так? Увы, всегда есть нечто неизвестное – не загадочное, а любопытное, но презренное и гадкое.

Любовь к детям – это награда всей нашей жизни, нашего существа. Рождение – награда за смерть.

– Спасибо, спасибо, спасибо… – Макс словно хотел что-то замолить словами, с жадностью целуя руку жены, но в глазах у Александры было хорошо скрытое равнодушие, выгляделшее как восхищение.

«Что же это за женщина? – думал Евгений. – Злобное существо. Что-то есть в ней ужасное, от дьявола…» Он отлично видел её взгляд, но, будучи более умудрённым в женской психологии, чем остальные, всё больше испытывал к ней отвращение, скрывать которое становилось всё труднее. «В какие игры она играет, глупая, несчастная женщина… Ну что же, посмотрим, что будет дальше».

Повернув дверную ручку, он оказался в коридоре. «Ещё лучше… Гнетущая обстановка мне сейчас как раз», – озлобленно подумал он, оглядевшись. Мужчина чувствовал себя неуютно даже в медицинском кабинете, что уж говорить о роддомах и больницах.

Что же это был за человек? Если вы хотите узнать всё о ком-то, вам придётся проследовать за ним в его далёкое и загадочное прошлое. Иногда кажется, что многие вещи в жизни так глупы и не нужны – зачем их кто-то придумал? Ведь можно было бы обойтись, например, без детства. Зачем эта пора дурацких сказок и вещей, которые в дальнейшем не будут иметь никакого значения, а лишь оставят ворох противных воспоминаний о наших неудачах и наивности? Но неужели человек живёт только безумными, порой неосознанными воспоминаниями, отдалённо напоминающими сон? И всё же этот сон так осознанно необходим, что, взрослея, мы восхищаемся: «Ах, детство!», – и эмоции накатывают вновь.

Почему человек живёт воспоминаниями? Почему нельзя перелистнуть «сказочную» страницу и сразу оказаться в отрочестве, когда формируется характер и родители уже не боятся, что воспитали плохого человека? Когда исчезает страх перед неизвестностью, перед далёким и страшным будущим, а в прошлом – страх сделать неправильный шаг, который мог бы откликнуться в будущем или повлиять на неустойчивую психику малыша?

Но как формируется маленькая кроха, брошенная на произвол судьбы? В ней непременно есть отличия, даже если нет отклонений. Да и не в отклонениях дело. Какова эта проверка на стандартность нашего подсознания? Несколько тестов и вопросов – а ведь объект непредсказуем и изменчив. Когда мы говорим о человеческих чертах, нужно помнить, что человек не остаётся таким навсегда. Наша личность формируется всю жизнь, никогда не останавливаясь. Самое важное – это обстановка, в которой растёт ребёнок.

Евгений вырос в одном из детских домов города. Благодаря своему природному любопытству и стремлению к познанию всего неизведанного он окончил школу и получил высшее образование в одном из престижных вузов страны. Там он и встретил Макса с Димкой, с которыми впоследствии возглавил собственную фирму. Но это не самые важные черты его биографии. Главное – то, что он вынес из жизни, чему научился, что любил и ненавидел.

Первое его место жительства оставило в душе громадную, не остывающую рану. Там он не научился ни любить, ни ненавидеть – стал лишь сильной, но бесчувственной личностью. Позже он пытался восполнить пробелы самостоятельно, только проблема в том, что любить мы учимся, чувствуя любовь родителей. Ему же стало трудно – он всё не мог полюбить, досконально лишь изучив тот пол, что считается самым загадочным. Однако с другой стороны, именно эта странность и делала его личность яркой и необычной.

Жизнь его можно было бы описать так:

И всё же Евгений прошёл через это немного по-другому. Он не был распущен до безумия, был лишь строгим и рассудительным.

Черноволосый, с тёмными глазами, смотревшими пристально из-под двух опущенных тонких бровей. Тонкий, чуть заострённый нос придавал его лицу особую изюминку, смягчавшую строгие черты. Пухлые губы вздрагивали при каждом движении или когда ему становилось скучно. Коротко стриженные волосы открывали правильной формы уши и делали лицо овальным, с мягкой линией подбородка. Вся эта голова, с её странным сочетанием мужественности и мягкости, покоилась на широких плечах и сильном, мускулистом торсе.

Но нет – это был не качок, а просто человек, любивший спорт, особенно бокс – с его кровавыми рингами и жестокими спортсменами. Руки с короткими пальцами и продолговатыми ладонями, с ухоженными ногтями, совсем не походили на руки рабочего, врача или строителя. Это были руки, которые постоянно что-то писали и подписывали, отчего края манжет быстро темнели и лоснились. Во всём прочем проявлялась забота и щепетильность к деталям.

Он был гурманом – избалованным, но рассудительным и холодным во всём. Однако это не отталкивало собеседников – напротив, привлекало. Иногда забавляло, иногда внушало уважение, а порой – страх, когда на лбу проступали две морщины и глаза сужались. Когда же Евгений шёл, он всегда шёл твёрдо и уверенно.

«Идеальных не бывает, из этого следует, что ни одного человека мы не можем назвать таковым, но также из этого следует вопрос – а что нам мешает это сделать?

Если идеальных не бывает в единственном числе, то все неидеальны, нет, наоборот, все идеальны. Вот смотри, если идеальных нет, то все одинаковы, значит, сравнивать не с чем, а если так, то мы точно не можем сказать, как выглядит человек-идеал. Вдруг мы ошибаемся, считая, что идеальных не существует, а что если мы все и есть те идеалы? Назови хоть одного суперчеловека, с которого надо брать пример. Такого нет, не существует, не существовало и существовать не будет.

Мы берем пример из своего воображения, пустоты… Все идеальны, нужно лишь понять нашу идеальность. Возьмем одного человека, разберем все его плюсы и минусы, поняв то, что он из себя представляет, выведем: идеальность – это совокупность всех признаков любого человека, его характер, манеры, культура, язык, внешность и остальные внутренние характеристики, живущие гармонично с его душой. Ведь каждый сам для себя идеал, неужели не каждый, стоя перед зеркалом, не говорил сам себе, что ты лучше всех? Так, а что если взять морально неустойчивых людей, можно ли их назвать идеальными…»

Что-то отвлекло Надю от ее размышлений, но когда она вновь задумалась, то поняла, что не помнит, над чем думала в начале, и, махнув на все рукой, девушка принялась за чтение «Войны и мира».

Кто она была такая? Девушка, которая любила читать? Нет, каждый из нас хоть раз брал в руки этот роман, однако не все задумывались над тем, что в школьной программе он дается не просто так, а несет в себе глубокий смысл. Толстой, если бы жил в наше время, возможно, стал бы неплохим психотерапевтом со своей «диалектикой души». Однако он умер, оставив нам великолепный учебник по психологии. В нем собрано немало четких образов, на примере которых можно поучиться, а если добавить к своей библиотеке еще и «Анну Каренину», то это замечательно.

«Из всех писателей, которых я знаю, я бы назвала великим Толстого, его книги, если и не доходят до читателя, то только по одной причине – это страшная нелюбовь сегодняшней молодежи к книгам, а это наше богатство, сокровище, накопленное годами и веками. Книги – есть тайна, загадочная и интересная, в них мы понимаем мир и людей, их характер, причины поступков и смысл жизни людей, рассказы созданы не только, чтобы заинтересовать событиями, но и показать мораль. Какой будет мир, если книги заменят компьютеры и телевизоры, какой хаос наступит? Кто нас спасет? А спасут нас писатели, ведь именно эти деятели искусства не дают нам свалиться в глубокую яму, к которой мы так спешим. Именно прочтение книг затрагивает в нас самые глубокие и сказочные чувства…» – думала Надя.

Что это за девчушка, которая так любит рассуждать сама с собой, наверное, таких много, но нам нужна именно она. Когда мы живем мечтами, мы редко направляем свое внимание на внешность и внешний мир человека, только наши мысли – самые глубокие, такие важные для нас – редко являются на свет Божий, все также оставаясь внутри. Надя представляется другим тихим, подчас кротким человеком, но именно наш внутренний мир определяет наше понятие о себе, часто наше представление о самих себе складывается из мимолетных, случайных слов других, брошенных в нашу сторону.

Это горько, но еще горше тогда, когда это мнение окружающих является ярким, контрастным противопоставлением нашего собственного. Тогда возникает конфликт безрассудный и горький. Именно он рождался и непрестанно возрастал в ее душе, когда, попав в новый коллектив, она замкнулась на собственных мыслях, сократив общение со сверстниками до минимума, подруги, оставшиеся от «старого мира», вдруг оказались людьми, абсолютно не понимающими ее и мир, в котором она начала жизнь с нового листа.

Все больше ее спутниками становились книги, люди как будто потеряли цвет, и все ее старания понять их стали скучными и, как ей казалось, всем понятными и банальными. Возможно, это был лишь один из периодов, которые называют переходными, но именно из них мы выносим полезное и понятное нам самим. Она ненавидела себя за слишком гордый характер, то добро, что она ощущала в себе до перехода в новую школу, показалось таким ничтожным по сравнению с тем добром, что излучали ее новые одноклассники, но одновременно они вызвали какое-то противоречие с ее собственными стереотипами, которые нарабатывались годами. Здесь она почувствовала одиночество. Однако одиночество страшно лишь тем людям, которые боятся остаться наедине с самим собой, Наде же нравилось вступать в монологи своей души, она не боялась одиночества, для нее оказалось страшнее остаться незамеченной. Эта стратегия «белой мыши» показалась ей столь ужасающей, что она решила, во что бы то ни стало, бороться за свое понимание счастья.

Сейчас она, как многие дети, делала домашнюю работу. Сидя в маленьком, немного неудобном кресле, поджав под себя ноги и крепко прижав толстый том к груди, она выбирала одно из мировоззрений Пьера, близкое по духу: «Убить человека – нехорошо, несправедливо»… Да, правдивое высказывание, но оно не подходит мне… Я не смогу убить, во мне есть то ужасное чувство, которое так подло использует людей – это жалость, да… жалость – одно из ужаснейших чувств человечества… однако, возможно, оно останавливает убийц, но это чувство порой заставляет меня кривить душой… а впрочем, это к домашке не относится…

Следующее: «И только теперь, когда я стараюсь жить для других, я понял все счастье жизни»… Я бы с удовольствием жила для других, наверное, я и пыталась это делать, пока не поняла, что это дело бессмысленное, мы останавливаем развитие того человека, которому пытаемся помочь, тем более, когда он этого не просит, человек до всего должен доходить сам, иначе он не сможет усвоить тот урок, который преподносит ему судьба… Итак, дальше… «Надо жить, любить, верить в то, что живем не только на этом кусочке земли не нынче только, а всегда жили и будем жить там, во всем»…

Мда, тут Толстой действительно впал в какой-то мистицизм… Зачем так? Неужели последнее, во что начинает верить человек, считающий свой жизненный багаж исчерпывающим, – это мистика, вволю того, кто выше нас наблюдает, наверное, посмеиваясь над нашей глупостью… Продолжаем… «Он долго не мог примириться с той мыслью, что он есть тот самый отставной московский камергер, тип которого он так глубоко презирал семь лет тому назад». Человек есть то, что он из себя представляет, неважно, встанет он на каблуки или наденет парик, он будет тот же. Но есть люди упрямые, они пытаются измениться, считая, что тем самым они будут больше нравиться людям и самому себе, на самом же деле он вступает в губительный и презренный конфликт со своей личностью, не давая ей тем самым самого главного – духовного роста, толкая его на другую тропинку, человек кривит душой, стараясь стать тем идеалом, что придумало его болезненное воображение, да, нужно любить самого себя таким, какой ты есть…

Боже, неужели это про меня? Неужели я настолько гадкая, что не могу смириться с самой собой?! Зачем я притворяюсь?… Это неестественно для меня… Так значит, вот что меня мучает последние полгода…»

Ее действительно уже полгода не давало покоя та мысль, что она делает что-то не так, но она все не понимала, что именно. Вот как просто мы приходим к истине, которая лежит у нас на полке в пыли. В новой школе она не приобрела лучших друзей, поэтому, считая, что никому не нравится, начала замыкаться, специально погружаясь в одиночество, на самом деле это не было естественно для нее, но она, видимо, не понимала, что все ее существо, всегда направленное на изучение людских душ и характеров, не сможет исчезнуть по ее желанию, и она продолжала мучиться.

«Я знаю, что мне нужно, мне нужно определить, в чем заключается мое счастье, и непременно идти к нему… Итак, в какие моменты я бываю счастлива? На уроках у Татьяны Дмитриевны, она такая восхитительная женщина. Именно на ее уроках я чувствую свободу, она почти идеальна… Еще на уроках татарского языка, Гульнара Ильдусовна – веселый, замечательный человечек… На их уроках я всегда буду ходить, конечно, я и так уроки не прогуливаю, но их точно никогда не прогуляю…»

Было далеко за полночь, когда веселой гурьбой Евгений и Максим отправились на очередную тусовку. Конечно, Макс никогда бы не стал посещать такие заведения, но сегодня был особенный случай, который стоило отметить. В самом клубе их давно ждала подвыпившая компания.

Сквозь густой туман дыма, почти в полутьме, мужчины пробирались к своему столику в «VIP-зоне».

– Какие люди! – На подушках развалился молодой парень с помятой физиономией и пьяными глазами. – Мы вас давно тут ждем.

– Ты бы, Димон, так не пил, а то тебе дома Галя задаст жару!

– Какая еще Галя? – Девушка, все время жавшаяся к нему, встрепенулась.

– Он шутит, – усмехнулся Дима, отводя Макса в сторону. – Забудь про Галю, мы с ней расстались.

– Что вы тут шепчетесь? – К ним подошел Евгений с бокалом мартини.

– Евгений, ты представляешь, этот дурак расстался с Галочкой!

– Ну и на кого он ее променял?

– На девушку своей мечты, – вмешался в разговор сам Дима.

– Ну давай покажи мне эту самую, – усмехнулся Женя.

Дима развернул его к подушкам и взглянул на легко одетую девушку. Евгений прыснул от смеха, вновь отвернувшись от группы.

– Слушай, ты говорил, что девушка твоей мечты должна хорошо готовить?

– Ну да, – улыбнулся парень.

– Ну, тогда предлагаю тебе посмотреть вон на ту стриптизершу, – Евгений указал куда-то в даль. – Она наверняка умеет хорошо готовить.

Макс громко засмеялся, похлопывая товарища по плечу и не обращая внимания на не понимающий взгляд Дмитрия.

Евгений завел мотор, машина, тихо заворчав, двинулась по трассе. Дорогу освещал лимонный свет фонарей, а в опущенное окно влетал бодрящий поток ночного воздуха. Картина города пестрила яркими неоновыми вывесками. Неожиданное чувство умиротворения проникло в его душу. Женя понял, как приятны те минуты, когда сердце тихо сжимается, и он чувствовал те эмоции, сравнимые с теми, которые ощущает маленький ребенок, прижимающийся к чему-то теплому, или чувствует тепло внутри, сжимаясь в маленький клубочек, чтобы случайно не растерять всю нежность этого момента…

Резкий сигнал чужого автомобиля вернул в реальность человека, пытавшегося забыться, чтобы не переживать вновь события дня. Но чем больше мы хотим что-то забыть, тем скорее мы к этому возвращаемся.

«Как противны и неестественны люди, когда ищут пути в корыстных целях, как противны те, кто пытаются что-то понять, все больше запутываясь, что это за болезнь? И как с ней бороться? И забыться нельзя, и отвернуться уйти – одно разочарование. Зачем я так много понимаю? Лучше было бы, если бы совсем ничего не понимал: ни в женщинах, как Дима, ни в жизни, как Максим. Тогда бы все казалось пустячным, и не было бы так мучительно больно за ошибки и всю глупость других. Нет, наверное, я преувеличиваю. Мне нет дела до других, и не должно быть. Я не имею права вмешиваться, а тем более осуждать чужие души. Чужая душа – потемки. А для меня и собственная неосознанная и слишком грубая для простого людского счастья, которое ощущают они в своих заблуждениях.

Почему одним дается счастье так легко, а другие ищут его и не находят? Неужели это рок, судьба, такая странная и не поддающаяся нашей воле? Господи, до чего меня довели выпивка и женщины. Я начинаю разговаривать с самим собой, и даже не на всякие темы, а тут задумался над жизнью, даже на судьбу залез. Надо бы завязывать, а то совсем распушусь и буду похож на тех старцев, что рассуждают, ничего не делая».

На самом же деле Жениным коньком была философия, но мужчины есть мужчины, даже в своих мыслях. Этот мужчина относился к тому типу людей, старающихся казаться полностью независимыми от вещей, статус которых они почему-то умаляют даже в своей голове. Но наше стремление быть идеальными в отношении к самому себе иногда противоречит всей нашей природе, и долго томившаяся душа прорывается под видом легких мимолетных мыслей.

Евгений провел рукой по коротко стриженым волосам и, оглядев соседнее кресло, потянулся к сотовому телефону. Не долго думая, он нашел в справочнике имя Дианы и с горькой ухмылкой нажал утвердительно на вопрос «удалить».

«Ну что же, не получилось, так не получилось. Женщин всегда полно, нужно лишь выбирать лучше, а не быть таким ослом, чтобы кидаться на фантики, подпитанные самолюбием и эгоизмом. Самое главное в выборе – это критерии, а женщины – такое существо, которое меняется вместе с критериями, модой и временем. Это самые забавные существа, но понять их не так уж сложно, стоит только закрыть глаза на собственное мнение и поставить себя на ее место. Но многим женщинам не понять мужчин, потому что они эгоисты по своей натуре. С самого раннего детства им прививают, что их должны любить, конечно, так бывает не всегда, но именно эта ошибка односторонней любви обычно заклинивает в их мозгу. Если ты хочешь понять человека, то ты скорее его поймешь. Ведь чтобы иметь счастье, нужно иметь надежду на его появление… Счастье, надежда, любовь – как же все-таки эти понятия близки между собой: веришь, надеешься, полюбишь… Полюбишь, будешь верить и надеяться… Сколько еще комбинаций можно придумать, следуя маленькому механизму – одно вытекает из другого. Счастлив ли я? В данный момент – да, но это не счастье, ведь это что-то более долгое, чем просто мгновение… Сейчас я приеду домой, соберу остатки Дининых вещей и буду счастлив, что сбросил оковы несладких отношений. Потом засну и буду счастлив во сне, в мире, где нет ничего реального. Потом встану и пойду на работу и буду счастлив, что у меня есть работа. Но это не будет тем великим наслаждением, которое не зависит ни от обстоятельств, ни от нашего положения. Следовательно, я всего лишь в начале пути к своему счастью…»

Что это за вещь, к которой все стремятся и стремятся люди разных возрастов и положений? Что же это такое – великое наслаждение или порывы души, а может, необходимость или мироощущение, а вдруг это сказка или заветные мечты? А как до этого дойти? Где можно купить и сколько это стоит? Но не расстраивайтесь, если вам также это не понятно, как и мне, потому что…

«Мне иногда кажется, что с людьми я могу быть более откровенной, могу поведать им свои мысли, но тогда я потеряю во многих взглядах ту часть сильной натуры, что живет со мной. Неужели подчас мнение обо мне окружающих есть главный критерий моей жизни? Зачем же так грустно? Да, мне грустно, потому что за полгода в новом коллективе, мне кажется, я утратила все свои замечательные черты, притупив их об непрошибаемый камень. Друзей нет, поговорить не с кем, вот я и одна. Нужно хотя бы в конце учебного года завести с кем-то дружбу. Я слишком многое требую от людей, даже если они этого даже и не подозревают. Я все чего-то жду и надеюсь, но этого недостаточно, чтобы иметь настоящих друзей. Может, я эгоистка, но ничего поделать не могу. Возможно, я такая лишь потому, что мне одиноко… Нет, я не жалуюсь, просто хочу, чтобы меня замечали и считали человеком, не только тихим и скромным, но еще и интересным. Каждый из нас интересен самому себе, но как нужно раскрыться, чтобы другие не подумали ничего лишнего?»

Поток мыслей путался в голове Надежды, пока она ехала в школу. Все ее переживания были слишком глубокими, как она это думала, не замечая, что виной всему она сама. Она жаловалась на одиночество, но и не делала ни шага в другую сторону. Хотела, чтобы ее замечали, но боялась высказывать свое мнение, боясь быть осмеянной. Она заливалась краской и тихо наблюдала за ходом чужих мыслей. Вот так подчас мы сами являемся причиной своих недугов и болезней. Не значит ли это, что спасение так же в нас? Да, пожалуй. Человек не хозяин своей судьбы, но великий повелитель своей жизни.

«Ну как так может быть, чтобы скромный, стеснительный человек хотел, можно сказать, славы? А вот она я. Глупость какая, я не хочу славы, мне просто нужна поддержка. Может, в этом мое несчастье? Может, если я обрету новых друзей, я буду счастлива? Может, тогда я начну меняться в лучшую сторону… Я чувствую себя ужасно, и я самый ужасный человек… Вот и мой вывод – наше мироощущение и внутренний мир есть что-то целое, зависящее одно от другого…»

В это мгновение в автобус зашла группа людей, и в машине началась толкотня и давка. В таком положении обычно люди становятся злыми и агрессивными…

«Наверное, это связано с тем, что на каждого что-то давит, тем самым ограничивая пространство и тем более свободу… Да, свобода необходима нам, потому что человек, только чувствующий себя свободно, будет чувствовать себя комфортно. Но она заканчивается там, где начинается свобода других людей. Что для меня свобода? Не знаю, я все утверждаю, что она так необходима, но сама ее не ощущаю. Я как будто срослась с ней, мы одно целое, и лишь какие-нибудь ужасные вещи могут дать мне понять, что я без свободы не смогу прожить и дня. Но пока мне хорошо, и так я и не могу научиться ценить каждое мгновение…», – в это мгновение послышалась перепалка на другом конце транспорта. Спорила контролер и еще какая-то женщина, голоса обоих звучали злобно и недовольны.

«Мда… Вот что делает с людьми толпа. Ведь сейчас они готовы просто разорвать друг друга, это просто страшно. Неужели люди не могут хоть на секунду задержаться на том пьедестале эволюции, вместо того, чтобы соскальзывать вниз каждую минуту? Нет ни терпения, ни понимания, а ведь все это должно быть, потому что все мы одинаковы и легко можем поставить себя на место другого… Почему пассажиры постоянно накидываются на контролера? Ведь именно ей сейчас хуже всех. Мы едем всего полчаса, а ей предстоит намного больше, и будет еще сотня таких – ворчливых и озлобленных, как мы, и как будто никто не задумывается, что ей-то хуже всего. У нее самая трудная работа – это работа с людьми, жестокими и жадными… Мне пора выходить…»

Двери открылись, и Надя вышла на холодную улицу. Громко отбивая ритм каблуками сапог об кирпичный тротуар, она, вдыхая ледяной воздух и чувствуя всю еще слабость после этой давки, подошла к невысокому белому зданию. Внутри первая комната, в которую попадал любой вошедший, была чистая и светлая. Стояли железные ящички напротив гардеробной, и блестел новенький чистый паркет. Быстро переодевшись, девушка поспешила на третий этаж, где должен был начаться урок. Около двери уже собрался почти весь класс. Надя отошла в сторону и стала делать вид, что она не скучает, стоя в стороне и одна. Она вытащила телефон и начала просматривать его содержимое, как будто хотела найти что-то новое, но все не находила. После нескольких минут она убрала его и взглянула на одноклассников. Ей вдруг стало стыдно, что она стоит одна, и девушка вновь полезла в сумку за телефоном. Потом, вновь убрав его, достала книгу, читать которую бы она никогда не стала бы – учебник по экономике. Пробежала глазами по странице и тут же забыла, о чем прочитала. Ей не давало покоя странное чувство: с одной стороны, она понимала, что стоя тут, она может приобрести плохую репутацию отщепенца, но она не могла подойти, потому что ноги не слушались, и что-то заставляло стоять на месте. Что это было – гордость или просто стыд, который она чувствовала всегда и везде, на который злилась, но ничего поделать не могла. Надя была уже готова заплакать или убежать куда-нибудь, когда прозвенел звонок, и она, успокоившись, заняла место за своей партой.

Это был урок татарской литературы. Но учительница не была той учительницей, которая что-то заставляет учить. Нет, она помогала им разбираться в смысле текста и того, что хотел сказать автор. Рыженькая, небольшого роста, у нее были дети, и все ее существо напоминало маму, добрую и заботливую, какую видела в ней Надя. Гульнара Ильдусовна закрыла дверь и, оглядев присутствующих, начала:

– Сегодня мы отойдем от книжек и разберем тему, которую я не очень люблю, но она должна быть у нас по плану.

Все затихли, прислушиваясь к еще неозвученной теме.

– Сегодня мы поговорим о том, каким должен быть отец и муж.

Девочки потихоньку захихикали.

– Вы, наверное, спросите, зачем вообще нужен такой урок, а я вам отвечу, что школа должна воспитывать человека, как может, и я надеюсь на то, что посеянное мной зерно истины хоть немного взойдет. Я начну спрашивать с наших мальчиков, итак, как вы думаете, какими чертами должен обладать муж?

По мнению мальчиков, муж должен обладать такими чертами, как храбрость, держать свое слово, мог бы защитить свою спутницу и не только физически, но и морально, он должен держать свое слово, заботиться о любимой женщине. Девочки добавили, что он должен быть любящим, нежным, заботливым, верным, честным, добрым к ее слабостям, не обязательно умным, но чтобы мог поддержать тему, девушка для него должна стоять на первом месте, а потом уже карьера и друзья, и много, много, много. Мнения всех были абсолютно разными, поэтому в классе началась дискуссия. В это время в голове у Нади происходил сложный логический процесс – размышление.

«Чем же он должен обладать? Наверное, самыми главными являются три аспекта – он должен быть любящим, рассудительным и здоровым. По-моему, из этих трех вытекают все последующие. Если мужчина рассудительный, то из этого следует, что он будет осознавать тот момент, когда не нужно слишком ревновать или перебарщивать с той же самой любовью. Он будет меня любить, а значит заботиться и дарить всю ласку и заботу, нежность, я буду чувствовать его поддержку. Здоровье необходимо как подтверждение его независимости от алкоголя, табака и наркотиков. Вот идеал, конечно, каждый может добавить еще что-нибудь, но для меня он именно такой».

Свое мнение она выразить не успела, когда учитель, оглядев класс, улыбнулась и заключила:

– Здесь нет неправильного ответа, потому что на этот вопрос нет единственного ответа. Но знаете, я вас сейчас всех послушала и поняла, что вы совсем не готовы к семейной жизни. Поверьте моему опыту, главное, чтобы мужчина был щедрым, и щедрость не такая, чтобы откупался подарками, а чтобы все от души. Например, нет у него денег на цветы, а он утром встал, завтрак ей в постель принес, стихи для вас сочинил, и пусть они не складные и не в рифму, но он сочинил их для тебя, и надо радоваться этому, и не надо обижаться, что он вместо золотого кольца тебе что-то милое сделал. Не нужно обижаться, нужно сказать: «Спасибо, милый» и быть счастливой…

Если день не задастся с утра, то не задастся и весь день, – думал Евгений, лежа в постели. Был уже почти полдень, когда он отошел ото сна, открыл окно и вновь лег на кровать. «Но на работу идти надо, тем более скоро придет Димон», – подумал он. Каждый день, просыпаясь, Евгений задумывался о том, когда вся эта суета прекратится и начнется тихая, размеренная жизнь, наверное, на пенсии. Но этот ответ был слишком легким, чтобы быть ответом, а пока ему приходилось думать о том, что он будет делать в ближайший вечер.

Хотя это и не было так сложно, Евгений каждый раз при этой мысли чесал в голове, а потом вновь проводил свой досуг по-старому. Утро он лежал в постели, потом остаток дня проводил в душном, шумном офисе, ну а вечер, как повелось, в барах и клубах, где редко встретишь умных, гордых девушек и одиноких парней. Такая жизнь его вполне устраивала, тем более по-другому он себе ее никак не представлял.

Его квартира, залитая солнцем, находилась на самом верхнем этаже недавно построенного дома. Такая страсть к высоте объяснялась тем необычным чувством, которое он испытывал, стоя перед открытым окном и следя за двигающимися там, внизу, людьми и машинами, размерами почти с муравья. И тогда он понимал, как высоко от нас Бог, и как трудно ему разглядеть страдающего и нуждающегося, а может, он и вовсе не знает, что где-то живут тараканы, которые просят и молят о помощи. Женя хмыкнул, отойдя от окна:

– Где же ты, тебя нет…

В это мгновение послышался дверной звонок, и мужчина пошел открывать, подумав, что слишком быстро отреагировал Бог на его высказывание. Он широко улыбнулся, когда в дверях оказался не Бог, а всего лишь его школьный друг. Дмитрий, заметив эту странную улыбку, осторожно заглянул в квартиру:

– Ты чего так улыбаешься? Я что, рано пришел, и твоя спутница не успела уйти? Тогда я не буду ее смущать и могу подождать тебя в машине.

– Да моя спутница еще не ушла, – засмеялся Женя, приглашая собеседника войти, – если вообще моя совесть меня покинет.

– С чего это ты, друг, о совести вспомнил? Или случилось чего? – Дима вопросительно посмотрел на друга.

– Нет, у меня ничего не случилось, но мне почему-то кажется, что ты хочешь мне что-то поведать.

– Что именно?

– Давай я пока одеваться буду, а ты мне объяснишь, что это за девушка легкого поведения была вчера с тобой и где Галя, ты же еще несколько дней только о ней и говорил.

– Во-первых, это не была девушка легкого поведения, это была Света, – Димон нахмурился. – А во-вторых, то, что я тебе все уши прожужжал на счет Галки, так это ничего не значит. Она оказалась плохой хозяйкой, она даже не умела готовить, но вот я вышел из дома и встретил настоящую принцессу. Кажется, что я знал ее всю жизнь. Она никогда со мной не спорит, и она очень любит футбол, как и я.

– Мне казалось, что Марина тоже с тобой не спорила и любила спорт? – Жека выглянул из ванной.

– Да, но она тоже не была принцессой моей мечты. Она плохо одевалась, и у нее не было ни грамма чувства красоты, что так важно для любой девушки.

– Дурак ты, Димка.

– И это кто там мне это говорит? Не тот ли человек, что не прожил ни с одной девушкой и дня? Мне иногда кажется, что ты только чужих девушек осмеивать горазд, – плаксиво заметил Дима.

– Нет, просто девушки не достойны быть любимыми мною. Нет у них ни гордости, ни чувства собственного достоинства.

– А может тебе просто перестать их снимать по телефону и просто пообщаться?

– Я подумаю над твоим предложением, мой романтичный друг, – он взял со стола ключи. – А пока, если ты еще помнишь, нам пора на работу.

Для мужчин часто являются важными вещи, порой непонятные для женской натуры: это машины, оружие, футбол. Для них патриотизм выражается в стремлении умереть за свою Родину, и они не догадываются, что он может выражаться не только в любви к земле, где ты родился и вырос, но и в любви к людям. Ведь государство – это в первую очередь люди.

Также они готовы целыми днями лежать под машиной, привинчивая и отвинчивая в ней что-то, или лежать перед телевизором дни и ночи напролет. Нет, женский ум выше всего этого, как он сам это считает, не пытаясь вникнуть в смысл вещей.

Наш Евгений совсем не относился к тому типу мужчин, которые преданы двум-трем вещам в своей жизни. Он любил свою машину, но не как живое существо, а как нужную вещь. Его тачка имела такой загадочный цвет, что он сам не догадывался, как этот оттенок называется, но эта загадка его воодушевляла, когда, гоняя по улицам, он видел восхищенные и заинтересованные взгляды мужчин и быстро переходящие с машины на водителя взгляды женщин.

День был в самом разгаре, и если бы не несколько дорожных аварий, что встретились спутникам по дороге, то Женя мог бы с уверенностью заявить, что день будет чудесным. Дима ехал с ним вместе. По своей неопытности и бесконечным поискам этот чудак давно раздарил бы половину своего состояния своим принцессам, если бы не строгий присмотр его друзей. Но машины у него все равно не было, несмотря на то, что он неплохо зарабатывал. Его совесть не позволяла ему ее прикупить. Обосновывая свой выбор, Дима часто замечал, что атмосфера города и так слишком загазована, а если к этому прибавится и он, то это станет какой-нибудь причиной для мутации населения.

– Ты относишься к женщинам очень странно, – Дима вытянул руку в окно.

– Я тебя не понимаю, – Евгений бросил на него быстрый взгляд.

– Женщины – существа такие хрупкие, загадочные, что бы судить о них так поверхностно, как судишь о них ты.

– Ты все еще живешь романтическими мечтами, надеждами. Когда же, наконец, жизнь тебя разубедит от твоих поисков и глупой морали?

– Нет, никогда, – он посмотрел на него с обидой. – Мораль моя не так глупа, как кажется твоему закостенелому воображению. Я всегда буду искать.

– Но ты можешь так ничего и не найти…

– Да это и не важно. Счастье в самом процессе поиска, счастливее, чем конечный результат.

– Так что ли получается, что ты специально бросаешь своих девушек, чтобы потом отправиться в путешествие? Эй, да ты, друг мой, юный и ветреный бабник.

– Да как у тебя только язык поворачивается так мне хамить? Я, между прочим, ценю женщин и не использую их, как некоторые.

Евгений заглушил мотор, так как они приехали. Вынимая ключ, он приподнял одну бровь, глядя на Диму, который, по его мнению, все еще не вырос и представлялся ему большим ребенком, за которым ему с Максом все время приходилось следить.

– Ладно, – медленно сказал он. – Сделаю вид, что понял тебя и осознал все свои ошибки насчет своих мировоззрений.

Дима понял его насмешливый голос и погрозил ему пальцем, когда Женя проводил взглядом одну из стройных сотрудниц.

– И это меня-то ты называешь бабником, – заметил Дмитрий, стоя в лифте.

– Я не бабник. Мои женщины у меня долго не задерживаются. Я, скорее всего, коллекционер, – он улыбнулся своей секретарше, и последняя фраза была сказана сквозь зубы.

– Знаешь, я докажу тебе, что ты не прав, – и его друг завернул за угол, в направлении к своему кабинету.

«Попробуй, – подумал Женя. – Но это больше похоже на бессмысленный треп, а не на разговор двух взрослых мужчин. Но я не презираю тебя за это, потому что сам воспитал тебя таким».

Дело было в том, что в юношеские годы он сам заставлял своего друга отделаться от его постоянной застенчивости и скромности, поэтому таскал на разного рода вечеринки и тусовки, где собирались разные люди и разные характеры. Димина первая любовь оказалась не молодой романтичной учительницей, которой он никогда не признавался в любви, но которая, работая еще и библиотекаршей, заставляла и навязывала ему книги, больше подходящие для женщин, нежели для мужчин. Евгению не нравилось такое положение дел, он попытался поскорее развеять это страшное чувство своего друга, поэтому не оставлял ему ни малейшего шанса на встречи с преподавателем. Скоро учительница уехала в другой город, а Дима все продолжал ее любить, ища в других женщинах и не находя. Женя понимал все, но он также понимал, что друг не знал свою первую любовь настолько хорошо, чтобы найти в чужом характере отголоски прошлого.

Татьяна – женщина среднего роста, она была тем человеком, с которым, общаясь, не замечаешь ни полноты, ни любых других изъянов человека. Она была не той стройной хрупкой девушкой романтичного типа, которую так любят изображать сказочники, но той милой, крупненькой, как будто окружённой каким-то ореолом вдохновения, которое чувствовала Надя и восхищалась той добротой, что поселял в её душе этот строго-чувственный образ. Здесь внешность была не важна. Она как будто была единым целым со своей внутренней красотой.

Маленький, изящно-красивый носик на круглом лице, полноватые щёчки, которые окаймляли белые коротко стриженые пряди волос, слегка волнистые к концам, длинные изящные пальцы – всё дополняло эту необычную женщину. Если бы не крупная фигура, то можно было назвать её принцессой, но эта полнота наделяла её образ каким-то законченным смыслом.

Всё в ней было гармонично, лишь глаза были строгие, ждущие от других ответственности, хотя этого ждут и требуют все учителя, но именно она была самой строгой, и за это Надя её любила…

«Да, да… Я люблю её, эта любовь не братская и не та, что мы испытываем ко второй половинке, но любовь к учителю, богу. Это когда чувствуешь восхищение, когда она проходит в коридоре, и улыбка искренняя, чистая появляется на устах, и глаза блестят от слёз, от того понимания, что есть люди, подобные божествам, высокие, недоступные, но настолько добрые, что одного сердца было бы мало, чтобы вместить всю эту доброту.

Как только я покидаю кабинет, чувство холода овладевает мной, появляется безразличие к этому серому миру. Но я знаю, что она даже не знает, как меня зовут, и это справедливо, так как такое великое существо не может знать такое гнусное существо, как я, которое врёт самой себе и не может разобраться в своих конфликтах. Как бы мне хотелось хотя бы раз поговорить с ней, но боги не спускаются к нам и не показывают своих крыльев».

Татьяна Дмитриевна была очень строга и требовательна, но Надя не замечала этого, она помнила тот первый её ответ на вопрос учительницы по какому-то произведению, и стыд от своих воспоминаний заставлял думать её, что она кажется своему воспитателю такой дурной и глупой. Поэтому девочка боялась с ней разговаривать, хотя хотела этого очень сильно, а если такое и случалось, то она заливалась краской и, запинаясь, что-то бормотала. Стыд, стеснение – это были спутники Нади во всём, она думала и стеснялась своих мыслей, говорила и краснела, её преследовало чувство, что она что-то делает не так, но нигде не находила поддержки. Одним наслаждением были уроки Татьяны Дмитриевны, которые как будто исцеляли её запутавшуюся душу. Вот и сейчас она хватала каждое слово, вылетевшее из уст учителя.

– В каждой семье должен быть и отец, и мать, так как это две составляющие, необходимые для всех, но в особенности для девочки, – разговор начался с обсуждения Наташи Ростовой и теперь обрёл психологическое русло. – Да, особенно для девочки. Нужно, чтобы был отец, так как он образец мужества, и мать, потому что на её примере девочка учится дарить любовь другим, но не нужно считать свою жизнь ужасной или себя обделённым, если какой-то составляющей не достаёт, так как все образы находятся в вашей голове. Вы можете прийти в гости к своим друзьям, они обязательно поделятся этой атмосферой тепла, семьи или те же самые бабушки и дедушки.

Итак, Наташа жила в хорошей счастливой семье, где она занимала место любимой дочки, баловня. Это очень важно, чтобы вы понимали свою роль в семье. Кто из вас может назвать эту роль?

В классе воцарилась тишина, какая-то тихая, как будто каждый хотел спрятаться, жужжание лампочки казалось каким-то громким шумом по сравнению с тишиной. Напряжение витало в воздухе, пока не было прервано обращением Татьяны к одному из учеников с тем же вопросом, пока он пытался что-то ответить, Надя пыталась составить ответ в своей голове: «Да, хотела бы я, чтобы не было этого вопроса, тогда бы не было моего дурацкого ответа, – она написала два слова на бумаге и протянула соседке по парте – Маше. – Да я козёл отпущения, другой роли я для себя не вижу в своей семье. Возможно, я преувеличиваю, но мои родители, наверное, считают, что я родилась уже взрослой и не хотят видеть во мне ребёнка. Хотела бы я быть тем баловнем, каким являются для родителей многие из нас, но я не могу менять свою судьбу, тем более прошлое уже история, а историю не перепишешь. И зачем она спрашивает у нас такие вопросы?»

На глаза навернулись слёзы, нет, Надя жила в нормальной семье, просто почему-то такая реакция у неё была всегда, когда речь заходила о родителях, ей не хватало простой любви.

– Почему вы все считаете Наташу ветреной, а для Толстого она представлялась идеалом? Почему такой великий филолог, философ, психолог показывает нам идеал в образе такой девушки? Что вы о ней думаете? – Она обратилась к одному из учеников.

– Ну, она, как вы сказали, ветреная…

– А как насчёт внутреннего мира?

– Очень скудный…

– Да?! – В голосе звучала ирония. – Она ходила за больной матерью, за отцом, освобождала обозы для раненых, а в конце ухаживала за Андреем. Да, действительно, только человек со скудным миром мог так поступать.

«Толстой, – подумала Надя, – выбрал её за идеал, потому что он отлично понимал, что хотя она и не красива, но внутри у неё красивая девушка с яркой, доброй натурой. Наверное, он думал, что женщина должна пройти такой путь ошибок, каких-то проблем, чтобы потом, собрав всё воедино, она стала хорошей матерью и женой, с которой каждый день будет в радость. Ему в её образе, возможно, представлялась его жена, с которой он жил счастливо…»

Звонок прозвенел так неожиданно, что Надя вздрогнула и огорчилась окончанию своей эйфории.

Уроки закончились быстро, как будто в одно мгновение. И Надя вздохнула свободно оттого, что сейчас отправится домой одна, что с самой собой она может помолчать, тем более в её плохом настроении. Девушка чувствовала, как раскрываются у неё за плечами крылья свободы, и она была готова улыбаться и сиять от этого счастья. Ведь в одно мгновение она окажется далеко от этой школы, где её ничего не держит, где нет её друзей, и вряд ли появятся, ведь этот школьный мир какой-то неподходящий для неё, или она не подходит под эту атмосферу, как ей казалось, лжи и обмана. Но одновременно что-то её злило и раздражало, наверное, это было в том, что в течение дня её так никто и не заметил. Сейчас этот человек был готов либо разреветься, либо с кем-нибудь поругаться. Всё склонилось ко второму варианту, когда к ней подошла её одноклассница Даша.

– Ты идешь домой? Мне тебя подождать?

Все мечты о тихой прогулке разбились, как стекло. Надя подавила в себе раздражение и, улыбнувшись, сказала:

– Да, уже иду.

Зачем она ответила именно так, а не иначе? А всё дело было в том, что девушка отлично понимала, что как бы она ни злилась на Дашу, оскорблять, а тем более начинать с ней ссору, не имела права. Потому что подчиняться мимолётным чувствам было глупо, если бы её натура хоть раз подчинилась этому мгновению, то она тут же начала бы переживать, волноваться и корить себя за то, что обидела одноклассницу.

«Зачем эта девчонка дружит со мной? Может, она меня жалеет, или ей на самом деле интересно со мной, почему она не чувствует моего раздражения и прохладного отношения к ней? Почему люди любят нас, когда мы не можем научиться любить себя? Может, они видят что-то хорошее в нас, то хорошее, что не можем усмотреть мы сами. А может, всё наоборот, и люди не понимают и не замечают те плохие мысли и стороны нашего характера, которые мы знаем лучше всего на свете. Да, человек – это загадка, как легко мы можем скрыть от остальных настоящую свою натуру. Хотя ведь так и должно быть, у человека должны быть тайны, иначе человек становится куклой, о которой мы знаем всё, знаем, что если открыть её, то ничего не найдем в ней нового и интересного для нас. Как же я злюсь на Дашу, возможно, это глупо и несправедливо, но я не считаю её своей подругой. Потому что у меня в голове находится прототип подруги, которую я ищу, а, поступив в новую школу, я перестаю нуждаться в них. Я понимаю, что если хочу быть популярной и вижу счастье в этом, то должна заручиться поддержкой многих ребят. Как же мне это сделать?»

Каким иногда бывает смешным человек в своих заблуждениях! Ещё несколько недель назад эта девчонка молила Бога о том, чтобы подружиться с этой русоволосой Дашей. Но сейчас ей показалось, что она переросла своё желание, и когда оно исполнилось, резко поменяла своё отношение к новой знакомой. Причиной этому были её поменявшиеся взгляды, несмотря на то, что она прикрывалась и аргументировала своё поведение тем, что эта девушка казалась ей не интересной, на самом же деле ей не хотелось подпускать никого к себе близко. Она была согласна на то, чтобы все её уважали, но сопротивлялась, когда кто-то лез в её душу, хотя именно этим способом заводила друзей. Она легко распознавала слабости окружающих и под этим флагом шла вперёд, но когда Надя замечала, что этим способом пользуется кто-то другой, то этот человек представлялся ей самой чем-то гнусным и отвратительным. Но в её действиях и действиях других была огромная разница: слабости других она никогда не поведывала никому, кроме собственного я, поэтому методы её работы были невидимы для окружающих.

«Чужие тайны – это чужие тайны, и если я их знаю, то кроме меня никто не должен знать. Ведь тогда я буду не человеком, а сплетницей или, что ещё хуже, великой болтушкой. Я работаю как Шерлок Холмс и никогда не раскрываю чужих тайн». Она руководствовалась именно этой мыслью, и ей становилось легче.

Разговор до остановки был ни о чём. Надя думала, что если начнёт говорить с Дашей на свои любимые темы, то подруга её не поймёт, поэтому болтала какую-то чепуху, и ей становилось грустно, когда Даша смеялась над её глупыми шутками.

– Ну, мне пора, пока, – сказала Надя, прыгая в автобус и становясь около окна.

«Боже, наверное, я самый плохой человек на земле, как я радуюсь, когда могу отделаться от этой девчонки, – думала она. – Как я гнусна, ведь она так добра ко мне, и лишь я виновата во всём, что со мной происходит. – В это мгновение автобус остановился напротив одного из магазинов, и перед девушкой предстала грустная картина: к одной из мусорок подошёл седой человек с добрым лицом и начал в ней что-то искать, одежда на нём была поношенная и старая. Наде защемило сердце. – Как бы я хотела ему помочь, но чем я это сделаю? У меня даже нет денег, а если бы и были, то вряд ли ему были бы в радость мои копейки. Как замечательно, что даже в таких ситуациях люди не сидят, сложа руки, а продолжают что-то делать… Точно! Как же я не поняла этого раньше? Вся моя проблема в том, что я жду, что счастье свалится на меня с неба, и сама ничего не предпринимаю, а ведь чтобы у тебя появились друзья, нужно хотя бы начать общаться с людьми».

Конец зимы всё ещё не приходил. Живая, она как будто дышала морозными иглами и металась в жару, в агонии. Это существо отказывалось отдавать место весне, и поэтому люди испытывали её боль и страдание. Но то было на широких и просторных улицах, а в офисах, под крышей, в тепле и уюте люди не замечали, что происходило за окном. Они всё бегали, суетились, не останавливая свой ход, чтобы насладиться контрастами природы. Им нет дела до этого – у них свои дела, которые не отпускают из своих объятий.

– Шеф у себя? – Максим подошёл к кабинету Евгения и сразу задал вопрос его секретарше, чтобы не потревожить друга.

– Почти, – ответила ему Света.

– Ну тогда я его подожду в кабинете, – заметил Макс, дергая ручку двери, но она не открывалась. – Почему дверь закрыта? – возмутился мужчина. – Он что, там не один?

Света подняла значительно правую бровь и ответила:

– Ага, – эти слова прозвучали очень пренебрежительно, когда секретарша вновь принялась рассматривать свои ногти.

– И с кем же? – Макс потихоньку встал около неё.

– Ну как же, – Света ехидно улыбнулась, – с вашей бывшей женой.

Она так надеялась, что эта фраза удивит или расстроит Максима, но он лишь ухмыльнулся, а она недовольно вздохнула, показывая ему, что он мешает ей работать.

– А по какому вопросу?

– Не знаю, – холодно ответила секретарь.

– Ну тогда пусть, когда освободится, зайдёт ко мне, – и Максим вышел из приёмной.

Света посмотрела ему вслед своими равнодушными глазами и, хмыкнув, принялась наносить на своё лицо слой штукатурки.

В это время в кабинете Евгения было всего два человека: Евгений и Алена. Последняя являлась последней женой Макса и единственной женщиной, которую уважал Женя, хотя многие её поступки он и не понимал, хотя видел в ней и ум, и гордость, и характер – всё то, чего не замечал его друг в течение многих лет. Голубоглазая с русыми волосами, она была мудрой женщиной, но у неё была маленькая проблема: ей всю жизнь попадались мужчины, брак с которыми всегда становился ужасен. Первый раз она вышла замуж за так сказать алкоголика, который сам на её глазах погубил свою жизнь. Она попыталась его спасти, но вряд ли кто-то вылечивается от цирроза печени. Он умер… А у Алены остался сын – пятилетний Владислав. Скоро она нашла Макса и прожила с ним шестнадцать лет, но и их брак разрушился, и она теперь жила в своей квартире с двумя детьми – Владом и Машей. За весь свой опыт она так и не поняла, почему выбирает не тех мужчин.

Сейчас эта высокая, худая уже не молодая женщина бальзаковского возраста стояла напротив Евгения и просила о помощи. Её новый ухажёр попал в аварию, и она должна была ехать с ним в другой город на лечение, а Машу оставить было не с кем.

– Понимаешь, – говорила она, – если я попрошу Макса, то он меня даже слушать не станет, но если с ним поговоришь ты… Ты же его друг. Через неделю приедет Влад со своей девушкой, возможно, он заберёт Машеньку с собой в Питер. Но я не могу взять её с собой, даже не спрашивай почему. Ну, потому что я не смогу следить за ней и одновременно ухаживать за больным.

– Ты же знаешь, – ответил ей Жека, – как я люблю вас с Машей, как сестер, которых у меня никогда не было. Я, конечно же, поговорю с этим обалдуем, но ты же понимаешь, что скоро из больницы выпишут Сашу, и она не даст покоя ни ей, ни тебе. Но я сделаю всё, что смогу…

Алена посмотрела на него с благодарностью и, крепко его обняв, вылетела из кабинета.

Макс сидел за широким столом, копаясь в бумагах, когда в дверь торопливо постучали, и на пороге появился Евгений.

– Ну что? Как дела? – торопился вошедший.

– Да тут… – он протянул какую-то бумагу, – нашли какие-то ошибки в документации…

– Как?! Я же лично за всем следил, какие твои предположения, как это могло получиться? – спросил он, внимательно изучая документ.

– Думаю, нас кто-то хочет подставить…

– Как? Опять?

– Видимо, да, опять соперники.

– А кто именно?

– Ну, об этом нам можно только догадываться, но, видимо, кто-то на нас зуб держит.

– Что предлагаешь?

– Собрать акционеров и решить всё на месте, а пока… – он посмотрел на него загадочным взглядом, – ко мне заходила Алена…

– Что говорит, что я плохой отец, что Машу не беру к себе? А что ты мне предлагаешь? У меня ведь маленький ребенок.

– Ты так говоришь, как будто она не твоя дочь, а ребенок только твой. Тем более Саша в больнице еще несколько дней будет, так что сможешь с дочерью пообщаться…

Макс молчал.

– Так я скажу ей, что ты сказал «да»?

– Нет, я сам скажу.

– Сашенька, доченька, какой же у меня внучек красивенький!

– Да ладно вам, мама, смотрите, а то сглазите.

– Господи, да как же так можно, да разве мать сглазит? Не бойся ничего, – мама Александры, Антонина Ивановна, уже несколько минут стояла, склонившись над новорожденным, и умиленно улыбалась, когда тот кряхтел или шевелился под тонким одеяльцем.

– Вы скоро обратно в деревню собираетесь?

– Кто тебе сказал? – испуганно ответила Тоня на вопрос дочери, испугавшись, что дочь подумает, что она пытается побыстрее вернуться из города.

– Папа, а что так скоро? Ведь вы еще даже и дня не побыли, скоро меня выпишут, поживете у нас?

– Нет, – тихо ответила мать, – мы не можем, у нас там хозяйство, животные, а то соседка все равно за всеми не уследит, как-то не спокойно мне здесь.

Александра задумалась, медленно отвернувшись к окну. «Обиделась, наверно, – подумала мама, – скучает по нам, родителей-то всегда не хватает, а тут еще и ребеночек, тяжело моей крошке, тяжело моей крохотке», – она посмотрела на строгие черты вновь повернувшейся к матери Саши, заметив: «Золотце мое».

– Так ты не обижайся на нас, девонька, мы же не можем надолго, а вы как выпишетесь, сами к нам приезжайте. Воздух-то получше будет, чем ваш городской, – она улыбнулась, когда Иван вновь глубоко вздохнул: – Ну ты не молчи, а то я и впрямь волноваться начинаю, расскажи матери, как за мужем-то живется? Муж не обижает?

Александра засмеялась.

– Да что вы, нет, конечно. Живем хорошо, дружно, только у него до меня жена была, так совсем не человек какой-то, а зверь. Как развелась, так сразу давай деньги из него тянуть, говорит, девочке своей младшей, но я-то знаю, куда деньги-то деваются, сама-то в богатой одежде ходит и нос от нас воротит.

– Не хорошо, – покачала головой старушка, – а говоришь, хорошо живете, небось, и тебя донимает.

– Донимает, донимает, – пытаясь искренне улыбнуться, вздохнула Александра.

– Тоня, – из-за двери показалось худое, покрытое белой бородой лицо мужчины, он что-то прокряхтел и, поманив Тоню за дверь, скрылся в коридоре.

Как только Александра осталась одна, она встала с кровати, на которой пролежала весь день, и принялась ходить по комнате. Саша гордо подняла голову и ходила, выпрямив спину, но походка её не была ни как у цариц, ни как у гордых особ. Мысли её были только об одном: ей хотелось, чтобы родители поскорее покинули их, и жизнь стала вновь такой, какой нарисовала себе её Шура. В деревне, где она родилась и росла со своими родителями, осталось её прошлое, казавшееся ей таким странным и скучным, где всё строилось на слепом повиновении богу или любой другой вещи, которую придумывали там люди, но не было там жизни ради денег, славы – всего того, что с самого рождения появлялось и росло в Саше.

«Глупые мои родители, глупые, – думала она, – неужели они и впрямь думают, что я скучаю по ним? Глупые. Да как же, так и подумать можно, когда если бы они и были мне нужны, то осталась бы я в этом захолустье, в этой дряхлой деревушке. Ха, как же все-таки глупы мои родители, но они мне не нужны, не нужны они мне были в детстве, а сейчас и подавно. Как я хочу, чтобы не было у меня их, не было бы тогда этой наигранной улыбки, милых бессмысленных разговоров, не доставляющих никакого наслаждения. Как они этого не понимают, что родственники остаются всегда в прошлом, когда начинается другая жизнь? Как они слепы. Главное сейчас – это поскорее закончить все это дело с адвокатами и отметить где-нибудь в тихом и уютном ресторане».

Она сжалась от удовольствия и отвернулась от темнеющего окна, но взгляд остановился на маленьком, крохотном человечке.

«А это ты, – небрежно успокоилась она, – лишь для тебя в моей жизни место так и не предусмотрено, что же теперь мне с тобой делать?»

– Соберись хорошенько, я не знаю, когда вернусь, ничего не забудь, – звучал строгий и покровительский голос в трубке телефона. – Ты всё поняла?

– Да, – тихо ответила Маша. – Папа за мной приедет?

– Да, после работы, кстати, скоро, – ответила Алена, понизив голос. – Ну, всё, пока, – она замолчала. – И ещё, не води друзей к нам в гости без моего ведома, пока.

В телефоне раздались скорые гудки, они как будто тоже куда-то торопились, и Маша, не собираясь их слушать, закинула мобильник в сумку, села на край кровати, встала, прошлась по комнате, поправила смятую кровать, села на стул. Вздохнув, она посмотрела вокруг, но так и не нашла, чем заняться до приезда отца. Она взволнованно подошла к окну, когда на улице послышался звук подъезжающей машины, но это был не Максим. Что она ему скажет, когда он приедет за своей дочерью? Засмеётся или заплачет? А может, не откроет ему дверь совсем? Не захочет с ним разговаривать? А может, она совсем и не нужна ему? Она не знала, ведь не видела отца уже полгода, не знала, как он живёт и где, любит ли он её всё так же или вспомнил лишь с появлением Алены.

Высокая, русая девушка стояла около окна и всматривалась своими голубыми глазами в темнеющую даль. В стекле отразилось её лицо, немного испуганное и сосредоточенное на чём-то, она теребила кончик своей длинной косы, закусив нижнюю губу.

«Жизнь – это игра. Порой без правил, когда так хочется нажать на паузу, а ещё лучше на стоп. Зачастую мы просто не знаем, что делать. Кажется, что кто-то решает всё за нас, а нам остаётся только мириться. Иногда это бывает слишком жестоко. Правильно, игра без правил всегда жестокая. Но всё же, если быть более оптимистичной, то скорее всего это игра, в которую каждый играет по своим правилам. Только не все готовы принять наши правила, и тогда приходится либо плевать на всё и согласиться с правилами другого, либо наступает ссора, в которой нет ни правых, ни виноватых. Так же и в жизни: в ней не бывает победителей и проигравших. Если тебе кажется, что ты проиграл, значит, ты сам в этом виноват. Это твоя жизнь, твоя дорога. Жизнь каждый день предлагает нам право выбора, специально ещё больше разветвляет нашу дорогу, и очень сложно не ошибиться. А самое главное – жизнь одна, и право выбора даётся на каждую ситуацию один раз. Мы не можем нажать перемотку и вернуться назад. Вот такая это жестокая шутка – жизнь».

Она вновь вернулась в комнату. Разные мысли, разные тени от лампы падают на стены: вот она сидит, и тень притаилась, вот она идёт, и тень преследует её. Она не одна, она сама с собой в этой пустой квартире. Скрип шин за окном и резкий тормоз. Маша в мгновение оказывается у окна. А вот и Макс, вот он поднимается, и она как будто слышит отцовские шаги. Тишина у самой двери, наверное, остановился, сейчас нажмёт на звонок… Звонок резко обрывается и выводит девочку из какого-то оцепенения. Она открывает дверь.

Ужасная минута ожидания, что ей делать? Маша уже не задумывается об этом. За время разлуки отец не стал чужим человеком, он всё тот же, он вернулся, хоть бы навсегда, хоть бы навсегда… Девочка шепчет что-то, обнимая отца.

– Папа, папа, папочка, – слёзы накатывают, но ни одна не прольётся сегодня, ведь нельзя плакать от счастья, надо радоваться.

– Ну что ты, – смеётся Максим, – что ты, уже ведь не маленькая, на мне так висеть. Давай лучше вещи свои неси в машину.

– Едем, едем, – торопливо повторяет Маша, и эти слова эхом отдаются в её голове. Вот отец ещё что-то говорит, но она уже не слышит, он смеётся, и она смеётся, не зная над чем, да это уже и не важно…

Алена слушала стук колёс по рельсам. Что-то не было ей весело, как случалось это при её поездках на поезде. Нет, материнское сердце переживало.

«Как там Маша, всё ли у неё хорошо? Наверное, хорошо, ведь взрослая уже совсем, скоро уж замуж, – Алена усмехнулась этой мысли, но тут же сердито заметила: – Нет уж, пусть сначала выучится, а потом… Когда-нибудь потом, в общем, это пока в мои планы не входит. Ой, да решать-то не мне, интересно, входит ли это в планы Маши? Даже не знаю, ничего не говорит, значит, и мыслей таких нет. Но она, наверное, не всё мне говорит, да, наверное, – в сердце что-то то ли екнуло, то ли возмущённо вскрикнуло. – Обидно немного, но дети – не наша собственность, им нельзя наши мысли навязывать, но с другой стороны, если не делать этого, на чьём же тогда примере учиться? – она грустно посмотрела на быстро убегающие колонны берёзовых посадок. – Вряд ли на моём примере, даже я ничему не научилась, что уж о детях говорить. Как она интересно там, простила ли она отца, ведь бросил же нас. В самый трудный момент, как сейчас помню его счастливое лицо, когда уходил. Да как же так можно, быть таким безрассудным, а мне что остаётся? Остается только молчать и покрывать его перед дочерью. Если бы я ей всю правду сказала, не поверила бы, наверное, или расстроилась, а ведь это же ребёнок, у них особенная психология. Ой, что-то чувствует моё сердце. Всё, наверное, чепуха, а я так волнуюсь и уже скучаю».

Голубой туман залил танцпол, громкая музыка не давала расслабиться, резала по ушам.

– Мне иногда кажется, что мы сюда как на работу ходим, – усмехнулся Евгений.

– Это точно, но мне, кажется, пора увольняться, – грустно заметил Дима. – Я бы сейчас сидел перед теликом и смотрел, как Марина готовит ужин. Разве вот эта муть, – он поднял стакан с разноцветным содержимым, – заменит пирожки или, скажем, горячий плов?

– Да что это в тебе такая странная романтика? Я тебя совсем не понимаю, как можно не любить яркую цветную жизнь, поменяв её на четыре стены с плитой посередине?

– Почему с плитой? С идеальной женщиной, – возмутился Димон. – Ты меня что сегодня совсем с ума хочешь свести? Давай уже закончим эту тему, я же не пытаюсь менять твои мировоззрения.

– А что, хотел бы?

– Конечно, – он сказал это слишком громко, поэтому несколько девушек повернулись в их сторону. – Ты что, например, весь вечер проведёшь как обычно?

– Нет, – серьёзно сказал Жека. – Я сейчас оденусь, выйду из клуба и пойду по дороге, помогая прохожим, старушкам и нищим, – он засмеялся.

– Ха, – сказал друг, но в его интонации не было ни звука радости, эта фраза заставила его нахмуриться.

– Да ладно, пойдём вместе, а потом соберем всех нищих и пропишем в моей квартире, потом ты выберешь мне самую некрасивую женщину, я в утешение женюсь на ней, и мы кого-нибудь усыновим…

– Заткнись, – разразился Димон. – Ты вроде не пьян, а несёшь такую ужасную вещь…

– Да что ты, не правда ли? А я-то думал, что ты всё от меня этого и добиваешься, неужели я ошибся? – с насмешкой закончил он.

Дима сорвался с места, думая, что ему лучше предпринять: вытащить друга на улицу или поколотить его здесь. Но в последнюю минуту такое разочарование охватило его, что он резко развернулся и исчез в толпе.

– Куда… – не успел закончить Женя, и вдруг он понял всё, что только что наговорил. Перед ним пронеслись все его нищенское детство и дружба в детдоме. Он понял, что сегодня наговорил слишком много. Мужчина хотел пойти следом за другом, но остался на месте, понимая, что тот сегодня с ним уже не заговорит.

Минут пять он сидел неподвижно, его взгляд, не останавливаясь, бродил по толпе. Он понимал, что говорил плохие вещи, что сделал что-то плохое. У него внутри было чувство, как будто он в чём-то провинился, ждал наказания, но нигде его не находил.

Рядом села милая, слегка курносая шатенка с весьма вызывающими манерами.

– Что скучаешь, красавчик? – игриво и нахально спросила она.

Женя посмотрел на неё вопросительно, и в одно мгновение все его проблемы улетучились.

– Да вот скучаю, что такая прекрасная девушка, а ко мне подошла только сейчас.

– Почему только сейчас? Я тебя давно заметила, да тебя и не легко не заметить.

– Да это приятно, но мне уже пора уходить, и мне так грустно, что с вами я так и не познакомился, – и он, обсыпая её грубой лестью, поднялся из-за барной стойки, собираясь уходить.

– Да? – Девушка встала рядом. – Мне тоже пора, а может, вы меня подвезёте, если вы на машине…

И двое направились к автостоянке через дорогу. Так заканчивался каждый вечер Евгения. Он отлично знал, чем закончится эта поездка, и, видимо, девушка никуда не торопилась. И двое – одна радуясь богатому клиенту, а другой весёлому продолжению вечера – сели в машину.

Ночь опустилась, как чёрная птица, закрыла всё своими крыльями от солнца. Зачем она это делала каждый день, никто не знал, но было это постоянно, как лето и зима, любовь и грусть. Зачем она опускается? Одни чувствуют одиночество, другие – наслаждение, спокойствие и тишину…

Алена еще крепче завернулась в свой длинный плащ, когда вдруг очутилась на пустынной улице по дороге в клинику. Она обернулась, чтобы осмотреть гостиницу, в которой ей предстояло жить. Здание было не сказать, чтобы шикарное, зато к дешевому проживанию в нем прибавлялись добрые хозяева и теплая, близкая к семейной обстановка. Теперь, когда женщина стояла посреди улицы, ей опять пришли на ум волнующие вопросы о дочери, разлуку с которой она переживала болезненно. Даже сейчас, когда ей навстречу попадались девушки с детьми, в каждой она видела Машу, и какое-то безумие охватывало ее, когда она замечала ошибки молодых мам.

«Ну как так можно, – думала она, ошарашенными глазами глядя на то, как малыш лез на горку, а мама, разговаривая с подругой, нервно курила сигарету. – Ведь упадет же, упадет. Вот молодежь какая, ничего не думает, только воздух в голове. Вряд ли они стараются быть примером для своих детей, глупые, – она злобно посмотрела в сторону двух девушек. – Нагуляют себе детей, а потом, небось, своей же маме и растить внука приносят. Нет, такое не ждет меня, я идеальная мать, я вырастила замечательного сына, и дочь вырастет такой же. Главное – это быть постоянно рядом и не давать ей шанса что-либо от меня скрывать. У нас и так нет с ней секретов, – она улыбнулась про себя. – Да, я идеальная мать».

Женя проснулся в каком-то холодном и жутком поту. Всю ночь ему снились кошмары и всякая муть, поэтому, проснувшись, он выместил свое плохое настроение на шторах, которые чуть не слетели, когда мужчина с силой дернул их в стороны. В это мгновение его слух уловил какое-то движение, и он понял, что вчерашняя девушка не покинула его до самого утра. Будь он в другом расположении духа, он, возможно, позвал бы ее на завтрак, но сегодня это показалось ему возмутительным, и он резким движением попытался разбудить ее.

– Э, – он так и не узнал ее имени, – эй! Ты что еще спишь? Мне пора на работу, так что я попрошу тебя уйти.

– Ага, – недовольно ответила та, – сейчас.

Евгений отправился на кухню и, поставив чайник, понял, что Дима должен приехать с минуты на минуту. Из другой комнаты донесся шорох одежды, видимо, девушка торопилась. «Как бы не украла чего, – мелькнула у него в голове мысль». И он поспешно вошел в комнату, оглядывая незаметно все свои вещи, но нет, одежда все так же лежала, свернутая на комоде, а его бумажник покоился в его халате, который был на нем же.

– Ты не могла бы побыстрее, – потянул Евгений, – ко мне сейчас друг должен прийти.

– Что мне твои друг-то, ты со мной еще не расплатился, – спокойно ответила та, но Жене это условие показалось отвратительным, и он, видя, что девушку в его квартире держат только деньги, быстро достал из бумажника несколько бумажек и положил на край кровати, проходя мимо. Девушка быстро схватила деньги и торопливо вышла в коридор. Там воровать было нечего, поэтому мужчина остался в спальне. Он грузно сел на кровать и попытался понять, почему его настроение было таким, но единственным возможным вариантом была ссора с другом, но и это никогда не было для него так страшно, ведь он понимал, что вечно ссоре не бывать.

Женя окунул голову под холодный душ, пытаясь выпроводить все странные мысли из своей головы.

«Действительно, – думал он, – зачем я так строго поступил вчера с Димой? Ведь и впрямь у меня нет ни любви, ни мечты о семье, а он всего лишь хочет направить на путь истинный, – он усмехнулся, вытираясь и выходя из ванной. – А с другой стороны, это возмутительно, как же можно? Я же взрослый человек, и еще неизвестно, кто из нас не прав, уж точно не я. Я живу на свободе, совсем никому и ничему не обязан, волен делать все, что в голову взбредет, а он только и бродит со своей дурацкой мечтой».

На кухне, наливая себе горячего крепкого кофе, он подумал, что сегодня можно будет зайти к Максу и посмотреть, как там обустроилась Маша. Он поводил ложкой в дымящемся напитке, наслаждаясь крепким бодрящим ароматом, и отпил глоток. Горло обожгла горячая жидкость, его мысли сразу прояснились, и все тело заволокло тепло, несущееся сейчас по его венам. Вот и проснулся человек, готовый к новому дню.

«И что это я так разнервничался с утреца, ведь вчерашний день – это уже история, а мне пора делать новые дела и совершать обдуманные поступки… И больше не пить. Интересно, почему все мои друзья так яро пытаются начать семейную жизнь? Ведь человек может существовать и без нее, и она так же глупа, как, например, компьютерная игра. В которую играют, это доставляет удовольствие, но когда заканчивается, кажется, что просто потерял зря время. Главное в этой жизни – быть личностью, расти и не замыкаться на какой-нибудь ерунде».

Громко раздавались звуки стучащих об асфальт каблуков, и торопливые шаги отбивали чечетку. Холодный ветер дул, не жалея никого на пути, и гололёд подсмеивался над прохожими. Он как будто говорил: «Ну что, неженки людишки, поиграем с вами сегодня в игру? Победивший доберётся до работы целым, а проигравший отделается разбитой машиной и парой синяков».

Надя спешила к автобусной остановке, радостно было у неё на душе, несмотря ни на что. Сегодня очередной урок литературы, и Татьяна Дмитриевна ещё больше просветит их в сути жизни. Сегодня она вновь увидит этого ангела, и сегодня не упустит своего шанса показать себя, сегодня она решила добиться похвалы с небес, поэтому мчалась к автобусу с невероятной скоростью.

«Как я не люблю эти утренние поездки, особенно в автобусе, в такой суматохе, я там уже почти всех вижу каждый день. Такое ощущение, как будто не в школу еду, а пришла на какое-то собрание знакомых, но друг друга не знающих людей. Ой, ей, ей, – задумчиво добавила она, когда их автобус проехал очередную аварию. – Не хорошо… Я сейчас еду, и такое ощущение, что пересекаю границы двух миров. Моя семья, дом, жизнь за пределами школы совсем не вяжутся, и как будто живу двумя жизнями сразу, странно так, но видимо так и должно быть. Как же мне хочется, чтобы поскорее наступили выходные, чтобы просто посидеть дома и что-нибудь почитать».

Машина остановилась на остановке, рядом с голубым, красивым домом, и Надя, спрыгивая с последней ступеньки, поежилась – ветер становился ещё холоднее. После недолгой прогулки мимо нескольких бутиков и магазинов, она повернула налево и оказалась на ступенях школы. Здание с виду было самое обычное: стены, недавно покрашенные, сияли древней красотой и изяществом, но всё-таки стояли скромно на перекрёстке двух дорог. Надя перечислила мысленно все сегодняшние уроки и вошла внутрь.

Александра стояла у окна и провожала взглядом уезжающую машину. Родители отправились обратно в деревню, и сейчас, как только они скрылись за поворотом, она расплылась в улыбке и облегчённо вздохнула.

«За что я так с ними? Это очень просто, я живу в городе, и они просто обуза. Это как Интернет в глухой деревне, так и они не могут преследовать меня вечно. Какой сегодня прекрасный день. Что мне сегодня предстоит? Ах, да, должна зайти Ника, ну что же, я очень рада. Ещё нужно разобраться с адвокатом, скоро я закончу это дело с его бывшей. – При этой мысли она снова легла и сделала такое выражение лица, будто её сейчас кто-то целый час расхваливал, а она из-за поддельной скромности всё отрицала и отрицала своё превосходство. – Ну что же, вот и приходит моё счастье. – В эту минуту ребенок Иван заворочался и начал издавать какие-то пищащие звуки. – Ой, брось, не начинай. – Она взяла его на руки. – Какой же ты всё-таки противный, я устала, а ты не даёшь мне даже отдохнуть».

– Что ты хочешь? – спросила она, неуклюже держа его и глядя в его странные маленькие глазки. – Ребенок опять заворчал. – Какой же ты ворчун, интересно, скоро ты научишься меня понимать? Ты знаешь, кто я? Я твоя мама, поэтому ты должен меня любить и будешь делать то, что я захочу. Но пока ты ещё маленький и глупый малыш, давай спи. – Она вернула его в кроватку, ребенок затих. – Ну вот и славно.

В дверь раздался негромкий стук. Саша подошла к двери и приоткрыла её на несколько сантиметров, но, увидев, кто стоял за ней, поспешила распахнуть её полностью. На пороге стояла девушка в фиолетовом пальто поверх белого больничного халата. От неё исходило тонкое чувство шика, и она улыбалась своими слишком полными губами, поправляя выбившуюся из прически прядь.

– Привет, Сашенька, – весело вошла она.

– Привет, Никуля, – Саша крепко обняла подругу. Та села на кресло, осматривая палату, а Александра устроилась на своем прежнем месте, разглядывая вернувшуюся из Парижа подругу. Она была стройной девушкой, но черты лица её были как будто очень большими для этого крохотного личика. Большие глаза с длинными крашеными ресницами располагались как будто высоко, так что нос казался правильным, но слегка вытянутым. Губы же не были несимметричны ни одной её черточке. Они как будто были отдельно от всего, глаза, наполненные бессмысленным взглядом, и широкие скулы не придавали ей ни загадочности, ни женственности. Единственное, что выделяло её от всех, как и Александру, была безумная любовь к деньгам.

– Как съездила в Париж? – прервала тишину Александра.

– Ничего, красиво там. Не то что у нас тут. И во всём знаешь такое богатство, великолепие.

– Что нового у тебя?

– Ну, я там познакомилась с одним человечком, зовёт теперь замуж, вот думаю, идти или не идти.

– Иди, конечно, пожить в Париже никому ещё не мешало, говорят, там всем живётся лучше, чем тут.

– Это точно, но как дела у тебя-то?

– Ну, тоже всё хорошо, вот сына родила.

Ника как будто сейчас вспомнила, почему она здесь, поэтому быстро отыскала кроватку с ребенком, но взглянуть на её содержимое так и не решилась, оставшись на месте.

– Поздравляю, как назвали?

– Иваном, глупое имя, конечно, но Максу нравится.

– Да, действительно, было бы назвать каким-нибудь более громким именем, но отец есть отец, – она сдержала смешок. – И чего ты только в этом балбесе нашла? Я тебе просто удивляюсь, неужели нет в целом городе более представительных мужчин, чем он?

– Почему же есть, но у него есть намного больше, чем есть у остальных для меня.

– Любовь, – скептически предсказала Ника.

– Нет, деньги, – улыбнулась Саша, и подруга в ответ понимающе кивнула головой.

– Если я соглашусь на этот брак, то мне придётся переехать отсюда.

– Прекрасно, ты возьмёшь меня с собой?

– Конечно, как только ты отделаешься от своего мужа.

– Это будет легко, – она загадочно закатила глаза.

– Макс, – Евгений вошёл в кабинет друга, – ты не знаешь, где Дима?

– Нет, – не отрывая головы от бумаг, ответил тот, – а что?

– Да нет, ничего, просто его на рабочем месте нет, – сказал Женя.

– Да ничего удивительного, наверное, дома отсыпается, он же у нас видный лентяй.

– Хм, – обеспокоенно договорил Жека, – но он мог бы и предупредить.

– Ну вот теперь мы его можем назвать ещё и безрассудным. Кстати, ты смотрел отчёты, которые я прислал? – Макс перевёл тему на нужную ему тему.

– Да, – Евгений присел на кресло, – что, неужели наши дела настолько плохи?

– Да нет, не пугайся раньше времени, это лишь предпосылки.

– Ха, звучит бодро, – заметил Женя.

– Брось, я пошутил.

– Хорошая шутка.

– Шутка шуткой, а соперники нам всё равно какую-нибудь подлянку устроят.

– Да почему у нас их столько развелось?

– А сам не догадываешься? У нас самая процветающая компания в городе, – улыбнулся Макс.

– О, – ухмыльнулся Жека, – звучит грозно, ну что будем делать?

– Собирать конференцию…

Урок уже подходил к концу, когда Надя опомнилась и начала прислушиваться к тому, что рассказывала Татьяна Дмитриевна. Они начали проходить «Преступление и наказание», и эта тема была самой гнетущей, ужасной, давила на подсознание. Тем более учительница говорила так завораживающе, что было ощущение, будто ты в один миг перенеслась в тот ужасный город, окружённый таким гнусным человеческим существом, что хотелось выбежать из класса, до того становилось противно и как-то не по себе.

Татьяна задала вопрос, и в голове Нади сразу же завертелся ответ, но поднять руку она постеснялась, понадеявшись, что учительница хотя бы раз спросит её или просто заметит. Она посмотрела в глаза учителю, который ждал поднятых рук, но таких не оказалось, поэтому Татьяна Дмитриевна спросила Катю:

– Катя, что ты думаешь по этому поводу?

Надя готова была расплакаться.

«Она всегда спрашивает эту Катю, как будто других учеников нет, она остальных не замечает, ведь Катя её любимчик. Учительница считает её самой умной в классе, но разве нужно спрашивать только тех, кто тебе нравится? Нужно спрашивать других, чтобы развивались все, а не только те любимчики. Я ненавижу эту Катьку, за что? За то, что она любимчик».

Горечь захлестнула её грудь, комок встал в горле, и ревность, зависть, весь этот пучок отвратительных эмоций проник в её сердце. Она посмотрела на Татьяну Дмитриевну, которая сидела за столом.

«Ах, какие руки, божественно, прекрасно, великолепно, – подумала она, следя за движениями учительских пальчиков, – это нормально? Что я так упорно наблюдаю за этими руками? А ведь они так красивы… А ведь Татьяна Дмитриевна даже не знает, как меня зовут, не знает меня. Как больно, я хочу с ней общаться. Да я хочу общаться со своим учителем, я не хочу, чтобы мир учителей и учеников был таким разрозненным».

Такая боль сжимала эту девочку, и страдание не давало дышать. Ей хотелось убежать. Сердце билось всё быстрее и быстрее, такой холодный озноб пробил её изнутри. Она резко вздрагивала, как будто замерзла, судорога свела челюсть.

– Что с тобой, замёрзла? – прошептала Маша.

– Нет, всё хорошо, – ответила Надя, – просто тема очень грустная, тяжело воспринимается, я не в смысле понимания, а о том, какие ощущения в душе оставляет.

– Ага, – подтвердила подруга, – мне тоже чего-то нехорошо. Я, пожалуй, выйду, – она подняла руку. – Можно мне выйти? – спросила она, вставая с места.

– Зачем? – ответила Татьяна Дмитриевна.

– Ну выйти…

– Нет.

– Но, Татьяна Дмитриевна, я чувствую себя плохо.

– Почему?

– Этот роман вызывает у меня просто жуткие чувства.

– Чтобы его понять, нужно быть к этому готовой, но Достоевский об этом вас не спрашивает, поэтому в том или ином случае вам придётся дотерпеть до конца урока.

– Вот коза, – заметила Маша, обращаясь к Наде. Та в ответ резко помотала головой, но было поздно – учительница уже была около их парты и слышала всё, что сказала девочка.

– Я попрошу вас, чтобы вы познакомили меня с вашими родителями, – строго заметила она, не повышая голоса. Продолжив урок, Татьяна вернулась к доске.

– Что же, день начинается весело, – заметила Маша.

Надя сочувственно кивнула.

– Макс, я хочу съездить к Диме, – говорил в трубку Евгений, заводя машину. – Да ладно, не кипятись, я скоро вернусь обратно… Да, он не берет трубку… Что? Нет, с ним что-то случилось, кто я? Нет, я ухожу не из-за всех проблем, а из-за того, что волнуюсь за друга. Всё, я тебе перезвоню.

Машина выкатила на длинную асфальтированную дорогу и помчалась на огромной скорости, несмотря на то, что квартира Димы находилась далеко. Женя не почувствовал всей дороги.

Дима был милым, весёлым парнем, но постоянно влипал во всякого рода неприятности, в основном обязанные своим появлением его подругам. Сейчас Жека поднимался на третий этаж одной из новостроек и остановился перед чёрной деревянной дверью.

Он отлично знал и помнил всю обстановку и расположение комнат в квартире. Прихожая была светлая, вся отделанная в светлых тонах. Кухня, находившаяся за первой дверью направо, была большая и совмещалась со столовой, которую Дима предусмотрел для большого семейства. В спальне и других комнатах было также уютно и красиво: всякая мелочь, всё было предусмотрено на будущее. Зачем ему это было нужно? Я сейчас объясню.

Дима – человек домашний, хотя, как и Евгений, был из детского дома. Ему хотелось поскорее завести собственный очаг и прожить свою жизнь в бесконечной любви и гармонии. На сегодняшний день он ставил себе только одну цель – найти свою вторую половинку, но прежде чем найти её, она проходила жёсткий отбор, который составил для себя Дмитрий. Список его женщин был чуть меньше, чем у Евгения, но таким же бессмысленным и ненадёжным. Ему же казалось всё по-другому. Это и заставляло его делать необдуманные поступки и ходы. Он знакомился с девушками в ресторанах и кафе, в клубах и разного рода забегаловках, то есть в тех местах, куда люди отправляются, не надеясь на долгие и серьёзные отношения. Какими были его требования? О, это было действительно просто… Он просто хотел, чтобы его девушка была идеальной принцессой. Вот, пожалуй, и всё. Какими же простыми были его желания, увы, совсем невозможные наяву. Каждый из нас представляет свою половинку идеальной, но вряд ли каждый именно такой находит её в этом мире. Так и Дима всё бился и бился, как рыба об лёд, абсолютно не понимая, в чём же на самом деле дело.

Женя минут десять стоял перед открытой дверью, пока не вспомнил, что запасной ключ его друг держит у соседей. Он метнулся к соседней двери. Благо, в соседке была милая, добрая старушка, отлично знавшая Евгения и чувствовавшая к нему огромное доверие и любовь, почти сравнимую с материнской. Не раз они вместе пили чай, и она упорно объясняла ему, что он уже не в том возрасте, чтобы смеяться над любовью и отвергать любые отношения между мужчиной и женщиной. Он был благодарен ей за эту любовь и прислушивался к её советам, но не всегда делал их на практике.

Сейчас она сонная выбежала из кухни и стала поспешно искать ключи в своей большой деревянной шкатулке для ключей.

– Ты действительно думаешь, что с Димочкой могло что-то случиться?

– Да, я не думаю, я в этом уверен. Не был на работе, дверь не открывает, на звонки не отвечает.

– А с чего ты взял, что он дома?

– Я пока стоял, слышал шаги за дверью, а на слух и галлюцинации я пока не жалуюсь.

– Ох, дружок, что-то я тоже за него волнуюсь. А Марина его просто ангел.

– Да где же этот ангел ушёл, оставив его одного?

– А может, они с ней дома целый день сидят или гулять пошли. Дело ведь молодое.

– Нет, не романтик наш Димон, хотя и глупый.

Бабушка наконец нашла ключи и отдала их Жене. Тот же быстро поспешил открыть запертую дверь. Он опешил, заметив, какой беспорядок творился в квартире. Вещи валялись на полу, из комодов, шкафов были вытащены вещи, несколько ваз было разбито. Женя почувствовал противный запах газа, он резал в носу, и глаза начали слезиться. Сердце парня быстро забилось в тревоге. Он осматривал каждую комнату: первая, вторая – никого, третья, четвёртая. Вдруг ему послышался какой-то шорох в глубине одной из них. Не раздумывая, он метнулся на этот звук. Дима лежал на полу в полуобморочном состоянии. Разум Евгения вдруг помутился, но механически он чувствовал, как поднял друга, вынес его из квартиры и привез в больницу…

Голова прояснилась только в тот момент, когда к сидящему в коридоре вышел врач.

– Что с ним? – озадаченно спросил Женя, только сейчас понимая, что произошло, и вспомнив резкий запах в квартире. – Он отравился?

– Видимо, да, но с ним уже всё хорошо, и вы можете пройти к нему, но объясните ему, что он ещё задержится у нас.

И Женя, кивнув, вошёл в белую до рези в глазах комнату. Вся обстановка в ней напрягала, отчего он поёжился. Дима лежал на кровати бессмысленно глядя в потолок. Друг сел на край кровати.

– Зачем ты пришёл? – резко спросил пострадавший.

Евгений не знал, что ответить, и решил подождать, когда друг продолжит разговаривать или укорять его, но вдруг Димка зарыдал как ребёнок. Для Евгения это было такой неожиданностью, что в первое мгновение он не мог понять, что произошло, и что ему делать. Наконец, он решился спросить лишь один вопрос:

– Что случилось?

Дима как будто только сейчас понял, что он не один, отчего его нервы вновь пришли в порядок. Он посмотрел на него с таким одиночеством и горечью во взгляде, что Жене стало не по себе. Ему никогда прежде не приходилось успокаивать своего оптимистичного друга. Вдруг ему захотелось, чтобы друг не смотрел на него так и не молчал, поэтому он резко подошёл к нему и, потряс его за плечи, повторил вопрос:

– Что случилось?

– Она, – сказал он после минутного вздоха, – она ушла…

– Ну и что? – переспросил Жека, поняв, кого он имел в виду. – Неужели из-за этого нужно оставлять газ включённым? Признайся, ведь ты специально…

– Да, она ушла… Они все уходят, я никому не нужен, я просто ничтожество, я не смогу найти идеал, он прячется от меня, я не знаю почему, ведь я хочу любви, хочу дарить её ей.

– Димка, опомнись, ты переживаешь из-за девушки, ты ведёшь себя не по-мужски, как…

– Как кто? Что это значит, что если я мужчина, то и не человек совсем что ли? Нет, я тоже, как многие, хочу любви, тепла, ласки, нежности, и не надо меня сравнивать с девчонками. Я не робот, я не должен скрывать свои чувства, как делаешь это ты…

– Я… Слушай, хватит. Зачем ты газ включил и оставил?

– Я хотел умереть, чтобы не видеть этого ужасного мира, в котором нет моей королевы.

В это мгновение в палату заглянула медсестра – девушка, похожая на простую деревенскую девушку с приятными чертами лица и длинной толстой золотой косой.

– Вам пора делать процедуры, – прервала она разговор, намекая на то, что Жене пора уходить. Она исчезла за дверью так же быстро, как и появилась.

– Ну тогда я пойду, мы с тобой договорим вечером, – строго заметил мужчина, направляясь к выходу.

– Она не просто ушла, – вдруг сказал Дима. – Она вынесла из квартиры все драгоценные вещи…

– Зачем?

– Наркотики.

Женя разочарованно покачал головой и вышел в коридор.

«Что это такое, зачем какой-то порошок так портит самых хороших людей, – думал он, остановившись на одном из светофоров. – Люди так жалки в своих слабостях, но в большей части мы сами виноваты в этом», – вспомнил он слова, произнесённые одним из детдомовцев.

Он вспомнил того, кто говорил ему ещё тогда в подростковом возрасте его товарищ. Он вспомнил, как его звали, и в его сознании всплыл один самый обыкновенный вечерний разговор:

«Был летний тёплый вечер, но их за баловство не пустили с Никитой, Павлом и Толяном спать в палатках. Они сидели в одной спальне и смотрели, как ребята разводят костёр, и как одна из воспитательниц за что-то в стороне ругает Андрея, парня взбалмошного и неуравновешенного.

– Они нашли у него наркотики, – отлипнув от окна, сказал Никита.

Остальные посмотрели на него вопросительно, как будто требуя рассказать всё, что он знает.

– А кто он? – спросил Толя, необщительный и замкнутый в себе мальчик.

– Это, – Никита указал на наказанного мальчика, – Андрей, он недавно у нас, говорят, его родители живы, но, кажется, сидят на наркотиках, воспитатели думали, что он хотя бы нормальный, пока не нашли эту гадость, которую он к нам притащил.

– В его палате не одного его застукали за этим делом, – вступил в разговор сам Евгений. – Там говорят, все без исключения пробовали.

– Да, – подтвердил Никита. – Мне тоже предлагали, но мне такие перспективы не внушают доверия, они от меня и отвязались.

– Так вот кто переносчик этой заразы, – громко воскликнул Толик. – Ничтожество он, вот и всё.

– Подожди, – вдруг вступил в разговор молчавший всё время Павел. – Люди так жалки в своих слабостях, но в большей части мы сами виноваты в этом. – Все посмотрели на него, не понимая, в своём ли он уме. – Эти люди просто не могут справиться со своими жизненными ситуациями, просто им не хватает сил, вот и всё. Поэтому они озлоблены на весь мир и создают с помощью наркотиков собственный мир, подчас идеальнее нашего. Люди не любят мир за то, что все люди злые. Но мы считаем всех людей злыми, потому что не любим этот мир. Их стоит жалеть, а не смеяться над их слабостями. Их стоит попытаться понять и помочь.

– А мне кажется, – резво противостоял ему Никита, – что ты просто защищаешь их из-за своего прошлого. – Все посмотрели на Павла, все знали, что его родители тоже были наркоманами. – Но им нет оправдания. Люди эти взрослые, а не маленькие дети, которым нужно запрещать трогать огонь, когда они и так знают, что он обжигает.

– Ты просто не понимаешь…

Евгений вспомнил этого доброго мальчика, щупленького и маленького для своих лет. Он вспомнил долгие беседы с ним, и вдруг его жизнь была перечеркнута теми же наркотиками. Женино сердце жалось от злости, он не знал тогда, на что злиться, но знал, что это было необходимо. Ему было жалко и обидно за этого дорогого ему друга. Он отлично знал, что и почему так случилось, но почему-то, вспоминая этот разговор, ему казалось, что в этом есть и его вина, что он не смог понять и помочь, как не смог никто. Но он был не никем, он был его другом, поэтому он переживал из-за прошедшего, как никто другой.

Сейчас же, уже став взрослым, его сердце так же начинало щемить при воспоминаниях о прошлом.

Шумно и суетливо бегали семиклассники на крыльце, солнце припекало сегодня всё с большей жадностью. Но ветер колыхал гибкие ветки деревьев, и они стояли как могучие великаны, пытавшиеся дотянуться до прохожих.

Надя в смутном расположении духа вышла, открыв деревянную, лакированную дверь. В момент, когда она дотронулась до неё, она ощутила шероховатую поверхность, но с этим ощущением пришло чувство реальности. Девушка, как будто проснувшись, огляделась по сторонам и подняла голову вверх к солнцу.

– Кажется, так близко и так далеко, такое горячее, но холодное, какое же ты на самом деле?

– Надя, – её позвала Маша. Она стояла в нескольких шагах, но это расстояние показалось девушке таким длинным. Надя повернула к ней голову и вопросительно качнула ей.

– Иди сюда.

Надя быстро подошла к стайке разговаривающих девчонок. Она оглядела всех: здесь были все её одноклассницы – вот Даша, Катя, Альфия, Саша, Лида – все идут домой, но каждый одновременно как будто со всеми и в паре с подругой. Надя искоса посмотрела на Лиду. Та шла также молча, ни с кем не в паре, но Надя отлично знала, что эта девчонка водит крепкую дружбу с Катей и Сашей, поэтому заговорить с ней боялась.

– Ну что со мной, что никто не пойдет на этот концерт? – сказала с обидой в голосе Лида, отчего её и так пухлые губки вытянулись в бантик.

– Но не обижайся, – улыбаясь, сказала ей Катя.

– Ага, а на концерт я все равно одна что ли пойду?

– Ну возьми кого-нибудь, я не могу с тобой пойти, – всё также держа за руку, сказала Катерина.

Лида задумалась, глядя на экран своего телефона, но потом так неожиданно обернулась к идущей позади неё Наде.

– А ты любишь классическую музыку?

– Да, – улыбаясь, ответила Надя. – А что?

– Да вот у меня есть пригласительные на такой концерт, а никто идти не хочет, пойдёшь?

– С удовольствием. А во сколько?

– Давай в шесть, – ответила она, поворачивая налево со всей этой кучкой девчонок. Маша пошла с ними, Наде же нужно было в другую сторону.

Она была счастлива, как маленький ребёнок. Такой радостный настрой вдруг подавил все ужасные мысли и размышления.

«Ура!!! Я пойду с Лидой, да ещё на концерт, я так люблю музыку, а ещё это возможность получше узнать эту добрую и весёлую девчонку. Как бы я хотела иметь именно такого друга. Наверное, она много чем увлекается, ведь её тоже хвалят, как и Катю. Может, она со мной подружится, это было бы счастьем для меня».

Так она думала, пока ехала домой. Действительно подружиться с этой девчонкой было для неё верхом желаний простой Нади. Как только попав в новый класс, ей сразу попалась на глаза Лида. Она была необычной, как казалось Наде, она искала любой повод, чтобы хотя бы заговорить с ней, но её стеснение было на постоянной службе у этой девчонки.

Лида – худышка с белыми мелированными волосами, которые ей очень шли. Лицо овальной формы, нос, слегка раздвоенный на кончике, пухлые, розовые губки, лицо с слегка темноватой кожей и глаза, всегда подведённые голубым карандашом – всё в ней напоминало какую-то принцессу, а вместе с её умом составляло немало достоинств. Такой казалась она Наде. Иногда думала Надя, что эта девчонка такая красивая и добрая, была бы ей хорошей интересной подругой, и была счастлива сегодня, тем более до шести ещё оставалось целых два часа.

Ей не верилось, что она поедет в одном автобусе с Лидой, что она будет говорить с ней, что она задаст ей море вопросов, потому что хочет знать о ней всё.

Лицо постоянно выражало глубокую задумчивость и сосредоточенность на всём, что было рядом. Серьёзный, взрослый взгляд голубых глаз, широкие своды бровей и высокий открытый лоб – вот что была Маша. Нос, который был самым обыкновенным, но это, наверное, к лучшему: он не был ни большим, ни маленьким, а именно таким, каким ему и следовало быть, разместившись на белом круглом лице и возвышаясь над тонкими створками рта, иногда улыбающегося широкой, искренней улыбкой. Походка её была отрывистой и быстрой, как будто она куда-то спешила, но в любую минуту готова развернуться и пойти в совершенно неизвестном направлении. Немного наклоняя плечи вперёд, она вышагивала по квартире, всё ещё не зная, чем ей убить свободное время. Книги? Телевизор? Интернет? Нет, лучше бы ей сделать уроки, но руки так и тянулись обследовать всю новую папину квартиру.

Всё вокруг было новым, незнакомым, даже запах казался ей странным. Это как будто ты пришла к подруге, а атмосфера и весь дом кажется таким чужим, непохожим на твою собственную квартиру.

Пусто, во всех комнатах пусто, в доме никого нет, и радостное чувство поднимается в душе от того, что никто и никогда не узнает, что она сейчас потрогает все вещи, полазает по шкафам и выведает все секреты этого странного дома.

«Так, так, – тихо подумала Маша, чтобы не спугнуть ту тишину, которая образовалась во всех помещениях. – Кухня, холодильник…» Она открыла его. «Пожалуй, съем вот это», – она взяла большую грушу. «Что дальше… Ванна…»

Девушка продвинулась в глубь квартиры. Рядом с кухней соседствовала комната маленького Ивана, но сейчас занятая Машей. Эта комната была ровным четырёхугольником с синими шторами, закрывавшими голубую тюль на одном во всю стену окне. Стены были оклеены серебристыми с тем же голубым оттенком обоями, на которых, если смотреть с разных сторон, играли разнообразные блики. Пол покрывал зелёный ковер с весёлыми махрушками по краям, он был мягкий и приятный на ощупь. У одной из стен стоял письменный стол из светлого дерева, и в тон ему рядом помещался небольшой комод и шкаф. Напротив стояла маленькая колыбелька и весёлый складной диван. Игрушек тут ещё не было, так как родители совсем не догадывались о поле новорожденного и решили отложить это дело до его появления.

Маша выдвинула один из ящиков комода. Там не оказалось ничего интересного, только разноцветные распашонки, простынки и куча нераспечатанных подгузников.

Следующая комната была ещё пустыннее, чем предыдущая. Это скорее была не комната, а некое помещение, служившее одновременно и гостиной, и переходом в спальню взрослых. На окнах висели только лёгкие радужные занавески, слишком длинные, поэтому немного лежащие на полу, который покрывал коричневый паркет и маленькие коврики по краям кровати, которая помещалась точно посередине комнаты. Тут было уютно, но также пустынно, потому что вещей было мало, хотя здесь стоял и зеркальный шкаф, и столик для журналов, и ненужная гладильная доска, и большой книжный шкаф.

Мария открыла без разрешения все ящики по очереди. Она просматривала все бумаги, как будто в них хотела разглядеть и узнать, как и чем живёт теперь её отец. Она рылась на книжной полке очень долго, пока на её глаза не попался один слегка согнутый, но чистый листок. Из этого документа она поняла, что Александра зачем-то судится с её мамой. Почему-то в это мгновение, не подумав ни о чём, она сложила листок ещё пополам и сунула в свой карман.

Вдруг в прихожей зазвенел звонок, и она, вздрогнув и оглядев, всё ли на месте, побежала открывать дверь.

Надя ехала в автобусе и, видимо, опаздывала, потому что Лида звонила ей уже третий раз и интересовалась её местоположением. Она отвечала, что скоро приедет, и мысленно пыталась заставить автобус ехать быстрее. Ей казалось, что водитель специально ведёт его слишком медленно. Но она по-прежнему была весела, и мысли покинули её, как это бывало в хорошие минуты жизни, когда ты счастлив и задумываться не над чем.

Скоро она подъехала к назначенной остановке, и в транспорт запрыгнула Лида. Она не злилась на Надю за её опоздание, но всё равно в воздухе висело какое-то напряжение. Чтобы поскорее его снять, девочки начали разговор ни о чём, ну как ни о чём, но о том, что можно обсуждать, даже если ваши вкусы расходятся, то есть о школе. По этим разговорам Надя поняла, что у Лиды немного проблемы по нескольким предметам, но всё равно считала, что её собеседница намного её умнее.

– А кем ты хочешь стать? – спросила Надя.

– Не знаю, – пожала плечами Лида. – Наверное, юристом.

– Почему?

– Ну я так хочу, а ты?

– Тоже пока думаю, но точно знаю, что юристом мне не стать. Я не могу работать с деньгами. Почему-то они вызывают у меня равнодушие.

– Тогда тебе нужно работать с людьми.

– Наверное, но психологами не учатся, мне кажется, это дар. И если у тебя он есть, то это счастье, но если нет, пытайся не пытайся…

Наступила тишина.

– А чем ты увлекаешься? – спросила так мучивший её вопрос Надя.

– Ни чем, ну люблю с друзьями ходить в кино, в бильярд, кальян уже надоел, вот теперь на коньках ходим кататься.

«Странно, – подумала Надя, почувствовав небольшую горечь. – Разве развлечение может быть увлечением? Я предполагала, что она скажет мне что-то более интересное, что-нибудь вроде музыки, рисования или ещё что-нибудь, что заставляет мозг работать, ну хотя бы книги».

– А ты любишь читать?

– Не очень, – спокойно ответила Лида. – Мне больше нравится смотреть фильмы, а так читаю только школьную программу, мне этого вот так хватает, – и она улыбнулась своей спутнице.

– А у тебя есть мечта?

– Ну как сказать, скорее нет, чем есть, а ты чем увлекаешься?

– Ну я даже не знаю, что тебе рассказать. Мне нравится писать, тебе нравится писать стихи или что-нибудь ещё в этом роде?

– Нет, я просто ненавижу писать.

– А мне нравится, – то, что сейчас сказала Лида, для Нади было просто шоком, как удар со спины, такой резкий и подлый. – Мне кажется, писать – это здорово. Это когда ты можешь вложить свою душу во что-то, чтобы потом тебя не забыли твои дети, а потом и внуки.

– Нет, мне это всё равно не нравится.

В это мгновение они вошли в небольшое здание, где, раздевшись в фойе, они вошли в небольшой концертный зал. На сцене собирались артисты и стояли рядами маленькие и большие скрипки. Надя была впервые на концерте живой музыки, хотя она в ней и не разбиралась, но любила завораживающие звуки пианино и скрипки.

– Дядя Женя, – радостно воскликнула Маша, – а вы к папе?

– Да, – ответил улыбающийся, все еще стоявший в дверях Евгений, – он дома?

– Нет, но вы заходите, он должен скоро прийти, – она дала ему пройти, пройдя в глубь прихожей, она решила напоить его чаем.

– Хотите чаю?

– С удовольствием, ты иди на кухню, а я пока руки помою, – и он вошел в ванную. Он слышал, как девчонка на кухне гремит посудой, пока он приводил себя в порядок. Сегодня он слишком много нервничал, от чего на его лице появились еле заметные морщинки, и взгляд какой-то не такой грозный, как обычно, бродил по стенам в поисках полотенца.

Он вошел в кухню и сел за стол. Здесь ему не нравился весь интерьер. Почти вся квартира была отделана в холодных тонах, отчего в действительности становилось не жарко.

– Как тебе новая папина квартира? – спросил он у Маши, обращаясь к ней как к ребенку.

– Хорошо, – девочка отлично чувствовала всю его интонацию и пыталась ему подыгрывать, хотя в этом не было необходимости. Однако её забавляло, когда родители, да и вообще взрослые, заглядывая в её честные детские глаза, считали её ещё ребенком. Что же, это имело свои преимущества.

– Только как-то тут не очень уютно.

– Это да, – подтвердил Женя, – но жить-то ведь все равно можно, – усмехнулся он.

– Это да, – она сняла с плиты чайник и начала разливать горячую воду по кружкам.

– А ну-ка быстро рассказывай, кто там у твоей мамы появился такой странный, что ноги себе ломает?

– Да ну, какой-то шут, – хихикнула Мария, – да и только, смешной такой, на ребенка похож, только на слишком большого, говорит, что художник, и носит этот ужасный блин на голове.

– Какой блин? – не понял Евгений.

– Ну такой, – и Маша встала в задумчивую позу, как будто откинув назад шарф и сдвинув на бок этот самый блин.

– Ясно, – засмеялся гость, – а что папа так поздно нет, ведь ему пора вернуться?

– А он ведь еще к Диме поехал, так сказал.

– Ясно, – Евгений поднялся со стула, – я, пожалуй, его на улице подожду, погода сегодня хорошая.

– А как же чай?

– Ничего, – успокоил он её, – пусть остывает.

И он вышел на улицу.

Евгений присел на старую, но чистую лавку. Вечер плавно переходил в темнеющую ночь, сейчас последние лучи солнца ласкали землю, как будто прощаясь с ней и оставляя последний тёплый поцелуй на её щеках. Женя ждал Макса, но тот задерживался. Несколько раз он видел, как к окну подходила Маша, и он, вглядываясь в её силуэт, пытался понять её настроение. Шторы она отдергивала быстро, видимо нервничала.

«Но зачем ей нервничать, – думал Жека, – ей не ведомы те вещи, которые сейчас происходят в мире, и даже на этой улице».

Он начал пристальнее рассматривать происходящее на улице. Она была почти пустынна, но временами тут проходили одинокие люди и сладкие парочки. Он смотрел на всё спокойно и равнодушно. На противоположной стороне располагался небольшой магазин. Евгений очень захотел пить, но с недавних пор он не ходил по таким мини-маркетам, предпочитая большие, внушающие доверие супер- и гипермаркеты. Там и людей бывало побольше, а где есть люди, там есть и интересные истории, в которые они влипают.

Мужчина вошел в хорошо освещённое помещение. В таких местах ему нравилось: здесь как будто всё было приспособлено под него. Расстояние между полкой с хлебом и, например, соком было не маленькое, что давало ему возможность пройти весь магазин, осмотрев все витрины. Как только он вошел, мужчина отправился искать что-нибудь прохладительное, но всё встречал продукты, более нужные ему в другое время, но не сейчас. Он всё глубже уходил в своих поисках, пока не нашел витрину с соком. Выбор не был огромнейший, но он выбирал всегда только одну полюбившуюся ему марку продуктов. Евгений взял небольшую пластмассовую бутылку и пошел обратно к кассам.

Люди вокруг него были вялые, казалось, будто они просто сейчас упадут и заснут. Временами позванивал звонкий голос какой-нибудь девушки из веселой, молодой компании, входившей в магазин. Свет был ярко-жёлтым, прилавки украшали сочные фрукты, экзотические сыры, колбасы и рыба, весело смотревшаяся на ледовом покрытии.

«Всё смешно вокруг и бессмысленно. Мой друг попал в беду, а я иду в магазин за соком. Всё бессмысленно, но зачем так? Меня всё больше убивает вся эта бессмыслица, как будто кто-то смеется надо мной. Нет, стоп, я сам себя убиваю всем этим бредом, что я несу. Я знаю, это моё прошлое заставляет меня за всё брать вину на себя. Я не виноват в том, что Дима попался к этой девчонке, главное, что она просто вынесла все его вещи и не принесла большего вреда. Всё, хватит, у меня просто был плохой день. Если я закончу его как обычно, всё вернется на круги своя, и я смогу успокоиться».

Что творилось в душе у этого парня, мог бы представить тот, кто был когда-нибудь в замешательстве перед огромной зверской пропастью и чувствовал, что любое движение может изменить всё, что было и будет. В этом недоразумении находился Женя. Его мучило какое-то странное чувство, поднимавшееся откуда-то изнутри, но что оно представляло из себя, Евгений не мог понять. Что-то изменилось и не могло уже быть по-другому. Каждому, наверно, из нас приходилось стоять так перед дверью, за которой было что-то, к чему нужно было войти, но ноги не двигались, и душа была готова просто отойти от тела и быть далеко, но только чтобы не мучиться так. Нет ничего сильнее, чем человеческое прошлое, которое приводит в исполнение все затухшие в человеке механизмы, такие, что мучают изнутри. И нет ничего страшнее, чем мучения совести, когда понимаешь, что был не прав, а в чём – то даже виновен. Зачем человеку было суждено стать существом, нуждающимся в поддержке другого человека? Зачем человеку были даны чувства и эмоции? Зачем человек был существом разумным? Ведь если бы всего этого не было, человек смог бы жить спокойно и, возможно, счастливо, и не стал бы сходить с ума тот, кто знал намного больше.

«Мне нельзя быть настолько эмоциональным, как сегодня. Большей глупости, чем волнение, я не испытывал. Зачем я так переживал, потому что он мой друг? Нет, просто я слишком глуп. Где вся моя рассудительность? Это слишком большая потеря для меня. Мне не стоит быть просто человеком с этими глупыми эмоциями. Мои родители были, наверное, намного рассудительнее, чем я, раз так холодно обошлись со мной. Но я стану таким холодным, что потом найду их и смогу взглянуть им в глаза и попробую найти там ответы…

Нет любви, нет… Есть только эгоизм, который каждый испытывает – вот это действительно настоящее чувство, на которое способно человечество. Все вещи, что нас окружают, – вот те вещи, которые мы любим и бросаем, когда нет в них необходимости. Люди ошибаются, думая, что нужны кому-нибудь. В действительности же каждый нужен только одному человеку – самому себе».

– Извините, мужчина, но вы влезли без очереди, – к нему обратилась высокая белокурая женщина. – Я тут стояла.

Он посмотрел на неё как сумасшедший, но не отошёл, продолжая стоять на месте. Подошла его очередь, отчего женщина недовольно фыркнула и отвернулась в другую сторону. Евгений стоял в каком-то смятении, следя, как продавщица пробивает ему чек. Он расплатился за покупки и пошел к выходу.

Тут он остановился, как будто не зная, куда ему идти и что делать. В дверь выскочила та самая женщина и, налетев по неосторожности на остановившегося Женьку, выронила половину покупок. Евгений в решимости помочь ей протянул поднятый с асфальта какой-то продукт. Она быстро отобрала его и, посмотрев на него с какой-то обидой, поспешила по дороге. Она всё дальше удалялась от него, а он всё зачем-то продолжал смотреть в её сторону, не отрывая от неё глаз.

Что-то странное показалось ему в ней: то ли её плохое отношение к нему, которого он не чувствовал со стороны женщин, то ли странный блеск в глазах, то ли такая лёгкость походки слегка полноватой женщины. Он не мог понять, в конце он опустил голову и вдруг увидел выпавший, видимо, из сумки мобильный телефон. Жека быстро поднял его и начал оглядываться по сторонам, вспоминая, куда скрылась эта женщина. Вспомнив, его ноги как будто сами понесли вперёд, он их не чувствовал и не понимал, зачем всё это делает, как это выглядит глупо и странно.

В этих переулках не было ни фонарей, ни бесконечных вывесок, как будто в этом районе давно все вымерло, редко в окнах зажигался свет, который давал ему понять, куда он бежит. Его ноги бежали с такой скоростью, с какой никогда не бегали, к его огромному счастью за поворотом недалеко от какого-то парка промелькнула быстро двигающаяся фигура с огромными сумками. -Подождите! – Крикнул он, отлично понимая, что она могла в минуту убежать так как не исключено, что напугалась своего преследователя. Но фигура замерла в ожидании. Он замедлил свое движении, пытаясь отдышаться. -Что вам нужно? – Перед ним стояла полноватая, короткостриженая блондинка, лет тридцати, смотревшая вопросительно, но без какого-то ни было страха. Евгений понял, что привлекло его в ней. Это была та необычная женщина, которая не бросалась на его шею в поисках денег, его красоты или веселой ночки. -Вы потеряли, – он протянул ей телефон. Женщина не торопилась брать потерю, посмотрев сначала в его глаза, отчего все внутри у мужчины сжалось в комок, а потом она быстрым движением положила аппарат в свой карман. Женя медленно посмотрел на ее длинные изящные пальцы, оценил всепроникающий взгляд, и не смог понять, как такая женщина может жить в такой глуши. -Спасибо, – не так громко сказала она, что он напряг слух. Женщина без дальнейших задержек развернулась и пошла дальше в своем направлении. Евгений еще с минуту смотрел ей в след, а потом направился обратно к машине, которую оставил у магазина…

Музыка звучала красиво. Играли скрипки и остальные струнные инструменты, но после полутора часов, которые девочки сидели в зале, глаза пришли в такое напряжение, что хотелось их просто закрыть и заснуть. Становилось скучно, но Надя пыталась держаться. Она посмотрела на Лиду. По-видимому, ей тоже было не весело.

Надя уже всерьез хотела, чтобы концерт поскорее закончился. Ей уже казалось всё таким скучным и невозможным, когда музыка затихла, и зрители начали хлопать и расходиться по домам.

На улице к Наде с Лидой подошла новая девочка для Нади. Оказалось, что это была подруга Лиды, и её звали Дианой. Теперь, когда девочки шли по дороге к остановке, Наде показалось, что она действительно лишняя. Так были счастливы обе её попутчицы в общении друг с другом и, казалось, совсем её не замечали. Вся уверенность Нади в том, что Лида может стать её подругой, расплылась и исчезла вместе с солнцем, которое уже село за горизонт. Холод пробирался под куртку, и Наде стало так холодно и одиноко, что она шла молча, погружаясь в себя. Лида с Дианой весело о чём-то болтали на темы, совсем безразличные ей. Она посмотрела на их счастливые лица и поняла, что у Лиды уже есть лучшая подруга, и не обязательно, что они не ходят в одну школу.

Девочки сели в автобус. Диана с Лидой сели на заднее сиденье, а Надя – впереди. Ей было всё равно… Она была счастлива.

Сегодня она поняла самую неожиданную и радостную для себя истину: она не обретёт счастье, пытаясь с кем-то подружиться, и не обязательно с кем-то быть лучшими подругами, чтобы хорошо общаться.

«Разговаривая с Лидой, я так и не нашла общих тем для разговоров. Она ненавидит биологию, литературу и все остальные вещи, которые так необходимы мне. Мне не нужны близкие подруги в новой школе, то есть не нужны в том смысле, которого я от них жду. Это любовь и уважение, за которое я готова бороться, но я борюсь совсем не так, как надо, и это я чувствую. Видимо, у меня немного неправильные взгляды на жизнь. Что же, я рада, что это откровение пришло ко мне раньше, чем я совсем отчалилась. Счастье не в том, когда у тебя много подруг, оно в чём-то другом, но не в этом. Главное – я не одинока… Я поступаю неправильно, можно даже сказать, пытаюсь пользоваться людьми, но это не моя суть, я не могу так делать всегда, поэтому следует раз и навсегда покончить с этими дурацкими попытками руководить чужой волей. Я поняла, что та подруга, что есть у меня, моя Полина, есть тот человек, который навсегда останется моей самой лучшей подругой, несмотря на все наши противоречия. С ней не надо подбирать и перебирать темы для разговоров. С такими близкими мне людьми мне просто легко, а всё потому, что я их не выбирала, их выбрала моя судьба. Что мне делать дальше? Это как в той песне: пусть всё будет, как решит монолог твоей души. Буду искать счастье в чём-то другом, возможно, в учебе…»

Такими тихими и неслышными шагами ночь опять укрыла всех своим крылом. Нет в этой темноте ни противоречий, ни бесконечных исканий, есть только спокойствие и сон – бесконечный, необходимый сон. Тот, что несёт людям откровения и открывает им глаза в темноте, и слепые начинают видеть намного больше, чем видят днём.

Сегодня воскресенье. А это значит, что каждый может провести этот день так, как ему вздумается. Ну, каждый проводит этот выходной по-своему: кто-то делает уроки на неделю вперед, кто-то гуляет с утра до вечера на улице, кто-то лежит перед телевизором, кто-то сидит «ВКонтакте», кто-то пишет научные работы и диссертации, кто-то строит великие планы и мечты, кто-то усердно работает без выходных, а кто-то решает попробовать начать жизнь с нового листа.

Надежда решила начать новые поиски своего счастья с уборки своей комнаты. Она отлично помнила весь вчерашний день и все размышляла о том, по какой причине могла бы зайти к Полине. Полина была ее лучшей подругой, но вот уже полгода Надя сидела безвылазно за уроками и наотрез не хотела выходить из дома даже по выходным. Конечно, Поля не понимала этой навязчивой идеи Нади, но все равно звонила по выходным. Надя же чувствовала, как отдаляется от нее подруга, но терять ее не хотела, отчего плакала ночами в подушку, но поделать ничего не могла: нужно было учиться. Как же теперь ей казалось глупым, что она не могла уделить время столь важному для нее человеку.

Полина и Надежда не были подругами с первого класса. Ведь в первом классе не всегда образуются дружные и прочные компании, да и сами ученики меняются со временем. Кто-то меняется вместе с подругой или вслед за ней, а кто-то меняется сам собой, совсем независимо от окружающих, а потом такие люди находят друг друга в старших классах и там продолжают свой рост вместе, слегка подталкивая друг друга в хорошую или плохую сторону. Так и эти девочки нашли друг друга в старших классах, когда Наде было тринадцать и Поле столько же. Дружба поначалу была странная: Наде казалось, что новая ее знакомая просто ненавидит ее, а Поле казалась странной Надя. Но со временем исчезли эти косые, испытывающие взгляды, и появилась бесконечная дружба, которую испытывала Надя по отношению к Поле. Все обиды были забыты, поначалу они просто гуляли на улице вместе, вскоре уже смотрели фильмы вместе, а потом открылась маленькая дверка, в которую каждый мог заглянуть, чтобы хоть чуть-чуть узнать о другом побольше.

Полина, по мнению Нади, была очень симпатичной и веселой девочкой. Ее внешность можно было описать так: овальное лицо, средний рост, фигура, близкая по форме к песочным часам. Кожа у нее была белая, такая, что редко встречается на сегодняшний день. Лицо было с розовыми щечками, голубые глаза и черные ресницы. Темно-русые волосы были по плечи, но торчали у кончиков в разные стороны, отчего ее образ становился еще более легким и веселым. От всего этого существа исходило что-то домашнее, доброе, нежное, что-то такое, что заставляло находить ее более чем милой. Розовые губы, но это был тот бледный розовый, что бывает у девушек не красивых, а тот сочно-розовый, который только и говорил о ее молодости и свежести, слегка подкрашенные блеском губы в улыбке открывали ровные прекрасные зубки. Ничего не было лишнего, все было как будто подобрано, только не для подиума или обложки какого-нибудь журнала, а для чего-то более высокого и прекрасного. Не было ни вульгарности, ни фальши, весь этот образ был искренним, теплым, добрым…