Маяк на краю Вселенной бесплатное чтение

Часть 1

1

Роман отложил книгу, не понимая сначала, что именно заставило его оторваться от текста. В комнате было привычно тихо. И тогда он услышал это снова. Не громкий, не зловещий стук, а ровный, монотонный, словно где-то тикает огромный метроном, приглушенный толщей стен. Тук. Тук. Тук.

Он замер, вслушиваясь. Звук не прекращался. В нем не было ни пауз, ни изменений в ритме. Просто ровное, механическое постукивание, идущее как будто из самого сердца дома.

Это было похоже на назойливую мысль, которую, стоит лишь ей просочиться в сознание, уже не выбросишь из головы. Сначала ее почти не слышно, она где-то на задворках внимания. Но стоит ее заметить, уловить ее призрачный ритм – и вот она уже заполняет собой всё, заглушая любые другие мысли. Так и этот стук. Услышав его однажды, Роман уже не мог забыться, не мог сделать вид, что ничего нет.

Он встал, стараясь дышать тише. «Водопровод», – первым делом подсказал разум. Или отопление. Старые системы всегда полны сюрпризов. Он прошелся по комнатам, прикладывая ладонь к холодным батареям, прислушиваясь к трубам. Но стук не менялся. Он был везде и нигде одновременно – разлитый в самой воздухе, абстрактный и неумолимый.

Роман подошел к окну, отодвинул тяжелую штору. За стеклом была непроглядная ночь и ни одного огонька соседей. Только тогда, глядя в эту густую, безжизненную тьму, он с холодной ясностью осознал всю странность ситуации. Он был совершенно один, и жил в частном доме. А стук продолжался.

Тук. Тук. Тук. И он шел не с улицы.

2

Роману удалось заснуть. Не сразу, не глухо и беспробудно, а урывками, проваливаясь в короткие, беспокойные забытья, где монотонный ритм стука превращался в биение гигантского сердца под полом. Но утро пришло, и с ним – первая, стремительная мысль: «Сон. Это был просто страшный сон».

Роман лежал с закрытыми глазами, боясь их открыть, вслушиваясь в утреннюю тишину, нарушаемую лишь щебетом птиц за окном. Ничего. Только птицы. Он сделал глубокий вдох, и на выдохе – снова услышал. Тот же ровный, неумолимый пульс. Тук. Тук. Тук. Он не исчез с рассветом. Он стал лишь отчетливее на фоне дневного безмолвия.

Сердце Романа упало. Это не было игрой воображения или ночным кошмаром. Это была реальность. Холодная, необъяснимая и от этого еще более пугающая.

Он вскочил с кровати, движения его были резкими, почти паническими. Заварив чай, он пытался заглушить звук лязгом ложки о кружку, включил на телевизоре новости. Но стук просачивался сквозь любой шум, как игла сквозь ткань. Он был не громче, но настойчивее. Фоном. Константой.

Терпеть это в одиночку стало невыносимо. Он схватил телефон и набрал номер лучшего друга, Дениса.

«Ден, слушай, тут у меня странность…» – Роман попытался говорить спокойно, но его голос срывался. Он описал звук, его регулярность, свое растущее беспокойство.

Денис выслушал и через паузу, полную помех, выдал логичное, земное предположение: «Подземные работы, наверное. Где-то недалеко. Скважину бурят или трубы меняют. Знаешь, как бывает – вибрация по грунту идет, а кажется, что прямо в доме».

И Роману стало легче. Гораздо легче. Словно камень с души свалился. Конечно! Подземные работы. Геология. Водоканал. Он мысленно представил шумную буровую установку где-то за лесом, и стук мгновенно потерял свою мистическую, зловещую ауру. Он стал просто досадной помехой, техногенным неудобством.

«Спасибо, старик! Я, наверное, панику развел с перепою», – соврал Роман, и они повеселились пару минут над его мнительностью.

Он положил трубку, и какое-то время рациональное объяснение друга действительно работало. Роман пил чай, смотрел в окно и почти не обращал внимания на стук. Всего лишь вибрация, – твердил он себе.

Но к вечеру это перестало помогать. Потому что стук ни на секунду не менялся. Ни в ритме, ни в громкости. Никакие земные работы не могут идти так – 24 часа в сутки, без перерывов, без смены тембра. Рационализация рухнула, и на ее место пришло нечто худшее – осознание, что этому нет логичной причины.

3

Рациональное объяснение Дениса рассыпалось в прах, как только Роман закончил обзванивать все мыслимые и немыслимые службы. Диспетчер «Водоканала» сонно заявила, что в их районе плановых работ не ведется. В «Горсвете» поклялись, что не копают. Даже в администрации сельского поселения, куда он дозвонился с третьей попытки, лишь раздраженно бросили: «Какие нафиг работы? У нас денег на ямочный ремонт нет, а он про какие-то скважины спрашивает!»

Тиски паники снова сжали его грудь, на этот раз – намертво. Если это не сон и не коммунальщики, значит, источник здесь. В доме. И он должен его найти.

Сначала поиски были методичными, почти научными. Он прикладывал ухо к стенам, спускался в подвал, где пахло землей и сыростью, и замирал, пытаясь уловить малейшее изменение в надоедливом ритме. Тук-тук-тук. Звук был вездесущим, как гравитация. Он шел не из одной точки, а из всех сразу, наполняя собой пространство.

Методика сменилась отчаянной решимостью. В руке Романа засверкал лом. Он начал с того, что аккуратно отодрал плинтус в гостиной, надеясь найти под ним пустоты или проложенные кем-то трубы. Ничего, кроме пыли и паутины. Потом он взялся за гипсокартонную перегородку в прихожей. Удары лома сливались с тем самым стуком, создавая сумасшедшую какофонию. Гипс крошился, из-под обшивки показались провода. Никаких труб. Никаких механизмов.

Разум отступил, остался только слепой инстинкт – найти, уничтожить, заставить замолчать. Он долбил стену на кухне, снес дверцу шкафа, оторвал линолеум в поисках люка в подполье. Его одежда была в пыли и поту, в глазах стояла нездоровая лихорадочная радуга. Он был похож на одержимого, разоряющего собственное гнездо в безумной надежде найти в нем яйцо.

Именно в этот момент, когда он замер посреди руин своей кухни, слушая все тот же невозмутимый стук, снаружи раздался настороженный женский голос:

– Роман? У тебя все в порядке? Я слышала какой-то шум…

Он обернулся. В проеме двери стояла Ева, его соседка с ближайшего участка. В ее широко раскрытых глазах читался испуг и недоумение. Она смотрела на вывороченный наизнанку дом, на его перепачканное лицо и на лом в руке.

Мозг Романа, затуманенный адреналином, заработал с бешеной скоростью. Правда – что он сходит с ума от стука, который не слышит никто, кроме него? – была немыслима. Она вызвала бы скорую и участкового. Нужна была ложь. Простая и правдоподобная.

Он попытался улыбнуться, чувствуя, как трескаются засохшие губы.

– Ремонт, – хрипло выдохнул он, делая широкий жест ломом в сторону разрухи. – Решил, наконец, старую проводку поменять… И вентиляцию проверить. Заодно и… все вскрыл. Все в порядке, Ева, не беспокойся.

Она смотрела на него с нескрываемым сомнением, ее взгляд скользнул по свежим дырам в стенах.

– Ремонт?.. Так… варварски? Ты уверен, что тебе не нужна помощь?

– Абсолютно! – его голос прозвучал неестественно громко. – Все под контролем. Просто… затянулось все.

Ева покачала головой, не решаясь переступить порог.

– Ладно… Если что, я рядом.

Она ушла, несколько раз обернувшись. Роман стоял неподвижно, слушая, как затихают ее шаги по гравию дорожки. А затем его слух снова, с мазохистской точностью, вычленил из тишины главное. Тук-тук-тук.

Он был здесь. Все в том же ритме. Все так же неумолимо. И теперь, на фона свежего разрушения, он казался еще громче.

4

Разрушенный дом давил на психику сильнее самого стука. Роман не мог оставаться в этих стенах, превращенных его же руками в свидетельство безумия. Он накинул куртку и вышел, почти бесцельно бродя по пустынным улочкам поселка, пытаясь заглушить внутреннюю тревогу ритмом шагов.

Случайно его ноги привели его к старому, похожему на замок зданию из темного кирпича – Геологическому музею. Местная достопримечательность, которую он всегда игнорировал. Сегодня он машинально толкнул тяжелую дверь и зашел внутрь.

В зале минералов шла экскурсия. Небольшая группа слушала седовласого мужчину с горящими энтузиазмом глазами.

«…и мы ошибаемся, думая, что изучили все, что у нас под ногами, – говорил ученый. – Земля – это не мертвая глыба. Она дышит. В ней текут подземные реки, движутся тектонические плиты, возникают неизученные полости. Порой она издает звуки – гудит, скрипит, стучит. Геофоны улавливают целые симфонии на глубине. Так что нет, дети мои, под нами не тишина. Под нами – целый неизведанный мир».

Слова «стучит» и «дышит» отозвались в Романе с такой силой, что он вздрогнул. Так это все-таки Земля? Необъяснимая, но реальная геологическая аномалия? Эта мысль была странной, но куда более утешительной, чем сумасшествие.

С новой, хрупкой надеждой он вернулся домой. И почти на пороге столкнулся с Евой. Она стояла с тарелкой, накрытой полотенцем.

– Пирожков нажарила много, подумала… – она запнулась, глядя на него с беспокойством. – Ты все еще в порядке?

Роман взглянул на ее искреннее лицо, на разруху за своей спиной и понял, что не может больше лгать. Отчаяние перевесило гордость.

– Ева, зайди. Только… не пугайся. Я должен тебе кое-что рассказать.

Он усадил ее в единственный уцелевший стул на кухне и, глядя в пол, выложил все. Про стук, который не прекращается. Про звонки в службы. Про безумные поиски. Он ждал, что она посмотрит на него с жалостью и страхом.

Но Ева слушала внимательно, не перебивая.

– И ты его слышишь прямо сейчас? – спросила она тихо.

Роман кивнул.

– Но это невозможно, – покачала головой она. – Я живу в пятидесяти метрах. Если бы такой стук был, я бы его тоже слышала. У нас тишина мертвая.

От ее слов надежда, возникшая в музее, снова пошатнулась.

– Послушай сама, – с мольбой в голосе попросил он. – Просто… послушай.

Ева замерла, вслушиваясь. Прошла минута. Другая. На ее лице сначала было сосредоточение, потом легкое недоумение, и наконец – та самая жалость, которой он боялся больше всего.

– Роман, я ничего не слышу. Ничего, кроме ветра за окном.

В этот момент он почувствовал, как почва уходит из-под ног. Он действительно сошел с ума. Это был приговор.

– Подожди, – вдруг сказала Ева, подняв руку. Ее брови сдвинулись. – Стой. Мне… кажется… нет. Слышу. Как будто… тиканье. Очень тихое.

Она встала и стала медло обходить комнату, как когда-то он сам, склонив голову набок. Ее первоначальная уверенность таяла на глазах, сменяясь настороженностью, а потом и легкой бледностью.

– Боже… Роман, я слышу. – ее голос дрогнул. – Этот ровный стук… Он идет отовсюду. Как будто из стен.

Они выскочили на улицу, как ошпаренные. И – о чудо! На свежем воздухе, в метре от дома, стук полностью исчезал. Они молча, в полном недоумении, дошли до дома Евы. Зашли внутрь. Тишина. Абсолютная, чистая, нарушаемая только тиканьем часов на кухне.

Они вернулись к порогу дома Романа. И стоило им переступить через него, как тот самый, уже знакомый до тошноты ритм, снова обволакивал их со всех сторон. Тук-тук-тук.

Ева стояла посреди разгрома, обняв себя за плечи, с широко раскрытыми глазами.

– Я не понимаю… – прошептала она. – Он только здесь. Только в твоем доме.

Они смотрели друг на друга, и в их глазах читалось одно и то же: облегчение от того, что Роман не сумасшедший, и леденящий душу ужас от необъяснимости происходящего. Загадка не разрешилась. Она лишь обрела соучастника.

5

Отчаяние сменилось странным оживлением. Теперь они были заодно. Роман и Ева потратили неделю, превратив его дом в подобие лаборатории параноика. Они проверили угарный газ – ноль. Они включили все электроприборы в сети и выключили рубильник на щитке – стук не изменился. Они обвешали стены смартфонами с включенными диктофонами – приложения показывали идеальную тишину.

– Может, это инфразвук? – предложила Ева, листая статью в интернете. – От ветра, который особым образом обтекает крышу?

Они заделали все щели, обтянули дом старыми одеялами – безуспешно.

Соседи, видевшие эти метаморфозы, начали сторониться. «Их словно подменили», – шептались они. Однажды к ним подошел участковый, вежливо поинтересовавшийся «ремонтом». Ева пыталась объяснить, но, увидев его взгляд, полный сомнения, сдалась.

– Он думает, мы сектанты, – с горькой усмешкой сказала она, закрывая дверь. – Или наркоманы.

– А может, он прав? – в сердцах крикнул Роман. – Может, мы сами себя загнали в ловушку? Ты точно слышишь его? Может, это просто внушение?

– Я его слышу, Роман! – вспылила она. – Но я не знаю, сколько еще выдержу. У меня от этого голова раскалывается. Я не могу спать, думать!

Их первая ссора закончилась хлопнувшей дверью. Роман остался один в своем проклятом доме, в полной уверенности, что теперь он потерял и последнего человека, который мог его понять.

Три дня Роман провел в апатии, почти не вставая с дивана, приглушенно слушая вечный аккомпанемент своего жилища. Он листал фотографии на телефоне, пытаясь вернуться в те времена, когда тишина была просто тишиной.

И тут он наткнулся на видео. Полгода назад он снимал, как на подоконник прилетела редкая птица. Он смотрел на ее яркое оперение, и вдруг его слух, отточенный месяцами муки, уловил на заднем плане едва слышный, но абсолютно узнаваемый ритм. Тук-тук-тук.

Ледяная дрожь пробежала по спине. Он не сходил с ума. Феномен был реальным и существовал задолго до того, как он его «услышал». Что же изменилось? Он перебрал в памяти последние месяцы: работа, поездки… Болезнь. Да, легкий менингит, который он перенес на ногах. Врач говорил что-то о возможных остаточных явлениях, «перестройке нервной деятельности». Не то.

Он тут же набрал Еву.

– Прости, – выпалил он, не дав ей сказать «привет».

– Ничего… – будто ничего и не было, ответила Ева.

– Мы глупцы. Даже не попробовали записать звук.

Она вернулась молча, выслушала его и посмотрела на видео. В ее глазах снова вспыхнула искра азарта.

Их интернет-поиски стали целенаправленными. «Ритмичные подземные звуки», «необъяснимые вибрации», «геологические аномалии». Вскоре они вышли на статью 1980-х годов за авторством некоего геофизика Аркадия Петровича Лужкова под названием «Гипотеза о сейсмическом резонансе кристаллических щитов». Статья была полна сложных формул, но основная мысль сводилась к тому, что гигантские массивы кварцита на глубине могут вести себя как пьезоэлектрические генераторы, создавая сверхслабые, но ритмичные колебания.

Коллеги называли его теорию «поэтичным бредом». Роман с трудом нашел адрес – деревня в двухстах километрах от них.

Старик, встретивший их на пороге своего старого дома, заваленного книгами и образцами пород, не выглядел сумасшедшим. Его глаза блестели остроумием и скепсисом.

– Ну, и зачем молодым людям старый графоман? – проворчал он, впуская их внутрь.

Но когда Роман рассказал ему о стуке, о его ритмичности, о том, что его можно записать, но нельзя заглушить, Аркадий Петрович преобразился. Он ожил.

– Так вы один из тех, кто слышит? – прошептал он с благоговением. – Я думал, это лишь теоретическая возможность. «Каменный пульс». Вы представляете? Земля не дышит. Она бьется. Как сердце. И ваш дом, выходит, стоит прямо на вене.

6

Вооружившись картами и советами Аркадия Петровича, они начали новое расследование. Старик объяснил: чтобы такой сигнал был слышим, нужен «волновод» – геологическая структура, фокусирующая энергию. Они откопали старые чертежи поселка и геологические отчеты времен его строительства.

И там они нашли это: схему, где их участок был обозначен как «зона выходов докембрийских гранитов». Фундамент дома Романа, в отличие от всех соседских, был заложен не на рыхлом грунте, а непосредственно на скальном основании – том самом «зубце», уходящем вглубь.

– Понимаешь? – Роман показывал Еве на карту. – Мой дом – это антенна. Она принимает этот сигнал с глубин и резонирует с ним. Твой дом стоит всего в сорока метрах, но он уже на осадочных породах. Они гасят вибрацию. Мы не слышали стук на улице, потому что выходили из зоны резонанса!

Они стояли посреди дома, и теперь стук воспринимался иначе. Это был не призрак, не наваждение. Это был физический феномен. Ужас сменился жгучим, почти научным любопытством.

– Хорошо, – сказала Ева, глядя на стены. – Мы нашли антенну. Но что за сигнал она ловит?

Аркадий Петрович прислал им курьером старый, но точный сейсмограф. Они установили его в подвале, прямо на бетонный пол, под которым был гранит. Прибор подтвердил всё: он фиксировал микросейсмы с идеальной периодичностью.

Роман, программист по профессии, подключил прибор к ноутбуку и написал простейшую программу для оцифровки сигнала. Он предположил, что более сильный удар – это «1», а слабый, едва заметный – «0». Данные потекли на экран.

Расшифровка заняла недели. Ритм был нечеловечески медленным. Один «бит» информации мог занимать шесть, двенадцать, двадцать четыре часа.

– Это безумие, – смеялась Ева. – Мы пытаемся прочесть сообщение, на которое могут уйти столетия.

Но они не сдавались. Через месяц у них была короткая, но абсолютно однозначная последовательность. Она не была случайной. Это был код. Простой, повторяющийся фрагмент: 010011000111…

Роман перевел его в десятичную систему, затем в символы ASCII. Получилась абракадабра. Он пробовал другие кодировки, сдвиги. Ничего.

Как-то вечером, глядя на распечатанные листы с последовательностями, Ева, биолог по образованию, провела пальцем по цепочке нулей и единиц.

– Смотри, – сказала она. – Здесь нет коротких «слов». Все группы по три символа. 010. 011. 000. 111… Это не двоичный код. Это троичный.