Ханпаша Бокса бесплатное чтение

БОКС – это зрелищный и самый непредсказуемый вид спорта. Наверное, именно за эти его качества мы, обычные зрители и болельщики, его так любим. Но иногда проходящие бои оборачиваются для спортсменов самой настоящей трагедией, которая не забывается, даже спустя много лет. Это произведение в память о всех, погибших на рингах спортсменов…

С пожеланиями только успешных боёв и достижений самых высоких наград!

От Автора

Холодный ветер со свистом разгуливал по опустевшему городу, гоняя по мокрым после дождя улицам опавшие листья. Дождь остановился совсем недавно, оставив повсюду после себя мокрые следы и легко ощутимую пустоту. Люди в один миг разбежались с того момента, как первая упрямая холодная капля назойливого дождя со всей силой ударилась об асфальт, о брусчатые дорожки пешеходов, о прозрачные витрины дорогих магазинов, о многоликие окна жилых домов, о толпящиеся на дорогах осторожные автомобили, о железные щитки фонарей. Люди разбежались, почувствовав, как внезапно дождь стал усиливаться, превращаясь в тонкие ручейки, стекающие по высоткам, окнам вниз, будто там на земле их ждёт нечто непредвиденное. Это не так. На земле всё было по-прежнему – одинокие люди, одинокие дома, одинокие улицы, каждые вздыхающие о чём-то о своём. Каждый проходящий думал о той душевной пустоте, что сопровождает нас на протяжении всей жизни, улицы вздыхали о той пустоте, которая набегала на них с наступлением ночи, одинокие дома вздыхали о прошлом. Эх, прошлое, прошлое, прошлое… прошлое, как тень, идущее по стопам, прошлое, которое не хочет оставить память, оставить душу. Просто, взять и испариться в какое-то неведанное пространство, в какое-то новое измерение. Баку взглянул на серое небо мокрыми глазами. Он сидел на последнем месте автобуса, медленно скользящего по большим улицам интересного города. Хорошо сложённый и интересный молодой человек задумчиво вглядывался в мелькающие в окне автобуса отражения, на мгновение пути отдалившись от реальности. Уставшее сознание медленно бродило по серым улочкам прошлого, вырисовывая на лице сидящего добрую улыбку. О том, что его звали Ханпаша никто из сидящих в автобусе не знал. Несколько остановок было пройдено, ещё чуть-чуть и большой красный автобус должен был остановиться у одного из выходов городского метро. Ханпаша внимательно посмотрел на часы, отражающие семь вечера. А на небе снова стали вырисовываться тёмные облака. Они пришли откуда-то совсем незаметно, затмив собою некогда белое пространство. Ханпаша встал и медленно подошёл к дверям автобуса, двери открылись и он оказался у выхода метро Наримана Нариманова. Ханпаша любил свой город, любил каждую улочку, каждый уголок Баку. Сегодня он почему-то хотел тишины. Толпа людей, пересекающих дорогу с одной стороны в другую стала его напрягать. Он пересёк дорогу и медленно пошёл в сторону парка. Жёлтое освещение парка слабым светом падало ему в лицо и Ханпаша прищурил глаза. Да, его угнетали люди, угнетала обстановка. Хотелось чего-то нового. Сознание носило его по самым укромным местам, по самым экзотическим материкам, пока вдруг он не оказался у входных дверей однокомнатной квартиры, где он жил вместе с отцом и матерью. Отец Ханпаши претарелый мужчина, всю свою жизнь проработал на Нефтяных Камнях и был заслуженным нефтяником. Его грамоты и похвалы много лет как украшали старую стену маленькой комнаты. Сегодня отец Тофиг сидел в скрипучем кресле, накрыв тёплым одеялом холодные ноги. Ноги так и не согревались. Иногда ему казалось, что кровь больше не поступает в конечности, что он больше не чуствует пальцев и отец Тофиг громко вздыхал, опрокидывая глубокий взгляд на старую стену, чуть прикрытую пожелтевшими с годами обоями. Ханпаша у отца Тофига был единственный мальчик, единственное, ради чего он жил и сейчас старался держаться, чувствуя, что он ему нужен. В этом году Ханпаше исполнилось девятнадцать, но для Тофига этот резко повзрослевший мальчик, превратившийся в сильного мужчину, всё ещё был ребёнком. Как только стрелка жестоких часов, опрокидывалась за шесть часов, Тофиг прислушивался к шагам в коридоре общежития. Он узнавал Ханпашу по тихим, чуть слышным шагам. Тофиг знал, после шести сын должен быть дома. Его уставшие глаза всё чаще набирались солёными слезами, которые иногда стекали по его щекам. Резким движением руки Тофиг убирал их отпечатки и снова оборачивался к двери. Часы тикали. В маленькой не уютной комнате часы тикали, напоминая, как быстро проходит жизнь, раскидываясь по секундам и минутам, раскидываясь по часам и превращаясь в пепел. Да, вот они знакомые шаги, вот они родные шаги. Тихие, правильные. Ханпаша по большой части носил спортивную обувь. Мягкую, на резиновой подошве. Лишь деревянный пол скрипел под его уверенными шагами. Дверь открылась. Мама Ханпаши не высокая, стройная женщина бросилась к дверям. Она сидела рядом, уставив в маленький телевизор тёплый взгляд, но как только ручка двери опустилась, мама Зейнаб привстала и сделав несколько быстрых шагов оказалась рядом с дверью. Сердце матери беспокоилось. Она тоже смотрела на часы, как только часы отталкивались от обозначения шести вечера. Она тоже смотрела , но скрывала всё, что гонялось в душе. Скрывала отчасти из-за мужа, отчасти из-за пустоты в комнате, отчасти из-за твёрдой уверенности, что ещё чуть-чуть и сынок будет дома. У отца Тофига и мамы Зейнаб был очень правильный и честный сын. Хорошо воспитанный и ответственный сын, который знал, что дома ждут и никогда не сворачивал с дороги, понимая, как тяжело будет воспринято его пусть даже уважительное опоздание со стороны единственных близких ему людей.

– Почему сегодня так поздно? – улыбаясь, обратилась к нему мама Зейнаб.

– Я задержался на тренировке, – Ханпаша прижал маму к себе, уткнувшись лицом в её кудрявые волосы. На мгновение они застыли в объятиях, прижавшись друг к другу так, будто не виделись целую вечность. Ханпаша был сильно привязан к матери. Он очень сильно любил её. Мама Зейнаб была для него единственным другом, единственным искренним другом, единственным, кому он мог довериться и в любой момент прижаться всей грудью к её всё понимающему, доброму, отзывчивому сердцу. В комнате запахло сытным ужином и вся семья собралась за столом. Ветер вздрагивал, поднимая с земли опавшие листья и расшвыривая их в самые отдалённые уголки светящегося сотнями цветов города. Ветер поднялся выше и стал дёргать тёмные облака, отчего они стали расползаться по небу чёрным пятном. Ветер сегодня хулиганил, расплёскивая тоскливые капли дождя по засыпающему Баку.

Этой ночью Ханпаше снился странный сон. В последнее время он тяжело засыпал, тяжело просыпался и каждую ночь, а вернее, под утро ему снились интересные сны. Он крепче прижимался к тёплой подушке, когда увиденное давило на него, иногда сильно стискивая зубы и сжимая кулаки и всё чаще вздрагивал и резко просыпался. Сознание будто выталкивало его из увиденного ужаса. Всё чаще он перестал вспоминать увиденное, потому что повседневный насыщенный график уносил его в рамки своих ограничений, дозволений и требований. А за окном был снег. Вчерашний ветер и дождь пригласили его на ночлег, потому снег со всем изобилием осыпал собою каждый периметр, каждый уголок, пробравшись в самые недоступные места. Он разлёгся на тонких ветках облысевших деревьев, на пышной хвое стройных сосен, на крышах домов, на железных корпусах машин и чувствовал себя вполне уютно в маленьком Баку, даже не догадываясь, что ничто не вечно, что огромный шар солнце выкатится из-за гор и согреет всё, что обнял и прижал к себе снег. Ханпаша всмотрелся в двор и медленно открыл деревянную раму окна. Да, снег продолжал сыпать огромными хлопьями, обкладывая округу пронзительной белизной. Ханпаша вдохнул чистый воздух и быстро переодевшись отрывистым, свойственным спортсменам шагом, выбежал во двор. Он добежал до ворот, сжав руки в кулак и поджав их под себя, полной грудью вдыхая морозный воздух, скрылся за углом подъезда, направившись в сторону парка. Так начиналось его каждое раннее утро. Медленная песня в его наушниках тонким женским голосом напевала о тоске, о неразделённой любви и ещё каких-то неразделённых чувствах. Ханпаша добежал свой кросс и теми же узкими переулками и улочками направился в сторону своего дома, некогда бывшего общежития. Дом, в котором прошла сознательная часть его детства. Отец, мама, Ханпаша и его младшая сестра Айла перехали в Баку, когда Ханпаше не было и пяти. В памяти остались лишь обрывки, серые опечатки воспоминаний о тех днях. О своём переезде в Баку отец сообщил внезапно, сидя за обеденным столом. Для Ханпаши осталось загадкой и по сей день, чем было вызвано это резкое решение отца. Маленький и разбалованный Ханпаша с удовольствием наблюдал, с каким двояким чувством радости и тоски, мама собирала вещи и прощалась с соседями. В памяти всплывали мутные кадры их переезда, покупки этой однокомнатной каморки. Его знакомство с Баку, с его писаными и неписаными законами, с его радушными и отзывчивыми людьми. Ханпаша чуть заметно улыбался, понимая, какими сладкими и приятными отложились в его душе эти воспоминания. Тут он пошёл в среднюю школу, стал посещать различные спортивные секты, даже пытался заняться иностранными языками. Ханпаша помнил свою первую учительницу, помнил имена и фамилии всех одноклассников, с той алфавитной очередностью, с которой они были вписаны в классный журнал. Школьные воспиманиния были короткими и он не очень часто к ним возвращался. Обычные дни обычного бакинского школьника. Сегодня он решил не завтракать. В последнее время Ханпаша наблюдал за собой полное отсутствие аппетита и увязывал это с происходящим внутри него. Необъяснимое явление – человеческая душа. Это отдельный огромный мир, со своими интресами, страстями, недомолвками и печалями. Душа управляет нами так, как сама того желает, вкладывает в нас то, что больше всего ей нравится, заставляет нас жить по своим законам. Привычно, что спортсмен – это сильный и будто чёрствый человек, для которого силовые ресурсы превыше всего. Как-то ошибочно принято так понимать и воображать представителей спорта. Но ведь все мы люди, независимо оттого, чем занимаемся в реальной жизни. У всех нас есть сокровенное, тайное. У всех нас есть эта самая душа. И с приходом зимы душа Ханпаши почему-то ощутила себя одинокой. Это чувство нахлынуло на него внезапно, когда он сидел в огромном красном автобусе и наблюдал за ползающими по стеклу автобуса струйками дождя. Каждая из них то отдельно стекали вниз к раме, то сливалась с другой, превращаясь в более полную струю, всё также бегущую вниз. Странно, ощущать себя одиноким среди стольких людей, среди родных и близких. Да, именно в этот момент, сердце Ханпашаи резко стукнуло, как то необычно, будто подпрыгнув вверх, подкатилось к самому горлу и снова упало на место, оставив после себя неприятный вкус обиды. Ханпаша долго пытался разобраться в этом своём состоянии, до его остановки было минут двадцать езды, он ковырялся в прошлом, настоящем, заглядывал в будущее, но так и не смог определиться. И с тех самых пор, с того самого дня каждый день его жизни стал одинаково скучным, одинаково серым и грустным.

Профессиональный бокс базировался на деньгах, бои проводилилсь на договорной основе и в основном, были рассчитаны на ставочный фонд, наверное, поэтому этот вид бокса в Азербайджане себя не оправдал, не вызвал интереса. Ханпаша начал заниматься любительским боксом в возрасте десяти лет. Это самый оптимальный возраст для начинания подготовки. Ханпаша помнил тот пасмурный день, когда вернувшись со школы, он с радостью объявил всем домашним, что хочет заниматься боксом и даже выбрал зал, в котором будет тренироваться.

– Папа, есть такой тренер Али Сеидов. Если бы ты знал, что о нём рассказывают мальчишки. Он чемпион мира по боксу, – лепетал Ханпаша, сразу ощутив по лицу отца, что эта его идея ему по нраву не пришлась.

– Ханпаша, раз уж ты решил заняться спортом, прежде всего, это не должно мешать твоим урокам и во-вторых, давай, выберем более спокойный вид спорта.

– Фигурное катание, – съязвила сестра, но сразу ощутив на себе строгий взгляд отца, опустила голову.

– Пап, я очень хочу заняться боксом. Это для меня так важно, – продолжал уговаривать отца Ханпаша, на что тот только неодобрительно кивал головой.

– Я тебе уже высказал своё мнение по этому поводу, – терпению отца явно приходил конец, – выбери более лояльный вид спорта, а лучше всего пока займись уроками. Спорт – это очень хорошо для мужчины, но тебе пока об этом рано думать. Занимайся уроками, я всегда мечтал, чтобы ты стал архитектором. Поверь, по жизни нужно вести созидательную деятельность, а не разрушительную. На этом наш разговор окончен. Не мешай мне работать.

Отец уткнулся в раскрытый на весь стол ватман и стал что-то аккуратно вычёрчивать на нём серым карандашом, сильно поджав к глазам оптические очки. Иногда он останавливался, что-то проговорив про себя и снова утыкался в огромный белый лист. Ханпаша минут пять постоял молча, опрокинув сначала взгляд на готовящую ужин маму, потом на переодевающую куклу сестру и медленно подошёл к своему письменному столу, неохотно открыв учебник географии.

– Ну, что маминкин сынок, не разрешили домашние?! – ухмылялись одноклассники, собираясь после уроков в спортзал, – так и будешь, как девчонка из школы домой – ужин готовить! – засмеялись ребята, укладывая в кожаный портфель старые учебники. Ханпаша стиснул зубы, не поднимая глаз стал быстрее собираться домой.

– Наступит время и я не буду у кого-то спрашивать. Встану и пойду сам!

– Так тогда будет поздно, – врезался в разговор Мусеиб.

– Как поздно? – удивился Ханпаша.

– Поздно, потому что всему в этой жизни есть своё время. Тебе сейчас десять и теперь самое время заняться спортом, особенно боксом. Пройдёт год, второй и, действительно, будет поздно. А если тебе родители не разрешили так тогда ты вообще в спортивную секцию запишешься, когда тебе будет шестьдесят! – Мусеиб слегка улыбнулся, в то время, как одноклассники стали громко смеяться над его словами, переглядываясь друг с другом.

Мусеиб Ханларов был на пять, шесть лет старше Ханпаши. Его по имени и в лицо знала вся школа, знал каждый ученик. Среди мальчишек он пользовался уважением благодаря десяткам спортивных наград и похвал, учителя делали ему снисхождение, потому что он один представлял всю школу на различных спортивных олимпиадах, вдобавок его мама была директором школы. Девчонки сходили с ума, умиляясь его уверенностью, стойкостью и немного жёсткостью характера. Мусеиб был легендой школы, единственным, чьему слову никогда не перечили. Для своего возраста он был предельно выше ровесников. Его светлые волосы были постоянно зачёсаны вверх от лба, что придавало его лицу ещё больше строгости, обнажая выразительные скулы, лоб и подбородок. Уже пять лет, как он занимался боксом и сам Али Сеидов был его тренером в местном спортзале. Мусеиб одержал много побед в боях между несовершеннолетними, а в прошлом году сделал свой клуб обладателем Кубка имени Гейдара Алиева. Ханпаша внимательно всмотрелся в его веснусчатое лицо и немного задумавшись, проговорил: – Ты можешь взять меня с собой в спортзал, где ты тренируешься?

– Довольно уверенно! – подшутил Мусеиб, опрокинув взгляд на стоящих рядом учеников.

– Я спросил, а ты можешь либо отказаться, либо согласиться, – Ханпаша оттолкнул от себя, переполненный учебниками портфель.

Он шёл позади, стараясь успевать в шаге, и придерживая руками свисающие за спиной ремни портфеля. Покинув школьный двор, они резко очутились на переполненной автомобилями дороге, аккуратными шагами, не отрывая глаз от пролетающих мимо машин, они оказались между высокими старыми зданиями. В блоках пахло только что приготовленным обедом. Ханпаша сглотнул слюну, представив, что мама сегодня должна была приготовить его любимый плов. Мусеиб шёл быстрее, широко раскидывая ноги и почти не шевеля руками, будто прикреплёнными к плечам. Иногда он оборачивался и улыбался, заметив, с какой осторожостью, иногда оглядываясь назад идёт за ним этот четвероклассник, стараясь не опоздывать в шаге, стараясь успеть туда, откуда начнётся его новая жизнь. Это было первое знакомство Ханпаши с боксом и со спортом, в целом. В зале было шумно, пахло холодом, веяло силой. На манеже было много людей разного возраста. Ханпаша сразу смог определить кто из них боец, а кто тренер. Шла тренировка. Сердце подростка поджалось и стало биться, как птица в клетке. Ханпаша чувствовал, что ему тут уютно, тут он чувствовал себя своим. – Ну, подойди ближе, – грубо подозвал его к себе Мусеиб и вытянув руку вперёд, указал на невысокого мужчину в красной куртке, – вот это мой тренер, новичок! Это сам Али Сеидов! – Мусеиб выпрямил плечи и аккуратно уложил руки в карманы школьных брюк. Тренер Али мужчина лет сорока пяти, крепко сжимал руками огромную чёрную грушу, в которую сильными движениями бросал кулаки высокий спортсмен. После каждого удара тренер что-то произносил, и это что-то видимо, было понятно одному лишь спортсмену, потому что после каждого совета, спортсмен менял позицию, стойку, то пригибаясь, то выпрямляясь и всё увереннее бросая в грушу сжатые кулаки. – Дядя Али, добрый вечер! – Мусеиб вытянул над головой руку и через весь зал выкрикнул своё радушное приветствие. Дядя Али завершил тренировку и обернувшись посмотрел в их сторону. Он стянул свисающее с плеч белое полотенце и аккуратно вытер проступивший на лице пот. Они подошли ближе друг к другу. Так близко Ханпаша не встречался ни с одной легендой. – Я так рад! – пробормотал Ханпаша и чуть было не потерял сознание, понимая, что все мечты когда-нибудь сбываются. Дядя Али протянул мальчишкам руку и вежливо поздоровавшись, улыбнулся Мусеибу

– Таааак, запускаем тренировки, Ханларов!

– Никак нет, тренер Али, просто на носу зачёты. Готовлюсь к ним.

– Правильно! О школе забывать не надо! Одно не должно мешать другому!

– А это Ханпаша! – будто опомнившись, представил Ханпашу тренеру Мусеиб, – он очень хочет записаться к вам на тренировки. Он, просто, мечтает стать боксёром.

Тренер Али обернулся в сторону Ханпаши, внимательно осмотрев его профессиональным взглядом.

– Кстати, и имеет на это все данные! – подтвердил он свои мысли.

– Неет, не записаться, – Ханпаша хотел было возразить, но тут Мусеиб снова заговорил.

– Кстати, тренер Али, Ханпаша может посещать занятия только по утрам, потому что он учиться во вторую смену, и никак не сможет приходить вечером.

– Не проблема, сынок! – улыбнулся тренер и вытянув в сторону Ханпаши руку, медленно произнёс «добро пожаловать». Ханпаша будто онемел от всех нахлынувших на него мыслей и чувств, крепко пожав руку тренера Али он уставил в сторону Мусеиба вопросительный взгляд. – Ну, завтра в восемь жду тебя тут, Ханпаша! Тренер Али исчез за спинами спротсменов, а Ханпаша всё продолжал смотреть ему в след, пока не почувствовал на своём плече тяжёлой руки Мусеиба.

– Домашним не обязательно знать в школе ты или в спортзале. Тренировки бывают в неделю несколько раз. Первое время никто и не заметит твоего отсутствия на занятиях, а потом что-нибудь придумаем.

– Мне придётся и маме лгать?

– Надо будет и папе солжёшь. Настанет день, и они будут тобой гордиться! – Мусеиб договорил и медленными шагами, вышел во двор спортзала, оставив Ханпашу наедине с собой.

На следующий день он проснулся в то же время, что и всегда, привёл себя в порядок, одел школьную форму и закинув за спину тяжёлый портфель направился в сторону школы. Он дошёл до школьного двора, уставив ещё сонные глаза на выстраивавшуюся перед входом в здание школы линейку из учеников, присмотрелся к ряду, где обычно стояли его одноклассники, сделал несколько шагов вперёд, но будто одумавшись спрятался у ворот и дождавшись, пока все пройдут в здание, перешёл через улицу и скрылся во дворах дороги, ведущей в спортзал. Ханпаша несколько раз оглянулся назад, на душе было колко, ведь впервые за всю свою короткую жизнь, он обманывал родителей, обманывал учителей. Внутри всё дрожало, но всё же он дошёл до старых деревянных ворот бывало споортзала. Удивительно, но тренер Али был на месте. Он медленно расхаживал по холодному рингу, устремляя куда-то далеко задумавшийся взгляд.

– Доброе утро, тренер Али! – чуть слышно проговорил Ханпаша и тренер обернулся.

– Аааааа, Ханпаша! Доброе! Доброе! Ты так рано?! – заулыбался тренер и подошёл ближе к подростку. Ханпаша успел спрятать портфель в шкаф у самого входа и расстегнуть пуговицы пиджака формы.

– Почему ты в школьной форме?

– Я, наверное, не вернусь домой, а прям отсюда пойду в школу.

– Это будет неправильно. Понимаешь, у нас спортзал без условий. Тут давно уже нет душа, негде привести себя в порядок. И потом первые дни никакого усердства не надо.

Ханпаша внимательно слушал приятный хриплый голос тренера Али. Слушал и думал. Его мысли прервались на том моменте, когда тренер резко сказал: «Но сначала мне надо будет познакомиться с твоими родителями». Ханпаша дёрнулся на месте, и резко опустив глаза, шепнул «конечно». Он понимал, что никто из родителей и шагу не ступит в здание спортзала и его обман раскроется. Однако, это было на потом. Это он обдумает. А пока – тренер указал ему на комнату, где можно было переодеться и приступить к тренировке. Ханпаша вдыхал утренний воздух, разгуливающий по спортзалу, понимая, что теперь он счастлив. Он счастлив, находясь в этот старом не ухоженном, не уютном, но столь радушном и надёжном месте. Эти чувства он пронёс по всей жизни. Он навсегда запомнил свои первые тренировки, первые советы. Он навсегда запомнил лицо тренера таким, каким он его увидел в первый раз. Запомнил его голос.

Ветер. Ветер снова разгуливал по городу, как по собственной фазенде, растаскивая мусор, огрызки газет, раскачивая из стороны в сторону шапки могучих стволов серых деревьев. Сегодня он был особенно суров, сегодня ему тоже было одиноко. Полупустые улицы, покачивающиеся столбы стройных фонарей, парк с закрытыми атракционами, не спящие магазины, мелькающие авто, сонные пассажиры большого автобуса. Остановка. Оплата проезда. Ханпаша снова перешёл дорогу, прошёл через парк, снова никого не замечая и собирался было войти в неосвещённый блок, как в кармане засветился неоновый экран маленького чёрного телефона.

– Слава Аллаху, ты ответил на звонок, – выдохнула мама.

– Что-то случилось, мам? – медленно прошептал Ханпаша.

– Нет, мой родной, но, пожалуйста, купи батон хлеба и торопись домой.

В телефоне раздались отбойные гудки и Ханпаша огляделся по сторонам, выискивая взглядом ещё открытый мини маркет. « Придётся перейти двор и зайти в магазин дяди Ахмеда», – подумал Ханпаша, заметив, что единственный магазин на маленькой улице, где распологался их дом, уже закрыт. Ханпаша двинулся вперёд, стянув из ушей маленькие пробки гремящих музыкой наушников. Его серая спортивная куртка с покрывающим голову капюшоном виднелась за углом соседнего дома. Мама Зейнаб узнала сына по куртке, выглянув в окно и торопливыми движениями стала накрывать стол, понимая, что скоро Ханпаша будет дома. магазин дяди Ахмеда был на расстоянии двадцати шагов, как Ханпаша услышал чьи-то голоса. Обычно он не любил оборачиваться, не любил смотреть вслед и прислушиваться, но в этот раз его удивило, что в такое время кто-то позволяет себе громко разговаривать на весь двор. Ханпаша вырос в этом дворе, тут прошло всё его детство и такого рода поведение считалось недопустимым. Говорящие спорили и явно были пьяными. Ханпаша замедлил шаг, заметив что у старого блока пятиэтажки столпилось несколько молодых человек. Они, действительно, о чём-то спорили и явно были не местными. Вопреки своим правилам, Ханпаша прислушался к разговору, стараясь различить среди говорящих голоса кого-то из соседей или знакомых, но и это было лишнее. Спорящих он не знал. уверенный в себе, сильный и спокойный Ханпаша медленно прошёл мимо них, вплотную приблизившись к магазинчику дяди Ахмеда. в магазинчике было тепло, ветер напоминал о себе, пролезая в деревянные рамы магазина и создавая неприятный свист внутри помещения. Ханпаша отодвинулся в сторону и уступил свою очередь резко вошедшей следом молодой девушке.