Жуткая ночь, или Соблазнить препода бесплатное чтение

Глава 1

Мои пальцы ловко скакали по клавишам фортепиано, заставляя мелодию литься чисто и ровно. Я читала с листа красивую композицию, надеясь, что мои умения по специальности затмят пробелы в теории.

Но зам ректора, низкая тучная тетка с короткой стрижкой фиолетовых волос, захлопнула крышку инструмента, едва не прибив мне пальцы. В самый последний момент я успела убрать руки, так и застыв с поднятыми ладонями, словно я сдаюсь.

– Ни ритма, ни такта, – рыкнула она, тыча мне в лицо папкой с нотами. – Соколова, тебя как вообще в институт взяли? За красивые глаза?

– Тамара Сергеевна, я все чисто играла! – пыталась возразить я, но зам ректора ненавидела меня до того лютой ненавистью, что любые слова были бесполезны. – Вы предвзяты!

– Будь моя воля, милочка, – скривила та свой жабий рот с фиолетовой помадой в цвет волос, – ты бы уже вернулась играть в тот переход, из которого вылезла. Но я тут лишь заменяю вашего преподавателя. К концу года, глядишь, и сможешь исправить отметки. Придет на мое место какая-то наивная дурочка, только выпустившаяся, и тройку-таки выпишет.

Я не стала ничего этой жабе говорить. Во первых, не было в этом никакого смысла. Нам и правда обещали нормального постоянного препода с ноября. Во вторых, уже прозвенел звонок, обещавший освободить всех нас из-под тоталитарной власти жабы.

Собрав ноты, я нашла глазами Таю, мою лучшую подругу, что уже ждала меня у выхода из кабинета. Я видела, что она хмурится и осуждает меня за перепалку с зам ректора, но я ничего не могла поделать с собой и своей ненавистью к Тамаре Сергеевне.

– Как будешь решать проблему? – спросила Тая, стоило нам оказаться за дверями кабинета. – Из-за ее двоек ты не сможешь пойти на «Вечер жути». Ректор четко дал понять – любые дыры в успеваемости и все развлекательные мероприятия мимо. А это еще и специальность. Сколько Жаба тебе влепила? 2?

– Кол, вообще-то, – поправила я, глядя в спины движущейся толпе студентов.

– Еще лучше, – вздохнула обреченно Тая. – Ладно, это не конец света. Придет замена, Алён, до конца года все исправишь. Но в праздник придется посидеть в общаге. Пацаны наши тоже с двойками. Так что останетесь все вместе, пить чай и сетовать на жизнь.

– Скорее уж мы будем пить чего покрепче, – усмехнулась я, вспомнив, что аж четверо других ребят тоже пали жертвами Жабы. – Что там? Гляди какая толпа собралась.

И правда, возле панорамных окон столпились множество студенток, перешептывающихся и явно не сильно переживающих за крепость конструкции.

Мимо проходил Артем, наш очкарик староста. Я перехватила его за рукав, тихо спрашивая:

– Что там происходит?

– Говорят, там внизу новый препод, – поправив очки на веснушчатом лице, буркнул Тёма. – И он дерется с физруком.

Последнее мы никак не ожидали услышать. Тая ахнула, первой направившись к окнам и расталкивая первокурсниц. Я просто плыла в потоке за ней, так и застыв на лице с выражением недоумения.

Но когда я увидела происходящее, губы невольно тронула улыбка. Снизу, на ступенях универа, действительно разворачивалось поле битвы. Правда не совсем такой, какой я себе ее представляла.

Лицом к нам стоял красный, словно вареный рак, физрук Сан Саныч. Привычная голубая спортивная форма, седая башка и… совершенно сосредоточенное лицо. Рукава закатаны, рука левая держится за стол для армрестлинга, правая – сжимает руку оппонента.

Новый препод, в костюме, тоже закатал рукава. Лица я не видела, он-то стоял спиной. И явно «играл» с физруком. Было видно, что он легко может забороть физрука, но каждый раз дает тому шанс еще немного продержаться.

Молодой, темноволосый, с кожаным портфелем на ступенях. Снизу тоже уже собралась толпа студентов, что болели то за одного, то за другого.

– Интересно, что он будет у нас вести? – Тая восторженно прилипла к стеклу, пытаясь получше рассмотреть преподавателя. – Такой горячий!.. Эй, Аленка, смотри, смотри! Какой он сильный…

Я только слегка наморщила нос. Выпендрежник. Нет, ну кто только придя на новую работу, сразу станет красоваться перед студентками? Наверняка это какой-то гитарист или барабанщик. Только они ведут себя так, будто непризнанные рок звезды.

Там внизу как раз закончилось сражение. Неизвестный рокер одолел Сан Саныча, под торжественные визги студенток поднимая руки вверх. Впервые заметив ковыляющую Жабу я даже немного позлорадствовала. Ну, думаю, сейчас она этому показушнику устроит.

Вместо взбучки Тамара Сергеевна вдруг расцвела, улыбаясь, поправляя волосы и чуть ли не в ноги кланяясь этому зазнайке.

– Это что… было? – подавившись воздухом, удивилась я, когда Жаба исчезла с преподом внутри здания, будто молодая девчонка виляя бедрами. – Мерзость какая…

– Все впечатление испортила, – согласилась Тая, вздрогнув. – Умеет же.

– Соколова! – я снова дернулась, чуть не свалившись в разбредающейся толпе студенток. Передо мной снова стоял Тёма, наш староста. – Тебя Михалыч вызывает. Видно Тамара Сергеевна нажаловалась.

– Ректор? – я похлопала глазами, а затем переглянулась с не менее удивленной Таей. – Он что-то еще сказал?

– Только просил зайти после пар, – уже уходя бросил староста. – Говорили тебе не лезть в бутылку с Жабой.

Глава 2

До конца учебного дня оставалось всего пару пар. Я никак не могла сосредоточиться на занятиях, думая и о новом преподе, и о Жабе, и о ректоре. Больше всего волновал последний, так как репутация у него была ужасная.

Мало того, что Эдуард Михайлович славился любовью к молоденьким девушкам, он еще и просто ужасно воспринимал отказы или любое непослушание. Зато он был очень известен в кругах высокопоставленных людей города, что всегда позволяло ему выходить сухим из воды.

Как бы на него не жаловались, какие бы доводы не приводили – его всегда выгораживали. Хотя слухи никуда не девались, мало кто по-настоящему верил в его распущенность. С виду Михалыч был самым прилежным человеком, добродушным и даже скромным. Я и сама толком не верила в его репутацию, но слухи не могли появиться из неоткуда. Верно?

– Соколова, повтори, что я сказала, – преподша оказалась так близко, что я чуть со стула не упала. Молодая женщина, с темными кудрявыми волосами стояла скрестив руки на груди. – Витаешь в облаках всю пару.

– А ее к ректору вызвали, – буркнул Тёма, сидевший чуть дальше. – Думает теперь, как бы её не отчислили.

– Что уже натворила? – через паузу понимающе вздохнула преподаватель. – Ален, давай внимательнее. Еще никого за ссору с Тамарой Сергеевной не отчисляли. Иначе бы у нас студентов не осталось.

Я кивнула. Было приятно знать, что не все тут решили выжить меня из универа. Хотя так и не вышло сосредоточиться на предмете. Слишком много навязчивых мыслей лезло в голову. И об отчислении, и о ректоре, и даже о Жутком вечере, куда я уже точно не смогу попасть.

А жаль. Я ведь очень подготовилась, заказала своевременно костюм мертвой невесты и грим к нему. А теперь мне разве что ложиться да и помирать в нем. Какая глупая трата денег…

Уже после звонка я направилась к ректору. Михалыч обосновался на самом верхнем этаже в отдалении, еще и в самом конце коридора. Его дверь выделялась среди остальных своей стоимостью и новизной. Я никогда не была у него в кабинете, но что-то подсказывало, что основной бюджет университета уходил именно туда.

И я постучала, зная, что сейчас увиденное подтвердит мои мысли.

– Входите, – раздалось из-за двери, и я наконец нажала на ручку, чувствуя, как сильно вспотела. – О, Соколова, вас-то я и ждал.

К моему удивлению внутри сидела еще и сама Жаба, еще и с таким видом, будто этот дорогущий кабинет принадлежит ей. Кожаные кресла, дубовый черный стол, изысканные и громадные цветы в горшках. Начиная с коврового покрытия на полу и заканчивая люстрой – все тут было дорого-богато.

– Садись, – указал на свободный стул ректор, пока Жаба лишь плотно сжала губы. – Тамара Сергеевна рассказала мне о произошедшем… недоразумении. Я бы хотел, чтобы вы услышали её. Недопустимо студентке спорить с преподавателем, еще и на повышенных тонах. А называть взрослую и уважаемую женщину Жабой – так и вовсе преступление.

– Я прошу прощения за свое поведение, – склонила голову я, готовая сказать что угодно, лишь бы поскорее покинуть данный кабинет. – Тамара Сергеевна, извините, что так оскорбительно себя повела. Это не повторится.

– Отлично! – хлопнул в ладоши Михалыч, обтянутый серым свитером. Его сальное лицо озарилось светом облегчения. – Вы молодец, Соколова, что признали свои ошибки.

– Но это не снимает с вас наказания, – ворчливо добавила Жаба, видимо, надеясь, что я продолжу с ней ругаться. Вот же баба базарная. – За семестр у вас будет кол, а на Вечернее мероприятие вы не попадете. Чтобы в следующий раз думали, прежде чем открывать рот.

– Тогда в этом семестре вы так и останетесь Жабой, – не сдержавшись, рыкнула я, чуть ли не в морду заму ректора. – Эдуард Михайлович, она систематически оскорбляла меня, принижала мою игру, а также доставала грубыми замечаниями. Ни один день не проходил без унижений!..

– Клевета, – отрезала Жаба, вскакивая. – Эдуард Михайлович, студентка переходит все границы! Я требую ее немедленного отчисления!

– Не будем рубить с плеча, Тамара Сергеевна, – вздохнул ректор, но от меня не укрылась его лукавая улыбка. Что бы это значило? – Прошу, идите отдохните немного. Позвольте мне самому разобраться с возникшим недоразумением.

– Каким еще недоразумением! – вся багровая вскрикнула Жаба. – Я никому не позволю так себя вести!

Настойчивый взгляд ректора убедил Тамару Сергеевну замолчать. Громко чиркнув стулом, она вскочила, направляясь прочь из кабинета. Только шлейф ужасно приторных духов напоследок ударил в нос.

Хлопнула дверь, и я осталась с ректором наедине.

Михалыч поднялся из кресла, медленно вышел из-за стола и направился к окну. Остановившись, он смотрел на первые капли дождя, срывающиеся с неба. Наконец, он обернулся ко мне, делая скучающий вид.

– Боюсь, твое поведение крайне неприемлемо, – покачал головой ректор, скрещивая на груди руки с задумчивым видом. – Тамара Сергеевна не подарок, но уважать её придется. Во всей стране не сыскать такого опытного специалиста. Нам придется что-то с этим делать, иначе она превратит твою учебу в кошмар.

– Я и так очень стараюсь… – против воли я покраснела, пытаясь спрятать лицо за светлыми волосами. – Это не повториться. Я исправлю оценку. Что бы не пришлось для этого сделать. И я очень хочу пойти на Жуткий вечер. Несправедливо из-за пустяка лишать меня последней радости.

– Вот, это правильный настрой! – усмехнулся Суворов направляясь ко мне. Кажется, он как раз этих слов и ждал. – Я могу помочь тебе. Как ректор, я спокойно закрою глаза на твою выходку и один кол. Могу даже убедить Тамару Сергеевну отстать от тебя. Это будет нашим секретом.

– Правда?.. – я изогнула бровь, глядя на приближающегося ректора с подозрением. – За что хорошее?

– Ну, взамен я лишь попрошу тоже сохранить мой секрет, – он навис надо мной, заставляя невольно вдохнуть запах его дорогущего одеколона. Пахло хвоей и дымом. Эдуард Михайлович поднял руку, касаясь пальцами моего лица. – Договорились?

Глава 3

– Ну, взамен я лишь попрошу тоже сохранить мой секрет, – он навис надо мной, заставляя невольно вдохнуть запах его дорогущего одеколона. Пахло хвоей и дымом. Эдуард Михайлович поднял руку, касаясь пальцами моего лица. – Договорились?

Я от шока не успела ничего ответить, а он уже второй рукой принялся расстегивать пуговки у меня на груди. Медленно и методично, словно делал нечто будничное, совершенно обыденное. Блузка расползлась в разные стороны, оголяя нежную кожу и пропуская его первую руку.

Грудь обожгло холодом прикосновений его пальцев. Я схватила ртом воздух, глядя на ректора расширившимися глазами. Он, видимо, воспринял мое оцепенение, как согласие, снизу задирая юбку и касаясь пальцами бедра.

– Немедленно прекратите! – наконец придя в себя, я с силой толкнула ректора в грудь, едва не падая назад вместе со стулом. – Что вы себе позволяете?!

– Ну тише, тише, – он схватил меня за запястье, не позволяя просто уйти. – Я же предлагаю честный обмен. Потерпи немножко, а взамен получишь то, что так хочешь. Тамара Сергеевна тебя больше не обидит. Никто не посмеет даже глянуть на тебя плохо…

– Отпустите, – практически пропищала я, пытаясь сжаться до молекулы, чтобы исчезнуть. – Пожалуйста, я никому ничего не скажу, только пустите!

Но ректор уже слишком распалился. Он коленом раздвинул мне ноги, зажимая рукой рот. Слезы брызнули из глаз, когда я поняла, что не смогу вырваться. Слишком крепкая хватка, слишком большой вес, слишком сильное давление и стремительное сжатие моей груди.

Было больно от того, как грязно он хватал меня. Я пыталась царапаться, но руки лишь скользили по его колючему свитеру.

Звякнула ширинка, из-за чего я просто решила визжать, как в последний раз. Только набрала в грудь воздуха, как раздался стук в дверь.

Ректор застыл, надеясь, что незваный гость уедет, но стук лишь навязчиво повторился.

– Шуруй отсюда, – рыкнул весь раскрасневшийся ректор, застегиваясь. – Хоть одно слово кому-то скажешь – вылетишь из университета быстрее, чем пробка из бутылки. И наказание твое не отменяется! Гордая какая!

Я не слова ни ответила. Запахнула блузку, юбку даже не поправляла и рванула к двери. Судорожно её открыла, едва не сбив с ног незнакомца с портфелем в руке.

Лишь на миг я замерла, глядя в нахмуренное лицо мужчины. Его синие глаза смотрели с непониманием, а строгая одежда пахла свежестью и легким шлейфом одеколона.

– С вами все в порядке? – он подхватил меня, помогая устоять. Кажется, я споткнулась о порог, едва не растянувшись на полу в коридоре. – В кабинете что-то произошло?

Я лишь коротко отрицательно мотнула головой и рванула прочь. Глаза жгло слезами унижения, из-за чего мне хотелось как можно скорее скрыться. Я хлопнула дверью ведущей на лестничную площадку и поспешила вниз.

Сейчас там было пусто, пятая пара уже закончилась, так что большинство студентов уже разошлись по домам, а те, кто остался на шестую – как раз сидели в кабинетах в разгаре занятия.

Сев на ступени этаже на третьем, я уронила лицо в ладони, зарыдав. В сумке трезвонил мобильный, наверняка меня искала Тая. Но у меня пока не было сил с кем-то говорить. Сначала я должна была справиться с эмоциями. Благо в сумке была бутылка воды.

Через пятнадцать минут я-таки спустилась в главный холл. Тая, скучая, дописывала конспект, так что даже не сразу заметила, что я подошла. Только когда я завалилась рядом в кресло, она подняла на меня глаза.

– Боже, ты плакала? Что случилось? Неужели отчислили?!

– Пока прости наказали, но, думаю, скоро отчислят, – я шмыгнула носом, решив ничего подруге не говорить о произошедшем. – Вечеринки для меня не будет. А Жаба за остаток времени просто сживет меня со свету. Еще одна пара с ней до ноября. Тай, я так не могу больше…

– Неужели Михалыч встал на её сторону? – вставая и собирая конспекты, охнула подруга. – Он же знает, что она сумасшедшая старуха.

– Забей, – я обхватила себя руками за плечи, ежась от неожиданно нахлынувших воспоминаний. – Идем в общагу. Не могу тут уже находиться.

Выйдя наружу, мы обходили через парковку наш корпус. Общежитие находилось чуть дальше, за небольшим рыночком. И я уже раздумывала, с каким вкусом взять банку мороженого, чтобы отвлечься от всех этих гадостей.

Но сначала нам ждала очередная толпа на парковке, через которую пришлось бы пробиваться, чтобы добраться к общаге. В этот раз я не стала отставать, первой расталкивая толпу.

– Да на кого вы там опять уставились? – буркнула я, выныривая в первую линию и едва не натыкаясь на громадный синий байк. – Ну и что? Эта железяка – повод тут толпиться?! Тут люди устали и в комнату хотят!

– Это же легендарный Kawasaki ZX-10R Ninja! – пояснил мне однокурсник Дима, да еще и с таким видом, будто мне это о чем-то должно говорить. – Стоит такой миллион рублей…

– Это если б/у брать, – раздался голос в притихшей толпе. Я обернулась, видя, как тот самый синеглазый новый препод пробирается к нам. – Этот за три брал. Разбираешься?

Дима от восторга, кажется, был готов визжать, как девчонка. Я же скользнула глазами по лицу преподавателя, вдруг словив на себе его внимательный взгляд. Сразу стало как-то неуютно, так что я рванула к ступеням общежития.

Спина так и чесалась, будто лазером светили, но я не стала оборачиваться, быстро скрываясь внутри здания.

Глава 4

Хотелось упасть на кровать и очень долго рыдать. Я так отчаянно готовилась к Жуткой ночи, что даже подумать не могла, что окажусь за бортом.

До самого вечера я прокручивала в голове слова ректора и Жабы, о наказании, о шансе на вечеринку. И как только ректор вообще смог позволить себе приставать к студентке, в обмен на поблажку? И что я должна теперь делать?

Написать заявление? И кто мне поверит? Камер у него нет, следов на мне тоже нет. Может… начать носить при себе диктофон? В следующий раз, когда он попробует повторить попытку, я смогу предоставить доказательства. Жаль, конечно, что даже от трупа он сможет запросто откупиться, что ему эта запись?

А вот мне… несдобровать. Что делать? Как быть? Куда бежать? Может сделать вид, что я заболела? Перестать приходить? Тогда велик шанс, что меня все-таки отчислят. Треклятая Жаба – Тамара Сергеевна – позаботиться об этом, стоит мне хотя бы опоздать на пару, не то, что прогулять.

Среди этих мыслей я едва не пропустила стук в дверь. Вытерев нос, вздохнув поглубже, я крикнула:

– Да?

– Аленка, это мы! – четверги парней с моей группы распахнули дверь, вваливаясь ко мне все сразу. Говорил Ромка, главный задира и хулиган. – Ты что, нюни развела? Из-за Жуткой ночи?! Тогда мы правильно зашли!

– У нас план, – Лешка плюхнулся рядом на кровать, будто она ему принадлежала, а не мне. – Давай с нами. Заявимся вечером в универ через окно. Завтра оставим его открытым и тайно проберемся!

– Зачем? – шмыгнула я носом. – Нас как только увидят – выпроводят. Не хочу ничего, извините. Нет смысла рисковать отчислением, Жабе только повод стоит дать…

– Ален, ну ты чего такая мрачная? – Ромка, не унимался, навис надо мной, как обычно, с улыбкой во все тридцать два зуба. – Мы же не просто так пришли. У нас гениальный план.

– Очередной, как с пропуском в деканат? – я устало усмехнулась, даже не поднимая головы. – Тогда точно нет, спасибо.

– Эй, ну ты хотя бы дослушай, – вмешался Даня, вечно спокойный и самый здравомыслящий из них. – Мы всё продумали. Никаких палев, никаких рисков. Проберёмся, устроим там разнос, кося под других, и никто даже не заметит, что ты была там.

– «Никто не заметит» – это вы про что? – буркнула я, ковыряя уголок одеяла. – Меня и так уже на мушке держат. После сегодняшнего – ещё шаг влево, и, как минимум, до свидания, стипендия.

– Ну и пусть, – махнул рукой Ромка. – Мы и без стипендии проживём. Главное – не дать этим уродам украсть у нас праздник.

– Вам – да, – я пожала плечами. – А я – не готова рисковать. Мне учёба нужна. Вы же знаете, моя мама… не даст мне вернутся домой. Я должна справляться сама.

Парни притихли. И впервые за всё время стало слышно, как за окном шумит ветер и капает дождь по подоконнику. Я почувствовала, как их взгляды скользнули друг на друга – мол, ну что, сдаёмся?

И тут, словно по сигналу, дверь снова распахнулась.

– Девочки, вы чего так долго?! – влетела Маринка – вся в блёстках, с завитыми локонами, пахнущая клубникой и лаком. За ней – Кира и Настя, обе в предвкушении праздника. – О! А вот и наша Алена!

– Не «наша», а просто – Алена, – пробормотала я, чувствуя, как внутри снова что-то сжимается.

– Слушай, ты ведь не идёшь, да? – без всяких предисловий врезала Кира. – Может, одолжишь свой костюм? Мы устраиваем небольшую репетицию по макияжу и образам, а Ксюша тупанула с нарядом.

Я посмотрела на неё. В груди всё похолодело. Этот костюм я делала почти месяц, сидя по ночам, пропуская сериалы, зашивая каждую бусину вручную. Он должен был стать моим. Моим весельем, классным образом и результатом долгих страданий. Хотя… раз я все равно не смогу его надеть, то пусть хоть костюм увидит Жуткую ночь.

– Да, конечно, – выдохнула я, хотя внутри всё протестовало. – Он в шкафу. Только аккуратно, ладно?

– Да, ну ты супер! – Маринка уже метнулась к двери, где стоял мой чемодан. Через минуту из шкафа вылетел тот самый наряд – сверкающий, лёгкий, будто сотканный из света. – Вот это да… А ты правда не пойдешь? Говорят, Жаба тебя прижала. И ректора подключила.

– Еще как, – ответила я. Голос сорвался.

Они радостно защебетали, наперебой обсуждая, как Ксюше повезло с костюмом, и как они все такие классные будут смотреться на фото. Парни стояли у стены, притихшие, не зная, куда себя деть.

– Спасибо, Ален, ты просто ангел, – Настя подмигнула, уже натягивая маску лисицы. – Потом фотки покажем!

– Мы тебе за это кое-чего покажем! – Маринка подвинула Лешку, плюхаясь рядом. – Даша нашла ВК страницу нашего нового препода. Я тебе ссылку кину сейчас, ты просто офигеешь…

– Не надо… – только начала я, но уведомление уже заставило экран засветиться. – Ага, спасибо…

– Интересно, а он пойдёт на вечеринку? – девочки уже тут же забыли о моем существовании, направляясь к двери. Похоже, новый препод будил в них что-то невиданное мною раньше. – Вот бы он пришел!..

– Ну ты подумай, – вдруг подал голос Ромка, за рукав утягивая за собой Лешку. Даня и Стас шли следом. – И не вешай нос!

Я осталась одна. Села на кровать, где совсем недавно кипела жизнь, и смотрела на пустой шкаф, где висела только пустая вешалка.

Не знаю зачем, но руки сами потянулись к телефону. Я открыла ВК, открыла диалог и нажала на ссылку.

Только у меня прогрузилась страница, как дыхание сперло.

Черт… Какой же он… красивый.

Глава 5

Уже утром следующего дня мне предстояло столкнуться с Жабой вновь. Эта ужасная женщина, лишенная совести и морали, обещала превратить весь этот день в полнейший ад.

Даже заходя в универ в встретилась с ней взглядом, понимая, что эти престарелые глазенки прогнозируют мне совсем незавидную участь. Казалось, она хотела убить меня взглядом, превратить в соляной столб, испепелить.

И я даже думала, а не сбежать ли, но ноги упорно несли меня в кабинет. Только там я немного успокоилась, увидев подругу и плюхнувшись рядом с ней на стул.

– Рано ты сегодня, – заметила Тая, тяжело вздохнув. – Но понимаю почему. Сама бы так дрожала.

– Задрали меня все эти проблемы, – отмахнулась я, фыркнув. Тут только заметила, как Тая в телефоне… лайкает каждую фотографию новенького препода. Артём Яковлев… чего подруга хочет этим добиться? – Серьезно? Думаешь, он тебя среди всех заметит и втюрится?

– Почему бы и нет? – хихикнула Тая, показывая новую свою фотку, где была почти полностью вывалена грудь. – Вот так точно заметит. Я уж постараюсь…

Я только глаза закатила. Конечно, я сама вчера, снчала бесстыдно рассматривала его фотки, а потом ещё и сны с его участием смотрела… Ну а что? У меня был ужасный день, а этот Яковлев… такой горячий. Разве можно учителям постить фото с полуголым торсом, как он чинит байк? А фото из бассейна в облегающих плавках?

Я позволила себе окунуться в мечтательные сны, ощутить в них негу, как он делает это губами. Невинная шалость, что сейчас вогнала меня в краску по самые корни волос.

– Может он вообще женат, – покачала я головой, стараясь скрыть румянец. – Ай-яй-яй, Тая-Тая.

– Это только ты у нас святая, – хихикнула подруга, даже не представляя, насколько заблуждается.

Лишь бы отвлечься, я принялась механически листая тетрадь, даже не в силах сосредоточиться на строчках. Все-таки стоило вернуться в реальность и вспомнить, где я нахожусь и что ждёт дальше. Только мозг напомнил о Жабе и её выходках, как паника мгновенно меня обуяла.

Каждая клеточка в теле будто знала – впереди пытка. Не лекция, не пара, а именно пытка.

– Слушай, может ну её, эту Жабу? – Тая, заметив, что я снова побелела, опёрлась подбородком на ладони. – Ну правда. Заболеешь ты сегодня. Вирусная депрессия. Срочно лечиться дома сериалами и какао.

– Хотела бы, – вздохнула я, перекладывая ручку из руки в руку. – Но она ведь потом устроит проверку. Или ещё хуже – опять отправит к ректору. У него вообще разговор короткий, помнишь? После всего, что было, мне только этого не хватало.

– Ну, значит, готовься к аду, – Тая закатила глаза и снова достала телефон. – Я слышала её стычку с историчкой. Настроение у неё такое, будто опять кого-то закопать собралась.

Я нервно усмехнулась.

– Она так всегда в таком настроении. Мне кажется, даже на свадьбе у себя была с мрачной и недовольной миной.

– Думаю, это нечто большее, – Тая захихикала. – Типа колдовская броня от счастья и доброты.

Я подхватила шутку, но смех тут же застрял в горле, когда за дверью раздался резкий топот каблуков и властный голос:

– Тихо! Вас слышно ещё за киллометр!

Аудитория притихла. Все уткнулись в столы, притворяясь, что очень заняты. Я – тоже. Только сердце колотилось так, что казалось, его стук слышит весь кабинет.

Ну всё, началось.

Дверь распахнулась, и в аудиторию вплыла Тамара Сергеевна. Плотная, вечно в своём любимом костюме цвета болотной жижи и с неизменной папкой прижатой к груди, словно там лежит кнопка ядерного чемоданчика. Её взгляд скользнул по рядам, остановившись на мне. Я почувствовала, как заныли ладони.

– Ну что, голубчики, – начала она, сладко улыбаясь, а от этого становилось только страшнее. – Все подготовились к паре?

Тая под столом ткнула меня локтем.

– Я уже ни к чему так не готовлюсь, как к её парам, – прошептала она едва слышно.

Но вдруг – неожиданное. Тамара Сергеевна не стала начинать свою обычную тираду о дисциплине, долге и «неоправданном существовании современных студентов». Она отложила папку, оглядела аудиторию и сказала:

– Сегодня у нас… приятная новость.

В классе повисла напряжённая тишина. Все переглянулись. «Приятная» и «Жаба» – несовместимые слова, как «вкусная овсянка» или «вежливая вахтерша».

– Наш новый постоянный преподаватель выходит на работу раньше, – продолжила она, словно наслаждаясь растерянностью студентов. – И с сегодняшнего дня будет вести у вас курс по специальности.

Новый преподаватель? Я моргнула, не сразу поняв.

– А кто он? – тихо спросила Тая, пока её щеки наливались краской от догадки.

– Сейчас узнаете, – ответила Жаба с хищной улыбкой и направилась к двери.

Секунда. Другая.

Щёлкнула ручка двери – и время будто замедлилось.

В кабинет вошёл он.

Тот самый мужчина, фотографию которого я вчера пролистывала с круглыми глазами, краснея от неловкости и восторга вперемешку. Высокий, уверенный, в тёмной рубашке с закатанными рукавами и лёгкой небрежностью в движениях. Волосы чуть растрёпаны, взгляд – прямой, внимательный, чуть хищный. И почему-то именно на мне.

Я опустила глаза, чувствуя, как пылают щёки. Нет, это не может быть он! Мы же все были уверены, что к нам придут только в ноябре, с этот бунтарь вообще по другим предметам и другим факультетам! Нас не знакомили, не предупреждали! А я… а я… делала такое!..

– Разрешите представить, – голос Тамары Сергеевны прорезал тишину, как нож. – Это Артём Викторович, специалист по современной практике, магистр кафедры класса фортепиано.

Он кивнул, легко, без пафоса, и произнёс:

– Доброе утро, ребята. Надеюсь, мы подружимся. С кем-то из вас я уже успел познакомиться. Дима, здравствуй, Анатолий, рад вас видеть.

«Ребята» в унисон издали что-то вроде коллективного вздоха благоговения. Даже Жаба, кажется, на миг замялась – а потом выпрямилась, будто вспомнила, кто тут альфа.

– Ну что ж, – сказала она холодно. – Тогда оставляю вас, Артём Викторович. Если что – кабинет рядом.

И ушла, как будто в фильмах, когда злодей уступает место новому персонажу, но явно не забывает о зле.

Я почувствовала, как Тая наклоняется ко мне, почти не дыша:

– Слушай… если ты молилась вчера о чуде, то явно какому-то дельному богу!

– Замолчи, – прошептала я, всё ещё не поднимая взгляда.

В груди что-то дрожало – смесь страха, неловкости и… интереса.

Проклятая судьба.

Только я решила, что хуже быть не может – как жизнь снова ухмыльнулась и кинула в меня новую проблему… с синими глазами и бархатным голосом.

Глава 6

– Ну что ж, начнём, – голос Артёма Викторовича был спокоен, глубок, но с такой уверенностью, что по спине пробежали мурашки. – Раз уж у нас курс фортепиано, логично будет познакомиться не только словами, но и через музыку.

Он подошёл к инструменту – старому, но ухоженному фортепиано, что стояло в центре класса. Невозмутимо откинул крышку, провёл кончиками пальцев по клавишам, и звук коротко звякнул – как будто приветствие.

– Кто у нас готов показать себя? – он медленно обвёл взглядом аудиторию. – Мне уже рассказали об особой успеваемости части группы.

Почти все руки остались лежать на партах. Тая, конечно, уткнулась в телефон и сделала вид, что не слышит. Я тоже спрятала руки под стол, надеясь, что на меня препод и не посмотрит.

– Никто? – преподаватель приподнял бровь. – Серьёзно? Тогда, может, кто-то хочет исправить свою репутацию?

И тут, естественно, он посмотрел прямо на меня.

– Вы, – сказал он спокойно, с лёгкой усмешкой. – Как вас зовут?

Я моргнула, осознав, что он обращается ко мне.

– Алена, – выдохнула я. – Алена Соколова.

– Соколова, – повторил он, будто пробуя мою фамилию на вкус. – Вы сумели довести подменяющего преподавателя буквально до истерики. Да и ректор советовал быть с вами… пожестче.

Класс тут же оживился – кто-то прыснул со смеху, кто-то шепнул соседу: «Ого, флиртует, что ли?». А у меня будто внутри всё перевернулось. Хотелось сжаться до молекулы и сбежать!

– Так вот, Алена, – продолжил он с безмятежным видом, – вы ведь хотите исправить ситуацию?

– Чуть-чуть, – я поёжилась. – Очень чуть-чуть.

– Прекрасно, – в его голосе скользнул вызов. – Тогда, может, сыграете? Расскажите мне вашу историю, но не словами, а через инструмент.

– Зачем? – спросила я осторожно, хотя сердце уже стучало так, что было больно. – Я не готова, я…

– Музыка не ждёт, пока человек будет готов, – перебил он мягко. – Музыка – это момент. И если не поймать его сейчас, можно потерять навсегда.

Я хотела возразить, но он уже указал на стул у фортепиано.

– Прошу, Соколова.

Тая почти ревниво пробормотала:

– Ну, держись. Сейчас либо станешь звездой, либо легендой позора.

Я тяжело вздохнула и встала. Ноги дрожали, ладони вспотели. Пройтись к инструменту оказалось испытанием. Казалось, каждый шаг слышно так, будто я иду по сцене под прицелом прожекторов.

Я села. Клавиши холодили кожу.

– Я жду историю, Алена, – сказал он, стоя сбоку, слишком близко. Такой… высокий и… и… – Просто покажите, что вы чувствуете.

Что я чувствую? Панический ужас, например.

Но я вздохнула, закрыла глаза и опустила пальцы. Первые ноты вышли неровно, но постепенно звук стал увереннее. Простой мотив, что я играла когда-то дома, сам возник в памяти. Лёгкая грусть, немного мечты, немного боли.

Я почти забыла, что в аудитории кто-то есть – пока не услышала его голос у самого уха:

– Интересно, – произнёс он тихо. – У вас очень живая техника. Но… – его ладонь скользнула по крышке фортепиано, едва не касаясь моей. – Вы заврались, Соколова. Что-то неправдивое есть в этой истории. Чего-то вы не договариваете.

Я открыла глаза и уставилась на клавиши, стараясь не повернуться к нему.

– Я не понимаю о чем вы, – прошептала я.

– Правда? – в его голосе звучала усмешка. – Тогда почему руки дрожат?

– Потому что вы… слишком близко, – вырвалось само собой.

Он не отступил. Только слегка наклонился, так что я почувствовала тепло его дыхания.

– Музыка любит, когда близко, Соколова, – сказал он шепотом, от которого у меня все внутри сжалось. – Иначе не получится настоящего искусства.

Я зажмурилась, сосредоточилась на клавишах – и ударила чуть громче, чем следовало. Фортепиано отозвалось низким гулом.

– Вот, – сказал он удовлетворённо. – Уже лучше.

Не знаю, что именно он имел в виду, пока пытался достать из меня «правду». Как я вчера мечтала о его сильных руках, душа в себе пошлые вздохи? Или как ректор пытался сделать со мной ужасное, и спасло меня только появление самого Яковлева?

Я не собиралась ни в чем признаваться. Не словами, не нотами.

Когда мелодия закончилась, я отпрянула, будто обожглась.

– Всё, – быстро сказала я. – Достаточно.

– Конечно, – он чуть улыбнулся. – Это было интересно, правда? Доставать наружу самые постыдные мысли и действия.

Замерев, я еще какое-то время пялилась на Яковлева. Нет, он не мог знать! Не мог никак! Но сам препод уже отвернулся, даже не одарив меня и мгновением внимания. Я спешно вернулась на место, чувствуя, как уши горят. В груди – комок.

Тая сразу прошептала:

– Если бы знала, что он полезет в душу – вызвалась бы сама. Какой же он горячий, Алена… Ох, как бы я показала ему свою подноготную…

– Замолчи, – прошипела я, прикрывая лицо рукой.

Артём Викторович тем временем обошёл фортепиано, облокотился на него и лениво произнёс:

– Вот что я вам скажу, ребята. Музыка – это не просто набор нот и комбинации клавиш. Это эмоции, которые вы не можете скрыть. Как бы ни старались. – Он посмотрел на меня. – И этим нужно учиться пользоваться.

Я попыталась скрыть лицо за нотной тетрадью. Черт, надо же было и тут делов наворотить…

Никогда ещё мне не хотелось одновременно провалиться под землю и заорать на весь кабинет, что он ведёт себя нечестно. Но я промолчала.

Потому что получила еще один взгляд Яковлева. И он говорил одно: игра только начинается.

Глава 7

Меня настолько поразило появление Артема Викторовича, что остаток дня я ходила будто молнией пораженная. Как назло приходилось то тут, то там натыкаться на него, окруженного толпой студенток, пытающихся его очаровать.

Даже Тая не смогла устоять перед обаянием человека, ведущего себя столь самодовольно.

– …отправила ему фото, представляешь? – рассказывала мне подруга, пока мы шли на физру. – Вот же дура! Светка рассказала, что он прямо на паре заявил, что все подобные фотки от студенток сдаст ректору! Вот же… это значит все ему их шлют!

– Ну да, ага, – только лениво отвечала я, совершенно не интересуясь тем, как к Яковлеву шлют нюдсы. – Это что, Эдуард Михайлович?

– С чего бы ему?.. – начала возражать Тая, но заметила ректора у дверей в женскую раздевалку. – А вдруг он за мной пришел! Из-за фотки!

Но тот уже нашел меня глазами и мерзко усмехнулся.

– А вот и не угадала, – буркнула я, сразу сутулясь. Больше всего на свете я не хотела видеть этого человека.

– Соколова, рыбка моя, – ректор еще пуще растянул губы, пока моя подруга позорно скрылась в раздевалке. – Ну-ка идем поговорим.

Он буквально силой поволок меня в сторону, не беспокоясь, что это видят остальные. В прошлый такой разговор он меня домогался, что будет сейчас – я боялась себе представить.

– Обсудим мое предложение, оставленное без внимания, – в пустом спортзале сказал он. – Завтра Жуткая ночь, ты еще можешь пойти.

– Мне уже не нужно, – я попятилась, упираясь спиной в стену. – Не хочу никуда идти.

– Не стоит лгать, – Эдуард Михайлович наоборот наступал. – Я либо сегодня дам тебе допуск, закрыв глаза на всё проступки, либо дополню наказание. Можешь помочь мне расслабиться, а можешь – подготавливать для всех праздничный зал. Намывать полы, разносить еду, чистить окна. А сама так и не побываешь на вечеринке.

– Я не буду, – выдавила я, чувствуя, как дрожат колени. – И никогда бы не согласилась. Прошу, хватит этого…

– Ах вот как? – ректор прищурился, глаза налились хищным блеском. – Значит, решила играть в гордую? Думаешь, кто-то тебе поверит, если рот откроешь?

Он подошёл ближе, настолько, что я чувствовала запах его дорогого одеколона, приторного и удушливого.

– Ты – никто, Соколова. Студентка, задолжавшая по трем предметам. Я ведь и до комиссии дойти могу, – произнёс он мягко, почти ласково. – Пару слов – и всё. Прощай, стипендия, до свидания, универ.

– Лучше выгоните, – я стиснула зубы. – Но я не стану ничего с вами… делать!

В его взгляде промелькнуло что-то опасное.

– Ах, вот как мы запели… – он протянул руку, словно хотел ухватить за подбородок, но я резко отшатнулась. – Ты ещё пожалеешь, Соколова.

– Это вы пожалеете, – неожиданно уверенно бросила я. – Когда-нибудь всё это выйдет наружу.

– Смешно, – фыркнул он. – Вы, молодёжь, всегда верите в справедливость. А мир – грязная штука, детка.

Он уже занёс руку, будто хотел ткнуть мне в грудь, но в этот момент раздался громкий голос:

– Эдуард Михайлович!

Оба обернулись. В дверях стоял Сан Саныч – преподаватель физкультуры, высокий, крепкий, с вечно насмешливой физиономией, но сейчас – хмурый, настороженный.

– Что тут происходит? – спросил он, глядя на нас исподлобья.

– Разговор по учебной части, – мгновенно сменил тон ректор, расправив плечи. – Студентка нарушила дисциплину, вот я и проводил профилактическую беседу.

Сан Саныч смерил его долгим взглядом. Хороший он все-таки мужик, хоть и требовательный а предмету.

– В спортзале, один на один? Любопытно.

– Не ваше дело, Александр Александрович, – ректор скривился, уже раздражённый. – Займитесь своими гантелями, если не возражаете.

– Я-то займусь, – спокойно ответил Сан Саныч. – Только вот студентка выглядит так, будто её собирались выгонять из универа или хуже. Всё ли в порядке, Соколова?

Я открыла рот, но ректор перебил:

– Всё отлично, – резко сказал он. – Девочка просто не выспалась.

Он подошёл ближе к физруку, улыбаясь той своей холодной, фальшивой улыбкой:

– Однако, коль вы уже здесь, передайте, пожалуйста, распоряжение. Завтра Жуткая ночь, а сегодня после пар Соколова остаётся помогать с залом. Пусть приведёт всё в порядок. Раз хочет быть полезной – вот ей шанс.

Я почувствовала, как всё внутри упало.

– После пар – останешься, – повторил он, глядя мне прямо в глаза. – Будем считать это… альтернативным наказанием.

С этими словами он повернулся и ушёл, гулко стуча каблуками по паркету. Дверь за ним захлопнулась.

Сан Саныч ещё пару секунд молча смотрел на неё, потом на меня.

– Всё нормально, правда? – спросил он негромко.

Я только кивнула. Голос предательски дрожал, и я не смогла бы ничего сказать, даже если бы захотела.

Он тяжело вздохнул, пожал плечами и, кажется, что-то понял, но промолчал.

– Ладно, – бросил он наконец. – Если что, я в зале до вечера.

После пар останусь… Конечно. Куда ж я денусь.Когда он ушёл, я осталась стоять одна, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.

Я сжала кулаки, чтобы не расплакаться прямо там. Плевать, пусть хоть унитазы заставит мыть, пусть хоть тонну картошки чистить – но я не позволю ему тронуть меня. Не позволю. Пусть только попробует.

Глава 8

Конечно, руководила подготовкой Тамара Сергеевна. Сказать, что я завыла волком только придя в зал – ничего не сказать.

Жаба с порога всучила мне щетку, ведро уже грязноватой воды и отправила драить самые труднодоступные места. Остальные добровольцы и наказанные хотя бы успели подготовиться, принесли сменную одежду, а мне же не дали даже надеть спортивную форму.

Прямо в юбке и блузке я сидела на полу, оттирая с паркета пятна не совсем понятного мне происхождения. Остальные же поглядывали на меня с жалостью, но не встревали. Они-то вешали украшения, настраивали музыку и вообще подъедали из коробок запасы шоколадных конфет.

– Эй, провинившаяся, – Жаба налетела на меня со спины, из-за чего я едва ведро не перевернула. – Хорош отлынивать! Давай лезь наверх, нужно подвесить свечи к потолку. Живее, живее, а то из-за тебя так и не закончим до утра!

Глазами я наткнулась сначала на силиконовые капли – клейкие с двух сторон, а потом и на коробку свечей на батарейках. Какая глупая затея! И кому она только в голову взбрела?

– А как я должна это делать? – встав на ноги, удивилась я. – Тут потолки огромные. Стремянки не хватит.

– Ты смотри какая шелковая, – скривила губы Тамара Сергеевна. – Ишь! Рассыпется если напряжется! Эй, Кирилл, сюда иди! Помоги Соколовой!

Бедный Кирилл, тощий парнишка флейтист, побледнел. Я, конечно, не модель, но ростом и весом все-таки обладаю каким-никаким. И грудь у меня веса добавляет, и бедра не хрупкими выглядят. Короче, тоненький Кирилл явно должен быть тем, кого поднимают, а не наоборот.

Но, явно боясь гнева Тамары Сергеевны, он встал рядом со стремянкой, неловко пытаясь придумать, как помочь. Я же решила, что сначала лучше приклеить силиконовую основу, а потом уже крепить свечи. Взяла пластинку и полезла наверх.

Со стремянки пришлось перебраться в плечи к Кириллу – из-за чего мы оба просто молились. Я, суматошно крепя двухсторонние клейкие капли, опустила глаза вниз:

– Только попробуй мне под юбку глянуть, клянусь, сам полезешь вешать эти долбанные свечки!

Кирилл лишь медленно кивнул. Что-то мне показалось, что мои трусики – последнее, что его интересует. Бедный флейтист просто пытался выжить и не сложиться под моим весом, как карточный домик.

– Бери отсюда, – подошла Ксюша, которой достался мой костюм. Она, видимо, поэтому и помогала, поставила на стремянку коробку со свечами. – Не придется слезать каждый раз.

К моему удивлению, свечей там было около десяти. Я быстро их все развесила и повернулась к Жабе:

– Тамара Сергеевна, это все? На один угол хватило.

– Сейчас еще принесут, – отмахнулась та, куда больше контролируя как расставляют столы. – Ждите. И эти передвинь. Слишком близко повесила.

Скрепя зубами от злости, я нервно переступила на плечах Кирилла с ноги на ногу. Икры ужасно устали, еще и помощник мой дрожал, как стиральная машинка на отжиме.

Я потянулась, стараясь дотянуться до последней свечи, и в тот же миг почувствовала, как Кирилл подо мной качнулся.

– Эй! Стой! Только не… – крик сорвался на визг, когда стремянка заскрипела, коробка со свечами опрокинулась, и всё завертелось.

Громкий грохот, звон пластмассы, чей-то крик – и я полетела вниз, нелепо взмахнув руками. Острая боль пронзила запястье, когда я задела металлическую перекладину. Воздух вырвался из лёгких, а потом… чьи-то руки. Крепкие, уверенные, пахнущие древесным парфюмом и чем-то дорогим, пряным.

Я не сразу поняла, что не разбилась. Миг – и я уже стою, прижатая к чьей-то груди. Голова кружится, сердце бьётся так громко, будто хочет выскочить наружу.

– Осторожнее, Соколова, – знакомый низкий голос прозвучал у самого уха.

Я замерла. Только не это. Только не он.

Подняв глаза, я встретилась с холодновато-насмешливым взглядом Артёма Викторовича. От его ухмылки по спине пробежала дрожь. Он стоял прямо надо мной, держа меня за талию, и выглядел так спокойно, будто ловить падающих студенток для него – ежедневная практика.

– Что это у нас тут происходит? – ровно произнёс он, глядя поверх моей головы. Я только сейчас заметила, что он принёс дополнительную коробку свечей

Тамара Сергеевна, которая секунду назад орала на бедного Кирилла, теперь буквально съёжилась.

– Артём Викторович… вы уже вернулись? – слабо произнесла она, поправляя очки. – Мы просто… репетицию Жуткой ночи проводим.

– Репетицию? – он чуть приподнял бровь. – В смысле – заставляете студентов лазать по стремянкам без страховки? Довольно жутко, не спорю.

– Ну… я же рядом была! – жалобно произнесла она, и даже Кирилл кивнул, хотя выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание.

Артём Викторович усмехнулся, отпуская меня, но делая это нарочно медленно. Его ладони скользнули с моей талии, и мне пришлось сделать шаг назад, чтобы не чувствовать, как от этого прикосновения пылают щёки.

– Если бы вы действительно были рядом, – произнёс он, теперь уже холодно, – студентка не падала бы с двухметровой высоты. Это называется халатность, Тамара Сергеевна. Или мне напомнить, чем заканчиваются подобные «репетиции»?

Жаба моментально побледнела.

– Я… учту, Артём Викторович.

– Учтите, – кивнул он и снова повернулся ко мне. – А вы, Соколова, живы?

– Вроде да… – я неловко потёрла ушибленную руку и старалась не смотреть в его глаза. – Только запястье немного…

– Покажите.

Он сделал шаг ближе, и я, почему-то не находя в себе сил возразить, протянула руку. Его пальцы обхватили моё запястье, чуть надавили – и я резко вдохнула.

– Больно? – он наклонил голову, и прядь тёмных волос упала ему на лоб.

– Немного, – прошептала я, глядя куда угодно, только не на него.

– Значит, вывиха нет. Повезло, – сказал он, всё так же не отпуская. – Но советую лед приложить.

И добавил, чуть тише, с тем самым тоном, от которого у меня перехватило дыхание:

– Берегите себя, Соколова. Не хотелось бы снова вас ловить. Хотя… если придётся – не откажусь.

Мир, кажется, стал слишком тесным. Воздуха – слишком мало.

– Я… сама дойду, спасибо, – выдавила я, выдергивая руку.

Он усмехнулся – коротко, с каким-то странным блеском в глазах.

– Верю, – произнёс он, – но всё равно прослежу. Вдруг решите снова карабкаться без страховки.

И, повернувшись к Жабе, добавил ледяным тоном:

– Убедитесь, что студентка больше не выполняет физические трюки. Ей – отдых. Вам – позор. В ваши молодые годы может и можно было на студентах поля пахать. Сейчас бы кто-то снял видео и выложил в сеть. А Соколова заявление бы на вас написала.

– Как… заявление?! – схватилась за сердце Жаба.

– А вот так, в прокуратуру, – явно просто издеваясь над Тамарой Сергеевной, добавил Яковлев. – И права бы была!

Жаба открыла рот, чтобы возразить, но лишь жалобно пискнула.

А я стояла, глядя, как он уходит, и думала: чёрт, ну почему сердце до сих пор колотится, будто я не упала, а влюбилась?

Гл