Наложник бесплатное чтение

Пролог

Мне нравится его бить. Я ударяю его по щеке, и он опускает глаза. Не плачет, не трет щеку, не спрашивает за что, как другие мои мальчики, что были до него, он молча сносит наказание, только его длинные черные ресницы слегка подрагивают. Он судорожно сглатывает и его кадык дергается, ещё больше возбуждая меня. Я бью его снова, сильнее, рассекая губу до крови. Он слизывает алую капельку и поднимает на меня глаза, но смотрит не выше моего подбородка.

– Господин, вы позволите помыть вас? – произносит он ровным голосом.

– Приступай, – разрешаю я и отклоняюсь на стенку джакузи.

Он придвигается ко мне ближе, скользя коленками по дну ванны, кладет намыленную мочалку на мою грудь и нежно трет, осторожно поглядывая на меня. Я поднимаю руку, и он вздрагивает, ожидая нового удара, но не отклоняется, продолжает мыть мой живот. Я провожу пальцами по его щеке, по которой только что бил, размазываю вновь появившеюся капельку крови, раздвигаю его губы. Он послушно приоткрывает рот, и я мну его язык, ощупываю зубы, мне нравится, что один его клык чуть выдвинут из верхнего ряда, а в нижнем ряду сбоку есть маленькая щелка между зубками. В это время его руки опускаются к моему паху, и он аккуратно омывает моего малыша.

– Приласкай его, – приказываю ему.

Он послушно опускается в воду и вот я уже чувствую нежное прикосновение его языка к моей головке. Он вылизывает полностью моего малыша и выныривает, чтобы захватить ртом свежую порцию воздуха.

– Ты прервался, – делаю ему замечание.

– Господин, вы разрешите мне иногда дышать? – спрашивает он, наконец смотря мне в глаза.

– Нет, пока я не кончу, я запрещаю тебе прерываться, – строго говорю ему.

– Слушаюсь, господин, – отвечает он, набирает полные легкие воздуха и снова погружается в воду.

Послушный мальчик. Сейчас он до последнего будет меня ублажать, не вынырнет, пока не отсосет до конца, даже если не сможет дышать. Потому что верный, так и переводится его имя с древнего нарди – Эмин, что значит верный.

Из пышной мыльной пены торчит только его светло-русая макушка, поглаживаю его по волосам и улыбаюсь, вспоминая, как он мне достался…

Глава 1. «Царство наслаждений»

Я только что переехал из Эль-Башина, из старой древней столицы, где средневековые дворцы высечены в песчаных скалах, а сквозь тесные улочки можно протиснуться только на мини-купере, в Аланабад, в новую столицу Даара, построенному по современным технологиям, с широкими проспектами и высоченными небоскребами.

Аланабад – город будущего, город ярких цветов и цветочных запахов. Он сразу пленил меня своей красотой. Здесь столько парков и садов, сколько нет и во всем Дааре. Аланабад похож на зеленый оазис посреди пустыни.

Я поселился в Мило – в самом роскошном районе столицы, где живут только известные и богатые даарийцы в основном из господствующей касты арраситов – сам царь Аржан III и его приближенные, а также аристократы и купцы. Мило огражден от всего остального многомиллионного города высоченной зубчатой стеной и охраняется днем и ночью царскими гвардейцами, поэтому в нем жить довольно комфортно и безопасно.

Все мои прежние мальчики остались в Эль-Башине, в доме моего отца, мне они порядком уже поднадоели, и я оставил их в общем гареме для отца и моих братьев. Мне хотелось чего-нибудь новенького и свежего. В первую же пятницу после всех деловых встреч я вырвался из своего комфортабельного аристократического района в соседний, славящийся дорогими развлекательными заведениями и сверкающий яркими неоновыми вывесками. Мой лимузин остановился возле самого шикарного ночного клуба «Царство наслаждений», стилизованного под знаменитый дворец в Эль-Башине. Я усмехнулся краешком губ – словно опять оказался дома.

Господин Алиб, управляющий клубом, или попросту карач вышел лично встречать меня на улицу и сопроводил в самый дорогой салон. Здесь играла приятная мелодичная музыка и несколько танцоров выступали на подиуме. Они кружились на цыпочках, водя руками в такт мелодии. Карач устроил меня и сопровождающих мою дорогую персону людей в уютном кабинете, свет был приглушен, и я отчетливо видел всё, что происходило на сцене.

Не успели мы как следует разместиться как несколько красивых мальчиков уже принесли нам подносы с чаем и фруктами. Карач знал кто я такой и поэтому суетился изо всех сил, чтобы я остался доволен. Он знал, что я прибыл не просто расслабиться и посмотреть на танцы, что я обязательно куплю у него на ночь какого-нибудь хорошенького мальчика.

Музыка прекратилась, и танцоры сошли со сцены и вдруг ударил барабан, заиграла новая мелодия и из темноты вынырнул очень красивый юноша. Он двигался плавно, намеренно медленно, разводя руки в такт музыке. На его бронзовой коже блестели капельки воды, глаза были подведены черной тушью. Он на цыпочках обошел сцену, из-за длинной юбки из золотой парчи казалось, что он парит над полом, едва касаясь его пальцами. Торс его был оголен, и он, то втягивал немыслимо глубоко живот, то расплавлял его и выгибался дугой.

Зал мгновенно оживился. Здесь похоже его знали и ждали. Юноша не обращал на них внимание, он знал свою цену. Движения его были грациозны, он завораживал. Я так и не притронулся к чашке, всё смотрел на него и смотрел, чувствуя, как приподнимается мой малыш в широких шароварах. Я специально не надел деловой костюм, а предпочел национальную одежду – длинную тунику и свободные штаны из чистого дорого хлопка, вышитые золотом. На поясе у меня в красивых ножнах висел кинжал, подарок моего отца. Я практически не расставался с оружием, чувствовав себя спокойнее, когда я вооружен. К чаю я смог прикоснуться только тогда, когда этот юноша покинул сцену. Возможно я и куплю его, отметил я про себя, но мне хотелось посмотреть и других мальчиков.

Следующий танцор был высокий, нос горбинкой, не так красив, как предыдущий, но возможно моложе. Он неплохо двигался, выгибался, показывая свое гибкое тело, взлетал на невысокий насест, поднимая вверх длинные сильные ноги, эротично разводя их в стороны. Затем он упал на колени и изогнулся в спине, показывая голые ягодички, выпадающие из тонких трусиков-стрингов. Поиграв своими ягодичками, он снова вскочил на ноги и побежал вокруг сцены.

Как ни занят я был этим танцем, но от моего внимания всё же не ускользнуло некое шевеление за сценой. Охотничий инстинкт и годы военных тренировок сделали свое дело – я замечал любое движение.

С моего место отлично просматривалось всё то, что происходило за шторой. Несколько мальчиков стояли возле сцены и наблюдали за выступающим. Судя по их простой одежде, они не являлись танцорами. Они были босы и на их шеях темнели кожаные ошейники – верный признак рабства.

Я бы не стал им уделять больше времени, если бы мое внимание не привлек один из этих юношей, парень с длинными почти до плеч медно-русыми волосами, в свете софитов казавшимися золотистыми и с выразительными темно-синими глазами. Он был одет в белую рубашку, что было очень необычно для раба. Белые европейские рубашки и черные брюки носят только маслы, очень религиозная каста. Они ведут благочестивый образ жизни, обитаю в скромных домах, много молятся, много работают. Часто из них получаются очень хорошие врачи и инженеры, редко дельцы. Их никогда не встретишь в ночном клубе.

Мальчик был заметно смущен, всё что происходило вокруг него, было для него ново, непонятно и стыдно. Да, он точно масл. Они презирают практические любые развлечения, а ночные клубы для них страшнее ада.

Он стоял, опустив голову, но вдруг поднял глаза и тут же потупился, краснея от увиденного – молодой танцор чуть приспустил трусики, на мгновение показав зрителям свой большой возбужденный ствол. Я усмехнулся: масл, наверное, даже своего меньшого друга омывает с закрытыми глазами, чтобы не дай бог не узреть разврата.

Я вернулся к представлению. Потягивал чай, вкушал сладкие сочные фрукты, наслаждался танцами красивых мальчиков. Но время от времени мои глаза нет-нет, да и устремлялись снова за штору, чтобы ещё раз посмотреть на этого скромного юношу.

Что же привлекло меня в нем? Он не был так красив и высок, как выступающие танцоры, не широкоплеч. Он был строен, возможно гибок, но маслы не танцуют, и он явно не был этому обучен. Мне нравился изгиб его темных густых бровей и длинные черные ресницы, особенно они были заметны, когда он опускал глаза. Ещё меня возбуждала его природная скромность, этот его животный страх в глазах, словно он беззащитный ягненочек, внезапно оказавшийся посреди стаи свирепых волков, но он держался стойко. И я вдруг понял, что очень хочу его трахнуть.

Я поднимаю два пальца вверх, знак, что я хочу видеть управляющего, и он появляется мгновенно, словно вырастает из-под земли. Для начала я интересуюсь о стоимости некоторых мальчиков, уже станцевавших свой танец. Все они были свободными танцорами и искали либо богатого покровителя на длительное время, либо клиента на одну ночь. Затем раздраженно киваю в сторону шторы, стараясь ничем не выдать свой истинный интерес.

– А там что за толпа нищих? – небрежно говорю я, – что-то они не очень похожи на танцоров.

– Да, господин Искандер Алан Мусла Алихур Ражжамит. Это новые рабы, я набрал их с разных рынков. Они ещё ничего не умеют, пока просто смотрят, как работают другие мальчики, – торопливо объясняет карач. – Но, если они мешают такому великому господину наслаждаться представлением, то я тотчас прогоню их с глаз долой.

– Да, – киваю я, строя кислую надменную мину, – мне неприятно видеть их тут. Прогоните. Слишком дешевый товар. Поди по тыщу тарталов за штуку.