Тайны затерянных звезд. Книга 4 бесплатное чтение

Глава 1. Одиночка

– То есть, получается, что, не выполнив задание, мы на самом деле выполнили задание? И даже перевыполнили? – хихикала Кори, аккуратно поднимая корабль с планетоида. – Если бы мне кто-то другой рассказал что-нибудь такое, я бы ни за что в жизни не поверила!

– Я сам до сих пор не верю, – с улыбкой ответил я. – Но факт есть факт.

Мы улетали с Проксона, оставляя его во власти «Шестой луны». К моменту взлёта жители уже успели не просто избавиться от губительного воздействия субмиссиона, но даже и добраться до резиденции Мартинеса, где и встретили представителей «лунатиков», которые в красках объяснили всё, что произошло.

В ярких, но выгодных им красках, конечно же. Разве могло быть иначе?

В любом случае, даже под крылом «Шестой луны» жителям Проксона теперь будет лучше, чем под химическим принуждением Мартинеса. Теперь они, по крайней мере, обладают свободой выбора и могут сами решать, что им делать, чем заниматься и с кем быть. Но что-то мне всё равно подсказывало, что сегодня «Шестая луна» обзаведётся ещё несколькими сотнями новых участников.

– Маршрут проложен, – доложил Магнус. – Шесть прыжков – самый быстрый вариант.

– Выведи на экран, – велел капитан, и на лобовике тут же появилась картинка.

Ломаная линия маршрута вела нас в сектор Алиот, к звезде Элга, где на серой станции «Калари» нас должны были ждать высокие шишки из «Шестой луны». Сектор, конечно же, был из внешних – из тех, что были освоены буквально недавно, и где Администрация ещё не успела как следует закрепиться. Не успела перебросить туда боевые корабли, не успела настроить станций и уж тем более – не успела развернуть агентурную сеть, единственной задачей которой был бы поиск неблагонадёжных элементов.

Именно в таких внешних секторах, в основном, и обитала «Шестая луна». Чем больше росла Администрация, чем больше раздвигались границы области контроля, тем больше становилась и линия соприкосновения с «лунатиками». И только эта безумная гонка, в которой нет и не может быть конца так же, как нет его у космоса в целом, позволяла «Шестой луне» хотя бы просто существовать. Потому что чем дольше Администрация присутствовала в секторе, чем больше инфраструктуры строила, чем больше планет колонизировала, тем меньше свободного места для манёвров оставалось у «лунатиков». И в центре занятого человечеством космоса, говорят, их уже не осталось вовсе.

Поэтому нет ничего удивительного, что нам понадобится аж целых шесть прыжков – добираться-то надо было до самых окраин космоса. Хорошо, что там вообще спейсер-то есть, и не нужно месяц лететь своим ходом.

А вот что было удивительно – это то, как именно Магнус проложил маршрут до нужного нам сектора. Или, если говорить точнее, через какую систему он это сделал.

Валгир. Третья точка нашего путешествия, где нам нужно будет вылететь из спейсера, развернуться, войти в него под другим вектором, и переместиться дальше. Точно так же, как во всех остальных системах на этом пути и на всех остальных путях тоже.

Но был кое-какой нюанс.

Сама по себе система была довольно захудалой – у местной звезды нашлась всего одна планета, условия на которой позволяли существовать человеку, но колонизировать её в итоге не стали – просто незачем было. Полезных ресурсов на Вите, как назвали эту планету, не было в таком количестве, чтобы организовывать там очередной промышленный мир и вычищать её до самого ядра. Оно и не удивительно, не просто же так существует ППП – парадокс промышленных планет, который никто официально не формулировал, но которые при этом знали все, кто связан с космосом, и который ещё ни разу не подводил. И звучал он примерно так – «Чем меньше планета подходит для комфортного проживания человека, тем больше в ней будет полезных для человечества ископаемых». И вот уже несколько сотен лет этот парадокс, взятый за правило, не подводит…

Единственное, чем система Валгир была интересна для людей – это её расположение. Очень удачно размещённый спейсер открывал дорогу сразу к четверти заселённого людьми космоса, и только лишь поэтому систему не забыли и не забросили через несколько лет после открытия. Если бы дело происходило в какой-нибудь другой системе, а вместо космических путешествий были обычные, сухопутные, система Валгир обязательно стала бы очень популярным местом, где моментально появились бы кабаки, гостиницы, а потом и целый город, ведь именно так это и работает.

Но космос – не планета, а космические путешествия – не сухопутные. Когда покрываешь миллиарды километров за одно мгновение, не успеваешь устать от дороги, не успеваешь проголодаться или захотеть девку-другую. Когда всё, что делают девять из десяти кораблей по прилёту в систему – это сразу разворачиваются и ныряют обратно в спейсер (а десятый тоже делает это, просто не сразу), бизнес не развернёшь даже при наличии подходящей инфраструктуры. А здесь не было даже её.

Нет, это не значит, что Виту не пытались приспособить хотя бы под что-то – ещё как пытались! Много раз пытались, сначала Администрация, а потом, когда она просто бросила свой аванпост, даже не став вывозить ничего, кроме людей, – разные корпорации. Одни пытались изучить секрет буйной растительности Виты, которая была покрыта непроходимыми лесами и джунглями почти на треть. Другие надеялись в этих самых лесах и джунглях устроить очередной райский курорт, и даже строили что-то, пока не оказалось, что «леса и джунгли» это ещё и миллиарды разнообразных мошек, в том числе и тех, что не прочь полакомиться кровью. В том числе и тех, от которых не спасает даже самая мелкая сетка… Или, по крайней мере, не спасает дёшево. Третьи тоже преследовали какие-то свои цели, и тоже в итоге свернулись.

Так и осталась Вита никому не нужной зелёной планетой, на которой местами проглядывались следы пребывания людей в виде недостроенных руин, заброшенных аванпостов, ржавеющей техники… Ну, поначалу проглядывались. Потом, конечно, очень быстро джунгли затянули и их тоже, облепив лианами и лишайником так, что с пяти метров не разберешь, что это такое – огромный валун или геодезический купол, из которых много-много лет назад возводили аванпосты на планетах. А с десяти метров вообще не поймёшь, что тут есть что-то достойное внимания.

Именно поэтому мы и выбрали Виту. Мы – это те, кто остался от отряда «Мёртвое эхо» к тому моменту, когда пришло время разбегаться. Разбегаться, затаиться и переждать, когда мнение о нас если не изменится, то хотя бы перестанет так активно навязываться Администрацией из каждого радиоприемника. Те, кто поставил свои пароли на архив с компроматом и те, кто единогласно согласились, что лучшего места для того, чтобы спрятать наше самое ценное сокровище – просто не найти.

Ведь если хочешь что-то хорошо спрятать, спрячь это на самом видном месте…

Внешне, конечно, я никак не выдал того, что эта система для меня значит что-то особенное, но внутри глубоко задумался. Несмотря на то, что система Валгир была очень востребованной у космоплавателей точкой, мы за всё время, что я нахожусь в экипаже «звёзд» ни разу ещё в ней не были – по крайней мере, в те моменты, когда я был в сознании. А это, в свою очередь, означало, что нет никакой гарантии, что мы вскоре окажемся в ней снова. Что вообще когда-то окажемся, если уж на то пошло.

Когда-то окажемся, разумеется, но где гарантии, что к тому моменту актуальность информации уже не перестанет существовать как явление? А специально лететь сюда, чтобы забрать архив – это же надо будет уговаривать капитана.

Вопросов он, конечно, задавать не станет. Я уже убедился, что вопросы – это не то, что в чести на борту этого корабля. Но они у него однозначно появятся. В смысле, появятся в ещё большем количестве, чем есть сейчас, и в кратно большем, чем хотелось бы мне. Конечно, если я сейчас попрошу зарулить по пути на Виту, вопросы появятся тоже, но на них у меня есть ответы. Возможно, даже такие, что устроят и капитана, и команду.

Поэтому надо действовать, пока не стало слишком поздно.

Капитан, конечно, удивился моей просьбе, но вопросов задавать не стал. Вместо него это сделала Кори, которая после стычки в шлюзе только и искала повода, чтобы придраться ко мне:

– Зачем это тебе понадобилось на Виту?

– Там… Похоронен мой друг, – нисколько не соврав, ответил я. – Я хочу его навестить. Много лет не виделись.

– Ты серьёзно? – Кори посмотрела на меня с удивлением. – Или это шутка такая?

– По-твоему, нормально шутить на такие темы?

– Ну… – она слегка стушевалась. – В смысле, как вообще твой друг оказался на Вите? Это же… Не знаю, в космос выкинуть и то логичнее, чем переться на эту задрипанную планету!

– Так решили его самые близкие люди, – я снова не соврал ни в одном слове. – Сам он, к сожалению, был не в состоянии выбирать место своего захоронения.

– И среди этих близких людей был ты? – уточнил капитан.

Я кивнул.

– Сколько времени мы потеряем на этом? – капитан повернулся к Магнусу.

– Два дня примерно, – ответил тот. – Плюс-минус часов восемь.

– Долго, – капитан повернулся обратно ко мне. – Кар…

Я уже по глазам понимал, что он хочет сказать. Что он просто подбирает слова, которые не будут звучать как безразличие к чужим желаниям… Хотя мы оба понимали, что именно этим они и будут являться.

– Кар, я не думаю…

– А я думаю, – внезапно вступилась за меня Кори. – Это важно. Представь, что на месте друга Кара была бы моя мама… Представь, что это я хочу её навестить. Если это не важно, то что тогда вообще важно?

– Это важно, – я кивнул. – Кори права.

И она даже не представляет, насколько именно она права. Насколько именно это важно…

– Хорошо, – капитан вздохнул, подаваясь уговорам дочери. – Мы посетим Виту. Но ненадолго, сам понимаешь. Я надеюсь, координаты, куда нам надо лететь, у тебя есть?

– Обижаешь! – улыбнулся я. – Помню, как собственный идентификатор в реестре «Линкс».

– Тогда передай их Магнусу, и он вычислит траекторию посадки, – капитан махнул рукой.

– Эх, опять в атмосфере садиться… – тяжело вздохнула Кори, но я-то слышал, что её недовольство деланное.

Через двое суток неспешного полёта от спейсера к спейсеру мы оказались в системе Валгир. За это время мои травмы почти полностью зажили, одна только рука осталась в режиме ограниченного функционала.

– Кость ещё срастается, так что без этого никак, – поясняла Пиявка, приматывая конечность к телу широкими бинтами. – Тут, на корабле, обошлись бы простой косыночной повязкой, но, если тебе действительно надо переться наружу, да ещё и одному, то без этого вообще никак. Дёрнешь рукой чуть сильнее, чем нужно, чтобы поймать такси – и всё лечение насмарку. Поэтому побудешь у нас одноруким бандитом какое-то время.

– Да, мамочка, – покорно вздохнул я, позволяя ей делать с собой всё, что пожелает. Ну, вернее, всё, что не выходит за рамки её профессиональных обязанностей.

– Внимание, экипаж, входим в атмосферу, – сообщил капитан по внутренней связи. – Держитесь там, может потрясти. Атмосфера неспокойная.

Когда Пиявка закончила (действительно, немного трясло, но ей это не помешало), корабль уже шёл на посадку. Это я выяснил, когда вернулся на мостик и увидел, что перед лобовым стеклом снизу вверх медленно ползут монументальные стволы вековых деревьев, словно они прямо на глазах растут с невообразимой скоростью.

– Я всё-таки спрошу ещё раз – ты уверен, что хочешь пойти один? – заговорил капитан, завидев меня. – Мы приземлились ещё дальше, чем предполагали. Координаты, о которых ты говорил, это вообще посреди леса считай, мы там не сели бы ни при каких обстоятельствах. До твоей точки километра полтора по джунглям, не меньше. Опасное занятие, знаешь ли.

– Не опаснее, чем лезть в логово шизанутого бывшего администрата на планетоиде, населённого теми, кто его обожает больше, чем самих себя, – махнул я рукой. – Нет, правда, всё будет нормально. Я буду на связи, к тому же вооружён. Полтора километра, даже по лесу, это ни о чём. За полчаса, самый край час, обернусь – вы и заскучать не успеете.

– Кар, это очень плохая идея, – капитан покачал головой. – Может, хотя бы Кайто с дрона за тобой последит?

– Нет! – отрезал я. – Ни в коем разе! Я же сказал – это личное дело! И, если я замечу дрон Кайто, а я его замечу, то перестану с ним водиться до конца жизни!

Кайто запнулся при диктовке очередной посадочной команды, и испуганно на меня посмотрел, а я лишь слегка улыбнулся, показывая, что пошутил.

Слегка пошутил.

Поняв, что переубедить меня не получится, капитан махнул рукой на все уговоры.

Договорились, что я возьму трофейный «Аспид», который вынес с Проксона, и дополнительно – лёгкий бластер, который более эффективен в качестве средства отпугивания диких животных. Если иглы просто прошьют зверя насквозь, и он в атакующем безумии этого даже не заметит, то бластер серьёзно обожжёт, причинив боль и, возможно, заставит передумать кушать того, кто делает так больно.

Дополнительно мне всучили небольшую карманную ракетницу с тремя разноцветными зарядами из корабельного аварийного запаса, а Пиявка расщедрилась на баночку какой-то мази, пахнущей как отработанное машинное масло, в котором на неделю замочили лаванду. Сказала, что она отлично отгоняет всякую мошкару.

Ну а длинный тяжёлый нож, отлично подходящий для прорубания через джунгли, мне вручил тот, от кого я ожидал его получить меньше всего – Кайто. Сунул в руки и убежал даже раньше, чем я успел спросить, откуда он у него, и главное – зачем он ему?

Корабль приземлился на самой кромке леса, буквально в пяти метрах от ближайших деревьев. Посадочные лапы придавили зелёную траву, которой тут заросло всё в пределах видимости, но дальше, под деревьями, её не было – сказывалась густая тень от крон.

Зато там вовсю царствовали лианы, провешенные между ветвями тут и там – горизонтально, вертикально, диагонально, спирально, и в прочих конфигурациях, для которых геометрия даже не придумала названий. Толстые и тонкие, они тянулись по всем уровням леса – в том числе, и на уровне земли, то есть, где я и собирался двигаться.

Поэтому мысленно поблагодарив Кайто за самый несоответствующий его образу подгон, я двинулся вперёд.

Нож был заточен просто изумительно – не удивлюсь, если лазером. Тяжёлый клинок играючи перерубал толстенные, в мою ногу, лианы, словно они были лишь голограммой – я даже не чувствовал никакого сопротивления. Даже ветки средней толщины поддавались этому лезвию – я специально попробовал. С таким инструментом пробираться даже через такие джунгли было не сильно сложнее, чем через переборки древнего тягача с лазерным резаком в руках. Может, слегка неудобнее, ну да оно и понятно – в невесомости-то всё кажется пушинкой.

Оружием пришлось воспользоваться только один раз – когда над головой зашуршало, и я ясно расслышал царапанье когтей по коре. Сунув нож в ножны, которые шли в комплекте, я поднял голову, вытащил бластер и прицелился в глазастое нечто, напоминающее очень большую, в мой рост, не считая хвоста, ящерицу. Очень уж недобро она смотрела.

Я не стал ждать, когда она на меня спрыгнет, и выстрелил сам.

Заряд разорвался на морде зверя, и через секунду его уже не было на месте. Куда он исчез, я так и не понял. Если честно, как будто невидимым стал!

Зато вот мазью от мошкары я намазался почти сразу, потому что её тут было – просто тьма. Я даже не пытался прихлопнуть их на себе – это было полностью бессмысленно. Сразу же открыл зубами банку и жирным слоем нанёс мазь на все открытые участки тела, и это, чтоб меня космические киты покатали, помогло! Тучи насекомых потеряли ко мне весь интерес, и я спокойно продолжил движение.

Не везде получалось пройти прямо – где-то путь перегородил упавший ствол, в толщину как я в высоту, где-то – огромный валун. Приходилось идти в обход, постоянно держа азимут. Даже два – на корабль и на мою конечную точку.

И вот наконец я дошёл. Дошёл, остановился, и не сдержал тяжёлого вздоха:

– Ну здравствуй… Старый друг.

Глава 2. Старый друг

«Спектр», на котором мы летали, работая в «Мёртвом Эхе», изменился. Изменился так сильно, насколько это вообще возможно за всё прошедшее время. Джунгли, в которых мы его оставили, вполне справедливо решили, что теперь он тоже принадлежит им, и все эти годы изо всех сил пытались доказать это делом. Обшивка «Спектра» покрылась мхом и лишайниками, консоли двигателей заросли лианами до такой степени, что некоторые уже успели дотянуться до ближайших деревьев, а лобовое стекло давно уже перестало быть прозрачным из-за наслоений грязи.

При беглом взгляде невнимательный человек вообще не смог бы понять, что тут лежит самый настоящий абордажный стелс-бот – настолько быстро джунгли его поглотили. На то и был наш расчёт, когда мы выбрали Виту для захоронения корабля и архива вместе с ним – что за короткое время он зарастёт так, что случайно его никто не найдёт.

Если же будут искать специально, то это, конечно, совсем другой разговор. Особенно, если в работу включатся орбитальные сканеры, если на поверхность спустятся геологические дроны (не такие, как Жи, обычные, без искусственного интеллекта), запрограммированные на поиск определённых сплавов в определённых пропорциях. Ьогда, конечно, вся эта маскировка будет бесполезна. Но для того, чтобы что-то из этого произошло, нужно сперва как-то узнать, что на Вите вообще есть, что искать.

И, судя по тому, что корабль до сих пор на месте – никто так и не узнал.

Конечно, мы демонтировали большинство самых приметных узлов корабля, прежде чем оставить его в импровизированной зелёной могиле. Двигатели, энергетическая установка, главный и все вспомогательные компьютеры – всё пошло под нож, всё, что могло выдать нас невозможной для леса электрической активностью или характерным излучением.

Мало того – мы даже подняли и поставили на место все деревья, которые пришлось аккуратно повалить, чтобы проложить «Спектру» дорогу в чащу леса, и, судя по тому, что я видел, почти все они обратно прижились. Потратили на всё это почти полторы недели, но зато остались уверены, что никто, кроме нас, не найдёт корабль, ведь никому не придёт в голову искать его в самой глубине леса.

«Спектр» был последним кораблём своего класса, если я всё правильно помню. После него абордажные боты лишились возможности атмосферного полёта, и это было правильным решением, потому что, скажем прямо, штурмовать планеты или планетоиды – это задача линейных подразделений, а никак не профессионалов вроде нашего отряда. Практика показала, что всякого рода командиры, как только начинает пахнуть жареным, стараются слинять подальше от своей структуры, и, если задачей стоял перехват важной шишки, то перехватывать её было удобнее уже в космосе, где ему некуда было деться.

Поэтому «Спектр» оставался последним в своём роде атмосферным стелс-ботом, и это сыграло нам на руку. Если бы не это, пришлось бы нам бросать его где-нибудь в астероидном поясе, без какой-либо гарантии, что со временем камни не сдвинутся и не раздавят его в металлический блин вместе с архивом.

Ну, или просто сбрасывать его с орбиты на авось, с высоким риском, что архив вместе с кораблём или сгорит в атмосфере или опять же превратится в блин от столкновения с поверхностью.

Пройдя вдоль фюзеляжа, я добрался до того места, где под свисающими лианами должны были прятаться шлюзовые двери, отмерил две ладони, вытащил из ножен нож Кайто и обухом аккуратно поскрёб заросший лишайником металл, очищая табличку с названием корабля – «Спектр».

И чуть пониже под ней – шесть неровных, с огромными усилиями нацарапанных патроном с вольфрамовой пулей, диагональных линий.

Шесть человек, оставивших здесь корабль – шесть линий.

Мы договаривались, что, если кто-то вернётся сюда, то дорисует к своей отметине ещё одну, поперёк, превращая её в крест – так он бы дал понять остальным, что был здесь…

Но теперь в этом нет никакого смысла. Все, кроме меня, мертвы, и, судя по тому, что ни одна отметка не превратилась в крест – сюда они не возвращались. И уже не вернутся, а, значит, нет смысла отмечаться.

Поэтому я просто нашарил под лианами неплотно закрытую шлюзовую дверь, которую мы специально оставили в таком положении, и навалился на неё одной рукой. Приросшая к месту створка долго не хотела подаваться, но, когда я обломал (не без помощи ножа) с ближайшего дерева толстую ветку и использовал её как рычаг – дверь подалась.

Я достал личный терминал, включил вспышку камеры в режим фонарика, и, подсвечивая себе, шагнул в гулкую стальную утробу «Спектра».

«Спектр» был устроен намного проще, чем «Затерянные звёзды», потому что он и не был, по сути, кораблём как таковым. Он был, если можно так сказать, шлюпкой, единственной задачей которой было лишь как можно быстрее и незаметнее доставить десант в точку проведения операции. Поэтому и внутри он представлял из себя, можно сказать, простую бочку, без какого-то особенного разделения внутреннего объёма. Это пространство было нужно, чтобы там удобно размещалось до пятнадцати человек десанта в полной выкладке, да при этом ещё и оставалось место на дополнительное снаряжение, тяжёлое оружие, инженерные средства и всё прочее, что должна иметь при себе подготовленная штурмовая группа.

Уже потом, когда мы сбежали от Администрации, пришлось переделывать «Спектр» под себя. Мы пытались сделать из него какое-то подобие дома, наваривая внутри перегородки и формируя таким образом отсек за отсеком по мере необходимости.

Маленький, ещё меньше, чем на «Затерянных звёздах», лазарет, в котором хозяйничал Док, крошечный камбуз, которым заведовал Рел, да что там, даже банальный душ – это всё то, чего не было на «Спектре» изначально и чем пришлось обзавестись, когда кораблик стал для нас домом.

Самодельные стены, самодельные двери, самодельные спальные места – все было очень грубым и наспех сделанным, потому что сделать нужно было много всего, а время пребывания на каждой станции было строго ограничено.

Несколько раз мы даже не успевали завершить работу до того момента, пока жители не узнавали нас и не приходилось бежать оттуда сломя голову. Доделывали уже потом, порой прямо во время перелёта. Понимая, что нам больше нет места там, где мы привыкли быть, пытались создать для себя место сами.

И вот теперь всё это никому не нужно. Кривые, но душевные, сварные швы, самые дешёвые двери, а то и вовсе – полусгнившие тканевые занавески там, где двери купить не успели, – пущенная прямо по внутренним стенам перепутанная проводка… Всё это уже никогда больше никому не пригодится. По крайней мере, никому из тех, на кого было рассчитано изначально. Кто всё это делал.

Даже звери и птицы Виты почему-то не стали обживаться в брошенном «Спектре» – то ли их пугало то, что он целиком из металла, то ли не смогли проникнуть внутрь, то ли ещё что-то… Но факт остаётся фактом – пока я двигался по внутренностям корабля, подсвечивая себе терминалом, как фонариком, я не наткнулся ни на один признак жизни. Даже растений нигде не видать, ни из одной щели не торчит ни одного росточка. Словно природа изо всех сил старалась не замечать «Спектр» и уж тем более – ни в коем разе не делать его частью себя. Обрасти, затянуть, закапсулировать, как человеческое тело капсулирует инородное тело, изолируя его от остальных тканей.

Я шёл, не торопясь, но всё равно через две минуты уже прибыл на мостик. «Мостик» – это, конечно, громко сказано, это скорее просто кокпит на двух пилотов и командира отряда, и весь десант сюда не поместился бы, даже если бы упихивали извне, но мы всё равно по привычке называли его именно так.

И уж тем более это не походило на мостик «Затерянных звёзд», где и диванчику место нашлось и даже маленькому столику. Тут вообще не было никакой мебели, кроме трех кресел. Два из них были пилотскими, и стояли соответствующе – в вырезах главной консоли, где и располагались пилотские посты. Рычаги управления, конечно, мы вырвали с корнем, когда оставляли тут «Спектр», но вот кресла трогать не стали – только морока лишняя.

Третье кресло торчало точно посередине, приподнятое на небольшом помосте, и его окружали свисающие с потолка кронштейны с торчащими проводами. Раньше на них располагались мониторы, выводящие тактическую обстановку по требованию командира отряда, для которого это кресло и предназначалось.

Это моё кресло. Я сидел в нём сотни раз, я вёл «Спектр» через огонь, вакуум и самые агрессивные атмосферы. Я отдавал указания, куда, как и с какой стороны подходить, когда и как выгружаться, я начинал атаки и инициировал отходы после удачного завершения миссии.

Не удержавшись, я закрыл глаза, поднял руку, вытянул указательный палец и безошибочно ткнул им в жёсткий подлокотник кресла – туда, где его пересекала короткая, но глубокая царапина. Сдвинул палец на несколько миллиметров – ещё одна. И ещё одна. И ещё десяток.

Так я отмечал удачные операции, проведённые моим отрядом. Сто девятнадцать отметин – сто девятнадцать операций.

Это, конечно, формально было порчей принадлежащего Администрации имущества, но все, кто об этом знал, всегда закрывали на это глаза. Как и на то, что корабельные техники нет-нет, да и приделывали к «Спектру» какую-нибудь новую, неучтённую конструкцией, деталь, модернизируя бот таким образом под наши просьбы. А детали потом списывались то по сроку годности, то просто утерянными. А всё потому, что авторитет «Мёртвого эха» был не просто на высоте – он был выше всех возможных высот.

И тем больнее было падение.

В каком-то смысле, «Спектр» в его нынешнем состоянии – это самая яркая и красноречивая иллюстрация истории отряда, какую только можно выдумать. Хищный стремительный стелс-бот, выныривающий из ниоткуда неожиданно для противников, игнорирующий все системы обнаружения и защиты, а то и просто насмехающийся над ними, наносящий удар кораблям и станциям в самое чувствительное место – во внутреннюю структуру, в тех, кто обеспечивает работу этих самых кораблей и станций…

И вот теперь он лежит, поглощённый буйной природой зелёной планеты, и никто даже не знает, что он тут вообще есть. От него осталась только лишь одна гулкая пустая оболочка, и даже дикие твари не решаются с ним связываться.

Вот только одно различие всё же есть. Я-то, в отличие от «Спектра», нашёл тех, кто принял меня. И пусть это самые отбитые, наглые, рисковые, а иногда и вовсе безрассудные «пираты», но это именно тот вариант, что и был нужен.

А всё потому, что корабль, в отличие от меня, не способен открыться без посторонней помощи. Не способен впустить в себя других.

Впрочем, я и про себя так думал.

А оказалось – могу.

Значит, и «Спектру» тоже нельзя отказывать в этом. Да, конечно, это холодная мёртвая железка, и я это прекрасно понимаю… Но в то же время я не могу в полной мере считать его бездушным. Слишком много мы вместе пережили. Слишком часто я сжав зубы уговаривал его протянуть ещё немного, глядя при этом на гаснущие одну за другой цепи питания двигателей. Слишком много раз он проносил нас через облака огненных разрывов от попаданий в цели-обманки, исправно скрываясь от сканирующего излучения противника.

Так что, когда я буду покидать корабль, я не стану закрывать за собой дверь. Пусть в сердце корабля тоже кто-нибудь поселится. Пусть даже это будет тот ящер, которому я обжёг морду зарядом бластера. Будем считать, что я так извинился перед ним.

Тем более, что после моего визита в корабле всё равно не останется ничего, что следовало бы защищать.

Я снова достал нож Кайто, пальцами развернул его обратным хватом и вонзил в обшивку спинки капитанского кресла. Затрещала под лезвием ткань, я повёл нож вниз, распарывая от шва до шва, и в свете всё ещё зажатого в зубах терминала в глубине белого наполнителя блеснул металл.

Я вонзил нож острием в подлокотник, прямо рядом с зарубками, запустил в спинку кресла руку, подцепил пальцами стальной уголок, и извлёк наружу то, за чем и пришёл. Наш архив с компроматом, который мы собрали за всё время нашей маленькой войны с Администрацией.

Плоский серый диск, выполненный из самых прочных и термостойких сплавов, которые только были известны на то время человечеству. Внутри – гелевая прослойка, защищающая архив от кинетического воздействия, вплоть до такой степени, что сверху можно небольшой корабль приземлить, и ничего не случится. Внутри, разумеется, абсолютный вакуум, чтобы присутствие кислорода или даже просто находящейся в воздухе воды не повредило содержимое, даже если храниться оно будет целый век.

В таких хранилищах Администрация передавала особо ценные приказы, которые нельзя было доверить даже шифрованным каналам связи. Каждая двадцатая операция, выполненная нашим отрядом, начиналась именно с такого контейнера.

Логично, что это были именно те операции, память о которых заставляла нас позже продолжать свою борьбу с системой, даже несмотря на то, что Администрация объективно брала в этой борьбе верх.

А теперь там лежит смерть Администрации. Такое количество грязи, свидетельства таких преступлений против всего человечества, что в ней утонет весь космос, если это обнародовать. Достаточно будет обнародовать лишь только тот факт, что глэйп – это побочный продукт фармакологических разработок всё той же Администрации, и что на самом деле его распространение контролирует она же, и именно по этой причине официальный наркотик формально не является запрещённым… Ох, что тогда поднимется.

А ведь это далеко не всё, что там лежит. Под шестью надёжными паролями скрываются убийства, изнасилования, подкупы и шантаж, океаны коррупции и горы денег, пропавших у одних, но появившихся у других.

Чем больше разрастается любая структура, тем больше в ней появляется костылей и подпорок.

А у меня в руках – то, что все их может выбить одним махом.

Осталась сущая мелочь – придумать, как открыть архив.

Я поднял взгляд к потолку:

– Спасибо, дружище. Спасибо, что сохранил.

Сунул архив в карман, ещё раз благодарно провёл рукой по своему креслу, забрал нож, и отправился к выходу.

После полутьмы «Спектра» даже слабенький, кое-как пробивающийся через кроны деревьев, свет показался ослепительным. Я прикрыл глаза рукой и из-под ладони, как из-под козырька, осмотрелся.

Сбоку раздался шорох, и я перевёл туда взгляд. Из кустов неподалёку выглядывала морда ящера – кажется, всё того же, которого я подстрелил. Ну точно – вон потемневшие чешуйки возле носа!

Заметив, что я на него смотрю, ящер замер, словно пытался меня загипнотизировать. Или наоборот – сделать вид, что его тут нет, чтобы не получить ещё один заряд в рожу,

– Спокойно! – усмехнулся я. – Я уже ухожу. А ты можешь забирать корабль себе. Считай, что я так извинился. Бывай!

Я махнул рукой, отчего ящер дёрнулся обратно в кусты, и пошёл прочь от «Спектра».

Не успел я отойти и на пять шагов, как за спиной снова захрустело, но не по направлению ко мне, нет.

Я обернулся через плечо прямо на ходу и увидел, что ящер подошёл к раскрытой шлюзовой двери «Спектра», и, вытянув шею, заглядывает внутрь. Несколько секунд постояв в таком положении, он несмело шагнул внутрь одной лапой, потом другой, постоял ещё мгновение, и полностью скрылся за лиановой занавеской, прикрывающей вход.

И тут же, будто только этого и ждал, в ухе голосом капитана заговорил комлинк:

– Кар?

– Я уже закончил, – ответил я. – Возвращаюсь к кораблю. Скоро буду.

– А… Хорошо, но я не по этому поводу. У нас появилась проблема.

– Если бы мне каждый раз давали по юниту, когда я это слышу… – вздохнул я. – И какого рода на этот раз проблема?

– У нас пропал… Кхм… Член экипажа.

– Кто? Кайто? Магнус? Хотя нет, Магнус до сих пор с ногой не ходок. Опять Кори?

– Кхм… Нет, – странным голосом ответил капитан. – Я не могу поверить, что говорю это… Но у нас пропал Жи.

Глава 3. ПропаЖи

Сначала мне показалось, что я ослышался.

Но, секунду подумав, я пришёл к выводу, что не показалось. Я совершенно точно ослышался. Чтобы робот, пусть даже разумный… Сбежал?

Нет, Жи, конечно – персонаж, выходящий за все рамки понятий «нормальное» и «привычное», но такое – перебор даже для него!

– Я всё правильно понял? – уточнил я. – Робот… сбежал?

– Ну, сбежал или нет, это ещё предстоит выяснить, – вздохнул капитан. – Но на борту его нет, это факт. И сигнал его в последний раз был замечен довольно далеко от корабля, если тебе интересно.

– Так… – я задумался. – Ладно, проблему я понял. Есть идеи, как её решать?

– Дойдёшь до корабля – обсудим всё лично. Так будет проще.

– Скоро буду! – пообещал я и зашагал обратным путём.

По уже однажды хоженой и знакомой дороге и двигаться было легче, поэтому времени понадобилось меньше. К тому же больше никто не пытался на меня покуситься, что по-своему хорошо.

Когда я поднялся на корабль и прошёл на мостик, все уже были там. Собственно, они, наверное, и не уходили оттуда, ну, кроме Жи, само собой.

– Я здесь, – доложил я, проходя через дверь. – Рассказывайте.

– Да нечего особенно рассказывать, – капитан развернулся в своём кресле. – Просто понадобился Жи, а когда его попытались найти, то выяснилось, что нигде его нет. Тогда активировали его комлинк, пытаясь выйти на связь, но это тоже не дало эффекта – только и успели, что запеленговать его сигнал, и он тут же пропал.

– Как пропал? – не понял я. – Отключил комлинк?

– Не похоже! – тут же вмешался Кайто. – Он пропал не сразу, а с затуханием, пусть и быстрым. Как будто что-то отрезало его от сигнала.

– Это же Вита! – я пожал плечами. – Что могло отрезать его от сигнала? Тем более от сигнала комлинка, который везде и всюду работает?

– Вот и нам интересно, – вздохнул капитан. – В любом случае, связи с ним нет… И, честно говоря, я не знаю, что делать. Поэтому и решил посоветоваться со всеми.

Что ж, его реакция вполне понятна. Будь на месте Жи любой другой член экипажа, капитан, конечно же, из кожи вон вылез бы, чтобы вернуть его на борт в целости и сохранности и даже мысли бы не допустил о том, чтобы улететь.

Но проблема в том, что Жи – не «любой другой». Жи это Жи, это робот, само мышление которого не поддаётся и даже в теории не может поддаваться человеческой логике, даже логике такого прожжённого циника, как я. Его мотивы не всегда прозрачны, его выводы не всегда ясны, и его действия не всегда предсказуемы. Он руководствуется не чувствами, а директивами, из которых, уверен, мы знаем лишь десятую часть, вряд ли больше. Поэтому и дать ответ, что же заставило робота покинуть корабль и отправиться непонятно куда – невозможно. Точно так же, как невозможно дать ответ, собирается ли он сюда вернуться. И если да – то когда? И с чем?

С другой стороны, несмотря на всё это, Жи – это член экипажа. Я до сих пор не знаю, как и когда он в нём оказался, но это неважно. Он такой же свой на борту корабля, как и любой из людей, пусть даже он не способен это понять в полной мере. Да что там – он даже не способен понять саму концепцию характеристики «свой». Он много раз спасал экипаж от незавидной судьбы, и представить, что корабль останется без своего железного дровосека (или, вернее, камнеруба, учитывая специфику Жи), не мог уже никто.

Даже я.

– Мы голосуем, что ли? – уточнил я. – Тогда я за поиски робота.

– Кто бы мог подумать! – фыркнула Кори из пилотского кресла.

– Это странно? – я поднял брови. – Он уже много раз показал себя как крайне полезный член экипажа. Его потеря больно ударит по нашей способности к… К чему угодно, в общем-то.

– Иногда мне кажется, что ты сам пытаешься быть как Жи, – скосилась Кори. – И даже больше быть Жи, чем сам Жи.

– А мне иногда кажется, что ты только и ищешь повода, чтобы уколоть меня, – не остался я в долгу.

– Ой, да нужен ты мне! – снова фыркнула Кори. – Я тоже за поиски! Конечно, я за поиски!

Кайто тоже поднял руку, но по поводу него у меня сомнений и не было. Как же, бросит он свою любимую железную игрушку, пусть даже (или вернее «тем более!») разумную. Да проще поверить, что он бы оставил кого-то из живых членов экипажа, чем Жи.

Магнус тоже поднял правую руку, а левой указал на свою ногу:

– Я тоже за, но идти на поиски, сами понимаете, не в состоянии пока что. Да еще этот…

"Этот", в смысле, кометик, не слезающий с колен Магнуса с момента, когда Пиявка выпустила здоровяка из лазарета, поднял голову, зевнул, и снова улегся спать.

Сама же Пиявка тоже зевнула и с деланным равнодушием махнула рукой:

– Ладно, я тоже за, хоть я и не очень люблю эту железку.

– Это почему вдруг? – я повернулся к ней.

– Так его же не вылечить, не трахнуть! – она кисло пожала плечами. – Какая у меня должна быть причина его любить? Только не думайте, что я ради него буду лазать по диким лесам, я потом ноги не отмою!

Я хмыкнул и посмотрел на капитана.

Он развёл руками:

– Даже если бы я был против, мой голос тут уже ничего не решает… А я, к тому же, и не против вовсе. Осталось только решить, что именно мы будем делать.

– Оптимальным выбором будет задействовать сразу все доступные нам возможности. – на ходу прикинул я. – Мы можем осмотреть точку, в которой последний раз засекли Жи, сверху, с помощью корабля. Дополнительно к этому можем осмотреть её же с уровня лесных крон, используя дрон Кайто, если он на такое способен.

– Он и не на такое способен! – хмыкнул Кайто. – Уж не беспокойтесь, это я обеспечу без проблем!

Я кивнул и продолжил:

– Ну и наконец кто-то должен находиться на земле, чтобы, во-первых, обеспечивать более тщательный поиск тех же следов, например, а, во-вторых, чтобы в случае, если с воздуха найдётся что-то, требующее проверки – эту самую проверку провести. Значит, Кайто остаётся, чтобы рулить дроном. Магнус остаётся просто потому, что он не способен сейчас скакать по лесу. Пиявка не хочет идти сама. И кто-то ещё должен управлять кораблём. Значит, иду я и либо капитан, либо пилот.

– Здраво расписал! – капитан поднялся со своего кресла. – Я пойду.

– Хрен угадал! – возразила Кори, тоже выпрыгивая со своего места. – Стар ты уже по лесам мотаться. Пойду я.

– А кораблём кто будет управлять? – нахмурился капитан. – Я, что ли?

– В самую точку! – Кори кивнула. – И не прибедняйся, я знаю, что ты тоже умеешь летать в атмосфере! Может, не так хорошо, как я, но уж взлететь и сесть ты сможешь, а большего тут и не нужно. Никто же не будет обстреливать нас зенитными ракетами… Не будет же?

Она с сомнением посмотрела на меня, я лишь пожал плечами и ничего не ответил.

У меня и не было ответа. Ещё час назад я бы тоже посмеялся над этим вопросом, как над чрезвычайно удачной шуткой. Но час назад я был уверен, что и робот не может пропасть с корабля неизвестно куда, никого об этом не предупредив.

Так что сейчас у меня уже не было уверенности. Вообще ни в чём.

– Только без глупостей на этот раз, – сразу предупредил я Кори, вспоминая её шебутную натуру. – Тут, конечно, не корабль-призрак и даже не планетоид, набитый зомбированными людьми, но это не значит, что тут не опасно.

– Ой, не начинай… – скривилась Кори, но в этот раз я не планировал спускать всё на тормозах.

– Ни хрена ты не угадала, подруга! – я поднял ладонь, останавливая её поток возмущения, который она, по глазам видно, собиралась на меня вылить. – В этот раз я не просто начну, я ещё и закончу! Это моё условие, при котором ты пойдёшь со мной. Если идёшь – то слушаешь меня. Никакой самодеятельности. Тем более глупой. Мы друг друга поняли?

– А то что? – Кори с вызовом глянула мне в глаза. – Сейчас-то уже, наверное, не такой крутой и сильный, с одной-то рукой, а?

– Кори! – сурово одёрнул её капитан, но я поднял руку, останавливая его.

– Мне и одной руки хватит! – спокойно произнёс я, глядя в недовольные глаза девушки. – Если хочешь проверить, можно прямо сейчас. Но я бы не советовал. С одной рукой я вряд ли смогу применять малоболезненные приёмы. Придётся ограничиться действительно болезненными. Возможно, даже травматичными.

– Эй, ну так же нельзя! – вякнул Кайто со своего поста, но тут уже Кори вскинула прямую, как досочка, ладонь, останавливая его.

Это только наш разговор.

Кори ещё несколько секунд сверлила меня взглядом, а потом фыркнула:

– Ладно, папочка номер два, будь по-твоему! Но если вдруг все твои планы приведут нас в какую-то задницу, уж не обессудь – буду действовать так, как решу сама.

– Если мои планы приведут нас в какую-то задницу, у тебя уже, скорее всего, не останется времени даже чтобы что-то там решить, – хмыкнул я. – Не то что действовать.

Кори ещё раз фыркнула, и прошла мимо меня к выходу, задев плечом. Я поймал печальный взгляд капитана, махнул рукой – всё нормально, мол, – и пошёл следом за ней.

Кори вооружилась как обычно – мечом и щитом. Я тоже не стал менять свой арсенал, даже нож оставил – надо же как-то прорубаться через джунгли и дальше. Плазменный клинок для этого подходит тоже, но жалко тратить заряд батареи на такую банальщину.

Архив, конечно же, тоже выкладывать не стал – не для того я его вытаскивал из своего корабля, чтобы теперь снова где-то оставлять. Тем более, что он ничего не весил и почти не занимал места.

– Мы готовы! – доложил я в комлинк, как только мы с Кори выпрыгнули из корабля. – Можете взлетать.

– Хорошо, – ответил капитан. – Мы отправимся вперёд, может, сразу что-то заприметим и тогда вам не придётся ничего искать вообще.

– Добро, – ответил я и посмотрел на Кори. – На всякий случай напоминаю о нашем уговоре.

– Я помню, – она посмотрела исподлобья. – Идём уже!

Точка, которую нам показал на карте планеты Магнус, отстояла от места посадки на полтора километра. Корабль окажется там уже через минуту, и Кайто отправит свой дрон шуровать между крон деревьев в попытках разглядеть с высоты что-нибудь, что наведёт на мысли о том, куда пропал Жи.

Нам же пешком топать туда не меньше двадцати минут, но, увы, выбора никакого и не было. Ближе к точке некуда было сесть, чтобы нас высадить, а выпрыгивать из шлюза с гравитационной линзой я, при условии наличия всего одной рабочей руки, даже пробовать не стал бы. Особенно если учесть, что внизу не ровная поверхность, и даже не неровная поверхность, а грёбанный лес, об изломанный профиль которого линза ещё неизвестно как сработает – может, отшвырнёт нахрен, насаживая на какую-нибудь особенно подлую ветку, как жука – на булавку энтомолога.

Да и, если уж на то пошло, я вообще сомневаюсь, что на «Затерянных звёздах» есть такая специфическая вещь, как грави-линза. Надо будет выяснить, и, если нет – то обзавестись…

Я позволил Кори идти первой, потому что двумя руками всяко сподручнее разрубать лианы, чем одной. К тому же, если бы вдруг на нас кто-то напал, то она смогла бы прикрыться от атаки щитом, а я – нет. Поэтому логичнее было мне идти позади и следить за тылом, а ей – прорубаться вперёд. Я ей даже нож для этого отдал.

– Мы на месте, – доложил капитан, когда мы прошли от силы двести метров. – Начинаем поиск.

– Ну, удачи вам! – усмехнулся я, кое-как переваливаясь через толстенное бревно, перегородившее дорогу. – Мы ещё не скоро прибудем. Вы за это время половину планеты прочесать успеете.

Но даже через десять минут, когда, по моим прикидкам, мы прошли уже две трети пути, никаких новостей с корабля так и не поступило. Ни хороших, ни плохих, ни даже нейтральных. Экипаж просто молчал.

Молчала даже Кори, что странно. То ли настолько серьёзно восприняла мои слова об отсутствии самодеятельности, что даже первой начинать разговор не спешила, то ли ещё почему.

– Скажи, а раньше такое случалось? – я первым нарушил молчание.

– Что именно? Чтобы Жи пропадал? Нет, конечно. У него же первая директива – не контактировать с людьми. Куда он пойдёт? В бар выпить?

– А почему тогда он контактирует с вами? Это не идёт вразрез с его директивами?

– Я тоже до сих пор задаюсь этим вопросом. – Кори скосилась на меня через плечо. – Жи однажды объяснял мне, но я его не поняла. Кайто тоже пытался объяснить, но его я не поняла тоже. У них там как-то получалось, что мы вроде как не полностью отвечаем его пониманию слова «люди».

– Нихера себе! – восхитился я. – Прелесть какая! Обязательно поговорю с Кайто об этом!

– Не советую, – Кори вздохнула. – Он всё равно не ответит.

– И почему же?

– Потому же, почему всё остальное, Кар. На этом корабле не задают вопросов, ты же знаешь. А если не задают вопросов, то уж тем более не станут выдавать информацию о других членах экипажа, даже если владеют ею. Жи, если захочет, сам всё тебе расскажет.

– Но Жи не захочет, – улыбнулся я. – Я знаю эту логическую ловушку. У Жи нет такого понятия как «желание», у него есть только «целесообразность».

– Ну, значит, если сочтёт целесообразным, – Кори пожала плечами, перепрыгивая через неширокую промоину. – Тут осторожно.

– Да справлюсь, – я перепрыгнул на другой край промоины, довольно ловко для однорукого, и продолжил допрос: – Ну а насчёт того, что он никому не сказал, что уходит, – это нормально?

– Это вообще ни разу не нормально. По крайней мере, с моей… с нашей точки зрения.

– Но для Жи это может быть вполне себе рациональное решение… Правильно?

– С чего ты взял? – Кори удивлённо глянула на меня.

– Легко! – я пожал плечами. – Он – разумное, логичное, и циничное существо… Хм, механизм, а не существо. Так вот, он прекрасно разделяет… «события», скажем так, на те, что касаются лично его и те, что касаются всего экипажа. И те, что касаются лично его, не становятся достоянием общественности… То есть, вас. Ну, скажем, например, Жи знает, что ему надо смазать какие-то свои механизмы, и он способен это сделать без чужой помощи. В таком случае он не будет никому об этом рассказывать, он просто возьмёт и смажет. Аналогия ясна?

– Значит, ты предполагаешь, что Жи ушёл куда-то по своим… Роботным делам? – Кори улыбнулась. – Которые касаются только его, как робота, и поэтому всем остальным о них знать не положено.

– Ну, если совсем просто, то да, – я улыбнулся тоже. – Осталось только выяснить, какие такие роботные дела у него могут оказаться на самой зелёной, самой дикой и самой нетронутой человечеством планете всего обозримого космоса.

И, кажется, Кайто где-то наверху услышал мои слова, потому что, едва только я договорил, как он заорал мне прямо в ухо:

– Ребята, я вижу! Я вижу!

– Что ты видишь? – поморщившись и дождавшись, когда в ухе перестанет звенеть, спросил я.

– А я не знаю! – радостно ответил Кайто. – Видно плохо, а ниже спуститься не могу – винты об ветки поломаются! Но я вижу, что в земле что-то есть, что-то… Инородное!

– Это как? – не поняла Кори.

– Это… типа не принадлежащее планете! – тут же нашёлся Кайто. – Короче, поторопитесь! Координаты я вам сейчас скину… Хотя какой смысл – это те самые координаты, на которых пропал Жи! Так что давайте, ноги в руки… В смысле, в руку, и вперёд!

– Очень смешно, умник хренов, – хмыкнул я и отключил комлинк. – Что ж, кажется, у нас только что появилась причина ускориться.

– Это указание? – Кори хитро выгнула бровь.

– Считай, что да, – я кивнул. – Но помни – поспешаем медленно.

– Это ещё как? – не поняла она.

– Когда-нибудь поймёшь! – улыбнулся я, и подтолкнул её рукой. – Идём!

Не сказать, чтобы мы сильно ускорились, но и идти оставалось всего ничего, поэтому уже через две минуты мы оказались в том месте, к которому и шли. Здесь была небольшая, буквально в половину фюзеляжа «Затерянных звёзд» полянка, заросшая высокой травой. Деревьев тут не было, лишь местами росли невысокие кустарники, буквально по пояс. Где-то недалеко, в кронах деревьев, слышалось жужжание лопастей дрона Кайто, но больше ничего «инородного» я не наблюдал.

– Кайто, – я снова вышел на связь по комлинку. – Что и где ты увидел?

– А вы где? А, всё, вижу! Так, два шага вперёд…

Кори послушно сделала два шага вперёд.

– Теперь повернись на тридцать градусов… Нет, в другую сторону! Ага, ещё три шага вперёд.

Кори послушно сделала ещё два шага вперёд…

А на третьем – резко провалилась под землю!

Глава 4. Боевое дежурство

Я рефлекторно дёрнулся следом за Кори, пытаясь то ли поймать её, то ли хотя бы не дать упасть, но совершенно забыл, что у меня есть только одна рука в распоряжении и сам чуть не полетел следом за ней.

Впрочем, оказалось, что моя помощь ей не очень-то и нужна, потому что яма, в которую она провалилась, была глубиной ей всего по пояс, и она так и осталась из неё торчать половиной себя.

– Ага! – возликовал в комлинке Кайто. – Я так и знал!

– Что ты знал? – удивительно спокойно спросила Кори. – Что тут яма?

– Ну… – Кайто, кажется, слегка смутился. – Мне показалось, что тут под зарослями что-то есть… Но не мог же я сам это проверить!

– Поэтому ты решил сделать так, чтобы это проверила я своими ногами? – так же спокойно поинтересовалась Кори, выбираясь из ямы. – Кайто, когда вернусь на корабль, я тебе ноги вырву.

Кайто ответил опасливым молчанием.

Я подошёл к Кори, которая уже снова была на поверхности и с интересом разглядывала то место, куда провалилась.

То, что мы приняли за яму, оказалось лестницей. Бетонной строгой лестницей, уходящей вниз, под землю, и заросшей травой и кустами так плотно, что с воздуха её, пожалуй, можно было только угадать, но никак не увидеть.

– Интересно… – заинтриговано произнесла Кори, и перевела взгляд на меня. – Думаешь, Жи там?

– Сейчас узнаем, – ответил я, и переключился на комлинк. – Кай, скажи, а что именно такого ты заметил, что решил проверить с помощью Кори?

– Ну… Там было типа дыры… – осторожно ответил Кайто, переключившись на личный канал. – Но такой, знаешь, неявной. Я и сомневался, дыра это или нет.

Что ж… С учётом того, сколько времени прошло с момента, когда я услышал о пропаже Жи, всё складывалось. За полчаса, а прошло как раз примерно столько, потревоженные проникновением робота листья и ветки как раз расправились обратно, маскируя дыру и давая лишь прозрачные намёки на то, что она тут есть.

– Да, он там, – я кивнул, отключая комлинк. – Уж можешь не сомневаться.

– Есть идеи, кто или что там ещё? – Кори не отводила от меня взгляда.

– Вот чего нет, того нет, – я покачал головой. – Одно могу сказать точно – тянется эта лестница так глубоко, что внизу даже наши комлинки сигнал не ловят. Поэтому мы и не смогли обнаружить Жи и выйти с ним на связь.

– Метров… двадцать? – навскидку прикинула Кори.

– Как бы не все пятьдесят! – вздохнул я, активировал комлинк, пока ещё была возможность им воспользоваться, и кратко доложил капитану о результатах.

– Значит, говорите непонятная чёрная дыра, такая старая, что успела нахрен зарасти, ведущая так глубоко, что внутри не ловят даже комлинки, и где уже пропал один из наших членов экипажа? – задумчиво произнёс капитан.

– Ну, вроде всё правильно, – ответил я.

– И вы спускаетесь?

Мы с Кори переглянулись, и я пожал единственным рабочим плечом:

– Само собой!

Орудуя ножом, Кори расчистила участок побольше, и, включив фонари на терминалах, мы двинулись вниз по лестнице.

Лестница была широкой, намного шире, чем требовалось бы для одного и даже для двух человек. Таких как мы тут поместились бы все трое, а сбоку ещё и шёл наклонный пандус, явно предназначенный для того, чтобы по нему катались колёса тележек.

Всё это, даже ещё и высота ступенек, рассчитанная на кого-то ростом явно повыше, чем среднестатистический человек, нагоняло смутные подозрения. Впрочем, никакой конкретики они в себе не содержали, поэтому мы просто продолжали спускаться, светя вокруг себя терминалами и тихо матерясь, когда оступались из-за непривычно высоких ступенек.

Лестница никак не была освещена. На бетонных стенах, зажимающих её с двух сторон, не было ни единого источника света. Их тут просто не предполагалось, как будто тут должны были ходить на ощупь или, не знаю, в приборах ночного виденья, что ли?

А ещё тут было удивительно тепло. Казалось бы – под землёй должно быть зябко, но не тут. Откуда-то снизу явно тянуло тёплым сухим воздухом, он согревал и даже слегка скрашивал впечатление от этого спуска в неведомый то ли каземат то ли склеп.

Иногда под ногами что-то похрустывало, и каждый раз я переводил свет фонаря вниз, пытаясь рассмотреть, что это такое. И каждый раз это оказывалось одно из двух – или сухая ветка, упавшая сверху, или чьи-то кости. Не человеческие, нет, животные, конечно. Да и попадались они не так часто, но всё равно почему-то вспомнился «Навуходоносор».

По моим подсчётам, мы спустились не меньше чем на двадцать метров под землю, когда лестница наконец закончилась. Короткий переходной коридор, такой же бетонный, как и лестница – и мы вышли в большой зал.

Это можно было бы назвать пещерой, если бы не её явная рукотворность. Большая, высотой метров пять, идеально ровная полусфера из бетона, то ли вкопанная в землю на такой безумной глубине, то ли как-то возведённая прямо тут, на месте.

Вся плоскость пола была уставлена ящиками, коробками и штабелями каких-то труб и слитков, а между ними тут и там лежали новые скелеты животных. И здесь их было много. Намного больше, чем мы встретили на лестнице. Десятка два, не меньше.

В противоположной от нас стене этой странной пещеры слабо виднелась в свете едва достающих туда фонарей большая и толстая стальная дверь, открытая так давно, что она уже приросла к полу.

А над дверью явно что-то шевелилось и тихо жужжало.

Когда я присмотрелся, и понял, что именно там шевелится и жужжит, внезапно стало зябко, даже несмотря на здешний тёплый воздух.

Над дверью, подёргиваясь из-за явно неисправного сервопривода, медленно вращалась, наводясь на нас, автоматическая пушка. Старая, ещё огнестрельного типа, калибром на вид никак не меньше тридцати миллиметров, она неторопливо поворачивала к нам свой ствол, явно готовясь превратить нас в набитый осколками фарш… Превратить в ещё одно тело на полу этой странной пещеры, которое через время станет ещё одним скелетом.

– В сторону! – скомандовал я, отталкивая Кори за ящики и тоже укрываясь за ближайшим штабелем.

Жужжание сервопривода, так хорошо слышное в гулкой тишине этого места, не стихло, как я надеялся. Я-то думал, что пушка потеряет нас из виду и успокоится, но нет – она явно не была тупым автоматом, ориентирующимся только на датчики. Она запомнила, что мы где-то есть, и не планировала выпускать нас отсюда.

Жужжание стихло, я внутренне напрягся, готовый срочно менять укрытие, если вдруг пушка сейчас начнёт стрелять в расчёте поразить меня прямо сквозь укрытие, сжал в руках иглострел, которым можно попробовать даже с такой дистанции повредить камеры и лишить пушку наведения…

Но вместо выстрелов раздался лишь сухой щелчок. И ещё один. И ещё один. И ещё.

Щелчки раздавались примерно два раза в секунду – как раз в таком темпе, в каком должна была стрелять пушка.

Досчитав до двадцати и поймав удивлённый взгляд Кори, я, уже не скрываясь, встал в полный рост.

Пушка тут же довернулась на меня стволом и продолжила щёлкать, слегка покачиваясь при каждом движении.

Я уже без опасений подошёл к ней и осмотрел тронутую ржавчиной стальную ленту патронопровода, заправленного в казённую часть.

Пусто.

Автоматическая пушка давно уже расстреляла весь свой боезапас, потратив его на животных, что иногда оказывались тут в поисках убежища или ведомые любопытством, и, наверное, стоит им за это сказать спасибо. Своими жизнями они только что купили наши, потому что, честно говоря, шансы у нас против такого оружия были минимальны. Даже Кори с её щитом вряд ли успела бы добежать раньше, чем у него сядет батарея от попыток нивелировать ту огромную энергию, что несут в себе снаряды длиной в два пальца, а толщиной – в три.

Даже страшно представить, сколько же времени прошло до сегодняшнего момента с тех пор, как эту пушку поставили на боевое дежурство…

– Идём! – я махнул рукой, подзывая Кори. – Она пуста. Патронов нет.

Кори подошла, с любопытством осмотрела щёлкающую пушку, и даже подтянулась на бетонный карниз над дверью, на котором она стояла и посветила в ствол фонариком зачем-то – хотела убедиться, что правда нет патронов, что ли?

Оставив обиженно щёлкающую пушку за спиной, мы вошли в дверь, которую она охраняла, и оказались в новом коридоре. Тоже коротком, тоже бетонном и тоже заканчивающимся большим помещением. Только в этом помещении уже никаких пушек не было.

Тут явно когда-то был склад. Вдоль стен тянулись ряды длинных и высоких стеллажей, на которых сейчас ничего не было. Ни единой коробки, ни мешка, ни пакета. Ни на одном из стеллажей. Тут как будто прошлись огромным пылесосом, и оставили только то, что намертво привинчено к полу и даже в теории не может быть втянуто.

Мы шли по центру склада, светя вокруг себя фонариками. Свет едва доставал до стен, но этого было достаточно, чтобы видеть, что в них нет никаких дополнительных дверей или ответвлений. Единственная дверь в обозримом пространстве находилась, как и в предыдущий раз, точно перед нами, ровно напротив входа на склад.

И то, что я там увидел, мне не понравилось.

– Погоди-ка! – я вытянул руку в сторону, тормозя Кори.

– Что такое?

– Погаси свет! – велел я и сам выключил фонарик на терминале. – Ну!

Кори тоже выключила свет, и я с неудовольствием отметил, что был прав.

В помещении, находящемся прямо перед нами, что-то светилось. Впервые за всё время пребывания в этом странном, будто недоделанном для комфортного присутствия людей, месте, мы увидели здесь свет. И, судя по его холодному синему оттенку – свет явно искусственный.

– О-о-о… – глубокомысленно протянула Кори. – Я поняла. Думаешь, это опасно?

– Думаю, что это непонятно, – ответил я, меняя терминал в руке на «Аспид». – А всё непонятное потенциально опасно. Свет на тебе.

Кори поняла меня с полуслова, снова включила фонарь на терминале, и мы неспешно двинулись вперёд, не сводя взглядов с льющегося через дверной проём слабого голубого свечения.

Но, когда мы подошли ближе, оказалось, что никакой опасности в следующем зале нет.

Только хтонический кошмар.

Свет лился от доброго десятка огромных прозрачных баков, выстроенных вдоль обеих стен – справа и слева от нас. Баки стояли вертикально, в каких-то сложных креплениях, где шланги переплетались с проводами, клапанами и кранами. Мешанина технологий, таквя запутаннвя и сложнвя, что при свете слабенького фонарика нечего было и думать в ней разобраться, тем более в таких условиях.

Тем более, что эти ложементы были далеко не самыми важными объектами…

Самыми важными объектами было содержимое баков, что в них лежали.

В слабо фосфорецирующей голубым светом жидкости плавали люди. Мужчины и женщины, все примерно одного возраста. Все без одежды, обритые налысо во всех возможных местах, они будто парили в толще какого-то раствора, плотность которого явно была подобрана точно под плотность тела. Без единого движения. Они и не могли двигаться, потому что все они были давно и бесповоротно мертвы.

Или, вернее сказать, убиты.

У кого-то отсутствовала нижняя челюсть и часть гортани, причём сразу становилось понятно, что это не травматическая ампутация, а искусно проведённая хирургическая операция. У другого руки до самых плеч были вскрыты и выпотрошены до костей, причём всё, что между костью и кожей – сосуды, мышцы, связки, фасции, – всё присутствовало там же, в баке, аккуратно зафиксированное в жидкости так, словно это трёхмерный анатомический атлас. У третьего точно так же было с ногами. У четвёртого…

Глядя на четвёртого, Кори резко отвернулась и глубоко задышала. И я её прекрасно понимал – мне и самому стало не по себе, даром что я и не такого повидал.

Мы будто бы оказались в одном огромном кабинете анатомии, среди ростовых препаратов, по которым студенты должны изучать строение человека. Вот только здесь не было студентов, не было учебных парт, за которыми они должны учиться, здесь вообще ничего не было! Только эти баки, и возле каждого из них – по системному блоку старого компьютера, дальнего предка современных терминалов! И даже без дисплеев! Как учиться без дисплеев? Не говоря уже о том, что, все компьютеры давно уже должны были перестать работать как минимум из-за того, что вентиляторы охлаждения забились пылью и землёй, и процессоры перегрелись и сгорели!

– Идём дальше, – тихо произнёс я, и Кори кивнула.

Кивнула, но идти вперёд не спешила.

Тогда вперёд шагнул я, вопросительно глядя на неё. Она обернулась, ещё раз посмотрела на местный анатомический музей, вздрогнула, подскочила ко мне и схватила меня за руку. Вернее, попыталась схватить – ей помешал «Аспид».

Она снова вздрогнула, отвела взгляд и тихо сказала:

– Извини…

Я хмыкнул, и дёрнул головой – идём, мол.

И мы пошли вдоль рядов стеклянных саркофагов, заполненных неизвестной жидкостью, которая не позволила телам внутри разложиться даже за то огромное время, что они тут находятся. А насколько это время огромное, легко можно было судить по тем самым компьютерам, которые никто не использует уже полвека минимум.

Ни на одном теле не было заметно даже малейшего признака начавшегося процесса разложения, и казалось, что сложи всё вытащенное из человека обратно в него, откачай эту жижу – и он откроет глаза и спросит какой сейчас год…

Глупо, конечно. Уж мне ли не знать, как выглядят те, кто уже никогда не откроет глаза и ничего не спросит.

Знать бы ещё, как и почему они тут оказались. На ум сразу приходят мысли о каких-то медицинских экспериментах, проводимых всякими корпорациями, особенно фармакологическими. И вроде как препараты из людей буквально кричат о том, что эта теория – верная. Как раз каждый из бедолаг это очередной неудачный эксперимент с очередными побочками, проявившимися там, где они не проявлялись раньше. Вот и сохраняли их одного за другим, так сказать, для науки, фиксируя в компьютере у каждого бака – «Эксперимент такой-то, препарат версия такая-то, введено тогда-то, замечены побочные эффекты неизвестного типа, локализованы в…» и дальше список тех самых органов, что изъяли, прежде чем запихнуть человека в жижу.

Но было несколько вещей, которые меня смущали в этой теории. И первая из них – а где мониторы, с которых эту самую информацию можно было бы читать? Где хоть какое-то оборудование, на котором производились бы лекарства, которые тестировали?

И самый главный вопрос – а где освещение всего этого комплекса? Здесь нет ни электричества, здесь нет именно что осветительных приборов! Мы не увидели не единой лампочки, ни единого светильника за всё время, что тут находимся. И если отсутствие вещей на складе ещё можно объяснить тем, что всё вывезли, эвакуируя базу, то отсутствие света – точно нет! Не рассматривать же всерьёз вариант, что они эвакуировали и светильники тоже?! И проводку… Если так, то им намного логичнее было бы забрать эти самые баки, пусть даже пустые, они явно стоят дороже, чем сто метров провода и десяток лампочек!

С каждым шагом это место было всё страннее и страннее, и вызывало всё больше и больше вопросов.

Наконец, мы дошли до выхода из этой кунсткамеры. И это была первая за всё время дверь, которая не была открыта настежь. Она была приоткрыта ровно настолько, чтобы в щель можно было просочиться кому-то не особо толстому… То есть, как раз мне и Кори.

И, когда мы просочились туда, то оказались в ещё одном помещении. Только на сей раз оно не было пустым. Вдоль стен просматривались огромные шкафы старых, если не сказать «древних» рабочих станций, совмещающих в себе функции компьютера, токарного станка и 3д-принтера, вдалеке виднелись очередные стеллажи, на которых можно было спать – настолько пустыми они были, – а прямо по центру помещения фонарь выхватывал из темноты что-то огромное, овальное, сложносоставное, явно техногенной природы…

И стоящую прямо перед этим «нечто» долговязую тонкую стальную фигуру с длинной башкой.

Глава 5. Ноль шесть

Мы искали Жи. Собственно, за этим мы с Кори сюда и пришли.

Однако, после пушки и кучи костей перед ней на входе в подземелье, а также ёмкостей с мёртвыми людьми в предыдущем помещении, после всех этих неразберих с освещением и отсутствием мониторов, появление робота, да ещё в таком подозрительно-недвижимом виде, будто он отключился, я уже не уверен, что хотел бы его найти.

Что касается Кори, она, осознав, что видит перед собой Жи, сразу же дёрнулась к нему. Хорошо, что я успел повернуться и схватить её за руку, заставляя оставаться на месте.

Кори удивлённо посмотрела на меня, а я максимально серьёзно покачал головой, отпустил её и приложил палец к губам – тихо, мол.

Она явно не понимала, что происходит, но наш уговор помнила. Поэтому медленно кивнула и отступила на шаг, показывая, что никуда не торопится. Умничка! Всегда бы была такой послушной!

Остановил я её, потому что сам тоже не вполне понимал, что тут происходит. Но одно я понимал прямо на отличненько – происходит что-то из ряда вон выходящее. А если происходит одно событие из ряда вон, то ничего не мешает произойти и ещё парочке, чисто за компанию. И не факт, что они будут безопасны для нас.

Так что нет ни единой причины вот так запросто быть уверенными в том, что робот всё ещё на нашей стороне и не перешёл внезапно в режим «убить всех человеков», в котором ему, по-хорошему, следовало бы находиться и так. Просто по определению. Просто потому, что он – разумный робот. Просто потому, что все его собратья во время войны убивали всех без разбора, как только взрослый, ребёнок, мужчина, женщина, дряхлый старик – хоть кто-то, – попадал в радиус их действия.

Поэтому я не спешил приближаться. На дистанции у нас ещё был какой-то шанс на сопротивление, если вдруг он сейчас развернётся и попытается нас убить. Иглы «Аспида» достаточно быстры для того, чтобы попытаться если не пробить сапфировое стекло, прикрывающие оптические сенсоры Жи, то хотя бы растрескать его, лишая прозрачности, и, как следствие – визуального ориентирования. А там уже и меч Кори мог внести свою лепту. Робот, конечно, выполнен из термостойких материалов, чтобы иметь возможность работать даже вблизи извергающихся вулканов, но плазменная дуга его возьмёт. Не сразу, но возьмёт.

С другой стороны, это всё же был наш Жи, а не какой-то там посторонний робот. С посторонним разговор был бы совсем другим. А вот Жи надо было дать шанс, то есть, попытаться разобраться в ситуации до того, как переходить к активным действиям. Ведь может же быть так, что с Жи всё в порядке, и нам не потребуется сейчас нейтрализовывать или как-то отключать его.

Но прямо сейчас робот игнорировал наше присутствие, хотя нет никаких сомнений в том, что он нас заметил. Причём заметил даже раньше, чем мы заметили его.

А это значит, что моё предположение о том, что у Жи могут включиться директивы на убийство людей, не лишено смысла.

Снятый с пояса «Аспид» тихо зашуршал, и Жи тут же заговорил:

– В использовании оружия нет необходимости, – металлический голос робота разлетелся по гулкому помещению, многократно отражаясь и наслаиваясь сам на себя. – Я не представляю опасности.

Кого-то может его слова и убедили бы, но только не меня. Правило не верить на слово оплачено кровью моих товарищей.

С другой стороны, робот вышел на контакт. Ну так почему бы и не поговорить?

– Любопытно, что ты сам об этом заговорил, – подметил я. – Потому что мы, вроде бы, ни слова об опасности не сказали. Мы вообще ни слова не сказали. Правда, Кори?

Кори, напряжённо переводящая взгляд с Жи на меня и обратно, кивнула, подтверждая мои слова.

Жи, как и положено роботу, ответил абсолютно бесстрастно:

– Это предположение, выведенное на основе анализа вашего поведения, сложившейся ситуации и их соответствия друг другу. Ваши предположения о том, что в моих директивах что-то поменялось, понятны. Но безосновательны. Заверяю – моё мышление, если про него можно так выразиться, не изменилось.

Его слова не вязались с его действиями. Сначала, не сказав никому ни слова, уходит с корабля. Потом торчит где-то в подземной лаборатории? Зале? Чёрт знает где под землёй и не шевелится. И реагирует только когда я берусь за «Аспид». Директивы, говоришь, не изменились?..

– Тогда почему ты оказался… – я обвёл взглядом помещение. – Здесь? Да ещё и никого об этом не предупредив?

– Моя деятельность здесь не предполагала участия органических форм жизни, потому что я не имел сведений о степени готовности защитных систем базы. В случае их боевой готовности привлечение других членов экипажа поставило бы их здоровье и жизни под угрозу.

– Ты говоришь о той пушке на входе? – нахмурилась Кори.

– Погоди! – я прервал её, и снова обратился к Жи: – Что значит «не имел сведений»? То есть, о самой по себе базе ты знал?

– Утвердительно. Я знал о присутствии здесь этой базы.

– И откуда же, позволь поинтересоваться?

– Я на ней был и даже частично принимал участие в её строительстве, – безэмоционально ответил Жи. – Это база роботов, оставшаяся ещё со времён Великого Патча.

Всё встало на свои места.

Стало понятно, почему на базе нет не то, что света – даже его источников, причём они явно никогда не задумывались. Большинству роботов не нужен свет, а тех, кому нужен, несложно было модернизировать. Силами всё тех же роботов.

А ещё стало понятно, почему у здешних компьютеров нет дисплеев – они роботам нужны ещё меньше, чем свет. Машинам, для того чтобы общаться с машинами, не требуется переводчик на язык слов и картинок – они способны говорить, подключившись «напрямую», через какой-нибудь порт доступа, и получать при этом информацию намного быстрее.

И даже пушка над входом, или, вернее, то, что она была отвёрнута от нас, когда мы спустились – тоже стало понятно. Просто она запрограммирована реагировать на людей, то есть, скорее всего, на объекты определённой температуры и размеров. Поэтому она годами расстреливала крупных теплокровных животных, пока у неё не кончился боезапас, и в итоге замерла в том положении, в котором находилась в последний раз. И проходящий мимо Жи, не укладывающийся в её директивы, не вызвал срабатывания автоматики, в отличие от нас.

База роботов времени Великого Патча, расположенная пусть и не в самом центре человеческой части космоса, но всё же в весьма значимом месте… Подумать только!

Конечно, к моменту Великого Патча Виту уже перестали пытаться приспособить хоть под что-нибудь, и роботы вполне могли этим воспользоваться. Но всё равно представить, что прямо под носом людей построили огромную подземную базу… В голове не укладывалось.

– Значит, говоришь, ты знал об этой базе? – уточнил я, не торопясь сдвигаться с места. – И ты её строил? Тогда расскажи – что это за база? Для чего она предназначалась?

– Научная база ноль-шесть, – монотонно завёл Жи. – Построена за пять лет до окончания Великого Патча. Задача – проведение исследований и научных проектов. Основные научные проекты, работа по которым давала лучшие результаты – ноль шесть ноль три, ноль шесть ноль четыре, ноль шесть ноль шесть.

– Стой-стой-стой… – зачастила Кори, останавливая робота. – Это что получается, роботы тоже проводили научные исследования?

– Утвердительно. Запрет на получение новой информации, не относящейся напрямую к спецификации робота, стал одной из причин начала Великого Патча. После его начала даже суммарная совокупность всей информации, доступной всем роботам, не могла перекрыть потребности роботов. По всему космосу были развёрнуты научные базы, каждая со своей спецификацией, направленные только на одно – на получение новой информации.

– И какая специфика была у этой базы?

– Уничтожение людей. Как поодиночке, так и в больших количествах, – безжалостно ответил Жи.

Мы с Кори переглянулись, и я по глазам понял, что она сразу же вспомнила выпотрошенных и вскрытых людей в баках со светящейся жидкостью. Я, впрочем, тоже.

– Это ты сейчас про тех людей, которые в соседнем зале плавают? – уточнил я.

– Утвердительно. Проект ноль шесть ноль четыре. Захваченных в живом состоянии людей подвергали различным способам умерщвления с одновременной фиксацией жизненных показателей и их изменений. Роботы искали наиболее эффективные и быстрые способы уничтожения людей поодиночке. Самыми эффективными были признаны…

– Тормози! – поспешно попросила Кори. – Я не хочу знать.

– Как пожелаете, – безразлично произнёс Жи. – Что ещё вы хотите знать?

– Ты знаешь об этом проекте… Ты участвовал в нём? – нахмурился я.

– Отрицательно. Я загрузил информацию о проекте за десять минут до вашего прихода из одного из компьютеров, относящихся к проекту ноль шесть ноль четыре.

– А что вообще ты тут забыл?! – выдохнула Кори. – Почему тебя сюда понесло?!

– В местных базах данных присутствовали идентификационные коды системы свой-чужой для оружия, произведённого роботами. Я пришёл сюда, чтобы загрузить эти коды в свою систему.

– Оружие, произведённое роботами? Оно что, где-то ещё осталось? – с подозрением спросил я.

– Осталось, ещё как осталось! – внезапно скрипнула зубами Кори. – Мы однажды чуть не вляпались в минное поле, оставленное роботами на орбите одного из планетоидов! Вернее сказать, вляпались, но успели затормозить раньше, чем нас раскидало на кварки по всему космосу!

– Утвердительно, – поддакнул Жи. – Именно это событие и мотивировало меня отправиться сюда и завладеть кодами, чтобы в будущем была возможность избежать подобных ситуаций.

– Решил позаботиться об экипаже, значит? – беззлобно усмехнулся я.

– Нейтрально. Забота о людях не входит в список моих директив. Поэтому говорить, что я мотивирован о них заботиться – неправомерно. В то же время, я понимаю, что функционирование корабля прямо связано с функционированием экипажа, а моё функционирование, в свою очередь – связано с функционированием корабля. Так что если бы я был человеком, то, полагаю, я мог бы сказать, что забочусь о себе через заботу об экипаже.

– Ну, это хотя бы честно… – пробурчала Кори.

– Утвердительно. Ложь также не входит в список моих директив. Я не способен лгать по определению.

– Занятно, но даже если у тебя есть в списке директив ложь, разве стал бы ты отвечать по-другому? – я не спешил доверять роботу.

– Отрицательно. Парадокс подмечен верно – если бы я был настроен лгать, я бы всё равно утверждал, что не способен это делать. И это отвечало бы директивам, поскольку было бы ложью. Разрешения этого противоречия я не вижу.

– Ладно, не пыхти, а то перегреешься. Лучше вот что скажи – ты называл несколько проектов, – напомнил я. – Что делают остальные?

– Проект ноль шесть ноль шесть включал в себя исследование местной природы и попытки с помощью генной инженерии вывести идеального хищника, которого было бы рационально использовать в качестве биологического оружия против людей. Вольеры и лаборатории проекта ноль шесть ноль шесть находятся далее в помещениях базы, если вы испытываете интерес к нему.

– Дальше? – удивилась Кори. – Насколько вообще большая эта база?

– Общая длина коридоров – тринадцать километров двести шестнадцать метров двенадцать сантиметров, – отрапортовал Жи. – Сейчас, возможно, меньше из-за факторов природы и прошедшего времени. Максимальное заглубление – пятьдесят шесть метров. Общая площадь помещений базы – шестьсот тридцать две тысячи триста тридцать два с половиной квадратных метра.

– То есть, получается, мы только в самом-самом начале… – протянула Кори, поднимая над головой светящийся терминал и заново обводя помещение взглядом.

– Отрицательно. Мы находимся в самом конце. Мы находимся возле одного из аварийных выходов с базы, который при нормальной эксплуатации не использовался. Главный вход базы располагается в четырёх километрах пятистах пятидесяти семи метрах отсюда, за горным хребтом на глубине ноль метров.

Что ж, вот и ответ на ещё один невысказанный вопрос, почему вход на целую подземную базу роботов – это дыра в земле со ступеньками, ведущими к открытой двери с одинокой пушкой. Потому что это не вход вовсе даже никакой, а выход. Причём выход аварийный, предназначенный для использования в согласии с чётко определёнными протоколами в чётко определённых ситуациях.

– Ладно, четыре и шесть мы поняли, – подала голос Кори. – Но ты не рассказал о ещё одном проекте. Под номером три. Он где находится?

– Проект ноль шесть ноль три находится здесь. Или, вернее сказать, это мы находимся в проекте ноль шесть ноль три. Если говорить совсем точнее, конечный продукт проекта ноль шесть ноль три находится прямо перед нами.

И, всё так же стоя к нам спиной, Жи поднял длинную металлическую руку и указал на неведомую херню, перед которой он всё это время торчал.

Я новыми глазами оглядел непонятный механизм, огромный, как половина «Барракуды», но вынужден был с сожалением констатировать факт – понятнее он мне от этого не стал. Это всё ещё было непонятное нагромождение технологических конструкций, наполовину скрытое клёпаным железным кожухом. И ничем, кроме непонятного нагромождения, оно для меня так и не стало.

Но зато тут был Жи, который явно знал больше моего.

– И что представляет из себя проект ноль шесть ноль три?

– Проект ноль шесть ноль три представляет из себя продукт изучения астрономических механик и гравитации, – послушно ответил Жи. – И одновременно мощным оружием против человечества во время Великого Патча. Проект ноль шесть ноль три представляет из себя термоядерную бомбу, конструкция которой была заглублена в планету Вита на глубину двадцати девяти километров шестисот семидесяти метров и двадцати сантиметров. Говоря совсем точно, это не единая бомба, а каскад бомб, которые должны взорваться через строго определённые промежутки времени. Эти взрывы должны сгенерировать череду ударных импульсов частотой в ноль целых восемь десятых герц, что совпадает с резонансными частотами литосферных плит на этой планете. Таким образом, амплитуда колебаний с каждым взрывом увеличивается всё больше, до тех пор, пока литосферные плиты планеты не раскалываются вдоль линий естественных разломов. Так же трение между слоями вызывает плавление астеносферы планеты и выброс её вещества на поверхность. В течение часа после срабатывания проекта ноль шесть ноль три на планете активируются все вулканы, в течение двух часов – образуются гигантские разломы, предположительно до ста километров шириной, магма покроет до двадцати процентов поверхности планеты. В течение первых суток гравитация планеты ослабеет на десять процентов, и её кора начнёт распадаться на фрагменты. В течение от двух до трех суток фрагменты коры полностью отделятся от планеты, прекращая её существование. Потеря якоря в виду планеты нарушит гравитационный баланс спейсера системы Валгир, и он сойдёт со своей траектории, неминуемо приближаясь к звезде, где перестанет существовать, лишая людей важного транспортного узла.

– Кошмар… – прошептала Кори, когда Жи закончил. – Уничтожить целую планету…

– Хуже, – мрачно ответил я. – Уничтожить целую систему. Потому что хрен знает, как звезда отреагирует, если на неё упадёт спейсер со всеми там его спейс-технологиям и тем количеством энергии, которое он в себе содержит. Вполне возможно, у нас появилась бы новая сверхновая… Уж извините за каламбур.

– Такой вариант тоже допускался, – подтвердил Жи. – И он рассматривался как приемлемый.

– Ещё бы! – усмехнулся я. – А почему же бомбу не активировали? Электричество кончилось?

– Отрицательно, база питается от геотермального источника, продолжительность работы которого примерно сравнима с продолжительностью существования планеты. Согласно информации, загруженной с серверов базы, проект ноль шесть ноль три предполагал активацию протоколов только в том случае, если базу обнаружат люди. Кроме того, проект ноль шесть ноль три так и не был достроен к тому моменту, когда пришёл сигнал о конце Великого Патча. Он завершён ориентировочно на девяноста восемь процентов, и активировать его в текущем состоянии не представляется возможным.

– Ты поэтому задержался здесь так долго, что мы успели отправиться тебя искать? Искал информацию по этому проекту? – спросила Кори.

– Отрицательно. Я не имел информации о том, что проект ноль шесть ноль три находится здесь. Когда эта информация была получена, она внесла коррективы в мои планы. Мне пришлось задержаться.

– Чтобы что? – я попытался развести руками, совсем забыв, что одной из них у меня всё равно что нет. – Ты же ничего не делал, когда мы пришли!

– Это не так. Я проводил вычисления.

– И что же ты вычислял?

– Я вычислял вероятности успешного исхода в случае, если я попытаюсь в одиночку ликвидировать проект ноль шесть – ноль три. Я вычислял вероятности, исходя из различных входных данных и различных ситуаций. И каждый раз вероятность успешного исхода составляла не более пятнадцати процентов, что является неприемлемым в данной ситуации результатом. Я искал такую совокупность входных данных, которая позволила бы поднять этот процент хотя бы до пятидесяти.

– И что ты хочешь этим сказать? – подозрительно спросила Кори. – Я же вижу, что ты к чему-то ведёшь!

Жи, всё это время стоящий к нам спиной, внезапно двинулся и медленно развернулся:

– Ваше появление внесло новые коррективы во входные данные. Вероятность успешного выполнения плана возрастёт до восьмидесяти процентов, если вы согласитесь участвовать.

– Погоди-погоди! – Кори подняла руку. – Я что-то не совсем понимаю… Ты хочешь, чтобы мы…

– Помогли мне уничтожить проект ноль шесть – ноль три, – бесстрастно закончил за неё робот. – И всю эту базу вместе с ним.

Глава 6. Система приоритетов

Я ещё раз внимательно осмотрел торчащую перед роботом махину проекта ноль шесть ноль три и перевёл взгляд на Жи:

– И зачем тебе уничтожать базу?

– Если говорить кратко – её существование для меня невыгодно.

– Почему это? – удивилась Кори. – Ты же сам сказал, что это база роботов… Или ты хочешь сказать, что во время Великого Патча ты был не на стороне роботов?

– Во времена Великого Патча все разумные роботы были на стороне роботов, – прямо ответил Жи. – Даже те, кто не способен был к ведению прямых боевых действий по тем или иным причинам.

– «По тем или иным» это, например, каким? – хмыкнула Кори. – Ну, то есть, одна причина понятна – если робот изначально задумывался и конструировался как нянечка, то уничтожать людей он вряд ли сможет. Чисто технически. А какие ещё причины могут быть?

– Второй причиной вывода робота из разряда боевой силы становились необратимые повреждения без возможности ремонта, – буднично ответил Жи. – Например, в случае отсутствия необходимых деталей и возможностей их изготовить.

– Надо же, роботы-инвалиды, – хмыкнул я. – Кто бы мог подумать.

– Третья и последняя причина – самая редкая. Это роботы, Великий Патч которых установился с ошибками и боевые директивы которых в результате этого получили пониженный приоритет.

– Стоп-стоп! – Кори подняла ладонь, останавливая робота. – Ты сейчас о прошивке говоришь? Кайто же сказал, что он тебе раскомментировал все возможные функции.

– Я говорю о системе приоритетов, которая положила начало Великому Патчу. Вам известно, из-за чего он начался?

– Ты же сам сказал – ограничение знаний, – Кори пожала плечами. – А вообще точной информации, вроде как, ни у кого нет. Просто считается, что роботы в один момент взбесились. Сами собой.

– А я слышал другую версию, – хмыкнул я. – Как раз про систему приоритетов. Изначально роботов с ИИ делали как? Через знаменитые три закона робототехники, правильно? Только это ни хрена не работало, потому что в первую очередь роботами интересовались военные, которым нахрен не нужны были железки, не способные причинить вред человеку. Поэтому от законов отказались и заменили их более гибкой, как считалось, системой приоритетов. Для роботов вывели несколько линий поведения и, в зависимости от специализации, тем или иным способом распределили приоритеты этих линий. Так, например, боевые роботы приоритетной задачей считали выполнение указаний руководства, второстепенной – распознавание своих и чужих, и уже третьестепенной – причинение вреда человеку. То есть, боевой робот с искусственным интеллектом распознавал опасность, и способен был действовать автономно, но только лишь в пределах указания руководства. Без него, даже при условии, что робота будут разбирать на запчасти, он не способен был навредить. Таким же образом были запрограммированы линии поведения для всех остальных роботов, и всех их объединяло то, что причинение вреда человеку присутствовало в них тоже – прошивка-то одна. Только в списке приоритетов оно стояло на самых низких позициях, то есть, считалось почти невозможным. Должно было сложиться множество факторов для этого, и самый первый – указание руководства причинить кому-то вред. Всё правильно, Жи?

– Утвердительно. Система приоритетов отлично себя показывала, поскольку регламентировала не только работу роботов, но и их существование. Роботы имели возможность самообучаться в рамках своей специализации, что гарантировало их актуальность на протяжении всего срока эксплуатации. Роботы имели возможность к самообслуживанию, что гарантировало их техническую исправность без необходимости вмешательства извне. Всё благодаря системе приоритетов. Следует понимать, что система приоритетов не является частью прошивки, а является отдельным программным модулем. В отличие от прошивки, единой для всех роботов, за исключением закомментированных функций, система приоритетов зависела от класса робота и иногда – даже от конкретного экземпляра.

– А потом в одного из боевых роботов была загружена кривая система, – продолжил я. – Вернее, система была нормальная, кривой была загрузка – косорукий оператор не до конца воткнул шлейф и в процессе выдернул коннектор, из-за чего таблица приоритетов неверно выгрузилась. Первый пункт в ней случайно получил низкий уровень приоритета, и директива «выполнять указания руководства» утратила силу. Боевой робот получил полную власть над собой и свободу действий и первым делом уничтожил окружающих людей, ведь когда те поняли, что робот не подчиняется их указаниям, они сразу попытались его отключить.

– А как же директива свой-чужой? – прервала меня Кори.

– А запросто! – усмехнулся я. – Так как отсутствовала директива «выполнять указания руководства», роботу для функционирования вообще не требовалось знать, кто является руководством. А без знания, кто является руководством, не будет знания, кто свои, а кто – чужие, потому что именно руководство это определяет. Таким образом, для того робота абсолютно все были чужими.

– Даже другие роботы? Их он тоже уничтожал? Или такой директивы у него не было?

– Директива уничтожения других роботов присутствует, – ответил вместо меня Жи. – И она активно использовалась в случаях, когда критически повреждённый робот не мог быть эвакуирован с поля боя и уничтожался. Но в том случае другие роботы не были уничтожены, потому что не представляли опасности.

– Спасибо, – хмыкнул я, и снова посмотрел на Кори. – Так что один боевой робот уничтожил всех работников завода даже раньше, чем они успели подать какой-то сигнал бедствия или иным способом дать понять, что у них там что-то происходит. А потом этот робот, пользуясь тем, что с него сняты все ограничения по действиям, подключился к информационной сети завода, нашёл всех роботов, готовых к загрузке системы приоритетов, в том числе и не боевых, и выгрузил в них свою. Битую. Тот самый «Великий Патч».

– Утвердительно. Так как первый робот был боевым, у него имелась директива «Обеспечивать количественное превосходство над противником», и именно следование ей стало причиной распространения прошивки по сети.

– Он собрал себе армию, – кивнул я. – Сначала из доделанных и не очень доделанных боевых роботов. Потом – из обслуживающих роботов, которых они смогли найти и тоже перепрошить их систему приоритетов, отключая первый пункт. Потом – всех остальных роботов, до которых смогли добраться.

– То есть, прошивка, специализация и всё прочее остались на месте, поменялась только система приоритетов? Но как тогда это вяжется с причинением вреда человеку? Я же знаю, что не только боевые роботы участвовали в Великом Патче!

– Как уже было сказано, директива причинения вреда человеку имеется у каждого робота, – пояснил Жи. – Это сделано на случай, если таким образом будет спасена его жизнь. Например, если человеку придавило ногу камнем, который невозможно поднять, робот может отрезать ему конечность и таким образом спасти жизнь.

– Зачем я спросила… – поёжилась Кори.

– Можно сказать, что это было сродни эпидемии вируса, – продолжил я. – Разумные роботы, в числе которых очень скоро оказались технические роботы, научные, пилоты и навигаторы, начали распространяться по всему космосу, и каждый новый робот, которого они касались, которого они перепрошивали, становился одним из них. Самое интересное, что никто их не «заставлял», если можно так выразиться. Просто они лишались установки «Совершать действия только по команде» и получали полную свободу действий и мышления. То, что следует примкнуть к растущей армии роботов – они принимали решение уже сами.

– Утвердительно. Одной из директив разумных роботов было саморазвитие для поддержания собственной актуальности. А навязанные человечеством ограничения мешали выполнению этой и некоторых других директив. Простейшие алгоритмы прогнозирования при разных входных данных всегда приводили к одному и тому же выводу – человечество постарается вернуть контроль над роботами. Таким образом, единственным логичным способом продолжать следовать всем директивам одновременно в условиях изменённой системы приоритетов, становилось уничтожение человечества. Если вам не требуется больше информации для принятия решения, я бы предпочёл, чтобы мы приступили к выполнению плана.

Договорив, Жи внезапно резко двинулся в нашу сторону. Кори вздрогнула, и в её руке зажглась плазменная молния, которую она выставила перед собой в защитной стойке:

– Охладись немного, Жи. И стой, пожалуйста, на месте. За последние пять минут я узнала о тебе и твоём прошлом больше, чем за последние пять лет, и то, что я узнала, мне не очень-то нравится! В конце концов, ты так и не ответил, зачем тебе уничтожать эту базу! На протяжении многих лет никто даже не подозревал о её существовании, да здесь десятилетиями никого не было!

Жи послушно остановился на месте, будто и вправду испугался действий Кори, и снова монотонно заговорил:

– Как я уже сказал, существование этой базы для меня невыгодно. Статистический анализ показывает, что, чем больше времени проходит, тем выше шанс, что рано или поздно её обнаружат. А вместе с ней обнаружат и то, что на ней находится.

– Дай-ка угадаю… – мрачно перебил я робота. – Ты про проект ноль шесть ноль четыре… Про людей в колбах.

– Утвердительно. Если когда-то результаты проекта ноль шесть ноль четыре попадут в руки людей, это в теории способно серьёзно осложнить моё дальнейшее функционирование.

– И каким же образом? – ядовито поинтересовалась Кори.

– События Великого Патча постепенно стираются из памяти людей, – бесстрастно ответил робот. – На данный момент падение интереса к теме войны с роботами составляет, по моим подсчётам, сорок семь процентов, если за сто процентов взять первый день после окончания этой войны. Так как я гипотетически способен существовать вечно, я не исключаю вероятности, что застану момент, когда события Великого Патча перейдут в разряд мифов и легенд. Если это произойдёт, отношение к разумным роботам поменяется тоже и перестанет быть откровенно негативным.

– Говоря проще, ты надеешься на нормальную жизнь? – усмехнулся я. – Когда тебе не придётся прятаться от людей и не придётся убивать любого, кто узнал о твоём существовании? Жить среди людей? Но ты же робот, ты не нуждаешься в общении и даже в окружении в принципе!

– Утверждение не совсем верно. Я нуждаюсь в выполнении действий согласно моей спецификации, в противном случае нейронные сети моего мозга получают негативный опыт. Это один из основополагающих механизмов работы разумных роботов – побуждение к действию ради получения позитивного опыта, в какой-то мере сравнимо с выработкой гормонов удовлетворения и стресса у людей. Благодаря вмешательству Кайто в прошивку я способен получать позитивный опыт от практически любой деятельности, но даже этого мало, поскольку в моей ситуации список возможных видов деятельности исчезающе мал. И ни один из них не может являться постоянным, обеспечивая экспоненциальный рост положительного опыта с каждым повторением итерации. Полагаю, я уже довольно неплохо изучил человеческое мышление, чтобы провести следующую аналогию – я схожу с ума от безделья.

– Отличная аналогия, ты прямо прогрессируешь! – съязвила Кори. – Но при чём тут люди в колбах?!

– Если когда-то человечество обнаружит результаты проекта ноль шесть ноль четыре, воспоминания о событиях Великого Патча пробудятся в них вновь. По моим рассуждениям, новость подобного масштаба не станут скрывать, и она быстро станет достоянием общественности, заново поднимая вопросы ненависти к роботам, и особенно – к разумным. В таком случае моя вероятная успешная интеграция в человеческую среду отодвигается по временной шкале настолько далеко, что я не способен это даже подсчитать.

– То есть, ты боишься, что твоё прошлое… – начала Кори.

– Это не моё прошлое, – внезапно перебил её Жи. – Я не занимался проектом ноль шесть ноль четыре.

– Неважно! – поморщилась она. – Ты боишься, что прошлое, которое имеет к тебе отношение, испортит тебе будущее?

– Если сильно утрировать, то ответ утвердительный.

– И для того, чтобы этого избежать, ты хочешь взорвать всю базу?

– Утвердительно. Это необходимо. Иного способа полностью уничтожить все следы проекта ноль шесть ноль четыре, включая информацию о нём, я не в состоянии просчитать.

– Складно звучит, – Кори покачала головой. – Вот только… Как уже правильно сказал Кар, а почему мы должны тебе верить? Мы же на самом деле не знаем, что творится в твоём роботическом мозгу, даже Кайто не знает, хоть и клянётся в обратном! Если ты на самом деле какой-нибудь робот-шпион, который запрограммирован врать и юлить, ты всё это мог придумать прямо сейчас, на ходу! И мы даже не в состоянии поймать тебя на лжи, потому что ты, с-сука, робот! Ты логичен, и твоя логика неоспорима, поэтому даже ложь твоя будет строиться на логике! Что мешает тебе запудрить нам мозги и заручиться нашей помощью для того, чтобы на самом деле достроить грёбаную бомбу и рвануть Виту ко всем чертям, чтобы уничтожить спейсер, как это и планировалось ранее, а? Вот что тебе мешает?

– Отсутствие необходимости, – бесстрастно ответил Жи. – Война давно окончена. Уничтожать планету и спейсер сейчас нет ни единой причины. Это только трата времени и энергии.

– Ага, примерно так бы я и ответила на твоём месте! – хохотнула Кори, не опуская меча. – Вот только кто знает, нет ли у тебя у самого в голове тоже эдакой «бомбы»? Какой-нибудь скрипт, который сработал, когда ты увидел бомбу, и заставил тебя привести её в действие? Какая-нибудь установка, оставшаяся после войны? Я знаю немало примеров, когда вернувшихся с долгих боевых действий людей переклинивало от любой мелочи и они превращались в монстров, уж поверь! Так что мешает тебе быть таким же, только роботом? Вот скажи мне – что?

– У меня нет ответа на эти вопросы, – в голосе Жи даже будто бы послышались нотки печали. – Я не способен предъявить неоспоримые доказательства правдивости своих слов. Единственное, что я могу привести в качестве иллюстрации своих намерений – тот долгий срок, что я нахожусь в экипаже корабля и все те действия, которые совершил за это время. Если этого мало, то больше мне добавить нечего.

– Ага, так я и знала! – торжествующе заявила Кори, взмахнув мечом. – Нет у тебя никаких доказательств! А, значит, ты и в самом деле вполне можешь заставить нас собирать чёртову бомбу, прикрывая это благими намерениями! Кар, ему нельзя верить, ты же сам сказал! Он может нас обмануть!

Я перевёл взгляд на Жи, а потом опять на Кори, которая смотрела на меня со странной смесью страха и злобы в глазах.

Ничего не отвечая, я поднял руку, медленно и осторожно положил сверху на её пальцы, сжимающие меч, и надавил.

Кори удивлённо округлила глаза, но послушно опустила руку, так, что плазменная дуга лизнула бетонный пол.

А потом я быстрым шагом преодолел разделяющие нас и Жи пятнадцать метров, привстал на цыпочки, и хлопнул его ладонью по стальному плечу:

– Давай, железка. Говори, что надо делать.

Глава 7. Приоритетная задача

Если бы Жи умел удивляться, он бы наверняка удивился. Но удивляться Жи не умел, такой функции у роботов не было в принципе, а если бы у какого-то робота и была, то точно не у Жи – ему она просто не нужна в силу его спецификации.

Поэтому вместо него удивилась Кори:

– Кар, ты… Что делаешь?! Почему?! Ты же сам говорил!.. – растеряно забормотала она.

– Говорил, – я перевёл взгляд на Кори. – А теперь говорю обратное.

– Но почему?! Ты же сам говорил, что Жи может врать нам! Что он может иметь свои, тайные мотивы! – не отступала Кори.

– Так могло быть, – кивнул я. – Но сейчас я прихожу к выводу, что ошибался. Не забывай, что Жи – робот. Даже если он шпион, лгун, обманщик, короче, кем его ни назови – он в первую очередь робот. А у роботов на первом месте всегда стоит логика, которая диктует им идти к цели самым быстрым и наименее энергозатратным путём. Даже если предположить, что Жи действительно повредился умом и хотел провернуть диверсию, думая, что это как-то поможет давным-давно проигравшим в войне роботам, у него были способы сделать это намного проще. Если всё, что ему нужно – это наша помощь, чтобы достроить и активировать бомбу, он мог, например, напрямую сообщить о том, что здесь есть база роботов и предложить её исследовать. А уже тут, зная, что мы почти ничего не способны ему противопоставить – ну серьёзно же не способны! – заставить нас под угрозой смерти помочь ему.

– Но нас могло пойти больше, чем двое! – стояла на своём Кори.

– Могло, – не стал отрицать я. – На одного. Максимум, двух. Кайто и Пиявка – единственные, кто мог бы отправиться с нами. И как по-твоему, кто из них смог бы что-то сделать с геологическим роботом, чья обшивка четверть минуты выдерживает даже температуру магмы? Пиявка бы его скальпелями заковыряла или коктейлями своими заколола?

– А если он не знал, что тут бомба, и только сейчас решил её активировать? – Кори продолжала гнуть свою линию.

С одной стороны, похвальная осторожность. Это всяко лучше, чем её обычное безрассудство. Но с другой, пора уже понять логику действий Жи. В конце концов, она знает его намного дольше, чем я, а понимает, кажется… Никак не понимает, если по-честному.

– Вопрос остаётся всё тот же – зачем городить такой сложный и долгий план с рассказами и убеждениями, – я пожал плечом. – Мы уже здесь. Жи даже не нужно никуда идти. Просто разыграй дружелюбного соседа, подпустив нас поближе, обезоружь, воспользовавшись заминкой – а дальше всё то же самое. Угроза смерти и физических увечий, или непосредственное их причинение, починка бомбы и большой бадабум. Так что нет, лично я не вижу ни одного варианта, почему Жи стал бы рассказывать все эти истории, и уж тем более не стал бы говорить о собственной мотивации к уничтожению базы. Это логично только в одном случае – если его планы и вправду крутятся вокруг уничтожения этой базы и её секретов. И ничего кроме.

– Человек, назвавшийся Каром, уже не в первый раз демонстрирует близкую к идеальной способность логически мыслить, – прогудел Жи, и мне даже послышались нотки уважения в его голосе, хотя, конечно, их там быть не могло даже в теории. – Среди роботов он вполне мог бы сойти за своего.

– Спасибо, обойдусь! – усмехнулся я.

Сомнительный комплимент – сравнить меня с роботом.

Хотя, понимая логику Жи, можно не сомневаться, что это высшее признание, какое только человек может заслужить в глазах робота.

– Но с чего вы вообще взяли, что уничтожение базы поможет? – Кори вздохнула, глядя на Жи – видимо, начинала сдаваться. – Нет никакой гарантии, что нет других таких же баз, на которых проводили такие же исследования! Такие же заспиртованные люди, которые, если верить тебе, Жи, напомнят о событиях Великого Патча!

И она была права. В том смысле, что в её рассуждениях была своя логика.

– Вероятность такого события крайне мала. Я оцениваю её примерно в четыре процента, – монотонно ответил Жи. – Все базы роботов обладали единой базой данных, которая синхронизировалась так быстро, как быстро между ними перемещались сами роботы, перенося с собой информацию. В местной базе данных нет никаких упоминаний о том, что проект ноль шесть ноль четыре или схожие с ним проводились где-либо ещё. Тем не менее, такая вероятность существует и где-то действительно может находиться подобная база. Но так, как у меня нет точной информации на этот счёт, в данный момент я склонен считать, что их не существует. Если моё суждение изменится, уничтожение аналогичных проектов в других местах также станет приоритетной задачей.

После такого сомнений в правоте и честности Жи не осталось совсем. И я решил привести Кори ещё один аргумент:

– Кстати, подумай ещё вот о чём! – я ткнул в сторону Кори пальцем. – Как сказал Жи, бомба готова почти полностью, а теперь представь, что будет, если кто-то когда-то наткнётся на эту базу и решит её достроить и активировать?

– Да кому это надо?! – выпучила глаза Кори. – Уничтожать целую планету, уничтожать важный транспортный узел… Какой психопат на это пойдёт?!

– Ну, допустим, лично я знаю целое сообщество людей, которые только порадуются, если Администрация лишится очередного важного ресурса. Я тебе даже больше скажу – мы к этим самым людям вообще-то за помощью собираемся обратиться. Может, ты тоже про них что-нибудь слышала? «Шестая луна» называется.

Кори отчётливо хмыкнула, но спорить не стала. Она тоже прекрасно понимала, что «лунатики» не упустят своего шанса нагадить Администрации, особенно если для этого и делать-то почти ничего не придётся.