Свободная губерния бесплатное чтение

Чуть холодный ветер кренил волосы на бок, как навязчивый фен, а серое небо блестело этим утром. С размеренной и свободной походкой вышел из библиотеки радостный Дмитрий Ясникóв. Буквально на этой неделе вышла долгожданная им и многими другими жителями города книга.

Дмитрий сам ждал эту книгу ещё с недавнего выпуска газеты, где прочитал, что в издании Свободной Губернии под названием "Истина" готовится первое произведение о истории Великой Свободной Губернии. Он затрясся и взволнованно оглянулся по сторонам, будто бы после него каждый узнал о готовящемся шедевре и воодушевлённо провёл остаток дня с непрекращающейся улыбкой на лице. Как раз в этот день он увиделся на рынке с Мироном Ильичом, усердно спорящим с каким-то нищим; лишь подходя Дмитрий услышал, что спорили они о хлебе.

– Здравствуй, Мирон! – радостно позвал Ясникóв знакомого.

– А, Дима, чего тебе? Я ещё занят, гляди: объясняю тупице, что хлеб не надо больше покупать, столько вариантов вокруг, а он всё со своим хлебом. Уже все покупают лаваш, а этот, – он с укором указал на низкого нищего рядом —, всё прям скалится на меня, ну ты представляешь, Дима? – красочно заговаривал Мирон ворочаясь то на собеседника, то махая на нищего ладонью.

– Ого! А чего же ему так хлеб нужен вдруг стал? Неужели такой он хороший? А зачем тогда его запретили? – насмешливо проговорил Дмитрий и посмотрел на нищего.

Одет нищий был в лёгкую одежду: маленькая куртка, капюшон, скрывающий его глаза и видно только рот за полукругом ткани; руки сжаты в кулаки и трясутся, а расхристанные штаны веялись на ветру как платье.

– Запретили потому что соседняя страна им не нравится, падлам! – захрипел нищий – Вы, тупые, даже не понимаете, как хлеб нам важен и теперь ищите замены в этом лаваше, да на него даже не намажешь масло! Что уж там есть с ним, или хоть готовить из него! – яростно продолжал хрипеть нищий, вызывая групповой смех у Мирона и Дмитрия.

– Подстраиваться нужно уметь, – начал Ясников —, хлеб запретили и точка. Нежели тут возникать, лучше бы купил лаваша и попробовал хоть! Чего же тут стоять и возмущаться, если хлеб запрещён и что же ты сделаешь, раз Великий Комитет Прав Человека его запретил, уверен были причины, ведь так? – он повернулся к Мирону за поддержкой в нравоучении.

– Вот-вот! И что тебе лаваш не нравится, всё нанёмможно делать, что и на хлебе твоём: на хлеб масло намазать – можно, с супом поесть, так ты его сложи. Разберись. – Мирон раскинул руками все ещё посмеиваясь. – А раз сам такой глупый, что не нашёл ему применения, так может и с хлебом не разобрался бы.

–Поддерживаю, – утвердил Дмитрий —, и вообще, хлеб-то ядовитый, слыхали?

– Не слыхал, – быстро ответил Мирон Ильич.

– Так вот, недавно КПЧ —Комитет Прав Человека— утвердил, что этот хлеб отравил в городе старуху и от того-то всё и пошло. Разбирательства. Выяснения и так мы поняли, что хлеб-то ядовитый, да так, что умереть можно!

– Да ты что! Вот ведь Союзники нам присылали, – удивленно крикнул Мирон.

Оба вместе с ошеломлёнными лицами смотрели друг на друга и затем серьезно закивали.

– Вообще-то, – захрипел нищий —, миф это был. Буквально в день инцидента узнал и тут же побежал говорить, рассказывать, да всем плевать было мол: "Да ну, хлеб всем нужен. Не станут они же его у нас отбирать. На нём жизнь зиждется", но да ладно. Вот, говорю я, что это миф был и раздул его старик – городской сумасшедший, Андрей его звали. Так он был опечален, что старуха умерла, видно, просто инфаркт хватил, вот и начал всем трубить и орать, – нищий захрипел ещё сильнее, пародируя старика. – "Твари Союзнички хлебом мою Василису отравили, вот падлы! Твари подлецы ненавижу! Покупал ведь Я хлеб на том рынке, да надо было предположить, что там только убийцы и плуты работают, хатьфу! Да по что эти черти-то проклятые этот хлеб привезли! На что нам этот кусок теста, сами печь не умеем что ли? Да ещё и ядовитый такой, как цианид мою любимую отравил, вот падлецы!". Поэтому, – продолжал хрипеть нищий с важным тоном —, вы все муть разводите. Все уже из пекарей знают, что хлеб не травят да и отравить его нечем, а старуха померла-то, скорее всего, правда инфаркт хватил, а может что ещё. Ну ведь сами подумайте, господа! Травить хлеб, чтобы старуху в могилу завести, это какими надо быть идиотами, да ещё и продавать его таким везде и всюду по Губернии. Они же наши союзники, мы сами празднуем с ними мир каждый понедельник, ну вы что! – своим ораторским голосом продолжал нищий.

Вокруг и Мирон, и Ясников залились хохотом. Кто-то ронял из рук газету, а другие так высоко задрали голову и повалились на бетон придерживая животы. Вдруг, в нищего прилетел помидор, с липким звуком расползаясь по его курточке.

– Очень ты смешной! – заливаясь смехом начал Ясников —, пекари все верят, ага! Это как можно верить во всё, что какие-то глупцы тебе настрочат. Ещё и выступать перед адекватными людьми здесь, за хлеб митинги устраивать, ох-хо-хо. Ты подумай только, хлеб оказывается не травит никто, а как же старуха тогда умерла? Ты что ль свечку там держал?

– Да, ты что ли эту старуху лечил, смотрел? Или ты её и отравил? – насмехался Мирон. Окружаемый громким смехом по всему рынку, нищий побежал прочь, рыча как сурок. Все на рынке продолжали смеяться ещё пару минут, пока хохот не стих и снова люди стали перешептываться о своём.

– Ох, Мирон, – успокаивая себя, начал Дмитрий —, это все забавно, но я для другого пришёл к тебе. С новостью.

– Какой же? – заинтересовался Мирон Ильич.

– Сегодня вышла книга от издательства "Истина", помнишь ещё парой недель тому назад говорили, что скоро распечатают книгу о нашей Великой Свободной Губернии.

– Да ну! – подорвался Мирон —, дай взглянуть, неужели сегодня?! Ах, так точно, – хлопнул себя Мирон Ильич по лбу лысины —, Я же тоже в библиотеку за ней шёл, ух этот нищий все планы мне по сбивал, ещё и амнезию нагнал. Точно знаю, он похлеще будет тех, кто хлеб отравил, ух попадись он мне! – угрожал Мирон Ильич.

– Да, ты прав, Мирон. Но да ладно, убежал он, может как-нибудь ещё поймаешь. А я пойду прогуляюсь, найду место покрасивши и почитаю книгу-то. Удачи!

– И тебе не хворать, Дима! – крикнул Мирон Ильич Ясникову.

А ведь далеко Дмитрий зашёл в городе, здесь его будто и не было никогда, а по городу он гулял часто и был удивлен видеть столь красочные места, мимо которых он ещё никогда даже не проходил. Повсюду люди улыбаются Ясникову, а он клонится всем, почти пританцовывая с книгой подмышкой. По пути ему встретился паренёк, держащий что-то в руках; такое странное, Дмитрий почти засмотрелся, и потом провожая незнакомца взглядом, откликнулся.

– Извините, любезнейший, а что это у вас в руках? Никогда такого не видел, такой красивый и пахнет так пряно, словно торт.

– Это? – повернулся незнакомец. Хлеб это, только Я его перевернул, вот как незамысловато, да?

– Подождите, хлеб? – недоумевающе переспросил Ясников.

– Хлеб-хлеб, а Вы что-ль не узнали? Сами взгляните, обычная буханка, только перевернутая, чтоб вопросов не было. Я же давний любитель, не мог так просто с хлебом расстаться-то, вот и придумал – перевернуть его просто, и представляете работает!

–Да какой же это хлеб, – неловко продолжал Дмитрий —, хлеб запрещён, а у вас в руках новая пряность какая-то, буханка вы назвали? Удивительно пахнет и на вкус, кажется, не пробуя, могу понять просто прелесть.

– Да хлеб простой, буханка – это просто разновидность хлеба, не как ваш лаваш. Любезнейший, да просто взгляните на него так, – незнакомец перевернул буханку хлеба в руках.