Участковый. Книга вторая бесплатное чтение

Глава 1

Семёнов топтался за дверью и уходить точно не планировал. Более того, он снова начал долбить своими кулачищами по створке. Вот ведь бугай чертов! Откормился на милицейскую зарплату!

Грохот набирал силу, угрожая опять расфигачить хлипкий замок. Но это ладно, это хрен с ним. Замок можно снова отремонтировать или заменить. А вот чью-то жизнь – маловероятно.

Проблема была не только в том, что у меня на соседней кровати лежала девушка, истекающая кровью, но и в том, что, если старлей попадёт в комнату, он эту девушку увидит. В принципе, любые девушки в компании молодого, неженатого лейтенанта – явление вполне обычное. Если только им предварительно не пытались перегрызть горло.

– Петров! Ты там живой? Открывай, кому сказал! Иваныча спрашивал, он сказал, ты дома. – Бесновался в коридоре Семёнов.

Так понимаю, после того, как я сразу не отреагировал на стук, старлей решил, что со мной могла произойти какая-нибудь неприятность. В принципе, не удивительно, особенно если учесть, что у нас тут трупы морозные в кустах валяются и свидетель единственный резко пропал. Ну или Семенов слишком ответственно отнесся к распоряжению полковника быть моим наставником и перепутал эту роль с отцовской заботой.

– Да ты скажи что-нибудь, Петров! Живой или нет?

А я не то, что был неживой, я просто понятия не имел, что делать. Голос Семёнова громыхал где-то в очень дальнем закоулке моего сознания, я его слышал будто сквозь вату, гулко, но неясно. Это наверное, от стресса.

Выдать какой-то более-менее адекватный вариант поведения мозг отказывался. Тоже, наверное, от стресса.

Более того, этот чертов мозг категорически не хотел воспринимать реальность, услужливо подкидывая идиотские версии происходящего: «А может, это мираж? Или тест от Лилу на стрессоустойчивость?»

Однако темное пятно на одеяле, расползавшееся с неумолимой обреченностью, и медный запах, щекочущий ноздри, были на редкость материальны. Какие уж тут тесты?

Аня. Та самая Аня. С кладбища. Истекает кровью на моей кровати. В моей комнате. В милицейском общежитии…

Все эти фразы можно будет высечь на моем надгробии, с пометкой «Этот человек совершенно бездарно просрал свой второй шанс».

– Петров! Три секунды и я выбиваю дверь! – рев старлея выдернул меня из ступора. – Зябликов, ты чего выперся? Никто не буянит! Не видишь, участковый пришел?! Да! По своим участковым делам! Иди на работу!

Судя по немного истеричным нотам, звучавшим в голосе старлея, он за меня на самом деле переживал. Скорее всего, напридумал уже каких-нибудь ужасов. А значит, дверь он реально выбьет.

Интересно, что по поводу всего происходящего думают соседи? Так-то время еще раннее, а у меня под дверью уже бедлам какой-то происходит. И главное, милицию не вызовешь. Потому как бедлам именно милиционер и устроил.

Действовать. Надо действовать. Срочно!

Я вышел из ступора, и первым делом быстро натянул домашние штаны. Спасать девушке жизнь в одних трусах, да еще семейных, мне показалось крайне глупо.

В два прыжка оказался рядом с Аней. Пальцы нащупали на ее шее тонкую, как ниточка, пульсацию. Потом отдёрнул руку и машинально вытер ее о спортивные штаны. Немного испачкался.

Жива. Слава всем существующим и не существующим богам, она была жива! Однако потеря крови и шоковое состояние делали свое дело – пульс был слабым. Это – первое. А второе – кровь продолжала течь, причём текла она толчками, прямо из шеи, из раны, которая напоминала не очень аккуратный укус вампира. Какое, однако, совпадение!

Кем бы ни был мой враг, но он, похоже, меня считает идиотом. Так бездарно и так грубо косить под кровососа может только абсолютно наглый, самоуверенный тип

В этот момент дверь с протяжным треском поддалась натиску старлея. Щель между косяком и полотном расширилась на пару сантиметров, хотя замок, слава богу, еще держался. Даже удивительно. Есть подозрение, что на этот раз старлей не замок сломает, а просто вынесет дверь вместе с коробом.

В щели возник сердитый глаз Семёнова.

– Ага-а-а! Петров! В бок вещдок! Живой! Я уж думал… – проревел он, но тут же заткнулся.

Его всевидящее око скользнуло по комнате, вернее, по той ее части, которую он мог разглядеть, задержалось на моей кровати, затем перескочило на вторую.

Я развернулся к двери, загораживая Аню. Однако, то, что в постели кто-то лежит, думаю, Семёнов по-любому заметил.

На секунду в глазу старлея, который по-прежнему виднелся в щели, мелькнуло изумление, затем – понимание, и, наконец, он сделал соответствующий вывод.

– А-а-а-а! Так ты чё молчишь-то? У тебя тут, значит, казённая койка в неслужебных целях используется? Ну, ясен пень, проспал! – Он подмигнул мне. – Давай, буди свою… подружку и вылазь. На службу опаздываем. Я, конечно, мужик понимающий, и, полковник иногда тоже, но сегодня он нас с тобой сожрёт и не подавится.

Мой мозг заработал на пределе возможностей. Вариант оправданий из разряда: «Виктор, тут девушку чуть не убили, лежит, истекает кровью» автоматически отсекался.

Во-первых, как это в моей комнате «чуть» кого-то не убили? А где я был в этот момент? И потом, все соседи, как один, подтвердят, что лейтенант Петров из комнаты с ночи не выходил. А самое поганое, когда вернулся в общагу, никто не видел, что я пришел один. Не было со мной никаких девушек. Но как это докажешь?

Соответственно, с большой долей вероятности мои коллеги решат, что Аню я собственно говоря и грохнул. И ведь мне даже поспорить с этим нельзя. Я не могу сказать, что ее пыталась убить какая-то потусторонняя тварь, а потом эта же тварь подкинула девчонку ко мне. Специально.

Это приведёт к протоколам, допросам и подозрениям. Возникнут вопросы из разряда: «А откуда вы ее знаете?», «А что вы делали прошлой ночью?» и «С хрена это вы, лейтенант Петров, живому человеку горло зубами грызли?». В конечном итоге, я получу разоблачение, «переработку» и карьеру амёбы. Нет, такой путь мне не подходит.

Нужен был диверсионный ход. Абсурдный. Ошеломляющий. Чтобы избавиться от старлея. Это самое первое. А потом… Потом я заставлю Профессора мне помочь. В конце концов, он же какой-то там неимоверно крутой вампир. Можно, конечно, попросить мадам Ля Флёр, но, боюсь, конкретно в данном случае от Профессора будет больше пользы.

Какая, однако, ирония… В этом городе, в максимально хреновой ситуации я могу рассчитывать только на помощь вампира.

В общем, решение было найдено, я понял, пора действовать. Резко подскочил к двери, щелкнул замком, рванул створку на себя. Сразу, не позволяя старлею заглянуть внутрь, шагнул через порог, закрыл дверь обратно и, прижавшись спиной к деревянному полотну, схватил Семёнова за плечи.

Лицо у него было благостно-довольное от собственной догадливости. Ну ничего, ничего, дружище… Сейчас я тебе это настроение немного испорчу.

– Виктор, молчи! – прошипел я ему прямо в физиономию, с таким пылом, будто мы вот-вот будем брать банду рецидивистов. – Всё испортишь!

Ухмылка мгновенно сползла с лица Семёнова, сменившись настороженностью.

– Чего испорчу? Ты о чём? Петров, пил опять что ли? С Иванычем? Я же говорил!

– Он здесь! – выдохнул я, делая круглые совиные глаза и бешено озираясь по сторонам. Хотя, коридор был пуст, видимо, старлей распугал всех соседей. – Тот тип! Которого мы ищем! По делу о трупе!

Семёнов нахмурился, его мозг явно не успевал за скачками моего бреда.

– Какой тип? Какой ещё тип? Мы никого не ищем, мы опрос…

– Да не опросили! – перебил я старлея, одновременно тихонечко оттесняя его от собственной комнаты. – Я всё выяснил! Имя парня тоже. Евгений Воронов его звали. Семёнов, потом все объясню! Я как раз думал, как тебе сообщить. Уходить нельзя было, вдруг он сбежал бы. Убийца здесь, в общаге! Прячется! Беги быстрее на пятый этаж. – Я ткнул пальцем в противоположный конец коридора, где находился пожарный выход. – Только по запасной лестнице! Витя, некогда сейчас пояснять! Давай, родимый, уйдет же!

Мой абсолютно дебильный план сработал. Во-первых, включился милицейский инстинкт старлея Семёнова, годами вышколенный на поимке мелких преступников. Я сказал кодовую фразу: «Уйдёт же!». Для любого мента это – красный флаг.

Во-вторых, сработала чистая психология. Я произнёс имя убитого. Мелкая деталь, которая щёлкнула в мозгу старлея, как сигнал: «Если Петров знает фамилию трупа, значит все остальное, он тоже знает».

Глаза Семёнова сузились, тело напряглось.

– Где? Точнее! – коротко бросил он, уже поворачиваясь по направлению к пожарной лестнице.

– Да беги же! Пятый этаж! Должен быть либо в одной из комнат, либо спрятался в душевой. Может, в техничке. Караулю тут его с ночи. Моя ответственность – следить за лестницей! Чтоб не проскочил, гнида! – Талдычил я, продолжая толкать старлея в нужном направлении. – Держи его! Быстрее! Он в серой куртке! Беги!

Семёнов рванул с места, как торпеда, едва не снес на бегу стоявшую у стены тумбочку с геранью. Буквально секунда и он исчез за дверь, ведущей на запасную лестницу.

Я не стал ждать, метнулся обратно в комнату, захлопнул дверь и, дрожащими руками, повернул ключ в замке. Сердце колотилось где-то в горле. Совершенно идиотский план сработал. Ровно настолько, чтобы выиграть пять минут, может, десять. Зависит от того, сколько понадобится Семёнову времени, чтоб быть посланным к чертовой матери изо всех комнат на пятом этаже.

Я подбежал к Ане. Снова прикоснулся к определенному месту на шее. Жива. Кровотечение, похоже, немного замедлилось, но ее лицо стало еще бледнее. Нельзя терять ни секунды.

Но что делать-то? Вернее, что делать, я знаю. Необходимо доставить Аню к Профессору. Потому что у нас однозначно не тот случай, когда нужно вызывать «скорую». Сначала приедут врачи, а за врачами явится, опять же, милиция. Это тот путь, которого я пытаюсь избежать.

Проблема в другом. Как вынести девушку из общежития, не попавшись на глаза вернувшемуся Семёнову или соседям?

И тут меня осенило. Толик!

Тот самый безликий слуга Профессора, который, по его словам, таскал труп Евгения Воронова туда-сюда, и никто ничего не заметил. Если он мог сделать это с покойным, то с живой (пока) девушкой и подавно справится. По крайней мере, это хоть какой-то шанс разрешить всю ситуацию благополучно.

– Прости, милая. Потерпи. Сейчас… – Прошептал я, бросив последний взгляд на Аню.

Потом снова выскочил из комнаты, запер дверь и помчался к выходу. Мне нужно было найти телефон-автомат и дозвониться до Профессора.

Или… просто бежать на мясокомбинат? Но на это потребуется время, которого нет.

Я вылетел на улицу, озираясь по сторонам. Сделал несколько шагов и… тут же остановился, со всей дури хлопнув себя по лбу. Куда звонить-то? Я не знаю номера профессора. И потом, не факт, что у него дома есть телефон. Так-то 1980 год на дворе.

Мышление человека, привыкшего к гаджетам, в стрессовой ситуации совершенно забыло, что здесь не имеется тех возможностей, которые есть в будущем.

– Справочник! – Высказался я вслух. – В комендантской он должен быть!

Только собрался развернуться и кинуться обратно в общагу, как из-за большого клёна, растущего прямо рядом со входом, появилась фигура. Высокая, худая, в темном плаще. Безликое, гладкое лицо этого существа было обращено ко мне.

Появление Толика вышло настолько неожиданным, что я чуть кони не двинул от инфаркта.

«Что случилось?» – прозвучал в моей голове его безэмоциональный, телепатический голос.

– Ты… как ты… – я запнулся, пытаясь перевести дух. Потом решил, какая, к чёртовой матери разница? Главное, что он здесь. – Да, случилось! В моей комнате девушка. Раненая. Истекает кровью. Ее нельзя оставлять! Мне нужна помощь Профессора. Твоя помощь!

Толик медленно кивнул. Казалось, мое сообщение не вызвало у него ни малейшего удивления.

«Профессор предвидел беспокойство. Я был направлен для наблюдения. Покажи.»

Не задавая лишних вопросов, он сделал шаг ко мне. Его движения были такими же плавными и неестественными, как вчера.

– Сейчас, только… – я покрутил головой по сторонам, проверяя, не наблюдает ли за нами кто-нибудь.

Однако, эта странная аура, исходящая от Толика, снова сделала свое дело. Ни во дворе, ни рядом с двором не было ни единой живой души.

Я кивком велел Толику следовать за мной и почти бегом направился обратно в общежитие. На счастье, в коридоре тоже оказалось пусто.

Мы подошли к моей комнате. Я, озираясь, открыл дверь ключом и впустил Толика внутрь.

Он проскользнул через порог, его безликая голова повернулась в сторону кровати.

Анатолий не издал ни звука, ни мысли. Просто приблизился к Ане, склонился над ней. Его длинные, бледные пальцы коснулись ее шеи, прямо рядом с раной.

Я в этот момент, если честно, ожидал какого-нибудь магического эффекта, свечения, чего угодно. Но ни черта не произошло. Толик просто провел пальцами, и кровотечение… остановилось. Не зажило, а именно остановилось, будто он нажал на невидимый клапан.

Затем слуга Профессора выпрямился и повернулся ко мне.

«Она будет жить. Но ей нужна помощь хозяина. Профессор ждет в своем доме. Иди. Я все сделаю.»

– Как ты ее вынесешь? – прошептал я. – Соседи увидят!

Толик наклонился, взял Аню на руки, медленно повернулся к стене. И… начал растворяться.

Нет, не так… Воздух вокруг него и Ани задрожал, как марево в знойный день. Их очертания поплыли, стали прозрачными. Через пару секунд я уже стоял в пустой комнате. На кровати теперь лежало лишь окровавленное одеяло. Ани и Толика в комнате не было. Они исчезли. Бесшумно и бесследно.

Я замер, открыв рот, не в силах поверить в происходящее. Это было даже круче, чем в кино. То, что сделал Толик выглядело, как полное стирание из реальности.

– Ты, блин, кто такой, мужик? – Вырвалось у меня вслух.

Мое оцепенение прервал сначала резкий удар, от которого дверь распахнулась, а потом знакомый бас:

– Ну и где он, твой преступник?

Я обернулся. В дверном проеме, запыхавшийся и злой, стоял Семёнов. Его форма была в пыли, на коленке красовалась огромная прореха.

– Вот! Так бежал, что два раза упал на ступенях. Проверил всё! Каждую комнату. Нет там никаких преступников! Все свои! Петров… Ты поиздевался, что ли?

Старлей с подозрением и обидой посмотрел на меня, потом обвел взглядом комнату.

– А… а девушка-то где? – удивился он.

Мой мозг, уже разогнавшийся в сочинении всякого бреда до скорости света, выдал новую порцию вранья.

– А ты думал, порядочной женщине очень хочется, чтоб ее увидели в комнате холостого мужчины? – фыркнул я. – Отправил домой, пока тебя не было. Стыдно же, понимаешь? Девушка, у нее репутация… Извини, дружище.

Я изобразил на лице самое искреннее раскаяние. Семёнов посмотрел на меня, на кровать, потом снова на меня. В его взгляде появилась реальная обида.

– Ну ты и скотина, Петров… – он тяжело вздохнул и потер переносицу. – Сказал бы сразу, что твоей гостье выйти из комнаты мешает природная скромность. Зачем врал про преступника? Я из-за тебя форму порвал. И нервы тоже. Ладно… Разбирайся тут со своими… амурами. Я пойду в отдел, а ты догоняй. Герой-любовник…

Старлей развернулся, вышел из комнаты и двинулся по коридору в сторону лестницы, ворча себе под нос что-то нелестное о «молодых и наглых».

Я закрыл дверь, прислонился к ней спиной, а затем, наконец выдохнул. Адреналин начал отступать, оставив после себя дрожь в коленях и пустоту в голове.

План сработал. Аня спасена. Очень на это надеюсь. Семёнов услан, улики, в лице самой Ани, ликвидированы. Но на душе все равно было неспокойно. Как говорится, ложечки нашлись, а осадочек остался.

Теперь нужно было бежать к Профессору. Отдел подождёт. Необходимо убедиться, что с Аней все в порядке.

Я быстро переоделся в форму и, не глядя на злополучную кровать, выскочил из комнаты.

Директор мясокомбината Павел Игнатьевич Ветринский, он же вампир-интеллектуал Профессор, жил в центре города, в одном из тех немногочисленных «капитанских» домиков дореволюционной постройки, что чудом уцелели среди хрущевок.

Адрес мне удалось узнать у Иваныча. Он попался навстречу, когда я выбегал из общаги. Оказывается, комендант может быть очень полезным человеком.

Я добежал до нужного дома буквально за пятнадцать минут. Жилище Профессора выглядело ухоженным, с резными наличниками и небольшим палисадником. Ничто не выдавало в нем логова древнего вампира.

Я толкнул калитку, она была не заперта, быстрым шагом прошел по мощёной мелким камнем дорожке, взлетел по ступеням открыл дверь и сразу направился вглубь дома. Если двери не закрыты, значит, меня тут ждут.

Глава 2

Дом Профессора встретил меня тишиной и… Толиком.

Толик появился в прихожей, как только я переступил порог. Входная дверь, кстати, тоже оказалась открытой. Скажем прямо, вампиры не особо переживают о безопасности своего жилья. Хотя, может, если бы я был бессмертным существом, тоже ни о чем не парился бы.

– Как она? – Спросил я, приближаясь к фигуре в плаще.

Меня даже внешний вид Анатолия уже не сильно напрягал. Хотя, выглядит он, конечно, один чёрт странно. Этот его плащ…

Прямо вылитый маньяк. Любитель устроить минутку эксгибиционизма в городском парке. Вот, на кого был похож Анатолий, если, конечно, не обращать внимание на его белое, гладкое лицо, лишенное таких значимых деталей, как нос, рот, глаза. Просто белая блямба, на поверхности которой периодически появлялись выпуклости и впуклости там, где у нормальных людей должны быть органы зрения и обоняния.

Слуга Профессора молча развернулся и направился вглубь дома.

– Ну…коммуникация явно не твой конёк. Будем расценивать это как приглашение. – Тихо высказался я себе под нос и двинулся вслед за Толиком.

Он привел меня в кабинет. Там, на кушетке, стоявшей в углу, лежала Аня.

Выглядела она бледной, как полотно, но дыхание было ровным и глубоким. На ее шее красовалась аккуратная повязка, закрепленная пластырем.

Рядом, в кресле, устроился Павел Игнатьевич Ветринский. Он в этот раз ничего не читал, даже удивительно, а просто сидел, разглядывая девушку задумчивым, неподвижным взглядом, в котором присутствовала нечеловеческая концентрация.

Пожалуй, именно сейчас было понятно, насколько Профессор стар. Несмотря на его обманчиво молодое лицо, я вдруг понял, это существо, возможно, видело как рушились и появлялись империи.

– Она… – начал я.

– Жива и стабильна, – мягко прервал меня Профессор, не меняя позы. – Потеря крови была значительной, шок – глубоким. Но витальные функции восстановлены. Сейчас она спит. Вернее, пребывает в коматозном сне, в котором тело набирается сил. Выражаясь вашим языком, я погрузил ее в некое подобие искусственной комы. Только гораздо более продуктивной и полезной, чем бывает у врачей. Вы молодец, Иван Сергеевич. Успели. Еще минут десять и все. Никто не смог бы помочь.

Я подошел ближе и замер возле Ани, нервно сжимая кулаки. Вид этой хрупкой девушки, беспомощно раскинувшейся на кушетке, вызывал странную смесь вины, злости и беспомощности.

– Кто это сделал? Это же вампир? У нее на шее укус? – Спросил я, повернувшись к Профессору.

Он медленно покачал головой, затем поднялся с кресла. Его движения были плавными и текучими. Вампир приблизился ко мне.

– Вот в этом-то и вся суть, молодой человек, – он указал пальцем на повязку. – Я уже провел осмотр. Это не укус. Во всяком случае, не наш.

Он аккуратно отклеил край пластыря, приподнял марлю. Я увидел рану.

В комнате общаги мое состояние, как и условия, в которых все происходило, не способствовали детальному анализу ситуации. Там я просто видел кровь, много крови, и понимал, что пострадало горло.

Теперь же было видно две аккуратные, почти параллельные дугообразные насечки. Глубокие, доходящие до яремной вены, но не рваные. Они выглядели так, будто их нанесли чрезвычайно острым лезвием, с хирургической точностью, но без хирургической аккуратности.

– Смотрите, – Профессор провёл пальцем в сантиметре от кожи, не прикасаясь к девушке. – Края ровные, следов клыков нет. Расстояние между проколами не соответствует анатомии ни одного известного мне вида Homo Sanguinis. Это – инсценировка. Подделка. Очень качественная, сделанная с пониманием нашей… кусательной механики, если хотите. Но подделка. И потом, обратите внимание, раны не затянулись. После укуса вампира они должны были стать меньше. Видите ли, мы хищные существа, да. Но наша слюна обладает некой регенерирующей способностью. Это предусмотрено вселенной или природой, выбирайте тот вариант который вам больше нравится. Чтоб мы могли питаться, не убивая жертву каждый раз.

Он снова заклеил пластырем повязку и посмотрел на меня. В его глазах светился холодный, аналитический ум.

– Эм… Слюна… – Бестолково повторил я. – То есть в вашем случае фраза: «Поплюй и все пройдет» – это не образное выражение?

– Да. – С усмешкой кивнул вампир. – Но сейчас речь не об этом. Кто-то, претендующий на сообразительность, очень коварный попытался убить двух зайцев. Во-первых, устранить девушку – зачем, мы пока не знаем. Возможно, она что-то видела или слышала. Возможно, была просто разменной монетой. А во-вторых, и это главное, – взгляд Профессора стал тяжелым, – Стравить вас с нами. Подбросить вампирскую жертву в постель к инквизитору. Представьте, если бы вы не сообразили, как ее спрятать, и ваш коллега нашел бы такой неожиданный «сюрприз»? Или если бы она умерла, и вскрытие показало бы «укус вампира»? Не для людей, конечно. Люди придумали бы другое оправдание случившемуся. Собаки, кошки, любые другие животные. Имею в виду, для настоящего начальства, которое там. – Профессор многозначительно поднял глаза к потолку, – Вам пришлось бы либо оправдываться, либо начать на нас настоящую охоту. В любом случае, доверие между нами было бы разрушено. А наш общий враг оставался бы в тени.

Ледяная волна прокатилась по моей спине. Он был прав. Это – продуманный и подлый ход. Ведь, не случись у меня разговора с Профессором и встречи с Ля Флёр, я, скорее всего, не стал бы обращаться за помощью к вампирам. Ну или будь я более правильным инквизитором, который строго следует уставу.

Враг пытается играть на опережение, но пока не успевает. Пока…

– Значит, это не нечисть? А кто? Человек?

– Не могу сказать наверняка. А вот то, что задействован ритуальный нож, несомненно, – отчеканил Профессор. – Причём нож, которым уже пользовались неоднократно. Я чувствую на ране следы некротической энергии. Той самой, что была на теле недавно найденного юноши. Это почерк одного и того же мастера. Или мастерицы. Ведьмы. Назовем пока так.

– Почему вы упорно делаете ставку на женский род? – Поинтересовался я. – В Договоре указывались, к примеру, колдуны. Да и чернокнижником может быть какой-нибудь злобный мужик.

– Может. – Согласился Профессор. – Однако, тут дело в другом. Мужчины, они видят мир более масштабно, но чуть примитивнее. Чернокнижник, решивший воплотить какие-то особо опасные планы, вел бы себя иначе. Как мыслит среднестатистическая особь мужского пола? Взять кувалду, идти громить врагов. А что делает женщина, если ей приспичило сделать гадость? Строит козни, придумывает многоходовые варианты, в которых постарается использовать всех, кого только может. Женщины очень любят загребать жар чужими руками. И совсем не важно, кто перед вами, смертная, ведьма или суккуб. Но мы пока рассматриваем оба варианта.

Профессор снова сел в кресло, сложив пальцы домиком.

– Этот… субъект обладает значительной силой и недюжинным интеллектом. Он не просто убивает. Он манипулирует. Создает иллюзии. Подставляет одних, чтобы уничтожить других. И он явно считает вас серьезной угрозой, раз пошел на такой рискованный шаг. Поздравляю, инквизитор, вы официально стали мишенью.

От этих слов мне как-то не было радостно. Хотя, судя по лицу вампира, он считал подобный поворот событий едва ли не моим личным достижением. Наверное, у кровососов факт наличия сильного врага считается признаком крутости.

Я почувствовал, как тяжесть ответственности и множащаяся с каждым днём опасность наваливаются на меня с новой силой. Миссия, которая казалась странной, но в целом понятной, превращалась в затяжную историю с непредсказуемым врагом и с еще более непредсказуемым финалом.

Профессор что-то продолжал говорить, анализируя возможные мотивы, пытаясь понять слабые места в плане врага, но я вдруг перестал понимать смысл его слов.

Голос вампира начал отдаляться, становясь монотонным и густым, как мед. Адреналин, который держал меня на плаву все утро, наконец отступил, обнажив чудовищную усталость.

Недосып, стресс, эмоциональное выгорание – все это навалилось разом. Веки налились свинцом.

Я осторожно присел на край жесткого стула, находившегося рядом с креслом Профессора, и в ту же секунду комната поплыла перед глазами. Голос Павла Игнатьевича превратился в далекий, убаюкивающий гул…

В следующую секунду мои веки закрылись, а в мозгу что-то щелкнуло. Реальность резко и внезапно изменилась.

Я находился в абсолютной пустоте. Вокруг не было ни света, ни тьмы, ни верха, ни низа. Вообще ничего. Такое чувство, что я висел в воздухе, но в то же время явно стоял на чем-то твердом. Вокруг – только бесконечное серое ничто, и в нем – стандартный офисный стол, заваленный папками. За столом сидела Лилу.

Мой демон-куратор выглядела немного измотанной. Ее растрепанные волосы торчали в разные стороны, под глазами залегли фиолетовые тени, в руке она сжимала огромную кружку с надписью «Не трожь, а то убьёт». Судя по запаху, исходившему от этой кружки, Лилу пила кофе.

– Ну что, герой? – голос кураторши прозвучал хрипло и раздраженно. – Разбудил меня среди цикла отдыха. Только отключилась. Хотела поспать, сделать маску для лица, послушать хорошую музыку. А тут – ты. Какие-то серьёзные проблемы?

– Я никого не будил… – Мой голос прозвучал немного растерянно. – Вообще-то я сейчас должен находиться в доме…

– В курсе. – Резко бросила кураторша. – Я знаю, в чьем доме ты находишься. Не могу сказать, что мы одобряем методы, которыми ты пользуешься. Хорошие отношения с вампирами… Пожалуй, ты первый, кто додумался до подобного. Но разговор не об этом. Ты взрослый мальчик и знаешь, чем рискуешь. По поводу нахождения… Здесь только твое сознание или дух, если хочешь. И да, это ты меня вызвал. Вернее, устроил нам срочную встречу. Я твой начальник, поэтому когда у тебя возникает непреодолимое желание поговорить, ты вот так можешь выдёргивать меня для беседы. Чтоб ты понимал, по ощущениям твой вызов выглядит приблизительно так… Будто меня взяли за шиворот и приволокли на работу. Скажи спасибо, что я не успела погрузиться в ванную с амброзией.

Кураторша многозначительно посмотрела на меня и с громким звуком отхлебнула кофе.

– О-о-о-о-о…Так вот как я могу выходить на связь…буду иметь в виду… Лилу! – Я подошёл к столу. – Ты видишь, что творится? Меня пытаются подставить, девушку чуть не убили, пацана вообще грохнули. Какой-то шаман или дебильная ведьма орудует в городе, а вы мне ничего не объяснили! Я тычусь в углы, как слепой котенок.

– Ну не скромничай. – Кураторша усмехнулась. – Пока что ты тычешься в мадам Ля Флёр. Мой тебе совет, инквизитор, будь осторожен. Эта дамочка не одного сотрудника нам погубила.

– Все под контролем. – Категорично отрезал я.

Конечно, доля истины в словах Лилу точно была. Вампирша опасна, несмотря на нашу с ней внезапную дружбу, но мне она симпатична. Чего уж скрывать. Однако, доверять Ля Флёр на сто процентов все-таки не стоит. Это понятно даже последнему дураку. А я, надеюсь, все же не дурак. Ну или хотя бы не последний.

– Но ты мне даже не объяснила условия освобождения. Сколько дел нужно закрыть? Когда это закончится? – Я сложил руки на груди, стараясь, чтоб мой вид говорил о решительном настрое.

Кураторша зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони.

– Скучно… – протянула она. – Скучно от таких разговоров. Твои стенания – это пятьсот восьмой пункт в моем списке «Скучные отговорки неэффективных агентов». Читай Договор о ненаблюдаемости, камрад. Внимательнее.

– Читал! Там одни базовые принципы! А мне нужна информация. Больше информации. Почему в Договоре ведьмы упоминается вскользь? Никаких пояснений. В справочнике их тоже нет. Что это за Омега? Ты говорила, нужно просто приглядывать за нечистью. А там, едрить те в нос, все очень не просто, в вашем N-ске! Прямо какое-то проклятое место!

– Вот! – Лилу подняла вверх указательный палец. – Уже теплее! Верно мыслишь. И потом… Товарищ инквизитор, смотри не на буквы, а между строк, – Она ехидно подмигнула. – Пункт 14-б о нашем сотрудничестве. Он прописан мелким шрифтом. «О непредвиденных обстоятельствах высшего порядка». Вся эта история с чертополохом и мутным убийством – оно самое и есть. Непредвиденное обстоятельство. Твоя миссия не «закрыть три дела и свободен». Твоя миссия – стабилизировать ситуацию. А она, на минуточку, только начинает выходить из-под контроля. Так что не ной, инквизитор. Работай.

Лилу сделала очередной глоток из кружки, скривилась и пробормотала себе под нос: «Как они пьют это дерьмо»? Потом снова подняла взгляд на меня и хмуро заявила:

– Хватит уже взывать к моей несуществующей совести по пустякам. У меня своя бюрократическая война. Я за последние сутки пять отчетов написала с пояснением, каким это загадочным образом у нас инквизиторы стали ходить на свидание с высшими вампиршами. Беги, герой, тебя будят.

Лилу махнула рукой, и мир вокруг поплыл…

Мне в лицо ударила ледяная струя воды. Я ахнул, захлебнулся и резко дернулся, пытаясь вдохнуть воздух. Сознание вернулось мгновенно и болезненно.

Я сидел все на том же стуле в кабинете Профессора. С моего лица струилась вода, заливая форму и пол. Рядом стоял Толик. В руках он держал небольшое оцинкованное ведро. Его безликое лицо было обращено ко мне.

Профессор сидел в своем кресле и смотрел на меня с выражением сочувствия.

– Простите за радикальные меры, – произнес он. – Вы погрузились в сон слишком глубоко. Мы пытались вас растолкать, но никакой реакции не последовало. Похоже, начальство вызывало на ковер?

Я, отплевываясь и вытирая лицо ладонью, смог только кивнуть. Сон с участием Лилу был настолько ярким и реальным, что ее слова до сих пор эхом отдавались в ушах.

– Да… что-то вроде того, – пробормотал я. – Спасибо, что разбудили.

– Между мирами шляться – опасная привычка, – заметил Профессор без тени укора. – Можно не вернуться. Постарайтесь реже выходить на контакт с руководством таким способом. В прошлых жизнях я знавал инквизиторов, которые затянули момент и умерли повторно. Не забывайте, у вас новое тело, да. Но оно – человеческое. А люди – очень хрупкие механизмы. Так что, не обессудьте, но ради вашего же блага пришлось применить… стимуляцию в виде холодной воды. В следующий раз ставьте будильник и готовьтесь к встрече с начальством более ответственно. Ровно одна минута – вот оптимальное время пребывания между мирами. Извиняться за последствия не буду. Вы промокли, но живы. И, надеюсь, бодры.

Бодр? Ну да. Я очень бодрый теперь. А еще – мокрый, злой и совершенно раздражённый. Чертова кураторша! Так и знал, что она меня надурила. Понятие «стабилизировать ситуацию» – очень растяжимое. Этак они мою недоумершую персону будут держать в роли инквизитора тысячелетиями.

Однако, в чем Профессор был прав, так это в том, что спать больше не хотелось.

Я поднялся с мокрого стула, отряхивая форму и пытаясь привести её в более-менее приличное состояние.

– Мне нужно в отдел. Иначе будет новый скандал.

– Позвольте! В таком-то виде? – Удивился вампир.

Даже Толик издал подозрительный звук, похожий на телепатический «хрюк». Будто посмеялся.

– Слушайте, мне вообще некогда сейчас бежать домой переодеваться. Я и без того опоздал на службу. Думаю, бороться с преступностью можно и в мокрой рубашке. Переживут как-нибудь преступники мой помятый вид.

– Разумеется, – кивнул вампир. – За Аней присмотрит Толик. О ее безопасности можете не беспокоиться. А вам… – он посмотрел на меня с нескрываемым интересом, – Советую быть осторожнее. Ваш оппонент сделал первый ход. Ждите второго.

– Да уж и так, осторожнее некуда. – Буркнул я. Затем посмотрел на Толика. – Скажите, а ваш слуга, он кто вообще? Просто… Очень у него странный вид. А самое интересное, когда Анатолий передвигается по городу, на него никто не обращает внимания. На человека без лица, если что. Да и вообще… Я видел, как он унес Аню. Это была телепортация?

Профессор перевел взгляд на Анатолия. Уставился на него так внимательно, будто видел впервые. Затем снова переключился на меня.

– Иван Сергеевич… Есть такие вещи, которые смертным лучше не знать. Для покоя своей души. А вы, условно говоря, все-таки смертный, хоть и с более широким кругозором. В Нави обитают… ммм… создания, назовём их так, которые способны на многое. И если вы будете понимать, что это вообще имеет место быть, скорее всего, ваш сон станет весьма неспокойным и тревожным. Просто считайте, что Анатолий – мой личный помощник с большими возможностями. Поверьте, так лучше для вас самого.

Я больше не стал задавать вопросов. Мой и без того хреновый сон мне очень дорог. Не хотелось бы лишиться его окончательно. Судя по словам вампира, Толик та еще дрянь, страшная и опасная.

Я молча кивнул и, хлюпая ботинками, побрел к выходу. Мысленно уже составлял список того, что нужно сделать: найти способ прочитать Договор «между строк», выяснить, что связывало Аню с Вороновым, и, самое главное, не дать полковнику Безрадостному разорвать меня на части в отделе.

Глава 3

Дорога до отделения милиции прошла в лихорадочных размышлениях. Соображал обо всем, что приключилось за последние сутки, и о словах Профессора. О том, что сказала Лилу, не думал. Потому как, думай-не думай, стерва она хитромудрая и все тут. Сидеть мне, похоже, в инквизиторах до скончания веков.

Значит, какой-то умник решил меня нагнуть за счет конфликта с вампирами, умирающей девушки и возможного тюремного срока, который непременно маячил бы на горизонте, если бы Аню нашел Семёнов. То есть, Профессор прав. Моя скромная персона реально кому-то мешает. Осталось понять, кому и в чем.

Далее – мне нужно выяснить, каким боком в этой истории оказалась замешана девушка Аня. Я ее видел всего лишь один раз. Нас вообще ничего не связывает. Просто посидели на кладбище, поговорили…

– Ах ты ж… сука! – Выругался я, резко остановившись на месте.

Именно в этот момент мне вспомнилась тема нашей с Аней беседы. Она жаловалась на парня. Сказала, этот мудак все время пытался ее поцеловать, но в шею. Совпадение? Не думаю. Да еще оставил засос… Зачем, спрашивается? Может, специально?

Я обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда только что пришел. Захотелось вернуться к Профессору, проверить Анину шею, что там за поцелуи у нее остались, и обсудить это с вампиром.

Нет, я не думаю, будто девчонку и правда кровосос соблазнял. На кой черт ему облизывать стейк, но не есть его. Уж простите за сравнение. Однако, если женишок заранее пытался оставить на девчонке следы, которые могли бы намекать на вампиров, то она с этим уродом связалась до нашей встречи. Так получается. А значит, можно расспросить подруг, близких. Узнать, с кем у девчонки были романтические отношения.

Однако от идеи вернуться в дом Профессора мне пришлось отказаться. Если поступлю подобным образом, в отдел вообще попаду хрен его знает когда. Меня начальство, имею в виду, обычное, милицейское, просто кончит на месте.

Поэтому я решил отложить разговор на более позднее время и снова двинулся к отделу.

Видок, конечно, у меня был отвратительный. Благодаря «заботе» Профессора форменная рубашка, как и китель, промокли почти насквозь. Прохожие оборачивались, провожая взглядами мою персону. На их лицах читалось искреннее удивление. Мокрый, помятый лейтенант милиции вызывает у людей некоторое волнение.

В отделении меня встретила знакомая картина: суета, колгота и коллеги, которые бегали по этажам, создавая имитацию бурной деятельности.

Дежурный сержант, когда я с невозмутимой физиономией появился на пороге, удивленно поднял брови, но вопросов о моем внешнем виде задавать не стал. А вот насчет остального…

– Товарищ лейтенант! – Окликнул он меня из окошка. – Вам велено явиться в кабинет к Василию Кузьмичу. Там совещание вроде срочное. Он злой сильно. А вы еще и опоздали…

Я поблагодарил сержанта, затем двинулся по лестнице на второй этаж. Подошел к нужному кабинету, тихонько постучал и, открыв дверь, браво гаркнул в сторону всех присутствующих:

– Разрешите войти?

– Да уж разрешаю! – Раздался недовольный голос полковника.

В кабинете за столом сидели Семёнов, мрачный, как туча; Сериков, сияющий, как пасхальное яйцо; опер Волков и сам полковник. Зама по оперативной работе сегодня не было. Видимо, нашлись более срочные дела.

Семенов бросил на меня короткий взгляд, в котором читалось: «Ну, ты и влип, парень». Я тихонечко просочился в кабинет и устроился рядом со старлеем, на свободном стуле.

– Петров! – рявкнул Василий Кузьмич, как только моя задница прикоснулась к жесткой «сидушке». – Какого дьявола?! Мы уже минут пятнадцать тут сидим. Тебя, красавца такого, ждём. Ты же у нас вчера морг посещал. Хотелось бы получить отчет. А заодно объясни-ка опоздание и… – Василий Кузьмич окинул меня взглядом. – И свой внешний вид. Что-то я не заметил дождя на улице. Который хоть как-то мог бы оправдать это… это…

– Непотребство. – Услужливо подсказал Эдик.

– А вас, товарищ капитан, никто не спрашивал! – Гнев полковника моментально переключился на Серикова.

Правда, ненадолго. Начальник отдела посопел пару секунд, пуская ноздрями невидимый пар и гипнотизируя следака яростным взором, потом снова вернулся ко мне.

– Да, Петров! Непотребство. – Закончил Василий Кузьмич свою мысль.

Семёнов кашлянул и попытался вступиться.

– Товарищ полковник, Петров, он… мы вчера засиделись с бумагами. Разбирали и систематизировали. Он, наверное, устал…

– Молчать, Семёнов! – отрезал полковник. – Ты уже нам тут рассказывал сказки. О возможных причинах опоздания лейтенанта Петрова. Спасибо. Накушались. Как в школе, ей-богу. Не хватало еще историй про бабушку, которую Петров все утро переводил через дорогу. Видимо, туда-сюда. Бабушка попалась просто крайне неопределённая. Не знала, на какую сторону ей точно надо. Теперь я хочу услышать что-нибудь от самого лейтенанта.

Все взгляды уперлись в меня. Сериков, смотрел с хищным, голодным интересом, ожидая продолжения спектакля, в котором мне отведена роль жертвы. Волков просто пялился, не скрывая скуки. А вот Семёнов… Он смотрел все с той же обидой. Похоже, крепко я зацепил старлея сегодняшней ситуацией в общаге.

Я поднялся с места, вытянулся в струнку, стараясь не обращать внимания на злорадство Эдика.

– Товарищ полковник! Вчера поздно вечером, возвращаясь домой, я решил проверить район старого депо, так как появилась информация о странных звуках, доносящихся оттуда в ночь убийства Воронова. В темноте не заметил открытый люк и… упал в технический колодец…

Рядом тихонько «хрюкнул» Семёнов. Так понимаю, это была реакция на мои слова. Старлей просто прибалдел от того, какую чушь я нёс.

– Просидел там несколько часов, пока меня не нашли рабочие утром. Сразу прибыл в отделение, не заходя в общежитие. Иначе опоздал бы еще больше. – Отчеканил я уверенным тоном.

При этом смотрел полковнику прямо в глаза, взгляд не отводил.

Ложь была на грани фола, но другой легенды у меня не имелось. Промокнуть до нитки в техническом колодце – звучало хоть сколько-то правдоподобно. Рассказывать, как меня кто-то поливал из ведра водой – вообще мало тянуло на реальную историю. Ну… Если, конечно, не вдаваться в подробности.

К тому же, судя по тому, как начальник отдела отчитал Семёнова, старлей тоже не стал говорить правду о нашем утреннем приключении. А значит, можно не бояться, что мы будем врать разное. Все равно же время.

Безрадостный несколько секунд молча изучал меня. Я прямо видел, как работают шестеренки в его голове. Полковник пытался понять, говорю я правду или сочиняю. Версия была настолько бредовой, что могла оказаться вполне достоверной.

Я стоял столбом, пялясь в одну точку. Ждал решения начальства.

Семёнов, сидевший рядом, несколько раз вздохнул и поелозил на стуле. Он-то, в отличие от остальных, знал, что произошло на самом деле. Вернее, частично знал. Мокрая форма для Виктора тоже оставалась загадкой. Но по его этой возне и вздохам я понял, старлей считает меня потерянной для общества личностью. Мое наглое, уверенное вранье произвело на него неизгладимое впечатление.

– В колодец… – Хмыкнул, наконец, полковник. – Идиотизм… Как нам бороться с преступностью, если под носом ни черта не видим. Ни трупов, ни канализационных люков. Ну теперь хотя бы понятно, чего нам тут Семёнов ахинею несусветную нёс. Он тебя сам потерял. Будь осторожнее, лейтенант. Ты нам нужен целым. Садись.

Я с облегчением рухнул на стул. Первый этап был пройден успешно. Теперь оставалось самое сложное – рассказать начальству все, что смог выяснить, но в той пропорции, которая позволит одновременно выполнить долг инквизитора и сохранить честь мента.

– Итак, – полковник сложил руки на столе. – Прошло два дня. Труп в кустах не опознан. Свидетель Поташевский – в бегах. Никакого движения. Мне уже звонили из горкома, интересуются, почему у нас в мирном городе морозные покойники появляются…

Внезапно начальник отдела осекся и замолчал. Потом его глаза медленно начали округляться, а внимание снова сосредоточилось на мне.

– Погоди-ка, Петров… Какой, к чертовой матери, Воронов? Ты о чем вообще? У нас что, еще и Воронова убили? Это кто такой?! Почему я не в курсе?! – Голос Василия Кузьмича с каждым предложением набирал громкость, грозя вот-вот перейти на крик.

Ровно пять минут потребовалось полковнику, чтоб до него дошла информация, сказанная мной ранее. Ну что ж… Не все обладают быстрым и живым умом…Зато он человек хороший. Если верить Семёнову.

В общем-то, момент настал. Если я сейчас не расскажу о том, что выяснил, дело скорее всего «похоронят». Что мне это даст?

С одной стороны, как инквизитор, я поступлю верно, если промолчу. Но с другой… История с этим убийством становится все запутаннее и сложнее. Тайком я ею уже заниматься не смогу. Значит, мы должны выяснять причины случившегося всем составом.

– Товарищ полковник, разрешите отвечать? – спросил я, приняв окончательное решение.

– Ясен пень, Петров?! Отвечай! – рявкнул багровеющий Безрадостный.

Видимо, в его воображении уже рисовалась картина, как он объясняет своему начальству, с хрена ли в столь спокойном городишке жмурики начали плодиться, как грибы после дождя.

– Хорошо. Тогда сразу уточню. Нет, никаких новых трупов никто не находил. Просто у меня появилась информация по старому.

Я сделал паузу, собираясь с мыслями. Та версия, которую нужно знать коллегам, формировалась в моей голове прямо на ходу. Такими темпами я скоро книжки писать начну. Сочиняю, как заправский сказочник.

– Вчера, в ходе оперативной работы, мне удалось установить личность погибшего. Это Евгений Воронов, предположительно проживающий в Москве. – Выдал я первую порцию своей полуправды. – Предположительно, потому что это пока неуточненные данные. Первичные.

В комнате воцарилась тишина. Сериков перестал ухмыляться. Его взгляд стал острым и колючим.

– Оперативной работы… – Тихо хмыкнул себе под нос следак. – Ты гляди, сколько у нас умельцев. И участковые, и оперативники в одном лице…

– Капитан! Помолчал бы! – Полковник зыркнул на Эдика раздраженным взглядом, а затем, посветлев лицом, повернулся ко мне и добавил ласковым голосом, – Продолжай, лейтенант.

Василь Кузьмич откинулся на спинку своего кресла, потянул галстук, ослабляя узел.

– Давай только энергичнее. А то меня такими темпами точно инсульт хватит. И выражайся точнее.

– Согласно имеющимся на сегодня данным, – Продолжил я, – Воронов оказался в нашем городе проездом. Он студент-заочник, археолог. Изначально планировал отправиться в Геленджик, но по неизвестной причине остался здесь. Жил в гостинице. И вот что самое важное… – я снова сделал театральную паузу, демонстративно глядя на Серикова, – Крик в ночь убийства был слышен не там, где нашли труп, а в районе старого железнодорожного депо. Тело, судя по всему, было перенесено. То, что кричал именно Воронов, совершенно верно. Мы не смогли добиться ничего от свидетелей, потому что искали не там. Уверен, если опросить жителей домов, расположенных рядом со старым депо, найдутся те, кто подтвердят мои слова.

Эффект был именно таким, на какой я рассчитывал. Сериков вскинулся, будто его кипятком ошпарили. Лицо Эдика пошло красными пятнами, а на лбу выступили бисеринки пота.

– Откуда эти сведения?! – выпалил он, вставав с места и опираясь ладонями о стол. – Почему не были доложены сразу? Какой источник? Оперативная разработка? Чья? Дело предельно ясное. Парень умер из-за остановки сердца. У нас это все указано в отчете. А Поташевский ваш, увидев труп, испугался ответственности и сбежал. Нужно объявить его в розыск и закрыть эту историю. Нечего сеять панику.

Эдик выглядел максимально уверенным. Слишком уверенным. Как будто очень хотел поскорее спихнуть дело в утиль. Он специально засыпал меня вопросами, чтоб сбить с толку. Но при этом его ехидность сменилась настороженной агрессией. Похоже, я попал в самое больное место товарища капитана – в его профессиональную компетенцию.

– Источник анонимный, – Ответил я, стараясь сохранять спокойствие. – Но надежный. Пока, простите, не могу его назвать. Ну или назову товарищу полковнику в приватной беседе. Такой была просьба моего информатора. Думаю, те сведения, которые он готов предоставить, гораздо важнее чем ваша, товарищ капитан, осведомлённость. Информация поступила ко мне только вчера вечером, я как раз шел ее перепроверять, когда… упал в колодец.

– Анонимный источник? – Сериков фыркнул, но в его фырканье слышалась неуверенность. – Очень удобно, лейтенант. Очень удобно. И что, вы предлагаете? Гоняться за призраками? На основе каких-то анонимных рассказов.

– Ну, что ж вы, товарищ капитан, а вдруг… – Не удержался Семёнов. По его довольному лицу было видно, что старлей кайфует от того, как бесится Эдик. – Кто-то просто делать ничего не хочет. А Петров, он парень старательный…

– Старательный? – передразнил Семёнова Сериков. – Петров либо скрывает важную информацию, либо фантазирует! Товарищ полковник, это несусветная чушь!

Василий Кузьмич смотрел на нас со следователем с таким видом, будто мы два игрока, которые прыгают по теннисному корту, посылая друг другу мяч. Он вертел в руке карандаш и явно осмыслял все, что было мной сказано. Наконец, начальник отдела поднял руку, требуя тишины.

– Хватит. Раскагакались, как бабки на базаре. Петров, твоя информация, мягко говоря, неожиданная. Могу согласиться, что жителей района возле депо надо опросить. Но… – Полковник тяжело вздохнул, – Зачем кому-то перетаскивать труп да еще так далеко от места смерти? А вообще, конечно…Если парня убили в одном месте, а тело мы нашли в другом, это меняет картину. Это уже не естественная история. Это похоже на убийство. Возможно, неумышленное. Но все же.

Полковник подумал еще пару секунд, а потом ударил кулаком по столу.

– Значит, так. Заводим дело об убийстве Евгения Воронова. Назначаю ответственным следователя Серикова. Петров, ты будешь его помощником, в силу… осведомленности и нестандартного подхода к работе. Семёнов, ты продолжаешь работу на участке, но оказываешь содействие. И чтоб у меня на столе был план оперативно-следственных мероприятий, в конце-концов! Мне сколько раз надо это сказать, что вы работать начали?! Чем быстрее, тем лучше! Все ясно?

Сериков скрипнул зубами, но спорить не стал. Он бросил на меня взгляд, полный такой ненависти, что я буквально нутром почувствовал – Эдик отыграется. Непременно. Выждет время, а потом сделает гадость.

– Ясно, – пробормотал следак.

– Так точно, – хором ответили мы с Семёновым.

Волков просто промолчал. Его вообще никто не упоминал.

Когда вышли из кабинета, Сериков сразу пошел в атаку.

– Ну, помощничек, – прошипел он, хватая меня за локоть и оттаскивая в сторону. – Поздравляю с назначением. Теперь мы с тобой одна команда. И я настоятельно рекомендую тебе поделиться со мной всем, что ты знаешь. Всеми твоими «анонимными источниками». Понял?

– Понял, – кивнул я, высвобождая руку. – Но повторю еще раз. Пока не могу. Если вы, товарищ капитан, продолжите вести себя как истеричная, баба, я буду вынужден попросить полковника отстранить меня от дела. А это не в ваших интересах. Потому что вы ни черта не знаете, а мне за сутки удалось выяснить достаточно много. Поняли?

Сериков втянул воздух через сжатые зубы, ядовито улыбнулся и ушел в сторону своего кабинета. Молча

– Ну ты и влип, Вань. – Семёнов, который наблюдал за мной и Эдиком со стороны, подошел ближе, – Сериков тебя теперь живьем сожрет. Он терпеть не может, когда кто-то лезет в его огород.

– Я знаю, Виктор, – устало сказал я. – Но другого выхода не было.

Глава 4

После совещания мы с Семёновым отправились в кабинет участковых. Я чувствовал себя так, будто меня засунули в стиральную машинку, а потом несколько раз в ней прокрутили на режиме особо быстрой стирки. Мокрый, помятый, уставший. Голова была забита таким количеством информации, что хоть на стену лезь. А теперь, в довесок к этому, я еще должен работать в паре с Сериковым.

Семёнов добавлял в мое и без того поганое настроение еще больше напряжения. Он все время что-то бурчал себе под нос про «зарвавшихся сынков прокуратуры» и «зазнавшихся следователей». Видимо, моя стычка с Эдиком его хоть и позабавила, но всерьез взволновала. Старлей даже свою обиду отодвинул на второй план.

– Он тебе, Вань, пакости строить будет, – снова высказался Виктор, когда мы зашли в комнату и присели на стулья. К счастью, в нашем кабинете было пусто. И Капустин, и Лыков отсутствовали. – Эдик злопамятный, как злобный ишак. Однажды я ему на оперативке слово поперёк сказал, так он потом полгода служебные записки подкидывал, что я, мол, нарушаю устав, форму ношу ненадлежащим образом и в участке бардак. Полковник, конечно, их в корзину отправлял, но осадочек, как говорится…

Я только вздохнул в ответ. Мне бы их проблемы – служебные записки. У меня тут вампиры девушку чуть ли не с того света возвращают, а неизвестный враг пытается на этих же вампиров все списать. И судя по короткой беседе с Лилу, моему истинному начальству такой расклад не сильно нравится.

– Переживем как-нибудь, Витя. Наверное. – Успокоил я старлея.

– То-то и оно, что «наверное», – Семёнов хмыкнул, а затем полез в ящик стола за папкой с текущими делами. – Ладно, проехали. Теперь работаем. Значит, по Воронову… Надо опрашивать народ, живущий у депо. Можно поговорить с путейцами, работавшими той ночью. Хотя, честно говоря, сомневаюсь, что кто-то что-то видел. А если и видели… Люди у нас не особо разговорчивые насчёт таких дел.

Старлей раскрыл папку, но в этот момент в дверь постучали. На пороге стоял молодой сержант из дежурной части, с лицом, выражавшим легкую панику.

– Товарищ старший лейтенант, вас к телефону! Срочный звонок из колхоза «Красная Заря». Там, вроде как, ЧП.

– Какое еще ЧП? – Семёнов нахмурился. – Опять тракторист с комбайнером подрались из-за того, чей агрегат помощнее будет?

– Да нет, – сержант замялся. – Там что-то с доярками. Говорят, все поголовно… буянят. Пьют. Председатель колхоза умоляет помочь, милицию требует. Говорит, если не разберемся, объёмы молока в районе сильно сократятся. А это… Ну… Вы сами понимаете.

Семёнов тяжело вздохнул, кивнул сержанту, закрыл папку и вышел из комнаты. Вернулся он минут через десять с удрученным и озадаченным выражением на лице.

– Ерунда какая-то… – Заявил Виктор, едва только переступил порог. – Помнишь, я тебе про колхоз рассказывал? Он прямо за городом сразу. Ну… У меня там бабка раньше жила. Так вот… Действительно, председатель звонил. Говорит, все доярки, как одна, второй день пребывают в запое. Даже те, которые отродясь крепче чаю ничего не пили. А тут прям как взбесились. Ну и, естественно, работа встала. Вчера еще худо-бедно с коровами справлялись, а сегодня…Собрались перед сельсоветом и песни поют.

– Что, прости, делают? – Переспросил я, чисто на автомате представив себе описанную Семёновым картину.

– Поют. Песни. И все, так сказать, матерного содержания. – Повторил старлей после минутной паузы. – Дмитрич, председатель, говорит, прямо сумасшествие какое-то. Коллективное.

Я уставился на Семёнова, переваривая услышанное. Пожалуй, соглашусь с ним, это очень странно. Не сам факт обильных возлияний. Всякое бывает. Но вот то, что они это делают всем составом да еще столь по-идиотски… Такое точно вызывает вопросы.

В голове что-то щёлкнуло. Массовое, иррациональное поведение, направленное на абсолютно бессмысленные действия… Черт… Что-то подобное я читал в справочнике инквизитора.

Пока Семёнов бормотал про «бабскую дурь», я мысленно попытался восстановить информацию из своего настоящего рабочего пособия.

По-моему видел нечто похожее в разделе, озаглавленном как: «Классификация низкоуровневых нематериальных сущностей, паразитирующих на эмоциональном фоне человеческих коллективов».

В одном из пунктов описывалась сущность типа «Призрак-Заводила» или Spiritus-Huliganus. У этой дряни особый способ воздействия на человеческий контингент.

Я посильнее напряг мозг и в моей башке буквально начал прокручиваться сухой, бюрократический текст из справочника. Чего уж скромничать, память у меня всегда была на сто баллов.

Призрак-Заводила провоцирует у подверженных влиянию лиц состояние немотивированной эйфории, сопровождающееся потреблением алкогольных напитков в объемах, существенно превышающих индивидуальную физиологическую норму. Косвенным признаком воздействия является совершение коллективом несанкционированных, нецелесообразных и зачастую антисоциальных действий, таких как хоровое пение, несвоевременные пляски, публичные исповеди или признания в любви, а также спонтанные попытки организации художественной самодеятельности низкого качества.

Энергетический профиль Призрака-Заводилы – питается резонансной энергией группового эмоционального подъема низкочастотного спектра. Предпочитает сельские поселения, общежития, стройки и иные локации с высокой концентрацией лиц, длительно пребывающих в состоянии умеренной фрустрации.

– Твою мать… – Вырвалось у меня вслух.

Судя по всему, колхоз упомянутый Семёновым, стал местом активной деятельности этого призрака. А значит… Значит мне придется отложить пока что Воронова в сторону и ехать с Виктором. Проверять, верны ли мои догадки.

Потому что, если мне не изменяет память, а это очень маловероятно, действие призрака проявляется через три стадии. Первая – пьянка. Вторая – песни и пляски. Третья – глубокая депрессия, итогом которой становится летальный исход, причем на добровольной основе. То есть, в перспективе у нас имеется колхоз, где через день-другой весь коллектив доярок может дружно повесится на березках. Очень, очень хреновая перспектива.

– Петров! Ты чего это? – насторожился Семёнов.

– Да так, Вить, – отмахнулся я, с трудом возвращаясь к реальности. – Вспомнил один случай. Похожий. Кажется, я знаю, что там может происходить.

– И что? – с надеждой спросил старлей.

– Надо ехать и смотреть. В двух словах не объяснить. Но… Я с тобой, Вить. Если мои подозрения верны, проблема может обрести очень поганые последствия.

– Да куда уж хуже того, что есть? – Совсем не радостно усмехнулся Семёнов.

– Поверь мне, Витя, будет точно хуже. Давай, быстрее.

Я вскочил со стула и направился к двери. Семёнов рванул вслед за мной. Удивительное дело, но старлей ни на секунду не усомнился в том, что я говорю правду. Имею в виду насчёт хреновых последствий. И не пытался меня отговаривать от совместной поездки в эту «Красную зарю».

Минут через двадцать мы уже выезжали из города на ушатанном милицейском мотоцикле «Урал» с коляской. Семёнов рулил, я сидел в коляске, чувствуя себя каким-то немецким офицером из военных хроник. Отчего-то мотоцикл у меня упорно ассоциировался с фашистами, которые рассекали на подобном транспорте по лесным дорогам и ловили партизан.

Предварительно я попросил Семёнова заскочить в общагу. Мне нужен был справочник и кое-что из арсенала инквизитора.

Чтоб Виктор не задавал неудобных вопросов, я объяснил Семёнову, что в Москве нас якобы учили не только преступников ловить, но и работать со всяким биологическим оружием. А то, что творится в колхозе, весьма напоминает как раз последствия использования такого биологического оружия.

– Ого… Ты понимаешь, о чем говоришь?! Это же… Это значит, что у нас в N-ске может прятаться шпион!

Вот такой была реакция Семёнова. И я его, кстати, решил не разубеждать. Версия про таинственного шпиона оказалась как нельзя кстати. Благодаря ей я смогу перед старлеем оправдать свои странные поступки и загадочное поведение, когда такая необходимость возникнет. А она точно возникнет.

– Иван, мы должны сообщить в соответствующие органы, – категорично заявил Семёнов.

– Нет, Витя. Мы пока никому ничего сообщать не будем. Вдруг это ошибка. – Спокойно ответил я старлею. – Надо сначала обладать достоверной информацией. А то наведём шороху, а в итоге окажется, что нет ничего такого. И все. Жди разноса сначала от полковника, а потом от кого-нибудь посерьезнее. Хочешь, чтоб погоны сняли?

Семёнов мрачно хмыкнул и покачал головой. Отдавать родные, по́том и кровью заслуженные погоны, он явно не хотел.

В общем, мы со старлеем договорились так. Будем наблюдать, смотреть, выяснять. И по ситуации решим.

– Так вот ты чего с этим Вороновым взнасался. – С пониманием заявил Виктор. – Сразу догадался, что дело может быть государственной важности?

– Конечно. – Кивнул я, даже не моргнув глазом. – Но сам понимаешь, вслух о таком говорить…По крайней мере, пока нет уверенности…

В общем, мне удалось убедить Семёнова в том, что одновременно с расследованием дела Евгения Воронова мы еще и шпионов будем искать. Но тихонечко. Поэтому, когда из общаги я появился с кейсом в руках, старлей не особо удивился.

– Москва… – Протянул он с уважением, глядя на чемоданчик. – Себе, что ли, поехать отучиться. Видишь, как вас там готовили… Даже биологическое оружие предусмотрено…

Вот уже после этого мы выехали из города и направились в сторону колхоза. Меня в этой дурацкой люльке буквально распирало от желания пошутить. Выкрикнуть парочку фраз из фильмов о советских партизанах и фашистах. Но я держался. Терпел. Уже понятно, мои шутки – это контент для очень узкого круга людей.

Как только пересекли черту города, с обеих сторон дороги потянулись бескрайние колхозные поля. Милицейский китель за время поездки успел окончательно высохнуть, помяться и обрести устойчивый слой пыли. Он теперь выглядел еще хуже, чем до этого.

Все дело в том, что дорога была пыльная и тряская. Семёнов знал ее как свои пять пальцев. Он лихо огибал ямы и ухабы. Настолько что меня в коляске подбрасывало, будто на американских горках, а пылюка не просто летела в лицо. Она устойчивым облаком сопровождала нас всю дорогу.

– Давно с доярками не работал, – орал Семёнов мне в ухо, перекрывая рев мотора и свист ветра. – В прошлом году одна так мужа шваброй по черепу огрела, что мужик чуть кони не двинул. Треснула его неслабо. Оказалось, он ей с подругой изменил. Колхозная драма, в бок вещдок

Я лишь кивал, стараясь не подавиться пылью и не вылететь на очередной кочке. Мысли были заняты другим. Например, как объяснить свои странные методы решения проблемы тому же председателю. Если для Семёнова версия про шпиона прокатила, то остальным такое лучше не рассказывать.

Колхоз «Красная Заря» встретил нас весьма приятной картиной: ухоженные домики, покрашенные в веселые цвета, палисадники с цветочками и кустиками, откормленные гуси и утки, кучками прогуливающиеся возле речки. В общем – сплошная сельская идиллия.

Но самое интересное происходило на центральной площади, расположенной возле сельсовета. Вернее, это была не совсем площадь. Слишком громко сказано. Скорее – небольшой периметр, закатанный в асфальт и украшенный автомобильными шинами, в которых росла трава.

Возле небольшого, скромного бюста Ленина, гордо высившегося на постаменте, собралась толпа человек в тридцать. И все они… пели. Пели громко, нестройно, но с огромным энтузиазмом. В руках у большинства имелись бутылки с чем-то мутным и это явно была не минеральная вода.

Вся хоровая группа состояла из женщин. Крепкие, дородные, с раскрасневшимися от усердного пения и алкоголя лицами, они облепили постамент вождя мирового пролетариата, надрываясь во всю глотку:

– Ой, то не вечер, то не вече-е-е-ер…

Рядом с этой впечатляющей своим размахом инсталляции метался тщедушный мужчина в помятом пиджаке, с лицом, выражавшим полную безысходность. Увидев нас, он бросился к мотоциклу так, будто мы были самыми важными людьми, а не двумя ментами на древнем «Урале».

– О, слава тебе, Господи! Милиция! – закричал он, хватая Семёнова за рукав. – Витя! Виктор Николаевич, спасай! Они же всё! Умом тронулись! Все доярки! Все! Второй день пьют! Я им говорю – коров доить надо! А они мне хором – «Не даешь любить, так хоть не мешай сердце на лоскуты рвать!». И пошли, и пошли! Уже три часа поют! Коровы не доены, мыча́т, молоко пропадает! Что мне городу-то сдавать? Свои слезы? Главное, утром, еще весёлые были. Матюками тут частушки орали. А сейчас все, как одна, в тоску ударились. Поют, не затыкаются. Но теперь все больше про несчастную любовь. А какая любовь, если у каждой дома муж сидит! И эти, сволочи…Нет бы жён своих угомонили. Ни хрена подобного! Радуются, руки потирают. Вот, мол, проспятся бабы, так они своим паскудницам в глаза тыкать начнут. Раньше-то все чаще бабы им. За пьянку да за дурь. А тут всё на сто восемьдесят градусов развернулось.

Семёнов, выдернув рукав из цепких пальцев председателя, с невозмутимым видом окинул взглядом поющих женщин.

– Товарищ Зиновьев… Дмитрич! Успокойся. Сейчас разберемся. Это они чем? Самогон?

– Да все подряд! – всплеснул руками председатель. – Вчера водку в магазине всю скупили! «Столичную»! Я на складе проверял – два ящика как корова языком слизнула! И все это за сутки! Да они обычно столько за неделю не выпивают! А сегодня уже, да. Свой, домашний продукт в ход пошел.

Пока старлей беседовал с Зиновьевым, я внимательно изучал доярок. Что-то было с ними не так. Прямо совсем не так.

Да, они все повально оказались пьяны, но в их глазах, помимо привычного алкогольного блеска, плескалась какая-то странная, нездоровая экзальтация. И песни… Женщины пели не веселые частушки, а какие-то душераздирающие романсы о неразделенной любви и тоске.

Ну… Похоже, я прав. Это была не обычная пьянка. Это был массовый приступ «зеленой тоски», которая является предвестником третьего этапа воздействия призрака.

– Товарищи женщины! Эй! Бабоньки! – Крикнул Семёнов, направляясь к дояркам.

Старлей искренне был настроен решить все миром. Он даже попытался уговорить женщин разойтись по домам. Его, естественно, никто не слушал. Более того, парочка особо страдающих дам подхватили Семёнова под руки и потащили в круг своего поющего коллектива, при этом, умываясь слезами и завывая песню о миленьком, который не хочет взять с собой.

Я отошел в сторону и вытащил из мотоциклетной коляски кейс. Достал оттуда справочник. Нашёл нужный раздел.

«Стимулом к активизации, согласно форме Ф-П7, обычно служит личная обида сущности, связанная с указанным местом или социальной группой в её прошлой материальной жизни.

Методы нейтрализации: нарушение фокуса концентрации сущности путем применения реагентов 3-го класса (поваренная соль, абразивные чистящие средства). В случае устойчивости – применение реагентов 2-го класса (очищенное серебро, святая вода). В особо тяжелых случаях допускается составление Акта о несанкционированной деятельности с последующей отправкой ходатайства о принудительном перемещении сущности в сектор 7–Г (форма Х–12).

Примечание: в докладной записке инцидент рекомендуется классифицировать как „массовую несанкционированную эмоциональную разрядку личного состава“ во избежание излишних вопросов со стороны некомпетентных инстанций.»

Я закрыл справочник и мрачно уставился на толпу поющих доярок, от которых теперь отбивался не только Семёнов, но и сам председатель.

Соль… Пожалуй, это логично. Соль лучшее оружие против призраков. Но… На площади сейчас человек тридцать воющих и рыдающих женщин. Как я их всех обработаю солью? А это надо непременно сделать, чтоб снять симптоматику. Иначе, пока доберусь до призрака, они что-нибудь с собой сотворят.

Я представил лицо полковника, когда мы сообщим ему минимум о тридцати трупах. Честно говоря, даже меня от такой перспективы передернуло.

Требовались срочные, очень нестандартные методы решения вопроса. И я их, по-моему, нашел.

Глава 5

Идея была настолько же бредовой, насколько и единственно возможной. В итоге ее реализации либо у меня все получится, либо…меня будут бить. Сильно.

– Дмитрич! – крикнул я председателю, перекрывая хоровое завывание. – Слушай сюда!

Зиновьев, вырвавшись из объятий очередной плачущей доярки, подбежал ко мне, глаза его были полны отчаяния.

– Есть метод! Экстренный! – начал я, стараясь придать своему голосу максимальную официальную суровость. – Но он требует вашего полного содействия и соблюдения строжайшей секретности!

– Любой! Что угодно! Лишь бы они заткнулись и угомонились! – затряс головой председатель.

– Хорошо. Вам нужно собрать всех мужчин. Всех, кто сейчас свободен. И согнать этих женщин в одно место. К реке, наверное, лучше всего. Там нужно выставить бочки. Пять, нет, лучше шесть бочек. Наполнить их водой.

Зиновьев смотрел на меня с выражением абсолютного непонимания, но при этом кивал в так каждому моему слову.

– Бочки? Воду? Для чего? – Переспросил он, когда я замолчал, чтоб перевести дух.

– Это дезинфекция! – выпалил я, не моргнув глазом. – Массовая обработка! Последствия биологического… э-э-э… заражения. Похоже, случился выхлоп… С… С ликёроводочного! Вот это и необходимо нейтрализовать! Они же все контактировали с источником! – для пущей убедительности я ткнул пальцем в сторону доярок.

Лицо председателя вытянулось. Слово «дезинфекция» и «заражение» явно произвели на него нужный эффект. Советские люди, они такие. Достаточно сказать пару серьёзных фраз с налетом официального бюрократизма и все, нужный вектор задан.

– И… и что с ними делать в этих бочках? – робко поинтересовался председатель.

– Купать! – чеканя каждое слово, произнес я. – Каждую! С головой окунать! Воду предварительно нужно насытить реагентом. У меня он с собой небольшая партия есть. – Я похлопал по кейсу. – Это специальная… антибактериальная соль. Но ее мало. Поэтому рысью собирайте всю соль по колхозу, какая есть. Мы ее перемешаем с моим реагентом и добавим в бочки. Главное – полное погружение! Понял?

Зиновьев молча кивнул. Ясное дело, ни черта он не понял, но в его глазах читалась готовность на все. Видимо, перспектива остаться без молокосдачи и в компании пьяных, сумасшедших баб перевешивала все сомнения.

– Мужиков соберу! Соль будет! – отрапортовался он и пулей помчался к кучке местных жителей, в основном мужского пола, которые, робко выглядывая из-за угла сельсовета, прятались от всего этого безумия.

Пока председатель занимался мобилизацией мужского населения и поиском соли, я подошел к Семёнову, который наконец-то сумел отбиться от доярок и теперь стоял возле мотоцикла, с опаской косясь на женский коллектив. Женщина как раз занялись важным делом. А именно – начали выстраиваться в дружный, но немного кривой хоровод.

– Соль, говоришь… – Задумчиво протянул старлей, когда я рассказал ему все то же самое, что и председателю. – Ну и методы у вас, московские… – покачал он головой, вытирая пот со лба. – Бочки… Дезинфекция… Это что, правда от биологического оружия помогает?

Я посмотрел на него с самой суровой серьезностью, какую только мог изобразить.

– Витя, – сказал я, кладя руку ему на плечо. – Страна наблюдает за нами. Вся надежда только на тебя и на меня. Если мы не остановим распространение заразы здесь, она может перекинуться на город. Ты представляешь, что будет? Подполковник Попко станет самым счастливым человеком на фоне того хаоса, что начнется в нашем районе. А по закону подлости, я тебя уверяю, зараза коснётся в первую очередь нашего района. К тому же, мы с тобой, вроде как, в самом эпицентре заразы.

Семёнов побледнел и выпрямился. Видимо, картина всеобщего пьяного «веселья» в стиле «Красной Зари» в масштабах N-ска подействовала на него лучше любого приказа.

– Понял, – кивнул он. – Делаем. Я тебя прикрою.

Тем временем Зиновьев проявил недюжинные организаторские способности. С помощью оглушительного звона в рельс, висевшего у сельсовета, он собрал человек сорок мужиков – от парней до дедов. Объяснять им пришлось недолго. Вид их разудалых, но плачущих жен и тещ, видимо, и так вызывал у них смешанные чувства. А когда председатель, тыча пальцем в меня, объявил, что «московский специалист» будет проводить «секретную операцию по обеззараживанию», мужики встретили это с мрачным, но понимающим одобрением. В их глазах читалось простое, житейское злорадство: «Вот вам, заразы такие! Доплясались! Теперь вас, как телят, в дезрастворе купать будут!»

Энтузиазм мужской части колхоза подстегивало и то, что до этого именно их жены были главными борцами с пьянством в семье. Теперь же роли поменялись, и перспектива на законных основаниях окунуть свою благоверную в бочку с соленой водой вызывала у них неподдельный, почти детский восторг.

В считанные минуты была организована настоящая облава. Мужики, словно загонщики на охоте, цепью двинулись по площадь. Они были не столько злы, сколько решительны. Доярки, увлеченные своим певческим экстазом, поначалу даже не поняли, что происходит. Их стали хватать под руки и, несмотря на возражения, вопли и продолжение песен, потащили к реке.

– Ой, пусти, Веська! Пусти дрянь гулящая! Я ж тебя люблю! – причитала одна, обращаясь к собственному мужу, который, пыхтя и отмахиваясь от настойчивых попыток расцарапать ему лицо, волочил благоверную вперед с огромным энтузиазмом.

– Люби, люби, милая…потом налюбишься! Сейчас сначала умоешься! – отрезал супруг, с трудом удерживая ее мощную, подрагивающую от рыданий тушу.

Другая, пытаясь вырваться, запела новую песню: «Не велят Маше за речку ходи-ить!», на что ее муж, красный от натуги, рявкнул: «Молчи, дура! Тебе как раз за речку и надо!»

Это было сюрреалистическое зрелище. Хоровод страданий медленно, но верно перемещался от памятника Ленину к берегу небольшой, но быстрой речушки, протекавшей по окраине села. Там уже суетились другие мужики, катившие пустые бочки. Буквально через десять минут бочки были расставлены в ряд, и спасители женского населения колхоза принялись зачерпывать из реки воду ведрами.

Я, тем временем, вскрыл запас соли. Даже тут Зиновьев расстарался на славу. Из местного магазина притащили не меньше двадцати килограмм. И еще, на всякий случай, собрали по дворам.

Под одобрительные взгляды Семёнова и Зиновьева, я начал высыпать белые кристаллы в бочки, предварительно в каждую порцию добавляя той соли, что лежала в моем чемоданчике. Черт его знает, может, она всё-таки какая-то особенная. Старался делать это как можно более таинственно, чтоб у свидетелей процесса сложилось полное ощущение важности происходящего.

– Специальный реагент? – с уважением спросил председатель.

– Совершенно секретный, – кивнул я, перемешивая воду палкой. – После обработки возможна временная дезориентация и сонливость. Это нормально.

Наконец, все было готово. Шесть бочек, наполненных мутной, соленой водой, стояли на берегу. К ним уже подводили, а чаще – подтаскивали, первую партию «зараженных».

Процедура «дезинфекции» была столь же простой, сколь и варварской. Двум-трем самым крепким мужикам поручалось взять доярку за руки и за ноги, а затем по команде окунуть ее с головой в бочку. Раздавался всплеск, приглушенные вопли, и через секунду на поверхность появлялась отфыркивающаяся, совершенно обескураженная женщина. Эффект был почти мгновенным. Песни и плач прекращались, сменяясь недоумением, кашлем и попытками понять, что, черт возьми, происходит.

– Машка! Ты как? – крикнул из толпы муж одной из только что обработанных женщин.

Та, вытирая лицо и отплевываясь, посмотрела на него мутным, все еще пьяным взглядом.

– Вась… А чё это я… мокрая? И во рту солоно?

– Заразу выбивали, милая! – радостно объяснил супруг. – Теперь все, чистая!

Некоторые женщины после «купели» тут же начинали ругаться, пытаясь ударить своих внезапно осмелевших мужей, но силы их были на исходе, а алкоголь и шок делали свое дело. Большинство, постояв минуту-другую, с пьяным и глупым видом, начинали клевать носом и, не говоря ни слова, неуверенной походкой брели в сторону своих домов. Некоторые не доходили, падали прямо на траву, засыпая мертвецким сном, который сопровождался громким храпом.

Пожалуй, никогда за всю историю своего существования колхоз «Красная заря» ничего подобного не видел. Семёнов, наблюдая за этой вакханалией, не мог сдержать ухмылки.

– Ну и ну… Работает же. Глянь, Вань, та, что орала про «милого», уже спит под кустом, как сурок.

Я кивнул, однако полного удовлетворения не чувствовал. Это была лишь первая стадия. Я нейтрализовал симптомы, но не причину. Призрак-Заводила был где-то здесь, и с наступлением ночи он мог запросто устроить повторный сеанс. Тогда все, что мы сейчас сделали, пойдёт псу под хвост. Нужно было найти и обезвредить его до того, как солнце сядет за горизонт.

Пока мужики с азартом продолжали «дезинфекцию», я отошел в сторону и снова открыл Справочник. В разделе про Spiritus-Huliganus была небольшая заметка о локализации: «Сущность тяготеет к местам, связанным с ее прошлой материальной жизнью. Чаще всего привязывается к объектам сельскохозяйственного назначения: сараям, конюшням, заброшенным фермам».

– Дмитрич, – подозвал я председателя. – У вас тут есть старые, может, заброшенные постройки? Конюшни, например?

Зиновьев, сияя от того, что порядок постепенно восстанавливается, тут же откликнулся:

– Как же! Старая конюшня есть, еще до войны построенная. Рядом с фермой. Сейчас там сено храним да старый хлам. А что?

– М-м-м… Да так… Слушайте, а давно она заброшена?

– Так годо́в уже пятнадцать. Как Игнат помер.

– Ага… Ясно. А что с Игнатом?

– Да ничего. – Председатель фыркнул недовольно и махнул рукой. – Странный он мужик был. Характер – хуже самого ядовитого яду. От него супруга, еще сразу после войны ушла. Пока Игнат Родину защищал, она с пришлым мужичком спуталась да и отчалила в другое село. Так Игнат все годы по ней убивался. Ни одну бабу к себе больше не подпустил. А разве ж это нормально? Разве можно мужику-то без бабы? Вот он и становился с каждым годом все угрюмее, все злее. Под конец жизни вообще… Мне иной раз самому его прибить хотелось. Я тогда еще председателем не был.

– Отлично… – Высказался я, переваривая информацию. – Мне нужно ее осмотреть. Конюшню. Это может быть эпицентр… заражения.

– Дык конечно. Осмотрим. Я с вами! – вызвался председатель.

– Нет, – остановил я его. – Это опасно. Оставайтесь здесь, контролируйте процесс. Мы с товарищем Семёновым справимся.

Семёнов, услышав это, насторожился.

– Ты думаешь, зараза оттуда пошла? Может, подстраховаться как-то? Самим в этой твой соли обмакнуться. – Виктор кивнул в сторону бочек.

– Не надо, Витя. Оно только гамженшин действует. Похоже, Игнат тот был не очень хорошим человеком. Видать, что-то там в своей конюшне сотворил. Ну… Это биологическое оружие. Хотел жене отомстить. Или всем бабам. Но умер. А тут, по какой-то причине, пошла активация.

– Да ладно! – Ужаснулся старлей. – А как же это он?

– Кто ж теперь узнает. Может, у немцев подглядел, когда воевал. Может, у наших. – Продолжал я плести несусветную чушь, мысленно попросив прощения у Игната.

Хотя… С другой стороны, если мои догадки верны, то извиняться мне, вроде как, не за что. Пусть не совсем так, как я сейчас рассказываю, но создал проблему именно он. Вернее, его призрак.

– Витя, просто будь наготове. И… что бы ты ни увидел, не пугайся. Это могут быть… галлюцинации от остаточного излучения.

Старлей, услышав очередную порцию умных слов, мрачно кивнул, поправил кобуру с пистолетом и решительно направился за мной.

Старая конюшня стояла в сотне метров от коровника, поодаль от жилых домов. Деревянное, покосившееся здание с провалившейся кое-где крышей. От него веяло заброшенностью и тишиной, которая казалась неестественной после недавнего балагана на площади.

Я приоткрыл скрипучую дверь, и мы вошли внутрь. В воздухе висела густая пыль, пахло старым сеном, грибком и чем-то еще… кислым, протухшим. Лучи заходящего солнца пробивались сквозь щели в стенах, выхватывая из полумрака груды старого железа, сломанные телеги и горы сухого сена.

– Ну и хоромы, – проворчал Семёнов. – Кто тут может жить, кроме крыс?

Я не ответил. Я чувствовал холодок, бегущий по спине и легкий запах полыни. Это состояние было мне знакомо. Похоже, каждый раз, если рядом со мной происходит что-то потустороннее, я ощущаю эту чертову полынь.

Вытащил из кармана горсть соли и медленно двинулся вглубь сарая.

– Иван, ты чего это? – удивленно спросил Семёнов, наблюдая, как я рассыпаю соль по полу, очерчивая круг. – Это тоже часть дезинфекции?

– Можно и так сказать, – буркнул я, продолжая свое дело. – Ты, Витя, не отвлекайся. Ты следи, чтоб сюда за нами никого не понесло. И чтоб поблизости никто не бродил. Лишние люди нам сейчас точно ни к чему.

Внезапно в дальнем углу, в самой густой тени, воздух задрожал. Пыль завихрилась, сформировав неясный, полупрозрачный силуэт. Он был высоким, тощим, в его очертаниях угадывались кепка и что-то вроде заношенного зипуна.

– Витя, ты что-нибудь видишь? Там, в углу, – тихо спросил я.

Мне нужно было убедиться, что Семёнов не в состоянии разглядеть то, что доступно мне. По крайней мере, если верить словам Ля Флёр, так должно быть. Она утверждала, что я нашёл комнату с гробом только потому, что являюсь инквизитором и мне доступно особое видение.