Люди и чудовища бесплатное чтение

Валерия Веденеева
Люди и чудовища

Часть первая

Глава 1

Долгая дорога – это время, много времени. Время, которое за неимением лучших дел приходится тратить на размышления.

Истен думал. Думал, хотя мысли были полны болью. И гневом. И чаще всего завистью. Наверное, у каждого человека есть страсть, которая ведет его через жизнь, позволяет добиться успеха или вынуждает сгинуть в безвестности. Честолюбие. Ярость. Любовь. Долг. Вера.

У Истена такой страстью была зависть. Всегда, с раннего детства, он хотел то, что было у других, что нельзя было выпросить или забрать силой. Высокий рост, как у брата. Умение вызывать обожание слуг, каким обладала младшая сестра. Способность управлять стихиями, как у учителя… Как бы ни был завиден его собственный жребий в глазах других людей, Истену всегда было мало.

Его пытались излечить. Ему внушали, что зависть ведет к саморазрушению, да он и сам начал понимать это. Но зависть не желала уходить.

Впрочем, пока был жив отец, справляться было легче. Истен мог сказать себе: я все равно лучше. У меня есть то, чего никогда не будет ни у кого из них. Но со смертью отца все сломалось. Судьба, как взбесившаяся лошадь, встала на дыбы и сбросила его в грязь, на самое дно.

На дне жилось плохо и трудно, но человек привыкает ко всему. Стиснув зубы, Истен пытался забыть о прошлом и стать никем. Брат сумел – как-то легко. Брат общался с другими «никем», смеялся их простоватым шуткам, пил с ними дешевое пойло, которое здесь называлось пивом, жил их жизнью. Истен… он тоже старался. Потому что понимал: прежнего не вернуть. Потому что хотел жить – даже так, на самом дне, в грязи. Пришло даже что-то вроде облегчения – завидовать здесь оказалось некому.

Пока не появился Тибор, пират Кашимы.

«Прирожденный мечник! Один победил четверых вооруженных опытных воинов, влегкую. И даже не убил никого». У наемника, рассказавшего это, светились восхищением глаза, и Истен ощутил, как змея зависти проснулась. Потому что, несмотря на лучших учителей, он не мог – четверых влегкую. Да даже и одного – влегкую. Всегда было трудно. если только ему не поддавались. Прежде Истен ненавидел, когда ему поддавались. Теперь поддаваться никому бы не пришло в голову, и Истен понял, что бывает, когда врагом выбираешь человека себе не по зубам.

Когда Тибор держал его голову под водой, потом позволял ему, уже наглотавшемуся воды, ненадолго вдохнуть воздух, монотонно перечислял все его, Истена, прегрешения и совал в воду снова – это было худшим унижением, которое Истену когда-либо довелось пережить. Даже сейчас, несколько недель спустя, одно воспоминание о том позоре заставляло скулы каменеть, а кулаки сжиматься. Как же он ненавидел Тибора тогда, как мечтал отомстить, как находил единственное утешение в том, что перебирал все известные ему виды казней, представляя ненавистного пирата в руках палача!

А потом было второе унижение, несравнимо хуже первого, когда в сражении с ящерами Тибор его спас. Долг жизни тому, кого ненавидишь до зубовного скрежета и кому завидуешь больше, чем прежде представлял возможным…

Истен наблюдал, как Тибор взял власть над караваном. Так же легко, как до того сражался. И все эти бесовы наемники заглядывали пирату в рот и были готовы выполнить любой его приказ. И даже если возражали, то только потому, что Тибор позволял возражать. Пожелай он, они все пошли бы за ним к храму Триады.

Как же это злило! Как же Истен хотел, чтобы это к его словам прислушивались так, его приказы выполняли с такой готовностью!

Зависть обвила сердце Истена и все капала и капала на него ядом, разъедая.

Потом был спор с братом. Пратас убеждал, что, пока их не нашли, надо успеть покинуть территорию империи. Что архипелаг Кашимы – лучший вариант из возможных. Что оттуда они легко доберутся хоть до королевства Альдемар, хоть до княжества Оррин, хоть до…

Какой бес заставил Истена согласиться? И в первый же день путешествия – рассказ Тибора о том, как он убил Арона Тонгила и унаследовал его Дар.

Тогда Истену почудилось, что он понял. Понял, кто такой Тибор на самом деле. Его высмеяли. А Венд – человек прямой и правдивый – рассказал, что Тибор никак не мог быть Ароном Тонгилом. Рассказал, почему не мог. Истен поверил. И его вспышка озарения показалась приступом глупости. Ну в самом деле, проклятый Темный никогда не слыл непобедимым мечником. Он слыл непобедимым магом и только. И зачем Венду было выгораживать Тибора, зачем всех обманывать?

Да, Истен поверил, но тень сомнения осталась и, сплетенная с завистью, заставляла его следить за каждым словом, за каждым жестом Тибора, заставляла слышать двойной смысл в его словах.

«Прекрати, – говорил брат. – Он же все видит. Хочешь по-настоящему его разозлить?» Истен лишь криво улыбался. Нет, разозлить он не хотел. Хотел понять. Изучал. Запоминал. Анализировал. Но так и не смог прийти ни к какому выводу.

Потом Тибор отправился к храму Триады – и вот вернулся. Даже раньше, чем обещал, к полудню четвертого дня. Въехал в лагерь, соскочил с коня, окинул всех и всё привычным хозяйским взглядом, который тоже злил Истена, и сказал привычное приветствие. Все спокойно, будто и не ездил туда, где мог погибнуть. Вернее, казалось, что спокойно, пока Истен случайно не встретился с Тибором взглядом. Как бы хороша ни была маска невозмутимости пирата, но глаза выдали – нет, все не так, как всегда. Глаза у Тибора были шальные.

– У меня для вас новость, парни, – сказал он, жестом подозвав всех. Подождал, пока они рассядутся вокруг догорающего костра. Улыбнулся – и улыбка тоже отличалась от прежней.

Игла нехорошего предчувствия кольнула Истена. «Зря, – мелькнула уже не раз приходящая мысль, сейчас окрашенная новыми красками. – Зря я согласился с братом. Зря мы поехали с Тибором. Зря это. Зря…»

Истен попытался поймать взгляд Пратаса и передать: что-то неладно. Пратас не заметил.

– Ну что, избавился от своей проблемы? – во весь рот улыбнулся Кирк, и пират блеснул ответной усмешкой.

– Избавился.

Что-то толкнуло Истена посмотреть на Рикарда. Темный сидел напряженный, как тетива лука, спина прямая, на лице тень предвкушения и тень страха. «Он знает, – пришла догадка. – Он знает, что именно Тибор собирается сказать нам».

– Насчет службы в Кашиме, парни. Вы ведь поняли, что там я не рядовой рубака?

Наемники заухмылялись, переглядываясь. Истен знал, что во время отсутствия Тибора несколько парней побились об заклад, кто пират на самом деле.

– У меня дюжина кораблей во флотилии Кашимы, – обычным тоном, будто сообщая о том, что сегодня на завтрак, сказал Тибор.

Кто-то охнул.

Кто-то рассмеялся.

Кто-то воскликнул: «Я же говорил!»

Истен вздрогнул.

Дюжина…

– …так что будьте уверены, мест для вас, – продолжал говорить Тибор, пока Истен пытался воскресить одно давнее воспоминание. Да, точно, он слышал именно так…

…проклятый Светлыми богами Кашима заключил союз с Темными магами, мы не смеем…

Да, созданные ими амулеты негасимого огня…

Нет, на наш флот они не нападали – пока не нападали, но…

Да, Тонгил. Да, часть кораблей во флотилии Кашимы теперь принадлежит этому Темному…

Дюжина. Ровно дюжина…

Да, кораблями взял только Тонгил, остальные маги за помощь получили…

Истен вскинул голову, впиваясь взглядом в лицо сидящего напротив. Маска. Просто лживая маска. Значит, Истен не ошибся тогда!

Но почему Венд говорил…

Понимание пришло вспышкой. Пошел бы их предводитель за чужим ему человеком в логово Черного шамана? Стал бы рисковать? Значит, человек был не чужой. Значит, Венд лгал тогда про встречу в Радоге, прикрывая ложь своего… кого? Друга? Хозяина?

Зависть, прежде свившая гнездо в сердце Истена, исчезла, уступив место ненависти. Ненависти бессильной и оттого еще более жгучей. Не просто человек, унизивший Истена. Не просто один из многих неприятных людей. Нет, враг кровный, враг, не убить которого бесчестье.

Что-то изменилось. Молчание. И голос Темного:

– О чем задумался, Истен? Неужели о пиратских сокровищах?

Нужно было ответить.

Истен поднял голову, судорожно подбирая слова, посмотрел фальшивому пирату в глаза и понял – бессмысленно. Тот уже знает, что Истен догадался и что ненавидит его. Что они враги.

Об этом тоже говорили в столице – даже не говорили, а шептались, пугливо оглядываясь по сторонам. «Чует. Знает. Знает, когда замышляют против него. Знает прежде, чем храбрецы начинают действовать…»

– Вот, значит, как, – задумчиво сказал Темный и улыбнулся иначе. Тибор не улыбался так, а вот Тонгил, которого Истен не раз видел в столице, – да. Истен помнил эту кривоватую ленивую усмешку, после которой люди умирали десятками. Все, смел перейти Темному дорогу…

– Значит, понял, – кивнул Темный. – Жаль.

– Ты о чем, Тибор? – поинтересовался Кирк, который сидел к Темному ближе всех. А Истен бросил еще один быстрый взгляд на брата – и в этот раз получил ответ. Пратас тоже понял. В глазах брата были гнев и отчаяние.

Что они могли сделать против мага? Тем более этого мага?

– Тут такое дело, – сказал между тем Темный, повернувшись к Кирку. Потом обвел взглядом остальных, но Истену казалось, будто маг все это время продолжал смотреть только на него. – Я обещал вам всем службу в Кашиме, и вы сможете ее получить, если захотите, но позднее. Доберетесь до архипелага сами. Не маленькие, не заблудитесь. Я дам вам тамгу для беспрепятственного прохода и напишу письмо…

– Сами? – перебил его Кирк, хмурясь. – А ты куда денешься?

– У меня дела в Великой Степи.

– Ты с самого начала знал, что после храма отправишься в Степь? – потребовал ответа Кирк, и Темный кивнул.

– Да.

– Врал нам?

– Да.

– Ха! Ну ты наглец! – Вместо ожидаемого осуждения в голосе наемника слышалось восхищение. Впрочем, Истен удивлялся зря, Кирк с самого начала пути смотрел фальшивому пирату в рот и ловил каждое его слово.

– Поди, еще в чем-то врал? – Кирк приподнял брови, и Истен понял: южанин вспомнил их давний разговор и, похоже, впервые усомнился в личности Тибора.

– Да, – в третий раз согласился Темный. Сказал и потянул хитро завязанный узел на рукаве. Потом вынул из воротника незаметную иглу. Потом сделал еще что-то – Истен не следил, что именно. Он смотрел в лицо Тибора и ждал, когда оно станет лицом его кровного врага.

Глава 2

Когда последний якорь маски был снят, Арон неторопливо поднялся на ноги. Наемники продолжали сидеть на земле, на лицах смешались самые разные чувства – изумление, недоверие, растерянность. На одном даже что-то похожее на восхищение, – тут выделился Кирк.

И два лица, отражающие тщательно сдерживаемую ненависть. Братья Истен и Пратас. Проблема, которой Арон займется чуть позже.

– Представлюсь еще раз, парни, – сказал северянин и развел руками, будто извиняясь за прежний обман. – Мое настоящее имя – Арон Тонгил. Тот самый, вроде бы погибший Темный маг.

– А Тибор Цинт? – тихо спросил Дареш, наемник из десятка Шора. – Он…

– Он моя маска. Тибора Цинта никогда не существовало. Хотя мне понравилось им быть.

– А рассказ о том, что Тибор Цинт убил…

– Не о том спрашиваешь! – перебил Дареша Бракас и обратился к Арону: – На самом деле ты шел в храм Триады вернуть магию?

Арон слегка улыбнулся.

– Верно.

– Но наши клинки тебе все еще нужны? Для путешествия в Великую Степь?

– Это так. Клинки тех, кто поклянется мне в верности.

– А если нет? – Бракас прищурился.

– А если нет – погостите пару месяцев у Вольных, потом получите плату за задержку и тамгу для Кашимы. Мне не нужно, чтобы лишние уши слышали, куда я направляюсь.

– Для Тонгила Северного ты слишком добрый. – Бракас смотрел на Арона со странным выражением. – Не проще убить тех, кто откажется принести клятву?

– Я выполняю обещания, – возразил Арон. – Убиваю только врагов. Отказ в клятве не сделает вас ими.

– Добрый, – повторил Бракас и криво усмехнулся. – Плата какая?

– Десять таланов каждому. Если поездка затянется дольше месяца, удвою.

– Добрый и щедрый, ну надо же…

– Бракас, заткнись, – сказал Кирк. Поднялся на ноги, посмотрел Арону в глаза. – Я принесу клятву и поеду с тобой.

– Я тоже, – вторым поднялся Инис.

И почти тут же: «Я поеду с тобой», – послышалось от Дареша.

Бракас смотрел на Арона, хмурясь.

– Прежде чем обещать столь щедрую плату и требовать клятву, докажи, что ты действительно тот самый Тонгил.

– Что? – Сомнений в собственной личности Арон не ожидал.

– Я видел Тонгила, ты похож на него, но если у тебя была одна маска, вполне может найтись и вторая. И третья. Докажи.

Арон чуть склонил голову набок, разглядывая наемника. Под его взглядом Бракас занервничал, но не отступил, лицо приняло упрямое выражение. «Докажи, – говорил весь его вид, – ну же».

Тени пришли, стоило о них подумать. Отчего-то после обретения магии они стали откликаться быстрее и легче, в то время как власть над стихиями осталась прежней.

Тени пришли, и разом все стало серым – небо, земля, жухлая зелень, лица людей. Пришли, сгустились вокруг Бракаса, опутали коконом плотной паутины. Прижались плотнее.

Арон видел побелевшее лицо наемника, растущий страх в его глазах. Тени не делали пока ничего, только слегка касались человека. Арон знал, их прикосновение ощущалось по-разному. Как прохлада змеиных тел. Как бархатное полотно. Как шершавая кора. Но каким бы прикосновение ни было, в любое мгновение любая из Теней могла стать удавкой на шее, дубиной, перебивающей позвоночник, кнутом, разрывающим кожу и мышцы.

– Убедился? – спросил Арон мягко.

Бракас медленно кивнул, словно опасаясь, что резкое движение спровоцирует Тени на удар.

Арон сделал жест рукой – по сути, ненужный. Тени подчинялись мысленному приказу, и серый кокон начал таять в воздухе. Быстро, но недостаточно быстро – Кирк успел шагнуть вперед и молниеносным движением поймать одну из Теней за хвост. Поймать и удержать достаточно долго, чтобы ощутить ее материальность. Потом и эта Тень исчезла следом за остальными.

Арон перевел взгляд на Бракаса.

– Итак?

– Я останусь с Вольными, – хрипло ответил тот.

Арон кивнул, именно такого ответа он и ожидал. И наконец посмотрел на все еще сидящих на земле братьев.

– Мне нужно поговорить с Истеном и Пратасом, парни. Прогуляйтесь пока. Можете съездить на охоту, – приказал Арон остальным, и те согласно закивали, направляясь к стреноженным коням.

– С вами, как понимаю, без вариантов. – Темный, дождавшись, пока остальные отъедут, сел на землю напротив Истена. Оружия не доставал. К чему? И без того вокруг его рук серым туманом вились Тени, сейчас почти прозрачные, но готовые в любой миг обрести материальность.

Зависть кольнула сердце привычной иглой. Вот если бы Истену повезло родиться с Даром, вот если бы…

– Услал всех, чтобы без помех от нас избавиться? – спросил Пратас, сказав то, о чем сразу подумал Истен. – Наплетешь им, что это мы на тебя напали?

– Планируете напасть? – Маг вскинул брови.

– Мы похожи на самоубийц? – мрачно спросил Пратас.

– Ты нет, а твой брат – вполне.

Истен на мгновение встретился с Темным взглядом и торопливо отвел глаза. «Знает? – мелькнула мысль. – Или все же нет?»

– Истен, – мягко проговорил маг, – за что ты так ненавидишь меня, Истен? Скажи.

Боль толкнулась в груди. И, заглушая голос разума, поднялась ненависть. Яркая, как в тот день, когда все случилось. «Тварь! – захотелось кинуть Темному в лицо. – Убийца! Клятвопреступник! Будь проклят за то, что ты сделал! За то, чего ты меня лишил…»

– Мы служим Солнечному, – перебил мысли Истена брат. – Все Темные маги суть порождения Тьмы, но ты… Даже среди них ты выделился злодеяниями. Этого недостаточно для ненависти?

Стоило Пратасу заговорить, и желание высказать все схлынуло. Осталось лишь изумление. Неужели Истен действительно только что собирался выбросить на ветер жизнь брата и свою собственную?

Истен взглянул на мага – тот отвернулся от него и смотрел сейчас на Пратаса.

«Вот оно что, – пришло вспышкой озарение, – Дар убеждения. Но ведь об этом не говорили. Никогда не говорили. Или те, кто узнал, прожили слишком недолго, чтобы рассказать?»

– Скажи, что плохого я сделал тебе, Пратас? Ведь сделал же? – Маг смотрел на брата, говоря все тем же мягким тоном.

«Скажи мне, – вновь стукнуло в висках Истена. – Скажи – и тебе станет легче. Излей свою ненависть».

Лицо Пратаса исказилось яростью. «Он ненавидит Темного не меньше, чем я, – мелькнула мысль. – И тоже не может смириться с тем, что случилось».

А за мыслью пришло понимание того, что произойдет через несколько мгновений. Истен словно наяву увидел, как Пратас вскакивает на ноги, выхватывает меч и наносит магу удар. Пытается нанести. Как кричит те самые слова, которые только что хотел прокричать Истен. Как меч бесполезно ударяет о магические щиты и как довольно усмехается маг, потому что он наконец понял, кто они такие.

Но на ноги вскочил Истен – отвлекая внимание от брата, давая тому возможность очнуться. Вскочил, судорожно подбирая слова, которые не будут ложью, но которые не выдадут. Которые позволят им с Пратасом остаться в глазах мага теми, чья ненависть не опасна. Остаться никем.

Арон смотрел в искаженное злостью лицо Истена. Слушал его звенящий от гнева голос. Слушал слова о судьбе двух послушников Солнцеликой Гиты, не успевших стать ее рыцарями. О Радоге, о сгоревшем там храме, о сгоревших мечтах стать в этой жизни кем-то. И теперь братьям нужно начинать все сначала, потому что он, проклятый Темный, все разрушил.

Ненависть была искренней. А слова… Смысл, который они несли, был правдив: «…разрушил, сломал. Будь проклят, проклят, проклят…» Но было что-то еще, что Истен пытался спрятать за щедро бросаемыми проклятиями, а Пратас – за громким молчанием.

Добровольно не скажут, понял он. Разве что под пыткой. Пытать их Арон не собирался. Убивать тоже. Если убивать всех, кто его ненавидит, придется ополовинить империю.

«Неправильно, – сказал знакомый голос, и Арон вздрогнул. – Врагов нужно убивать. Всех. Иначе потом они убьют тебя».

Все проклятия Истена Темный выслушал с выражением равнодушного внимания. В его глазах Истен с братом были никем. Их ненависть не имела значения. Их проклятия лишь впустую сотрясали воздух. Их можно было убить или помиловать, и это ничего не меняло. Именно то впечатление, которое пытался создать Истен. Которое давало им шанс на жизнь.

Истен замолчал. Дышать было тяжело, ненависть – настоящая, не притворная – жгла. Вгляделся в лицо мага. Продолжит притворяться добрячком и оставит им жизнь? Или нет?

Темный смотрел не на него, а куда-то в пространство между Истеном и Пратасом, размышляя. Решая.

После вспышки злого веселья у храма Триады Прежний не появлялся больше суток. И вот…

«Ты знаешь о братьях что-то такое, чего не знаю я?» – мрачно спросил Арон.

Пауза. Потом двойник недовольно ответил:

«Я знаю, что они ненавидят меня… тебя. Не важно кого из нас, но ненавидят. Этого достаточно. Какой смысл в ненужном риске? От врагов следует избавляться до того, как они сделают первый шаг».

«Ты так заботишься о моей безопасности, Прежний».

«Я забочусь о безопасности своего тела. Хочу вернуть его прежде, чем ты найдешь способ подохнуть во второй раз».

Арон встал, призывая Тени, и те заклубились серым туманом.

Братья вскочили на ноги, Пратас выхватил из ножен меч, в руках Истена блеснули жала. Младший брат даже успел их метнуть – недалеко. Лезвия увязли в Тенях и беззвучно упали в траву. А Тени обвились вокруг шей братьев, вокруг их запястий и обрели материальность. Вот Тень на правой руке Пратаса сжалась чуть сильнее – и меч выпал из пальцев воина. Теневой ошейник на Истене затянулся – и еще четыре жала, которые он успел достать, тоже потерялись в траве, пока Истен пытался ослабить ошейник, чтобы вдохнуть.

– Успокоились? – спустя минуту спросил Арон. – Вот и хорошо. Убивать вас я не убью, если не будете нарываться. Оставлю у Вольных вместе с Бракасом, а там уж решайте, в Кашиму вам дорога или в другое место.

Истен бросил на него быстрый взгляд, глаза молодого воина полыхнули ненавистью. Бросил взгляд и тут же торопливо опустил голову. Пратас тем временем молча поднял меч, убрал в ножны, потом сел к потухшему костру, поворошил веткой поседевшие угли, ища живые огоньки. Ни на мага, ни на Истена Пратас подчеркнуто не смотрел.

Умирать братья не хотели.

Наступила тишина. Такая спокойная. Такая мирная.

Такая фальшивая.

Когда остальные вернулись с охоты и увидели серые «украшения» на шеях и запястьях братьев, никто из них не сказал ни слова. По крайней мере, не сказал там, где это мог услышать Арон. Только Кирк, дождавшись момента, когда рядом никого не было, спросил:

– А не проще ли было эту парочку того?.. – и красноречиво чиркнул себя указательным пальцем по горлу.

Арон молча пожал плечами.

– Я могу устроить им несчастный случай, – предложил наемник и широко улыбнулся. – Никто не догадается.

– Можешь, но не будешь, – ответил Арон, пытаясь задавить свои сомнения. Нет человека – нет проблемы. Нет двух человек… В конце концов, Арон не клялся именами богов, он всего лишь дал обещание помочь братьям добраться до Кашимы. Всего лишь обещание…

А уж как доволен будет Прежний, если братья умрут.

Арон прислушался, почти уверенный, что вот сейчас в голове прозвучит знакомый – свой собственный – голос. Но нет. Прежний молчал.

– От них есть какая-то польза? – спросил Кирк задумчиво. – Ты поэтому…

– Я принял решение, – сказал Арон мягко. Должно быть, слишком мягко, поскольку Кирк бросил на него быстрый взгляд и то ли понял что-то, то ли вспомнил. Взгляд стал настороженным.

– Конечно, господин Тонгил.

Пауза – пара мгновений. Потом Арон чуть улыбнулся и сказал привычным тоном:

– В дороге официальное обращение ни к чему. Можешь звать меня по имени.

Кирк моргнул, настороженность из взгляда исчезла.

– Я знаю два имени. Каким из них?

– Любым. Первое дали мне родители, второе я выбрал сам.

– Хорошо… Тибор.

– …Когда туман рассеялся, люди увидели, что фегиты больше не извергают горящий камень, а провалы в земле закрылись. И тогда люди поняли, что время Уггир закончилось…

Арон подкинул в воздух огненный шарик размером не больше, чем кулак младенца. Поймал, подкинул вновь. Монотонные движения помогали думать, слова древней легенды, которую рассказывал Инис, скользили мимо сознания.

– Уггир – это на каком языке? – лениво спросил у рассказчика Кирк. – Впервые слышу это слово.

– Это из древнего языка септов. Сейчас на нем не говорят, – вместо Иниса объяснил Истен.

Шел третий день как братья носили серые ошейники. Первый день молчали оба, на второй день Истен начал участвовать в разговорах, но Пратас продолжал отмалчиваться. Даже тогда, когда к нему обращались, он лишь смотрел исподлобья и самое большее мог буркнуть что-то неразборчивое в ответ.

– И что это слово значит? – продолжал расспрашивать Кирк.

– Хаос. На древнем языке «Уггир» означает Хаос.

Хаос. Время Хаоса? То самое время, о котором упоминал жрец Многоликого в храме Триады?

Арон поймал огненный шар и в этот раз сжал руку в кулак, впитывая пламя. Повернулся к говорившим.

– От кого ты услышал эту легенду, Инис?

– От своего деда.

– А он?

– Он от своего.

– Твой дед говорил, когда именно закончилось время Уггир? Желательно по летоисчислению, принятому в империи.

Молодой наемник нахмурился.

– Это ведь легенда, Тибор. У легенд не бывает точных дат.

– Значит, не говорил. – Арон раскрыл ладонь, позволяя пламени вернуться и вновь скрутиться в шар. – Кажется, я пропустил пару моментов твоего рассказа. Будь так добр, расскажи все еще раз, с самого начала и со всеми деталями, какие помнишь.

Инис растерянно моргнул.

– Как скажешь, Тибор. Мне нетрудно.

– Ты стал собирателем древних сказаний, Тибор? Подходящее занятие для главы Темного Ковена.

Арон чуть приподнял брови – впервые за три дня Истен обратился к нему напрямую. И яд сочился из каждого слова. Ненадолго хватило его страха.

– Да, – согласился северянин. – Напишу манускрипт о южных легендах. Потом прикажу магам в Ковене выучить его наизусть. Тех, кто не сможет, скормлю бесам.

Пратас, хлебавший похлебку, замер с ложкой, поднесенной ко рту. У Бракаса, острившего нож, выпал из рук точильный камень. Остальные просто уставились на Арона круглыми глазами.

Все, кроме Кирка. Тот громко, во весь голос, расхохотался.

– Это что, была шутка? – неуверенно спросил Дареш.

Арон пожал плечами.

– Сам Темный и шутки такие же, – недовольно пробормотал Бракас, подбирая точильный камень и возвращаясь к своему занятию.

Арон вздохнул.

– Привыкайте, парни, чувство юмора у меня своеобразное. Инис, я жду.

– Время Уггир, – молодой наемник прокашлялся. – Время Уггир началось…

«Кстати, – шепнул Прежний. – Мне нравится твоя идея насчет манускрипта. Маразматики с дырявой памятью в Ковене действительно ни к чему».

Глава 3

– Холодает. – Венд с завистью посмотрел на Ресана, который, казалось, холода вообще не замечал. А вот у Венда ужасно мерз нос. Очень неприятно и даже как-то несолидно. Потом нос, конечно, привыкнет, но первые дни холодов он всегда леденел сосулькой. Даже трогать было боязно, вдруг растает и отвалится.

– Да, – рассеянно согласился юноша, не глядя на Венда, – холодает. Сегодня вечером придет первая буря.

– Сегодня? – только и смог повторить Венд. Остальные мысли из головы вылетели.

– Нужно найти укрытие. – Ресан остановил коня и осторожно снял с шеи цепочку с амулетом, стеклянным шаром, внутри которого плавал серый туман. Потер, потом встряхнул. Туман на мгновение разошелся, показав нечто, напомнившее миниатюрную версию замковых развалин, абсолютно белых. Тут – крепостная стена, наполовину обвалившаяся, тут – проем на месте, где были ворота, а тут… Досмотреть не удалось – туман вернулся на место.

– Дед предусмотрел, что зимние бури могут застать нас в пути. Дал вот…

– Что это за развалины?

– На них древняя защита. В Степи много мест с защитой, и амулет всегда показывает ближайшее. Не знаю только, успеем ли добраться.

Успеем ли? Венд поднял голову, глядя на небо, покрытое серой пеленой. С рассвета ни прорехи голубого неба, ни луча солнца.

– Ты видел зимнюю бурю раньше?

– Да. – Ресан тоже посмотрел на небо и поежился. – Но тогда я был в Хранимом месте.

Они ехали.

Небо темнело.

Холод усиливался, тишина оглушала.

И Венд уже не мог понять, как давно они едут, день сейчас, вечер или вовсе ночь, такая же серая, как и день. Бывают ли на юге такие же серые ночи, как на севере?

– Я не могу понять, день сейчас или ночь, – сказал Ресан, будто услышав мысли Венда. И добавил дрогнувшим голосом: – Это один из признаков приближения бури – потеря чувства времени. Сейчас… сейчас начнется.

Разрушая тишину, задул западный ветер. Пригибая траву. Напевая. Насвистывая. Плача. Проклиная. Смеясь.

– Что это? – силясь перекричать ветер, Венд наклонился к Ресану.

– Духи предков! – крикнул тот в ответ. – Они приходят первыми!

Венд уже не только слышал их, но и видел – сотни, тысячи призраков, надвигающихся с запада. Кто-то верхом, на конях призрачных, но способных приминать траву. Кто-то в виде человеко-птиц, с крыльями, растущими из плеч.

Духи приближались куда быстрее, чем любое войско живых, и Венд уже мог видеть их лица – широкоскулые лица кочевников, мужские и женские. Мог разглядеть их глаза, горящие гневом и торжеством.

Вот сейчас сомнут, втопчут в землю, проткнут для верности призрачным оружием. Отчего-то у Венда не возникло даже доли сомнения: и копья и мечи в руках духов способны убивать живых.

Вот сейчас…

Войско призраков достигло их – и потекло мимо, огибая оцепеневших чужаков. Пылающие потусторонним огнем глаза скользили по живым равнодушно, человеко-птицы проносились над головой, порой роняя призрачные перья. Одно такое перо упало Венду на предплечье, словно острой бритвой пропороло рукав куртки, а когда Венд торопливо встряхнул рукой, воткнулось в землю и исчезло.

А потом их заметили.

От армии призраков отделились несколько всадников и направились к ним. Трое мужчин и женщина. Первый мужчина с разрубленной до переносицы головой, второй – с развороченными ребрами, сквозь которые виднелся комок мертвого сердца, третий – с распоротым животом, откуда выпадали кишки. Менее всего пострадала внешность женщины, у нее просто не было правого глаза. Оттуда, где ему полагалось быть, смотрела чернота.

Ресан соскочил с коня, шагнул призракам навстречу, поклонился. В лице юноши не было ни кровинки, только страх и желание развернуться и сбежать. Но Ресан держался.

Четверка призраков остановилась и, словно невидимый маг поставил полог беззвучия, ветер стих, принеся тишину – такую же мертвую, как и войско, текущее мимо.

Ресан заговорил на языке тууров. Несколько раз голос юноши срывался, и каждый раз Венду казалось, больше Ресан не сможет выдавить ни слова. Но нет, тот продолжал. В речи юноши Венд улавливал лишь отдельные слова и осколки фраз. «Послание Великому шаману… сообщить… враги… Черный шаман… болотные…»

Призраки слушали молча, на их лицах не отражалось ничего. Только когда Ресан закончил говорить, женщина указала на Венда и на том же языке задала один короткий вопрос, который воин, к собственному удивлению, понял полностью.

«Он с тобой, девочка?»

Девочка? – мелькнула удивленная мысль. Почему девочка? Да нет, послышалось. И вообще, нужно лучше выучить язык тууров, все же самое многочисленное племя в Степи.

Да, выучить…

Сперва бы выжить.

«Со мной», – хрипло ответил Ресан.

Женщина кивнула и первой развернула коня, возвращаясь в мертвое войско. Ее молчаливый эскорт последовал за ней. Тишина ушла вместе с ними. Вновь завыл, запел, засмеялся ветер. И продолжала течь, огибая чужаков, волна духов. Ряд за рядом, будто все мертвецы, когда-либо погибшие в Великой Степи, выбрали этот день, чтобы восстать в том облике, какой их души запомнили последним.

А потом мертвая армия закончилась. Ушла туда, куда дул западный ветер.

Венд несколько раз глубоко вздохнул, втягивая воздух, пахнущий одновременно грозой и свежей могилой. Только сейчас услышал, как бешено колотится в груди сердце. За годы наемничества ему всякое довелось видеть, но такое ни разу.

– Если бы не амулеты твоего деда, нас бы растоптали, – выговорил с трудом.

Ресан, бледный до синевы, продолжал смотреть вслед ушедшей армии и, казалось, не слышал. Встряхнулся, зачем-то глянул на свои руки – хотел проверить, не дрожат ли пальцы? Венд видел – дрожали. Заметно дрожали. Потом юноша перевел взгляд на своего спутника.

– Нет, – выговорил хрипло. – Нет, амулеты ни при чем. Дед предупреждал не попадаться на пути духов. Им нет дела до верительных грамот. Они восстают, чтобы очистить Степь от чужаков. Они должны были убить нас.

– Но ты заговорил с ними.

– Я подумал, стоит попробовать. – Ресан глубоко вздохнул и вновь достал амулет пути. Посмотрел. Убрал. Подошел к коню, уткнулся лицом в густую гриву и стоял так несколько мгновений. Потом с заметным трудом забрался в седло. Пальцы его все еще дрожали.

Повернулся к Венду.

– Между появлением армии духов и началом метели проходит несколько часов. Не знаю, почему духи нас не тронули, но яд метелей опасен даже для кочевников. Развалины уже близко. Может быть, мы даже успеем.

Вскоре в Степь пришла настоящая ночь. Конечно, никакая не темно-серая, а настоящая южная, непроглядно черная, потому что и луна, и звезды были все так же скрыты за тучами.

– Кони не испугались духов, – неожиданно для себя произнес Венд. – Они должны были испугаться, но не испугались. Почему?

Ресан лишь пожал плечами. После встречи с армией мертвых он почти не говорил. Только все чаще доставал амулет пути, а потом и вовсе перестал прятать его под одежду.

– Не хочу умирать, – сказал вдруг. – Не хочу!

– Помолись Солнечному, – предложил Венд. Сам он не особо верил в силу молитвы, но мальчишке могло стать легче.

Ресан покачал головой.

– Над Великой Степью нет власти Солнечного. Ни одной молитвы отсюда он не услышит. – Потом криво усмехнулся: – Разве что Многоликого попросить о милости. Чтобы мы успели добраться. Чтобы выжили. Чтобы…

Следующее «чтобы» осталось невысказанным – впереди блеснула белая каменная кладка.

«Неужели Многоликий и впрямь услышал?» – подумал Венд, но предпочел оставить эту мысль при себе. Ресан, похоже, пришел к тому же выводу, но вместо радости на его лице отразилось смятение. Солнечный обязательно узнает, а он не прощает своим верным отступничества. Даже случайного, даже на мгновение.

Потом смятение исчезло, вместо него на лице появился вызов. Юноша встряхнулся и посмотрел в черное небо.

– Это не была молитва Многоликому! Только несколько пустых слов.

Ветер, ровно дувший последние часы, вдруг стих. Венд на мгновение прикрыл глаза – ругать твердолобую правдивость Ресана смысла уже не имело.

– Быстрее! К развалинам! – крикнул он парню и пришпорил коня, понимая, что сейчас начнется. Боги не любят, когда их милость отвергают.

Один удар сердца, второй, третий… На четвертый удар ветер вернулся, в несколько раз сильнее, чем до того. И вместе с ветром прилетели первые крупинки снега. И не только снега, – понял Венд, когда режущей болью обожгло лицо, а потом и руки. Жалобно заржал конь.

Снег пошел густой стеной, не давая видеть дальше пяти шагов. И капли яда, смешанные со снегом, падали все чаще, разъедая кожу лица и рук, оставляя кровавые полосы на крупе коня. Первые мгновения боль от яда была мучительной, потом исчезла, и это отчего-то испугало Венда больше всего. И конь уже не бежал к спасительным развалинам так быстро, как прежде. Не мог?

Надо было что-то сделать, чтобы заставить его бежать быстрее, но что? Мысли начало закрывать такой же пеленой, как и мир перед глазами.

– Очнись! – прокричал голос рядом. – Очнись!

И все растворилось в белой пелене…

Глава 4

Было холодно и темно. Огонь, зажженный в полуразрушенном очаге, старался, но не мог принести ни тепла, ни света.

Венд медленно поднялся – лежал он, как оказалось, на попоне своего коня, брошенной на каменный пол – и побрел к огню. Опустился на колени рядом с очагом, протянул к языкам пламени закоченевшие руки, но так и не почувствовал тепла. Наоборот, показалось, что от близости огня стало холоднее.

– Сгоришь, но не согреешься, – сказал за спиной Ресан.

Венд повернулся к нему.

– Почему?

– Из-за яда. Пока весь яд не выйдет, согреться не сможешь. И замерзнуть сильнее, чем сейчас, тоже.

Венд посмотрел на свои пальцы, на тыльные стороны ладоней, покрытые красными вспухшими полосами.

– На лицо я такой же красавец?

– Да.

– А ты… – Венд всмотрелся в лицо юноши. – На тебе нет следов яда.

Тот неопределенно пожал плечами.

– Немного жгло поначалу, потом прошло.

«Как у настоящего кочевника», – хотел сказать Венд, но не сказал. Наверное, оттого, что эта самая мысль уже читалась в глазах Ресана и счастливым его не делала.

– Не помню, как оказался здесь, – сказал Венд, меняя тему. – Я же потерял сознание еще там, снаружи. Как у тебя хватило сил затащить меня?

– Ты не потерял сознание, – кратко ответил Ресан, – сам сюда дошел, на своих ногах. Яд вызывает провалы в памяти. И еще… тебе скоро начнет чудиться.

– Что чудиться?

Ресан пожал плечами.

– Люди, звери, боги – откуда мне знать? Всем чудится разное.

– Может, я тогда отдам тебе оружие? А то мало ли…

Юноша покачал головой.

– Вместе с видениями приходит оцепенение. Лучше ляг поудобнее, потому что, если свалишься здесь, я тебя с места не сдвину.

Венд вернулся за попоной, бросил ее на пол ближе к огню и растянулся во весь рост. Потом вскинулся.

– А наши кони?!

– Я их устроил в соседнем зале, – ответил Ресан, задумчиво глядя на пламя. Венд приподнялся на локте, рассматривая юношу. Что-то в его внешности вдруг показалось неправильным. Волосы. Не привычные темно-русые, а светлые, отливающие золотом.

– Похоже, начались обещанные видения, – сказал Венд, и Ресан повернулся к нему. Нет, не Ресан. То есть лицо-то осталось Ресана, а вот тело стало определенно женским, со всеми округлостями в нужных местах. Весьма щедрыми округлостями.

Венд зажмурился, надеясь, что, когда откроет глаза, все вернется в норму, но стало только хуже. Теперь и одежда Ресана превратилась в женскую, в платье из тех, что носят богатые тэры. В ушах закачались драгоценные серьги, на шее очутилось ожерелье. Из общей картины выбивался только узкий кожаный пояс, изрядно потертый. Поверх роскошного платья он смотрелся странно.

Ресан встал, поднял с пола меч в богато украшенных ножнах – откуда взялся меч, Венд не понял – и прицепил к поясу.

Подобрав одной рукой полы платья, а другой придерживая оружие, Ресан шагнул в очаг. Пламя взметнулось, охватывая его фигуру, а когда опало, вместо юноши Венд увидел шамана. Шамана старого, незнакомого, но определенно очень именитого, судя по количеству черепов цуэго, нашитых на его одежду. Нижние челюсти у черепов были убраны, а клыки верхних челюстей покрыты белой краской.

Шаман выступил из очага, не обращая внимания на льнущие к нему языки пламени, нахмурился, глядя на Венда, и велел:

– Встань.

Неведомая сила взметнула Венда на ноги.

Шаман осмотрел его с ног до головы и покачал головой.

– Линии стерты, дух не слышит.

Вернулся в очаг и исчез.

А из темноты, с противоположной от очага стороны, выступил Тибор, то есть Арон, в традиционном одеянии главы Светлого Совета. В руках он держал жезл в полтора локтя длиной. Жезл был черным, с навершием в виде черепа.

– Не заезжай в племя тууров, – с этими словами маг ткнул Венда жезлом под ребра. – Понял? И никому не говори, что я жив, особенно Мэа-таэлю.

– Понял, – Венд потер ушибленное место, – можно было и не бить.

– Нельзя, – возразил маг. – Раз я привиделся тебе именно с этой штукой, – он потряс жезлом, – то должен ее как-то использовать. Кстати, что это такое?

Венд растерялся.

– Что-то темно-магическое. Наверное.

– Да? – Арон скептически посмотрел на жезл, крутнул в руке. – Не похоже… И нарядил ты меня непонятно во что. Я разве Светлый?

– Я не специально.

– Ладно, прощаю, – сказал маг великодушно и уселся на пол, положив жезл на колени. – Подожду следующих видений вместе с тобой, а то ведь сам не догадаешься спросить их о чем-нибудь полезном.

– А ты сам, – обратился Венд к Арону, – может быть…

– Я сказал тебе все, что собирался, – перебил его маг. – Сейчас садись и молчи. Если слушать внимательно, духи Степи расскажут немало интересного.

Ресан смотрел, как Венд вытянулся на лежанке. Потом, почти сразу, его лицо приобрело то самое одновременно расслабленное и тревожное выражение, которое юноше уже доводилось видеть раньше, на совсем других лицах.

– Ты не сказал ему, что он может не очнуться, – на языке тууров произнес детский голос за спиной Ресана.

Юноша не обернулся. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, кто говорит.

– Человеку, идущему в мир видений, ни к чему лишние заботы.

– Поэтому ты промолчал и про меня?

– Да.

Из темноты вышел ребенок – девочка лет десяти, черноволосая и черноглазая, со смуглым не то от природы, не то от загара лицом. За ее спиной висел лук – небольшой, как раз на детскую руку – и колчан со стрелами. На поясе – два длинных охотничьих ножа.

Девочка слегка наклонилась, рассматривая лежащего человека.

– Чужаки не переносят яд бури. Даже если очнется, будет слаб как младенец. Только вот он не очнется.

– Почему? – спросил Ресан резко.

Девочка пожала плечами.

– В прошлом году в наше становище забрели чужаки из Каганата. Беглецы. Попали под самый край зимней бури, как и вы. Наш шаман разрешил дать им убежище, только зря, ни один из них не вернулся из видений. Шаман сказал, у чужаков не нашлось проводника, поэтому они не смогли очнуться.

– Почему их прежде не убили духи?

– Они прошли Вратами уже после того, как армия духов ушла. Пытались попасть в королевство Альдемар, а оказались у нас. Говорили, какой-то сбой в работе Врат.

Ресан сел рядом с Вендом.

– Я буду ждать, пока он не очнется.

– Пока он не умрет, – поправила девочка. – Последние каганатцы умерли на четвертый день.

Глава 5

Дни сменяли друг друга, похожие, как братья-близнецы.

Истен заставлял себя молчать, изо всех сил. Избегал даже смотреть в сторону мага. Пратас, как он видел, делал то же самое.

Им нужно было выжить.

Не провоцировать.

Не напоминать о себе.

А еще Истен наблюдал. Слушал. Запоминал. Пытался понять – но пока не мог.

Зачем Темному было ехать в Степь?

Зачем перед этим заезжать к Вольным?

И почему последнее время он так полюбил расспрашивать всех в отряде о древних легендах, где хотя бы раз упоминалось время Хаоса?

Истен и сам бы мог рассказать пару таких историй, если бы он вдруг сошел с ума и решил помочь Темному в его непонятных поисках. Только не было в этих историях ничего интересного. Очередные вариации на тему того, как демоны раскололи мир и как благие боги прислали своих аватаров собирать мир по кусочкам. Старые истории с моралью. Истории из тех, что рассказывают детям.

Дни сменяли друг друга, похожие, как братья-близнецы, пока один из них вдруг не решил отличиться. Выделиться. День, когда Темный не проснулся.

Тонгил лежал на спине, глаза закрыты, одна рука закинута за голову, выражение лица спокойное. Если приглядеться, можно было заметить чуть заметную улыбку и грудь, поднимающуюся в такт дыханию.

Маг спал, игнорируя все попытки его разбудить.

Истен долго стоял рядом, представляя, как вонзает копье в сердце спящего Темного. Как отрубает ему голову. Как…

Мечты. Пустые мечты. Над магом, даже спящим и ни на что не реагирующим, продолжали работать щиты. И один из наемников, просто хотевший тряхнуть Темного за плечо, баюкал сейчас обожженную руку, а мажонок авторитетным тоном объяснял: тому очень повезло, что рука у него вообще осталась.

Утро перетекло в день, потом в вечер. Отряд ждал. И только когда на небе появились первые звезды, маг проснулся. Буднично открыл глаза, потянулся, сел, обводя взглядом вечерний костер и людей, как раз заканчивающих ужинать. Поднялся на ноги.

– Как долго я спал? – спросил.

– Сутки, – первым отреагировал Инис.

– Хм… – Маг заглянул в котел, висящий над костром, и потянулся за своей миской – положить остатки рагу, результат сегодняшней охоты и собирательных способностей Рикарда. – Долго. Но выспался хорошо.

– Мог бы и предупредить, – пробурчал Бракас. – Мы бы тогда не пытались тебя разбудить.

– Мы – это кто? – Маг зачерпнул первую ложку, потом еще раз оглядел отряд. – Кирк, что у тебя с рукой?

– Вот он и пытался, – объяснил Бракас.

Темный отставил еду в сторону и поманил к себе южанина.

– Иди сюда. Посмотрю.

Тот неловко поднялся, подошел прихрамывая. Истен прекрасно помнил, когда наемник попытался разбудить мага, тряхнув за плечо, его неслабо приложило о землю. А потом начались проблемы с рукой.

Кирк размотал тряпицу, открыв тыльную часть поврежденной кисти, всю покрытую кровавыми пузырями.

– Однако, – пробормотал Тонгил, – как ты…

Маг замолчал, не договорив, жестом велел наемнику сесть рядом и осторожно повернул его руку ладонью вверх. Ладонь выглядела намного хуже. Так, словно ее жарили – сгоревшая кожа и сплошной кусок запекшегося мяса под ней.

– Заживет, – негромко сказал Кирк, – на мне все быстро заживает. Через неделю будет в рабочем состоянии. Повезло, что левая.

Маг кивнул то ли наемнику, то ли собственным мыслям.

– Могут быть непривычные ощущения. Не дергайся, – предупредил. Дожидаться ответа не стал, протянул свою руку над рукой наемника.

Истен знал этот жест. Видел не раз в исполнении других магов. Знал, но сразу поверить тому, что видит, не смог. И, не веря, наблюдал, как багровая корка исчезает, заменяясь новой кожей, розовой и гладкой.

– Темные не лечат, – сказал кто-то в наступившей тишине. – Только те, кого благословили Светлые боги, могут… – Истен с запозданием понял, что говорившим был он сам, и замолчал.

Тонгил бросил на него насмешливый взгляд.

– Конечно, не лечат, – сказал покладисто. – Вам всем показалось. И Кирку тоже кажется, будто его рука больше не болит. Верно, Кирк?

Южанин, с недоверчивым видом сжимавший и разжимавший пальцы на вылеченной руке, поднял голову и взглянул сперва на Истена, потом на мага. Взгляд у него был растерянный – наемник явно не понял, что от него требовалось.

Тонгил вздохнул.

– Не знаю, кто придумал, будто Темные не могут лечить. Могут, просто не хотят.

– То есть ты… Ты просто захотел?! – вырвалось у Истена.

«Чудовище просто захотело лечить людей», – говорил его тон. «Так не бывает!» – говорил его тон.

Тонгил бросил на Истена еще один взгляд, и юноша опомнился. «Не провоцируй, – сколько раз повторял ему брат. – Ради всего святого, не провоцируй его!» Если Истен сказал больше, чем Темный согласен был стерпеть…

Чтобы убить их с братом, магу хватило бы одного мысленного усилия.

– Да, – ответил Темный после паузы. – Да, я захотел.

Потом повернулся к Кирку.

– Ожог сошел вместе со старыми мозолями, кожа на руке у тебя теперь нежная, как у младенца. Будь осторожен первое время.

Кирк что-то ответил, что именно, Истен не вслушивался. Отвернулся от костра, от людей. Перед глазами встала картина из прошлого, лишь один эпизод из многих.

– Не подходите! Ближе нельзя! – прокричал юнец в сером балахоне, помощник лекаря, осматривавшего тела, и Истен остановился. Хотя Тонгил пообещал, что болезнь ушла и трупы безопасны, веры ему не было.

Трупы, скрюченные в предсмертной судороге, уже окоченевшие, лежали во дворе дворца. Князь Санур, его дети, его телохранители и слуги. Отсюда Истен видел не меньше пятнадцати тел.

– Тебе не стоило приходить, – сказал Пратас за спиной.

– Я должен был увидеть сам, своими глазами, – ответил Истен, не оборачиваясь. – Убедиться, на что он способен.

А потом они стояли в молчании, а служители в сером все выносили и выносили мертвецов из внутренних покоев…

– Ты знаешь, что наследник князя подарил этот дворец Тонгилу? – долгое время спустя спросил Пратас. – И дворец, и прилегающие владения?

– Знаю. Он в ужасе. Хотя он всегда был трусом.

– Светлый Совет молчит?

– Молчит. Все молчат. Будут молчать, пока не найдут лекарство от этой болезни.

– Оно вообще есть, это лекарство?

Истен не ответил. В глубине души он разделял сомнение Пратаса в способностях императорских лекарей. О, искать они станут. Но будет ли толк?

Человек, подхвативший эту новую заразу, умирал в течение часа. Никакое известное лекарство не помогало. Не помогала и магия. Где-то во дворце князя еще лежали тела двух целителей, Светлых магов. Перед этой болезнью их Дар спасовал.

Мертвецов начали грузить на повозки. Их всех, невзирая на родовитость, вывезут за город и там, в заброшенных каменоломнях, сожгут. Потом закопают то, что останется от тел.

– Рано или поздно найдут, – сказал Истен наконец. – Нашли ведь лекарство от Синей чумы. А когда найдут, тогда мы избавимся от этого мага.

Не получилось. Поиски, длившиеся почти полгода, оказались безуспешны. А потом Тонгил убил Великого Неркаса и потребовал полагавшийся ему по старинному обычаю титул Великого мага. Нет, сразу этот титул ему не достался, как и место главы Темного Ковена. Темные тоже не любят выскочек. Но когда он добился своего…

Истен не видел этого сам, но ему рассказали, как Тонгил явился в императорский дворец и, улыбаясь своей мерзкой кривоватой улыбкой, преподнес в дар императорским лекарям три пиалы с лекарством от заразы, которая погубила князя Санур. «В знак доброй воли», как он сказал. И добавил: если какое-то благородное семейство вдруг сляжет с новой непонятной болезнью, пусть обращаются к нему. Он, Великий маг Тонгил, знает, как исцелять от редких хворей.

«Почему, – думал Истен, – почему боги дали чудовищу, по ошибке родившемуся человеком, Дар исцеления? Лишь очень немногие Светлые владели этим Даром. Да, он не впечатлял так, как огненный шторм, как землетрясение, как озера, замерзшие среди лета. Но этот Дар был самым благим из всех».

Глава 6

Первым, что он ощутил, было тепло. Наконец-то тепло.

Венд открыл глаза, но ничего не увидел. Темнота казалась абсолютной – словно в могиле. Сел, ощупывая все вокруг себя, пытаясь понять, где он. Пол, по ощущениям, был просто утоптанной землей.

Венд медленно поднялся, постоял, привыкая к новым – старым ощущениям в ногах, к самой возможности ходить, и вслепую побрел куда-то. Наткнулся на стену, которая крошилась под пальцами, и пошел, опираясь, вдоль нее. А потом стена под руками Венда вдруг шевельнулась, покачнулась и вытолкнула его наружу, в холод и яркий свет дня.

И тут Венд проснулся. В этот раз по-настоящему.

Ярким светом был огонь, горевший в очаге, рядом с которым он лежал. Холодом все остальное.

Первым делом Венд подвинулся ближе к огню и протянул к нему руки. Разница температур ощущалась, но не так сильно, как должна была. Стало быть, яд метели вышел не до конца.

– Очнулся! – раздался за спиной детский голос. Венд вскочил, развернулся – и едва не упал. От резкого движения потемнело в глазах, а ноги разом налились тяжестью.

– Кто ты? – спросил Венд, яростно моргая, пытаясь избавиться от темноты. – Откуда ты здесь взялся?

Зрение вернулось, и воин торопливо поправился:

– …взялась?

– Это мое место. – Девочка лет десяти, по одежде и внешнему виду типичная кочевница, сделала широкий жест рукой, показывая на то, что их окружало, и добавила: – Я не буду спрашивать, откуда ты тут взялся, я и так знаю. Ресан рассказал.

– А где он сам? – Венд огляделся. В прошлый раз, побитому ядовитой метелью, ему было не до того. Сейчас стало интересно.

Помещение, в котором они находились, оказалось огромным. Его стены, пол, потолок были сделаны из каменных блоков, подогнанных друг к другу с идеальной точностью. Ни один камень не выпал из предназначенного для него места. А ведь Венд слышал, что крепости в Степи были построены еще до Великих Сумерек. Пять тысячелетий назад? Шесть? Но назвать это руинами не поворачивался язык.

– Ресан сказал, что должен кое-что посмотреть, – ответила девочка.

Венд нахмурился, пытаясь представить, что именно Ресану могло понадобиться в старой крепости, и потом с опозданием осознал то, что должен был понять сразу.

– Ты говоришь на языке империи! Откуда ты его знаешь? И вообще, кто ты?

– Какая разница? Просто знаю. – Маленькая кочевница пожала плечами. – Можешь называть меня Туай.

Туай? На языке тууров это означает «Находка». Странное имя для ребенка.

– Очнулся! Живой! – Распахнулась дверь, и Ресан торопливым шагом вошел в зал. – Как я рад!

И, подбежав к Венду, порывисто обнял его. Воин неловко ответил на объятие.

– Ведешь себя так, словно я вернулся с того света.

– Ну, как бы да. – Ресан виновато улыбнулся и отпустил его. – Яд зимних метелей убивает чужаков. Но я очень надеялся, что ты выживешь!

– Хм, тогда ты об этом промолчал.

Юноша пожал плечами.

– К чему тебе было это знать?

Действительно…

– Кто тебя вывел? – спросила девочка.

– Что?

– Кто? – повторила она. – Ты чужак. Кто из духов согласился быть твоим проводником?

– Из духов? Не было никаких духов. – Венд покачал головой.

– Тогда кто? – спросил Ресан. – Кто тебе помог?

Нужно было ответить. Венд честно попытался напрячь воображение и что-то придумать, но никаких идей не возникло. Промолчать? Притвориться, что он ничего не помнит?

Ресан смотрел вопросительно, и отчего-то врать ему всегда было гораздо тяжелее, чем кому бы то ни было иному.

– Тибор, – нехотя сказал Венд правду. – Со мной был Тибор.

– Что?! – На лице юноши отразился ужас. – Нет! Это невозможно! Тибор не может быть мертв! Не может!

– Почему мертв?

– Только духи, души умерших, бывают проводниками.

– Но… – Венд растерянно потер лоб рукой. В его видениях Арон вовсе не выглядел и не вел себя как мертвец. В смысле, как дух мертвеца. – Почему только души мертвых? Это какой-то закон? Правило, которое нельзя нарушать?

Ресан и Туай переглянулись.

– Так всегда было, – сказала девочка. – Все это знают. Живой человек не может быть проводником в мире духов. И что это за имя – Тибор? Похоже на имя имперца.

– Да, – растерянно согласился Ресан. – Да, он имперец. Туай права, он бы не смог… Венд, ты что-то перепутал. Только кочевник может стать проводником в мире духов. Ни одному имперцу это не под силу.

Воин лишь развел руками.

– Я уверен, что Тибор жив. И я уверен, что это был он.

Глава 7

Восход солнца прятался в алой дымке, а вокруг отряда длинными белесыми хвостами плыл туман.

– Ты точно не чувствуешь опасности? – Кирк смотрел на туман с подозрением, и было похоже, что все в отряде разделяют его чувства.

– Точно не чувствую.

Арона туман нисколько не беспокоил, в отличие от вчерашних впечатлений. Сон, который длился сутки. Встреча в этом сне с Вендом. И видения, последовавшие за этой встречей, видения, похожие на галлюцинации опьяненного сознания и на мир Многоликого. Видения, которые несли – Арон был в этом уверен – вполне реальную опасность. Если бы он еще мог понять, что все это значило. Но спросить было не у кого.

Они ехали сквозь туман, который все густел и густел. Еще немного, и дорогу под копытами коней будет не разглядеть.

Арон вздохнул. Поднял правую руку и сделал несколько круговых движений. Разогнать туман следовало давно, но нежелание попусту тратить резерв не давало это сделать.

Над головой начала закручиваться воздушная воронка, затягивая пласты тумана и превращая его в воду. Арон махнул рукой, и воронка полетела вперед, продолжая освобождать от тумана дорогу.

– Давно бы так, – проворчал Бракас, ехавший неподалеку, и пришпорил коня.

– Вот неблагодарный! – Кирк покачал головой.

– Пусть его… – Арон проводил взглядом фигуру наемника. Бракас не первый раз так делал – обгонял отряд, а потом с мрачным видом ждал их приближения на ближайшем холме. Ждал и ворчал, что ему приходится путешествовать с черепахами. – Пусть. Он никак не может простить, что Тибор оказался Тонгилом, вот и раздражается из-за ерунды.

– Кое в чем Бракас все же прав, – задумчиво сказал Кирк. – Ты слишком добрый для Тонгила. Слишком снисходительный.

Арон кивнул.

– Это так. Дело в том, что я, Арон Тонгил, действительно добрейшей души человек. Милостивый, отзывчивый, справедливый… Мм… Что я еще забыл?

– Правдивый, – подсказал Кирк.

– Правдивый, – согласился Арон. – Я просто идеален. Ума не приложу, отчего половина империи меня ненавидит.

Кирк хохотнул, потом посерьезнел.

– Примеряешь очередную маску? Я не имею в виду внешность.

Арон приподнял брови.

– Не веришь, что зловещие слухи, ходящие обо мне, это клевета и происки врагов?

– Ну, – протянул Кирк, – я, конечно, могу поверить и в происки врагов, и в то, что на самом деле твоя душа белее свежего снега. Надо?

– Пока нет, – Арон дернул уголком губ, – но если потребуется, я скажу.

Шутливый разговор с Кирком натолкнул на мысль, и смутная идея, прежде мелькавшая на краю сознания, начала оформляться. Идея о том, чтобы действительно примерить иную маску. Полностью изменить тот образ и ту репутацию, которые были в империи у его двойника. Интересно, задумывался ли когда-нибудь о подобной смене Прежний? Было ли это вообще возможно?

Арон напрягся, почти уверенный, что сейчас услышит в голове такой знакомый голос. Но нет. Там по-прежнему было тихо. Прежний не давал знать о себе уже больше недели.

– Тибор! Там… там… – Бракас возвращался, он гнал коня галопом, и лицо его было даже не белым, а серым.

«Там», как оказалось, находилось за ближайшим холмом, в небольшой долине, свободной от тумана.

«Там» было кровавым месивом. Оторванные руки и ноги, головы без тел и тела без голов. С первого взгляда Арон оценил количество убитых в несколько тысяч. Мертвецы не были воинами – ни оружия, ни кольчуг. И хотя большинство тел принадлежало мужчинам, кое-где он видел и женские останки.

– Сейчас… – пробормотал Бракас. – Сейчас оно… Подожди…

Вздох, такой громкий, словно вздохнул целый холм. Месиво тел шевельнулось, приподнялось, в разные стороны покатились головы. Месиво замерло. А потом невидимые челюсти начали перемалывать мертвецов. Захрустели кости на невидимых зубах. Потекла кровь, обрисовывая невидимую морду людоеда, и та напомнила медвежью, только увеличенную раз в десять.

– Ты сказал, опасности нет! – В голосе Пратаса слышалось обвинение. Первая его фраза в адрес Арона за много дней.

Арон не ответил, продолжая рассматривать происходившее внизу. От вершины холма, на котором они стояли, до места побоища было около ста футов по наклонной.

– Запаха нет, – неожиданно сказал Кирк. – И ни мух, ни воронья.

Он был прав, смерть должна была пахнуть. Кроме того, Арон все еще не ощущал опасности.

Почти невидимая, бледно-серая Тень слетела вниз, к телам, к людоеду-невидимке. Коснулась их – попыталась коснуться…

– Это иллюзия, – сказал Арон. Его Тень видела совсем не то, что видел человек, и сейчас он больше доверял чутью и магии, чем глазам.

Дорога лежала через долину, через мертвые тела и невидимого пожирателя. Наверное, Прежний знал, как развеивать подобные иллюзии. Арон просто направил коня вперед, к спуску с холма. Остальные последовали за ним – кто-то спокойно, доверяя, кто-то с видимой неохотой.

Они ехали, лошади почти по круп проваливались в неощутимые мертвые тела, а рядом равнодушно хрустело несуществующими костями несуществующее чудовище.

Глава 8

Нисса спала.

Существо думало.

Оно свернулось вокруг своего человека, положило голову на хвост и прикрыло глаза, отсекая внешнюю реальность от мыслей. Мыслей было много, они были сложными и иначе бы запутались.

Существо так и не смогло понять, кем Оно являлось, но одно осознало точно: богом Оно не было. Это оказалось немного неприятно и немного грустно, но Существо не расстроилось.

Почти не расстроилось.

Почти совсем не расстроилось.

Да. Именно так.

А еще Оно не испугалось встречи с говорящим песком, который хотел от Него странного.

Почти не испугалось.

Почти совсем не испугалось.

Зачем Великая Мать поселилась в той же пустыне, где жил этот неправильный песок? Великая Мать была большая, красивая, добрая. Она могла выбрать для себя место и получше.

Существо приоткрыло один глаз и взглянуло в дальний угол храма, где сидели две одинаковые жрицы, те самые, которые провожали Его к богине. Жрицы оказались глупыми – они не знали, почему Великая Мать жила в странной пустыне. Они не знали, почему, когда Существо вернулось в храм к Ниссе, Его человек спала на полу и не хотела просыпаться, как бы Существо ни толкало ее носом и ни шипело в ухо… Существо на пробу задало им еще несколько вопросов – но нет, они не знали ни почему злые двуногие напали на Существо огненным дождем, ни что среди этих напавших делал фальшивый ребенок с белым мехом на лице.

Нисса шевельнулась и что-то тихо сказала. Существо распахнуло второй глаз и торопливо наклонилось к Своему человеку…

– Уррий! Мой Уррий! – Нисса обхватила Его морду руками так крепко, словно боялась, будто Существо сейчас исчезнет. – С тобой все хорошо? Ты излечился? Твои раны…

– Какие раны? – Существо недоуменно моргнуло. И продолжало растерянно моргать, пока Его человек рассказывала о том, как на Него напали слуги Солнечного бога и как она убила их главного, а остальные пытались убить ее…

На этом месте Существо с тревогой оглядело Ниссу, но глаза сказали то же, что и нос: Его человек была невредима.

– То, о чем говорит младшая госпожа, было видением от Великой Матери, – в один голос произнесли жрицы, вдруг оказавшиеся рядом. – Так Великая Мать смотрит в души людей.

– Видение? – повторила Нисса и наконец отпустила Существо. – Значит, ничего не произошло? А мой разговор с Великой Матерью?

– С богиней говорила душа младшей госпожи, – объяснила первая жрица.

– Что Великая Мать сказала тебе? – с любопытством спросило Существо. Цвет лица Ниссы изменился, стал более насыщенного красноватого оттенка. Она опустила голову, не глядя на Него, сплела руки в замок, потом разжала.

– Она… она велела мне заботиться о тебе, Великий Уррий, – ответила полушепотом. Существо вновь недоуменно моргнуло. Смущение Ниссы – а Существо уже научилось понимать эту человеческую эмоцию – не вязалось с таким простым поручением.

Пол под ногами вздрогнул, трещины зазмеились по каменным плитам и по стенам. Нисса испуганно вскрикнула, закрывая руками голову. Существо поднялось на дыбы, нависло над ней, пряча под Собой – на случай, если потолок начнет падать.

Потолок не упал, земной толчок не повторился. Потом, мгновение помедлив, трещины начали торопливо зарастать. В этом действии Существо ощутило прикосновение Великой Матери. Богиня заботилась о своем храме.

– Что это? – жалобно спросила Нисса. – Что это было?

– Разве младшая госпожа не знает? – удивилась первая жрица, а вторая пояснила:

– Так звучит шаг Пустыни. Каждый раз, когда Пустыня делает очередной шаг, земля содрогается. Иногда рушатся дома и погребают под собой людей. Но здесь младшей госпоже нечего бояться, здесь нас защищает богиня.

– Почти всю жизнь я провела в Восемнадцатой Колонне, – сказала Нисса. – Этот город дальше всех от Пустыни. Я никогда не слышала ее шагов.

Одна из жриц вздохнула.

– Благословенно то место, где не звучит поступь Пустыни.

Пустыня? То самое место, где Существо услышало неправильный песок? Если да, то Оно могло только согласиться со жрицей. Но сейчас Его интересовало другое.

– Как нам быстро добраться до места, где живет ваше Сияющее Око – до Первой Колонны?

Жрицы переглянулись.

– Быстро не получится. Недавно Пустыня шагнула на главный тракт, ведущий отсюда в столицу. Маги пытаются его расчистить, но пока безуспешно. Если путешествовать по кружным дорогам, путь займет больше двух месяцев.

Существо нахмурилось, недовольное задержкой, потом вспомнило и обрадовалось.

– Однажды Я проходило сквозь золотую дугу, созданную человеком, – сказало Оно. – Дуга перенесла Меня из одного места в другое. Есть ли здесь человек, способный создать такую дугу и перенести нас с Ниссой к Сияющему Оку?

– Вы говорите о Вратах, Великий Уррий. Для их создания нужен маг, – ответила первая жрица.

– Все маги связаны клятвой служения Сияющему Оку, – добавила вторая. – Никто из них не перенесет вас в столицу без позволения правителя.

Кружные дороги, ведущие в столицу, оказались недоступны.

– Мы сожалеем, что ввели вас в заблуждение, Великий Уррий, – привычным хором сказали жрицы, пришедшие поздним вечером того же дня во внутренний двор храма, где дремало Существо, и одновременно поклонились. – Последний шаг Пустыни вызвал сильные разрывы в земле и много обвалов. Все пути из нашего города перерезаны. Оставшиеся в живых маги пытаются их восстановить, но это долгая работа.

– Как далеко находится Пустыня от города? – спросило Существо.

– Семьдесят лиг, – ответила жрица. Существо вопросительно взглянуло на Ниссу, и та пояснила:

– Два наших дневных перехода, Великий Уррий.

– А на сколько лиг Пустыня перекрыла главный тракт, ведущий в столицу? – спросило Существо и посмотрело на солнце. Оно уже наполовину спрятало свое круглое желтое тело за горизонтом. Солнце было красивое и теплое, но отчего-то иногда, как сейчас, напоминало Существу шар, слепленный из того самого песка, который высыпался из мертвого Песчаника.

– Маги говорят, дорога занесена на протяжении тридцати лиг.

Существо вздохнуло и, пересиливая нежелание, задало следующий вопрос:

– Пустыня… Это в ней живет говорящий песок?

Жрицы переглянулись.

– Нам не доводилось слышать о говорящем песке. Но в Пустыне есть разное.

Существо хотело бы услышать иной ответ. Но было неправильно винить маленьких двуногих, таких слабых и недолговечных, в ограниченности знаний.

– Мы с Ниссой пойдем к столице по главному тракту, – сказало Существо. – А вы расскажете нам все, что знаете о Пустыне и о том, кто и что в ней живет.

Дыхание Пустыни появилось в воздухе задолго до того, как Нисса увидела полосу бледного золота там, где песок засыпал главный тракт, перетек через него и двинулся дальше, вглубь плодородных земель. Теперь мертвых земель.

Пустыня дышала жаром, дымом, смертью… Хотя нет, не смертью. Милостью Великого Уррия Нисса знала, что смерть пахнет иначе.

Или это свежая смерть пахнет иначе?

Тогда Пустыня пахла смертью старой: костями, уже рассыпающимися в прах, развалинами домов, высохшими колодцами.

Рядом с золотистой полосой виднелись темные точки.

Точки двигались.

Люди…

По словам жриц, никто, кроме магов, не приближался к Пустыне. Будь у магов выбор, они бы тоже не стали, но их заставляла клятва.

Заметив людей, Великий Уррий явно пришел к тем же выводам, что и Нисса, потому что, подчиняясь его приказу, чешуйки на ее теле задвигались, растягиваясь так, чтобы ни дюйма кожи не осталось без защиты.

Прежде Великий Уррий прислушивался к просьбам Ниссы оставлять ее лицо открытым, но после нападения огненных магов это изменилось.

«Ты человек, ты уязвима, – сказал он, а на ее робкие возражения добавил: – Богиня велела тебе заботиться обо мне. Ты не сможешь, если умрешь!» При последних словах Великий Уррий нахмурился так сильно, что его лобные пластины наехали друг на друга, а край одной даже отломился.

Растерявшись, Нисса наклонилась за отломившимся куском, взяла в руки, а тот вдруг ожил, стал прозрачным, а потом растаял и впитался в кожу ее ладоней.

«Я дам тебе много новых чешуй. Не таких, как раньше. Эти будут лучше, – пообещал Великий Уррий. – Я объясню им, как защитить тебя от огня и от магии. Тогда ты не умрешь и будешь заботиться обо мне всегда!»

Глава 9

Кто знал, что чудовища умеют плакать? Скулить тонкими голосами, как больные щенки? Тыкаться огромной мордой в тело своей… своей хозяйки?

Кто знал, что у чудовищ вообще бывают хозяйки?

Кто знал, что ядовитая слюна чудовища, разъедающая дыры в мраморном полу, способна вернуть обгоревшему, умирающему телу жизнь и здоровье? Вернуть всего за пару часов?

Кто знал, что чудовища умеют понимать человеческий язык и говорить на нем?

Кто знал, что чудовища умеют даже то, на что не способны сильнейшие из тэрэ – видеть сквозь иллюзии, наведенные Песчаниками?

Керс не знал – и предпочел бы дальше оставаться в неведении. Вот только он оказался единственным, кто выжил, когда чудовище прорвалось сквозь огненную дугу и убило всех тэрэ, собравшихся в Ковчеге. Всех, кроме Керса, конечно. Если бы Керсу повезло чуть больше, он бы тоже погиб и не должен был отправляться в столицу к Сияющему Оку, докладывать ему о невыполненном приказе, об уничтожении целого Ковчега.

Вспыльчивый характер Сияющего Ока был известен всей стране. Ходили слухи, что умерить его гнев могло только зрелище казни, будь то казнь проштрафившегося вельможи, тэрэ или просто неудачливого раба, попавшего правителю под горячую руку. Ходили слухи и об изобретательности палачей Сияющего Ока, об их умении задержать душу в теле пытаемого так долго, как будет угодно правителю.

Получив приказ отправляться в Первую Колонну, благословенное место обитания Сияющего Ока, Керс не спал всю ночь.

Думал.

Вспоминал.

Собирал то, что планировал взять с собой.

За час до рассвета он вышел во двор своего дома, встал на колени на землю и долго молился Великой Матери – так, как его учила ныне покойная старшая сестра.

Двадцать лет назад его родителей, братьев и сестер забрала Синяя чума. Позднее девушка, которую он любил, вышла за другого. Керс так и не женился. Даже не завел постоянной любовницы. Сегодня он впервые с благодарностью подумал о том, что в мире живых не осталось никого одной с ним крови.

Закончив молитву, Керс вернулся в пустой дом, взял дорожный мешок, спустился в подвал и вложил перстень с печаткой, оставленный ему покойным отцом, в малозаметное углубление в полу.

Печатка блеснула золотом и погасла. Когда Керс вынул перстень из углубления, каменный пол исчез. Вместо него перед тэрэ появилась лестница, уходящая глубоко вниз, и в лицо дохнуло сыростью подземелья. Подземелье это было создано старой магией. Даже более старой, чем легендарное имя, которым хозяйка называла чудовище. Магией, которую нынешние тэрэсэ – ищейки правителя – не знали. О которой помнил мало кто даже из сильнейших тэрэ.

Спустившись на десяток ступеней, Керс обернулся, наблюдая, как ход медленно закрывается. Через несколько мгновений место, где он был, покроется слоем камня и вновь ничем не будет отличаться от остального пола.

Когда Керс не появится в назначенное время в назначенном месте, тэрэсэ придут за ним сюда, но ничего не смогут найти.

С холма, рядом с которым открылся подземный ход, Керс первым делом заметил синеватое марево, целиком покрывшее Пятую Колонну. Это те немногие тэрэ, которых не было в Ковчеге во время нападения чудовища и которые потому остались живы, пытались уберечь город от Пустыни. Но даже раньше, когда тэрэ, прошедших полный цикл обучения, насчитывалось больше сотни, спасти город казалось сложно.

Наверное, посылая Керса на смерть в столицу, старейшины надеялись, что правитель, смягченный зрелищем его казни, благосклонно выслушает их просьбу отправить в Пятую Колонну новых защитников. Керс знал: не выслушал бы, тем более благосклонно. Не для того последнее время самых сильных тэрэ из всех городов под разными предлогами стягивали в Первую Колонну. Пустыня ускорила ход, за последний год поглотив больше территории, чем за десять лет до этого. Сияющее Око собирался спасать только один город.

Керс устроился на земле, раскрыл дорожный мешок и аккуратно выложил накладную бороду, парик, бутылку с бесцветным клеем и тонкую кисть. Взмахом руки заставил воздух сгуститься в подобие зеркала.

Ищейки правителя умели видеть сквозь магические маски, но придет ли им в голову, что наследник древнейшей магической фамилии опустился до уловок бродячих фигляров?

Можно было бы сделать это еще дома, но Керс не решился. Говорили, ищейки умели считывать облик всех, посетивших определенное место за последние сутки. Вдруг увидели бы и его новую личину?

Земля содрогнулась.

Керс пробормотал ругательство, обнаружив, что намазал клеем нос, аккуратно убрал лишнее и продолжил работу. Когда-то давно шаги Пустыни вызывали в нем страх, теперь лишь привычное недовольство.

Окончив, Керс в последний раз полюбовался в зеркало на получившегося бродягу и развеял магическое отражение. Потом огляделся, подошел к малоприметному серому камню, откатил его и вытащил завернутый в холщовый материал сверток. Развернул и несколько секунд смотрел на то, что непосвященный счел бы обломком железного ошейника. А вот любой тэрэ, взявший обломок в руки, ощутил бы краткий прилив боли к тому месту, где стояла Печать, а затем благословенное отсутствие в этом месте каких бы то ни было ощущений.

Обломок ошейника был амулетом, на некоторое время блокировавшим действие Печати. Владение таким амулетом означало смертный приговор.

Керс давно был готов к побегу, но все откладывал. Пятая Колонна была его домом. Он любил свой дом. Сейчас выбора ему не оставили.

На всех тэрэ после окончания обучения накладывалась Печать, которая, помимо всего прочего, запрещала открытие Врат при отсутствии прямого приказа от наместника или Сияющего Ока. Не для того казна тратила немалые деньги на обучение молодых тэрэ, чтобы позволить им в любой момент сбежать Вратами.

Керс глубоко вздохнул, решаясь, потом взял амулет в левую руку и поднял правую хорошо знакомым жестом. Он много раз открывал Врата, но своевольно – ни разу.

Вот возникла знакомая золотая дуга, и он шагнул, готовясь увидеть вдалеке знакомые очертания дворца правителя, а внизу перед собой узкий каменистый склон и морские волны. Керс хорошо знал столицу, знал ее тайные убежища, ходы ее воров и контрабандистов. Он найдет, где спрятаться и переждать первое время, а потом…

Вместо морского бриза в лицо ему ударил жар Пустыни. Вместо соленых брызг ветер швырнул в него пригоршню колючего песка.

Впервые на памяти Керса Врата открылись не туда, куда нужно.

Вот они сошли с дороги, поднялись на первый песчаный холм. На второй. И как-то сразу Пустыня надвинулась со всех сторон, а мир притворился, будто в нем не осталось ничего, кроме песка и ветра.

А потом Нисса заметила человека. Заметила первой. То есть, конечно, Существо увидело бы человека намного раньше, чем Его маленькая двуногая, если бы чаще смотрело по сторонам и не было столь глубоко погружено в мысли. Мыслей было много, крупных и сложных, и каждая из них тянула за собой цепь мыслей новых, тоже важных и требующих обдумывания.

– Великий Уррий, там!

Человек лежал на песке лицом вниз и выглядел мертвым. Существо такое состояние человека устраивало – судя по Его опыту, мертвецы еще ни разу не пытались напасть ни на Само Существо, ни на Ниссу. Вот только Нисса отчего-то решила лично убедиться в мертвости человека. Она спрыгнула со спины Существа и пошла к лежащему, в одной руке держа обнаженный клинок, а в другой флягу с водой.

Существо с молчаливым неодобрением наблюдало, как Нисса переворачивает человека лицом вверх, как пытается напоить, и как тот, оказавшийся, увы, не мертвецом, пьет, кашляет и пьет вновь.

– Великий Уррий! – позвала Нисса. – Это ведь настоящий человек? Не Песчаник?

– Настоящий, – подтвердило Существо.

– Тогда мы должны взять его с собой.

– Почему?

– Потому что иначе он умрет здесь.

– Пусть умирает, – разрешило Существо.

– Великий Уррий, пожалуйста! – Нисса прижала руки к груди и уставилась на Существо с несчастным выражением лица. Когда у Ниссы становилось такое выражение, у нее менялся тон голоса и запах, она забывала, как смеяться и как рассказывать веселые истории и даже как говорить Существу, какое Оно хорошее и красивое.

Существо вздохнуло. Счастливая Нисса означала счастливое Существо, ради этого можно было и потерпеть чужака.

Существо понаблюдало, как Нисса пытается поднять человека. Потом представило, как этот недоумерший двуногий будет плестись, спотыкаясь и падая, к Существу, как будет пытаться забраться в углубление на спине Существа, предназначенное, собственно говоря, только для Ниссы. Вздохнуло еще раз, вытянуло хвост, делая его в несколько раз длиннее и тоньше, обхватило чужака поперек туловища и аккуратно положило на насест. Потом сделало то же самое с удивленно ойкнувшей Ниссой.

– Я слишком доброе, – вздохнуло Существо в третий раз.

– Ты самый добрый и самый лучший, Великий Уррий! – воскликнула Нисса.

– Да, – согласилось Существо. – Я знаю.

Боги смеялись над Керсом. Как еще он мог объяснить то, что его, лишенного магии, заблудившегося в Пустыне, спасло чудовище, три дня назад убившее его собратьев?

Сам факт спасения Керс помнил смутно. Помнил жару и жажду, и отчаяние, и понимание, что убежать от смерти все же не удалось. И последнюю мысль перед беспамятством, вопрос, ответить на который он не успел: какая смерть хуже? От жары и жажды в Пустыне или от рук палачей Сияющего Ока?

Потом была вода, льющаяся в рот, чьи-то руки, помогающие встать, ощущение себя в воздухе, а потом лежащего на чем-то гладком и теплом, ощущение движения и сон…

– Как твое имя? – спросил нежный женский голос. Должно быть, это тоже было частью сна. Керс повернулся на звук и увидел прекрасную молодую женщину. Лицо, словно выточенное лучшими скульпторами по классическим канонам, нежная кожа самого благородного цвета – цвета эйского камня – ни слишком бледная, как у северян, ни слишком темная, как у каганатцев. Глаза большие, ясные. Но…

– Волосы, – спросил Керс у своего сонного видения. – Где твои волосы? У тебя должны быть красивые волосы, под стать лицу.

Незнакомка растерянно моргнула и подняла руку к голове, идеально гладкой, будто только что выбритой. Словно бы она была тэрэсэ, словно бы женщины могли становиться ищейками.

На прекрасное лицо набежала тень.

– Мои волосы сгорели, – сказала она. И добавила после короткой паузы: – Пусть. Великий Уррий сказал, что так даже лучше.

Великий Уррий – то самое имя из легенд.

Боги смеялись над Керсом, и все время, пока он рассказывал хозяйке чудовища выдуманную вовсе не для нее фальшивую историю своей жизни, ему казалось, что там, на краю сознания, он слышит их хохот.

А вот имя ей он назвал настоящее. В конце концов, уже двадцать лет никто не обращался к нему так. Ищейки не будут искать бездомного бродягу Керса. Им нужен будет беглый тэрэ Кеарус Яштассе.

Глава 10

Пустыня так и не прислала говорящий песок. Вместо того она решила общаться с Существом сама – но не голосом. Она общалась рисунками барханов, движением ветра, отпечатками полузасыпанных следов невидимок. И все это имело смысл, если бы только Существо позволило Себе его понять. Если бы Оно осмелилось.

Но едва понимание приближалось – очертаниями ямы с зыбучим песком, миражом леса, прыгающим комом сухой травы, – Существо торопливо отводило глаза, а то и вовсе останавливалось и зажмуривалось, пережидая. Оно не хотело понимать, потому что глубоко, на самом дне Его трех сердец, жила уверенность: понимание в данном случае будет равно принятию. А приняв Пустыню, Существо перестанет быть Собой.

Поначалу, когда Существо неожиданно замирало, прерывая движение, Нисса тревожно спрашивала, что случилось. Потом перестала, то ли поверила словам Существа, что так надо, то ли привыкла к резким остановкам. Недоумерший ничего не спрашивал – он спал. Нисса объяснила – это потому, что люди слабы, а сон восстанавливает силы.

И вот Существо двигалось и двигалось вперед, сквозь эти лиги, которые Пустыня украла у нормальной дороги, и день казался бесконечным. А потом пришла ночь, и надо было остановиться, позволить Ниссе развести костер и поесть человеческой еды. Существо не остановилось. Мысль, что придется провести в Пустыне еще и ночь, была невыносима. Существо попросило Ниссу потерпеть и поползло дальше, с бархана на бархан, вверх и вниз по песчаным волнам.

А потом, резко, словно обрезанная гигантским ножом, Пустыня закончилась. Существо скатилось с последнего бархана на каменную дорогу, твердую, молчаливую, надежную – и едва не зарыдало от радости. То есть Оно бы и зарыдало, если бы умело изливать из глаз воду, как люди. А так Существо только несколько раз тихо вздохнуло и двинулось по дороге дальше. И дальше. Двигалось, пока не пришло время рассвета.

Потом наступило утро, Нисса и недоумерший двуногий спустились с насеста, и Существо с облегчением вернуло Своему телу привычный вид. Нисса сложила горкой прихваченный с собой горючий камень, приспособила над ним котелок, готовя человеческую еду. Недоумерший пытался помогать, но, судя по лицу Ниссы, больше мешал. И Существо, и Нисса были слишком добрыми, спасая недоумершего. Но, может быть, от него все же будет толк?

– Керс, – обратилось Существо к двуногому. Тот вздрогнул, дернулся и едва не опрокинул котелок с едой в костер. Нисса сердито зашипела на него и схватила котелок, удерживая. Потом торопливо убрала руки и изумленно уставилась на свои ладони. Ладони были как ладони.

– Я не обожглась, – объяснила Нисса в ответ на вопросительный взгляд Существа и растерянно улыбнулась. Существо кивнуло и посмотрело на недоумершего.

– Керс, – повторило Оно это ничего не значащее сочетание звуков, которое двуногий выбрал своим именем, – Я буду спрашивать, а ты будешь отвечать.

Недоумерший вновь вздрогнул, правда, в этот раз не так заметно, как в первый. Зачем-то посмотрел на Ниссу, потом вновь на Существо.

– Спрашивай… Спрашивайте, господин.

Чудовище пожелало само задавать вопросы, пока его хозяйка молча сидела рядом, готовя похлебку.

– Ты бывал в столице? – спросило чудовище, глядя на Керса огромными желтыми глазами, в которых горел огонь.

– Бывал, господин, – ответил Керс, пытаясь побороть ощущение неловкости. Он обращался к чудовищу словно к уважаемому человеку, и это было неправильно.

– Расскажи, как выглядит дом Сияющего Ока, – начало чудовище.

– Дворец, – поправила хозяйка, – правитель живет во дворце.

– Дворец, – согласилось чудовище, – я помню, ты объясняла разницу. – И продолжило расспросы: – Расскажи, как этот дворец выглядит, как к нему можно подойти незаметно и как попасть внутрь.

– Но зачем? – вырвалось у Керса, прежде чем страх разозлить чудовище заставил его прикусить язык. Чудовище не разозлилось.

– У меня много вопросов к Сияющему Оку, – объяснило оно. – Но Нисса думает, что, если я появлюсь открыто, он не станет со мной разговаривать. Отдаст магам злые приказы, сам сбежит, а мне придется опять убивать магов и искать Сияющее Око в новом месте. Это утомительно.

– А если разговор с Сияющим Оком вам не понравится?

– Нисса говорит, люди не могут жить без правителя. Если разговор с нынешним Сияющим Оком мне не понравится, я дам людям новое.

Свое обещание чудовище высказало так обыденно, что Керс не сразу понял его смысл. А поняв, не сразу поверил. Не было преступления страшнее, чем пожелать Сияющему Оку смерти. Уличенный в заговоре погибал вместе со всеми кровными родственниками, на пять колен родства по мужской и на три колена по женской линии.

У Керса родственников не было, сам он и без того был приговорен. Что он терял? И что мог приобрести в случае удачи?

Керс перевел взгляд на хозяйку чудовища, спокойно помешивающую варево, вновь посмотрел на чудовище и решился:

– Я много раз бывал в столице. Я смогу провести вас во дворец к правителю незамеченными.

Наступил вечер второго дня в компании его спасителей. Пустыня осталась далеко позади, в воздухе уже не пахло сухостью и тленом. А Керс все думал и думал о том, что же ему делать. Провести чудовище к Сияющему Оку, как он поторопился пообещать? Это было…

– Сказку! – Требовательный голос чудовища вырвал Керса из размышлений. Оказывается, гигантский змей обвился вокруг хозяйки, устроив морду против ее лица. – Хочу сказку, – повторило чудовище.

Нисса вздохнула и погладила чудовище по морде, куда смогла дотянуться.

– Великий Уррий, уже поздно, я устала.

– Короткую сказку, – смилостивилось чудовище. – Но интересную!

Керс поднял голову. Значит, в обязанности хозяев чудовища входит рассказывать ему на ночь сказки?

– Ну хорошо, короткую, но интересную, – согласилась Нисса. – Я расскажу тебе о самом первом Сияющем Оке и о его встрече с морской девой…

Подперев рукой подбородок, Керс слушал древнюю легенду о том, как родоначальник нынешней династии влюбился в русалку и ради нее построил новую столицу на самом берегу моря, а ради этого выхода к морю завоевал соседнюю страну. Слушал, не столько вникая в смысл слов, давно ему знакомых, сколько наслаждаясь переливами голоса Ниссы.

А когда хозяйка чудовища замолчала, вдруг поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы это ему она рассказывала свои вечерние сказки, его гладила своими тонкими пальцами, ему улыбалась так, как улыбалась чудовищу с именем из древних хроник.

Поверхность озера была идеально гладкой. Не дул ветер, поднимая рябь. Не плыли по воде утки, не прыгали лягушки, не плавали у самой поверхности рыбы.

Идеально гладкое озеро, идеально мертвое.

А на его берегу, поднявшись на дыбы, очень живое и очень задумчивое чудовище разглядывало свое отражение. Вот оно повернулось правым боком и замерло, слегка склонив голову набок, вот – левым…

– Я прекрасно, – вынесло оно вердикт. – Нисса, только посмотри, как чудесно блестит на солнце моя чешуя!

– Да, Великий Уррий, – с готовностью согласилась его маленькая хозяйка. – А еще у тебя удивительно красивые глаза. Как живое золото.

Керс, удобно устроившись на старом пне в стороне от говоривших, торопливо отвернулся, делая вид, будто увидел вдалеке нечто интересное. К счастью, ни «Великий Уррий», ни Нисса его мнением не интересовались. Керс был магом, а не профессиональным лицедеем и очень сомневался, что сумел бы искренне, с честным выражением лица похвалить внешность змееподобного монстра. Тот, кого Нисса упрямо называла «Великим Уррием», был чудовищем и выглядел… ну, тоже чудовищно.

Керс, конечно, уже привык и перестал вздрагивать, когда монстр вдруг срывался с места, осененный какой-то идеей, или просто обращался к нему своим странным, почти человеческим голосом. Но привыкнуть это одно, а найти красоту в чудовищном – совсем другое.

– Великий Уррий, – сказала Нисса, – тебе нужно еще раз уменьшиться. Возможно, в этот раз получится дольше.

Чудовище издало звук, который, как Керс уже запомнил, выражал глубокое неодобрение. Звук этот одновременно напоминал резкий удар ветра в натянутые паруса и скрежет каменных жерновов. Должно быть, в понятии чудовища именно так выглядел укоризненный вздох.

– Мне проще стать крупнее, – сказало оно.

– Но как еще нам проникнуть в столицу незамеченными? Уррий, Великий Уррий, пожалуйста.

Керс повернулся так, чтобы незаметно наблюдать за происходящим. Он уже был свидетелем одного такого превращения, но тогда его магия еще не вернулась.

В этот раз все случилось быстрее, но метаморфозу видели только глаза Керса. Дар молчал, словно бы ничего магического не было в том, как чудовище падало в самого себя, становясь все меньше и меньше, пока не скрылось полностью в высокой траве.

Нисса наклонилась, подняла чудовище, которое сейчас, уменьшенное, чудовищно уже не выглядело, и положила себе на плечи, словно экзотического змееящера. Очевидно, вес Существа уменьшался пропорционально его размеру.

Керс наблюдал, как хозяйка прохаживается по берегу и что-то тихо воркует, поглаживая змееящера по чешуйчатой голове. Наблюдал, а в его собственной голове теснились мысли и сомнения. С таким трудом принятое решение заменялось иным. И иным. И иным…

Предать правителя, как он опрометчиво пообещал?

Или – предать спасителей?

А может, просто сбежать?

Третий вариант казался самым простым, но на деле таил не меньше опасности, чем первые два.

Если план чудовища (или это все же был план его хозяйки?) провалится, тэрэсэ Сияющего Ока вытащат из Ниссы все. В том числе все о спасенном ею человеке. Хватит ли им этого, чтобы понять, кто на самом деле прячется под именем Керса? Своим маскарадом Керс рассчитывал обмануть обычных ищеек. Тэрэсэ правителя были совсем другой историей.

Предать правителя?

План чудовища – проникнуть во дворец и заставить Сияющее Око «побеседовать» – мог в своей наглости и сработать. Особенно если (и это было очень большое «если») хозяйка чудовища не просто так называла его «Великим Уррием».

Предать спасителей?

В благодарность за это правитель мог помиловать Керса и даже приблизить к себе. Правитель очень ценил собственную жизнь и тех, кто помогал ее сохранить.

Нисса, что-то отвечая, негромко рассмеялась. Словно прозвенел волшебный колокольчик. Ее большие ясные глаза сияли, нежный румянец играл на щеках… Взгляд Керса скользнул ниже, лаская очертания ее фигуры под походной одеждой.

Красива…

Настолько красива, что даже отсутствие волос не портило ее красоту. Красива – и ничуть не похожа на девушку, отвергнувшую Керса ради другого.

Позволить такой красоте попасть к палачам правителя? Сама мысль об этом казалась кощунством.

Так что же делать?

Предать правителя?

Предать спасителей?

Сбежать самому?

Глава 11

Столица Существу понравилась. Понравились запахи – цветочные и каменные и даже человеческие. Последних было немного, они не заглушали первые два. Понравилось, что в столице совсем не пахло Пустыней.

Еще Существу понравились небольшие дома из белого известняка и большие – из аккуратно подогнанных камней. И мягкая вьющаяся зелень, покрывающая крыши, стены и двери малых и больших домов. Ему понравился рассветный бриз, обдувающий тело и приносящий новые незнакомые запахи. Но больше всего Существу понравилось море, шелест его волн, их бесконечное движение. Пустыня пыталась стать как море, двигаться как море. Она не могла. Она была лишь подражателем.

Единственным, что не нравилось Существу, был Его собственный размер. И теперь Нисса несла Его на плечах, а Оно тратило все силы, чтобы удержаться от возвращения в истинный облик.

Керс шагал впереди, уверенно поворачивая то вправо, то влево. Сейчас, спустя десять дней, двуногий совсем не напоминал то жалкое недоумершее создание, которое они с Ниссой подобрали в Пустыне.

Очередная улочка, очередной ряд домов, очередной поворот – и впереди узкая лестница, ведущая вверх и вверх, к такой же узкой двери, сливающейся по цвету с высоченной стеной. Дверь была почти скрыта за вьющейся зеленью, но Существо все же разглядело тонкую щель, выдававшую проход. «Дворцовая дверь для слуг, – ранее объяснил Керс. – Охрана – обычные люди, не маги. Проблем не будет».

Проблемы начались, едва Нисса ступила на первую ступень лестницы. Вернее, одна проблема, но большая – такая же большая, как Само Существо. Стоило Ниссе сделать первый шаг, ведущий наверх, как Существо увидело яркую вспышку, а мгновение спустя почувствовало, что Ему больше не удержать Себя в малом размере. Оно лишь успело скатиться с плеч Ниссы, чтобы не раздавить ее в процессе превращения.

Испуганный вскрик Ниссы, невнятные проклятия Керса, стоявшего на один пролет лестницы выше, и Существо, пытающееся совладать с Собственным телом. Впервые на Его памяти тело подчинялось с трудом. Впервые оно хотело чего-то, отличного от желаний Самого Существа.

– Нужно уходить! – крикнул Керс, сбегая вниз. – Раз они поставили заклятие на истинную форму, значит, ждут нашего прихода. Правителю служат самые сильные тэрэ, мы не справимся. Сейчас я открою Врата…

– Нет! – Существо наконец сладило с телом. Можно было бы вновь вернуться в малый размер, но раз их ждали, смысла в этом не было. – Я пришло говорить с Сияющим Оком. Я поговорю с ним.

Привычным усилием Оно создало углубление в Своем теле.

– Садитесь, я закрою вас куполом.

Существо дождалось, смиряя нетерпение, пока двуногие выполнят приказ, торопливо нарастило купол чешуй и взметнуло Себя вверх по ступеням к двери.

Существо ударилось о дверь всем телом, всей Своей силой – и пролетело насквозь. Дверь оказалась не заперта.

Вот Оно покатилось по земле, по траве, по кустам, сминая их Своим телом, пытаясь зацепиться, пытаясь остановить падение. Потом спину разорвала боль, и Существо осознало: купола из чешуи больше нет, как нет и Ниссы в насесте. И второго двуногого тоже.

А потом Существо встретило дерево – широкое, сильное – и уцепилось за него. Уцепилось и наконец остановилось. Замерло, смиряя бешеный стук Своих сердец. Огляделось.

Место, где Оно оказалось, напоминало лес, но лес неправильный. Все было слишком упорядоченным, слишком чистым, ряды кустов и деревьев слишком ровными.

Парк – вспомнило Существо. Нисса рассказывала, что люди любили изменять природу, переделывая ее под себя. Так они виделись себе сильнее, умнее, могущественнее. Значит, Существо оказалось в парке, принадлежащем правителю.

Первым делом следовало найти Ниссу – чешуйки на ее теле продолжали говорить Существу, что с его личным человеком все в порядке, – а потом выполнить то, зачем Оно пришло сюда. И этот, Керс, куда он делся? Не то чтобы Существо беспокоилось о совершенно ненужном Ему двуногом, но мимолетное любопытство и Ему не было чуждо.

Существо огляделось еще раз, выбрало направление – туда, где сияли белизной стены дома, то есть дворца правителя. И поползло.

Попыталось поползти.

Попыталось еще раз.

И еще раз…

Движение не получалось. То есть тело Существа шевелилось, Оно чувствовало напряжение мышц, но при этом каким-то неведомым образом оставалось на месте, у того самого дерева, остановившего падение.

Существо попыталось уменьшить свой размер. Потом увеличить. Потом хотя бы удлинить хвост…

Ничего.

Оно попыталось снова. И снова. Потом отдохнуло немного и повторило попытку. А потом, усталое, обвилось вокруг дерева и задумалось.

– Неплохо. Пока что все идет по твоему плану.

Непосвященному человеку главный тэрэсэ столицы мог бы показаться непозволительно молодым, но человек посвященный знал, что обращать внимание следовало не на морщины, не на живость движений, а на взгляд. У этого тэрэсэ глаза были очень умные и очень холодные.

– Благодарю, господин. – Керс поклонился.

За последние два дня, с тех пор как чудовище попало в расставленную ловушку, Керс кланялся больше, чем за последние два года. Все же в родном городе он был тэрэ не из последних, а здесь чужаком и выскочкой. Бесспорно, полезным чужаком и выскочкой, но полезных и без него было много. Чтобы заслужить место у трона, следовало стать незаменимым.

– Как продвигаются дела с девчонкой?

Разговаривая, тэрэсэ одновременно работал: сверял расположение каких-то точек на двух почти идентичных картах страны и, когда находил различие, отмечал это место. Вторая карта была уже вся испещрена странными закорючками, в которых Керс, приглядевшись, с удивлением опознал террунские руны.

– Все почти готово. – Керс вновь поклонился, хотя тэрэсэ, увлеченный работой, вряд ли это заметил. – Верхний слой…

– Мне не нужны детали, – оборвал его собеседник, не отрывая глаз от карты, – только результат. Завтра?

– Да, господин, завтра.

Керсу редко снились сны. Обычно он, закрыв глаза, просто падал в черноту. Но в эту ночь, впервые за пятнадцать лет, ему приснилась старшая сестра – такой, какой он ее видел последний раз, за месяц до начала эпидемии. Сестра сидела на земле и пересыпала из ладони в ладонь горсть пепла. Потом остановилась и поманила его запачканным пальцем.

Керс подошел ближе и неловко опустился на землю рядом с сестрой.

«Ты еще можешь остановиться», – сказала она грустно.

«Я уже выбрал. Я не могу».

«Можешь. Ты знаешь, что можешь».

«Но тогда меня убьют».

«Разве смерть – это самое страшное?»

Сестра подбросила в воздух пепел, который держала в руке. Резкий порыв ветра поймал этот пепел, закружил в воздухе, а потом кинул назад, в лицо сестре. И везде, где пепел касался кожи, плоть таяла, обнажая кость. Несколько мгновений – и рядом с Керсом сидел скелет, наряженный в женскую одежду. Еще несколько мгновений – и кости скелета осыпались трухой, а одежда расползлась, теряя цвет, теряя форму. А потом там, где сидела сестра, начал пробиваться зеленый росток. Все выше и выше, раскидывая тонкие ветки в стороны и вверх. И вот росток стал взрослым, мощным деревом.

«Остановись, – сказал из ниоткуда голос сестры. – Пожалуйста, брат, остановись. У тебя еще есть время…»

Глава 12

Новая попытка вырваться из невидимой клетки тоже окончилась ничем. И Существо, тяжело дыша после бега в никуда, остановилось, продолжая смотреть в сторону дворца. Где-то там – подсказывали Его чешуйки – где-то там находилась Нисса.

«Жива», – говорили чешуйки.

«Здорова», – говорили чешуйки.

Только это и было хорошо. Все остальное…

Если бы только Существо умело плакать! Нисса говорила, что после слез становится легче. Но Оно не умело. Оно могло только расстраиваться, и сердиться, и гадать, отчего так получилось.

Существо моргнуло. Потом еще раз. Перед Его мордой качалась гусеница. Туда-сюда. Длинная, лохматая, желто-зеленая, висящая на тонкой, почти невидимой нитке.

Яростно подтягиваясь, гусеница начала подниматься. Срывалась, падала, опять качалась на нитке и опять поднималась. Это была сильная гусеница. Целеустремленная. Как маленькое-маленькое Существо.

И, продолжая думать Свои тяжелые, сложные мысли, Существо не сводило с гусеницы глаз. Смотрело, как она все же добралась до ветки. Как прицепилась к нижней стороне листа и начала строить кокон из нитей, созданных ее собственным телом, пока этот кокон не скрыл ее полностью. И там, внутри этого кокона, тоже что-то происходило. Что-то важное. Нужное.

Изменение.

«Метаморфоза», – будто наяву, будто совсем рядом, сказал голос Ниссы. Существо вздрогнуло, торопливо огляделось по сторонам. Но нет, Ниссы не было.

Просто воспоминание.

Скатилось к горизонту солнце. Появились звезды, просверкали всю ночь и побледнели. Существо не спало – продолжало наблюдать за коконом гусеницы. И думало. Думало…

Когда над горизонтом показался край солнца, Существо вздрогнуло. Оно вдруг перестало ощущать те чешуйки, которые жили на Ниссе.

Сперва Оно не поверило этому. Не захотело верить.

Однажды Существо уже потеряло одного своего человека – Не-Злого. Оно не могло потерять еще и Ниссу!

Существо почти повторило вчерашний бессмысленный рывок, тот бег на месте, оставивший Его без сил. Почти. Но слишком тяжелые мысли пришлось передумать Ему за эту ночь.

А потом от белой стены далекого дворца отделился силуэт, и Существо застыло, забыв дышать.

Нисса?

Нисса!

Она сперва шла, потом бежала к Существу. И Существо тоже хотело бы помчаться ей навстречу, но не могло.

Добежав до невидимой клетки, Нисса остановилась, протянула руки, ощупывая стену, потом посмотрела на Него.

– Великий Уррий! О, я так скучала по тебе!

– Ты не ранена? Они не обидели тебя? И где твои чешуйки? Почему Я не чувствую твоих чешуек?

Существо тянулось к Ниссе – потрогать, понюхать, убедиться, что все в порядке. Но стена не пропускала не только прикосновения, но и запахи. Более того, стена даже искажала звуки, и голос Ниссы звучал самую малость иначе.

– Чешуйки… Чешуйки спят, Великий Уррий. Поэтому ты не можешь их почувствовать. Не беспокойся.

– Это сделали маги правителя? Они держали тебя в плену? Ты сбежала?

– Не в плену, Великий Уррий. Они лечили меня.

– Лечили? Ты болела? Как болела? Почему?!

Существо начало подниматься на дыбы. Быть может, если Оно сделает рывок сейчас, после отдыха, то в этот раз пробьет невидимую стену? Оно ведь сильное!

В глазах Ниссы на мгновение мелькнул страх. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы Существо замерло, а потом медленно опустилось на землю.

Нисса никогда не боялась Его.

Раньше не боялась…

– Я сейчас объясню, Великий Уррий! – заговорила она торопливо. – На двери, в которую мы прошли, стояла старая магическая ловушка. Меня выбросило у стен дворца, вон там. – Нисса показала в ту сторону, откуда чешуйки говорили с Существом.

– Как ты заболела?

– Я поранилась и потеряла сознание, Великий Уррий. Но маги меня вылечили. А еще я… Еще я говорила с правителем, с Сияющим Оком! Он вовсе не приказывал магам нападать на тебя!

– Не приказывал?

Существо смотрело на Ниссу так внимательно, как никогда прежде. Вглядывалось в каждый жест, в каждое дрожание ресниц. Вслушивалось в каждый звук, в каждое изменение интонации.

– Нет, Великий Уррий. Это втайне сделал его канцлер. Бывший канцлер. Сияющее Око уже приказал казнить канцлера за это.

– Понимаю, – после долгой паузы сказало Существо. – Тогда почему Меня все еще не выпустили?

– Сияющее Око опасается. Опасается твоего гнева, Великий Уррий. Он прикажет магам выпустить тебя, как только убедится, что ты не держишь на него зла. Что ты не нападешь на него.

– И как он хочет убедиться в этом?

– Вот… – Нисса вытащила из-под одежды длинную веревку, блестящую серебром. – Вот! Тебе нужно позволить надеть на себя эту нить. Она ни в чем не ограничит тебя, кроме одного: не позволит напасть на правителя.

– И только?

– И только, Великий Уррий, и только. Пожалуйста, согласись. Прошу тебя!

Существо смотрело на Ниссу, на ее руки, держащие нить, смотрело на ее губы, смотрело в ее глаза.

– Я в клетке, – напомнило Оно. – Ты войдешь внутрь, чтобы надеть нить?

И снова, на долю мгновения, вспышка страха в глазах Ниссы. Появилась и тут же погасла.

– Нет, Великий Уррий. Это магическая нить. Она может вползти в клетку сама.

Существо молчало. И молчало. И молчало. Нисса ждала, не сводя с Него умоляющего взгляда.

– Я буду думать, – сказало Оно наконец. – Приходи завтра, и Я отвечу. И приведи Керса, Я хочу видеть его.

– К-керса? – растерянно повторила Нисса. – Зачем?

– Затем, что Я так хочу, – объяснило Существо. – А теперь иди. Я долгое время пыталось вырваться из клетки, Я устало. Я буду отдыхать и думать.

– Хорошо, – послушно сказала Нисса и убрала нить. – Тогда я пойду?

– Иди, – согласилось Существо, – иди… Нисса.

У корней широкого сильного дерева жили муравьи, мелкие и черные. Почти невидимые в траве, они бегали туда-сюда по своим муравьиным делам. А один из них все ползал и ползал по следам, оставленным в мягкой почве туфлями Ниссы. Ползал и ползал, а потом вдруг поспешил назад, в муравейник. И та невидимая стена, о которую так долго билось Существо, муравья пропустила.

– Что тварь? Успокоилась? – Главный тэрэсэ смотрел пристально, и под его холодным взглядом Керс нервничал все сильнее.

– Да, господин, – сказал он, поклонившись, – как видите, я не ошибся с подготовкой девчонки…

– Пока я вижу, – оборвал его тэрэсэ, – что тварь хочет встретиться с тобой. Возможно, она умнее, чем, как ты тогда выразился, «обычный деревенский дурачок»?

– Тварь очень любопытна, только и всего.

– Хорошо, если так. Чтобы удержать купол вокруг твари, потребовались силы почти всех тэрэсэ столицы. Еще несколько часов, и пришлось бы перебрасывать сюда тэрэ из дальних гарнизонов. Нам нужна мощь этого «Великого Уррия». Если твой план сработает, получишь ранг гуцэ и будешь на равных с высшими сановниками. Если нет… – Тэрэсэ не договорил, оставив угрозу висеть в воздухе.

– Тварь доверяет своей Ниссе. Все получится. – И Керс вновь поклонился, направляясь к выходу.

Заставить чешуйки рваться на части оказалось сложнее, чем Существо думало. Сложнее и больнее. Но целыми они никак не могли проползти в те крохотные щели невидимой стены, которые муравьи показали Существу. Поэтому чешуйки рвались на все более тонкие полосы, а потом ползли – упорно, целеустремленно. Чешуйка за чешуйкой, полоса за полосой, всю ночь.

А утром на рассвете кокон лохматой гусеницы, за которым Существо продолжало приглядывать, порвался, и она – но уже другая она – выползла оттуда. Расправила мягкие крылья, высушивая их, красуясь своим изменением. И Существо любовалось на свершившуюся метаморфозу, просто любовалось.

Тяжелые мысли ушли в прошлое, решение было принято.

Когда они пришли, чудовище лежало, обернувшись вокруг дерева, и нервно било о землю хвостом.

– Я думало долго, – сказало оно, – и я решило. Я не надену магическую нить. Я пришло сюда говорить с Сияющим Оком. Я буду говорить с ним. Пусть придет сюда и ничего не опасается. Я не смогу причинить ему вреда, даже если бы захотело.

Керс мысленно выругался. До чего упрямая тварь.

– Великий Уррий, – сказал он самым почтительным тоном, который смог из себя выдавить, – наш правитель очень занятой человек. Боюсь, тебе придется ждать этого визита долго.

– Я не спешу, – но, противореча словам чудовища, его хвост забил о землю быстрее.

– Великий Уррий, пожалуйста! – Девушка сложила ладони в жесте мольбы, просительно глядя на чудовище. Чудовище посмотрело на нее в ответ.

– Все будет хорошо, Нисса, – сказало оно, чуть смягчив тон, – мы ведь не спешим. Дождемся, когда правитель освободится, поговорим с ним, а потом он меня отпустит.

Керс невольно поморщился от такой наивности.

– Великий Уррий, мы не можем ждать, – отозвалась девушка, как они заранее обговаривали. – Если ты не наденешь нить, маги больше не будут меня лечить, и я… я умру!

Хвост чудовища замер, оно словно застыло. Потом медленно-медленно перевело взгляд на Керса, и тот невольно отшатнулся. Моментальной вспышкой вернулся тот страх, который он испытал, впервые посмотрев в глаза монстру. Только сейчас было еще хуже, сейчас в огненной глубине сверкала ярость.

– Если моя Нисса умрет, я убью всех, кто к этому причастен! – пообещала тварь, и хвост ее ударился о землю с такой силой, что целые пласты почвы взлетели в воздух. – Всех вас убью!

Керс сделал назад шаг, потом еще один. Во рту разом пересохло.

– Великий… – сказал он и закашлялся, – Великий Уррий, не сердись. Обещаю, я…

– Уходи, – прошипела тварь, – я больше не хочу тебя видеть. Оба уходите.

– Великий Уррий, – прошептала девушка, голос ее дрожал и срывался. – В-великий Уррий, п-пожалуйста…

Не сможет уговорить – понял Керс. Не сможет потому, что не верит собственным словам и слишком боится.

– Уходите!

И чудовище кинулось на них. Увязло в невидимых слоях материи, из которой состояли стены клетки, но словно бы не заметило этого. Кинулось снова. И снова.

Девушка не выдержала первой. Попятилась. Споткнулась, со всхлипом упала. С трудом поднялась на ноги и побежала прочь. Оглянулась – и упала снова. Поднялась и побежала вновь, в этот раз не оглядываясь.

«Тварь сидит в клетке, – сказал себе Керс. – Ей не выбраться. Тварь в клетке…»

Очередной удар сотряс землю, и магия подсказала: невидимая стена пошла трещинами.

Керс развернулся и зашагал прочь так быстро, как мог. От перехода на бег его удерживала только гордость.

Там, за спиной, тварь в последний раз ударилась о невидимую стену и замерла.

Глава 13

Главного тэрэсэ не было в столице. Какие-то дела, какие-то важные дела… А значит, у Керса еще было время все исправить.

Что-то кольнуло его в щиколотку, словно ужалила мошка, но когда тэрэ посмотрел на пострадавшее место, оно было чистым. Мошка? Странно. На окнах дворца правителя стояли магические щиты от насекомых.

Хотя о каких мелочах он думает, когда решается его судьба! Если приручить чудовище не получится, то лучшее, что может ожидать Керса, это назначение в какой-нибудь дальний гарнизон, на самой границе с Пустыней.

Тэрэ содрогнулся – этот жар, эта сушь, которую не утолит никакая вода… Эти мерзкие Песчаники, выдающие себя за людей. Это растущее чувство безнадежности. Безнадежности – потому что Пустыню невозможно остановить, потому что, рано или поздно, она возьмет свое.

Назначение на границу с Пустыней было тем же смертным приговором, только отсроченным. Нет, он должен найти способ. Должен!

В подземелье царила тишина – у правителя последние дни было плохое настроение, палачи выбивались из сил, придумывая все новые и новые виды казни, и использовали почти всех узников. Кроме одного, самого ценного. Самой ценной.

Она сидела на полу, обняв руками колени, и смотрела в пустоту перед собой.

– Все упрямишься? – сказал Керс и тоже сел на пол. – А я воду принес. Хочешь?

Девушка повернула голову. В голубоватом свете магического светильника она казалась призраком, ее и без того большие глаза были огромными. Лицо осунулось и побледнело, губы потрескались. Третий день без воды и пищи.

У Керса на мгновение дрогнуло сердце – отзвук его еще не прошедшей влюбленности. Мелькнуло воспоминание о том, как она поила его, умирающего от жажды, водой. Воспоминание о том, какой вкусной была эта вода, какими ласковыми ее руки…

Нисса не сказала ни слова, только смотрела на него, спокойно, равнодушно, как до этого смотрела на стену.

– Своим упрямством ты погубишь и себя, и Великого Уррия, – со вздохом сказал Керс.

Лишение воды и пищи – медленный способ, но действенный. Особенно учитывая, что чешуя твари, жившая на девушке, хранила ее от любых иных воздействий, обычных или магических. Если бы не заранее поставленное заклятие переноса, нацеленное сразу на эту камеру, неизвестно, удалось ли вообще поместить ее сюда.

– Если с Великим Уррием что-то случится, богиня покарает вас, – сказала Нисса тихо. – Как же вы слепы. Великий Уррий – последний шанс нашей страны на спасение.

– Именно. – Керс постарался вложить в эти слова все свое умение убеждать. Лицедейка, так тщательно подобранная им на роль Ниссы, не справилась, не смогла обмануть тварь. Только настоящая Нисса способна убедить свое ручное чудовище. – Ты ведь любишь свою родину, свой народ. Помоги нам. И помоги себе. Сияющее Око суров, но справедлив. Помоги – и он не только позволит тебе жить, но и богато одарит.

Нисса отвернулась и долго молчала, глядя в пустоту. Потом вновь посмотрела на него.

– Я не боюсь смерти. А ты, Керс? Ты боишься?

В ее вопросе не было угрозы, но тэрэ вздрогнул, вспомнив стражников, погибших или ставших калеками только потому, что пытались связать хозяйку чудовища. Из какого вещества ни были бы эти чешуйки, защищающие ее, но сквозь человеческое тело, сквозь сталь и даже сквозь магические щиты они проходили как сквозь масло. К счастью, стены подземелья в три фута толщиной, зачарованные еще древними тэрэ, оказались неприступны даже для них.

Острая боль пронзила правую руку Керса чуть ниже локтя, и тут же будто стальное жало вошло в левое бедро. Керс вскочил на ноги, покачнулся. Кувшин упал на пол, покатился, вода выплеснулась.

– Ты? Это ты? Как ты это сделала?!

– Сделала что? – Сквозь спокойствие Ниссы проглянуло удивление. Вроде бы искреннее.

Керс был рядом, когда одна из чешуй перерубила шею молодого стражника, схватившего Ниссу поперек тела. Перерубила чище, чем секира самого умелого палача. Если сейчас и Керсу… Но он ведь далеко от Ниссы, он ведь предусмотрительно оставил между ними достаточное расстояние! Да и она должна понимать, что его смерть ей ничего не даст. Правителю нет разницы, одним тэрэ больше, одним меньше…

Подобрав кувшин, Керс попятился к двери и выбил на ней условную дробь. И едва стражник открыл ему дверь, помчался прочь из подземелья. Наверх, в те покои, которые ему отвели. Там, закрывшись от всех, он проверит себя заклятиями – всеми целительскими заклятиями, которые знает. Потому что тэрэ не обычные люди, тэрэ не болеют. Неужели его настигло проклятие? Или… Или он стал первой жертвой новой эпидемии, такой же, как Синяя чума, от которой не спасает даже Дар? Даже при малейшем подозрении на такое целители правителя не станут церемониться. Его изолируют, убьют, тело сожгут. Рисковать никто не будет.

Едва Керс закрыл за собой дверь, боль вернулась. В этот раз в спине. Будто туда воткнулись раскаленные ножи и поворачивались, поворачивались, поворачивались. Потом боль переместилась на руки, растеклась по коже. Стискивая зубы, чтобы не закричать, он уставился на руки – и на этот раз увидел. Десятки крохотных, как муравьи, почти бесцветных осколков чего-то полупрозрачного ползли по его коже, впивались в нее и погружались под нее…

Керс потянулся стряхнуть их – и внезапно понял, что не может. Тело больше ему не подчинялось.

Существо ждало. Наверное, эти часы были самыми долгими в Его жизни.

«Нисса, – билось в голове. – Моя Нисса».

Люди Сияющего Ока оказались злыми, лживыми, непочтительными. Они посмели запереть Существо в клетке. Они посмели прислать фальшивую Ниссу, чтобы уговорить Его надеть нить подчинения. Но самое главное, они посмели похитить Его личного человека. Его настоящую Ниссу.

Существо ждало и ждало. А потом Его чешуйки, те, которым пришлось страдать, разрываясь на части, те, которые сумели заползти на Керса, передали: готово! И Существо потянулось к ним всеми мыслями, расщепляя Свое сознание на сотни частей – по одной для каждого осколка, вошедшего в тело предателя.

Тело не подчинялось. Застыло в нелепой позе с поднятыми руками, пока Керс судорожно пытался сделать хоть что-то. Глупой надеждой всплыла мысль, что это сон, ведь только во сне, пытаясь вынырнуть из кошмара, он испытывал такой паралич.

Но проснуться не удалось.

Призвать Дар? Некоторые заклинания не нуждались в пассах и словах. Быть может, он сумел бы использовать магию, чтобы избавиться от того, чем бы это ни было?

Дар отозвался легко, а резерв неожиданно оказался наполнен до краев. Керс потянулся зачерпнуть из него – и боль ожогом растеклась по рукам и ногам, жаром опалила лицо. Показалось, будто в невидимом огне трещат, сгорая, брови и ресницы.

«Ты маг, – произнес в голове голос. – Об этом ты тоже солгал».

Знакомый голос.

Почти человеческий голос.

Если бы тело все еще подчинялось Керсу, он бы упал – слишком велик оказался шок. И ужас, и растущее понимание того, что на самом деле с ним случилось, и вторая волна ужаса.

«Не может быть! Нет! Нет! Нет!»

Новый приступ боли оборвал его мысленный крик.

«Молчи. Ты будешь говорить, только отвечая на вопросы. Ты понял меня, Керс?»

Тэрэ заставил себя собраться, подавить ужас. Он найдет способ избавиться от власти чудовища, оно ведь не умнее ребенка, а ребенка всегда можно обмануть.

«Да, Великий Уррий, я понял», – выдавил он.

«Где моя Нисса? Настоящая Нисса?»

Керс ощутил вспышку ярости на лицедейку, игравшую роль хозяйки чудовища. Сколько времени он потратил, чтобы найти идеально похожую! «Конечно, господин Яштассе, – обещала она. – Конечно, я смогу обмануть эту тварь. Даже не сомневайтесь».

«Великий Уррий, не беспокойся, Нисса жива и сейчас ей ничего не угрожает. Она во дворце».

«Ты знаешь, где именно?»

«Да, Великий Уррий. Но на место, где она находится, наложены очень сильные чары. Мне ее не вывести».

В этом даже не пришлось лгать – освободить пленника из дворцовой темницы и вывести на волю действительно мог только главный тэрэсэ столицы. А вот отправить вниз, в пыточные залы, – любой из государственных палачей.

Тварь, задумавшись, молчала какое-то время, потом приказала:

«Сейчас ты пойдешь к моей клетке и уберешь ее».

«Я не смогу, – отказался Керс и, опасаясь нового приступа боли, поторопился объяснить: – Стены клетки поставили и держат сильнейшие тэрэ. Каждый час – новая дюжина, с полным резервом. Великий Уррий, я…»

«Ясно, – оборвало его чудовище. – Скажи – ты сможешь войти внутрь клетки?»

«Внутрь? – Мысли Керса заметались. Защита строилась в первую очередь с тем расчетом, чтобы не дать твари вырваться. С движением внутрь было иначе, ведь сквозь слои материи, из которой состояли невидимые стены, должна была проскользнуть магическая нить подчинения. Конечно, простой человек не попал бы внутрь, об этом тэрэсэ правителя тоже позаботились. Хотя дворцовым слугам и запретили приближаться к твари, всегда мог найтись глупец, решивший посмотреть на чудище вблизи. Но, конечно, тэрэ уровня Керса, да еще с полным резервом, защита на вход не удержала бы. – Я ведь простой тэрэ, Великий Уррий, мне не под силу…»

Пришла новая волна боли, словно бы с Керса сдирали кожу. Сдирали со спины, с рук, затем с лица – со щек, с подбородка. Вот взялись за веки…

Потом боль схлынула, и Керс, который едва удерживался на грани сознания, услышал раздраженный голос чудовища:

«Не лги мне!»

«Но зачем в клетку? – простонал Керс. – Чем это поможет?»

Новый удар боли, короткий и резкий, как удар хлыста по спине.

«Ты будешь молчать. Ты будешь отвечать на мои вопросы быстро и правдиво. Ты будешь выполнять все, что я прикажу. Ты не будешь спрашивать. Ты понял меня, двуногий?»

Сейчас в голосе чудовища не было ничего от его прежней детской наивности и порывистости. С такой интонацией мог бы говорить Сияющее Око, столько в ней было высокомерия и презрения, презрения к Керсу как к низшему существу, к ничтожеству.

И Керс с отчаянием подумал, что, говори чудовище с самого начала именно так, а не как избалованный наивный ребенок, веди себя, как сейчас, Керс не усомнился бы ни на мгновение, что перед ним действительно Великий Уррий. И не выбрал бы сторону правителя. И не оказался бы…

Боль хлестнула вновь, острыми иглами впиваясь в позвоночник и расходясь по рукам и ногам. Коротко, резко. Исчезла. Напоминание, что чудовище не собирается ждать, пока человек думает. Напоминание, что оно требует повиновения – немедленного и полного.

«Да, Великий Уррий, я все понял».

Предатель, даже пойманный, продолжал лгать и изворачиваться. И сейчас, когда он, освобожденный от паралича, шел к клетке, Существо улавливало обрывки его размышлений о том, как освободиться и сбежать.

Предатель продолжал думать о Существе как о чудовище, и Существо видело Себя его внутренним взглядом – Себя совсем другого, чем Оно привыкло, Себя непомерно большого, уродливого, страшного. И взгляд этот пробирался под броню чешуи и царапал мягкое нутро Существа, разъедал его, нудно и противно. И Существо никак не могло отряхнуться от этого взгляда, потому что следить за предателем было необходимо, за каждой его мыслью, за каждым шагом.

Потом, когда все закончится, когда они с Ниссой будут свободны, Существо найдет тихий уголок, ляжет там и станет думать. И, наверное, поймет, почему взгляд предателя оказался таким едким. Но пока Оно лишь терпело и ожидало.

Глава 14

Выйти из дворца было легко – его знали, ему доверяли. Только главный тэрэсэ столицы мог бы заподозрить неладное, увидев, как Керс быстрым шагом идет вглубь запретного парка. Но главный тэрэсэ отбыл по делам.

И вот Керс оказался перед прозрачной клеткой, за которой неподвижно лежало, будто спало, чудовище.

Голос в его голове пока молчал, но в основание шеи кольнула несуществующая игла. Напоминание.

«Мне нужно подумать, – взмолился Керс мысленно. – Я еще никогда не вскрывал такую клетку».

Пауза, потом:

«Думай».

Керс потянулся за Даром – и вздрогнул, почувствовав, с какой готовностью в его эррэ хлынула Сила. Магия словно просилась выпустить ее. Если бы только он знал заклинание для того, чтобы избавиться от твари в своем разуме!

Игла ввинтилась в шею, прошила позвоночник…

«Это же просто мысль! Я не собираюсь… Я все сделаю так, как ты велел!» – мысленно крикнул Керс, и боль медленно отступила.

Сделать проход внутрь клетки оказалось просто, куда проще, чем он ожидал. Чудовище сильно повредило невидимые стены, когда билось о них, и хотя тэрэсэ правителя явно пытались вернуть клетке былую прочность, щели остались – где-то шире, где-то уже. Всего-то и требовалось, что выбрать самую большую щель, направить на нее сырую Силу, расширить – и пройти сквозь нее до того, как тэрэ, дежурящие в смотровой башне, почувствовали неладное.

Быть может, даже получится выпустить из клетки чудовище? А оно в благодарность освободит Керса от своего контроля?

Щель начала зарастать, едва Керс протиснулся внутрь.

Не успел.

Заметили.

Хотя неудивительно, ведь Сияющее Око пообещал казнить не только самих тэрэ, но и всех их родственников, если упустят чудовище.

Тварь в голове Керса молчала, и он решился нарушить приказ, задав вопрос:

«Что теперь?»

Ответ пришел снаружи. Чудовище, до того неподвижно лежавшее на земле, открыло глаза и ответило вслух:

– Изменение.

– Что? Какое изменение? – Керсу не нравилось, как чудовище смотрело на него. Слишком это походило на взгляд Сияющего Ока во время первой аудиенции, когда правитель решал, казнить беглого, но вернувшегося тэрэ или помиловать. – Если ты убьешь меня, это не освободит Ниссу.

– Я знаю, – спокойно согласилось чудовище. – Я не буду убивать тебя, Керс. Не бойся. Ты просто изменишься. Мы изменимся. Вместе.

– Я не понимаю.

– Тебе не нужно понимать, двуногий.

– Я не…

– Я знаю, что ты боишься и ненавидишь меня, двуногий. – Огромное тело твари шевельнулось и медленно двинулось к Керсу. – Я видело твои мысли. Но сейчас это не важно. Это не помешает тебе измениться.

Керс попытался отступить – и уперся спиной в невидимую стену. Больше отступать было некуда. И бежать тоже.

Чудовище приблизилось почти вплотную, нависло над тэрэ, потом встряхнулось всем телом, и вниз полетели обломки чешуи – изломанные полупрозрачные пластины. Падая, они менялись, рассыпались в белесую труху. Чудовище встряхнулось снова. И снова.

Белесой трухи становилось все больше, вот она уже покрывала толстым слоем и землю, и волосы Керса, и его одежду. Одежду, которая вдруг начала расползаться в лохмотья. Керс попытался стряхнуть труху, но она, как паутина, прилипла к ладоням, а потом, будто живая, поползла выше.

– Что это? Зачем?

– Подготовка к метаморфозе, – пояснило чудовище. – Не сопротивляйся, тогда будет не так больно.

– Что?!

– Не так больно. И тебе, и мне.

Крошить чешую в труху оказалось больнее, чем заставлять чешуйки рваться на части. Но это был единственный способ, который Существо смогло придумать.

Чешуя крошилась.

Трухи становилось все больше.

Одежда на двуногом расползлась в лохмотья. Существо чуяло едкий запах его страха, видело страх в каждом движении его тела, слышало страх в невнятных звуках, которые он издавал. Предатель боялся. Существо тоже боялось, но это было не важно. Важно было вернуть свободу и спасти Ниссу.

Чешуя искрошилась вся, улеглась вокруг кучами трухи. Существо ударило по ним хвостом. Труха взлетела, в воздухе превращаясь в нити – тонкие, прочные, липкие. Падая, нити льнули к Существу и к двуногому, соединяя их.

Двуногий закричал что-то бессвязное, пытаясь оторвать нити от себя. Существо позвало те осколки, что жили в теле двуногого, и он, обездвиженный, упал на землю.

Нитей становилось все больше. Они связывали Существо и двуногого все плотнее.

Существо подползло к двуногому, обвилось вокруг него и закрыло глаза. Наверное, та гусеница тоже чувствовала боль, но она была упорна и храбра. Существо помнило, как упрямо она поднималась наверх, как без отдыха, без перерыва окутывала себя коконом из нитей. Существо тоже храброе, тоже упорное. Оно сможет. Оно преодолеет и страх, и боль. Оно изменится, и освободится, и спасет Ниссу. А потом Оно прогонит мерзкую Пустыню. Оно накажет плохих и злых и поможет добрым. И никто больше не будет думать о нем, как об уродливом и страшном, как думал этот двуногий. И ничьи чужие мысли больше не будут разъедать нутро Существа…

Первое, что услышал Керс, были голоса. Встревоженные, растерянные, испуганные – разные. Много голосов. Какие-то из них казались знакомыми, какие-то – нет. Сперва голоса были лишь неясным фоном, но постепенно Керс начал различать и слова.

– …господин Миштассе, наш резерв почти пуст, на четвертую попытку не хватит.

– Да эту скорлупу вообще ничем не разбить! И с места не сдвинуть!

– Это не скорлупа, глупец, это…

– Заткнитесь все! – рявкнул еще один голос, и другие голоса стихли. Главный тэрэсэ столицы – вспомнил Керс. Но что происходит? Почему Керс больше не ощущает своего тела? И ничего не видит?

Что-то дрогнуло, и, будто отвечая на его вопрос, глаза открылись.

Изменение длилось всю ночь, и это была самая долгая ночь в жизни Существа. Словно бы Время из-за чего-то обиделось на Него и растянуло себя в половину вечности.

Двуногому было хорошо – страх и боль затмили его сознание почти одновременно с началом метаморфозы, но Существо не умело вот так уходить в ничто. Поэтому Оно ждало и терпело. Терпело и ждало. И запрещало Себе бояться, когда Его тело, под защитой белого кокона, расплавлялось, сливаясь с телом двуногого…

А потом пришло утро.

Изменение закончилось.

Кокон треснул, пропуская внутрь солнечный свет. Кокон, созданный для Существа в его настоящем облике, вдруг показался огромен.

Существо поднялось на ноги. Вытянуло перед собой руки, рассматривая их, покрытые тонкой кожей и короткими волосками. Прижало правую ладонь к груди, слушая, как в унисон бьются там три уменьшенных сердца. Потом открыло рот и потрогало пальцем свои зубы – крохотные, совсем не острые. И наконец сделало самое главное, ради чего и затеяло все, то, чему научилось, наблюдая из сотен осколков за разумом предателя, – призвало магию.

Глава 15

Едва слышно прошелестела трава, и в густой зелени мелькнула чешуя, черная с золотыми узорами. Шелест стих, змея остановилась, подняла голову, ее длинный раздвоенный язык попробовал воздух на вкус.

Все было не так.

Неправильно.

Большие двуногие и большие четвероногие.

Много. Страшно. Злые. Бьют палками, топчут ногами…

Змея помнила и не хотела приближаться к двуногим, но чужая воля гнала ее вперед. Змея сердито зашипела, но жалить было некого – источник чужой воли находился далеко.

Альмар молчал, как ему было сказано. Поджав под себя ноги и положив руки на колени, он сидел у гаснущего костра и наблюдал за господином Митрилом, глаза которого были открыты, а взгляд устремлен вперед и в никуда.

Минуты бежали.

Минуты текли.

Минуты тянулись еле-еле…

Ничего не менялось.

Скука страшный враг, даже страх побороть легче. И ведь господин Митрил запретил Альмару только шуметь, он ничего не говорил про другие вещи.

Альмар осторожно поднял правую руку и соединил пальцы в жесте, который показал ему господин Тонгил во время их единственного урока. Соединил и мысленно призвал Тени.

За дни, что он провел в компании полуэльфа, Альмар ни разу не пробовал использовать Дар. Не хотелось. До нынешнего момента.

Первая Тень пришла быстро – выскользнула из травы и обвилась вокруг его запястья. Прохладная, шершавая на ощупь. Вторая явилась не сразу и показалась иной – теплой и гладкой.

Но этот призыв Теней отличался от первого. Здесь и сейчас Альмар ощутил Тени не как продолжение своих чувств, как было в крепости мага. Он ощутил их как отдельные сущности, живые и полуразумные.

Такие разные, Тени ненавидели друг друга и ревновали к нему, не желая служить вместе. Каждая собиралась остаться единственной.

Тени рванулись друг к другу, вцепились, начали рвать на части. И ладно бы, вот только Теням стало больно, и Альмар ощутил их боль как свою собственную.

Едва удержавшись от крика, он мысленно приказал Теням прекратить сражаться.

Приказал им исчезнуть.

Без толку.

Альмар поймал гладкую Тень левой рукой, шершавую – правой, и дернул в стороны.

Не получилось.

Тени, равные по силе, пожирали друг друга. А по мере того, как каждая из них становилась слабее, что-то важное и нужное исчезало внутри Альмара.

И это было плохо. Очень плохо.

А потом горсть песка прилетела ему в лицо, оцарапав кожу, и Тени исчезли.

– Дурак! – рявкнул знакомый голос. Полуэльф приподнял Альмара за шиворот и пару раз встряхнул так, что зубы больно клацнули друг о друга. – Возомнил себя умелым? Решил, управишься с магией сам, без наставника? Да еще в Степи?

Когда полукровка отпустил его, Альмар упал на землю – ноги его не держали. Поднес руку к саднящему лицу и ощутил влагу.

– Чем вы в меня кинули? – спросил, глядя на свои пальцы, покрытые кровью.

– Блокиратором магии, – уже спокойнее ответил господин Митрил.

– И как долго он будет действовать?

– К твоему отцу Дар вернулся бы минут через пять. К тебе… Неделю побудешь простым смертным.

Альмар бросил быстрый взгляд на полуэльфа. Если речь заходила о господине Тонгиле, полукровка, упоминая его, всегда говорил «твой отец» и никак иначе. И каждый раз, слыша эти слова, Альмар чувствовал, как что-то екает в груди. Пусть тар Мэлгон оказался ему не родным по крови, но представить другого в роли отца не получалось. Тем более такого другого, как Темный маг Тонгил.

Альмар воспринял слова полуэльфа рассудком, но, несмотря на все случившееся, принять их сердцем не мог.

– Что вы увидели? – спросил мальчик, меняя тему разговора.

– Не успел понять. Твои крики меня отвлекли.

– Я кричал?

– Не вслух, но я был в трансе и услышал. Больше не призывай Тени. Не лезь к этому разделу магии без наставника, особенно в Степи. Наши духи враждебны всем магам, но больше всего они не любят магов Отражений.

– Но ведь Степь подчиняется Многоликому, а он покровительствует магам. Почему так?

Господин Митрил криво усмехнулся и указал рукой в небо, на стоящее в зените солнце.

– Око Неба зажглось задолго до того, как пришел Солнечный и приказал строить ему храмы. Люди умирали задолго до того, как пришла Серая Госпожа и назвала себя владычицей мертвых. Мои предки шаманы становились духами – хранителями Степи и враждовали с магами задолго до того, как пришел Многоликий. Боги приходят и уходят, их храмы строятся и разрушаются. Древним духам Великой Степи нет дела до нынешних богов.

– Это… – Альмар замолк. То, что сказал господин Митрил, звучало страшной ересью. Услышь эти слова служители Солнечного, убили бы полуэльфа на месте. Альмар не знал, что сделали бы слуги других богов, но подозревал, что тоже ничего хорошего.

– Мы обойдем владения племени ааши по широкой дуге, – сказал господин Митрил после паузы. – Я не успел понять, что именно там случилось, но лучше не рисковать.

– Вы… – Альмару потребовалось сделать усилие, чтобы отвлечься от мыслей о богах и их реакции на ересь. – Вы не хотите повторить то, что вы делали, чтобы понять точно?

– Я не шаман, – полуэльф пожал плечами, – я не могу раз за разом приказывать духу зверя. Это, знаешь ли, требует подготовки.

– Простите.

Альмар вздохнул. Потом, не удержавшись, бросил быстрый взгляд наверх. Око Неба. Не лик Солнечного, не зримое воплощение великого бога, а нечто иное. Могло ли это быть правдой?

Чем дальше они заходили в Степь, тем меньше Мэа-таэлю нравилось происходящее. Дело было не в Альмаре. Мальчик создавал на редкость мало проблем. Собственно говоря, проблема, возникшая из его попытки призвать Тени, была первой за все время, что они путешествовали вместе. Нет, Мэа-таэля тревожили нарушения в работе шаманских амулетов и странная безлюдность Степи.

Шаманские амулеты переноса работали по иным правилам, чем Врата, открываемые магами. Каждый амулет был заранее привязан к определенной точке пространства. Тот, который полуэльф использовал у Радоги, должен был перенести их к берегу реки Чжоу. Вместо того их выбросило намного дальше к северу, практически на границу с империей. Теперь предстояло пройти через территорию пяти племен, три из которых традиционно враждовали с родным племенем Мэа-таэля. Впрочем, сейчас странствующих путников не убивали без предупреждения, и у полуэльфа было чем оплатить проход.

Но тут начались странности.

Когда на месте постоянного кочевья не оказалось племени чань, Мэа-таэль предположил, что они раньше времени отправились к Красным озерам. Такое иногда случалось. Когда через неделю не нашлось даже следов племени ругга, Мэа-таэль удивился. Отсутствие племени игази вызвало тревогу. Следующим на очереди было племя ааши, и они оказались именно там, где должны были находиться. Следовало бы успокоиться и принять отсутствие предыдущих трех племен за случайность. Следовало бы. Мэа-таэль предпочел остановиться за пределами владений ааши и призвать дух зверя. Еще с детства лучше всего у него получалось управлять змеями. Так вышло и на этот раз.

Лагерь.

Толпящиеся люди.

Сгрудившиеся лошади.

Сильный запах страха.

Но найти источник тревоги он не успел.

Полуэльф посмотрел на причину недавней неудачи, на Альмара, который сидел у костра, задумчиво разглядывая сброшенную кожу змеи – именно ее Мэа-таэль использовал, призывая духа зверя. Почувствовав его взгляд, мальчик поднял голову.

– Я смогу научиться видеть глазами змеи, как вы?

– Для этого надо родиться в Степи и получить благословение духов, – отозвался полуэльф.

– Вот как…

Альмар разочарованно вздохнул и размахнулся, чтобы бросить змеиную кожу в огонь, но рука замерла в воздухе. Мэа-таэль наблюдал, как ребенок медленно опустил руку и расправил змеиную кожу на колене. Детское лицо приняло сосредоточенное выражение, так похожее на то, которое полукровка часто видел у Арона.

«Мертв», – толкнулось в виски.

И тут же – «Нет, не верю».

И – «Мертв. Не лги себе, Арон мертв».

Мэа-таэль тряхнул головой, привычно отгоняя привычную мысль. И чувство вины. Последнее время они всегда шли рядом, каждое воспоминание – и чувство вины, каждое сравнение Альмара с его отцом – и чувство вины.

– Расскажите, как говорить с духом зверя. – Мальчик испытующе посмотрел ему в глаза. – Вдруг у меня получится. Я хочу научиться.

«Расскажи, как ты ловишь зимний ветер. Вдруг у меня получится. Я хочу научиться».

– Господин Митрил!

Полуэльф моргнул, сбрасывая наваждение, заставляя себя не слышать знакомый голос, звучащий в голове. Последнее время он только и делал, что заставлял себя не слышать и не вспоминать. Жаль, получалось плохо.

– Я попробую, – сказал Мэа-таэль почти против воли, эхом повторив слова, которыми ответил на просьбу друга, произнесенную больше пятнадцати лет назад.

Глава 16

Тени Альмар больше не призывал. Хотя хотелось. Он и подумать не мог, что ему будет так сильно этого хотеться. И вечером, когда он стреноживал лошадей, добытых где-то господином Митрилом, и ночью, когда лежал, глядя в звездное небо, а сон все не приходил, и днем, когда они ехали, охотились, оглядывали очередное опустевшее стойбище…

Желание призвать Дар росло и росло – призвать и вновь ощутить это ни с чем не сравнимое чувство, заполнить магией пустоту внутри.

Возможно, вызвать только одну Тень будет безопасно? Всего одну серую Тень, которая вырастет из ничего, которую он спрячет под одеждой, которая будет жить рядом с ним, словно маленькая пустынная змея…

Альмар тряхнул головой, в очередной раз отгоняя искушение. Посмотрел на полуэльфа, который, держа коня в поводу, рассматривал что-то в высокой траве.

– Что там, господин?

– Иди сюда, посмотри.

Альмар спрыгнул с коня, приблизился. Черепа. Можно было подумать, черепа каких-то животных, вот только мальчик уже видел однажды точно такие челюсти и такую же форму морды. Все, кроме странного серебристого налета на поверхности костей.

– Это бесы.

Полуэльф бросил на него острый взгляд.

– Уверен?

– В прошлом году магистр Ковель выставлял в Южном дворце редкости из императорских хранилищ. Там было много таких черепов и даже целых скелетов.

– Магистр Ковель?

– Светлый маг. Наставник наследного принца.

– Хм-м…

– Господин, как они здесь оказались? Учитель говорил, что единственно хорошее, что есть в Степи, – это отсутствие прорывов из Нижних слоев. То есть я не… – Альмар смущенно замолчал, запоздало сообразив, что не особо благожелательно отозвался о родине своего спутника. Но тот, казалось, не заметил.

– Да, прорывов в Степи не бывает. Но если прорыв произошел в другом месте и кто-то переместил бесов сюда… – Господин Митрил задумчиво посмотрел на север, где лежали земли империи.

– Переместил и убил?

– Может быть, – согласился полуэльф. – А может, хотел проверить, смогут ли бесы выжить здесь.

Альмар потянулся взять в руки ближайший череп, но, когда до того остался едва дюйм, отчего-то передумал. Черепа бесов должны быть безопасны. Мальчик видел, как магистр Ковель касался их без всякой опаски сам и позволял всем желающим. Но этот налет…

Альмар подобрал лежащий неподалеку камень и стукнул по кости. Череп раскололся так легко, словно был сделан из яичной скорлупы. И внутри него обнаружился тот же самый серый налет, только гуще. И никаких следов мозга – мелкая степная живность не побрезговала плотью бесов, выела все, что только можно было выесть.

Альмар поднял голову, чтобы поделиться со спутником находкой – и наткнулся на внимательный взгляд полуэльфа.

– Господин…

Тот дернул уголком губ.

– Любопытство и осторожность – хорошее сочетание, но пусть второго будет больше. Ты в Степи, парень, Степь не любит беспечных. Особенно беспечных чужаков.

– Этот налет ядовит?

Полуэльф пожал плечами.

– Не знаю, но я бы не стал его трогать.

Господин Митрил достал из седельной сумки холщовый мешок, вытряхнул из него какие-то травы и аккуратно, не касаясь черепов голыми руками, уложил в мешок несколько штук.

– Пусть с этим разбираются шаманы, – пояснил он. – Защищать Степь от потустороннего – их работа.

Этим вечером Альмар, на удивление, заснул сразу. И Дар не манил, и Тени не просились быть призванными. Вместо этого всю ночь ему снился серебристый налет, какой был на черепах бесов. Только во сне этим налетом были покрыты люди. Много незнакомых людей. Они все, как огромная молчаливая армия, шли куда-то, а на небе, в самом зените, застыли рядом солнце и луна.

Альмар сидел у костра и неотрывно смотрел на пламя. После того как они нашли останки бесов, прошло три дня. Желание творить магию вернулось на второй, а на третий переросло в гложущий голод. Только при виде огня становилось легче. Вот он и смотрел, а иногда протягивал ладонь, касаясь пальцами алых язычков.

При господине Митриле Альмар не решался так делать, но сейчас полуэльф уехал на разведку, оставив его одного, и можно было играть с языками пламени, брать раскаленные угли на ладонь, наблюдая за алыми бликами, дуть на них, не позволять погаснуть, возвращать их в костер и брать другие.

Огонь не обжигал, не причинял боли, на коже не оставалось никаких следов, кроме пепла. Огненной стихии не было дела до того, что еще утром полуэльф заставил Альмара выпить разведенный в воде блокиратор магии. Огонь звал…

– Привет!

Альмар вздрогнул, вскочил на ноги, озираясь по сторонам. Забытые угли скатились с ладони на землю.

По пояс утопая в высокой траве, к нему шла девочка лет семи, светловолосая, в роскошном шелковом платье. И туфли у нее, когда она вышла из зарослей, оказались под стать одежде – изящные, вышитые золотыми нитями, совсем не подходящие для путешествия по степи. От степнячки в ее внешности осталась только прическа – два десятка длинных тонких косичек.

– Я тут мимо… проходила, – сказала девочка, – и заметила тебя. Но почему ты сейчас почти не светишься?

Альмар моргнул – и вспомнил. Радога. Несколько дней, проведенных в доме оборотня-оружейника. Встреча на крыше дома со странной девочкой, которая заявила ему, что он Темный, но при этом излучает свет.

– Ты Нита. Ты не разбилась тогда?

– Вот еще! – Девочка подошла ближе, склонила голову набок, разглядывая Альмара, потом шагнула назад и рукой в воздухе очертила его силуэт. – Интересно. Сейчас твой свет, как солнце за тучами. Где-то далеко.

Альмар еще раз огляделся по сторонам, выискивая спутников Ниты, но никого не было. Хотя, когда он видел ее в первый раз, с ней говорил невидимка. Может, и сейчас этот невидимка прячется где-то поблизости?

– Как ты здесь оказалась? Ты одна?

– Мне все надоели, и я убежала. – Девочка хитро улыбнулась. – Хочешь, я сделаю так, что ты снова будешь светиться?

– Ты говоришь о моей магии? Это и есть тот свет?

Нита энергично кивнула.

– Не надо, – с сожалением отказался Альмар, – духи Степи не любят магов. Господин Митрил специально дал мне блокиратор.

– Да, духи здесь вредные, – согласилась девочка. – И он тоже вредный. Я его знаю.

– Кто вредный, господин Митрил?

– Это для тебя он господин Митрил, а для меня он просто Мэль. – Нита наморщила нос и добавила с сожалением: – Он раньше был такой забавный. Веселый. А сейчас скучный. Один раз даже наябедничал на меня шаманам, представляешь?

– Э-э-э… – Альмар не очень представлял, какое отношение шаманы имели к девочке и почему господин Митрил им на нее жаловался. – Ты магичка?

– Я? – Нита на мгновение задумалась, потом тряхнула головой, и ее косички взлетели в воздух. Будто живые, замерли, концы их изогнулись, как головы змей, и вновь обычными косичками упали вниз. – Я чародейка!

– А какая разница?

– Слово красивое, – объяснила девочка, – мне нравится, как оно звучит. Чародейка. Чародейница-а-а…

Она раскинула руки в стороны и закружилась на месте, над ее головой начала закручиваться воздушная воронка футов десяти в высоту. Потом девочка остановилась, а воронка нет. Вот внутри воронки полыхнула молния, тихо громыхнул гром.

– Здорово! – Альмар смотрел на миниатюрный ураган с искренним восхищением.

Нита хлопнула в ладоши, воронка качнулась и развеялась в воздухе.

– Чтобы не привлекать лишнего внимания, – объяснила она. – А давай поиграем!

– Поиграем без магии?

– Без! Я так давно не играла в обычного человека…

Нита приходила играть каждый раз, когда господин Митрил отлучался по делам. На расспросы Альмара лишь пожимала плечами.

– Ну что ты, как глупый! Конечно же я знаю, когда Мэль тут, а когда не тут. Еще бы я не знала!

Они играли.

Часть этих игр была обычной – прыжки через веревку (Нита оказалась очень запасливой), прятки в высокой траве (Нита обещала не пользоваться магией для поисков и слово держала), создание красивого глиняного замка с принесенными Нитой осколками хрусталя для окон.

Часть – странной.

Например, как сейчас, – небесные салки.

Альмар перепрыгнул на очередную парящую в воздухе глыбу земли, взмахнул руками, удерживая равновесие. Оглянулся. Нита пока отставала. У ее изящных туфель оказалась скользкая подошва, а играть босиком, как Альмар, девочка не захотела. «Вот еще, – сказала она, наморщив нос, – это же некрасиво».

– Ой! – Маленькая чародейница больше не скакала с глыбы на глыбу. Она вытянулась во весь рост, вглядываясь куда-то в даль. – Ой-ой-ой! Кажется, меня нашли… Еще увидимся! – подпрыгнула и исчезла.

Альмар посмотрел туда же, но ничего, кроме чистого горизонта, не увидел. Вздохнул. Нита была забавная, с ней было весело, но это не делало ее менее странной.

Пласты земли, включая и тот, на котором стоял мальчик, поплыли, медленно покачиваясь, туда, откуда забрала их магия Ниты, и ровнехонько легли на свои места.

Альмар сошел со своей глыбы и пошатнулся, после ненадежной поверхности твердая земля будто тоже норовила накрениться. Сел рядом с погасшим костром и закрыл глаза, слушая Степь. Последнее время, оставаясь в одиночестве, он часто слушал ее. Этому научил его господин Митрил. Первый шаг к тому, чтобы говорить с духом зверя… Правда, дальше первого шага продвинуться еще не удавалось.

Сегодня Степь звучала чуть иначе, чем обычно. Было ли это связано с теми, кто искал Ниту?

Уже который день Мэа-таэль изучал стойбище тууров. В отличие от всех стойбищ, увиденных им за прошедшие недели путешествия, это выглядело идеально. Юрты, расставленные почти по кругу, почти правильно, но все же слегка хаотично – туурам всегда было сложно соблюдать должный порядок. Вопящие дети. Кричащие на них женщины. Собаки, лающие не со зла, а от избытка чувств. Шаман, чем-то занятый у костра, разведенного в самом центре стойбища…

Потом, в который уже раз, полуэльф повернулся к западу.

Волна была близко. В этом году предки проснулись на месяц раньше и торопились сюда. Да, не так просто ушел со своих мест почти десяток племен, не так просто оказались в Великой Степи черепа бесов. Вот только Мэа-таэль на ранний приход зимних бурь не рассчитывал. Он вел с собой чужака, да еще и мага, и сомневался, что сумеет уговорить предков не вредить мальчишке. Предки слушали только шаманов, да и то не всех, выбирая достойных по признакам, понятным только им.

Для Альмара следовало найти Хранимое место, но сделать это в землях тууров без разрешения хозяев было сложно. Предстояло договариваться.

Глава 17

Замок был тих.

Замок был темен.

Замок смотрел вокруг черными проемами окон, затаившись в ожидании. А над замком, над крепостной стеной и немалой частью леса царствовал купол.

Днем этот купол был почти прозрачен, и только иногда, когда солнечные лучи падали под определенным углом, по поверхности купола разбегались сотни мелких радуг. Ночью купол было видно лучше – сотканное из магии мерцающее полотно, постоянно меняющее свой рисунок. Узоры, которые никогда не повторялись. Сочетания цветов, на которые хотелось смотреть и смотреть. Если бы только эта магия не была Темной…

Лисс заставил себя отвести взгляд от волшебного зрелища. Он запретил себе восхищаться тем, что создал проклятый Темный маг. Даже если то, что он создал, было настоящим произведением искусства.

– Красиво, – вздохнул рядом знакомый голос, и Лисс торопливо обернулся.

– Учитель…

Магистр Ковель, бывший наставник бывшего наследного принца, а ныне первый заместитель главы Светлого Совета, прибыл сюда, к замку Тонгила, только пару часов назад, еще до заката, и эти два часа провел в переговорах с другими магистрами.

– Ты, наверное, удивишься, Лисс, но когда я размышляю о несправедливости судьбы, то первое, что приходит мне на ум, это Темный Дар Тонгила Северного, – негромко сказал учитель. – Больно думать, сколько добра этот человек мог бы принести, родись он Светлым. Такой уровень Силы. Такой острый ум. Такой потенциал… И все это на службе зла.

Лисс сглотнул и вновь посмотрел на магический купол. Юноше прежде и в голову не приходило, что могло быть иначе, но учитель, конечно, был прав.

– Зачем мы пытаемся взломать его защиту? – задал он вопрос, который не осмелился задавать другим магистрам. Учитель никогда не ругал его за глупые вопросы, всегда объяснял непонятное. Не разочаровал он и сейчас.

– Видишь ли, мой дорогой ученик, – отвечая, магистр Ковель не отводил взгляда от мерцающего купола. – Видишь ли, последние годы Тонгил собирал со всего мира и создавал сам уникальные артефакты, большая часть которых хранится в его замке. Нам нужно забрать их до того, как он вернется. Только так мы сможем победить Темных. Вернее, заставим их отказаться от самой идеи войны. Темные никогда не начнут междоусобицу, если их шанс выиграть будет равен шансу проиграть. Они слишком ценят свою жизнь.

– Но война… Неужели все настолько плохо?

Лисс поежился. С каждым годом мир между Светлыми и Темными становился все более шатким. Некогда слияние Темной и Светлой магии рождало артефакты удивительной силы. Сотрудничество продолжалось только в создании риед, и то лишь потому, что империя нуждалась в этом оружии для защиты от внешних врагов. Магов для сотрудничества отбирали по жребию, отказаться было невозможно.

– Все еще хуже. – Учитель отвел взгляд от купола, лицо его стало мрачным. – За последние годы Тонгил убил пятьдесят семь Светлых, если считать вместе с подмастерьями. Если он узнает, что нападение в Радоге было спланировано с нашей помощью… Мой дорогой ученик, скажу тебе честно: я боюсь даже представить, какой будет его месть.

– Но разве это не естественно, что мы, Светлые маги, хотим его уничтожить? Разве Тонгил может ожидать другого обращения? Он прекрасно…

Магистр Ковель как-то неловко кашлянул, и Лисс замолчал.

– Видишь ли, мой дорогой ученик, положа руку на сердце, Тонгил имел… имеет право ожидать другого обращения. Мы, как бы это сказать…

Лисс ощутил тянущее чувство где-то в районе солнечного сплетения. Будто он смотрел с большой высоты, испытывая одновременно желание прыгнуть вниз и страх перед падением.

– Мы поклялись не выступать против него ни в каком виде и никак не поддерживать тех, кто выступит.

– Кто – мы?

– Светлый Совет, – со вздохом признался магистр Ковель.

– Но если была дана клятва богам, то как…

– Солнечный отказался принять нашу клятву, а призывать других богов отказались уже мы. Тонгил сказал, что примет от каждого из нас слово чести.

– Он ведь не поверил? – тихо проговорил Лисс. – Это просто… Для него это…

– Даже если не поверил, слово мы нарушили. – Магистр Ковель вновь тяжело вздохнул.

Лисс прижал ладонь ко лбу, ощущая, как все странности последнего времени перестают быть такими уж странными.

– Значит, поэтому только младшие маги работали со жрецами Гиты? Поэтому вы отказались помочь нам с Ринной найти Венда? Поэтому…

– Да, мой дорогой ученик, трижды да. Но когда возникла реальная возможность уничтожить Тонгила, мы не смогли удержаться. И просчитались.

О, как хорошо Лисс помнил свое ликование при известии о смерти Темного! Праздничные пиры. Радость на лицах друзей и знакомых. И, несколько недель назад, отчаянное нежелание верить, когда от жрецов Солнечного пришло сообщение: Тонгил жив. Вернулся из мертвых. Вернулся в собственной плоти.

– Кстати, – учитель оглядел их небольшой лагерь, – где твоя сестра? Я полагал, что увижу ее здесь.

– Ринна в Лазурной долине. Князь Луниар решил, что ей слишком опасно оставаться в империи. Особенно после… Вы ведь понимаете?

– Конечно, – магистр Ковель задумчиво кивнул, – князь абсолютно прав. Как только пришли скорбные известия, мне самому следовало подумать об этом.

– Магистр! – позвал кто-то, стоящий возле палаток. – Мы ждем только вас. Пора начинать подготовку.

– Учитель, – заторопился Лисс. – У меня есть идея по обходу защиты купола. Выслушайте!

Магистр Ковель кинул быстрый взгляд на ожидающих его магов.

– Если новое заклинание магистра Драу не сработает, то обязательно.

Лисс проводил взглядом уходящего учителя.

– Не сработает, – прошептал, – уверен.

Три дня Светлый подмастерье провел здесь, на опушке леса, где купол невидимой стеной уходил в землю. Три дня он наблюдал за все более отчаянными и одинаково безуспешными попытками взрослых магов снять купол или хотя бы пробить в нем проход. Три дня он делился своей Силой с этими взрослыми магами, с каждым следующим днем все яснее понимая – бесполезно. Купол было не пробить ни грубой силой, ни умением. Следовало найти другой способ.

Сколько времени у них осталось до возвращения Тонгила?

И если они не успеют, если не сумеют, что тогда? Действительно война, как сказал учитель? Война магов, которая разрушит империю?

Новое заклинание магистра Драу требовало длительной подготовки и много Силы. Очень много Силы.

Отдав последнее, что осталось в его резерве, Лисс отошел от пульсирующей сферы и устало сел на землю, прислонившись спиной к стволу широкого дерева.

– Что, высушили? – с сочувствием спросил кто-то, и Лисс с трудом поднял голову.

Напротив стоял молодой парень. Смуглый и черноволосый, как кочевник, но с узким лицом, горбатым носом и большими черными глазами. И ведь Лисс когда-то где-то видел этого парня, но усталость, вызванная магической опустошенностью, мешала вспомнить.

– Я Румар Дашиссе, – сказал тот, правильно истолковав вопросительный взгляд Лисса. – Подмастерье магистра Драу. Мы встречались в столице.

Дашиссе… Лисс моргнул. Ну конечно. Фамилии на «иссе» носили только нобили Народа Песков. Около тридцати лет назад один такой нобиль бежал в империю, просил здесь убежища и получил его. Осел, женился. И все три его сына родились с сильным Светлым Даром. Лисс вспомнил и бал, устроенный отцом Ринны, где эти самые три сына пытались ухаживать за его сводной сестрой.

– Я здесь уже второй раз, – не дождавшись от Лисса ответа, Румар тоже сел на землю. Вернее, на кучу листвы, ее покрывавшую. Обычно на север зима приходила рано, но в этом году она задержалась, позволяя длиться теплой осени. – Я так надеялся, что мне не придется сюда возвращаться. В прошлый раз они вытянули из меня все за четыре дня, а потом две недели я не мог призвать даже самую завалящую искру.

Лисс нахмурился. Он как-то не задумывался над тем, как давно Светлый Совет пытается взломать купол Тонгила. То есть полагал, что те три дня, что он провел у замка, и были началом попыток.

– Ты знаешь, когда мы начали? Я имею в виду здесь.

– Ломать барьер, ты хочешь сказать? – Румар посмотрел в сторону замка и пожал плечами. – Сразу, как убили Темного, так и начали. Там-то, в его крепости в Радоге, ничего интересного не нашлось, а здесь, на севере, должна быть настоящая сокровищница. Так что переправили сюда магов и стали ломать. Сперва тайно, своими силами. То есть силами Совета. Потом добавили магов, которые в Совет не входят. А как только пошли слухи, призвали и нашего брата. В смысле, подмастерьев. Не удивлюсь, если через неделю сюда начнут доставлять учеников.

– Какие слухи? Что Тонгил жив?

– Тонгил жив, и это уже полторы недели как не слух. Нет, я о другом. За пару недель до того, как жрецы сообщили о его воскрешении, Темные вдруг внезапно засуетились. Какие-то там в Ковене начались перестановки. Ну и прошел слух, что кто-то важный у них погиб и якобы это дело рук Тонгила. Наши тогда тоже засуетились и потащили сюда, к замку, самых сильных подмастерьев.

– Значит, больше двух с половиной месяцев. – Лисс невольно посмотрел в ту сторону, где сиял и переливался купол. – Так долго и все без толку.

– С Тонгилом надо замириться. – Румар тоже смотрел на купол. – Выплатить виру за обиду и замириться.

– За обиду? – Лисс недоверчиво рассмеялся. – Мы нарушили слово чести и убили его! Это не просто обида, это… Я даже не знаю, как это назвать.

– Смотри, начинают! – прервал его Румар.

Сфера, куда они целый день собирали Силу, светилась все ярче. Вот ночное небо прорезала первая вспышка. Вот вторая.

Раскатистый удар потряс ночной лес. Содрогнулась земля, взлетели уснувшие было птицы, заполошно хлопая крыльями и крича.

Копье слепящего света врезалось в купол, продавливая его, проходя все глубже и глубже внутрь барьера. Вот сейчас, сейчас…

Купол содрогнулся, движение рисунка по его поверхности сбилось. Исчезла чарующая красота. Теперь купол пульсировал резко и зло – как кровь в гнойной ране.

Раздался новый удар, сильнее прежнего. И скрежет, от которого выворачивало нутро.

Лисс зажал руками уши, но отвести взгляд от места, где встречались магии, не мог.

Движение копья замедлилось, остановилось и пошло в обратном направлении. Медленно, но неуклонно, купол выдавливал из себя порождение Светлой магии.

Третий удар – и раздался звук, будто разбилось что-то большое и стеклянное. Копье света распалось, растеклось по куполу медленно гаснущим сиянием. И в этом сиянии Лисс увидел… Конечно, этого просто не могло быть, но он действительно увидел зубастые пасти, раскрытые в беззвучном яростном крике. Пасти без языков, пасти без морд. А вот зубов, вернее, клыков в них было в достатке. Даже в избытке. Острых клыков, вверху и внизу по два ряда.

А потом пришла темнота.

Когда Лисс открыл глаза, луна стояла в зените, а он лежал на земле, укрытый собственным плащом.

– Что… – проговорил подмастерье хрипло и с некоторым трудом сел. – Что случилось?

– Ты упал в обморок. Как девица, – весело ответил знакомый голос. Неприятно знакомый. Повернув голову, Лисс и впрямь увидел Айне Луниара, чистокровного эльфа, старшего брата Ринны со стороны отца и по совместительству заклятого недруга Лисса.

– Откуда ты тут взялся? – Злость придала Лиссу силы, позволив встать на ноги и даже не пошатнуться. – Ты должен быть в Лазурной долине.

Айне не ответил, подходя ближе. Улыбаясь. Улыбаясь все шире. Губы его расползались в стороны, открывая зубы. Открывая клыки. Острые иглы-клыки, по два ряда вверху и внизу.

Лисс попятился. Попытался призвать Силу, но той не осталось даже на слабую вспышку. Торопливо огляделся по сторонам. Лес был пуст. Тих. Безлюден. И только в стороне, будто ничего не случилось, продолжал сиять купол Тонгила.

И тут Лисс вспомнил, что у него есть оружие. Простой нож, спрятанный за голенищем сапога.

– Эй, ты чего? Испугался? – Айне остановился, продолжая улыбаться, и пасть с двумя рядами зубов казалась нелепым наложением на его эльфийском узком лице. – Эй!

Лисс выхватил нож и метнулся к чудовищу. И достал. Почти. Потому что в последнее мгновение что-то ударило его в спину. Ноги подогнулись, и подмастерье упал сперва на колени, потом лицом в палую листву.

Глава 18

– Право, мой дорогой ученик, право…

Магистр Ковель сидел рядом с Лиссом, расстроенный и даже немного постаревший. Конечно, на гладком лице Светлого мага не появилось морщин и круглые щеки не стали впалыми, но взгляд магистра чуть ли не впервые на памяти Лисса выдавал его истинный возраст.

– Ну как же так получилось? – Магистр Ковель вздохнул. – Магистр Драу… Ты же знаешь, мой дорогой ученик, у магистра Драу всегда был мерзкий характер. И теперь он требует твоей крови.

– Но ведь я рассказал, что произошло! Это все Айне… То есть я был уверен, что вижу Айне. Айне-монстра! Поэтому я выхватил нож и бросился на него. Учитель, я же рассказал вам, вы же знаете…

– Конечно, мой дорогой ученик, конечно. И я прекрасно знаю тебя. Я знаю, что ты никогда бы не напал на досточтимого магистра. Хотя бы потому, что ты не самоубийца и не дурак. Но магистр Драу уверен, что ты часть какого-то хитрого плана по его устранению. Что заговорщики специально дожидались, пока он не истратит все силы на попытку прорыва и не останется без резерва, беззащитен. У магистра Драу немало врагов, а твое ничем не спровоцированное нападение видели многие.

Лисс сгорбился, прижав кулаки к горячим сухим глазам. Еще вчера в его жизни все было замечательно. И вот… Одно проклятое наваждение – и все пошло прахом.

– Что именно требует магистр Драу? – спросил он хрипло.

– Допрос третьей ступени.

– Но ведь это… С моим уровнем после такого допроса я просто не выживу! Учитель, не�

Часть первая

Глава 1

Долгая дорога – это время, много времени. Время, которое за неимением лучших дел приходится тратить на размышления.

Истен думал. Думал, хотя мысли были полны болью. И гневом. И чаще всего завистью. Наверное, у каждого человека есть страсть, которая ведет его через жизнь, позволяет добиться успеха или вынуждает сгинуть в безвестности. Честолюбие. Ярость. Любовь. Долг. Вера.

У Истена такой страстью была зависть. Всегда, с раннего детства, он хотел то, что было у других, что нельзя было выпросить или забрать силой. Высокий рост, как у брата. Умение вызывать обожание слуг, каким обладала младшая сестра. Способность управлять стихиями, как у учителя… Как бы ни был завиден его собственный жребий в глазах других людей, Истену всегда было мало.

Его пытались излечить. Ему внушали, что зависть ведет к саморазрушению, да он и сам начал понимать это. Но зависть не желала уходить.

Впрочем, пока был жив отец, справляться было легче. Истен мог сказать себе: я все равно лучше. У меня есть то, чего никогда не будет ни у кого из них. Но со смертью отца все сломалось. Судьба, как взбесившаяся лошадь, встала на дыбы и сбросила его в грязь, на самое дно.

На дне жилось плохо и трудно, но человек привыкает ко всему. Стиснув зубы, Истен пытался забыть о прошлом и стать никем. Брат сумел – как-то легко. Брат общался с другими «никем», смеялся их простоватым шуткам, пил с ними дешевое пойло, которое здесь называлось пивом, жил их жизнью. Истен… он тоже старался. Потому что понимал: прежнего не вернуть. Потому что хотел жить – даже так, на самом дне, в грязи. Пришло даже что-то вроде облегчения – завидовать здесь оказалось некому.

Пока не появился Тибор, пират Кашимы.

«Прирожденный мечник! Один победил четверых вооруженных опытных воинов, влегкую. И даже не убил никого». У наемника, рассказавшего это, светились восхищением глаза, и Истен ощутил, как змея зависти проснулась. Потому что, несмотря на лучших учителей, он не мог – четверых влегкую. Да даже и одного – влегкую. Всегда было трудно. если только ему не поддавались. Прежде Истен ненавидел, когда ему поддавались. Теперь поддаваться никому бы не пришло в голову, и Истен понял, что бывает, когда врагом выбираешь человека себе не по зубам.

Когда Тибор держал его голову под водой, потом позволял ему, уже наглотавшемуся воды, ненадолго вдохнуть воздух, монотонно перечислял все его, Истена, прегрешения и совал в воду снова – это было худшим унижением, которое Истену когда-либо довелось пережить. Даже сейчас, несколько недель спустя, одно воспоминание о том позоре заставляло скулы каменеть, а кулаки сжиматься. Как же он ненавидел Тибора тогда, как мечтал отомстить, как находил единственное утешение в том, что перебирал все известные ему виды казней, представляя ненавистного пирата в руках палача!

А потом было второе унижение, несравнимо хуже первого, когда в сражении с ящерами Тибор его спас. Долг жизни тому, кого ненавидишь до зубовного скрежета и кому завидуешь больше, чем прежде представлял возможным…

Истен наблюдал, как Тибор взял власть над караваном. Так же легко, как до того сражался. И все эти бесовы наемники заглядывали пирату в рот и были готовы выполнить любой его приказ. И даже если возражали, то только потому, что Тибор позволял возражать. Пожелай он, они все пошли бы за ним к храму Триады.

Как же это злило! Как же Истен хотел, чтобы это к его словам прислушивались так, его приказы выполняли с такой готовностью!

Зависть обвила сердце Истена и все капала и капала на него ядом, разъедая.

Потом был спор с братом. Пратас убеждал, что, пока их не нашли, надо успеть покинуть территорию империи. Что архипелаг Кашимы – лучший вариант из возможных. Что оттуда они легко доберутся хоть до королевства Альдемар, хоть до княжества Оррин, хоть до…

Какой бес заставил Истена согласиться? И в первый же день путешествия – рассказ Тибора о том, как он убил Арона Тонгила и унаследовал его Дар.

Тогда Истену почудилось, что он понял. Понял, кто такой Тибор на самом деле. Его высмеяли. А Венд – человек прямой и правдивый – рассказал, что Тибор никак не мог быть Ароном Тонгилом. Рассказал, почему не мог. Истен поверил. И его вспышка озарения показалась приступом глупости. Ну в самом деле, проклятый Темный никогда не слыл непобедимым мечником. Он слыл непобедимым магом и только. И зачем Венду было выгораживать Тибора, зачем всех обманывать?

Да, Истен поверил, но тень сомнения осталась и, сплетенная с завистью, заставляла его следить за каждым словом, за каждым жестом Тибора, заставляла слышать двойной смысл в его словах.

«Прекрати, – говорил брат. – Он же все видит. Хочешь по-настоящему его разозлить?» Истен лишь криво улыбался. Нет, разозлить он не хотел. Хотел понять. Изучал. Запоминал. Анализировал. Но так и не смог прийти ни к какому выводу.

Потом Тибор отправился к храму Триады – и вот вернулся. Даже раньше, чем обещал, к полудню четвертого дня. Въехал в лагерь, соскочил с коня, окинул всех и всё привычным хозяйским взглядом, который тоже злил Истена, и сказал привычное приветствие. Все спокойно, будто и не ездил туда, где мог погибнуть. Вернее, казалось, что спокойно, пока Истен случайно не встретился с Тибором взглядом. Как бы хороша ни была маска невозмутимости пирата, но глаза выдали – нет, все не так, как всегда. Глаза у Тибора были шальные.

– У меня для вас новость, парни, – сказал он, жестом подозвав всех. Подождал, пока они рассядутся вокруг догорающего костра. Улыбнулся – и улыбка тоже отличалась от прежней.

Игла нехорошего предчувствия кольнула Истена. «Зря, – мелькнула уже не раз приходящая мысль, сейчас окрашенная новыми красками. – Зря я согласился с братом. Зря мы поехали с Тибором. Зря это. Зря…»

Истен попытался поймать взгляд Пратаса и передать: что-то неладно. Пратас не заметил.

– Ну что, избавился от своей проблемы? – во весь рот улыбнулся Кирк, и пират блеснул ответной усмешкой.

– Избавился.

Что-то толкнуло Истена посмотреть на Рикарда. Темный сидел напряженный, как тетива лука, спина прямая, на лице тень предвкушения и тень страха. «Он знает, – пришла догадка. – Он знает, что именно Тибор собирается сказать нам».

– Насчет службы в Кашиме, парни. Вы ведь поняли, что там я не рядовой рубака?

Наемники заухмылялись, переглядываясь. Истен знал, что во время отсутствия Тибора несколько парней побились об заклад, кто пират на самом деле.

– У меня дюжина кораблей во флотилии Кашимы, – обычным тоном, будто сообщая о том, что сегодня на завтрак, сказал Тибор.

Кто-то охнул.

Кто-то рассмеялся.

Кто-то воскликнул: «Я же говорил!»

Истен вздрогнул.

Дюжина…

– …так что будьте уверены, мест для вас, – продолжал говорить Тибор, пока Истен пытался воскресить одно давнее воспоминание. Да, точно, он слышал именно так…

…проклятый Светлыми богами Кашима заключил союз с Темными магами, мы не смеем…

Да, созданные ими амулеты негасимого огня…

Нет, на наш флот они не нападали – пока не нападали, но…

Да, Тонгил. Да, часть кораблей во флотилии Кашимы теперь принадлежит этому Темному…

Дюжина. Ровно дюжина…

Да, кораблями взял только Тонгил, остальные маги за помощь получили…

Истен вскинул голову, впиваясь взглядом в лицо сидящего напротив. Маска. Просто лживая маска. Значит, Истен не ошибся тогда!

Но почему Венд говорил…

Понимание пришло вспышкой. Пошел бы их предводитель за чужим ему человеком в логово Черного шамана? Стал бы рисковать? Значит, человек был не чужой. Значит, Венд лгал тогда про встречу в Радоге, прикрывая ложь своего… кого? Друга? Хозяина?

Зависть, прежде свившая гнездо в сердце Истена, исчезла, уступив место ненависти. Ненависти бессильной и оттого еще более жгучей. Не просто человек, унизивший Истена. Не просто один из многих неприятных людей. Нет, враг кровный, враг, не убить которого бесчестье.

Что-то изменилось. Молчание. И голос Темного:

– О чем задумался, Истен? Неужели о пиратских сокровищах?

Нужно было ответить.

Истен поднял голову, судорожно подбирая слова, посмотрел фальшивому пирату в глаза и понял – бессмысленно. Тот уже знает, что Истен догадался и что ненавидит его. Что они враги.

Об этом тоже говорили в столице – даже не говорили, а шептались, пугливо оглядываясь по сторонам. «Чует. Знает. Знает, когда замышляют против него. Знает прежде, чем храбрецы начинают действовать…»

– Вот, значит, как, – задумчиво сказал Темный и улыбнулся иначе. Тибор не улыбался так, а вот Тонгил, которого Истен не раз видел в столице, – да. Истен помнил эту кривоватую ленивую усмешку, после которой люди умирали десятками. Все, смел перейти Темному дорогу…

– Значит, понял, – кивнул Темный. – Жаль.

– Ты о чем, Тибор? – поинтересовался Кирк, который сидел к Темному ближе всех. А Истен бросил еще один быстрый взгляд на брата – и в этот раз получил ответ. Пратас тоже понял. В глазах брата были гнев и отчаяние.

Что они могли сделать против мага? Тем более этого мага?

– Тут такое дело, – сказал между тем Темный, повернувшись к Кирку. Потом обвел взглядом остальных, но Истену казалось, будто маг все это время продолжал смотреть только на него. – Я обещал вам всем службу в Кашиме, и вы сможете ее получить, если захотите, но позднее. Доберетесь до архипелага сами. Не маленькие, не заблудитесь. Я дам вам тамгу для беспрепятственного прохода и напишу письмо…

– Сами? – перебил его Кирк, хмурясь. – А ты куда денешься?

– У меня дела в Великой Степи.

– Ты с самого начала знал, что после храма отправишься в Степь? – потребовал ответа Кирк, и Темный кивнул.

– Да.

– Врал нам?

– Да.

– Ха! Ну ты наглец! – Вместо ожидаемого осуждения в голосе наемника слышалось восхищение. Впрочем, Истен удивлялся зря, Кирк с самого начала пути смотрел фальшивому пирату в рот и ловил каждое его слово.

– Поди, еще в чем-то врал? – Кирк приподнял брови, и Истен понял: южанин вспомнил их давний разговор и, похоже, впервые усомнился в личности Тибора.

– Да, – в третий раз согласился Темный. Сказал и потянул хитро завязанный узел на рукаве. Потом вынул из воротника незаметную иглу. Потом сделал еще что-то – Истен не следил, что именно. Он смотрел в лицо Тибора и ждал, когда оно станет лицом его кровного врага.

Глава 2

Когда последний якорь маски был снят, Арон неторопливо поднялся на ноги. Наемники продолжали сидеть на земле, на лицах смешались самые разные чувства – изумление, недоверие, растерянность. На одном даже что-то похожее на восхищение, – тут выделился Кирк.

И два лица, отражающие тщательно сдерживаемую ненависть. Братья Истен и Пратас. Проблема, которой Арон займется чуть позже.

– Представлюсь еще раз, парни, – сказал северянин и развел руками, будто извиняясь за прежний обман. – Мое настоящее имя – Арон Тонгил. Тот самый, вроде бы погибший Темный маг.

– А Тибор Цинт? – тихо спросил Дареш, наемник из десятка Шора. – Он…

– Он моя маска. Тибора Цинта никогда не существовало. Хотя мне понравилось им быть.

– А рассказ о том, что Тибор Цинт убил…

– Не о том спрашиваешь! – перебил Дареша Бракас и обратился к Арону: – На самом деле ты шел в храм Триады вернуть магию?

Арон слегка улыбнулся.

– Верно.

– Но наши клинки тебе все еще нужны? Для путешествия в Великую Степь?

– Это так. Клинки тех, кто поклянется мне в верности.

– А если нет? – Бракас прищурился.

– А если нет – погостите пару месяцев у Вольных, потом получите плату за задержку и тамгу для Кашимы. Мне не нужно, чтобы лишние уши слышали, куда я направляюсь.

– Для Тонгила Северного ты слишком добрый. – Бракас смотрел на Арона со странным выражением. – Не проще убить тех, кто откажется принести клятву?

– Я выполняю обещания, – возразил Арон. – Убиваю только врагов. Отказ в клятве не сделает вас ими.

– Добрый, – повторил Бракас и криво усмехнулся. – Плата какая?

– Десять таланов каждому. Если поездка затянется дольше месяца, удвою.

– Добрый и щедрый, ну надо же…

– Бракас, заткнись, – сказал Кирк. Поднялся на ноги, посмотрел Арону в глаза. – Я принесу клятву и поеду с тобой.

– Я тоже, – вторым поднялся Инис.

И почти тут же: «Я поеду с тобой», – послышалось от Дареша.

Бракас смотрел на Арона, хмурясь.

– Прежде чем обещать столь щедрую плату и требовать клятву, докажи, что ты действительно тот самый Тонгил.

– Что? – Сомнений в собственной личности Арон не ожидал.

– Я видел Тонгила, ты похож на него, но если у тебя была одна маска, вполне может найтись и вторая. И третья. Докажи.

Арон чуть склонил голову набок, разглядывая наемника. Под его взглядом Бракас занервничал, но не отступил, лицо приняло упрямое выражение. «Докажи, – говорил весь его вид, – ну же».

Тени пришли, стоило о них подумать. Отчего-то после обретения магии они стали откликаться быстрее и легче, в то время как власть над стихиями осталась прежней.

Тени пришли, и разом все стало серым – небо, земля, жухлая зелень, лица людей. Пришли, сгустились вокруг Бракаса, опутали коконом плотной паутины. Прижались плотнее.

Арон видел побелевшее лицо наемника, растущий страх в его глазах. Тени не делали пока ничего, только слегка касались человека. Арон знал, их прикосновение ощущалось по-разному. Как прохлада змеиных тел. Как бархатное полотно. Как шершавая кора. Но каким бы прикосновение ни было, в любое мгновение любая из Теней могла стать удавкой на шее, дубиной, перебивающей позвоночник, кнутом, разрывающим кожу и мышцы.

– Убедился? – спросил Арон мягко.

Бракас медленно кивнул, словно опасаясь, что резкое движение спровоцирует Тени на удар.

Арон сделал жест рукой – по сути, ненужный. Тени подчинялись мысленному приказу, и серый кокон начал таять в воздухе. Быстро, но недостаточно быстро – Кирк успел шагнуть вперед и молниеносным движением поймать одну из Теней за хвост. Поймать и удержать достаточно долго, чтобы ощутить ее материальность. Потом и эта Тень исчезла следом за остальными.

Арон перевел взгляд на Бракаса.

– Итак?

– Я останусь с Вольными, – хрипло ответил тот.

Арон кивнул, именно такого ответа он и ожидал. И наконец посмотрел на все еще сидящих на земле братьев.

– Мне нужно поговорить с Истеном и Пратасом, парни. Прогуляйтесь пока. Можете съездить на охоту, – приказал Арон остальным, и те согласно закивали, направляясь к стреноженным коням.

– С вами, как понимаю, без вариантов. – Темный, дождавшись, пока остальные отъедут, сел на землю напротив Истена. Оружия не доставал. К чему? И без того вокруг его рук серым туманом вились Тени, сейчас почти прозрачные, но готовые в любой миг обрести материальность.

Зависть кольнула сердце привычной иглой. Вот если бы Истену повезло родиться с Даром, вот если бы…

– Услал всех, чтобы без помех от нас избавиться? – спросил Пратас, сказав то, о чем сразу подумал Истен. – Наплетешь им, что это мы на тебя напали?

– Планируете напасть? – Маг вскинул брови.

– Мы похожи на самоубийц? – мрачно спросил Пратас.

– Ты нет, а твой брат – вполне.

Истен на мгновение встретился с Темным взглядом и торопливо отвел глаза. «Знает? – мелькнула мысль. – Или все же нет?»

– Истен, – мягко проговорил маг, – за что ты так ненавидишь меня, Истен? Скажи.

Боль толкнулась в груди. И, заглушая голос разума, поднялась ненависть. Яркая, как в тот день, когда все случилось. «Тварь! – захотелось кинуть Темному в лицо. – Убийца! Клятвопреступник! Будь проклят за то, что ты сделал! За то, чего ты меня лишил…»

– Мы служим Солнечному, – перебил мысли Истена брат. – Все Темные маги суть порождения Тьмы, но ты… Даже среди них ты выделился злодеяниями. Этого недостаточно для ненависти?

Стоило Пратасу заговорить, и желание высказать все схлынуло. Осталось лишь изумление. Неужели Истен действительно только что собирался выбросить на ветер жизнь брата и свою собственную?

Истен взглянул на мага – тот отвернулся от него и смотрел сейчас на Пратаса.

«Вот оно что, – пришло вспышкой озарение, – Дар убеждения. Но ведь об этом не говорили. Никогда не говорили. Или те, кто узнал, прожили слишком недолго, чтобы рассказать?»

– Скажи, что плохого я сделал тебе, Пратас? Ведь сделал же? – Маг смотрел на брата, говоря все тем же мягким тоном.

«Скажи мне, – вновь стукнуло в висках Истена. – Скажи – и тебе станет легче. Излей свою ненависть».

Лицо Пратаса исказилось яростью. «Он ненавидит Темного не меньше, чем я, – мелькнула мысль. – И тоже не может смириться с тем, что случилось».

А за мыслью пришло понимание того, что произойдет через несколько мгновений. Истен словно наяву увидел, как Пратас вскакивает на ноги, выхватывает меч и наносит магу удар. Пытается нанести. Как кричит те самые слова, которые только что хотел прокричать Истен. Как меч бесполезно ударяет о магические щиты и как довольно усмехается маг, потому что он наконец понял, кто они такие.

Но на ноги вскочил Истен – отвлекая внимание от брата, давая тому возможность очнуться. Вскочил, судорожно подбирая слова, которые не будут ложью, но которые не выдадут. Которые позволят им с Пратасом остаться в глазах мага теми, чья ненависть не опасна. Остаться никем.

Арон смотрел в искаженное злостью лицо Истена. Слушал его звенящий от гнева голос. Слушал слова о судьбе двух послушников Солнцеликой Гиты, не успевших стать ее рыцарями. О Радоге, о сгоревшем там храме, о сгоревших мечтах стать в этой жизни кем-то. И теперь братьям нужно начинать все сначала, потому что он, проклятый Темный, все разрушил.

Ненависть была искренней. А слова… Смысл, который они несли, был правдив: «…разрушил, сломал. Будь проклят, проклят, проклят…» Но было что-то еще, что Истен пытался спрятать за щедро бросаемыми проклятиями, а Пратас – за громким молчанием.

Добровольно не скажут, понял он. Разве что под пыткой. Пытать их Арон не собирался. Убивать тоже. Если убивать всех, кто его ненавидит, придется ополовинить империю.

«Неправильно, – сказал знакомый голос, и Арон вздрогнул. – Врагов нужно убивать. Всех. Иначе потом они убьют тебя».

Все проклятия Истена Темный выслушал с выражением равнодушного внимания. В его глазах Истен с братом были никем. Их ненависть не имела значения. Их проклятия лишь впустую сотрясали воздух. Их можно было убить или помиловать, и это ничего не меняло. Именно то впечатление, которое пытался создать Истен. Которое давало им шанс на жизнь.

Истен замолчал. Дышать было тяжело, ненависть – настоящая, не притворная – жгла. Вгляделся в лицо мага. Продолжит притворяться добрячком и оставит им жизнь? Или нет?

Темный смотрел не на него, а куда-то в пространство между Истеном и Пратасом, размышляя. Решая.

После вспышки злого веселья у храма Триады Прежний не появлялся больше суток. И вот…

«Ты знаешь о братьях что-то такое, чего не знаю я?» – мрачно спросил Арон.

Пауза. Потом двойник недовольно ответил:

«Я знаю, что они ненавидят меня… тебя. Не важно кого из нас, но ненавидят. Этого достаточно. Какой смысл в ненужном риске? От врагов следует избавляться до того, как они сделают первый шаг».

«Ты так заботишься о моей безопасности, Прежний».

«Я забочусь о безопасности своего тела. Хочу вернуть его прежде, чем ты найдешь способ подохнуть во второй раз».

Арон встал, призывая Тени, и те заклубились серым туманом.

Братья вскочили на ноги, Пратас выхватил из ножен меч, в руках Истена блеснули жала. Младший брат даже успел их метнуть – недалеко. Лезвия увязли в Тенях и беззвучно упали в траву. А Тени обвились вокруг шей братьев, вокруг их запястий и обрели материальность. Вот Тень на правой руке Пратаса сжалась чуть сильнее – и меч выпал из пальцев воина. Теневой ошейник на Истене затянулся – и еще четыре жала, которые он успел достать, тоже потерялись в траве, пока Истен пытался ослабить ошейник, чтобы вдохнуть.

– Успокоились? – спустя минуту спросил Арон. – Вот и хорошо. Убивать вас я не убью, если не будете нарываться. Оставлю у Вольных вместе с Бракасом, а там уж решайте, в Кашиму вам дорога или в другое место.

Истен бросил на него быстрый взгляд, глаза молодого воина полыхнули ненавистью. Бросил взгляд и тут же торопливо опустил голову. Пратас тем временем молча поднял меч, убрал в ножны, потом сел к потухшему костру, поворошил веткой поседевшие угли, ища живые огоньки. Ни на мага, ни на Истена Пратас подчеркнуто не смотрел.

Умирать братья не хотели.

Наступила тишина. Такая спокойная. Такая мирная.

Такая фальшивая.

Когда остальные вернулись с охоты и увидели серые «украшения» на шеях и запястьях братьев, никто из них не сказал ни слова. По крайней мере, не сказал там, где это мог услышать Арон. Только Кирк, дождавшись момента, когда рядом никого не было, спросил:

– А не проще ли было эту парочку того?.. – и красноречиво чиркнул себя указательным пальцем по горлу.

Арон молча пожал плечами.

– Я могу устроить им несчастный случай, – предложил наемник и широко улыбнулся. – Никто не догадается.

– Можешь, но не будешь, – ответил Арон, пытаясь задавить свои сомнения. Нет человека – нет проблемы. Нет двух человек… В конце концов, Арон не клялся именами богов, он всего лишь дал обещание помочь братьям добраться до Кашимы. Всего лишь обещание…

А уж как доволен будет Прежний, если братья умрут.

Арон прислушался, почти уверенный, что вот сейчас в голове прозвучит знакомый – свой собственный – голос. Но нет. Прежний молчал.

– От них есть какая-то польза? – спросил Кирк задумчиво. – Ты поэтому…

– Я принял решение, – сказал Арон мягко. Должно быть, слишком мягко, поскольку Кирк бросил на него быстрый взгляд и то ли понял что-то, то ли вспомнил. Взгляд стал настороженным.

– Конечно, господин Тонгил.

Пауза – пара мгновений. Потом Арон чуть улыбнулся и сказал привычным тоном:

– В дороге официальное обращение ни к чему. Можешь звать меня по имени.

Кирк моргнул, настороженность из взгляда исчезла.

– Я знаю два имени. Каким из них?

– Любым. Первое дали мне родители, второе я выбрал сам.

– Хорошо… Тибор.

– …Когда туман рассеялся, люди увидели, что фегиты больше не извергают горящий камень, а провалы в земле закрылись. И тогда люди поняли, что время Уггир закончилось…

Арон подкинул в воздух огненный шарик размером не больше, чем кулак младенца. Поймал, подкинул вновь. Монотонные движения помогали думать, слова древней легенды, которую рассказывал Инис, скользили мимо сознания.

– Уггир – это на каком языке? – лениво спросил у рассказчика Кирк. – Впервые слышу это слово.

– Это из древнего языка септов. Сейчас на нем не говорят, – вместо Иниса объяснил Истен.

Шел третий день как братья носили серые ошейники. Первый день молчали оба, на второй день Истен начал участвовать в разговорах, но Пратас продолжал отмалчиваться. Даже тогда, когда к нему обращались, он лишь смотрел исподлобья и самое большее мог буркнуть что-то неразборчивое в ответ.

– И что это слово значит? – продолжал расспрашивать Кирк.

– Хаос. На древнем языке «Уггир» означает Хаос.

Хаос. Время Хаоса? То самое время, о котором упоминал жрец Многоликого в храме Триады?

Арон поймал огненный шар и в этот раз сжал руку в кулак, впитывая пламя. Повернулся к говорившим.

– От кого ты услышал эту легенду, Инис?

– От своего деда.

– А он?

– Он от своего.

– Твой дед говорил, когда именно закончилось время Уггир? Желательно по летоисчислению, принятому в империи.

Молодой наемник нахмурился.

– Это ведь легенда, Тибор. У легенд не бывает точных дат.

– Значит, не говорил. – Арон раскрыл ладонь, позволяя пламени вернуться и вновь скрутиться в шар. – Кажется, я пропустил пару моментов твоего рассказа. Будь так добр, расскажи все еще раз, с самого начала и со всеми деталями, какие помнишь.

Инис растерянно моргнул.

– Как скажешь, Тибор. Мне нетрудно.

– Ты стал собирателем древних сказаний, Тибор? Подходящее занятие для главы Темного Ковена.

Арон чуть приподнял брови – впервые за три дня Истен обратился к нему напрямую. И яд сочился из каждого слова. Ненадолго хватило его страха.

– Да, – согласился северянин. – Напишу манускрипт о южных легендах. Потом прикажу магам в Ковене выучить его наизусть. Тех, кто не сможет, скормлю бесам.

Пратас, хлебавший похлебку, замер с ложкой, поднесенной ко рту. У Бракаса, острившего нож, выпал из рук точильный камень. Остальные просто уставились на Арона круглыми глазами.

Все, кроме Кирка. Тот громко, во весь голос, расхохотался.

– Это что, была шутка? – неуверенно спросил Дареш.

Арон пожал плечами.

– Сам Темный и шутки такие же, – недовольно пробормотал Бракас, подбирая точильный камень и возвращаясь к своему занятию.

Арон вздохнул.

– Привыкайте, парни, чувство юмора у меня своеобразное. Инис, я жду.

– Время Уггир, – молодой наемник прокашлялся. – Время Уггир началось…

«Кстати, – шепнул Прежний. – Мне нравится твоя идея насчет манускрипта. Маразматики с дырявой памятью в Ковене действительно ни к чему».

Глава 3

– Холодает. – Венд с завистью посмотрел на Ресана, который, казалось, холода вообще не замечал. А вот у Венда ужасно мерз нос. Очень неприятно и даже как-то несолидно. Потом нос, конечно, привыкнет, но первые дни холодов он всегда леденел сосулькой. Даже трогать было боязно, вдруг растает и отвалится.

– Да, – рассеянно согласился юноша, не глядя на Венда, – холодает. Сегодня вечером придет первая буря.

– Сегодня? – только и смог повторить Венд. Остальные мысли из головы вылетели.

– Нужно найти укрытие. – Ресан остановил коня и осторожно снял с шеи цепочку с амулетом, стеклянным шаром, внутри которого плавал серый туман. Потер, потом встряхнул. Туман на мгновение разошелся, показав нечто, напомнившее миниатюрную версию замковых развалин, абсолютно белых. Тут – крепостная стена, наполовину обвалившаяся, тут – проем на месте, где были ворота, а тут… Досмотреть не удалось – туман вернулся на место.

– Дед предусмотрел, что зимние бури могут застать нас в пути. Дал вот…

– Что это за развалины?

– На них древняя защита. В Степи много мест с защитой, и амулет всегда показывает ближайшее. Не знаю только, успеем ли добраться.

Успеем ли? Венд поднял голову, глядя на небо, покрытое серой пеленой. С рассвета ни прорехи голубого неба, ни луча солнца.

– Ты видел зимнюю бурю раньше?

– Да. – Ресан тоже посмотрел на небо и поежился. – Но тогда я был в Хранимом месте.

Они ехали.

Небо темнело.

Холод усиливался, тишина оглушала.

И Венд уже не мог понять, как давно они едут, день сейчас, вечер или вовсе ночь, такая же серая, как и день. Бывают ли на юге такие же серые ночи, как на севере?

– Я не могу понять, день сейчас или ночь, – сказал Ресан, будто услышав мысли Венда. И добавил дрогнувшим голосом: – Это один из признаков приближения бури – потеря чувства времени. Сейчас… сейчас начнется.

Разрушая тишину, задул западный ветер. Пригибая траву. Напевая. Насвистывая. Плача. Проклиная. Смеясь.

– Что это? – силясь перекричать ветер, Венд наклонился к Ресану.

– Духи предков! – крикнул тот в ответ. – Они приходят первыми!

Венд уже не только слышал их, но и видел – сотни, тысячи призраков, надвигающихся с запада. Кто-то верхом, на конях призрачных, но способных приминать траву. Кто-то в виде человеко-птиц, с крыльями, растущими из плеч.

Духи приближались куда быстрее, чем любое войско живых, и Венд уже мог видеть их лица – широкоскулые лица кочевников, мужские и женские. Мог разглядеть их глаза, горящие гневом и торжеством.

Вот сейчас сомнут, втопчут в землю, проткнут для верности призрачным оружием. Отчего-то у Венда не возникло даже доли сомнения: и копья и мечи в руках духов способны убивать живых.

Вот сейчас…

Войско призраков достигло их – и потекло мимо, огибая оцепеневших чужаков. Пылающие потусторонним огнем глаза скользили по живым равнодушно, человеко-птицы проносились над головой, порой роняя призрачные перья. Одно такое перо упало Венду на предплечье, словно острой бритвой пропороло рукав куртки, а когда Венд торопливо встряхнул рукой, воткнулось в землю и исчезло.

А потом их заметили.

От армии призраков отделились несколько всадников и направились к ним. Трое мужчин и женщина. Первый мужчина с разрубленной до переносицы головой, второй – с развороченными ребрами, сквозь которые виднелся комок мертвого сердца, третий – с распоротым животом, откуда выпадали кишки. Менее всего пострадала внешность женщины, у нее просто не было правого глаза. Оттуда, где ему полагалось быть, смотрела чернота.

Ресан соскочил с коня, шагнул призракам навстречу, поклонился. В лице юноши не было ни кровинки, только страх и желание развернуться и сбежать. Но Ресан держался.

Четверка призраков остановилась и, словно невидимый маг поставил полог беззвучия, ветер стих, принеся тишину – такую же мертвую, как и войско, текущее мимо.

Ресан заговорил на языке тууров. Несколько раз голос юноши срывался, и каждый раз Венду казалось, больше Ресан не сможет выдавить ни слова. Но нет, тот продолжал. В речи юноши Венд улавливал лишь отдельные слова и осколки фраз. «Послание Великому шаману… сообщить… враги… Черный шаман… болотные…»

Призраки слушали молча, на их лицах не отражалось ничего. Только когда Ресан закончил говорить, женщина указала на Венда и на том же языке задала один короткий вопрос, который воин, к собственному удивлению, понял полностью.

«Он с тобой, девочка?»

Девочка? – мелькнула удивленная мысль. Почему девочка? Да нет, послышалось. И вообще, нужно лучше выучить язык тууров, все же самое многочисленное племя в Степи.

Да, выучить…

Сперва бы выжить.

«Со мной», – хрипло ответил Ресан.

Женщина кивнула и первой развернула коня, возвращаясь в мертвое войско. Ее молчаливый эскорт последовал за ней. Тишина ушла вместе с ними. Вновь завыл, запел, засмеялся ветер. И продолжала течь, огибая чужаков, волна духов. Ряд за рядом, будто все мертвецы, когда-либо погибшие в Великой Степи, выбрали этот день, чтобы восстать в том облике, какой их души запомнили последним.

А потом мертвая армия закончилась. Ушла туда, куда дул западный ветер.

Венд несколько раз глубоко вздохнул, втягивая воздух, пахнущий одновременно грозой и свежей могилой. Только сейчас услышал, как бешено колотится в груди сердце. За годы наемничества ему всякое довелось видеть, но такое ни разу.

– Если бы не амулеты твоего деда, нас бы растоптали, – выговорил с трудом.

Ресан, бледный до синевы, продолжал смотреть вслед ушедшей армии и, казалось, не слышал. Встряхнулся, зачем-то глянул на свои руки – хотел проверить, не дрожат ли пальцы? Венд видел – дрожали. Заметно дрожали. Потом юноша перевел взгляд на своего спутника.

– Нет, – выговорил хрипло. – Нет, амулеты ни при чем. Дед предупреждал не попадаться на пути духов. Им нет дела до верительных грамот. Они восстают, чтобы очистить Степь от чужаков. Они должны были убить нас.

– Но ты заговорил с ними.

– Я подумал, стоит попробовать. – Ресан глубоко вздохнул и вновь достал амулет пути. Посмотрел. Убрал. Подошел к коню, уткнулся лицом в густую гриву и стоял так несколько мгновений. Потом с заметным трудом забрался в седло. Пальцы его все еще дрожали.

Повернулся к Венду.

– Между появлением армии духов и началом метели проходит несколько часов. Не знаю, почему духи нас не тронули, но яд метелей опасен даже для кочевников. Развалины уже близко. Может быть, мы даже успеем.

Вскоре в Степь пришла настоящая ночь. Конечно, никакая не темно-серая, а настоящая южная, непроглядно черная, потому что и луна, и звезды были все так же скрыты за тучами.

– Кони не испугались духов, – неожиданно для себя произнес Венд. – Они должны были испугаться, но не испугались. Почему?

Ресан лишь пожал плечами. После встречи с армией мертвых он почти не говорил. Только все чаще доставал амулет пути, а потом и вовсе перестал прятать его под одежду.

– Не хочу умирать, – сказал вдруг. – Не хочу!

– Помолись Солнечному, – предложил Венд. Сам он не особо верил в силу молитвы, но мальчишке могло стать легче.

Ресан покачал головой.

– Над Великой Степью нет власти Солнечного. Ни одной молитвы отсюда он не услышит. – Потом криво усмехнулся: – Разве что Многоликого попросить о милости. Чтобы мы успели добраться. Чтобы выжили. Чтобы…

Следующее «чтобы» осталось невысказанным – впереди блеснула белая каменная кладка.

«Неужели Многоликий и впрямь услышал?» – подумал Венд, но предпочел оставить эту мысль при себе. Ресан, похоже, пришел к тому же выводу, но вместо радости на его лице отразилось смятение. Солнечный обязательно узнает, а он не прощает своим верным отступничества. Даже случайного, даже на мгновение.

Потом смятение исчезло, вместо него на лице появился вызов. Юноша встряхнулся и посмотрел в черное небо.

– Это не была молитва Многоликому! Только несколько пустых слов.

Ветер, ровно дувший последние часы, вдруг стих. Венд на мгновение прикрыл глаза – ругать твердолобую правдивость Ресана смысла уже не имело.

– Быстрее! К развалинам! – крикнул он парню и пришпорил коня, понимая, что сейчас начнется. Боги не любят, когда их милость отвергают.

Один удар сердца, второй, третий… На четвертый удар ветер вернулся, в несколько раз сильнее, чем до того. И вместе с ветром прилетели первые крупинки снега. И не только снега, – понял Венд, когда режущей болью обожгло лицо, а потом и руки. Жалобно заржал конь.

Снег пошел густой стеной, не давая видеть дальше пяти шагов. И капли яда, смешанные со снегом, падали все чаще, разъедая кожу лица и рук, оставляя кровавые полосы на крупе коня. Первые мгновения боль от яда была мучительной, потом исчезла, и это отчего-то испугало Венда больше всего. И конь уже не бежал к спасительным развалинам так быстро, как прежде. Не мог?

Надо было что-то сделать, чтобы заставить его бежать быстрее, но что? Мысли начало закрывать такой же пеленой, как и мир перед глазами.

– Очнись! – прокричал голос рядом. – Очнись!

И все растворилось в белой пелене…

Глава 4

Было холодно и темно. Огонь, зажженный в полуразрушенном очаге, старался, но не мог принести ни тепла, ни света.

Венд медленно поднялся – лежал он, как оказалось, на попоне своего коня, брошенной на каменный пол – и побрел к огню. Опустился на колени рядом с очагом, протянул к языкам пламени закоченевшие руки, но так и не почувствовал тепла. Наоборот, показалось, что от близости огня стало холоднее.

– Сгоришь, но не согреешься, – сказал за спиной Ресан.

Венд повернулся к нему.

– Почему?

– Из-за яда. Пока весь яд не выйдет, согреться не сможешь. И замерзнуть сильнее, чем сейчас, тоже.

Венд посмотрел на свои пальцы, на тыльные стороны ладоней, покрытые красными вспухшими полосами.

– На лицо я такой же красавец?

– Да.

– А ты… – Венд всмотрелся в лицо юноши. – На тебе нет следов яда.

Тот неопределенно пожал плечами.

– Немного жгло поначалу, потом прошло.

«Как у настоящего кочевника», – хотел сказать Венд, но не сказал. Наверное, оттого, что эта самая мысль уже читалась в глазах Ресана и счастливым его не делала.

– Не помню, как оказался здесь, – сказал Венд, меняя тему. – Я же потерял сознание еще там, снаружи. Как у тебя хватило сил затащить меня?

– Ты не потерял сознание, – кратко ответил Ресан, – сам сюда дошел, на своих ногах. Яд вызывает провалы в памяти. И еще… тебе скоро начнет чудиться.

– Что чудиться?

Ресан пожал плечами.

– Люди, звери, боги – откуда мне знать? Всем чудится разное.

– Может, я тогда отдам тебе оружие? А то мало ли…

Юноша покачал головой.

– Вместе с видениями приходит оцепенение. Лучше ляг поудобнее, потому что, если свалишься здесь, я тебя с места не сдвину.

Венд вернулся за попоной, бросил ее на пол ближе к огню и растянулся во весь рост. Потом вскинулся.

– А наши кони?!

– Я их устроил в соседнем зале, – ответил Ресан, задумчиво глядя на пламя. Венд приподнялся на локте, рассматривая юношу. Что-то в его внешности вдруг показалось неправильным. Волосы. Не привычные темно-русые, а светлые, отливающие золотом.

– Похоже, начались обещанные видения, – сказал Венд, и Ресан повернулся к нему. Нет, не Ресан. То есть лицо-то осталось Ресана, а вот тело стало определенно женским, со всеми округлостями в нужных местах. Весьма щедрыми округлостями.

Венд зажмурился, надеясь, что, когда откроет глаза, все вернется в норму, но стало только хуже. Теперь и одежда Ресана превратилась в женскую, в платье из тех, что носят богатые тэры. В ушах закачались драгоценные серьги, на шее очутилось ожерелье. Из общей картины выбивался только узкий кожаный пояс, изрядно потертый. Поверх роскошного платья он смотрелся странно.

Ресан встал, поднял с пола меч в богато украшенных ножнах – откуда взялся меч, Венд не понял – и прицепил к поясу.

Подобрав одной рукой полы платья, а другой придерживая оружие, Ресан шагнул в очаг. Пламя взметнулось, охватывая его фигуру, а когда опало, вместо юноши Венд увидел шамана. Шамана старого, незнакомого, но определенно очень именитого, судя по количеству черепов цуэго, нашитых на его одежду. Нижние челюсти у черепов были убраны, а клыки верхних челюстей покрыты белой краской.

Шаман выступил из очага, не обращая внимания на льнущие к нему языки пламени, нахмурился, глядя на Венда, и велел:

– Встань.

Неведомая сила взметнула Венда на ноги.

Шаман осмотрел его с ног до головы и покачал головой.

– Линии стерты, дух не слышит.

Вернулся в очаг и исчез.

А из темноты, с противоположной от очага стороны, выступил Тибор, то есть Арон, в традиционном одеянии главы Светлого Совета. В руках он держал жезл в полтора локтя длиной. Жезл был черным, с навершием в виде черепа.

– Не заезжай в племя тууров, – с этими словами маг ткнул Венда жезлом под ребра. – Понял? И никому не говори, что я жив, особенно Мэа-таэлю.

– Понял, – Венд потер ушибленное место, – можно было и не бить.

– Нельзя, – возразил маг. – Раз я привиделся тебе именно с этой штукой, – он потряс жезлом, – то должен ее как-то использовать. Кстати, что это такое?

Венд растерялся.

– Что-то темно-магическое. Наверное.

– Да? – Арон скептически посмотрел на жезл, крутнул в руке. – Не похоже… И нарядил ты меня непонятно во что. Я разве Светлый?

– Я не специально.

– Ладно, прощаю, – сказал маг великодушно и уселся на пол, положив жезл на колени. – Подожду следующих видений вместе с тобой, а то ведь сам не догадаешься спросить их о чем-нибудь полезном.

– А ты сам, – обратился Венд к Арону, – может быть…

– Я сказал тебе все, что собирался, – перебил его маг. – Сейчас садись и молчи. Если слушать внимательно, духи Степи расскажут немало интересного.

Ресан смотрел, как Венд вытянулся на лежанке. Потом, почти сразу, его лицо приобрело то самое одновременно расслабленное и тревожное выражение, которое юноше уже доводилось видеть раньше, на совсем других лицах.

– Ты не сказал ему, что он может не очнуться, – на языке тууров произнес детский голос за спиной Ресана.

Юноша не обернулся. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы знать, кто говорит.

– Человеку, идущему в мир видений, ни к чему лишние заботы.

– Поэтому ты промолчал и про меня?

– Да.

Из темноты вышел ребенок – девочка лет десяти, черноволосая и черноглазая, со смуглым не то от природы, не то от загара лицом. За ее спиной висел лук – небольшой, как раз на детскую руку – и колчан со стрелами. На поясе – два длинных охотничьих ножа.

Девочка слегка наклонилась, рассматривая лежащего человека.

– Чужаки не переносят яд бури. Даже если очнется, будет слаб как младенец. Только вот он не очнется.

– Почему? – спросил Ресан резко.

Девочка пожала плечами.

– В прошлом году в наше становище забрели чужаки из Каганата. Беглецы. Попали под самый край зимней бури, как и вы. Наш шаман разрешил дать им убежище, только зря, ни один из них не вернулся из видений. Шаман сказал, у чужаков не нашлось проводника, поэтому они не смогли очнуться.

– Почему их прежде не убили духи?

– Они прошли Вратами уже после того, как армия духов ушла. Пытались попасть в королевство Альдемар, а оказались у нас. Говорили, какой-то сбой в работе Врат.

Ресан сел рядом с Вендом.

– Я буду ждать, пока он не очнется.

– Пока он не умрет, – поправила девочка. – Последние каганатцы умерли на четвертый день.

Глава 5

Дни сменяли друг друга, похожие, как братья-близнецы.

Истен заставлял себя молчать, изо всех сил. Избегал даже смотреть в сторону мага. Пратас, как он видел, делал то же самое.

Им нужно было выжить.

Не провоцировать.

Не напоминать о себе.

А еще Истен наблюдал. Слушал. Запоминал. Пытался понять – но пока не мог.

Зачем Темному было ехать в Степь?

Зачем перед этим заезжать к Вольным?

И почему последнее время он так полюбил расспрашивать всех в отряде о древних легендах, где хотя бы раз упоминалось время Хаоса?

Истен и сам бы мог рассказать пару таких историй, если бы он вдруг сошел с ума и решил помочь Темному в его непонятных поисках. Только не было в этих историях ничего интересного. Очередные вариации на тему того, как демоны раскололи мир и как благие боги прислали своих аватаров собирать мир по кусочкам. Старые истории с моралью. Истории из тех, что рассказывают детям.

Дни сменяли друг друга, похожие, как братья-близнецы, пока один из них вдруг не решил отличиться. Выделиться. День, когда Темный не проснулся.

Тонгил лежал на спине, глаза закрыты, одна рука закинута за голову, выражение лица спокойное. Если приглядеться, можно было заметить чуть заметную улыбку и грудь, поднимающуюся в такт дыханию.

Маг спал, игнорируя все попытки его разбудить.

Истен долго стоял рядом, представляя, как вонзает копье в сердце спящего Темного. Как отрубает ему голову. Как…

Мечты. Пустые мечты. Над магом, даже спящим и ни на что не реагирующим, продолжали работать щиты. И один из наемников, просто хотевший тряхнуть Темного за плечо, баюкал сейчас обожженную руку, а мажонок авторитетным тоном объяснял: тому очень повезло, что рука у него вообще осталась.

Утро перетекло в день, потом в вечер. Отряд ждал. И только когда на небе появились первые звезды, маг проснулся. Буднично открыл глаза, потянулся, сел, обводя взглядом вечерний костер и людей, как раз заканчивающих ужинать. Поднялся на ноги.

– Как долго я спал? – спросил.

– Сутки, – первым отреагировал Инис.

– Хм… – Маг заглянул в котел, висящий над костром, и потянулся за своей миской – положить остатки рагу, результат сегодняшней охоты и собирательных способностей Рикарда. – Долго. Но выспался хорошо.

– Мог бы и предупредить, – пробурчал Бракас. – Мы бы тогда не пытались тебя разбудить.

– Мы – это кто? – Маг зачерпнул первую ложку, потом еще раз оглядел отряд. – Кирк, что у тебя с рукой?

– Вот он и пытался, – объяснил Бракас.

Темный отставил еду в сторону и поманил к себе южанина.

– Иди сюда. Посмотрю.

Тот неловко поднялся, подошел прихрамывая. Истен прекрасно помнил, когда наемник попытался разбудить мага, тряхнув за плечо, его неслабо приложило о землю. А потом начались проблемы с рукой.

Кирк размотал тряпицу, открыв тыльную часть поврежденной кисти, всю покрытую кровавыми пузырями.

– Однако, – пробормотал Тонгил, – как ты…

Маг замолчал, не договорив, жестом велел наемнику сесть рядом и осторожно повернул его руку ладонью вверх. Ладонь выглядела намного хуже. Так, словно ее жарили – сгоревшая кожа и сплошной кусок запекшегося мяса под ней.

– Заживет, – негромко сказал Кирк, – на мне все быстро заживает. Через неделю будет в рабочем состоянии. Повезло, что левая.

Маг кивнул то ли наемнику, то ли собственным мыслям.

– Могут быть непривычные ощущения. Не дергайся, – предупредил. Дожидаться ответа не стал, протянул свою руку над рукой наемника.

Истен знал этот жест. Видел не раз в исполнении других магов. Знал, но сразу поверить тому, что видит, не смог. И, не веря, наблюдал, как багровая корка исчезает, заменяясь новой кожей, розовой и гладкой.

– Темные не лечат, – сказал кто-то в наступившей тишине. – Только те, кого благословили Светлые боги, могут… – Истен с запозданием понял, что говорившим был он сам, и замолчал.

Тонгил бросил на него насмешливый взгляд.

– Конечно, не лечат, – сказал покладисто. – Вам всем показалось. И Кирку тоже кажется, будто его рука больше не болит. Верно, Кирк?

Южанин, с недоверчивым видом сжимавший и разжимавший пальцы на вылеченной руке, поднял голову и взглянул сперва на Истена, потом на мага. Взгляд у него был растерянный – наемник явно не понял, что от него требовалось.

Тонгил вздохнул.

– Не знаю, кто придумал, будто Темные не могут лечить. Могут, просто не хотят.

– То есть ты… Ты просто захотел?! – вырвалось у Истена.

«Чудовище просто захотело лечить людей», – говорил его тон. «Так не бывает!» – говорил его тон.

Тонгил бросил на Истена еще один взгляд, и юноша опомнился. «Не провоцируй, – сколько раз повторял ему брат. – Ради всего святого, не провоцируй его!» Если Истен сказал больше, чем Темный согласен был стерпеть…

Чтобы убить их с братом, магу хватило бы одного мысленного усилия.

– Да, – ответил Темный после паузы. – Да, я захотел.

Потом повернулся к Кирку.

– Ожог сошел вместе со старыми мозолями, кожа на руке у тебя теперь нежная, как у младенца. Будь осторожен первое время.

Кирк что-то ответил, что именно, Истен не вслушивался. Отвернулся от костра, от людей. Перед глазами встала картина из прошлого, лишь один эпизод из многих.

– Не подходите! Ближе нельзя! – прокричал юнец в сером балахоне, помощник лекаря, осматривавшего тела, и Истен остановился. Хотя Тонгил пообещал, что болезнь ушла и трупы безопасны, веры ему не было.

Трупы, скрюченные в предсмертной судороге, уже окоченевшие, лежали во дворе дворца. Князь Санур, его дети, его телохранители и слуги. Отсюда Истен видел не меньше пятнадцати тел.

– Тебе не стоило приходить, – сказал Пратас за спиной.

– Я должен был увидеть сам, своими глазами, – ответил Истен, не оборачиваясь. – Убедиться, на что он способен.

А потом они стояли в молчании, а служители в сером все выносили и выносили мертвецов из внутренних покоев…

– Ты знаешь, что наследник князя подарил этот дворец Тонгилу? – долгое время спустя спросил Пратас. – И дворец, и прилегающие владения?

– Знаю. Он в ужасе. Хотя он всегда был трусом.

– Светлый Совет молчит?

– Молчит. Все молчат. Будут молчать, пока не найдут лекарство от этой болезни.

– Оно вообще есть, это лекарство?

Истен не ответил. В глубине души он разделял сомнение Пратаса в способностях императорских лекарей. О, искать они станут. Но будет ли толк?

Человек, подхвативший эту новую заразу, умирал в течение часа. Никакое известное лекарство не помогало. Не помогала и магия. Где-то во дворце князя еще лежали тела двух целителей, Светлых магов. Перед этой болезнью их Дар спасовал.

Мертвецов начали грузить на повозки. Их всех, невзирая на родовитость, вывезут за город и там, в заброшенных каменоломнях, сожгут. Потом закопают то, что останется от тел.

– Рано или поздно найдут, – сказал Истен наконец. – Нашли ведь лекарство от Синей чумы. А когда найдут, тогда мы избавимся от этого мага.

Не получилось. Поиски, длившиеся почти полгода, оказались безуспешны. А потом Тонгил убил Великого Неркаса и потребовал полагавшийся ему по старинному обычаю титул Великого мага. Нет, сразу этот титул ему не достался, как и место главы Темного Ковена. Темные тоже не любят выскочек. Но когда он добился своего…

Истен не видел этого сам, но ему рассказали, как Тонгил явился в императорский дворец и, улыбаясь своей мерзкой кривоватой улыбкой, преподнес в дар императорским лекарям три пиалы с лекарством от заразы, которая погубила князя Санур. «В знак доброй воли», как он сказал. И добавил: если какое-то благородное семейство вдруг сляжет с новой непонятной болезнью, пусть обращаются к нему. Он, Великий маг Тонгил, знает, как исцелять от редких хворей.

«Почему, – думал Истен, – почему боги дали чудовищу, по ошибке родившемуся человеком, Дар исцеления? Лишь очень немногие Светлые владели этим Даром. Да, он не впечатлял так, как огненный шторм, как землетрясение, как озера, замерзшие среди лета. Но этот Дар был самым благим из всех».

Глава 6

Первым, что он ощутил, было тепло. Наконец-то тепло.

Венд открыл глаза, но ничего не увидел. Темнота казалась абсолютной – словно в могиле. Сел, ощупывая все вокруг себя, пытаясь понять, где он. Пол, по ощущениям, был просто утоптанной землей.

Венд медленно поднялся, постоял, привыкая к новым – старым ощущениям в ногах, к самой возможности ходить, и вслепую побрел куда-то. Наткнулся на стену, которая крошилась под пальцами, и пошел, опираясь, вдоль нее. А потом стена под руками Венда вдруг шевельнулась, покачнулась и вытолкнула его наружу, в холод и яркий свет дня.

И тут Венд проснулся. В этот раз по-настоящему.

Ярким светом был огонь, горевший в очаге, рядом с которым он лежал. Холодом все остальное.

Первым делом Венд подвинулся ближе к огню и протянул к нему руки. Разница температур ощущалась, но не так сильно, как должна была. Стало быть, яд метели вышел не до конца.

– Очнулся! – раздался за спиной детский голос. Венд вскочил, развернулся – и едва не упал. От резкого движения потемнело в глазах, а ноги разом налились тяжестью.

– Кто ты? – спросил Венд, яростно моргая, пытаясь избавиться от темноты. – Откуда ты здесь взялся?

Зрение вернулось, и воин торопливо поправился:

– …взялась?

– Это мое место. – Девочка лет десяти, по одежде и внешнему виду типичная кочевница, сделала широкий жест рукой, показывая на то, что их окружало, и добавила: – Я не буду спрашивать, откуда ты тут взялся, я и так знаю. Ресан рассказал.

– А где он сам? – Венд огляделся. В прошлый раз, побитому ядовитой метелью, ему было не до того. Сейчас стало интересно.

Помещение, в котором они находились, оказалось огромным. Его стены, пол, потолок были сделаны из каменных блоков, подогнанных друг к другу с идеальной точностью. Ни один камень не выпал из предназначенного для него места. А ведь Венд слышал, что крепости в Степи были построены еще до Великих Сумерек. Пять тысячелетий назад? Шесть? Но назвать это руинами не поворачивался язык.

– Ресан сказал, что должен кое-что посмотреть, – ответила девочка.

Венд нахмурился, пытаясь представить, что именно Ресану могло понадобиться в старой крепости, и потом с опозданием осознал то, что должен был понять сразу.

– Ты говоришь на языке империи! Откуда ты его знаешь? И вообще, кто ты?

– Какая разница? Просто знаю. – Маленькая кочевница пожала плечами. – Можешь называть меня Туай.

Туай? На языке тууров это означает «Находка». Странное имя для ребенка.

– Очнулся! Живой! – Распахнулась дверь, и Ресан торопливым шагом вошел в зал. – Как я рад!

И, подбежав к Венду, порывисто обнял его. Воин неловко ответил на объятие.

– Ведешь себя так, словно я вернулся с того света.

– Ну, как бы да. – Ресан виновато улыбнулся и отпустил его. – Яд зимних метелей убивает чужаков. Но я очень надеялся, что ты выживешь!

– Хм, тогда ты об этом промолчал.

Юноша пожал плечами.

– К чему тебе было это знать?

Действительно…

– Кто тебя вывел? – спросила девочка.

– Что?

– Кто? – повторила она. – Ты чужак. Кто из духов согласился быть твоим проводником?

– Из духов? Не было никаких духов. – Венд покачал головой.

– Тогда кто? – спросил Ресан. – Кто тебе помог?

Нужно было ответить. Венд честно попытался напрячь воображение и что-то придумать, но никаких идей не возникло. Промолчать? Притвориться, что он ничего не помнит?

Ресан смотрел вопросительно, и отчего-то врать ему всегда было гораздо тяжелее, чем кому бы то ни было иному.

– Тибор, – нехотя сказал Венд правду. – Со мной был Тибор.

– Что?! – На лице юноши отразился ужас. – Нет! Это невозможно! Тибор не может быть мертв! Не может!

– Почему мертв?

– Только духи, души умерших, бывают проводниками.

– Но… – Венд растерянно потер лоб рукой. В его видениях Арон вовсе не выглядел и не вел себя как мертвец. В смысле, как дух мертвеца. – Почему только души мертвых? Это какой-то закон? Правило, которое нельзя нарушать?

Ресан и Туай переглянулись.

– Так всегда было, – сказала девочка. – Все это знают. Живой человек не может быть проводником в мире духов. И что это за имя – Тибор? Похоже на имя имперца.

– Да, – растерянно согласился Ресан. – Да, он имперец. Туай права, он бы не смог… Венд, ты что-то перепутал. Только кочевник может стать проводником в мире духов. Ни одному имперцу это не под силу.

Воин лишь развел руками.

– Я уверен, что Тибор жив. И я уверен, что это был он.

Глава 7

Восход солнца прятался в алой дымке, а вокруг отряда длинными белесыми хвостами плыл туман.

– Ты точно не чувствуешь опасности? – Кирк смотрел на туман с подозрением, и было похоже, что все в отряде разделяют его чувства.

– Точно не чувствую.

Арона туман нисколько не беспокоил, в отличие от вчерашних впечатлений. Сон, который длился сутки. Встреча в этом сне с Вендом. И видения, последовавшие за этой встречей, видения, похожие на галлюцинации опьяненного сознания и на мир Многоликого. Видения, которые несли – Арон был в этом уверен – вполне реальную опасность. Если бы он еще мог понять, что все это значило. Но спросить было не у кого.

Они ехали сквозь туман, который все густел и густел. Еще немного, и дорогу под копытами коней будет не разглядеть.

Арон вздохнул. Поднял правую руку и сделал несколько круговых движений. Разогнать туман следовало давно, но нежелание попусту тратить резерв не давало это сделать.

Над головой начала закручиваться воздушная воронка, затягивая пласты тумана и превращая его в воду. Арон махнул рукой, и воронка полетела вперед, продолжая освобождать от тумана дорогу.

– Давно бы так, – проворчал Бракас, ехавший неподалеку, и пришпорил коня.

– Вот неблагодарный! – Кирк покачал головой.

– Пусть его… – Арон проводил взглядом фигуру наемника. Бракас не первый раз так делал – обгонял отряд, а потом с мрачным видом ждал их приближения на ближайшем холме. Ждал и ворчал, что ему приходится путешествовать с черепахами. – Пусть. Он никак не может простить, что Тибор оказался Тонгилом, вот и раздражается из-за ерунды.

– Кое в чем Бракас все же прав, – задумчиво сказал Кирк. – Ты слишком добрый для Тонгила. Слишком снисходительный.

Арон кивнул.

– Это так. Дело в том, что я, Арон Тонгил, действительно добрейшей души человек. Милостивый, отзывчивый, справедливый… Мм… Что я еще забыл?

– Правдивый, – подсказал Кирк.

– Правдивый, – согласился Арон. – Я просто идеален. Ума не приложу, отчего половина империи меня ненавидит.

Кирк хохотнул, потом посерьезнел.

– Примеряешь очередную маску? Я не имею в виду внешность.

Арон приподнял брови.

– Не веришь, что зловещие слухи, ходящие обо мне, это клевета и происки врагов?

– Ну, – протянул Кирк, – я, конечно, могу поверить и в происки врагов, и в то, что на самом деле твоя душа белее свежего снега. Надо?

– Пока нет, – Арон дернул уголком губ, – но если потребуется, я скажу.

Шутливый разговор с Кирком натолкнул на мысль, и смутная идея, прежде мелькавшая на краю сознания, начала оформляться. Идея о том, чтобы действительно примерить иную маску. Полностью изменить тот образ и ту репутацию, которые были в империи у его двойника. Интересно, задумывался ли когда-нибудь о подобной смене Прежний? Было ли это вообще возможно?

Арон напрягся, почти уверенный, что сейчас услышит в голове такой знакомый голос. Но нет. Там по-прежнему было тихо. Прежний не давал знать о себе уже больше недели.

– Тибор! Там… там… – Бракас возвращался, он гнал коня галопом, и лицо его было даже не белым, а серым.

«Там», как оказалось, находилось за ближайшим холмом, в небольшой долине, свободной от тумана.

«Там» было кровавым месивом. Оторванные руки и ноги, головы без тел и тела без голов. С первого взгляда Арон оценил количество убитых в несколько тысяч. Мертвецы не были воинами – ни оружия, ни кольчуг. И хотя большинство тел принадлежало мужчинам, кое-где он видел и женские останки.

– Сейчас… – пробормотал Бракас. – Сейчас оно… Подожди…

Вздох, такой громкий, словно вздохнул целый холм. Месиво тел шевельнулось, приподнялось, в разные стороны покатились головы. Месиво замерло. А потом невидимые челюсти начали перемалывать мертвецов. Захрустели кости на невидимых зубах. Потекла кровь, обрисовывая невидимую морду людоеда, и та напомнила медвежью, только увеличенную раз в десять.

– Ты сказал, опасности нет! – В голосе Пратаса слышалось обвинение. Первая его фраза в адрес Арона за много дней.

Арон не ответил, продолжая рассматривать происходившее внизу. От вершины холма, на котором они стояли, до места побоища было около ста футов по наклонной.

– Запаха нет, – неожиданно сказал Кирк. – И ни мух, ни воронья.