Чарованная щепка 2 бесплатное чтение

1. Новые гости столицы

В Итирсисе: 30 июля, воскресенье

Базиль Карнелис поглядел на даму с дочерью. Они показались так беззащитны в окружении гомона и пыли почтовой станции, что мужчина исполнился к ним самого душевного участия.

Его супруга приветливо сажала их в старый семейный экипаж («Нисколько вы нас не стесните! Почтовых вам здесь ждать до вечера!»), но он-то знал – в оставшиеся два часа до столицы случайные попутчицы сполна заплатят ей за эту доброту. Анна Гаспаровна не зря держит всю стопку писем от Виолы поближе к сердцу и к доступу.

Дамы благодарили, жались в широких юбках на истертом сидении против Карнелисов и не ведали своей участи. Стоило экипажу толкнуться вперед, Анна Гаспаровна глубоко вдохнула и с любезностью развернула пытку:

– Как же вы совсем без багажа?

Старшая из попутчиц приняла учтивый вид, приличный для вояжной незначительной беседы.

– Мы выезжали только на день, – легко поделилась она. – Если бы не задержка с переменой лошадей – регулярный рейс уже вернул бы нас в Итирсис.

Леди Анна чуть прибрала свой благодетельный тон – скромные дамы без провожатых оказались нежданно столичными птицами.

– Искали простора и вольного воздуха? – предположила она тогда с пониманием вопроса.

Нисколько не городская, леди Карнелис полагала жизнь в Итирсисе почетной каторгой для родовитых дворян. Кабы не давняя надобность проведать своих птенцов – сама «Ближних Улиток» век бы не покинула.

Однако, старшая спутница и тут не вписалась в предложенную картину.

– Пейзажи дивно хороши, но нас влекла забота, – сказала она.

Эта забота как будто составляла ее гордость не менее, чем виолины письма для Анны, и леди благодушно прибавила:

– Осматривали приобретение.

– Землю? – оживился Базиль Себастьянович.

– Поместье с тремя деревеньками, – уточнила любезно леди. – Как говорят, доходу среднего.

«Тремя!»

Карнелисы владели лишь одною – та отстояла на целый день пути подалее, и «средним доходом» никто ее отродясь не чествовал. Первое впечатление о дамах совершенно обмануло Анну Гаспаровну, не дав угадать за пригретыми леди такого достатка. Поздравив себя наивной провинциалкой, она все-таки продолжила лить непритворное радушие.

– Чудное приобретение! Думаете покинуть шумный Итирсис?

Если дамы ищут такого же деревенского покоя, каким владеет в «Улитках» она сама – это еще как-то их сравняет.

Спутница равняться не желала и тонкой рукою поправила шляпку, по виду – совершенно новую.

– О, столичная жизнь еще нисколько нас не утомила. Усадебку пишем за дочерью, к остальному приданому.

Впрочем, горделивость ее была не надменной, а лишь типично материнской. Девица вовсе порозовела и непроизвольно заправила за ухо светлую прядь – жест был таким простодушным, что не вязался со статусом богатой невесты.

– Должно быть, жених уже сыскался? – подметила леди Анна этот славный искренний румянец.

Попутчицы улыбнулись обе.

– Весьма достойный молодой маг, многим нынешним не чета, – заверила старшая из леди все с той же важной ноткою.

Анна Гаспаровна удержала вздох: конечно, столичные лебедушки на нищих самоучек и не смотрят. Бедняжка ее Себастьян, как-то приходится ему среди таких боярынь?

Полгода уже минуло, как ее дети отбыли в Итирсис. Писали прежде каждую седмицу, но после – все реже и туманнее. Виола разливалась трелями о своих декорациях к постановке оружейников, о славной погоде, о добрых соседях – и матушка чуяла нутром, что за этим кроются большие трудности с делами.

Муж, Базиль Себастьянович, увещевал ее не тревожиться («Денег-то птенцы пока не просят!»), но Анна все качала головою. Не просят – верно, задолжали всем. Той же леди Астер, она девица знатная – даже удивительно, что Виоле помогает. Как дочери не тушеваться с тою рядом?

А молодой Алвини! Поначалу в текстах значилось, что «Алессан Диегович имеет павлиньи наклонности», но скоро виолины эпистолы сменили его статус на «большой умница, пусть порой и забывается». Об этом франте Анна тут же расспросила всех знакомых, и насплетничали ей немало – супруг насилу крепким чаем отпоил, уверяя, что рядом с братом Виоле ничто не грозит.

Последнее письмо в середине июля и вовсе было не к добру: взволнованно танцующие буквы объявляли леди Анне, что «новости скажу я вам уже при встрече».

Себастьян, очевидно, скептически смотревший на сестрины кривые посулы, прибавил к ним своим ровным уверенным почерком: «Вы только не волнуйтесь, матушка», – чем, разумеется, вконец ее добил.

Леди Анне стоило больших усилий не выехать к ним раньше уговоренного срока. Она не имела представления, в каком состоянии найдет дела своей доверчивой Виолы и диковатого Себастьяна.

«То-то в столице невесты взыскательные! – вздохнула теперь про себя хозяйка экипажа. – Куда пристроить моего затворника? Хоть без деревенек бы барышню, и деньгами не надо много. Но какая ж его разглядит – головы из-за книг не видно.»

– Настоящий счастливец! – сердечно позавидовала леди Анна вслух. – Невеста красавица, да при манерах и состоянии. Дай им Бог!

Девица очаровательно смутилась и опустила очи.

– Моя дочь вам ровесница, но у той одни хлопоты на уме, – продолжила Анна, покрывая этой жалобой зуд бесконечной вины.

За неунывающей Виолой поместий не полагалось. В ее приданом числились только скрипом скопленные суммы, вызывающие к ней более сострадания кавалеров, чем их интереса. Дочери уже двадцать, и не будь у нее так мало перспектив среди редких соседей – не отпустили бы ее ковать свое счастье на чужую городскую сторону.

– Вращается в столичных кругах? – вежливо спросила попутчица.

Вот уж у Виолы круги так круги: резчики да оружейники. Только бы попутчица не взялась поминать, встречала ли хоть раз эту блистательную барышню.

– Да, с самой зимы, – ответила Анна, крепясь. – Едем проведать ее и сына.

Если прежде она и думала зачесть избранные места из отчетов дочери, то вне родных стен пелена будто спала с глаз и все победы птенцов показались грошовыми. Даже бурная повесть о себастьяновом спасении страны предстала, наконец, в своей первозданной нелепости – бойкая дочь всегда мастерски взращивала слона из мухи.

– Хотя мою Виолу едва ли повстречать в салонах, – упредила леди Анна, пока аристократки не принялись ее ловить на лжи. – Ее более занимают магические прожекты.

– Как! Леди Виола Карнелис – ваша дочь? – воскликнула старшая леди так восхищенно, будто Анна представилась по меньшей мере матерью фельдмаршала.

Анна озадаченно моргнула, а ее супруг, почти задремавший в углу после плотного обеда на почтовой станции, изволил очнуться и разделить испуг.

– Себастьян Базилевич приходится вам сыном? – все не могла поверить собеседница.

Лицо ее исполнилось одобрения и признательности, а юная барышня отчего-то совсем заалела. После сего конспиративного провала мы станем уже звать их именами, которые угадать не трудно: в карете Карнелисов по странному случаю оказались Арис и Леонора Терини.

Леди Анна застыла с поднятыми бровями.

– Вы знаете моих детей? – в тон ее пробралась такая обнадеженная жалкость, что пришлось даже два раза кашлянуть в платочек.

– Несколько, – призналась Арис, впервые подавая свой затрепетавший голос. – Господин Себастьян… весьма теперь прославился.

– В самом деле? – снова вспыхнула леди Анна, вымещая на платке свое нервозное ликование.

«Ах, птенчики мои!» – горделиво переглянулась она с Базилем, который как будто сумел еще надуться, даже спустя полчаса от обеда.

– О, поверьте! – убежденно сообщила Леонора. – Земский приказ возлагает на них особые надежды.

Трудно ей было сию же минуту не поймать приятную хозяйку экипажа за мягкую руку и не сойтись по-настоящему тепло. Однако Себастьян еще не писал в «Улитки» о счастливом сватовстве, и Леоноре пришлось промолчать, оставляя за ним это важное слово.

Старшие Карнелисы ничего не знали, но семья Арис же готовилась к свадьбе со всею доступной энергией. Пока дамы занимались платьями и шили туфли, Флавий ревизировал финансы, тут же спуская изрядную часть на приданое своей наследницы. Кроме денег и драгоценностей, он взялся добывать и земли.

Царевич отчаянно жаждал отбросить всякий расчет и забрать жену с дочерью в свой столичный дом, под крыло неусыпной заботы. Однако, время еще не пришло – после встречи в кабинете Диего они виделись только на людях, не смея перекинуться и словом. Осмотр нового поместья, условленный в письмах, пришлось обставить с высокой секретностью – и туда, и обратно они добирались порознь. Диего намекал, что пригляд за бывшим узником ослабили, но привлекать внимание к его леди пока не следует.

Флавий слушался и тосковал. Арис он обожал с первой минуты узнавания, до боли жалел, что пропустил этапы взросления дочери, а теперь не может быть рядом в ее волнениях перед свадьбой. Так она и уйдет в свою новую семью, не успев разделить с ним прежней.

Перед Леонорой же терялся как мальчишка. Была ли это ее заслуга, или рядом с нею царевич ощущал отъятую пленом юность – но ему едва хватило смелости взять пальцы жены в свои, когда они шли по садовой дорожке на осмотр купленного дома.

Леонора до сих пор обмирала, вспоминая это осторожное касание – как будто одна ее часть вела беседу в экипаже, а другая еще незримо светилась перед высоким крыльцом усадьбы.

Только после опознания в добродушной паре будущей родни леди, наконец, вернулась в настоящее, и они с Арис предались нежнейшему любопытству.

Мужчины не очень-то говорят о детстве – зато ненадежным кладезем их тайн выступают матери. К этой роли Анна Гаспаровна была вполне готова, но, услышав просьбу рассказать про знаменитые «Улитки», не вдруг поверила своим ушам.

Спутницы покорили ее совершенно, так что скоро в деталях ведали обстановку себастьяновой комнаты, его любимые блюда, а также клички всех кошек в округе. Видя негаснущий интерес, леди Анна расширила свой экскурс до целого земства и подчеркнула, что это никак не захолустье: кроме дивных лесных угодий край хвалится лучшими колоколами, а на реке нашли редкий участок перепада высот и скоро построят новейшую водяную мельницу для производства бумаги – между прочим, только третью в Ладии!

Базиль Карнелис внимал через дрему, как попутчицы жадно дознаются у Анны о быте чужих им «Улиток», и вывел одно: женской природы ему не постичь вовеки.

***

Скрип родного экипажа истомившаяся Виола распознала за версту. Вылетев на крыльцо первой, она едва дождалась, пока Себастьян поможет матушке спуститься, и бросилась к ней с поцелуями. Глаза туманила соленая вода – только теперь бойкая барышня открыла, как соскучилась по милым, неспешным своим родителям.

Анна Гаспаровна тоже не таила слез.

– Доченька! – лобзания встречали то волосы, то щеки цветущей Виолы.

Когда та переметнулась к батюшке, леди прижала к себе и сына, все еще дивясь внезапной взрослости когда-то тощего подростка с длинной шеей.

О спутницах припомнили не вдруг.

Они еще в дороге наотрез отвергли провожание к дому, решив прогуляться от «Щепки» пешком. Леди Анна снова дивилась их скромности и не могла даже помыслить, что те устыдились родной избушки на Зеленой улице.

– Помоги дамам выбраться, – спохватилась, наконец, леди Анна, подталкивая сына к распахнутым дверцам экипажа.

Обернувшись, тот нежданно встретился с любезными сердцу очами.

– Как! – воскликнул юноша. – Вы уже познакомились?

Подшагнув, он выпустил старшую леди Терини, затем подал руку и нарядной Арис.

Анна Гаспаровна обнаружила, что не спросила даже имени чудесных спутниц.

– Не вполне, – призналась она. – Но добрые леди скрасили нашу дорогу.

Не отпуская девичьей руки, Себастьян посмотрел на обоих своих родителей.

– Тогда я прошу вас полюбить их всей душою, – волнуясь, обратился он. – Леди Арис – моя невеста.

Анна Гаспаровна миг смотрела на скромную красавицу с тремя деревеньками за плечами и производила в уме диагноз – не может ли все оказаться сном? Пожалуй, что и в грезы ее Себастьян пробирался всегда со скучною книгой, нынче же весь растворился в сиянии. Стыдливая его барышня стояла рядом и, кажется, держала голову прямо из последних сил.

Эта новость никак не могла быть правдой – но, кажется, ею была.

– Доченька! – сызнова всхлипнула леди и бросилась теперь на шею второй девице.

Виола, еще пребывая в экзальтации встречи, сию минуту припала к этому союзу.

– Я знала, знала, что Арис вам понравится!

Оттиснутый подальше Себастьян в умилении смотрел на сценку и гадал: пора ли уже сообщить матушке, что к Арис Терини следует обращаться «ваше высочество»?

2. Хозяева столицы

В Итирсисе: 30 июля, воскресенье

Захваченный трудами, Алессан пропустил уже столько светских раутов, что это становилось неприличным. В лицо ему не выскажут укора, но общество жестоко мстит затворникам не словом, а забвением.

Чуя близость этой грани, Лис еще третьего дня вывел согласие на карточке Элены Филипповны.

Ее вечер в городской усадьбе традиционно звался «молодежным». Рано лишившись мужа, бездетная леди посвятила себя заботе о юных отпрысках благородных фамилий: уже лет пять итирсяне начинали выезжать именно с ее салона.

Обстановка была в меру камерной – только две гостиных с широким общим балконом – и почти совсем непринужденной, так что барышни не слишком тушевались, а уж кавалеры слетались в усадьбу как осы на сахар. Даже мужи постарше, «случайно» причисленные к молодежи, редко отказывались от приглашений.

Это значило, что кроме прекрасных глаз тут водились полезные собеседники – и добрую половину приема Алессан воистину работал.

Само внимание и тактичность, в «мужской» гостиной он обошел всех сколько-нибудь влиятельных лиц, для каждого нашел маленькую приятность, кого-то сумел разговорить и выказал самое душевное участие к предмету. Порою – очень мягко – юный маг вставлял и свою остроту.

Волнение было напрасным – сына Диего Алвини, главы Земского приказа, мужи отлично помнили. Он оживлял беседу своей молодой энергией, а кроме того – стоял достаточно высоко по рождению, чтобы его даже совсем зеленым было выгоднее иметь приятелем, а лучше – подопечным. Не стоило пренебрегать и родством юного честолюбца с ее величеством.

Лет пятьдесят назад по приглашению правящего дома в Ладию прибыли две сестры, гиарские принцессы. Обе устроились благополучно: одна стала женою цесаревича (ныне – императрицею), вторая составила счастье мага древней фамилии Алвини, приходясь теперь Алессану бабушкой. Пятеро детей, армия внуков и правнуков пожилого императора были для Лиса не такой уж далекой роднею.

Словом, Алессана встречали тепло, раз даже спросили об участии в деле с тассирским шпионом и деревом. Он излагал охотно, выверенно-скромно, замечая и роль Себастьяна в раскрытии этой интриги.

– Молодой Карнелис? Наслышан, – отметил надзорщик столичного судоходства. – Ладия богата на таланты. Как вы о нем судите?

– Замкнутый, немногословный, – задумался юноша, – и человек дела. Империи нужны такие люди.

– Темпераментом в отца, полагаю, – кивнул глава Почтового приказа с большим пониманием вопроса. – Все Карнелисы таковы.

Алессан приподнял бровь, подумав о неукротимой Виоле Базилевне, но разубеждать сановника не стал – пора привлечь несколько внимания к другой барышне.

– Не забудемте и роль его невесты в этом деле, – прибавил Алессан. – Одаренная особа, красавица, очень продвинувшая нас в раскрытии злодейской защиты дерева.

По лицам двоих собеседников Лис угадал, что роль барышни обсуждалась в свете куда менее. Однако задача стояла торить дорожку Себастьяну и Арис в общество – света им не избежать, так что лучше сразу обернуть знакомство с ними честью.

– Кто же эта муза господина Себастьяна? – спросил почтовый глава.

Алессан сделал загадочное лицо.

– Благородная леди Арис пребывает в столице инкогнито, – сказал он. – Однако, будь я вправе дать рекомендацию, советовал бы при встрече не обманываться простотой ее манер.

– Иностранка? Принцесса?

Юный маг изобразил на своих губах задвижку и значительно улыбнулся – мол, он и так уже чрезмерно разболтался.

– А как же его высочество? – напомнил он, как будто меняя тему, хотя лишь перевел ее с дочери на тайного отца. – Флавий Максимилианович тоже оказал следствию значительную поддержку. Что слышно из дворца?

За судьбу Флавия Лис искренне печалился, выделяя того среди двоюродных дядек после совместных приключений с деревом. Лишь весною вернувшийся из двадцатилетнего тассирского плена, царевич не мог похвалится доверием первых лиц.

Надзорщик судоходства выказал сочувствие к этой беде, хотя внешнее мало значило в этих стенах.

– Я обедал с императором о той седмице, и Флавий Максимилианович был за семейным столом, – поделился он. – Едва ли тассирский след забудут скоро, но смею думать, его позиция крепнет. Ее величество уже смотрит на сына совсем тепло.

– Увидим ли мы его у Элены Филипповны? – спросил Алессан. – Он жил при тассирском дворе и мог бы украсить вечер экзотическими баснями.

Хозяйка салона знала и чувствовала свет. Если Флавий будет ею приглашен – стало быть, и во дворце лед уже тронулся.

– Кажется, пока хозяйке достанет и ваших рассказов о тассирских резидентах, – улыбнулся собеседник. – Она весьма сокрушалась вашим долгим отсутствием.

О, довольно о нем, роль героя – не для этой публики.

– Элена Филипповна так снисходительна, – поделился Лис, – терпит неучей вроде меня, хотя, разумеется, более предпочла бы разузнать о северных землях Ладии.

Надзорщик носил звание контр-адмирала и орден за взятие морской крепости в северной войне, так что юноша аккуратно сместил центр беседы на его боевую ностальгию.

Когда Алессан отходил к другому кружку, его догнало лукавое «Далеко пойдет!»

Маг был жаден и до новостей.

Для начала в копилку легли толки о новых назначениях в Совет – ничего неожиданного, отметил он. Юноша пока не мог предречь выбор императора, но логику за переменами вполне усматривал.

В ином кружке предприимчивый коммерсант сокрушался о проблемах экономических. Более полугода Ладия втянута в торговую блокаду Валиции, что сильно поднимает цены на стекло и мыло (разумеется, все равно ввозимые через третьи страны). Кроме того, валицианцы имеют множество рычагов для мести – и войну они изберут последней. К примеру, процент фальшивых серебряных лун в общей денежной массе Ладии угрожающе подрос. Маги Казначейского приказа, определявшие подделки без весов, били уже тревогу – за ловким ходом узнавалась рука валицианского патриция.

Надежду возлагали на невиданную в Ладии новинку – бумажные ассигнации. Новые деньги выпустили с началом июля, и толки об их пользе и недостатках были в самом разгаре. Курс ассигнации к серебряной луне на рос на первом ажиотаже, но магистры качали головами – чародейская защита от подделки не достаточна. После истории с цветами провал по части древесного кода в империи стал очевиден, а бумага имеет прямое к нему касательство.

Алессан сделал мысленную пометку для разговора с Себастьяном – заодно пора научить его держать ухо востро в отношении магических открытий. С Карнелисом интересно говорить об артефакторике и не только, но знания его устаревают, а с таким талантом следует быть на острие прогресса.

Благополучно освежив свои знакомства, Лис позволил себе, наконец, расслабиться. Можно отложить роль «подающего надежды» наследника Алвини и вздеть привычные лавры первого кавалера любого салона.

Торопиться некуда, размяться можно издалека – посидеть на просторном балконе с видом уставшего от света человека. С большой вероятностью там же окажется кто-то из барышень, особенно беззащитных против его чар.

Нет, Алессан был не дурак, чтобы опускаться до скандала. Он всегда пудрил головы с такой деликатностью, что ему и предъявить потом было нечего. Когда барышня вдруг заявляла близким, что партия с генералом ее не трогает и она вот-вот ожидает предложения от молодого мага, для обвинения последнего нельзя было найти ни лишней встречи, ни строчки письма – все только на виду и с безупречным тактом.

Однако настоящая невеста, отвергшая договорной союз, выказала ему столько небрежения за полгода, что жених нуждался в терапии – тихом обреченном обожании какой-нибудь ясноокой лани.

В конце концов, безответное чувство возвышает, пожимал плечами внутренний Лис на уколы совести.

Маг вышел на мраморную террасу второго этажа, уселся на широкие перила. С сомнением посмотрел в небо – еще слишком светло, чтобы вешать надо собою изящный магический фонарь, одно из красивейших его заклинаний. С этим повременим.

Юноша достал античную поэму, которую ему вменялось перечесть в оригинале (учителя его не щадили) и принялся соединять полезное с перспективным.

Незнакомая барышня в персиковом платье показалась на террасе минут через пять его терзаний с элланскими глаголами.

Она посмотрела на парк внизу, поискала глазами романтичную луну, но тоже оказалась обманута ранним летним вечером. Тоскливо помолчав, леди стала коситься на юношу и явственно искала поддержки в своей неприспособленности к свету.

Алессан перестал подсматривать и резко, словно выпавши из безупречного гекзаметра в бренный мир, вздернул голову. Девица тотчас уставилась на него чуть в испуге. Кажется, это действительно один из первых ее выездов.

Поглядев пристально и безмолвно, несколько даже «сквозь», Лис начал медленно опускать лицо обратно в книгу.

– Вам тоже скучно – там? – спросила леди, наконец, решаясь и кивая в сторону гостиной за тяжелою портьерой.

О, Алессан скучал – по тому, как очаровательно можно скучать на подобном вечере. Помедлил миг, точно не сразу вспомнил, где он.

– «Здесь веселятся; у них на уме лишь музыка да пенье», – процитировал, наконец, горько и задумчиво.

– Кажется, это не всем подходит, – робко улыбнулась барышня.

«Нет и пятнадцати», – прикинул юноша на глаз, изучая угловатую фигуру.

Пожалуй, это в самом деле скучно. Добиваться поклонения ребенка – не его уровень.

– Не всем, – еще с печалью согласился он, потом соскользнул с парапета и мужественно захлопнул книгу: – Но я попытаюсь.

Лис оставил балкон через другую дверь и проник в золотую гостиную, где собирались дамы. Строго говоря, никаких препятствий для нахождения в гостиных для лиц любого полу не было, но хозяйка настрого запрещала говорить о делах на «женской» половине. Оттого мужи сначала снимали свой государственный зуд в отдельной зале, а уж после устремлялись посидеть в цветнике.

Низкий и длинный, чайный столик окружался барышнями и несколькими кавалерами разного возраста в креслах и за их сафьяновыми спинками. Элена Филипповна, изящная леди чуть за тридцать, сидела на стуле у края, но направление коленей сидящих девиц безошибочно указывало на нее как на сердце общества.

Нашлась тут и красивая болтушка Эфросина, приятельница невесты – надо думать, нареченной непременно донесут каждое магово слово.

Что ж, здесь ему не нужно много – Лис поймает пару-тройку взглядов и покинет вечер неприступным женихом Леи Астер. Пусть она еще противится, но его осада через совместный труд уже изрядно продвинула их к замирению.

Алессан подобрался к столику, где нашел хозяйку и ее птенцов смеющимися почти не светским образом. Отчего-то без него не тосковали.

Спиной к юноше стоял черный мундир – боевой маг с капитанскими эполетами, чей рассказ и заставил кружок так оживиться.

Алессан позволил себе прищур, но тут же прогнал с лица досаду, ибо Элена Филипповна его заметила и воскликнула:

– А вот и наш аскет! Едва явившись, умчался к важным людям, совсем презрев наше общество!

Мундир оглянулся и явил молодое лицо с высушенными чертами отнюдь не штабного офицера. Брюнет-капитан смотрел на юношу с интересом, что почему-то опять рассмешило хозяйку.

– Господа, вы, кажется, друг друга не признали? Приглядитесь же!

Капитан свел нарочито брови, но через миг обернулся к леди, разведя руками.

– Увы!

– Однако, вы родня, – дразнила Элена.

Мундир опять повернулся к юноше, начавшему, наконец, догадываться.

– Алессан! Право слово! – первым озарился гость. – Каким вы стали!

Алессан произвел учтивую улыбку «номер один» медленно и натужно: о, эта дивная привычка старших вспоминать, каким ангелочком ты был в кружевных пеленах!

– Юлий Антониевич, – проговорил он. – Ваше высочество еще более выросли! – аккуратно кивнул на серебряное поле эполета.

Очередной внук императора, для юноши – троюродный кузен. Вот так выпадаешь из круговерти и оказываешься застигнут врасплох как младенец – Лис не ведал, что Юлий в столице и не представлял, с чем того поздравить или о чем посочувствовать.

Отношения кузенов были, прямо скажем, никакие: когда бравый Юлий отбыл в полк, десятилетний Алессан еще возился со своей деревянною армией. После пяти лет обязательной службы маг продолжил военную карьеру, но, как ни силился, Лис не мог припомнить ни единой свежей зацепки из биографии собеседника.

Неосведомленность – большой грех для юноши его амбиций.

«Теряю хватку.»

Зато уж Юлий не повторил его ошибки. Алессан замешкался лишь на миг, слагая что-то уместное для начала бенефиса, когда гость обратился к нему благосклонно:

– Ее величество сказывала мне о ваших подвигах во благо Ладии.

Императрица возносила его? Неплохо.

«Ладно, еще не совсем теряю», – чуть расслабился Лис и отставил ногу вольготно, однако Юлий еще говорил.

– Алессан, как видно, слишком учтив, чтобы хвалиться, – заметил он хозяйке, – так я поведаю вам все, что знаю.

Непостижимо! но шутник в самом деле принялся говорить о войне с деревом у Земского приказа, жестикулируя быстрыми руками боевого мага.

Речь его высочества была красива и точна. Множество подробностей нашли свои места, придавая шарм, но не рождая скуки – Алессан не рассказал бы лучше. Лис деликатно смущался, стиснув книгу в двух руках, и заходился безоружным гневом.

Кузен воспевал его доблесть так живо и просто, как ни за что не поступил бы с равным. Щедро лилось благородство и покровительство – гвардейскому ли капитану соперничать с желторотым братом за пламенные взгляды дам?

Да, Алессан представал в этом рассказе несколько героически – подумайте, какой смышленыш! – но слушали-то не его! Выверенную прекрасную историю отняли и потехи ради обернули против него с непререкаемой любезностью.

Какая мука быть восемнадцатилетним!

В отведенных местах Лис молил не приукрашивать его убогие заслуги и мечтал, чтобы эта десятиминутная ода венчалась хотя бы не дружеским трепанием волос.

Леди и незрелые кавалеры кружка оценили ораторский талант и внимали охотно, даже знакомясь с этой повестью уже в четвертый раз. После пафосного завершения, в котором по данной великодушной версии Алессан едва не руководил допросом артефактора, Элена организовала краткие овации – не было только ясно, кому из двоих магов предназначенные.

– Алессан, вы невероятный везунчик! – заявила она. – Счастье, что леди Астер оказалась в Гильдии! В самом деле ваши сигналы передавались только чарами или это было понимание двух сердец, которые не резделить ни расстоянием, ни ссорой?

В этой гостиной магические открытия трепета не вызывали – зато хозяйка поймала шанс узнать из его уст, примирилась ли гордая Лея с подобранным батюшкой браком.

– Полагаю, мы чем-то незримо связаны, – с чувственной ноткой признался Лис.

Например, виолиным прожектом, но – в пропасть эти детали. Элена воздела руки, благодаря невидимое небо, и подалась вперед с прижатым к груди сложенным веером.

– Когда намечено торжество?

– У Леи теперь столько дел, она и не думает о свадьбе, – вступилась вдруг Эфросина за магичкину свободу.

«Предательница! – дернулся внутренний Лис. – А с какой радостью выложила адрес "Щепки" в свое время!»

– В этом ваше с нею различие, – процедил он чуть в сторону, не меняя своей улыбки.

Эфросину бросило в краску: она слыла натурой влюбчивой и пылкой, но еще не получала предложений.

– Алессан! – строго сказала Элена, а Эфросина мстительно уточнила в глаза обидчику:

– Лея даже не поверяла мне, что дала вам свое согласие.

Лис окаменел, объятый гневом, но молниеносно скрыл его с лица – и вдруг весь переменился, озаряясь невинной радостью.

– Официальное? – переспросил он легко и живо, точно обнаружил совершенно смешной корень их непонимания. – Разумеется, формально я еще не делал пропозиции – для этого я дожидаюсь некоторой даты. Вообще-то, я думал устроить леди Лее сюрприз. Вы ведь не скажете ей, Эфросина Витторовна? Не лишите Лею такой приятности?

Хозяйка посмотрела на него одобрительно – если Лис и допускает светские промашки, то заглаживает их без посторонней помощи. Однако, его следовало уколоть в назидание за дерзость:

– То есть, леди Астер ждет, а вы решили побыть еще завиднейшим холостяком Итирсиса? – пожурила она. – Впрочем, пока в столице его высочество, вам придется делить этот титул.

Юлий посмотрел на юношу искоса с некоторой оценкой, словно только теперь обнаруживая в нем мужчину – вывод, впрочем, утаил.

– Вы жестоки, Элена Филипповна, – вступился он. – Верю, что на уме у кузена нет ничего подобного.

От этой патронации Лиса едва не перекосило уже открыто. Покровительство сановных мужей в делах его устраивало вполне, но ласковое снисхождение к его летам в гостиной, полной женщин!..

Он проглотил эту заботу как ежа, отправил Юлию признательный кивок, и сам обратился к хозяйке.

– Хотя вы и дурного мнения о моих привычках, – явил он великую скорбь, – вы все еще можете рассчитывать на мое содействие, когда вам потребуется заманить в свой салон скромницу леди Арис.

Юлий натешится вниманием гостиных и отбудет в полк – хозяйке же не стоит забывать, с кем выгоднее хороводиться в столице. Алессан откололся от жизни светской, зато погрузился в иные перипетии, о коих Элена предпочла бы узнавать не последней.

– Леди Арис? – встрепенулась та. – Кто она?

Алессан облекся в уязвленную немоту, поклонился и вышел на балкон. Если вечер недостаточно свеж, придется остужаться чарами – иначе бесславно перессоришься со всеми. Он ускорил шаг только снаружи, отшвырнул книгу и поставил дрожащие горячие ладони на мраморный холод перил.

– Все-таки не очень весело? – раздался робкий голос из тени плюща на стенах.

Алессан прикрыл глаза – он и забыл, что здесь еще тоскует очередная не-как-все отроковица. Отчего выпадение из толпы сейчас же наталкивает их на мысль о душевной общности? Выпадать можно совершенно в разные стороны.

– Сетовать на скуку незнакомке будет либо слабак, либо проходимец, – жестко сказал кавалер. – Во имя вашей юности и чистоты – не верьте мужчинам на светском балконе!

– Даже вам? – возвышенно и жалко спросила маленькая леди.

Ее что, здесь никто не опекает?

– Мне меньше всех, – Лис все-таки не мог себя не выделить и вздохнул, после чего прибавил: – И особенно – когда вздыхаю.

3. Финансовая грамотность для юной леди

В Итирсисе 31 июля, понедельник

Арис и Леонора вежливо уклонились от приглашения к трапезе – Карнелисам было что обсудить и без их смущающих взоров.

Благодаря этой чуткости леди Анна свободно рыдала от умиления на плече у сына, когда за ужином тот означил, наконец, фамилию невесты и обстоятельства ее жизни.

Высота поверенной тайны и грядущие неизбежные перемены статуса пугали тихую чету, но Себастьян знал: первое волнение уляжется, и в августе родители вернутся к себе полные чистого блаженства. Что уж говорить о времени, когда они смогут восславить это счастье по соседям!

Виола перебила повесть брата не более трех раз, но то и дело ликующе подскакивала от причастности к столь радостным секретам.

Жизнь ей в целом казалась праздником – во-первых, «Чарованная щепка», любимое детище, встала на ноги.

Две седмицы назад объявили итоги конкурса артефактов, где мастерская Карнелисов упустила заказ Оружейного приказа, но чудом привлекла иные капиталы.

Как обещал, Диего Бернардович Алвини, отец Алессана, вложился в развитие их совсем еще сырой магической новинки. Амбициозное творение звалось «Вещальники 1.0» и являло собой деревянные пуговицы, впервые в истории передающие друг другу звук на расстоянии.

Себастьян был честен с меценатом – работы им хватит еще на годы. Глава Земского приказа сухо принял это упреждение и показался обманчиво равнодушным к трудовой рутине исполнителей. В день соглашения партнерства Виола осознала свою наивность.

Жесткий и хитрый маг, вынужденный обсуждать прожект с какой-то забавной пигалицей, просто по привычке выжал ее до капли.

В деньгах он был умеренно прижимист – эту часть утвердили быстро, но после речь зашла о составлении отчетности. Виола боялась потерять инвестора, и маг отлично это видел, так что начал с требования докладывать ему прогресс на каждый понедельник. Распорядительница пришла в неописуемый ужас, и начались вертлявые торги. Девица мнила себя проигравшей, даже когда они сошлись на лишь ежеквартальных личных встречах.

– Понимаю, успех может быть нелинейным, – признал сочувственно Диего, но тут же развел руками: – однако, я рискую и хотел бы слышать от Себастьяна Базилевича обо всех проблемных точках.

Здесь уже Виола встала насмерть – никаких переговоров с ее командой. Все взаимодействие с магами «Щепки» – только через девицыну скромную персону. Не хватало еще, чтобы черные глаза магистра повергли ее брата в пучину самокритики, когда неизбежно грянут полосы топтания на месте.

В конце концов, Диего с улыбкой уступил воительнице – еще бы! Алессана-то ему расспрашивать никто не запретит. Вопрос контроля был скорее принципиальным, чем реально значимым.

Договорная грамота украсилась двумя росчерками: один походил на острые горные пики, соседний дрожал, как остывший кисель.

Решение денежной боли привело ко второй причине для сияния Виолы: совесть хозяйки больше не изводили грязные плошки в тазу.

Карнелисы обзавелись приходящей кухаркой.

Прислугу им сосватала леди Лея, давно уже взявшаяся за судьбы своих простородных соседей. Семья Нелли была богата больше ртами, чем активами, так что возможность готовить и убирать в маленькой «Щепке» стала для девицы выходом. Лея заверила, что дремотный вид Нелли не помешает ей управиться с хозяйством, зато плату она примет невеликую. Живописуя экономию, магичка втайне держалась иной шкалы: двух бойких девиц не вынесет ни дом, ни Себастьян.

На другое утро по приезду близких Виола хлопотала в зале с петухов. Брат уступил комнату гостям и сам еще поджимался на короткой печи, когда распорядительница уже стыковала на ней угольком ежедневные планы. Ей не терпелось показаться отцу и матушке в своей столичной деловитости, и было по-детски невыносимо, что все и не думают подыматься.

От скуки Виола едва уняла желание заявиться в кухню к Нелли и осчастливить ее дельным советом по выпечке вафель к завтраку.

Дом пробудился только в десятом часу, в одиннадцатом выдохся новый поток всех на свете вестей, и лишь после этого у Виолы появился шанс извиниться с важностью:

– Не ждите к обеду, – отодвинула чай маленькая распорядительница, – у меня встреча в Земском приказе касательно инвестиций.

Славно, что родители застали ее самые торжественные хлопоты: завтра начинался первый подотчетный квартал, и в нынешнее утро леди Карнелис должна получить на него финансы.

Входя в Приказ как своя, Виола кивала каждому стражу и магу, расточая предвкушающий задор. Магистрова секретаря приветила особо, уверенная, что кошель оставят у него, но даже тут снискался лестный штрих – Диего почтил ее личным приемом.

После барышня уяснила – это был маленький воспитательный щелчок по носу за упрямство, ибо магистр не отказал себе в удовольствии поставить ее в тупик небрежным уточнением:

– Вас устроят ассигнации?

***

Спустя час Виола металась по торговой зале оружейной лавки – конкурента, цинично процветающего прямо напротив крохотной мастерской Карнелисов.

– Что это такое, Дарий Дариевич? – чуть не плача, предъявляла младшему сыну владельца веер печатных листов. – Разве это деньги? Как я буду расплачиваться в лавках – этим? Диего Бернардович меня обманул?

Польщенный, что в затруднении соседка явилась именно к нему, Дарий тронул бумагу в ее руках и одобрительно кивнул с высоты богатырского роста.

– Да вам повезло, Виола Базилевна! Такая новинка еще мало кому доступна. Господин Алвини выполнил обязательство честно. Видите? «Объявителю сей государственной ассигнации платит Ассигнационный банк десять лун ходячею монетою».

– Банк-то платит! А мясник?

Покупателей девица распугала сразу (в лике влетевшей те заподозрили страстный скандал), так что беседа велась уже без посторонних. Развешенное по стенам оружие придавало ей неповторимый антураж. Дарий в беленой рубахе и кафтане без рукавов смотрелся здесь, как и должно, – родным, но летнее платье дворянки к жутким глефам никак не ладилось.

– Мясник, пожалуй, не оценит, – согласился молодец, кивая.

– И очень его понимаю! – кипятилась Виола. – Эту картинку любой художник подделает, не говоря уже о магах.

Дарий с удовольствием наблюдал, как юбка на поворотах взвивает пыль в столбиках света и открывает сапожок – его зазноба была воплощенным тайфуном, чем и покорила с первой встречи. Когда хотела – она держалась образцовой леди, но с близкими не полагала нужным таить эмоций. Сосед с блаженством замечал себя в доверенном кругу.

– А вот и нет, – снисходительно улыбнулся он. – Ассигнации должны защищаться чарованным слоем. Сам еще в руках не держал… Позволите?

Молодец аккуратно взял один прямоугольный лист и помахал им в воздухе. Уши обласкал тихий говор незримых колокольчиков.

– Слышите? Только деньги, выпущенные Ладийским банком, издают правильный чистый звук.

– Долго ли! Толковый маг повторит его за день! – сестра толкового мага, она нисколько в нем не сомневалась.

– Во-первых, как вы знаете, код на деревянной основе различим не каждому чародею, – обстоятельно возразил оружейник. – Во-вторых, важна и конструкция чар. Банковские маги легко распознают, имперский ли это блок или только на него походит.

В оружейной лавке трудилось одаренных на порядок больше, чем у Виолы в «Щепке», так что ее советчик тоже несколько владел вопросом. Девица перестала мельтешить, но все еще терзалась магистровым сарказмом над ее экономическим невежеством.

– Они распознают! А мы с вами?

– Нам пока следует запомнить картинку и тон звона в точности, – вывел Дарий, который тоже не различал магических потоков. – Работы по усилению защиты ведутся банком непрерывно.

– Как же использовать ассигнации, если они никому не ведомы? – доискивалась гостья.

– Можно обменять на серебряные луны, как и сказано.

Консультант вернул барышне бумагу и подсел на край прилавка, любуясь теперь переменой на соседкином лице. Сведенные бровки разгладились, и на нее нашло предвкушение, излитое вопросом:

– Что же мне делать с ними?

– Не знаете, куда истратить? – подивился Дарий, ибо сумма не так чтобы вышибала дух.

– Вот еще задача! – лукаво сощурилась леди Карнелис. – Но сию минуту мне нужна лишь четверть этих средств. Куда отправить остальное на хранение, чтобы оказаться еще в прибытке через пару месяцев?

Брат и отец ее были слишком благородны, чтобы владеть хотя бы половиной финансовых трюков молодого купца, так что Виола не долго думала, за чьим советом искать ей прибыли.

Дарий Дариевич ощутил большое одобрение к заявленному прагматичному подходу, но словом поддержать не успел.

– Рассмотрите Валицианский банк, – опередил его отец.

Дарий Сильванович, владелец лавки «ООО: Очень Острое Оружие», вошел в торговый зал из полумрака боковых сеней.

Широкоплечий, как и сын, привычно уверенный, он тут же расстегнул кафтан и утер платком чело – день вызревал июльским жаром. Как видно, старший купец тоже относил боевитую соседку к «своим» и не слишком скрывал, что хлопоты в городе порядком его умаяли. Не обремененный дворянским правилом садиться лишь после дам, он зашел за прилавок, бросил на него тонкую книгу и устало занял табурет у стены под чарованной алебардой.

Пленительные ассигнации в руках девицы не заметить он не мог.

– Валицианский? – переспросила Виола. – Разве с ними не война?

Старший оружейник чуть наклонил голову к плечу.

– Пока лишь вынужденное торговое эмбарго, в которое нас втянул Тассир, – уточнил он. – Даже напротив, при нынешних затруднениях Валицийское отделение выдает облигации под лучший процент – только бы вы несли им деньги.

– Это ненадежно, потому и выгодно? – заподозрила барышня. – Отделение может в любой момент оказаться конфисковано Ладией без наследования обязательств?

Дарий Сильванович улыбнулся.

– То, что надо, верно? Их затруднения нам только на руку. Хотя последний кусок я бы им теперь не доверил. Банк Ладии тоже возьмет у вас эти деньги, но прибыль уже не та. Решайте сами.

Дав гостье несколько секунд на осмысление, он вдруг добавил невзначай, чтобы не выказать избыток интереса:

– Если вас беспокоят бумажные деньги, я сегодня же обменяю вам их на серебро с процентом.

Чутье и опыт в один голос твердили ему, что скоро курс ассигнаций к металлу продолжит расти, тем паче, пока множится число серебряных фальшивок.

Виола еще хмурилась: днесь она уже получила один финансовый урок от зрелого мужа, пока хотелось бы не торопиться. Размышляя, она незряче повела глазами по висящему оружию, опустила их на прилавок, скользнула через книгу перед купцом – и вдруг замерла, подобравшись. Лишь спустя несколько секунд она отвернулась нарочито резво и снова посмотрела на богатыря перед собою с видом совершенной простоты:

– Благодарю за ваши рекомендации, мне нужно посоветоваться с близкими.

Дарий Дариевич даже подскочил с прилавка, плохо скрыв свое огорчение. Явился отец – и развеял перспективную сцену, где статный молодец выступал опорой для неискушенной в делах юной барышни.

– Виола Базилевна! – только успел он задержать уносящийся вихрь. – Не ходите больше одна с такими деньгами по городу.

– Ах да! Я опять забыла свою защитную скалочку, – беспечно сказала девица, но в лике Дария увидела серьезность и прибавила: – Хорошо, обещаю вам.

Мир был так добр к леди Виоле, что мысли об осторожности не держались в ее сознании. Молодец осуждающе следил через окно, как она скрылась за дверью «Щепки» со своим богатством, когда отец вдруг поднялся и в сердцах состряс кулаком прилавок.

– Я растяпа! Бросил журнал ей под самый нос! Теперь она своего не упустит.

Перемена его настроения огорошила задумчивого сына.

– Журнал? – он подхватил помянутую тощую книжонку. – Тарабарщина какая-то.

– Для меня тоже, оттого и забылся! – уже тише распекал себя купец. – Но не для леди Карнелис. Она-то свободно владеет шарльским, а мне еще толмача искать.

Вот тебе и неискушенная.

– Что-то важное? – уточнил брошенный из-за этих страничек «статный молодец».

– Свежие опыты по распознанию скрытых чар, – снизошел пояснить отец. – На западе им уделяют большое внимание. В частности, артефакт с подобным свойством помог бы неодаренным отличать истинные чары на ассигнациях от подделки – и это только малая часть применения. Вспомнить хотя бы историю с деревом. Словом, очень перспективная нынче область.

– И леди Виола учуяла это вмиг, – восхитился младший богатырь.

Отец был не так обрадован. Журнала девица не прочла, но идею, очевидно, уловила.

– С ее хваткой уже наверняка готовит план разведки данных. Выходы на магистров у нее найдутся, – он посмотрел на сына, снова сел и вдруг перешел на тон, каким высказывают долго удержимое: – Знаешь, Дарий, коли тебе не достанет ума добиться этой шустрой ручки, я все равно сделаю леди Виолу партнером и отведу ей место в завещании. Делу это пойдет на пользу.

Прежде отец не говорил с ним о женитьбе всерьез. Весь дом: родители, брат с женою, а также армия работников по чародейской части – давно посмеивались над пылким присмотром Дария младшего за предприимчивой соседкой. Однако, самолюбие молодца берегли и вслух не слишком подначивали. Отец лишь раз попытался выведать через него прожекты «Щепки», но Виола, тоже зримо неравнодушная, дел своих не раскрывала и в минуты вдохновенной трескотни.

Нежданно уколотый отцом, богатырь напустил оскорбленный вид.

– Я готовлюсь, – уверил он, вздевая подбородок.

– Обхаживаешь барышню широкими кругами? – продолжил сварливо батюшка.

Вместо пущей обиды молодец явил на лице загадку.

У «Щепки» теперь нет времени брать сторонние конкурсные прожекты, соревнуясь напрямую с оружейной. Даже открывши новые дали, Виола едва ли всерьез возьмется за них – ей попросту не хватит ресурсов. Себастьян прочно занят в «Вещальниках» как основной маг, а Алессан и Лея, задействованные отчасти, не отыщут больше времени для «Щепки» за умеренный оклад.

Он, Дарий, не слепой: без распри состязаний Виола пойдет с ним на край света – хотя бы из любопытства.

– Барышню? Обижаешь, – с усмешкою заметил он отцу. – Я не хуже тебя знаю, что обхаживать надо ее родителей.

Итирсис, конечно, весьма прогрессивный город, но и здесь дворянских девиц без восторга отдают за «купчишек». Старшие Карнелисы, прибывшие вчера, не выглядели снобами, но оставались потомками высокого сословия.

– Закажешь у Арис пуховый платок на подарок будущей теще? – загадал Дарий Сильванович.

Арис не раскрыла нанимателям внезапного статуса и все еще трудилась в оружейне по части укрепления вязаной защиты (сей прожект и получил имперский грант на конкурсе).

– Что за сельские заигрыши? – фыркнул Дарий прехитро. – Я планирую гораздо шире.

Он чуть склонился к отцу через деливший их прилавок, оперся о него локтями и продолжил таинственно, весьма довольный самим собою.

– Я давно держу ухо востро о делах близь «Улиток». В уезде нашли превосходный участок реки под бумажную мельницу. Хозяин земли проигрался на днях, и нужные люди мне вовремя сообщили. Я первым предложил уступить мне эту полосу, вчера мы ударили по рукам.

Дарий старший позабыл свой иронический настрой.

– Ты купил землю под предприятие? – воскликнул он, едва веря.

– Разумеется, – кивнул прозорливый жених. – Владелец бумажной мануфактуры прослывет в тех краях магнатом – тем более теперь, когда Ладии нужна собственная, а не закупная основа для ассигнаций. Останется растрогать земскую верхушку постройкою, скажем, театра – и Карнелисы еще почтут за честь породнится с нами.

Глава семьим взирал на сына с изумлением.

– Даже не спросил моего мнения? Мы расширяемся, но бумаги еще не касались.

– Момент подвернулся уж очень внезапно, – пожал плечами Дарий без намека на раскаяние. – Промедление сгубило бы и мой маневр, и оказию весомой прибыли. Хотел уж рассказать, но не застал тебя ни вечером, ни утром.

Чрезмерная его самостоятельность царапнула отца – речь шла об очень внушительных суммах. Формально сыновья не ограничивались в тратах, но и прецедентов с подобным размахом прежде не возникало.

Однако же, Дарий растет. Старший сын, Алан – опора надежная, но до ловкости младшего в делах ему далековато. Если Дария свести еще с этой сметливой Карнелис и ее дворянскими козырями вроде языков и благородных связей – то-то будут сокол с соколицею!

Шишек они, конечно, набьют изрядных, да и карманы сперва хорошо проредят, но это – обычный купеческий опыт. Зато позже, окрепнув под надзором, расширят оружейню Гральтенов хотя бы троекратно.

– Мануфактуру надо еще запустить. Готов рискнуть своей долей наследства ради курносой соседки? – лукаво поднял брови хозяин лавки.

Дарий Дариевич вернул ему гордую улыбку:

– Когда мы с тобой мелочились, отец?

4. Итирсис удивляет

В Итирсисе: 31 июля, понедельник

Его высочество Юлий Терини дышал забытым воздухом столицы.

Если отвлечься от запаха реки и лошадей, то центр благоухал ванильными кренделями и розами в усадебных садах. Кондитерских, определенно, стало больше, да и сами здания Итирсиса раздались вверх и вширь: Гильдия магов смотрелась еще солидно, а городские храмы уже начали теряться меж высокими частными лавками.

Кварталы, восемь лет назад бывшие деревнями, вдруг раскидывались перед капитаном двухэтажными домами и каменной кладкой под сапогом. Лишь совсем дальние окраины пахли еще курами и хлевом.

Впрочем, удивили и они.

Юлий свернул к Зеленой улице и сбавил шаг. Под березой скрючилась девчонка лет семи в полотняной рубахе – и с книгой на тощих коленках.

С каких пор простолюдины одолели грамоту?

Подшагнув к премудрой отроковице вплотную, его высочество и вовсе споткнулся – страницы пестрели фигурками, в которых узнавались потоки чар.

Учебник магии??

Непривычно тонюсенький, отличный от ведомых Юлию фолиантов, но – безусловно, созданный для одаренных.

– Откуда это у тебя? – спросил капитан поставленным командирским окриком.

Какой-то петух, от страха или зависти, удрал под ближайший плетень, а на мага поморгали два перепуганных детских глаза. Девчонка дернулась, как дергаются от внезапности, но не как застигнутые на воровстве. Тем не менее, учебник не мог быть ее собственностью.

– Чья книга? – повторил Юлий, нависая в своей черной форме.

– Моя, – заикаясь, ответила грамотейка.

– Где взяла?

– Мне дали.

Упертая.

Юлий нагнулся и выдернул томик из ее рук. Обложки на нем не случилось вовсе, не было даже и слов на листах. Всюду чернели только схемы поиска сердцевины предметов для приложения к ним чародейских сил.

– Кто?

Девчонка вскочила на босые ноги, но не решилась хватать имущество, вцепляясь вместо этого в собственный подол, почерканный травою. Губы задрожали обиженно и бессильно.

– Кто тебе ее дал?

Юлий чеканил слова: наметившийся девчачий рев добавил ему нервозности. Кажется, он уже загубил подход, и дознавание продлится теперь до вечера.

– Все ваши вопросы к Рози прошу адресовать мне лично, – прозвенел за его спиной девичий голос.

Рози немедленно разразилась облегченным плачем и бросилась к избавительнице. Его высочество тоже обернулся, чтобы лицезреть совсем юную леди с хорошеньким строгим лицом под летней шляпкой. Поднятый подбородок и уверенный взгляд заставили Юлия ощутить себя отчего-то гостем в ее домене. Он замолк в необходимости перестроиться и заменить свой жесткий выговор на что-то более подходящее случаю.

– Пособие девочке выдала я, – продолжила девица. – Надеюсь, что мое владение книгами не будет поставлено под сомнение?

Сомневаться тут не приходилось – и холодная дерзость, и лазурное платье баснословной цены выделяли ее из местных. Для такой разбрасываться книгами – вполне допустимая прихоть. Девчонка спряталась за юбкой барышни и шмыгала оттуда почти победно.

– Разумеется, леди… ?

Девица вздела негодующую бровь – спрашивать у дамы имя, не представившись!

– Леди Астер, – ответила она высокомерно и умолкла, не вернув ему вопроса.

– Лея Сальвадоровна! – воскликнул Юлий, узнавая.

Загадочная бунтарка, героиня войны с деревом и больное место кузена Алессана.

– Рад нежданной встрече с вами, – маг протянул отобранную книгу. – Юлий Терини, к вашим услугам.

Лицо леди Астер извиняюще смягчилось – по статусу все «высочества», то есть дети и внуки императора, имели право не называть себя первыми при знакомстве. Она не глядя отдала учебник подопечной и уже без резкости исполнила сухой официальный реверанс.

– Я наслышан о вашей помощи в поимке Хавьера, – улыбался маг. – Мы с Алессаном говорили о вас не далее как вчера.

На брошенное имя девица не выказала никакой реакции – дивное владение собой. Внутренний Юлий так и не сделал вывода об отношениях Леи с кузеном и даже заподозрил, что тот и сам ничего толком не раскусил за неприступным ликом нареченной.

Однако, интересная особа.

Зная о побеге, маг вообразил избалованную девицу, чьи эмоции затмевают и без того небогатый разум. Поселившись на окраинах, она должна была рядиться в крестьянскую одежду, щеголять мнимой свободой и демонстрировать небрежение к «светским условностям». Вместо этого Лея смотрится большей аристократкой, чем он сам («Дернуло же кинуться на ребенка посреди безмятежной улицы!»)

Лея очень вежливо молчала. Знакомство как будто не показалось ей не только лестным, но даже полезным – она очевидно ждала возможности проститься.

Юлий был слишком заинтригован диковинной книгой и самой гордячкой Астер, чтобы тотчас ее отпустить.

– Леди Лея, могу я сопутствовать вашей прогулке? – спросил он. – Учебник этой девочки не дает мне покоя.

Рози пуще прижалась к леиной юбке. Магичка обернулась, шепнула ей что-то на ухо – девочка кивнула и умчалась, обнимая свою книжонку.

– Я давно обхожусь без провожатых, – девица перевела серо-синие очи на Юлия, – но могу дать вам разъяснения по пути. Прошу иметь в виду некоторую спешку.

У бунтарки есть в окраине дела? Капитану гвардии милостиво дозволили примкнуть, если он не будет слишком путаться под ногами? Очаровательно.

Пока он взвешивал, подать ли локоть, дочь Сальвадора устремилась уже вперед.

– Я не задержу вас, – обещал он, прилаживаясь к спорому шагу.

– Здесь и не о чем долго судить, – собранный тон Леи был далек от маслянистой гостиной куртуазности. – Девочка немного слышит магию. Я нарисовала этот учебник, чтобы она могла зубрить основы, полученные на занятиях со мной.

– Нарисовали! – восхитился невольно спутник, хотя уже видел, как мало девице льстит его экзальтация. – У нее такой сильный дар, что вы желаете вытащить ее в люди?

– Ее магический слух не впечатляет, но мелкие бытовые чары заметно облегчат ей жизнь.

– Бытовые?

– Убирать некоторые пятна, – терпеливо означила Лея. – Экономно жечь дрова. Утеплять одежду, если окажется способной к работе с кодом.

– Все это вы передали в нескольких страницах?

Пуще захотелось изучить уплывшую из рук занятную тетрадку.

– Нет, разумеется. В них лишь базовое направление потока. Это экспериментальный образец, я буду дополнять его по мере того, как Рози станет задавать вопросы.

– Вам так близка эта девочка?

– Она смышленая, с ней удобно отработать схему обучения.

Если кавалер и ждал материнской теплоты в ответе магички, то снова был обманут – звучала лишь педагогическая трезвая оценка.

– Отработать схему? – не поверил он. – Вы собираетесь массово преподавать простолюдинам бытовую магию?

– Вас это шокирует, – в спокойной речи спутницы Юлий поймал отголоски презрения. Кажется, он повел себя предсказуемо.

– Разве они не обучают своих детей? – к собственному изумлению, он поспешил загладить впечатление. – Тем же манером, как передают из века в век свои прялки и древние сказы.

– Пение и прядение не прерываются в поколениях, – ответила Лея несколько мягче. – В отличие от дара. Если в семье мать и бабка не слышат потоки – детей уже некому обучить. Иногда помогают соседи, иначе бы навыки вовсе забылись, но даже в этом удачном раскладе магия простых людей стара и нерациональна.

– И вы взялись вмешаться?

– Больше никто желания не изъявил.

Внезапно маг услышал, что скорость их шага не без причины развивалась так свободно.

– Леди Астер! – объявшее возмущение он едва притушил в деликатный укор. – Я вас чем-то оскорбил, что вы лишаете меня гордости?

Честь его ущемилась болезненной деталью: вслух барышня как будто примирилась с негаданным пытливым кавалером – однако, ямы под ногами она при том чаровала самостоятельно. Без вмешательства ее магии спутники летели бы вдвое менее резво – чем бы ни были дела девицы, относилась она к ним серьезно и спешила по-настоящему. Только прагматичность ее хлестнула так, словно леди повела в танце или помогла спуститься из кареты.

– Позвольте мне заботиться о путях, – закончил капитан с досадой.

– Как угодно, ваше высочество, – равнодушно ответила Лея и выпустила поток. – Здесь я привыкла полагаться на себя.

Юлий направил чары под сапожки леди и, сверх того, добавил движение ветра во имя ее комфорта – словом, вернул себе роль сильного плеча, едва мимоходом не присвоенную.

Алессан, будь он тут, нашел бы себя отмщенным.

– Ваши уроки, – гвардеец воссоздал покой и любезность манер, – как они будут выглядеть? Классы для каждой довочки на дому?

Леди Астер, обласканная попечением, и теперь не сменила тона: она принимала светскую заботу так же ровно, как и обходилась без нее.

– Думаю, удобнее собрать учениц в маленькую группу.

– Группу? – удивленным низким эхом отозвался Юлий.

Ах да, ей, кажется, нет еще семнадцати. Уверенный голос и нетипичные для барышни стремления заставили его забыть, какая наивность укрыта за этим каленым фасадом. Он повернулся к спутнице:

– Леди Лея, вам известно, что в Ладии запрещены магические школы?

– Запрещены? – теперь взлетело тонкое эхо Леи.

Туше! Ему удалось похитить у гордячки эмоцию.

– Вы не знали?

Считав недоумение под шляпкой, повеселевший капитан охотно пустился в экскурс:

– Попытки создания элитных академий каждый раз венчались в лучшем случае эпическим пожаром. Зеленые маги без армейской дисциплины в первые же дни ссорились до дуэлей. В городе за ними еще можно уследить, но когда их собиралось более десятка, да еще с проживанием – поводы к обиде пылали на каждом шагу. Последний раз представители древних фамилий не поделили лучшее место в трапезной. Ее так и не восстановили, зато вышел окончательный запрет. Потому благородных магов и обучают лишь частным образом. Группы не допускаются.

Лея молча взъелась на свой характер. Следовало сразу подключить отца или умника Лиса, но она самонадеянно занялась прожектом одна, втайне желая удивить обоих.

Зимою, в первые месяцы после картинного своего побега, она вершила дела сиюминутные – налаживала быт, стяжала доверие соседей, училась обращать свои чары для пользы бедных горожан. После примирения с отцом она не смогла их оставить, хотя и сменила каморку на приличный домик близ окраин.

К работе «Щепки» Лея примкнула еще весной. Увлеченно помогая Себастьяну в премудростях магокода, она лишь спустя время оценила хлопоты его сестры. Лишенная дара, Виола исхитрялась видеть кругом возможности для приложения сил и тут же обращать их из мечтаний в планы. Случались и промашки, но именно ее подход заставил магичку посмотреть на свои бессчетные заботы о соседях шире: что можно сделать, чтобы те обрели собственные силы?

Мысль о школе бытовых чар для девочек пришла к ней в начале июля, и уже через три седмицы был готов учебник для Рози (зовя его «экспериментальным», леди Астер обнаружила влияние Виолы даже на свою манеру речи).

Лея была невероятно довольна сочиненным прогрессивным решением и не хотела верить, что империя не только не оценит ее подхода, но и станет чинить препятствия.

– Я не замахиваюсь на академию, – сказала она, защищая обрывки надежд, – лишь на короткие классы раз или два в седмицу.

Юлий покачал головой.

– Закон есть закон.

– Это ведь совсем не то, что живая магия дворян!

– Согласен – однако, не я решаю.

– Кто же решает? – ухватилась леди Астер.

Спутник в мундире пожал плечами. Среди кривеньких, заросших полынью улиц он гляделся даже внушительнее, чем в салоне.

– Полагаю, Просветительский приказ.

– Где он размещается? Кто возглавляет?

– Я восемь лет не был в столице, сударыня, – рассмеялся капитан. – Если бы и ведал, мои знания устарели.

– Благодарю за совет, – отрывисто сказала леди Лея и надолго примолкла в раздумьях. Юлий краем глаза наблюдал за ее борьбой.

Вчера, увидев щеголя-кузена, он поддался искушению раздразнить мальчишечью гордыню, про себя же признал: Алессан легко дурманит головы. Проскользнул мимолетный вопрос: отчего юноша не переизбрал еще невесту на любую иную, всецело им плененную?

Ответ, чуть раскрасневшийся от жары и спешки, теперь сосредоточенно летел рядом с его высочеством. Пожалуй, ему и самому стало любопытно несколько времени подсмотреть за диковинной чудачкой леди Астер и ее социальной программой – вблизи.

– Впрочем, – оживленно добавил он, – пока я в отпуске, позволите помочь с официальными вопросами? Найду детали закона и уточню, насколько высокое дозволение потребуется для воплощения задумки.

– Если это не составит вам труда, – упредила гордая магичка.

– Я тоже не чужд сострадания к быту простых людей, – завернул его высочество, рассчитывая тронуть струны девичьей сердобольной природы. – И дарованные по рождению возможности обязан применить для всяческой пользы народа.

Лею проняло не слишком. Свою опеку над округой она принимала прежде как добычу средств, а позже – как долг сильного и возможность проявить свои таланты. Душа ее не разрывалась над печалями простых людей, хотя вечерами она корила себя за обнаруженную черствость.

Ее радость и нынче была приземленной – еще можно удивить отца и Лиса, конструируя свои пути для решения важных вопросов!

– Буду признательна, – кивнула магичка, вновь обретая выдержку.

Внутренний Юлий, заигравшийся в избавителя, подарил сам себе усмешку: в самом деле, не кинется же барышня ему на шею. Лея – не деревенская сирота. Кажется одинокой воительницей, но за ее прямой спиной – Астеры, Алвини, вся Гильдия магов и еще десятки семейных связей, если потребуется.

Хочешь иметь приоритетное право помощи – не задавайся.

– Нынешняя спешка тоже имеет касательство к вашим босоногим ученикам? – спросил он.

– Боюсь, основную часть времени я занята здесь менее приятными делами, – возразила спутница. – Прошу извинить, ваше высочество: мы прибыли.

В конце открывшегося проулка собралась толпа. Завидев Лею, люди расступились, пропуская ее к стенам избы. Магичка миновала зрителей и у подножия приставной лестницы нашла пациента, ради которого к ней отправляли гонца.

Сын кумы Ады лежал на траве и внимательно смотрел на голубое небо, сдерживая боль. К леди подскочила мать страдальца – из ее причитаний Юлий Антониевич вывел, что бедный парень сверзился вниз во время починки крыши и, по-видимому, сломал бедро.

– Вот, Лея Сальвадоровна, перенести надо в дом, да ногу не потревожить, – наконец, добралась она до сути. – Лекарь к вечеру только быть обещался, и кости велел не крошить.

Магичка замерла в большом средоточии, не порываясь трогать пострадавшего – в травмах она разбиралась не больше, чем полагалось барышне знатного сословия.

– Я окутаю чарами, но нести все равно опасно, – в сомнении заметила она.

– Сами не залатаете? – с надеждой спросила Ада.

Магичку здесь давно полагали всесильной, но та покачала головой.

– Не при нынешних умениях. Отец бы смог…

Очевидно, что ради горшечника ни Сальвадор, ни другой магистр в эти края не бросится. Хорошо, если призванный лекарь имеет хоть толику слуха и поможет приладить кости для верного заживления временем.

Лея стянула перчатки, развязала ленты шляпки и, привычная к всегдашней ассистенции во время чарований, протянула вещи в сторону не глядя. Кто-то услужливо поймал дорогие уборы красавицы.

– Вы готовы? – спросила магичка у пострадавшего. – Я зафиксирую ногу, но шевелить ей не пытайтесь.

– Окутайте и держите. Я займусь костями, – вмешался вдруг магичкин кавалер за ее спиною.

Лея обернулась: он стоял с приятной улыбкой на устах и ее шляпкою в правой ладони.

– Вы умеете? – патронесса этого края, наконец, одарила его высочество большим почтением во взгляде.

– Я армейский маг, леди Астер. Я чинил переломы даже лошади.

Юлий протянул вперед руку, свободную от шляпки – ждал подхватить поток, едва Лея закончит подготовительную работу.

Где-то на этом пассаже чувствовать себя отмщенным Алессан бы перестал.

5. Выездная сессия

В Итирсисе: 1 августа, вторник

– …изменим чародейское будущее и защитим неодаренных ладийцев от вредоносного магокода! – закончила Виола, торжественно протянув ладонь перед собой.

Эхо ее обещаний улетело на сосну и вернулось ей в руку погрызенной шишкой.

Покрывало, на котором сидела команда «Щепки», усеялось подобными дарами щедро – «выездная сессия» с настройкой «Вещальников 1.5» в полевых условиях шла не первый час. Плановые работы на сегодня завершили, а нырять в каменный столичный зной из солнечного бора не хотелось вовсе. К тому же, еда в лукошках еще не кончилась, а смородиновый морс даже Себастьян изловчился студить прямо в чашках – запотевшее стекло холодило пальцы, капли срывались на синие клетки пледа.

Виола коварно избрала этот миг, чтобы заразить троих кудесников новым, еще более амбициозным замыслом. Шарльский журнал «Магия и жизнь», брошенный ей под самые очи, так перед внутренним взором ночь и красовался, лишая сна. Она не будет сама собой, если «Щепка» не создаст собственную версию читающего чары артефакта.

Распознание скрытой магии! Шанс проявить любые блоки, спрятанные злоумышленником в безобидном с виду предмете! Если бы ладийцы имели такую защиту ранее – цветы с дерева Хавьера никого бы не обманули, да и дереву едва бы дали разрастись.

Воплотить затею можно, скажем, в образе «античарного» зеркала: подносишь к подозрительной вещице – и все магические блоки в отражении сияют красным! Варианты она еще продумает, из-под земли достанет экземпляр того шарльского журнала, чтобы разведать о текущих наработках.

Ясно одно – ее брат словно создан для этой авантюры!

Создан – и по уши занят.

Днями пыхтит над пуговицами, вечерами для души пропадает в библиотеке, а скоро и вовсе мастерски увильнет от переработок – женится! Без Алессана и Леи «Щепке» не потянуть виолиного размаха.

Поэтому девица терпеливо дождалась, чтобы довольные маги подсели в узкий кружок, сомлели домашними вафлями и стали крайне уязвимы к напору ее идей.

С недосыпу она пребывала в чуть шальном настроении, когда сна нет ни в одном глазу, но разум не очень-то поддается контролю. Сказ о новом прожекте звучал энергично и настойчиво. Белки, подбиравшиеся к вафельным крошкам на пледе, взлетели обратно в надежные сосновые высоты. Когда Виола завершила речь, Алессан подумал – и все-таки подарил галантный аплодисмент.

Лея посмотрела на него с укором. Прежде Лис пытался давить на распорядительницу во всех вопросах, ныне смягчился, но исправно компенсировал уступку проходными шпильками.

Желая сгладить его сарказм, Лея обернулась к барышне и тепло пожала все еще протянутые пальцы.

– Леди Виола, не устану восхищаться вашим пылом, – сказала она почти ласково. – Итирсис непременно будет у ваших ног.

Медовый тон вселил тревогу, но Виола стряхнула шишку и сделала вид, что не слышит подвоха.

– Стало быть, включаю вас в команду нового прожекта? – осведомилась она живо.

Лея покачала головой, плотно собрав руки на коленях.

– Мне жаль, я не располагаю временем.

– Тогда нас обойдут маги Шарлии! – застращала Виола последним аргументом.

«Или маги оружейной», – прибавила она мысленно. Легко угадать, что вторая из двух напастей подзуживала барышню куда сильнее.

Лея не боялась ни одной из них.

– Вас? Едва ли, – улыбнулась она.

Лицо юной магички исполнилось такой приятности, что сомневаться не приходилось: мольбы напрасны. Лея еще позволит уговорить себя в мелочах, но не поступится своими планами всерьез.

Виола оценила эту решимость и тотчас изменила цель – пока обида не лишила ее исходной бодрости.

– Алессан? – повернулась она. – Не сомневаюсь, что вы в деле.

– Разумеется! – тряхнул челкою маг. – Любые вопросы в рамках уже оговоренных встреч.

– Так не считается, – возмутилась барышня. – За это время мы едва управляемся с планом по «Вещальникам».

Лис пожал плечами.

– Как скажете, леди, – уступил он с легкостью. – Значит, в этот раз я пропущу веселье.

Да, с личными границами, о которых Виоле толковали менее научные шарльские листовки, у высокой аристократии все было в полном порядке.

Себастьян не отозвался вовсе: говорунья еще вчера отрепетировала речь на нем, и ответил он примерно то же – берет любые задачи распорядительницы, но рамки рабочих часов растянуть не сможет. В конце концов, речь уже не идет о разорении «Щепки» – прожект всего лишь личная сестрицина амбиция.

Виола обвела команду взором – все молчали с раздражающим участием на лицах.

– Бросаете меня, да? – позволила она себе жалкую попытку манипуляции. Холерический пыл стремительно приземлялся.

– Я все-таки с тобой, сестрица, – попробовал виновато шутить Себастьян. – В меру своих сил, ограниченных необходимостью спать по ночам.

Виола, моргая, посмотрела на кусочек неба между сосен. Со своим магическим отрядом она чересчур сроднилась – но юные аристократы ничего ей не должны. Какая им беда, что без команды план срывается?

– Действительно жаль, что прожект не состоится из-за такой мелочи, как мои скучные классы, – скромно вторил мыслям Алессан.

Распорядительница сразу как-то подобралась и вытянула спину.

– Отчего же не состоится? – переспросила она.

– Разве не об этом вы так скорбите?

– Я досадую, что это займет рискованно больше времени, – девица сложила руки на груди, хотя при сидении с поджатыми коленями этот жест не выглядел внушительным в должной мере.

– Подыщете нам замену? – Лис уточнял уже снисходительно.

Именно этот его тон будоражил виолино спокойствие пуще всего. Она поерзала затекшей пяткой под платьем, напуская на себя отважный вид.

– В столице множество магов-ремесленников! Их расценки посильны – особенно у начинающих.

Пренебрежительно-скептичный, Лис больше уделил теперь внимания лукошку с вафлями и придирчиво извлек две самые румяные. Сонная виолина кухарка печь умела.

– Для вашей прогрессивной задачи – неопытные рядовые артефакторы? – небрежно спросил он, любуясь добычей.

– О, вам не чета! – с обиженной едкостью признала барышня.

Сбросив пафосную позу, она нашла свой стакан с морсом и вцепилась в него двумя руками. Из-за этого хрустального щита решилась броситься в атаку:

– Но оружейня на средних магах как-то держится!

Лея и Себастьян переглянулись, молчаливо согласив: эти двое очевидно нуждаются в спорах для жизненного заряда, и нет никакого резона вмешиваться в их особое взаимное понимание.

– Оружейня, насколько я могу судить, держится на старшем хозяине, – лениво говорил девице Алессан.

– Я ничем ему не уступлю!

– Вам не найти сносных магов и к зиме.

Лицо Виолы начало сердито розоветь, захотелось приложить к щекам ледяную стенку стакана. Она посмотрела на Лиса, готовая к обычной дуэли взоров, но в его глазах не обнаружилось известной желчи.

Насмешка не всерьез? Подначивает, чтобы без них прожект не бросила? Экий благодетель! Погоди же.

– К зиме? Команду на античарное зеркало я соберу до конца седмицы, – заявила упрямица дерзко.

Алессан поднял уголок рта, сохраняя свой небрежный тон.

– Если к понедельнику в ней будет хотя бы один чародей, я готов признать, что «Щепку» под вашим руководством ждет настоящий триумф.

– Признать! Какая важность ваше одобрение! В таком случае признайте не нам, а раздайте в своем кругу пятьдесят греющих подставок с гравировкой «Щепки».

– Спор? – Лис улыбнулся шире. – Согласен. Раздам со всяческой хвальбою, если найденный вами недоучка будет хотя бы уметь читать.

Маг отложил вафли на блюдце у колен и плавно протянул свою десницу. Виола с резкостью бросила руку вперед и постаралась совершить пожатие с неженской твердостью. Она уже ничуть не сомневалась, что маги найдутся куда раньше понедельника, а с лисовых каверз будет какая-то польза. Занята команда или нет, а популярность «Щепки» пора выводить на новые широты.

– И зачем вам эта провокация? – спросила она, доказуя свою прозорливость.

– Не мог допустить, чтобы вы отказались от плана, – открылся и довольный Лис. – Ладия нам не простит. Вы обязательно справитесь и без нас, но я счел нужным напомнить это, пока вы не слишком затосковали.

– Кто затосковал? Не так-то легко меня обескуражить, – заявила барышня и покосилась на блюдечко мага. – Следите лучше за вашим десертом.

Белка, застигнутая с вафлею в зубах, со всех лап умчалась вдаль по ковру прошлогодних иголок.

– Диета меня не страшит, – проводил ее глазами Лис. – А ваша потеря…

Он кивнул на мешочек чуть позади широких юбок барышни. Шелковый шнурок был размочален, и рыжие разбойницы тащили пуговицы изнутри на все четыре стороны.

Похолодев безо всяких стаканов, барышня устремилась пленить одну из воришек за хвост. Та была опытнее и скрылась из глаз во мгновение.

Паника о пропадающих трудах сковала девицыно сердце, но команда отчего-то смешливо кусала губы. Картина развернувшейся борьбы для всех троих читалась как «Большая белка ловит малую».

Юная Лея вдруг сочла себя слишком взрослой для подобных забав, разом посерьезнела и потянулась чарами к сосне. «Малая белка» оторвалась от ствола и поплыла по воздуху, перебирая лапками в тщетной попытке бежать. Свои чарованные пуговицы маги чуяли за версту – и грызуньи были не той силой, что могла им противостоять на равных. Изобретения конфисковались из коготков без всякой жалости.

Осознав диспозицию, распорядительница ободрилась. «Вещальники» отправились в мешок, а белки перед нею барахтались в потоках чужой магии, внимая призывам к покаянию.

– Хотя бы явите благоразумие и выбирайте цели по зубам, – с важностью завершила барышня свою проповедь.

Беличья охота легла в память восхитительной общею шуткой – ее смаковали и скручивая плед, и забираясь в леин экипаж. Полчаса до города прошли минутой, и Виола покинула транспорт с большой неохотой.

Лишь в обстановке родной деловитой улицы она вернула мысли к будним заботам, подхватила платье и взлетела на широкие ступени. Дверь «Щепки» была на ладонь открыта, и девица ожидала найти матушку за самоваром с пасьянсом.

Однако, в зале пели только сытые летние мухи. Нахмурясь, барышня проверила кухню, умывальню – ни души.

– Нелли?

Кухарка прокралась за спиной вошедшего Себастьяна с улицы. На малоподвижном ее лице изобразилось что-то виноватое.

– Тут я, барышня, – сказала она.

– Выходила?

Нелли вздохнула молча и тягостно – ясно же, выходила, что и трудиться отвечать?

– Выходи, если надо – но двери запирай, – строго продолжила хозяйка.

Сундучок с деньгами Себастьян зачаровал так хитро, что лишь сам и отворит – за сохранность капиталов распорядительница была спокойна. Однако, вчерашнее напутствие Дария она приняла всерьез и объявила бой своей провинциальной доверчивости.

– Да я так только, – Нелли повела рукой в сторону окна. – К соседям заглянула.

Виола чуть сварливо поставила руку на пояс:

– Оружием интересуешься?

– Поглядела маленько, как чаруют. Один добрый маг показал, – девица стыдливо посмотрела в пол и разгладила новенький оранжевый передник (Лея настояла, что всей прислуге следует носить аксессуар, отличный от цветов другого дома – «вся прислуга» в дареную форму тотчас и влюбилась).

– В самом деле показал? – не поверила Виола, созерцая этюд показной неловкости. – Ты призналась, что у конкурентов служишь?

– И что ж? – вдруг подняла Нелли очи исподлобья. – Вам только можно с ними водиться? Сами шастаете, и родители ваши туда же.

Лея обозначила туманно, что Нелли – девица простого нраву, но такая бесцеремонность ввергла Виолу в легкий ступор. Она уже подумала одернуть столь глазастую прислугу, когда любопытство вдруг опередило разум.

– Родители разве к ним ходили? – моргнула она.

Нелли смотрела, почти надувши губы.

– Сами не ходили, да за ними пришли. Вы утром только отбыли, как оружейники заявились в гости.

– Дарий Дариевич? – уточнила барышня, не разбирая за его поступком логики. Наверняка расслышал, как они садились в леин экипаж.

– Младший сын да хозяин, оба, – кивнула ответчица. – Знакомство с господами свели и забрали их город показывать.

Виола обомлела на миг, а Себастьян бессовестно разулыбался, подрывая тон воспитательной беседы.

– Родители ушли на прогулку с купцами? – переспросила хозяйка.

– Что ж не пойти? Приглашали очень, прифрантились еще. А город у нас красивый. Верно, сватов от них ждете? – девица невинно хлопала своими сонными очами.

Хозяйка ощутила, что румянец вот-вот поменяет их ролями.

– Поставь нам чай, Нелли, – быстро сказала она и прибавила в надежде сохранить лицо: – А на двери впредь всегда замок вешай!

Нелли пожала плечами, картинно одернула рыжий фартук и ушла наполнять самовар из бочки. Себастьян без чужих глаз веселился еще откровеннее.

– Однако, оружейники твои не промах! – отметил он с весомым одобрением.

Виола улизнула к стеллажу и принялась шелестеть бумагой: за время работы мастерской полки накопили стопки разномастных, но упорядоченных грамот. Даже в период затишья заказов распорядительница вела свои записи с большой аккуратностью – отчеты самой себе, планы, длительность выполнения прошлых задач. С появлением «Вещальников» она еще рачительнее выводила итоги каждой встречи, научилась даже рисовать алгоритмические схемы. На кое-чьи поднявшиеся брови отвечала, что «Щепка» продолжит расти, и новым штатным чародеям будет куда проще постичь прожект по ее внимательным заметкам.

Давно уж брат постиг иное: графомания Виолы нашла достойное прикрытие и развернулась широко.

– Где отчеты с июльских встреч? – бормотала она, деловито глядя в кожаные папки, крашеные в разные цвета для различения.

Себастьян всегда умилялся, как решительная сестрица смущалась и рдела при одном упоминании возможной смены статуса. Пряча лицо, она копошилась на полках с таким усердием, что осталось только ее подбодрить.

– Чего тебе стыдится? – утешил он. – Вы будете славной неугомонной парою.

Виола обернулась, еще румяная, но объятая нешуточной тревогой.

– Я говорю серьезно, Себастьян. Нигде нет последних моих отчетов.

6. После сессии

В Итирсисе: все еще 1 августа, вторник

Выпустив Карнелисов, Лея велела вознице править к центру.

В экипаже они с Алессаном остались вдвоем, отчего последний весьма разнежился. Невеста держалась ровно, но избегала прямо взирать на его лицо – что говорило уже о многом.

Желая усилить это смущение, Лис, напротив, не сводил с нее довольных глаз.

– Доставить вас к дому? – спросила Лея, тронув бархатную занавеску на окне.

В профиль ее темными ресницами стало любоваться еще удобнее.

– Я бы помог вам с покупками, если дозволите, – сахарной тягучестью отозвался маг.

Лея подумала, что эдак они скоро потонут в сиропе вместе с экипажем. Когда Лис бросит оттачивать на ней свои липкие чары? Равняет ее с юницами, что безвольно млеют и в рот ему глядят. Ведь это она – Лея Астер! Она делила десятки его мальчишеских побед и сотни синяков, а все ужимки назовет по номерам!

– Мне нужно приобрести лишь стопку бумаги, – сказала леди, – я управлюсь.

– Без сомнения, дорогая, вы управитесь с чем угодно, – согласился кавалер. – Но в моей компании вам будет приятнее.

Губы девицы дрогнули для ответа, но так и не произвели его – Лея плотнее их сомкнула и явила ужасное внимание к мелькающим за окном домами.

«Не возразила!» – мурлыкнуло что-то в Лисе.

С каких пор удачный шахматный ход золотит его сердце теплом?..

Алессан разогнал сентиментальных внутренних котов и сделался вдруг нарочито серьезен.

– Леди Астер, я решусь просить вас об услуге.

Изумленная барышня даже повернулась и утвердила взор на носу кавалера.

– Вам нужна моя помощь? – не поверила она. – Или вы затаили подвох?

Укор в ответном взгляде Лиса был профессионально искренним.

– Я действительно ищу вашей милости, – заверил он. – Окажите протекцию леди Арис – ей предстоит выход в свет.

Когда Алессан отбрасывал вальяжную театральность, Лея находила себя в тупике. Сколько раз она утешалась мыслью, что отвергнутый жених – все тот же эгоист и лицедей! А он ненадолго становится сносным и вновь подбрасывает горечь сожалений: рядом с кем ей еще будет так интересно? Ярчайшие детские воспоминания магички начинались его шепотом за спинами взрослых: «Кстати, я подумал…»

Теперь надменный сноб тревожится о нищей девице и величает ее леди еще до брака с дворянином. Тихоня Арис и прежде поразила Лею кругом своих познаний – но проводником в эту тайну опять выступает пронырливый Лис.

Лея сознавала: предназначенной супругой Алессан не увлечен, а лишь досадует ее упрямому отпору. Только проси он согласия дружески просто – быть может, дрогнула бы, назвалась невестой!

– Себастьян едва ли станет чаще выезжать, женившись, – заметила магичка вслух с нарочным равнодушием к секрету.

– Арис предстоит начать вращаться раньше и – выше, чем дотянулся бы господин Карнелис из почтенных «Ближних Улиток», – пояснил спутник, аккуратно подбирая слова.

Новости удивили магичку значительно меньше, чем собственно искательство ее подмоги.

– Я подозревала, – спокойно подтвердила она. – Какого дома эта леди?

Алессан ощутил еще более теплоты: его нареченная не закатывает глаз на странную просьбу взять под крыло простушку, хотя могла бы излить фонтан ревнивого презрения.

«Или это, напротив, плохой знак?»

– Не могу открыть вам ее имени, – ответил он, гоня внезапные сомнения, – однако, верьте мне – такая протеже вас не унизит. Ей нужно постигать науку держать себя у лучшей из наставниц, а многие просительницы вокруг вас позволят до поры не привлекать внимания.

Лея вновь отвернулась в окно: Лис промолчал о причинах – так и она не станет поверять ему мечтаний.

– Я помогу леди Арис, – обещала сухо.

«А она поможет мне!» – продолжила втайне.

Вязунья полжизни среди бедных горожан, и школа чар ее наверняка захватит.

Лису осталось в раздумье следить за качанием правой сережки.

Ох уж это леино спокойствие! За месяцы он так и не дождался ни намека на то, что она подтверждает союз, хотя был с ней галантен и мил. Чего же ей не достает?

Девица как будто теперь благосклонна, да и он – оптимальный жених. Она еще мнит себя завидною невестой, но прочие кавалеры едва ли оценят ее побег с такой же легкостью.

Разве признает другой, что птичка Лея в клетке петь не станет? Алессан же проявит гибкость: ему предстоит пять лет военной службы – это время супруга вольна посвятить городским оборванцам (авось и самой наскучит к его возвращению). Он даже горячо одобрит работу с прожектом Карнелисов! Тем более, древесник Себастьян – редкий в столице мужчина, кому Лис доверил бы братский присмотр за женою.

Словом, Алессан Алвини был и остается единственной подходящей партией для Леи Астер – наверняка она давно согласна с этой истиной не только прагматичным разумом, но и трепещущим девичьим сердцем.

Разве что подтолкнуть застенчивую деву, повторить предложение соединить их семьи? Пустячная помеха, дело на минуту!

Зачем тогда не задаст его хлесткий язык столь простого вопроса?

Воображение в который раз охладило картиной: Лея приподнимет черную бровь и ледяной царицей уточнит: «Замуж? За вас? Вы возомнили, что я влюблена?»

Он подождет еще самую малость – пожалуй, до дня ее рождения в сентябре. На леином вечере они обручатся красиво и тонко, на зависть всем невестам Итирсиса!..

Нареченная, впрочем, пока его не пригласила.

Зато у книжной лавки она отпустила возницу – Алессан вывел, что девица стыдливо избегает пребывания наедине с ним даже в экипаже, и на том до поры успокоился.

Услышав, как Лея запросила у торговца две сотни чистых листов, Лис вполне проникся своей искрометной веселостью.

– Две сотни! – восхитился он живо. – Вы пишете мемуары о богатом проделками детстве?

Лукавый тон мага царапал куда меньше его обиходной слащавости. Леди Астер улыбнулась почти тепло.

– Надеетесь купить мое молчание? – уточнила она.

– Чего ради? – Лис был сама невинность. – Ведь это ваши бумажные журавлики загорелись от елки и почти сорвали сочельник у главы Судейского приказа.

– Для сырья на эту операцию вы стащили книгу из его библиотеки.

– Мне было девять, – с упреком напомнил маг. – В эти годы мужчина уже безоружен перед женским коварством.

Разумеется, никто из двоих не забыл изящества лисовых тогдашних провокаций.

Лея развязала сумочку и передала торговцу золотую луну.

– Это может сказаться на вашей карьере, – мимоходом упредила она юношу. – Среди сотни книг вы обрекли на гибель Соборное уложение.

– Вот видите! – Лис и не дрогнул. – Я оступился, но всей душой тяготел к закону.

– Можете спать спокойно – я милосердна и сочиняю всего лишь утопию.

Лея говорила вполне искренне: иным словом ее учебник магии пока и не назвать.

Ко всему ее озарило, что собственная магическая раскрепощенность отлично объясняет причину запрета чародейских школ. Чем бунтарка теперь докажет, что способна держать в руках не только себя, но и класс неоперившихся магичек?

В раздумии о последствиях детских шалостей девица теребила шпагат на стопке листов, якобы проверяя крепость. Торговец предупредительно складывал сдачу башенкой на прилавке.

– К слову о моей тяге к закону, дорогая, – лениво заметил маг. – Вам пытаются подбросить фальшивое серебро.

Лавочник, давно почитавший себя невидимкой для благородной пары, от внезапного навета несколько осел. Лея тоже обернулась удивленно.

Обретя внимание публики, Алессан сорвал с башенки верхний кружок и холодно предъявил к его к самому носу владельца.

– Монета поддельная.

Хозяин отстранился назад, фокусируя взгляд на улике, потом сызнова приблизил к ней лицо.

– Господин маг, я не знал об этом!

Он опасливо перехватил коварную луну и принялся царапать ее ножом для бумаги. Под серебряным слоем открылась дешевая медь.

– Как вы это выяснили без касания? – Лея с интересом проследила за манипуляциями скисшего торговца.

– Чары не сложные, – отмахнулся скромник Лис. – Я научу вас на подобный случай.

Лавочник сознавал, что эта мягкость относится только к даме, а на него теперь суровый маг повесит что захочет.

– Я не думал обманывать вас, господа! – с честными глазами воскликнул он. – Мое дело процветает без подобных мизерных афер!

Алессан и впрямь посмотрел презрительно, хотя винить торговца и не думал. Неполновесные деньги давно рассыпались по всей Ладии стараниями, вероятно, обиженной Валиции. Однако юноша молча и неспешно развернул свою ладонь, приглашая отдать монету (на досуге будет интересно поискать магические следы).

Сглатывая шумно, торговец избавился от подделки.

Выказав брезгливую жалость, маг даже достал свой кошель и добавил из него монетку в стопку сдачи, сам же собрал ее рукой и ссыпал в маленькую сумочку девицы. Не удостоив лавочника более ни словом, он подхватил кипу листов и вывел невесту из книжной лавки.

От леиного дома, к печали кавалера, их отделял только скромный квартал.

Лея собралась узнать о чарах различения металла, но пара только шагнула с крыльца, как улица огласилось бешеным звоном копыт.

Охранный купол вышел двойным – юные маги сработали синхронно.

Лишь мало не зацепив их чародейский щит, скользнуло черно-красное пятно. Разобрать его стало возможно только спустя секунды – в перспективу домов уносился яркий всадник на черном коне.

Лея поджала губы – для подобных скачек по городу нужна весомая причина, иначе это бахвальство не просто глупо, но и опасно для окружающих. Столица предписывала движение легкой рысью, даже если твой конь ошеломительно прекрасен.

– Хоро-о-ош, – цокнул Алессан вслед скакуну.

Магичка не успела насладиться ни грацией коня, ни обликом его владельца.

– Дикарь, – заметила она. – Наверняка приезжий?

Алессан чуть улыбнулся и растворил оба защитных купола.

– Тассирский принц, – уточнил он. – Прибыл вчера. Еще ни с кем не знаком, но его вороного Вихря жаждет заполучить уже каждый второй аристократ Итирсиса, не исключая дам.

Лея отвела взгляд от края улицы, милостиво оперлась о локоть мага и продолжила свою дорогу к дому.

– Когда нет иных забот, станешь вздыхать и о чужих конях, – вывела она нелестно. – Надеюсь, принц не задержится у нас, иначе кто-нибудь определенно пострадает.

– Боюсь, дела его не столь стремительны, – огорчил Алессан, подстраиваясь под небыстрый шаг девицы. – Наверняка попытается замять историю с нашим деревом.

– Разве такое возможно замять?

Звучало даже оскорбительно – они столько сделали, чтобы поймать Хавьера и его сообщников, ходили героями которую неделю – и просто замять?..

– Формально мы в союзе, – Алессан тоже не восторгался, но расклад был давно предсказуем. – Конечно, султан объявил попавшихся лишь провокаторами общего врага и советует снимать им презренные головы без промедления.

– Однако, прислал даже сына, – подняла юная леди бровь.

Кавалер не упустил случая показаться большим искусником в сетях международных отношений.

– Тассирец будет встречно корить в нарушении условий договора, – обрисовал он. – Торговую блокаду Валиции мы держим без лишнего рвения. Скорее всего, дипломаты останутся при своих ко взаимной скорби.

Алессан вещал о хитростях политики со вкусом, но Лея поймала себя на досаде: даже оказав помощь в поимке вражеского резидента, они лишь предоставили владыкам новые фишки для сложной игры.

***

Сальвадор купил дочери дом с конюшней и садом, занимавший, впрочем, совсем тесный уголок на ветхой улице – непременным условием Леи было расположение близ окраин.

За ржавой, еще не подновленной с переездом решеткой начиналась дорожка к высокому крыльцу. На нем Лис в который раз обозрел чуть нелепые для этих мест ионические колонны – однако, на экстерьере его знакомство с домом завершалось. Ни разу не был он зван и на чашку кофе в эту возведенную кем-то смешную усадьбу-малышку с претензией на моду.

Новая хозяйка требовала днем держать ворота настежь, так что просители и благодарители нередко встречали ее уже на подходах к жилищу. Какая-то кумушка из местных кинулась к девице и теперь.

– Ах, насилу дождалась! – она сняла с плеч кузовок и торжественно принесла его под ноги магичке, прямо на садовую дорожку. – Не знаю того чернявого мага, что с вами приходил. Передайте ему, Леюшка Сальвадоровна: длинные – с капустой, круглые – сладкие.

Лис подивился, когда это Себастьян успел подсобить его Лее в ее хлопотах, но разрешил себе даже улыбку: Карнелиса и впрямь не мешает подкормить домашними пирожками.

Сложив руки на груди и с бумагой под мышкой, он снисходительно созерцал, как Лея в сомнении меряет глазами короб: не самой же тащить! Аромат из него сочился, впрочем, пленительный до урчания в желудке.

– Как чувствует себя пациент? – солидно спросила магичка.

Кумушка аж в ладоши хлопнула.

– Нога совсем как новая! Но вставать не пускаю, как ваш генерал повелел.

– Капитан, – поправила Лея механически, все еще с трудом воображая сцену, в которой она заявится к его высочеству с эдаким подарком.

Алессан уже подумывал снять пробу с древесникова прибытка, когда поминание капитана звоном отдалось в ушах. Себастьян от роду званий не носил.

А кто носил… Мыслимо ли?

– Капитан?

Как тяжко далась ему озорная небрежность этого вопроса!

– Юлий Антониевич, – подтвердила невеста.

Вдох и медленный, неслышный выдох.

– Его высочество добрался и сюда? – фальшивая улыбка еще держалась.

Лея взяла тон почти благоговейный.

– Да, и очень помог мне вчера с лечением перелома, – расхвалила она. – Отточенные навыки военной хирургии делают ему честь. Очевидно, что он ценит вверенных ему людей любого ранга – и здесь я нахожу с ним редкое в Итирсисе единство.

Алессан оглох на мгновение.

«Отточенные навыки!.. Редкое единство!..»

Плутовка! Все понимает, но глаза – озера ясные.

– Огромное сердце господина капитана трогает меня до слез, – умилился он, не разжимая зубы.

– Чудесно, что вы согласны со мною! – прибавила девица. – Представьте, Юлий Антониевич предложил содействовать и в других значимых для меня вопросах.

Леино восхищение резануло по живому, но каков сам кузен! Случайна ли его встреча с упрямой невестою Лиса?

Кавалер досчитал до трех, заставил себя ослабить челюсть и сузил глаза уже с неторопливым хищным предвкушением.

– На этот раз, уверен, кузену воздастся за его неутомимое радение.

Даже в отпуске его высочество развернул военную кампанию?

Что ж! Алессану давно не хватало вызова.

7. Призраки прошлого

В Итирсисе: все еще 1 августа, вторник

Ноги несли царевича Флавия через Соборную площадь в недавно купленный дом, пока сознание обозревало планы Оружейного приказа.

Императора-отца еще точат сомнения в бывшем пленнике, но царевич верил, что шаг за шагом покажет себя сыном своей земли, ворочая дела ко всякой пользе.

Конкурс оружейников затеяли до возвращения Флавия, зато работа с заявками легла уже на его плечи, весьма ободрив плодами: и опытные, и совсем зеленые столичные дельцы кипели изобретательностью.

Вязаная защита была настоящим прорывом – на присуждение победы действительно не повлияло то, что в технической стороне проявился талант его дочери. Впечатлил и будущий зять, хотя идея пуговиц воплощена пока лишь начерно. Ловкий Диего едва дождался итогов конкурса, чтобы тотчас выхватить горячую магическую новинку из ведения Оружейного приказа под свое железное крыло.

Десятки иных интересных затей остались без инвестиций – но Флавий уже принялся искать ходы и к ним.

Кроме того, пора стандартизировать сложные механические орудия и в целом разузнать о нуждах армии из первых уст, а не штабных бумажных кляуз. Поймать на разговор хотя бы Юлия: капитан-племянник только с полей, он молод и еще не разочарован в прогрессе…

Задумываясь, царевич снова тер запястье, хотя тассирские антимагические браслеты сняли на заре весны. Он снова чародей, у него есть какая-никакая власть и много, очень много почти юношеского рвения. Почетный плен отнял годы, ему за сорок – а он, воспитанный для управления, еще никто в имперском строе!

Флавий поднял голову к небу, позволяя солнцу ослепить себя до белых пятен.

Смуглые иноверцы звали Северным Солнцем его самого. Красиво, если бы не так фальшиво – кружево их национальной лести не мешало держать его в абсолютном бесправии, высмеивая даже намеки о выкупе.

Дрогнула улыбка – постыдная беспомощность осталась там, за степной пограничной заставой. Теперь «северное солнце» – это лишь круг на небе, совсем домашний: жалеет и греет, а не давит макушку до обморока.

Царевичу впредь не услышать это прозвание в свой адрес, не морщиться от предвестия унизительных лукавых бесед.

– Очи ли мне лгут? Я вижу Северное Солнце!

Затылок словно стукнули изнутри.

До мурашек знакомый голос, ненавистное приторное «щ» в акценте…

«Все-таки перегрелся?» – почти поверил царевич, пока опускал глаза от небесной дали и пытался вернуть себе зрение. Белые пятна нехотя растаяли, обступая всадника на вороном коне посреди Соборной площади.

Селим.

Сын султана от младшей жены, постылый призрак из прошлой жизни.

По своему обычаю – в кричаще-красном, и длинный муслиновый шарф оседает после задорной скачки.

На миг обдало холодом, лишь после этого царевич пришел в себя.

Да, Селим – но Флавий теперь не в его дворце. Он больше не обязан ловить ноты настроения каждого вельможи, лавировать между гордостью и паутиною чужого этикета, чтобы не усложнить свой нехитрый узничий быт.

– Здесь оно сияет над вами, – сказал сын императора. Глазами он коротко указал на небо, но два последних слова заострил с еще большим значением.

Намек лишь сделал улыбку Селима шире – впервые северный царевич при встрече не пожелал благоденствия всей султанской родне, а позволил себе откровенную грубость.

Принц отложил свой полет по городу, ослабил поводья и лениво тронул сердце пальцами правой руки, означая приветствие.

Флавий едва не вцепился в камзол, укрощая ладонь – многолетняя привычка потянула ее совершить ответное касание.

Он только кивнул чуть заметно. Сыновья владык равны и здесь они оба свободны – нет ни единой причины ладиться к южному этикету, да еще на глазах у зевак. Без того многие сочли, что царевич вернулся изрядно приправленным тассирской специей.

– Надо мной? – сверкнул зубами Селим с высоты своего коня. – Разве не я здесь еще в седле? Прежде тебе нужно меня опешить.

«Ты – дома. Он – пришелец», – повторил себе внутренний Флавий, унимая разыгравшуюся память.

– Спешить, – поправил он вслух. – И на ладийском принято обращение «вы».

– Напомните мне уроки, о наставитель, – принц насмешливо поправил свой алый шарф. – Теперь мои глаза насладятся вашей страной не по картинкам.

Он метко ворошил то чувство бессилия, что пестовалось в узнике годами – при всей внешней любезности султанских детей и внуков.

Среди них Селим был далеко не первым в очереди на престол. С восьми лет его определили по дипломатической линии, так что принцу вменилось освоить не менее трех языков. Конечно, ладийский ему преподавал самый образованный из доступных носителей – пленный царевич Флавий.

Султан был доволен решением: Селим с малолетства привыкнет к иноземным высоким лицам, а Флавия следует чем-то занять, пока тоска не довела его до края. Заложник полезен Тассиру живым и здоровым.

Сам царевич к тому времени довольно сносно говорил и писал на местном наречии, так что задача была ему по силам. Получив от султана «просьбу», пленник не стал искать лазеек для отказа – напротив, он вцепился в шанс послужить своей стране. Нужно лишь подойти к вопросу тонко, заложить в юном принце крохи интереса к ладийской культуре и людям. Лояльность будущего дипломата оказалась в руках воспарившего Флавия.

Он вложил всю душу в эти уроки, продумал всю цепочку знакомства с лучшими образцами искусства и науки Ладии, почти полюбил ученика с внимательными черными глазами.

Разумеется, все напрасно.

Южный принц был образцово льстив со своим учителем – и брал только то, что хотел. Он охотно вступал в долгие теологические споры, читал предложенные книги, был прилежен к переводам и легко переходил на северный этикет. Однако широкие души ладийцев занимали его лишь в той мере, какая позволит будущему послу достойно ими манипулировать.

Что ж, он тоже был верным сыном своей земли.

Принц вырос, его презрение к «нечистому» наставнику вуалировалось уже менее усердно. Брезгливость сквозила почти в каждом обороте, но дипломат постиг науку щупать формальные границы, не переступая их. Флавий давно смирился со своим педагогигеским провалом, и необходимость изредка беседовать с принцем для речевой практики стала очередной малоприятной тяготой. Он мечтал быть снова забытым в своих комнатах и крохотном огороженном саду на долгие месяцы.

При почетном пленнике жили несколько слуг и охрана. Переписка исключалась, ладийскому послу дозволялось лишь издали убеждаться в здравии заложника. Встречи с местными единоверцами или посещение элланской церкви – не чаще раза в месяц. Порой выпускали гулять по нижнему городу, забредать на базар. Сторожили вяло – царевич расклад понимал и держался тихо. На торгу знакомств не заводил, записок не передавал и к лотошникам из далеких земель рвался только затем, чтобы среди постылых чечевичных гор найти хоть одну вялую проросшую вожделенную картофелину.

Все, что Флавий мог себе позволить – это крайне напряженно слушать. Любая неумная выходка скажется на отношении двух стран.

Мелкую дерзость улыбчиво прощали, забавляясь повадками хищника без клыков. Решись же он на саботаж или замысли побег – ломкое перемирие пошатнется.

Вызовы ко двору султана – к счастью, редкие – царевич ненавидел всей душой. Многословные церемонии тянулись до вечера, а за языком приходилось следить втрое против обычного. Последний раз он даже сказался больным, чтобы избежать этой милости, но вельможи приволокли заложника в покои владыки едва не за ворот.

– Дурные вести принес мне ветер холодных лесов, – запел тогда султан, щуря хитрые очи. – Северное Солнце зайдет в нашем благословенном краю.

Глаз уколола капелька пота со взмокшего лба.

О, за двадцать лет его научили бояться. Безрассудную отвагу в бою царевич уже доказал, но здесь – бесконечное ожидание, почти лишенное вестей извне. Возобновись война – он первым ляжет под секиру… и ладно бы начали с головы! Публичные казни в Тассире ценили и могли смаковать часами.

Владыка тогда продолжал, слащаво цокая.

– Страдания наши достигнут небес, каменные стены поднимут плач о лучшем из сынов нашего союзника, – уверял он. – Так передай отцу, когда станешь целовать его туфлю при встрече.

Флавий позабыл и моргать, окончательно развеселив султана. Умягченный картиной своего великодушия, тот не стал тянуть жилы дальше и подтвердил:

– Украшения твоих рук совлекут на границе. Сбереги их как память о гостеприимстве великого Тассира.

Потом вроде бы подали кофе для последней беседы с владыкой, но царевич не запомнил больше ничего – он дивился, что вообще остался тогда в сознании.

Сегодня Селим, красуясь верхом, ясно читал еще свежие воспоминания в глазах бывшего пленника. Насмешка под черными усами была полна уверенности в том, что Флавий в Ладии такой же «свой», как и приезжий принц.

– Вы покажите мне знаменитые храмы? – повторил гость.

– Разве у вас еще нет провожатых? – мрачно ответил Флавий, замечая на отдалении у перчаточной лавки пару всадников ладийской стражи. Формы они не носили, но и не слишком таили свое присутствие.

Принц не обернулся.

– Двое! – горделиво рассмеялся он. – Но они безмолвны и скучны. А у вас? Только один?

Флавий полагал, что за ним более не приглядывают. Неужели Селим рассмотрел кого-то? Или змей просто хочет позлить?

– Пусть ваши местные друзья расскажут, чем богат Итирсис, – предложил царевич. – Неужто совсем никого не осталось после Хавьера?

Намеки на поредевшую сеть осведомителей Селим воспринял без лишней чувствительности.

– Вы стали говорить иные речи, когда ваши руки не украшены тассирским серебром, – пожурил он с улыбкой. – Зачем вы так неучтивы со странником на вашей земле?

Флавий мог до утра перечислять причины, но и вопрошавший знал ответ не хуже. Царевич остался кратким:

– Владыка Тассира велел мне помнить ваше гостеприимство. Я всегда ношу его в глубине своего сердца.

– Мы не делали вам зла, почтенный принц, – мягко корил Селим. – Заботились, как о родном! Не дом ли встретил вас подозрением?

Определенно, посол имеет целью поглубже вбить клин в отношения царской семьи.

– Это лишь ваши домыслы, – ровно отозвался Флавий.

– Станем же снова друзьями, о мудрый мой наставитель в хитростях вашей земли? – принц вдруг перешел на тассирский.

– Кажется, я стал забывать ваш язык, почтенный принц, – ответ прозвучал по-ладийски и нарочито громко.

– Напрасно ты так упрям, о сын Максимилиана, – стрекотал посол все еще на родном наречии. – Мы ценили тебя больше, чем твой отец. И знаем тебя лучше, чем он. Некоторых клятв о твоей изменчивой преданности лучше ему не ведать, не так ли?

Шантаж? Впрочем, за двадцать лет можно придумать и подтасовать любые доказательства измены.

– Мне нечего скрывать, – отрезал Флавий.

– Я мечтаю видеть мосты Итирсиса, которые умеют открываться, – Селим легко вернулся к чужому языку, но без прежней нарочитой звонкости. – Покажете мне их этой ночью?

Во тьме легче заморочить провожатых чарами – как жаль, что дипломату нельзя заблокировать магию!

Конечно, ничего серьезного на такой встрече в центре города не прозвучит, но эпизод ночной прогулки царевича с тассирским принцем станет прекрасным дополнением к мозаике общих подозрений.

Видно, того и желает Селим, ибо тассирцы сами не ведают: что интересного увез в своей голове сын Максимилиана? Мудрый многое рассмотрит даже сквозь решетку. Быть может, их уже достигли слухи об успешной копии стальных тассирских арбалетов.

Южному владыке будет спокойнее, когда Флавия объявят persona non grata и вышлют в провинцию – но в планы царевича новое прощание со столицей не входило.

– Вы легко рассмотрите Виноградный мост, – уверил он Селима. – Без моего содействия. Все равно мы живем на разных его крылах.

Посол внимательно посмотрел на Флавия.

– Вы можете пожалеть.

Царевич пожал плечом. Селим – заносчивый мальчишка, и теперь, дома, без браслетов, плясать под его танбур тем более смешно.

– Я вас не боюсь. Вскрывайте ваши фальшивые козыри.

– Мост называется Виноградный? Я буду вас ждать там сегодня, когда темнота придет.

Селим снова тронул сердце, куражисто развернул Вихря и улетел за поворот мимо центрального фонтана под барабан копыт. Провожатые сорвались вослед, влекомые алым шарфом, как штандартом.

Флавий, разумеется, собирался остаться ночью дома. Он долго ходил по гулкой столовой в сумерках, глядел в окна, но ощущал растущий зуд – игнорировать это рандеву весьма опасно.

Подумав, его высочество все-таки вышел. Он бесцеремонно навязался на поздний ужин в усадьбу Диего и всю ночь донимал главу Земского приказа разговорами.

Не мешает иметь высокое алиби – на всякий случай.

8. О сокровищах

В Итирсисе: 2 августа, среда

– Разве мы не смотрим сегодня Дворцовый сад? – спросила леди Анна Карнелис.

Нелли еще бродила туда-сюда, пряча в кухню остатки завтрака, когда Виола уже стояла у порога и накручивала на себя любимую оранжевую шаль. Очевидно, целью было не согреться, а наскоро метнуться наружу без перемены домашнего платья.

– Обещаю, матушка! – облобызала она в обе щеки. – Я отложила все-все дела, только прикуплю большой сундук.

Дверь сеней впечаталась в косяк, едва не прищемив платье умчавшейся барышни. Донеслось короткое «ой» и стук упавшего веника, после чего прощально громыхнула дверь входная. Леди Анна вздохнула и вопросительно обернулась к сыну.

– Сундук?

Себастьян поднялся из-за стола вслед за сестрой и матушкой. Лишь отец еще смаковал газетный бюллетень за третьей чашкой кофе – чтение действительно свежих новостей приятно дополняло картину «Утро в столичной усадьбе взрослого сына».

Сам обитатель съемного домишки повернулся к леди Анне.

– Виола опасается за приданое и решила схоронить его в сундук, – разъяснил он со всей серьезностью.

– Приданое?

Шкатулка для денег жила в «Улитках» – да и не требовала столь масштабного подхода. До перечета же рубах и перин благородные при сватовстве не опускались.

Себастьян широким жестом предъявил стеллаж с бумагами.

– Полки стонут от ее богатства! – уважительно означил он. – Изрядное состояние.

Матушка, успевшая на миг поверить в добытые птенцами клады, обмануто поджала губы.

– Тебе совсем не совестно? – побранила она знакомые смешинки.

– Сундук тяжел, но я спокоен, – с чистым сердцем оправдался сын. – Она кого-нибудь попутно припряжет.

Он шутил только наполовину: Виола и впрямь решила завести хранилище пошире и понадежнее, лучше – о двух навесных замках.

Вчера, обнаружив недостачу, она взвыла и заломила руки, но брат не поверил в кражу. Кто-то нарочно караулил, чтобы Нелли ушла, не закрывши дверь? Многовато чести для сестриных заметок. Потерю он списал на счет ее порывов и характерную быстроту перемены фокуса.

Виола относилась к бумагам куда серьезнее, чем к без числа оброненным платкам, но в споре и ее уверенность притухла. Раздумчиво поглядела она тогда на кухонную дверь – спросить бы Нелли, да это почти обвинение бедной девицы.

– Она даже неграмотная, – напомнил брат, проследив за ее прицелом.

Маленькая хозяйка отступилась. Проерзав еще ночь почти без сна, она положила все-таки завести сундук: если отчет и упустила где-нибудь сама – меньше поводов для ложных подозрений. Записи об артефактном прорыве – самое ценное, что накопила барышня к своим двадцати годам.

Матушку такая роскошь впечатлила мало.

– Тебе смех, – вновь попеняла она Себастьяну. – А сестра тайком вздыхает, поздравляя тебя с удачной партией.

– Разве?

Сын не замечал ничего такого, но не поручился бы за интуицию в подобных тонких областях.

Леди Анна покачала головою: ох, мужчины!

– Ты славно устроился, – пояснила она со смесью гордости и печали. – Какую завлек невесту! Оружейники ваши и фамилии Арис не знают, а всей душой к умелице прикипели, даже с будущей ее семьею сходятся!

Смешинки в глазах Себастьяна заплясали с новой силой, но лик он сохранил все тот же честный.

– Так это из-за Арис купцы вчера развернули экскурсию? – изобразил он бровями догадку.

– Они сердечно рады ее удаче, – кивнула леди. – И о тебе отзывались хвальбами. А уж Итирсис как показали, столько всего поведали! Я и подумать не могла, что столица вмещает уже полсотни Гильдий.

– Пятьдесят восемь, – уточнил Базиль, важно сверяясь с газетной статьей о намеченном смотре цехов. С темы виолиных перспектив жену пора было украдкой отводить.

– Раньше вы полагали это недостатком, – улыбнулся Себастьян их величанию.

– Людей, пожалуй, многовато, – признала леди Анна. – Зато какое зодчество!

Базиль успокоенно потянул из чашки: впечатления супруги от вчерашней прогулки с купцами грозили не иссякнуть еще седмицу. Историю города леди знала теперь не хуже местных, этапы возведения дворцовых укреплений описала домоседу-сыну со всеми легендами о подземных лазах. Себастьян со вниманием слушал и выводил: занятая древними стенами, матушка не получила ни малейшего представления о ситуации у себя под носом.

– Соседи ваши очень обходительны, – изливала она, возвращаясь из глубин веков к вопросам настоящего. – Живут скромно – а какие хваткие!

– Должно быть, и с вами сошлись из этой хваткости? – невзначай предположил сын.

Леди Анна подплыла к нему и принялась выправлять одной ей зримую асимметрию камзола.

– Какая им с нас корысть? – посмеялась она со снисхождением и даже потрепала его щеку. – Загордился одной победою в следствии? Они давно накоротке с людьми повыше нас с тобою. Тот же его высочество, батюшка Арис, дважды у них в заказчиках.

Себастьян ощутил себя снова мальчишкой, но это совсем не печалило.

– Верно, матушка, – протянул он с хитринкой. – Не ради меня и вас они стараются. Вот Виола…

Тут матушка дернула его ворот с какой-то внезапной резкостью:

– Виола на них нагляделась и носится!

– Что же ей – сидеть? – оторопел он, удерживая руку матушки, пока та не очень разошлась на больную тему.

Он хотел было придать виолиным успехам больше веса, но леди унесло в другие дали.

– Зачем она не найдет себе круга? – нахмурилась она. – Писала же троюродную тетку навестить. Летние салоны в разгаре, балы, пикники… Чего она ждет?

– Ждать – не ее конек, – возразил премудрый брат. – Никогда не видел, чтобы она это делала.

Леди отняла свою кисть и принялась ходить по зале в манере хотя и сдержанной, но очень уж знакомой.

– Сколько молодых людей в столице! – прорвалось наконец-то главное.

Отец и сын ощутили, что воздух начал потрескивать.

– Даже тассирский принц на днях приехал, – махнул газетой Базиль в тщетной попытке свернуть разговор на куда более невинную политику.

Леди Анна остановилась и посмотрела на него сурово.

– Иностранцев нам не нужно, – по-своему перевела она. – И не военный, она еще за ним в поля умчит. И не очень богатый – обижать начнет.

– Богатого уже не надо? – уточнил супруг, ведя мысленный перечет опасным темам.

– Вы становитесь алчным, Базиль, – заметила Анна, шагая. – Разве молодым не найдется места в наших Улитках?

Ах вот оно что! Чуть склонив голову, Себастьян понятливо назвал ее печаль:

– Вы так о ней тоскуете?

Анна замерла у печи, повернулась и два вдоха в заминке смотрела на сына. Искренность взяла над нею верх.

– Улитки без нее не те, – призналась она. – Мы как будто постарели на десять лет.

Осторожно следивший супруг несколько выпрямил плечи. Внутренний Базиль отнюдь не согласился с щедрой прибавкой к возрасту.

– Даже птицы без нее поют не так, – продолжала Анна, пользуясь тем, что последние точно возразить не смогут. – А я пропустила черемуху.

С детства Виола держалась милого обычая отмечать черемухой сезоны. Весной она приносила в гостиную белый букет, в июле – ставила ветку черных ягод на стол, невзирая на фатальные последствия для ковров и скатерти. Леди Анна сердилась каждый год, но барышня как не слышала.

Матушка посмотрела под ноги – раздавленные темные точки на полу «Щепки» подтвердили, что виолина традиция переехала с ней и нашла повторение в точности.

Теперь дом ее дочери – здесь.

– Виола выросла, – напомнил Себастьян. – Но часть ее – навсегда в Улитках. Она писала вам с таким усердием!

– Я жила от письма к письму, – убежденно заявила Анна.

Тут уж, подумал древесник, леди преувеличила: забот в усадьбе доставало на всякий день. Однако нельзя не признать, что сама она в это верила.

Развернувшись к печи, леди Анна с вызовом перечеркнула пальцем угольную задачку, где Виола собиралась найти магов для прожекта из журнала до конца седмицы.

– Заберу ее домой!

– Как заберете? – вздрогнул древесник. – Кто ж ее теперь отдаст?

Маленькая «Щепка» незримо для гостей оплетена сетями городской кутерьмы и взрослых обязательств, но леди еще ностальгически мнила себя наседкой.

– Я ей мать! Кто мне запретит?

– Она Земскому приказу свои пуговицы должна, – Базиль обреченно отставил кофе и выбрался с неудобной лавки. – По договору.

– В самом деле такой важный прожект? – Анна взыскательно посмотрела на сына. Правильный ответ сверкал в ее очах, но сын говорил по-своему.

– Господин Алвини не слишком склонен шутить. По крайней мере, старший.

Это напомнило об Алвини-младшем. Присутствие щеголя как единственного дворянина в орбите виолиных городских знакомств придало леди Анне стойкости. Она вновь изучила записи на печи, разбирая дату.

– Закончит прожект весной – и заберу. Под присмотром будет.

Внутренний Себастьян едва придержал иронию: «Закончит прожект»! Леди очевидно полагала, что подобные начатки имеют завершение, да еще так любезно – по графику!

Скрипнув, отворилась кухня. Под общее молчание Нелли неторопливо прошла в сени, тяжко подняла упавший веник и с царственной медлительностью удалилась вместе с ним обратно, подметать мучную пыль.

Некстати пришла общая мысль, что маленькой хозяйке стоило бы перенять немного этого спокойствия.

– Виоле нравится город, матушка, – негромко сказал Себастьян, когда кухня опять затворилась. – Она счастлива здесь.

Леди Анна посмотрела на дочерины стеллажи с бумагами.

– Итирсис ей голову кружит, но что потом? Племянников нянчить, рыдая ночами? Уж лучше со мной.

– Тогда слез не будет? – вкрадчиво уточнил сын. Обычно разумная матушка ступала на дорожку, о которой могла пожалеть.

– Я возьмусь, – пригрозила она. – Найдется и человек достойный. В уезде много строят, для той же мануфактуры образованные инженеры съедутся.

Себястьян со стыдливой неприязнью обнаружил, что в леди Анне проступили черты занудливых уездных матерей, чрезмерно занятых марьяжами. Он-то полагал, что пора примерки к Виоле всякого нестарого соседа давно миновала.

Очевидно, беспокойство в разлуке возросло, а удачно решенный вопрос его собственной женитьбы позволил Анне стянуть все силы для генеральной битвы за положение дочери.

Что ж, пусть ее судит иной, лишенный подобной кручины. Себастьян признавал: без мужа любая барышня обречена жить под косыми жалостными взглядами – даже прогрессивный Итирсис не убережет от клейма неудачливой старой девы. Боевая сестрица сумеет пройти этот путь, но едва ли мечтает об этом.

– Быть может, и в столице достойный сыщется? – спросил он, подступая. – Молодежи здесь, право, больше.

Матушка уже прониклась идеей поселить Виолу с будущей семьей в Улитках, потому не стала смягчать свое заключение:

– Здесь она растеряла манеры и лишь устрашает учтивых юношей.

– Какой ей прок от пугливых героев? – воззвал сын. – Виоле нужен кто-то под стать.

– Смельчаки не слишком зарятся ни на нее, ни на это ваше приданое!

Вспылив на миг, Анна обреченно опустила руки. По кремовой безупречности юбки размазался угольный след.

Подшагнув еще, Себастьян бережно взял ее ладонь и коснулся другой рукою. Освоенные чары не подвели – черные пятна ушли и с пальцев, и с платья. Леди потщилась улыбнуться новым умениям сына, но веселость давалась ей плохо.

Склонясь, маг поцеловал руку тревожной матушки и негромко открыл:

– Еще как зарятся.

Леди Анна подняла глаза с недоверием и встретила привычные смешинки. Хотела одернуть за глупую колкость, но Себастьян продолжил:

– Всю прогулку вчера вам только ради сестры и затеяли.

Картина минувшего дня блеснула совсем иным оттенком.

– Молодой Дарий Дариевич? – медленно подняла брови Анна.

– Имеет намерения более чем серьезные, – закончил сын, отпуская руку.

Он был откровенно доволен, поэтому леди еще разбирала подвох.

– Ему отказали все местные девицы? – заподозрила она. – Для чего столько хлопот? Денег за ней почти нет, а передача дворянства наследникам потребует высочайшего согласия.

Хлопот! Матушка еще его хлопот не видела, когда весной алебарды носил или крашеные декорации помогал сушить на солнце.

– Титул, полагаю, лишь приятное дополнение, – заверил Себастьян. – Оружейникам нужна сама Виола.

Узелки не желали вязаться.

– Сама? Девочка мила, но так взбалмошна, упряма и рассеяна…

– Она азартна, смела и предприимчива! – поправил юноша. – Идеальный человек в команду старшего Дария. Как жена для сына, преемника половины дел – просто мечта! А ее приданое, поверьте, им ночами грезится.

Матушка смотрела в большом сомнении. Отец тоже не знал, заказывать ли уже благодарственный молебен за упавшее счастье или пока что присмотреться к жениху.

– И? – подтолкнула Анна сына к еще одной важной детали.

– По уши, – понятливо кивнул он. – Я еще не встречал, чтобы кто-то не просто терпел ее выходки, а так искренне ими пленился.

«Он одобряет мою Виолу, скажите пожалуйста!» – присоединилась к дискуссии внутренняя леди Анна. Тон ее заметно отличался от внешних причитаний о характере барышни всего минутой ранее.

– Что же сама Виола? – наконец, осторожно спросила вслух.

Себастьян видывал богатую палитру сестриных эмоций, но ответ составил с деликатностью:

– Полагаю, находит в нем лучшую пару.

– Пару? – повысила голос матушка, наконец, осознав угрозу. – Но он же – простой купец?

***

Конечно, Виоле не пришлось даже искать носильщика. Еще на подходе к столярной лавке ее настиг веселый Дарий и теперь, чуть не насвистывая, волок хранилище под правой своей ручищей.

Сундук отыскался ладный – невысокий, длинный, в цвет неба с медными углами. Виола примерилась, что уместит туда все папки в два ряда, а на крышку лентами вышьет сиденья.

Она хвастала этой задумкой, семеня по левую руку от молодца, но то и дело сбивалась и косилась на карман его широкого кафтана.

Оттуда торчал свернутый шарльский журнал. Сосед очевидно провоцировал диспут о заморском сокровище. Виола была не слишком опытна, однако понимала: обозначила интерес – проиграла торг.

Несколько раз она начинала издалека, но каждый раз так вдалеке и заканчивала. Внешний Дарий был беспечен, внутренний тоже хватал себя за язык, не давая сорваться.

Когда разлуку отделило лишь крыльцо, Дарию пришлось, наконец, уронить журнал случайно. Виола вскинулась едва не быстрее, чем он достиг булыжной кладки.

– Что это у вас? – почти в одно слово спросила она.

Молодец без торопливости утвердил сундук на мостовую, поднял книжонку и принялся небрежно обмахиваться ею после трудной дороги от соседней улицы.

– Журнал. Валицианский, кажется. Подхватил полистать.

– Шарльский, – поправила Виола, всем нутром следя за его руками.

– Правда? – перестав махать, он безразлично глянул на обложку. – Вы очень внимательны.

Соседка тотчас нашла сточную трубу куда более занятной.

– Так, бросились в глаза пара знакомых слов.

– Умеете по-шарльски? Меня только в гиарском наставляли – сносно изъясняюсь, – похвалился молодец.

– Разумеется, я владею шарльским как родным, – оскорбилась барышня.

Дарий уселся на край соседкиного сундука. Очевидно, ему было удобно и без вышитых подушечек, потому что вид он обрел совершенно приятный.

– Должно быть, вы очень их журналами интересуетесь? – предположил учтиво.

В тон его любезности Виола сделалась тоже приятна во всех отношениях.

– Не слишком, – отреклась она с некоторой манерностью. – Давно бросила выписывать шарльские поучения – порой такие глупости повстречаешь.

– До чего доходят их советы, и подумать нельзя, – согласился Дарий всей душой и слегка еще подвинулся.

Виола решительно села на другую половину сундука. Журнал перестал качаться и лег на колено молодца.

– Если он вовсе вам не нужен – одолжите? – невзначай попросила она. – Хотя бы Себастьяна посмешу.

Приятный молодец изобразил сомнение и сожаление.

– Так ведь то батюшкин, – огорчил он. – Тоже, пожалуй, для смеху брал.

Во всех отношениях приятная барышня подпустила в глаза обиды.

– Видно, вам для меня и бумаги жалко, – отсела она подальше и уставилась на вывеску «Щепки».

Молодец посмотрел на журнал, потом на соседкин профиль и сделал уступку:

– Разве только все вместе глянем. Зачитаете нам самое забавное?

– Что ж я вам – пономарь? – гордость барышни оказалась как будто задета.

Внутренняя Виола пыталась в это время просчитать капкан: неужто так трудно найти переводчика, что готовы дарить информацию ей?

– Виноват, забылся, – молодец принялся сворачивать журнал обратно в трубочку.

Барышня, приятная во всех отношениях, придвинулась обратно на пару сантиметров.

– Может быть, одну заметку, – снизошла она.

Уже простирая руку за журналом, в последний миг одернула ее в сомнении. От барышни, приятной во всех отношениях, не осталось и следа – речь ее стала скора и нетерпима.

– А вам какая выгода?

Дарий улыбнулся и тоже совершенно подобрался.

– Вы ведь сами его не потянете? – вернул он коварно.

– Не потяну? – возмутилась Виола. – У меня уже общий план готов! Я магов найду сегодня же и…

– Считайте, что нашли.

Барышня остановила жестикуляцию, зато взметнула бровки.

– Берите наших, – досказал оружейник.

– На каких условиях? – оживилась леди.

Дарий поднял трубочку-журнал между ними как маяк, вынуждая барышню снова ловить глазами лакомую статью об античарной разработке. Он выдержал томительную паузу и состроил лицо заговорщика:

– Ваши – десять процентов прибыли плюс упоминание в патенте.

Виола расширила очи.

– Совместный прожект Оружейни и «Щепки»?

Дарий кивнул, едва скрывая собственный азарт.

– От нас – я как основной распорядитель, три мага штатно и прочие вложения. От «Щепки» – вы в качестве второй головы и Себастьян Базилевич на ключевые шаги.

Все траты на Оружейне? «Щепка» совсем избегает финансовых рисков?

«Щедро», – подумала барышня.

– Грабеж, – сообщила она.

Дарий сделался еще лукавей.

– Пятьдесят на пятьдесят – без упоминания в патенте?

Еще вчера, обсуждая расклад, отец его подытожил: не дай ей начать конкурентный прожект.

«Нас не скоро обойдет, но тебе не видать ни своей соколицы, ни ее гениального брата. О долях не бодайся – все одно скоро общие будут.»

Дарий подозревал, что батюшка завел отдельную папку под план уловления барышни – назвал что-то вроде «Прожект Виола Карнелис-Гральтен», и там уже фиксирует расходы.

Распорядительница замерла. Равная прибыль звучала как солидный куш, но теперь, когда потеря крыши не грозит, острее волновали перспективы.

– Наши двадцать, с патентом. Себастьяна вам не заменить.

Дарий получил уже все что хотел и (он еще пододвинулся) даже несколько более, но в окне «Щепки» вдруг обнаружился лик господина Карнелиса-старшего. Молодец не вполне разобрал выражение, однако счел за благо отползти обратно и свернуть формальные торги.

– Уговор. Забирайте пока, – сдался он.

Виола, еще не поверив удаче, почти протянула молодцу руку для скрепления решений, но в последний момент смутилась и только живо забрала журнал.

«Я нашла магов уже в среду! – добавилось ликование. – Алессан остолбенеет!»

– Меня потеряют, – подскочила она, – я обещала сегодня прогулку.

– Будем ждать вас к самовару завтра, в любой час, – Дарий вновь из делового расплылся приятностью. – Уложим детали и сразу прочтем.

Он легко подхватил сундук и втиснулся ним в проем, исхитряясь притом открывать перед барышней двери. По ее указке бережно поселил его левее стеллажа, выпрямился и с поклоном поздоровался со всеми.

Девица ни минуты не желала таить от семьи своих добрых вестей.

– Вы не поверите! – заявила она. – У нас с оружейней наметился общий прожект!

Старшие Карнелисы радушием не осветились. Размер сундука подтвердил Анне, что забрать дочь домой пока не удастся, но повлиять на ее круг определенно пора – иначе в Улитки та вернется большей деревенщиной, чем их покинула.

– Подумай лучше о досуге, – сказала она, даже не пытаясь разделить запал.

Молодец рядом с дочерью принял совет по-своему.

– Вы правы, мудрейшая Анна Гаспаровна! – задорно похвалил он. – Я договорился, как обещал – в субботу пропустят подняться на Великую колокольню.

– Не высоковату ли колокольню вы себе присмотрели, Дарий Дариевич? – окатила холодом леди Анна.

Виола ахнула вслух и безгласно означила «матушка!». Себастьян за спиной леди Анны развел руками – мол, я на вашей стороне, но дела пока идут неважно.

Дарий пожевал губу. Еще накануне славная леди изволила говорить с ним иначе, вопрос казался почти решенным.

– Что же я могу поделать? Иные и близко не так хороши, – осторожно ответил он.

– Подивитесь на красоты к вам поближе, – рекомендовала леди.

– Как же! – простачком отозвался жених. – Стану я на других… на другие диковины смотреть.

Спорить с говоруном! Леди Анна повернулась к дочери.

– Я разумею вращение в подобающем кругу, дорогая.

Виола, еще взволнованная, бросилась к стеллажу и сволокла с верхней полки шкатулку для писем.

– Не волнуйтесь, матушка! У меня уже есть приглашение на именины в сентябре, – девица подала конверт, лежавший верхним. – Полагаю, общество Леи Астер и ее близких – приемлемый уровень?

«И тут успела!» – не то восхитилась, не то огорчилась внутренняя Анна, глядя на конверт с безупречным почерком и тисненым гербом одного из высочайших домов империи.

Кавалеры из круга леди Астер, пожалуй, не падут к ногам дочери и точно не поедут жить в Улитки, однако, обхождением затмят купчишку и напомнят Виоле о статусе.

– Леди Астер очень любезна, – согласилась Анна ровно. – Удели время подготовке к этому выходу, а не новым безумным затеям.

Внутренний Дарий нахмурился. Отец уже задействовал связи, чтобы купчую на землю оформили до конца седмицы, но, похоже, для решительных действий нельзя теперь ждать и начала стройки бумажной мельницы.

Он не отпустит свою чудесную Виолу на этот прием без обручального кольца на пальце.

– Анна Гаспаровна! Базиль Себастьянович! – молодец подарил улыбку человека, ничуть не задетого. – В субботу мы все-таки к вам заглянем.

«Если не пожелаете нарядиться под эдакое событие – я предупредил».

Вчера после прогулки они раскланивались полчаса – нынче и ответа ждать не следует. Проводимый тишиной, Дарий покинул залу.

Под неодобрительные искры Виола на миг догнала его в полутьме сеней.

– Прожект в силе, это я беру на себя, – сказала она очень тихо, но молодец поймал отголоски ее стыда за резкость матушки.

– А я беру на себя остальное, – подмигнул он и уверенно сшагнул с крыльца через две ступеньки.

Дарий каждый день продает арбалеты и копья – уж себя самого он подать сумеет!

Леди Анна еще примется слать ему из Улиток бочонки домашних маслят.

9. Школа чар и школа манер

В Итирсисе: 3 августа, четверг

Арис ощущала себя диковинным зверьком.

Леди Лея высилась посреди своей маленькой гостиной и сохраняла обычную, чуть закрытую манеру без доли высокомерия. Арис на пороге не могла не знать: хозяйка пристально изучает ее – не глазами, так пытливым слухом и цепким разумом.

Алессан упредил, что леди Лея пока не знает о монарших кровях вязуньи, и после долгих терзаний над этикетом Арис выбрала для приветствия вариант поклона «равной».

Лея вернула ей ту же учтивую глубину и не позволила себе дольше секунды созерцать ни свежее дворянское платье Арис, ни трепет ее кистей. Назначенная Лисом ученица, кажется, чувствовала себя куда более скованно, чем когда изображала сироту-простушку.

Смотрела, однако, прямее.

– Счастлива слышать, что ваша матушка совсем здорова, – мягко улыбнулась леди Лея.

Арис трудно растянула губы, изо всех сил глядя в глаза, а не на бежевую стену с васильками. Пусть благодарная Лее за подспорье, она совсем не могла быть непринужденной.

Жаль, что смешливая Виола не научит ее всем тонкостям – вот с кем и думать не надо, что изрекать!

– Благодарю вас, – вымучила ответ вязунья. – Матушка желала бы тоже принять несколько ваших советов, но Алессан Диегович рекомендовал мне приходить одной.

«Лис прав, – подумала Лея, – иначе она привыкнет искать за плечом поддержки.»

– Если потребуется, мы будем видеться и с ней отдельно, – обещала хозяйка вслух. – Скажу прямо, я не готовила вам уроков, но буду рада иметь вашу компанию в некоторой рутине. Так вы сами почерпнете все необходимое.

Арис кивнула чуть бодрее – в конце концов, молча присматривать за поведением Леи куда проще, чем скрипеть пером под ее диктовку. Незаметной тенью вязунья быть умеет, да и дела магички по большей части совершаются в среде обычных горожан.

– Сегодня я жду к чаю его высочество Юлия Антониевича, – продолжила Лея.

Бодрость Арис провалилась в колени, отяжелив последние.

Какое-то высочество – в первый же день? Пусть этот Юлий и приходится ей кузеном, но сам об этом не ведает, а ей теперь за двоих радеть о первом впечатлении – знакомство с родней не назовешь проходным и тренировочным.

– Ваша рутина впечатляет, – призналась вязунья.

Сама Лея нашла, что сложила обстоятельства удачно: Арис услышит о школе на ранних этапах, а само присутствие еще одной леди позволит принять Юлия в комфортной обстановке дома.

– Господин капитан оказывает мне поддержку в одной заботе, которая, смею думать, покажется вам небезынтересной, – уточнила магичка.

Арис положила себе быть искренней насколько позволяют обстоятельства. Все равно с высоким искусством намеков ей сходу не справиться, так хотя бы не смешить.

– Буду счастлива принять участие. Прежние занятия лучше теперь оставить, а к праздности я не привычна.

Обе вспомнили, как Арис месила тесто в гостях у Виолы. В новом свете картина сквозила неловкостью. После того дня девицы виделись лишь дважды: на свадьбе аптекаря, где разгадали скрипку Леоноры, и в день битвы с деревом, когда снова было не до разговоров.

Знала ли тогда сама Арис что-то о происхождении, или новая роль на нее пала столь же внезапно? Гадая, Лея пригласила гостью за чайный столик. Двигалась Арис не то чтобы лебедью, но и не вовсе деревней – наставница с облегчением нашла, что вопросы походки и осанки внимания не потребуют.

– Взгляните, – она коснулась книжечки на столе. – Я подготовила это магическое пособие для девочек из люда. Как вам кажется, будет ли оно понятным?

Отчего-то доброе изумление Арис порадовало Лею больше, чем пафосный восторг его высочества Юлия. Половину минуты вязунья листала страницы еще подрагивающими пальцами, потом подняла глаза и нерешительно произнесла по-шарльски:

– Леди Лея, ваши инструкции очень хороши. Жаль, что я не придумала сделать подобное раньше.

Договорив, Арис умолкла с волнением: был ли уместен этот переход? Много ли ошибок она допустила, составляя даже простые фразы?

Леди Астер чуть кивнула, одобряя речь и делая еще одну пометку о базовых навыках ученицы. Акцент… что ж, он поправим.

– Кажется, у вас были иные хлопоты, – без торопливости ответила на том же языке. – Позвольте спросить, кто обучал магии вас?

Арис сейчас же пожалела о переходе – вопросы чар на шарльском ей не случалось обсуждать.

– Матушка не может слышать магию, – строила она. – Добрая соседка учила меня, когда мы переехали на окраину. Чарование нити давалось мне легко, но я лишь повторяла то, что показали. Матушка смогла обменять несколько книг на два учебника, чтобы я читала магический код и сделала знания шире. Эти книги тоже пришлось продать немного времени спустя.

«Любопытно, чей наследный талант расцвел в ней так охотно?»

– Надеюсь, книги вам теперь доступны? – магичка вежливо вернула разговор на ладийский, чтобы гостья не утомилась слишком рано.

– Я предпочла бы учиться по вашим, – робко улыбнулась Арис, качнув тетрадью в своих руках. – Без единого слова вам удалось показать больше, чем многим из них.

– Как горожане понимают потоки? – спросила хозяйка. – Я хочу опираться на их представление, чтобы облегчить принятие новых схем.

Эта тема Арис была знакома. Начав осторожно, уже через несколько минут она отвечала на вопросы леди Леи куда увереннее. Магичка уточняла, вникала в детали и вслух отмечала умение гостьи придерживаться речи ясной и простой. В салонах ценится иное, но для важных бесед – весьма ценное качество.

Арис обвыкалась и даже смогла опустить бессознательно сжатые плечи, но за этой маленькой победой барышням доложили о приходе его высочества капитана Юлия Терини.

Плечи тотчас поднялись обратно.

Лея посмотрела на вязунью аккуратно:

– Вы можете не подавать руки, если не пожелаете, подниматься также не обязаны.

Арис быстрым кивком заверила – это ей толковали и прежде – поправила складки на юбке и замерла.

На пороге возник обходительный капитан в узком темном камзоле – очевидно, ему наскучило носить в Итирсисе мундир, но и яркое столичное пижонство соблазняло мало.

Хозяйка подала руку его высочеству все-таки стоя. Вязунья осталась в кресле лишь потому, что на твердость коленей положиться не могла.

– Леди Арис, моя добрая подруга, – представила Лея, чуть отступив.

«Подруга! Как смело! – восхитилась безмолвная Арис. – И ведь она доверяет Алессану.»

Мысль эта немного согрела. Кузен Алессан – единственный высокий родственник, с кем пока удавалось общаться хотя и мало, но открыто. За устроение судьбы Арис он взялся всерьез, и та по-девичьи мечтала, чтобы его радение вознаградилось личным счастьем.

Юлий посмотрел на «добрую подругу» Леи. Окаменевшая в кресле девица больше походила на компаньонку, выписанную из дальних провинций только для того, чтобы мешаться кавалерам леди Астер. Мила и приодета, но далека от леиной уверенной изящности.

Однако, эта не названная даже по фамилии подруга протянула ему свою кисть. Одарив положенной учтивостью, он все еще прикидывал – это наглость, оплошность или загадка? Хозяйка не повела и бровью.

– Леди Арис помогает мне в делах устройства школы, – дополнила она.

При повторении имени озарило – его упоминал и Алессан в тот вечер у Элены.

«Определенно, загадка», – вгляделся капитан в черты краснеющей девицы.

Пугающий пытливый взор хозяйка прервала почти сурово. Осведомилась, легко ли его высочество нашел ее скромный дом, восхитилась его ничуть не утерянным знанием города и подвела к волнующим вопросам.

– Да! – живо отозвался Юлий. – Мне удалось встретиться с главой Просветительского приказа.

Хозяйка опустилась в кресло возле Арис, приглашая его высочество занять позицию напротив. Капитан продолжил излагать, пока сервировался чайный столик.

– Господин управитель передал свою рекомендацию. Леди нередко опекают простолюдинов, но обучают общей грамоте и счету. Он советует вам присмотреться к этой проторенной дорожке и – прошу простить, я лишь глашатай – вернуться под крыло вашего батюшки.

Арис наблюдала за леиной реакций – та застыла несколько жестче обычного, но гнева ничем не выдала.

«Теперь точно не бросит,» – подытожила Арис этот упрямый взор.

– Он отказался содействовать? – ровно уточнила Лея. – По крайней мере, пока не докажу свою разумность послушанием отцу?

– Пытался отказаться, – улыбнулся Юлий. – Я изучал закон о магических школах. Это дало некоторые преимущества в дальнейшей беседе.

Столик между ними уже украсился фамильным леиным сервизом – белоснежным, с крохотным гербом на ножке-юбочке у чаш. Животное на этом знаке было трудно разобрать, но вроде бы там гнула спину маленькая ласка. Арис перевела взгляд на блюдечко лукума, но не решилась его брать вперед хозяйки. Та была увлечена совсем не чаем.

– Что же вам удалось узнать?

Капитан тоже не выказал спешки и голода.

– Во-первых, классы до трех магов группой не считаются. Это исключение введено для удобства обучения детей в семье.

Юлий с удовольствием отметил воодушевление Леи уже на этом послаблении, но вопрос внезапно задала ее тихая подруга, до сих пор изучавшая чашки.

– А если наставников будет двое?

– Число учеников можно увеличить до шести, – легко подтвердил капитан и воспользовался случаем дорисовать себе картину: – Владеете даром, леди Арис?

– Едва ли это можно назвать… – лепет вязуньи почти затих, а взгляд опять нырнул в глубины чая.

«Провинция. Три дня пути, не меньше», – диагностировал Юлий.

Хозяйка удержалась от вздоха – скромность барышни похвальна, но говорить следовало так, чтобы за этим виделся и подлинный масштаб.

– Леди Арис оказала большое содействие при вскрытии защиты тассирского дерева, – сказала она. – Отчего-то ее имя забывают помянуть.

– Я потрясен, – честно удивился капитан, адресуя Арис крохотный поклон.

«Да кто ее родители – с подобным даром?»

– При желании леди Арис легко сумеет быть второй наставницей, – продолжила хозяйка. – Что еще вам удалось узнать?

Она, наконец, пригубила чай, позволив гостье тоже занять руки хрупкой теплой чашкой.

– Я обратил свое внимание на термины. – охотно поделился капитан. – В законе фигурирует запрет на «обучение магов», а не «обучение магии». Мы можем доказать, что ваши уроки не еще делают магичек из простолюдинок.

– Где проходит эта тонкая грань? – чуть нахмурилась Лея.

Улыбка Юлия стала почти коварной.

– Ее никто и не пытался проводить, – сказал он, откидываясь в кресле. – Мы будем первыми.

Лея осмыслила уловку капитана и вернула чашечку на стол. Гордость гордостью, но это был тупик.

– Признаюсь, я не представляю как за это браться.

Его высочество как будто этого и ждал.

– Формализацию термина я возьму на себя. Обрисую круг незначительных чар, которые до статуса «мага» никак не дотягивают.

– Едва ли я вправе просить вас об этом, – сомневалась хозяйка вслух, но в этом слышалась только вежливость. Очевидно, выход показался ей прекрасным.

– Увлекательный опыт меня ничуть не обременит, – заверил капитан. – Но и вам достанет работы. Потребуется точный план занятий, от первого до самого последнего. Ни один блок учебного магокода не должен выходить за рамки чар, что я отправлю в категорию «незначительных». Просветительский приказ рассмотрит наше предложение.

Лея незримо дрогнула. Точный план! Она пока и первого урока не составила! К тому же, магичка несколько месяцев консультирует Себастьяна безо всякого плана, и наставления тот впитывает без труда. Батюшка тоже от роду не учил ее по какой-то программе!

Или она просто никогда его программы не видала?

– Вы уже имеете примерный список этих чар? – спросила девица чуть печальнее, чем желала.

Его высочество, напротив, сызнова сел прямо, воплощая энтузиазм и готовность к штурму.

– Велите подать бумагу, – попросил он, уверенно сдвигая чашки влево. – Полагаю, нам есть что обсудить с вами и леди Арис.

Две непостижимые барышни в одной гостиной! Итирсис не дает ему скучать.

10. Ядовитые вести

В Итирсисе: еще 3 августа, четверг

Диего Алвини – глава Земского приказа, магистр магии – ведал столичным покоем и уже давно не ведал собственного.

– Как отравили?! Он жив? – ветхие панели кабинетных стен отразили его досаду.

– Хавьер жив, – торопливо уточнил секретарь. – Лекарь подоспел, но без ваших предписаний в лазарет не повели. Так и валяется в конуре.

– Сам травился?

Изменника Хавьера ждет незавидная участь, но розыску было еще далеко до суда, и казнями пока арестанта никто не запугивал.

– Не похоже. Верещит, – поморщился докладчик.

– В лекарскую просится?

Артефактора держали в Кривой крепости – два квартала от здания самого Приказа. Лазарет находился дальше, и порядок в нем царил помягче. Однако, трюк с побегом из него еще мог бы провернуть кто-то более мелкий, а за изменником и там не ослабят чародейского надзора.

– Нет. Вас требует.

– Я должен лично разбираться, кто в казематы яд протащил? – осведомился Диего, задействуя бровь. – Многовато чести, у меня ловцов хватает.

Секретарь пожал сутулыми плечами.

– Говорить жаждет, неотложно.

Диего помолчал, укладывая вести. Трагедия там или авантюра – данные нужны из первых уст.

– Влейте минимум сил и ведите.

Сам он к узникам бегать по первому свисту пока не снаряжался.

«Ведите» звучало куда бодрее, чем смотрелось. Через полчаса двое стражей почти внесли трясущегося Хавьера и сгрузили на стул, с которого он норовил утечь куда-то на пол. Если узник и надеялся, что за жалкий вид ему предоставят хотя бы кресло с поручнями, то быстро уяснил тщету.

– Привяжу, – коротко сказал Диего, и Хавьер стал несколько стабильнее.

Артефактор, сознавшийся в чаровании «дерева» по заказу Тассирской империи, отдыхал в крепости уже два месяца: ловцы доследывали дела участников шпионской сети, дипломаты ждали объяснений от султана, законники решали судьбу предателя. Красоты эти дни ему не прибавили, а после отравления он вовсе подурнел: глаза ввалились, худые руки в античарных браслетах мелко тряслись на коленях. Будь это и уловка – ради нее он в самом деле что-то выпил и мучился теперь без лицедейства.

Словом, идеальное состояние для допроса.

«Это он хотел говорить», – поправил себя Диего, поднимаясь из-за стола и садясь на его край перед Хавьером – привык, чтобы на него взирали всегда немного снизу.

– Я не планировал свиданий, – поприветствовал магистр безразлично. – Так что излагай покороче и уйдешь к себе спать.

– Я туда не вернусь, – прохрипел Хавьер, нездорово сверкая красными очами.

Диего не счел нужным отвечать на нелепицу – не на охоту же он узника зовет! Даже двое стражей за спиной Хавьера сдержали неуместные улыбки.

– Он меня достанет и добьет, – не дождавшись возражений, сам продолжил артефактор.

Магистр молчал – вопрос был очевиден и без лишних сотрясений воздуха.

– Я знаю, он ждал только инструкций, – выдавливал слова Хавьер, все еще избегая имени. – Видно, Селим привез оттуда приказ – прикончить меня, а не вытаскивать.

Разумеется. Прибытие султанского сына должно было здесь выплыть так или иначе.

– Ты верил, что Тассир за тебя заступится? – Диего искренне удивился детской наивности изменника. Впрочем, и соломинка порою мнится тонущему крепкой лодкой.

– Им еще нужен древесник моего уровня, – ответил узник убежденно. – Поэтому я сдал тогда не всех.

В сущности, он никого тогда не сдал – общение с людьми султана в Ладии велось через единственного посредника. Однако предатель открыл место, где его дожидался кортеж с украденным архивом – и взятие этих подельников уже дало Диего обширные новые нити.

Выходит, Хавьер знал больше – и сумел кого-то утаить.

– За что едва не поплатился жизнью, – брезгливо заметил Диего.

Артефактор на миг отвернулся в стену.

– Просчитался, – признал он. – Куда мне в интригах до вас, порождений ехидны.

Диего постучал пальцами по столу в обманчивом равнодушии.

Само собой, он и не думал, что возможно вычистить столицу полностью, но зацепить еще одного – победа немалая. Если Хавьер не лжет, эта шишка работает высоко и дерзко.

История с тассирской сетью развивалась бурно и двояко. С одной стороны – повязали многих, нашли концы десятка странных дел и кто еще знает, сколько предотвратили. С другой – сам Тассир обвинить удавалось лишь косвенно. Пойманных разговорили, но кроме их слов ничего толком не было. Тем временем, приезд владыкиного сына означал переход в новую фазу, где Ладии необходимо иметь веские основания для диктовки условий оступившимся «союзникам».

Если Хавьеру известен кого-то еще – это шанс, которым нельзя пренебречь.

– Наконец, прозрел? – поздравил Диего. – Называй имя. Твоя жизнь прямо зависит от того, как скоро мы его разыщем.

– Найти его нетрудно, – уклонился опять Хавьер, вяло ерзая на стуле и наступая на свою обвисшую штанину. – Бегать вам не придется. Только без улик, по одному моему слову – вы его не взять не посмеете. Руки у него больно длинные, да и травил, уж конечно, не сам.

Магистр неторопливо шагнул и навис над узником. Тот еще трясся и потел – не то от слабости, не то от страха.

– Мои руки ты тоже знаешь, – напомнил Диего. – Заканчивай кружить.

– Я скажу, где лежит на него управа, – Хавьер отвечал еще более сипло и тихо. – Но мне нужно жилье подальше от Итирсиса.

Вопросительное молчание магистра можно было прочитать как «само внимание». Хавьер покачал головой.

– Сначала гарантии.

– Уводите, – махнул рукой Диего. – Благо, ни я, ни империя в таком древеснике нужды не имеем.

Магистр отошел и замер лицом в окно, точно теряя к узнику малейший интерес. Стражи подобрались, шпага одного из них задела стул Хавьера.

– Эй! – дернулся отвергнутый древесник. – Хотя бы слово дайте, что меня переведут по-тихому!

Провожатым опять пришлось таить в усах улыбки – изменник и простолюдин сейчас от аристократа высоты Алвини слова чести требует?

Под кожу Хавьера бросилась новая волна жара, он даже не смог понять – сказалось волнение или неподвижный Диего швырнул какие-то предупреждающие чары.

– Здесь он меня сегодня же добьет, – перешел арестант к мольбе магистру в спину.

– Куда мечтаешь? – спросил Диего, обернувшись без охоты.

Хавьер сглотнул и глазами показал на стражей за собой. Посторонние уши мешали ему и в этом.

Узника магистр не боялся – тот и прежде был только гениальным артефактором, в живых же чарах смыслил мало. Теперь, размазанный по стулу с античарными браслетами он гляделся еще менее опасным.

Однако, ситуация начинала раздражать – в интересах жертвы как можно скорее выдать имя заказчика покушения, а он только тянет время. Кого настолько страшится в этих стенах? Или что это за игра?

Движением подбородка Диего выслал обоих стражей и секретаря за дверь. В кабинете они с узником остались наедине, шум улицы и приемной магистр отрезал куполом. Опустилась тяжелая тишина, и редкие звуки в самом кабинете стали звонче.

– Где ты присмотрел себе место? – снова спросил Диего неприятным отчетливым голосом.

Прополощенный после отравления Хавьер пытался сесть прямее, но ему не удавалось. Он стер со лба болезненную испарину, оцарапался браслетом, еще больше сморщился и пробормотал названия нескольких тюремных крепостей на дальних рубежах империи.

Надежные казематы – но Диего, разумеется, выбрал одну из тех, что предложены не были. Он вернулся за свой стол и принялся молча писать приказ о переводе арестанта. Слушая скрип черного пера и шелест минутной стрелки, Хавьер то и дело вздергивал с трудом удержимую голову.

Диего поставил оттиск своего перстня, вернулся и поднес бумагу к слезящимся глазам Хавьера, позволяя тому проморгаться и прочесть название старого замка на северном острове. Даже для тюремщиков условия там были не медовые. Узник скривился, но кивнул покорно. Магистр неторопливо сложил письмо и убрал в глубокий ящик, запираемый личными чарами.

– Полежит у меня: достанем твои доказательства и после еще посмотрим, – сказал он. – Переночуешь в другой камере, я установлю защиту сам. Говори теперь.

Хавьер со свистом втянул воздух. Он держался даже упорнее, чем при первом допросе – пожалуй, по-настоящему страшился добавки от фигуры, которую сумел тогда укрыть.

– У меня дома, на втором этаже, в спальне, – наконец, добрался он до сути. – Разбейте фарфоровую кошку – внутри хранится камень со слепком разговора. Голоса вы без труда различите магически.

«Даже Хавьер украшает спальню кошками!» – саркастично умилился внутренний Диего.

Внешний, однако, этим обещанием сокровищ не удовлетворился.

– Имя? – бросил таким тоном, что Хавьеру стало ясно – добром вопрошает в последний раз, увиливать уже не выйдет.

Снова сглотнув, он зыркнул в окно на общий внутренний двор трех Приказов, прилаженных друг ко другу подобием квадрата. Крыльцо Оружейного было видно отсюда яснее всего, и на нем по обычаю топтались праздные служаки.

– Ваш оружничий, – едва слышно сказал Хавьер. – Флавий Терини, младший сын императора.

11. Речная прогулка

В Итирсисе: 3 августа, четверг

Письмо Алессану подали во время класса математики. Надежда увильнуть от вычислений возросла, когда сложенный лист оказался чистым. Воспарив, юноша прижал собственный перстень к печати отца, и бумага вернула утаенный текст:

«Нужны твои глаза и уши. Отходят в полдень.»

Отдельным официальным свитком приложен был пропуск на имя начальника охраны прогулочной яхты императора.

Лис нахмурился: кто и куда идет сегодня на «Фортуне»?

Извинившись перед математиком вежливо и с почти неприличной радостью, юноша ворвался в свою гардеробную. Камзол выбирать не осталось времени – схватил первый же, белый с серебром, годный для высоких встреч, расправил перо на шляпе, а сапоги пришлось полировать уже чарами, слетая с крыльца. Секретное письмо от Диего белым пеплом укрыло комплексные числа.

Алессан успел – «Фортуна» стояла у причала и готовилась к речной прогулке по Итирсе.

– Тассирскому принцу город покажут, – пояснил начальник охраны у широкого трапа, изучая пропуск.

– Его величество?..

При всей высоте происхождения, юноша не был представлен императору Максимилиану и видел того лишь в толпе площадных церемоний.

– Не изволил присутствовать.

Седой полковник знал сына Диего в лицо, но для порядка взялся пробовать печать Земского приказа служебным артефактом.

Томясь, юноша обернулся на судно. Яхтой оно звалось по традиции – никогда на нем не стояли мачты. «Фортуну» конструировали для прогулок по пригородным рекам, плавный ход ей обеспечивали два подтянутых мага из морского корпуса.

Паруса в Ладии давно уже ставили только на боевых и крупных торговых судах – если чародеи пострадают в опасном пути, можно идти по старинке. Однако для движения через Итирсис таким великанам приходилось ждать ночного разведения мостов.

Юркая «Фортуна» могла ходить в любое время. Она и без белых полотен казалась нарядной: невысокая, просторная, отделанная золотом и черной древесиной.

Принц в пестрых шелках красовался у ближних перил. Чалмы не носил («разве это жара?»), зато кольца бликовали на солнце больнее, чем быстрая речная рябь – Алессан с одним фамильным перстнем нашел себя убогим нищим.

Окруженный собственной свитой и местными столичными вельможами, Селим указывал на Гильдию моряков, живо говорил по-ладийски и был непомерно смешлив.

За ним ли послал наблюдать отец?

– Хорошей прогулки, Алессан Диегович, – въедливый полковник, наконец, одобрил пропуск. – Мое почтение батюшке.

Обрядившись в лучшую улыбку, молодой Алвини взмыл на борт и раскланялся с кем только мог.

Ладийцы были представлены верхушкою Посольского приказа, молодцами в шлемах дворцовой гвардии, тремя музыкантами, командой корабля и лакеями. К разгадке это не приблизило: едва ли кто-то среди них настолько неблагонадежен, что Диего даже не потрудился уточнить наказ.

Явление молодого аристократа в кругу приняли как должное. Он был представлен гостю, удостоен мимолетного кивка и тотчас же всеми забыт. Отступивши за спины, Лис ощупал взором поле для назначенных маневров.

Почти вся палуба отведена была для отдыха господ, лишь в кормовой части еще высился привычный командирский мостик с позицией для магов-навигаторов. Под ним у каюты капитана жалась неприметная кухня, а на носу голубой шатер укрывал кофейные столики.

Вглядевшись под его мягкую тень, Лис вдруг уразумел, зачем он здесь.

На носу, облокотясь на леер, мрачно хоронился от внимания царевич Флавий.

«Вот оно.»

Бывший пленник и тассирский принц на одном борту.

Наверняка человек отца сегодня зорко присмотрит за ними, но нужен и взгляд посвященного в тайну женитьбы – без этого осторожную замкнутость Флавия могут указать в отчете подозрительной.

Царевич смотрел на воду, от него самого почти ощутимо исходили волны гнева. Надо думать, сегодня он катается не слишком добровольно.

Подойти? Алессан вторично оценил расстановку.

Флавия и Селима разделила почти вся палуба, и ни один из двоих не выказал желания приблизиться. Дипломат был совершенно захвачен своей языковою практикой: отмечал то одну, то другую деталь широкой людной набережной, вызывая улыбку свиты. Царевич, кажется, боролся с влечением выпрыгнуть за борт.

В раздумья ворвался сигнал об отходе.

По звучной команде капитана первый маг заступил на дежурство – швартовы тотчас же взметнулись от пристани и легли на борт безупречными кольцами. «Фортуна» тихо толкнулась, зашуршала лопастями движущих колес по бокам кормы и отдалась родной стихии. Скрипка, флейта и арфа в центре палубы поддержали начало пути торжественной фугой.

Едва задвигался пейзаж, слово аккуратно перенял глава Посольского приказа.

Полился отработанный рассказ о первом периоде роста столицы вокруг замка на реке (принца более увлекли заметки о страшных наводнениях), и через несколько минут Алессан счел возможным покинуть группу. Не пряча поступи, он обогнул столики под навесом и замер в шаге от спины отшельника.

– Ваше высочество?

Флавий обернулся с резкостью, но тут же смягчился: лицо племянника, очевидно, оказалось неожиданностью из приятных.

– Алессан, – даже улыбнулся он, протягивая руку. – Тебя-то за что сюда сослали?

– Прогулку по Итирсе в вашем обществе я не назвал бы повинностью, – возразил юноша любезно.

Ясный день и впрямь обещал, что увеселение для союзников пройдет весьма достойно. Отсутствие ветра магам не помеха, музыканты очень старательны, а на столы уже несут фарфор и серебро.

Царевич, вероятно, не был голоден.

– Я предпочел бы работать, – вновь потерял он добрый настрой, – но его величество нашел забавным определить меня сегодня в делегацию.

Оба знали, что решение императора было отнюдь не шуткой – первая встреча принца с царевичем закончилась быстро и не позволила сделать выводы.

– Вас как будто не слишком сегодня тревожат, – заметил Алессан.

Памятуя сплетни о том столкновении, он скорее ждал видеть тассирца удушающе внимательным к царевичу.

– Это и странно, – ничуть не радостно ответил Флавий. – Он приветствовал так, точно мы едва знакомы.

– Так пренебрежительно?

– Так учтиво.

Алессан вновь обернулся на принца, ища ответа, но вся делегация увлеченно любовалась башнею Гильдии магов – ее строгий полет над крышами числился одним из древних символов Итирсиса.

– Принц решил насладиться прогулкой?

Юноша, конечно, говорил приличий ради. Селим не прост – это ясно обоим, но коли тебя отправили присматривать за кем-то, странно вслух призывать его «будьте бдительны».

– Я намерен сделать то же, – заявил Флавий. – Отчего мы всегда смотрим на город, лишь когда нужно показать его гостям?

Лис окинул взором линию домов с цветочными террасами – что он тут не видел? Итирсис красив, особенно с реки, но разве для этого нужно как-то отдельно смотреть? «Фортуна» шла вдоль самых центральных улиц, каждый камень тут ведом ему хоть на глаз, хоть на ощупь.

– Когда я уезжал, здесь были здания пониже, – продолжил его высочество. – Представь, я даже застал последнюю лавку цирюльника – парики уже выходили из моды, но дамы постарше от них отступать не желали.

– Моя бабка еще хранит тот самый, в котором прибыла в Ладию, – не смог остаться серьезным Лис. – Но на приемы перестала надевать.

– Мне, пожалуй, тоже придется заняться гардеробом, – с неохотой признался Флавий. – Ни одной шляпы из тех, что не будут осмеяны вами, юнцами.

Алессан промолчал, заметив другое – помимо Селима на палубе только Флавий не прятал головы от солнца. Каковы бы ни были причины, это рождало сходство.

– Шляпники еще живут на Заречной? – его высочество старался говорить беззаботно.

Лис качнул пером.

– Не доводилось их там видеть. Свет предпочитает тот салон, что на углу Соборной площади.

Флавий кивнул, но понадеялся, что вопросы моды удастся оттянуть еще немного и потом с выдохом переложить на плечи Леоноры. Пока обойдется парой слегка перешитых камзолов. Вон, и по набережной некоторые гуляют безо всяких шляп.

По мостовой пронесся экипаж, едва не зацепив замешкавшейся леди. Ее кавалер, которому следовало сменить руку и закрыть спутницу со стороны дороги, разразился бранью вслед неосторожному кучеру. Шляпа последнего кроя ничуть не мешала ему использовать многие старинные обороты.

– Мода сменилась, а люди прежние, – несколько даже успокоился его высочество.

Алессан полагал себя представителем нового племени, и вердикт о неизменной человеческой природе совсем его не вдохновил.

– Всегда есть те, кто позорит свое сословие.

Позади опять раздался скорый говор принца. Флавий на миг задержал дыхание, оглянувшись, но Селим все еще стоял у борта, и веселость его относилась к той же сценке с экипажем. Гость не выказывал и доли интереса к покинувшему их царевичу, хотя поведение последнего отдавало дипломатическим скандалом. Ожидавший натиска Флавий обманулся и оказался теперь в странном положении забытого бунтовщика.

С прогорклым ощущением подвоха царевич вернул свой взор вперед, и вдруг родные места одарили новым теплым воспоминанием.

– «Магово ристалище». Отметился? – спросил он почти с мальчишечьей хитринкой.

Неприметный чугунный мост, под который шла «Фортуна», носил иное имя, но местные давно его забыли, полагая полем битвы гордецов – притом битвы таинственной и безмолвной.

«Ристалище» открывало свою суть ночью, когда поднимало створы и с изнанки оказывалось вдруг усыпано ювелирными шедеврами. Кольца, броши, кулоны были накрепко впаяны во всю нижнюю поверхность моста, маняще сверкая под фонарями. Достать их, впрочем, удавалось редко.

История этого расточительства брала начало полвека назад – какой-то юный чародей на спор впаял туда свое кольцо, да так, что ни бедняки, ни друзья-маги не сумели его вытащить.

Седмицей позже под мостом сияла уже дюжина колец с гербами высоких домов, демонстрируя умение наследников распределять заряд и ставить защиту на свою отметку. Попрошайки полночи проводили в попытках вытащить дармовые сокровища. Скоро пронюхав расклад, они волокли добычу не скупщику, а прямиком другим аристократам, лучше соперникам – те покупали дороже. Криворукого чародея укрывал позор: не умеешь защитить – не лезь! Магистры, конечно, могли бы разом поснимать весь этот золотой фонд, но в молчаливом соглашении не трогали арену отпрысков.

За полвека традиция окрепла, каждый уважающий себя маг, поднаторев, оставлял под мостом свою отметку. Предпочитали золотое кольцо с различимым гербом, но годилась любая ценность – важно лишь встроить код, прямо указующий владельца.

Алессан поднял голову. Галерею тщеславия можно было различить в деталях – невообразимо пестрая, она лишь кое-где она зияла дырами от вынутых колец.

– Мое левее, – улыбнулся он.

«И жемчужная заколка Леи, – различил он магию знакомого автографа. – Когда успела?»

Детьми они хотели отмечаться вместе, Лис даже помогал магичке освоить защиту. В отрочестве, кажется, об этом позабыл.

– Я оставлял фибулу, – кивнул Флавий на другую сторону. – Держится еще. А там – кольцо батюшки твоего. Диего все просчитывал, готов ли, а я страшно хотел его опередить и рискнул означиться на целый месяц раньше. Кажется, мы оба справились.

Флавий замолк на мгновение, чтобы вдруг огорошить:

– Он прислал тебя за мной смотреть?

Алессан запнулся. Лгать не имело смысла – иного повода прибыть сюда ему не выдали, но истина рождала неприятную преграду. Флавий и сам пожалел о вопросе – и надо ль было рвать хотя бы видимость непринужденной встречи? Испортил сам себе остаток дня.

– Только чтобы подготовить адвоката вашему высочеству, – юноша досадливо отвел глаза на отражение под бортом.

Маг-навигатор вращал водяные колеса с дивной синхронностью. «Фортуна» шла прямо, как на параде, и в повисшей неловкости приближалась к Виноградному мосту – самому широкому и романтичному в Итирсисе. Кованые лозы овили его перила, позолоченные гроздья кое-где изящно свесились к реке.

Музыканты подгадали этот миг, чтобы сменить полет вальса на протяжную печаль старинной песни.

Юный Лис не знал романса, но Флавий так и застыл. Прощание магов морского корпуса с городом вдруг отдалось чем-то больным и близким. Так пели, когда без надежды на встречу хотели сказать «я тебя никогда не забуду».

Шрам дождя на чугунной ограде

И моста виноградные кисти

Мы оставим для тех, кто на суше —

Сильным не подобает корысти!

Мелодия стелилась над рекой без слов, но Флавию достаточно было и собственной памяти.

«Вот кто понял бы, – подумал он о без числа ушедших морских гвардейцах. – но им хватало воли заранее смириться с тем, что ничему не быть как прежде. За что я цепляюсь?.. Еще эта скрипка душу рвет!»

Смычком как будто возили по самому сердцу – пронзительный звук навеки слился с образом тонкой руки Леоноры. Ему не довелось услышал ее игры с момента новой встречи. Так ли восхитительна ее музыка по сей день?

Что за нелепость! Она играла все эти годы – значит, мастерство только выросло!

Захотелось оказаться рядом с женой и дочерью за тридевять земель отсюда. Зачем эти попытки что-то доказать Двору? Едва забрезжил свет, как явился Селим, и даже доверенного племянника пристроили вести заметки. Столица давно уже вытеснила его из своих пределов, она принадлежит иным. Попроси бывший пленник права удалиться в глушь – едва ли ему откажут. Путь очевиден и прост, не пора ли стать рациональным?

Не на зов горизонта ответим —

Мы всегда ходим там, где не звали.

Мимолетная мирная гавань —

Полстопы на случайном причале.

Диего до сих пор не дал рекомендации открыться. Долго ли ждать подсказки? Это его семья, а он опять томится бездействием, пока призраки прошлого воспряли и вяжут императора пеленой обновленных сомнений.

Раз уж в столице он лишь половиной стопы – пора взойти на борт. Рассказать о семье, если придется – мужественно принять отставку и уехать. Арис, конечно, осядет здесь, но супруга обретет заслуженное место рядом.

«Завтра же потребую аудиенции, – злая решимость плеснула кровь к вискам царевича. – А значит, сегодня побуду примерным сыном.»

Под цепким взором сына Диего царевич вдруг отпрянул от леера и звонким шагом вернулся делегации.

Принцу в этот миг вещали об Итирсисе пафосно и неискренне. Посольский глава и сам рад был бы оставить пустую речь, утопить взор за ограду тенистого парка и тайком пустить слезу по-стариковски. Настроение это, впрочем, враз переменилось, когда за спиной возник царевич Флавий.

Быть буре? Делегация затихла в напряженной готовности сглаживать дерзость, но не могла лишить его высочество права на слово.

– Как вы находите нашу столицу, дорогой принц? – обратился царевич любезно, точно как подобало представителю правящей династии в неформальной обстановке с равным гостем.

Подоспевший Алессан с жадностью ловил в ответном взоре обернувшегося принца хотя бы что-то, о чем не стыдно будет доложить отцу. Однако, оба высочества смотрели друг на друга свободно и прямо.

– Итирсис поразит любого, – с готовностью проворковал Селим. – Я счастлив, что его величество позаботился не только о нашем комфорте, но и о досуге.

«Где его хитрость? В чем игра?» – изыскивал внутренний Флавий.

– Вас не утомляет наше усердие? Должно быть, вы многое знали о городе прежде?

На прошлой встрече тассирец так подчеркивал роль пленника в изучении Ладии! Пусть еще потешится – Флавию надоело чувствовать себя виновным.

– Нет, о царевич, – Селим улыбался деликатно и не более, чем требовал высокий случай. – Смотреть город, как учить язык – всегда найдется что-то новое.

Флавий не выказал удивления, но определенно ждал иного.

– Ваш ладийский великолепен, – осторожно вмешался посольский глава.

Селиму подбросили дивный повод вспомянуть уроки пленника прямо или намеком с провокацией. Флавий снова подобрался – ну, атакуй!

– Прилежание поощряет и ваш закон, не так ли? – повернулся он к вопрошавшему.

Безупречен! Ни показной скромности, ни южной гордыни – и ни краешка взгляда в сторону Флавия.

Его высочество моргнул очень и очень медленно. Слова последнего куплета колоколом грянули в его уме:

Расцарапано шпилями Гильдий,

Окрыленно ударами марша

Сердце общее верит – вернемся!

Только будем ли все еще – «наши»?

Подвоха можно более не ждать – подвох здесь развернулся с самого начала.

Сценку для простолюдинов тогда, на Соборной площади, Селим отыграл в дружеском тоне. Представление для знати режиссировалось тоньше – молодой дипломат как будто бы слишком усердно игнорировал бывшего пленника.

Для окружающих сговор их просто бросался в глаза.

12. Совместный прожект

В Итирсисе: 3 августа, четверг

– Удобно в руке, Виола Базилевна? – молодой кузнец, новый брат оружейной гильдии, взволнованно мялся с ноги на ногу.

Барышня, польщенная и усердная, изучала его входной шедевр – маленький дамский кинжал с витою змейкой.

Традиционный ужин завершился, сытые гильдейцы прощались и расходились в легкие сумерки, унося в платках «мальцам» остатки пирогов и пышек. Сестрицу Виолу огибали бочком – лазурное платье заняло половину крыльца – но язык не повернулся укорить ее хоть словом.

Новый гильдеец топтался рядом, ожидая вердикта, но не очень-то с ним торопя.

– Не могу полагать себя экспертом, – сомневалась Виола, – но как будто змейка давит на ладонь.

– У барышень руки нежные, – согласно расстроился мастер. – Так и эдак ладил, а все мешает.

– Не печальтесь! Только хвостик нужно подогнуть! Впрочем, постойте.

Виола живо перебросила кинжал в другую руку.

– Так совсем не мешает! – воодушевилась она. – Подумайте только! Вы можете распространять эту модель как специально кованую для левшей! Приложите к нему карточку с пояснением особой заботы о редкой сей категории…

Кузнец воспрял и сызнова поник, но взгляд исполнился мольбы.

– Куда мне! Я грамоты не умею.

– Было бы о чем тревожиться! – воскликнула барышня. – На то и братство! Я распишу такую. Идемте сейчас же в «Щепку», на ходу досочиним вам рекламацию.

Кинжал с уверенной аккуратностью изъяли у нее из рук и куда менее трепетно всучили обратно мастеру. Последний поднял глаза (довольно высоко) и встретился с грозным ликом другого оружейника.

– Я вам сам распишу, – внятно посулил тот. – О будущей седмице.

– Что вы, Дарий Дариевич, вас и просить не могу, – заскромничал младший кузнец.

– На то и братство! – зыркнул Дарий и совсем оттеснил гильдейца.

Мастер едва не сверзился с крыльца и огорченно спрыгнул наземь сбоку. Дарий проследил, чтобы тот убрался – оружейники тянулись к Виоле что мотыльки на свет. Никаких надежд не строили, но и постоять рядом с благоуханной барышней им было усладительно. Маленькая леди звала их на «вы» и еще «братьями», а порой могла тронуть руку в пылу беседы. Однажды поправила картуз на пожилом кузнеце – так тот его только во сне потерял с огорчением. Понять собратьев Дарию было нетрудно, однако от этого он только старательнее чистил пространство вокруг зазнобы.

– Собрал для Себастьяна Базилевича, – повернулся он к Виоле с кулем калачей и щелкнул с пальца семечко кунжута. – Зря он сегодня не был – родриговой жены ботвинья чудо хороша.

Барышня умилилась, как свой молодецкий аппетит Дарий заботливо примерил на древесника.

– Себастьян увез родителей смотреть старую крепость под Итирсисом, – улыбнулась она. – Батюшка очень интересовался.

С ними отбыли Арис и Леонора, но об этом Виола говорить не стала – и без того у соседа назревают вопросы: чем он так ниже вязуньи, что Карнелисы приветили ту любимой будущей невесткой, а против него ощетинились редутами?

Вчера после его ухода матушка в самом деле стала возводить препоны даже их совместному прожекту, только тут Себастьян с мягкой настойчивостью поддержал сестру: коль уж Виолу отпустили в город строить свою «Щепку», то прожекты она созидает сама и под его присмотром. За полгода барышня ничем не отличилась настолько, чтобы лишать ее разумного доверия.

Леди Анна без охоты отступилась от контроля деловых авантюр дочери, однако сердечная склонность последней осталась за скобками: девица скоро увела от острой темы, и матушка про себя согласилась – разговору подобает обстановка тет-а-тет.

Она ждала, что Виола станет искать уединенной беседы, убеждать, молить и терзать ей душу плачем. Подготовилась выдержать и шантаж – формально для брака барышне достанет согласия отца или старшего брата. Однако, ничуть не бывало: Виола летала горлицей, стрекотала сорокой, но замалчивала амурную тему так, что матушка сочла выводы Себастьяна о ее влечениях, пожалуй, скороспелыми.

Виола, уж конечно, от мечты не отступилась, ибо давно и прочно видела свое будущее только рука об руку с Дарием – предприимчивым и ловким, при том чутким и обходительным куда более, чем иные знакомые дворяне. После матушкиных заявлений она впала в тоску на полвину часа, но это время потребила, чтобы сложить коварнейший на свете план: ничего не делать.

Барышня рассудила, что матушка ее, вполне очевидно, любит, а Дарий обещал убедить леди в умении составить счастье дочери. Так о чем же беспокоиться?

В четверг Виола невозмутимо явилась к оружейникам и впервые, как гостья и партнер, оказалась далее торговой залы. На нижнем этаже имелись кабинет купца и маленькая трапезная для обеда мастеров – но соседку со всеми почестями пригласили наверх, в столовую хоромину домашних. Самовар собрал семью – купца с супругой, старшего сына с женой и Дария младшего. Дела нового прожекта обсуждались открыто и в такой доверительной простоте, что леди Анна вмиг бы заново препоясалась воевать за дочь.

Виола держала пиалу с чаем по-старинному, на прямых пальчиках, аккуратно сдувала облепиховый пар и млела до сладких мурашек – Гральтены, мужи и жены, подходили ей во всем.

Согласивши все детали, владелец «Острого оружия» и распорядительница «Щепки» скоро пожали друг другу горячие руки.

Тем же вечером в гильдии Виола и младший Дарий снова разделили трапезу, и теперь, само собою, возвращались вместе. Успешно отпугнув третьего спутника, Дарий находил свою жизнь весьма неплохо скроенной. Первую работу по прожекту «Античары» назначили на будущую седмицу – но разве могли два резвых молодых ума не думать о грядущем успехе всякую минуту? Разговор о чарах, наконец, мог презреть всю конкурентную осторожность и слиться в пламенный дуэт.