Гведская декалогия. Удивительные путешествия доктора Мартиниуса и его секретаря. Том второй бесплатное чтение

Чародей из Аксамита

Пролог

Знойный день погас. В тёмно-индиговом небе над Великой Жёлтой пустыней зажглись большие яркие звёзды. В Крокодильем оазисе, том самом, где вместе мирно живут люди и крокодилы, царила тишина. В центре оазиса, посреди рощи тамарисковых и эбеновых деревьев, белел в темноте великолепный мраморный фонтан в виде распустившегося лотоса. Фонтан был окружён большим прудом, в котором сонно булькали водой гигантские аллигаторы.

Сладкий, как спелая хурма, ветерок нежно шелестел листьями. Под их усыпляющий шелест застыли во сне почти все обитатели оазиса. Спали крокодилы, спали верблюды, спали птицы. Надёжно заперев свою лавку на прочные засовы, чутко спал месьер Спекулятиус – единственный представитель презренного купипродайского сословия в оазисе.

Лишь в одном месте горел свет. Это, пользуясь ночной прохладой, старый Йено всё ещё возился в арбалетной мастерской, наводя порядок после долгого рабочего дня. Латунный светильник скупо освещал голые каменные стены, почерневшие от огня в очаге.

Йено подкрашивал сажей семь линий над входом, начертанные для защиты от нечистой силы, когда неподалёку раздался собачий лай. Йено прислушался. Собачий лай приблизился, сухие ветки затрещали под чьими-то шагами, послышались тихие голоса. Старик оглянулся через плечо, пожалев, что не прикрыл вход циновкой.

– Кто там бродит в такой поздний час?

– Не пугайся, дедушка Йено. Это мы – Урюк, Петрогло, Хаджогло и Ангели.

В мастерскую зашли четверо парней, один другого моложе, даже ещё без тюрбанов. Следом за ними в мастерскую заскочили было два пса, но Йено цыкнул на нахалов, и те, поджав хвосты, выскочили наружу.

– Что, не спится, ребятки? – добродушно спросил старик.

– Спать ещё неохота, дедушка Йено. Вот мы и решили навестить тебя. Ты ведь мастер сказывать сказки. Может и нам сейчас расскажешь какую-нибудь?

Йено усмехнулся в седую бороду с жёлтым пятном от табака вокруг губ.

– Договорились, ребятки. Мне сегодня тоже что-то не спится. Тогда садитесь поближе к очагу. Ночи в пустыне холодные. Хаджогло, возьми на полке кувшин с верблюжьим молоком. Рядом с кувшином лежит кусок сыра, а в том горшке ты найдёшь вяленые финики. Предупреждаю, сыр твёрдый, как алмаз. Не для моих зубов. А у вас, ребятки, зубы молодые – грызите на здоровье.

Набрав по горсточке фиников, парни шустро опустились на корточки возле очага. Йено с кряхтением присел на гладкий камень, служивший ему табуретом, достал вышитый кисет, затем, не спеша, набил табаком длинную глиняную трубку, прикурил от светильника.

– Ну что ж, слушайте, ребятки. Только, что характерно, это будет не сказка, а самая настоящая быль. Мудрые старые люди рассказывают, что когда-то очень давно, когда даже высокие Кругогведские горы были ещё выше, а звёзды от нас ещё дальше, жил в Великой Жёлтой пустыне один злой маг. Никто теперь не помнит его имени. Просто называют «чародей из Аксамита», хотя тогда никакого города Аксамита не было, а на его месте находилась жалкая стоянка имолов. Много чудес совершил тот чародей. Он мог ударом посоха выпустить из песка фонтан прохладной чистой воды. Мог в мгновение ока перенестись, куда захочет. Многое мог тот чародей, но душа его была черна, словно запёкшаяся кровь. От неистовой злобы зубы у него стали красного цвета. Чтобы овладеть тёмным могуществом, колдун творил страшные заклятия в облаках жертвенного дыма, поднимающегося с алтаря, на котором визжали женщины, обречённые на заклание. Злой маг погубил множество жизней, пролил реки крови и вот все тайны мира были ему открыты, и все силы зла стали ему подвластны. Больше никто из смертных не смел ослушаться его воли. Даже сам Древний Змей пустыни. Но, что характерно, чародей из Аксамита не смог достигнуть бессмертия. Поэтому, когда пришла пора ему навечно отправляться к Творцу всего сущего в Голубую пустыню, – закатив глаза, старый Йено показал пальцем в закопчённый потолок, – хитрый колдун собрал воедино всё своё великое знание и в один миг превратился в чудесный свет. В волшебное мерцание. И что характерно, мерцание помещалось на ладони, но было крепче стали. В этом чудесном свете была спрятана душа чародея из Аксамита.

– Как же это возможно, дедушка Йено? – удивился самый юный из парней, Ангели. – Свет и вдруг крепче стали?

– У колдунов всё возможно, ребятки. Мудрые старые люди говорят, кто завладеет этим чудесным светом, приобретёт невиданное могущество. Но чтобы чёрная душа чародея из Аксамита покорилась хозяину чудесного света, нужно произнести одно заклинание.

– А ты знаешь это заклинание, дедушка Йено? – выплюнув финиковую косточку, поинтересовался Хаджогло.

– Никто не знает. Страшное заклинание давно забыто. Может быть, оно и сохранилось в какой-нибудь старой книге, но я ведь читать не умею. Так вот, ребятки, с тех самых пор люди ищут этот чудесный свет. Ищут и, что характерно, никак не могут найти. Да это и хорошо, наверное. Я так думаю.

– Так что же дальше-то было, дедушка Йено? – нетерпеливо спросил Петрогло.

Старик назидательно проговорил:

– Множество лун сменилось с тех пор, но время в пустыне не имеет значения, ребятки. Один имол отомстил своему обидчику через полвека и сказал: «Я поспешил». А ещё мудрые старые люди говорят, что однажды чародей с красными зубами вернётся и кровь потечёт снова.

Глава первая. Визит судьи

Любой житель Квакенбурга согласится с утверждением, что начало лета – это лучшее время года. В синем небе с весёлым щебетанием снуют птицы. На лиственных деревьях набухают почки, цветы раскрывают свои чашечки навстречу тёплому солнцу, колючая хвоя сосен и елей становится нежной и податливой. Не зря первые поселенцы назвали этот обширный край у южного подножия Большой горы Зелёной страной. Он весь, от Атласных гор на западе до реки Кроны на востоке и от Большой горы на севере до Зелёных гор на юге, покрыт густыми лесами. А в самом центре Зелёной страны находится знаменитая столица Гведского королевства город Квакенбург.

Если бы вы въехали в Квакенбург через восточные Кронские ворота, над мощными квадратными башнями которых вились на ветерке три пёстрых флага: Гведского королевства, Зелёной страны и города Квакенбурга, то следуя по улице Трёх Близнецов попали бы на площадь Биржи. Там, за массивным квадратным зданием Биржи, спряталась Зелёная улица – неширокая, малолюдная, обсаженная клёнами, застроенная двухэтажными кирпичными особняками с маленькими цветочными газонами перед фасадами. От тротуара к каждой двери вели дорожки, выложенные узорной плиткой. Стены зданий, как ковром, были покрыты густыми зарослями вьюна, сквозь которые глядели частые переплёты окон. На дверях висели красные почтовые ящики с эмблемой королевской почты – серебряным рожком, и начищенные до блеска металлические таблички с именами жильцов, а также родом их деятельности. Судя по этим табличкам, Зелёная улица – это место жительства судейских, стряпчих и нотариусов. Представителей знатного или магического сословий здесь не найдёшь.

На двери дома номер пятьдесят пять значилось: «Доктор Мартиниус. Нотариальные услуги». Здесь жил нотариус, его молодой секретарь Мельхиор и пожилая домоправительница или, проще говоря, экономка, она же кухарка, Саския.

В этот погожий выходной в доме номер пятьдесят пять всё шло как обычно. В прихожей висел пышный наряд члена Гильдии гведских нотариусов: просторный чёрный плащ с высоким красным воротником, чёрный же бархатный колпак с красным помпоном и красными квадратными широкими полями. В кухне на первом этаже, звеня посудой и напевая, готовила обед Саския. Как и положено кухарке – в белом фартуке и чепце, на пояске – связка ключей. Напротив кухни – столовая. В этот час столовая пустовала. Для обеда было ещё рано.

В конце коридора – лестница, ведущая на второй этаж. Там находится сердце дома – рабочий кабинет нотариуса, самая большая комната в особняке. Её стены отделаны дубовыми панелями с многочисленными грамотами и дипломами на них. Простенки между окон украшены картинами. Высокие стрельчатые окна всегда полузакрыты плотными бархатными шторами. На полу лежит толстый цветной ковёр. Прочные книжные шкафы из тёмного дерева заполнены книгами – от солидных фолиантов в твёрдых кожаных переплётах, украшенных богатым золотым тиснением, до брошюрок в матерчатых обложках. Посреди кабинета стоит огромный резной письменный стол. За столом, в удобном кожаном кресле, устроился сам месьер Бенедикт Мартиниус – маленький, худой, сутулый от ежедневного многочасового сидения, совершенно лысый человечек в скромном чёрном сюртучке. В этот спокойный предобеденный час нотариус читал свежий номер «Гведского курьера». Сидя в другом кресле, Мельхиор задумчиво разглядывал чучело голубя, свисающее с бронзовой люстры. Всё утро молодой человек занимался переписыванием одного очень длинного и сложного завещания, поэтому немного устал. В кабинете царила тишина. Лишь мерно тикали большие напольные часы, да шуршали газетные страницы. Пахло старыми книгами, пылью и кофе.

Нужно заметить, что месьер Мартиниус был человеком очень увлекающимся и большим любителем совать свой длинный нос в чужие дела. Так старый нотариус вёл переписку со многими историками-гведографами и часто посещал их заседания в Историческом обществе. Кроме истории месьер Мартиниус питал слабость к вельможам. В его библиотеке самое почётное место занимали тома «Гведского родословника» и «Собрания гведских вельмож», регулярно издаваемые Геральдическим департаментом королевства. Заветной мечтой тщеславного старика были золотые шпоры и титул графа, хотя барон тоже бы сгодился.

А прошлым летом месьер Мартиниус вдруг заинтересовался оккультными науками. Нотариус завалил кабинет загадочными амулетами, старинными молитвенниками, обтянутыми истёртой кожей, толстыми чёрными свечами для таинственных обрядов. Тогда здесь всюду громоздились толстенные сочинения типа «Похоронный обряд Ордена Гведских Братьев и Сестёр», «Чёрная магия и ворожба», «Триста тридцать три формулы Зла», «Изготовление Настоя забвения в домашних условиях».

Прошёл год и, хотя увлечение оккультизмом не было окончательно заброшено, но сейчас первое место в списке интересов месьера Мартиниуса заняли голуби. Нотариус завёл на чердаке настоящую голубятню с десятком сизарей и ежедневно проводил там несколько часов. Он строго настрого запретил Саскии готовить жареных голубей в лимонном соке, блюдо, которое она готовила бесподобно. Напрасно экономка лила слёзы перед фигуркой Ксантии-целительницы, умоляя могущественную богиню севера спасти хозяина от очередного наваждения. Всё зря. Теперь постоянной темой разговоров за обеденным столом стали различные породы голубей, тонкости их разведения и содержания. Впрочем, Мельхиор находил, что новое хобби его шефа гораздо лучше прежнего. Всё же безобидные птички не чета кровожадным суккубам, инкубам, лешим, шишигам, жихаркам, кикиморам, анчуткам, китоврасам, вершкам, злыдням и прочей нечисти. Юноша питал инстинктивную неприязнь ко всяческой чертовщине.

Часы гулко пробили полдень. Мельхиор вздрогнул от неожиданности. Нотариус высунул длинный нос из-за газеты.

– Куда катится мир! Вчера в нашем добропорядочном Квакенбурге зверски убили придворного ювелира с Гранд-бульвара месьера Маркуса Якоби.

– Не тот ли это ювелир, которому вы, доминус1, заказывали серьги на свадебный подарок Мелодии Зудик? – спросил Мельхиор. Молодой человек с сожалением вспомнил красавицу Мелодию. Ах, если бы прошлым летом он был посмелее!

– Тот самый. Ювелира зарезали прямо в его мастерской. На Гранд-бульваре! Это же центр столицы! Куда смотрит полиция? Просто уму непостижимо!

Мартиниус опять спрятался за газетой, но через минуту швырнул её на стол.

– Вот ведь что удумали – установить на улицах электрические фонари! Помяните мои слова, Мельхиор, эти опасные опыты с электричеством до добра не доведут!

– Но вы же пользуетесь электрическим звонком для вызова меня в кабинет, доминус? – недоумённо произнёс помощник, оторвавшись от созерцания голубиного чучела.

– Да, но каждый раз боюсь, что весь дом взлетит на воздух! – пискливо заявил месьер Мартиниус. Раздражённо сморщив длинный острый нос, он опять уткнулся в «Гведский курьер». Значит, разговор окончен. Мельхиор вернулся к созерцанию чучела, думая о том, что с возрастом шеф превращается в закоренелого ретрограда и консерватора. Впрочем, приятельство нотариуса с дядей Мелодии доктором Зудиком – тощим адептом вегетарианства, совершенно нетерпимым к вкусной и полезной пище – никого не может довести до добра.

Мельхиор вспомнил, как, сидя у них в столовой прошлой осенью в День Близнецов, доктор Зудик разглагольствовал скрипучим басом: «Вы слыхали, уважаемый Бенедикт, что некие братья Вилем и Освальд Райчики с улицы Ста шагов основали общество воздухоплавания? Подумать только – воздухоплавания! Авантюризм! Якобы эти фантазёры прочитали сочинение другого фантазёра, какого-то Константина Целковика, «Дирижаблеводство или поездки по небу и выше» и оно их вдохновило на постройку летательного аппарата. Авантюризм и баловство! Ну что может быть выше неба? А знаете ли вы, уважаемый Бенедикт, что братья Август и Людвик Ломтики проводят у нас в Квакенбурге опыты с каким-то дальневидением? Говорят даже, что эти самые Ломтики придумали передавать изображение на расстояние. Да ещё движущееся! Как вам это понравится? Это ли не подрыв устоев? Нет, в наше время такого баловства не было! Надо сказать, жители Квакенбурга вообще отличаются возмутительным легкомыслием и вольнодумством. Да и не мудрено. Ведь только здесь, в Королевском университете, молодые особы обоего пола учатся вместе. И это в королевском учебном заведении! Куда смотрит его величество?! Я убеждён, уважаемый Бенедикт, всё это баловство идёт от неправильного питания».

Слушая своего приятеля-брюзгу, месьер Мартиниус поддакивал: «Совершенно согласен с вами, уважаемый Эдуард. Куда катится эта страна? Недавно моей племяннице Барабаре родители купили так называемый ногокат – простую доску с колёсиками. Это поистине дьявольское изобретение. Теперь Барабара гоняет на этом гремучем ногокате по всему Зеленграду. А ещё девочка!»

Старики обменивались сочувственными взглядами, однако Мельхиор заметил лукавый огонёк, который светился в голубых глазках нотариуса. «Уж не подсмеивается ли он над доктором?» – мелькнула догадка в голове юноши. С месьером Мартиниусом ни в чём нельзя быть уверенным. Хитрюга, каких поискать.

Снизу послышался шум. Кто-то яростно колотил в дверь особняка. Нотариус опустил газету.

– Сходите, Мельхиор, узнайте, кто к нам пришёл. Хотя сегодня я никого не жду, но, если дело срочное, приму. До обеда есть ещё час. Надеюсь, этого хватит, чтобы помочь нашему неожиданному гостю.

Мельхиор торопливо спустился в прихожую и открыл дверь. На пороге топтался месьер Реофил Кристоф Валентин Деобальд и что-то там ещё Мантия – главный судья Гведской судебной палаты, живущий по соседству. Мельхиор невольно поморщился. Мантия был всем известным голубеводом, и именно он заразил нотариуса страстью к голубям. Сейчас главный судья нетерпеливо подрыгивал на месте, что при его солидной комплекции было делать нелегко. От волнения полное лицо Мантии пошло красными пятнами. В руках он держал клетку, накрытую куском ткани.

– Добрый день, Мельхиор! Надеюсь, ваш патрон месьер Мартиниус дома? Мне необходимо немедленно с ним увидеться! Мда-с, немедленно!

Глава вторая. Почтовый голубь

Затаив любопытство, Мельхиор проводил главного судью в кабинет и хотел оставить гостя и хозяина одних, но нотариус велел помощнику задержаться. Затем обратился к соседу:

– Чем обязан, ваша честь?

– Вот, взгляните-ка на эту птичку, месьер Мартиниус, – с этими словами Мантия поставил на письменный стол клетку и осторожно снял покрывающую её ткань. И что же? В клетке сидел нахохлившийся голубь. По мнению Мельхиора, самый-пресамый обычный голубь.

– Признаться, я не вижу в этой птичке ничего особенного, – произнёс нотариус, пристально вглядываясь в голубя. – Судя по величине, сильному телосложению и клюву, окружённому наростом, имеющему вид кочана цветной капусты, это так называемый каррьер – одна из разновидностей почтовых голубей. Могу добавить, что он выглядит умирающим от изнеможения. Видимо, этот почтарь преодолел изрядное расстояние?

– Превосходно, месьер Мартиниус! – воскликнул Мантия. – Мда-с, превосходно! Вы совершенно правы. Это почтовый голубь. Причём, великолепнейший почтовый голубь! А уж я-то, поверьте, повидал их на своём веку.

Мартиниус любезно предложил разгорячённому главному судье:

– Может быть, вы, ваша честь, поведаете историю этого каррьера? Прошу вас, займите то кресло. Там вам будет удобно. Я налью нам по бокалу замечательного портобельского муската, а Мельхиор даст птице корма и воды.

Пока нотариус ухаживал за главным судьёй, Мельхиор сбегал на чердак и принёс оттуда горсть смеси из ячменя, гороха, кукурузы и пшеницы. Он насыпал зерно в клетку, потом поставил рядом с голубем плошку с водой.

– Да будет вам известно, месьер Мартиниус, – отпив сразу полбокала вина, начал свой рассказ Мантия, – что я сегодня после завтрака проводил лётную тренировку со своими питомцами. Голубям полезен солнечный свет, поэтому летом я регулярно отпускаю их в полёт по утрам, пока не слишком жарко.

– И что же случилось на тренировке? – задал вопрос Мартиниус.

– На тренировке ровным счётом ничего не случилось. Погода стояла чудесная, и мои пернатые любимцы славно полетали в синем небе. Всё было превосходно. Мда-с, превосходно! Когда они один за другим возвращались в голубятню, я машинально их пересчитывал. Это у меня давно вошло в привычку. Я и вам советую всегда так делать, месьер Мартиниус. А вдруг какого-нибудь голубя недостаёт? Но оказалось, что моих птиц стало на одну больше! Представляете моё изумление, месьеры? На всякий случай я заново пересчитал голубей, но их по-прежнему было больше!

– Весьма любопытно, ваша честь! – потёр ладошки нотариус. – Значит, к вашим голубям прибился чужак?

– Именно так! – вскричал Мантия. – Мда-с, именно так! В моей голубятне я обнаружил вот этого самого почтаря! Да ещё с окровавленным боком. Видимо он совершенно обессилел и прибился к первой попавшейся стае своих сородичей. Но самое любопытное вы ещё не знаете, месьеры. К шее голубя был привязан мешочек с посланием! С голубеграммой!

Мантия торжествующе посмотрел на своих собеседников.

– И где же это послание, ваша честь? – спросил Мартиниус.

– Вот оно! – Мантия достал из кармана маленький кожаный мешочек. – Полюбуйтесь!

– Наверное, мы должны открыть мешочек и прочитать послание, – неуверенно сказал Мельхиор.

– Стыдитесь, юноша! – укорил Мельхиора главный судья. – Людям знатного сословия не подобает читать чужие письма.

– Но ведь тогда мы не узнаем, кому предназначалась голубеграмма, и не сможем доставить её по адресу, – вступился за своего помощника Мартиниус.

– Эка беда, – пренебрежительно отмахнулся Мантия. – Мы просто дадим почтарю немного отдохнуть, после чего он спокойненько полетит дальше. Кстати, как он там, Мельхиор?

– Я прошу меня простить, ваша честь, но, по-моему, этот голубь уже никуда не полетит, – отозвался Мельхиор, указывая на клетку. Голубь, о судьбе которого рассуждали люди, неподвижно лежал кверху лапками.

– Похоже, что бедная птица скончалась, – огорчился главный судья.

– Зато теперь мы с чистой совестью можем прочитать письмо, – пропищал Мартиниус, не скрывая радости.

Мельхиор усмехнулся про себя. Он-то давно знал, насколько любопытен его шеф.

– Мда-с, теперь придётся, – вздохнул Мантия. Он развязал мешочек, вынул из него туго скатанный трубочкой тончайший пергамент, развернул послание, глянул и протянул его нотариусу.

– Читайте вы, месьер Мартиниус. У вас глаза поострее. К сожалению, я оставил свои очки дома.

Сначала Мартиниус быстро пробежал короткий текст, затем перевернул лист, чтобы убедиться, что на обратной стороне ничего нет. Остальные нетерпеливо ждали. Наконец, нотариус опустил послание на стол и разочарованно сказал:

– Письмо написано шифром.

– Какая неудача! – огорчился Мантия. – Надеюсь, вы сможете его расшифровать, месьер Мартиниус?

– Если вы оставите послание у меня, ваша честь, я попробую.

Когда главный судья отправился домой, нотариус вытащил дохлого голубя из клетки.

– Что вы хотите сделать с бедной птицей, доминус? – спросил Мельхиор шефа.

– Просто осмотрю.

Поместив голубя на стол, Мартиниус принялся внимательно разглядывать мёртвого почтаря.

– Глядите, мой мальчик. Месьер Мантия не ошибся. Эта несчастная птица была серьёзно ранена.

Мельхиор подошёл ближе и склонился над столом. Действительно, в боку голубя виднелась едва затянувшаяся рана.

– Видимо, поэтому каррьер и погиб, не долетев до цели, – заметил нотариус, осторожно трогая слипшиеся от крови перья.

– Какая же у него была цель, доминус? – спросил Мельхиор.

Мартиниус пожал плечами.

– Не знаю. Чтобы это узнать, нам необходимо расшифровать послание. Будьте так любезны, Мельхиор, подайте мне «Криптографию и шифрование» Хенрика Абсолона. Если мне не изменяет память, она должна стоять в том шкафу.

Мельхиор с трудом вытащил тяжеленный том с самой верхней полки и водрузил его перед нотариусом. Мартиниус улыбнулся своему помощнику.

– Спасибо, Мельхиор. Теперь вы свободны. Оставьте меня на время одного. Можете пока сходить погулять. Молодым людям вредно сидеть взаперти, когда на улице стоит такая чудесная погода. А я займусь этим таинственным сообщением.

Глава третья. Расшифрованное послание

Месьер Мартиниус настолько увлёкся расшифровкой голубеграммы, что даже пропустил обед. Обеспокоенная его отсутствием в столовой Саския пошла к нему, но нотариус, не поднимая глаз от заваленного исчёрканными бумагами стола, только что-то раздражённо пробурчал. Сконфуженно шепча: «Помилуй меня Деус!», экономка на цыпочках вышла из кабинета, тихонечко прикрыла за собой дверь и больше уже не отваживалась беспокоить хозяина. Пришлось Мельхиору обедать в одиночестве. А обед стоил того, чтобы его не пропускать. На первое Саския приготовила вкуснейший супчик с куриной лапшой, на второе запекла в духовке курицу с овощами, а на десерт нажарила маленьких пончиков, обсыпанных сахарной пудрой, с начинкой из малинового варенья, которые Мельхиор особенно любил.

К ужину Мартиниус тоже не вышел.

– Вы бы сходили к хозяину, молодой месьер, – жалобно сказала Саския, когда Мельхиор вечером спустился в столовую. – Узнали бы, всё ли с ним в порядке.

– Не волнуйтесь, Саския, – усмехнулся юноша. – Месьер Мартиниус занят очень сложным делом. Сейчас лучше ему не мешать. Проголодается, сам прибежит.

Поужинав, Мельхиор поднялся на второй этаж. Дверь в кабинет нотариуса была закрыта. Из-под неё пробивался свет. Значит, Мартиниус всё ещё работал. Мельхиор поднял было руку, чтобы постучать, но передумал. Он ушёл к себе, немного почитал перед сном, потом разделся, лёг в постель и задул свечу.

Когда на следующее утро Мельхиор вошёл в столовую, он был поражён. Месьер Мартиниус, как ни в чём не бывало пил горячий шоколад, ел пирожные и дружелюбно болтал с Саскией, которая радостно хлопотала вокруг него. Надо заметить, что в последнее время старик стал отчаянным сладкоежкой.

– Доброе утро, мой юный друг! – приветствовал юношу Мартиниус. – Нельзя спать так долго. Завтракайте и отправляйтесь к месьеру Мантии. Я хочу, чтобы он, как можно скорее, был здесь. Мне не терпится прочитать ему послание, принесённое голубем.

– Так вам всё же удалось его расшифровать, доминус?

Мартиниус приосанился, задрав длинный нос.

– Неужели вы сомневались во мне, Мельхиор? Да я расколол этот шифр, как грецкий орех!

Мельхиор хотел заметить, что орехи колют гораздо быстрее, но не стал этого делать. Лишь улыбнулся про себя: «Вот ведь старый хвастунишка!»

Мельхиор не успел выполнить поручение нотариуса. Юноша ещё наслаждался миндальными пирожными, как в дверь постучали. Мантия тоже сгорал от нетерпения, узнать содержание письма.

– Итак, я весь внимание, месьер Мартиниус, – произнёс главный судья, усевшись с бокалом портобельского муската в то же кресло, что и накануне. – Вы прочитали письмо?

Мартиниус напустил на себя значительный вид.

– Признаюсь, ваша честь, это было очень нелёгкое дело – расшифровать текст, к тому же написанный на другом языке, – тут нотариус скромно опустил глазки, – но я справился.

– О, дорогой месьер Мартиниус, я ни секунды не сомневался, что вы сможете это сделать! А на каком языке было написано письмо?

– Послание прилетело к нам из Аксамита, главного города Жёлтой страны и написано на языке имолов.

– Имолов?! – поразился Мантия. – Племени дикарей? Вот уж никогда бы не догадался. И как же вы перевели это письмо?

– В моей библиотеке есть единственный словарь языка имолов, составленный много лет назад несчастным Микаэлем Лексикусом, профессором-полиглотом из Гведского королевского университета.

– Почему вы назвали профессора Лексикуса несчастным, доминус? – спросил Мельхиор.

– Невежественные имолы приняли учёного за злого колдуна и казнили. Говорят, профессор Лексикус был сначала оплёван с головы до ног верблюдами кочевников, а затем растоптан в лепёшку. Жестокие тогда царили нравы в Жёлтой стране.

– Имолы и сейчас не очень-то изменились, – проворчал Мантия. – У них закон один – нож! Жёлтая страна и через пять десятилетий благотворного гведского владычества всё ещё дикий край, населённый неблагодарными дикарями. Представляете, месьеры, они предпочли сбежать в жаркие пески пустыни от милостей нашего обожаемого монарха. Мда-с, просто-напросто сбежать!

В разговоре наступила пауза. Главный судья с возмущением смотрел на Мартиниуса, но тот не обращал на Мантию внимания. Нотариус, достав из стола мелкоскоп, в сотый раз изучал удивительное послание из далёкого Аксамита с помощью мощных увеличительных линз.

– А что означает слово «имол», доминус? – задал вопрос шефу Мельхиор. – К своему стыду, должен признаться, что почти ничего не знаю о жителях Жёлтой страны.

Мартиниус неохотно оторвался от окуляра мелкоскопа.

– На их странном языке это слово означает «человек».

Нотариус хотел снова уткнуться в мелкоскоп, но Мантия взмолился:

– Так прочитайте же, наконец, нам письмо, дорогой месьер Мартиниус! Я больше не выдержу!

Довольный старик взял в руки пергамент и начал читать вслух своим писклявым голоском: «Великому бошкуну имолов Амальрику, пусть Творец всего сущего дарует ему тысячу лет жизни. Отец! Чародей из Аксамита похитил меня и силой заставил написать это письмо. Чародей будет ждать тебя или Бабауса в заброшенном доме у площади Семи дорог в Аксамите ровно в полночь седьмой луны этого месяца. Ты знаешь это проклятое место. На первом этаже дома есть большой зал. Там вы встретитесь. Ты узнаешь его по зубам цвета свежей крови. Больше ни с кем проклятый колдун встречаться не желает. Если же ты этого не исполнишь, то меня ждёт скорая и лютая смерть. Я убедилась в его могуществе. Поверь, он больше, чем человек! Его не обманешь, не схватишь. Он может быть везде и нигде. Я умоляю тебя согласиться на требование чародея из Аксамита! Спаси меня, отец! Твоя дочь Цветок Персика».

– Бедная барышня. Какое трагическое письмо, – нарушил Мантия тишину, воцарившуюся после прочтения.

– Почему же голубь принёс голубеграмму, адресованную великому бошкуну имолов, в Квакенбург? – удивился Мельхиор. – Ведь имолы населяют Жёлтую страну?

– Глава имолов, этот самый великий бошкун Амальрик, живёт здесь, – пояснил главный судья. – Вы все знаете, что Жёлтая страна была покорена полвека назад королём Людвиком Третьим, отцом ныне здравствующего Флориана Миролюбивого и превращена в ещё одну провинцию Гведского королевства. С тех пор имолы много раз пытались освободиться из-под благодетельной власти наших королей, но всегда безрезультатно. Многие племена дикарей до сих пор скитаются по Великой Жёлтой пустыне. Они не признают над собой ничьей власти, кроме власти великого бошкуна да разве что колдовского Братства Жёлтой Звезды, поэтому ещё несколько лет назад его величество король Флориан, храни его Гведикус, повелел верховному вождю имолов Амальрику постоянно находиться при своем дворе в Квакенбурге. Амальрика наградили Большим крестом с лентой и звездой ордена Гведского орла, выделили роскошный дворец на Гранд-бульваре, назначили достойное его высокого положения содержание и не спускают с него глаз, разумеется.

– Так что же нам делать с письмом Цветка Персика? – вернул всех к делу Мельхиор.

– Да-да, голубчик! – засуетился нотариус. – Я немедля напишу записку этому месьеру Амальрику и попрошу вас, Мельхиор, отнести её вместе с голубеграммой во дворец великого бошкуна. Вы как раз успеете это сделать до обеда.

– А что у вас сегодня на обед, месьер Мартиниус? – заинтересовался главный судья.

– Тушёный рубец по-ксантски. Моя экономка Саския его очень вкусно готовит. Саския родом из-под Ксанта и часто балует нас с Мельхиором северными блюдами. Оставайтесь у нас отобедать, ваша честь. Из напитков могу предложить белое, красное или розовое столовое вино из виноградников Южной Александрии. Впрочем, сам я предпочитаю золотистую хинную настойку из Новой Гвеции, но её подают только в «Румяном яблоке», что на аллее Старого короля.

Расплывшись в улыбке, Мантия погладил свой объёмистый живот.

– Благодарю за приглашение. Я с удовольствием его принимаю, месьер Мартиниус. Давненько я не пробовал настоящий тушёный рубец. Мда-с, давненько!

Глава четвёртая. Великий бошкун имолов

Утро следующего дня в доме номер пятьдесят пять на Зелёной улице началось с ужасно противного рёва перед входной дверью. Полуодетый Мельхиор скатился по лестнице вниз, пробежал мимо испуганной экономки и поспешно распахнул дверь. На пороге стоял смуглый, крючконосый, с иссиня-чёрной бородой человек в расшитом алыми шнурками шафрановом кафтане, сжимая в руке бронзовый рог, который он упирал себе в бедро. Кафтан бородача был туго подпоясан широким ярко-жёлтым кушаком, голова обмотана тюрбаном такого же попугайного цвета. Человек нисколько не походил на квака – коренного жителя Квакенбурга.

– Что вам угодно, месьер? – спросил Мельхиор незнакомца.

– Мне поручено возвестить о том, что великий бошкун имолов Амальрик, пусть он светит нам, пока светит солнце! прибудет через час! – гортанным голосом выкрикнул бородач. После этих слов незнакомец, а вернее глашатай, как сообразил Мельхиор, пятясь и низко кланяясь, удалился.

– Мельхиор, кто это припёрся к нам в такую рань? – недовольно пропищал сверху нотариус, едва юноша закрыл дверь.

– Какой-то малый, разряженный словно циркач, доминус. Он просил вам передать, что через час к нам явится никто иной, как великий бошкун имолов.

– Ах, вот как? Весьма любопытно. Значит, нужно поторопить Саскию с завтраком.

Едва обитатели особняка уселись за стол и приступили к ванильным кексам, снаружи послышался уже знакомый рёв рога. Дёрнувшись, Мартиниус раздражённо попросил Мельхиора:

– Сходите, мой мальчик, посмотрите, что там ещё такое.

Открыв входную дверь, Мельхиор увидел прежнего бородача в шафрановом кафтане. Юноша хотел задать ему вопрос, что он здесь делает, но глашатай выкрикнул:

– Мне поручено возвестить о том, что великий бошкун имолов Амальрик, пусть он светит нам, пока светит солнце! прибудет через три четверти часа!

– Не стоило трудиться, уважаемый. Мы ждём вашего хозяина, – всё же успел сказать Мельхиор, пока бородач пятился к улице.

– Завтракайте спокойно, доминус. Глашатай приходил передать, что у нас есть ещё три четверти часа до визита месьера Амальрика, – сообщил шефу Мельхиор, вернувшись в столовую.

Пискляво хмыкнув, Мартиниус ничего не сказал. Когда нотариус и его помощник, закончив завтрак, пили кофе, за окном опять раздался противный рёв рога.

– Мне поручено возвестить о том, что великий бошкун имолов Амальрик, пусть он светит нам, пока светит солнце! прибудет через полчаса! – выкрикнул глашатай прямо в лицо Мельхиору.

– Я думаю, доминус, нам осталось выдержать ещё одно-единственное появление человека с бронзовым рогом, – успокаивающе сказал Мельхиор взбешённому нотариусу, в очередной раз возвратившись в столовую.

– Попробуйте больше не открывать дверь, – свирепо пропищал Мартиниус. – Посмотрим, что тогда будет делать этот надоеда!

Поспешно допив кофе, нотариус поднялся в кабинет. Мельхиор последовал за шефом. В кабинете, чтобы успокоиться, Мартиниус занялся чтением «Гведского родословника». Его помощник праздно сидел в кресле и поглядывал на часы. Услыхав в очередной раз рёв рога, Мельхиор не пошевелился. Нотариус, покосившись на юношу, промолчал. Глашатай подождал с минутку и, так ничего и не дождавшись, изо всех сил выкрикнул в закрытую дверь:

– Мне поручено возвестить о том, что великий бошкун имолов Амальрик, пусть он светит нам, пока светит солнце! прибудет через четверть часа!

Наверху Мартиниус с облегчением захлопнул толстый том.

– Ну вот и всё, Мельхиор. Этот кошмар, наконец, закончился. Осталось подождать всего пятнадцать минут. Надеюсь, прибытие самого месьера Амальрика будет не таким шумным.

Но старик надеялся совершенно напрасно. Точно в указанное время на улице началась настоящая какофония. Противно заревели рога и морские раковины, оглушительно зазвучали гонги, низко загудели барабаны, резко зазвенели цитры. Великий бошкун имолов Амальрик прибыл на Зелёную улицу!

– О, Создатель! Это просто невыносимо! Я умоляю вас, Мельхиор, впустите поскорее месьера Амальрика и проводите его ко мне, – страдальчески сморщил свой длинный нос нотариус.

Мельхиор торопливо отпер дверь и ахнул. На этот раз всё пространство перед домом было запружено народом. Несколько музыкантов в шафрановых кафтанах, не жалея усилий, наяривали в свои экзотические инструменты. Среди них, раздувая щёки, дул в бронзовый рог давешний глашатай. За оркестром виднелся лакированный паланкин, словно гроб на похоронах, медленно плывущий к особняку нотариуса. Паланкин несла на себе целая орда полуголых жилистых носильщиков. Вокруг них шагали смуглокожие, чернобородые воины, вооружённые арбалетами и изогнутыми саблями в изукрашенных ножнах.

– Ликуйте, недостойные! Вам оказана великая честь. Сейчас вы будете лицезреть великого бошкуна имолов Амальрика, пусть он светит нам, пока светит солнце! – выступая из толпы, надменно проговорил высокий мрачный субъект, с головы до пят закутанный в чёрный плащ. – Я Бабаус, уста великого бошкуна имолов или, по-вашему, первый секретарь.

Мельхиор посмотрел на Бабауса и невольно отвёл взгляд. Первый секретарь внушал трепет. Орлиный нос, брови-гусеницы, жутковатый блеск в агатовых глазищах, тень щетины на впалых щеках отшельника.

– Очень приятно, месьер Бабаус, – растерянно пробормотал юноша. – Разрешите представиться. Я Мельхиор Ян Лукас, первый и единственный секретарь месьера Мартиниуса, нотариуса. Прошу следовать за мной.

Чтобы паланкин попал в дом, пришлось открыть вторую створку входных дверей, которую сроду не открывали. Под ушераздирающие звуки варварского оркестра, к счастью, оставшегося на улице, Мельхиор повёл следом за собой наверх целую процессию: мрачного Бабауса, бородатых воинов и полуголых носильщиков с их громоздкой поклажей. Каким-то чудом лестница на второй этаж оказалась достаточно прочной. Юноша распахнул широкие двери в просторный кабинет нотариуса, и носильщики, напрягая жилы и покрываясь потом, всё же кое-как втащили тяжёлую конструкцию внутрь.

Мельхиор скромно встал за спиной Мартиниуса, который, сидя за письменным столом, ошеломлённо наблюдал за этой картиной. Носильщики преклонили колени и осторожно опустили паланкин на ковёр. Затем они уселись на корточки вдоль стены, приклеившись к ней потными спинами. Воины заняли позицию у двери в готовности по первому же знаку своего господина перерезать глотку кому угодно. Громадный тёмнокожий детина, настоящий великан, установил напротив стола нотариуса высоченное, похожее на трон кресло, накидал на сиденье бархатных подушек. Бабаус подошёл к окну и резко махнул рукой. Какофония снаружи мгновенно смолкла.

– Великий бошкун имолов Амальрик, пусть он светит нам, пока светит солнце! – громогласно выкрикнул всё тот же глашатай, незаметно втёршийся в толпу воинов.

Как по команде носильщики у стены с грохотом пали ниц. Воины встали на одно колено, схватившись за рукояти кривых сабель. Бабаус откинул златотканый полог у паланкина. Оттуда показалась пухлая рука. Она щёлкнула короткими пальцами, унизанными кольцами. Громадный детина (Мельхиор никогда не видел таких больших людей) подхватил руку и вытащил из паланкина низенького невероятно толстого человека в золотисто-жёлтом наряде. Через плечо толстяка струилась чёрная муаровая лента ордена Гведского орла, к которой был прикреплён большой крест. Грудь украшала орденская звезда, усыпанная драгоценными камнями. Из-под носа Амальрика, словно гигантские замёрзшие сопли, полумесяцами вздымались навощённые усищи. Жирную шею скрывала кольеретка из птичьих перьев и несколько рядов янтарных бус. В ушах блестели золотые серьги в виде скорпионов. На тюрбане сверкал крупный бледно-жёлтый бриллиант в форме сердца. Кабинет наполнился ароматом розового масла.

Великан отнёс великого бошкуна к креслу, усадил на подушки, а сам встал на четвереньки у подножия. Амальрик поставил свои ноги на спину богатыря, поправил орденскую ленту и удовлетворённо вздохнул.

– Ну вот и я, милейший месьер Мартиниус, – произнёс великий бошкун сладким голосом. – Прошу простить за вторжение, но мне нужно с вами поговорить.

– Я готов вас выслушать, месьер Амальрик, – коротко ответил нотариус.

Толстяк мягко хлопнул в ладоши. Низко ему поклонившись, Бабаус рявкнул:

– Хоп, бошкун!

Потом первый секретарь повернулся к свите и яростно взревел:

– Ждите снаружи, псы!

Носильщики вскочили на ноги, перемешались с воинами, и вся пышная свита великого бошкуна бросилась вон. Через мгновение в кабинете остались лишь Амальрик, Бабаус, да здоровяк на четвереньках под ногами своего повелителя. Ну и Мартиниус с Мельхиором, разумеется.

– Наконец-то можно спокойно побеседовать, – сказал Амальрик, когда топот придворной орды затих внизу. – Сейчас я расскажу, милейший месьер Мартиниус, какое важное дело привело меня сюда.

Глава пятая. Просьба Амальрика

Амальрик выждал паузу, но все молчали, тогда он продолжил:

– Вчера этот молодой человек, как я догадываюсь ваш слуга, доставил мне письмо от моей дочери, которое по случайности попало к вам.

Недовольно сморщив нос, Мартиниус перебил толстяка:

– Месьер Лукас не слуга, а мой секретарь. У меня нет слуг, только помощники – секретарь и домоправительница.

Амальрик удивлённо пожал плечами.

– Да что вы? Не иметь прислуги – себя не уважать, милейший месьер Мартиниус. Я просто представить не могу, как вы обходитесь без слуг. Впрочем, это ваше дело. Гведские нравы и обычаи часто ставят меня в тупик.

Великий бошкун достал из кармана своего золотисто-жёлтого одеяния овальное перламутровое зеркальце, полюбовался усищами, кое-что в них поправил, снова полюбовался, довольно поцокал языком и протянул зеркальце нотариусу.

– Взгляните-ка на обратную сторону, милейший месьер Мартиниус.

Бабаус подскочил к Амальрику, почтительно принял зеркальце из пухлой руки своего повелителя и с поклоном вручил его Мартиниусу.

Мельхиор через плечо шефа тоже посмотрел на обратную сторону изящной вещицы. Там находился портрет изумительно красивой девушки, выполненный по эмали. Благодаря искусному художнику девушка выглядела как живая. Нежно-розовый бархат щёк, чуть раскосые карие очи с поволокой, точёный носик, вишнёвый лук капризного рта, родинка над верхней губой, роскошная коса. В блестящие чёрные волосы вставлен розово-фиолетовый цветок гибискуса. Красивое, но вместе с тем высокомерное личико. Сердце Мельхиора забилось чаще.

– Моя дочурка Цветок Персика, – с гордостью произнёс Амальрик. – Разве она не прекрасна?

– Наверное, иметь такую дочь-красавицу – это великое счастье, месьер Амальрик, – вежливо отозвался нотариус.

Но великий бошкун нахмурился.

– Если то, что я слышал о вас, милейший месьер Мартиниус, правда, то вы наверняка смогли прочитать письмо Цветка Персика. Не так ли?

Мартиниус молча кивнул. Голос Амальрика разом утратил всю сладость:

– Я понимаю, что иначе вы не узнали бы, куда нужно доставить письмо, поэтому прощаю вашу дерзость. Однако, теперь вы в курсе моих семейных дел.

Мельхиор с беспокойством посмотрел на своего шефа, но внезапно вся исчезнувшая патока вернулась к Амальрику. Голосом опять сладким, как сахарная вата, толстяк сказал:

– Я прошу вашей помощи, милейший месьер Мартиниус.

– В чём же будет заключаться моя помощь?

– Цветок Персика должна быть спасена. Я бы немедленно отправился в Аксамит сам, но из-за королевского указа не могу покидать пределы Квакенбурга. Я скучаю по Палатиуму – своему скромному жилищу в Аксамите. Даже роскошный дворец на Гранд-бульваре не может мне заменить родной дом, однако король Флориан Миролюбивый, да убережёт его милосердный Творец всего сущего от тысячи бед, нуждается в таком советнике, как я. До встречи с проклятым чародеем остаётся всего четыре луны или, по-вашему, дня. Я решил послать в Аксамит моего первого секретаря Бабауса, а вас, милейший месьер Мартиниус, прошу сопровождать его, – великий бошкун важно выпрямился в кресле и надул толстые щёки. – Я – самый могущественный правитель в Жёлтой стране! Мои владения простираются от Аксамита до Крокодильего оазиса и от Крокодильего оазиса до самого… самого… В общем, очень далеко простираются, – Амальрик подмигнул нотариусу. – Вам, крючкотворам, обычно перепадают лишь крохи от чужих завещаний, а я щедро награжу вас за услугу, милейший месьер Мартиниус.

Амальрик хлопнул в ладоши.

– Бабаус!

– Хоп, бошкун! – рявкнул Бабаус. Первый секретарь достал из паланкина увесистый кожаный мешочек, в котором что-то приятно звякало, и положил его на стол перед Мартиниусом.

– Здесь сотня золотых флорианов, – проговорил Амальрик. – Это вам на расходы. После того как Цветок Персика окажется в безопасности, вы получите ещё столько же.

«Ого! – прикинул в уме Мельхиор. – Вместе это составит десять тысяч гведских крон! Моё жалованье за пятьдесят месяцев».

– Что я должен сделать за эти деньги? – сдержанно задал вопрос нотариус, не касаясь мешочка.

– Разумеется, найти и вырвать из лап чародея из Аксамита мою дочурку. Что же ещё?

– А месьер Бабаус?

– Боюсь, что одному Бабаусу такая задача может оказаться не по плечу.

Мельхиор невольно бросил взгляд на Бабауса. Первый секретарь, скрестив руки на груди, неподвижно застыл возле кресла, но агатовые глазищи уст великого бошкуна имолов метали молнии.

– Я навёл о вас справки, милейший месьер Мартиниус, – признался толстяк. – Невозможно скрыть вашу мудрость, как невозможно скрыть солнце, пустыню и езду на верблюде. Такой человек мне и нужен. В помощь я вам дам ещё вот его, – толстяк топнул ногой по широкой спине великана, скорчившегося перед креслом. – Андро вообще ни говорить, ни думать не умеет. По воле Творца его рот нем, но уши открыты. Зато эта гора мышц отлично выполняет приказы. Андро – это железный гигант. Если вам будет грозить опасность, он встанет на задние лапы и пойдёт крушить. Вас будет трое, а считая с Андро будто десятеро.

– Вы уверены, что это письмо написала ваша дочь? – прервал хвастовство Амальрика Мартиниус.

– Да, без всякого сомнения – это её рука.

– Каким же образом Цветок Персика оказалась в Аксамите?

Великий бошкун издал кудахчущий смешок.

– Дочурка у меня своенравная. Вся в папочку. Она не любит Квакенбург, зато обожает Аксамит. Мне-то нельзя покидать городской черты, а Цветок Персика вольна делать всё, что заблагорассудится. Она часто ездит в Аксамит к своему наставнику.

– Кто такой этот наставник?

Великий бошкун закатил заплывшие глазки.

– О, Растений Банджо – это единственный образованный имол. Не считая меня, конечно. Он – профессор чёрной, серой и белой магии, почётный друид Голубой страны, народный шаман и волхв Красной страны, заслуженный маг Жёлтой страны, доктор алхимических наук. Одно время профессор Банджо занимал должность городского архивариуса и библиотекаря, но другие времена – другие нравы. Он не пришёлся по душе гведскому военному коменданту, пришлось ему уйти в отставку. С самого детства Цветок Персика проходила обучение у Растения Банджо. Привязанность к нему дочурка сохранила по сей день.

– Ваша дочь давно уехала в Аксамит?

– Неделю назад. Точнее восемь лун или, по-вашему, дней. Вернулась из Жёлтой страны, покрутилась в Квакенбурге всего неделю и, взяв с собой своего шута и голубя для быстрой связи, опять умчалась в Аксамит.

– А кто такой этот чародей из Аксамита?

Амальрик опасливо огляделся и понизил голос:

– У нас, имолов, есть старинное предание о злом маге с красными зубами, который, чтобы избежать смерти, превратился в чудесный свет. Имя этого мага давно забыто, поэтому его называют чародеем из Аксамита. Говорят, он – один из колдунов-основателей зловещего Братства Жёлтой Звезды, в котором всегда только шесть членов. В предании говорится, что однажды чародей из Аксамита вернётся и опять начнёт творить свои чёрные дела. Неужели пророчество свершилось? Это невероятно! – толстяк начертал охранительный знак в воздухе. – Может быть, это какой-то жулик выкрасил зубы и выдаёт себя за чародея из Аксамита? Я подозреваю, что у этого злодея в подручных ходит целая шайка! Скажу вам по секрету, милейший месьер Мартиниус, власть гведского короля, да убережёт его милосердный Творец всего сущего от тысячи бед, в Жёлтой стране только днём, а ночью безраздельно царствует Братство Жёлтой Звезды

– Какие же требования могут быть у чародея из Аксамита?

Великий бошкун развёл руками.

– Не знаю. Может быть, он хочет получить выкуп. Я согласен заплатить, конечно, в разумных размерах, но нужен надёжный человек, такой как вы, милейший месьер Мартиниус, чтобы сделка прошла честно. У нас имолов это в порядке вещей: платить выкуп за украденного верблюда, пленника или невесту.

– А если чародею не нужен выкуп?

Амальрик изменился в лице.

– Тогда всё становится гораздо хуже. Чародей из Аксамита может не убить Цветок Персика, а, например, женится на ней. Благодаря своему колдовству он сам станет великим бошкуном. Неужели он хочет отнять у меня власть, богатство и любимую дочурку? Один Творец всего сущего знает, что в голове у этого негодяя!

Великий бошкун с трудом наклонился к нотариусу и спросил елейным голосом:

– Так мы договорились, милейший месьер Мартиниус?

Глава шестая. Ещё не поздно отказаться

– Зачем вы согласились, доминус? – недовольно пробурчал Мельхиор за ужином.

Мартиниус оторвался от рыбной похлёбки из морского окуня.

– Я давным-давно мечтал побывать в Аксамите, мой мальчик. Глупо упускать такую возможность. Заодно и девушку прекрасную спасу да ещё и денег заработаю.

– Но эта история может оказаться очень опасной! Вы один среди нецивилизованных имолов. Вас не пугает страшный конец профессора Лексикуса? Вы помните, что об этих дикарях говорил главный судья Мантия?

Нотариус улыбнулся своему помощнику.

– Вы напрасно так беспокоитесь, Мельхиор. Я уверен, что главный судья Мантия и месьер Амальрик несколько сгущают краски. Аксамит достаточно цивилизованный город. Город-сказка посреди пустыни. Вернее Великая Жёлтая пустыня начинается сразу за ним.

Замолчав, Мартиниус отправил в рот ещё одну ложку похлёбки, со вкусом пожевал, проглотил, затем поднял голубые глазки на кислого Мельхиора.

– И потом, почему один? Вы ведь, без сомнения, поедете со мной, голубчик?

Мельхиор чуть не поперхнулся. Он так и знал, что кончится именно этим! Мельхиор терпеть не мог покидать уютный особняк на Зелёной улице, но с таким беспокойным шефом ему, то и дело, приходилось отправляться в разные медвежьи углы. Так позапрошлым летом они ездили в восточном направлении, посетили замок Три Башни за рекой Кроной, где оказались замешаны в расследование смерти хозяина замка графа Де-Бурга2, а прошлым летом побывали на северо-западе, в Гвинбурге – заштатном городишке на опушке дремучего Гвинского леса3. Тогда с ними была девятилетняя племянница нотариуса Барабара. После возвращения в Квакенбург болтушка Барабара рассказала родителям о том, как они проводили время в Гвинбурге. Потрясённые родители дали себе слово больше никогда не отпускать своего ребёнка со столь безответственным дядей. Теперь им предстоит совершить путешествие в далёкий Аксамит, в Жёлтую страну, об обитателях которой Мельхиор уже услышал столько дурного.

– Что-то засиделись мы на Зелёной улице, Мельхиор! – не обращая внимания на несчастное лицо помощника, с воодушевлением продолжал Мартиниус. – Времени у нас мало, поэтому сегодняшний вечер я отвожу на сборы, а завтра утром мы отправляемся в стремительный вояж на юго-запад. Это просто замечательно, не правда ли? Или вы не согласны со мной, мой мальчик?

– Хоп, бошкун, – вздохнул Мельхиор.

Обрадованный предстоящей поездкой, Мартиниус даже отказался от посиделок с доктором Зудиком в «Румяном яблоке», что на аллее Старого короля. Для тех, кто не знаком с Квакенбургом, скажем, что эта старинная аллея одним концом выходит к Королевскому замку, а другим – упирается в монумент «Тысячелетие Гвеции». Аллея Старого короля появилась ещё при Алкуине – первом правителе Квакенбурга. Это он посадил кедр на пустыре перед Королевским замком в честь своего восшествия на престол. С тех пор так и повелось. Каждый новый король сажал какое-нибудь дерево и постепенно пустырь превратился в настоящий ботанический сад, где росли ели, сосны, кедры, буки, тополя, дубы, клёны и много других деревьев. Следующий после Алкуина король, его сын Алкуин Второй, повелел не называть улицы Квакенбурга именами гведских королей. Королей со временем наберётся много и где тогда набрать на всех красивых улиц, а называть монаршим именем какой-нибудь грязный закоулок как-то негоже. Поэтому теперь память о всех правителях Гвеции хранили вековые деревья на аллее Старого короля.

В «Румяном яблоке» старики регулярно дегустировали золотистую хинную настойку. Надо признать, что месьер Мартиниус питал слабость к золотистой хинной настойке и блюдам из морской рыбы. К его большому недовольству в Квакенбурге трудно было достать и то, и другое. Настойку в малых количествах привозили лишь хозяину «Румяного яблока», который сам был родом из Новой Гвеции. Море от Зелёной страны находилось далеко, и морская рыба стоила очень дорого. Впрочем, мы отклонились от темы.

Закончив ужин, Мартиниус позвал Мельхиора и Саскию в свой кабинет, чтобы распорядиться о приготовлениях к неожиданному путешествию. Когда экономка услышала, что хозяин с помощником завтра уезжают, один Гведикус знает куда, она растерянно пролепетала:

– Но, хозяин, я же ещё не закончила ваш шарф!

Зимой нотариус сильно простудился и даже слёг на несколько дней. Правда, благодаря лечению доктора Зудика он довольно быстро поправился, но заботливая Саския решила связать для Мартиниуса длинный тёплый шарф из цветной шерсти. С тех пор она каждый вечер прилежно стучала спицами в своей комнатке. Этим шарфом уже можно было обмотать щуплого старика целиком, но Саскии казалось, что шарф всё ещё коротковат.

– В Жёлтой стране шарф мне не понадобится, дорогая Саския, – улыбнулся Мартиниус. – Там стоит вечное лето. Лучше позаботьтесь о провизии.

Когда опечаленная Саския удалилась на кухню, нотариус указал Мельхиору на кресло.

– Садитесь, мой мальчик. Я задержу вас на несколько минут.

Послушно усевшись, Мельхиор принял из рук шефа рюмочку сливовой наливки.

– Угощайтесь, Мельхиор. У нас был утомительный день, и мы заслужили небольшую награду.

– Неужели вы поверили сказке о воскресшем злом маге, доминус? – спросил юноша.

Мартиниус пожал плечами.

– Я не верю, но чувствую, что за всем этим что-то кроется. Вот и интересно было бы разгадать эту загадку. То, что Братство Жёлтой Звезды действительно существует, вы сами знаете, Мельхиор. Ведь не забыли же вы того кровавого убийцу из Гвинбурга? Помните, его дочь нам сообщила, что он был одним из шести волшебников Братства и занимался у них ядоведением? Кажется, вам нравилась эта девушка?

Лукаво улыбаясь, нотариус подмигнул своему помощнику. Мельхиор порозовел от смущения. Конечно, он помнил, как прошлым летом влюбился в красавицу-брюнетку с алебастровой кожей и чёрными бездонными глазами, которая доставила им столько неприятностей. Но что было, то прошло. Сейчас дочь злого волшебника, как любая нормальная женщина с удовольствием нянчится со своими детишками. Весной у неё родились две хорошенькие близняшки.

– Но речь пойдёт не об этом, мой юный друг. – серьёзно проговорил Мартиниус. – Я хочу сказать, что вам ещё не поздно отказаться от этой поездки.

– Что вы такое говорите, доминус? – удивился Мельхиор. Такого поворота от шефа он не ожидал.

– Да-да, Мельхиор, вы не ослышались. Когда за ужином вы сказали, что эта история может оказаться очень опасной, я задумался: а что если вы правы и увлекательное путешествие в экзотическую Жёлтую страну станет поездкой в ад? Я несу за вас ответственность, Мельхиор, не должен подвергать вас опасности, поэтому оставайтесь-ка вы лучше дома. Что вы на это скажете?

Мартиниус впился своими пронзительными глазками в лицо Мельхиора. Юноша ответил нотариусу таким же прямым взглядом и твёрдо произнёс:

– Нет, доминус, так не пойдёт. Куда вы, туда и я.

Старик растроганно воскликнул:

– В самом деле? Тогда дайте мне пожать вашу руку, мой мальчик! Я могу вам пообещать только одно: скучно нам не будет!

Осушив рюмочки с настойкой за благополучный исход дела, нотариус и его молодой помощник разошлись по своим комнатам.

Лёжа в постели, Мельхиор снова и снова перебирал в уме события прошедшего дня. Несмотря на удовлетворение от проявленной смелости, юноша совершенно не был уверен, что поступил правильно. Не сделал ли он ошибку, поддавшись чувству долга перед своим шефом? Мельхиор вспомнил Амальрика, Бабауса, гиганта Андро, свиту. Их яркие наряды, бородатые смуглые лица с горячими глазами, непривычные нравы. Что ждёт его среди этих странных, совершенно чужих людей? Вернётся ли он в уютный особняк на Зелёной улице?

Слышно было, как часы в кабинете нотариуса пробили полночь. Сон всё не шёл.

«А, ладно, будь, что будет! – наконец, решил Мельхиор. – Хватит переживать, словно барышня! Чему быть, того не миновать». Мельхиор повернулся на бок и смежил веки.

***

В огромном мрачном зале было почти темно. Лишь по углам алтаря горели высокие свечи. У алтаря, украшенного странными знаками, застыл невероятно высокий человек в длинном чёрном плаще с капюшоном, скрывающем лицо.

– Не двигайтесь, мой мальчик, чтобы ни происходило, – прошептал на ухо Мартиниус. – Этим вы спасёте себе жизнь.

– Кто этот человек возле алтаря? – тоже шёпотом спросил Мельхиор.

– Это чародей из Аксамита.

Мельхиора обдало волной холода.

– Что он делает, доминус?

– Он проводит обряд.

– Какой обряд?

– Обряд жертвоприношения.

Откуда-то донёсся звук гонга. Его эхо громом прокатилось по залу. К алтарю подошли четверо, закутанные в такие же, как у высокого человека, длинные плащи с надвинутыми на глаза капюшонами.

– А это кто?

– Это остальные члены Братства Жёлтой Звезды.

Люди в плащах принесли с собой магический кристалл, внушительных размеров, кинжал, причудливой формы, четыре медных чана. Люди в плащах разложили принесённые с собой предметы у алтаря и удалились.

Снова раздался звук гонга. Высокий человек воздел руки. Люди в плащах подвели к алтарю нового участника пугающего действа. Это была девушка, облачённая в красный балахон. Водопад блестящих чёрных волос закрывал её лицо. Руки были скованы кандалами, на ногах звякали цепи, позволяющие делать только коротенькие шажки.

Зловещие чёрные фигуры окружили несчастную, и Мельхиор потерял её из вида.

– Что они с ней делают, доминус?

Мартиниус не успел ничего ответить. Высокий человек провозгласил:

– Во имя нашего Братства ныне мы приносим в жертву тебя, Цветок Персика. Все, кто попытается встать на нашем пути, умрут точно так же, как ты.

Люди в чёрных плащах расступились и склонили головы. Теперь девушка лежала на алтаре, прикованная к нему цепями. За всё время она не произнесла ни звука.

Мельхиор хотел было запротестовать, но нотариус помешал ему, тихонько пропищав:

– Я же вам обещал, мой мальчик, что скучно не будет!

Страшная церемония продолжалась. Колдуны принялись монотонно читать заклинания. Скованный ужасом Мельхиор наблюдал за тем, как высокий человек обеими руками медленно поднял над головой кинжал. Жертва злодеяния отчаянно извивалась на алтаре, напрасно пытаясь разорвать цепи. Она всё так же молчала. Видимо, её рот был запечатан.

При виде этой чудовищной сцены Мельхиора бросило в дрожь, словно он продрог до костей, но он был бессилен помочь Цветку Персика. Юноша не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, будто парализованный. Или заколдованный?

Заклинания стали громче, затем ещё громче и вдруг высокий человек с истошным криком нанёс безжалостный удар прямо в сердце своей жертве. Кровь залила алтарь. Она стекала по его стенкам вниз, окрашивая пол алым, но большая часть по широким желобам попадала в медные чаны.

– Всегда помни об этом! – раздался суровый голос за спиной Мельхиора. Звук гонга, прогремевший в третий раз, заглушил суровый голос. Собрав все свои силы, Мельхиор преодолел сковывающие его чары. Он бросился на высокого человека. Ещё мгновение и… Но тут гонг трансформировался в резкий стук в дверь. Мельхиор открыл глаза. Саския звала из коридора:

– Вставайте, молодой месьер! Завтракать пора!

Глава седьмая. В путь!

Когда Мельхиор спустился в столовую, Мартиниус уже с аппетитом уплетал замаринованного на ночь в вине и потушенного в красном соусе кролика. Это Саския расстаралась. Домоправительница так и не легла спать, готовя до утра провизию для путешественников. Шеф выглядел бодрым и радостным, словно неделю провёл на Гведской Ривьере. Мельхиор же наоборот чувствовал себя разбитым и невыспавшимся.

– Завтракайте быстрее, мой юный друг. Нас ждут великие дела! – с пафосом воскликнул Мартиниус, завидев своего помощника. Мельхиор промолчал. Он всё больше убеждался, что вчера зря согласился на сомнительную поездку в Аксамит. Спасибо Гведикусу, что хоть не в саму пустыню. К счастью, Аксамит – большой город. Может, всё ещё обойдётся?

После завтрака Мартиниус отсчитал Мельхиору десять золотых флорианов из кожаного мешочка, полученного от Амальрика, и велел разменять золото на серебро и медь в банке на Гранд-бульваре.

Вернувшись домой, Мельхиор занялся сбором своего саквояжа. Пузатая дорожная сумка с металлическими пряжками, на которых была выдавлена надпись: «Бенедикт Мартиниус, нотариус», уже стояла в прихожей, но самого шефа не было видно. Мельхиор прошёл на кухню. На кухне кипела работа. Всхлипывающая Саския складывала в чистые холщёвые мешочки яйца, сваренные вкрутую, заворачивала в промасленную бумагу пирожки с капустой и картошкой, а на сладкое пончики в сиропе и сдобные лепёшки в меду. Экономка раскладывала по глиняным горшкам свиные сосиски с кориандром и петрушкой, холодное отварное мясо, овощное рагу и салаты, разливала по круглым флягам из тыкв ягодные морсы и вина. В большой плетёной корзине с крышкой уже лежали хлебные караваи, копчёные колбасы, сыры и бутылка подсолнечного масла. Этого количества провианта хватило бы для пропитания в течение недели немалой компании нищебродов.

– Саския, вы не знаете, где месьер Мартиниус? – спросил Мельхиор экономку.

В ответ Саския сердито проворчала:

– Откуда я могу знать, что у нашего старого месьера в голове? У него же, что ни день, то новая блажь. Теперь вот собрался умчаться неведомо куда. А спрашивать – не моё это дело. Я ведь ему не жена, а всего лишь служанка.

– Мельхиор, вы уже дома? – раздался в прихожей голос Мартиниуса. – Идите скорее сюда, мой мальчик, и заберите его у меня.

Мельхиор поспешил в прихожую. В прихожей стоял нотариус с клеткой в руках. В клетке сидел крупный пепельный голубь.

– Что это за птица, доминус?

– Главный судья Мантия был так любезен, что одолжил мне своего лучшего каррьера.

– Зачем он нам?

– Для связи, мой юный друг. Для быстрой связи. Не можем же мы оказаться так далеко от дома без всякой возможности сообщить о себе друзьям.

Мельхиор принял клетку из рук Мартиниуса и в растерянности затоптался на месте.

– Куда же мне его девать?

– Я поручаю голубя вашим заботам, Мельхиор, – бросил нотариус, поднимаясь в кабинет. – Будете о нём заботиться. Следите за тем, чтобы эта прелестная птичка была всегда сыта и бодра.

Мельхиор недовольно посмотрел на своего пернатого подопечного. Забравшись на второй этаж, Мартиниус перегнулся через перила и нетерпеливо пропищал:

– Ну что вы там застряли, Мельхиор? Снаружи нас ждут месьер Бабаус и Андро. Скорее выносите и грузите вещи в повозку.

Мельхиору не оставалось ничего иного, как повиноваться. Он быстро уложил в свой потрёпанный кожаный саквояж самое необходимое: смену белья, бритвенные принадлежности и маленький портрет мамы.

Остановившись на пороге, Мельхиор в последний раз оглядел комнату, где ему так хорошо жилось. Юноша вздохнул и, захватив саквояж и клетку с голубем, направился на улицу.

На улице действительно стоял высокий деревянный фургон, запряжённый парой могучих тяжеловозов вольдемарской породы. Оба борта фургона украшали семь широких вертикальных линий. На облучке сидел Андро в шафрановом кафтане. Великан занимал своим седалищем почти всю ширину вместительной повозки. Рядом с фургоном нетерпеливо перебирал тонкими ногами вороной жеребец. Мрачный Бабаус во всём чёрном держал жеребца за уздцы и, чтобы конь не горячился, успокаивающе похлопывал его по крутой шее.

– Доброе утро, месьеры! – поздоровался Мельхиор со спутниками.

– Да взойдёт солнце, чтобы освещать ваш день, – буркнул Бабаус. Немой Андро ограничился тем, что склонил огромную башку в ярко-жёлтом тюрбане, приложив ручищи крест-накрест к плечам.

Наконец-то, Мельхиор смог, как следует, разглядеть гиганта. Прямо скажем, Андро совсем не казался красавцем. У великана было смуглое гладко выбритое лицо с горбатым носом. Из-под косматых бровей, густых, как усы гвардейского гренадера, грозно смотрели выпуклые глаза, цвета жжёного сахара. Щёки были испещрены оспинами. Левую щёку пересекали семь полосок от сглаза, нанесённых чёрной тушью. Шафрановый кафтан трещал под напором мускулов здоровяка. Из коротких штанин торчали чёрные от грязи босые ножищи. На скамейке возле Андро лежала толстая палица, обтянутая кожей ежа с иглами.

Через десять минут вещи были уложены. Мартиниус и Мельхиор попрощались на крыльце с Саскией, вытирающей платочком мокрые глаза. Нотариус и его молодой помощник заняли места в фургоне. Бабаус вскочил в седло, гортанно крикнул и поскакал вперёд. Оскалив крепкие зубы, Андро щёлкнул хлыстом. Могучие тяжеловозы медленно потащили повозку следом за первым секретарём великого бошкуна имолов. Стремительный вояж в Жёлтую страну начался.

Глава восьмая. Красная страна

К удивлению Мельхиора, в фургоне оказалась ещё одна клетка. В ней сидела, нахохлившись, серенькая голубка. Это Амальрик прислал путешественникам каррьера из своей голубятни. Голубка также была отдана на попечение Мельхиора.

Покинув тихую Зелёную улицу, фургон, гремя колёсами по каменной мостовой, проехал через оживлённую площадь Биржи и по улице Трёх Близнецов направился в сторону Вилонских ворот. Миновав западный въезд в Квакенбург, фургон покатил по пригородам, застроенным хорошенькими зелёными домиками с высокими красночерепичными крышами. Грохот колёс по городским булыжникам сменился ровным шелестом гравия. Вскоре пригороды остались позади. Вместо аккуратно подстриженных живых изгородей дорогу обступил вековой лес. Вокруг господствовал изумрудный цвет. Хвойные деревья стремились в небо, рассекая облака.

Путешествовать в фургоне оказалось вполне удобно. Он был прекрасно оборудован для дальних поездок. Входная дверь с короткой лесенкой находилась сзади. Вдоль стенок были устроены сундуки, в которые путешественники уложили свои вещи и припасы. На сундуках лежали мягкие матрасы, одеяла, подушки. На передней стенке висел откидывающийся стол. По обеим сторонам стола были проделаны отверстия, чтобы можно было общаться с возницей. Для защиты пассажиров от летнего зноя окошки фургона открывались.

Заметив крючки, торчащие из потолка, Мельхиор повесил на них обе клетки с голубями. Почтари тут же принялись ворковать между собой о чём-то своём птичьем.

Почтовый тракт на запад проходил по малонаселённой местности. Час проходил за часом, а за окошками фургона всё тянулись нескончаемые сосны и ели, вязы и дубы обширного Зелёного леса. Лишь пару раз путешественникам повстречались металлические таблички с названиями деревень, стоящие у съездов с тракта.

В полдень Мартиниус и Мельхиор пообедали, поминая добрым словом заботливую Саскию, и покормили голубей. Андро на облучке сжевал горсть жареной чечевицы, запив её водой из фляги. Чем питался в седле неутомимый Бабаус осталось неизвестным.

К вечеру фургон миновал Зелёный лес. Теперь тракт пошёл всё вверх и вверх, поднимаясь в Атласные горы, отделяющие Зелёную страну от Гвинляндии. Могучие сосны прижимались к отвесным склонам с каменными осыпями. Снежные вершины устремлялись в фиолетовое небо.

– Если мы будем двигаться с такой же скоростью, то ночью перевалим через Межгорную теснину, – заметил Мартиниус. – Лишь бы лошади выдержали.

Вскоре совсем стемнело. Мельхиор зажёг свечку, и они с нотариусом поужинали. После еды прилегли на матрасы. Мартиниус задул огонёк, и фургон погрузился во мрак. Усталый Мельхиор закрыл глаза. Ему казалось, что время остановилось. Бесконечно скрипели колёса. Андро, мыча какую-то заунывную мелодию, через равные интервалы щёлкал хлыстом. А фургон всё качался и качался, словно на одном месте, баюкая своих пассажиров.

Мельхиор проснулся от того, что фургон не двигался. Юноша открыл глаза, поднял голову с подушки и огляделся. Он был один. На улице пели птицы. В окошки светило яркое солнце, дверь была открыта, в клетках ворковали голуби. Разминая затёкшие суставы, Мельхиор прошёл до двери и выглянул наружу. Фургон стоял недалеко от почтового тракта на небольшой, расчищенной от деревьев, площадке. Распряжённые кони паслись в сторонке. Было довольно прохладно.

– Доброе утро, мой юный друг! – радостно пропищал Мартиниус. Нотариус сидел на чурбаке у костра, над которым висел закопчённый котелок. В котелке что-то булькало и вкусно пахло на всю поляну. Гигант Андро помешивал это что-то палочкой. Бабаус, завернувшись с головой в свой плащ, спал на траве под раскидистой елью.

– Доброе утро, доминус! Доброе утро, Андро! – поздоровался Мельхиор. – Где это мы?

– Мы уже по ту сторону хребта на высоте трёх гведских миль. Чувствуете, какой здесь чистый воздух, Мельхиор? Наши спутники на рассвете решили сделать остановку, чтобы дать лошадям отдохнуть. Да и сами они тоже изрядно притомились. Скоро мы позавтракаем и направимся на юг.

Мельхиор принялся умываться, зачерпывая воду из ведёрка. Б-р-р! Ледяная вода мгновенно прогнала остатки сна.

– Да взойдёт солнце, чтобы освещать ваш день, – мрачно пробурчал подошедший к костру Бабаус, когда Мельхиор уже вытирался.

– Д-доброе утро, м-месьер Б-бабаус! – простучал зубами юноша.

Андро знаком показал, что завтрак готов. Путешественники расположились вокруг огня. Богатырь разложил по оловянным мискам варёный рис, оранжевый от шафрана, высыпал на платок горку пресных лепёшек. Нотариусу и Мельхиору пришлось подождать, пока Бабаус пробормочет первую из трёх ежедневных очистительных молитв имолов: от внутренней, внешней и незримой скверны. Слушая уста великого бошкуна, немой Андро благочестиво прикладывал ручищи к груди. Потом все с аппетитом принялись за еду. Рис оказался непривычно острым. Видимо, великан не пожалел специй.

Первым покончивший со своей порцией, Андро хорошенько помыл котелок и снова повесил его над костром, чтобы вскипятить воду для чая. К обжигающему зелёному чаю, здоровяк достал из фургона липкие желтые шарики, испечённые из сладкой нутовой муки и кусок халвы, густой и маслянистой от миндаля.

– Где вы планируете сделать следующую остановку, месьер Бабаус? – спросил Мартиниус.

– Отсюда мы возьмём направление строго на полдень, – гортанно проговорил Бабаус. – Сегодня пересечём Красную страну. К вечеру будем в Клементе. Там переправимся через Клементину и заночуем на постоялом дворе.

– Но ведь этот почтовый тракт уходит на запад к главному городу Красной страны Вольдемару, – заметил нотариус.

Бабаус так и ожёг Мартиниуса взглядом своих агатовых глазищ. Впрочем, старик ничего особенного не почувствовал.

– Мы с Андро знаем другой путь. Это очень старая дорога, теперь её редко используют.

– А завтра?

– Даже двигаясь по старой дороге, мы потратим целый день, чтобы достигнуть Диаманта – первого городка Жёлтой страны. И нам понадобится ещё несколько часов на путь от Диаманта до Аксамита. Но послезавтра к ужину, если позволит Творец Вселенной, податель жизни и счастья, мы увидим золотые купола Аксамита.

Что ж, всё было понятно. Путешественники быстро собрались, залили огонь водой и тронулись в путь. Стегнув коня, Бабаус умчался вперёд. Фургон последовал за горячим вороным жеребцом.

Теперь почтовый тракт шёл вдоль Атласных гор. Их снежные вершины возвышались слева от дороги. Красная страна – это обширная девственная равнина. Здесь на сотни гведских миль простираются буйные травы в рост человека, среди которых лишь изредка встречаются рощицы с небольшими селениями, окружёнными высокими частоколами. Округ Новая Долина пока не может похвастаться многолюдьем.

Несколько раз Мельхиор замечал смуглых белозубых ребятишек, весело играющих у дороги, да и многие взрослые своим видом походили на имолов из стражи Амальрика. Заметив недоумение своего помощника, нотариус отложил в сторону огромный том «Гведского родословника», который читал, и принялся с увлечением объяснять:

– Не удивляйтесь, Мельхиор. Не нужно забывать, что Красная страна имеет статус королевской провинции так же, как и Жёлтая. Эти две провинции относительно недавно были присоединены к Гведскому королевству, и не идут ни в какое сравнение с так называемой Старой Гвецией – первоначальными областями расселения гведов. У имолов издавна существовало рабство. Аксамит был знаменит своим рынком, где каждый год покупали и продавали тысячи несчастных пленников или должников. После того, как Жёлтая страна была присоединена к Гвеции, наш милостивый король отменил рабство и запретил работорговлю. После этого многие освобождённые невольники покинули Жёлтую страну. Они поселились в соседней Красной. Здесь на приволье бывшие рабы отстроили себе дома, завели пашни, покосы, пастбища.

Мы, гведы, – жители погибшей от потопа счастливой Страны цветов Флорианы, пришли сюда в стародавние времена после многолетних скитаний. Наших предков привели три брата-близнеца: Алкуин, Кируин и Мелуин. В центре Зелёной страны, названной так из-за обилия хвойных лесов, братья основали город Квакенбург. Вскоре, не поделив власть, Алкуин, Кируин и Мелуин поссорились. Между прочим, обычное дело между родственниками. Алкуин, провозгласив себя князем, остался править Зелёной страной. Кируин со своими сторонниками ушёл на север. Недалеко от Голубого озера он построил свою столицу – Ксант и стал княжить в Голубой стране. Мелуин отправился на юг и поселился на берегу Южного океана в Оранжевой стране. Свой город князь Оранжевой страны назвал Портобелло.

Узнав о том, что братья обзавелись собственными княжествами, Алкуин из непомерного тщеславия принял титул великого князя и короля всей Гвеции. Кируин и Мелуин спорить не стали. Им хватало своих забот: бесконечные стройки, интриги и распри завистливых придворных, обязательные победы на рыцарских турнирах, сбор дани с подданных за защиту от сказочных драконов и многое-многое другое. Таким вот нехитрым образом Зелёная страна превратилась в великое княжество. С тех давних пор все гведские короли по традиции носят ещё и титул великого князя Зелёной страны.

Тем временем обитатели Голубой страны, двигаясь всё дальше на восток, достигли Синего моря. Там они заложили Ориент, ставший главным портом Гведского Поморья. Первым правителем Ориента стал сын Кируина Сальватор. Жители Гведского Поморья были мирным, рассудительным народом. Строили корабли, ловили рыбу, варили пиво, торговали дарами моря с соседями. Но спокойная жизнь продолжалась недолго. Встав однажды утром не с той ноги, наследник Сальватора Сальватор Второй захотел иметь собственное княжество и после завтрака провозгласил себя князем Синей страны. Сначала поморянам нашли это вроде бы разумным, но дальнейшая история показала, что лучше бы Сальватор Второй этого не делал. Его потомки были один другого хуже: Эрик Страшный, Дезидер Безумный, Филипп Кровожадный, Леопольд Жутчайший, Сигизмунд Невыносимый. В конце концов, Сигизмунда Невыносимого мирные рыбаки не вынесли, свергли, привязали к столбу на Комарином болоте и оставили на съедение кровососам, а княжеством начал править совет из Рыбацких Адмиралов. Для него даже построили в Ориенте Адмиральский дворец. Однако спокойная жизнь вернулась в Синюю страну совсем ненадолго. Адмиралы очень скоро насмерть переругались и перестали разговаривать друг с другом. Снова в княжестве начались кутерьма, волнения и бестолковщина. В конце концов измученные поморяне опять пригласили к себе князя. Мол, страна у нас богата, порядка только нет. Новым князем Синей страны стал безземельный правнук великого князя Зелёной страны Алкуина Второго Юлиан Умница, который и навёл порядок. С тех самых пор Гведским Поморьем правят потомки Юлиана Умницы.

Немного позже к владениям гведских королей была присоединена страна гвинов – Гвинляндия. Гвинляндией, лежавшей в северо-западных дремучих лесах, издавна правили гвинские графы, поэтому новая часть Гведского королевства была названа графством Фиолетовая страна. И правильно. Нельзя этим лесным мужланам гвинам позволять считать себя ровней с гордыми гведскими князьями! Пусть остаются всего лишь графами. Вы согласны со мной, Мельхиор?

А Мельхиор давно уже хотел напомнить увлёкшемуся Мартиниусу о том, что историю родной страны он учил ещё в гимназии, но его шеф так самозабвенно молол языком, что юноша никак не решался его перебить.

Внезапно фургон тряхнуло, и нотариус едва не прикусил себе язык. Это закончилась наезженная дорога. Отсюда почтовый тракт повернул на запад к Вольдемару, но тяжёлая повозка, натужно скрипя колёсами, продолжала катиться по едва заметным в траве колеям прямо на юг. Далеко впереди скакал Бабаус. Андро на облучке жевал жареный мелкий горошек. Мельхиор почувствовал, как у него засосало под ложечкой.

– Скоро ли Клемент, доминус? – спросил он шефа.

Мартиниус высунул длинный нос в открытое окошко.

– Сейчас ещё только полдень, мой мальчик. Месьер Бабаус обещал, что мы доберёмся до Клемента не раньше вечера. Давайте-ка пока пообедаем!

Ну что ж. Путешественники перекусили, потом вздремнули. Отлежав себе бока, Мартиниус углубился в «Гведский родословник», что-то шепча себе под нос. Мельхиор глазел на бесконечные степные дали. Судьба растерзанного имолами квакенбуржского учёного не давала ему покоя. Что за неведомые чудовища ждут их за горизонтом?

Через несколько часов пассажиры фургона снова перекусили, снова подремали. Было ужасно скучно. Время от времени щёлкал хлыстом Андро, мыча свою бесконечную мелодию. Всхрапывали тяжеловозы. Мягко стучали копыта. Скрипели колёса. Ворковали голуби. Время почти не двигалось. Солнце тоже висело, как приклеенное, на одном месте и ни в какую не желало скрываться за горизонтом. Зато с каждым часом становилось всё жарче.

Глава девятая. Странное происшествие в «Комнатах для добрых людей»

Только когда тёплые южные сумерки уже совсем сгустились, фургон, влекомый неутомимыми тяжеловозами, въехал в Клемент и без остановки проследовал дальше к мосту через Клементину. Река, отделяющая Красную страну от Жёлтой, оказалась не очень широка, но полноводна.

Стуча колёсами по деревянному настилу, фургон быстро пересёк реку, проехал между красно-жёлтых пограничных столбов, увенчанных чьими-то жуткими оскаленными черепами с длинными рогами (при виде этих черепов сердце Мельхиора болезненно сжалось), и оказался в Жёлтой стране. На той стороне моста Бабаус придержал своего жеребца и, когда фургон поравнялся с ним, гортанно прокричал:

– Мы уже в Жёлтой стране! Будьте осторожны, месьер нотариус! Помните, чародей из Аксамита может быть везде и нигде! Я поскачу к постоялому двору, чтобы договориться о ночлеге.

Пришпорив коня, Бабаус исчез в темноте. Проехав ещё четыре сотни шагов по дороге, фургон свернул в сторону. Впереди показался прямоугольник ворот без створок. Андро направил тяжеловозов в ворота и остановил экипаж посреди двора, напоминающего пустырь. Мельхиор первым выбрался наружу. Потянув носом тёплый воздух, молодой человек почувствовал ни с чем несравнимый аромат юга, всегда почему-то такой тревожно-волнующий для северян. На чёрном бархате неба сияли яркие звёзды. В траве оглушительно стрекотали сверчки. Мириады светлячков спешили на свет одинокого фонаря, тускло горевшего над входом. Судя по убогой вывеске, постоялый двор носил название «Комнаты для добрых людей». Этот жалкий приют на одну ночь представлял собой большое одноэтажное строение с плоской крышей, кое-как слепленное из деревянных балок и обожжённой глины, но зато окружённое кольцом роскошных розовых кустов. За строением начиналась непролазная чаща каких-то неизвестных Мельхиору растений с колючими листьями.

– О, Создатель, как же здесь душно! – пропищал нотариус, спускаясь по лесенке на землю и промокая платочком мокрую лысину. – Идёмте скорее, Мельхиор. Мне просто необходимо выпить чего-нибудь прохладного!

Андро занялся лошадьми, а Мартиниус и Мельхиор поспешили к строению, с опаской обходя мусор и кучки навоза, хотя оба помнили народную примету: если наступить левой ногой на дерьмо, то это к удаче.

Мельхиор толкнул рассохшуюся от жары дверь, и под звон колокольчика они с нотариусом вошли в просторный зал с низким потолком. В углах зала чадила пара жаровен, испуская больше дыма, чем света. По оштукатуренным стенам были развешены оловянные тарелки. За длинным грубым столом сидел мрачный Бабаус и хмуро жевал кусок жирного поджаренного хлеба, макая его в обжигающую бобовую похлебку.

– Да взойдёт луна, чтобы освещать ваш сон, уважаемые! – подскочил, кланяясь, хозяин постоялого двора. Хозяином затрапезного заведения оказался бодрый старикашка с хитрющими глазами-бусинками и длинными до плеч редкими седыми волосинами, тонкими, как паутина. На старикашке болталась широкая латаная-перелатаная рубаха, явно неподходящая ему по размеру. Левое запястье было семь раз обвязано жёлтой ниткой-талисманом.

– Добрый вечер, месьер хозяин! – хором поздоровались путешественники.

Старикашка приветливо осклабился:

– Добро пожаловать в «Комнаты для добрых людей», уважаемые. Можете меня звать Одинокий Зуб.

Увидев улыбку хозяина, сразу становилось понятно, почему у него такое прозвище. Одинокий Зуб показал на Бабауса.

– Ваш товарищ предупредил, что вы желаете переночевать.

– Надеюсь, у вас найдётся для нас местечко? – устало спросил Мартиниус.

– Ну, конечно, уважаемые. Кроме вас, на постоялом дворе остановился всего один проезжий, поэтому места предостаточно. Ужинать будете?

Мартиниус и Мельхиор переглянулись.

– А чем вы кормите постояльцев?

– Всем, чем пожелаете. Моя супружница – лучшая стряпуха на этом берегу Клементины, клянусь ноздрями Деуса, – подбоченился старикашка. – Сам-то я родом из Клемента, а вот Карамоска – настоящая имолка и умеет готовить все их имольские блюда.

Одинокий Зуб неожиданно заорал:

– Эй, Карамоска! Злодейка! Поди-ка сюда!

В зал вбежала смуглая носатая старушенция. К бедру она прижимала поднос, уставленный горшками. Брякнув поднос на стол, старушенция с неудовольствием вытаращила на хозяина чёрные глазищи.

– Не кричи так, Одинокий Зуб, я же не глухая. Чего изволите, уважаемые? Есть пряный суп-пюрей из бобов. Есть чечевица, приправленная асафетидой. Есть варёная цветная капуста с кориандром. Всё очень вкусное!

– Мне бы сначала попить чего-нибудь холодненького, – жалобно пропищал Мартиниус, вытирая пот со лба.

– Я сейчас вам сделаю лаймово-апельсиновый сок с солью, сахаром и перцем, уважаемый. Вот и освежитесь, – обнажила старушенция сломанные почерневшие зубы.

Брезгливо посмотрев на зубы Карамоски, Мартиниус вздохнул.

– Будьте так любезны.

– А я возьму суп-пюре и чай, – сказал Мельхиор.

Нотариус со своим помощником присели к столу. Минуту спустя Карамоска принесла кружку с соком, налила Мельхиору супа в тарелку, положила на стол пресный хлеб, поставила керамическую чашку полную огненного пряного чая. Обслужив гостей, старушенция исчезла.

В зал ввалился Андро со своей колючей палицей. При виде великана Одинокий Зуб вскричал:

– О, Творец! Да этот громила больше, чем Великая Жёлтая пустыня!

Скрестив руки на груди, Андро поприветствовал хозяина постоялого двора поклоном и сел рядом с Бабаусом на низкий деревянный табурет, который затрещал под могучим гигантом.

– Учти, старик, мы займём твою лучшую комнату, – процедил Бабаус.

Одинокий Зуб с сожалением развёл руками.

– Боюсь, уважаемые, что это невозможно.

– Как так невозможно? – жарко уставился на старикашку Бабаус. Брови-гусеницы первого секретаря угрожающе зашевелились.

– Наша лучшая комната уже занята.

– Что-о?! – взревел Бабаус, поднимаясь на ноги. – Так ты, старый пёс, задумал поселить первого секретаря великого бошкуна имолов Амальрика, пусть он светит нам, пока светит солнце! в какую-то грязную каморку?!

Одинокий Зуб проворно отскочил от грозного первого секретаря. Сжав рукоять кривого кинжала, заткнутого за широкий пояс под чёрным плащом, Бабаус шагнул к старикашке. Одинокий Зуб замельтешил костлявыми руками, словно ветряная мельница крыльями.

– Нет-нет, многоуважаемый первый секретарь! Как вы могли даже подумать такое? Разве бы я посмел оскорбить верных слуг великого бошкуна? Просто вы займёте комнату поменьше. В ней вам будет гораздо удобнее. Клянусь ноздрями Деуса, я сам прослежу за тем, чтобы моя супружница приготовила её для вас самым тщательным образом. Карамоска! Злодейка! Ты слышала, что я сказал?

Мартиниус примирительно заметил:

– Вы напрасно гневаетесь, месьер Бабаус. Тут уж ничего не поделаешь. У гведов есть поговорка: «Кто первым придёт к булочнику, первым и купит хлеб».

Целую минуту Бабаус молча сжигал чёрным пламенем своих глазищ съёжившегося от страха Одинокого Зуба. Потом его разъярённое худое лицо слегка расслабилось.

– Ладно, старый пёс. Сначала я схожу на конюшню, проверю, как устроили моего Арахиса, но, когда вернусь, всё-таки поговорю с наглецом, занявшим лучшую комнату. В Жёлтой стране за обиду расплачиваются ударом кинжала!

После ухода Бабауса в зале наступило спокойствие. Одинокий Зуб приходил в себя. Мартиниус пил сок. Мельхиор ел суп. Андро, громко чавкая, доедал то, что осталось от трапезы Бабауса. Внезапно в зал донёсся чей-то незнакомый мужской голос:

– Эй, хозяин! Принеси вина!

– Это постоялец! – с испугом вскрикнул Одинокий Зуб. Старикашка схватил с полки запечатанный сургучом, пузатый, глиняный кувшинчик и в развевающейся на бегу рубахе пулей вылетел в коридор, ведущий в глубину дома.

С улицы зашёл Бабаус. Оглядев полутёмный зал, он буркнул:

– А где этот плут хозяин?

Андро показал толстым пальцем на коридор, в котором исчез Одинокий Зуб. Впрочем, старикашка тут же вынырнул обратно.

– Чего изволите, многоуважаемый первый секретарь?

Бабаус выкатил на Одинокого Зуба свои огненные глазищи и рявкнул:

– Я изволю немедленно выкинуть отсюда наглеца, не по праву захватившего лучшую комнату! Горе тому имолу, который что-то отдаёт без боя!

Выхватив из ножен кривой кинжал, Бабаус с бешеными проклятиями ринулся в коридор. Одинокий Зуб едва успел убраться с дороги. Андро, размахивая палицей, последовал за начальником.

– Придётся нам с вами, Мельхиор, вмешаться, – озабоченно проговорил нотариус, вставая, – иначе дело может дойти до смертоубийства.

Когда путешественники оказались в злосчастной комнате, ставшей яблоком раздора, они нашли в ней только Бабауса и Андро. Оба имола настороженно озирались по сторонам, держа оружие наготове. В помещении, несмотря на его немаленькие размеры, было тяжело дышать. Комнату скупо освещал безбожно коптящий масляный светильник. К тому же на столе дымила зажжённая трубка. Рядом с трубкой стоял распечатанный кувшинчик, наполовину пустая кружка с вином, и лежало надкусанное яблоко.

– А где же мой постоялец-то? – удивился Одинокий Зуб, заглядывая в комнату. – Вот чудеса! Ни вещей, ни его самого.

– Тебе лучше знать, старый пёс, куда мог деться этот наглец, – свирепо обернулся к старикашке Бабаус.

Одинокий Зуб озадаченно почесал затылок.

– Дверь здесь всего одна. Коридор идёт в зал. Мимо вас, уважаемые, он никак не мог пройти незамеченным. Разве что превратился в невидимку. Окна закрыты на щеколду изнутри. Да и по всему видать, что он только что был здесь. Вон, даже мякоть яблока ещё не потемнела. Это означает, оно было надкушено всего несколько минут назад.

– Весьма любопытно! – потёр ладошки Мартиниус. Его голубые глазки азартно заблестели. Мельхиор покосился на своего шефа. Ну ещё бы. Маленький нотариус обожал подобные загадки.

– Смотрите, месьеры! – позвал Бабаус, указывая на стену. На ней чем-то острым была нацарапана большая шестиконечная звезда.

– Вот разбойник! Ещё и стену мне испортил, – сокрушённо произнёс Одинокий Зуб.

– Как звали этого наглеца? – задал вопрос Бабаус.

Старикашка пожал плечами.

– Он как-то назвался, но я толком не расслышал. Мне имена ни к чему. Вот то, что постоялец удрал, не заплатив за вино, это важно. Проклятый разбойник остался должен мне полкроны!

«Сразу заметно, что бескорыстие Одинокому Зубу незнакомо», – подумал Мельхиор.

– А как он выглядел, месьер хозяин? – спросил Мартиниус.

– Не помню. Чего его было разглядывать? Он же не золотой флориан, – захихикал Одинокий Зуб. – Хотя нет. Клянусь ноздрями Деуса, кое-что помню! У него на шее был амулет из золотых и чёрных бусин.

– И кроме амулета ничего не заметили? Может, бороду, усы, какой-нибудь шрам?

– Не было у него бороды и усов. Вспомнил! Ещё у него были зубы.

– У всех есть зубы, месьер Одинокий Зуб.

Старикашка перестал хихикать. Втянув голову в плечи, он сделал рукой охраняющий знак.

– Но у этого разбойника были настоящие волчьи клыки: длинные, острые и ярко-красные, как будто окрашенные кровью!

Глава десятая. Город золотых куполов

Исчезновение таинственного постояльца произвело такое сильное впечатление на всех, что никто не захотел провести ночь в лучшей комнате постоялого двора. Кое-как дождавшись рассвета в тесной почти чистой каморке, путешественники наскоро позавтракали сыром и пресным хлебом. Пока Бабаус бормотал очистительную молитву, а Андро кивал огромной башкой ему в такт, Мартиниус расплатился с Одиноким Зубом монетой из кожаного мешочка Амальрика.

С первыми лучами жаркого солнца путешественники тронулись в путь. За Клементиной мягкие краски сельских далей Красной страны сменило разноцветье знойного юга: лазурное небо, изумрудная зелень, яркие цветы. Отдохнувшие тяжеловозы дружно тянули фургон вдоль бесконечной шеренги кипарисов, тамариндов, эвкалиптов, платанов и финиковых пальм.

Весь день от восхода до заката Мельхиор отсыпался в тряском фургоне, с лихвой вознаграждая себя за бессонную ночь на постоялом дворе. Юноша вставал с сундука лишь для того, чтобы поесть самому и покормить голубей. Мартиниус почти не разговаривал со своим помощником. Подобрав ноги, нотариус забился в уголок и погрузился в глубокие размышления.

Время тянулось нестерпимо медленно. Мельхиор спал. Мартиниус о чём-то думал. Двужильный Бабаус гарцевал далеко впереди в облаке пыли на вороном Арахисе. Андро или нудно мычал, или меланхолично жевал лущёные бобы, погоняя лошадей резкими щелчками кнута. В ночной мгле фургон, не задерживаясь, прогрохотал сквозь малюсенький городишко – Диамант. Городишко весь состоял из глинобитных лачуг, между которых белели каменные тропинки. Здешний воздух пропитался ароматами сандалового дерева, перца и жареного тмина.

За Диамантом скверная дорога стала ещё хуже. Разбуженный очередным толчком, Мельхиор открыл глаза. В фургоне горела свеча. Нотариус всё так же неподвижно сидел в углу.

– Да взойдёт луна, чтобы освещать ваш сон, мой юный друг, – проговорил Мартиниус, заметив, что его помощник не спит. – Похоже, месьер Бабаус решил ехать до Аксамита, больше не останавливаясь.

– А вы так и не отдыхали, доминус? – спросил Мельхиор.

Мартиниус жалобно сморщил нос.

– Нет, ни минутки. Я ломал голову над случившимся в «Комнатах для добрых людей» и вот только недавно всё встало на свои места. Другого объяснения быть не может.

Заинтригованный Мельхиор мигом уселся на сундук.

– Неужели вы разгадали эту загадку? Куда же подевался тот человек с красными зубами?

Нотариус с хитринкой посмотрел на юношу.

– Мы столкнулись не с человеком. Чародей из Аксамита был великим грешником, а у старых грешников очень длинные тени.

– Значит, вы думаете, что чародей из Аксамита действительно воскрес из мёртвых? – недоверчиво произнёс Мельхиор. – Да ну! Такое же невозможно.

Мартиниус поднял палец с важным видом.

– Я понял главное. Правильно было сказано: «Что кажется нам правдой – неправда, что кажется истиной – ложь, что кажется белым – чёрное. В этом и есть существо злой магии». Никогда не забывайте этих слов, мой мальчик.

Путешественникам понадобилось двигаться ещё ночь и почти весь следующий день, чтобы, наконец, к вечеру перед ними предстал знаменитый город золотых куполов Аксамит. Сначала над верхушками деревьев появился белоснежный Палатиум – цитадель Аксамита, построенная на неприступной скале. Издалека казалось, что Палатиум, словно гордый парусник, плывёт в тёмно-синем небе.

Много веков тому назад тысячи невольников вырубили вокруг скалы семь широких террас, одну над другой. На террасы привезли огромное количество плодородной земли из нетронутых плугом землепашца степей соседней Красной страны. В этой земле были посажены неувядающие деревья, растения и цветы со всех концов Жаркого пояса: из Оранжевой страны, Новой Гвеции и даже обеих Гведских Индий. Теперь стены Палатиума окружал густой лес из финиковых, кокосовых и банановых пальм, лимонных, апельсиновых и мандариновых деревьев, тамарисков, хлебных и сандаловых деревьев, из изумрудной зелени которых ввысь возносились тонкие шпили и башни.

Подножие скалы опоясала мощная зубчатая стена со сторожевыми башнями и единственными воротами, покрытыми позолоченными листами. От этих ворот начинается беломраморная Лестница тысячи ступеней, ведущая к вершине. На вершине скалы была построена сама цитадель с семью высокими башнями, увенчанными золотыми куполами. Семь раз в день с этих башен семь жрецов надрывно поют хвалу Творцу всего сущего. А вокруг величественного Палатиума, насколько хватает глаз, раскинулся огромный город. Удивительный город под знойным небом, полный тайн и соблазнов.

Вскоре заброшенная дорога вывела фургон к почтовому тракту. Андро натянул вожжи, пропуская скрипучую двухколёсную арбу, а затем направил тяжеловозов к городским воротам. Проехав примерно гведскую милю, путешественники оказались перед главным въездом в Аксамит – Верблюжьими воротами. Там их ждал спешившийся Бабаус.

У ворот царил крик и суета. Ворота – толстенные плиты из бронзы в полукруглом портале, украшенном громадными каменными статуями верблюдов – были распахнуты настежь. Пешеходы сквозь них проходили беспрепятственно, но длинную череду экипажей, повозок, колясок, фургонов и арб, въезжающих или выезжающих из города, неторопливо проверяли гведские солдаты в зелёных мундирах с тёмными пятнами пота подмышками.

В сторонке под прохладным тамариндом на расшатанном стуле угнездился их начальник – капитан конных стрелков, судя по красному воротнику. Грудь офицера украшал скромный бронзовый крестик на пунцовой ленточке Гведского военного ордена. Капитан лакомился треугольным пирожком и воображал себя восточным набобом. Двое полуголых слуг лениво махали над головой капитана опахалами из павлиньих перьев, отгоняя назойливых мух. У его босых ног возилась малолетняя служанка. На ней было надето миленькое цветастое платьице до колен, а чёрные, как смоль, косы стягивал лимонный бант. Большие карие глаза оттенялись густыми ресницами, и их взгляд не был таким уж кротким. Девочка втирала кунжутное масло между пальцами начальника. Начищенные до блеска сапоги офицера стояли рядом.

Кони, волы, верблюды и ослы, запряжённые в повозки, вели себя тихо, но смуглые бородатые имолы в жёлтых кафтанах громогласно беседовали между собой, ожидая своей очереди на досмотр. Некоторые играли в кости или «День и ночь» – любимое развлечение имолов. В этой игре светлые силы борются против тёмных. Золотой король Солнце должен победить серебряную королеву Луну. На помощь главным светилам приходят звёзды разной величины и гномы, феи, единороги, драконы. Сложная, но очень интересная игра. Многие попыхивали трубками, прикурив их от тлеющей джутовой верёвки на тележке продавца огня. Другие, скрестив руки на груди, со стоическим видом пережёвывали малиново-чёрные ягоды мирта, окрашивающие языки тёмным фиолетом. Кое-кто дремал, опустив голову на грудь.

Между повозками сновали юркие почти голые мальчишки с пучком волос на бритых головёнках – признаком торгового сословия. Мальчишки продавали жареные в масле треугольные пирожки с мясом, сладким картофелем или финиками, тонкие хрустящие вафли из чечевицы, нута, чёрного горошка или рисовой муки, прохладительный напиток из ежевики с сахаром и солью. Наверное, в этой толчее шныряли и карманные воришки.

Мельхиор вздохнул: этот сказочный Аксамит с его хмельной загорелой сумятицей, толчеёй цветов и вкусов совсем не походил на его родной чистенький и спокойный Квакенбург, лощёную столицу королевства. Несмотря на вечер, воздух был по-прежнему горяч. У стен были навалены горы гниющих отбросов. Над ними вились полчища вредных козявок. Явственно воняло канализацией. Юношу пугала эта гнетущая влажность, нестерпимый зной, буйная зелень и малярийные комары.

– Что будем делать, доминус? – спросил Мельхиор шефа. – Очередь двигается еле-еле. Так мы рискуем опоздать на площадь Семи дорог.

Мартиниус промокнул платочком покрывшуюся каплями пота лысину.

– О, Создатель, какое же здесь пекло! Вы правы, мой юный друг. Давайте-ка попробуем ускорить процесс.

Они выбрались из фургона и подошли к начальнику караула.

– Здравствуйте, месьер капитан, – обратился к офицеру нотариус.

Офицер отправил последний кусок пирожка под завитые усы, прожевал, проглотил. Закончив есть, он поднял глаза на Мартиниуса.

– Капитан Шрамик, Восьмой королевский линейный конно-стрелковый полк! С кем имею честь?

– Разрешите представиться, месьер Шрамик. Я – нотариус из Квакенбурга Бенедикт Мартиниус, а это мой помощник месьер Лукас.

– Чем могу служить, месьеры?

– У нас чрезвычайно важное дело в Аксамите. Мы приехали сюда из Квакенбурга по поручению великого бошкуна имолов месьера Амальрика. С нами первый секретарь месьера Амальрика. Он может подтвердить наши полномочия. Мы очень спешим. Не могли бы вы пропустить наш фургон вне очереди?

Капитан болезненно сморщился, но не от слов нотариуса. Это служанка, втирая масло, неосторожно надавила офицеру на больную мозоль. Оттолкнув девочку, Шрамик захныкал:

– Шабина, негодница! Ты делаешь мне бо-бо! Немедленно поцелуй мой бедный пальчик, а то получишь по спине!

Брезгливо скривившись, Шабина на мгновение приложилась к ноге, потом незаметно сплюнула. Довольный Шрамик погладил служанку по голове. Неприятность была улажена, и капитан вернулся к разговору с Мартиниусом.

– При всём моём уважении к великому бошкуну я не могу выполнить вашу просьбу, месьер нотариус. Вы видите, сколько здесь собралось народу? Вы себе представить не можете, что это за люди. Клянусь честью, эти дикари разорвут меня на сотню крошечных капитанов шрамиков, если я нарушу установленный порядок.

Мартиниус льстиво улыбнулся.

– Как раз для таких сложных ситуаций месьер Амальрик дал мне немного золотых флорианов.

Шрамик насторожился.

– Я не ослышался? Вы, нотариус, предлагаете мне, королевскому офицеру, взятку? Это похоже на подкуп должностного лица при исполнении своих обязанностей, месьер торопыга!

Мартиниус улыбнулся ещё льстивее.

– Ну что вы, месьер Шрамик. Я лишь стараюсь выполнить поручение месьера Амальрика. Если мы опоздаем, то последствия могут быть самыми ужасными и для вас в том числе. Не забывайте, великий бошкун вхож к его величеству. Представляете, что будет, если король Флориан Миролюбивый узнает, что его сердечный друг месьер Амальрик пострадал из-за какого-то капитана? Тогда за вашу карьеру никто и медного центума не даст.

Побледневший Шрамик сделал вид, что задумался. Выждав для приличия несколько секунд, он спросил, понизив голос:

– Сколько вас всего?

– Четыре человека, три коня, два голубя и один фургон, – тихонько пропищал нотариус.

Капитан прошептал:

– Значит по флориану за каждого двуногого, не считая крылатых, и ещё один за всех четвероногих. Четырёхколёсный пойдёт бесплатно. Итого с вас четыре монеты, месьер торопыга.

Заметив, что слуги с опахалами очнулись от сонной одури и с любопытством прислушиваются, Шрамик заорал на них:

– Додогло! Портогло! Вы что, уснули, псы? Вы овевайте меня, овевайте, а то ведь от этих окаянных мух спасения никакого нет!

Мартиниус вложил в руку капитана четыре, тускло мерцающих рыжим золотом кругляша, которые чудесным образом мгновенно исчезли с ладони. Шрамик жестом подозвал седоусого багроволицего вахмистра с множеством пурпурных нашивок за ранения на рукаве, и важным тоном приказал:

– Пропусти этих месьеров, Хенрик. И того хмурого типа на вороном жеребце. Он с ними.

Глава одиннадцатая. Спасение Красавчика

Только когда фургон миновал ворота, Мельхиор с облегчением выдохнул воздух. Юноша всё ещё не мог поверить, что их стремительный вояж закончился. Неужели они в Аксамите? Теперь осталось сделать последнее усилие, и поручение великого бошкуна будет выполнено. А там можно будет возвращаться домой в уютный Квакенбург на тихую Зелёную улицу к книгам, добродушному ворчанию Саскии и ежевечерним беседам за бокалом вина с нотариусом.

Мельхиор прильнул к окошку, разглядывая незнакомый город. Надрывно скрипя всеми четырьмя колёсами, фургон медленно пробирался по улице Марабу к площади Семи дорог. Мимо окошка проплывали красивые здания из розовато-красного кирпича, облицованные ослепительно белой плиткой. Окна богатых жилищ были защищены чугунными решётками, чей причудливый переплёт никогда не повторялся. Внутрь вели гравированные стеклянные двери с полосатыми занавесками из дорогого шифона. Возле дверей в тёмных нишах тускло мерцали серебряные фигурки богов. Перед богами дымили лампадки, заправленные горчичным маслом, и стояли вазы с подношениями – свежими цветами, фруктами, кокосами, подслащённой халвой. Улицу украшали оливковые, миндальные, манговые, абрикосовые и сливовые деревья. Здесь воздух благоухал сладостным ароматом нежно-голубых барвинков, бледно-фиолетовых и пурпурных флоксов, жёлтых, молочно-белых, гранатовых и тёмно-бордовых роз.

– Видите, Мельхиор? Это так называемый Верхний город. Чем ближе к Палатиуму, тем состоятельнее жители, – пропищал нотариус.

Вокруг скалы, на вершине которой сиял Палатиум, за высокими, увитыми кружевным плющом оградами раскинулись тенистые сады. В их загадочной глубине скрывались дворцы местной знати. Купола дворцов венчали позолоченные флюгеры в виде птиц. В садах журчали искусственные ручейки с кристальной водой. Через ручейки были перекинуты горбатые каменные мостики. На укромных полянках стояли изящные резные беседки с загнутыми вверх краями крыш. Возле бьющих ввысь фонтанов надменные павлины распускали свои пёстрые хвосты. Среди пышной тропической листвы вились тысячи пурпурных нектарниц, свивших здесь себе гнезда.

Вскоре Верхний город богатеев закончился и его сменил Нижний город тружеников. Улица вывела путешественников к большому базару. Перед базаром высилась бронзовая статуя короля Людвика Третьего. Позеленевшая от времени медная табличка гордо гласила: «Покоритель Жёлтой страны». На плечах и голове короля сидели бесцеремонные голуби. У ног спали бродяги. Несколько откормленных свиней, довольно хрюкая, мешали проходу носильщиков с массивными узлами на головах, но люди покорно обходили наглых животных.

– Свиньи у имолов считаются священными, мой мальчик, – объяснил Мартиниус удивлённому Мельхиору. – Их нельзя даже касаться, чтобы не осквернить, а уж тем более употреблять в пищу. В Аксамите вы можете забыть о солёном сале или свиных сосисках с кориандром и петрушкой, которые готовит наша Саския.

Несмотря на позднее время, базар был заполнен крикливыми толпами в золотисто-охрянных одеяниях. Продавцы и покупатели зычно расхваливали или хулили товар, неистово торговались, горячо спорили, громогласно ругались, голосисто бились об заклад или просто что есть мочи орали без дела. Везде громоздились коробки, корзины, мешки, тюки, груды всевозможного барахла, кучи орехов, горы овощей и фруктов. Со всех сторон неслась пронзительная, словно шпага, музыка. Верблюды, кони, ослы, овцы, собаки своим рёвом, ржанием, блеянием и лаем добавляли нечеловеческого оживления в этот вулкан страстей.

Однако, чем дальше двигался фургон за широкой задницей Арахиса, тем всё более бедный вид приобретала улица Марабу. Исчезли, будто лживый туман, красивые дома и плодовые деревья. Им на смену пришли однообразные стены, сложенные из растрескавшихся камней. Щели меж камнями заполняла ядовитая зелень. Впрочем, эти толстые белые стены хорошо сохраняли прохладу внутри безликих домов. Их однообразие нарушали немногочисленные узкие окна, забранные от палящих лучей послеполуденного солнца плотной сеткой, да грубые двери, сколоченные из тиковых или сандаловых досок. С дверей на прохожих устрашающе глядели потускневшие латунные лица местных божеств.

В тени стен на корточках оцепенели уличные оборванцы: мужчины и женщины с исхудавшими, изрытыми морщинами лицами. От них за милю несло давно немытыми телами и застарелой мочой. Эту вонь не мог перебить даже сильный аромат огненного чая с гвоздикой, корицей и кардамоном в круглых глиняных горшочках, который повсюду оглушительно предлагали разносчики чая. Возле оборванцев, визжа и плача, возились в пыли голые костлявые дети с вздувшимися животами. В их шершавую, как кора деревьев, кожу глубоко въелась грязь.

– Вы только посмотрите, доминус, какая здесь царит нищета! – воскликнул Мельхиор в волнении.

– Не зря же этот район носит название Грязные Задворки, – отозвался Мартиниус. – Улица Марабу пересекает весь Аксамит и заканчивается у противоположных ворот – Ослиных. За ними начинается пустыня.

На коленях нотариус лежал большой план Аксамита, нарисованный на листе пергамента. Мартиниус нашёл его в своей обширной библиотеке, в которой при желании и времени можно было найти всё, что угодно.

Далеко углубившись в Грязные Задворки с его обшарпанными старыми стенами, измождёнными голодранцами в рубище и чумазыми детьми, фургон свернул в щель безлюдного переулка. На высоте второго этажа через дорогу были протянуты верёвки с сохнущим бельём. Переулок оказался настолько узок, что фургон едва не задевал стены унылых домов, казавшихся очень древними.

– Куда это мы попали, доминус? – встревожился Мельхиор.

Мартиниус поводил пальцем по плану.

– В переулок Шёлковых Скорпионов.

Мельхиор улыбнулся.

– Забавное название. Разве бывают шёлковые скорпионы?

– Здесь живут вышивальщицы, которые вышивают изображения скорпионов на шёлке.

– Скорпионов? Отвратительных ядовитых тварей? – поморщился Мельхиор. – Странный вкус у этих имолов.

Нотариус хихикнул:

– Скорпионы у имолов тоже священны, мой мальчик.

С трудом протиснувшись сквозь переулок, фургон выехал на улицу пошире.

– Это улица Предопределённости, – объявил Мартиниус. – Судя по карте, отсюда до площади Семи дорог уже недалеко.

Мельхиор хотел что-то сказать, но в этот момент раздался панический стук в заднюю стенку фургона, и кто-то завопил:

– Ради Творца Вселенной, подателя жизни и счастья, помогите! Убивают!

Немой, но не глухой Андро натянул поводья. Тяжеловозы внезапно встали. Фургон настолько резко затормозил, что пассажиры слетели с сундуков на пол. Впрочем, нотариус тут же вскочил на ноги. Подбежав к двери, Мартиниус распахнул её. Как оказалось, напрасно. Мимо длинного носа нотариуса просвистела стрела с жёлтым оперением. Она с чавкающим звуком вонзилась в голубку Амальрика. Бедная птичка упала набок и испустила дух. Голубь Мантии захлопал крыльями и тщетно попытался вылететь из клетки.

Пока происходили эти печальные события, в открытый фургон забрался уродливый маленький человечек в просторном шафрановом кафтане почти до земли. Настоящий лилипут. Толстенькое тельце. Короткие ручки и ножки. Большая голова неправильной формы с чёрной волнистой умащённой маслом шевелюрой, на которой был криво повязан тюрбан. Курносый носик оседлали крошечные очки-блюдечки. Человечек торопливо проковылял вглубь фургона и снова завопил:

– Помогите! Вы же культурные люди!

Путешественники не успели ничего предпринять, как дверной проём заслонила тёмная фигура. В первый момент они подумали, что это Бабаус, но они ошиблись. Это был незнакомый тип самого зловещего вида, закутанный с головы до ног в чёрные развевающиеся одежды с тюрбаном поверх капюшона. Его лицо было закрыто жёлтой маской, сквозь прорези которой блестели чёрным глянцем, как два мазка нефти, глаза. В руках незнакомец сжимал арбалет со стрелой на тетиве. При виде арбалетчика, человечек завизжал от страха и с головой накрылся одеялом Мельхиора. Зловещий тип прицелился в спрятавшегося лилипута, но выстрелить ему не позволил Андро, появившийся за его спиной. Гигант сгрёб стрелка, отнёс его подальше от фургона, швырнул на землю и отряхнул ручищи, словно выкинул мусор. Потом, как сухую макаронину, переломил арбалет надвое. Больше не обращая внимания на поверженного противника, Андро спокойно занял своё место на облучке. Мартиниус захлопнул дверь. Раздался щелчок хлыста и фургон покатил дальше.

Всё произошло так стремительно, что Мельхиор едва успел подняться с пола, а происшествие уже закончилось. Теперь о нём напоминали только пробитая стрелой голубка в клетке и человечек, дрожащий под одеялом. Нотариус ласково обратился к незваному гостю:

– Не бойтесь, месьер. Вылезайте. Опасность миновала.

В ответ тот простонал слабым голосом:

– Запомните моё последнее желание, о, благородный бошкун. Когда я умру, пожалуйста, похороните меня под манговым деревом.

Услыхав эти слова, Мельхиор не смог сдержать улыбку.

– Сегодня вы не умрёте, – заверил человечка Мартиниус. – Однако, время уже позднее, поэтому я предлагаю вам разделить с нами скромную трапезу. Мельхиор, зажгите свечу и достаньте наши припасы.

Человечек осторожно приподнял краешек одеяла и выглянул наружу.

– А что у вас на ужин? Предупреждаю, я что попало не ем!

Он с подозрением уставился на нотариуса. Тем временем Мельхиор споро раскладывал на откидном столе снедь, приготовленную Саскией. Мартиниус протянул человечку кружку с вином.

– Выпейте, месьер… извините, не знаю вашего имени. Вам нужно успокоиться.

– Меня зовут Красавчик, – пробормотал человечек, выбираясь из-под одеяла. Он схватил кружку обеими ручками и одним глотком осушил её. – Благодарю вас за спасение, о, благородный бошкун!

Нотариус назвал своё имя и имя своего помощника. Затем пригласил Красавчика к столу. Дважды человечка просить не пришлось. Выпив вина, он оживился и шустро вскарабкался на сундук, болтая короткими ножками.

– Кто вы такой, месьер Красавчик, и почему за вами гнался тот ужасный человек с арбалетом? – задал вопрос Мартиниус, после того как все принялись за еду.

– Я и сам не знаю, кто я такой, – грустно сообщил Красавчик, уплетая большущий кусок хлеба с сыром, колбасой, яйцом и салатом. – Мне неизвестно откуда я родом, и кто мои родители. Ещё младенцем меня похитили пустынные разбойники-урды. Эти урды в жёлтых масках – бесстрашный народ. Дожить до преклонного возраста у них считается позором. Они говорят, что настоящий мужчина должен родить трёх сыновей и с честью погибнуть в бою. Это лучшая судьба для урда, – Красавчик понурился. – У меня ещё нет трёх сыновей. Наверно поэтому я боюсь смерти. Собственно, у меня вообще нет детей.

– Как же дальше сложилась ваша судьба?

– Один богатый купец из Аксамита купил меня у разбойников, чтобы сделать домашней игрушкой для своей дочери, которая родилась в том же году, что и я. Видите, во что он меня превратил? В безобразного карлика, в забавного уродца для пресыщенных господ!

– Как же ему это удалось? – с сочувствием спросил Мартиниус, наливая человечку ещё вина.

– Очень просто. Пока я рос, этот негодяй держал меня в маленьком бочонке, из которого торчала только голова. В результате моё тело чудовищно деформировалось. Сами видите. Торс, руки и ноги остались крошечными, как у младенца. Вся сила ушла в голову. Вот на голову я пожаловаться не могу! – Красавчик горделиво задрал носик. – Единственным моим развлечением в бочонке было чтение. Читать я научился сам. Я ведь очень умный! К моей удаче, у купца была большая библиотека, и один из его слуг тайком приносил мне книги. Когда мне исполнилось двадцать лет, купец велел вынуть меня из бочонка. Он подарил меня своей дочери на её двадцатилетие. Но жестокосердная девица недолго забавлялась с живой игрушкой. Я быстро ей наскучил, поэтому она вернула меня отцу. Раздосадованный купец отправил меня на кухню и велел научиться готовить. Так я стал поваром в его доме.

– Так что же случилось сегодня?

Спокойно глядя на нотариуса сквозь свои очки-блюдечки, Красавчик произнёс:

– Сегодня утром я отравил своего хозяина.

Вздрогнув от неожиданности, Мельхиор уронил ложку под стол. Мартиниус лучше владел собой. Он коротко спросил:

– И за вами устроили погоню?

Красавчик усмехнулся.

– Ого, ещё какую! За завтраком я подмешал купцу в чай ядовитого зелья. Надеюсь, что он умер в страшных муках. Но точно не знаю, так как, не дожидаясь конца завтрака, я сбежал из его дома и весь день провёл на улицах. Искал, где можно спрятаться. А в это время прихвостни купца, рассыпавшись по городу, искали меня. На улице Предопределённости я и столкнулся с одним из них. Остальное вы знаете.

Вздохнув, Красавчик замолчал. Мартиниус в третий раз наполнил его кружку.

– И что вы теперь намерены делать, месьер Красавчик?

Выпив вино до дна, человечек вдруг умоляюще сложил ручки.

– Возьмите меня к себе в услужение, о, благородный бошкун! Один я пропаду. Возьмите, вы же культурные люди!

Нотариус озадаченно потянул себя за нос.

– Кем в услужение?

Красавчика чрезвычайно удивила недогадливость его спасителя. Он вскочил на сундук и воскликнул:

– Как это кем? Поваром, конечно!

Мельхиор побледнел и опять уронил ложку.

Глава двенадцатая. Смерть в доме висельника

Удушающая жара спала. Семёрка звонкоголосых жрецов на башнях Палатиума давно пропела последнюю за день хвалу Творцу всего сущего. Со звёздного неба на землю уже глядела надутая луна. До полуночи оставалось всего полчаса, когда фургон достиг большой круглой площади, на которой сплетались в один узел семь улиц. Андро остановил тяжеловозов у крыльца большого трёхэтажного здания, сложенного из светлых мраморных блоков. Бабаус ждал возле входа, держа коня на поводу.

Заброшенный дом, в котором путешественникам предстояло встретиться лицом к лицу со злым чародеем, прятался в глубине двора, укрытого от чужих глаз оградой из лохматых тамарисков и побегов жасмина. Когда-то дом служил жилищем знатному имолу, но с тех пор прошло немало времени, и теперь он превратился в жалкую развалину. Крыша провалилась. Голые стропила торчали, словно рёбра мертвеца. Стёртые гранитные ступени крыльца раскрошились и покрылись сеткой трещин. Две каменные змеи, сторожившие вход, были изъедены непогодой. Двери отсутствовали. Старая руина мрачно смотрела на мир тёмными проёмами окон, стёкла в которых были давным-давно выбиты. Ни один звук не нарушал тишину этого пугающего места.

Пассажиры фургона спустились на землю. При виде Красавчика Бабаус вопросительно поднял брови-гусеницы. В ответ человечек принялся низко кланяться, прижав ладошки к плечам. Мартиниус в двух словах объяснил первому секретарю, что случилось на улице Предопределённости, и попросил взять Красавчика к ним поваром. Мельхиор только диву давался такой доброте своего шефа.

– Сейчас у меня нет времени возиться с этим карликом, месьер нотариус – прошипел Бабаус. – Вот-вот наступит полночь. Скорее в дом!

Бабаус привязал Арахиса к задку фургона и велел Андро отогнать повозку за здание:

– На заднем дворе должна быть конюшня. Загони фургон в неё и жди моего сигнала. Будь начеку!

Пока Бабаус отдавал приказания Андро, Красавчик, стоявший подле Мартиниуса, подёргал его за сюртучок.

– Вы знаете, что это за дом, о, благородный бошкун?

– Сделайте одолжение, месьер Красавчик, – недовольно пропищал нотариус, – не называйте меня благородным бошкуном.

Человечек озадаченно посмотрел на Мартиниуса.

– Тогда пусть будет милостивый избавитель в блистающих одеждах славы?

– Нет.

– Тогда великодушный спаситель, чей свет очей озаряет небосвод?

– Нет!

– Может, изумруднейший повелитель, чей лик ласкает взоры, а слова покоряют сердца?

– Нет!!!

– А как вам понравится «великий хозяин, чья мудрость мыслей разливается по миру, словно пение райских птиц»?

– Прекратите, месьер Красавчик! – потерял терпение нотариус. – Называйте меня просто хозяином. Без излишнего славословия!

– Воля ваша, хозяин, – наконец, согласился Красавчик. – Но вы тоже не величайте меня месьером. Это звучит как насмешка. Ну какой из уродца месьер? Зовите меня Красавчиком.

Мартиниус молча кивнул, но человечек не отставал.

– Так вы знаете, кому принадлежал этот дом?

– Понятия не имею.

– А ещё культурные люди! – укоризненно покачал большой головой Красавчик. – Его называют домом висельника. Каждому жителю Аксамита знакома история про это проклятое место и каждый обходит его стороной.

Проводив жгучими глазищами фургон, Бабаус поднялся на крыльцо. Остальные последовали за ним: Красавчик, Мартиниус, Мельхиор. Внутри царило запустение. Влажный воздух обострял все запахи. От стен разило древностью. В проклятом доме было так тихо, что путешественники слышали лишь собственное дыхание.

– Что же здесь произошло? – невольно понизив голос, спросил Мартиниус лилипута, семенящего впереди.

– О, это очень старая история, хозяин. Когда-то здесь было по-другому. Тогда Грязные Задворки не достигали площади Семи дорог и в этом роскошном доме жил один богач. Его имя никто больше не произносит вслух. Когда родители богача умерли, всё их большое состояние досталось ему, как старшему в роду. Этот богач оказался очень жадным, скупым и завистливым человеком. Не дав ни одной медной монетки своему младшему брату, он выгнал его из родительского дома и каждый день от зари до заката думал лишь о том, как ещё больше приумножить своё богатство. И вот однажды к богачу пришёл его брат, умоляя о помощи. Он умирал с голоду. Но вместо того, чтобы помочь единственной родной душе, богач запер беднягу в сундуке, наполненном скорпионами. Смерть брата была мучительной. Ужаленный десятками ядовитых тварей он скончался. Никто не слышал его страшных криков. Но с той ночи богач не мог найти себе покоя. Как только наступала ночь, ему в темноте мерещился мёртвый брат, по лицу которого ползали скорпионы. Не выдержав этой пытки, богач повесился на люстре в зале.

– И за это был проклят? – спросил Мельхиор.

– Богач совершил сразу два страшных греха: из корысти убил брата и покончил с собой, а ведь самоубийцы превращаются в никтоев.

– В никтоев? – с недоумением повторил Мельхиор. Красавчик прошептал, испуганно озираясь:

– Никтой – это существо, у которого нет ни имени, ни личности. Никтои не обретают вечный покой, значит этот никтой и сейчас бродит где-то здесь.

Он плюнул на все четыре стороны и начертал в воздухе охранительный знак.

– Да не положат мне сегодня на глаза бархатистые цветы календулы!

Следуя за Бабаусом, путешественники прошли длинным гулким коридором с пустыми амбразурами окон через равные промежутки, повернули под прямым углом и, миновав ещё один короткий коридор, оказались в просторном зале с очень высокими потолками. Три стены зала были отделаны панелями чёрного ореха, покрытыми липкой плесенью. Одну сторону занимала громада камина. Стена над камином была украшена цветной мозаикой – звероподобным божеством, восседающим на белом лотосе среди павлинов. Перед камином стояло пыльное кресло из слоновой кожи. У противоположной стены находился зловещего вида большущий ветхий сундук из красного дерева. С потолка свисала люстра, вся опутанная паутиной. Высокие узкие окна за несвежими шторами были забраны решётками. В углах зала горели высокие чёрные свечи.

Красавчик снова начертал в воздухе охранительный знак.

– О, Творец! Кто это сделал? Такие свечи зажигают для того, чтобы облегчить душе мертвеца путь из царства мёртвых обратно в мир живых. Напрасно мы сюда пришли, хозяин. Здесь витает аромат смерти.

– Чародей из Аксамита не зря выбрал такое гиблое место, – буркнул Бабаус. – Тут может случиться всё, что угодно. Я не ручаюсь за вашу жизнь, месьер нотариус. Не лучше ли вам подождать в фургоне вместе с Андро?

– Это исключено. Я должен присутствовать на встрече с чародеем, – твёрдо произнёс Мартиниус.

Бабаус пожал плечами.

– Тогда пройдите в одну из соседних комнат и затаитесь в ней. Я буду ждать чародея здесь. Когда колдун появится, я сначала выслушаю его требования, потом позову вас и Андро, и мы схватим негодяя. Клянусь золотыми куполами Аксамита, у меня он быстро сознается, где спрятал Цветок Персика!

Внезапно в расслабленную тишину ночного города вторглись грубые голоса. Это во дворе зазвучали военные команды. Кто-то властно приказывал конным стрелкам оставаться у входа. В ответ послышалось разноголосое «Слушаюсь, месьер капрал!» В коридоре протопали тяжёлые шаги, и в зале появился рослый капрал с красными петлицами на зелёном воротнике. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – это опытный вояка: длинные с проседью усы, суровое загорелое лицо, которое избороздили многочисленные шрамы, твёрдый взгляд ярко-синих глаз. Мельхиор заметил, что на левой руке капрала не хватает мизинца. Капрал по-военному приветствовал присутствующих и прохрипел прокуренным голосом:

– Тысяча проклятий и борода Деуса! Да это же дом висельника!

– Кто вы такой и что тут делаете? – спросил Мартиниус.

– Капрал Шкалик, уважаемые. Восьмой конно-стрелковый. По приказу военного коменданта Аксамита бригадного генерала Побрициуса я привёл своих ребят вам на подмогу. Мне велено поступить под команду месьера Бабауса.

Бабаус с тревогой оглянулся на нотариуса. Мартиниус задал ещё один вопрос:

– А почему месьер генерал отдал такой приказ?

– Генерала Побрициуса попросил об этом его добрый друг профессор Банджо.

– А как месьер Банджо узнал о нашем прибытии в Аксамит?

– О том не могу знать. В дела магического сословия лучше не соваться, вот что я вам скажу.

– Я – Бабаус, – вмешался первый секретарь. – Сколько у вас людей, капрал?

Глянув на мрачного Бабауса, Шкалик невольно вытянулся по струнке.

– Трое! Все – надёжные жестокие бойцы.

– Оружие?

– Как положено по уставу. У каждого штуцер без штыка и кавалерийская сабля.

– А где ваше ружьё? – поинтересовался Мартиниус.

– Оставил в казарме, – прохрипел капрал. – А чего с собой таскать лишнюю тяжесть? Мы же не на войне. Хватит одной сабли.

– У нас нет времени на праздные разговоры! – процедил сквозь зубы Бабаус. – Мы должны схватить опасного преступника, капрал. Пусть ваши солдаты сторожат двор, а вы спрячьтесь возле крыльца. Всех впускать, но никого не выпускать. Ждать моего сигнала.

– Слушаюсь!

Бабаус отпустил капрала и тот, насвистывая старинную гведскую мелодию «Страна цветов», удалился.

Оставив Бабауса в зале, остальные отправились в соседнее помещение. Когда-то это была бильярдная. Она являла собой овальную комнату с одним окном. Большой игровой стол стоял прямо посредине, а грифельная доска с окаменевшими от старости мелками для записи счёта и низенькая подставка для киев – у стены. На грязном полу темнела какая-то склизкая жидкость. И здесь тоже горели четыре свечи.

Мельхиор подошёл к тусклому металлическому зеркалу на витых ножках, стоящему возле окна, и потрогал пальцем холодный металл.

– Как тут всё запущено, доминус. Трудно себе представить более омерзительное место.

Красавчик вскрикнул:

– Будьте осторожны, месьер секретарь! В зеркалах прячутся злые духи.

Заметно было, что человечек нервничал. Он, то и дело, поправлял дрожащими пальцами очки-блюдечки. Усмехнувшись, Мельхиор отступил от зеркала к бильярдному столу, на котором, свесив ноги, сидел его шеф. Нотариус весь ушёл в свои мысли и не обращал внимания на остальных.

Мрачная развалина погрузилась в тишину. Многолюдный Аксамит спал, словно какое-нибудь маленькое селение в Зелёном лесу. Красавчик, не шевелясь, сидел на корточках под зеркалом. Мартиниус думал. А Мельхиора терзало нехорошее предчувствие. Хотя юноша не верил в оживших покойников, но это пугающее место порождало сомнения. Неужели через несколько минут невозможное станет возможным, и кошмарный колдун с красными зубами явится сюда из-за пределов мира живых людей?

В молчании прошло какое-то время. Мартиниус вынул часы. Полночь. Внезапно свечи, освещавшие бильярдную, одновременно погасли, словно их задул какой-то призрачный ветерок. Красавчик испуганно вскрикнул. Мельхиор вздрогнул. Мартиниус спрыгнул с бильярдного стола.

– О, Творец, на помощь! – послышался стон Бабауса из зала. – Скорее на помощь!

Все трое бросились на зов. В зале тоже стояла тьма. Свечи погасли точно так же, как и в бильярдной. В дверном проёме мелькнула чья-то тень.

– Вон он! – завопил Красавчик. – Держите его!

Мельхиор и нотариус пересекли зал, выскочили в коридор и успели заметить высокую фигуру во всём чёрном, скрывшуюся за углом. Таинственный незнакомец торопился к выходу из проклятого дома.

– Стой, пёс! – услышали они хриплый выкрик капрала Шкалика.

Далеко опередив коротконого Красавчика, Мельхиор с Мартиниусом в одно мгновение пронеслись через короткий коридор и свернули в длинный. Навстречу им спешил капрал Шкалик, топая, как носорог. Капрал сжимал в руке обнажённую саблю. Кроме него в коридоре никого не было.

– А где человек в чёрном? – пропищал нотариус, задыхаясь.

– Он выпрыгнул наружу!

Шкалик показал четырёхпалой рукой на пустую глазницу окна, смотрящую в ночь. Вложив саблю в ножны, он вылез во двор и исчез во мраке. Через минуту капрал вновь появился и протянул Мартиниусу какие-то тряпки.

– Ну и дела, уважаемые. Смотрите, что валялось под окном.

Мартиниус развернул тряпки. Ими оказались широкий плащ с капюшоном и платок чёрного цвета.

– Значит, чародей бросил здесь своё верхнее платье и платок, прикрывавший его лицо. Теперь мы не знаем, во что он одет, – пробормотал нотариус. – Где ваши люди, месьер Шкалик?

– Возле дома их нет, – прохрипел капрал. – Наверное, погнались за этим негодяем, да только вряд ли они его догонят в такой темноте. Уж больно ловок этот молодчик, вот что я вам скажу.

– Ну что ж, – пожал плечами Мартиниус. – Здесь вы больше не нужны, месьер Шкалик. Ступайте в казарму. Думаю, месьер Бабаус со мной согласится.

– А где же месьер Бабаус? – удивился Мельхиор. – Почему он не выходит из зала?

– Может, с ним что-то случилось? – с беспокойством произнёс Красавчик.

Оставив капрала одного, путешественники помчались назад. Едва они ворвались в зал, как Красавчик издал вопль ужаса:

– Спаси и сохрани нас Гарда-защитница!

Их встретило поистине жуткое зрелище. Крышка зловещего сундука была откинута. На дне скорчился Бабаус. На его искажённом пергаментно-бледном лице копошились отвратительные скорпионы. Первый секретарь великого бошкуна имолов был мёртв.

Глава тринадцатая. Это было убийство, Мельхиор!

Ранним, умытым свежей росой утром Красавчик готовил чай во дворе дома висельника. Он разжёг костерок подальше от крыльца и сначала вскипятил молоко в котелке. Когда молоко вспенилось, Красавчик положил в него листья чёрного чая. Потом добавил щепотку корицы, молотого кардамона, гвоздики, щедро насыпал сахара и всё это тщательно перемешал. Затем принялся переливать жидкость из котелка в кастрюльку, поднимая обе посудины на целый метр до тех пор, пока не появилась светло-коричневая пенка. Скоро чай был готов, и Красавчик разлил его по кружкам.

– Вставайте, месьеры! Да взойдёт солнце, чтобы освещать ваш день! – крикнул он во всё горло. – Завтрак подан!

Из фургона высунулась взлохмаченная голова Мельхиора. Протирая покрасневшие глаза, обведённые тёмными кругами, юноша спросил: