Рассказы горе-ведьмы. Тайна заколдованной колоды бесплатное чтение

© Юна Пир, 2025

© Издательский дом «BookBox», 2025

«Всё всегда заканчивается хорошо. Если всё закончилось плохо, значит, это ещё не конец».

«Алхимик», Пауло Коэльо

Пролог

Он восседал на своём чёрном, как сама Тьма, троне. Его могучая прямая спина привычно не касалась холодного камня – неудобного на первый взгляд символа власти. Глаза Его были темны, густая борода мягкими волнами закрывала широкую грудь, опускаясь до середины идеального обнажённого торса. Ни один мускул на его ужасном лице не выражал каких-либо эмоций. Но Он гневался. Понять это можно было только по тому, с какой силой Он сжимал своими огромными руками два искусно вырезанных из того же камня человеческих черепа, которыми завершались подлокотники монолитного трона.

Он понимал, что если позволит клокотавшей в Нём ярости вырваться наружу, то придётся кого-то либо просто убить, либо сожрать живьём. Поэтому предварительно внимательно рассматривал троих провинившихся, стоявших перед Ним на коленях, дабы правильно выбрать, каким мучениям подвергнуть каждого. Первый был маленький, толстенький и ухоженный, второй страдал болезненной худобой и, видимо, обладал расстроенной психикой, поскольку не переставал надрывно тихо выть, а третий… Третий походил на хитрого лиса. Плавные движения, заострённая мордочка, никакого волнения, покорный, но не сломленный.

«Пожалуй, этого и съем первым», – подумал Он, а вслух сказал:

– Верно ли Мы понимаем, что у вас на глазах – у тех, кто должен был ублажать, лелеять, кормить, чистить и оберегать Наших драгоценных созданий – украли… дракона?! – Его голос был одновременно мягким, густым и завораживающе низким.

Своды Храма многократно усиливали каждое слово, преобразуя в колебания воздуха.

– Правильнее сказать, переподчинили, а улетел он сам – на Призыв, Божественный, – осмелился возразить дрожащим голосом толстяк.

«Нет, этого сожру, а того просто убью», – передумал Он.

– И кто же посмел призвать Нашего дракона?

– Если позволите, Божественный, – попросил слова хитрый лис и продолжил после утвердительного кивка владыки: – Мною проведено расследование данного неприятного инцидента, и удалось выяснить, что призыв осуществил новый Магистр ордена Золотой зари со своими приспешниками.

– И зачем ему понадобился Наш дракон? – так же невозмутимо поинтересовался Божественный.

– Предполагаю, чтобы найти ту самую утраченную ими колоду, – прищурился или улыбнулся лис.

– Но она под защитой избранной нами ведьмы! – пискляво возразил тощий.

– Уже нет. Ведьма умерла, – быстро парировал лис.

– Давно? – удивился толстяк.

– Совсем недавно, лет десять назад, – отмахнулся всезнающий лис.

– Это невозможно! – заверещал тощий. – Я сам поддерживал жизнь в ведьме и её человеческом муже! Она не могла без моего дозволения…

Божественный задумчиво почесал основание массивного рога, а затем одним прыжком слетел со своего трона. В долю секунды в Его руке появилось подобие огненного света, которым Он отсёк голову тощему крикуну, не дав ему закончить свою фразу. Голова с противным мягким стуком упала к коленям хитрого лиса. Место среза ещё дымилось. Завоняло жжёной плотью.

– Мы всё исправим, – сглотнув, выдавил из себя хитрый лис. – Есть план. И он в процессе реализации. Нам удалось внедрить своего соглядатая в Орден.

– Кого? – задал короткий вопрос Божественный, многозначительно обнюхивая толстяка.

– Меня, – раздался тихий голос во мраке храма, и безликая тень отделилась от стены.

Когда насмерть напуганные бесы утащили из Храма тело своего временно умершего брата, а тень, получив наставления, снова растворилась во мраке, Божественный медленно вернулся на свой трон.

«С кем приходится работать?! – горько подумал Он. – Похоже, необходимо всё опять брать в свои руки. Довольно постыдного плена, мой друг. Пора привести к тебе ту самую долгожданную ведьму».

Глава 1

Для меня всё подошло к концу в ночь с 6 на 7 мая 2023 года. В эту ночь закончилась моя не всегда спокойная, но достаточно размеренная и предсказуемая, обыденная жизнь: разведённой матери двоих замечательных сыновей, женщины второй молодости, когда ты ещё веришь, что можно изменить свою жизнь к лучшему, но уже мудро себя спрашиваешь, на кой чёрт тебе это надо. Если вы решили, что в этот день я умерла, то не угадали! Хотя и были очень близки к истине. Умерла моя НОРМАЛЬНАЯ жизнь. Но обо всём по порядку.

Итак, сначала представлюсь. Меня зовут Ульяна Валентиновна Куркова, знакомые называют Уля. Работаю в должности старшего юриста по трудовому праву в крупной компании. После развода обитаю в небольшой, но уютной квартирке на окраине Москвы. Старший сын, Ростислав, рано женился и уехал с женой искать лучшей жизни за пределами нашей необъятной родины, а младший, Ярослав, живёт с моим бывшим мужем – своим отцом, поскольку от него территориально ближе к колледжу, в котором сын учится на системного администратора.

Именно с Ярославом мы и решили поехать на майские праздники в автобусное путешествие по Грузии – стране, в которой никто из нас ранее не был. Поездка, несмотря на некоторые политические обострения, проходила довольно увлекательно. Мы проехали вдоль поражающего своей бездной Дарьяльского ущелья, подышали чистым высокогорным воздухом в Сно, посетили первую столицу Грузии – незабываемую Мцхету, насладились красотами Кахетии в Алазанской долине, восхитились древнейшим пещерным городом Уплисцихе, посетили музей Сталина в Гори, основательно изучили старый город в Тбилиси, отмыли налёт туристической пыли в Тифлисских банях, вкусили чужестранные яства, испили замечательные грузинские вина. И не заметили, как оказались в прекрасном городе Батуми на берегу Чёрного моря. Надо отметить, что город встретил нас нерадостно – нахмурив небо и окропив тёплым, но мерзко моросящим дождиком. Однако это нам не помешало обойти все его достопримечательности, прогуляться по набережной и зависнуть у скульптуры «Влюблённые».

Вернулись в отель за полночь, и, поскольку утром мы уже должны были стартовать в обратный путь, я начала собирать чемоданы. Стоя на коленях, скрупулёзно раскладывала вещи свои и сына по разным чемоданам. И вдруг в момент неудачного поворота от чемодана к чемодану что-то случилось с моим левым коленом. Дикая, нестерпимая боль заставила меня пустить сноп искр из глаз и резко дёрнуть ногой в сторону. После этого движения разогнуть или согнуть её самостоятельно и без нецензурной брани во весь голос я уже не могла. Естественно, сын здорово испугался и позвал руководителя нашей туристической группы, который, в свою очередь, вызвал скорую помощь.

На вызов приехал врач, старый аджарец, и зрелая грузинка – фельдшер. Оба прекрасно говорили по-русски. Осмотрев мою ногу, которую я так и не смогла разогнуть, флегматичный аджарец предложил отвезти меня в больничку.

– Не надо мне ни в какую больничку! – заорала я со слезами на глазах. – Сделайте мне укол, дёрните ногу, и всё встанет на место. Это же просто вывих!

Аджарец нахмурил мохнатые седые брови и по-русски сказал своей спутнице:

– Тамила, дорогая, дай этой мудрой жэнщине шприц, ампулу кетонала и спиртовую салфэтку, и мы уходим.

В ответ Тамила начала эмоционально говорить на грузинском, при этом сильно смешивая свою речь с русскими словами, которые я, на свою беду, понимала, а именно: «идиотка», «трындец ноге», «за дуру сидеть» и т. п.

– Погодите-погодите, – перебила агрессивную Тамилу я, – куда уходим? Какой шприц?!

– Уважяемая, я нэ намэрен с вами ругаться, – ответил устало аджарец. – Нэ хотите лечиться, нэ надо. Дёргать я у вас ничего нэ буду. Нужно сдэлать рэнтген, посмотрэть, что произошло. Прэдлагаю съеэздить в больницу, провэриться, а там смотрите сами, что, у кого и, главное, откуда дёргать.

И я согласилась. Тамила сделала мне укол, врач заполнил какие-то бумажки, с горем пополам посадили меня в инвалидное кресло и повезли к автомобилю скорой.

Республиканская больница меня почему-то брать отказалась, а вот Международный университетский госпиталь принял. Там аджарец, как мне показалось, с нескрываемой радостью избавился от вредной пациентки, меня пересадили на другое инвалидное кресло и с диким скрипом повезли в приёмное отделение.

С учетом того, что все мои знания о приёмных отделениях зиждутся на иностранных сериалах, я рассчитывала, что, как только попаду в это «приёмное отделение», ко мне обязательно бегом подлетят Джулианна Маргулис и Джордж Клуни или очень похожие на них красавчики, быстро погрузят меня на каталку, и мы помчим лечиться. Но не тут-то было! Итак, как выглядит приёмное отделение по-батумски: большая белая палата без окон и дверей (дверей действительно не наблюдалось), у стены напротив широкого входа, в который со скрипом вкатили меня, перпендикулярно стене стоят три койки, между которыми натянуты тёмно-серого цвета шторы. Справа, напротив третьей койки, стоит четвёртая кровать, для которой шторка вообще не предусмотрена. Но зато рядом с ней сразу начинается небольшая рецепция для дежурного персонала, тоже белая.

Я гордо восседала ровно в центре этого белого безумия в обнимку со своей уже менее больной ногой (после волшебного укола от Тамилы), и, поскольку медбрат, который меня привёз, быстро испарился, а дежурные врачи, увидев меня, молча ретировались, я осталась предоставлена сама себе. Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, решила изучить тех, кто раньше меня попал в это приёмное отделение. На самой крайней слева койке возлежала под капельницей не очень глубоко беременная молодая девушка слегка зеленоватого цвета и тихо плакала в подушку. Её соседом был бомж неопределённого возраста (от шестидесяти до девяноста лет), раздетый по пояс. Бомж периодически начинал орать во всё горло то ли от боли, то ли чтобы заглушить мерзкий писк монитора, расположенного рядом с ним. Третья койка была пустая. А на четвёртой, возле рецепции, возлежал ухоженный сухонький старичок с седой бородкой лет ста двадцати, полностью в одежде, и всем своим скорбным видом демонстрировал готовность встретиться с праотцами.

Изучив и оценив всю картину целиком, я решила, что мне неприлично хорошо, по сравнению со всеми окружавшими меня больными, а значит, я никогда не дождусь внимания врачей. Поэтому нерешительно долго выбирала, начать ли мне плакать так же, как беременная девушка, или орать, как голый бомж. Решила поплакать. Сижу, жалею себя и плачу. Где-то минут через двадцать, когда мне уже надоело себя жалеть, в палату вошла монументальная женщина-медсестра лет тридцати пяти. Выше меня на голову (а у меня рост сто семьдесят пять сантиметров), больше меня по комплекции раза в полтора (а я совсем не Дюймовочка), с грубым низким голосом и с таким ехидным выражением лица, будто она точно знает, что мы тут все собрались организованно симулировать всякие болезни, чтобы она не досмотрела последнюю серию её любимого сериала. За ней осторожно, видимо, боясь быть зашибленным медсестричкой, вошёл субтильного телосложения дежурный врач лет сорока. Как я и предполагала, они сначала обошли всех лежащих, немного задержались у бомжа, долго общались с тихим старичком и потом наконец обратили внимание на меня. И тут выяснилось, что врач по-русски только понимает, но не разговаривает. Медсестра же прекрасно и без акцента говорила по-русски. Поэтому взялась переводить мне слова врача.

– Ну давай, сестра, рассказывай, что с тобой случилось, – ободряюще прогромыхала она своим низким утробным голосом.

На мгновение я зависла, размышляя, женщина ли она вообще и приемлемы ли в Грузии трансгендеры. Моя заминка заставила всех в палате повысить своё внимание.

– Стою я в час ночи на коленях на полу в своём номере… – начала я, как мне казалось, с самого важного, но закончить предложение не дали, так как все, даже горлопан-бомж, разразились диким хохотом.

– Что же ты, сестра, себя не бережёшь?! – воскликнула сквозь хохот медсестра. – В твоём возрасте пора как-то подушечки подкладывать или вообще на кровати этим заниматься.

– Чем этим?! – не сразу поняла я. – Чемоданы собирать?

– Ну если у вас в России это ТАК называется, то и чемоданы собирать. А то ишь, начитаются Камасутры, и давай все сто двадцать поз на себе проверять! – парировала медсестра.

– Вообще-то в классической Камасутре всего шестьдесят четыре позы! – решила я продемонстрировать свою эрудицию, о чём сразу пожалела, так как больные снова загоготали как здоровые.

И только врач, старательно подавляя смех, подошёл ко мне ощупывать ногу. После осмотра он что-то сказал медсестре и внимательно на меня посмотрел.

Медсестра перевела:

– Доктор предлагает сделать рентген. Готова к такой Камасутре, гейша моя образованная?

Я давно была готова! Медсестра повезла меня по коридорам, мстительно не вписываясь в повороты. Одно порадовало – рентген у них был очень современный. А вот рентгенологом оказалась, видимо, родная старшая сестра моей медсестрички. Такая же большая и басистая. Пока я забиралась на стол, возникла идея спросить, где они здесь одеваются. Наводка на хороший магазин одежды для шикарных женщин дорогого стоит.

Из этих размышлений меня вывел окрик рентгенолога:

– Голубушка, ногу прямо положи!

– Как я её положу, если она не выпрямляется?! – возмутилась я.

– В смысле?! – так же возмутилась рентгенолог и, не дожидаясь ответа, быстрым движением дёрнула мою многострадальную ногу.

Я выла минуты три. В это время женщина-монстр спокойно делала свою работу – настраивала аппарат. Когда снимок был сделан, меня вернули обратно в палату – приёмное отделение.

Пока меня не было, количество действующих лиц там прибавилось. У кровати сухонького старичка появился высокий, склонный к полноте шатен лет шестидесяти, с шикарными усами, мало похожий на грузина. Видимо, это был сын старичка. Он тихо общался с врачом и отцом. Моё возвращение вызвало оживление в массах. Все начали обсуждать меня, рассказывать шатену, кто я такая и с чем поступила. Естественно, на грузинском, вперемешку с русскими и иностранными словами, благодаря которым я и поняла, что речь обо мне, так как прозвучало «Камасутра», «гейша», «чемодан», «хохма», «секс». М-да-а, умею произвести впечатление…

Я решила сделать вид, что ничего не понимаю, и занялась самоанализом. Поскольку я боялась выпускать из рук свою больную ногу, то не сразу осознала, что нога, благодаря рентгенологу, уже сгибается и разгибается. Болезненно, но терпимо. Теперь надо как-то незаметно укатить отсюда, попросить охранника вызвать мне такси и вернуться в отель. А как это сделать незаметно, если коляска, в которой я сижу, скрипит, будто является раритетом времён Первой мировой войны? Интересно, а участвовала ли Грузия в Первой мировой войне? Что грузины были, помню, а вот непосредственно грузинская армия? И за кого воевали? От этих мыслей меня спасла старая знакомая – медсестричка, которая принесла мой снимок. Доктор долго изучал его, потом начал говорить по-грузински, а медсестра – переводить.

– Короче, сестра, перелома у тебя нет. Вроде связки целы. Более точно может показать МРТ, но она дорогая. Поэтому врач предлагает тебе на обезболивающих в полном покое доехать до России и там как следует обследоваться. Мы тебе сейчас тугую повязочку эластичными бинтами сделаем, какие таблетки и мазь купить, я напишу. И да, гейша моя ненасытная, врач говорит – полгода никакого секса!!!

Видимо, последняя рекомендация была лично от медсестры, потому что врач вместе со мной в ужасе вытаращил на неё глаза.

– Полгода?!! – воскликнула я со слезами на глазах. – Как такое возможно?!

– Не знаю, не пробовала! – загоготала вместе со всеми ехидная медсестра.

Меня переложили на единственную пустую койку, и медсестричка бесцеремонно стащила с меня брюки на глазах у сухонького старичка и его сына, которые располагались напротив. Я порадовалась, что всегда ношу только красивое кружевное бельё. Хоть не так стыдно. Пока мне накладывали эластичный бинт, неожиданно для себя я встретилась взглядом с сухоньким старичком. Он возлежал на приподнятом изголовье и… изучал меня?! Нет, никакого намёка на сексуальное влечение. Он очень сосредоточенно разглядывал меня, сдвинув брови, будто к кому-то прислушиваясь, и слегка потряхивал головой, то соглашаясь с невидимым оппонентом, то нет. Выглядело это жутковато. Поэтому я быстро отвела от него взгляд.

Когда с моим бинтованием было покончено, я натянула брюки, всех поблагодарила, пересела в скрипучее кресло и покатила к выходу. Там меня ждал руководитель нашей автобусной группы. Мне дали ворох бумажек на грузинском языке, подписывая которые, я решила, что, скорее всего, завещаю свои органы на эксперименты, надеясь, что их заберут всё-таки после моей смерти, а не до. Далее выяснилось, что страховка, которую все туристы обязаны оформлять, въезжая на территорию иностранного государства, работает очень интересно: ты сама должна оплатить полностью своё лечение в чужой стране, а уже потом, на родине, если страховая компания посчитает, что лечение было обоснованно и именно в том объёме, который нужен, тебе вернут затраченные средства в рублях по курсу ЦБ на день оказания помощи. Международный университетский госпиталь оценил свои услуги в тысячу двести лари!!! Я долго не соглашалась расставаться с кровными накоплениями, громко ругалась и не понимала, почему так дорого! Но, конечно же, это не помогло, и пришлось заплатить. Охранник вызвал нам такси.

А когда я неохотно рассталась с инвалидным креслом и попыталась допрыгать на здоровой ноге до подъехавшей машины, меня ждал новый сюрприз в виде сына сухонького старичка.

Он подбежал ко мне и, неловко переминаясь с ноги на ногу, начал быстро говорить:

– Я прошу прощения, не знаю вашего имени, но это и неважно… наверное. Дедушка сказал, что это вы. Она выбрала вас. К сожалению, у нас в роду нет дочерей, одни сыновья. А нужно передавать только по женской крови. Или Она сама выбирает. Последняя Ею владела моя бабушка, жена дедушки. Но она десять лет как умерла. Дедушка говорит, что Она не давала ему уйти за своей Дарико, потому что не могла найти Избранную. Дарико – это моя бабушка. Но это тоже, наверное, неважно. Я вас очень прошу, не считайте меня сумасшедшим, я только исполняю волю деда. Он уже глубокий старик, но он не в маразме. Если он так хочет, не оскорбите желание старика отказом! Умоляю! Возьмите! – с этими словами он вытащил из-за пазухи ветровки свёрток в старой грязной льняной тряпице и дрожащими руками протянул мне.

Сказать, что я остолбенела – ничего не сказать!

Сын-внук протянул мне свёрток, и я машинально взяла его, прижав к груди. И знаете, о чём думала, пока он, запинаясь, нёс мне всю эту пургу? В моём мозгу производились незамысловатые расчёты возраста сухонького старичка: если внуку сейчас шестьдесят лет, в семье, как он сказал, нет дочерей, значит, он сын сына старичка, и если даже отец заделал его в двадцать пять лет, а сухонький родил своего сына в двадцать, деду не меньше ста пяти лет получается.

И я задала самый глупый вопрос в данной ситуации, да и во всей моей жизни:

– А вы его старший внук?

Сын-внук был крайне поражён моим вопросом. Видимо, он ожидал чего угодно, но не этого!

Поэтому быстро заморгал и ответил:

– Нет. Я средний сын моего отца, а мой отец – третий сын деда. Всего у деда было четверо детей. Но все давно умерли. У каждого сына есть дети. Кто-то и постарше меня будет. Но только я с дедом живу и забочусь. А что?

Евпатий-коловратий! Сколько же лет этому Кощею Бессмертному?! Я не успела вслух выразить своё восхищение, так как вмешался водитель такси, который бесцеремонно напомнил, что ожидание платное.

Видимо, обезболивающее оказывало влияние и на мой мозг, поскольку я больше НИЧЕГО не спросила, кое-как забралась в такси и уехала. Мне бы попросить телефон сына-внука, узнать, что мне передали, или отдать обратно свёрток, или расспросить об истории его семьи, в конце концов! Но нет. Я ничего этого не сделала, просто уехала в рассвет.

А когда вернулась в номер своего отеля в районе четырёх утра, сразу завалилась спать, так как в восемь утра нужно уже было идти на завтрак и выезжать.

Глава 2

Утром, откушав воздушного омлета с беконом и большим количеством зелени, запив всё прекрасным терпким кофе, я ожила, и во мне взыграло любопытство: что же мне передал Кощей Бессмертный? Приковыляв с помощью сына в номер, я взяла в руки свёрток и осторожно начала его разворачивать, попутно рассказывая сыну обо всех моих ночных злоключениях. Когда я вернулась из больницы, он благоразумно не стал меня расспрашивать, хотя я видела, что Ярослав не ложился спать, ждал моего возвращения и очень сильно волновался. Сейчас я могла вознаградить его за терпение. Итак, развернув ветхую ткань, мы обнаружили коробочку, обтянутую тёмно-красным бархатом, который раньше, скорее всего, был бордовым, но от времени и частого использования вытерся на рёбрах коробки и выцвел. Осторожно, но с усилием потянув на себя крышку, я открыла коробку. Глупо, но мне показалось, что из неё вырвался резкий поток ветра, который обдал моё лицо леденящим душу холодом и запахом старых газет.

«Ящик Пандоры, не иначе», – подумалось мне.

Сфокусировав взгляд на содержимом, поняла, что это карты, плотно занимающие всё пространство коробки и лежащие рубашкой вверх. Рубашка была цвета детской неожиданности, что-то среднее между коричневым и тёмно-жёлтым и как бы в паутине мелких трещин. Причём эти трещины, похоже, были прорисованы вручную. Моя фантазия сразу заиграла бурными красками и предположила, что это волшебные карты, играя в которые, их хозяин может выигрывать огромные деньжищи. Проблема только найти дурака с деньгами, желающего сыграть в эти потрёпанные по краям древние карты. Но данная фантазия быстро развеялась, когда я перевернула коробку и вывалила карты себе на руку. Это были карты, да, но не игральные, а ТАРО! Поискав в интернете, мы с сыном выяснили, что перед нами колода классических карт Таро Райдера-Уэйта. Поскольку раньше я не интересовалась ничем подобным, а на самих картах все названия были исключительно на английском языке, пришлось бегло почитать о том, что они собой представляют.

И только тут до меня дошло, что в моих руках очень раритетная вещь, имеющая, не дай бог, историческую ценность, которую я собираюсь вывезти из чужой страны. И если таможенники спросят, как я это получила, то наверняка не поверят тому, что расскажу. Я бы сама точно не поверила.

– Как ты думаешь, сколько они стоят? – спросил мой меркантильный сын.

– До семи лет колонии, сынок. Общего режима, если повезёт, – ответила я в продолжение своих мыслей.

– Мама, это всего лишь карты! – возмутился Ярослав.

– Сейчас да. А на границе это будет уже контрабанда! Хорошо, если их стоимость меньше ста тысяч, а если больше, то это уже отягчающие обстоятельства и…

– Убей в себе юриста, мать! – прервал меня сын. – Неужели тебе не хочется приключений?! Пощекотать себе нервы, сделать что-нибудь неправильное хоть раз в жизни?! К тебе в руки попала действительно сто́ящая вещь. Мы можем продать её в Москве и оплатить тебе лечение. У тебя нога больная, забыла?

Я внимательно посмотрела на своего несовершеннолетнего сына. Устами младенца глаголет истина. Стоп! Младенца? Несовершеннолетний! Ярославу восемнадцать лет исполнится только через полгода. Интересно, есть ли ответственность за контрабанду для детей? Господи, о чём я думаю?! Продолжая мысли о детстве, я вдруг вспомнила старый советский мультфильм «Следствие ведут колобки». Там преступник вывозил слона. Точно, вот оно!

Поставив перед собой цель и обсудив детали, мы запаковали карты обратно и стали быстро собираться в дорогу.

Путь обратно в Россию также пролегал через Тбилиси, где нас ждал ночлег перед пересечением границы в отеле Wine Palace. С учётом остановок автобуса на обед и туалет, в столице Грузии мы были около пяти часов вечера. Быстро побросав вещи в номере, мы с сыном заказали такси и поехали в букинистический магазин Olma, который работал до восемнадцати часов. Поэтому времени было в обрез. Радовало только, что от нашего отеля до магазина всего десять минут езды. Когда мы приехали по нужному адресу, меня ждало новое испытание: магазин располагался в подвале, в который вела крутая и долгая лестница. Но я справилась с помощью сына.

Продавец – грузная пожилая женщина, слава богам, говорила по-русски и нисколько не удивилась, когда мы попросили продать нам не новые карты таро Уэйта. Удивилась я, когда за потрёпанную колоду в простой рваной картонной упаковке она запросила сто десять лари!!! Мы с сыном еле сторговались на сто лари и наконец получили заветный чек и, что самое важное, квитанцию!

С чувством глубокого удовлетворения, уже не торопясь, мы заказали такси в Старый Тбилиси, недолго медленно побродили (с учётом моей больной ноги) по сувенирным лавкам и дошли до ресторанчика Пасанаури, где и решили поужинать, однако свободных мест не было. Тогда я стала в голос стенать и ссылаться на свою больную ногу. Через пять минут сердобольная администратор нам нашла столик у окна, с потрясающим видом на памятник Горгасали и храм Метехи на противоположном берегу Куры. В это позднее время они красиво подсвечивались прожекторами и казались окутанными завесой тайн. Кстати, про тайны. Что там мне говорил внук Кощея Бессмертного? Она выбрала меня. Кто эта ОНА? Колода? И что мне теперь делать? Открыть свой эзотерический кабинет или гадать на ярмарках? Последняя идея меня развеселила. Дипломированный юрист гадает на ярмарке, выигрышное ли будет дело в суде! Из задумчивости меня вывел официант, который был готов принять у нас заказ. Надо сказать, что в этом ресторане все официанты были совсем юные, только администратор – девушка лет двадцати пяти и бармен – парень лет тридцати. Я заказала харчо и оджахури, а мой сын – чихиртму, шашлык из свинины и зелёный салат. Пока мы ждали приготовления нашего заказа, а нас сразу предупредили, что, поскольку в ресторане полная рассадка, ждать придётся долго, я любовалась видом из окна и попивала холодный «Цинандали», а Ярик – яблочный сок. Няня с детства привила ему отвращение к любым газированным напиткам. Поэтому только натуральные соки и компот из сухофруктов! За что я ей очень благодарна.

Оборвал воспоминания о няне резкий оклик сына:

– Мама, смотри! – он указывал пальцем на большое окно, в которое я и так смотрела, но куда-то за мою спину.

Я повернулась. Лучше бы этого не делала. За окном стояла безобразная старуха с всклокоченными седыми волосами, выбивавшимися из-под грязной косынки, которая безумными глазами косилась на меня. Встать напротив ей мешали столики, за которыми на веранде тоже сидели люди. Старуха не просто косилась на меня, она ещё и что-то бормотала своим безгубым и беззубым ртом. Посетители за моей спиной, перед которыми стояла старуха, начали нервно смеяться. Но смотрела она не на них, не-е-ет. На МЕНЯ!!! Я быстро отвернулась и залпом осушила бокал с вином. Через пару минут несколько официантов вышли на веранду и оттащили старуху куда-то подальше от ресторана. Есть мне почему-то расхотелось… на время. Однако после ещё двух бокалов «Цинандали» жизнь заиграла другими красками, и аппетит вернулся. Еда была божественна, порция салата огромна, поэтому мы разделили его на двоих.

Когда спустя час, сытые и довольные, мы на улице вызывали такси, я услышала за своей спиной скрипучий старческий голос, быстро говорящий по-грузински. Ярослав, стоящий напротив, с ужасом смотрел на кого-то сзади меня. Я резко обернулась. Это была та самая старуха. Неужели она здесь ждала больше часа?! Старуха была ниже меня на полторы головы, смотрела снизу вверх, очень агрессивно говорила, жестикулировала и тыкала в меня скрюченным пальцем с длинным грязным ногтем.

– Мели, Емеля, твоя неделя, – изрекла я. – Бабуля, не надрывайтесь, я ни слова не понимаю!

Бабка злобно похлопала своими подслеповатыми глазами и перешла на русский. Но понятней мне не стало.

– Отдай то, что не твоё! Погубит она тебя! Многих погубила и тебя погубит. Жизнь тебе искалечит, Ульянка! Не заседать тебе в судах твоих больше, если с ней свяжешься. Не нужна она тебе. Собой займись. Вон, у тебя операция тяжёлая скоро, два месяца снова учиться ходить будешь. Не мне отдай, Куре. Там её место!!! – шипела старуха.

– Да кого отдать-то, бабушка?! – прервала я гневные излияния старухи.

– Дык Камилу бесоватую, кого ж ещё?! – возмутилась бабка.

– Какую Камилу?! Бабушка, я людей в реки не бросаю. Да и не знаю я никакой Камилы, – попыталась я успокоить озверевшую старуху.

Та с удивительной для такого тщедушного тельца силой взяла меня за грудки, притянула к себе и, дыхнув гнилью мне в лицо, прошептала:

– Зато она тебя знает, Ульянка! И мать твою Верку мёртвую почуяла, и бабку твою Галину, ох и сильная ведьма была… всех она чует, Ульянка! Брось её, говорю! Не надо тебе этого! Ты вон сколько без наследства своего прожила! Или сожги пристанище её, или в Куру выкинь!

Я стояла, открыв рот, и не понимала, как это сморщенное грузинское чудо узнало моё имя и имена моих родных. Бабка Галина – ведьма?! Да ладно! Милейшая была старушечка. И тут вмешался Ярослав.

Он аккуратно отцепил от меня сумасшедшую со словами:

– Я очень извиняюсь, женщина, совсем не хотел мешать вашей интереснейшей беседе, но приехало такси, и нам пора. Я обязательно прослежу, чтобы она выбросила всё ненужное, в том числе и Камилу. А вам не стоит волноваться, выпейте таблеточку, вон как щёки раскраснелись! Давление, наверное. Мадлоба! – с этими словами, пока безумная бабка отходила от шока, мой ребёнок оттащил меня к такси и бесцеремонно запихнул на заднее сиденье, сам же прыгнул на переднее.

И машина рванула с места.

Пристегнувшись, сын повернулся ко мне и спросил:

– Ну? Кто молодец?! Эх, мать, что бы ты без меня делала?

– Вымерла бы, сынок, как мамонт… – задумчиво ответила я, пустыми глазами глядя в окно.

Что же это было? Ведьмы… бред какой-то. Приеду в Москву – во всём разберусь.

Но сразу разобраться у меня не получилось…

Глава 3

Как ни странно, таможню мы прошли без каких-либо проблем. Грузинскую сторону вообще не интересовало, что мы везём. Просто сделали отметки в загранпаспортах и пропустили. А российских таможенников волновало исключительно количество вина, которое мы перевозим. Старая колода карт так и лежала в чемодане Ярослава. Хранителей безопасности страны не заинтересовал чемодан подростка вообще. Зря только сто лари потратили.

По возвращении в Россию боли в моём колене усилились. Я поехала в свою коммерческую поликлинику, к которой была прикреплена по договору ДМС. Там мне сделали МРТ и поставили неутешительный диагноз – разрыв мениска «ручка лейки». Лечению не подлежит. Только операция. Мой травматолог порекомендовал хирурга, практикующего в частной клинике, где я и сделала операцию 16 июня 2023 года. А дальше два месяца мучений и реабилитации. На работу я вышла только в конце августа, благополучно забыв о злосчастной колоде. Вспомнить о ней меня заставило очень странное дело.

Одна из наших сотрудниц, некая Штернюк Маргарита, захотела уйти в отпуск в нарушение утверждённого графика отпусков. Её непосредственный начальник был категорически против, так как это влияло на производственный процесс. Точнее, работать было просто больше некому. Но Маргарита ослушалась начальника и цинично прогуливала работу целый месяц. Начальник законопослушно оформлял каждый день акты о невыходе на работу, присылал мне, а я отправляла Штернюк письма с требованием предоставить объяснения её отсутствия, на которые она предусмотрительно не отвечала. Через месяц она вышла на работу как ни в чём не бывало, объяснения давать отказалась. После чего работодатель с чистой совестью уволил её за прогул. Но эта наглая дрянь подала в суд на мою компанию, требуя восстановить её на работе и оплатить период вынужденного прогула. На предварительном заседании суда я в очередной раз убедилась в презумпции вины работодателя. Судья предложила решить вопрос полюбовно до назначенной даты слушания, так как работница (естественно) не виновата. Конечно, я не видела здесь вариантов мирного урегулирования конфликта и считала, что правда на моей стороне и на стороне компании, а зло должно быть наказано.

Между тем, ЗЛО явилось ко мне во сне накануне судебного заседания в виде огромной чёрной змеи, которая, крепко обвив тело, укусила за шею. Я проснулась с громким криком и с ужасом обнаружила, что наяву мне парализовало правую часть шеи! Голову повернуть не могла, боль была страшная. Сразу же набрала телефон своего помощника, и оказалось, что у него ночью воспалилась десна под имплантом и надулся флюс. Вот такие кривые и косые мы и явились в суд. Штернюк также пришла, но не одна, а со своим адвокатом (тощим молодым человеком болезненного вида, лет двадцати пяти), который оказался её родственником. На наши обвинения в прогуле адвокат заявил, что это была забастовка, так как якобы истица выяснила, что мы не доплатили в пенсионный фонд какие-то отчисления. Серьёзно?! Но судья не смеялась и потребовала от нас, чтобы мы к следующему заседанию доказали свою невиновность документально. При этом адвокат змеи по имени Маргарита не предоставил ни одной бумаги, подтверждающей обвинения. Вот так выглядит в нашей стране справедливость.

Когда я, злая и недовольная, вернулась поздно вечером домой, натирая шею найсом, вспомнила свой сон и почему-то решила, что здесь явно чертовщина какая-то. Вот тут-то я и вспомнила о своих картах Таро. Не имея ни малейшего представления о раскладах и значении карт, решила просто повытягивать карты из колоды, загадывая вопросы. А результат можно узнать в интернете.

Я зачем-то помыла руки холодной водой, осторожно раскрыла свёрток, достала бархатную коробочку, открыла её, и снова в лицо ударил холодный ветерок с запахом старых газет. Странно. Странно было и то, что я только сейчас вспомнила, как в Батуми мой сын предложил продать колоду, чтобы оплатить лечение. Удивительно, но мою операцию оплатило руководство компании, в которой я работаю, хотя я их об этом даже не просила. А реабилитацию оплатил бывший муж и даже несколько раз отвозил меня на машине в реабилитационный центр! Не то чтобы мы с ним плохо расстались или со скандалом, но инициатором развода была я, поскольку в один прекрасный день, после двадцати двух лет брака, поняла, что я слишком много вкладываю в наши отношения, не получая ничего взамен. Муж даже не верил, что мы реально разведёмся и что я дойду до конца, ведь его всё устраивало! После развода какое-то время он злился, обижался, отказывался давать согласие на вывоз ребёнка за границу, но постепенно свыкся с новым статусом и успокоился. Хотя, думаю, он до сих пор надеется, что я перебешусь и попрошусь обратно. Но я дала себе зарок, что под венец больше не пойду ни с мужем, ни с кем-либо ещё. Вкус и запах свободы меня окрылили. Неожиданно в мою жизнь стали приходить интересные мужчины, с которыми было забавно проводить время и иногда заниматься сексом. Причём вскрылась странная особенность: когда женщина категорически не желает становиться женой, мужчина именно жену в ней и видит. Поэтому как только я начинала чувствовать, что мужчина ко мне прикипает, как бы между прочим забывает у меня свою бритву, приносит зубную щётку, оставляет трусы на смену (чтобы были), я давала от ворот поворот. Мне слишком понравилось жить одной!

В таких размышлениях я начала аккуратно тасовать колоду. И сразу осознала, что она больше моей ладони, а из-за того что сами карты потрёпаны по краям от старости и, видимо, частого использования, они ещё и цеплялись друг за друга. Перемешивать их было очень сложно и неудобно.

Вдруг прямо у моего уха сначала раздался тихий вздох, а потом женский голос устало произнёс:

– Это необязательно.

Я космической ракетой «Союз» взлетела с дивана, на котором сидела, и почему-то опрометью рванула к входной двери, дрожащими руками пытаясь открыть все замки сразу. Сердце билось как бешеное. А какая ещё может быть реакция, если ты точно знаешь, что одна в квартире, и тут такое…

Между тем голос у моего уха спокойно продолжил:

– Ну и куда ты собралась на ночь глядя? Я, конечно, не настаиваю, но, может, всё-таки штаны наденешь?

Я перестала бешено дёргать замки и дверь и опустила глаза. Действительно, вырваться из квартиры я пыталась в трусах и футболке, да ещё босиком.

Прижавшись лбом к холодному металлу входной двери, я попыталась выровнять дыхание и сердцебиение и прошептала:

– Это шизофрения?

– Я?! – обиделся голос. – Ну так меня ещё никто не называл.

– Нет, в смысле, я сошла с ума? – пояснила я опять шёпотом.

– Откуда же мне знать? – удивился голос. – Я не психиатр.

– Тогда кто ты?

– Резонный вопрос. Скажем так: я что-то типа духа этой колоды.

– Что-то? – удивилась я, отлипая от двери.

– Скорее, кто-то. Извини, что так тебя напугала, но я устала ждать.

– Ждать чего?

– Когда ты наконец обо мне вспомнишь, возьмёшь меня в руки, проведёшь ритуал знакомства, попросишь назвать моё имя, спросишь, чем я могу тебе помочь и на какие вопросы я могу отвечать лучше всего, – немного раздражённо и, как мне показалось, обиженно ответил голос.

– В коробке не было инструкции, – попыталась оправдаться я, повернувшись от двери и осторожно подходя к дивану.

– Конечно! Это же общеизвестные прописные истины! – возмутился голос.

– Знаешь что! – наступила моя очередь обижаться. – Я понятия не имею, где прописаны твои прописные истины! Я первый раз в своей жизни вообще… беру в руки карты Таро. Могла бы быть поснисходительней. И вообще, это нормально, что я тебя… СЛЫШУ?! Насколько я знаю, обычно карты молчат.

– О как?! Она уже что-то знает, – съехидничал голос.

– Так! – я глубоко вдохнула, пытаясь прийти в себя и взять в руки сознание, и, медленно выдохнув, продолжила: – Мне кажется, мы немного неправильно начали. Если я не совсем свихнулась, то давай знакомиться. Как ты там говорила? Назови, пожалуйста, своё имя.

– Наконец-то! Хорошо. Меня зовут Камила, – представился голос.

– А меня Ульяна.

– Я знаю, глупенькая!

– А вот это было грубо, – надула губки я. – Чем ты можешь мне помочь?

– Всем, – коротко ответила Камила.

– М-да-а-а, развёрнутый ответ. – И вдруг меня осенило: – Подожди, а это не о тебе мне старуха в Тбилиси у ресторана говорила? Точно! Камила! Она сказала, что ты опасна и тебя надо утопить в Куре или сжечь.

– Дура твоя старуха. Меня нельзя ни сжечь, ни утопить, – гордо ответил голос.

– И ты действительно опасна для меня? – напряглась я.

Голос молчал.

– Камила?

– Что?

– Ты опасна?

– Конечно, насколько опасна правда.

– В смысле? – не поняла я.

– Галифе на коромысле! Ты погадать хотела. Вот и гадай. Тасовать карты необязательно. Достаточно их несколько раз снять. А потом возьми их поперёк левой рукой рубашкой к себе, а правой вытаскивай по одной, – вернула меня к начальной идее Камила.

Я так и сделала. Из-за моей неуклюжести карты отказывались вытаскиваться.

– Не получается, – призналась я.

– Вопрос сначала задай, чудо! – фыркнула Камила.

– Хорошо. Кто меня укусил во сне за шею?

– Тебе фамилию назвать? – продолжил хихикать голос.

– Ла-адно. Тогда кто такая Штернюк Маргарита? – уже закипая, сквозь зубы процедила я и вытащила карту.

Это была Верховная жрица. И мне она ни о чём не говорила.

А вот Камила оживилась:

– Это становится интересно, – промурлыкала она. – Вытяни ещё две карты.

Я вытянула ещё две, и это были карта Луна и Семёрка кубков.

– Что чувствуешь? – спросила Камила.

– Ничего, – честно ответила я.

– Поня-я-ятно-о… – с полувыдохом протянул голос. – Первый и последний раз тебе помогаю. Маргарита твоя – ведьма. Тёмная и злопамятная. От таких на другую сторону дороги переходить надо, если повстречаешь. Она обманет, оморочит, запутает.

– Это я предполагала. Ладно, а суд я у неё смогу выиграть?

– Тяни карту, – напомнила Камила.

Я вытянула Башню. И сразу услышала тяжёлый вздох.

– Нет. Без вариантов. Эта змея тебя под монастырь подведёт.

– И что же мне делать? – спросила я и сразу вытянула карту.

Ею оказался Мир.

Я сразу же возмутилась:

– Это мне что, с ней на мировое идти?!! Да она же наглая прогульщица! Правда на нашей стороне.

– Молодец! Уже начала соображать, – похвалила Камила. – Обрати внимание, у тебя практически все карты – это старшие арканы. Значит, тяжба будет нешуточная. И она глобально мерзкое создание. Да ещё что-то тёмное за ней стоит.

– Вот пусть это что-то тёмное всю её мерзость на неё саму и выльет! – расстроенно воскликнула я и уже хотела задать очередной вопрос, но Камила меня строго остановила.

– На сегодня довольно. Я предлагаю тебе купить какую-нибудь книжку со значением карт и с вариантами раскладов. И ещё надо купить новую колоду. Нечего мою постоянно лапать.

– А как же я тогда буду слышать тебя? – заволновалась я.

Ещё несколько минут назад я была в ужасе от голоса у своего уха, а сейчас уже боюсь с ним расстаться! Гибкость человеческой психики.

– Чтобы со мной пообщаться, достаточно открыть крышку коробки. А теперь клади мои карты на место и иди спать. Люди обычно спят в это время.

– А ты спишь? – поинтересовалась я, зевая.

– Угомонись, женщина! – не то с улыбкой, не то с возмущением воскликнула Камила.

И я послушалась. Так начался совершенно невообразимый, абсолютно новый этап в моей жизни.

Глава 4

Я купила, как и велела Камила, новую колоду и несколько книг о таро и раскладах. Коробку с картами Камилы я не накрывала крышкой, но и не трогала больше, спрятав на дальнюю полку шкафа, в маленький сейф. Каждый вечер, возвращаясь домой, я изучала новую для себя науку, а Камила снисходительно согласилась стать моим учителем. Надо отдать должное, она оказалась прекрасной наставницей. Через пару недель я уже довольно сносно могла читать карты. Загвоздка заключалась в выборе правильного трактования. Одна карта Дурак или Шут могла означать и ребёнка до года, и инфантильность, и начало нового этапа, и смену работы, и даже болезнь сердца! А если ещё принимать во внимание перевёрнутое значение, то это ж свихнуться можно! Правда, Камила сразу сказала, чтобы я не заморачивалась с перевёрнутыми вариантами, так как плохое карты показать могут и без перевёртышей.

В таких трудах праведных я и не заметила, как пришло время очередного заседания в суде по делу Штернюк. Мы с моим помощником решили ходатайствовать, чтобы дело перенесли на рассмотрение в суд по месту нахождения ответчика, то есть в Москву. Маргарита же подала иск по месту своего змеиного обитания – в районный суд города Щёлково Московской области. Каково же было наше удивление, когда выяснилось, что ни Штернюк, ни её тщедушный адвокат в зал заседания в назначенное время не явились!

Судья, видимо, ратуя за защиту прав униженной и оскорблённой работницы, решила позвонить при нас Штернюк и поставила звонок на громкую связь. Долгое время мы слышали только длинные гудки, а потом ответил мужской голос. Судья представилась и попросила позвать к телефону Маргариту Ильиничну.

Мужской голос немного нервно ответил:

– Маргарита в больнице.

– Хорошо, тогда передайте ей, что я перенесу заседание ещё на три недели, а она должна к следующему заседанию предоставить либо больничный лист, либо справку из лечебного учреждения о том, что она проходила лечение, – затараторила заботливая судья.

– Не уверен, что через три недели она выйдет из искусственной комы, в которой её держат врачи, – ответил мужчина.

– Подождите, а что же случилось? – не отставала судья.

– Был аварийный прорыв трубы горячего водоснабжения, кипяток подмыл грунт. Рита возвращалась домой и упала в размытый колодец. Получила ожог шестидесяти процентов тела. Пока что, я думаю, ей не до судов ваших, – уже раздражённо пояснил мужчина и отключился.

Судья недоверчиво посмотрела на нас. Но не оставила попыток помочь несчастной работнице.

– У неё же есть представитель! Доверенность имеется в деле, значит, он может представлять её интересы, – заявила она и начала набирать телефон адвоката змеи.

Тот ответил сразу.

– Константин Петрович? Здравствуйте! – обрадовалась слуга правосудия. – А мы тут вас на судебном заседании ждём по делу Штернюк.

– Да, здравствуйте. Сожалею, но не смогу представлять её интересы пока, – смутился Константин Петрович. – Дело в том, что я попал в автомобильную аварию и получил перелом рёбер. Так что временно непригоден, так сказать…

Теперь судья сама отключила телефон, скрестила руки и грозно уставилась на меня.

Я вскочила с места, пихнула своего помощника и ляпнула глупость:

– Ну, как говорится, нет тела – нет дела! У нас будет приостановка или отказ?

– Пока приостановка, – судья сделала ударение на слове «пока».

Мы быстро вышли из зала судебного заседания и так же быстро из здания суда, сразу натолкнувшись на свадебную процессию. В непосредственной близости от суда находится Щёлковский ЗАГС, и как ни странно, он ещё работает.

Мой помощник Володя, огибая уже подвыпившую компанию, радостно произнёс:

– Удачно, правда, всё сложилось?

– Удачно? Володя! Один человек в коме, второй со сломанными рёбрами! Где здесь удача?! – возмутилась я.

Володя замолчал. Мы сели в мою машину и всю дорогу до Москвы ехали молча. У меня было странное двойственное ощущение – как в притче о белом и чёрном волке в душе человека. С одной стороны, мой белый волк искренне жалел змею и её адвоката, с другой – мой чёрный волк злорадно скалился во все свои страшные зубы. Поняв, что слишком возбуждена, чтобы работать, я высадила помощника у ближайшего метро, а сама поехала домой.

Как только я переступила порог, сразу рассказала Камиле в подробностях о злоключениях Штернюк. Камила слушала, не перебивая и не задавая вопросов.

А когда я закончила, немного тревожно, как мне показалось, спросила:

– Ты ведь этого хотела?

– Я?! – удивлённо воскликнула я. – Конечно же, нет! Я никогда не желаю людям плохого… в смысле, хорошим людям… – уже менее уверенно закончила.

– Ты хотела, чтобы на неё обрушилась вся её мерзость, – тихо напомнил голос и нравоучительно продолжил: – И она сварилась в кипятке. Будьте осторожны со своим желаниями…

– …они имеют свойство сбываться, – я машинально закончила цитату из «Мастера и Маргариты» Булгакова, немея. – Камила! Ты хочешь сказать, что это я… что это мы?..

– Я хочу сказать только то, что сказала, – сухо ответил голос.

Между тем у меня в голове сами собой всплыли слова старухи из Тбилиси: «Погубит она тебя! Многих погубила и тебя погубит».

Я попыталась вглядеться в пустоту и спросила:

– Да кто ты такая, Камила? Только не надо заливать про «что-то типа духа колоды». Откуда ты, кем была, как попала в колоду? Почему я тебя слышу? Почему именно я? Старик сказал, что я избранная. Это бред умирающего или правда? Что это вообще за колода?

– Это слишком долгая история, – попыталась уйти от ответа Камила.

– Сегодня пятница, не поздний вечер. Так что у нас есть более двух суток на твою историю. Думаю, вполне доста-точно.

– Хорошо. Правда, не знаю, чем тебе это поможет, – голос на время замолчал. Казалось, что Камила обдумывала: рассказать мне правду или, как обычно, соврать. А когда решила, медленно начала: – Итак, моё имя Камелия Смит, родилась в 1895 году (так мне сказали) на Ямайке, мои дедушка и бабушка были состоятельными предпринимателями из Америки, которые вели бизнес и какое-то время жили на Ямайке, а я – незаконнорождённая дочь Памелы Колман Смит.

Камила/Камелия выдержала многозначительную паузу, видимо, рассчитывая, что я воскликну: «Той самой?! Да ладно!». Но, к своему стыду, я понятия не имела, кто такая эта Смит. И вообще, акцентировала своё внимание на годе рождения. Это получается, моему духу всего-то сто двадцать восемь лет? После батумского Кощея Бессмертного меня такой цифрой не удивить. Я думала, моему голосу лет триста, а тут юная совсем девица, можно сказать.

– Ну… и ты её не знаешь, – вздохнула Камила и продолжила: – Так вот, по-видимому, хотя никто прямо об этом не говорил, моя мать на Ямайке была изнасилована ещё в детском возрасте, в результате чего у неё появилась я. Сразу после моего рождения мы переехали в Лондон, к тётке матери, знаменитой в то время актрисе Эллен Терри, но все всегда сохраняли в тайне историю моего появления, и при посторонних моя мать никогда не признавалась, что я её дочь. Это не мешало ей очень сильно любить меня, хотя наши отношения были скорее сестринскими, чем отношениями матери и дочери. Я её даже называла по имени – Памела. Мама, несмотря на состояние своих родителей, стремилась к самостоятельной жизни и с юных лет зарабатывала живописью и созданием иллюстраций к книгам известных авторов. Поэтому, когда Памела смогла позволить себе жить отдельно, мы перебрались в большую квартиру в Челси, которая служила ей и студией. Неординарность мышления и видения цвета помогли моей матери добиться успехов в живописи, она выставляла свои картины в нью-йоркской галерее Альфреда Штиглица, который ухаживал за ней. Однако последствием детской психологической травмы было её нежелание иметь близкие отношения с мужчинами. Но Памела не была одна. Мы жили с её близкой (думаю, даже слишком близкой) подругой-компаньонкой Норой Лейк. Памела всегда отличалась своей экстравагантностью, а порой и экзальтированностью и как творческая натура тянулась ко всему неизвестному и мистическому. А может, потому что её прабабка была потомственной ведьмой… Но она оказалась в Герметическом ордене Золотой зари. Это тайное общество, адепты которого изучали оккультизм, ритуальную магию, алхимию, астрологию и развивали свои сверхъестественные способности. И когда великий магистр Ордена Артур Эдвард Уэйт обратился к моей матери с просьбой помочь ему с разработкой совершенно новой уникальной колоды карт Таро, ещё молодая Памела не смогла отказать, да и не хотела! Она со всем своим рвением принялась создавать рисунки для каждой карты. На семьдесят восемь карт Памела потратила целый год своей жизни, практически забыв о еде, о Норе и обо мне. Работа воодушевляла её. Когда в 1909 году карты наконец были изданы, они сразу же произвели фурор. Но колода была названа Таро Райдера-Уэйта… В название была внесена фамилия издателя карт, а не создателя!!! Памеле же оставалось довольствоваться разовым гонораром. Артур Уэйт отказал ей даже в проценте с продаж! Надо понимать, что те времена были не лучшими для защиты прав женщин, тем более в Лондоне. Но Памела решила бороться. Она большую часть своего гонорара потратила на юристов, которые два с лишним года добивались авторских прав на колоду моей матери. В конце концов Памела разозлила Великого Магистра. Он созвал сильнейших магов Ордена, и совместно они произвели самый мощный и кровавый ритуал в истории Ордена Золотой зари, – голос Камилы задрожал и сорвался на хрип, но она продолжила: – Мне тогда ещё даже не исполнилось семнадцати, я была молода, невинна и наивна. Поэтому Ордену не составило труда похитить меня. Но просто украсть было мало. Эти чудовища провели ритуал соединения и порабощения. Сначала они заключили договор с демоном и заточили в злосчастную колоду Таро беса, а потом туда же поместили меня. Теперь бес является и моим сторожем, и моим слугой одновременно. А побочным эффектом данного заточения стало исполнение моих желаний. Правда, исполняет бес их по-своему, по-бесовски, и, естественно, речи не может быть о нашей свободе, так как мы с ним оба – пленники этой колоды. Уэйт показал Памеле эту колоду, объяснил, что они сделали, и потребовал, чтобы мать отказалась от каких-либо притязаний на его собственность, навсегда забыла о своём участии в проекте создания колоды и уехала из Лондона куда подальше. За это он обещал сохранить мне жизнь. Хотя что это за жизнь?! Мать исполнила все его указания. Переехала вместе с Норой в Техас и пыталась найти в религии хоть какую-то возможность вызволить меня. Поэтому в Техасе создала что-то типа постоялого дома для католических священников, стала глубоко верующей. Но этот план провалился. Она в конечном итоге разорилась и умерла в нищете. А Артур Уэйт меня с моей колодой, видимо, ощущая, что теряет силы для сдерживания, в 1922 году подарил как свадебный подарок княгине Нине Георгиевне Чавчавадзе, которая была тоже художницей и жила в Лондоне после эмиграции. Этой мудрой женщине совсем не понравилась колода, и она не желала или не могла идти со мной на контакт. Поэтому быстро передарила колоду родственнице мужа – Марии Чавчавадзе, которая вместе со своим мужем и детьми вернулась в Грузию в 1948 году. Так мы оказалась в Батуми. Но всё это время мы без дела с бесом не сидели. Потосковав пару лет, я начала учиться. Бес учил меня магии, давал знания всего мира, открывал во мне дар предков, правда, с его искажённой точки зрения. Именно мы смогли защитить колоду так, чтобы её нельзя было уничтожить. Совместно мы изменили наложенные на карты заклинания и смогли создать запрет на самовольную передачу колоды кому попало. Теперь я сама выбирала новую владелицу колоды. И только женщину. Никаких мужчин! Но каждый раз я старалась выбрать ту, которая обладает магией, силой ведьмы, и чтобы сила от ведьмы к ведьме росла! Правда, скажу честно, они всё равно быстро умирали. Самая стойкая оказалась последняя – Дарико, но и она умерла. И нам с бесом пришлось поддерживать жизнь её мужа, чтобы он передал нас сильной ведьме с чистым сердцем…

– Ну, тут ты ошиблась, подруга! – перебила Камилу я радостно. – Я вообще не из этих! Бывший муж меня, конечно, ведьмой называл, да и те, у кого я выигрывала дела в суде… Но посмотри на меня! Какая я ведьма?! Добрейшей души человек!

– Тут ты права. Ведьма ты никакая… но есть с чем работать. Научишься, – задумчиво протянула Камила.

– Да с чего ты взяла, что я вообще буду с чем-то работать?! Почему ты решила, что я соглашусь на ведьму учиться?! – возмутилась я.

– А у тебя выбора нет. Не согласишься – Павлуша тебя убьёт, – спокойно заявила Камила.

– А Павлуша у нас кто? – фальцетом просипела я.

– Бес. Истинного имени он не называет, понятно. Но Павлушей просит звать, – ответил голос.

– Ясно. Павлуша, значит, – пришла в себя я. – А почему я его не слышу? Тебя слышу, а его нет.

– Потому что это МОЙ бес, зачем тебе с ним разговаривать?

Что это было?! Ревность?! Она ревнует меня к бесу?! Чума… Я подняла руки в знак примирения.

– Если у вас с ним всё серьёзно, я не претендую вообще.

– Вот посмейся ещё! Учиться будешь или нет? – огрызнулась Камила.

– А у меня есть выбор?

– Есть. Можно выбрать, как умереть.

– Ну такое себе… Хорошо. А какова конечная цель моего обучения?

– Стать самой могущественной ведьмой, выиграть Битву лучших экстрасенсов и жить долго и счастливо.

– Правда?! – обрадовалась я.

– Нет конечно! – остудил мою радость голос. – Вызволить меня из этой чёртовой колоды!

– А Павлушу?

В ответ Камила тихо зарычала.

– Всё, всё! Риторический вопрос. Снимается с голосования. Ты вообще ешь что-нибудь? Какая-то ты злобная. Я такая обычно, когда голодная.

После минутного молчания голос капризно медленно протянул:

– Свечечки разные, только натуральные, не парафиновые, ну и благовония люблю сандала и мирры, а ещё лаванды и кровь дракона!

– Ну, с драконами в стране напряжёнка, свечки купим попозже, – расстроила Камилу я. – А вот благовония, и даже сандал, у меня есть. Ща всё будет.

Я достала коробку с колодой, поставила рядом тлеющую палочку благовоний, а сама села напротив с разогретым в микроволновке пловом.

Тщательно пережёвывая сухой плов, я поймала себя на мысли, что мало кто может похвастаться ужином в компании с бесом и ведьмой. А мне даже похвастаться некому, да никто и не поверит.

Глава 5

Утром следующего дня была долгожданная суббота.

Но это не остановило в шесть утра мою бестелесную ведьму от ядовитого шёпота в моё ухо:

– Вставай, красавица, солнце встало!

– Как встало, так и ляжет, – сонно прошептала я и перевернулась на другой бок.

– На рассвете и закате ты должна вязать куклу! – уже громко заявила Камила в другое ухо.

– Я должна что?! – воскликнула я, садясь на кровати.

Последний раз я вязала в седьмом классе. Мама научила крючком обвязывать носовые платки. И всё! Крючок где-то валяется. Может, и клубок ниток найдётся. Но на кой леший мне это вдруг понадобилось?!

– Лешего всуе не поминай, – ответила на мои мысли Камила, – он, конечно, существо не особо злобное, но не любит, когда его не по делу зовут.

– А я его и не звала. – Закрыв лицо руками, я пыталась осознать, где я, и вернуться из царства Морфея в реальность.

– Подожди! Ты читаешь мои мысли?! – неожиданно дошло до меня.

– Только когда ты слишком громко думаешь, – ухмыльнулся голос.

– Так. А что ты ещё умеешь? Огласите весь список, пожалуйста!

– Давай по делу. Ищи крючок, – хитро ушла от ответа Камила.

Я встала, потянулась и машинально начала рыться в ящиках в поисках крючка.

Но возмущаться не перестала:

– У меня всего два дня выходных! И если уж ты меня подняла ни свет ни заря В СУББОТУ, то будь добра объяснить, какого ле… в смысле, зачем мне надо вязать эту куклу? И почему ты мне вчера об этой кукле ничего не сказала? И если так надо, то почему не купить? И почему на рассвете и закате? И что потом мне с этим шедевром делать? И вообще, как мне её плести? Я кукол никогда не делала.

– Не сказала, потому что Павлуша мне самой только ночью об этом сказал, – раздражённо пояснила Камила.

– Вот лучше бы вы по ночам спали, ей-богу! – продолжила бухтеть я.

Поиски крючка увенчались успехом. Даже нашла клубок белых шерстяных ниток.

– И что теперь?

– Вяжи.

– Как?!

– Желательно молча, – опять огрызнулся голос. – Ну я откуда знаю, как?! Павлуша говорит, что ты сама решить должна, какая будет вязанка. Такую и сделаешь.

– Пусть твой Павлуша сразу скажет, что мне с ней потом делать! – предусмотрительно предложила я. – Если пихать куда, то я её маленькой сделаю. Если на ней надо будет ещё иероглифы крестиком вышивать, то сделаю побольше.

Камила на несколько минут вышла из эфира, видимо, советуясь со своим бесом.

А когда вернулась, отстранённо изрекла:

– За семь зорь и семь закатов ты должна сшить куклу-вязанку. Каждый раз на заре оставляешь на солнце на весь день. После заката вяжешь час и прячешь в тёмное место. Так кукла будет набирать энергию солнца, которую ты будешь на закате как бы привязывать к ней. После седьмого заката на утро пойдёшь на кладбище к своей матери и закопаешь эту куклу ей в могилу.

– Чего?! У меня там родовая усыпальница! Откуда мне знать, где конкретно мама лежит?! – возмутилась я.

– Она сама тебе покажет.

– Кто, кукла?!

– Мама, дура! – не выдержал голос.

– Сама дура! Я раньше таким не занималась, – обиделась я. – И зачем мне это народное творчество?

– За тобой Сила Рода твоего стоит. – После этих слов Камилы я невольно обернулась. И, конечно, ничего не увидела. А она ехидно продолжила: – Эту силу надо в себя впустить, а чтоб тебя не разорвало с непривычки, нужно, чтобы ведьма Рода помогла. Как бы провела и сказала, что ты своя. Для этого её надо задобрить. И чтобы она тебя сама не высосала, надо дать ей силу Солнца. А кукла твоя – как батарейка будет. Поняла?

– Нет, – но я всё же кивнула. – Моя мама не ведьма была. Обычная домохозяйка.

– Это Вера?! – рассмеялась Камила. – Хорошо. Пусть так. Ты же ведь с ней жила?

– Н-не-ет. Она с папой жила в частном доме. А меня родители отправили в семь лет к бабушке, папиной маме, в квартиру, мол, девочке приятнее и удобнее будет, когда все удобства не во дворе. И с уроками бабушка поможет.

– Ага. И до семи лет ты ничего странного за мамой не замечала? – уточнила Камила.

– Что значит странного? На метле она точно не летала. Хозяйство вела. Куры у неё были, кролики.

– А животное домашнее у неё было?

– Ну да… – смущённо согласилась я, но сразу быстро оправдалась: – А у кого их не было?! У нас жила мамина любимица – кошка чёрная, не из благородных, Мегера Багировна звали. К себе никого, кроме мамы, не подпускала. И только с мамой спала. Бывало, мама готовит, а та рядом сядет и давай урчать что-то, а мама ей отвечает, будто понимает кошачий язык. Так смешно было! Мама говорит: «Лариску опять муж избил. Как считаешь, надо этого мерзавца простить?» А кошка ей в голос: «Мур-р-р, м-р-р мяу!» Мама: «Да, ты права. Лариска простит! Ну что с неё взять? Любит же!» Мегера будто чихнула, а мама в ответ: «Не скажи! Любовь зла!» Я за этим спектаклем могла часами наблюдать. Но мама же это ради меня делала, чтобы весело ребёнку…

– С фамильяром она разговаривала. У каждой ведьмы такой есть, – перебила мои светлые воспоминания Камила.

– С фамиль… чем?! – удивилась я. – Это всего лишь кошка, которая ловила мышей, пила молоко и таскала колбасу со стола.

– Ла-а-адно, – сдалась вроде Камила, но затем продолжила: – А посторонние люди у вас в доме были?

– Конечно! У мамы было много подруг.

– И эти подруги приезжали на праздники?

– Нет. Они могли и ночью прийти, – уже не так уверенно ответила я.

– И что же они делали ночью?

– Не знаю. Я не видела. Обычно спала уже. Правда, однажды, помню, пришла в ночи женщина с грудным младенцем. Тот орал так, что я проснулась и вышла в гостиную. Ребёнок закатывался в плаче, уже синий был. Мама его распеленала и ощупывала, а когда увидела меня, выгнала из гостиной. Ну и всё. Через несколько минут он затих.

– Умер? – скорбно заключила Камила.

– Вот всё ты, Камелия Смит, в дурном свете видишь! – возмутилась я. – С чего бы ему помирать? Нет. Просто, видимо, мамаша его тупая что-то не так делала с младенцем. А моя, опытная, ей помогла.

– Естественно! Опытная ведьма всегда поможет в таких делах, – победно заключила Камила.

– То есть переубедить тебя в обратном невозможно? И что у меня обычная семья, ты не веришь? – уже закипала я.

– Не надо меня переубеждать! У тебя обычная семья с сильнейшими ведьмами в роду. Почему ты не хочешь это принять? – переняла мою возмущённую интонацию Камила.

– Да потому что не бывает такого! Нельзя годы прожить с родными и не увидеть что-то, чем они, по-твоему, занимались!

– Вот с ними как раз можно! Оморок называется. Ведьма может так оморочить, что она перед твоим носом с демоном будет сидеть чай пить, а тебе покажется, что это приятная старушенция в гости пришла.

Во время всей этой перепалки я не прекращала ожесточённо навязывать петли. Руки помнили! И за час я успела связать основу-кокон для тельца куклы.

Когда я попыталась запихнуть туда кусок ваты, то сразу огребла от Камилы:

– Ты что делаешь?! Вязанка должна состоять только из ниток!

Пришлось скрутить пряжу и запихнуть внутрь кокона. Но я осознала, что с таким успехом одного клубка мне не хватит, и надо купить ещё. Когда с этим делом было покончено, я почувствовала дикий голод. В холодильнике же было предательски пусто.

– Камилочка, а твой Павлуша может нам набесить немного еды?

– Может, но тебе боком выйдет, – опять ехидно ответил голос.

– Вся еда мне в бока выходит. Так что не привыкать, – посмеялась я и через минуту услышала звонок в дверь.

Это была доставка еды! Я послушно приняла то, что не заказывала. И с любопытством стала разбирать пакет, рассматривая, что мне бес послал.

А послал он пару свежайших круассанов, кусок сыра, пакет молока, десяток яиц, пучок зелени и увесистый ломоть ароматной буженины. Красота! Недолго думая, я заварила кофе, взбила молоко в капучинаторе, сделала яичницу из двух яиц, обильно посыпав её зеленью, и создала шедевральный бутерброд из круассана, сыра, буженины и дижонской горчицы.

Моя трапеза уже подходила к концу, когда в дверь снова позвонили.

– А я предупреждала, – прошипела в ухо Камила, когда я пошла открывать.

На пороге стоял грузный низенький мужчина лет шестидесяти в тёмно-зелёной пижаме. Может, он был и моложе, так как лишний вес прибавляет возраст. Лицо его было багровое от ярости. Я вопросительно уставилась на него, дожевывая бутерброд.

– Вкусно? – вместо приветствия спросил он. – Очень вкусно жрать чужую еду?!

– В каком это смысле? Мужчина, что вы себе позволяете? – удивилась я.

– Нет, это вы себе что позволяете, соседушка?! – перебил меня мужчина и продолжил: – Я живу на четыре этажа выше вас. И по какой-то нелепой случайности мой заказ вместо квартиры девяносто семь доставили в квартиру семьдесят девять. То есть к вам! А вы, вместо того чтобы не принимать не свой заказ, его приняли, да ещё и, как я понимаю, уже сожрали!

– Зачем так волноваться, мужчина? – попыталась успокоить его я. – Если честно, я была уверена, что этот заказ – подарок моего друга. Поэтому спокойно его приняла и съела. А если нет, то в данной неловкой ситуации могу предложить полностью его оплатить.

– Я хотел еду, а не деньги! Что мне прикажете?! Купюры жевать?

– Могу предложить один круассан, восемь яиц и буженину.

– И сыр, и молоко, и зелень, – недовольно отозвался сосед.

– Молоко я уже открыла… – ошарашенно пролепетала я.

– Из пакета не пили?

– Не-ет…

– Давайте сюда всё, что осталось, – совершенно неожиданно заявил незнакомец.

Я обескураженно собрала всё недоеденное в пакет, а когда вернулась к нему, попыталась дать денег, но он гордо отказался, забрал пакет и удалился к лифту.

Когда я закрыла за ним дверь, пытаясь осмыслить, что произошло, Камила прыснула мне в ухо и разразилась диким хохотом. Смех у неё был мягкий, бархатистый и ужасно заразительный, поэтому я тоже рассмеялась. Так мы хохотали минут пять, пока меня не отвлёк странный шум ломающихся веток за окном и противный глухой удар. Я вышла на балкон и посмотрела вниз. Левее от меня, внизу, на пожелтевшей траве лежало распростёртое тело лицом в землю. Но я узнала тёмно-зелёную пижаму моего соседа.

– Упс, – шепнули мне в ухо.

Глава 6

– Вы знакомы с Семёном Семёновичем Гротенбергом? – устало спросил меня оперативник – высокий, спортивного телосложения мужчина лет тридцати.

– Это кто? – не поняла я.

– Это тот, кто летел без парашюта. – Увидев моё недоумение, оперативник пояснил: – Умершего знали?

– Гротенберг? А-а-а-а, так вот в чём дело?! – кивая своим мыслям, протянула я.

– А в чём, собственно, дело? – уточнил мужчина.

– Не знала, как его зовут… звали… Но он заходил ко мне, перед тем как… Просто доставка перепутала квартиры, и мне принесли его еду. А он пришёл со мной выяснять отношения и забрал свой заказ, – честно рассказала я.

– И за это вы его убили? – лаконично закончил за меня опер.

– Мы?! За кусок буженины?! – возмутилась я.

– Кто это «мы»? Вы были не одна? С подельником? – сразу ухватился за мою оговорку он.

– Просто меня на «вы» никто не называет, – соврала я. – Слишком молода, знаете ли. А пустыми обвинениями не запугаете. Я юрист и уголовное право изучала, а самое главное – уголовно-процессуальное тоже!

– Понятно. Так вы видели кого-нибудь? Знаете, кто с ним конфликтовал?

– Товарищ! Я же сказала, что увидела его сегодня первый раз в своей жизни. И последний, – стараясь взять себя в руки, выдавила я.

– Хорошо. А можете быть понятой? Нам нужно осмотреть его квартиру.

– Слушайте, вы меня то в убийстве обвиняете, то в свидетели приглашаете. Определитесь уже!

– С учётом, что вы процедуру знаете, проще и быстрее будет. Я только из-за этого. Заодно покажете, какие предметы вы трогали. Чтобы исключить возможность следственной ошибки.

Естественно, я согласилась. Пока ждали, когда вскроют замок, подъехал следователь из следственного комитета. Видимо, труп он уже осмотрел и поднялся изучить квартиру. Это был коренастый шатен, чуть выше меня, лет сорока пяти, с неизменным выражением страдания на лице. Их там что, обучают всех так лица кривить? Сначала вошли в помещение сотрудники полиции, потом следователь. Мы с ещё одной соседкой остались стоять на лестничной площадке. Минуты через три уже знакомый мне оперативник позвал нас в квартиру.

Это была двухкомнатная квартира, как у меня, но с зеркально расположенными комнатами. И дизайн был также диаметрально противоположный. Если моя квартира оформлена в стиле скандинавского минимализма, то здесь в лицо пахнуло эпохой перестройки. Громоздкая румынская стенка занимала половину большой комнаты. На полу тёмно-бордовый бабушкин ковёр, а ещё массивный гарнитур мягкой мебели из дивана и двух потёртых кресел. Всё это создавало иллюзию меньшей площади комнаты, чем у меня. В квартире не было грязно, но пыль лежала повсюду. А тёмно-зелёные плюшевые шторы дополняли общее ощущение безысходности. Странно, почему он не вышел из этой квартиры вперёд головой раньше.

Пока я так размышляла, не заметила, как ко мне подошёл следователь и представился:

– Капитан юстиции старший следователь СК Потапов.

– Дайте угадаю – Михаил? – ответила я и сразу пожалела.

– Дмитрий Игнатьевич, – хмуро ответил следователь. – Вы последней видели живым умершего?

– Понятия не имею. Я его видела около восьми утра. Вскоре после того, как он забрал у меня свои продукты. Минут через пять я услышала, как он падал.

– Услышали? Он кричал?

– Нет. Просто ветки деревьев затрещали и удар под окнами.

– Можете пройти со мной на кухню и показать, какие продукты он у вас забрал?

Я повиновалась. Кухня тоже была из прошлого века, тёмно-коричневая, с грязно-бежевой столешницей. На столе лежал пакет с моей, точнее его, едой. Он успел вытащить молоко и яйца.

– И как давно следственный комитет выезжает на суицид? – решила поддержать разговор я, но следователь молча указал мне на пакет.

– Вот, да. Эта сумка. Её мне ошибочно привёз курьер. Я часть съела, а остальное сама сложила обратно в пакет и отдала потерпевшему, в смысле скончавшемуся, – мне было стыдно снова признаваться в содеянном, и я попыталась перевести разговор в интересное мне русло: – Не кажется ли вам, товарищ капитан, странным, что не совсем уравновешенный, но обычный человек, не выложив все продукты на стол, вдруг решает выпрыгнуть из окна? Наверняка же не потому, что я у него два яйца съела?

– Я так понимаю, что теперь, начитавшись романов Донцовой, каждая кухарка в детективы лезет? – съязвил следователь.

Голос у него был на удивление приятный, хоть и с небольшой хрипотцой.

– Зачем же Донцовой? Мне Ребекка Маккай нравится. Не читали? – парировала я.

– Ага. Пылеглотка, значит, – ухмыльнулся Потапов.

– Не пылеглотка, а полиглот, существительное, не имеющее женского рода. И в данном аспекте не подходит, так как полиглот – это человек, знающий несколько языков, а не много читающий. А я скорее книголюб. Слово также не имеет женского рода!

Во время чтения нотаций товарищу капитану я украдкой рассматривала пакет молока, который почему-то привлёк моё внимание. И нашла причину подсознательного шока: на пакете отпечаталась чья-то рука! Будто кто-то держал пакет, потом полыхнуло пламя, и часть пакета покрыла копоть, которая не попала на то место, где была рука.

– Умная? – психанул следователь.

– Есть такое, – улыбнулась я.

– А если умная, то сейчас поедешь со мной в СК.

– На каком основании?

– На том основании, что последняя общалась с умершим.

– Во-первых, это не доказано, а значит, является домыслом; во-вторых, я не отказываюсь давать показания на месте; в-третьих, у меня есть паспорт, а значит, вам известна моя личность и не нужно её устанавливать; в-четвёртых, вам известно моё место проживания; в-пятых, кроме моих слов, у вас нет доказательства того, что мы вообще были знакомы, а значит, не может быть и доказано личной неприязни; нет мотива, нет умысла, и я могу продолжать, чего ещё нет. Поэтому предлагаю вам дать мне расписаться в протоколе осмотра и отпустить с миром. В следственный комитет я прибуду уже по повестке, с моим адвокатом, если у вас, конечно, не пропадёт желание видеть меня в качестве подозреваемой в доведении до самоубийства умершего из-за двух яиц, – на одном дыхании пропела я в лицо следователю.

Он во время моей тирады недовольно хлопал глазами.

Потом, не отрывая от меня глаз, проорал:

– Фадеев!

Я от неожиданности вздрогнула. Фадеев материализовался со скоростью ветра. Им оказался уже знакомый мне оперативник.

– Фадеев, пусть гражданочка распишется, спишите с неё паспортные данные и отпускайте… пока.

Гражданочка?! Серьёзно?! Вот хам!

Я не успела возмутиться, так как опер нежно взял меня под ручку и потащил в большую комнату.

Когда я наконец оказалась у себя в квартире, Камила сразу пристала ко мне с расспросами. Она не могла далеко отходить от своей колоды, поэтому вынуждена была в нетерпении ожидать меня дома.

Я без утайки поведала обо всём, что со мной произошло, не забыла упомянуть и про отпечаток руки на пакете молока.

– Камелия, поговори со своим Павлушей, может, у него есть идеи о том, что здесь произошло? Не по себе мне что-то, чую, чертовщиной пахнет.

Глава 7

На работе у меня шла полным ходом подготовка к передаче материалов на возбуждение уголовного дела по факту хищения работником денежных средств в особо крупных размерах, а дома я семь закатов и рассветов вязала вязанку. И если честно, уже думать забыла о неприятном инциденте с соседом. Павлуша молчал как партизан. Кукла же получилась не красавица, немного кривоватая, но зато любимая, поскольку своими руками сделанная и столько моего драгоценного сна отобравшая! На утро восьмого дня, как и велела Камила, я собиралась везти её закапывать на кладбище. Была осенняя суббота, моросил слабый дождь. Я позволила себе наконец выспаться! Поднявшись, разбудила свой организм крепким капучино с умопомрачительным бутербродом из индейки, омлета и зелени. Теперь я была полна сил и энергии… ехать на кладбище. Натянула голубые джинсы, тёмно-синий джемпер оверсайз и раздумывала, какие надеть кроссовки – белоснежные или синие с ядовито оранжевой вставкой. В дверь позвонили. Я никого не ждала. И была крайне удивлена, когда на пороге обнаружила… Потапова!

– Михаил?! – воскликнула я от неожиданности.

– Дмитрий Игнатьевич, – поправил меня следователь, смутившись.

– Да, конечно, как скажете. Здравствуйте. Кто-то опять вышел из окна? – поинтересовалась я, всё так же стоя в дверях.

– Может, пригласите меня войти? – предложил Потапов.

– Зачем? – ничуть не желая уступать мужчине, спросила я.

– У меня есть к вам несколько вопросов. И не хотелось бы обсуждать их на лестнице.

Я вздохнула, отступая в сторону, тем самым давая проход назойливому гостю. Он вошёл и удивил меня ещё больше – разулся!

– Где мы можем поговорить? – оглядываясь по сторонам, поинтересовался он, снимая куртку и вешая её в прихожей.

Видимо, Потапов основательно решил у меня задержаться.

– Чай или кофе? – вместо ответа на его вопрос уныло спросила я.

– А лимон есть? – не растерялся капитан, следуя за мной на кухню.

– Если есть, то?..

– Чай с лимоном! На улице мерзкая погода, а я всё утро на выездах. В целях профилактики.

И о чудо! Он улыбнулся. Улыбка была абсолютно обезоруживающая. Широкая, красивая и при этом глаза как у нашкодившего котёнка. Передо мной был ну совсем не тот Потапов, которого я видела неделю назад. Я даже растерялась из-за такого преображения. Но быстро взяла себя в руки, велев не раскисать и напомнив себе, что сама в бытность дознавателем в прокуратуре позволяла себе разные приёмчики при ведении допроса. Я включила электрический чайник, бросила в большую белую чашку пакетик чёрного чая с бергамотом и отрезала пару долек лимона. Следователь внимательно молча следил за моими действиями. Интересно, он думает, что я могу его отравить, что ли? Когда чайник вскипел, я налила кипяток в чашку, поставила её перед ним и пододвинула приглашающим движением корзиночку с печеньем и шоколадными вафлями.

Следователь сел за стол, я же осталась стоять, облокотившись на спинку стула, стоящего напротив него.

– Так вы пришли ко мне чайку попить или нужно чего? – прервала я затянувшееся молчание.

– Ульяна Валентиновна, вы простите меня, если в прошлый раз я повёл себя несколько резко, но…

– То «гражданочка», то по имени-отчеству… Давайте просто Ульяна.

– Хорошо, спасибо, Ульяна. Мне нужно уточнить некоторые детали. Скажите, пожалуйста, когда вы складывали продукты, не обратили внимание, была ли какая-то сажа на пакете молока или он был в чём-то испачкан?

«Аллилуйя! Он заметил!» – подумала я, а вслух произнесла:

– Если бы пакет молока был грязный, я бы, конечно, обратила на это внимание. Но он был чистый. Сажу или копоть я увидела, уже когда была понятой в его квартире. И руки у него были чистые, когда он у меня свой пакет забирал. По крайней мере, насколько можно судить визуально. А после смерти они были в саже?

– Вроде того… Тогда другой вопрос. Не показался ли вам Гротенберг расстроенным в момент вашей с ним беседы?

– Расстроенным?! Да он был в бешенстве! Я как-никак забрала его еду. Но денег с меня не взял. Потребовал вернуть только то, что осталось. Но был ли он настолько расстроенным, чтобы выйти из окна… не думаю.

– Видели ли вы его раньше? Не знаю, вместе входили, может, в подъезд или когда гуляли с собачкой?

– Товарищ Потапов, соберите в кучу свою дедукцию! Вы видите здесь хоть намёк на животных? У меня нет собаки, нет кошки, нет даже хомячка. Я прихожу поздно, ухожу рано. Редко кого встречаю у лифта и тем более в лифте.

– А вы одна живёте?

– Одна. Иногда сын приезжает. Но он вообще на людей не обращает внимания. Всё время в гаджетах.

– Понимаю, – протянул следователь, мелкими глотками блаженно попивая чай с вафлями.

– Можно поинтересоваться? – попробовала разговорить оппонента я. – Почему вы продолжаете вести это дело? Тут же явный суицид. Закрыли бы за отсутствием состава преступления, и дело с концом.

– Слышу грамотную речь, – улыбнулся Потапов. – Всё было бы именно так, если бы он не был третьим по Москве суицидником с копотью на руках.

– Третьим?!! – округлила глаза я.

– Угу. – Прожевав очередную вафлю, капитан продолжил: – И он не последний. Скажите, пожалуйста, вам о чём-нибудь говорят такие фамилии: Дудник Егор, Поклонова Маргарита, Борычева Ольга?

– Поклонова Маргарита… Знакомо очень… А это не та, которая принимала участие в Битве лучших экстрасенсов? Типа потомственная шаманка.

– Она самая! – оживился следователь. – Вы её хорошо знали?

– Не успела хорошо узнать – она во втором туре вылетела. Вы смеётесь?! Я по бабкам и шаманкам не хожу. Они что, все из этих, сверхъестественных? Просто мой сосед не был похож на шамана. Обычный дядька.

– Вот поэтому он и выпадает из профиля! Если бы не рука, был бы абсолютно обычный самоубийца. Ну, я, наверное, заболтался, – спохватился Потапов, – не буду вас отвлекать. Вы собирались куда-то?

– Да, к родителям на кладбище. Хотела навестить.

– А на каком они у вас?

– На Перловском, здесь недалеко.

– Удивительно! – воскликнул следователь. – Мой отец и бабка там же похоронены. – И добавил смущённо: – Не сочтите за дерзость. Если вы уже готовы, давайте я вас подвезу? Заодно своих тоже проведаю.

Я сконфуженно согласилась, надеясь, что на кладбище мы разойдёмся по «своим могилам», и он мне не помешает закопать куклу. Вот же странно будет выглядеть, если он это увидит.

Он допил чай. Я быстро ополоснула кружку, подмечая, что он съел все мои вафли. Вот троглодит! Не кормят их в СК, что ли? Я украдкой убрала в рюкзак куклу и лопаточку для комнатных цветов. Мы обулись, я накинула тёплую ветровку, он куртку. И практически на выходе услышала голос в спину: «Будь осторожна на кладбище. Мало ли что?.. Возьми своего красавчика с собой, раз Павлуша так устроил».

– Хорошо, – ответила я, к сожалению, достаточно громко, чтобы услышал следователь.

– Что хорошо? – переспросил он.

– Хорошо, говорю, Дмитрий Игнатьевич, что вы меня подвезёте. В такую погоду самой за руль ох как не хочется, – выкрутилась я.

– Можно просто Дмитрий, – уже в лифте разрешил капитан.

«Подействовали вафли-то», – подумала я и улыбнулась.

У Потапова был старенький, но очень опрятный серебристый «Форд Фокус». Я по-хозяйски отодвинула сиденье, чтобы удобно вытянуть ноги. В дороге мы обсуждали образование. Я рассказала о том, что закончила Московскую государственную юридическую академию и хотела стать – ни больше ни меньше – прокурором. Он поведал, что после пяти лет службы в армии по контракту поступил в Московскую академию СК, которую закончил с отличием. Очень горячо обсуждали юношеские надежды и мечты и чем в конечном итоге всё закончилось. Если это и был допрос, то приятный. Поэтому я даже не заметила, как мы заехали на стоянку Перловского кладбища. Уже открылся цветочный киоск. Мы купили цветы и вошли на территорию кладбища. Оказалось, что родные Потапова похоронены недалеко от моей родовой усыпальницы. Мы разошлись, но договорились встретиться у ворот через двадцать минут, чтобы он подвёз меня до ближайшего метро.