Всё за тебя бесплатное чтение

Глава 1

Последний отчет заполнен и отправлен, а я откидываюсь на спинку кресла, потирая пальцами переносицу. Очередная двадцатичасовая смена подошла к концу. Но моя усталость имеет гораздо более глубокие корни. Память хранит все события моей жизни. Другим намного легче жить в этом мире. Они ничего не помнят и не знают, через что пришлось пройти ради свободы.

– Александр Андреевич, я всё сделала, последний обход, заполнила карты и проверила палаты, могу идти? – молоденькая сестричка без устали строит глазки всем подряд. Но для меня важна лишь одна женщина, которая уже третий месяц лежит в коме.

– А что с Ветровой?

– Без изменений, – отвечает девушка, и мне кажется, в её голубых глазах вспыхивает раздражение.

– Ясно, можете идти, – отворачиваюсь к окну, всматриваясь в отражение ночного города. Санкт-Петербург совсем не напоминает Аль Гроссу, но лишь современный его вариант. Если же убрать метро, асфальтированные дороги, яркие витрины и высотки, то можно увидеть древнюю столицу Рутении. Дворцы остались неизменными, хотя исторически изменились.

Поднимаюсь и, сняв халат, накидываю на плечи пальто, но, проходя по коридору, замедляю шаг возле одной палаты. Родители Ветровой не отходят почти никогда от своей дочери, а ещё этот неудачник, крутящийся здесь постоянно. Хотел бы я вернуть свою силу и придушить его раз и навсегда, чтобы даже не появился больше никогда на свет. Но сейчас ни в её палате, ни возле никого нет, поэтому, оглянувшись по сторонам, захожу внутрь. Бледная, словно принцесса из сказки, уколовшаяся о прялку и заснувшая мертвым сном. Можно было бы подумать, что Лена просто спит, если бы не трубки, торчащие из её руки и рта.

– Я всё сделаю, чтобы ты вернулась ко мне, моя милая разрушительница тьмы.

Наклонившись, прижимаю губы к её холодному лбу и чувствую, как цепенею, словно я вновь там, в Рутении, на границе, и не успеваю вернуть её, снова теряя.

– Ты вернешься ко мне, милая, и будешь помнить, в этот раз я успел и сохраню всё в целости.

Ещё один поцелуй – и я выхожу из палаты, прикрывая за собой дверь. Меня ждет пустая квартира в Кировском районе, но надеюсь, это ненадолго. Совсем скоро Лена очнется, и больше я ни за что не отпущу.

Спустившись в гараж и сев за руль, выезжаю на ночные улицы города. Ночь – это моё время, я с самого детства любил тьму, даже не подозревая тогда, что вся тьма окажется во мне.

Огни мелькают на лобовом стекле, пока еду по набережной Фонтанки и дальше по Московскому проспекту, но для меня они сливаются в одну сплошную полосу.

Мысли улетают в тот день, когда Лену только привезли в отделение. Мне пришлось использовать связи, чтобы её перевели из Выборга в Питер. Но даже так я не готов был увидеть вновь почти бездыханное тело единственной женщины в моей жизни, которая что-то для меня значила. Кровь на лице и голове, кровь на одежде, и бледное лицо. Такой я запомнил её в последний раз. И словно вернулся туда же. Вот только я не смог тогда ничего сделать. Теперь же у меня был шанс, и прошло несколько тяжелых часов в операционной, когда я восстанавливал пробитую голову девушки, собирая кость по частям. Повреждения мозга могут быть необратимы, и это станет ясно лишь в тот момент, когда она выйдет из искусственной комы. Если я потеряю её и сейчас, то просто не знаю, что будет со мной. Сил и магии больше не осталось, как не осталось и возможностей встреч. Я искал её, пока не нашел. Но категорически не согласен находить такой. Однако ощущение собственного бессилия уже последние две недели вынуждало срываться на персонал. Паркуясь возле дома, выхожу из машины и поднимаюсь на лифте на двадцать пятый этаж. Пусть хоть так, но хочу быть над городом. И хотя мой дом находится далеко от шумного центра, мне нравится здесь, нравится тишина и чистый воздух вблизи парка Александрино. Немного символично даже.

Квартира встречает меня тишиной. Бросаю сумку на небольшую тумбу в прихожей, а сам раздеваюсь и прохожу вглубь. Провожу по лицу рукой, словно это поможет убрать усталость. Но разве можно убрать прожитые годы? И память обо всем, что привело меня сюда? Нет. Но хотя бы мышцы лица немного расслабляются.

Перевожу взгляд на окно. Там, вдалеке, можно увидеть шпиль Адмиралтейства. Так странно быть здесь, но помнить совершенно другую страну. Делаю себе горячий кофе и, взяв кружку, иду в спальню. Кровать не застелена, как собрался утром на работу, так и бросил всё здесь. Ну да, слуг нет. Как и угрозы жизни больше нет. Это непривычно для меня после стольких лет понимания, что я для других чуть ли не кубок мира.

Добавляю в чашку с кофе коньяк и сажусь на диван. Телевизор включать не хочется, слишком много голосов было вокруг в последнее время. Три тяжелых операции, да ещё и ожидание, что ребенок не переживет эти сутки. Но говорить родителям в случае печального исхода придется не мне, а Михаилу.

Делаю глоток и чувствую, как горячая жидкость стекает по горлу, согревая изнутри. Вот только холод, поселившийся в моей душе, даже морем коньяка не разогнать. Если я и в этот раз потерплю неудачу, то просто не знаю, что ещё смогу сделать. Ведь теперь у меня не остается фокусов, чтобы отыграть эту партию ещё раз в будущем.

Сколько уже было возможностей? Сколько было упущено шансов? И эта последняя встреча. Она носила моего ребенка. И я всё потерял. Снова. В этот раз всё было гораздо хуже. Терять снова и снова, но терять двоих, особенно когда я уже смирился с мыслью о будущем малыше и уже поверил, что, может, в этот раз всё будет иначе. Но снова мне помешали. И я снова упустил её.

Отставив бокал на прикроватную тумбочку, я поднимаюсь и, скинув с себя одежду, направляюсь в душ. Горячая вода расслабляет напряженные мышцы тела и помогает расслабить немного нервы. И выйдя из кабинки, чувствую, как веки тяжелеют. Сил хватает ровно на то, чтобы добраться до кровати и отрубиться прямо поверх покрывала.

Глава 2

Где-то среди холода Нодраин.

– Лейла? – спешиваюсь с коня и направляюсь в небольшую хижину.

– Саша? – красивая рыжеволосая севикилка появляется в дверях и кидается в мои объятия. – Ты вернулся, – она обнимает меня и всматривается в лицо.

– Конечно, глупая, я же обещал.

– Я так боялась, – она снова крепко сжимает меня, а я же, прижав девушку ближе к себе, захожу в хижину. В центре горит огонь, и только он помогает не замерзнуть до костей.

– А где мама? – спрашиваю, оглядываясь вокруг.

– Гаффа отправилась на собрание старейшин.

– Понятно, – обхватываю лицо и целую её в губы. – Значит, мы одни.

– Саша, но ещё светло.

– Я могу сделать темно, – улыбаюсь, потянув за завязку на платье девушки.

– Ты же знаешь, что нас могут найти, – она хоть и сопротивляется, но не так сильно, чтобы меня остановить.

– Ты моя жена, Лейла. И никто не может пристыдить нас за любовь.

– А ты сильно любишь меня? – жена перестает сопротивляться, уже обнимая меня за плечи.

– Безумно, – подхватываю её на руки и несу в сторону топчана в углу.

Небольшая ширма из тонкой оленьей шкуры скрывает нашу импровизированную спальню от чужих глаз. Ещё бы и звуки перекрывала, но это я могу сделать и сам, погружая угол хижины в темноту. Лейла хихикает, распутывая завязки на моем кафтане, а я же задираю подол её юбки, пока не касаюсь разгоряченной плоти. Сдержать себя почти невозможно. От промедления испытываю почти физическую боль и, только оказавшись во влажном жаре её лона, чувствую облегчение. Накрываю губы жены своими, чтобы заглушить её громкие стоны. И сам же выдыхаю ей в губы, когда Лейла царапает мою спину острыми ногтями. Движения становятся резкими и быстрыми, так что вершины мы достигаем одновременно.

Дыхание постепенно восстанавливается, но я по-прежнему не выпускаю жену из рук.

– Как прошел твой день? – продолжая гладить спину любимой, перевожу взгляд на импровизированную ширму.

– Скучно, домашние хлопоты слишком монотонны для меня.

– А ты, значит, хочешь приключений? – прикусываю её плечо, что заставляет жену хихикать.

– Было бы неплохо, – она обнимает меня за плечи.

– Я могу устроить тебе приключения, – веду рукой по бедру Лейлы, но тут нас прерывает голос снаружи.

– Александр, Лейла! – мать является, как всегда не вовремя. Жена зажимает рот ладошкой, сдерживая смех, а я же наклоняюсь и прикусываю её за мочку уха. А затем поднимаюсь с ложа и натягиваю на себя штаны и рубаху, прежде чем выйти к Гаффе. Мать, как всегда, выглядит, будто весь мир вокруг должен лежать у её ног, темные волосы собраны в высокую косу, а белизну кожи оттеняет соболиная шуба. Подарок одного из прихлебателей, которые ищут её благосклонности.

– Приветствую, маман, – целую её в гладкую и холодную щеку. Это, если не считать жены, единственное, что я могу позволить себе. Касаться матери и Лейлы, не боясь, что меня разберут по частям. Хватило одного раза в прошлом.

– Мы не ждали тебя сегодня, – в этом вся Гаффа. Усмехаюсь, разглядывая женщину, которая подарила мне жизнь и научила выживать после того ужаса на озере. Она никогда не была тепла со мной, как другие матери со своими чадами, никогда не выказывала ни прилюдно, ни наедине признаков нежности. Но сейчас, по прошествии стольких лет, я даже в какой-то мере благодарен ей. Своей суровостью она фактически спасла мне жизнь, научив не доверять людям вокруг нас. И со временем я даже стал замечать некоторые повадки Гаффы у себя.

– И я рад тебя видеть, – на её поджатые губы усмехаюсь. – Как дела у старейшин?

– Ты же знаешь этих закостенелых идиотов, – отмахивается она, и я позволяю себе легкую улыбку.

– Они решили договариваться с людьми? – подхожу к очагу и подкидываю туда ещё дров. – Думают, король пойдет навстречу?

– Они устали жить, словно изгои.

– И что?

– Они просят нашей помощи, – мать снимает наконец шубу и садится возле огня.

– Какой именно помощи? Мы не солдаты, мы вообще никто.

– Ты не прав сын. Среди кинжей много тех, кто может сражаться даже лучше солдат короля.

– Против стрел и огня нам нечего противопоставить.

– Нам с тобой, может, и нечего, но есть же ещё севикилы, эрути, аконети, абсилы. Они могут сражаться.

– Да, но как нам найти других кинжей, никто не признается в своей силе, все запуганы гонениями и охотой на кинжей.

– А вот с этим можем помочь мы с тобой, дорогой сын, – она поднимает на меня свои черные глаза. – Мы с тобой можем находить даже тех кинжей, кто не подозревает о своей силе.

– И что дальше, маман? Куда мы все пойдем? – внимательно слежу за лицом матери, поэтому успеваю заметить, как недовольно поджимает она губы.

– Об этом думать позже надо, сейчас не с кем идти.

– Гаффа, вы, наверное, проголодались, – Лейла выбирает именно этот момент чтобы появиться. – Я сегодня приготовила чудесную похлебку из кролика.

– Спасибо, дитя, налей мне немного, – проговаривает мать и снова поворачивается ко мне. – Мы с тобой отправимся в разные стороны и будем искать кинжей среди людей.

– Ты так и не сказала, что будет потом.

– Потом мы будем созывать их на юг, там есть город – Шенто, там мы все и обоснуемся.

– Наконец, избавимся от этого дикого холода? – глаза жены загораются.

– Да, милая, там теплее, чем здесь.

– Это же замечательно, Саша, – она уже почти кидается обнимать меня, но быстро тормозит, вспомнив о присутствии Гаффы.

– Допустим, у меня получится найти других, позвать их в Шенто, это всё равно будут не солдаты. Они не умеют сражаться, не умеют противостоять армии короля.

– Мы научим их. Старейшины согласны отправить туда несколько опытных воинов кинжей, которые уже успели повоевать за королей.

– Наёмники? – кривлюсь, представляя, какие это неуправляемые люди.

– Солдаты и тренеры, сын. Они смогут научить наших людей обороняться, а после и наступать.

– Не верю я в эту затею, маман, – принимаю из рук жены миску с похлебкой. – Что если их пошлют, чтобы следить за нами?

– Несомненно, Александр, но нам не обойтись без их помощи. По крайней мере, в самом начале.

– И когда выезжаем? – я уже уступаю, прекрасно понимая логичность доводов матери.

– На рассвете, – отвечает Гаффа и поднимается со своего места. – Ладно, пошла я уложу свои старые кости под меховое одеяло, вам ведь нужно попрощаться.

И мать скрывается за другой ширмой, оставляя нас одних, смотреть друг другу в глаза. В словах Гаффы мне чудится пророчество, но я не до конца понимаю, какое именно.

Глава 3

Меня будит телефонный звонок. Назойливая мелодия врывается в черноту, которая окутала меня утром вместо ярких снов. Протянув руку, отклоняю входящий вызов. Но телефон начинает звонить почти сразу же. Наконец, я немного просыпаюсь, по крайней мере, чтобы осознавать, где нахожусь.

– Алло, – хриплю в трубку.

– Александр Андреевич, вы просили позвонить, если состояние Ветровой изменится.

– Да, – сон как рукой снимает. Но не даю себе даже крохотной надежды, что Лена может прийти в себя.

– У неё была трехминутная остановка сердца, – сообщает мне медсестра. Слышу, как трубка скрипит под пальцами – так сильно я её сжимаю.

– И?

– Сейчас состояние стабилизировалось, но Михаил Алексеевич просил набрать вам и сказать об этом.

– Хорошо, Женя, спасибо, – так странно говорить с ней, но знать, что она не помнит, как не помнила и Лена прошлое. – Я скоро буду.

– Вам не нужно приезжать, Александр Андреевич, тем более в свой выходной. Мы следим за состоянием девушки. И будем держать вас в курсе. До свидания.

И медсестра отключается, а я продолжаю слушать гудки. На грани, и стоит мне уйти, как обязательно что-то происходит.

С Леной мне никогда не приходилось скучать. С самой нашей первой встречи эта девушка заставляла меня сходить с ума. Мучиться ревностью, страдать от потери и боли и радоваться каждому мгновению счастья. А ещё она единственная, кто неимоверно бесил меня.

Но вот сейчас мне хочется ускорить время, чтобы оно быстро перемоталось к тому моменту, когда Ветрова уже придет в себя. Я не готов потерять её вновь, как терял уже много раз. Воспоминания, словно ядовитые змеи, вклиниваются в сознание, рисуя то место, где я прижимал её к себе возле разрушенной треклятой стены тьмы. Именно из-за Лены стена появилась, и из-за неё же она исчезла. И оба раза сопровождались моей потерей. Теперь же мы состаримся вместе, по крайней мере, я на это надеюсь, и умрем вместе, чтобы, возможно, возродится в другое время и в других телах, но снова быть вместе.

Сегодня не мое дежурство, поэтому чтобы убить время, придумываю чем себя занять. Однако все мысли возвращаются в больницу и к девушке, которую поддерживает ИВЛ.

Делаю себе кофе, а после соображаю яичницу, прежде чем выйти из дома. В парке мне хорошо, жары не чувствуется, ветерок овевает лицо, но больше всего нравится тишина этого места. В другом парке уже были бы катающиеся на велосипедах, роликах и мамаши с колясками. Здесь же редко встречающиеся пешеходы, в основном пожилого возраста. Забавно, но я намного старше любого старичка в этом месте, хотя и не выгляжу так. И годы, проведенные на Земле, уже порядком утомили меня. А, может быть, меня утомили попытки сделать мир лучше. В тот последний раз я потерял людей, потерял себя и, главное, потерял любимую. Любимую с ребенком.

Картинка прошлого вспыхивает перед глазами в одно мгновение.

Вокруг лишь груды камней и сладковатый запах крови. Оглядываюсь, понимая, что никого не осталось. Даже те из кинжей, кто ещё дышит, долго не протянут. И тут вновь этот зуд, словно кто-то щекочет мне мозг через черепную коробку. Такое уже случалось, когда Лена была неподалеку и нервничала, как когда за ней гнались бандиты, или когда она вышла из гостиничного номера и увидела Ивана. Вот и сейчас я отчетливо чувствую её страх. И именно благодаря ему спустя некоторое время нахожу её и двоих уродов, которые и похитили мою женщину. Я даже не сразу понимаю, что не так. Пока не вижу безумный взгляд своей женщины.

“Асирия. Где она её взяла?”

И тут замечаю пустую флягу у ног с гербом Орловых. Весь мой гнев обращается на недопринца. Но я не успеваю! Лена всю свою силу бросает на разрушение тьмы.

– Не-е-ет! – меня наконец замечают. – Ты не мог так быстро воскреснуть!

Жалкий человечишка! Жалкие попытки использовать слабую и беременную женщину.

– Я и не умирал, ты, ничтожество! – материализуюсь окончательно перед принцем и немым ублюдком, который пытался заявить права на мою женщину. – А вот ты умрешь! Как и все рутеанцы! Я хотел защитить свою страну от других воинственно настроенных народов, но вы все время желаете войны. Теперь станет некому воевать!

Вся ярость, которую я сдерживал на протяжении многих веков, вся злость на семью Орловых, каждый раз, когда я глотал свою гордость, теперь вырываются на свободу.

Смыкаю руки, сосредоточившись на силе, что струится по моим венам, и позволяю стене тьмы вырасти в размерах настолько, что она наполовину поглощает городок внизу.

Сквозь гул силы слышу голос любимой, но не разбираю слова. И ещё больше сосредотачиваюсь, пока не чувствую, что меня словно отодвигают назад. Свет и молнии разгоняют тьму, а после Лена, словно живая спичка, вспыхивает в ночи. Её сила, многократно увеличенная асирией, разбивает стену, словно хрустальную вазу, на мелкие осколки. Но я знаю, к чему это приводит, знаю – и не хочу видеть этого. Поэтому прерываюсь и уже сам пытаюсь урезонить женщину, которая так много значит для меня.

– Лена! Нет! Остановись сейчас же! – ору во все горло, пытаясь перекричать раскаты грома и треск пламени. Но она меня будто не слышит, ещё больше сил вкладывая в разрушение.

Пророчество исполнилось! Но проклятье, какого дьявола именно сейчас?! И именно со мной?

Успеваю в тот момент, когда любимая падает на землю, предотвращая удар головой. Бледная, с намокшими волосами и уже явными признаками использования асирии. Я тоже прошел через скверну, я тоже знаю, на что способна сила, но я старался держать её в узде. Любимая же разрушила себя и нашего малыша.

Я думал, что в этот раз у нас всё получится, такие грандиозные планы, но так легко разрушились из-за жалкого подобия рода человеческого.– Что ты наделала, Лена?! – если бы я мог плакать, я бы уже ревел, но мои глаза остаются сухими, несмотря на всю боль, разрывающую изнутри.

От немедленной казни Орлова меня отвлекает лишь её голос.

– Я спасла всех, – она ещё и улыбаться старается, а мне хочется встряхнуть её хорошенько, чтобы мозги на место встали. – О, любимый, смотри, сегодня затмение, – поворачиваю голову, и в этот момент женщина в моих руках срывается на кашель, который окрашивает ее губы в алый цвет. Разрушение необратимо. – Так же, как и тогда, когда мы с тобой в первый раз встре… – её взгляд застывает, становясь стеклянным, и больше я не вижу этого бархатного горького шоколада, который сверкал от страсти или смеха. Да даже от непролитых слез.

Прижимаю к себе бездыханное тело и, наклонившись к самому её уху, шепчу слова, которые так и не смог сказать ей при жизни.

– Я любил тебя тысячу лет и буду любить ещё тысячу.

И даже сейчас мне не удалось увидеть её взгляд. Девушка без сознания и до сих пор не пришла в себя.

Глава