Украденный свет бесплатное чтение

И когда замыслившие свергнуть Создателя были побеждены, низвергли их с Небес и обрекли на презренную участь.

«КНИГА СЕРАФИМА», ГЛАВА 3, СТИХ 2

В то время были на земле Нефилимы – особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.

«КНИГА БЫТИЯ», ГЛАВА 6, СТИХ 4

Julie Hall

Stealing Embers

Copyright © 2020 by Julie Hall

Cover design by Mirela Barbu

Interior artwork by Salome Totladze and Kalynne Pratt

© Муравей Д., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Глава 1

Тишину раннего утра разрывает звук автомобильной аварии. Резко открываю глаза – и вот я, еще не успев проснуться, уже на ногах, с сумкой за спиной. Я бегу к дальнему концу переулка, громко топая по асфальту. Замечаю краем глаза мерцающие вспышки света.

Вижу или воображаю?

Бросив взгляд через плечо, вижу, как клешня мусоровоза опускает на землю бак. Его крышка ударяется о металлический бок, и звук отражается от стен домов, смотрящих окнами в переулок. Каждая волна шума заставляет свет пульсировать – и угасать вместе с ней.

Сердце стучит как бешеное от выброса адреналина, хотя разумом я и понимаю, что мне на самом деле ничего не угрожает.

Остановившись, приваливаюсь к стене дома и прижимаю руку к груди, чтобы унять сердце. «Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо», – повторяю я, стараясь дышать глубже.

Мороз обжигает раскрасневшиеся щеки и холодит лоб, влажный от пота. Я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на ощущениях, которые не дают мне выпасть из реальности.

Вонь гнилой еды и мусора.

Шершавый кирпич под пальцами.

Смутный, становящийся все более заметным горький привкус во рту после недолгого ночного сна.

Я здесь, я проснулась – по крайней мере, я на это надеюсь. Намеренно медленно открываю глаза, молясь про себя о том, чтобы увидеть реальный, а не спектральный мир.

Я громко и с облегчением выдыхаю, когда взгляд падает на стену напротив, изрисованную граффити. Асфальт покрыт мусором и разнообразным хламом: вот туфля, вот лопнувшая велосипедная шина и тельце мертвой крысы.

Кажется, ни разу до этого я не чувствовала радости при виде крыс. В спектральном мире их нет, так что этот покрытый мехом трупик – однозначное подтверждение тому, что я все еще в реальности.

Раз. Два. Три. Четыре.

Один из моих способов успокоиться – посчитать количество ударов сердца, это помогает замедлить выброс адреналина в кровь.

Я живу в страхе перед этими выбросами.

Главным образом из-за этого я и вижу другой мир – несуществующий, как мне говорили. Я всеми способами избегаю таких выбросов, в том числе самоизолируюсь. Хотя это нетрудно, учитывая, что людям рядом со мной не слишком комфортно. За годы жизни я отточила умение концентрироваться на мире вокруг, но мне все же требуется несколько часов для сна, и тогда дела идут паршиво.

Как жаль, что на ночь обязательно нужно закрывать оба глаза.

За последний год реальность ускользала от меня чаще, чем за последние десять лет, вместе взятые. Один из многочисленных недостатков жизни бездомной – постоянное чувство напряжения. И все же у жизни на улицах Денвера есть один жирный плюс, перевешивающий минусы: она спасла меня от заключения в психиатрическую больницу.

Ради своей свободы я готова стерпеть что угодно.

Мои размышления прерывают звуки пробуждающегося города. Разбудивший меня писк мусоровоза прекращается: водитель выключает задний ход, и грузовик, громыхая, едет дальше. Мимо с грохотом проносятся машины, выхлопные газы поднимаются в воздух клубами дыма. Скрипят и лязгают ржавые рольставни магазинов – владельцы поднимают их, готовясь к новому трудовому дню. С другого конца квартала доносятся приглушенные крики, а из квартиры надо мной слышится резкий собачий лай.

Уже скучаю по темноте.

Оттолкнувшись от холодной стены, я ощупываю шапку, чтобы убедиться, что волосы полностью убраны под ней.

Они растут слишком быстро, а за последний год я их даже ни разу не подстригала. Испачканные и спутанные пряди оттенка платины покрывают несколько слоев грязи. Я прячу их не из смущения, а из желания походить на парня. Не стоит привлекать к себе еще больше ненужного внимания – его и так предостаточно.

Люди считают меня слабачкой.

Это не так, но если я не хочу случайно выпасть из реальности, то важно прожить день без стычек.

Еще один выход – обрезать их. Я думала об этом не один раз, но мне и так от многого пришлось отказаться. Я не выдержу, если потеряю что-то еще. Лучше уж прятать.

Убедившись, что волосы прикрыты, я натягиваю бини[1] на уши и бреду за угол дома. Прижимаясь всем телом к кирпичной стене, смотрю на пробуждающийся за пределами темного переулка мир.

Солнце только начинает подниматься. Небо цепляется за серовато-синее ночное полотно, но уже скоро зарождающийся свет прогонит темноту прочь.

При виде разгорающегося дня у меня сами собой опускаются уголки губ.

Ночь нравится мне больше. Темнота дарит чувство уюта, которое никогда не сможет дать яркий дневной свет.

Живот скручивается от голода, и в то же мгновение мой желудок жалобно урчит, напоминая, что ела я в последний раз уже слишком давно. Ем и сплю я меньше, чем обычные люди, но три дня без пищи – это слишком даже для меня.

Я крадучись иду по переулку, обдумывая варианты.

Обычно я спасаюсь тем, что копаюсь в мусорных контейнерах, беру еду у благотворительных организаций и иногда выполняю подвернувшуюся работу. К миссионерам я пойти не могу – они задают слишком много вопросов, а сытый желудок не стоит того, чтобы меня записали как несовершеннолетнюю беглянку. Попрошайничать не выйдет: слоняться в общественном месте тоже слишком рискованно.

Найти себе укрытие несложно… до прихода зимы. В холодные месяцы жить в Колорадо рискованно. В прошлом году я столько раз тайком пробиралась в дом к чужим людям – просто чтобы убраться с холода, – что сбилась со счета.

Когда мне исполнится восемнадцать, я смогу спокойно вздохнуть. Как только по закону я достигну совершеннолетия, меня больше никому не смогут отдать на попечение – или куда похуже. Последние мои приемные родители хотели отправить меня в психиатрическую больницу. И чтобы избежать этой участи, необходимо достичь нужного возраста. Остается потерпеть это унизительное существование еще всего лишь полгода.

Уехать из города в поисках более спокойной жизни – просто мечта. Было бы здорово поселиться где-нибудь в горах. Где-нибудь подальше от любопытных глаз, чтобы никто не видел моих странных приступов погружения в спектральный мир. Еще лучше будет, если получится обустроить жилище прямо в скалах, чтобы защищаться от оживших кошмаров.

А пока безопаснее прятаться в толпе – на виду у всех, но оставаясь почти невидимой.

– Всего полгода, – напоминаю я себе. Фраза вызывает приятное чувство уверенности, поэтому произношу ее снова, на этот раз вслух.

Разговор с самой собой стал для меня странным способом подбодрить себя. Люди не обращают на бездомных никакого внимания – на это я и рассчитывала, когда сбежала от последних приемных родителей. Стать невидимкой было необходимо для выживания, но чего я совершенно не учла – это того, насколько такая жизнь тебя обесчеловечивает. А болтовня с самой собой напоминает мне, что я все-таки человек, пусть и странный.

Желудок скручивается в узел, заявляя, что самая насущная моя проблема – это пища, которая поможет мне продержаться еще несколько дней.

Я мысленно пробегаюсь по скудному списку возможностей. На Шестой авеню есть бакалея, в которой раз в неделю выбрасывают просроченную еду – но это будет только через два дня. Сейчас раннее утро, я могла бы заглянуть в «Денверский хлеб» и спросить, не могу ли я помочь им с доставкой муки в обмен на несколько долларов или даже на еду. Свежий хлеб очень вкусный, и достать его сейчас непросто. Люди не выбрасывают в мусорку свежие буханки хлеба, чтобы ими могли поживиться бродяги вроде меня.

В центре города есть несколько ресторанов, можно было бы в них зайти. Неподалеку от меня «Ньюберри» и «Сассафрас», но он откроется только через несколько часов. А вот «У Аниты» открывается рано. Я была там… хмм… две недели назад? Может, и сработает.

Крепко затянув лямки рюкзака, я выхожу на тротуар и быстрой трусцой направляюсь в сторону дешевой закусочной в двенадцати кварталах от меня.

Эта расстояние не тянет даже на разминку. Я могу без устали бегать часами. Просто очередная моя странная черта, которую я прячу от мира.

Я размеренно бегу, а мимо проплывает город. По дороге проезжают несколько машин, но улицы Денвера практически пусты. Еще слишком рано для толпы. Через несколько часов пешеходные дорожки заполнятся прохожими, спешащими на работу и с нее. В полдень туристы заполонят улицы и тротуары города, а позже их вытеснят спешащие на поезда или к своим машинам жители, которым предстоит несколько часов торчать в пробке.

Этот цикл повторяется ежедневно – порочный круг, который никогда не меняется. И я научилась использовать его в своих интересах.

Я сворачиваю на Пятнадцатую улицу и иду к реке, пытаясь вспомнить, какой сегодня день – я на семьдесят два процента уверена, что вторник. Это важно, потому что Карен работает по вторникам. Ей не жалко остатков ресторанной еды, поэтому я стараюсь ходить в «У Аниты» только в ее смену.

Я ускоряюсь и едва замечаю пролетающие мимо здания. Небоскребы в деловом районе – размытое серое пятно, их внешний вид никогда мне не нравился. Я сопротивляюсь желанию закрыть глаза и вместо этого сосредотачиваюсь на свежем утреннем воздухе, который бьет в лицо. Когда я была младше, то бегала так быстро, как могла, и притворялась, будто лечу. Время от времени у меня возникает непреодолимое желание сделать это снова.

Руки дергаются в порыве сорвать шерстяную шапку, скрывающую волосы, и позволить им вырваться наружу. Кожа головы под копной волос от толстой пряжи чешется. Мне нравится чувствовать, как щекочет пряди легкий ветерок. Появляющийся вместе с ранней осенью холод полностью еще не вступил в свои права, и надевать шапку поплотнее еще не время, но о том, чтобы снять ее совсем, не может быть и речи.

Мой вздох тонет в шуме ветра.

Снова повернув за угол, я вижу «У Аниты». Низкий и широкий одноэтажный ресторан, зажатый между двумя двадцатиэтажными жилыми домами. Красная крыша из испанской черепицы и желтый оштукатуренный фасад на фоне окружающих его элегантных зданий выглядят неуместно. Однако эта закусочная была важной частью архитектуры района уже более полувека, так что вряд ли она в ближайшее время изменится.

Отбросив мысли о волосах и переключив внимание на горячую еду, я подхожу к боковой части здания и заглядываю в окно, из которого частично видно кухню.

Карен, одетая в узкие джинсы с высокой талией и фирменную футболку закусочной, стоит у стены, заваленной сухими ингредиентами и банками. В одной руке она держит планшет, а в другой – карандаш, которым покачивает в воздухе: она проводит инвентаризацию.

При виде нее у меня на губах появляется тень улыбки.

Пять месяцев назад Карен заметила меня, свернувшуюся калачиком между мусорными контейнерами за рестораном. Отличное место для сна: я была укрыта с трех сторон, и пролезть через забор позади было несложно. Должно быть, выглядела я довольно жалко, потому что с тех пор Карен пару раз в месяц кормила меня завтраком. Я всегда прихожу до открытия ресторана и внутрь не захожу. В общественных зданиях слишком легко оказаться зажатой в угол. Если дело дойдет до погони, лучше уж пусть это случится на улице – так шанс сбежать значительно выше.

Зная об этом моем заскоке, Карен всегда выносит тарелку в переулок.

Она хороший человек. Я хожу к ней не каждую неделю, чтобы она не знала, когда меня ждать. Вдруг однажды она начнет слишком сильно обо мне беспокоиться? Из-за своего волнения она может и властям позвонить, не понимая, какой вред это мне причинит.

Я ценю ее щедрость, но не хочу рисковать свободой из-за доброты какой-то незнакомки.

Наблюдая за тем, как она выполняет свой ритуал перед открытием, я осторожно стучу по отделяющему нас друг от друга стеклу, стараясь сильно не шуметь. На второй раз она поднимает голову и переводит взгляд на меня. На ее лице расцветает приветливая улыбка, отражающаяся и в светло-голубых глазах.

Я машу в знак приветствия и тоже растягиваю губы в улыбке, подражая ей. Когда она делает знак рукой, я понимающе киваю и иду к задней двери.

Я не очень хорошо разбираюсь в людях, но Карен моя неловкость пока не отпугнула. Она то ли прячет свою тревогу, то ли действительно не чувствует ее, не знаю – я просто ей за это благодарна.

Прислонившись к стене переулка и скрестив руки на груди, я смотрю, как небо светлеет, а тени укорачиваются.

Я готова к тому, что дверь сейчас с грохотом распахнется, так что не вздрагиваю, когда так и выходит. Сначала, спиной вперед, появляется Карен, а за ней – тележка с едой. Я хмурю брови при виде нескольких переполненных тарелок, стакана апельсинового сока и кружки кофе.

Мясной аромат бекона в кленовой глазури будоражит вкусовые рецепторы, и рот наполняется слюной. Когда дело касается бекона, я превращаюсь в собаку Павлова и полностью теряю контроль над слюноотделением.

Когда Карен проходит мимо, я вижу – и чую – яйца, ягоды, поджаренные рогалики с маслом и джемом и картофельные оладьи.

Здесь чересчур много еды.

– Ты не могла бы перевернуть эти ящики, Лиззи? Я подумала, мы можем сегодня посидеть позавтракать вместе. Похоже, день будет прекрасный, а у меня еще есть немного времени до прихода других сотрудников.

Карен думает, что меня зовут Элизабет, и называет меня Лиззи. Зовут меня не так, а своего настоящего имени я больше не называю.

Я хватаю перевернутые ящики из-под овощей и ставлю их так, чтобы мы обе могли присесть. Карен ставит поднос на еще целую картонную коробку.

Я смотрю на нее и на еду с небольшим трепетом.

Карен – красивая женщина, у нее блестящие черные волосы, спадающие ниже плеч. Мы уже ели вместе раз или два, но она, зная о том, какая я пугливая, каждый раз держалась на расстоянии. Обычно она стоит, прислонившись плечом к стене здания, и перекусывает чем-нибудь, потягивая кофе, пока я доедаю оставшиеся с прошлого вечера блюда. Я всегда захожу сюда до начала рабочего дня, поэтому повара никогда нет на месте.

Объедки меня более чем устраивают. Я давным-давно отучилась привередничать. Отсутствие необходимости рыться в мусорных баках в поисках еды – роскошь, которая дорогого стоит.

Однако сегодня она устроила пир, и такая перемена вызывает подозрение. Она приготовила все это, пока я ее ждала? На то, чтобы приготовить так много блюд, точно понадобилось бы куда больше пары коротких минут.

Заметив, что я молча разглядываю награду, она улыбается еще ярче.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но в прошлой жизни я была поваром.

Полагаю, другого объяснения я не получу. Я тоже не люблю, когда задают вопросы, поэтому спрашивать самой кажется мне лицемерием.

Когда по моему горлу растекается вкус сладкого апельсинового сока с мякотью, складка между бровями разглаживается. Я смакую это сахарное блаженство, будто глоток дорогого вина.

– Тут слишком много. Я и половины не съем, даже если постараюсь.

Это не совсем так. Возможно, я ем нечасто, но когда ем, то сметаю все до последней крошки. Обычно сдерживаюсь, ведь при виде девушки, которая уплетает еду как здоровый спорстмен, многие удивленно приподнимают брови.

Она вскинула руку, словно отмахиваясь от моих слов.

– Просто съешь, что захочется, а остальное оставь. Я старалась лишь для того, чтобы сегодня ты наелась досыта.

Я киваю и с натянутой улыбкой тянусь за ломтиком бекона, гадая, уж не начала ли она ко мне привязываться. Если я права, то этот мой визит в «У Аниты» будет последним. Вдруг Карен ко мне привыкнет – а я не могу так рисковать. Кроме того, привязаность – это не про меня. Я к такому не привыкла, и те немногие связи, что у меня были, всегда обрывались весьма болезненно.

Нет уж. Я хочу, чтобы в моей жизни присутствовал лишь один человек – я сама.

Я по природе своей одиночка. Иначе зачем меня еще младенцем оставили на пороге? Если уж я не была нужна собственным родителям, то с чего мне быть нужной кому-то еще?

Когда-нибудь я найду себе местечко, в котором меня никто не побеспокоит. Где-нибудь, где меня никто не осудит.

Такие вот у меня жизненные цели, других нет.

– Ну что, какие планы на день?

Я пожимаю плечами. Жизнь у меня не слишком-то захватывающая.

– Думала попозже заглянуть в Уолдорф на чаепитие. – Я подмигиваю, пережевывая кусочек яйца, чтобы показать ей, что я не умничаю, а поддразниваю ее.

– О да, – подхватывает она, – я слышала, что их блюда совершенно божественны.

– Этому завтраку ни в коей мере не сравниться с пиршеством, которое там устраивают.

Это что, французский тост?

Я пробовала такие только раз. Когда мне было лет восемь или девять, семья, в которой я тогда жила, решила отпраздновать мой день рождения сладким завтраком. Это был один из лучших дней.

Отбросив грустные мысли, я подношу ко рту кусок пропитанного сиропом хлеба.

Господи.

– Это восхитительно.

– Спасибо. – Она «улыбается» глазами, и от этого ее лицо светится. Это мне в ней нравится – она может передать столько эмоций одним только выражением лица. – Я его по бабушкиному рецепту готовила.

– Мм-ммм, – тяну я, набивая рот третьим кусочком лакомства.

– Я тут задумалась кое о чем. – Карен смотрит на меня, поджав губы. Ее внезапная скованность почему-то отзывается тяжестью в животе. Я с трудом сглатываю и запиваю еду глотком апельсинового сока, дожидаясь, когда она продолжит.

Развитая за годы интуиция подсказывает, что завтрак подошел к концу.

– Я никогда не видела тебя без шапки. Можно спросить – какого цвета у тебя волосы?

Вопрос безобидный, но у меня в голове с пронзительным воем срабатывает красный сигнал тревоги. Моя интуиция слишком редко ошибается, чтобы сейчас от нее отмахнуться.

Я вскакиваю, хватаю сумку и отступаю, не сводя глаз с Карен.

– Лиззи, что ты делаешь? – У нее на переносице возникает тревожная морщинка. Она тоже встает – в ней почти сто восемьдесят сантиметров, как и во мне, – и делает шаг вперед. Она выставляет перед собой руки ладонями ко мне в понятном каждому жесте – «Успокойся».

Она не хочет меня спугнуть?

Слишком поздно.

– Большое спасибо за завтрак. И вообще за все. Но мне, наверное, пора. – Я продолжаю стремительно отступать, а вот она останавливается. И из-за этого моя тревога немного ослабевает.

Она не преследует меня. Хорошо.

– Это потому, что я спросила про волосы? Ты не обязана отвечать, я просто…

Внутри закусочной что-то грохочет, и мы обе поворачиваем головы к задней двери.

Нормальный человек предположил бы, что это повар или кто-то из обслуживающего персонала.

Нормальный человек не стал бы бросать обвиняющий взгляд на того, кто по доброте своей его кормил.

Нормальный человек тепло улыбнулся бы, сел и ел этот восхитительный завтрак, пока места в желудке хватало.

Мне до нормальных далеко.

– Эмберли, я не…

Одно это слово вызывает у меня всплеск адреналина в десять раз сильнее, чем утреннее пробуждение.

Эмберли. Она знает мое имя. Мое настоящее имя.

Глава 2

Глаза Карен расширились, выдавая, что она не собиралась произносить это вслух.

Нужно немедленно сматываться.

Именно так и надо поступить, но я замечаю боковым зрением вспышки света и невольно застываю на месте.

Это нехорошо. Совсем нехорошо.

– Прости. Все должно было случиться по-другому. Мы так долго тебя искали. Мы просто не знали точно, что это именно ты.

Ага. Нетушки. От таких разговоров жуть берет.

Плевать на вспышки, я сваливаю.

Я разворачиваюсь так быстро, что сумка задевает стену ресторана, и бегу прочь. Не сдерживая себя, во весь дух, так, как никогда не бегаю, чтобы не привлекать слишком много внимания. Я бегаю быстрее, чем полагается нормальным людям, и сейчас такая скорость очень кстати.

Через долю секунды я уже стою у входа в ресторан – но слишком поздно.

Я резко останавливаюсь. Всего в нескольких сантиметрах от моего лица появляется грудь высокого и широкоплечего темноволосого мужчины.

Я пячусь, оглядываюсь через плечо – и вижу в шести метрах позади Карен.

– Она здесь! – кричит мужчина гулким голосом.

К великану тут же подбегают еще несколько человек, они преграждают мне путь живой стеной.

Я оцениваю ситуацию.

Восемь человек. И мужчины, и женщины. Высокие. И темноволосые. Я определенно с ними не справлюсь. А позади меня Карен. Если перепрыгну через забор на заднем дворе, то смогу сбежать.

– Ты пойдешь с нами, – произносит этот Голиаф.

Ага, чур, я пас.

Вспышки света подбираются все ближе к зрачкам.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет!

Сейчас не время выпадать из реальности.

– Дикон, ты ее пугаешь. Так же нельзя, – говорит Карен неодобрительно.

– Нам некогда нянчиться с ней, как с…

«Беги!» — кричит все во мне.

Надо убираться.

Да. Сейчас.

Я понятия не имею, кто они и чего хотят. Но я уверена, что если промедлю еще немного, то стану для них легкой добычей. Если застряну между двумя реальностями, эти чокнутые похитители играючи поймают меня, пока я бегаю от чудовищ, которых никто, кроме меня, не видит.

Я поворачиваюсь и бегу прямо на Карен, а за секунду до столкновения ныряю вправо. Я двигаюсь так быстро, что человек, кажется, не смог бы за мной уследить – но, когда я проношусь мимо, она вскидывает руку и хватает меня за рюкзак.

Опустив плечи и руки назад, я выскальзываю из лямок. Внутри рюкзака нет ничего, ради чего стоило бы жертвовать независимостью.

Я прыгаю и повисаю на заборе, словно белка, – по меньшей мере в двух метрах над землей. Металлическая проволока впивается в ладони, пока я забираюсь наверх.

Я спрыгиваю на землю по ту сторону забора, и в глазах вспыхивает свет.

– Она почти в фазе!

Когда я поднимаюсь с корточек, две реальности сливаются друг с другом.

Нет! Только не сейчас!

Я все еще вижу здания реального мира, но словно через цветной экран.

Дом слева от меня, должно быть, жилой, потому что он залит светом. От него, будто огромная радужная аура, исходят сразу несколько цветов. Преобладают в ней красные и синие тона с вкраплениями желтого, зеленого и фиолетового.

Вокруг меня движутся потоки воздуха – осязаемые волны света и звука, от которых у меня на руках встают дыбом волосы, а ноздри щекочет приторно-сладкий аромат.

Я не обращаю на это внимания, потому что все оно сконцентрировано на темных пятнах высоко в лавандовом небе.

Это существа из моих кошмаров, живущие в этой искаженной реальности: теневые твари.

Темноты я не боюсь, а вот их – да. Они настоящие чудовища, которые нападают по ночам, и мои шрамы это доказывают.

Черные пятна мечутся в воздухе, как летучие мыши, и высчитать их траекторию почти невозможно.

Укрытие. Надо спрятаться. Срочно.

Я мчусь по переулку – ноги отбивают дробь по тротуару. Одним глазом я слежу за тварями в небе.

Когда на меня нападают, есть лишь два выхода: найти укрытие или смешаться с толпой. Первое всегда лучше, потому что не врезаться в плывущие по воздуху цветные пятна – а так в этой реальности я вижу людей – сложно. Кроме того, люди и видят, и слышат меня отчетливо, а вот теневые твари… Они удобно устроились, их невооруженным взглядом не увидеть. И если я отбиваюсь или убегаю от бесформенных темных теней с острыми когтями, которых другие видеть не могут, то я определенно выгляжу сумасшедшей.

Учитывая, что сейчас раннее утро – может, чуть позже шести, – спешащих по делам людей немного, так что смешаться с толпой явно не выйдет.

А значит, надо найти одно из своих укромных местечек. Где-нибудь затаиться, пока спектральный мир не померкнет.

Я мысленно перечисляю на бегу безопасные места. Ближайшее – закуток под мостом через реку Платт, примерно в восьми кварталах отсюда. Белая аура, окружающая мое тело, с тем же успехом легко может послужить летающим в небе созданиям вывеской «КУШАТЬ ПОДАНО», но проточная вода меня спрячет. Обнаружив это, я стала всегда держать в голове список укрытий, до которых я смогу добежать.

Вылетев на полной скорости из переулка, я сосредотачиваюсь на своей конечной точке. Преследующим меня людям за мной ни за что не угнаться. А раз на выходе из переулка меня не караулит цепочка светящихся аур, можно предположить, что они отстали.

Я игнорирую звуки и образы, привлекающие мое внимание.

Мысленно я уже наметила себе маршрут: четыре квартала прямо и три квартала на восток.

Мои глаза по-прежнему прикованы к дороге.

Я пролетаю три квартала всего за несколько секунд. Остается надеяться, что люди, проезжающие мимо, не заметили размытое пятно, несущееся по улице.

Я уже собираюсь повернуть за угол четвертого квартала, когда с неба срывается тень и приземляется передо мной.

Резко остановившись, чтобы не столкнуться с ней, я слышу позади себя характерный глухой удар.

Страх огненной дорожкой ползет вверх по позвоночнику и взрывается в мозгу, как хлопушка.

Монстры меня нашли.

Окружающие меня темные фигуры – просто бесформенные сгустки тьмы. Они напоминают движущиеся черные дыры. Их края нечеткие, я словно вглядываюсь в плотный туман. И я не могу посмотреть сквозь их тела – если эту тьму действительно можно считать их телами.

Если в этой реальности я словно вижу мир через залитый солнцем калейдоскоп, то существа передо мной выделяются отсутствием цвета. Как будто впитывают в себя красоту этого мира. Им мало просто затмевать свет, они стремятся поглотить его.

Фигуры по обе стороны от меня колышутся и двигаются, словно позируют. Я не знаю, кто они и чего хотят помимо того, чтобы причинить мне боль. Мое тело покрыто шрамами от их острых когтей – я никогда не вижу их, но чувствую, как они рассекают мою плоть.

А так как никто больше не видит этих отвратительных тварей, мои приемные родители и социальные работники всегда думали, что я сама наносила себе увечья.

Я научилась отлично это скрывать, но полгода назад попала в больницу после особенно жестокого нападения. Мне наложили тридцать четыре шва и перелили два литра крови, чтобы восполнить потерю.

Поскольку эти травмы явно были не первыми, социальные службы решили, что я что-то с собой сделала. И как мне надо было оправдываться? Основной теорией стал прыжок из окна заброшенного промышленного здания. Думаю, это объясняло порезы на теле и сломанные кости.

Лежа на больничной койке, я подслушала, как мои приемные родители разговаривали с лечащим врачом о том, чтобы положить меня в психиатрическую больницу. Это был последний день моего официального пребывания под опекой государства.

Отмахнувшись от воспоминаний, я осматриваюсь вокруг, пока остальной мир просыпается, не подозревая о моем личном аде.

Слева от меня проносятся по улице машины. Справа – крытая автостоянка.

Я в нерешительности перекатываюсь с пятки на носок. У меня не так много вариантов, но, как только теневая тварь наносит удар, я инстинктивно бросаюсь вправо и ныряю на стоянку.

Найдя лестницу, я бегу вверх по ступенькам и попадаю на верхнюю площадку. Я бегу в дальний угол – и выясняется, что за карнизом лишь перспектива падения с шестого этажа на беспощадную землю.

Умница, Эмберли. На этот раз ты точно вляпалась.

О чем я только думала?

Выбежать на крышу стоянки было худшей идеей на свете.

С чего-то вдруг я стала тупой девицей из дурацкого фильма ужасов, которая вместо того, чтобы выбежать на улицу, несется на чердак.

Так бы и придушила саму себя.

В разные дни меня можно обозвать по-разному – но вот тупой обычно быть не приходится.

Подняв глаза к небу, я замечаю несколько темных фигур, несущихся ко мне. Две страхолюдины позади уже тоже добрались до крыши.

Мне и раньше приходилось попадать в сложные ситуации, но этот раз, наверное, худший из всех.

Мое единственное оружие – скорость и ловкость. Даже после стольких лет я понятия не имею, как бороться с этими существами. Когда дело доходит до стычек в этом мире, я придерживаюсь принципа «прячься любой ценой».

Я не двигаюсь с места, выжидая, когда чудовища до меня доберутся. Перед глазами появляется, оставляя за собой шлейф золотой пыли, знакомое мерцание. Я с досадой отмахиваюсь. Этот мерцающий свет появляется время от времени, но я так и не поняла, что это, и он, похоже, не может мне навредить, поэтому на него можно не обращать внимания.

Сконцентрировавшись на другом, я начинаю составлять приблизительный план действий.

Если получится отогнать двух теневых тварей от лестницы, то, может, я смогу спуститься на землю. И убегу в ближайшее здание, если будет нужно. Не важно, обратят на меня внимание или нет. Это вопрос выживания.

Время все тянется, а у меня по спине стекает пот.

Подойдите поближе, вы, уродливые жирные кляксы.

Словно услышав мои мысли, тени направляются ко мне.

Я бросаю взгляд наверх. Те, что еще летят, спускаются так же быстро. Как будто твари на земле и в воздухе соревнуются, кто первый доберется до приза – меня.

Они набросятся на меня все разом. Я стану неудачницей, окончившей свои дни.

Три. Два. Один. Вперед!

Когда теневые твари уже в миллиметре от меня, я ныряю вправо, делаю сальто и вскакиваю на ноги.

Земля дрожит, когда твари сталкиваются друг с другом, но я не оглядываюсь посмотреть ни на это побоище, ни на то, сколько из них гонятся за мной и насколько они близко. Вместо этого я бегу к лестнице, молясь о том, чтобы успеть.

Она всего в паре метров.

Я справлюсь!

Как только нога зависает над порогом, что-то врезается в меня сбоку, и я отлетаю в ближайшую машину.

Я врезаюсь в серебристый седан со стороны водительского сиденья, разбиваю окно и оставляю на двери вмятину размером с себя.

Приземляюсь с глухим стуком, ударяясь лбом о бетон. Мир, светящийся красками, то вспыхивает, то гаснет, но усилием воли я не даю себе потерять сознание.

Так мне не выбраться.

Я выживала семнадцать мучительных лет, отстаивая свое тело и свою свободу. И планирую жить еще долгие годы.

Я отталкиваюсь от земли и вскакиваю на ноги. Голове это не по вкусу, но я велю ей заткнуться.

Меня все еще преследуют лишь двое. Похоже, остальные сражаются друг с другом. Я не уверена, что все именно так, но выглядит, будто чудовища злобно набрасываются друг на друга.

Это было бы даже забавно, если бы на кону не стояла моя жизнь.

Двое, которых не привлекает эта странная игра, подходят спереди.

По лицу струится кровь, и я ничего не вижу левым глазом. Я нервно прикусываю нижнюю губу, но лишь морщусь. Я не подумала, что она тоже в крови.

Несмотря на огромное количество адреналина в организме, мозг работает вяло. Вместо того чтобы действовать, я просто стою, будто ноги приклеили к земле.

Я ошиблась. Это действительно конец.

Я умру, так и не узнав правды о том, кто всю жизнь меня преследовал.

Вскинув руки в бесполезной попытке защититься, отворачиваюсь, не в силах посмотреть смерти в лицо.

Я уверена, что жизнь вот-вот промелькнет перед глазами, но вместо сцен из детства, вижу, как с неба льется ослепительный свет, заставляющий меня крепко зажмуриться.

Что-то приземляется, сотрясая бетонную плиту у меня под ногами.

Всего через одно мгновение свет тускнеет, и я раскрываю глаза. Передо мной, спиной ко мне, стоит парень в джинсах и черной кожаной куртке, с оружием в обеих руках. В правой – меч, в левой – пистолет.

Я уже умерла. Это единственное объяснение.

В этой реальности я не вижу людей, только их странные цветные ауры. Но этого человека я вижу в мельчайших деталях. Начиная с копны темных волос на голове и заканчивая поношенными черными байкерскими ботинками на толстой подошве.

Я тру глаза – умудряясь размазывать кровь по всему лицу.

Молодчина, Эмберли.

Я осматриваю крышу правым глазом. Теневые твари все еще здесь.

Что. Вообще. Происходит?

Парень, который стоит между мной и моими противниками, выше меня на добрых пятнадцать сантиметров, значит, его рост – по меньшей мере сто девяносто пять сантиметров. Его иссиня-черные волосы по бокам короче, чем на макушке.

От его пристального изучения меня отвлекает слабое белое свечение вокруг его тела – точно такое же есть и у меня.

Мы в чем-то похожи, но, не зная, что отличает меня от других, я не могу сказать, в чем наше сходство.

– Чего ждем? Звонка к обеду? – издевательски рычит он на тварей.

Он что, хочет, чтобы его убили?

Несколько мгновений спустя тишину нарушает, до ужаса пугая меня, жесткий лающий смех. Я дергаюсь и врезаюсь локтем в дверцу машины.

Добавим это к растущему списку травм за день.

– Вы же знаете, что так вам меня не убить.

Я оглядываю крышу. Не может быть, что он обращается к этим уродливым тварям. Они не разговаривают. Я ни разу не слышала от них даже писка – а я бегаю от этих чудовищ, сколько себя помню.

– Видимо, придется мне делать первый шаг самому. – Парень заканчивает свой странный монолог, поднимает пистолет и несколько раз стреляет в теневых тварей.

Когда раздается первый залп, я закрываю уши и приседаю.

Со времен жизни во второй моей приемной семье я испытываю отвращение к оружию. И не важно, что одно из них, возможно, только что спасло мне жизнь – они мне все равно не нравится.

Еще одна серия громких хлопков – и пистолет с грохотом падает на землю передо мной. Из ствола поднимается едкий запах серы с ноткой металла. Напоминает выжженную землю.

Я поднимаю взгляд и вижу несколько несущихся к нам теней. Парень бормочет себе под нос что-то вроде «Ради этого и стоит жить», – а потом воздух дрожит и вибрирует, и меня ослепляет еще одна яркая вспышка.

Глава 3

Рев взрывает воздух – и спустя мгновение свет тускнеет. Там, где только что стоял парень, теперь огромный лев.

Я прижимаю руку к глазам, еще больше размазывая кровь по лицу. То, о чем я подумала, просто невозможно.

Люди не превращаются в животных вот так запросто.

Золотой зверь бросается вперед и врезается в первую темную фигуру на своем пути, отбрасывая ее на пару метров назад. Они оба кубарем летят на землю.

Несколько чудовищ присоединяются к драке. Блестят при дневном свете львиные когти; острые клыки щелкают, и вскоре шерсть животного окропляет блестящая черная жидкость.

– Стил! Назад! – ревет кто-то резким голосом.

Я так увлеклась развернувшейся передо мной битвой, что не заметила людей, столпившихся на верхнем этаже гаража. Их здесь по меньшей мере двадцать, всех окружает то же белое сияние, что и меня, и таинственного парня, исчезнувшего минуту назад. Люди встают вокруг меня полукругом, тесня теневых тварей назад.

Мое внимание привлекает кошачий рык. Я поднимаю глаза и вижу, как лев перепрыгивает через строй моих возможных спасателей и садится передо мной. Он отряхивается, забрызгивая меня гадкой смесью черной крови и слюны.

Мерзость.

Я и так была покрыта слоем гадости, но этот «душ» повысил процент ее противности на миллион. Слава богу, что рот не открыла: попавшая на меня слизь пахнет смесью тухлых яиц. Я с трудом подавляю рвотный рефлекс.

Мужчина слева от меня поворачивает голову, чтобы отдать команду этому отряду. Я сразу узнаю эти черты лица.

Дикон – мужчина, ждавший меня «У Аниты». Потенциальный похититель.

Я отрезана от лестницы людьми и чудовищами, мне некуда бежать.

– Стил, отведи ее в машину, – рявкает Дикон.

Лев издает низкое горловое рычание – я чувствую его вибрацию у себя в груди. Тонкие волоски на затылке встают дыбом.

– Это не обсуждается. Вперед. Живо!

Раздраженно качая головой, кот-переросток поворачивается ко мне. Одна только его голова по размеру как половина моего туловища. Я отступаю, но врезаюсь спиной в водительскую дверь машины с вмятинами размером с меня.

– Хорошая киса, – бормочу я, широко раскрыв глаза.

Он очень по-человечески фыркает и закатывает бирюзово-сапфировые глаза.

Слева от правого уха в золотой гриве пробивается прядь черного меха.

Я не совсем уверена, что это за зверь – явно не обычный лев из зоопарка, – но рядом с ним мне точно неуютно. Даже если он и спас мне жизнь, в этом гигантском животном есть какая-то дикость, и я из-за нее нервничаю.

Он без предупреждения опускается на корточки и дергает головой как бы говоря: «Запрыгивай».

Я качаю головой очень быстро – не удивлюсь, если от этого у меня мигрень начнется.

Ни за что не полезу на спину этого существа.

Он издает нетерпеливый низкий горловой рык.

– Слушай-ка, приятель. Я не привыкла залезать на спину незнакомым животным.

Домашний кот-переросток снова закатывает глаза, доказывая, что понимает каждое слово, слетающее с моих губ.

Он делает шаг вперед – я взбираюсь на капот машины позади меня и перелезаю через нее. Соскользнув с другой стороны, я срываюсь на неуклюжий бег.

На противоположной стороне крыши есть еще одна лестница, и я твердо намерена до нее добраться.

Рев позади превращается в громкое карканье. Как будто кто-то втыкает мне в барабанные перепонки иглы. Я подавляю порыв закрыть уши ладонями – нужно помогать себе руками, пока бегу.

Сильная волна ветра ударяет в спину, а через мгновение я уже поднимаюсь над землей, все еще двигая ногами, будто умею бегать по воздуху.

От порыва ветра, несущегося навстречу, перехватывает дыхание. В полете меня удерживают когтистые лапы, вцепившиеся в плечи.

Я набираю полные легкие воздуха и уже готовлюсь закричать, но не успеваю: мы резко набираем высоту, и вопль застревает у меня в горле.

Мы летим над городскими улицами, сворачиваем с одной на другую так быстро, что каждый раз кажется, будто мы врежемся в стену здания. Задрав голову, я убеждаюсь, что меня держит в лапах гигантская птица. Один только размах ее крыльев минимум вдвое больше моего роста.

Я безуспешно пытаюсь вырваться.

Прожив всю жизнь в полном одиночестве, в этой расколотой пополам реальности, я никогда не видела ничего похожего на сегодняшние события.

Люди в спектральном мире – с такой же сияющей аурой, как у меня.

Битва теневых тварей, от которых я всю свою жизнь либо пряталась, либо убегала.

Огромные животные, понимающие человеческую речь.

Голова гудит не только от ударов. Если я переживу этот день, то найду какой-нибудь подземный бункер и проживу остаток жизни в уединении. Где-нибудь, где не будет всего этого ужаса.

В горле застревает крик: мы, сделав вираж, несемся к земле. Еще полметра – и я смогу коснуться асфальта в знакомом промышленном районе. Я провела несколько зимних ночей в одном из здешних заброшенных зданий.

В поле зрения – ни одной человеческой ауры.

– Отпусти меня, ты, индюк-переросток! – кричу я своему похитителю.

В ответ раздается сердитое карканье, и меня как следует встряхивают – и без того затуманенный мозг гудит.

Когда птица меня отпустит, я надеру ее пернатую задницу так, что она еще долго помнить будет.

Скорость снижается, и я замечаю примерно в квартале от нас заведенный белый фургон.

О боже, это же типичный фургон похитителей.

Рядом с ним стоят двое людей с мерцающими белыми аурами. Я не вижу их лиц, только различаю темный цвет волос мужчины и женщины. Мужик прислонился к фургону и копается в телефоне. Девушка расхаживает взад-вперед.

– Я серьезно! – кричу я птице. Ставлю на то, что она меня понимает, так что я не прочь досаждать ей до тех пор, пока она меня не бросит. – Если ты меня не отпустишь, я найду тебя и приготовлю из тебя главное блюдо на День благодарения! Ты такая жирная, что из тебя выйдет сочная… ай!

Я падаю.

Не успев закричать, жестко приземляюсь на тротуар в паре метров от белого фургона.

Я пытаюсь увернуться, но делаю это недостаточно быстро.

По глупости я не ожидала и не была готова к тому, что крылатое чудище меня отпустит, пока я его оскорбляла.

Ноги подкашиваются, а через миг я ударяюсь боком об асфальт. Я по инерции закидываю ноги за голову и в итоге лишь несколько раз неуклюже шлепаюсь о землю, как тряпичная кукла, прежде чем замереть.

При последнем перекате я бьюсь затылком об асфальт.

Я лежу посреди дороги, распластавшись, в полной уверенности, что сломала абсолютно все кости.

Перед глазами плывет. Боковым зрением я вижу предательские искры света: они подбираются к зрачку, становятся ярче – и затухают, давая понять, что я вернулась в реальный мир.

Все болит.

Кранты этой птице.

Чем дольше я лежу, тем громче становится звук шагов.

– Стил! О чем ты вообще думал? – говорит кто-то смутно знакомым и очень злым мелодичным голосом.

– Она назвала меня жирной индюшкой. – Я скорее слышу, чем вижу, как он пожимает плечами.

– Мне все равно, пусть хоть Большой птицей с улицы Сезам. Нельзя просто сбросить кого-то на землю. Она покалечилась!

Я вижу вблизи чье-то размытое лицо, и в этот же момент кто-то другой резко выдыхает. Вдалеке ревет автомобильный двигатель.

Я два раза моргаю и только потом понимаю, что передо мной встревоженная Карен – по понятным причинам соображаю я не слишком резво.

– Ты в порядке?

Глупый вопрос. Конечно же, нет.

В поле зрения появляется еще одна голова. Она загораживает собой солнечный свет, поэтому черт лица я не вижу. Я прищуриваюсь, но оно все еще в тени.

– Да оклемается. Ты же знаешь, как быстро мы лечимся. И вообще, если бы она не сбежала, ничего бы и не случилось.

– Стил, – обрывает его Карен.

– Что? – Он поднимает руки, изображая святую невинность. – Я же донес ее в безопасное место, так? И где благодарность?

Что. За. Придурок.

Я напрягаю мышцы рук с твердым желанием показать ему свой любимый палец, но мне слишком больно двигаться. Приходится довольствоваться уничижительным взглядом – который он даже не замечает.

Не знаю, как он это сделал, но я почти уверена, что он превратился в птицу и бросил меня на асфальт нарочно.

– Садись в машину. Мы обсудим это в академии.

Он пожимает плечами и выпрямляется.

Скатертью дорожка.

Мое внимание вновь устремляется к Карен. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ее прерывает удивленный Мальчик-Птиц:

– Сейбл, ее волосы!

Сейбл?

Карен наклоняется и берет в руку прядь моих светло-русых волос с рыжими кончиками.

Где-то в процессе с меня слетела шапка. Что неудивительно, когда бежишь сломя голову, когда тебя бросают в машины или когда летишь через весь город, а потом тебя бесцеремонно швыряет на землю гигантская птица.

– Я не была уверена, верить ли в это. – Карен почти что шепчет, будто говорит сама с собой. Она потирает пряди между пальцами.

– Может, она их покрасила? – Мой затуманенный взгляд вновь падает на парня… на Стила.

Качать головой – плохая идея. Такое ощущение, что в мозгу стучат барабаны на редкость плохой школьной группы.

– Мы не можем ни красить, ни обесцвечивать волосы, – рассеянно отвечает Карен.

Парень засовывает руки в карманы джинсов.

– Я знаю. Но как еще это объяснить? У нее и так глаза странные. А из-за волос она бы выделялась еще больше.

– Эй… сам ты странный, – хриплю я. Опустив веки, закрываю свои нифига-не-странные темно-синие глаза – на меня накатывает волна тошноты.

– Вот ведь, – вновь слышится обеспокоенный голос Карен. – Прости. Давай поднимем тебя на ноги.

– Нет. Буду лежать… и помру. – Если они меня не вырубят, я с места не сдвинусь.

Стил издает короткий смешок.

– Давай, помоги мне ее поднять. Нам нужно посадить ее в машину. Дрейк завел мотор.

Ах да, меня же похищают. Чуть не забыла.

А не плевать ли мне уже?

Пока вокруг раздаются шаркающие шаги, я на мгновение задумываюсь об этом. Когда меня тянут за плечи, заставляя встать, решаю, что да, мне точно не плевать на то, что меня удерживают против воли.

Я подавляю всхлип, когда меня поднимают на ноги. Медленно приоткрываю веки и собираю все свои силы в правой руке.

Я давным-давно научилась драться не по правилам. Жизнь не предоставила мне такой роскоши, как право на честь.

Я почти вслепую бью по размытой фигуре передо мной. Зрение туманится еще больше, но об этом я подумаю позже.

Раздается стон, полный боли, а через мгновение по моему кулаку разливается и пронзает всю руку горячая волна агонии.

Боль меня радует: это значит, что я пришла в себя.

Как я и надеялась, руки, держащие меня, разжимаются.

Но радость длится недолго: когда я пытаюсь – прихрамывая – сбежать, меня через мгновение перекидывают через плечо. Я повисла вверх тормашками и смотрю вниз на знакомую пару поношенных ботинок.

Чувак с парковки, он же Мальчик-Птиц, он же Стил? Ну, видимо, гигантский лев его все-таки не съел.

Жаль.

Силы меня покинули… А еще меня вот-вот покинет мой завтрак.

– Тошнит, – с трудом скулю я.

– Не смей, – приказывает он. – Ты и так мне нос в кровь разбила. Если хотя бы подумаешь о том, чтобы на меня блевануть, я сам скормлю тебя Падшим.

«Кто или что эти Падшие?» – спрашиваю себя я – и погружаюсь в темноту.

Глава 4

Свет – это худшее.

Я хватаю подушку и прижимаю ее к лицу, пытаясь задушить себя.

О, пух и перья. Мягонько.

Я зарываюсь носом в эту мягкость, отказываясь до конца проснуться. Это все равно что спать на облаке. Мне нравится.

Стоп… У меня нет пуховых подушек. У меня даже кровати нет.

С визгом вскочив, я тут же падаю на пол и приземляюсь с приглушенным стоном. Я запуталась в постельном белье, которое потянула за собой, плечо и бедро пульсируют после падения.

– Ай.

Я потираю ушибленный бок и смотрю на высоченную кровать с балдахином слева от меня.

– Кто спит так высоко? – бормочу я. – Это ненормально.

Пока я пытаюсь освободиться от постельного белья, скрученного кренделем вокруг моих ног и туловища, умом я стараюсь разобраться в ситуации.

Похитители-неудачники. Побег от теневых тварей. Мой якобы спаситель. Гигантский лев. Огромная птица. Падение с неба. Самоуверенный придурок.

Да, как-то так.

Стянув через голову простыню, я встаю и набираю полные легкие свежего воздуха.

– Тебе, наверное, уже лучше.

Я с визгом оборачиваюсь. Из огромного кресла в темном углу комнаты за мной наблюдает Карен.

Ни разу не жутко, ага.

Она встает и делает несколько неуверенных шагов в мою сторону. Выглядит она… по-другому.

Волосы лежат на плечах идеальными локонами. На смену джинсам с завышенной талией и кроссовкам пришли черные легинсы и ботильоны. Искусственно состаренная серая футболка – я эксперт в том, как выглядят действительно потертые вещи, – свисает с одного плеча. На ее лице нет макияжа, если не считать легкие румяна, немного туши для ресниц и розовый блеск на губах.

Из-за всего этого она выглядит на десять лет моложе. Ей явно не больше тридцати пяти. Не знаю, как я вообще могла подумать, что ей ближе к пятидесяти.

– Где я?

Я осматриваю комнату в поисках какого-нибудь оружия. В конце концов, меня же похитили.

Комната похожа на роскошный номер-люкс в отеле. Самый опасный из окружающих меня предметов – стеклянная ваза. В крайнем случае сойдет и она.

Настрой у меня боевой.

Карен вздыхает и указывает на кровать.

– Не хочешь присесть? День выдался долгий.

Я скрещиваю руки на груди, переношу вес на одну ногу и смотрю на нее сверху вниз. Она права, день был очень долгий.

– Не хочешь рассказать, что происходит, Карен? – Я практически выплевываю это имя, уже сомневаясь в том, что ее действительно так зовут.

– Ясно. Ну что ж. Это справедливо. – Она подносит руку к лицу и щиплет себя за переносицу. – Во-первых, мое имя не Карен, а Сейбл.

– И где я… Сейбл?

– Мы в Скалистых горах, примерно в трех часах езды от Денвера. Гленвуд-Спрингс. Это старый шахтерский городок. Мы привезли тебя в одну из наших академий. Как ты, наверное, уже поняла, я не официантка. На самом деле я директор этого института – Академии Серафимов. Это безопасное место для таких, как ты. Таких, как мы.

Я приподнимаю бровь.

– В каком смысле «таких, как мы»?

Карен – Сейбл – снова указывает на кровать. Я продолжаю сверлить ее взглядом, и она вздыхает, когда понимает, что я не сдвинусь с места.

– Для тех, в чьих жилах течет кровь ангелов. Все здесь…

– Кровь ангелов? – Я отступаю назад. Нога запутывается в забытом постельном белье, лежащем комом на полу, и я тяжело опускаюсь на пол.

Сейбл переступает через этот бардак и протягивает мне руку. Когда я встаю на ноги, она продолжает:

– Нефилимы, так нас зовут.

– Нефи-кто?

– Нефилимы. Все здесь произошли от союза человеческих женщин и ангелов тьмы.

– Стоп… Вы думаете, что мой отец – ангел? То есть ангел тьмы? – Слова кажутся мне неуклюжими и неуместными. – Кто это вообще такие?

– Ты уже готова присесть? – спрашивает Сейбл, скрещивая руки на груди.

Я киваю.

Ага. Думаю, пора. Присесть сейчас будет очень кстати.

Смотря на нее во все глаза и превратившись в слух, я опускаюсь на мягкую постель и жестом прошу ее продолжать.

Сейбл качает головой, и шелковистые волосы рассыпаются по ее плечам.

– Первые связи изгнанных ангелов с людьми только положили начало нашему роду. Крайне маловероятно, что твой отец был падшим ангелом – или просто Падшим. Первые метисы родились несколько тысячелетий назад. Мы не слышали о детях от Падших и человеческих женщин больше двух тысяч лет. Наши современники – потомки первых метисов.

Она садится рядом со мной – кровать слегка прогибается под дополнительным весом.

– Такие академии, как эта, разбросаны по всему миру. Наше младшее поколение учится и тренируется в них, пока не повзрослеет достаточно, чтобы сражаться самостоятельно. Мы привезли тебя в одно из самых безопасных мест для нашего рода. И для твоей защиты, и для того, чтобы узнать, кто ты и на что способна. Вообще-то мне нужно многое тебе рассказать. Потребуется некоторое время, чтобы ты вошла в курс дела, – а пока тебе нужно знать, что идет война. Война и в мире духов, и в мире смертных, между ангелами света и ангелами тьмы – Падшими. Знала ты об этом или нет, но ты родилась в ней – и не ты одна. Все здесь, в Академии Серафимов, такие же, как ты – дети ангелов.

У меня все еще болит голова. Она вывалила на меня целую кучу информации.

Я подношу руку ко лбу и провожу ладонью по лицу. Если бы меня саму столько раз не обвиняли в безумии, я бы назвала ее или сумасшедшей, или лгуньей.

Достаточно ли безумна ее история для того, чтобы быть правдой?

И… война? Этот день и без того было непросто пережить. Не хочу, чтобы меня втягивали в какую-то древнюю вражду между добром и злом.

– Итак, вы хотите, чтобы я поверила, что я не… человек? – Последнее слово дается мне с некоторым трудом. Я никогда не чувствовала себя в своей тарелке, но не человек? Еще лучше.

– Именно.

– И что где-то в моем генеалогическом древе затесался падший ангел?

– Да.

Я считаю до шестидесяти, все это время мы с Сейбл смотрим друг другу в глаза. Я жду, когда она сломается. Крикнет: «Шучу!» или начнет смеяться как чокнутая. Но не дожидаюсь. Она даже не вздрагивает, и я начинаю нервничать.

– Не буду врать. Я понятия не имею, как мне на это реагировать.

– Могу лишь представить. – Выразительный взгляд Сейбл смягчается, и она успокаивающе кладет руку мне на плечо. – Большинство наших детей растут, точно зная, кто они такие. Очень редко случается так, что маленького нефилима воспитывают смертные. До этого дня твоя жизнь, должно быть, была очень сложной… и запутанной.

Я невесело усмехаюсь. Она понятия не имеет насколько.

– Буду с тобой откровенна.

Надеюсь – она так долго мне врала. Я выжидающе склоняю голову набок.

– Мы много лет следили за тобой. Просто не понимали, что ты одна из нас. Очень небольшой процент людей может видеть сквозь завесу мира духов. У нас есть подразделение, занимающееся выявлением таких людей и наблюдением за ними, хоть и поверхностно. Мы редко вмешиваемся в человеческие жизни – только тогда, когда считаем, что они представляют опасность для себя или других.

Подождите-ка.

– Вы… знали обо мне? И дали всем поверить, что я сумасшедшая? Дали мне поверить, что я сумасшедшая? Что за хрень?

Я отодвигаюсь от нее, пока не касаюсь плечом изголовья кровати и не могу двигаться дальше. Я уверена, на моем лице ясно читается отвращение. Сейбл бросает взгляд на пустое пространство между нами, затем поднимает голову и встречается со мной глазами.

– Большинство людей сами как-то объясняют свои видения, поэтому мы позволяем им верить в то, во что они хотят. Может быть, звучит жестоко, но забрать их в наш мир было бы гораздо опаснее. До недавнего времени мы предполагали, что ты одна из таких людей.

– А если так и есть? – Может, в моей жизни и царит бардак, но, думаю, лучше уж быть непутевым человеком, чем нефи-кем-то-там.

– Исключено. – Она качает головой, водопад волос слегка колышется от движения. – Люди не могут прыгать по мирам, как ты. Самое большее – видеть их проблески.

– Если вы столько лет знали обо мне, почему объявились только сейчас?

Сейбл ерзает и поднимает ногу, чтобы опереться на кровать и повернуться ко мне лицом.

– Когда ты сбежала, одна из наших следовательниц решила проверить информацию. Чуть углубившись в твои файлы, она обратила внимание на твои приступы. Люди могут только видеть мир духов – но не взаимодействовать с ним. Описания твоих ранений совпадали с ранами, которые получали наши воины. Студенты этой академии, даже потенциальные, в конечном счете под моей полной ответственностью. Кто-то сообщил, что ты спишь за кафе «У Аниты». Ты подходила под описание девушки, которую мы искали, поэтому меня послали наладить с тобой контакт. Если не углубляться в детали, могу сказать, что ты для нас в каком-то смысле загадка. Ты очень осторожно делилась со мной любой информацией. Думаю, тебе пришлось стать осмотрительной. Когда я так и не получила ответы, которые меня бы устроили, мы все-таки решили тебя забрать. И только когда ты вошла в фазу, мы узнали точно, что ты одна из нас.

Опять это слово. Фаза. Что оно вообще значит?

– Ничего не понимаю, – признаюсь я.

Она улыбается одними губами.

– Как я уже сказала, я могу только представить, через что тебе приходится проходить. Но, уверяю тебя, твое место здесь. Ты принадлежишь к нефилимам. Ты больше никогда не будешь одна.

Она хочет приободрить меня, но ее слова производят противоположный эффект. Мои ладони становятся липкими, а сердцебиение учащается.

Принадлежать кому-то.

Найти место среди остальных.

Не чувствовать себя все время такой одинокой.

Раньше это были мои самые сокровенные желания, но годы трудностей и лишений вырвали с корнем эту тоску. Эта жажда исчезла.

Я всю свою жизнь работала над тем, чтобы довольствоваться одиночеством. Теперь я хочу лишь этого – чтобы меня оставили в покое. Жить своей жизнью на собственных условиях.

Я не стану полагаться на других. Люди всегда уходят. Всегда подводят.

Тьма, наводняющая спектральный мир… я избегаю не только ее созданий. Люди могут ранить так же глубоко, как острые когти теневых тварей.

– Я в плену?

Сейбл приподнимает идеальную бровь и поджимает губы.

– В плену? Конечно нет. Мы лишь хотим помочь.

– Тогда почему вы меня похитили?

Она выглядит смущенной и… разочарованной? Она опускает руки, наклоняется вперед и подпирает ладонями подбородок.

– Мы тебя не похищали. Мы забрали тебя в свою обитель. В безопасную гавань.

– Я и сама справлялась, пока вы со своими громилами не объявились. Я не просила меня спасать. – Она вздрагивает, когда я выплевываю это слово. Это удар ниже пояса, но мне все равно. – Если я не пленница, я бы хотела уйти.

Секунды текут, а мы с Сейбл все смотрим друг другу в глаза. Наконец она откидывается назад и настороженно смотрит на меня.

– Уйти куда? Вернуться к жизни на улице?

Я выпячиваю челюсть, прежде чем ответить.

– Да, если нужно.

– Тебе небезопасно…

– Это вы так говорите. Но вы пытаетесь втянуть меня в войну! Вот уж где небезопасно.

– Ты и так часть этого конфликта, даже если не знала об этом. Мы даже не уверены, как ты так долго прожила в одиночку. Это был только вопрос времени…

– Я уже сказала, что у меня все было хорошо до того, как появились вы с друзьями.

Сейбл поджимает губы, явно расстроенная тем, что я ее все время перебиваю.

– Я понимаю, ты веришь в это, но ты знаешь не все. – Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает, не отводя взгляда. – Давай так: мы с тобой заключим сделку.

Я прищуриваюсь. Я по натуре отношусь к сделкам с подозрением.

– Какую сделку?

– Ты останешься здесь на шесть месяцев, до своего восемнадцатого дня рождения… – Она поднимает руку, когда я открываю рот, чтобы возразить. – Ты останешься здесь на это время. И ни днем меньше. Позволишь рассказать тебе о нашем мире. О странных вещах, происходящих за этими стенами. О том, как работает твоя сила. Как ей пользоваться…

– Подождите, у меня есть сила? – Если это правда, то все довольно радужно.

– И когда тебе исполнится восемнадцать, – продолжает она, не обращая на меня внимания, – ты сможешь идти куда захочешь.

– Откуда вы знаете, когда у меня день рождения? – спрашиваю я. Записка с датой моего рождения и именем и желтое детское одеяло были единственными вещами, оставшимися после того, как меня бросили на ступенях пожарной станции шестнадцать с половиной лет назад. Сейчас записка спрятана в картотеке какого-то социального работника. Одеяло, скорее всего, лежит в куче мусора на свалке. Не думаю, что увижу их снова.

– Мы читали твои файлы.

– Держу пари, это было интересное чтиво. – Я втягиваю нижнюю губу в рот и жую ее. – В чем подвох?

– Его нет. Единственное, что ты теряешь, – эти несколько месяцев. Зато получишь – помимо постоянного питания и места для сна – знания, которых тебя до этого лишали. Понимаю, ты едва знаешь меня – и совсем не знаешь остальных, – но клянусь, что мы лишь хотим тебе помочь.

Я прокручиваю ее слова в голове. За годы я твердо научилась опасаться людей, но крыша над головой – довольно ощутимый бонус. Эта кровать потрясающая. И если Сейбл говорит правду, если есть и другие, похожие на меня, – вне зависимости от того, врет она насчет ангелов или нет, – было бы неплохо побольше узнать о безумии, которое я зову жизнью.

С другой стороны, вдруг это культ, который хочет принести меня в жертву какому-нибудь языческому богу?

Боже, а это еще что за мысль?

По спине пробегает дрожь.

Пока я не получу доказательств, что это культ, разумнее всего будет узнать как можно больше, а потом свалить отсюда, как только мне исполнится восемнадцать.

Если я соглашусь на сделку, то следующие полгода меня будут кормить, я буду нормально спать и, надеюсь, научусь должным образом защищаться. В конце концов, отряд, сражавшийся с теневыми тварями, держался неплохо. И я на семьдесят шесть процентов уверена, что один из них – кто-то вроде оборотня.

О-о-о-о… а вдруг и я тоже так могу?

– Так, для начала расскажите мне об этих магических силах.

На лице Сейбл медленно проступает улыбка. Ее глаза искрятся теплом, и она протягивает мне руку.

– Сначала прими ванну. А когда поешь, я отвечу на все твои вопросы.

Я подношу руку к голове и вздрагиваю, прикасаясь к своим грязных волосам. Слишком давно я как следует мылась.

Я приму ее условия. Приведу себя в порядок, поем и получу ответы. Как-нибудь переживу это.

Я прикасаюсь к ее протянутой руке и дважды ее пожимаю.

– Добро пожаловать в Академию Серафимов. Думаю, тебе здесь понравится.

Глава 5

Как. Много. Людей.

Спустившись на лифте на несколько этажей вниз – видимо, половина академии расположена под землей, – мы проходим всего два шага по гигантской комнате без окон, и в нашу сторону поворачивается целое море темноволосых голов со светлыми глазами.

Или, скорее, в мою сторону. Видеть Сейбл им не в новинку.

Я чувствую на себе взгляд каждой пары глаз, будто клеймо.

Это один из моих оживших ночных кошмаров. После жизни, проведенной в одиночестве, от внимания целого зала подростков у меня мурашки по коже бегут.

Здесь так тихо, что я слышу собственное прерывистое дыхание. По шее поднимается и заливает лицо жар.

– Это просто столовая, – напоминает Сейбл, кладя руку мне на плечо.

– Почему они все пялятся? – спрашиваю я громким шепотом.

Она поднимает на них глаза и оглядывает комнату, как будто в первый раз.

Ей меня не провести. Она явно заметила, как все переменилось, когда мы вошли. Я слышала шум через закрытую дверь. А теперь все, что я слышу, – как у них у всех в унисон гудят мозги.

О нет – это правда культ.

Вот почему они все выглядят одинаково. Они придут в бешенство, когда узнают, что я не могу покрасить волосы в тот же цвет, что у них.

Где ближайшие выходы? Пришло время использовать навыки бега себе на пользу.

– Хватит, ребята. Вы уже вдоволь насмотрелись. – Меня выдернул из мыслей о побеге громкий голос Сейбл. – Вы смущаете нашу будущую ученицу.

Мое дыхание немного замедляется. Может быть, все будет не так плохо, как я думала.

Я вытираю горячие ладони о мешковатые джинсы, которые мне одолжили, и одергиваю подол футболки оверсайз. У меня потеют подмышки.

Отлично, скоро от меня вонять начнет.

– Позже у вас еще будет время познакомиться.

А вот и нет, возвращаемся в режим паники.

Ближайший выход – тот, через который мы только что вошли.

Развернувшись на каблуках, я бросаюсь обратно тем же путем. И ломлюсь в двери, несмотря на удивленный возглас Сейбл: «Эмберли, стой!»

Эксперимент окончен. Лучше спать на земле, чем общаться с такой толпой.

Торопливые шаги Сейбл настигают меня прежде, чем я успею свернуть за угол в коридоре. Она выскакивает передо мной с поднятыми вверх руками.

– Что случилось? Ты куда?

Я тычу пальцем в направлении зала, из которого только что сбежала.

– Нет. Ни за что. Вы меня не заставите.

Она в замешательстве хмурится. Когда я пытаюсь ее обойти, она шагает вместе со мной, преграждая мне путь.

– Подожди немного. Я обещаю, так будет не всегда. Просто ты новенькая.

– Я не могу красить волосы, – выпаливаю я.

– Так никто тебя и не просит… – Слова повисают в воздухе, в них чувствуется вопрос. Явный признак, что моя резкость вывела ее из себя.

Я потираю лоб. Чертова головная боль.

– Я ни за что не стану клоном, и не просите. Так что, наверное, будет лучше, если мы просто расстанемся. Уверена, вы найдете другую молодую девушку, чтобы выполнить… э-э… что бы тут у вас ни происходило. Ясно?

Глаза Сейбл немного расширяются, а потом она заливается смехом. Мелодичный звук, учитывая мое беспокойство, мне совершенно не приятен. Я постукиваю ногой, дожидаясь, пока она успокоится.

– Прости, пожалуйста, – наконец произносит она, – я смеюсь не над тобой.

Верится с трудом.

– Просто я так привыкла, что даже не обращаю внимания. Я понимаю, на первый взгляд все выглядят одинаково, но уверяю тебя, это не так. А еще могу тебя заверить, что многие с удовольствием покрасили бы волосы, если бы могли, но мы не можем – ни покрасить, ни осветлить. Цвет, с которым мы рождаемся, остается неизменным на протяжении всей нашей жизни.

У меня перехватывает дыхание. С моими волосами точно так же. Вплоть до странных кончиков, отличающихся по цвету от волос на макушке.

– Судя по твоему лицу, это тебя или невероятно удивляет, или не удивляет совсем.

Я рассеянно провожу рукой по своим длинным – и недавно вымытым – волосам. Пока я мылась, в канализацию стекали потоки скопившейся за месяцы грязи. Теперь они снова светлые, с ярко-рыжими кончиками.

– Я тоже свои покрасить не могу. Я столько раз пыталась, когда была младше, но краска просто смылась.

– Я так и думала. Это свойство уникально для нашей расы.

Она говорит это так, будто мы совершенно другой вид. О боже, может, так и есть?

Отбросив эту мысль на потом, я возвращаюсь к текущей теме.

– Но почему мои выглядят совсем по-другому? У всех в зале темные волосы. А у меня это. – Я показываю ей прядь своих волос, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Светлые волоски практически мерцают из-за ламп.

Помешкав немного, Сейбл отвечает:

– По правде говоря, мы точно не знаем. В этом смысле ты для нас загадка – но мы сделаем все возможное, чтобы в этом разобраться. И в конце концов, это всего лишь волосы.

– А еще это очень заметная деталь, которая отличает меня от всех остальных в той большой, забитой людьми комнате.

Она кивает, в ее глазах читается понимание.

– Я осознаю, что заставляю тебя выйти из зоны комфорта, но я правда верю, что это к лучшему. К лучшему для тебя. Может, хотя бы попробуешь?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в конец коридора. Из столовой снова доносится шум, будто меня там никогда и не было. А может быть, они все сейчас говорят обо мне. О странной девушке со странными волосами.

– У меня идея. Если я отойду на минутку, обещаешь не убегать?

Мне не хочется выполнять такое обещание. Сейбл замечает мою нерешительность.

– Доверься мне, пожалуйста.

Я неохотно киваю.

Сейбл спешит назад по коридору и заходит в эту кошмарную комнату. А всего через несколько минут возвращается – за ней по пятам идет девочка-подросток.

– Она здесь. Спасибо, что согласилась.

– Без проблем, – отвечает девушка, не отрывая от меня глаз – светло-голубых глаз. Когда они с Сейбл подходят, она просто сверлит меня взглядом. Честно говоря, мне трудно удержаться от того же.

У нее на голове грива красивых темных кудрей, которые ниспадают ниже плеч. Ее глаза кристально-голубые, почти серебряные. А у ее смуглой кожи прохладный розовый оттенок, дополняющий и подчеркивающий ее черты.

Она одна из самых красивых людей, которых я видела в жизни, и не пялиться на настолько светлые глаза, контрастирующие с ее чертами, очень сложно.

Я морщусь, понимая, как долго разглядываю ее. Она с мягкой улыбкой на лице ждет, пока я насмотрюсь.

– Эмбер, это Эш. Я подумала, тебе будет комфортнее освоиться среди других учеников, если с тобой будет одна из них.

– Это очень мило с вашей стороны, Сейбл, – говорю я тихо. Мне отчасти стыдно за то, что я отреагировала на Эш так же, как все в комнате – на меня, а отчасти – за то, насколько всем очевидна моя социальная неловкость.

– Привет, Эмберли. Очень приятно с тобой познакомиться. – Она машет мне рукой. – Я с удовольствием помогу тебе на обеде, если ты готова. Я слышала, ты довольно сильно ударилась головой. Наверное, это было ужасно. Нас не очень-то легко вырубить.

Она говорит «нас», словно я уже стала частью их мира.

Не знаю, нравится ли мне это.

Я завожу руку за голову и ощупываю шишку на затылке.

– Вообще меня ударили не один раз, – признаюсь я с улыбкой, полной досады.

Она сочувственно морщится.

– Ух.

– Да, это хорошо описывает ситуацию.

– Хочешь попытаться еще раз? – Она указывает большим пальцем на столовую позади себя. – Обещаю, там много очень хороших ребят.

Я бросаю взгляд на Сейбл. У нее на лице широкая улыбка.

Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Подстава была очевидная – и она ей только на пользу.

Робко улыбнувшись Эш, я с трудом киваю.

– Разумеется.

Она невысоко подпрыгивает и хлопает в ладоши.

– Не могу дождаться. Как представлю… уф.

Неужели Сейбл только что пихнула ее локтем?

– В смысле, с удовольствием покажу тебе, как раздобыть еду. – Она успокаивается – и улыбка у нее уже немного кривая.

– Рада, что вы поладили. Я дам вам с Эш спокойно пообедать – а потом найду тебя и расскажу чуть больше о том, как здесь все устроено.

– Подождите! – вскрикиваю я, когда Сейбл начинает пятиться прочь от нас. – Шапка.

– Что, прости? – Она склоняет голову набок.

Видимо, мои навыки общения намного хуже, чем я думала.

– Шапка. Здесь есть что-то, чтобы спрятать волосы? Что-то темное, если можно.

Взгляд Сейбл смягчается.

– Я думаю, в этом нет необходимости… – Она замолкает на полуслове, а секунду спустя кивает. – Конечно. Если подождете пару минут, я что-нибудь найду.

Она спешно уходит прочь по коридору и исчезает за углом. И только тогда я поворачиваюсь к Эш.

– Подруга, ты с ума сошла?

– Эм, что, прости? – О нет, что я наделала на этот раз?

– Если бы у меня были такие волосы, как у тебя, я бы красовалась ими при любой возможности. – Она встряхивает волосами, взбивает их и машет воображаемым поклонникам. Это так нелепо, что я искренне улыбаюсь.

– Мне просто не нравится выделяться в толпе.

Ее печальная улыбка указывает на то, что она меня понимает.

– Да, я это уважаю. Надеюсь, со временем тебе тут станет достаточно комфортно, чтобы об этом не думать. А если нет – эй, может, из-за тебя шапки станут модными. Видит бог, этому месту не помешает немного моды.

Я рада этому примирению. Надеюсь, моя благодарность читается в улыбке, потому что мне не хватает слов.

– Вот и я, – уже спешит к нам Сейбл. Она протягивает темно-синюю бейсболку с логотипом «Денвер Бронкос».

Денвер, серьезно? Достал меня этот город.

Я сдерживаю стон – ведь это лучше, чем ничего, и я правда ценю усилия Сейбл.

– Знаю, ты, скорее всего, надеялась на другое, но я смогла найти только это. Мы закажем для тебя несколько шапок, если решишь, что они тебе нужны.

Я не смогу спрятать под ней волосы целиком, но это уже что-то. Можно собрать волосы в низкий пучок, чтобы было не так заметно.

– Спасибо. – Я беру бейсболку, торопливо поправляю застежку сзади – очевидно, раньше ее носил парень – и надеваю, натягивая на лоб.

Эш ободряюще улыбается мне, а потом хватает за руку и тащит к дверям столовой. Она останавливается у входа и пристально на меня смотрит.

– Время быть храброй, – заявляет она и открывает двери.

Глава 6

На меня все равно смотрят, но дела уже не так плохи. Эш ведет меня через лабиринт столов к длинной стойке в задней части столовой. Она вся заставлена всевозможной едой и представляет собой самый роскошный шведский стол из тех, что я когда-либо видела.

От аромата свежеиспеченного хлеба и нарезанного ростбифа урчит желудок, хоть я уже сегодня ела. Передо мной миски с фруктами и тарелки с гамбургерами, картофелем фри, зеленой фасолью, даже целыми жареными цыплятами, от которых можно отрезать себе кусочек. Этот пир не хуже обеда в честь Дня благодарения.

Я с удивлением и легким недоверием поворачиваюсь к Эш. Она уже схватила пару пластиковых подносов из кучи перед стойкой и поставила их на металлические перила, прикрепленные к выступу. Поймав мой взгляд, она играет плечами.

– Что тут сказать? Мы любим поесть.

Без сомнения.

В этот самый момент у меня на затылке встают дыбом тонкие волоски от осознания – я на мгновение забыла о студентах академии у меня спиной. Хотя мои волосы собраны в пучок и скрыты под бейсболкой, их все равно видят все вокруг.

Я втягиваю голову в плечи и опускаю глаза, продвигаясь вслед за Эш и отвечая на ее вопросы о том, какие продукты мне нравятся – а мне в целом нравится все подряд.

Я лгу себе, говоря, что, если не смотреть по сторонам, никто не будет пялиться.

Наложив мне столько еды, сколько помещается на тарелке, Эш ведет меня к круглому столу. Устраиваясь на своем месте, я оглядываюсь вокруг достаточно долго, чтобы заметить лица нескольких студентов, сидящих неподалеку. От их любопытных взглядов мне не по себе. Не отрывая взгляда от тарелки, я проверяю, не выбились ли волосы из тугого пучка на затылке.

Я съеживаюсь так сильно, как могу, стараюсь занимать как можно меньше места. Очень хочется поерзать на месте, но это только привлечет больше внимания.

Невозможно не заметить, что, пока остальная часть комнаты гудит от разговоров, за нашим столом царит безмолвная тишина. Я ковыряюсь в еде, притворяясь, что ничего не замечаю.

– В общем, я тут подумала, – начинает Эш. – Лучше уж сорвать этот пластырь резко.

О боже. Что она делает?

– Ребята, это Эмбер. Она тут новенькая и, уверена, будет очень рада ответить на все ваши вопросы. А еще, на случай, если вы не заметили, под ее супер стильной бейсболкой – грива платиновых и рыжих волос. Да, я знаю, вы завидуете, но лучше вам просто забыть об этом, потому что она действительно классная и вы все захотите с ней дружить.

Нет. Она что, сказала это все вслух?

Я издаю низкий стон и опускаю голову. Жар поднимается по моей шее и опаляет щеки.

– Эмберли. – Эш толкает меня локтем, и я сдерживаюсь, чтобы не дать ей в нос. – Позволь представить тебе моих друзей.

Наверное, я издаю звук, напоминающий ворчливое согласие. По крайней мере, стремлюсь я именно к этому.

Я заставляю себя посмотреть вперед и бросаю короткие взгляды на людей справа, слева и передо мной. На их лицах я замечаю различные оттенки приятного изумления.

Кажется, они привыкли к дерзостям Эш.

А вот я, к сожалению, нет.

Эш обходит стол, перечисляя имена.

Кенна, девушка справа от меня, машет мне в знак приветствия. Ее волосы цвета красного дерева зачесаны назад в модную прическу, а виски выбриты прямо по линии челюсти. Ее зеленые глаза похожи на весеннее поле в прерии, они горят на фоне легкого бронзового цвета ее кожи – это придает ей немного загадочный вид.

Девушка рядом с ней – Хэдли. Когда ее представляют, она поправляет сидящие на переносице очки в черепаховой оправе.

– Они не для того, чтобы видеть, – объясняет она. – У всех нас прекрасное зрение. Мне просто нравится, как они смотрятся. – Она застенчиво улыбается и прочищает горло, прежде чем убрать за ухо прядь волнистых волос цвета угля.

Она мне нравится.

Стерлинг и Грейсон, два парня за нашим столом напротив меня, кивают, когда называют их имена.

Я быстро забываю, кто есть кто. Они слишком похожи друг на друга, с одинаковыми темными волосами – лишь на оттенок светлее черного и длинные, с завитками на концах. У них обоих квадратные подбородки и сине-зеленые глаза.

– Грейсон и Стерлинг – близнецы, – объявляет Эш. Я все еще рассматриваю их из-под козырька бейсболки. Чем дольше я смотрю, тем лучше отличаю их друг от друга. Есть очевидное сходство, но они же не одинаковые. Меня накрыло странное ощущение дежавю, но я отмахиваюсь от этого чувства.

– Мы все десятиклассники, – объясняет один из братьев. – Даже Стерлинг, хотя если судить по зрелости, то так и не скажешь.

Ладно, значит, ты, видимо, Грейсон.

Я качаю головой, будто понимаю, о чем он.

– Эй! Удар ниже пояса, братан. – Стерлинг бросает на брата хмурый взгляд и швыряет в лицо Грейсону скомканную салфетку. Тот легко отбивает ее рукой и продолжает:

– Десятый класс – это как двенадцатый у людей… по крайней мере, здесь, в Штатах. Но, к сожалению, нам всем учиться в Академии Серафимов еще три года. Окончим учебу в двадцать.

– Ну, хреново вам. – Слова вылетают сами собой. Я слышу, как рядом хихикает Эш. Брови Хэдли и Кенны взлетают вверх, а Стерлинг прячет реакцию за кашлем.

Грейсон просто пожимает плечами, как будто у него нет своего мнения.

– В последние несколько лет обучения тебе дают больше свободы и позволяют участвовать в операциях, так что все не так уж плохо.

Два дополнительных года в средней школе – для меня расклад не лучший. Ни за что не останусь здесь ради такого. Я хочу понять, как работают мои предполагаемые силы, как выжить и в реальном, и в спектральном мирах, а потом убраться подальше отсюда.

– Не забивай ей голову скучными фактами об академии, Грей. Кроме того, мы все очень хотим узнать кое-что другое. – Стерлинг наклоняет массивный корпус вперед с шутовской улыбкой на лице. – Ты правда думала, что тебя похитили?

– Стерлинг, – предупреждающе произносит Эш.

– Что? – Он с наигранной наивностью расширяет глаза.

– О, прекрати кривляться. Тебе не идет. – Эш запускает в его голову картофелем фри.

Легко поймав закуску, Стерлинг засовывает ее в рот.

– Вкуснятина. Спасибо, Эш. Ты просто лапочка.

Она закатывает глаза к потолку, а потом всем телом поворачивается ко мне.

– Не обращай внимания. Тебе не обязательно отвечать.

Ей легко говорить. В ней не сверлят дыры пять пар глаз.

Под их взглядом у меня пылают щеки. Проклятие светлой кожи: я никогда не могу скрыть смущения.

– Эм. – Я сглатываю, чтобы смочить горло… и оттянуть время.

– Ну типа. Они набросились на меня одновременно. Ну то есть… – Блин, почему разговаривать с людьми так трудно? – Меня и большая жирная индюшка в когтях таскала. Даже на землю меня сбросила. Так что да. Я думала, что меня похитили.

Я пожимаю плечами, не зная, что еще сказать. Я не собираюсь доказывать, что технически меня правда похитили. Никто не спрашивал у меня, хочу ли я в их модную академию.

Мгновение спустя Стерлинг поворачивается к брату. Они обмениваются взглядами, понять которые мне не дано.

– Я же правильно думаю, да?

– Кто еще может такое выкинуть? – ухмыляется Грейсон.

– Блин, держу пари, Дикон все еще выносит ему мозг.

– Как будто ему есть дело.

– Правда, правда. И все равно было бы здорово погреть там уши.

– Эх, умели бы мы превращаться в мух.

– Просто с языка снял.

– Прошу прощения, – перебиваю я, удивляясь самой себе. – Хотите сказать, что знаете этого Мальчика-Птицу?

На лицах близнецов расцветают улыбки.

– Ага. Эта жирная индейка – наш брат, Стил.

Это имя я точно запомнила. Тот придурок, который назвал меня чудной.

Я не скрываю своих чувств от этой новости, и уже через секунду оба брата разражаются хохотом. Не могу их винить. Если навскидку, я, наверное, выгляжу так, будто съела что-то очень мерзкое.

– Его ты видела? – Грейсон указывает налево.

Я осматриваю столовую и вскоре замечаю парня, который кажется мне смутно знакомым. У него с сидящими напротив меня близнецами одинаковые подбородки, но этот выглядит немного старше. Такие же темные волосы, но короче по бокам и чуть темнее – напоминает воронье перо. Он слушает своего соседа по столу и кривит пухлые губы в усмешке.

Я прищуриваю глаза и наклоняю голову набок, продолжаю наблюдать за этим парнем.

Он удобно развалился на стуле, который совсем мал для него, его рука лениво лежит на спинке стула красивой девушки рядом с ним. Ее темно-каштановые, орехового цвета волосы свободными локонами свисают ей до талии. У нее лицо в форме идеального сердечка. Даже отсюда я вижу ее изящный носик и большие зеленые глаза, обрамленные густыми ресницами.

Она смеется и привычным жестом кладет руку на бицепс Стила.

Это вызывает у меня раздражение, хоть я и знаю, что это неправильно.

– Возможно, это он, – признаю я, с усилием переводя взгляд на соседей.

– Вот блин! – Стерлинг хлопает ладонью по столу. – Это лучший день в моей жизни. Она не только назвала его жирным индюком, но и сломала ему нос и даже не помнит, как он выглядит. Я ему это до смерти припоминать буду.

Просто чудо, что эта суматоха не привлекла внимания всех в столовой. Однако разговоры за несколькими ближайшими к нам столиками стихли, а ученики бросали в нашу сторону любопытные взгляды.

С этой компанией мне не выжить.

А много народу заметит, если я сползу под столик и спрячусь?

Прятаться – это мое. Я в этом хороша.

– Ты прав, – добавляет Грейсон. Он выглядит таким же довольным – что бы там ни было, – как и его брат. – Это заставит его слегка умерить свое эго.

К моему абсолютному ужасу, Стерлинг размахивает руками в воздухе и кричит, перекрывая болтовню в столовой:

– Эй, Стил. Похоже, конец твоему идеальному послужному списку.

Взгляд бирюзово-голубых глаз скользит по нашему столику и останавливается на Стерлинге, а потом падает на меня. Девушка рядом с ним все еще говорит, но он больше не обращает на нее внимания.

Я пытаюсь отвести взгляд – правда пытаюсь, – но не могу.

– Грей, это прекрасно. – Стерлинг уже стоит и указывает на старшего брата. – У него синяк под глазом?

На таком расстоянии сказать трудно, но, кажется, кожа под правым глазом слегка темнее, зеленовато-желтого оттенка. Я помню удар, который нанесла, прежде чем он перекинул меня через плечо. Но несмотря на все свои старания, я об этом не жалею. Вообще-то хорошо, что я влепила ему, а не Сейбл.

– Ты его ударила? – в голосе Эш сквозит благоговение.

Я отрываю взгляд от глаз Стила и отвечаю:

– Он пытался меня похитить.

Братья снова хохочут, и я закатываю глаза.

– Не пытался я тебя похитить. Я спасал тебя от Падших.

По позвоночнику бегут мурашки осознания – это произнесли знакомым глубоким голосом. Возможно, я не помню его лица, но голос определенно произвел на меня впечатление.

Грейсон и Стерлинг смеются так сильно, что их лица краснеют и покрываются пятнами. И ни одному это не к лицу. Стерлинг даже прослезился.

Ну, от этих двоих явно толку не будет.

Кенна и Хэдли с отвисшими челюстями уставились в точку над моей головой – видимо, там и стоит Стил. Их глаза стекленеют, и, если я не ошибаюсь, в них даже зажигаются звездочки.

Через мгновение взгляд Хэдли падает на меня, а потом она опускает глаза в свою тарелку, будто в ней хранятся ответы на все вопросы вселенной.

Кенна все еще смотрит на Стила своими загадочными глазами.

Это что, слюна?

Она не произнесла ни слова с тех пор, как я села за стол. Может быть, она немая?

Эш – единственный разумный человек за столом. У нее виноватое выражение лица.

Я подношу руку к лицу и сжимаю переносицу. У меня горит затылок – думаю, от того, что Стил пытается взглядом прожечь в нем дыру.

Я медленно поворачиваюсь и утыкаюсь взглядом в его широкую грудь, обтянутую тканью футболки.

Ой, может, он старше, чем я думала? Просто он такой огромный.

– Слушай, я не хотела тебя обидеть, ничего такого… – Я против воли поднимаю взгляд вверх, с его груди к лицу, и встречаюсь с голубым огнем его глаз.

О боже, это я зря.

От сквозящего в его взгляде напряжения слова застревают у меня на языке. И я просто… сижу… и таращусь.

А он просто… стоит… и смотрит в ответ.

В столовой внезапно становится очень душно и подозрительно тихо. Ставлю на то, что снова привлекла всеобщее внимание, – но я слишком потрясена, чтобы это проверить.

Почему он молчит?

Почему так на меня пялится? Будто не видит в комнате никого другого или ему на них плевать.

Это невероятно нервирует. Хоть бы он перестал.

– Я… э-э… там были… э-э… – С губ срывается какое-то неразборчивое блеяние.

Я уже всерьез подумываю о том, чтобы залезть под стол, когда раздается сигнал тревоги – такой громкий, что я чуть не падаю со стула. Огни в столовой мигают красным.

Что происходит?

По комнате эхом разносятся громкие вздохи. Сигнализацию перекрикивает записанный голос. «Прорыв первого уровня», – повторяет он раз за разом.

Я слышу только скрип стульев по линолеуму: студенты вскакивают и торопливо, но организованно разбегаются.

Эш хватает меня за руку и тянет, чтобы я встала. Я в замешательстве и вяло ей подчиняюсь.

Хэдли и Кенна уже убежали. Грейсон и Стерлинг обходят стол и встают рядом с братом. А Стил… Он возвышается надо мной, смотря куда-то в пустоту, склонив голову под углом в сорок пять градусов, будто к чему-то прислушивается. Понятия не имею, что он там расслышал за воем сигнализации, голосом на записи и топотом выбегающих из комнаты людей.

– Ну же, Эмберли. – Глаза Эш широко раскрыты, в них читается страх. Мне ее взгляд совсем не нравится. Я уже чувствую, как к горлу подступает паника.

Сквозь нее прорывается голос Стила:

– Грей. Стерлинг. Даже не думайте переходить в фазу.

В фазу?

– Перестань изображать из себя заботливого старшего брата, – огрызается Стерлинг.

– Это не обсуждается. Я старше вас и по возрасту, и по рангу. Вы будете выполнять приказы, как вас тому и учили, – рычит Стил командным голосом.

Стерлинг закрывает рот. Если бы он был Суперменом, Стила бы уже испепелило лазерами. Грей выглядит ненамного счастливее.

Стил потирает лицо рукой и пытается смягчить свой выпад:

– Слушайте, вам нужно помочь новенькой добраться до бункера. Она понятия не имеет, куда идти. Потом найди своих и убедись, что Блейз и Аврора там же. И я не шучу, в фазу не переходи.

– Разумеется, мам, – ворчит Стерлинг себе под нос, но достаточно громко, чтобы расслышать его слова.

– Пошли, девчонки. – Грейсон дергает подбородком в сторону выхода, будто никуда не торопится.

– Уходите! – вдруг кричит Стил. – Они здесь.

Он исчезает во вспышке света. Я хватаю ртом воздух, пока два его брата и Эш толкают меня к выходу.

– Выпендрежник, – бормочет Стерлинг.

– Куда он пошел? С ним все хорошо?

Что, черт возьми, происходит?

– Стил может о себе позаботиться.

Их небрежное отношение к этой напряженной ситуации меня совсем не успокаивает. Наоборот, сердцебиение учащается, и я чувствую выброс адреналина.

В уголках глаз взрываются разноцветные фейерверки.

Реальность ускользает от меня, и это уже не остановить.

Просто продержись еще немного, Эмбер. Может, получится найти безопасное место и спрятаться.

Оглядываться назад, когда мы уже почти ушли, – ошибка. Цвета становятся ярче, и меня затягивает в спектральный мир за мгновение между вспышками.

Подталкивающие меня вперед руки исчезают. Рев сигнализации затихает, но я все еще слышу обрывки разговора. Как будто говорящие очень далеко от меня.

– А где?..

– …она частично перешла в фазу, потому что…

– …вижу ее, но не могу удержать…

– И что нам…

Я в полном смятении – но тут мой взгляд падает на очень большого, очень золотого и очень знакомого льва посреди комнаты.

Его шерсть встает дыбом, а из груди вырывается низкое рычание. Я замечаю в его гриве все тот же клок черных волос.

Стил. Я знаю это так же твердо, как и свое собственное имя.

Золотой зверь начинает метаться взад-вперед, и мое сердце стучит где-то в глотке. Прямо за львом на земле лежит бледный и худой человек.

Его окутывает облако тьмы, он движется как насекомое: отрывисто, но быстро. Его темные волосы доходят ему до плеч, спроси меня кто, я бы сказала, что их не мыли несколько месяцев. Они свисают безжизненными жирными сосульками и скрывают бо́льшую часть его лица.

За прядями светятся льдисто-голубые глаза. Пухлые, будто две насосавшиеся крови пиявки, губы оттянуты назад, и за ними видно удлиненные и острые клыки.

Человек – или, скорее, существо – шипит на Стила, который отвечает на шипение низким рычанием, пробирающим до костей.

Это вампир? Сначала оборотни, а теперь вампиры? О каких еще тварях мне не рассказали?

Я иду к ним – и понимаю это, только когда отпрыгиваю назад и опрокидываю стол от рычания Стила. Резкий звук эхом отдается в почти пустой комнате.

Человек-вампир поворачивает голову в мою сторону. Розовый язык облизывает верхнюю губу и проводит по обоим клыкам.

Меня сейчас стошнит.

Существо с нечеловеческой скоростью бросается ко мне. Я замечаю только размытое движение.

Стил сжимает челюсти на его ноге, и тот с криком падает на землю всего в полутора метрах от меня.

Я отступаю и врезаюсь во что-то твердое. На моих плечах сжимаются чьи-то руки – и я наношу их владельцу удар.

– Эй, успокойся. Это мы, – шепчет Эш. – Нужно срочно сматываться отсюда.

– Ага – желательно до того, как Стил заметит, что мы в фазе, – трубит с другой стороны Стерлинг. Грейсон стоит рядом с ним.

Я прекращаю сопротивляться, поняв, что позади Эш и близнецы, окруженные такой же мягкой белой аурой, как у меня. Еще одно подтверждение нашей непохожести на людей.

– Что это за тварь? – чувство самосохранения пересиливает жгучее любопытство – со мной такое происходит нечасто.

– Отрекшийся. Нам правда нужно валить, – отвечает Грейсон.

– Нельзя же оставить это создание один на один со Стилом. – Я начинаю коситься на парня. Он точно со мной согласится.

Мгновение спустя Стил швыряет вампира – или кто он там такой – через всю комнату. Тот с тошнотворным хрустом врезается в стену.

– Думаю, у него все схвачено, – сухо отвечает Грейсон.

Стерлинг встает передо мной и перекатывается с пятки на носок – ему явно хочется вступить в бой.

– Даже не думай, чувак. – Грейсон хмурится и тычет в брата пальцем.

– Да. Да, я помню. Ладно, давайте сматываться.

Мы уже почти за дверью, когда в воздухе гремит безумный смех. Этот звук ненавистен даже самому спектральному миру. От стен отражаются гневные волны света.

– Да, бегите, маленькие мерзкие полукровки. Погоню мы любим так же сильно, как и охоту.

Пока мы протискиваемся в двери столовой, по моим венам разливается лед. Голос переходит в дикий визг и с резким треском обрывается.

О боже. О боже. О боже. Не оглядывайся, Эмберли.

На этот раз я к себе прислушиваюсь.

Мы успеваем пройти только половину коридора, когда двери столовой с грохотом открываются.

Мои нервы на пределе, и я едва не подпрыгиваю от еще одного неожиданного гостя.

Слышится низкий рык, и Грейсон резко останавливается.

Эш врезается в него, я – в нее, а Стерлинг натыкается на меня.

Когда Стерлинг отлипает от моей спины, я тут же разворачиваюсь.

– Вот черт, – ворчит Стерлинг под нос, глядя на брата в форме льва.

Стил исчезает в вспышке белого света, словно петарда. Я с благоговением смотрю, как частицы света сплетаются в человеческий силуэт и, в последний раз моргнув, являют нам разъяренного Стила.

– О чем ты думал? – выплевывает в лицо Стерлингу, промчавшись по коридору.

Грейсон кладет руку старшему брату на плечо.

– Остынь, чувак. Мы просто пытались защитить новенькую.

Отлично, мое имя они уже забыли.

Стил переводит свирепый взгляд на меня. Черные линии бровей подчеркивают злой голубой огонь в его глазах.

Я делаю шаг назад, но лишаю его удовольствия посмотреть, как я покорно опущу взгляд.

– Хочешь, чтобы тебя прикончили? Или еще что похуже сделали?

Стоп. Что?

– Только полный идиот полезет в фазу без оружия, когда в комнате Отрекшийся. – Его пристальный взгляд скользит по мне, и я понимаю по изгибу его губ: он считает меня бесполезной.

Почему-то меня это ранит.

– Тебе сколько, шестнадцать? Ты явно еще слишком мала, чтобы тебя успели обучить.

– Мне семнадцать. Но какая, блин, разница? Я так долго забочусь о себе сама, что ты мне явно не нужен.

Его темные брови взлетают вверх – как и мои.

Моя маленькая вспышка гнева удивила не только его. Когда стоит выбор бить или бежать, я обычно бегу. Я так долго продержалась, потому что смешивалась с толпой, пряталась в тени. Смелость не совсем в моем стиле.

Стил успевает лишь приоткрыть рот, чтобы ответить, но его прерывает Стерлинг:

– Она была в фазе наполовину. По-другому ее вытащить не получилось.

– Наполовину? – недоверчиво спрашивает он.

– Стерлинг прав, – добавляет Грейсон. – Мы видели ее в мире смертных, но она была в мире духов. Это был единственный выход.

Сердитый взгляд Стила вновь останавливается на мне. Я силой запрещаю себе пасовать. Я уже встречалась с хулиганами. Стил такой же.

– Выйди из фазы, – приказывает он.

Я моргаю, глядя на него, и хмурюсь.

– Конечно – как только объяснишь, что это значит, и научишь, как это сделать.

Стил очень по-человечески рычит и запускает руку в волосы.

Эш встает передо мной – за ее головой с кудрявыми, как винт штопора, завитками почти не видно кипящего от злости парня.

– Да отстань ты от нее. Для нее это все в новинку. И вообще, нашел время спорить. Нужно добраться до бункера.

Стил выдыхает с такой силой, что сдувает несколько кудряшек Эш. Заведя руку ей за спину, он хватает меня за плечо и притягивает к себе, не давая ей и дальше прикрывать меня собой.

– Ого. Ну и что с тобой не так? – Я вырываюсь из его хватки, но его внимание приковано к братьям.

– Я отведу ее в безопасное место. А вы выходите из фазы. Идите прямо к группе Блейза и Авроры, убедитесь, что они добрались, и оставайтесь с ними.

Стерлинг уже хочет возразить, но Грейсон закрывает ему рот рукой и тянет брата за собой.

– Увидимся, когда это закончится.

Грейсон и Стерлинг растворяются в воздухе, и я качаю головой: я не привыкла видеть, как люди вот так исчезают.

Эш переминается с ноги на ногу и кусает губу, ее взгляд бегает от меня к Стилу и обратно.

– Ты точно справишься? – спрашивает она.

Стил мрачно усмехается.

– Ты правда думаешь, что я не смогу о ней позаботиться?

– Учитывая твое высокомерие? – насмешливо произношу я.

Эш кривит губы в слабой улыбке.

– Я разыщу тебя, когда они устранят угрозу, хорошо? – Она умоляюще смотрит на меня, прося, чтобы я согласилась.

Мне особо и выбирать не приходится. И вообще, что бы тут ни происходило, реальный мир для нее, кажется, безопаснее. Может, мы и познакомились недавно, но я не хочу, чтобы ей причинили вред.

Я отрывисто ей киваю.

Она тут же исчезает.

Стил смотрит на меня сверху вниз, разворачивается на каблуках и идет по коридору.

– Не отставай, – бросает он через плечо, не замедляя шага.

Это будет интересно.

Глава 7

Чем дольше я иду за Стилом, тем больше у меня косят глаза. Подземная часть академии гораздо больше, чем я думала; я совершенно перестала понимать, куда мы идем. Без проводника я, наверное, бродила бы по лабиринтам коридоров бесконечно.

Мы еще не видели других людей, но эхо криков и воплей, бьющих по ушам, достаточно для того, чтобы нервничать.

Я мотаю головой, чтобы стряхнуть беспокойство. Сейчас не время для лишних эмоций.

Страх убивает.

Перед мысленным взором всплывает ненавистный портрет бледного Отрекшегося. Обнаженные острые зубы, нечеловеческое шипение. Сальные волосы, свисающие безжизненными клоками. Похожие на прутья пальцы согнуты и вот-вот вцепятся во врага.

Я отвлекаюсь лишь на минуту, но этого хватает: я не замечаю, что Стил остановился. Я вскидываю руки, врезаюсь ему в спину и попадаю себе локтем в живот. Резко, со свистом выдыхаю.

Стил еле заметно подается вперед.

Чтобы не споткнуться, я хватаю его за талию. Мое лицо впечатано в его спину на уровне лопаток. Подняв взгляд, я понимаю, что Стил смотрит на меня через плечо – приподняв бровь.

Я отвожу руки в стороны и отскакиваю на несколько шагов. Он поворачивается – мои щеки пылают.

– Прости. – Я не знаю, куда деть руки, и запускаю их в волосы, снова проверяя, на месте ли бейсболка. – Я не заметила, что ты остановился.

Очевидно.

Я бы и сама глаза закатила. И не стану винить его, если именно так он и сделает.

Вместо этого его задранная бровь приподнимается еще больше, и он улыбается уголками губ. Несколько секунд – неловких и долгих – мы просто смотрим друг на друга. А затем он, словно опомнившись, сжимает губы в тонкую линию, и его лицо застывает, как гранитная маска.

От этого у меня по спине пробегает холодок.

– Замечательно. Ты еще и неуклюжая. – Даже его голос становится насмешливым.

«Обычно нет», – хочу выплюнуть я, но останавливаю себя. Я бы не прожила так долго, если бы не научилась держать язык за зубами.

Он будто прочел мои мысли, и они показались ему забавными – он кривит губы в жестокой ухмылке. У меня желудок в узел завязывается от нереализованного желания стереть с его лица это выражение. Кулаки сжимаются – я с трудом отвожу от него взгляд, чтобы глаза не бегали по его телу в поисках уязвимых мест для удара.

– Почему мы остановились? – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы.

Я никогда так эмоционально не реагирую на незнакомых. Я много лет назад отточила навык не обращать внимания на оскорбления и пренебрежение. Когда становишься постоянной мишенью школьных хулиганов, это необходимо.

– Я услышал… – Его прерывает крик. Мы одновременно поворачиваем головы в его направлении. Он доносится из коридора, перпендикулярного нашему, и мы бросаемся на звук.

Свернув за угол, мы видим, как стену перед нами пробивает чье-то тело – в стороны разлетается гипсокартон. Человек врезается в противоположную стену и падает на землю – повсюду пыль, древесные щепки и куски бетона.

Я застываю на месте. Стил подлетает осмотреть скорчившегося человека.

– Силы, на левый фланг! Хранители, на правый! Господства, в центр!

Громкая команда, донесшаяся через образовавшуюся дыру, выводит меня из шока – я вновь могу двигаться. Я бросаюсь к Стилу, который уже склонился над фигурой.

Стил прижимает два пальца к шее мужчины. У того сочится кровь из носа и левого уха. Мне кажется, я вижу, как вздымается его грудь, но мое внимание привлекает крик – такой громкий, что он вот-вот должен рассечь воздух. Из-за страха по моему телу проносится новая волна адреналина.

Стил поднимается и идет навстречу опасности. Охваченная паникой, я крепко хватаю его за руку, когда он проносится мимо.

Его тело дрожит от едва сдерживаемой ярости. Было бы глупо верить, что я достаточно сильна, чтобы его остановить. Я начинаю думать, что если Стил твердо решит куда-то пойти, то остановить его сможет только стихийное бедствие.

– Что? – рявкает он.

От ярости в его взгляде все внутри меня сжимается. Даже в своем человеческом облике он страшен в гневе.

Я бросаю взгляд на распростертое на полу тело и хватаюсь за повод, который не выдаст моей трусости:

– Ты собираешься бросить его в таком состоянии? – Я раздраженно обрываю саму себя. Меня бесит не то, что он бесцеремонно отмахнулся от раненого, а собственная бесхребетность – но ему это знать необязательно.

– Марк жив. Здесь ему безопаснее, чем было бы там. – Он указывает подбородком в сторону комнаты за стеной, которую пробил своим телом Марк. Темноволосые мужчины и женщины стоят в ряд, плечом к плечу, вокруг невидимой угрозы.

И, боже мой, у некоторых из них есть крылья, с настоящим оперением.

Стил сбрасывает мою руку, заставляя покачнуться. Я делаю несколько нетвердых шагов. Ноги путаются, а тело наклоняется к провалу в стене.

Я с визгом врезаюсь плечом в стену и проваливаюсь в отверстие. Вытягиваю руки, чтобы упасть на них – но не успеваю я коснуться пола, как чувствую на талии стальную хватку, и мое тело резко замирает. Меня тянут назад и ставят на ноги.

Я подавляю дрожь, прижавшись спиной к теплой груди.

– Тебе придется поработать над координацией, если не хочешь погибнуть. – Я чувствую на щеке дыхание Стила, и от этого волосы на затылке встают дыбом. Он убирает руки с моего живота и отступает прежде, чем я понимаю затуманенным разумом, что нужно высвободиться.

– Стил! Эмберли! Что, во имя всех святых, вы здесь забыли? – Слева от нас стоит Сейбл.

Ее идеальная прическа превратилась в темное гнездо. Из небольшого пореза на лбу течет кровь – она стекает по щеке и синяку, уже набухающему на челюсти. Ее неопрятный вид пугает меня почти так же сильно, как крики существа, с которым сражается толпа воинов-нефилимов.

Ее взгляд мечется между мной и Стилом.

– Вы оба должны быть в бункере. – Она смотрит мне через плечо, на Стила. – Ты знаешь протокол. Понимаю, ты думаешь, что можешь покорить весь мир. Но планы на случай чрезвычайных ситуаций пишутся именно ради подобных моментов. Я не хочу…

– Один из них пробрался в столовую, когда все убегали. – Голос Стила полон разочарования. – Я устранил его, но новенькая случайно перешла в фазу и не знает, как вернуться.

Удивленный взгляд Сейбл останавливается на моем лице.

Я вжимаю голову в плечи. Чего они ожидали? Еще несколько часов назад я понятия не имела, что в мире есть такие же, как я, не говоря уже о том, как и почему мне мерещится всякое.

Я все еще хочу узнать, могу ли творить магию.

– Ясно, – кивает Сейбл, принимая объяснение Стила. – Отведи Эмбер в наземный бункер. Если она не может вернуться, то это для нее самое безопасное место.

– Сейбл, вы же знаете, я могу помочь. Если я изменюсь…

– Нет. Возможно, они здесь из-за нее.

Я выпрямляю спину.

Они думают, что, возможно, эти существа здесь из-за меня? Почему? Чем я привлекла их внимание? Я никогда раньше не видела таких, как они.

– Нужно спрятать ее – и поскорее, – продолжает Сейбл. – Мы придем за вами, когда устраним угрозу.

Стил запускает руку в волосы цвета воронова крыла и сжимает их в кулак. Бирюзовый огонек в его глазах сейчас горит особенно ярко.

Его глаза… светятся?

Круть.

Бормоча под нос проклятия, он опускает руку.

– Хорошо.

Он хватает меня за руку и тащит в коридор.

Я щелкаю зубами. Если он еще раз меня дернет, вцеплюсь ему в ладонь.

А если в ближайшее время не получу четких ответов, то уйду отсюда. Да, на улицах было опасно, но до похищения – в целях безопасности – я никогда не сталкивалась с уродливыми, немытыми вампирами.

– Стил, – окликает его Сейбл, пока мы не скрылись из виду, – кто это был?

Кто был где?

Я буравлю Стила взглядом. Его губы плотно сжаты в нитку.

– Гейб.

Сейбл подносит руку к губам и с печальным взглядом коротко кивает, прежде чем отвернуться.

Стил снова тянет меня за собой, и мы бежим прочь от поля битвы.

Глава 8

– Куда-куда мне нужно, прости?

В склоне горы зияет небольшая щель. Точно не больше полуметра в диаметре. Стил выразился вполне ясно, но верить ему не хочется. К счастью, клаустрофобией я не страдаю, но все же. Посиделки в крошечном отверстии в земле противоречат моему понятию о приятном времяпрепровождении.

Стил стонет, прижав к глазам обе ладони.

– Тебе обязательно все усложнять?

Я свирепо смотрю на него, скрестив руки на груди. Я не буду отвечать, если он не станет относиться ко мне как к равной.

Когда он опускает руки и видит мою позу, его ладони немедленно вновь взлетают к глазам.

– Может быть, просто войдешь? Пожалуйста? – Он утирает лицо и указывает на дыру.

– Это явно не лучшее место, чтобы прятаться.

– Внутри он больше… немного. Через эти горы текут природные источники, они скроют тебя от посторонних глаз. А аллювий[2] на скалах замаскирует твой запах.

Подавив желание понюхать свои подмышки, я со вздохом опускаюсь на колени. Осторожно просовываю голову, плечи и руки в тесный лаз, продвигаюсь вперед, пока бо́льшая часть тела не исчезает в проеме. Приходится пригибать голову так, что подбородок почти касается земли.

– Не спеши, мы же не опаздываем! – кричит сзади Стил. Его голос эхом разносится по черной бездне.

Удержавшись от резкого ответа, я продолжаю ползти. Острые камни и галька царапают предплечья.

После пары минут мучений я продвинулась всего на пару метров вперед, но воздух стал значительно холоднее. По рукам бегут мурашки. Я заглядываю в черную пустоту перед собой, и вдруг желание ползти дальше пропадает.

Я имею в виду, что очень не хочу продолжать спуск в эту кроличью нору.

Сзади меня подталкивают в задницу, и я взвизгиваю.

– Не тормози, – приказывает строгий голос Стила.

– Эй, слышал про личные границы?

– Такая роскошь нам сейчас не по карману, – отвечает он с тихим смешком. – Подожди, пока не доберемся до пещеры.

– Что? – Я вытягиваю шею, пытаясь разглядеть его на земле позади себя, но мы так глубоко в расщелине, что он тонет в темноте.

– Тебя еще раз пихнуть?

Стиснув зубы, я ползу дальше. Все очень плохо.

Несколько долгих минут спустя я замечаю, что туннель расширяется настолько, что наконец можно встать на четвереньки, а не ползти на животе – ну, если голову наклонить. Как через этот туннель протискивается Стил, выше моего понимания. Он не маленький.

– Мы почти на месте! – кричит он.

– Отлично, – бормочу я себе под нос.

Я продвигаюсь еще на полтора метра вперед и уже могу вытянуть шею, не ударившись головой.

– Наконец-то. Можно ползти, как нормальный… ой!

Я врезаюсь лицом в неровную каменную стену. Сажусь на корточки и ощупываю нос – к счастью, он не кровоточит.

Стил сзади толкается и возится в кромешной тьме. Кажется, разворачивается и садится – но не уверена и тем более ничего не вижу. Шарить вокруг, чтобы это выяснить, я, разумеется, не собираюсь.

– Садись. Мы на месте.

– И это все?

– Да, в этой великолепной пещере можно переждать осаду. Впечатляет?

Я верчу головой в тщетной попытке осмотреться.

– Может, и впечатлило бы, если бы я что-то видела.

– Поверь мне, нет. – Он выдыхает и целует меня в правую щеку. Потрясенная тем, насколько он близко, я отступаю назад и врезаюсь в другую стену этой мини-пещеры.

– Ой! – Позвоночник ноет от удара.

– Сядь уже. – Стил хватает меня за плечо и дергает вниз – я падаю к нему на колени.

– Ну не на меня же, – жалобно произносит он.

Я будто вся горю. Пытаюсь слезть с него, но вместо этого бью его локтем в горло.

«Я не нарочно, но считай это платой за то, что ты меня снова дернул».

Хриплый звук, рвущийся у него из груди, когда я пинаю его в живот, лишь заставляет меня улыбнуться.

– Стой! Просто замри уже.

Я замираю – прижав колено к земле у его бедра, перекинув другую ногу через его и положив руки ему на плечи.

Темнота никак не омрачает интимный момент.

– Нельзя же так и сидеть. – Все тело болит после того, как я заползла в эту лисью нору, и ноги уже дрожат.

Склонив голову, я разочарованно вдыхаю – и мгновенно сожалею об этом.

Вместо холодного резкого запаха пещеры с душком грязи легкие наполняет мужской аромат Стила.

Пот, дешевый мужской шампунь и слабый запах моющего средства.

Хотела бы я, чтобы меня отталкивал типичный мужской запах, но это не так… и это меня раздражает.

Я не позволяю себе вдохнуть его запах еще раз.

– Вот, давай так.

Теплая рука отводит мою согнутую ногу в сторону и поворачивает корпус, прижимая меня спиной к стене напротив Стила. Я отнимаю руки от его плеч, опускаю их на грязный пол и расслабляюсь. Теперь я сижу как следует, прижимая ноги к груди так крепко, что трудно дышать.

Жаловаться я не собираюсь.

– У тебя ведь нет клаустрофобии?

Я хрипло смеюсь.

– А разве, – делаю неглубокий вдох, – не стоило, – еще один, – спросить об этом раньше?

Я вскрикиваю – он вытягивает мои ноги и опускает их по обе стороны от себя. Выпрямиться я не могу, а ноги, от лодыжек до середины бедра, прижимаются к груди Стила. Ему приходится неловко обхватить руками нижнюю часть моего туловища.

Это еще хуже, чем раньше.

Я кручусь и извиваюсь, пытаясь освободиться, а он обхватывает мои ноги, прижимая их еще крепче к себе.

Когда я прекращаю свою безмолвную борьбу, смирившись с тем, что лежу в форме калачика в этом крохотном пространстве на пару с незнакомцем, то ногами чувствую, что верхняя часть его туловища двигается. Может, он просто плечами пожал.

– Это бы ни на что не повлияло. Мы бы залезли сюда независимо от того, страшно тебе или нет.

Неужели он никак не прокомментирует тот факт, что я наполовину свернулась калачиком у него на коленях?

Отлично, значит, будем все отрицать.

Наступает неловкое молчание. Если не считать нашего дыхания и звука капающей воды из какого-то источника неподалеку, вокруг оглушающая тишина.

Я пытаюсь не обращать на Стила внимания, но места, в которых мы соприкасаемся телами, горят от осознания. Жар его рук обжигает кожу через джинсы. Я напрягаю мышцы, чтобы не шелохнуться. Тело пронизывает неприятная боль из-за сидения в одной и той же позе.

Блин! Я все время чувствую этот дурацкий мужской запах.

Время течет медленно, и от этого еще хуже.

– Что такое фаза?

Может, это меня отвлечет.

– А ты правда ничего не знаешь, да?

Я не вижу выражения его лица и не знаю, оскорбляет он меня или нет, но в его тоне чувствуется скорее любопытство, а не насмешка. И все же я с трудом удерживаюсь от резкого ответа – и напоминаю себе, что люди говорили мне гораздо более жестокие вещи.

– Меня воспитывали не так, как тебя, – напоминаю я ему. – Мне пришлось наугад изучать спектральный мир, опираясь только на свой собственный опыт.

– Спектральный мир?

Я слегка пожимаю плечами и лишь после этого вспоминаю, что он меня не видит.

– Так я называю таинственное место, которое видим только мы. Там еще чудовища живут.

На пару мгновений повисает тишина – Стил переваривает мои слова. Когда он заговаривает, я наконец-то слышу несколько ответов, в которых до этого так отчаянно нуждалась.

– Думаю, это не лишено смысла. Такое название ничем не хуже других. Кстати, мы называем это миром духов. Фаза – это переход из одного мира в другой. Мир смертных – место обитания людей. Мир духов – место обитания Падших – тех, кого ты считаешь чудовищами. Это ангелы, которых изгнали с небес. Нефилимы – то есть мы – можем путешествовать между мирами. А Падшие нет.

Когда меня засасывает в спектральный мир, тело всегда видно в реальном мире, хоть оно и существует в обоих одновременно. Главной причиной, по которой я сменила так много приемных семей, было мое странное поведение. А у них все по-другому?

– Что значит «путешествовать между мирами»?

Стил шевелится и поправляет мои ноги. Я притворяюсь, что не замечаю этого, – в темноте сделать это нетрудно.

– Когда мы переходим в фазу, наши тела исчезают в одном мире и появляются в другом. В мире смертных мы очень похожи на людей. Мы сильнее и быстрее, нам нужно меньше еды и сна, но в остальном нас не отличить от людей. Наши божественные силы проявляются, только когда мы переходим в мир духов.

Силы. Да. Это уже интереснее.

– Значит, в реальном мире ты в животное превратиться не можешь?

– Нет, это возможно только в мире духов.

– Но я не исчезаю, когда перехожу в фазу. И особыми способностями, кажется, не обладаю.

На мгновение становится тихо. Сейчас я была бы не против увидеть лицо Стила. Его выражение даст мне небольшую подсказку о его мыслях.

– Нам не все про тебя понятно, – наконец признает он.

Мне никогда не нравилось отличаться от других. В течение многих лет моей тайной мечтой было найти место, где я буду своей. Я отказалась от этой мечты, когда сбежала. Пусть даже я пыталась убедить себя, что это не важно, но правда такова: найти место, где меня считают своей, и быть ненормальной еще и там – ужасно.

Сейбл ошиблась. Чем больше я узнаю о них, тем яснее вижу, насколько отличаюсь от остальных.

Я снова стряхиваю с себя меланхолию.

– Все могут менять форму?

– Только потомки херувимов. И даже в этом случае они обычно могут принимать лишь один облик. Льва, орла или быка. Потомки других ангелов обладают иными способностями.

У меня голова идет кругом. Существуют разные виды нефилимов… разные виды ангелов? Много различных сил. И погодите-ка – некоторые нефилимы превращаются в быков? Очень надеюсь, что это не про меня. В голове витает столько вопросов – мне очень нужно от чего-то отталкиваться.

– Но ты другой. У тебя две формы: лев и орел. – Это даже не вопрос, скорее, утверждение. – Я своими глазами видела.

– Три. Мне подвластны все три формы.

– Почему? Что это значит?

Вздох Стила долетает до моей головы и шевелит тонкие волосы, обрамляющие лицо.

– Обязательно задавать столько вопросов?

– Почему ты уклоняешься от ответа?

– Почему ты меня бесишь? – парирует он.

– Это часть моего обаяния.

– Ну да. – Мне не нужно видеть его, чтобы понять: он закатил глаза, выдав этот короткий ответ.

– В чем дело? Я просто пытаюсь понять, как все устроено. Я тебя смутила? Другие ученики смеются над тобой, потому что ты превращаешься в быка? – Вообще-то мне все равно, но он сказал, что я его бешу, и абсолютно неразумный внутренний голос взбунтовался, подбивая меня тыкать палкой спящего медведя.

– А, и куда девается твоя одежда, когда ты превращаешься?

– Ты серьезно?

– Ну конечно. В книгах оборотни всегда разрывают одежду и появляются в человеческом облике обнаженными. Похоже, с тобой все иначе.

– Читала много любовных романов про голозадых оборотней, да?

«Не отвечай, Эмберли. Немедленно смени тему».

– Все нормально, можем отвлечься от превращений. Я понимаю, у всех свои недостатки. Я не знала, что ты обладаешь именно этим, но я понимаю. Я бы тоже не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что я превращаюсь в огромную корову. Больше допытываться не буду.

– Да не превращаюсь я в корову, – выдавливает он. – Я превращаюсь в быка.

Его вопрос успешно забыт. Компетентный источник: я.

– Ой, прости. А что, есть какая-то разница?

Голос просто сочится фальшивой невинностью. Приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Я вдруг радуюсь, что в наше укрытие не проникает свет – иначе Стил увидел бы, насколько мне весело.

Стил двигается – вторгается в мое пространство.

Я вскрикиваю: он сбрасывает с себя мои ноги, и вот я, сползая по стене, уже наполовину лежу, наполовину сижу на утоптанной земле.

Стил нависает надо мной, опираясь одной рукой о землю, а другой – о стену, по обе стороны от меня.

И снова я поражена тем, насколько интимным делает все темнота.

Он припер меня к стенке. Меня окружает его запах. Я чувствую кожей его дыхание.

В груди зарождается чувство, немного похожее на испуг и очень сильно – на кое-что другое, незнакомое.

Что бы это ни было, мне оно не нравится.

Стил говорит медленно, четко выговаривая каждое слово. Отпечатывая свой ответ в моем сознании.

– А значит это то, маленькая полукровка, что я очень могущественный нефилим и шутить со мной не нужно.

Хоть он этого и не видит, я киваю ему во тьме.

«Ладно, Стил, я уяснила».

Глава 9

К тому времени, когда нам сообщают, что в кампусе все чисто, я успокаиваюсь достаточно, чтобы вернуться в реальный мир – но нижняя половина тела онемела. После небольшой демонстрации силы Стила и фокуса с запугиванием мы погрузились в неловкое молчание. Я снова прижимала ноги к груди вместо того, чтобы удобно расположить их у него на коленях. Показывать ему, насколько мне неудобно в этом положении, я не собиралась. Наверняка моя боль принесла бы ему удовольствие.

Когда появляется сигнал – легкий мерцающий свет и шум, ужасно похожий на крик совы, – Стил, не говоря ни слова, ползет наружу.

«Обо мне не волнуйся, я в норме. Просто буду тыкаться повсюду, пока не найду проход».

Я заставляю себя двинуться вперед – конечности протестуют, но возглас боли сдерживаю. К ногам вновь приливает кровь, и в них втыкаются сотни игл. Стиснув зубы, я ощупываю все вокруг, а найдя отверстие, следую примеру Стила.

В конце концов в туннель проникает поток света, и я начинаю что-то улавливать.

Стил замирает, и я не подумав спрашиваю:

– Теперь мой черед надрать тебе задницу?

Он резко поворачивает голову. В тесном пространстве, при слабом освещении я вижу, как сужаются его глаза, прежде чем он поворачивается лицом вперед и продолжает ползти.

– Зануда, – бормочу я себе под нос.

Нужно было смолчать – в следующий момент я уже задыхаюсь от облака пыли, которую он специально поднимает передо мной. Низкий смешок в ответ на мой отрывистый кашель намекает, что это была не случайность.

Я мысленно перечисляют все нелестные эпитеты, какие только могу придумать, но держу язык за зубами. Не хочу еще одной грязевой ванны.

Хватит и показанного ему в спину жеста.

Когда я, то на четвереньках, то ползком, подбираюсь к выходу, кто-то протягивает мне руку и помогает выбраться. Сильным движением меня вытаскивают из тесного туннеля под лучи рассветного солнца.

Я щурюсь, смотря на него, глаза слезятся от яркого света. Полосы оранжевого цвета окрашивают небо на востоке, освещая фасад Академии Серафимов из красного кирпича и терракоты.

Это первый раз, когда я как следует осматриваю надземную часть Академии. Я была без сознания, когда меня привезли сюда вчера, а прошлой ночью, когда мы со Стилом бежали в укрытие, здание было окутано тьмой.

В нем шесть этажей. С обеих сторон возвышаются крылья, придавая Академии форму подковы – с ухоженным газоном посередине.

Взгляд скользит по архитектурным элементам. Изысканное готическое здание может похвастаться башенками на каждом углу крыши, каменными резными балконами вдоль окон на трех верхних этажах и замысловатой резьбой, вьющейся сверху вниз по каменным стенам. Не знаю, что она мне напоминает больше: сказочный дворец или средневековую крепость.

Я потираю глаза, смахивая песок, и морщусь от того, насколько я грязная. Вот и конец свежему комплекту одежды, который мне выдали в Академии.

Касаясь головы, я понимаю, что потеряла синюю бейсболку, подаренную Сейбл. Может, она осталась в норе, из которой мы только что вылезли, а может, где-нибудь на полу подвального этажа Академии.

Я провожу рукой по длинным волосам – теперь покрытым пещерной грязью – и плечам.

Кажется, я приму душ второй раз за сутки. Для меня это практически нонсенс.

– Рада, что с тобой все в порядке.

С Сейбл пришли двое темноволосых взрослых. Мужчина и женщина. Может быть, учителя?

Все трое выглядят так, словно недавно дрались: волосы растрепаны, одежда порвана, на коже царапины и синяки, – но никаких серьезных травм я не вижу.

Я замечаю за правым плечом Сейбл уходящего Стила – он направляется к главному входу в Академию. Две маленькие фигурки, мальчик и девочка, выскочили из огромных парадных дверей и бросились к моему телохранителю поневоле.

Они оба примерно одинакового роста, достают Стилу где-то до середины живота. У девочки прямые черные волосы, которые доходят ей почти до талии. У мальчика стрижка и цвет волос как у Стила. Если бы меня заставили угадывать, я бы сказала, что им всего восемь или девять, но я, конечно, не эксперт в том, что касается возраста детей.

Когда малыши подбегают к Стилу, тот наклоняется и поднимает их в воздух, держа по одному в каждой руке. Они визжат от удовольствия. Их приглушенные голоса достигают моих ушей – два оживленных голоса, которым отвечает глубокий баритон, – но они слишком далеко, чтобы что-то расслышать.

Стил ведет их внутрь, не оглядываясь; дверь с грохотом захлопывается за ним. Не то чтобы я ожидала особого отношения, но было бы неплохо, проверь он, по крайней мере, выбралась ли я из этой адской дыры.

Разочарованно выдохнув, я переключаю внимание на Сейбл.

– Так… э-э… уже все хорошо? – Было бы здорово, если бы кто-нибудь рассказал мне, что вообще происходит. – Нет больше этих… вы знаете… – Я сгибаю пальцы, имитируя клыки, и наигранно шиплю, как те существа – которых тут называют Отрекшимися.

Женщина за спиной Сейбл издает легкий смешок, а мужчина кашляет в ладонь.

Я легко пожимаю плечами. Получилось неплохо.

Губы Сейбл изгибаются в мимолетной улыбке, но спустя мгновение она исчезает. Когда Сейбл открывает рот, кажется, что улыбка никогда не касалась ее лица.

– Да, Отрекшихся устранили, а мы провели зачистку Академии. Наши техники проверяют систему охраны периметра, чтобы выяснить, как они проникли в здание незамеченными. Сигнализация должна была сработать в момент, когда они только пересекли территорию, а не добрались до нижних уровней. Остальные студенты заперты в общежитиях, но как только мы получим разрешение, ограничения будут сняты.

– Заперты? А как же двое детей, которых я только что видела со Стилом?

Мужчина за плечом Сейбл усмехается и хрустит шеей.

– Эту семейку контролировать непросто.

Женщина рядом с ним кивает в знак согласия.

Интересно.

– Эмберли. – Я перевожу внимание на Сейбл – та кладет мне руку на плечо, видимо, считая, что это меня успокоит. Я пристально смотрю на нее. – Заверяю тебя, такие ситуации в Академии нечасто случаются.

Я против воли недоверчиво фыркаю. Это уже второе нападение за последние сутки. Когда я была одна, то месяцами – если была особенно осторожна – не попадала в спектральный мир. Я сбрасываю ее руку. Она морщит лоб, и у нее на переносице появляется складка.

– Я серьезно. Отрекшиеся не переступали порог Академии уже несколько десятков лет. Всех наших академий.

– Видимо, мне просто повезло? – В моих словах нет сарказма, только мрачная покорность судьбе. Я снова тру глаза – усталость накатывает на меня, как приливная волна.

В глубине души я надеялась, что здесь я буду в безопасности. Беготня, прятки и жизнь на грани изо дня в день уже начали мне надоедать. Возможность даже недолго пожить без постоянного, ежедневного напряжения выглядела волшебно. Но, наверное, мне это не дано.

Когда я поднимаю взгляд, вижу, что красивое лицо Сейбл помрачнело. Уголки губ опущены, а глаза напряжены, и в уголках видны первые морщинки.

– Все наши академии надежно защищены – и под этим я имею в виду, что наша территория защищена невидимым щитом, через который не пройти Отрекшимся и Падшим. По крайней мере, не получив серьезных ранений. Барьер обжигает их, как солнечный свет. Мы выясним, что происходит. И тем не менее здесь тебе безопаснее всего.

– Ну не знаю.

Я прикусываю нижнюю губу. Не хочется выглядеть неблагодарной дрянью, но серьезно. Мерзкие вампиры? Я явно не хочу снова встретиться с одним из них лицом к лицу. На меня накатывает волна сомнения.

– Возможно, я жила не слишком хорошо, но, учитывая увиденное за последние сутки, мне, наверное, было безопаснее, когда обо мне никто не знал.

– Последний шанс. Дай нам немного времени научить тебя необходимым навыкам для раскрытия твоих способностей. Сейчас я прошу лишь об этом.

Она хочет от меня, а точнее для меня, довольно разумных вещей. Но я…

Я набираю полную грудь воздуха, замираю на несколько мгновений – и выдыхаю. Я снова собираюсь уступить.

Мне не нравится мысль о том, чтобы от кого-то зависеть, но узнать, откуда я родом и что за существа хотят причинить мне боль, – это умный ход.

Выпрямив спину, я решительно киваю.

Она выдыхает, и на ее лице расцветает улыбка.

– Отлично. – Она указывает себе за спину, на людей, о которых я почти забыла. – Это Сет, – мужчина кивает мне в знак приветствия, – и Анжелика.

У меня с губ срывается тихий смешок, и я прикрываю рот рукой.

Упс.

Анжелика, высокая женщина лет двадцати пяти, улыбается и отмахивается от меня.

– Все всегда так реагируют, когда меня кому-то представляют, – говорит она. – Фантазия у моей мамы была не очень.

– Здравствуйте. – Я со слабой улыбкой машу Анжелике и Сету.

– Анжелика расскажет тебе о нашей истории, а Сет будет твоим инструктором по боевым искусствам.

– Боевым?

– Можешь считать это заменой человеческой физкультуре.

Я вспоминаю, как организованно они сражались, и сильно сомневаюсь, что его уроки будут хоть немного похожи на занятия физкультурой, на которые я ходила – но я все равно вежливо киваю.

– Отлично. – Сейбл жестом приглашает меня следовать за ней. – Пора тебе тут устроиться, – продолжает она, когда я повинуюсь. – Для всех занятия начнутся сегодня днем, но твой первый урок пройдет завтра. А сегодня отдохни; силы тебе понадобятся.

Не нравятся мне эти слова – но я все равно иду за ней. Хорошо это или плохо, я сама выбрала свою судьбу. Только время покажет, ошиблась я или нет.

Глава 10

– О боже, я так рада, что с тобой все в порядке!

Эш врезается в меня через пару секунд после того, как я переступаю порог комнаты в общежитии. От ее бурного приветствия у меня перехватывает дыхание.

– Не могу… дышать, – сдавленно произношу я.

Она опускает руки и отступает. Щеки темнеют от бордового румянца.

– Упс, извини. Я просто так волновалась! – Она оглядывает меня с головы до ног. – А ты чего вся такая грязная?

Я будто задыхаюсь и разражаюсь безумным смехом.

– Боже, прости еще раз. Я имею в виду… ты ну очень чумазая.

Я прохожу в комнату, стараясь ничего не задеть. Она права. Я вся покрыта тонким слоем грязи – и не только ею.

У меня что, паутина к ноге прилипла? Фу.

– Да, вот так оно и бывает, когда ползаешь по сусличьим ходам.

Эш наклоняет голову набок. Кудри падают на левое плечо.

– Чего?

– Стил загнал меня в какую-то дыру на склоне горы, и нам пришлось сидеть в жалком подобии пещеры, пока снаружи не стало безопасно. И там нехило воняло.

Вообще-то Стил пах довольно приятно.

Вероломные мыслишки. Я велю самой себе заткнуться.

Эш морщится.

– Вот ужас-то. Это убежище рассчитано только на одного.

– Пф-ф. И ясно, почему.

Не удивлюсь, если под тканью джинсов скрывается куча синяков.

– Вот, сходи в ванную и приведи себя в порядок. Можешь переодеться во что-нибудь из моего. – Она отступает и бросает на меня оценивающий взгляд. – Кажется, у нас примерно один размер. На тебе столько шмоток, что трудно сказать точно. Ты попросила, чтобы тебе дали мужскую одежду?

Может быть… но ей это знать необязательно.

Она вихрем носится по комнате, открывая и закрывая ящики, хватая все нужное, чтобы я могла сбросить с себя этот отвратительный наряд. А потом тащит меня в ванную в дальнем конце комнаты.

– У всех нас собственные ванные комнаты. И это действительно радует. – Положив одежду на чистую стойку, она показывает, где лежат полотенца и все нужное для душа. А закончив, прислоняется к раковине.

– Значит, мы с тобой теперь соседки?

Я прикусываю нижнюю губу. Сейбл объяснила, что я буду жить с ней в одной комнате, лишь тогда, когда мы были почти на месте. Что, если Эш не нужна соседка? Наверное, очень приятно иметь в своем распоряжении целую комнату. Разговор грозит стать неловким.

– Эм, уверена, я могу попросить Сейбл поселить меня где-то еще. Не хочу тебе мешать.

– Шутишь, что ли? Да ни за что! Я с удовольствием буду жить вместе. Я всегда чувствовала себя немножко обделенной без соседки, – признается она.

– Правда?

– Ну разумеется! – Выпрямившись, она разворачивается на каблуках и уходит в спальню. – Не терпится сесть за онлайн-покупки. Тебе весь гардероб нужно обновить.

Покупки. Уф… это не совсем мое.

– Не волнуйся, – говорит она, неправильно поняв причину моего молчания. – Школа все оплатит. Когда живешь так долго, как нефилимы, легко сколотить состояние. У нас инвесторы по всему миру.

– Здорово? – Не верится, что не нужно беспокоиться о деньгах.

Поиграв бровями и дернув плечом, она закрывает за собой дверь.

Я торопливо включаю воду и запрыгиваю под душ. Вдыхая горячий воздух, прислоняюсь головой к кафельной стене. Плечи понемногу расслабляются. Этот душ почему-то еще лучше предыдущего. Красная илистая грязь стекает с меня, как засохшая кровь, окрашивая воду в мерзкий ржавый цвет – а потом она наконец снова становится чистой. Я беру шампунь и кондиционер Эш, надеясь, что она не против. Душевую кабину наполняет аромат теплой ванили и жасмина.

Блаженство.

Когда вода начинает остывать, я чувствую вину за то, что так долго купаюсь, но у меня редко бывает возможность побаловать себя горячим душем. Большинство банных процедур за последний год проходили в виде обтирания бумажными полотенцами в туалете заправок.

Меня передергивает от мысли, что все это время у меня не было возможности на личную гигиену. Я в целом привыкла к постоянному ощущению грязного тела, но, думая об этом теперь, я уже не уверена, что смогла бы к такому вернуться.

Выходя из душа, я изо всех сил пытаюсь почувствовать всеобъемлющую вину за эту простую роскошь. Я очень надеюсь, что Эш не собиралась прямо сейчас мыть посуду.

Промокнув волосы одним из полотенец Эш, я оставляю его на сушилке и надеваю одолженные мне мягкие серые легинсы и свободный розовый свитер. Вырез у него такой широкий, что спадает с одного плеча, но я к такому привыкла. Мешковатая, скрывающая фигуру одежка – это в некотором роде моя фишка.

Зато не привыкла к брюкам, облегающим каждый изгиб тела от лодыжки до талии.

Провозившись несколько минут с одеждой, я выхожу из ванной. По крайней мере, тонкий свитер достаточно длинный, чтобы прикрыть задницу.

В комнате я вижу Эш, которая сидит, скрестив ноги, на кровати – перед ней лежит раскрытая книга, полная странных символов.

– Что это? – спрашиваю я, тщетно пытаясь натянуть свитер на оба плеча.

– Это мой экземпляр «Книги Серафима». Слышала об этом?

Я качаю головой.

– Это типа наша версия Библии, но это не религиозный текст. Больше похоже на историю нашего вида. Подожди, пока дойдешь до этого тома. Кошмар какой-то.

– О. – Что тут еще сказать? Я не сильна в болтовне. – Хреново.

Ну, прозвучало почти нормально.

– Не волнуйся… – Эш поднимает голову и замолкает, а ее глаза распахиваются. – Смотрите-ка. Под слоями одежды все-таки пряталась девочка-подросток.

Она смеется над своей же шуткой, а я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Я не отвечаю Эш, и ее веселость исчезает. Должно быть, у меня чересчур напряженное выражение лица, потому что в ее глазах читается жалость.

– Извини меня. Я даже не думала над тобой смеяться. Лишь хотела сказать, что ты хорошо выглядишь. Больше похожа на… саму себя. Кажется, ты больше прячешься.

– Обычно я одеваюсь так, чтобы не привлекать к себе внимания.

– Это тебе больше не нужно, понимаешь? Теперь ты среди своих.

– Правда? – спрашиваю я, неосознанно играя влажной прядью длинных светлых волос с рыжими кончиками – именно из-за них я сомневаюсь, принадлежу ли на самом деле к этим ангельским потомкам.

– Я знаю, что уже говорила, но волосы у тебя офигенные. С рождения такие, да?

Эш вскакивает на ноги и кружит вокруг меня, как акула.

С границами у нее явно беда.

– Столько, сколько я себя помню. Они всегда смущали всех моих приемных родителей. Ну как – волосы, таинственные травмы, настойчивые заверения, что за мной охотятся монстры и что люди иногда превращаются в цветные пятна. Думаю, учитывая все остальное, волосы были наименьшей из странностей.

Эш фыркает.

– Считаешь?

Я не нахожу слов и мнусь с ноги на ногу.

– Как ты держишься? Последние деньки выдались насыщенные.

Я благодарна ей за смену темы. Думать о семьях, которым меня отдавали и из которых забирали… ну, для меня это больная тема.

– Тут всегда так весело?

– Ха, даже близко нет. У нас то и дело звучит учебная тревога, но это первый раз за шесть лет, что я тут учусь, когда я была в бункере по делу. Столько подростков в одном тесном помещении. – Она машет рукой перед лицом. – Мерзость. Я думала, в обморок упаду от вони пота и пердежа.

Я морщу нос, представляя себе этот ужас.

Но я подмечаю для себя кое-что еще. В конце концов, Сейбл не лгала о частоте нападений на академию.

Так почему же это случилось в мой первый день тут? Это было просто совпадение? Верю ли я в них вообще?

– Те твари, которые напали на нас… У меня слов нет.

Я представляю клыкастое существо, с которым сражался Стил, и едва сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть.

– Ты никогда не видела Отрекшихся?

– Нет.

Эш выдыхает, и тонкие локоны, обрамляющие ее лицо, подрагивают.

– Подруга, ты, наверное, в защитном пузыре живешь. Или ангел-хранитель от тебя зло отгоняет. Так долго избегать Падших – это одно, но Отрекшиеся охотятся и в мире смертных, и в духовном мире. Они как сверхъестественные ищейки, когда дело доходит до того, чтоб найти одиноких нефилимов. Тут нас много, и это удерживает их подальше от академии, но за их пределами нападения Отрекшихся для нас вполне обычное дело. Это одна из причин, по которым нас забирают в академию так рано. Чем больше, тем лучше – это прямо про нас.

Она смотрит на меня так, словно ждет объяснений, почему я не знала об Отрекшихся. И долго еще прождет – ведь провалиться мне на этом месте, если я знаю ответ.

– Хорошо, что ты теперь здесь, с нами. Благодари Творца, что продержалась в одиночку так долго.

– Создатель? Он типа… Бог? Он… настоящий?

Всегда было интересно узнать.

– О да, подруга. Очень даже. Библия – это не шутка. Просто так получилось, что у нас немного больше информации о Нем и о сверхъестественном мире, чем у остального населения Земли. Быть в курсе событий даже прикольно. Пока что-нибудь эдакое не случится.

Ну не знаю. Ничего не знать, но оставаться в безопасности – лучше, чем вступить в какой-то паранормальный круг доверия. Хотя даже в таких обстоятельствах я, кажется, не могу оставить любопытство при себе.

– Так эти Отрекшиеся… Они типа… вампиры или что-то вроде того? – Поверить не могу, что только что такое сказала. Вчера утром мир определенно был безопаснее – и это притом, как трудно мне было выжить в одиночку.

Я потираю лоб – в голове нарастает ритмично пульсирующая боль. Может, я и выносливее обычных людей – и теперь я знаю почему, – но у всего есть пределы. Я играю с огнем.

Эш качает головой.

– И да, и нет. Вампиров не существует, но это Отрекшиеся вдохновили людей сочинять эти легенды. Они не терпят дневного света и иногда пьют кровь.