В Черте бесплатное чтение

Пролог

Стоя перед запертой калиткой, Лада мрачно разглядывала возвышающийся перед ней дом и все никак не решалась войти. В одной руке она держала сумку с вещами, в другой – пакет с продуктами на первое время. За спиной оставалась беззаботная городская жизнь, а впереди – черт-те что. Лада понятия не имела, что будет дальше. События последних месяцев отдавали каким-то малобюджетным сюром. Хотелось просто проснуться в своей квартире под привычную ругань соседей и с облегчением осознать, что все было сном. Но сколько Лада ни пыталась проснуться, у нее не получалось.

Радовало лишь то, что все это не навсегда. Бабушка оставила ей этот дом с наказом прожить здесь до сентября, а после, если она не захочет остаться, дом сравняют с землей. Адвокат бабушки – весьма педантичный и жутко нудный мужик – особенно обратил на это внимание на чтении завещания. Правда, в отличие от Лады, он понятия не имел, с чего у старухи появилась такая причуда. Лада же, наоборот, предпочла бы не знать.

Лес кругом зашумел от порыва холодного ветра. Скрипнули неплотно закрытые ставни, тихо стукнув об окна. Весна еще не до конца вступила в свои права, потихоньку отвоевывая у зимы дневной свет, и на пустой неосвещенной улице тоже становилось жутковато стоять. Но назад дороги не было. Лада решила, что она со всем справится, как бы глупо она себя ни чувствовала при этом. В конце концов, что ей глупо, то для других, может, целая жизнь.

Наконец, она решилась. Глубоко вздохнула и, толкнув калитку, шагнула во двор. Напряжение, разлившееся в воздухе, Лада почувствовала мгновенно. Ей показалось, что она может видеть задрожавший вокруг нее воздух, когда она сделала еще один шаг – словно переступила невидимый барьер. Ладони вспотели, а по спине побежали мурашки. Если до этого ей было просто жутко, то теперь захотелось развернуться и бежать без оглядки обратно на остановку. Последний автобус до города еще не должен был уехать. На секунду эта мысль заняла все сознание, поставив перед серьезным и не слишком сложным выбором. Но ставни снова стукнули, возвращая к реальности, и Лада отбросила последнюю надежду вернуться в свой привычный городской мир.

Крепко срубленная изба возвышалась над Ладой недружелюбной громадой. Она поставила сумку и пакет на крыльцо, достала из кармана куртки пачку сигарет и закурила, неохотно глядя по сторонам. Сейчас трудно было сопоставить это мрачное и как будто заброшенное место, с тем, куда она приезжала в детстве на каникулы. Просторный двор, ныне заваленный по колено не успевшим еще сойти снегом, в детстве служил полигоном для игр. Лада рассекала здесь летом на велосипеде, гоняя гусей и кур, и представляя себя как минимум космонавтом, зимой строила с отцом снежный форпост, катала снежных баб, а, уже будучи подростком, на спор сигала из бани в сугроб вместе с дедом.

В окнах дома всегда горел свет, теплый и приветливый. Приезжая поздно вечером на последнем автобусе, Лада видела его издалека. В доме было тепло, уютно и заманчиво пахло парным молоком. На столе всегда стоял самовар, начищенный до блеска, и блюдо со свежими бабушкиными ватрушками. А на полке за печкой в маленьком горшочке можно было найти ириски. Сейчас, глядя на холодные глазницы окон, не было никакого желания заходить внутрь. Вместе с бабушкой здесь умерло все то, что так любила Лада.

На этой нерадостной мысли она затушила сигарету в сугробе, да так и оставила. Потом вынула из внутреннего кармана куртки связку ключей – дом, сарай, баня – подхватила сумку с пакетом и одним решительным движением открыла дверь.

Из темноты пахнуло сыростью и холодом. Лада поежилась, нащупала на стене выключатель и огляделась. В сенях было не убрано – как уходили деревенские на похороны, натоптали, так все и осталось. Бабушка ни в коем случае не велела Ладе возвращаться раньше, чем через сорок дней, она и не вернулась. А сейчас, глядя на небольшое зеркало, занавешенное черной тканью, подумала, что стоило бы.

Она заперла дверь и, не разуваясь, прошла в дом. Внутри уже было чище, неуловимо пахло ладаном. Просторная комната, служившая и гостиной для частых гостей, и кухней, сейчас казалась слишком большой и пустой. Большинство лампочек в старомодной люстре перегорело, так что скудный свет даже наполовину не освещал помещение. По углам клубилась тьма, за другой дверью в конце комнаты скрывалось еще одно помещение, куда Лада давно уже не заходила и сейчас не собиралась. «Заколотить бы эту дверь к чертям», подумала она мельком.

В сенях что-то глухо громыхнуло. Лада выругалась сквозь зубы и глубоко вздохнула. Нужно привести нервы в порядок, а то крыша у неё поедет раньше, чем она сможет, наконец, уехать отсюда. Она бросила сумку на диван, включила чайник и старенький телевизор – для деревенского дома на самом отшибе, сигнал здесь ловил очень даже неплохо. Затем растопила печь и разложила продукты в холодильнике. Когда помещение наполнилось привычными слуху звуками, Лада немного успокоилась.

Варить на ужин что-то не было желания, поэтому она сделала несколько бутербродов с чаем, постелила себе на диване, на пододвинутой к ней табуретке устроила ноутбук и завернулась в плед.

Холод начинал потихоньку рассеиваться, а тревога, наоборот, разрастаться с новой силой. Мерно бубнящий телевизор и треск дров в печи уже не справлялись со своей задачей разгонять гнетущую тишину. Лада старалась не смотреть по сторонам, уткнувшись в ноутбук и тщетно пытаясь отвлечься последними новостями в ленте. Тьма, продолжавшая клубиться по углам, будто стала ближе, поползла по стенам, грозя сомкнуться над самой головой. То и дело Лада краем глаза замечала движение возле той проклятой двери. Потом под диваном внезапно что-то зашебуршилось и громко стукнуло о дно, заставив Ладу с воплем подлететь с дивана и кинуться в другой конец комнаты.

Стоя, закутавшись с головой в плед, Лада чувствовала себя полной идиоткой. Она точно свихнется здесь, а ведь это только первая ночь! Так нельзя. Если уж решилась на уговоры бабки, значит, нужно принять правила игры. Даже если здравый смысл орет не страдать ерундой. Сама еще не веря до конца в то, что делает, Лада достала из холодильника молоко, налила его в блюдце и, опасливо крадучись, поставила на пол за печкой. Потом подумала немного и положила рядом еще и кусочек хлеба. «Живи, паскуда, и мне дай жить спокойно», подумала Лада и снова забралась на диван, мрачно косясь по сторонам. К её невероятному облегчению тьма по углам начала отступать. В комнате вдруг как будто стало светлее. Лада расслабилась, посчитав, что этот раунд за ней, а потом сама не заметила, как уснула.

Она проспала до самого полудня, вымотанная долгой дорогой и напряжением, копившимся с самых похорон. Проснулась от голода. Вчерашнего вечернего перекуса явно было мало, чтобы восполнить потраченную энергию. Лада с удивлением осознала, что в печи по-прежнему продолжают потрескивать дрова, хотя она их не подкладывала, и за ночь они должны были прогореть, а печь остыть. Шумел, закипая, чайник, а вот телевизор молчал.

Лада, приподнявшись на локте, зевнула и огляделась. Ставни были открыты и лучи весеннего солнца заливали комнату, пробуждая самые теплые воспоминания о том, когда этот дом был полон близких и родных людей. Широкий стол у дальнего окна был накрыт кружевной скатертью, по центру стоял чайник и вазочка с конфетами, на печи пыхтела крышкой маленькая кастрюлька, в которой оказалась каша. Было очень чисто: ни пыли, ни паутины, ни дохлых мух на подоконниках… Лада вдруг заметила свою пустую сумку на шкафу, а открыв его, увидела, что все вещи аккуратно разложены по полкам. Она заглянула за печку и не обнаружила там ни блюдца с молоком, ни хлеба.

Потоптавшись немного на месте в попытке справиться с нервами и чувствуя, как на затылке волосы встают дыбом от какого-то первобытного ужаса, Лада решила, что нужно глотнуть свежего воздуха. Обувшись и накинув куртку, она обнаружила, что сени тоже прибраны в лучших традициях бабушки, а черная ткань исчезла с зеркала. В отражении Лада увидела взлохмаченную, заспанную и бледную себя. Попыталась пригладить волосы, топорщащиеся во все стороны, плюнула и выскочила на крыльцо.

Утро выдалось на удивление теплым и светлым, так что в одних пижамных штанах и футболке под курткой было тепло. Солнце заливало двор, растапливая оплывшие сугробы. Еще немного, и их можно будет раскидать, чтобы быстрее растаяли. Шумел лес, но ветер был еще немного холодным.

Лада закурила. Она курила только, когда очень нервничала. Привычка появилась в университете, во время первой сессии. И после окончания университета от нее Лада практически полностью избавилась, изредка лишь ощущая потребность и «балуя» себя. Но за последние месяцы она вернулась и, похоже, укоренилась.

Во что же она ввязалась?

Похоже, вчера не только она решила играть по правилам. Что теперь будет? Неужели придется делать все то, что бабка велела? Она вспомнила запертую дверь в конце комнаты и переждала табун мурашек, пробежавшихся вдоль позвоночника. Эта дверь всегда там была, и Лада в детстве пару раз даже забегала туда вслед за бабушкой, но по какой-то причине не запомнила, что там находилось, а когда подросла, вовсе перестала замечать. И вот теперь она маячила угрожающим черным пятном на стене, выуживая из подсознания страхи, подозрения и домыслы.

Бабушка много чего успела понарассказывать за последние недели перед смертью, культивируя в Ладе паранойю и заставляя опасаться за ее умственное здоровье. Однако ясный ум она сохраняла до самого конца, не впадала в бред или беспамятство, помнила все важные даты и поименно чуть ли не всю деревню. Оттого было еще страшнее слушать все то, что она говорила в последние дни жизни. Но самый пик ужаса Лада пережила в тот день, когда бабушка умерла. Что-то изменилось тогда. С уходом бабушки Лада приобрела что-то, что пока еще полностью не осознавала и отчего жутко хотела избавиться. Хотя и понимала, что это будет последнее, что связывает её с бабушкой и этим местом.

Лада докурила, и хотела уже было бросить окурок в сугроб, как вдруг увидела на крыльце банку из-под тушенки. Их обычно дед использовал вместо пепельниц. Лада готова была поклясться, что вчера ее здесь не было. Она выбросила окурок в банку и постояла немного на крыльце. Вроде вчерашний её ход конем оправдал ожидания. Ничего ужасного не случилось. Значит, если сидеть тихо и не высовываться, делать то, что бабка велела, все пройдет спокойно. Ей всего-то нужно продержаться до сентября, а потом она сможет свалить куда подальше.

Лада еще раз вдохнула холодный весенний воздух, постояла перед дверью, уговаривая себя не психовать, и зашла в дом.

Отсчет пошел.