Три нити Поднебесной бесплатное чтение

Глава 1

Высокий тростниковый забор, огибающий мелкий пруд по краю, непременно притягивал взор, стоило кому-либо войти в сад, что примыкал к покоям Кири-но ё[1]. Плотно связанные сухие стебельки, ограждавшие это уединённое место от остального мира, со всех сторон оплетали листья вьюнка, среди которых с наступлением вечера раскрывались нежные белые цветы.

– Уже распустились… – прошептала принцесса и подобрала тяжёлый подол кимоно, чтобы подойти поближе к изгороди. – Как невыносимо долго тянется время! Прошлой осенью я видела югао[2] в последний раз, и, кажется, с тех пор минуло уже немало лун! Но лето всё же наступило, и теперь снова можно любоваться этой безмятежной красотой.

Она протянула руку и осторожно сорвала один бутон – кончики пальцев сразу намокли от росы, и её окутал свежий сладковатый аромат, напомнивший о только что прошедшем дожде.

– Югао, – повторила принцесса и убрала цветок в широкий рукав.

Она слышала это слово слишком часто, даже если сезон цветения ещё не наступил или давно миновал. Впервые принцесса приплыла на острова Вакоку, когда ей исполнилось всего пять лет. Тогда ей строго-настрого запретили вспоминать своё прежнее имя – Шэн Силань, наказав, что теперь она Югао – знатная дама из покоев Кири-но ё, которая всю жизнь должна скрываться в сумерках и исчезать с рассветом.

Ни один человек с отцовского корабля не остался с ней здесь, на этой незнакомой земле, где каждый изъяснялся на чужом языке, отчего вскоре она превратилась из юной принцессы Поднебесной в безликую тень, живущую в одиночестве за тростниковой изгородью.

Но прошло уже слишком много лет, и Югао крепко срослась со своим именем. Не так уж и плохо жить в отдалённых покоях, любоваться цветущими деревьями по весне, а прохладными вечерами составлять ароматные благовония вместе с наставницей. Жаль только, что она никогда не сможет надушить рукава, чтобы встретить в ночи прекрасного кавалера: Тэнсё-тэнно[3], император Вакоку, не позволял ей выходить наружу и общаться с придворными аристократами.

Югао окинула взглядом рассыпавшиеся по изгороди бутоны с белыми лепестками и тут же сочинила стихотворение:

– Какие очаровательные, но печальные стихи, госпожа Югао! – воскликнула придворная дама Нанасэ, которая как раз вернулась из внутренних покоев и принесла с собой любимый инструмент принцессы – биву[4], покрытую светлым лаком и украшенную росписью в виде зелёных вьюнков. – Вы так искусны в поэзии, не зря наставница вас хвалила!

– В моих способностях нет смысла, раз я сижу здесь взаперти и даже не могу ответить ни на одно любовное послание. – Югао выдохнула, вспомнив, как однажды поймала свою компаньонку Нанасэ на том, что та тайком уносила стопку писем, предназначавшихся для принцессы. Многие юноши писали загадочной госпоже из покоев Кири-но ё, но никогда не получали от неё ответа. – Ладно, не будем портить такой приятный вечер. Сегодня удивительно яркая луна, я хочу поиграть на биве.

Опустившись на выходившую прямо в сад открытую веранду, откуда хорошо просматривался забор с вьюнком, Югао приняла из рук Нанасэ инструмент и провела ладонью по гладкому корпусу, напоминавшему по форме и цвету спелую грушу. Игра хотя бы на несколько мгновений могла развеять её скуку, поэтому принцесса выбрала свою любимую мелодию под названием «Этэнраку»[5] и ударила длинной деревянной пластиной по струнам.

Мягкий подрагивающий звук пронзил тишину, повисшую над небольшим прудиком, и разошёлся отрывистыми нотами по саду, отчего вдруг показалось, что даже цветы югао закачались в такт, потревоженные ветром.

Восхищённая игрой госпожи, Нанасэ присела на камень около деревянного возвышения веранды и прикрыла глаза. Она всегда с удовольствием слушала пьесы, что исполняла принцесса, и часто говорила о невыразимых чувствах, которые охватывали её во время звучания «Этэнраку», словно бы откуда-то с облаков Югао спускала на землю мелодию невыразимой красоты.

Луна медленно плыла по небу, заливая бледным сиянием сад: свет скользил по ровной глади пруда и останавливался на ярких цветах вьюнка, подобных рассыпавшимся звёздам, что мерцали в темноте.

Стук.

Песня оборвалась, и Югао вскрикнула – от неожиданного удара бива выпала у неё из рук. Она схватилась за ушибленное запястье и опустила испуганный взгляд на отлетевший инструмент, из светлого корпуса которого торчала чёрная стрела с вороновым оперением.

Нанасэ тоже закричала, и её со всех сторон окутал туман, откуда показались десятки когтистых лап, хватавших придворную даму за плечи, волосы и рукава кимоно.

– Помогите! – высокий голос Нанасэ зазвенел в ушах.

Где-то сзади, у входа в покои Кири-но ё, послышались голоса и топот ног. «Стражи! Они, должно быть, услышали шум!» – пронеслось в голове у Югао, но тут же все звуки вокруг стихли, словно бы принцесса увесистым камнем опустилась на дно реки. Она оцепенела, заметив, как на той самой тростниковой изгороди, украшенной цветами, возникла тень. Кто-то сидел прямо среди вьюнков, свесив ноги.

Разом вспомнились все предостережения Тэнсё-тэнно, который каждый год во время единственной аудиенции давал своей воспитаннице амулеты против злых духов и увещевал:

«Никогда не выходи из своих покоев! Никто не должен знать, что принцесса Шэн Силань прячется в Вакоку! Только во дворце ты в безопасности!»

Она столько лет послушно сидела взаперти, но это не смогло уберечь её. Принцессу сумели отыскать даже в чужой стране, даже за высокими дворцовыми стенами.

– Вот и ты! – заговорила тень на языке Центральной равнины, и от этого грубоватого мужского голоса Югао прошиб холодный пот. – Я уж думал, что мне придётся в конце концов сложить голову перед князем демонов, ведь я слишком долго искал его сбежавшую принцессу… – Мужчина спрыгнул с забора и широким шагом направился к веранде.

Когда он вошёл в круг желтоватого света, разливающегося от зажжённого каменного фонаря, Югао вздрогнула и прикрыла рот ладонями. То был вовсе не человек. Его кожа казалась такой же серой, как и земля на дороге после дождя, радужки в узких глазах пылали алым, но в особенности выделялись заострённые уши, за которые он заправил сальные волосы.

В руках, больше походивших на лапы с когтями, мужчина держал чёрный лук с ещё одной стрелой наготове.

– Бакэмоно[6]… – прошептала Югао, пытаясь отползти, но упёрлась спиной в бумажную перегородку.

– Что ты там бормочешь? Закончилась твоя игра в прятки! – Он усмехнулся и навис над ней, испуская зловоние, сравнимое разве что с дымом, который мог бы подниматься от пылающих котлов Дзигоку[7]. – Давай обойдёмся без глупостей, Шэн Силань. Ты вернёшься в Центральную равнину, станешь наложницей князя, и тогда твоему жалкому папаше больше не придётся изо дня в день думать о том, сколько ещё невинных людей погибнет в этой бессмысленной войне.

– Я… – Югао дрожала: никогда прежде ни один мужчина не приближался к ней настолько близко, а этот демон и вовсе выглядел гораздо опаснее любого из них. – Не пойду.

– Что?

Она давно не говорила на родном языке, поэтому сейчас изъяснялась с трудом. Ничего уже не связывало её с тем далёким местом, которое раньше называлось домом. От одной мысли о возвращении в окружённую демонами Центральную равнину, где правил её отец и откуда всегда приходили дурные вести, Югао готова была потерять сознание.

– Неужели тебе пришлась по душе жизнь этих аристократишек? – Его слова прозвучали как издёвка, после чего он протянул к принцессе кривые волосатые пальцы. – Скоро ты сменишь свои цветные тряпки на красное одеяние и станешь служить настоящему правителю, что восседает на троне Западных земель!

Двенадцать слоёв кимоно, в которые по традиции облачались девушки Вакоку, давили невыносимой тяжестью на плечи, и даже сама Югао не понимала, откуда у неё взялись силы для отчаянного рывка, но уже в следующее мгновение она резко бросилась в сторону. Схватившись за гриф пробитой стрелой бивы, принцесса попыталась ударить своего противника по голове, но тот выставил кулак, и инструмент тут же разлетелся на куски.

– А в тебе есть внутренний огонь! – воскликнул демон и облизнул тёмные губы, словно боролся с жаждой. – Хотя тебе это не поможет.

Его когти сомкнулись на запястье Югао, и она попыталась закричать, но из горла вырвалось только жалобное всхлипывание – казалось, что кости сейчас треснут от нечеловеческой силы, с которой посланник князя сжимал её руку.

Демон подтащил принцессу к себе и, отбросив лук, отцепил от пояса скрученную втрое верёвку, чей кончик шевельнулся подобно змее. Путы обвились вокруг предплечья хозяина и направились к Югао, рассыпая вокруг еле заметные вспышки, похожие на маленькие молнии.

Несомненно, князь, завоевавший Запад и многие годы нападавший на Центральную равнину, просто не мог отправить на поиски дочери императора слабого подчинённого. Демон мастерски управлялся с оружием, и принцесса, занимавшаяся лишь музыкой и поэзией, ни за что бы с ним не справилась.

– Хорошо, я пойду с вами! – вдруг согласилась Югао и вскинула подбородок, стараясь вернуть себе величественный вид, хотя под слоями кимоно её колени предательски дрожали. – Отпустите. Вы разговариваете с наследницей рода Шэн. Если причините мне вред, я не смогу стать частью гарема.

На удивление, мужчина и вправду ослабил хватку, хотя его живая верёвка всё же успела обвиться вокруг запястья принцессы. Наверное, он решил, что сбежать Югао никак не сможет, а оставлять на её теле следы действительно не лучшая затея.

– Что ты задумала? – спросил он, дёрнув за путы, из-за чего ей пришлось подняться с деревянного настила. – Если надеешься, что кто-то придёт тебе на помощь, то ты ошибаешься. Я создал непроницаемый купол, который простые стражи из Вакоку никогда не пробьют. Тем более они сейчас слишком заняты, сражаясь с моим отрядом! Мы уйдём из дворца, и никто этого даже не заметит.

Сердце Югао забилось так, словно в груди метался рой мотыльков, слетевшихся на свет, но она не подала виду и незаметно спрятала левую ладонь в длинном рукаве, нащупывая в глубоком кармашке смятые клочки бумаги – талисманы офуда[8] из святилища Ояма-но кими[9]. Наугад она ухватилась за один из них и выверенным движением, таким привычным для всех девушек высокого положения, прикрыла рукавом губы.

– Я не хочу, чтобы кто-то пострадал, поэтому давайте обойдёмся без кровопролития, – сказала Югао и, расправив под тканью талисман, понадеялась, что он поможет против чужеземного демона. – Отпустите придворную даму Нанасэ, и тогда я не стану сопротивляться.

Услышав условия принцессы, демон расхохотался, и верёвка на её запястье стянулась ещё крепче. Неужели он разгадал её намерения?

– Нет, и всё же ты что-то задумала, не может быть, чтобы одна из Шэн…

– Ояма-но кими, защити меня, – прошептала Югао слова, которым её обучил император, и медленно достала из рукава офуда, задержав перед своим лицом белую бумагу, испещрённую красными печатями и иероглифами.

Алые глаза демона вспыхнули, и он тут же оскалился, приметив талисман, излучающий слабое зеленоватое сияние. Запахло свежей травой и полевыми цветами. С каждым её вздохом офуда становился всё горячее, и в конце концов Югао с шипением выпустила его из обожжённых пальцев.

– Что за… – выругался демон и отступил на шаг – его серая кожа словно плавилась под зарождающимся изумрудным светом. – Омерзительное зловонье!

– Ояма-но кими, защити меня! – повторила принцесса на этот раз громче, и талисман, задержавшись между ней и чужестранцем, загорелся огнём цвета молодой листвы.

Ветер уже подхватывал пепел, и на мгновение Югао заметила в этом пламени странное наваждение – образ, что отдалённо напоминал разветвлённые оленьи рога. Они прямо на глазах превращались в призрачные стебли вьюнков и опутывали демона узами не менее крепкими, чем его собственная верёвка.

Оковы, удерживающие принцессу за запястье, вмиг ослабли, и она, приподняв полы кимоно, бросилась в сторону калитки, что вела прочь из сада. Деревянная обувь так и осталась стоять около веранды – Югао побежала в одних носках, но, поскользнувшись на камне, упала в прудик. Одежда сразу намокла, а её длинные чёрные волосы, блестевшие в свете луны, расплылись по воде, подобно замысловатым тонким мазкам туши на светлой бумаге.

Глухая тишина в ушах сменилась далёкими отголосками битвы, и непроницаемый барьер, что сотворил демон, постепенно рассеялся: в другой стороне сада Югао заметила придворную даму, которая лежала поперёк тропинки и не шевелилась. Одна часть тростникового забора повалилась, и на подступах к покоям Кири-но ё давали отпор извивающимся теням императорские стражи, сбежавшиеся на шум.

– Поганая девчонка! – завыл демон, когда почти догоревший талисман прилип к его лбу. – Думаешь, я оставлю тебя в покое?!

Обретя ещё более звериные черты, он зарычал и на четвереньках, подобно громадной разъярённой кошке, кинулся к принцессе. Она не успела хотя бы как-то защититься, и острые клыки сомкнулись на её плече, пронзая шёлковые кимоно и кожу. Прыжок такой силы опрокинул Югао на спину, и она забилась в пруду под зловонным телом демона, зубы которого всё глубже проникали в плоть.

– Отпустите!!!

– Я снова тебя найду! – Он разомкнул челюсти и прижал принцессу ладонями ко дну, отчего она чуть не захлебнулась. – Ты не спрячешься.

Что-то засвистело, и стрела дворцовой гвардии вонзилась в спину демона. Он содрал с лица талисман вместе с кусками кожи и с дикой усмешкой взглянул на наконечник, пробивший ему грудь. Капли чёрной крови упали на щеку Югао, тут же утекая в пруд и растворяясь в тёмной воде.

– Мы не прощаемся, – прошипел демон. – Запомни имя командира Ян Мо, ты его ещё услышишь.

Он поднял изувеченную огнём офуды голову и издал протяжный гортанный вой, собирая своих соратников-теней, что сразу оставили в покое стражу и сгустились вокруг, обхватывая его липкими когтистыми лапами. Ещё мгновение, и он оттолкнулся от земли и перемахнул через тростниковую изгородь, оставляя за собой лишь кровавый след на белых лепестках цветов югао.

Принцесса не могла пошевелиться – кимоно тянули её на дно, а в укушенном плече словно застряли жала сотен пчёл. Она раскинула руки и расслабилась, позволяя мелким волнам пруда мягко омывать её со всех сторон. Луна всё ещё украшала небосвод, проливая бледный свет на лицо Югао, которая уже приготовилась к смерти.

– Мимолётна жизнь его, незаметна, как моя… – повторила она строки из собственного стиха и прикрыла глаза.

Холод окутал её, но желанный сон никак не приходил, словно дух Югао цепями приковало к земле. Вскоре кто-то из стражей вытащил её из воды.

Одинокий желтоватый огонёк с трудом рассеивал мрак внутренних покоев. Масляная лампа с догорающим фитилём стояла около полупрозрачного занавеса, за которым на деревянном возвышении сидела Югао. В комнате был кто-то ещё, и принцесса видела только размытые очертания человека, находившегося по ту сторону подрагивающей ткани.

Она знала этот образ ещё с детства: широкие плечи, высокая чёрная шапка и спокойный голос, который она удостаивалась чести слышать только раз в год на аудиенции. Но после происшествия в саду Тэнсё-тэнно вдруг нанёс ей визит без предупреждения и долго сидел в молчании, пока наконец не заговорил:

– Принцесса Югао, я пришёл справиться о твоём здоровье.

Поведя плечом, она поморщилась от лёгкой боли около шеи – там, где остались два чёрных следа от демонических клыков. Кроме этих меток на коже и уродливых синяков на запястье, больше ничего её не тревожило. Югао думала, что погибнет в ту же ночь, но спустя один день уже чувствовала себя вполне здоровой. Правда, придворный оммёдзи[10] всё же наказал ей незамедлительно пройти ритуал очищения и запереться в покоях до следующего дня почитания Ояма-но кими.

– Смерть прошла мимо меня, Ваше Величество! – Она положила ладони на пол перед собой и поклонилась. – Меня ранили, но это лишь пустяки.

По другую сторону полога, за которым Югао скрывала лицо, послышался протяжный вздох, что не могло не насторожить её.

– Из глубокого уважения к императору Поднебесной я согласился укрывать тебя, его дочь, в своём дворце и всячески оберегать, – начал Тэнсё-тэнно. – Но эти бакэмоно из-за моря всё же отыскали нужный след и прибыли в Вакоку. Я хочу, чтобы ты знала, что со вчерашней ночи уже три служанки слегли с лихорадкой.

Глаза принцессы округлились, и она невольно коснулась пальцами своего плеча, где под слоями кимоно скрывался укус. Если по дворцу, построенному в благоприятном месте, распространялась болезнь, это означало лишь одно – кто-то прогневал божеств или оказался проклят.

– Оммёдзи и священник из святилища Ояма-но кими провели ночь в бдениях и сошлись на том, что на тебе оставили нечестивую метку. Бакэмоно снова придут… Ты навлечёшь беду на весь дворец.

– Вы приказываете мне покинуть ваши владения? – Югао не смогла скрыть дрожь в голосе.

Тэнсё-тэнно качнул головой. Чья-то тень проскользила по комнате и поставила перед императором золотой поднос, на котором обычно приносили письма.

– Я никогда не нарушаю данные в прошлом обещания, но твоё пребывание во дворце нарушает покой столицы, поэтому я принял сложное решение. – Он взял с подноса послание и передал его слуге. – Сегодня же ночью я отправлю тебя на Великую Гору, где ты станешь жить под защитой нашего покровителя.

Внутри у Югао что-то оборвалось. Её не просто сошлют в другой конец страны, её отправят во владения духов, откуда люди никогда не возвращаются. Слёзы покатились по её щекам, но перед императором она не должна была показывать слабость, поэтому, промокнув влагу шёлковым платком, она со смирением сказала:

– Слушаюсь.

Глава 2

За окном повозки, которую нещадно трясло на кочках и ухабах старой дороги, проплывали подсвеченные лунным светом тени сосен и крестьянских домов. Вдалеке виднелись огни святилища Ояма-но кими, которое располагалось около подножия горы. Однако провожатые на лошадях не свернули к нему, а продолжили ехать дальше в сторону темнеющего леса.

Югао сидела внутри молча, держа в руках не слишком большой тканевый свёрток с вещами, что для неё собрала служанка. Чудом никто из её приближённых не погиб в ночной стычке с демонами, но придворная дама Нанасэ тогда потеряла сознание от страха, после чего больше ни разу не заговорила со своей госпожой. Все боялись навлечь на себя беду, и никто не последовал за принцессой в изгнание. Она осталась совершенно одна, окружённая незнакомыми стражами, которые также держались от неё на расстоянии.

Повозку качнуло, и колёса неприятно заскрипели, останавливаясь.

– Прибыли! – объявил один из провожатых. – Вы можете выходить, госпожа Югао.

Кто-то открыл перед ней бамбуковую шторку, и она, прижимая к себе свёрток, спустилась на землю. В лицо сразу же ударил прохладный ветер, что нёс с горы ароматы влажной листвы и сладких трав. Здесь оказалось гораздо прохладнее, чем в столице, и Югао впервые обрадовалась, что на ней было двенадцать слоёв одежды.

– Письмо от Его Величества уже передали, великий покровитель должен ждать вас наверху.

Осмотревшись, принцесса не заметила вокруг себя ничего, кроме пустыря за спиной, поросшего колючим кустарником, и маленькой тропинки, ведущей куда-то в чащу. Ещё днём она писала стихи в своих просторных покоях, а сейчас подчинённые императора предлагали ей зайти на территорию горных духов, словно этим людям приказали не уберечь её от опасности, а казнить. Как и все жители Вакоку, она часто обращалась в своих молитвах к Ояма-но кими, но разве кто-то в здравом уме захотел бы нарушить уединение божества?

Югао посетила мысль о побеге, но куда она могла податься, когда на плече демоническая метка, а в свёртке лишь пара кимоно, пудра и гребень? На мгновение ей показалось, что долгая поездка в повозке – это просто дурной сон…

– Простите, разве меня не должны встретить? – Югао переступила с ноги на ногу – камни на дороге впивались в ступни через тонкие подошвы сандалий-дзори[11]. – Или вы проводите меня?

Страж надменно хмыкнул и замахал руками.

– Думаете, кто-то из нас сунется в запретный лес? Мы получили распоряжение довезти вас до места, а дальше уже не наша забота.

– Но как же…

– Просто идите вверх по тропе до тех пор, пока не увидите большие деревянные ворота.

Похоже, Тэнсё-тэнно всё же решил избавиться от своей подопечной, другого объяснения Югао просто не могла найти. Проще отправить принцессу, приносящую беды, в горы и навсегда позабыть о ней, чем подвергать опасности весь дворец. Она понимала, почему с ней поступили подобным образом, но от этого тяжесть в груди никуда не исчезла.

– Возьмите фонарь! – Другой провожатый, что так и не спустился с коня, протянул ей бумажный светильник, внутри которого бились три зеленоватых светлячка. – Вам он понадобится.

Мужчины подождали, пока Югао сделает несколько неуверенных шагов в сторону горы, и вскоре принцесса услышала, как сзади сначала зашуршала бамбуковая циновка, а вскоре заскрипела отъезжающая повозка. Этот звук всё отдалялся, пока и вовсе не потонул в пронзительном стрёкоте цикад.

Тёмный лес с высокими кронами, сквозь которые пробивались голубоватые лунные лучи, шумел и обсыпал Югао сухими листьями, что срывал порывистый ветер. Никогда раньше она не оказывалась за пределами своего сада, и теперь мир, знакомый ей только со слов поэтов, ожил по-настоящему, наполняясь ночными тенями.

– Ах, для меня любовь – не горная тропинка[12], – начала принцесса и медленно направилась вперёд, держа в одной руке фонарь, а в другой – свёрток с вещами. – В местах, не познанных доселе мной.

Полы её кимоно цеплялись за ветки и камни, но она продолжала подъём, заглушая страх своим напевным голосом:

– И всё равно, какой полно тоской моё блуждающее сердце!

Тусклое подрагивающее сияние светлячков освещало каменистую тропу, что поросла с двух сторон высокой травой, словно люди здесь не ходили очень давно. Ещё шаг, и одна сандалия Югао порвалась от натяжения – пришлось снять её и идти босиком по сухим сучкам и колючкам.

– Ужель и на дорогах грёз легла роса?[13] – Она громко произносила слова, словно пыталась отогнать кого-то, кто скрывался в темноте. – Всю ночь, пока бродил по ним, не просыхал рукав.

Где-то слева в густой тьме загорелся огонёк, и Югао остановилась. Подниматься в гору оказалось невыносимо тяжело, и потому белила из рисовой пудры, всегда покрывавшие её лицо, потекли, а в чёрных волосах, доходивших ей почти до пят, запутались листья и веточки. Прежде она никому не позволила бы увидеть себя в таком неподобающем виде, но сейчас, когда в ночном мраке появилось свечение, она подумала, что была бы рада даже крестьянской лачуге, где можно укрыться до утра.

Подняв фонарь повыше, она заметила в отблесках зеленоватого сияния узкую тропу, что уходила вбок от основной дороги. Огонёк казался таким близким, что Югао решила проверить, откуда он исходил. Неужели и вправду чей-то дом в глуши?

Вытащив длинные шнурки из своего пояса, она связала их вместе и на всякий случай закрепила один конец за ветку, чтобы не потеряться, а второй оставила у себя в руках и только после этого направилась на свет.

Чем ближе она подходила, тем яснее ощущала запах дыма и готовящейся на огне еды, отчего на пересохших губах выступила слюна. Ещё через несколько шагов Югао стала различать очертания лачуги с соломенной крышей, у входа которой на прикрытой крышкой бадье с водой стоял одинокий масляный светильник.

Остановившись около двери, принцесса легонько постучала костяшками пальцев, и когда в доме заскрипели половицы от чьих-то шагов, её сердце сжалось от тревожного предчувствия. Зачем она только пошла сюда? Ноги словно сами привели её в это место.

– Кто там? – послышался слабый женский голос, и в трещине между досками показалось бледное лицо.

– Я заблудилась в лесу, – выпалила Югао и покрепче ухватилась за свой натянутый шнурок. – Нельзя ли мне остановиться у вас на ночлег?

– А вы одна?

По спине Югао прополз липкий холод, но она всё равно ответила:

– Да.

– Тогда хорошо.

Засов сдвинулся, и дверь, грубо сколоченная из неровных досок, открылась. Незнакомка вышла на свет. Её алое кимоно, совсем не сочетавшееся с бедной обстановкой дома, сразу притягивало взгляд, а по лицу, болезненному и печальному, можно было сказать, что девушке не больше пятнадцати лет.

– Я тоже одна. Мой отец – дровосек. Год назад он сорвался со скалы и погиб. У меня есть немного еды, поэтому можешь умыться из ведра, а потом мы вместе поужинаем.

Югао кивнула и краем глаза поймала пронзительный и ясный взгляд сироты, в котором не угадывалось и намёка на скорбь после потери родного человека. Что-то в этой девушке казалось неправильным, неестественным, но принцесса никогда не говорила с простолюдинами, поэтому не представляла, как вели себя люди за пределами дворца.

Наполовину сдвинув крышку с бадьи, Югао окунула руки в ледяную воду и вдруг увидела на поверхности, подсвеченной жёлтым светом масляной лампы, отражение незнакомки. Её яркое кимоно превратилось в выцветшие лохмотья, сшитые вместе, молоденькое лицо постарело и сморщилось, а тонкие губы растянулись в широком оскале с кривыми выпирающими зубами.

Пальцы Югао застыли над ведром, и она медленно повернула голову – ничего не изменилось, перед ней стояла всё та же бедная сиротка.

– Знаете, я, пожалуй, пойду…

Щёлк. Шнурок, который она держала в руке, порвался и зазмеился по земле, теряясь где-то в траве. В ладони остался только маленький обрывок, и Югао почувствовала, как задыхается от нахлынувшего на неё ужаса.

– А быстро ты поняла, кто я! – В дверях хижины теперь стояла скрюченная старуха, точно такая же, как и в отражении. – Хотелось мне поиграть подольше, но нынче больно умные путники попадаются!

Она достала из-за глиняной стены топор с блестящим наконечником и закинула его к себе на плечо, словно оружие ничего не весило.

– Пахнешь ты необычно, как будто чья-то собственность, – продолжила старуха и двинулась к своей жертве. – Сбежала, что ли, от хозяина?

Югао попятилась, и под её обнажённой стопой что-то хрустнуло – вся поляна перед домом оказалась усеяна черепами, мерцающими в темноте.

Пятнадцать лет принцесса провела во дворце Тэнсё-тэнно, и с ней не происходило ничего из того, что можно было описать хотя бы в личном дневнике, но с недавних пор её жизнь стала похожей на бесконечную череду несчастливых стечений обстоятельств. Словно кто-то и вправду проклял её!

– Разве тебя с детства не учили никогда не сходить с тропы? – Топор просвистел над головой Югао и срезал прядь её волос. – Духи здесь повсюду, но ты пошла именно на мой огонёк. Что ж, раз очаг уже разведён, пора ужинать.

Ноги будто вросли в землю, и принцесса не смогла сдвинуться с места. Собственное отражение промелькнуло в серебристом лезвии, и она вдруг подумала о своей до смешного бессмысленной жизни. Полупрозрачный полог в её покоях, разноцветные одеяния и белые бутоны вьюнка на изгороди… это всё, что она смогла вспомнить.

– Пощадите! – взмолилась Югао и в отчаянии попыталась нащупать в глубоком рукаве офуда, но перед отъездом она забыла положить туда новые освещённые талисманы.

«Закрой глаза», – прозвучал в ушах чей-то строгий приказ, и она повиновалась, не раздумывая.

Стоило ей сомкнуть веки, как повсюду разлился настолько яркий зеленоватый свет, что Югао даже пришлось приложить ладони к лицу, чтобы не ослепнуть. Она ничего не видела, но чувствовала ни с чем несравнимый свежий аромат, словно когда окунаешь руки в холодный родник, а вокруг покачиваются на ветру полевые цветы.

«Не бойся».

Рядом с Югао кто-то прошёл, и каждый его шаг отдавался в ушах цокотом копыт. А ещё звенели колокольчики… шлейф их нежной переливчатой мелодии заглушал плач цикад, что прятались в траве.

– Ямауба[14]! – Теперь голос незнакомца раздался по всей округе, отзываясь эхом от склонов гор. – Это моя человеческая гостья, отступись.

– Ояма-но кими… – Старуха казалась напуганной. – Я не могла знать, что девчонка под вашей защитой… Она сама пошла на огонь фонаря! Пощадите!

– Ты не нарушала законов горных духов, но я заберу у тебя эту добычу. Такова моя воля.

Судя по шороху одежд и хрустнувшим где-то около хижины сухим костям, Ямауба упала на колени, но Югао не знала этого наверняка: божественное сияние всё ещё не давало ей открыть глаза.

– Я сама с радостью верну вам человека, только позвольте мне остаться на Великой горе! – Она закряхтела, словно и правда являлась женщиной почтенного возраста, а не горной ведьмой, способной менять облик. – Мне больше некуда идти.

– Позволяю. Разойдёмся с миром.

– Спасибо, спасибо вам! Вы так великодушны!

Югао встречала духов впервые, но даже она могла понять, что Ямауба лишь заискивала перед господином, и её слова звучали неискренне. Возможно, то была особенность общения всех горных существ, поэтому она не стала долго об этом раздумывать.

Когда разговоры утихли, в её голову вновь проник тихий мужской голос: «Старуха ушла, ты в безопасности».

От волнения руки подрагивали, и Югао медленно убрала ладони от лица, с опаской приоткрывая сначала один глаз. Она уже слышала из уст Ямаубы, кто именно пришёл к ней на помощь, и теперь не могла совладать с собственным телом.

Лачуга исчезла вместе с черепами, что лежали под ногами, и вокруг осталась лишь пустая поляна, в середине которой стоял величественный кирин[15]. Его шерсть и ветвистые рога сверкали в лунном свете, а от копыт во все стороны расползались распускающиеся цветы и зелёные вьюнки. Сладкий аромат окутывал Югао, и сердце, чей громкий стук сначала отдавался у неё в ушах, вскоре забилось медленнее, отчего принцесса даже перестала его слышать.

Людям было положено бояться духов, а особенно Ояма-но кими, покровителя Вакоку, но сейчас, смотря на него, Югао испытывала только благоговение и необъяснимое спокойствие. Словно её тревоги остались во дворце, а здесь, в присутствии священного кирина, мысли очищались от всего мирского.

– Вы спасли меня, господин, – прошептала она, пытаясь подобрать слова для такого особого случая.

Стоит ли выразить свою благодарность в стихах? Или горные существа следовали другим правилам, не тем, к которым привыкли аристократы?

«Тебе не нужно меня благодарить. Я всегда прихожу к чистым душам, искренне взывающим о помощи».

– Но разве я звала вас? – Югао не могла вспомнить ничего подобного.

«Мои амулеты однажды уже защитили тебя во дворце, и потому сегодня твоё сердце тоже потянулось ко мне».

Пожалуй, после того, как она осталась одна в глухом лесу, единственной её надеждой и вправду стал Ояма-но кими. Когда остальные бросили принцессу-чужестранку в полной темноте, священный дух неожиданно осветил окружающий её мрак.

– Вы возьмёте меня к себе? – осмелилась спросить Югао, опустив голову. – Из-за своей судьбы, связанной с Центральной равниной, я приношу людям лишь несчастья, но, возможно, вы в силах мне помочь?

Кирин качнул головой, отчего колокольчики, что свисали на алых шнурках с его огромных рогов, зазвенели, создавая лёгкую мелодию, сливающуюся с шелестом листвы. Он сделал шаг вперёд на тонких ногах, и цветы вокруг его копыт поднялись на стебельках почти до колен.

«Тэнсё-тэнно прислал письмо и заключил со мной сделку, поэтому ты можешь жить на моей горе столько, сколько потребуется. Позже я спрошу с императора его долг, но тебе не следует об этом беспокоиться».

Узнав, что Тэнсё-тэнно, который столько лет являлся её покровителем, на самом деле позаботился о ней, а не оставил погибать в лесу под предлогом тайного переезда к горному духу, Югао облегчённо выдохнула. Ещё несколько мгновений назад ей казалось, что всё и правда кончено, но мудрый император, похоже, смог защитить и свой народ, и свою подопечную.

«Нам пора в путь. Дорога неблизкая, сможешь ли ты идти?»

Югао опустила взгляд и слегка приподняла подол кимоно: босая правая ступня кровоточила, исцарапанная шипами и острыми камнями, а сандалия на левой ноге также порвалась, отчего её оставалось только выбросить.

– Я попытаюсь.

«Я знаком с человеческими слабостями и чувствую запах твоей крови. Сегодня я к тебе благосклонен, поэтому позволю посидеть на моей спине».

Не успела принцесса возразить, как Ояма-но кими подпрыгнул и с изяществом, присущим горным оленям, приземлился рядом с ней, ударяя копытами по траве, из-за чего цветы под ногами Югао поползли во все стороны, напоминая бьющий из недр родник.

Теперь, когда священный дух стоял так близко, принцесса осознала, насколько же он был огромным. Даже приложи она неимоверные усилия, всё равно бы не смогла забраться на его высокую спину или дотянуться до его рогов, что закрывали собой полнеба.

Мысли так и остались невысказанными: зелёные ростки обвились вокруг колен Югао и подхватили её, приподняв над землёй и усадив верхом на кирина. Она успела только схватиться за шею Ояма-но кими, покрытую гладкой изумрудной шерстью, и они вместе взмыли вверх, поднимаясь над чёрными верхушками деревьев.

Звонкий крик Югао раздался над лесом, отчего с ближайших крон слетела стая птиц. В траве, где совсем недавно стояла хижина Ямаубы, ещё какое-то время мерцал брошенный принцессой фонарь, но вскоре и он исчез из виду. Стояла глубокая ночь, которая словно поглощала даже тусклые отблески лунного света, скользящие по тёмным склонам гор. Югао прикрыла глаза, сильнее прижимаясь к шее кирина и утопая в его гриве. Она так устала, что и сама не заметила, как задремала под резкие завывания ветра, шумевшего в ушах.

Глава 3

Тёплые утренние лучи разбудили Югао. Обычно в глубину её дворцовых покоев солнце не заглядывало, и потому сейчас она недовольно перевернулась на другой бок, пытаясь укрыться своими верхними одеждами, которые всю ночь служили ей одеялом. Сон на простой циновке не прошёл бесследно, и по шее и пояснице принцессы тут же растеклась ноющая боль.

Она приподнялась на локтях и на мгновение растерялась. Комната была незнакомой и слишком бедно обставленной: сквозь раздвинутые окна, заклеенные промасленной бумагой, на жёлтые глиняные стены лился яркий свет, место для очага пустовало, и только старая застывшая зола говорила о том, что когда-то здесь разводили огонь. На полу, сложенном из грубых досок, лежал слой пыли, на котором остались следы босых женских ступней и оленьих копыт.

Всё, что произошло ночью, обрывками всплыло в памяти Югао, и она медленно присела на колени. Рядом с её циновкой на подносе стояло деревянное блюдо с чистой водой, на краю которого висел сложенный шёлковый платок. Увидев в чаше собственное отражение, она ужаснулась. Белила наполовину смылись, нарисованные чёрные брови растеклись, а маленькие алые губы смазались, делая её похожей на настоящую уродину.

Пришлось умыться и расчесать длинные волосы найденным здесь же гребнем, ведь свой свёрток с вещами она бросила где-то на поляне во время встречи с Ямаубой, а позже не смогла забрать его с собой.