Истинная моего брата бесплатное чтение

Ада Раевская
Истинная моего брата

Пролог. Кирилл.

Она сидела передо мной такая хрупкая и… беременная. Она почти ничего не говорила, всё итак было понятно: истинная моего брата, погибшего полгода назад, носила под сердцем его ребёнка.

Еву я видел всего один раз: брат встретил её за два месяца до своей гибели, а через три недели начались их отношения. За две недели до автокатастрофы, унёсшей его жизнь, он познакомил Еву с семьёй: со мной, своим братом-близнецом, и с родителями.

На похоронах Евы не было, но мне было тогда совсем не до этого. После я, конечно, не раз о ней вспоминал, и думал, почему же она не появилась на кладбище в тот день, но даже не додумался бы до такого.

— И почему ты молчала столько времени? — я сел за стол и потёр устало переносицу. Чёртов понедельник! Он не мог меня не добить, чтоб его…

Девушка, аккуратно переместила свою руку на свой большой живот и спокойно произнесла:

— Это ведь мои дети, я о вас, честно говоря, даже не подумала.

— Дети? — вскинул брови я.

Ева мягко улыбнулась и кивнула.

— Да, двойняшки. Мальчик и девочка, — она вдруг перестала казаться снежной королевой: бесстрастной и спокойной. Она с такой теплотой и любовью говорила о ещё неродившихся своих детях, что я в тот же момент простил ей то, что она полгода скрывала от нас свою беременность. — Я бы и не пришла сюда, — она вновь спокойно и как-то механически улыбнулась, — Но я сама, к сожалению, не справляюсь.

Ева была бледной и маленькой в сравнение со своим огромным животом. Я вообще не представлял, чтобы она могла хоть с чем-то справиться: её хотелось посадить в самое мягкое кресло, укутать самым тёплым пледом и следить, чтобы на лице всегда играла та улыбка, которая расцвела у неё на губах, когда она говорила о детях.

— Мне требуется помощь материального характера, — она поджала губы и отвернулась. — Я пойму, если ты откажешь, просто я не придумала, к кому ещё могу обратиться…

Она по-прежнему не смотрела в мою сторону, а я прислушался. В этом тщедушном тельце билось целых три сердца, теперь я отчётливо это слышал. Как я мог ей отказать? Мне на мгновение показлось, что я помог бы ей, даже если бы эти дети были бы не от моего брата. Но запах точно давал понять, что дети его и ничьи больше… Правда, при этой мысли встрепетнулся мой собственный волк: ему почему-то показалось, что щенки от этой самки — его щенки. Но, на самом деле, оно и не удивительно: Лёха был моим близнецом, даже наши запахи были почти идентичны, у кого нюх послабее, могли даже спутать.

— Денег бы хватало, продолжи я работать, — говорила Ева дальше, — Но беременность выходит нелёгкой. Сразу два альфы для организма полукровки без ипостаси — это немного перебор, как оказалось, — она горько усмехнулась. — У меня очень мало сил.

“Зато у меня много”, — подумал я. — “И я сделаю всё, чтобы тебе стало легче вынашивать моих племянников”.

Вслух же я сказал:

— Ты могла бы не доводить себя до такого состояния, сразу же сообщив о своей беременности мне и родителям. Даже моя мать, которая сама является альфой, рассказывала, что мы двое дались ей нелегко. Ничего удивительного в том, что тебе так трудно, нет.

Ева опустила глаза, как бы стыдясь своей слабости. Похоже, для неё было тем ещё испытанием признать, что она с чем-то не справляется. Так что, я не стал добивать её гордость и сказал:

— Завтра же мы поедем с тобой в клинику, где специализируются на здоровье оборотней. Ты живёшь одна?

Девушка кивнула, при этом одна её тёмно-русая прядь выпала из хвоста, и она механическим движением заправила её за ухо. А я, наблюдая за этим, забыл о чём хотел сказать.

— Думаю, ты должна будешь переехать ко мне, или к родителям, — я сумел совладать с собой. — Для тебя может быть опасно оставаться одной круглыми сутками. Я, конечно, тоже не часто бываю дома, но, надеюсь, мама отреагирует так, как я предполагаю, и они с папой будут за тобой присматривать.

Ева усмехнулась, когда я говорил о реакции родителей, а я подумал о том, что у неё, наверное, и свои родители должны быть? Странно, что они ей, судя по всему, не помогают… Но спрашивать об этом я не стал, решив, что совать нос не в своё дело не буду.

— Тогда сейчас и поедем к родителям, мой рабочий день все-равно закончился с твоим появлением: думать о чём-то другом теперь вряд ли получится.

Глава 1. Ева.

Я сидела на пассажирском сидении автомобиля рядом с водителем. Машина была шикарной, но я даже не удивилась: отец моих детей тоже не бедствовал, на самом-то деле… В отличие от меня.

Мне до сих пор было больно вспоминать о смерти Лёши, хотя прошло уже больше полугода, а вместе мы были гораздо меньшее время. Жаль. С ним было хорошо, несмотря на то, что я его не любила, а его чувства ко мне были продиктованы лишь инстинктом альфы, который отыскал во мне свою истинную. Наверное, не завись от моего решения вся жизнь оборотня, я бы и не обратила внимания. На меня связь не имела почти никакого влияния, потому как я была полукровкой. Но, несмотря на это, мне казалось, что мы идеально подходим друг другу: спокойное доверие в общении и жаркая страсть в постели. О чём ещё можно было мечтать?

Но закончилось всё так же быстро, как и началось: один миг решил всю нашу дальнейшую судьбу, и Лёша погиб, а я осталась одна со своей недопогашенной ипотекой и двумя будущими альфами под сердцем. Детишки уже сейчас доставляли мне немало хлопот, однако я, когда принимала решение о том, что буду рожать, ничуть не сомневалась… И, даже когда мои родители, отчего-то не очень-то жалующие альф, поставили меня перед выбором, я, не раздумывая, отказалась от их помощи и от общения с ними.

И всё было бы хорошо, если бы беременность проходила так же, как у обычных девушек. Из-за того, что наши медицинские показатели были далеки от привычных, я не могла обратиться в районную поликлинику, встать на учёт, тем временем как моё состояние с каждым месяцем становилось всё тяжелее. Я лишь смогла не так давно узнать пол детей в частной клинике, где никто вопросов и не задавал. Уже на четвёртом месяце я совершенно не могла работать: стоило немного переусердствовать, как перед глазами начинали плясать мушки, а руки и ноги немели.

Но у меня были кое-какие накопления, благодаря которым я смогла внести самый последний платёж по ипотеке и прожить вот это время. Однако, деньги, которые раньше казались мне неплохой суммой, истаяли очень быстро, а лучше мне не становилось. К тому же, мне было страшно за себя и за детей. Что с нами будет, когда они родятся?

И, когда в кошельке остались последние пятьсот рублей, а нормой стали обмороки, а не просто слабость, я решила наплевать на собственную гордость и отправилась к Кириллу, благо я знала, в каком здание он работает: однажды мы с Лёшей к нему подъезжали, и он поднимался к брату по какому-то срочному делу.

Здание было не очень большим, так что, через интернет я легко узнала, какие фирмы там располагаются, и, на последние деньги оплатив такси, приехала сюда.

Я уже давно привыкла рассчитывать на себя и никак не думала, что Кирилл согласиться мне помочь. Однако, он не просто согласился, он даже инициативу проявил…

— Ева? — услышала я своё имя, вынырнув из своих мыслей. — С тобой всё нормально?

Я прислушалась к собственному организму и поняла, что, на удивление, чувствую себя не так уж и паршиво.

— Да, а что-то не так?

Кирилл ответил:

— Нет, просто я повторил твоё имя три раза, а ты не реагировала. Лучше не пугай меня так, а то вдруг я… напугаюсь.

Его фраза прозвучала донельзя странно, но я решила не обращать на это внимания. Я вообще не хотела обращать внимание на Кирилла, потому что стоило только наткнуться на него взглядом, как перед глазами сразу же вставал образ Лёши. Всё-таки, близнецы они и у оборотней близнецы: абсолютно схожи между собой внешне.

Я смотрела в окно автомобиля, наблюдая, как проплывает мимо город. Мысли в голове путались, а слабость, ставшая моей постоянной спутницей, становилась сильнее. Не знаю даже, получится ли у меня дойти от машины до дома, когда мы приедем к будущим бабушке и дедушке моих детей.

Размышляя об этом, я и не заметила, как буквально провалилась в сон. Мне показалось, что я буквально на мгновение прикрыла глаза, но, почувствовав прикосновение к своему плечу, распахнула глаза и поняла, что мы уже приехали.

Пошевелившись, я застонала от боли в затёкшей спине. Да, дорога до загородного дома родителей Лёши, насколько я помню, была не самой близкой, так что, проспала я немало времени… Сон даже в самой-самой удобной и правильной позе на кровати приводит к тому, что у меня затекает абсолютно всё, что можно и нельзя. А тут так и говорить не о чем.

— Всё хорошо? — опять спросил обеспокоено Кирилл, а я выдавила из себя улыбку. Конечно, чувствовала я себя так, будто бы по мне танком проехались, но говорить об этом мужчине я не стала: он проявлял заботу, к которой я никогда особо и не была приучена, поэтому беспокоить его лишний раз не хотелось.

— Нормально всё, — проговорила я, хватаясь за его ладонь, когда вылезала из машины. Надеюсь, покачивает меня не сильно…

С горем пополам я, с помощью Кирилла, дошла до крыльца. Альфа остановился у высоких ступеней и сказал:

— Я предупредил родителей, пока ты спала, обо всём… Мама не должна, вроде в обморок упасть.

Мне хотелось сказала, что вот я-то вполне могу её заменить, но не успела: альфа подхватил меня на руки, как ребёнка, и резво поднялся по ступеням. У него на руках находиться было безумно приятно, но в какой-то момент меня одолела неясная тревога, причину которой я не могла найти. Такое случалось и раньше, но ещё до того, как погиб Лёша… Ладно, нужно просто об этом не думать, всё будет хорошо, никуда это хорошо от меня не денется.

Да, сил Кирилл мне сэкономил, конечно, прилично, однако, я всё же сказала:

— Не стоило, я бы сама…

— Ага, — с серьёзным видом перебил меня Кирилл, поставив на ноги. — Всё ты сама: и грохнулась бы в обморок сама.

Я смутилась. Да, похоже, теряю актёрские навыки. Или же побледнела сильно? Не знаю даже…

Дверь распахнулась прежде, чем мы успели к ней подойти: Мария Александровна, видимо, заметила машину сына и вышла к нам навстречу, даже куртку не накинув. Хотя, она альфа, ей-то что…

— Ева! — воскликнула она радостно, чем едва ли меня не напугала: — Почему же ты раньше нам ничего не сообщила? — я, даже если бы хотела ответить, не успела бы. — Бледная такая! — подойдя ближе, сказала женщина. — Проходи в дом, сейчас накормлю тебя…

Кирилл, глядя на суетящуюся мать, широко улыбнулся, придерживая меня при этом за руку, облачённую в перчатку.

Войдя в дом, мы столкнулись с Николаем Георгиевичем. В прошлую и единственную нашу встречу он показался мне хмурым и даже нелюдимым, однако сейчас он достаточно приветливо мне улыбнулся и сам, поприветствовав, помог избавиться мне от верхней одежды.

Вокруг меня все так суетились, что мне захотелось спрятаться куда-нибудь от этой гиперзаботы.

— Ты точно ешь мало мяса! — ведя меня на кухню, сказала Мария Александровна. — Как только Кирюша сказал, что ты плохо себя чувствуешь, я сразу это поняла!

Я покосилась на Кирюшу, он пожал плечами. Я вздохнула и, взглянув на женщину, подумала, что, наверное, привыкну к этому… Она точно будет для детей хорошей бабушкой.

Потом нас с Кириллом отправили в ванную, мыть руки. Я гордой и ровной походкой прошествовала туда-обратно, но силы таяли буквально посекундно. Наверное, через парочку недель я вообще не смогу вставать с постели.

Меня усадили в кресло, которое, видимо, специально поставили к столу для меня. Мария Александровна поставила передо мной тарелку, полную ароматно пахнущего гуляша и заявила:

— Всё съешь, а потом поговорим! — сказала она это строго, как воспитательница в детском саду.

Ну, я и решила, что буду послушной девочкой, потому что у меня при взгляде на мясо едва ли слюни не капали. Нет, конечно, я ела мясо, но совсем не в таких количествах… А, судя по всему, надо было в таких. По крайней мере, женщина, выносившая, родившая и воспитавшая двух альф точно знала обо всём этом больше, чем я.

Мясо я доела с горем пополам, потому что съев только половину тарелки, я уже чувствовала себя объевшейся, а вторую половину я в себя уже упорно засовывала. Но я молодец, я справилась! Сейчас был уже далеко не первый триместр моей беременности, так что, хотя бы тошнота канула в Лету, могу себе позволить вот так вот наесться до отвала… Конечно, мгновенного чудодейственного эффекта никто не обещал, но, поев я стала чувствовать чуточку лучше, чем полчаса назад.

Всё это время, пока ела я, и пока ел Кирилл, все молчали. Но, как только последний кусочек исчез с моей тарелки, Мария Александровна пошла в наступление:

— И вот почему ты не сообщила сразу? Стоило ли доводить себя до подобного состояния? — её взглядом можно было бы испепелить, но я всё ещё не горела синим пламенем только оттого бабушка моих детей не спалила бы их вместе со мной. — Нет, твоя гордость, возможно, объяснима, но, теперь ты должна заботиться не только о своих чувствах.

Всё это я прекрасно знала и без напоминаний, вот только дело было не только в гордости. Я думала, что мои дети будут им не нужны, я считала, что если обращусь за помощью, то в любом случае её не получу, поэтому решила не тратить лишний раз силы. И сейчас я пребывала в какой-то прострации, потому что никак не ожидала такой инициативы со стороны этой семьи. Они казались мне буквально ангелами, сошедшими с небес, и это-то и настораживало. Я не привыкла, чтобы кто-то относился ко мне с такой опекой. И, хотя, в этом доме я находилась всего-ничего, мне почему-то хотелось остаться здесь навсегда. Такого желания где-либо я не испытывала никогда, даже дома в детстве.

— Я не думала, что вы станете мне помогать, — честно призналась я.

Повисло неловкое молчание, а затем Мария Александровна растерянно поинтересовалась:

— А с чего ты это взяла?

И тут-то была вся проблема. Мне не хотелось говорить о том, что мои собственные родители от нас отказались из-за своих дурацких предубеждений. Но причина-то в этом и крылась.

Я молчала, потому как не знала, что и соврать. А ещё и вовсе не хотела врать. И вообще, я в этот момент как никогда почувствовала влияние бушующих гормонов: мне захотелось то ли расплакаться, то ли рассмеяться от счастья, что теперь я и мои дети не одни, нам помогут. Но я сумела сдержаться.

— А можно я ничего не скажу? — почти что умоляющим тоном поинтересовалась я, вздыхая.

К моему удивлению, Мария Александровна кивнула, улыбнулась и произнесла:

— Ладно, как хочешь, — я вдруг заметила, что улыбается она грустно, поглядывая на мой живот, и мне стало неловко. Конечно, сейчас она вспоминает Лёшу, а я вот совсем о нём не думаю… — Тогда мужчины уберут со стола, а мы пойдём обустраивать твою новую комнату.

Я кивнула и с опаской посмотрела на лестницу на второй этаж. Да, возможно, на втором этаже мне бы понравилось жить… Но совсем не в том состояние, когда для меня и поход в соседню комнату целое испытание, что уж говорить о подъёмах по лестнице.

Но Мария Александровна, кажется, не упускала ни единой мелочи, она повела меня по коридору первого этажа к какой-то комнате, в которой, естественно, я и не бывала.

Хотя… Нет, я ошиблась. Именно в этой комнате я и была единожды, в тот вечер, когда Лёша приводил меня сюда для того, чтобы познакомить с родителями.

Это была его комната, комната, в которой он провёл своё детство и юность.

— Раз всё так неожиданно получилось, то сейчас просто застелим постельное свежее, и всё, — как ни в чём ни бывало, пробормотала Мария Александровна. — А потом уже уберём тут всё, пылиться только…

Взглянув на её лицо, я поняла, что на самом деле ей сложно произносить подобные слова. Но это, в общем-то, и не удивительно, потому как эта комната была памятью о Лёше и эту память его мать собиралась уничтожить.

— Может быть лучше не надо? — аккуратно поинтересовалась я, а Мария Александровна тут же превратилась в бушующий ураган:

— Что значит “не надо”?! — воскликнула она: — А дети родятся, мы что, пристрой делать будем? Комната прекрасная, окно во двор выходит, есть выход на террасу, зимой всё хорошо закрывается… Нет, такому сокровищу пустовать нельзя.

Огласив все свои аргументы, она “выдохлась” и присела на кровать с нескрываемой тоской разглядывая всё вокруг.

Я почувствовала себя лишней. Мария Александровна страдал из-за смерти сына, я же эту утрату пережила слишком быстро: меня больше заботило то, что вскоре я стану матерью…

— Надо убрать отсюда всё, — уже тихо проговорила резко осунувшаяся женщина. — В этом доме будет новая жизнь, Ева, тут не место умершим, — с этими словами она подошла ко мне, аккуратно тронула за плечо, и вышла из комнаты, добавив: — Я сейчас вернусь с постельным.

* * *

После того, как Мария Александровна вернулась, она больше не позволяла себе грустить. Её улыбки, конечно, теперь были заметно вымученными, но когда она говорила о своих будущих внуках, то мгновенно расцветала.

— Ты думала на счёт имён? — спросила она, застилая кровать сиреневой простынью, которая совсем не вписывалась в красно-белый интерьер комнаты.

Я пожала плечами:

— Да, думала, но ничего в голову так и не пришло.

Я, на самом деле, перебрала целую кучу всевозможных имён, но так и не отыскала, даже примерно, то, что могла бы подойти. Да и вообще, я читала, что следует просто взять на вооружение несколько имён, а уже после того, как ребёнок родится, точно определяться с тем, какое имя ему подойдёт. Вроде как, в первые часы после рождения можно разглядеть характер, которым природа наградила нового человека. Оборотня, в нашем случае.

— Ну, тогда ладно, — Две подушки оказались облачены в наволочки, и Мария Александровна с тяжёлым вздохом взялась за пододеяльник. — Я просто хотела сказать, что в честь кого-то называть не лучшая идея.

Вот оно что… Она беспокоилась, что мальчика я назову в честь его отца. Сказать честно, я и правда думала об этом, вот только и мне это показалось не очень хорошей мыслью.

Глава 2. Кирилл.

Мама и Ева ушли в сторону коридора, который вёл к моей комнате, ванной, и к комнате Лёхи, которая оставалась после его гибели всё так же неприкосновенна, как и при его жизни. И что-то мне подсказывало, что меня никто не будет выселять из моего подросткового обиталища…

Мы с отцом переглянулись. Появление Евы было стремительно, в точности так же как и перемены в мамином поведении. Смерть сына ударила по ней очень сильно, она едва не обезумела от горя и мы ничего не могли с этим сделать. Я и отец, конечно, тоже были раздавлены после автокатастрофы, но за мамино здоровье мы волновались сильнее. Как бы то кощунственно не звучало, но брату ведь уже не поможешь.

А маме вот помогла Ева.

Зайдя в дом, я свою родительницу едва узнал. Она причесалась, переоделась из чёрных вещей в своё излюбленное домашнее платье в дурацкий цветок, который раньше меня всегда немного раздражал, а теперь вот я был ему рад, рад был тому, что в глазах зарябило от яркости.

Но больше всего я удивился тому, как сияли мамины глаза, тому, как едва заметно улыбалась, когда испуганная Ева за обе щеки уплетала приготовленное мясо. Мамой, конечно же, я её кулинарные шедевры узнаю из тысячи.

Я не надеялся, что её душераздирающая тоска отступит совсем, но мне казалось, что теперь это обязательно случится. Может быть, когда родятся дети, может быть, раньше.

Судя по тому, как облегчённо улыбался папа, он думал примерно о том же самом.

— Эта девочка просто чудо, — едва слышно пробормотал он так, чтобы мама не услышала из соседней комнаты. — Я тоже очень рад, что после Лёши… кто-то останется.

Я кивнул. Да, родители на самом деле очень хотели внуков, но пилили нас с братом очень мягко. Вроде как, просто мечтательно вздыхали. Но мы просто отбрыкивались, а потом отбрыкиваться мне стало не нужно. Мама почти ничего не говорила, отца заботило лишь то, что она никак не приходит в себя. Глупо, конечно, было от неё этого ожидать, но я безумно рад именно тому, что мама ожила.

А вот сама Ева вызывала во мне противоречивые чувства. Я, с одно стороны, относился к ней с трепетом, потому что она была матерью моих племянников. Но с другой стороны… Когда я видел её в прошлый раз, летом, вместе с братом, я старался свалить как можно дальше от их сладкой парочки, потому что понимал, что хочу Истинную своего брата, а это, чёрт возьми, ненормально. Но потом это как-то позабылось. Да и теперь, я, вроде бы, ощущал к ней лёгкое притяжение, но старался убедить себя, что это оттого, что я хочу защитить её и её детей.

С убеждением я справлялся не очень, но в голове уже созрел гениальный план. Я просто буду избегать её, вот и всё. Родители, я уверен, прекрасно о ней позаботятся, а я буду просто помогать отдалённо, со стороны, например, деньгами.

— Пап, — окликнул я отца, отходя к выходу, — я поеду, у меня там понедельник, все дела, никак не ожидал, что Ева так… — продолжать я не стал, просто оборвав фразу. — В общем, работа не ждёт, — нагло врал я. Но отца сейчас я не сильно-то заботил, поэтому он просто попрощался и не стал меня задерживать, к счастью.

* * *

Въехав в город, я было дело отправился в сторону дома, но потом подумал, что день сегодня был тяжёлым и мне срочно требуется хорошенько напиться. Для этих целей у меня был друг, который являлся владельцем клуба недалеко от моей холостяцкой берлоги. Да, думаю, похмельного босса мой компания вполне переживёт завтра, ничего важного, вроде, не запланировано. А даже если и так, то и хер с ним, у меня сегодня выдался пусть и хороший, но ужасно утомительный день, обмозговывать который не было никакого желания.

А ещё я понимал, что если сейчас не напьюсь и не найду себе какую-нибудь красивую и на всё готовую девчонку на часик-другой, то обязательно буду думать о Еве. Этого же допустить никак нельзя. Пусть я сопьюсь, но я должен остаться для неё просто братом её погибшего жениха, просто дядей для её детей.

Никак не больше.

Машину я кинул на стоянке возле клуба, решив, что останусь ночевать в одной из комнат наверху, которые предназначались для ВИП-клиентов, к которым я, конечно же, относился, и не только из-за дружбы с хозяином клуба, а ещё из-за того, что во время своих визитов оставлял в баре нехилые суммы, потому как оборотню напиться — это не бутылку вискаря уговорить, а, как минимум, три-четыре.

Вошёл я, конечно, не через общий вход, где, как обычно, толпилась просто туча народа, а через чёрный, где охранник, знавший меня в лицо, безмолвно открыл мне дверь.

Костя, который был чистокровным оборотнем, встретил меня удивлённым возгласом:

— Ба! Какие люди! — потом он состроил скорбную мину и наигранно задумчиво пробормотал: — Ах, ну да… Какие псины! И без охраны!

На его тупые шуточки я уже привык не обращать совершенно никакого внимания, даже глаза закатывать не стал на этот раз.

— Я думал, что ты отыскал себе идеальную погремушку, от которой в жизни больше не отлипнешь, заделал ей альфёныша и стал трезвенником-язвенником.

В любое другое время я пропустил бы эту шутку вместе с остальными, но сейчас у меня вырвался тяжёлый вздох:

— Вот что-то нихуя, Костик, не смешно.

Друг сразу же перестал дурачиться и серьёзно спросил:

— Нашёл, что ли, правда?

Голос его был обеспокоенным, он даже бокал с какой-то бурдой в сторону убрал.

Я покачал головой, и он облегчённо выдохнул. Да, этот отъявленный холостяк считал связь истинных пар чем-то вроде вселенской кары, поэтому изо всех сил радел за то, чтобы я этого “счастья” так и не удостоился.

— А чего тогда гружёный такой, раз пронесло?

Что ему ответить, я и не знал. Решил рассказать тупо, как есть.

— Помнишь я напился в дрыбадан летом оттого, что я херовый брат? — друг утвердительно кивнул. Конечно, как тут забудешь, до таких соплей я упивался только пару раз в своей жизни. — Причину, думаю, тоже помнишь, — он усмехнулся и хотел, видимо, выдать очередную безумно остроумную реплику, но я ему не позволил, опередив: — Так вот, причина эта вчера вернулась ко мне в офис. Беременная. От Лёхи.

Это пробило даже обычно не пробиваемого Костяна. Он нашарил рукой стакан с коктейлем, сравнимым с атомной бомбой разве что, и сделал из него парочку щедрых глотком. Я же подозвал официанта и попросил принести сразу две бутылки виски.

— Охереть, — хрипло выдал друг через пару минут. — Вот это подарочек.

Я пожал плечами.

— Я рад, — признался честно. — Считай, Лёхино продолжение. Двойняшки аж, блять!

Костян присвистнул, а потом вернул свой шутовской прищур и елейным тоном спросил:

— Но напиваться ты не просто так приехал, ага? Как там её зовут-то, забыл… Круглая и соблазнительная?

Шутка был на грани фола, но в ней было столько правды, что я поморщился.

— Её зовут Ева, и я должен про неё забыть, — прозвучало как-то высокопарно и по-дурацки, но по-другому выразить свою мысль у меня не получилось.

— О!.. Друже, клин клином вышибают! — тут же воодушевился Костя, — Я тебе сейчас тааакой клин покажу, закачаешься просто…

Мне пришлось вставать следом за ним и идти в общий зал, где людей было просто непомерно много. Я поморщился от запахов, витающих здесь, но всё-таки не свалил сразу же куда подальше. Было интересно, что же это там за “клин”. К тому же, в мои планы входило сегодня отыскать себе ночное развлечение, так почему я должен отказываться, когда мне его предлагают?

Костя остановился недалеко от одного из шестов, на котором извивалась очень и очень гибкая девица. Других тут, в общем-то, и не водилось, но эта привлекала внимание ещё и своей подозрительно одетостью. На других девушках оставалась уже только пара верёвочек, а эта кружилась в наряде восточной красавицы, оголяя лишь одну из стройных длинных ног, и подтянутый живот.

И все мужики отчего-то пялились на неё. И я тоже. И Костя.

Ведьма, что ли?

Будто бы прочтя мои мысли, друг громко прокричал, перебивая музыку:

— Прикинь, она даже не знает, что у неё кто-то из родаков полукровка, а вон что вытворяет…

Я согласно кивнул, соглашаясь, что “вон что” очень впечатляет. Я, по крайней мере, отреагировал на неё должным образом. На её тело, точнее.

— Она мне не дала, — спокойно заявил Костян, заставляя меня удивлённо вскинуть брови. — Ага, я сам охерел. Но она, вроде, не недотрога, так что, дерзай… Отмажусь хотя бы тем, что тренеры не играют, — наигранно пробурчал он, делая глоток уже другой гадости из бокала. Где он их только взять успевает?

Я усмехнулся и решил, что чёрт чем только не шутит. В конце концов, чёрт чем только не шутит, не получится с этой красоткой, получится с другой. Но альфам никто не отказывает.

Танец незнакомки закончился, и она плавно упорхнула со сцены. Но я успел подойти достаточно близко, чтобы запомнить её запах, а ещё понять, что этот танец возбуждает не только толпу, но и саму дальнюю родственницу оборотней. А значит, она совершенно точно захочет выплеснуть своё желание.

Я обошёл зал кругом и вышел ближе к коридору, который вёл и ко всем рабочим помещениям, в том числе, и к гримёркам стриптизёрш.

Все эти манипуляции меня забавляли и отвлекали. Я даже вспоминал о Еве всё реже и реже. В какой-то момент мне даже показалось, что стоит мне хорошенько оттрахать ту куколку, я сразу же воспылаю к Еве исключительно братскими чувствами.

Ждать мне долго не пришлось, я учуял нужный мне запах буквально минут через десять. Ещё через полминуты я перехватил за руку девушку, одетую в укороченный топ и короткую обтягивающую юбку.

— Руки убери, охрану позову, — очень возбуждающе прошипела она, сверкнув глазами, а я рассмеялся.

— Не трать наше время, — хрипло проговорил я, второй рукой прижимая её к своему телу. — Мы можем очень и очень весело провести время.

Я чувствовал всем своим естеством, как она возбуждена, а зверь полудовольно урчал оттого, что девчёнка оказалась не простым человеком, а с примесью крови оборотней.

И, пусть она и не подозревала об отголосках своей сущности, сущность очень даже откликнулась на мои прикосновения, заставляя не очень-то сопротивляющуюся красотку буквально растечься в моих объятиях.

Я ожидал, что она ещё какое-то время будет рассказывать мне про то, что она не такая и далее по списку, но танцовщица меня удивила. Она разватно улыбнулась и сама потянулась к моим губам, скользя языком по моим губам.

— К тебе, или ко мне? — пробормотала она, немного отстраняясь.

Я усмехнулся и ответил:

— Так далеко нам добираться не придётся, — и, крепче перехватив её ладонь, направился к лестнице, которая вела на второй этаж. Охрана на меня даже не взглянула.

* * *

Секс с Кариной, так она представилась, был фееричным, как и ожидалось. Вот только после того, как она ушла, прихватив парочку крупных купюр “на такси” и оставив свой номер “на всякий случай”, я понял, что лучше мне не стало.

Мне стало до такой степени хреново, что я даже не мог понять, из-за чего меня преследует это чувство. Но бумажку с номером Карины я выкинул сразу же, чтобы она даже не завалялась случайно.

В итоге, в три часа ночи я лежал в пропахшей сексом постели, трезвый и один. И даже хорошо, что танцовщица не стала намекать на совместное проведение времени до самого утра, потому что тогда, я чувствую, я ощущал бы себя ещё более паршиво.

Уснуть я так и не смог, алкоголь выветрился настолько, что я стал даже трезвее, чем до того, как выпил. Злой и всклоченный я отправился домой, надеясь, что хотя бы там смогу хотя бы немного поспать.

Успев пробраться к своему району до того, как дороги стали филиалом Ада, я понял, что сон сегодня — не мой удел. Но работать я не смогу, встречи проводить — вовсе не вариант, потому как есть риск сожрать кого-нибудь несогласного.

В итоге я вспомнил, что прекрасно засыпаю, начиная читать одну книгу. Об этом я, кстати, никому не рассказывал, потому как меня могли счесть глубоко неодухотворённой особью, коей, если честно, я и являлся. В общем, пыльную книжёнку достал, две страницы прочитал, начал засыпать… и зазвонил телефон!

Мне захотелось разорвать на кусочки того, кто посмел потревожить мой покой. Но, как только увидел, от кого входящий, сразу же успокоился.

— Да, мам? — как можно спокойнее ответил я. Для родительницы очень и очень рано, поэтому я за пару минут успел себе всего напридумывать, но из динамика послышался весёлый и бодрый мамин голос:

— Кирюш, привет, — затрещала она в своей неповторимой манере, от которой я уже успел отвыкнуть. — Я тут подумала, надо будет дома ремонт сделать… Пусть Ева у тебя недельку поживёт, ладно?

С меня сразу же слетела вся сонливость.

— Эм, мам, я же работаю и… — но меня, к счастью, перебили.

— Да нет, я неправильно выразилась, — я прямо представил себе, как мама махнула рукой. — В комнате твоей. В той комнате мебель надо поменять, да и вообще…

У меня сразу же будто бы гора с плеч упала. Я и представить себе не мог, как буду держать себя в руках, если стану жить с Евой в одном помещении. Мне тогда можно будет сразу номер в психушке бронировать.

— А, это. Конечно, в чём вопрос-то. Я если и приеду, то диван в гостинной весь мой, если что.

Мама заливисто расхохоталась.

— Будешь хорошо вести себя, то пустим тебя в гостевую комнату. Ладно, мне надо завтрак готовить. И приезжай на выходных! Будешь папе помогать шкаф вытаскивать, — и она сбросила вызов.

На моём лице сверкала такая широченная улыбка, что я и вспомнить не мог, когда я так в последний раз улыбался.

Всё-таки, Ева для нашей семьи — настоящее чудо.

Глава 3. Ева.

Пока мы с Марией Александровной были в комнате, Кирилл успел уехать, даже не попращавшись. Мне без его присуствия стало спокойнее. Хоть я и понимала, что он — не Лёша, сердце каждый раз при взгляде на него сжималось от тоски, и мне казалось, что всё это мне просто приснилось, и мой жених жив…

У меня с собой не было никаких вещей и ни одна деталь гардероба любого из жильцов дома мне бы не налезла из-за огромного живота. А итоге, с горем пополам отыскалась старая футболка Кирилла, которая была велика даже ему, да и к тому же, прекрасно растягивалась.

Без пятнадцати минут девять я уже лежала в кровати и пыталась избавиться от ощущения того, что чувствую запах Кирилла на футболке. Во-первых, он очень давно её уже не надевал, во-вторых, она была постирана. Но уснуть сразу у меня не вышло, потому что запах его во мне порождал непонятное волнение. Скорее всего, в офисе и в машине я не обратила на это внимания, потому что чувствовала себя из ряда вон плохо, но сейчас, после прекрасного ужина и проявленной заботы появилось место и для неуместных переживаний.

Но, всё же, день был тяжёлым и усталость своё взяла: глаза начали закрываться и через какое-то время я уснула, вдыхая приятный запах альфы, слишком поверхностый, чтобы определить, отчего же он мне так понравился.

* * *

На следующий день я проснулась невероятно поздно, учитывая, во сколько я легла спать: в десять утра.

Разбудил меня аромат, доносящийся, видимо, с кухни. Пахло чем-то вроде блинчиков или оладий, так что, я поспешила переодеться в своё платье и направиться в ванную.

Нет, мне точно нужно съездить домой, потому что даже зубной щётки нет, это просто ужасно.

Кое-как приведя себя в порядок, я почувствовала привычную утреннею слабость, но сегодня она не была непреодолимой, совсем нет. Я не делала резких движений, и она почти не замечалась. Вот и хорошо, значит без проблем переживу поездку домой.

Мария Александровна, как я и думала, суетилась у плиты, Николая Георгиевича не было, вроде бы, даже в доме, н о мой слух в сравнении со слухом даже обычного оборотня был почти что пшиком, так что, утверждать точно я не взялась.

— Ева, доброе утро! — воскликнула женщина, облачённая в простой домашний костюм и фартук. Выглядела она как оживший уют, поэтому я, не сдерживая себя, широко улыбнулась и ответила:

— Доброе, — долго стоять на ногах у меня не вышло, пришлось присесть в кресло, которое оказалось ко мне ближе всего. — Не стоило, наверное, так себя утруждать, — мне хоть и было прияно, но при этом и неловко. — Мне немного некомфортно вас стеснять…

Да, вчера я просто радовалась тому, что поела и даже в обморок за весь день ни разу не упала, а сегодня наконец-то включился мозг. Но извиняться дальше за предоставленные неудобства мне не позволили:

— С ума сошла, что ли? — Мария Александровна, ловко переворачивая очередной блинчик, глянула на меня так, будто бы вопрос её был скорее утверждением. — Молчи давай, сейчас есть будем. Больше не повторяй эту чушь даже мысленно, иначе я вспомню, что вчера недовозмущалась по поводу того, что ты столько молчала. А если бы с тобой что-то случилось? Нет, живёшь ты здесь и точка. И в клинику я тебя уже записала на обследование, в субботу утром. Как раз пробок не будет.

Прода от 21.03.2020

Я решила не спорить. Да и доводов для спора у меня не было, но всё же сказала о том, что нужно съездить домой.

— Заберу вещи, мелочь всякую и вернусь.

Но я вновь была удостоена того же взгляда, а затем оказалось, что Мария Александровна вновь всё продумала:

— Сейчас позавтракаешь, — с этими словами она поставила на середину стола тарелку с горой блинов, затем ушла наливать чай, но я всё же слышала её прекрасно: — Потом сядем и новое всё тебе через интернет закажем. И ещё кое-что обсудим.

В общем, я решила, что раз всё идёт хорошо, то пусть себе и идёт. Подумаю потом. В конце концов, вреда мне точно тут никто причинять не станет. А заботиться обо всём сама я не смогу.

Но, как бы я себя не убеждала, мне становилось неприятно оттого, чтобы мне приходится садиться на шею практически незнакомым мне людям. Да, они фактически приняли меня в семью, потому что я — мать их внуков, но, всё же гордость не отступала. Я очень давно привыкла быть самостоятельной и сильной, теперь отказаться от этого не получалось, по крайней мере, сразу.

Блины оказались восхитительно вкусными, чай тоже, но бутерброды с ветчиной интересовали меня более всего.

После завтрака мне приказано было перебраться на диван, но я всё-таки отнесла тарелки к посудомоечной машине, пока хозяйственная альфа ходила за планшетом. По возвращении Мария Александровна это, конечно, заметила, но ничего не сказала, лишь демонстративно закатила глаза.

— Так, ну, думаю, с щёткой-полотенцами ничего сложного не будет, а вот одежду давай подбирать, чтобы нравилось тебе, — сказала она, присаживаясь рядом.

Я пожала плечами, показывая, что мне это, в общем-то, безразлично. Я ловила блаженство оттого, что чувствовала себя менее раздавленной, чем обычно, и мне не нужно было думать о том, что купить из еды, чтобы побольше сэкономить, но и ноги не протянуть.

В общем, последние двенадцать часов напоминали сказку и мне эгоистично хотелось прожить так как можно дольше. У меня совсем не оставалось сил, и я понимала, что после рождения детей я одна не справлюсь… В общем, мысли приходилось отгонять куда подальше и сосредотачиваться на выборе комбинезона.

— Тебе вообще какие цвета нравятся? — спросила Мария Александровна, пролистывая очередной неудачный вариант.

Мне казалось, что раз я будущая мама, то мне положено быть более строгой, более правильной, чем я была до беременности. Бросать курить и пить мне не пришлось, потому как я итак этого не делала, а вот гардероб я слегка пересмотрела. Если раньше я носила очень яркие вещи, рваные джинсы и футболки с открытыми плечами, или платья с кедами, то сейчас среди моих немногочисленных вещей были платья спокойных цветов, балетки и ботинки без всяких бляшек и заклёпок.

Раньше мне всё это казалось несколько унылым, а сейчас… тоже. Но, раз жизнь налаживалась, я решила наладить её совсем.

Конечно, рваные джинсы зимой мне не нужны были, но вот парочка футболок малинового и кислотно-зелёного цвета для поднятия духа точно не помешают.

Об этом я и сообщила Марии Александровне, на что получила радостную поддержку:

— Правильно, ты сама яркая, красивая, чего в серость облачаться! — и на меня сразу посыпались варианты футболок сумасшедшей окраски. Мне, кстати, понравились.

И, как только, мне вроде бы выбрали всё, что нужно, я хотела было аккуратно удалиться в комнату, чтобы прийти в себя от напора Марии Александровны, как она заявила такое, что я порадовалась, что не встала ещё на ноги:

— Кстати, мы решили сделать ремонт! Во всём доме. Коля хотел только в твоей комнате, — ого, комната уже моя, — Но я подумала, что надо всё обновить и сделать безопасным, дети же! Так что мы с тобой сейчас пойдём весь Кирюхин хлам скидывать куда подальше и обустраивать тебя в его комнате.

Вот это, однако, поворот.

Я вспомнила вчерашние ощущения, из-за которых никак не могла уснуть и… вздрогнула. Надеюсь, в последний раз Кирилл ночевал в комнате давно, потому что можно так и с ума сойти от его запаха повсюду. Придётся какими-нибудь противными духами всё обрызгивать.

— Так может я как раз пока у себя поживу, пока вы с ремонтом разбираетесь? — аккуратно предложила я, не особо надеясь на успех.

В общем-то, правильно, что не надеялась. Мария Александровна уже наметила себе курс и будет ему следовать. И все будут ему следовать тоже, видимо.

— Не придумывай! — сразу же ощетинилась он. Я ожидала, что сейчас нотации продолжаться, но она, подобно вчерашнему, резко перестала улыбаться, поникла и сказала: — Прости, я не могу тебя держать, но… Но я когда тебя вижу, то мне жить хочется. Ты ведь Лёшиных детей носишь, мне кажется, что не всё потеряно. Останься, хорошо? Пока что, хотя бы. Я привыкну к мысли о вас.

И я снова испытала чувство неловкости. Чёрт! Мария Александровна тяжело переживает гибель сына, а я вот уже и не думаю о нём почти, позволяю себе млеть от запаха его брата, будто бы и не беременна вовсе. Совсем не те мысли занимают мою голову.

— Конечно, — беззаботно улыбнулась и встала с дивана, сделав воинственный вид. — Комната нас ждёт!

И Мария Александровна вернула себе свой весёлый вид, только я теперь им не обманывалась. Ещё вчера я увидела, что творится у неё на душе, а сейчас мне стало понятно, что она просто старается ради будущих внуков не утонуть в своём горе.

Если я буду показывать, что всё могу сама и со всем справляюсь, то, скорее всего, в какой-то момент она решил, что её участие никому и не требуется, а значит можно не бороться с тоской. Но, как бы то кощунственно не звучало, для неё будет лучше, если она отвлечётся от своего горя. Для этого мне надо просто изобразить, что я почти что беспомощна. Да и, чего таить, так оно почти и есть. Я вчера могла в обморок упасть, поднимаясь по лестнице, а сейчас вот смелая вся такая стала, рассуждаю о самостоятельности и независимости. Вот так-то, Ева.

— Думаю, мы из той комнаты, — Мария Александровна намеренно не называла её Лёшиной, — Сделаем детскую, ты не против? Для тебя, конечно, тоже кровать поставим, но, если что, обустроим по твоему вкусу ещё на втором этаже комнату, если отоспаться надо будет, — она мечтательно улыбнулась и опустила взгляд на мой живот.

— Да, конечно, прекрасная идея, — я поспешила, насколько вообще могла это сделать, к коридору, чтобы побыстрее оказаться в комнате и куда-нибудь присесть. Детки решили сегодня поактивничать от души и буквально колотили по животу изнутри, умудряясь с помощью четырёх ножек устроить такой бунт, что я все едва ли не подпрыгивала.

Альфы же, чего поделать.

Всё это время я стояла, положив руку на живот, не обращя внимания на то, что происходит вокруг. И, пока мир для меня не существовал, Мария Александровна подошла ко мне совсем близко и наблюдала за происходящим. На её губах играла лёгкая полуулыбка, но она была настолько искренней, что мне захотелось едва ли не расплакаться. Да, всё-таки беременность сделала меня очень и очень чувствительной.

— Можно? — спросила Мария Александровна, протянув ладонь к животу. Я кивнула, и она аккуратно опустила её как раз на то место, куда в следующее мгновения последовал прицельный удар.

— Говорят бабушке: “Привет!” — рассмеялась я, и моему смеху вторил смех Марии Александровны.

– “Бабушка” — звучит странно, — задумалась она, пока мы шли к комнате. — Но мне, вроде бы, нравится.

После этих слов улыбку с моего лица было уже не прогнать.

Только вот в тот момент, когда распахнулась дверь комнаты Кирилла, я буквально обомлела оттого, как его запах меня окутал. Казалось, эта была живая, мыслящая субстанция, которая осознанно захватила меня в свой плен.

— Ева, всё хорошо? — обеспокоенно спросила Мария Александровна, когда я встала на пороге комнаты и застыла изваянием.

Мне понадобилось не меньше десятка секунд, чтобы прийти в себя.

— А… Всё в порядке, — наконец-то смогла произнести я и сделала шаг вперёд. — Просто обстановка тут… интересная.

И правда, видимо, Кирилл перестал проживать на постоянной основе в этой комнате очень и очень рано, потому что всё тут давало знать о том, что хозяин жилища, а иначе и не назовёшь, бы… готом.

Ага, тем самым, который белил лицо, ходил во всём чёрном и даже, вполне возможно, глаза подводил. Вон, вроде бы даже фотография есть. Кажется, он. Так даже и не разобрать сразу, сейчас-то он уже приличный бизнесмен, а оно вон значит как…

Ну, рассуждать об этом точно не мне. Я хотя и не причисляла себя к особому стилю жизни и никаких мрачных идеалогий вокруг не сеяла, но всё-таки потрепала родителям и брату нервы. Сиреневые волосы сейчас не вызывают не у кого особого удивления, но в то время, когда мне было пятнадцать, все хватались за голову при виде такой “красоты”. А мне просто нравилось. Ещё у меня был пирсинг вязыке и татуировка на лодыжке. Сейчас я была бы модной, но тогда… Тогда учителя считали, что я потеряна для мира.

Потом тяга к обесцвечиванию волос и дальнейшего их окрашивания во всевозможные оттенки прошла, а татуировка с пирсингом остались. Их было не так явно заметно, так что, я выглядела вполне себе офисно, если того желала, или бунтарски, если это было допустимо.

— Мальчишки такие разные были, — почти недрогнувшим голосом сказала Мария Александровна, широкими шагами следуя вглубь комнаты, — Лёша спокойный такой всегда, а Кирилл чудил с самого рождения, наверное. У него и волк раньше намного проснулся, и подрастковый возраст… Сама видешь, — сейчас она рассказывала спокойно, но по усмешкам было понятно, что нервы Кирилл родителям помотал неплохо.

О том, что Лёша был спокойным, я, конечно же, знала. Чтобы его разозлить, надо было постараться, а чтобы вывести из себя… Не знаю, на моей памяти, он всегда держал себя в руках. Это в нём тоже подкупало нешуточно. Я знала, что он никогда ни на ком не срывается, а факт того, что я была его истинной, в любом случае не позволили бы мне навредить.

Насмотревшись на то, как жили мои родители, я всегда мечтала ою отношениях, полных гармонии и взаимопонимания. И пусть с родителями я, в отличии от брата, до недавних пор поддерживала отношения, я буквально ненавидела то, как отец относился к маме, то, как она терпела унижения и даже порой побои, хотя легко могла защитить себя физически, ведь в отличии от отца-полукровки без ипостаси, она была полукровкой, способно обращаться.

Я постаралась отогнать куда подальше грусные мысли, но получалось не очень. Однако тут же подоспела Мария Александровна, с интузиазмом заявившая:

— Сейчас снимем все эти морды разукрашенные, принесу коробки, ты их сложешь, потом и вручу их готу этому, тьху, — Мария Александровна хмурилась явно наигранно. — Захочет, обратно повесит. Но я с ним ещё поговорю, здесь может тоже ремонт сделаем…

Учитывая напор этой женщины, я совсем не сомневалась в том, что Кирилл будет на всё согласен. Мне казалось, ей вообще ни в чём отказать было невозможно.

— Так, я за коробками, а ты пока посиди, не вздумай сама куда-то лезть, — последние слова она сказала уже действительно строго, без шуток. — Попробуй только, буду тебя на ручках носить до кухни и обратно, в комнате запру!

Учитывая, что она была альфой, то я не сомневалась в том, что для неё выполнить свою угрозу — раз плюнуть. Но я в любом случае не собиралась никуда лезть. Тут было много занятий и поинтереснее, например, порассматривать немногие фотографии Кирилла с Лёшей, найти целую кучу различий… И правда, Кирилл с Лёшей были и похожи, и не похожи. Это я заметила даже на том ужине, когда Лёша меня знакомил с семьёй. Если мой жених выглядел всегда если не идеально, то строго и аккуратно, то Кирилл даже в классическом костюме казался разгильдяем. Видимо, так вот характеры на внешности отражаются.

Когда Мария Александровна вернулась, я наконец-то смогла совсем отвлечься от грустных мыслей. Мы складывали фотографии, постеры и статуэтки в коробку, и она рассказывала мне о курьёзах, связанных с жизнью Кирилла, намеренно, как я поняла, избегая рассказов о Лёше.

И, пусть мне было безумно интересно слушать о бурной юности Кирилла, я старалась не сосредотачиваться на мыслях о нём. Чёрт, похоже мне надо вообще отключить возможность думать, потому что думаю я вечно не о том, о чём нужно, совсем не о том.

Так прошло больше полутора часов, комната была уже почти что освобождена от мелочей, оставались только вещи в шкафу, но мне, как я думала, требовалась всего одна полка и парочка вешалок.

Думала я, кстати, неправильно. И вот почему.

Когда мы выбирали вещи, я считала, что заказали мы две футболки, комбинезон, пижаму, три комплекта нижнего белья и одно платье. Как оказалось, меня ввели в глубочайшее заблуждение.

Прибывший подозрительно оперативно курьер держал в руках подозрительно огромное количество объёмных пакетов, которые едва вместе с ним пролезли в дверной проём. Он грустно оглядел всё это добро, видимо, ожидая, что сейчас будет долгая и нудная примерка, но Мария александровна быстро вывела его на веранду, а вернулась уже одна. Видимо, оплатила заказ и выпроводила мальчишку восвояси.

— А тут вещей не многовато? — аккуратно поинтересовалась я, даже не приближаясь к пакетам.

Говорящего взгляда “Молчи лучше” я бы удостоена уже в третий раз за сегодняшний день, так что решила последовать немому совету и дождаться объяснений.

— Ева, я же не тупая, — вздохнула Мария Александровна, взяв пакеты и направившись в сторону временной моей комнаты. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ней следом. — Ты одна, тебе никто не помогал, беременность сложная. Сомневаюсь, что из дома ты бы привезла очень уж богатый гардероб. Но ты ведь женщина! Причём, беременная. Количество и качество вещей напрямую влияет на твоё настроение, а тебе нужны положительные эмоции. Так что, — она резко остановилась прямо в коридоре, повернулась ко мне лицом и, улыбнувшись, помахала пакетами, — Я заказала все необходимые тебе вещи.

Мне стало стыдно. Я никогда раньше не испытывала особой нужды в деньгах. Пока жила с родителями, папа пусть и был строг, но на одежду и карманные расходы для меня никогда не жалел денег. Потом, когда я стала работать и взяла ипотеку, на первый взнос по которой накопила тоже очень и очень быстро благодаря тому, что ещё во время учёбы получила приглашение на работу в перспективной компании, я тоже не сильно себе в чём-то отказывала, хотя и познала в полной мере значение слова “экономия”.

И вот теперь я чувствовала себя бедной родственницей, всем обязанной доброй тётушке…

— Считай, что это подарок внукам, — закатила глаза Мария Александровна. — Им я настроение могу поднять только подняв его тебе. Иди меряй всё, и прекращай считать, что должна мочь всё сама. Лёша… — она стала говорить тише, упомянув его. — Явно не позволил бы тебе думать и о половине тех вещей, которыми ты занималась сама. Но раз его нет, это теперь наши обязанности. Брысь в комнату!

Пакеты были перемещены в комнату, мне было сказано надевать вещи и показываться в них Её Величеству, как я называла Марию Александровну про себя, чтобы она знала, чего мне хватит надолго, а что, с учётом дальнейшего роста ребятишек в моём животе, придётся докупить позже.

В итоге оказалось, что у меня в наличии теперь имелись два комбинезона, пять футболок, блузка и брюки, платье и ещё одно платье, две пижамы, домашние тапочки в виде собак, шесть комплектов наиудобнейшего нижнего белья, две пары зимних ботинок и зимнее пальто свободного кроя, которое, как и положено, было мне велико в талии, если можно её так называть. Ах, да, ещё мне полагалась очень милая белоснежная шапка и такого же цвета варежки. После примерок мне пришлось признать, что настроение моё улучшено просто до нереальности, после чего мы продолжили приборку в комнате. Точнее, Мария Александровна суетилась, а я морально её вдохновляла, аккуратно складывая собственные вещи в освободившийся шкаф.

Без всех готских атрибутов комната оказалась вполне себе обычной, так что, я выдохнула. Надеюсь, через пару дней хотя бы я перестану чувствовать здесь запах Кирилла и смогу без дрожи о нём думать…

Глава 4. Ева.

На следующий же день в доме началась просто немыслимая ремонтная деятельность. Я проснулась оттого, что шум стоял просто невероятный, особенно, для моих чувствительных ушей. Утешало только то, что на часах было уже девять утра.

Удивительно, как я не проснулась в тот момент, когда Мария Александровна принесла завтрак. Видимо, это было в те самые сладкие часы утреннего сна, когда хоть небо на голову упади, не проснёшься.

Сегодня поход в ванную для меня был более комфортным, чем вчера. По крайней мере, зубная щётка была и пижама было очень удобной.

Я не выходила из коридора, но итак слышала, что в столовой голосов было больше, чем два, следовательно, ремонт делать самостоятельно никто не собирался. Позавтракав, я всё-таки решилась высунуть нос туда, чтобы глянуть, что происходит.

Николай Георгиевич что-то очень эмоционально и не очень цензурно вталкивал высокому парню-человеку в строительной робе-комбинезоне синего цвета.

Я подумала, что не очень-то прилично появляться при посторонних в пижаме, но было уже поздно, меня заметили.

— Доброе утро, — мягко улыбнулся Николай Георгиевич, отвлёкшись от беседы. — Маша сказала, что завтрак в комнату тебе отнесла.

Я кивнула.

— Доброе. Да, я уже поела, но, смотрю, посуду сюда нести не стоит.

Мой несостоявшийся свёкр рассмеялся, подойдя ближе:

— Да, похоже и обед придётся заказывать в ресторане. Маша такое не любит, но тут сейчас переворотили всё, и, к тому же, она очень увлечена выбором цвета обоев. Даже лично поехала в магазин, потому что “мало ли как там на фотографии смотрится”.

За те два дня, что я здесь находилась, я впервые разговаривала с Николаем Георгиевичем и была рада узнать, что он тоже не против моего пребывания в их доме.

— Ну, она, на самом деле, правда. Оттенки на фотографии могут отличаться… — заговорила я, но осеклась, когда мой собеседник устало закатил глаза. — Простите, занудничаю.

Он отмахнулся.

— Я привык. И ты привыкнешь. Это Маша пока милая, а потом будет следить, чтобы ты съела в день точное необходимое количество калорий или как там их… И вообще будет ворчать повод находить.

Я едва сдержала широченную улыбку. Не говорить же, что всем всегда, за исключением, разве что, глубочайшего детства, было плевать поела ли я вообще, так что, теперь я постараюсь быть рада и такому вниманию.

— Ладно, пойду тогда почитаю, — и я направилась обратно в комнату, раздумывая о том, чем бы занять всё это бесконечно долгое свободное время. Раньше, когда я жила, точнее, выживала, сама, у меня была очень насыщенная жизнь. Просыпаясь, я пыталась соорудить завтрак, затем думала о том, что купить сегодня из продуктов, потом собиралась куда-нибудь идти, потом шла, проклиная весь белый свет, возвращалась с настолько малым объёмом продуктов, насколько это вообще возможно было. Тяжести носить у меня сил не хватало.

В итоге, после обеда и ужина я уже засыпала, буквально выключалась, а назавтра всё начиналось по кругу. День сурка, с ума сойти можно было.

Но теперь мне всего этого делать не надо было, поэтому надо было придумывать себе досуг.

Попросить, может быть, набор для вышивания крестиком?

Прода от 26.03.2020

До таких крайностей, к счастью, не дошло. Я решила, что в последнее время очень и очень редко делала то, что любила всей душой. Я редко читала.

Раньше у меня всегда был списочек на случай, если вдруг выдастся время для чтения, а вот сейчас я растерялась, подумав о книгах. Те, что раньше попадались мне на глаза, я вроде как уже прочитала, а новинки литературы за последние несколько месяцев прошли мимо меня, так что, достаточное количество времени я потратила на то, чтобы отыскать себе чтиво.

Серьёзного и грустного не хотелось, всё-таки, мне нужны положительные эмоции, но и чего-то слащавого я бы не вынесла. В итоге, с горем пополам я нашла приключенческий роман, который можно было назвать и любовным. И начиналось всё интересно, я почти половину книги прочитала, не отрываясь. Даже не отвлеклась на желание поесть, о чём, конечно же, потом пожалела. Но ещё больше пожалела я о том, что начала вообще читать эту книгу, потому что во второй её половине героиня сразу же после встречи с героем из умной и смелой девушки превратилась в глупое нечто, способное размышлять лишь о том, когда же ей в следующий раз удастся облобызать уста возлюбленного, ведь она не делала этого уже целый час!

Нет, я верила в любовь, верила и во всепоглощающие чувства, вот только не должны же при этом мозги совсем на пятый-десятый план уходить! Разум, как мне казалось, всегда должен быть главным фактором, влияющим на поведение мыслящего существа, будь то человек или оборотень. Именно поэтому, наверное, мне было жаль Лёшу: вот он как раз в силу объективных причин не мог руководствоваться разумом во всех своих решениях. Мне даже было перед ним неловко, потому что он смотрел на меня такими глазами, будто бы я для него значу больше, чем вся вселенная вместе взятая, а я на него смотрела оценивающе…

Насколько мне известно, Мария Александровна и Николай Георгиевич оба альфы, и они Истинные друг для друга. Но я не заметила между ними невменяемости… Хотя, вроде бы, я их вместе и не успела заметить за два-то дня.

В общем, книга оказалась настолько нехороша, чтоб я, бегая глазами по строчкам, размышляла о своём, а потом решила выйти на кухню, откуда, вроде бы, и не доносились голоса, а значит, можно сообразить что-нибудь поесть себе самой.

Но, как только я вышла из коридора, то в дом ввалилась Мария Александровна с огромной охапкой рулонов обоев в рука. Она, не напрягаясь, понесла их на второй этаж, при этом ещё оглядываясь на меня:

— Ева, дорогая, добрый день! — она остановилась, чтобы не разговаривать со мной со второго этажа. — Сейчас все будем обедать!

На втором этаже, кстати, деятельность была всё такой же бурной. А кухня-столовая выглядела так, будто бы тут ураган, как минимум, прошёлся.

Я решила, что раз хозяйка вернулась, то мне нечего лезть в холодильник, учитывая, что чувствовала я себя не лучшим образом. Долго лежала, пялясь в телефон, теперь вот. Да и погода вон, меняется, а беременность сделала меня метеозависимой.

Уже минут через десять со второго этажа спустился Николай Георгиевич, за ним пять незнакомых мне парней, разве что, я одного утром видела, а замыкала эту процессию Мария Александровна.

— От нас не убудет, если вы недельку во время ремонта здесь обедать будете! — возмущалась Мария Александровна. — Вы же устаёте, а ещё ехать куда-то и есть непойми что!

Уставшим никто не выглядел, разве что, от возмущений кто устал, но это быстро растворилось, когда Мария Александровна достала противень с котлетами, приготовленными, видимо, ещё утром, пока я спала.

— Вот, и тёпленькое всё! Сейчас подогреем пюре и всё.

В общем, обед сегодня ожидался большим.

Я чувствовала себя неуютно оттого, что кто-то да и бросал на меня любопытный взгляд. украдкой, думая, что я не замечаю. Я замечала, вот только одного не могла понять: природу этого любопытства. Моя беременность? Наверное, потому что сейчас из особенного со мной был только мой живот.

Мария Александровна пархала у плиты, рабочии сходили и по её приказу вымыли руки и только после этого сели за стол, где, к счастью, всем хватило места.

К счастью, сейчас даже ядерная война не смогла бы испортить мне аппетит, поэтому прекрасный обед помог мне, пусть и ненадолго, отвлечься от косых взглядов. Мне не сказать что было неуютно, просто хотелось ощетиниться и рыкнуть: “Чё пялишься?” — вот только демонстрировать эту свою сторону при бабушке и дедушке моих дочери и сына не хотелось. Они считали меня милой девушкой, пусть и дальше считают. В конце концов, отчасти это действительно так.

Еда из тарелки пропала так быстро, что я даже и не заметила. Мне от этого факта стало так грустно, что я едва не расплакалась. Чёртова истеричка, блин! Держать себя в руках получалось с трудом. К счастью, Мария Александровна в который раз удивила меня своей проницательностью:

— Ева, добавки? — моя грусть сразу же куда-то делась, и я, не успев даже этого осознать, улыбнулась и кивнула, подавая женщине тарелку.

После второй порции, которая была такой же объёмной, как и прошлая, мне стало куда как лучше. К тому времени, как я доела, из-за стола вышел последний из рабочих, что позволило мне спокойно спросить Марию Александровну:

— А можно я выйду погулять во двор? Воздух там, всё такое…

Альфа посмотрела на меня таким удивлённым взглядом, что я стушевалась, но, как оказалось, никто не собирался мне отказывать:

— Конечно! Вот я старая калоша, как могла только забыть… Осекай меня с моей заботой! А то в идеале для безопасности будешь у меня спать и есть целыми днями, — она хихикнула, вставая из-за стола. — Одевайся, я пока со стола уберу, потом помогу тебе спуститься. Одна прогуляешься или мне с тобой походить?

Я мысленно сжалась и ответила:

— Одна.

— Хорошо, — спокойно ответила мне самокритичная альфа. — Тогда неси телефон, дам тебе свой номер, чтобы был, и, если трудно на крыльцо подниматься будет, позвонишь, я помогу. И если нехорошо себя почувствуешь, сядешь на скамейку, и мне позвонишь, не геройствуй.

И вот, выполнив все указания, я оказалась на, если можно так сказать, приусадебном участке. Он был достаточно большим, даже тропинки были, так что, я решила пройтись: силы, вроде бы, не спешили меня покидать, за прошедшие два дня я стала чувствовать себя на порядок лучше. Голова порой кружилась, но я даже равновесия ни разу не теряла вчера и сегодня. Уже результат.

Когда я прошлась уже третий раз вокруг дома, то решила, что мне не помешало бы уже и присесть. А ещё через пару мгновений я поняла, как мудро поступила, сделав это. Интуиция!

Кирилл подходил к скамейке очень тихо, я бы его и не заметила даже, если бы… не запах. Он настигал меня неумолимо с того момента, как Кирилл почти беззвучно захлопнул дверь машины. Я застыла, как заяц под кустом, которого должен был настичь волк. Вот только, к огромному моему сожалению, или нет, волк меня очень даже заметил.

— Привет, — остановившись за моей спиной, проговорил Кирилл. Он сказал это громко, но его голос прозвучал будто бы громоподобный крик.

Я вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:

— Здравствуй, — я повернула голову, но вскоре это уже не требовалось, потому что мужчина оказался на критически близком расстояние от меня: мел рядом. — Ты меня напугал.

Повисла тишина, которую нечем было даже разбавить, потому что общих тем у нас с ним и не могло быть.

— А я вот клей привёз, — сказал альфа и посмотрел мне в глаза, слегка улыбнувшись.

Глава 5. Кирилл.

Мамин запал с ремонтом мне понравился, папе тоже, что бы он там не возмущался. Она ожила, а я ради этого готов был и в зубах ей клей этот притащить, которого катастрофически не хватало, что говорить о том, чтобы привезти его на машине после работы.

Пока я сюда ехал, то представлял себе, как буду равнодушен, когда увижу Еву. Вот только стоило мне заметить её во дворе, я сразу же позабыл все эти мысли и направился к ней, совершенно не думая о том, что это идёт вразрез с тем, что я сам себе обещал.

Она сидела на скамейке и явно чувствовала, что я подхожу, а её вздрагивания совершенно никакого отношения не имели к тому, что моё появление было для неё, якобы, неожиданным.

Сев рядом, я понял, что надо было просто поздороваться, спросить, как она себя чувствует и пройти в дом, потому что я не знал, что сказать ей ещё. К счастью, вопрос о самочувствие ещё не был пущен в ход.

— Как чувствуешь себя? — спросил я и скосил взгляд на её живот, который представлялся мне каким-то сверхъестественным чудом. Подарок из прошлого, да. Хоть что-то братец успел нам после себя оставить…

Хотя, надо сказать, постарался он на славу: двойняшки, как-никак.

— Лучше, — она улыбнулась совершенно беззаботно, и я понял, что счастлив видеть на её лице именно такую улыбку, а не грустную усмешку, которая не покидала её губ в моём кабинете. — Оказывается, этим проглотам и правда не хватало мяса, вот они подкреплялись моими силами.

Я невольно улыбнулся, реагируя на шутливо-строгий тон Евы. Такой она мне нравилась ещё более безумно. Кажется, она была счастлива… И, чёрт подери, я всё сделаю, чтобы она всегда оставалась таковой.

— С мамой поладили? — задал я совершенно глупый вопрос. Мама умела нравиться всем, кому ей хотелось понравиться, а Ева могла быть и горбатой гномкой, главный фактор симпатии для мамы сейчас — в животе у Евы. Но не сомневаюсь, что и сама Ева маме по душе как человек: они чем-то даже неуловимо похожи, я, правда, не могу разобрать чем.

— Конечно, — улыбнулась девушка, вставая со скамейки. Для неё это было не самое простое действие, так что я поспешил вскочить и подать ей руку, чтобы она могла опереться.

Ева выглядела одновременно нереально хрупкой и невозможно сильной. Это сочетание не казалось мне возможным ранее, но разглядев её поближе, я был теперь буквально околдован всем, что она делала. Околдован её улыбкой, её походкой, каждый её жестом. Весь остальной мир отходил на второй план, когда я её видел. И даже недавние мысли о том, что я должен избавиться от этого наваждения, глупая поптыка с “клином” показались мне несуществующими, неважными.

Мы молча шли по тропинке вглубь двора. Я хотел бы что-нибудь сказать, но в голову не приходил не один даже самый глупый вопрос.

Но заговорила Ева, и я был безумно этому рад:

— Мария Александровна в самом деле попросила тебя привезти клей?

Чёрт, а я забыл, что оставил его у скамейки. Ладно, заберу потом, когда Ева соберётся идти домой.

— Да, сказала, что только его и не хватает для идеального ремонта, и что если я ей его не привезу, то звания её сына лишусь на веки веков. Аминь.

Ева тихо рассмеялась.

— Да, похоже, ремонт Марии Александровне очень нравится, — она поправила шапку, облачёнными в варежки руками. Этот жест сразу же заставил меня вздрогнуть, потому что в этот момент она показалась мне просто нереально красивой. Кстати, в наряде своём она показалась мне странной: насколько мне известно, люди и те из полукровок, что чувствовали холод сейчас мёрзли ещё не до такой степени, чтобы облачаться в такую тёплую одежду.

— Не то слово, — усмехнулся я. — Помню в детстве в наших комнатах обои менялись каждые год-полтора, потому что “мальчики растут и обои для них уже слишком детские”. Я помню едва ли не с истерикой в девять лет отстаивал свои обои с ракетами и звёздами.

Ева шла медленно и мягко улыбалась, то ли мне, то ли своим мыслям. А я просто был рад тому, что имею возможность на неё смотреть.

— Надо возвращаться домой, я устала уже, кажется, — с какой-то грустью сказала Ева, сворачивая на тропинку, которая вела к крыльцу. Тропинка была узкой, поэтому я шёл позади неё.

Вспомнив, что в прошлый раз Ева едва ли не упала в обморок, когда ей предстояло подниматься по ступеням, я без предупреждения подхватил её на руки и опустил на ноги только тогда, когда мы подошли к самой двери. Отпускать её на самом деле не хотелось, но я решил, что маму смущать такими жестами не надо, она итак слишком проницательна, чтобы долго не замечать моего состояния.

— Ну, зачем опять… — вздохнула девушка, поправляя на себе одежду. — Я напугалась, между прочим.

— Такая трусиха? — усмехнулся я. Мы стояли у двери, которую, так-то, надо было открыть, чтобы уже оказаться внутри дома, но мне лично хотелось как можно дольше побыть наедине с Евой.

— Может, и трусиха, — ехидно сощурилась она. — Что с того?

Я деланно задумался.

— Тогда вариант один: придётся как можно чаще носить тебя на руках, чтобы ты стала более смелой, — с этими словами я потянул дверь на себя, потому что не мог больше оставаться спокойным. Безумие какое-то…

Как только мы переступили порог, с лестницы на второй этаж буквально слетела мама и хмуро, не приветствуя меня, спросила:

— Ну, и где клей?

Я демонстративно хлопнул себя рукой по лбу и на всей скорости кинулся к скамейке, чтобы забрать его оттуда, и так же быстро вернулся. Ева даже не успела пальто снять.

Подал маме её сокровище, и она сразу же подобрела.

— Есть будешь? Там ещё осталось с обеда, — я кивнул, а мама пошла ва-банк: — А на ужин останешься?

Я решил, что причин для отказа у меня нет, поэтому в ответ на этот вопрос тоже кивнул.

— Вот и замечательно! — мама едва ли в ладоши не хлопнула. — Ева, хорошо погуляла?..

Они ещё о чём-то говорили, а я отошёл к креслу, в которое и сел, раздумывая о том, что произошло на улице.

До того, как я вышел из машины, я думал, что легко смогу держаться от Евы подальше, а на деле получилось так, что я готов был рухнуть к её ногам, как простой смертный к ногам богини, в тот же миг, как она бы этого потребовала.

Это напрягало. Нет, с одной стороны мне было приятно даже просто находиться с ней рядом, с другой стороны, я понимал, что моя к ней симпатия — это неправильно. В конце концов, я внешне — почти что копия её погибшего жениха, моего, на минуту, брата. Это может стать причиной, почему она ответит на мои ухаживания… А мне хотелось бы, чтобы причина была одна: её ответные ко мне чувства.

* * *

В тот день я остался на ужин и вырвался из маминых “объятий” только часам к восьми вечера, когда на улице уже было совсем темно. Впрочем, для меня это не было преградой, так что, я всё-таки уехал домой. Всю дорогу я находился в эйфории после общения с Евой, а когда вошёл в квартиру, то разозлился.

Разозлился на себя.

Раньше я никогда и подумать не мог, что силы воли и характера во мне ни на грош, но, судя по всему, выходило так. Как иначе объяснить то, что лишь взглянув на девушку, я растаял? Можно, конечно, предположить, что она меня приворожила, но мне достоверно известно, что из всего сверхъестественного, что люди когда-либо упоминали, существуют только оборотни…

В мои планы никоем образом не входила влюблённость. Тем более, Ева была по всем параметрам неподходящей кандидатурой. Если даже в полубреду предположить, что я, к примеру, женюсь на ней и маму при этом не хватит инфаркт… Её детям придётся объяснять, что я, вообще-то, их дядя, а самому мне сомневаться, в том, любит ли Ева меня, или же замещает моей физиономией моего брата.

Бред.

В общем, я понимал, что должен поддерживать с ней исключительно дружеские отношения и никаких иных.

Волку эта идея не пришлась по душе, но я был твёрд в своих намерениях, поэтому зверь заскулил и на меня обиделся, лишь изредка поскуливая в самом укромном угле сознания.

Четверг прошёл прекрасно, я вспоминал о Еве лишь в те моменты, когда приказывал себе о ней не думать. Пятница тоже была чудесна… Пока я не приехал домой, а на экране телефона не высветился вызов от мамы.

— Сын мой, — патетично начала она, заставляя меня забеспокоиться. Я не сразу понял, действительно ли она серьёзна или же шутит. — Ты должен мне помочь, просто обязан.

Даже если бы тон её был однозначно весёлым, я бы не отказал:

— Конечно. Что случилось?

Стоило только этой коварной женщине услышать моё согласие, она сразу же в своей привычной манере затараторила:

— Понимаешь, мы тут с ремонтом немного разошлись, пришлось ещё рабочих нанимать, шумно, народу много, а у Евы завтра приём у врача, первый самый, да и неуютно ей здесь, проходной двор, как-никак…

— Мам, чего я сделать-то должен? — я конечно догадывался, но всё-таки надеялся, что догадки мои неверны.

— Отвези Еву, пожалуйста, в клинику, и пусть она побудет у тебя до вечера воскресенья, тут как раз основные работы сделаем побыстрее, а к её возвращению оставим несколько человек всего, чтобы её не нервировать. Она не говорит, конечно, ничего, но я же вижу…

Я горестно вздохнул. Во-первых, я уже заочно дал согласие, а, во-вторых, маминому “я же вижу” точно можно было доверять, потому что в чужих эмоциях она разбиралась очень и очень хорошо. Значит, Еву нервируют рабочие, а деться из этого бедлама ей некуда.

Ладно, чем чёрт не шутит, комнат у меня в квартире много.

— Во сколько приём?

— В десять тридцать, — в мамином голосе послышалась радость. — Во сколько за Евой заедешь?

— В половину десятого. Но я требую завтрак!

И отключился, чтобы не показать маме, как я зол на всю эту грёбанную ситуацию. Что же, придётся тренировать свою сдержанность, а не засовывать голову в зад, как это случилось во дворе.

Весь вечер я старался не разгромить к чертям собачьим всю квартиру, затем понял, что не могу уснуть. Ева, Ева, Ева! Только о ней и получалось думать, и ни о чём другом.

К двум часам ночи к неврозу присоединилось беспокойство о том, как Ева будет жить почти два дня в моей холостяцкой берлоге. Две комнаты, в которых я не бываю, имеют печальный вид, а остальные три комнаты — это зал, мой кабинет и моя же спальня, с ним смежная. То есть, для Евы надо бы подготовить комнату.

С процессом приборки благодаря маме я был знаком, хотя и привык пользоваться клинингом. Но в детстве о существование такой роскоши не знали, а если бы и знали, то нам это не помогло бы, поэтому каждые две недели мы вооружались всевозможными тряпками, щётками и средствами и выдраивали весь первый этаж. В общем, смахнуть пыль и застелить кровать я смог, несмотря на то, что делать это терпеть не могу и предпочитал быть бытовым инвалидом.

Затем мне вспомнилось, что Ева много ест. В её положение это просто прекрасно, но я дома ел редко и, в основном, всякую гадость. С готовкой же всё было не так просто, поэтому я решил, что после клиники мы заедем в ресторан, а, когда будем дома, я закажу доставку.

Но на часах время было совсем раннее, спать совсем не хотелось, поэтому я решил прогуляться… Догулял в итоге до супермаркета, который работал круглосуточно, и сам не заметил, как набрал всего, что может пригодиться Еве.

Такое поведение было, мягко говоря, не в моём стиле, но головой я понимал, что делаю всё правильно: если оставлю комнату неподготовленной, то Ева начнёт сама там всё обустраивать, переутомится, а меня потом сожрёт совесть; да и питаться ей хорошо просто необходимо, не хочу же я опять привезти её к маме в полуобморочном состояние. Хотя бы ради банального самосохранения стоит обеспечить ей комфорт.

В конце концов я пошёл проверять договора, отложенные на понедельник. В офис еточно занятие я себе найду, а вот скука бессонного утра просто неистребима и время нужно чем-то занять.

Договоров оказалось катастрофически мало, поэтому в районе часов шести утра я был уже возмутительно свободен от всех дел, какие я только мог себе придумать. А спать всё так же и не хотелось. Это, в общем-то, и не было проблемой, я мог спокойно обходиться без сна по двое суток, но предпочитал такое не проворачивать просто так, а то мало ли…

Сонным или дезориентированным я не был, так что не было смысла беспокоиться о внимательности на дороге, в конце концов, я же не человек, чтобы заснуть за рулём.

Но мозг просто кипел от перегруза мыслями о Еве, от иррационального беспокойства, от всего. Мне хотелось если не уснуть, то просто поставить мысли на паузу хотя бы на несколько мгновений, но, увы, такой опции в устройстве под кодовым названием “Кирилл” было не предусмотрено. Я думал всегда. Даже во мне, наверное, думал.

Я решил, что ничего страшного не случится, если я приеду в дом родителей немного раньше, чем необходимо. Может быть, успею больше съесть. Поэтому, в восемь я уже ехал по направлению к выезду из города, не особенно-то и торопясь и прикидывая, что приеду примерно через час, или, может быть, через час и десять минут.

Когда ехать оставалось буквально минут двадцать, какой-то идиот въехал в другого идиота и развернулись обе машины так, что перегородили всю дорогу.

Водители сразу же выскочили на проезжую часть, громко выкрикивая далеко не самые пристойные выражения. Подобные вертелись и у меня на языке, но я решил, что минут десять могу подождать, пока два представителя петушиного рода перестанут друг друга клевать.

Они не перестали, и терпение моё лопнуло. Я вышел на дорогу, спиной чувствуя удивлённые взгляды водителей других машин, вставших жертвами чьей-то тупизны.

— С дороги уберитесь, — относительно вежливо, настолько, насколько смог, попросил я, при этом даже не повышая голоса.

Оба сразу замолкли и зло на меня зыркнули.

— Свали, мужик, — угрожающе произнёс рослый бугай, делая шаг в мою сторону.

Наверное, он пытался меня напугать, вот только сегодня у меня было совсем не то настроение, чтобы забавляться отыгрыванием нормальной человеческой реакции. Посмотрев ему прямо в глаза, я с нажимом произнёс:

— Убери. Машину. С дороги.

Весь его пыл куда-то делся, мужик сразу же, как безвольная марионетка, развернулся в сторону своей колымаги и направился к ней, чтобы выполнить приказ альфы.

— Ты тоже, — на второго я глянул буквально мельком, но он был настолько удивлён, что мне и этого хватило.

Вернувшись в свою машину, я подумал, что ничего хорошего от этого дня ожидать не стоит. Как начался, так и продолжится.

В итоге, в доме родителей я оказался всего на десять минут раньше, чем обещал, но все уже давно не спали, разве что Ева клевала носом в тарелку и выглядела так, будто вообще никогда в жизни не спала.

— Руки мыть! — воскликнула мама, когда я сходу нацелился на бутерброд, лежащий на столе в тарелке. — Маленький, что ли?

Я закатил глаза, но повиновался, потому как спорить было просто бесполезно: голодом заморит или, того хуже, обидится и всё, будем помнить мне это до скончания веков. К тому же, замечание очень даже обоснованное: если на себя мне может быть пофиг, я, в конце концов альфа и всякие там инфекции мне не грозят, но вот Ева таким отменным иммунитетом могла и не обладать.

В общем, бутерброд я всё-таки заполучил и омлет с беконом тоже. После такого завтрака жизнь стала куда как приятнее, тем более, что Ева ушла дособирываться в свою-мою комнату, и я не так остро ощущал её манящий запах.

Мама удалилась следом за ней, а я смогу хотя бы на пару минут выдохнуть, поскольку компания отца меня ничуть не смущала. От него я никакой проницательности не ожидал… Как оказалось, зря.

— Ну, что, сын мой, рассказывай, — усмехнулся он, подвигая ближе свой стул, — Как докатился до жизни такой.

Я не понял, чего он от меня хотел, поэтому выразительно выгнул бровь.

— Ну, ты меня за идиота держишь? Я же вижу как ты на Еву смотришь.

От подобного заявления я напрягся, потому что представил, какой разговор сейчас может произойти… Я и сам понимал все прописные истины, которые сейчас польются мне в уши, но за взглядами своими следить никак не получалось. Тем более что бросал их скорее волк, чем я сам.

— Взгляды могут быть всякие, другое дело — действия, — раздражённо бросил я, вставая со стула. Всё-таки тема была совсем не та, что я хотел бы обсуждать с отцом. Лет в двадцать может быть ещё да, но не в почти что сорок же.

— Вот именно, — усмехнулся отец, тоже вставая. Всё-таки даже в своём возрасте, который люди могли бы назвать старческим, он выглядел устрашающе. Нет, вряд ли я ему уступал в росте или размахе плеч, но всё-таки он брал верх своим положением отца… — Не отталкивай её.

Я прямо застыл на месте, решил, что не расслышал.

— Что ты сказал? — хрипло произнёс я, но продолжить разговор не получилось, так как из комнаты вышла Ева, а за ней следом появилась мама, держащая в руках небольшую сумку. Видимо, вещи на два дня.

Я перехватил сумку, быстро надел ботинки и куртку, молча помог Еве надеть пальто и так же молча натянул на неё ботинки, когда увидел, каким образом она пытается это сделать сама. С размером её живота это было воистину удручающее зрение.

И я даже не попрощался с родителями, потому что они оба оглядывали меня удивлёнными взглядами, разве что мамин взгляд был более ошалевшим, чем папин. Ева же мою помощь приняла с ледяным спокойствием, лишь кивнула благодарно и первая вышла на крыльцо.

Всё так же, не произнося ни слова, я подал ей руку, которую она обхватила своей ладонью, облачённой в варежку, и мы начали медленный, по моим меркам, спуск. Всё-таки до клиники не так уж и долго было ехать, но явиться туда нужно было, всё-таки, до назначенного времени, потому что Ева же не была там никогда, то есть, и карты у неё тоже нет.

Все эти мысли меня занимали до тех пор, пока мы не сели в машину, а затем я оглядел девушку и понял, что она не может пристегнуть ремень.

А это означало необходимость к ней приблизиться.

Я подождал ещё пять секунд, надеясь, что вдруг каким-то чудом она сможет это сделать, но судьба не была ко мне милостива, к тому же, Ева начинала психовать.

Я затаил дыхание, наклонился и, стараясь к ней не прикасаться, взялся за ремень и пристегнул его.

— Спасибо, — прошептало создание, сводившее меня с ума, а я лишь усмехнулся и пробормотал:

— Не за что.

Глава 6. Ева.

Мы ехали, кажется, целую вечность, а на самом-то деле всего полчаса. Кирилл демонстративно смотрел на дорогу, а я рассматривала унылые пейзажи, мелькающие за окном.

Вчера, когда оказалось, что ремонт в доме принимает невиданный размах, я достаточно легко согласилась на то, чтобы провести два дня в квартире Кирилла, тем более, что он с предложением Марии Александровны был согласен. Но сегодня я успела пожалеть о своём решение, потому что Кирилл даже не скрывал того, что ему моя компания неприятна, а мне не хотелось ему навязываться против его воли, поэтому я подумала, что будет лучше сказать ему отвезти меня обратно сразу после приёма. Вдруг у него там планы какие-нибудь грандиозные были, а я вот всё испортила?

Выйти из машины я постаралась самостоятельно и даже проигнорировала протянутую руку мужчины, которую он предложил мне в качестве поддержки. Разве что дверь позволила ему захлопнуть за собой, но это же его машина.

— Тебе сначала нужно документы заполнить в регистратуре, — сказал он, следуя прямо за мной. Я отвечать ничего не стала, но к ресепшену последовала.

— Здравствуйте, — улыбнулась я милой девушке, которая сразу же улыбнулась мне в ответ. — Я впервые в вашей клинике, подскажите, какие документы я должна заполнить?

Девушка, судя по запаху, полукровка, сразу же защебетала что-то о том, как они рады меня видеть в своей клинике, особенно по такому приятному поводу, потом выдала мне целую кучу бумажек и попросила у меня некоторые мои документы.

Несмотря на то, что бумаг было много, заполнила я их быстро, потому как все они являлись не типовыми бланками, а специально составленными для меня согласиями, которые мне необходимо было лишь подписать.

Когда я добралась до последних листов, скрепленных степлером, Из-за моей спины появилась рука Кирилла и выхватила их.

Я хотела было уже возмутиться, но он меня опередил и объяснил свои действия:

— С оплатой услуг разбираться буду я.

Мне в очередной раз стало неловко, но я решила об этом не думать. От моей неловкости у меня не появится куча наличности, которой я смогу за всё везде платить. А на более активные действия по добыванию капитала я сейчас чисто физически не способна.

Как оказалось, прибыли мы почти на пятнадцать минут раньше, к кабинету подошли за пять минут до начала приёма, но ждать не пришлось: медсестра сразу вышла из кабинета и пригласила меня войти. Всё-таки заметно, что это не районная поликлиника…

— Доброе утро, — мило улыбнулась мне врач. К счастью, женщина, перед мужчиной мне было бы неловко. — Так, у вас есть анализы и результаты прошлых осмотров при себе?

Я неловко потупила взгляд.

— Их вообще нет.

Но, к моему удивлению, врач не начала высказывать мне что-то о моей безответственности, лишь только тихо вздохнула.

— Ну, тогда вам придётся у нас побыть подольше, — и она улыбнулась. — Начнём, пожалуй, с осмотров, потом УЗИ, а потом анализы, просто чтобы были. Уверена, ваши детки точно очень здоровенькие.

Врач, судя по всему, была чистокровным оборотнем, поэтому не удивительно, что она даже не спросив меня, учуяла, что во мне сидят двое альф.

Осмотр был быстрый, аккуратный, просто поверхностный. Да, сложно представить проблемы со здоровьем у любого, кто принадлежит к оборотням.

— Так, понятно, — пока я я одевалась, врач что-то увлечённо строчила. Потом она передала записи медсестре и строчить продолжила та, а врач, которую, судя по бейджу, звали Марина Ивановна, переключилась на меня.

— Срок примерно тридцать недель, я не ошибаюсь? — я кивнула. Да, примерно столько и прошло с момента предполагаемого зачатия. — Значит, рожать в марте, — она задумчиво прищурилась. — Думаю, где-то двадцать пятого.

Да, до появления моих ребят на свет оставалось два месяца, а может быть и чуть меньше. Точный срок даже у людей определить сложно, а у оборотней и подавно. Мама как-то мне рассказывала, что родить нас с братом должна была в августе, а родила почти на месяц раньше, совершенно здоровых и полновесных для двойни. Как развиваются альфы, я, честно и не знала. Но на помощь мне пришла Марина Ивановна:

— Но, Ева, — она была серьёзна. — Через пару недель уже будь настороже и номер клиники у нас должен быть. И отец пусть к себе прислушивается: его волк заволнуется, когда дети соберутся на свет появиться.

— Их отец мёртв, — спокойно произнесла я, — но я обязательно буду внимательна.

Врач нахмурилась, а затем, не скрываясь, ко мне принюхалась. Мне от такого прояления зверинных повадок стало немного не по себе, потому что даже мама никогда так не делала, хотя у неё была сторая ипостась. И альфы, включая Лёшу и всю его семью тоже держали себя в человеческих руках.

Заметив мою настороженность, врач замялась и сказала:

— Приношу свои извинения, просто запах… Мне казалось, отец детей недавно был с вами рядом.

Сначала я не поняла, что она имеет ввиду, а затем поспешила её уверить:

— Рядом со мной был их дядя. Он близнец их отца.

Такое объяснение всех устроило, разве что мне не понравилось говорить обо всём этом вслух. Но, к счастью, больше ничего личного озвучивать не пришлось.

Прода от 05.04.2020

Когда мы вышли в коридор, чтобы пройти в кабинет УЗИ, Кирилл равнодушно смотрел в стену, и лишь потом, когда я прошла мимо, перевёл на меня взгляд, я это прямо спиной почувствовала. К счастью, коридор был не бесконечным и мы вскоре свернули в другой.

В прошлый раз, когда я была на УЗИ, то тогда едва-едва можно было определить пол детей. И у меня даже снимка не осталось.

— А я смогу взять снимок? — спросила я, когда входила в кабинет. Мне действительно хотелось, чтобы он у меня был. Это ведь даже мило… И, да, пусть сейчас фотографии в основном хранятся на электронных носителях, я точно буду собираться детский альбом своих детей, хотя бы как дань традиции.

— Да, конечно, — сказала Марина Ивановна и тут же обратилась к сидящей за столом женщине, которая, видимо, проводила процедуру: — Елизавета Юрьевна, мы пришли смотреть на волчат.

Я улыбнулась. Да, мне уже говорила Мария Александровна, что в самом раннем детстве волчьи повадки у детей будут достаточно сильны, но к году они внешне ничем не будут отличаться от обычных детей. Разве что, чрезмерной зубастостью, но к трём годам белоснежная улыбка будет вполне обыденной картиной среди остальных малышей. А вот со второй ипостасью проблемы начнутся вскоре после завершения полового созревания, а может и раньше.

Меня уложили на кушетку, смазали живот холодным гелем, и вскоре на экране я увидела своих сына и дочь.

Они лежали как бы друг на друге, снизу мальчик, сверху девочка. Значит, братик будет чуть старше своей сестрёнки.

Процедура была короткой, я никак не хотела переставать на них глядеть, но мне почти сразу после завершения выдали снимок, и я счастливая отправилась обратно в кабинет врача.

На этот раз Кирилл взгляд не отводил, он наоборот, кажется, даже не моргал, глядя на меня. Его поведение было сложно хоть как-то объяснить, но я решила этого и не делать. Пусть сам разбирается, я в любом случае не собираюсь терзать его своим присутствием.

В кабинете врач оглядела свои записи, вложила их в карту, и сказала:

— Так, я что-то даже не учла, что вы у нас полукровка, а я деток целых двое, — она придирчиво меня оглядела: — Слабость, тошнота, головокружения, обмороки?

Я кивнула.

— Да, было. Оказалось, я ела мало мяса. Стала есть больше, мне стало лучше.

— Хорошо, раз лучше стало, — вздохнула она. — Но мы сейчас ещё витаминчики выпишем, с ними станет вообще замечательно.

И она что-то начеркала на бумажке. Когда бумажка оказалась у меня в руках, то я заметила, что почерк на удивление разборчивый, пусть и очень размашистый.

— Пить вам нужно по схеме, но в два раза больше, — я усмехнулась. Да, истинно волчий аппетит у деток уже сейчас. — На следующий приём через месяц, в случае, если будет что-то беспокоить, сразу же звоните, от клиники работает скорая. Сейчас в процедурный кабинет, сдаём анализы и всё.

На самом деле меня не удивляло то, что всё прошло так быстро. Во-первых, клиника частная, во-вторых, с этими детьми при любом раскладе всё будет просто прекрасно. Они же альфы.

— Наталья вас проводит, — врач кивнула на молчаливую медсестру, и я внутренне возликовала. Нет, Марина Ивановна, я уверена, была прекрасным специалистом, вот только манера общения меня напрягала. Я вообще была не особой любительницей рассказывать о себе, о личном, а тут разом кто-то посторонний обо мне столько узнал…

Я проследовала за медсестрой, идти пришлось буквально в соседний кабинет.

Там медсестра, уже другая, конечно, взяла у меня кровь в три разные пробирки и на этом все анализы и кончились.

Выйдя в коридор, я подошла к Кириллу и сказала:

— Я всё.

Мужчина кивнул, встал и мы пошли к выходу из клиники, где располагался гардероб. Всё это происходило почти в гробовой тишине, потому что и в самой клинике не было посетителей, кроме нас, или же мы с ними просто не столкнулись. В любом случае, разговаривать мы с Кириллом не стремились. Точнее, он, видимо, не стремился, а я не решалась нарушить молчание.

Но сделать это всё-таки пришлось: я собиралась сообщить Кириллу, что мне его страдания не нужны, и он может спокойно отвезти меня обратно в дом своих родителей. Ничего, ремонт я как-нибудь переживу, не маленькая.

Вот только в тот момент, когда я собиралась открыть рот, Кирилл заговорил, перебив меня:

— Я не подслушивал, — спокойно сказал он, не глядя на меня, — Случайно услышал, вроде бы, тебе выписали какие-то витамины. Давай сразу заедем в аптеку, чтобы потом не думать?

Я, зачарованная его голосом, кивнула, совсем не отдавая себе отчёт. И, прежде, чем я успела прийти в себя, оборотень продолжил говорить:

— Хорошо, тогда сейчас в аптеку, а затем отправимся куда-нибудь поесть. Я, конечно, купил продукты и теперь в моей берлоге никому не грозит умереть от голода, но великим кулинаром меня это сделало, так что, лучше отдаться воле профессионалов.

И после этих его слов я не смогла выдавить из себя ни единой возмущённой мысли. Он продукты купил! Для меня, наверное… И он абсолютно точно спокоен. А дома, то есть, у его родителей, всякие чужаки…

— Ты какую кухню больше любишь? — спросил он меня всё так же спокойно, но на этот раз глянул в мою сторону, и я едва-едва сумела хоть что-то произнести. Правда, вразумительностью фраза не отличалась:

— Мясную, — ответ прозвучал как-то жалко, поэтому я отвернулась и, найдя в себе остатки силы воли, сказала: — Только острого ничего не хочется, так что, чего-нибудь бы традиционного.

Дальше мы ехали в тишине, лишь иногда прерываемой недовольным бурчанием Кирилла на “всяких баранов”. Его возгласы, совершенно не гневные, а скорее дежурные, меня даже умиляли.

Ехали мы достаточно долго, прежде чем остановились у аптеки, которая была, вроде бы, совсем не эконом-класса. Чего, в общем-то, и следовало ожидать.

— Пойдёшь со мной, или я сам? — поинтересовался Кирилл.

Я представили себе, как сейчас буду вылезать из машины, плестись в аптеку, где нам просто продадут витаминки по списку. И мне стало просто ужасно лень, поэтому я достала рецепт и сказала:

— Думаю, ты с этим справишься, — мой подкол не остался незамеченным: Кирилл усмехнулся и ответил:

— Если что, вернусь за подкреплением, — и он вышел из машины, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Я чувствовала себя одновременно неловко и уютно. И оба эти чувства были вызваны заботой Кирилла. Нет, я умом понимала, что всё это он делает ради своих племянников, но глупое сердце отчего-то замирало каждый раз, как он улыбался. И я могла бы обвинить себя в том, что всё это из-за сходства Кирилла с Лёшей… Вот только к самому Лёше я испытывала более спокойную, ровную симпатию. Сердце с ним у меня замирало лишь по вполне объяснимым физиологическим причинам.

В тот самый момент, когда Кирилл вернулся в машину, дети решили взбунтоваться впервые за долгое время: они начали пихаться оба разом и, кажется, прилагали к этому все свои альфячьи силы.

От неожиданности я охнула, чем вызвала обеспокоенный вопрос Кирилла:

— Всё впорядке? — он поддался вперёд, настороженно меня оглядывая. — У тебя что-то болит?

Я поспешила его успокоить:

— Нет, просто ребятки будут очень активными, о чём сейчас прямо мне и сообщают, толкаясь изо всех сил, — я улыбнулась, стащила с себя шапку и расстегнула пальто, посколько в одно мгновение мне стало просто невыносимо жарко. — Обычно их ненадолго хвататет… — и одновременно с этим сбоку почувствовался особенно сильный толчок и я схватилась за живот.

Кирилл за всем этим наблюдал с ужасом. Его глаза расширились до небывалых размеров, а рот приоткрылся. Он явно не знал, что сказала, поэтому выдал:

— Ого.

Я рассмеялась.

— Я думала, что все знаю, что на поздних сроках дети очень любят толкаться, а тут ещё и альфы будущие.

— Я много чего знал, но вижу такое впервые, — он не отводил взгляда от моего живота, а потом вдруг взглянул мне в глаза, протянул несмело руку и спросил: — Можно?

И я, завороженная волшебством момента, кивнула. Ладонь Кирилла аккуратно опустилась на мой живот, и я даже сквозь плотную кофту почувствовала, какая горячая у него рука.

На несколько секунд дети замерли, а потом, я уверена, вместе толкнулись примерно в то место, где лежала рука их дяди.

Он сам охнул, сглотнул и поражённо на меня взглянул.

— Сказали дяде: “Привет”, — усмехнулась я. — Кажется, ты что-то говорил об обеде? Я проголодалась.

Глава 7. Кирилл.

На кой чёрт я это сделал, я так и не понял, но на просьбу Евы об обеде реагирую чисто механически: убираю руку, завожу машину и еду, не сразу даже осознавая, куда.

Меня проняло совершенно не по-детски. Сначала я думал, что дело лишь в моих собственных ощущениях, но, как оказалось, всё дело в том, что на прикосновение откликнулись не только мелкие альфы… но и мой собственный зверь. Он урчал и рычал одновременно, готовясь заботиться о щенках и защищать их. Это меня и поразило больше всего, выбило из колеи. Они ведь абсолютно точно не могут быть моими, у нас с Евой только что произошёл самый длительный контакт из всех, что когда-либо бывали, а уж дети появляются не от простых взглядов.

Конечно, они мне не чужие, племянники, но чтоб такое принятие? Мне кажется, этот сгусток шерсти даже к маме менее трепетно отнёсится, чем к нерождённым ещё детям брата. Или дело в том, что они дети Евы?

От мыслей я очнулся в тот момент, когда парковал машину возле ресторана, в котором часто ужинаю после работы. Он и находится недалеко от моего дома.

— Сейчас закажем тебе что-нибудь самое мясное, из того, что здесь подают, а потом поедем домой и будем думать, чем тебя развлекать, — усмехнулся я. — Можем сыграть в шахматы, в “Дурака” или в “Пьяницу, — кощунственно приравняв карточные игры к спортивному состязанию, я сам понял, как присутствие этой женщины рядом поедает мой интеллект. Но Еву, к счастью, это сейчас не особо волновало, она решила продемонстрировать свою независимость и начала вылезать из машины сама, рискуя сделать это не совсем ловко. Мне пришлось буквально пулей лететь к ней и помогать это сделать.

Она, к счастью, возмущаться не стала, и, держась за рукав моего пальто, проследовала к входу в ресторан.

— А тут быстро обслуживают, или кулинарные шедевры творят? — спросила Ева, вальяжно проходя вглубь зала. Она явно не бывала здесь раньше, но держалась уверенно, и мне это безумно нравилось. Надеюсь, она вскоре окончательно примет то, что в нашей семье деньги никто не делит особо, и, если они кому-то требуются, то сразу же ему даются. И всё. Хотя, ей явно неловко было в больнице, так что сейчас ей смелости могло придать разве что чувство голода.

— Нормально, вкусно всегда, — сказал я, следуя за ней к столику, который находился у самого края, почти у окна. Ева сама сняла верхнюю одежду, сама села за стол, я просто наблюдал за ней краем глаза, чтобы в любой момент подхватить её. У меня просто волосы дыбом вставали от того, как она на самом деле беззащитна, и как она умудрялась сама со всем справляться в это время. Вот как она в магазин ходила, а? Не представляю даже.

Как только мы сели, к нам подошёл официант, и подал меню. Я спросил Еву:

— Будешь сама выбирать или сама заказ сделаешь? — она сказала, что хочет сладкий чёрный чай и что-нибудь на мой вкус, но обязательно с мясом, поэтому я заказал нам по большой порции мясного рагу. Его, кстати, и готовят намного быстрее, чем другие блюда, так что, ждать долго не придётся.

Пока Ева пила свой чай, я вновь думал о причинах своей тяги к ней. Да, она просто прекрасна и влюбиться в неё можно легко, но ведь она не моя истинная, почему моего волка так к ней тянет? К ней, к её детям…

Прода от 13.04.2020

Когда принесли заказ, Ева накинулась на еду, будто бы не ела уже неделю, но при этом выглядело всё мило: она быстро, но аккуратно один за другим отправляла кусочки в рот, смотря только в тарелку, а чувствовал себя отъявленным маньяком. Мне пришлось почти что силком отводить взгляд и самому приниматься за еду. И, несмотря на обычно волчий аппетит, на этот раз я не смог справиться и с половиной порции. А Ева тем временем уже стучала вилкой по тарелке, доедая рагу.

После этого она промокнула рот салфеткой, отложила её и, устроив руки на коленях, подняла взгляд на меня. Получилось так, что она посмотрела прямо мне в глаза.

— Ты всё? — спросил я. Ева кивнула, а потом огляделась, будто бы пытаясь найти что-то важное. Я задал до неприличия глупый вопрос: — Всё в порядке?

Она кивнула, а потом сказала:

— В туалет хочу, он тут где? — я махнул рукой в сторону нужного ей коридора, а сам остался ждать за столом, пытаясь хоть как-то ещё расправиться с остатками рагу.

Вскоре я отчаялся и подозвал официанта, чтобы он принёс счёт. Заметив, что Ева возвращается, я оставил парню чаевые с крупной купюры, и накинул быстро собственное пальто, а, когда девушка подошла. помог одеться и ей. И всё это время я инстинктивно старался её не касаться, по крайней мере, неприкрытых участков кожи. Головой я понимал, что это бред, но что-то внутри вопило о том, что она — моя, и нужно лишь это подтвердить, взяв её, например, за руку…

Домой мы приехали быстро, вот там мне пришлось снова брать Еву на руки, потому что мой дом имел особенность, которая раньше для меня ничего и не значила особо: высокое крыльцо.

— Я так скоро и привыкну, — усмехнулась моя ноша, шутливо устраиваясь у меня на руках: — А что? Удобно.

Я рассмеялся:

— Привыкай, буду специально приезжать, на с крыльца тебя спускать-поднимать… А если я не смогу, то маму попроси: ей тоже труда не доставит тебя на ручках потаскать, не знаю даже зачем она мучает бедных ребят и заставляет их двигать шкафы…

Теперь смеялась уже Ева, вставая на ноги возле лифта и одёргивая одежду:

— Представила себя на руках Марии Александровны… — она помахала рукой у себя перед лицом, шумно выдыхая. — Вот красота-то. Особенно для непосвящённых.

Да, для обычного человека такая картина была бы из ряда вон.

Оказавшись в квартире, мы сразу же отправились в комнату, которую я подготовил для Евы. Она, вроде бы, осталась довольна, а, глянув на кровать, демонстративно зевнула.

И тут-то я понял, что забыл её сумку в машине.

— Сейчас сумку принесу, тебе же переодеться надо, — хлопнул себя по лбу я и, игнорируя верхнюю одежду, пулей метнулся к парковке.

Так же быстро я вернулся домой, но Ева оказалась стремительнее: она уснула прямо в кресле.

Вспомнился тот день, когда она пришла ко мне, когда я повёз её к родителям: она уснула в машине и, кажется, после пробуждения была совсем не рада тому, что уснула в такой позе.

Я поставил сумку у кровати, затем откинул покрывало и одеяло, после чего переложил Еву на кровать, намереваясь укрыть… Но тут её рука скользнула вниз и буквально на долю секунды коснулась моей.

Впрочем, этого хватило с лихвой.

Я ощутил то, что ни один альфа не перепутает с любым другим ощущением.

Она — моя Истинная.

* * *

В тот момент я был несказанно рад одному факту: Ева спала. Ева спала и не могла видеть того, как ошалел осознав то, что она каким-то образом оказалась моей истинной. Я ещё ни разу в жизни не слышал о том, что одна девушка может быть истинной сразу для двоих альф. Или дело в том, что мой брат уже мёртв и “метки” на запахе, на ауре Евы больше нет?

И, видимо, волк намного раньше почувствовал в ней нашу истинную, потому что дети Евы стали бы для меня так же любимы и оберегаемы, как мои собственные, как она сама.

Выйдя из комнаты, я направился в свой кабинет, где у меня в самом дальнем углу была припасена бутылка коньяка. Вряд ли она мне чем-то поможет, но, может быть, хотя бы расслаблюсь немного.

Пил я прямо из бутылки и перестать думать никак не мог. но я понимал, что вряд ли теперь когда-то моя голова будет пуста от мыслей: там навсегда поселилась Ева и ничего с этим сделать не получится. Я сомневался в своих чувствах к ней, в “этичности”, но теперь у меня просто не было выбора: либо она будет со мной, либо я сдохну в муках.

Коньяк я влил в себя словно обыкновенную воду, даже не почувствовав горечи. Главная горечь всей моей оставшейся жизни сейчас спит и видит сны.

Я не представлял, что должен сделать дальше: рассказать ей сейчас или позже? Или вообще не рассказывать? Или свалить в туман к чертям собачьим?

Если бы последнее только было возможно.

Но думы мои прекратились достаточно быстро: я услышал, как Ева встала с кровати и сразу же подскачил, как можно тишу, убрал бутылку и пробрался в ванную, чтобы почистить зубы. Мне только сейчас не хватало, чтобы она посчитала меня алкашом.

Выйдя в коридор, я столкнулся с Евой, которая только-только выходила из комнаты. Она держалась рукой за спину и широко зевала, а волосы у неё были растрёпаны. И выглядела она при этом чертовски мило. Настолько, что я не смог не улыбнуться.

И теперь мне было интересно, что же вызывало во мне те чувства? Волк намного раньше учуял нашу истинную, или же Ева действительно мне нравилась? Но каким, чёрт возьми, образом, можно было подумать, что она — моя истинная, если Лёха представил её своей? И как это всё получилось? Он соврал или это из-за того, что мы — близнецы. В голове полный бардак и то, что я вижу перед собой Еву, его ещё больше усугубляет. Хочется плюнуть на всё, прижать её к себе и поцеловать, но, думаю, она этого просто не поймёт.

— Что-то я совсем обнаглела, что только и делаю, что сплю, — вздохнула девушка, зевнув. Я продолжал улыбаться как умалишённый. — И ем.

Намёк, несмотря на своё состояние, я понял и сразу же пошёл на кухню.

— Пойдём, там что-то есть, я постарался купить то, что тебе полезно есть, — я пожал плечами, подходя к холодильнику, тем временем как Ева села на стул возле стола, глядя на меня.

Я спросил её:

— Бутерброды с ветчиной будешь?

Она кивнула, а потом грустно вздохнула. И, благодаря нашей новообразовавшейся истинности, я каким-то не шестым даже, а седьмым чувством, догадался, что её что-то тревожит.

— Что случилось? — спросил я, стараясь не выглядеть так, будто бы паникую из-за одного её вздоха. Меня начинало бесит это состояние, но винил я в этом ни в коем случае не Еву. Винил я в этом себя: не могу сопротивляться низменным инстинктам, так нахера тогда называю себя в большей мере человеком, если животное во мне так сильно?

Но заявление Евы прогнало из моей головы абсолютно все мысли, какие только были у меня в голове.

— Я чипсы хочу, — сказала она. — С крабом.

Я вздохнул и жалобно на неё посмотрел:

— А может лучше не надо? — аккуратно поинтересовался я.

Ева задумалась, переступила с ноги на ногу и смилостивилась:

— Может и не надо. Это я утром хотела, а сейчас не очень хочу.

Я облегчённо вздохнул. Нет, я понимал, что даже самой Еве, которая является полукровкой, можно хоть тоннами поедать эти чипсы и ничего ей не будет, когда как людям потребление подобного нужно ограничивать. Альфам, пусть и не родившимся ещё, точно ничего не будет, Но моей маме этого точно не объяснишь. Она в детстве нас с Лёхой гоняла, а за Еву нагоняй устроит мне по всем традициям, и иди ей потом доказывай, мол, я — не я…

А чистить зубы, мыть руки и менять одежду бесполезно: нюх у мамы был самый лучший из всех в нашей семье, она могла, мне кажется, вынюхать, в прямом смысле слова, что угодно. И да, мы попадались в основном на том, что домой проходили, пропахнув страхом. Этого маме было достаточно, чтобы начать нас пытать, а потом долго и доходчиво объяснять, почему так делать нельзя, и что нам за это будет.

В общем, лучше не связываться. Хотя…

— Если очень хочется, говори, скажу маме, что наврал тебе и силком накормил чипсами.

Ева улыбнулась:

— Нет, правда… Но есть все-равно хочу.

— Тогда всё-таки бутерброды?

— Давай.

И Ева наблюдала, очень внимательно, за тем, как я нарезал ветчину, укладывал её на кусочки хлеба. В итоге она не дождалась, когда я доделаю третий бутерброд, подошла и взяла один, едва ли ни за одно мгновение его проглотив.

— Раньше, — она дожевала и продолжила говорить: — Я и подумать не могла, что столько можно есть… Но сейчас мне кажется, что я могу есть просто круглые сутки.

— Если можешь, значит ешь, — пожал плечами я, ставя чайник и доставая из шкафчика чай в пакетиках, который тут был на случай экстренного желания перекусить.

— Ну, уж нет! — как-то обиженно воскликнула Ева. — Детей-то я рожу, а есть как не в себя привыкну. И растолстею.

Я глянул на Еву, большую часть объёма которой составлял как раз-таки её беременный живот, и с сомнением хмыкнул. Но вслух ничего говорить не стал.

— В гостинной, кстати, если тебе интересно, есть телевизор, можно к нему подцепить ноут и фильм посмотреть.

— Можно, — кивнула Ева, поедая второй бутерброд. Щёлкнул чайник, я разлил кипяток по кружкам, подержал там немного пакетики, а затем кощунственно разбавил чай холодной водой. Да простят меня все, но я всегда так делаю. Ева, кажется, ничего против такого не имела. — Только выбирай сам, — она отхлебнула чай, даже не подумав добавить туда сахар. — Я всеядна, но не люблю ужасы.

— Боишься? — я даже немного картинно рыкнул, решив, что таким её вряд ли напугаю.

— Не-а, — помотала головой Ева. — Просто они противные и скучные, если хочется жути, то тогда уже триллеры, что ли.

— Ты из “Марвел” что-нибудь смотрела? — да, наверное, фильмы те были детские и всё такое, но мне нравились спецэффекты, так что, плевать.

— Нет, — покачала головой Ева. — Но можем посмотреть.

У меня не было времени на киношные запои, так что и я смотрел далеко не все фильмы киновселенной. Вот и решено.

— Только… — Ева глянула на меня жалобно, на глазах у неё чуть ли не слёзы выступили. — Давай роллы закажем? Хотя бы немного…

Она выглядела в этот момент как рыжий мультяшный кот, и я, даже если бы хотел, устоять бы не смог. Открыл быстро сайт доставки и впихнул ей телефон в руки:

— Выбирай, заказывай, а я пока пойду телевизор подключать. Учти, что я тоже буду подъедать, так что заказывай очень много.

С этими словами я вышел из кухни.

Волк внутри меня требовал свернуться клубком в ногах у Евы, я сам ничего уже не требовал: мне было достаточно предстоящих пары часов в непосредственной близости от неё, а ещё того, что она от меня точно не шарахается, хотя воспринимает скорее как приятеля. Я даже не знаю, как мне сделать так, чтобы она задумалась об отношениях со мной. Но придётся извернуться, потому что я сам, хочу того или нет, люблю её и никогда, пока бьётся моё сердце, не разлюблю.

Пока Ева оставалась на кухне, я лениво ходил туда-сюда из кабинета в гостинную и совсем ни о чём не думал. Меня устраивало совершенно всё из того, что сейчас происходило, а большего хотеть именно в этот момент было бы глупо. Ева меня не ненавидит, она воспринимает меня, вроде бы, как друга, значит, потеряно совсем не всё. А предаваться мечтам было бы не так приятно, как наслаждаться её присутствием рядом с собой, к тому же, мечты я никогда не мечтал, я только лишь ставил цели. сейчас моя цель — быть рядом с этой девушкой, иметь право на её любовь. И, что-то мне подсказывает, что сегодняшним днём я выиграл один из боёв за неё.

Думать о победе во все “войне” я буду завтра, когда останусь совсем без Евы в этой своей квартире.

Ева в гостинную вошла как раз в тот момент, когда к просмотру было уже всё готово. В руках она держала блюдо с бутербродами, а вид её был слегка расстроенным.

— Сказали, что заказ будет готов часа через полтора, а за полтора часа я успею поесть и проголодаться заново, так что вот, — она поставила тарелку на журнальный столик и аккуратно села на диван.

Ева успела как-то незаметно для меня переодеться в домашнюю одежду, и выглядела она теперь просто до безумия уютно. Так и хочется, чтобы такой она осталась навсегда: босой, растрёпанной, с полуулыбкой на губах. Единственная метаморфоза, которая бы ей пошла — это роды, двое мелких рядом точно не испортят образ… И я понимаю, что сама Ева — это не только картинка, вот только она мне нравится любой и не любоваться её внешностью трудно. Идеальная.

Мысль о том, что осталось не так уж мало времени до её родов меня слегка ошарашила, хотя, вроде бы, не должна была стать для меня новостью: всё-таки, живот у Евы уже большой, да и срок не так чтоб и маленький, как я понимаю… Но стало беспокойно за неё и за детей. Я понимал, что бояться за неё — это глупо, потому что болевой порог у неё не человеческий, а с детьми и подавно ничего не случится, но рациональностью тут и не пахло.

В итоге я решил, что лучше всего вообще ни о чём не думать, чем думать о том, что ввергает меня в подобный шок.

— Надеюсь, ты заказала сет большое, чтобы не обидно было за время, потраченное на ожидание.

— Ну, — Ева потупила взгляд, — Я немного обнаглела и заказала два с половиной килограмма…

Порция получалась впечатляющей даже для прожорливых нас, но я в Еве не сомневаюсь, она точно осилит как минимум половину. Прокормить троих, двое из которых мелкие, но всё же альфы, — не самая простая задача.

Убирая фильм с паузы, я сказал:

— можешь наглеть, сколько душе твоей угодно. Могла бы и на пять, и на десять килограмм заказать, если готова столько съесть.

На этом мы замолчали, а двигались лишь иногда, чтобы взять бутерброд. Ева со своим животом с этой задачей справлялась плохо, поэтому я взял тарелку к себе на колени. Мы смотрели “Первого мстителя”, и на моментах, когда Капитан Америка эпично мочил фашистов, девушка возмущённо фыркала и яростно вгрызалась в очередной бутерброд. В общем, блюдо быстро опустело, потому что я от неё тоже не отставал. В итоге звонок от курьера раздался только через полчаса после этого, и. мне кажется, мы оба были готовы к очередному съестному марафону.

Поставив фильм на паузу, я отправился встречать курьера. Заняло у меня это буквально две-три минуты и, вернувшись в комнату, я никак не ожидал увидеть рыдающую Еву. При виде меня она попыталась успокоиться, но в итоге лишь тихо завыла, пряча зарёванное лицо в ладонях.

Я поставил пакет прямо на пол и мгновенно оказался рядом с ней. Что, чёрт возьми. могло произойти за жалкие пару минут?

— Ева, — тихо позвал её я, — Что случилось?

Она ещё раз душераздирающе всхлипнула. потом подняла на меня свои удивительно голубые в этот момент глаза и махнула рукой куда-то в сторону.

там стояла тумба. которая пребывала здесь только во благо интерьера. То есть, поставлена она сюда была шесть лет назад, когда я въезжал в квартиру. И на неё мама, которая и занималась обстановкой в моём новом жилище, водрузила нашу с Лёхой фотографию. Я и не думал её убирать после его смерти, но в комнату всё-таки стал заходить куда как реже, я же, в конце концов, не железный.

— Я… — Ева не смогла проговорить ничего членораздельного из-за душивших её всхлипов, поэтому пришлось ждать, когда станет способна хотя бы нормально дышать. — Я ни разу не ревела из-за его смерти, заставляла себя об этом не думать, даже на похороны не пошла, просто чтобы не осознавать, спряталась… — все эти признания перемежались шмыганьем носом, — А тут… Прости, я схожу, умоюсь…

Но встать у Евы не получилось, потому что в этот же момент она зарыдала с новой силой, кусая себя за ладонь и раскачиваясь в стороны. И я просто обнял её, крепко прижимая к себе, давая понять, что я ни в коем случае ни за что на неё не злюсь.

Ева после этого успокоилась достаточно быстро, даже сама устроилась поудобнее в моих объятиях. Мы молчали, но тут я решил задать ей самый идиотский вопрос из тех, что вообще можно было придумать в этот момент. Какой чёрт меня только за язык дёрнул?

Глава 8. Ева

— Ты его любила?

От неожиданности я даже забыла всхлипнуть, таким внезапным для меня оказался вопрос. Но буквально через одно мгновение ко мне пришло осознание того, что я хочу сказать правду Кириллу. О причинах задумываться не получалось, слова сами лились изо рта:

— Я была его истинной, — для меня это слово имело не столь радужное значение, как для альф, поэтому я поспешила пояснить: — Я знаю, что альфу, который не может быть со своей истинной, ничего хорошего не ждёт. И я бы никогда в жизни себе не простила, случись с ним что из-за этого. В конце концов, Лёша был классный… Но я его не любила, почему-то.

Мне самой было не очень приятно всё это произносить, но внутренний голос шептал мне, что я всё сделал правильно, что я должна была сказать Кириллу об этом.

Чертовщина какая-то…

Речь моя прозвучала достаточно цинично, я сама не вкладывала в неё столько хладнокровия. Думаю, мне было бы противно услышать подобное от той, что планировала провести всю свою жизнь рядом с моим братом.

— Прости, — выдохнула я, отводя глаза. К горлу вновь подкатил ком. — Я… Я никогда бы не сказала это твоей маме, а тут… Я не должна была так говорить, — минутное помешательство закончилось, и я вернулась к тому состоянию, в котором пребывала до него: — Мне жаль… И, мне кажется, я бы полюбила его со временем, просто мне, как жалкой полукровке, для этого требуется куда как больше, чем одно прикосновение.

Я взглянула на Кирилла, чтобы понять, как он отреагировал на моё признание. На его лице было задумчивое выражение, но, как мне показалось, ни злости, ни гристи он не испытывал.

— Не извиняйся, — проговорил альфа, продолжая меня обнимать, — ты ведь не виновата, что какому-то лохматому божеству приспичело привязать Лёху к тебе навсегда.

Я тихо рассмеялась. Вот о чём я не задумывалась никогда, так о том, верят ли оборотни в каких-то своих богов? В нашей семье были свои порядки и то, что мы являлись людьми лишь отчасти преподносилось как позор… И, честно, не знаю, почему я никогда себя не ненавидела. Может быть оттого, что тогда бы мне и брата ненавидеть тоже пришлось.

— Оборотни верят в Лохматого Бога? — спросила я, представляя себе икону с волчьей мордой в нимбе. Ну, а что, пастафарианство же есть, почему бы оборотням свою религию не проповедовать?

Кирилл усмехнулся и ответил:

— Нет, разве что дети. Мама в детстве рассказывала нам сказку о том, что на Луне живёт Самый Мудрый Волк, который знает, как сделать каждого оборотня счастливым. И некоторым альфам он оказывает честь, давая прямое указание к счастью, — следующий смешок был уже не таким весёлым.

Мы помолчали, а потом я решила всё-таки спросить:

— А ты бы хотел найти свою истинную?

Последовавшее в ответ молчание меня совсем не удивило, потому что тема было, во-первых, не самой приятной, в свете моих слов, а во-вторых, очень личной. И я уже смирилась с тем, что вопрос мой оказался задан в пустоту, как Кирилл заговорил:

— Не знаю. Но если я её встречу, то лучше бы она меня любила, потому что жалости мне будет мало. От неё я загнусь быстрее, чем оттого, что её не будет рядом.

И, вроде бы, эти слова были логичными и простыми, но я задумалась… Задумалась о том, что Лёша и Кирилл просто до безумия разные. Лёша никогда не спрашивал, люблю ли я его. Он признавался мне в любви, но я знала, что иначе быть не может. Он заботился обо мне, потому что я его Истинная… И да, так можно придраться к любой паре, где альфа чувствует истинную связь, но почему-то я позавидовала той женщине, которая станет Истинной Кирилла. И я уверена, что он её встретит, потому что Вселенная не может быть настолько сукой, чтобы не осчастливить ни одну женщину этим идеалом мужчины.

— Роллы будешь? — после долгого молчания спросил Кирилл совершенно беззаботно, будто бы несколько минут назад мы не разговаривали на такие животрепещущие темы.

И, в общем-то, меня всё устраивало, тем более, роллы я хотела.

Кирилл встал, их принёс, убрал фильм с паузы. Я едва не разревелась над финалом, но относительно порадовала сцена после титров. Жалко, конечно, что романтики не получилось, но зато хотя бы герой живой. Достижение!..

Потом мы смотрели ещё “Железного человека”, и я запомнила только то, что даже по современным меркам там были неплохие спецэффекты, а в две тысячи восьмом, наверное, фурор был. Интересно, почему я раньше не смотрела фантастику всякую такую?

Наверное, потому что рядом не было Кирилла.

Непроизвольно вспомнилось то, что любой просмотр любого фильма с Лёшей заканчивался либо сексом, либо его умиротворённым сопением… Конечно, у нас с Кириллом ничто и никогда не может закончиться сексом, но мне с ним фильмы смотреть, кажется, лучше, чем во время самого крышесносного оргазма.

К середине фильма роллы закончились, стало немного грустно, но я была наевшаяся, поэтому всё-таки удалось отвлечься от того, что я ничего не жую.

Усыпили меня, кажется, титры.

Просыпалась я с мыслью о том, что шевелиться надо очень аккуратно, потому что после сна на коротком диване и непонятно в какой позе затекло, скорее всего, абсолютно всё, что могло затечь.

Но, распахнув глаза, я увидела потолок, который никак не мог быть потолком гостинной, а, оглядевшись, поняла, что лежу в кровати в выделенной мне спальне. Значит Кирилл опять таскал меня на руках, а я даже не почувствовала этого во сне. Замечательно сплю, бери, кто захочешь, неси, куда вздумаешь.

Часы показывали одиннадцать утра, прислушавшись и принюхавшись, я поняла, что Кирилл на кухне подпалил яйца. Сжёг, если быть совсем честной.

Я аккуратно проскользнула в ванную, умылась. приняла душ, потому что вчера так до него и не добралась, и отправилась на кухню, радуясь, что тошнота осталась в первом триместре, а сейчас у меня просто глаза закатывались.

Когда я вошла на кухню, Кирилл вываливал неудавшийся кулинарный шедевр в мусорку, тихо матерясь. Хм, а выражения были такие цветистые, что хоть записывай.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

Оборотень повернулся ко мне, улыбнулся, кивнул, отвернулся и продолжил материться на сковороду.

Я поняла, что отношения с плитой у альфы натянутые, поэтому поспешила втиснуться между ними.

— У тебя ещё сковорода есть?

Кирилл молча оставил пострадавшую утварь на столе, а сам потянулся к шкафу и выдал мне такую же чистую сковороду.

В холодильнике нашлись ещё яйца, колбаса и даже помидоры. Глядя на меня, Кирилл аккуратно отошёл подальше, грустно вздыхая. Да, не всё в этом мире можно взять нахрапом.

Через десять минут я раскладывала по тарелкам яичницу, а Кирилл наливал чай.

— Вот как я вообще за неё забыл? — как старушка причитал он. — Талант!

Я тихо посмеивалась, но не мешала ему укорять себя вслух.

Но вскоре причитания сменились восхищениями и уверениями в том, что ничего вкуснее он никогда не ел. Пришлось напоминать, что вчера он завтракал творением Марии Александровны, и он сдался, признав, что она просто априори вне конкуренции, об этом даже упоминать не нужно.

Когда Кирилл убирал тарелки в посудомойку, у него зазвонил телефон.

— Да, мам? — ответил он. Из динамика послышался голос Марии Александровны, но я отчего-то не смогла разобрать слов, хотя слух обычно позволял это сделать. Видимо, по телефону она разговаривала тихо. — Хорошо, без проблем. Нет, у меня ничего важного завтра, привезу утром, за полдня ничего там без меня не рухнет.

Кирилл попрощался с матерью, а потом ответил на мой вопросительный взгляд:

— Там развилась слишком бурная деятельность, которая будет продолжаться сегодня до глубокой ночи, так что тебя я домой отвезу завтра утром.

— Оу, — я не знала, как реагировать на подобную новость. — У тебя, наверное планы были…

— Ага, — перебил меня он. — Были. Лечь спать в восемь вечера, проснуться на следующее утром в восемь утра. Но теперь придётся всё переигрывать и ложиться в шесть.

Я хихикнула, а Кирилл серьёзно проговорил:

— В понедельник нельзя недосыпать, иначе к пятнице можно сожрать всех подчинёных, а так, возможно, половина уцелеет.

И с этими словами он выпустил коготь на указательном пальце и почесал в затылке. Я закатила глаза и продемонстрировала ему свой “маникюр”, появившийся по первому моему зову.

— Ого, — удивился он. — У тебя же нет ипостаси…

— А это мои личные, — ответила я, выпустив ещё и клыки. С ними во рту болтать было совершенно неудобно, поэтому я вернула себе человеческий облик почти сразу.

На лице Кирилла было написано неподдельное удивление.

— И так разве бывает? — растерянно спросил он.

Я пожала плечами.

— Как видишь. Но ипостаси у меня совершенно точно нет. У брата есть, а у меня нет. Ну, у него и у мамы не зверь, а просто обличье. То есть они не чувствуют зверя.

Кирилл задумался, а потом начал сыпать вопросами об анатомии полукровок.

Пришлось отвечать, что анализы никоем образом полукровок от людей не отличают, поэтому нам куда как проще живётся среди простых смертных.

— А болевой порог у тебя какой?

У меня сегодня было странное настроение, я, вроде как, сходила с ума в лёгкой форме. Сверкнув когтем я распорола свою ладонь, капнув кровь на пол, но, прежде чем кровь успела потечь ручьём, рана начала затягиваться.

У Кирилла, кажется, задёргался глаз.

— Мне, кстати, совсем не больно было, — улыбнулась я, слизнув кровь с ладони.

— Регенерация потрясающая, — усмехнулся он. — Почти как у меня.

Да, это действительно было моей сильной стороной. Из-за этого, и из-за высокого для полукровки болевого порога, папа меня никогда и пальцем не трогал, потому что это было бесполезно.

Но это никогда не мешало ему попрекать его каждым словом и меня, и братом. А мы просто понять не могли, почему мама его терпит.

Но для меня они остались в прошлом, разве что с братом мы общаемся, но редко: он служит по контракту и, пусть и не говорит прямо, но, похоже, бывает в горячих точках.

После странного, неестественного разговора, мы с Кириллом разошлись по разным комнатам, переваривая диалог. Я открыла на телефоне книгу, погрузившись в чтение, а то, как Кирилл остервенело печатал, можно было услышать, даже не выходя в коридор.

В общем-то, день обещал быть таким же, как и все другие на прошлой неделе, спокойным, сытным и скучным.

Прода от 29.04.2020

Сначала я действительно почитала, потом подремала, сходила на кухню и съела бутерброд, точнее, два. Но когда на часа было двадцать минут четвёртого, Кирилл вдруг выскочил из кабинета, метнулся к дверям спальни и, постучав, влетел в комнату.

— Пошли гулять.

Когда он появился в спальне, я думала, что что-то случилось, но, как оказалось, ему просто приспичило прошвырнуться. Я и сама была бы не против сходить на улицу, но учитывая мою постоянную слабость, когда я хотя бы чуть-чуть перенапрягалась, шевелиться вообще не хотелось.

— Лень, — честно призналась я Кириллу, даже не сев на кровати, а продолжая дальше лежать. И правда, вдруг навалилась такая апатия…

Но альфу такой ответ, кажется, не устроил. Он прищурился и выдал аргумент, который перевернул все мои представления о том, что может перебить ленность:

— Там снег, — эта фраза заставила меня встрепенуться и, пусть не так резво, как мне хотелось, но всё-таки отправиться к окну. И последнее слово застало меня в пути: — Пушистый.

Шла я так быстро, как только могла, к счастью, пусть комната и была большой, но всё-таки расстояние получалось не такое уж и колоссальное.

За окном действительно падал снег, хлопьями, прям как на картинке. По крайней мере, такого я давно не видела, за недолгое время всё-всё засыпало снегом и город был похож на сказочный.

— Хорошо, сейчас переоденусь и пойдём, — согласилась я всё-таки. Учитывая, какая в этом году зима, снег может через пару часов растаять, а будет ли он ещё — не известно.

Когда снега было много, я не была ярой его поклонницей, особенно учитывая, что из-за него в городе зимой была жуткая грязища. Но во дворе машин не было, в ближайшем парке и подавно, так что полюбоваться красотой можно, впервые с прошлого года…

Подумав о том, что было год назад, я горько усмехнулась, ещё раз оглядев пейзаж за окном. Могла ли я тогда подумать, что всё будет именно так? Планы у меня были совершенно иные, смешно даже сейчас о них вспоминать.

Кирилл вышел из комнаты, а я порадовалась, что взяла с собой футболку и комбинезон, на всякий случай. В платье гулять было бы не очень удобно.

Выйдя в коридор, я увидела, что альфа уже ждёт меня у двери, полностью одетый. Вот везёт же всяким… почему именно женщины детей вынашивают? Сильный пол ведь мужчины, вот и доказывали свою силу… Вот у морских коньков всё прекрасно просто!

Мысли свои я озвучивать не стала, но грусть на лице скрыть не удалось. Кирилл нахмурился, но ничего не сказал, лишь взял с полки мои ботинки, которые я надевала, выворачивая ноги под неестественным углом.

Посмотрев, как я надевая правы ботинок, мужчина отнял у меня левый и присел на корточки.

— Давай ногу, — пробурчал он, а когда я выполнила указание, натянул ботинок, застегнул молнию и, встав, сразу же взял с полки мою шапку, нахлобучил её меня на глаза, а затем, как ребёнка буквально втряхнул в куртку.

Надо признать, так одеваться мне нравится больше, чем самой всячески изворачиваться.

— Спасибо, — улыбнулась я альфе, который хлопал себя по карманам, что-то ища.

— Обращайся, — усмехнулся он, и мы вышли в подъезд.

Лифт долго ждать не пришлось, он подъехал почти сразу. Тут проблем никаких не было, к тому же, чувствовала я себя на удивление легко, даже голова не кружилась совсем.

Но всё-таки с крыльца сходить придётся долго и упорно, если только…

Кирилл не подхватит меня на руки.

И он подхватил, резво спускаясь с заснеженных ступеней. Не так уж и много мне осталось до того момента, когда я смогу проделать то же самое… И вместо моей туши на руках у меня будут два карапуза.

Поставив меня на ноги, Кирилл взглянул мне в глаза. Не знаю, зачем он это сделал, но от его взгляда у меня из головы разом вылетели абсолютно все мысли, какие там только были.

Я, вроде бы, хотела что-то сказать, но у меня не получилось вымолвить и слова. Загипнотизировал он меня, что ли?

Но стоило мне моргнуть, как навождение слетело, а Кирилл отшатнулся, отведя взгляд. Ничего говорить мы не стали, просто продолжили молчать, медленно и неторопливо направляясь к аллее.

Пусть в голове уже не царила звенящая пустота, но мысли, вернувшись на место, перепутались, перекувыркнулись и никак не желали приходить в норму, поэтому в голове царил ужасный бардак. Я даже шла, чисто механически переставляя ноги, не думая о том, зачем это делаю, и как я вообще на улице оказалась.

В себя я относительно пришла тогда, когда мы шли по аллее. От дома Кирилла это было уже достаточно далеко, поэтому я решила, на всякий случай, повернуть в обратную сторону, потому что совсем не хочется потом на обратном пути использовать Кирилла как транспортное средство.

— Давай обратно повернём, — подала я голос.

— Устала? — спросил альфа, тут же разворачиваясь.

Я помотала головой и мы продолжили просто идти, разве что людей теперь встречалось куда как больше, но они, к счастью, обходили нас. Когда я ещё работала, даже уже выделявшийся живот не спасал меня от необходимости вечно лавировать в толпе. Кирилл же просто шёл рядом и все нас огибали по дуге.

Так же молча мы дошли до его дома обратно, но я отчего-то совсем не устала и обратно в помещение заходить мне не хотелось, успею её насидеться по уши. Впереди пусть и меньше триместра, но, к сожалению, считать мне придётся каждый день до родов… правда я даже примерную дату не знаю, когда дети решат появиться на свет, но предполагать всё-таки могу.

Прода от 01.05.2020

То есть, по моим рассчётам, ходить беременной мне ещё два месяца.

— Устала? — спросил Кирилл, когда мы проходили мимо крыльца. Я помотала головой и мы пошли в другую сторону от его дома. Чёрт, а можно я никогда не устану? Будем и дальше так ходить-ходить… Потом просто появится коляска, а ходить я буду не просто ощущая присутствие Кирилла рядом, но и любуясь своими малышами.

С этой стороны район оказался куда как интереснее: тут была красивая площадка для чего-то типа езды на скейтах, не знаю, как это всё называется. потом была узкая улочка, которую здесь было удивительно увидеть, ведь в основном в этой части города проходили проспекты. И я увидела кофейню.

Я всегда любила что-то стилизованное под царское время, в это было своё очарование, но раньше если и бывала в подобных заведениях, то чего-то там всё-таки не хватало.

А тут, как мне показалось, хватало всего, даже с избытком. Само здание, в котором располагалась кофейня, было отреставрированной постройкой дореволюционных времён, а внутри, видно было через окна, всё-всё-всё было похоже на то, что я видела в фильмах про ту эпоху, на картинах и на чёрно-белых фото.

Я резко повернулась к Кириллу:

— Зайдём? — спросила, закусив губу. Конечно, он не обязан меня по кофейням водить, но, мало ли, у него тоже настроение подходящее?

— Проголодалась? — нахмурился он, — Тогда, может, лучше поискать кафе, где меню будет поразнообразнее?

Мне от его слов отчего-то стало грустно, я пожала плечами, опустила голову и почти что прошептала:

— Не сильно я голодная, пошли домой.

Да, я, наверное, должна была сказать ему, что хочу именно туда и никуда больше, но я не хотела выглядеть капризной симулянткой, которая просто разводит его на всё подряд.

Но Кирилл быстро приподнял мой подбородок и, глянув в мои печальные глаза, шутливо произнёс:

— Всё понятно, дорогая, у вас недостаток пирожного в организме, срочно требуется его восполнить, — и, взяв меня за руку, как маленького ребёнка, повёл ко входу в помещение, а я старалась сдержать улыбку, которая то и дело пыталась расплыться на моём лице.

Идеальный же мужчина, чёрт возьми!

Хотя, нет, никакому чёрту я его точно не отдам, мне самой нужен…

От таких мыслей стало неловко. Конечно, никаких прав на Кирилла я не имею, но всё-таки, хочется, почему-то, чтобы пирожнками он кормил исключительно меня и фильмы свои любимые тоже мне только показывал. Но такие желания давить нужно на корню. Ни к чему хорошему они не приведут: я для Кирилла лишь будущая мать его племянников, вот он обо мне и беспокоится, а другие привязанности я должна отринуть. Пусть неприятно будет, переживу. особенно, завтра, когда он вернёт меня к своим родителям, и я, может быть, не увижу его ещё долго.

А потом родятся дети, и любить я буду только их, и на всех Кириллов мне будет побоку.

Глава 9. Кирилл.

После того, как мы побывали в так понравившейся Еве кофейне, мы вернулись домой. Ева для полного счастья сделала что-то наподобии макарон по-флотски, потом выпила три кружки чая, пять раз сбегала в туалет и ушла спать, оставив меня наедине с самим собой.

Я сходил с ума, кажется. Мне её грустные глаза были будто бы ножевое ранение в область души, а что будет, если она заплачет? Наверное, мне свернёт крышу окаончательно.

Да она вся крышесносная, что бы она ни сделала, у меня на неё совершенно неадекватная реакция. Хорошо, что за эти сутки с небольшим, я смог всё это скрывать и не напугал её своим напором.

А хотелось хотя бы её поцеловать, несколько раз даже едва не сорвался, но Ева, вроде бы, ничего особо не заметила. Надеюсь, что это действительно так.

Я спать бы точно не смог, поэтому пошёл изображать рабочую деятельность, бездумно листая документы. Ничего мне это не дало, но больше делать было нечего, поэтому я пошёл спать, вспомнив, что в последнее время я спал как попало.

Но выспаться у меня не получилось.

Будильник стоял на шесть утра, проснувшись так, будто бы из-под толщи воды вынырнул, я понял, что нихера сейчас не утро, даже близко. Глянул на часы и понял, что время два часа ночи.

Услышав всхлип, я подскочил с кровати и ринулся в сторону Евиной спальни, едва ли не сшибая двери.

Ворвавшись в комнату, я увидел, как Ева стоит возле кровати, а по ногам её стекает жидкость. Она держалась за живот и испуганно на меня смотрела.

— Воды… отошли, — с ужасом прошептала она, а я впал в ступор.

Блять, это она рожает, что ли?!

В голове стало пусто, я просто несколько секунд или минут бездумно на неё пялился, но спустя это время мой мозг ко мне вернулся, и я спешно проговорил:

— Номер клиники есть? — Ева махнула рукой в сторону сумки, там, к счастью, я быстро нашёл бумажку с номером приёмной. — Сейчас я звоню в клинику, а потом мы сразу туда едем.

Набирая номер, я кинулся в сторону своей комнаты, чтобы натянуть хотя бы джинсы, а не ехать в больницу в пижамных штанах.

— Слушаю, — послышался женский голос из динамика.

— Девушка рожает, она вчера была в вашей клинике на приёме. Роды не должны были начаться, я привезу её через полчаса.

Этих слов хватило, я сбросил вызов, кинулся к вешалке, схватил куртку Евы, вернувшись к ней, буквально силком надел куртку на неё, потом закутал сверху её одеялом и, взяв с тумбы ключи, выскочил из квартиры, радуясь тому, что дверь у меня захлопывается.

— Почему так рано, я думала… — тихо бормотала себе под нос Ева, а я вспоминал истории о том, что роды бывают преждевременными, и всё потом хорошо и с детьми, и с матерями… К тому же, Ева и племянники — не люди, так что волноваться не следует. Но довод этот совсем не помогал взять себя в руки. Помогало лишь то, что я должен доставить её в клинику, а потом уже с ума сходит, заставляло меня хотя бы относительно логично мыслить, а не впадать в панику вместе с Евой.

Аккуратно поместив Еву в машину, я сел за руль и неспешно выехал со двора, увеличивая скорость лишь постепенно. Рывки сейчас чреваты, с такой пассажиркой.

Я ехал, Ева что-то бормотала и иногда вскрикивала, порой отрубалась, чем пугала меня до ужаса. Но я ехал и ехал.

На месте мы были через целую вечность, но врачи её ждали и, стоило мне только открыть дверь заднего сидения, взяли Еву в оборот, даже не подпустив меня.

Я же, вроде бы, планировал, что как раз в этот момент впаду в панику, но вот паника никак не приходила. Еву забрали, врач подбежала ко мне, сказала, что такое не редкость и умчалась к ней.

Я, на удивление, ей поверил, успокоился, лишь лёгкую тревогу испытывал. Вроде как, чувствовал, что теперь-то всё будет хорошо.

Через минут десять сидения в специально обустроенном здание ожидания я вспомнил, что мама и папа ещё даже не в курсе того, что Ева рожает. У них там ремонт был, вообще ведь и представить себе не могут…

Достав телефон, я набрал телефон отца, решив, что ему проще как-то сообщить эту новость.

Трубку он взял почти сразу, я даже не удивился, потому что отец вообще не был особым фанатом ночного сна. Да, вставал порой рано, но это оттого, что ему, как и мне, сон требовал отнюдь не в тех количествах, как всем. Хотя я вот порой люблю отрубиться наподольше…

— Да, Кирилл, — послышался из динамика бодрый голос отца. Точно не спал.

Я решил не ходить вокруг да около и выпалил:

— Ева рожает, мы уже в клинике.

Папа выдал матерную тираду, что-то уронил, выматерился ещё более смачно и сказал:

— Сейчас Машу разбужу и мы приедем.

Я не стал их отговаривать, ибо бесполезно.

Всё остальное время до приезда родителей я смотрел в потолок, стараясь ничего не разгромить, потому что услышал, как Ева кричала. Роды — точно не та процедура, которая доставляет удовольствие. И, честного говоря, будь я женщиной, то никогда бы на это не решился.

А Ева вот решилась, она прекрасна.

После очередного её крика я почувствовал себя полным ничтожеством, потому что возненавидел своего брата, который уже, прости боже, мёртв. Каким местом нужно думать, чтобы обречь свою женщину на подобное?

Волк внутри обиженно заскулил, напоминая, что вообще-то детей мы тоже уже любим, а я подумал, что, может быть оно того и стоит… Но почему при Евиной регенерации и таком высоком болевом пороге ей так больно?

Приехали родители. Мама была бледная, как мел, папа нервничал просто безумно. От крика Евы в родовой все мы дружно вздрогнули.

Обсуждать ничего не хотелось, мы просто сидели и ждали, когда придут врачи и скажут, что всё в порядке.

Раздался скрипучий детский крик и этот звук стал для меня настоящим облегчением. Значит, половина ужаса уже пройдена.

Прошла вечность или несколько минут, когда больницу огласил второй крик. Более громкий и требовательный. Точно девочка.

Мы все трое разом не вытерпели и вышли в коридор, чтобы хотя бы на доли секунды быстрее узнать что там, да как.

Дети ещё плакали, потом потом в родову прошла толпа врачей. Потом по одному они стали выходить, не глядя на нас.

Я от накатившего страха едва не спятил, но потом вышла всё та же врач, что успокаивала меня в прошлый раз и сказала:

— Со всеми тремя всё в порядке, поздравляю, — она смотрела почему-то на меня, я не понял, почему, но кивнул. — Дети даже по весу почти идеальны, — она улыбнулась. — Так что, всё хорошо, всё как положено, они просто быстрые у вас, альфы же, бывает. Теперь можете ехать домой, завтра приедете, сейчас все-равно мамочка будет отдыхать, детей вам не покажут, всё-таки, надо тщательно их осмотреть, — и она ушла.

Всё в порядке. Всё в норме. Эти мысли набатом бились в голове, а я улыбался, как дурак. Будто бы с моими детьми всё в порядке и всё хорошо.

— Боже, как я перепугалась, — огласила громким шёпотом мама и опустилась в кресло, которое тут в коридоре и стояло. — Это же надо…

Мы с отцом просто выдохнули, но мамино состояние, конечно же, разделяли.

* * *

Ни о какой работе речи, конечно же, не шло. Я просто съездил домой, переоделся, поел, заехал в офис, чтобы подписать парочку незначительных документов и поехал обратно в клинику, прихватив с собой Евины вещи. Там ничего такого, что ей больнице могло бы пригодиться, не было, но я все-равно взял их с собой, чтобы иметь ещё один дополнительный повод появиться у Евы. Хотя, конечно, и желания познакомиться с племянниками было достаточно.

Я ожидал того, что меня сразу не пустят, или того, что Ева спит, но когда я подошёл к медсестре с вопросом, она заставила меня снять верхнюю одежду, помыть руки с мылом и накинуть белый халат, после чего проводила в палату.

Оказавшись на пороге оной, я застыл, глядя на Еву. Она стояла рядом с штуками, в которые тут укладывали детей и что-то тихо-тихо напевала. Я даже слов разобрать не смог, зато слышал её мягкий, обволакивающий голос. И дети спали, убаюканные плавной мелодией голоса их матери.

Меня она явно заметила, потому что я даже сквозь ткань больничной сорочки заметил, как напряглась её спина, но не спешила повернуться.

— Привет, — пробормотал я так, чтобы она едва услышала. Какой там у мелких слух я не знал, поэтому старался вести себя как можно более бесшумно. — Как чувствуете себя?

Девушка наконец повернулась ко мне. На её лице сияла восхитительная улыбка, просто торжество великолепия в этом мире. Можно ли сделать так, чтобы она всегда так улыбалась?

— Привет, — она жестом подозвала меня к себе. — Мы чувствуем себя прекрасно.

Мне сначала показалось, что-то в её движениях и внешности не так. И теперь я понял: живота не было. Нет, наверное что-то от него там осталось, но свободная сорочка это скрывала, и Ева едва ли не в два раза уменьшилась визуально. А ещё её движения, пусть и остались всё такими же аккуратными и плавными, но стали более уверенными, что ли.

Я подошёл к ней и глянул на два краснолицых свёртка, лежащих в кроватках. Они были сморщенные и странные, но я вдруг понял, что они и их мама — самое восхитительное, что было в моей жизни когда-либо. Надеюсь, они в этой моей жизни и обустроятся со всем комфортом.

— А как ты их назвала?

Вопрос наименования живущих в животе альфят меня не особо волновал, но раз они тут, то надо знать, как их хотя бы упомянать.

— Аня и Андрей.

Я кивнул, потому что не знал, что ещё на это ответить. Аня и Андрей, хорошо. Главное, здоровые.

Ребёнок справа, который, судя по розовому чепчику, был девочкой, неожиданно закричал. К Ане тут же присоединился её брат, и они устроили хоровой концерт.

Мне тут же стало жалко Еву, потому что ей с этим справляться ещё долго. Но я взял себя в руки, осознавая, что она не должна с этими сложностями остаться наедине, и я сам тоже не должен бояться маленьких крикунов. Вот только боялся я не их, а за них, потому что они казались просто до безумия хрупкими, а я опасался им навредить, просто подойдя слишком близко.

Ева каким-то невероятным образом подхватила обоих на руки, а дверь палаты распахнулась и вошла медсестра, в руках у которой были бутылочки.

— Я при всём своём желании не смогу прокормить грудью этих двух обжор, — сказала Ева, умудряясь держать их двоих и ещё поддерживать бутылочки. Что-то мне кажется, будь она человеком, такой фокус у неё не удался бы. Или это какая-то женская хитрость? Я считал себя до этого момента едва ли не всесильным, но теперь осознаю, что мои когти-зубы — полная фигня. Вот Ева крута.

Я, попрощавшись, вышел из палаты и вдруг чётко осознал, что эмоции у меня вот-вот готовы через край выплеснуться. Значит, надо работать, забыться в бумачках, потому что можно самому с ума сойти и кого-нибудь ещё с ума свести.

В коридоре столкнулся с родителями, которые с собой несли два пакета со всякими детскими прибамбасами, а ещё, кажется, с вещами для Евы. Я её сумку просто оставил в палате, не стал отвлекать на такие мелочи.

— В порядке они? — сразу же налетела на меня мама?

Я улыбнулся и кивнул, сказав всего три слова:

— Аня и Андрей.

Глава 10. Ева.

Сразу же после Кирилла пришли Мария Александровна и Николай Георгиевич. Они оба смотрели на меня огромными глазами, а, взглянув на детей, вообще, кажется дышать перестали.

И я их понимала. Чёрт, я смотрела на детей и не могла признаться сама себе, что они — мои. Я их очень любила, ещё до их рождения, но осознание того что вот я уже мама, никак не приходило.

Детям сразу подобрали смесь для питания, сказали, что в клинику приезжать с ними к детскому врачу надо будет каждые две недели, чтобы исключить все “побочные эффекты” преждевременных родов.

Бабушка и дедушка Ани и Андрея принесли всякой всячины для них: пелёнки, распашонки… Кажется всё, что могло для младенцев быть полезным.

— Ничего купить не успели, — причетала Мария Александровна. — Ева, ты не против будешь, если я сама всё выберу… Потом, если что, подберём по твоему вкусу и коляску, и всё другое, но сейчас же ведь нет ничего, — она, кажется, сама с собой разговаривала. — И комнату твою областавлять так для вас для всех. Коль, там места-то хоть хватит?

Николай Георгиевич закатил глаза.

— Там на дюжину внуков места хватит, — усмехнулся он. — всё успеем, там дел-то, сейчас вон садишься, заказываешь — всё привозят. Когда выписывают-то?

— Послезавтра, — ответила я, укладывая уснувших детей с помощью Марии Александровны в кроватки. — Завтра день положенный из-за того, что преждевременные, альфят обычно через сутки выписывают.

Он кивнул, спокойно, а Мария Александровна всплеснула руками:

— Так, вы тут, ребятки, отдыхайте, а мы поедем гнёздышко вить, — она посмотрела на меня, мягко улыбнулась и вдруг крепко обняла. — Спасибо, Ева, за то, что они есть, — и с этими словами она покинула палату следом за мужем.

Я глянула на посапывающих малышей и присмотрелась к ним. Они, конечно же, не были близнецами, но сходство между ними прослеживалось. Мне казалось, что больше они похожи на меня, но так, говорят, всем мамы так думают.

А ещё я не могла отделаться от мысли о том, что те черты их личиков, которые, как мне чудилось, достались им от отца, ассоциировались у меня отчего-то с Кириллом. Конечно, скорее всего, это из-за того, что он, в конце концов, жив, но всё-таки было немного не по себе, и я принялась принялась вспоминать то время, что мы провели вместе с Лёшей.

Он был спокойным, но прой был порой способен на небольшие безумия. Это придавало ему какой-то нереальности, мне порой казалось, что я дотрагиваюсь до его тела, а душа его ненадолго покинула, оставив от себя лишь шальной взгляд.

А ещё рядом с ним порой ощущалась обречённость какая-то, будто бы его к той аварии приговорили задолго до того, как она случилась.

И я его не понимала. Наверное, поэтому и не могла полюбить. Но я прекрасно знала, что и черты характера передаются по наследству, часть такое встречала. Даже не обязательно, чтобы пример для подражания рядом был.

Лёшу я боялась “разбить”. Когда он засыпал, то выглядел будто бы скульптура, даже не дышал почти. И именно поэтому детей я всё-таки считала похожими на себя: они оба уже сейчас, когда им от роду было несколько часов, кряхтели во сне и перебирали руками-ногами. Они были реальными, тёплыми и моими. Их я люблю и понимать буду каждое действие, по крайней мере, всё для этого сделаю.

* * *

К вечеру меня вырубило, но я просыпалась каждый раз, когда дети начинали издавать любые звуки, хотя к ним подходила медсестра. Вот только она им не нравилась, кажется, а я чувствовала потребность успокоить их самостоятельно.

Но ночью они оба были тихи подряд почти четыре часа, а после того, как поели, и я сменила им подгузники, заснули снова на три часа. Первые месяцы жизни, я знала, они будут почти всё время спать.

Но утром у них настало бодрствование. Не знаю, как там у человеческих детей, они, может быть, так резво изучать мир не начинают, но Аня и Андрей почти синхронно проснулись, покапризничали, а затем начали разглядывать палату и меня.

В их маленьких ручках было немало силы: мне становилось даже немного больно, когда они хватали меня за руки. А от медсестры я узнала, что зубы у них расти начнут примерно через месяц, а в три года они будут выглядеть лет на пять, но затем начнёт “прорезаться” вторая ипостась и рост сильно замедлится. В итоге, лет на шестнадцать по человеческим меркам Аня будет выглядеть в восемнадцать, а Андрей в двадцать. Примерно в этом возрасте они полностью сформируются, потом ещё чуть-чуть повзрослеют и после двадцати пяти перестануть меняться. Лет в пятьдесят медленно и постепенно запустится процесс старения, а проживут они не меньше ста лет.

Мне даже стало стыдно оттого, что я всего этого не знала. Да, я предполагала, что жить они точно будут долго, потому что даже среди полукровок тех, кто умер естественной смертью до восьмидесяти пяти не было почти, что уж говорить про альф, которые физически “прокачены” куда как лучше.

Днём позвонила Мария Александровна, поинтересовавшись, как мы себя чувствуем. В это время детей как раз увезли на обследования, но все самые важные обследования провели сразу же после родов, так что я даже не переживала. Почти.

Выписка наша была назначена на завтра, на десять утра. Я проснулась в шесть, поспав, с перерывами, конечно, семь часов. Если верить рассказам женщин в интернете, то это вполне даже неплохо, потому как некоторые довольствовались четырьмя часами сна в день, а о семи только мечтали. Впрочем, у меня всё ещё впереди, но я эгоистично надеюсь на помощь Марии Александровны. Всё-таки, я сама с двумя справиться вряд ли сумею.

А ведь ещё неделю назад я не представляла себе, как буду дальше выживать… И, если бы я могла отложить визит к Кириллу хотя бы на пару дней, то боюсь представить, что бы с нами тремя произошло: врачи, непосвящённые в тайну оборотней, наблюдая за рождением альф могли бы очень и очень сильно удивиться, а обследования показали бы им много нового.

Я отмахнулась от этих мыслей, собрала все вещи, которые тут у нас были, прихватила бутылочки для кормления детей, спеленала их и, когда в двери показалась Мария Александровна, мы уже были готовы.

— Привет, дорогая, — женщина буквально сияла, я её такой счастливой и представить не могла: — Готовы отправиться домой?

Я улыбнулась и кивнула, а затем предложила:

— Возьмёте Андрея? С двумя на руках не очень удобно.

Новоиспечённая бабушка сразу же буквально силком впихнула Николаю Георгиевичу букет, который держала в руках и быстро, но удивительно плавно, подошла к нам, готовая, кажется, заграбастать обоих сразу: ей внуков, наверное, хотя пятерых дай, всех удержит.

— Ну-ка пойдём к бабушке, хороший мой, — тихим ласковым голосом проговорила она, аккуратно подхватывая свёрток, перевязанный синей лентой. — Кто это у нас тут такой сладкий, а?..

Я никак не могла стереть улыбку со своего лица. Потом решила, что и не надо, подхватила Аню и сказала Николаю Георгиевичу, мявшемуся на пороге:

— Можете взять сумку с пакетом? Рук ни на что не хватает… — он сразу же исполнил мою просьбу, как-то опасливо покосившись на детей.

— Мужчины, что с них взять, — всё тем же сюсюкающим тоном проговорила Мария Александровна, глянув на мужа. Тот передёрнул плечами и вышел в коридор.

Все документы о выписке я подписала ещё до приезда родственников, так что мы спокойно последовали к выходу из клиники.

Правда я никак не ожидала, что увижу рядом с машиной Марии Александровны и Николая Георгиевича внедорожник Кирилла, а его самого неловко стоящим рядом.

— Опоздал немного, — пробормотал он, когда мы оказались возле него.

Я просто продолжала улыбаться и прижимать к себе дочь. Она мирно посапывала, укутанная тёплым одеялом, а её братец на руках у бабушки разглядывал оную, хлопая голубыми глазками.

— Так, а рассаживаться-то как будем? Люльки помещаются на заднее сидение, но помимо них там никому особо больше места не хватит, получается, кто-то с Киром поедет, — сказал Николай Георгиевич, всё так же отдалённо от нас находясь.

— Давайте тогда Ева с детьми со мной поедут, — предложил Кирилл. — У меня машина просторнее, она сможет между люльками сесть сзади.

Этот вариант понравился всем, тем более что Мария Александровна резко вспомнила, что на счёт того, какая смесь детям необходима, она не спросила, а значит требуется заехать в магазин. Поэтому Кириллу были выданы ключи, а сами дедушка и бабушка моих детей отправились по магазинам, предварительно спросив, точно ли мне ничего не нужно.

Кирилл детей не опасался, как его отец. Он наоборот весьма охотно взял у мамы Андрея, аккуратно поместил его в люльку, закрепил её на сидение, а на мой удивлённый взгляд ответил:

— Ну, я перед тем как ехать. инструкцию в интернете прочитал, предполагал, что так ехать придётся.

Я кивнула и продолжила сама возиться с ремнём безопасности. У меня в итоге получилось, но потом я поняла, что теперь придётся как-то усаживаться между люльками.

Но салон оказался достаточно просторным для того, чтобы свободно это сделать.

Мы ехали сначала молча, а потом Кирилл заговорил:

— А на кого они похожи? Я просто не разбираюсь…

Я посмотрела на него через зеркало, и ответила:

— Мне кажется, что больше на меня, но и от Лёши что-то есть… Может быть, мне хочется просто, чтобы на меня похожи были.

— Просто… — Кирилл замялся. — Я чувствовал бы себя странно, будь они на Лёшу похожи.

Я кивнула. Что уж говорить про него, я сама разглядывала детей и угадывала в них общие для Кирилла и Лёши черты и ловя себя на мысли о том, что ассоциирую детей с Кириллом, хотя он к процессу их создания никакого отношения не имел.

До дома мы доехали быстро, Кирилл остановил машину у ворот, вышел, что-то там пошаманил, и загнал её во двор.

— Родители свою в гараж поставят, — сказал он. — А я, может быть, здесь сегодня останусь.

От этой новости я почувствовала прилив радости, но постаралась не выказать его.

Альфа взял люльку с Андреем за специальную ручку, затем подошёл ко мне и, вручив ключи, забрал ещё люльку с Аней. Свои действия он так пояснил:

— Нечего тяжести после родов таскать.

Я не стала говорить, что, пусть дискомфорт ещё и ощущался, но я чувствовала себя намного лучше, чем позавчера, поэтому не развалилась бы от веса собственного ребёнка. Да и осмотр врача дал понять, что восстанавливаюсь я очень быстро. Через две недели поедем с детьми на приём, зайду ещё и к гинекологу, чтобы убедиться в полном восстановление.

Я открыла дверь дома, пропуская мужчину внутрь и любуясь им. Он нёс люльки, согнув руки, чтобы дети не болтались, как пакеты с продуктам где-то в районе пола. При этом, я заметила, он заглядывал внутрь, нет-нет усмехаясь.

Я прямиков отправилась в бывшую комнату Лёши, а теперь уже мою. Точнее, нашу. Распахнув дверь, я обомлела: комната изменилась до неузнаваемости. Всё-всё тут было выдержано в светлых тонах, на стенах однотонные бежевые обои, на полу светло-коричневое ковровое покрытие, на том месте, где раньше была кровать, стоит большая кроватка с низкой перегородкой посередине, явно предназначенная для обоих детей, а у противоположной стены стояла кровать уже для меня. Ещё был шкаф из светлого дерева, стол у окна, а в углу специальный пеленальный столик.

— Вау, — выдохнула я. — Так быстро всё обставили.

Кирилл, занося детей, и ставя люльки на кровать, тихо хохотнул.

— Мама, когда ей что-то нужно, бывает молниеносна.

Детей я распеленала и уложила спать в кроватку, которая была уже полностью готова к использованию по назначению: мягкие матрасики положены, простынки постелены. Памперсы у обоих были ещё сухие, а есть никто не хотел, поэтому я, распахнув дверь спальни и коридора, ведущего в гостинную, позволила себе присесть там на диванчике и выдохнуть, впрочем, ни на секунду не переставая прислушиваться, чтобы не пропустить пробуждение детей.

Кирилл сел рядом и вдруг заявил:

— Я тобою восхищён.

Я от неожиданности вскинула брови:

— С чего это бы?

— Ну, как, — он усмехнулся. — Тут столько всего к детям подготовлено, а то все-равно переживаешь, и мама тоже, это понятно. Но тебе ведь сейчас не надо за финансы думать. А ты собиралась взгрузить на себя такую ношу и ещё оправдывалась передо мной, что не справляешься с ней. Ты смелая. И сильная.

— Почему сильная-то? Я ведь и не справилась бы…

— Ева, ты полгода сама справлялась и, я уверен, нашла бы способ выбраться, не будь нас. Но я рад, что мы есть у тебя, и что ты у нас есть. И мелким этим тоже рад.

Эти его слова были почти что бальзамом мне на душу. Вроде бы, и Мария Александровна меня благодарила, и относились ко мне просто прекрасно, пусть я тут и была всего неделю, да и свалилась им, как снег на голову, всё-таки меня просто и безоговорочно приняли в семью, приняли детей. И речь Кирилла просто переполнила чашу моей благодарности, я не удержалась и с чувством его обняла, обхватив за шею.

— Спасибо, — единственное слово, которое я смогла прошептать.

А вот сам Кирилл ничего ответить не успел: из комнаты послышалось требовательное двуголосое хныканье, я помчалась на зов, а когда вернулась через минут пятнадцать в гостинную, то увидела в окно, как возвращаются Мария Александровна и Николай Георгиевич.

* * *

Следующие две недели прошли для меня как в тумане. Я спала мало, часто просыпаясь из-за того, что дети ночью требовали то поесть, то подгузник сменить. Мария Александровна помогала мне днём, я старалась в это время помочь на кухне ей, но она всё время меня одёргивала. Предлагала ночью забирать двойняшек даже, но я не понимала, а что я тогда делать буду?

В итоге я спала периодами по полтора-два часа, всё время сидела с детьми, выходя только погулять с ними во двор и ничем больше не занималась. При этом я чувствовала себя не так уж и плохо, как при беременности. Уверена, если бы я выспалась, то была бы так же бодра и полна сил, как восемь месяцев назад.

Но в голове творился полный бардак, я ни на чём не могла сосредоточиться. Когда попробовала выполнить один из старых заказов коллеги “на пробу”, то ощутила, будто бы никогда по профессии и не работала. За несколько месяцев сидения ровно на пятой точке я, кажется, беспробудно отупела.

Зато подгузники меняла я уже с закрытыми глазами, смесь разводила на глаз, а разговаривать была способна только о том, как мило Анечка с Андрюшей хватают друг друга за ручки.

Нет, я любила детей, очень. Но как-то оказалась не готова к тому, что они займут всю мою жизнь, заполонят собой каждый уголок моего сознания. Мне было страшно представить, что когда они повзрослеют, то им будет стыдно за то, что их мама из себя совершенно ничего не представляет.

И я не собиралась вечно сидеть на шее у Марии Александровны, Николая Георгиевича и Кирилла. у меня в планах был обратный переезд в свою квартиру. Конечно, я не собиралась ограничивать их общение с детьми, но всё-таки я слишком привыкла быть самостоятельной, чтобы мне не было стыдно за своё вечное здесь пребывание и “ничегонеделанье”.

Настал день первого посещения педиатра в клинике. Я записала и себя к врачу, так, на всякий случай.

Мы решили, что поедем с Николаем Георгиевичем и, конечно, с детьми. Он шарахаться от них уже давно перестал, даже спокойно уже брал на руки, порой и обоих разом, разговаривал даже, как он выражался, как с настоящими людьми.

В общем, в этот раз в машину вы погрузились спокойнее, в клинику тоже доехали без происшествий. У врача нас ждали.

Детей взвесили, измерили им рост, послушали. В итоге вышли из кабинеты мы быстро, врач даже сказал, что в следующий раз, как предполагалось, через две недели, а потом уже раз в месяц, как с обычными детьми. Вес набирали Аня с Андреем одинаково, росли тоже, и всё было в пределах их особой альфчьей нормы.

Пока я была на приёме у гинеколога, которая, осмотрев меня, удивилась моей регенирации и сказала, что почти никаких последствий родов не наблюдается, Николай Георгиевич уже “упаковал” детей в люльки.

Когда я хотела взять одну, он шутливо хлопнул меня по руке:

— Нет, голубушка, ручки убери, сегодня это мои внуки, — он шутливо прищурился. — Вон, обернись, мы тебя сдаём в плен, раньше чем через сутки не возвращайся.

Механически, ни о чём особо не думая, я обернулась и с удивлением обнаружила, что в коридор вошёл никто иной, как Кирилл.

— В какой плен?.. — тупо переспросила я, а отв

Пролог. Кирилл

Она сидела передо мной такая хрупкая и… беременная. Она почти ничего не говорила, всё и так было понятно: истинная моего брата, погибшего полгода назад, носила под сердцем его ребёнка.

Еву я видел всего один раз: брат встретил её за два месяца до своей гибели, а через три недели начались их отношения. За две недели до автокатастрофы, унёсшей его жизнь, он познакомил Еву с семьёй: со мной, своим братом-близнецом, и с родителями.

На похоронах Евы не было, но мне было тогда совсем не до этого. После я, конечно, не раз о ней вспоминал и думал, почему же она не появилась на кладбище в тот день, но даже не додумался бы до такого.

– И почему ты молчала столько времени? – я сел за стол и потёр устало переносицу. Чёртов понедельник! Он не мог меня не добить, чтоб его…

Девушка аккуратно переместила свою руку на большой живот и спокойно произнесла:

– Это ведь мои дети, я о вас, честно говоря, даже не подумала.

– Дети? – вскинул брови я.

Ева мягко улыбнулась и кивнула.

– Да, двойняшки. Мальчик и девочка, – она вдруг перестала казаться снежной королевой: бесстрастной и спокойной. Она с такой теплотой и любовью говорила о ещё не родившихся своих детях, что я в тот же момент простил ей то, что она полгода скрывала от нас свою беременность. – Я бы и не пришла сюда, – она вновь спокойно и как-то механически улыбнулась, – Но я сама, к сожалению, не справляюсь.

Ева была бледной и маленькой в сравнении со своим огромным животом. Я вообще не представлял, как она могла хоть с чем-то справиться: её хотелось посадить в самое мягкое кресло, укутать самым тёплым пледом и следить, чтобы на лице всегда играла та улыбка, которая расцвела у неё на губах, когда она говорила о детях.

– Мне требуется помощь материального характера, – она поджала губы и отвернулась. – Я пойму, если ты откажешь, просто я не придумала, к кому ещё могу обратиться…

Она по-прежнему не смотрела в мою сторону, а я прислушался. В этом тщедушном тельце билось целых три сердца, теперь я отчётливо это слышал. Как я мог ей отказать? Мне на мгновение показалось, что я помог бы ей, даже если бы эти дети были не от моего брата. Но запах точно давал понять, что дети его и ничьи больше… Правда, при этой мысли встрепенулся мой собственный волк: ему почему-то показалось, что щенки от этой самки – его щенки. Но на самом деле, оно и не удивительно: Лёха был моим близнецом, даже наши запахи были почти идентичны, у кого нюх послабее, могли вовсе спутать.

– Денег бы хватало, продолжи я работать, – говорила Ева дальше, – Но беременность выходит нелёгкой. Сразу два альфы для организма полукровки без ипостаси – это немного перебор, как оказалось, – она горько усмехнулась. – У меня очень мало сил.

“Зато у меня много”, – подумал я. – “И я сделаю всё, чтобы тебе стало легче вынашивать моих племянников”.

Вслух же я сказал:

– Ты могла бы не доводить себя до такого состояния, сразу же сообщив о своей беременности мне и родителям. Даже моя мать, которая сама является альфой, рассказывала, что мы двое дались ей нелегко. Ничего удивительного в том, что тебе так трудно, нет.

Ева опустила глаза, как бы стыдясь своей слабости. Похоже, для неё было тем ещё испытанием признать, что она с чем-то не справляется. Так что я не стал добивать её гордость и сказал:

– Завтра же мы поедем с тобой в клинику, где специализируются на здоровье оборотней. Ты живёшь одна?

Девушка кивнула, при этом одна её тёмно-русая прядь выпала из хвоста, и она механическим движением заправила её за ухо. А я, наблюдая за этим, забыл о чём хотел сказать.

– Думаю, ты должна будешь переехать ко мне или к родителям, – я сумел совладать с собой. – Для тебя может быть опасно оставаться одной круглыми сутками. Я, конечно, тоже не часто бываю дома, но, надеюсь, мама отреагирует так, как я предполагаю, и они с папой будут за тобой присматривать.

Ева усмехнулась, когда я говорил о реакции родителей, а я подумал о том, что у неё, наверное, и свои родители должны быть? Странно, что они ей, судя по всему, не помогают… Но спрашивать об этом я не стал, решив, что совать нос не в своё дело не буду.

– Тогда сейчас и поедем к родителям, мой рабочий день все-равно закончился с твоим появлением: думать о чём-то другом теперь вряд ли получится.

Глава 1. Ева

Я сидела на пассажирском сидении автомобиля рядом с водителем. Машина была шикарной, но я даже не удивилась: отец моих детей тоже не бедствовал, на самом-то деле… В отличие от меня.

Мне до сих пор было больно вспоминать о смерти Лёши, хотя прошло уже больше полугода, а вместе мы были гораздо меньшее время. Жаль. С ним было хорошо, несмотря на то, что я его не любила, а его чувства ко мне были продиктованы лишь инстинктом альфы, который отыскал во мне свою истинную. Наверное, не зависела бы от моего решения вся жизнь оборотня, я и не обратила внимания. На меня связь не имела почти никакого влияния, потому как я была полукровкой. Но, несмотря на это, мне казалось, что мы идеально подходим друг другу: спокойное доверие в общении и жаркая страсть в постели. О чём ещё можно было мечтать?

Но закончилось всё так же быстро, как и началось: один миг решил всю нашу дальнейшую судьбу, и Лёша погиб, а я осталась одна со своей непогашенной ипотекой и двумя будущими альфами под сердцем. Детишки уже сейчас доставляли мне немало хлопот, однако я, когда принимала решение о том, что буду рожать, ничуть не сомневалась… И, даже когда мои родители, отчего-то не очень жалующие альф, поставили меня перед выбором, я не раздумывая, отказалась от их помощи и от общения с ними.

И всё было бы хорошо, если бы беременность проходила так же, как у обычных девушек. Из-за того, что наши медицинские показатели были далеки от привычных, я не могла обратиться в районную поликлинику, встать на учёт, тем временем как моё состояние с каждым месяцем становилось всё тяжелее. Я лишь смогла не так давно узнать пол детей в частной клинике, где никто вопросов и не задавал. Уже на четвёртом месяце я совершенно не могла работать: стоило немного переусердствовать, как перед глазами начинали плясать мушки, а руки и ноги немели.

Но у меня были кое-какие накопления, благодаря которым я смогла внести самый последний платёж по ипотеке и прожить вот это время. Однако, деньги, которые раньше казались мне неплохой суммой, истаяли очень быстро, а лучше мне не становилось. К тому же, мне было страшно за себя и за детей. Что с нами будет, когда они родятся?

И, когда в кошельке остались последние пятьсот рублей, а нормой стали обмороки, а не просто слабость, я решила наплевать на собственную гордость и отправилась к Кириллу, благо знала, в каком здании он работает: однажды мы с Лёшей к нему подъезжали, и он поднимался к брату по какому-то срочному делу.

Здание было не очень большим, так что через интернет я легко узнала, какие фирмы там располагаются, и, на последние деньги оплатив такси, приехала сюда.

Я уже давно привыкла рассчитывать на себя и никак не думала, что Кирилл согласиться мне помочь. Однако, он не просто согласился, но даже инициативу проявил…

– Ева? – услышала я своё имя, вынырнув из своих мыслей. – С тобой всё нормально?

Я прислушалась к собственному организму и поняла, что, на удивление, чувствую себя не так уж и паршиво.

– Да, а что-то не так?

Кирилл ответил:

– Нет, просто я повторил твоё имя три раза, а ты не реагировала. Лучше не пугай меня так, а то вдруг я… испугаюсь.

Его фраза прозвучала донельзя странно, но я решила не обращать на это внимание. Я вообще не хотела смотреть на Кирилла, потому что стоило только наткнуться на него взглядом, как перед глазами сразу же вставал образ Лёши. Всё-таки близнецы они и у оборотней близнецы: абсолютно схожи между собой внешне.

Я смотрела в окно автомобиля, наблюдая, как проплывает мимо город. Мысли в голове путались, а слабость, ставшая моей постоянной спутницей, становилась сильнее. Не знаю даже, получится ли у меня дойти от машины до дома, когда мы приедем к будущим бабушке и дедушке моих детей.

Размышляя об этом, я и не заметила, как буквально провалилась в сон. Мне показалось, что я буквально на мгновение прикрыла глаза, но, почувствовав прикосновение к своему плечу, распахнула глаза и поняла, что мы уже приехали.

Пошевелившись, я застонала от боли в затёкшей спине. Да, дорога до загородного дома родителей Лёши, насколько я помню, была не самой близкой, так что проспала я немало времени… Сон даже в самой-самой удобной и правильной позе на кровати приводит к тому, что у меня затекает абсолютно всё, что можно и нельзя. А тут так и говорить не о чем.

– Всё хорошо? – опять спросил обеспокоено Кирилл, а я выдавила из себя улыбку. Конечно, чувствовала я себя так, будто бы по мне танком проехались, но говорить об этом мужчине я не стала: он проявлял заботу, к которой я никогда особо и не была приучена, поэтому беспокоить его лишний раз не хотелось.

– Нормально всё, – проговорила я, хватаясь за его ладонь, когда вылезала из машины. Надеюсь, покачивает меня не сильно…

С горем пополам я, с помощью Кирилла, дошла до крыльца. Альфа остановился у высоких ступеней и сказал:

– Я предупредил родителей, пока ты спала, обо всём… Мама не должна, вроде в обморок упасть.

Мне хотелось сказать, что вот я-то вполне могу её заменить, но не успела: альфа подхватил меня на руки как ребёнка и резво поднялся по ступеням. Да, сил он мне сэкономил, конечно, прилично, однако, я всё же сказала:

– Не стоило, я бы сама…

– Ага, – с серьёзным видом перебил меня Кирилл, поставив на ноги. – Всё ты сама, и грохнулась бы в обморок сама.

Я смутилась. Да, похоже, теряю актёрские навыки. Или же побледнела сильно? Не знаю даже…

Дверь распахнулась прежде, чем мы успели к ней подойти: Мария Александровна, видимо, заметила машину сына и вышла к нам навстречу, даже куртку не накинув. Хотя, она альфа, ей-то что…

– Ева! – воскликнула она радостно, чем едва ли меня не напугала: – Почему же ты раньше нам ничего не сообщила? – я, даже если бы хотела ответить, не успела бы. – Бледная такая! – подойдя ближе, сказала женщина. – Проходи в дом, сейчас накормлю тебя…

Кирилл, глядя на суетящуюся мать, широко улыбнулся, придерживая меня при этом за руку, облачённую в перчатку.

Войдя в дом, мы столкнулись с Николаем Георгиевичем. В прошлую и единственную нашу встречу он показался мне хмурым и даже нелюдимым, однако сейчас он достаточно приветливо мне улыбнулся и сам, поприветствовав, помог избавиться мне от верхней одежды.

Вокруг меня все так суетились, что мне захотелось спрятаться куда-нибудь от этой гиперзаботы.

– Ты точно ешь мало мяса! – ведя меня на кухню, сказала Мария Александровна. – Как только Кирюша сказал, что ты плохо себя чувствуешь, я сразу это поняла!

Я покосилась на Кирюшу, он пожал плечами. Я вздохнула и, взглянув на женщину, подумала, что, наверное, привыкну к этому… Она точно будет для детей хорошей бабушкой.

Потом нас с Кириллом отправили в ванную, мыть руки. Я гордой и ровной походкой прошествовала туда-обратно, но силы таяли буквально посекундно. Наверное, через парочку недель я вообще не смогу вставать с постели.

Меня усадили в кресло, которое, видимо, специально поставили к столу для меня. Мария Александровна поставила передо мной тарелку, полную ароматно пахнущего гуляша и заявила:

– Всё съешь, а потом поговорим! – сказала она это строго, как воспитательница в детском саду.

Ну, я и решила, что буду послушной девочкой, потому что у меня при взгляде на мясо едва ли слюни не капали. Нет, конечно, я ела мясо, но совсем не в таких количествах… А, судя по всему, надо было в таких. По крайней мере, женщина, выносившая, родившая и воспитавшая двух альф, точно знала обо всём этом больше, чем я.

Мясо я доела с горем пополам, потому что съев только половину тарелки, уже чувствовала себя объевшейся, а вторую половину в себя уже упорно засовывала. Но я молодец, справилась! Сейчас был уже далеко не первый семестр моей беременности, так что, хотя бы тошнота канула в Лету, могу себе позволить вот так вот наесться до отвала… Конечно, мгновенного чудодейственного эффекта никто не обещал, но, поев, я стала чувствовать себя чуточку лучше, чем полчаса назад.

Всё это время, пока ела я, и пока ел Кирилл, все молчали. Но как только последний кусочек исчез с моей тарелки, Мария Александровна пошла в наступление:

– И вот почему ты не сообщила сразу? Стоило ли доводить себя до подобного состояния? – её взглядом можно было бы испепелить, но я всё ещё не горела синим пламенем только оттого, что бабушка моих детей не спалила бы их вместе со мной. – Нет, твоя гордость, возможно, объяснима, но теперь ты должна заботиться не только о своих чувствах.

Всё это я прекрасно знала и без напоминаний, но дело было не только в гордости. Я думала, что мои дети будут им не нужны. Я считала, что если обращусь за помощью, то в любом случае её не получу, поэтому решила не тратить лишний раз силы. И сейчас я пребывала в какой-то прострации, потому что никак не ожидала такой инициативы со стороны этой семьи. Они казались мне буквально ангелами, сошедшими с небес, это и настораживало. Я не привыкла, чтобы кто-то относился ко мне с такой опекой. И, хотя, в этом доме я находилась всего-ничего, мне почему-то хотелось остаться здесь навсегда. Такого желания где-либо я не испытывала никогда, даже дома в детстве.

– Я не думала, что вы станете мне помогать, – честно призналась я.

Повисло неловкое молчание, а затем Мария Александровна растерянно поинтересовалась:

– А с чего ты это взяла?

И тут-то была вся проблема. Мне не хотелось говорить о том, что мои собственные родители от нас отказались из-за своих дурацких предубеждений. Но причина то в этом и крылась.

Я молчала, потому как не знала, что и соврать. А ещё и вовсе не хотела врать. И вообще, я в этот момент как никогда почувствовала влияние бушующих гормонов: мне захотелось то ли расплакаться, то ли рассмеяться от счастья, что теперь я и мои дети не одни, нам помогут. Но я сумела сдержаться.

– А можно я ничего не скажу? – почти что умоляющим тоном поинтересовалась я, вздыхая.

К моему удивлению, Мария Александровна кивнула, улыбнулась и произнесла:

– Ладно, как хочешь, – я вдруг заметила, что улыбается она грустно, поглядывая на мой живот, и мне стало неловко. Конечно, сейчас она вспоминает Лёшу, а я вот совсем о нём не думаю… – Тогда мужчины уберут со стола, а мы пойдём обустраивать твою новую комнату.

Я кивнула и с опаской посмотрела на лестницу на второй этаж. Да, возможно, на втором этаже мне бы понравилось жить… Но совсем не в том состоянии, когда для меня и поход в соседнюю комнату – целое испытание, что уж говорить о подъёмах по лестнице.

Но Мария Александровна, кажется, не упускала ни единой мелочи, она повела меня по коридору первого этажа к какой-то комнате, в которой, естественно, я и не бывала.

Хотя… Нет, я ошиблась. Именно в этой комнате я и была единожды, в тот вечер, когда Лёша приводил меня сюда для того, чтобы познакомить с родителями.

Это была его комната, в которой он провёл своё детство и юность.

– Раз всё так неожиданно получилось, то сейчас просто застелим постельное свежее, и всё, – как ни в чём ни бывало, пробормотала Мария Александровна. – А потом уже уберём тут всё, пылится только…

Взглянув на её лицо, я поняла, что на самом деле ей сложно произносить подобные слова. Но это, в общем-то, и не удивительно, потому как эта комната была памятью о Лёше, и эту память его мать собиралась уничтожить.

– Может быть лучше не надо? – аккуратно поинтересовалась я, а Мария Александровна тут же превратилась в бушующий ураган:

– Что значит “не надо”?! – воскликнула она: – А дети родятся, мы что, пристрой делать будем? Комната прекрасная, окно во двор выходит, есть выход на террасу, зимой всё хорошо закрывается… Нет, такому сокровищу пустовать нельзя.

Огласив все свои аргументы, она “выдохлась” и присела на кровать, с нескрываемой тоской разглядывая всё вокруг.

Я почувствовала себя лишней. Мария Александровна страдала из-за смерти сына, я же эту утрату пережила слишком быстро: меня больше заботило то, что вскоре я стану матерью…

– Надо убрать отсюда всё, – уже тихо проговорила резко осунувшаяся женщина. – В этом доме будет новая жизнь, Ева, тут не место умершим, – с этими словами она подошла ко мне, аккуратно тронула за плечо и вышла из комнаты, добавив: – Я сейчас вернусь с постельным.

***

После того, как Мария Александровна вернулась, она больше не позволяла себе грустить. Её улыбки, конечно, теперь были заметно вымученными, но когда она говорила о своих будущих внуках, то мгновенно расцветала.

– Ты думала на счёт имён? – спросила она, застилая кровать сиреневой простынью, которая совсем не вписывалась в красно-белый интерьер комнаты.

Я пожала плечами:

– Да, думала, но ничего в голову так и не пришло.

Я, на самом деле, перебрала целую кучу всевозможных имён, но так и не отыскала, даже примерно то, что могло бы подойти. Да и вообще, я читала, что следует просто взять на вооружение несколько имён, а уже после того, как ребёнок родится, точно определяться, какое имя ему подойдёт. Вроде как, в первые часы после рождения можно разглядеть характер, которым природа наградила нового человека. Оборотня в нашем случае.

– Ну, тогда ладно, – Две подушки оказались облачены в наволочки, и Мария Александровна с тяжёлым вздохом взялась за пододеяльник. – Я просто хотела сказать, что в честь кого-то называть не лучшая идея.

Вот оно что… Она беспокоилась, что мальчика я назову в честь его отца. Сказать честно, я и правда думала об этом, вот только и мне это показалось не очень хорошей мыслью.

Глава 2. Кирилл

Мама и Ева ушли в сторону коридора, который вёл к моей комнате, ванной и к комнате Лёхи, которая оставалась после его гибели всё так же неприкосновенна, как и при его жизни. И что-то мне подсказывало, что меня никто не будет выселять из моего подросткового обиталища…

Мы с отцом переглянулись. Появление Евы было стремительным, в точности так же как и перемены в мамином поведении. Смерть сына ударила по ней очень сильно, она едва не обезумела от горя, и мы ничего не могли с этим сделать. Я и отец, конечно, тоже были раздавлены после автокатастрофы, но за мамино здоровье мы волновались сильнее. Как бы то кощунственно не звучало, но брату ведь уже не поможешь.

А маме вот помогла Ева.

Зайдя в дом, я свою родительницу едва узнал. Она причесалась, переоделась из чёрных вещей в своё излюбленное домашнее платье в дурацкий цветок, который раньше меня всегда немного раздражал, а теперь вот я был ему рад и тому, что в глазах зарябило от яркости.

Но больше всего меня удивило, как сияли мамины глаза, как едва заметно она улыбалась, когда испуганная Ева за обе щеки уплетала приготовленное мясо. Мамой, конечно же, я её кулинарные шедевры узнаю из тысячи.

Я не надеялся, что её душераздирающая тоска отступит совсем, но мне казалось, что теперь это обязательно случится. Может быть, когда родятся дети, а может быть раньше.

Судя по тому, как облегчённо улыбался папа, он думал примерно о том же самом.

– Эта девочка просто чудо, – едва слышно пробормотал он так, чтобы мама не услышала из соседней комнаты. – Я тоже очень рад, что после Лёши… кто-то останется.

Я кивнул. Да, родители на самом деле очень хотели внуков, но пилили нас с братом очень мягко. Вроде как, просто мечтательно вздыхали. Но мы просто отбрыкивались, а потом отбрыкиваться мне стало не нужно. Мама почти ничего не говорила, отца заботило лишь то, что она никак не приходит в себя. Глупо, конечно, было от неё этого ожидать, но я безумно рад именно тому, что мама ожила.

А вот сама Ева вызывала во мне противоречивые чувства. Я, с одной стороны, относился к ней с трепетом, потому что она была матерью моих племянников. Но с другой стороны… Когда я видел её в прошлый раз летом вместе с братом, я старался свалить как можно дальше от их сладкой парочки, потому что понимал, что хочу Истинную своего брата, а это, чёрт возьми, ненормально. Но потом это как-то забылось. Да и теперь я, вроде бы, ощущал к ней лёгкое притяжение, но старался убедить себя, что это потому что я хочу защитить её и детей.

С убеждением я справлялся не очень, но в голове уже созрел гениальный план. Я просто буду избегать её, вот и всё. Родители, я уверен, прекрасно о ней позаботятся, а я буду просто помогать отдалённо, со стороны, например, деньгами.

– Пап, – окликнул я отца, направляясь к выходу, – я поеду, у меня там понедельник, все дела, никак не ожидал, что Ева так… – продолжать я не стал, просто оборвав фразу. – В общем, работа не ждёт, – нагло врал я. Но отца сейчас я не сильно заботил, поэтому он просто попрощался и не стал меня задерживать, к счастью.

***

Въехав в город, я было дело отправился в сторону дома, но потом подумал, что день сегодня был тяжёлым, и мне срочно требуется хорошенько напиться. Для этих целей у меня был друг, который являлся владельцем клуба недалеко от моей холостяцкой берлоги. Да, думаю, похмельного босса моя компания вполне переживёт завтра, ничего важного, вроде, не запланировано. А даже если и так, то хер с ним, у меня сегодня выдался пусть и хороший, но ужасно утомительный день, обмозговать который не было никакого желания.

А ещё я понимал, что если сейчас не напьюсь и не найду себе какую-нибудь красивую и на всё готовую девчонку на часик-другой, то обязательно буду думать о Еве. Этого же допустить никак нельзя. Пусть я сопьюсь, но я должен остаться для неё просто братом её погибшего жениха, просто дядей для её детей.

Никак не больше.

Машину я кинул на стоянке возле клуба, решив, что останусь ночевать в одной из комнат наверху, которые предназначались для ВИП-клиентов. Таким я и являлся, и не только из-за дружбы с хозяином клуба, но и за нехилые суммы, которые оставлял в баре по время своих визитов, потому как оборотню напиться – это не бутылку вискаря уговорить, а, как минимум, три-четыре.

Вошёл я, конечно, не через общий вход, где, как обычно, толпилась просто туча народа, а через чёрный, где охранник, знавший меня в лицо, безмолвно открыл мне дверь.

Костя, который был чистокровным оборотнем, встретил меня удивлённым возгласом:

– Ба! Какие люди! – потом он состроил скорбную мину и наигранно задумчиво пробормотал: – Ах, ну да… Какие псины! И без охраны!

На его тупые шуточки я уже привык не обращать совершенно никакого внимания, даже глаза закатывать не стал на этот раз.

– Я думал, что ты отыскал себе идеальную погремушку, от которой в жизни больше не отлипнешь, заделал ей альфёныша и стал трезвенником-язвенником.

В любое другое время я пропустил бы эту шутку вместе с остальными, но сейчас у меня вырвался тяжёлый вздох:

– Вот что-то нихуя, Костик, не смешно.

Друг сразу же перестал дурачиться и серьёзно спросил:

– Нашёл, что ли, правда?

Голос его был обеспокоенным, он даже бокал с какой-то бурдой в сторону убрал.

Я покачал головой, и он облегчённо выдохнул. Да, этот отъявленный холостяк считал связь истинных пар чем-то вроде вселенской кары, поэтому изо всех сил радел за то, чтобы я этого “счастья” так и не удостоился.

– А чего тогда гружёный такой, раз пронесло?

Что ему ответить, я и не знал. Решил рассказать тупо, как есть.

– Помнишь я напился вдрабадан летом оттого, что я херовый брат? – друг утвердительно кивнул. Конечно, как тут забудешь, до таких соплей я упивался только пару раз в своей жизни. – Причину, думаю, тоже помнишь, – он усмехнулся и хотел, видимо, выдать очередную безумно остроумную реплику, но я ему не позволил, опередив: – Так вот, причина эта вчера вернулась ко мне в офис. Беременная. От Лёхи.

Это пробило даже обычно не пробиваемого Костяна. Он нашарил рукой стакан с коктейлем, сравнимым с атомной бомбой разве что, и сделал из него парочку щедрых глотков. Я же подозвал официанта и попросил принести сразу две бутылки виски.

– Охереть, – хрипло выдал друг через пару минут. – Вот это подарочек.

Я пожал плечами.

– Я рад, – признался честно. – Считай, Лёхино продолжение. Двойняшки аж, блять!

Костян присвистнул, а потом вернул свой шутовской прищур и елейным тоном спросил:

– Но напиваться ты не просто так приехал, ага? Как там её зовут то, забыл… Круглая и соблазнительная?

Шутка была на грани фола, но в ней было столько правды, что я поморщился.

– Её зовут Ева, и я должен про неё забыть, – прозвучало как-то высокопарно и по-дурацки, но по-другому выразить свою мысль у меня не получилось.

– О!.. Друже, клин клином вышибают! – тут же воодушевился Костя, – Я тебе сейчас тааакой клин покажу, закачаешься просто…

Мне пришлось вставать следом за ним и идти в общий зал, где людей было просто непомерно много. Я поморщился от запахов, витающих здесь, но всё-таки не свалил сразу же куда подальше. Было интересно, что же это там за “клин”. К тому же, в мои планы входило сегодня отыскать себе ночное развлечение, так почему я должен отказываться, когда мне его предлагают?

Костя остановился недалеко от одного из шестов, на котором извивалась очень и очень гибкая девица. Других тут, в общем-то, и не водилось, но эта привлекала внимание ещё и своей подозрительной одетостью. На других девушках оставалась уже только пара верёвочек, а эта кружилась в наряде восточной красавицы, оголяя лишь одну из стройных длинных ног, и подтянутый живот.

И все мужики отчего-то пялились на неё. И я тоже. И Костя.

Ведьма, что ли?

Будто бы прочтя мои мысли, друг громко прокричал, перебивая музыку:

– Прикинь, она даже не знает, что у неё кто-то из родаков полукровка, а вон что вытворяет…

Я кивнул, соглашаясь, что “вон что” очень впечатляет. Я, по крайней мере, отреагировал на неё должным образом. На её тело, точнее.

– Она мне не дала, – спокойно заявил Костян, заставляя меня удивлённо вскинуть брови. – Ага, я сам охерел. Но она, вроде, не недотрога, так что дерзай… Отмажусь хотя бы тем, что тренеры не играют, – наигранно пробурчал он, делая глоток уже другой гадости из бокала. Где он их только взять успевает?

Я усмехнулся и решил, что чёрт чем только не шутит. В конце концов, не получится с этой красоткой, найду другую. Но альфам никто не отказывает.

Танец незнакомки закончился, и она плавно упорхнула со сцены. Однако, я успел подойти достаточно близко, чтобы запомнить её запах, а ещё понять, что этот танец возбуждает не только толпу, но и саму дальнюю родственницу оборотней. А значит, она совершенно точно захочет выплеснуть своё желание.

Я обошёл зал кругом и вышел ближе к коридору, который вёл и ко всем рабочим помещениям, в том числе, и к гримёркам стриптизёрш.

Все эти манипуляции меня забавляли и отвлекали. Я даже вспоминал о Еве всё реже и реже. В какой-то момент показалось, что стоит мне хорошенько оттрахать ту куколку, я сразу же воспылаю к Еве исключительно братскими чувствами.

Ждать мне долго не пришлось, я учуял нужный запах буквально минут через десять. Ещё через полминуты я перехватил за руку девушку, одетую в укороченный топ и короткую обтягивающую юбку.

– Руки убери, охрану позову, – очень возбуждающе прошипела она, сверкнув глазами, а я рассмеялся.

– Не трать наше время, – хрипло проговорил я, второй рукой прижимая её к своему телу. – Мы можем очень и очень весело провести время.

Я чувствовал всем своим естеством, как она возбуждена, а зверь полудовольно урчал от того, что девчонка оказалась не простым человеком, а с примесью крови оборотней.

И пусть она не подозревала об отголосках своей сущности, сущность очень даже откликнулась на мои прикосновения, заставляя не очень-то сопротивляющуюся красотку, буквально растечься в моих объятиях.

Я ожидал, что она ещё какое-то время будет рассказывать мне про то, что она не такая и далее по списку, но танцовщица меня удивила. Она разватно улыбнулась и сама потянулась к моим губам, скользя языком по моим губам.

– К тебе или ко мне? – пробормотала она, немного отстраняясь.

Я усмехнулся и ответил:

– Так далеко нам добираться не придётся, – и крепче перехватив её ладонь, направился к лестнице, которая вела на второй этаж. Охрана на меня даже не взглянула.

***

Секс с Кариной, так она представилась, был фееричным, как и ожидалось. Вот только после того, как она ушла, прихватив парочку крупных купюр “на такси” и оставив свой номер “на всякий случай”, я понял, что лучше мне не стало.

Мне стало до такой степени хреново, что я даже не мог понять, из-за чего меня преследует это чувство. Но бумажку с номером Карины я выкинул сразу же, чтобы она даже не завалялась случайно.

В итоге, в три часа ночи я лежал в пропахшей сексом постели, трезвый и один. И даже хорошо, что танцовщица не стала намекать на совместное проведение времени до самого утра, потому что тогда, я чувствую, ощущал бы себя ещё более паршиво.

Уснуть так и не смог, алкоголь выветрился настолько, что я стал даже трезвее, чем был до того, как выпил. Злой и всклоченный я отправился домой, надеясь, что хотя бы там смогу немного поспать.

Успев пробраться к своему району до того, как дороги стали филиалом ада, я понял, что сон сегодня – не мой удел. Но работать я не смогу, встречи проводить – вовсе не вариант, потому как есть риск сожрать кого-нибудь несогласного.

В итоге я вспомнил, что прекрасно засыпаю, начиная читать одну книгу. Об этом я, кстати, никому не рассказывал, потому как меня могли счесть глубоко неодухотворённой особью, коей, если честно, я и являлся. В общем, пыльную книжёнку достал, две страницы прочитал, начал засыпать… и зазвонил телефон!

Мне захотелось разорвать на кусочки того, кто посмел потревожить мой покой. Но, как только увидел от кого входящий, сразу же успокоился.

– Да, мам? – как можно спокойнее ответил я. Для родительницы очень и очень рано, поэтому я за пару минут успел себе всего напридумывать, но из динамика послышался весёлый и бодрый мамин голос:

– Кирюш, привет, – затрещала она в своей неповторимой манере, от которой я уже успел отвыкнуть. – Я тут подумала, надо будет дома ремонт сделать… Пусть Ева у тебя недельку поживёт, ладно?

С меня сразу же слетела вся сонливость.

– Эм, мам, я же работаю и… – но меня, к счастью, перебили.

– Да нет, я неправильно выразилась, – я прямо представил себе, как мама махнула рукой. – В комнате твоей. В той комнате мебель надо поменять, да и вообще…

У меня сразу же будто бы гора с плеч упала. Я и представить себе не мог, как буду держать себя в руках, если стану жить с Евой в одном помещении. Мне тогда можно будет сразу номер в психушке бронировать.

– А, это. Конечно, в чём вопрос-то. Я если и приеду, то диван в гостинной весь мой.

Мама заливисто расхохоталась.

– Будешь хорошо вести себя, пустим тебя в гостевую комнату. Ладно, мне надо завтрак готовить. И приезжай на выходных! Будешь папе помогать шкаф вытаскивать, – и она сбросила вызов.

На моём лице сверкала такая широченная улыбка, что я и вспомнить не мог, когда так в последний раз улыбался.

Всё-таки Ева для нашей семьи – настоящее чудо.

Глава 3. Ева

Пока мы с Марией Александровной были в комнате, Кирилл успел уехать, даже не попрощавшись. Мне без его присутствия стало спокойнее. Хоть я и понимала, что он – не Лёша, сердце каждый раз при взгляде на него сжималось от тоски, и мне казалось, что всё это мне просто приснилось, и мой жених жив…

У меня с собой не было никаких вещей и ни одна деталь гардероба любого из жильцов дома мне бы не налезла из-за огромного живота. В итоге, с горем пополам отыскалась старая футболка Кирилла, которая была велика даже ему, да и к тому же, прекрасно растягивалась.

Без пятнадцати минут девять я уже лежала в кровати и пыталась избавиться от ощущения того, что чувствую запах Кирилла на футболке. Во-первых, он очень давно её уже не надевал, во-вторых, она была постирана. Но уснуть сразу у меня не вышло, потому что запах его во мне порождал непонятное волнение. Скорее всего, в офисе и в машине я не обратила на это внимания, потому что чувствовала себя из ряда вон плохо, но сейчас, после прекрасного ужина и проявленной заботы появилось место и для неуместных переживаний.

Но, всё же, день был тяжёлым и усталость своё взяла, глаза начали закрываться и через какое-то время я уснула, вдыхая приятный запах альфы, слишком поверхностный, чтобы определить, отчего же он мне так понравился.

***

На следующий день я проснулась невероятно поздно, учитывая, во сколько я легла спать: в десять утра.

Разбудил меня аромат, доносящийся, видимо, с кухни. Пахло чем-то вроде блинчиков или оладий, так что я поспешила переодеться в своё платье и направилась в ванную.

Нет, мне точно нужно съездить домой, потому что даже зубной щётки нет, это просто ужасно.

Кое-как приведя себя в порядок, я почувствовала привычную утреннюю слабость, но сегодня она не была непреодолимой, совсем нет. Я не делала резких движений, и она почти не замечалась. Вот и хорошо, значит, без проблем переживу поездку домой.

Мария Александровна, как я и думала, суетилась у плиты, Николая Георгиевича не было, вроде бы, даже в доме, но мой слух в сравнении со слухом даже обычного оборотня был почти что пшиком, так что утверждать точно я не взялась.

– Ева, доброе утро! – воскликнула женщина, облачённая в простой домашний костюм и фартук. Выглядела она как оживший уют, поэтому я, не сдерживая себя, широко улыбнулась и ответила:

– Доброе, – долго стоять на ногах у меня не вышло, пришлось присесть в кресло, которое оказалось ко мне ближе всего. – Не стоило, наверное, так себя утруждать, – мне хоть и было приятно, но при этом и неловко. – Мне немного некомфортно вас стеснять…

Да, вчера я просто радовалась тому, что поела и даже в обморок за весь день ни разу не упала, а сегодня наконец-то включился мозг. Но извиняться дальше за предоставленные неудобства мне не позволили:

– С ума сошла, что ли? – Мария Александровна, ловко переворачивая очередной блинчик, глянула на меня так, будто бы вопрос её был скорее утверждением. – Молчи давай, сейчас есть будем. Больше не повторяй эту чушь даже мысленно, иначе я вспомню, что вчера недовозмущалась по поводу того, что ты столько молчала. А если бы с тобой что-то случилось? Нет, живёшь ты здесь и точка. И в клинику я тебя уже записала на обследование в субботу утром. Как раз пробок не будет.

Я решила не спорить. Да и доводов для спора у меня не было, но всё же сказала о том, что нужно съездить домой.

– Заберу вещи, мелочь всякую и вернусь.

Но я вновь была удостоена того же взгляда, а затем оказалось, что Мария Александровна вновь всё продумала:

– Сейчас позавтракаешь, – с этими словами она поставила на середину стола тарелку с горой блинов, затем ушла наливать чай, но я всё же слышала её прекрасно: – Потом сядем и новое всё тебе через интернет закажем. И ещё кое-что обсудим.

В общем, я решила, что раз всё идёт хорошо, то пусть себе и идёт. Подумаю потом. В конце концов, вреда мне точно тут никто причинять не станет. А заботиться обо всём сама я не смогу.

Но как бы я себя не убеждала, мне становилось неприятно оттого, чтобы мне приходится садиться на шею практически незнакомым мне людям. Да, они фактически приняли меня в семью, потому что я – мать их внуков, но всё же гордость не отступала. Я очень давно привыкла быть самостоятельной и сильной, теперь отказаться от этого не получалось, по крайней мере, сразу.

Блины оказались восхитительно вкусными, чай тоже, но бутерброды с ветчиной интересовали меня более всего.

После завтрака мне приказано было перебраться на диван, но я всё-таки отнесла тарелки к посудомоечной машине, пока хозяйственная альфа ходила за планшетом. По возвращении Мария Александровна это, конечно, заметила, но ничего не сказала, лишь демонстративно закатила глаза.

– Так, ну, думаю, с щёткой, полотенцами ничего сложного не будет, а вот одежду давай подбирать, чтобы нравилось тебе, – сказала она, присаживаясь рядом.

Я пожала плечами, показывая, что мне это, в общем-то, безразлично. Я ловила блаженство оттого, что чувствовала себя менее раздавленной, чем обычно, и мне не нужно было думать о том, что купить из еды, чтобы побольше сэкономить, но и ноги не протянуть.

В общем, последние двенадцать часов напоминали сказку и мне эгоистично хотелось прожить так как можно дольше. У меня совсем не оставалось сил, и я понимала, что после рождения детей я одна не справлюсь… В общем, мысли приходилось отгонять куда подальше и сосредотачиваться на выборе комбинезона.

– Тебе вообще какие цвета нравятся? – спросила Мария Александровна, пролистывая очередной неудачный вариант.

Мне казалось, что раз я будущая мама, то мне положено быть более строгой, более правильной, чем я была до беременности. Бросать курить и пить мне не пришлось, потому как я итак этого не делала, а вот гардероб я слегка пересмотрела. Если раньше я носила очень яркие вещи, рваные джинсы и футболки с открытыми плечами или платья с кедами, то сейчас среди моих немногочисленных вещей были платья спокойных цветов, балетки и ботинки без всяких бляшек и заклёпок.

Раньше мне всё это казалось несколько унылым, а сейчас… тоже. Но, раз жизнь налаживалась, я решила наладить её совсем.

Конечно, рваные джинсы зимой мне не нужны были, но вот парочка футболок малинового и кислотно-зелёного цвета для поднятия духа точно не помешают.

Об этом я и сообщила Марии Александровне, на что получила радостную поддержку:

– Правильно, ты сама яркая, красивая, чего в серость облачаться! – и на меня сразу посыпались варианты футболок сумасшедшей окраски. Мне, кстати, понравились.

И, как только, мне вроде бы выбрали всё, что нужно, я хотела было аккуратно удалиться в комнату, чтобы прийти в себя от напора Марии Александровны, как она заявила такое, что я порадовалась, что не встала ещё на ноги:

– Кстати, мы решили сделать ремонт! Во всём доме. Коля хотел только в твоей комнате, – ого, комната уже моя, – Но я подумала, что надо всё обновить и сделать безопасным, дети же! Так что мы с тобой сейчас пойдём весь Кирюхин хлам скидывать куда подальше и обустраивать тебя в его комнате.

Вот это, однако, поворот.

Я вспомнила вчерашние ощущения, из-за которых никак не могла уснуть и… вздрогнула. Надеюсь, в последний раз Кирилл ночевал в комнате давно, потому что можно так и с ума сойти от его запаха повсюду. Придётся какими-нибудь противными духами всё обрызгивать.

– Так может, я как раз пока у себя поживу, пока вы с ремонтом разбираетесь? – аккуратно предложила я, не особо надеясь на успех.

В общем-то, правильно, что не надеялась. Мария Александровна уже наметила себе курс и будет ему следовать. И все будут ему следовать тоже, видимо.

– Не придумывай! – сразу же ощетинилась он. Я ожидала, что сейчас нотации продолжаться, но она, подобно вчерашнему, резко перестала улыбаться, поникла и сказала: – Прости, я не могу тебя держать, но… Но я когда тебя вижу, то мне жить хочется. Ты ведь Лёшиных детей носишь, мне кажется, что не всё потеряно. Останься, хорошо? Пока что, хотя бы. Я привыкну к мысли о вас.

И я снова испытала чувство неловкости. Чёрт! Мария Александровна тяжело переживает гибель сына, а я вот уже и не думаю о нём почти, позволяю себе млеть от запаха его брата, будто бы и не беременна вовсе. Совсем не те мысли занимают мою голову.

– Конечно, – беззаботно улыбнулась и встала с дивана, сделав воинственный вид. – Комната нас ждёт!

И Мария Александровна вернула себе свой весёлый настрой, только я теперь им не обманывалась. Ещё вчера я увидела, что творится у неё на душе, а сейчас мне стало понятно, что она просто старается ради будущих внуков не утонуть в своём горе.

Если я буду показывать, что всё могу сама и со всем справляюсь, то, скорее всего, в какой-то момент она решит, что её участие никому и не требуется, а, значит, можно не бороться с тоской. Но, как бы то кощунственно не звучало, для неё будет лучше, если она отвлечётся от своего горя. Для этого мне надо просто изобразить, что я почти что беспомощна. Да и чего таить, так оно почти и есть. Я вчера могла в обморок упасть, поднимаясь по лестнице, а сейчас вот смелая вся такая стала, рассуждаю о самостоятельности и независимости. Вот так-то, Ева.

– Думаю, мы из той комнаты, – Мария Александровна намеренно не называла её Лёшиной, – Сделаем детскую, ты не против? Для тебя, конечно, тоже кровать поставим, но, если что, обустроим по твоему вкусу ещё на втором этаже комнату, если отоспаться надо будет, – она мечтательно улыбнулась и опустила взгляд на мой живот.

– Да, конечно, прекрасная идея, – я поспешила, насколько вообще могла это сделать, к коридору, чтобы побыстрее оказаться в комнате и куда-нибудь присесть. Детки решили сегодня поактивничать от души и буквально колотили по животу изнутри, умудряясь с помощью четырёх ножек устроить такой бунт, что я все едва ли не подпрыгивала.

Альфы же, чего поделать.

Всё это время я стояла, положив руку на живот, не обращая внимания на то, что происходит вокруг. И, пока мир для меня не существовал, Мария Александровна подошла ко мне совсем близко и наблюдала за происходящим. На её губах играла лёгкая полуулыбка, но она была настолько искренней, что мне захотелось едва ли не расплакаться. Да, всё-таки беременность сделала меня очень и очень чувствительной.

– Можно? – спросила Мария Александровна, протянув ладонь к животу. Я кивнула, и она аккуратно опустила её как раз на то место, куда в следующее мгновения последовал прицельный удар.

– Говорят бабушке: “Привет!” – рассмеялась я, и моему смеху вторил смех Марии Александровны.

– “Бабушка” – звучит странно, – задумалась она, пока мы шли к комнате. – Но мне, вроде бы, нравится.

После этих слов улыбку с моего лица было уже не прогнать.

Только вот в тот момент, когда распахнулась дверь комнаты Кирилла, я буквально обомлела от того, как его запах меня окутал. Казалось, эта была живая, мыслящая субстанция, которая осознанно захватила меня в свой плен.

– Ева, всё хорошо? – обеспокоенно спросила Мария Александровна, когда я встала на пороге комнаты и застыла изваянием.

Мне понадобилось не меньше десятка секунд, чтобы прийти в себя.

– А… Всё в порядке, – наконец-то смогла произнести я и сделала шаг вперёд. – Просто обстановка тут… интересная.

И правда, видимо, Кирилл перестал проживать на постоянной основе в этой комнате очень и очень рано, потому что всё тут давало знать о том, что хозяин жилища, а иначе и не назовёшь, бы… готом.

Ага, тем самым, который белил лицо, ходил во всём чёрном и даже, вполне возможно, глаза подводил. Вон, вроде бы даже фотография есть. Кажется, он. Так даже и не разобрать сразу, сейчас-то он уже приличный бизнесмен, а оно вон значит как…

Ну, рассуждать об этом точно не мне. Я хотя и не причисляла себя к особому стилю жизни и никаких мрачных идеологий вокруг не сеяла, но всё-таки потрепала родителям и брату нервы. Сиреневые волосы сейчас не вызывают ни у кого особого удивления, но в то время, когда мне было пятнадцать, все хватались за голову при виде такой “красоты”. А мне просто нравилось. Ещё у меня был пирсинг в языке и татуировка на лодыжке. Сейчас я была бы модной, но тогда… Тогда учителя считали, что я потеряна для мира.

Потом тяга к обесцвечиванию волос и дальнейшему их окрашиванию во всевозможные оттенки прошла, а татуировка с пирсингом остались. Их было не так явно заметно, так что я выглядела вполне себе офисно, если того желала, или бунтарски, если это было допустимо.

– Мальчишки такие разные были, – почти не дрогнувшим голосом сказала Мария Александровна, широкими шагами следуя вглубь комнаты, – Лёша спокойный такой всегда, а Кирилл чудил с самого рождения, наверное. У него и волк раньше намного проснулся, и подростковый возраст… Сама видишь, – сейчас она рассказывала спокойно, но по усмешкам было понятно, что нервы Кирилл родителям помотал неплохо.

О том, что Лёша был спокойным, я конечно же знала. Чтобы его разозлить, надо было постараться, а чтобы вывести из себя… Не знаю, на моей памяти он всегда держал себя в руках. Это в нём тоже подкупало нешуточно. Я знала, что он никогда ни на ком не срывается, а факт того, что я была его истинной, в любом случае не позволили бы мне навредить.

Насмотревшись на то, как жили мои родители, я всегда мечтала об отношениях, полных гармонии и взаимопонимания. И пусть с родителями, в отличие от брата, до недавних пор поддерживала общение, я буквально ненавидела то, как отец относился к маме, то, как она терпела унижения и даже порой побои, хотя легко могла защитить себя физически, ведь в отличие от отца-полукровки без ипостаси, она была полукровкой, способной обращаться.

Я постаралась отогнать куда подальше грустные мысли, но получалось не очень. Однако тут же подоспела Мария Александровна, с интузиазмом заявившая:

– Сейчас снимем все эти морды разукрашенные, принесу коробки, ты их сложишь, потом я вручу их готу этому, тьху, – Мария Александровна хмурилась явно наигранно. – Захочет, обратно повесит. Но я с ним ещё поговорю, здесь может тоже ремонт сделаем…

Учитывая напор этой женщины, я совсем не сомневалась в том, что Кирилл будет на всё согласен. Мне казалось, ей вообще ни в чём отказать было невозможно.

– Так, я за коробками, а ты пока посиди, не вздумай сама куда-то лезть, – последние слова она сказала уже действительно строго, без шуток. – Попробуй только, буду тебя на ручках носить до кухни и обратно, в комнате запру!

Учитывая, что она была альфой, то я не сомневалась в том, что для неё выполнить свою угрозу – раз плюнуть. Но я в любом случае не собиралась никуда лезть. Тут было много занятий и поинтереснее, например, порассматривать немногие фотографии Кирилла с Лёшей, найти целую кучу различий… И правда, Кирилл с Лёшей были и похожи, и не похожи. Это я заметила даже на том ужине, когда Лёша меня познакомил с семьёй. Если мой жених выглядел всегда, если не идеально, то строго и аккуратно, то Кирилл даже в классическом костюме казался разгильдяем. Видимо, так вот характеры на внешности отражаются.

Когда Мария Александровна вернулась, я наконец-то смогла совсем отвлечься от грустных мыслей. Мы складывали фотографии, постеры и статуэтки в коробку, и она рассказывала мне о курьёзах, связанных с жизнью Кирилла, намеренно, как я поняла, избегая рассказов о Лёше.

И пусть мне было безумно интересно слушать о бурной юности Кирилла, я старалась не сосредотачиваться на мыслях о нём. Чёрт, похоже мне надо вообще отключить возможность думать, потому что думаю я вечно не о том, о чём нужно, совсем не о том.

Так прошло больше полутора часов, комната была уже почти что освобождена от мелочей, оставались только вещи в шкафу, но мне, как я думала, требовалась всего одна полка и парочка вешалок.

Думала я, кстати, неправильно. И вот почему.

Когда мы выбирали вещи, я считала, что заказали мы две футболки, комбинезон, пижаму, три комплекта нижнего белья и одно платье. Как оказалось, меня ввели в глубочайшее заблуждение.

Прибывший подозрительно оперативно курьер держал в руках подозрительно огромное количество объёмных пакетов, которые едва вместе с ним пролезли в дверной проём. Он грустно оглядел всё это добро, видимо, ожидая, что сейчас будет долгая и нудная примерка, но Мария Александровна быстро вывела его на веранду, а вернулась уже одна. Видимо, оплатила заказ и выпроводила мальчишку восвояси.

– А тут вещей не многовато? – аккуратно поинтересовалась я, даже не приближаясь к пакетам.

Говорящего взгляда “Молчи лучше” я была удостоена уже в третий раз за сегодняшний день, так что решила последовать немому совету и дождаться объяснений.

– Ева, я же не тупая, – вздохнула Мария Александровна, взяв пакеты и направившись в сторону временной моей комнаты. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ней следом. – Ты одна, тебе никто не помогал, беременность сложная. Сомневаюсь, что из дома ты бы привезла очень уж богатый гардероб. Но ты ведь женщина! Причём, беременная. Количество и качество вещей напрямую влияет на твоё настроение, а тебе нужны положительные эмоции. Так что, – она резко остановилась прямо в коридоре, повернулась ко мне лицом и, улыбнувшись, помахала пакетами, – Я заказала все необходимые тебе вещи.

Мне стало стыдно. Я никогда раньше не испытывала особой нужды в деньгах. Пока жила с родителями, папа пусть и был строг, но на одежду и карманные расходы для меня никогда не жалел денег. Потом, когда я стала работать и взяла ипотеку, на первый взнос по которой накопила тоже очень и очень быстро благодаря тому, что ещё во время учёбы получила приглашение на работу в перспективной компании, я тоже не сильно себе в чём-то отказывала, хотя и познала в полной мере значение слова “экономия”.

И вот теперь я чувствовала себя бедной родственницей, всем обязанной доброй тётушке…

– Считай, что это подарок внукам, – закатила глаза Мария Александровна. – Им я настроение могу поднять только подняв его тебе. Иди меряй всё и прекращай считать, что должна мочь всё сама. Лёша… – она стала говорить тише, упомянув его. – Явно не позволил бы тебе думать и о половине тех вещей, которыми ты занималась сама. Но раз его нет, это теперь наши обязанности. Брысь в комнату!

Пакеты были перемещены в комнату, мне было сказано надевать вещи и показываться в них Её Величеству, как я называла Марию Александровну про себя, чтобы она знала, чего мне хватит надолго, а что, с учётом дальнейшего роста ребятишек в моём животе, придётся докупить позже.

В итоге оказалось, что у меня в наличии теперь имелись два комбинезона, пять футболок, блузка и брюки, платье и ещё одно платье, две пижамы, домашние тапочки в виде собак, шесть комплектов наиудобнейшего нижнего белья, две пары зимних ботинок и зимнее пальто свободного кроя, которое, как и положено, было мне велико в талии, если можно её так называть. Ах, да, ещё мне полагалась очень милая белоснежная шапка и такого же цвета варежки. После примерок мне пришлось признать, что настроение моё улучшено просто до нереальности, после чего мы продолжили уборку в комнате. Точнее, Мария Александровна суетилась, а я морально её вдохновляла, аккуратно складывая собственные вещи в освободившийся шкаф.

Без всех готских атрибутов комната оказалась вполне себе обычной, так что я выдохнула. Надеюсь, через пару дней хотя бы я перестану чувствовать здесь запах Кирилла и смогу без дрожи о нём думать…

Глава 4. Ева

На следующий же день в доме началась просто немыслимая ремонтная деятельность. Я проснулась оттого, что шум стоял просто невероятный, особенно, для моих чувствительных ушей. Утешало только то, что на часах было уже девять утра.

Удивительно, как я не проснулась в тот момент, когда Мария Александровна принесла завтрак. Видимо, это было в те самые сладкие часы утреннего сна, когда хоть небо на голову упади, не проснёшься.

Сегодня поход в ванную для меня был более комфортным, чем вчера. По крайней мере, зубная щётка есть, и пижама была очень удобной.

Я не выходила из коридора, но и так слышала, что в столовой голосов было больше, чем два, следовательно, ремонт делать самостоятельно никто не собирался. Позавтракав, я всё-таки решилась высунуть нос туда, чтобы глянуть, что происходит.

Николай Георгиевич что-то очень эмоционально и не очень цензурно вталкивал высокому парню-человеку в строительной робе-комбинезоне синего цвета.

Я подумала, что не очень-то прилично появляться при посторонних в пижаме, но было уже поздно, меня заметили.

– Доброе утро, – мягко улыбнулся Николай Георгиевич, отвлёкшись от беседы. – Маша сказала, что завтрак в комнату тебе отнесла.

Я кивнула.

– Доброе. Да, я уже поела, но, смотрю, посуду сюда нести не стоит.

Мой несостоявшийся свёкр рассмеялся, подойдя ближе:

– Да, похоже и обед придётся заказывать в ресторане. Маша такое не любит, но тут сейчас переворотили всё, и, к тому же, она очень увлечена выбором цвета обоев. Даже лично поехала в магазин, потому что “мало ли как там на фотографии смотрится”.

За те два дня, что я здесь находилась, я впервые разговаривала с Николаем Георгиевичем и была рада узнать, что он тоже не против моего пребывания в их доме.

– Ну, она, на самом деле, права. Оттенки на фотографии могут отличаться… – заговорила я, но осеклась, когда мой собеседник устало закатил глаза. – Простите, занудничаю.

Он отмахнулся.

– Я привык. И ты привыкнешь. Это Маша пока милая, а потом будет следить, чтобы ты съела в день точное необходимое количество калорий или как там их… И вообще будет ворчать повод находить.

Я едва сдержала широченную улыбку. Не говорить же, что всем всегда, за исключением разве что глубочайшего детства, было плевать, поела ли я вообще, так что теперь я постараюсь быть рада и такому вниманию.

– Ладно, пойду тогда почитаю, – и я направилась обратно в комнату, раздумывая о том, чем бы занять всё это бесконечно долгое свободное время. Раньше, когда я жила, точнее, выживала, сама, у меня была очень насыщенная жизнь. Просыпаясь, я пыталась соорудить завтрак, затем думала о том, что купить сегодня из продуктов, потом собиралась куда-нибудь идти, потом шла, проклиная весь белый свет, возвращалась с настолько малым объёмом продуктов, насколько это вообще возможно было. Тяжести носить у меня сил не хватало.

В итоге, после обеда и ужина я уже засыпала, буквально выключалась, а назавтра всё начиналось по кругу. День сурка, с ума сойти можно было.

Но теперь мне всего этого делать не надо было, поэтому необходимо придумать себе досуг.

Попросить, может быть, набор для вышивания крестиком?

До таких крайностей, к счастью, не дошло. Я решила, что в последнее время очень и очень редко делала то, что любила всей душой. Я редко читала.

Раньше у меня всегда был списочек на случай, если вдруг выдастся время для чтения, а вот сейчас я растерялась, подумав о книгах. Те, что раньше попадались мне на глаза, я вроде как уже прочитала, а новинки литературы за последние несколько месяцев прошли мимо меня, так что достаточное количество времени я потратила на то, чтобы отыскать себе чтиво.

Серьёзного и грустного не хотелось, всё-таки мне нужны положительные эмоции, но и чего-то слащавого я бы не вынесла. В итоге, с горем пополам я нашла приключенческий роман, который можно было назвать и любовным. И начиналось всё интересно, я почти половину книги прочитала, не отрываясь. Даже не отвлеклась на желание поесть, о чём, конечно же, потом пожалела. Но ещё больше пожалела я о том, что начала вообще читать эту книгу, потому что во второй её половине героиня сразу же после встречи с героем из умной и смелой девушки превратилась в глупое нечто, способное размышлять лишь о том, когда же ей в следующий раз удастся облобызать уста возлюбленного, ведь она не делала этого уже целый час!

Нет, я верила в любовь, верила и во всепоглощающие чувства, вот только не должны же при этом мозги совсем на пятый-десятый план уходить! Разум, как мне казалось, всегда должен быть главным фактором, влияющим на поведение мыслящего существа, будь то человек или оборотень. Именно поэтому, наверное, мне было жаль Лёшу: вот он как раз в силу объективных причин не мог руководствоваться разумом во всех своих решениях. Мне даже было перед ним неловко, потому что он смотрел на меня такими глазами, будто бы я для него значу больше, чем вся вселенная вместе взятая, а я на него смотрела оценивающе…

Насколько мне известно, Мария Александровна и Николай Георгиевич оба альфы, и они Истинные друг для друга. Но я не заметила между ними невменяемости… Хотя, вроде бы, я их вместе и не успела заметить за два-то дня.

В общем, книга оказалась настолько нехороша, чтоб я, бегая глазами по строчкам, размышляла о своём, а потом решила выйти на кухню, откуда, вроде бы, и не доносились голоса, а значит, можно сообразить что-нибудь поесть себе самой.

Но как только я вышла из коридора, в дом ввалилась Мария Александровна с огромной охапкой рулонов обоев в руках. Она, не напрягаясь, понесла их на второй этаж, при этом ещё оглядываясь на меня:

– Ева, дорогая, добрый день! – она остановилась, чтобы не разговаривать со мной со второго этажа. – Сейчас все будем обедать!

На втором этаже, кстати, деятельность была всё такой же бурной. А кухня-столовая выглядела так, будто бы тут ураган, как минимум, прошёлся.

Я решила, что раз хозяйка вернулась, то мне нечего лезть в холодильник, учитывая, что чувствовала я себя не лучшим образом. Долго лежала, пялясь в телефон, теперь вот. Да и погода вон меняется, а беременность сделала меня метеозависимой.

Уже минут через десять со второго этажа спустился Николай Георгиевич, за ним пять незнакомых мне парней, разве что я одного утром видела, а замыкала эту процессию Мария Александровна.

– От нас не убудет, если вы недельку во время ремонта здесь обедать будете! – возмущалась Мария Александровна. – Вы же устаёте, а ещё ехать куда-то и есть непойми что!

Уставшим никто не выглядел, разве что от возмущений кто устал, но это быстро растворилось, когда Мария Александровна достала противень с котлетами, приготовленными, видимо, ещё утром, пока я спала.

– Вот, и тёпленькое всё! Сейчас подогреем пюре и всё.

В общем, обед сегодня ожидался большим.

Я чувствовала себя неуютно оттого, что кто-то да и бросал на меня любопытный взгляд. Украдкой, думая, что я не замечаю. Я замечала, вот только одного не могла понять – природу этого любопытства. Моя беременность? Наверное, потому что сейчас из особенного со мной был только мой живот.

Мария Александровна порхала у плиты, рабочие сходили и по её приказу вымыли руки, и только после этого сели за стол, где всем хватило места.

К счастью, сейчас даже ядерная война не смогла бы испортить мне аппетит, поэтому прекрасный обед помог мне, пусть и ненадолго, отвлечься от косых взглядов. Мне не сказать что было неуютно, просто хотелось ощетиниться и рыкнуть: “Чё пялишься?” – вот только демонстрировать эту свою сторону при бабушке и дедушке моих дочери и сына не хотелось. Они считали меня милой девушкой, пусть и дальше считают. В конце концов, отчасти это действительно так.

Еда из тарелки пропала так быстро, что я даже и не заметила. Мне от этого факта стало так грустно, что я едва не расплакалась. Чёртова истеричка, блин! Держать себя в руках получалось с трудом. К счастью, Мария Александровна в который раз удивила меня своей проницательностью:

– Ева, добавки? – моя грусть сразу же куда-то делась, и я, не успев даже этого осознать, улыбнулась и кивнула, подавая женщине тарелку.

После второй порции, которая была такой же объёмной, как и прошлая, мне стало куда как лучше. К тому времени, как я доела, из-за стола вышел последний из рабочих, что позволило мне спокойно спросить Марию Александровну:

– А можно я выйду погулять во двор? Воздух там, всё такое…

Альфа посмотрела на меня таким удивлённым взглядом, что я стушевалась, но, как оказалось, никто не собирался мне отказывать:

– Конечно! Вот я старая калоша, как могла только забыть… Осекай меня с моей заботой! А то в идеале для безопасности будешь у меня спать и есть целыми днями, – она хихикнула, вставая из-за стола. – Одевайся, я пока со стола уберу, потом помогу тебе спуститься. Одна прогуляешься, или мне с тобой походить?

Я мысленно сжалась и ответила:

– Одна.

– Хорошо, – спокойно ответила мне самокритичная альфа. – Тогда неси телефон, дам тебе свой номер, чтобы был, и, если трудно на крыльцо подниматься будет, позвонишь, я помогу. И если нехорошо себя почувствуешь, сядешь на скамейку, и мне позвонишь, не геройствуй.

И вот, выполнив все указания, я оказалась на, если можно так сказать, приусадебном участке. Он был достаточно большим, даже тропинки были, так что я решила пройтись: силы, вроде бы, не спешили меня покидать, за прошедшие два дня я стала чувствовать себя на порядок лучше. Голова порой кружилась, но я даже равновесия ни разу не теряла вчера и сегодня. Уже результат.

Когда я прошлась уже третий раз вокруг дома, то решила, что мне не помешало бы уже и присесть. А ещё через пару мгновений я поняла, как мудро поступила, сделав это. Интуиция!

Кирилл подходил к скамейке очень тихо, я бы его и не заметила даже, если бы… не запах. Он настигал меня неумолимо с того момента, как Кирилл почти беззвучно захлопнул дверь машины. Я застыла, как заяц под кустом, которого должен был настичь волк. Вот только, к огромному моему сожалению или нет, волк меня очень даже заметил.

– Привет, – остановившись за моей спиной, проговорил Кирилл. Он сказал это громко, но его голос прозвучал будто бы громоподобный крик.

Я вздрогнула, но быстро взяла себя в руки:

– Здравствуй, – я повернула голову, но вскоре это уже не требовалось, потому что мужчина оказался на критически близком расстоянии от меня, сел рядом. – Ты меня напугал.

Повисла тишина, которую нечем было даже разбавить, потому что общих тем у нас с ним и не могло быть.

– А я вот клей привёз, – сказал альфа и посмотрел мне в глаза, слегка улыбнувшись.

Глава 5. Кирилл

Мамин запал с ремонтом мне понравился, папе тоже, что бы он там не возмущался. Она ожила, а я ради этого готов был и в зубах ей клей этот притащить, которого катастрофически не хватало, что говорить о том, чтобы привезти его на машине после работы.

Пока я сюда ехал, то представлял себе, как буду равнодушен, когда увижу Еву. Вот только стоило мне заметить её во дворе, я сразу же позабыл все эти мысли и направился к ней, совершенно не думая о том, что это идёт вразрез с тем, что сам себе обещал.

Она сидела на скамейке и явно чувствовала, что я подхожу, а её вздрагивания совершенно никакого отношения не имели к тому, что моё появление было для неё, якобы, неожиданным.

Сев рядом, я понял, что надо было просто поздороваться, спросить, как она себя чувствует и пройти в дом, потому что я не знал, что сказать ей ещё. К счастью, вопрос о самочувствие ещё не был пущен в ход.

– Как чувствуешь себя? – спросил я и скосил взгляд на её живот, который представлялся мне каким-то сверхъестественным чудом. Подарок из прошлого, да. Хоть что-то братец успел нам после себя оставить…

Хотя, надо сказать, постарался он на славу: двойняшки, как-никак.

– Лучше, – она улыбнулась совершенно беззаботно, и я понял, что счастлив видеть на её лице именно такую улыбку, а не грустную усмешку, которая не покидала её губ в моём кабинете. – Оказывается, этим проглотам и правда не хватало мяса, вот они и подкреплялись моими силами.

Я невольно улыбнулся, реагируя на шутливо-строгий тон Евы. Такой она мне нравилась ещё больше. Кажется, она была счастлива… И, чёрт подери, я всё сделаю, чтобы она всегда оставалась таковой.

– С мамой поладили? – задал я совершенно глупый вопрос. Мама умела нравиться всем, кому ей хотелось понравиться, а Ева могла быть и горбатой гномихой, главный фактор симпатии для мамы сейчас в животе у Евы. Но не сомневаюсь, что и сама Ева маме по душе как человек: они чем-то даже неуловимо похожи, я, правда, не могу разобрать чем.

– Конечно, – улыбнулась девушка, вставая со скамейки. Для неё это было не самое простое действие, так что я поспешил вскочить и подать ей руку, чтобы она могла опереться.

Ева выглядела одновременно нереально хрупкой и невозможно сильной. Это сочетание не казалось мне возможным ранее, но разглядев её поближе, я был теперь буквально околдован всем, что она делала. Околдован её улыбкой, походкой, каждый жестом. Весь остальной мир отходил на второй план, когда я её видел. И даже недавние мысли о том, что я должен избавиться от этого наваждения, глупая поптыка с “клином” показались мне несуществующими, неважными.

Мы молча шли по тропинке вглубь двора. Я хотел бы что-нибудь сказать, но в голову не приходил ни один даже самый глупый вопрос.

Но заговорила Ева, и я был безумно этому рад:

– Мария Александровна в самом деле попросила тебя привезти клей?

Чёрт, а я забыл, что оставил его у скамейки. Ладно, заберу потом, когда Ева соберётся идти домой.

– Да, сказала, что только его и не хватает для идеального ремонта, и что если я ей его не привезу, то звания её сына лишусь на веки веков. Аминь.

Ева тихо рассмеялась.

– Да, похоже, ремонт Марии Александровне очень нравится, – она поправила шапку облачёнными в варежки руками. Этот жест сразу же заставил меня вздрогнуть, потому что в этот момент она показалась мне просто нереально красивой. Кстати, в наряде своём она показалась мне странной: насколько мне известно, люди и те из полукровок, что чувствовали холод, сейчас мёрзли ещё не до такой степени, чтобы облачаться в такую тёплую одежду.

– Не то слово, – усмехнулся я. – Помню в детстве, в наших комнатах обои менялись каждые год-полтора, потому что “мальчики растут и обои для них уже слишком детские”. Я помню едва ли не с истерикой в девять лет отстаивал свои обои с ракетами и звёздами.

Ева шла медленно и мягко улыбалась, то ли мне, то ли своим мыслям. А я просто был рад тому, что имею возможность на неё смотреть.

– Надо возвращаться домой, я устала уже, кажется, – с какой-то грустью сказала Ева, сворачивая на тропинку, которая вела к крыльцу. Тропинка была узкой, поэтому я шёл позади неё.

Вспомнив, что в прошлый раз Ева едва ли не упала в обморок, когда ей предстояло подниматься по ступеням, я без предупреждения подхватил её на руки и опустил на ноги только тогда, когда мы подошли к самой двери. Отпускать её на самом деле не хотелось, но я решил, что маму смущать такими жестами не надо, она и так слишком проницательна, чтобы долго не замечать моего состояния.

– Ну, зачем опять… – вздохнула девушка, поправляя на себе одежду. – Я напугалась, между прочим.

– Такая трусиха? – усмехнулся я. Мы стояли у двери, которую, так-то, надо было открыть, чтобы уже оказаться внутри дома, но мне лично хотелось как можно дольше побыть наедине с Евой.

– Может, и трусиха, – ехидно сощурилась она. – Что с того?

Я деланно задумался.

– Тогда вариант один: придётся как можно чаще носить тебя на руках, чтобы ты стала более смелой, – с этими словами я потянул дверь на себя, потому что не мог больше оставаться спокойным. Безумие какое-то…

Как только мы переступили порог, с лестницы на второй этаж буквально слетела мама и хмуро, не приветствуя меня, спросила:

– Ну, и где клей?

Я демонстративно хлопнул себя рукой по лбу и на всей скорости кинулся к скамейке, чтобы забрать его оттуда, и так же быстро вернулся. Ева даже не успела пальто снять.

Подал маме её сокровище, и она сразу же подобрела.

– Есть будешь? Там ещё осталось с обеда, – я кивнул, а мама пошла ва-банк: – А на ужин останешься?

Я решил, что причин для отказа у меня нет, поэтому в ответ на этот вопрос тоже кивнул.

– Вот и замечательно! – мама едва ли в ладоши не хлопнула. – Ева, хорошо погуляла?..

Они ещё о чём-то говорили, а я отошёл к креслу, в которое и сел, раздумывая о том, что произошло на улице.

До того, как я вышел из машины, думал, что легко смогу держаться от Евы подальше, а на деле получилось так, что я готов был рухнуть к её ногам, как простой смертный к ногам богини, в тот же миг, как она бы этого потребовала.

Это напрягало. Нет, с одной стороны, мне было приятно даже просто находиться с ней рядом, с другой стороны, я понимал, что моя к ней симпатия – это неправильно. В конце концов, я внешне – почти что копия её погибшего жениха, моего, на минуту, брата. Это может стать причиной, почему она ответит на мои ухаживания… А мне хотелось бы, чтобы причина была одна: её ответные ко мне чувства.

***

В тот день я остался на ужин и вырвался из маминых “объятий” только часам к восьми вечера, когда на улице уже было совсем темно. Впрочем, для меня это не было преградой, так что я всё-таки уехал домой. Всю дорогу я находился в эйфории после общения с Евой, а когда вошёл в квартиру, то разозлился.

Разозлился на себя.

Раньше я никогда и подумать не мог, что силы воли и характера во мне ни на грош, но, судя по всему, выходило так. Как иначе объяснить то, что лишь взглянув на девушку, я растаял? Можно, конечно, предположить, что она меня приворожила, но мне достоверно известно, что из всего сверхъестественного, что люди когда-либо упоминали, существуют только оборотни…

В мои планы никоем образом не входила влюблённость. Тем более, Ева была по всем параметрам неподходящей кандидатурой. Если даже в полубреду предположить, что я, к примеру, женюсь на ней, и маму при этом не хватит инфаркт… Её детям придётся объяснять, что я, вообще-то, их дядя, а самому мне сомневаться, в том, любит ли Ева меня, или же замещает моей физиономией моего брата.

Бред.

В общем, я понимал, что должен поддерживать с ней исключительно дружеские отношения и никаких иных.

Волку эта идея не пришлась по душе, но я был твёрд в своих намерениях, поэтому зверь заскулил и на меня обиделся, лишь изредка поскуливая в самом укромном углу сознания.

Четверг прошёл прекрасно, я вспоминал о Еве лишь в те моменты, когда приказывал себе о ней не думать. Пятница тоже была чудесна… Пока я не приехал домой, а на экране телефона не высветился вызов от мамы.

– Сын мой, – патетично начала она, заставляя меня забеспокоиться. Я не сразу понял, действительно ли она серьёзна или же шутит. – Ты должен мне помочь, просто обязан.

Даже если бы тон её был однозначно весёлым, я бы не отказал:

– Конечно. Что случилось?

Стоило только этой коварной женщине услышать моё согласие, она сразу же в своей привычной манере затараторила:

– Понимаешь, мы тут с ремонтом немного разошлись, пришлось ещё рабочих нанимать, шумно, народу много, а у Евы завтра приём у врача первый самый, да и неуютно ей здесь, проходной двор, как-никак…

– Мам, чего я сделать-то должен? – я конечно догадывался, но всё-таки надеялся, что догадки мои неверны.

– Отвези Еву, пожалуйста, в клинику, и пусть она побудет у тебя до вечера воскресенья, тут как раз основные работы сделаем побыстрее, а к её возвращению оставим несколько человек всего, чтобы её не нервировать. Она не говорит, конечно, ничего, но я же вижу…

Я горестно вздохнул. Во-первых, я уже заочно дал согласие, а, во-вторых, маминому “я же вижу” точно можно было доверять, потому что в чужих эмоциях она разбиралась очень и очень хорошо. Значит, Еву нервируют рабочие, а деться из этого бедлама ей некуда.

Ладно, чем чёрт не шутит, комнат у меня в квартире много.

– Во сколько приём?

– В десять тридцать, – в мамином голосе послышалась радость. – Во сколько за Евой заедешь?

– В половину десятого. Но я требую завтрак!

И отключился, чтобы не показать маме, как я зол на всю эту грёбанную ситуацию. Что же, придётся тренировать свою сдержанность, а не засовывать голову в зад, как это случилось во дворе.

Весь вечер я старался не разгромить к чертям собачьим всю квартиру, затем понял, что не могу уснуть. Ева, Ева, Ева! Только о ней и получалось думать, и ни о чём другом.

К двум часам ночи к неврозу присоединилось беспокойство о том, как Ева будет жить почти два дня в моей холостяцкой берлоге. Две комнаты, в которых я не бываю, имеют печальный вид, а остальные три комнаты – это зал, мой кабинет и моя же спальня с ним смежная. То есть, для Евы надо бы подготовить комнату.

С процессом уборки благодаря маме я был знаком, хотя и привык пользоваться клинингом. Но в детстве о существовании такой роскоши не знали, а если бы и знали, то нам это не помогло бы, поэтому каждые две недели мы вооружались всевозможными тряпками, щётками и средствами и выдраивали весь первый этаж. В общем, смахнуть пыль и застелить кровать я смог, несмотря на то, что делать это терпеть не могу и предпочитал быть бытовым инвалидом.

Затем мне вспомнилось, что Ева много ест. В её положении это просто прекрасно, но я дома ел редко и, в основном, всякую гадость. С готовкой же всё было не так просто, поэтому я решил, что после клиники мы заедем в ресторан, а, когда будем дома, я закажу доставку.

Но на часах время было совсем раннее, спать совсем не хотелось, поэтому я решил прогуляться… Догулял в итоге до супермаркета, который работал круглосуточно, и сам не заметил, как набрал всего, что может пригодиться Еве.

Такое поведение было, мягко говоря, не в моём стиле, но головой я понимал, что делаю всё правильно: если оставлю комнату неподготовленной, то Ева начнёт сама там всё обустраивать, переутомится, а меня потом сожрёт совесть. Да и питаться хорошо ей просто необходимо, не хочу же я опять привезти её к маме в полуобморочном состоянии. Хотя бы ради банального самосохранения стоит обеспечить ей комфорт.

В конце концов, я пошёл проверять договора, отложенные на понедельник. В офисе точно занятие я себе найду, а вот скука бессонного утра просто неистребима и время нужно чем-то занять.

Договоров оказалось катастрофически мало, поэтому в районе часов шести утра я был уже возмутительно свободен от всех дел, какие я только мог себе придумать. А спать всё так же не хотелось. Это, в общем-то, и не было проблемой, я мог спокойно обходиться без сна по двое суток, но предпочитал такое не проворачивать просто так, а то мало ли…

Сонным или дезориентированным я не был, так что не было смысла беспокоиться о внимательности на дороге, в конце концов, я же не человек, чтобы заснуть за рулём.

Но мозг просто кипел от перегруза мыслями о Еве, от иррационального беспокойства, от всего. Мне хотелось если не уснуть, то просто поставить мысли на паузу хотя бы на несколько мгновений, но, увы, такой опции в устройстве под кодовым названием “Кирилл” было не предусмотрено. Я думал всегда. Даже во мне, наверное, думал.

Я решил, что ничего страшного не случится, если я приеду в дом родителей немного раньше, чем необходимо. Может быть, успею больше съесть. Поэтому, в восемь я уже ехал по направлению к выезду из города, не особенно то и торопясь и прикидывая, что приеду примерно через час или, может быть, через час и десять минут.

Когда ехать оставалось буквально минут двадцать, какой-то идиот въехал в другого идиота и развернулись обе машины так, что перегородили всю дорогу.

Водители сразу же выскочили на проезжую часть, громко выкрикивая далеко не самые пристойные выражения. Подобные вертелись и у меня на языке, но я решил, что минут десять могу подождать, пока два представителя петушиного рода перестанут друг друга клевать.

Они не перестали, и терпение моё лопнуло. Я вышел на дорогу, спиной чувствуя удивлённые взгляды водителей других машин, ставших жертвами чьей-то тупизны.

– С дороги уберитесь, – относительно вежливо настолько, насколько смог, попросил я, при этом даже не повышая голоса.

Оба сразу замолкли и зло на меня зыркнули.

– Свали, мужик, – угрожающе произнёс рослый бугай, делая шаг в мою сторону.

Наверное, он пытался меня напугать, вот только сегодня у меня было совсем не то настроение, чтобы забавляться отыгрыванием нормальной человеческой реакции. Посмотрев ему прямо в глаза, я с нажимом произнёс: