Ратибор. Победа или смерть бесплатное чтение

Ратибор. Победа или смерть

Глава 1
Русь. Мирград. Таверна «Четыре копыта»

Стоял полдень. Через широкие ставни окон в таверну «Четыре копыта», что располагалась практически в центре славного города Мирграда, веером стекались яркие лучи солнца. Погода стояла отличная; весна давно пришла, но лишь сейчас полноправно вступила в свои права. Жизнь в Мирграде бурлила круглосуточно, не затихая ни на минуту. Это был самый крупный и густонаселённый город на многие вёрсты вокруг, насчитывающий порядка двадцати восьми — тридцати тысяч жителей.

В самом трактире «Четыре копыта» царило радостное оживление, что было нехарактерно для него в это время суток. Обычно народ подтягивался вечером, после тяжёлых трудовых будней пропустить кружечку-другую кваса или пива с медовухой да посудачить, а днём кабак часто пустовал, в разгар дня-то рабочего, но сегодня был особый случай. В харчевне гулял приезжий купец вместе со всем своим окружением. Тучного лысеющего торговца лет сорока на вид звали Крямзий, и удачно завершённая сделка явно неплохо обогатила его: денег он не жалел. В центре зала «Четырёх копыт» стояли сдвинутые вместе два широченных стола, которые ломились от несильно отличавшихся разнообразием яств и выпивки, и вся купеческая свита, коей насчитывалось рыл пятнадцать, дружно гудела и горлопанила, с аппетитом поглощая все те блюда, что нашлись в запасниках трактира, при этом запивая сытную стряпню вином да медовухой, что без устали подносил к их столикам сам хозяин сего заведения вместе со своей дочкой. Помимо торговцев, народу в корчме находилось немного, человек десять, которые были разбросаны по всему помещению и лениво потягивали кто квас, кто пиво, а кто и чего покрепче, исподволь кидая неприязненные взгляды на гуляющую компанию. Люди пришлые, а шумели, как будто дома находились! Нехорошо…

На общем фоне выделялись два статных мужа с копнами рыжих и русых волос и окладистыми, небольшими, но густыми бородками, по виду — бывалые воины, хоть и относительно молодые ещё, примерно лет двадцати пяти — тридцати от роду, что сидели за одним из столиков спиной к стене, в углу, так, чтобы ничто не загораживало им обзор. И со спины никто не зайдёт. Один из витязей был просто огромен. Его густая рыжая огненная шевелюра и такого же цвета борода, украшавшие суровое лицо с простыми, но правильными чертами, сразу привлекали к себе внимание, а горящие неукротимым голубым пламенем глаза заставляли всякого, встретившись взглядом с этими бездонными очами, отводить свой взор в сторону. У стены, рядом со столом, у него стояла здоровенная двуручная секира. Лезвие её находилось в идеальном состоянии. Хозяин данного инструмента явно любил свою игрушку и регулярно за ней ухаживал и так же регулярно пускал свой топор по прямому назначению, на что указывала заметная потёртость его рукояти.

Второй воин был на две головы ниже ростом, сероглаз, с правильными чертами лица, обрамлённого русыми волосами, стройнее и значительно уже первого в плечах и талии, но тоже отменно сложён. Рядом с ним на скамье лежали в ножнах два одноручных, примерно с мужскую руку длиной, меча. Сомневаться не приходилось, что состояние их тоже было отличным и пользовались ими регулярно. Перед бойцами стояла пара пустых кружек. Единственная служанка в зале на тот момент, дочка владельца таверны, кособокая девица по имени Жиля, вся в веснушках, двадцати двух лет от роду, явно не справлялась со своими обязанностями из-за разошедшихся не на шутку купцов, которые постоянно что-то заказывали. Хозяин «Четырёх копыт», Феофан, сутулый старик лет шестидесяти, нервно шипел и поругивал свою нерасторопную дочурку, но старался делать это тихо, сквозь зубы, носясь по залу с подносами и кувшинами с невероятной ловкостью, что указывало на его многолетний богатый опыт работы в подобных заведениях.

Два ратника вот уже несколько минут назад осушили свои здоровенные кружки с квасом и неодобрительно посматривали то на гуляющих лавочников, то на Жилю с Феофаном, ловко снующих между столами, как лесные лани между деревьев в дремучих залесьях.

— Извините покорно за заминку, — Феофан вырос как из-под земли перед двумя богатырями с ещё парой кружек кваса, — я вас сейчас обслужу в лучшем виде, не извольте волноваться! — хозяин трактира, очевидно, знал, уважал и побаивался двух гостей, сидящих перед ним. — Жиля, негодница, не справляется! Уж учу её, учу, а всё без толку… Да и торгаши пришлые, ишь, разгулялись! Если и дальше так пойдёт, недельную выручку мне за сегодня сделают… — при этом он опасливо косился на того воина, что был побольше, явно не желая вызвать его недовольство. Но увидев, что здоровяк особо не сердится, вздохнул с облегчением. — Ишь, нашли время гулять, в такую-то рань…

— Да пёс с ними, пущай гуляют! — рыжий исполин не спеша отхлебнул из принесённой кружки, практически сразу осушив её, довольно причмокнул и пробасил: — Квас-то у тебя, Феофан, сыч ты старый, хоть князю на стол подавай! Отменный, чего уж там говорить… Тащи ещё!

Феофан довольно осклабился:

— Дорогим гостям всё самое лучшее, из нашего неприкосновенного запаса! Поросёнок ваш уже на подходе, дожаривается!

Внезапно в центре зала «Четырёх копыт» раздались визг, грохот и недовольные крики. Кто-то из захмелевших купцов звонко шлёпнул Жилю по заднице, из-за чего она от неожиданности потеряла равновесие и уронила полный кувшин с вином на пол. Хрупкий глиняный сосуд, естественно, разлетелся от такого полёта вдребезги. Торговцы начали шумно галдеть, хохотать да издеваться над непоседливой Жилей. Та, пребывая в полном отчаянии, набралась непонятно откуда взявшейся в этом тщедушном тельце смелости и прокричала:

— Я сейчас ведро с помоями принесу да окачу вас хорошенько, чтобы не смели руки распускать, окаянные!

— Похоже, накрылась твоя недельная выручка, старик, — прошелестел лениво тот воин, что поменьше.

— Вот ведьма! — раздалось из-за купеческих столов. — Сжечь бы тебя вместе с кабаком твоим, коль дура ты такая, чтоб копыта твои отсохли!

Ругательства понеслись как снежный ком, несколько барышников вскочили на ноги. Нетрезвые, разгорячённые, они вознамерились всерьёз поймать Жилю да наказать. Дело запахло жареным.

Феофан подбежал к ним и попытался было успокоить, но тут же получил удар в лицо. Упал, попробовал встать, но ещё один удар ногой под рёбра выбил из него весь дух и откинул его на несколько метров в зал, где он снёс своим телом попавшиеся на пути стол и пару стульев.

Над Феофаном с Жилей явно нависла гроза. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы в сие действие не вмешалась третья сила.

— Эй! — возмущённый могучий окрик сотряс таверну. Раздался он оттуда, где сидели двое ратников. — Вы чего, совсем очумели, секиру Перуна вам в задницы⁈ А ну, закончили галдеть да безобразничать! Извинились по-шустрому перед Феофаном и дочей его, возместили вред, им причинённый, пока я не встал в печали да не замарал о вас руки, ошмётки фекалий собачьих, шмели вы недоразвитые… — данная пламенная речь принадлежала одному из двух витязей. Тому самому, что был поздоровее.

— Ты лучше сиди, дылда рыжая, пока тебя на вертел не насадили вместо порося! — купец Крямзий, что восседал посреди стола, за словом в карман не лез.

В другой раз, находясь при трезвом уме и ясной памяти, он бы поостерёгся так говорить с незнакомцем, бывшим явно не простым работягой, а умелым воином, чей внешний вид у любого разумного (а главное, трезвого) человека не вызывал ни малейшего желания затевать с ним ссору. Но Крямзий находился уже порядком под винными парами, и его интуиция, на которую он часто полагался, ибо та редко его подводила, на этот раз была залита вином с медовухой и тихо себе дремала где-то в уголках его пьяной души.

— Сиди тихо, аки мышь, и не пищи там, образина! — Крямзий пребывал в ударе. По крайней мере, так ему казалось самому.

За столами торговцев раздались короткие смешки, но они быстро заглохли, когда желавшие поддержать своего хозяина купеческие слуги бросили взгляд на «образину». В харчевне воцарилась гробовая тишина. Слышно лишь было, как Феофан, кряхтя себе под нос: «Зря, ох зря», пытается подняться. Жиля подбежала к нему и с горем пополам помогла отцу отковылять в сторону. Те из столиков, где сидели редкие постояльцы и которые находились по прямой траектории от двух бойцов до лавочников, мигом опустели. Местные хорошо знали обоих воителей. Потому и поспешили убраться с их пути. И лишь один работяга, бородатый мужичок средних лет, изрядно во хмелю, что восседал чуть в стороне, от гостей недалече, окинул пришлых торговцев сочувственным взором и глубокомысленно произнёс шёпотом, но так, чтобы за купеческими столами его услышали:

— Ента вы сейчас зря сказали, чужаки! И цвет волос зря его упомянули, не любит он этого… Да и вообще с Ратибором так никто разговаривать не смеет, даже сам князь! — после чего недобро хмыкнул и продолжил: — Бежали бы вы, что ль, или лучше в ноги падали ему в раскаянии искреннем, если, конечно, здоровьем не богаты…

Витязь, которого пьянчуга назвал Ратибором, медленно встал, и окружающим показалось, что ещё чуть-чуть, и он упрётся головой в потолок таверны. Только сейчас стало окончательно понятно, насколько он огромен и могуч. Ростом за два метра, косая сажень в плечах. Одет он был в стандартную для русичей подпоясанную кожаным ремнём простую плотную полотняную рубаху, которая не могла скрыть могучего телосложения и чуть ли не трещала по швам на таком великане, а также в просторные шаровары да кожаные сапоги. Когда он поднялся, то полностью заслонил здоровенное окно трактира своей широченной спиной. По странному совпадению и солнышко на улице в этот миг заслонила небольшая тучка. В наступившем полумраке складывалось впечатление, что этот гигант закрыл собой светило и заодно подпирает макушкой потолок. Каждый посетитель «Четырёх копыт», кто сейчас во все глазищи смотрел на этого здоровенного воина, дивился его природной, какой-то невероятной первобытной мощи. Но взгляд тут же отводился. Ибо встречаться глазами и связываться с таким громилой мало кому хотелось. Если только глупцам… Пьяным пришлым глупцам… Кстати, о них…

Ратибор (а именно так и звали нашего рыжеволосого великана) молча и неспешно двинулся к столам купцов. Хмурое выражение его лица не предвещало ничего хорошего, богатырь был мрачнее тучи, что сейчас спрятала на улице солнце.

— А ты, я погляжу, не уймёшься никак⁈ — Крямзий аж протрезвел от вида направляющегося в его сторону угрюмого исполина, но продолжал храбриться. — Проблем захотел⁈ Ну что же, будут тебе проблемы! Знакомься тогда… Надеюсь, вы подружитесь, хе-хе…

Перед Ратибором, перегораживая ему проход, встали из-за стола барышника два матёрых мужа. Были они ниже рыжего гиганта как минимум на голову и в плечах далеко не так широки, но телосложения тоже крепкого. Охрана торговца оказалась тут как тут.

— Знакомься, — купец довольно осклабился, — мои верные бесподобные телохранители: два брата, Брек и Крум. Доблестные воители, между прочим! Не слышал о них? Не лыком шиты, как понимаешь! Лучшие в своём деле! Я бы вообще сказал: лучшие из лучших! Наши чемпионы по борьбе…

Договорить он не успел. Ратибор быстро взял Брека и Крума своими могучими руками за головы да со всего маху стукнул друг о дружку. Раздался глухой звук, когда черепушки двух чемпионов встретились в воздухе, после чего два тела безвольно обмякли и осели на пол, не подавая более признаков жизни. У Крямзия и его свиты челюсти отпали от удивления. Они не верили своим глазам! Ведь это их лучшие воины!

Со скамьи, скорее по инерции, вскочил третий охранник, о чём наверняка опосля пожалел, когда очнулся, ибо Ратибор тут же всадил ему в физиономию хук левой, после чего незадачливый боец отлетел метра на четыре, перевернув стол со стоящими на нём кувшинами с вином да всякими яствами. Но всего этого «шустрый» телохранитель Крямзия уже не чувствовал, ибо отключился ещё в полёте своего бренного тела. Ратибор окинул грозным взглядом мигом притихших, враз протрезвевших купцов. Желающих ещё вскочить больше не наблюдалось. Тогда он не спеша подошёл к ним, схватил Крямзия, сидевшего на другой стороне столика, за грудки и притянул к себе:

— Ты кого на вертел нанизывать собрался, крыса ты плешивая⁈ Это ты меня, как порося, собрался пошинковать? Мне ты проблем устроить хотел, помойная ты псина? Дерьмо облезлого ишака, да я куда за меньшее бошки откручивал! — Ратибор нависал над торговцем, как извергающийся вулкан над кучкой навоза, и никто из находящихся в кабаке ни за какие коврижки не согласился бы поменяться сейчас местами с Крямзием.

В это время восседавший с края стола ещё один охранник оправился от шока, после того как увидел, что произошло с тремя его товарищами, начал медленно вставать и одновременно осторожно потянулся за своим кинжалом, торчащим у него из-за пояса. И в тот же миг в шею ему упёрлось холодное остриё одноручного меча. Это было лезвие одного из двух клинков, что принадлежали сидевшему рядом с Ратибором русому воину. Мирослав, а именно так звали мечника с двумя мечами, вырос как из-под земли, прикрывая своему рыжему другу спину. Один из его палашей и упирался сейчас в кадык телохранителю. Глаза Мирослава сурово смотрели в зенки неуверенно привставшего перед ним бойца. На шее последнего появился небольшой прокол, и тоненькая струйка крови неторопливо потекла по лезвию клинка вниз. Несколько капель упали на пол. Можно было не сомневаться, что, если охранник сделает хоть одно неверное движение, долго он после этого не проживёт. И сам телохранитель, глядя в холодные, спокойные очи Мирослава, понимал это лучше всех. Струйка ледяного пота побежала по его спине, когда он задрал голову, убрал медленно руки от кинжала, поднял их ладонями вверх и тихо сел назад, на лавку. Лезвие меча у горла быстро охладило его первоначальный порыв броситься на помощь своему хозяину. Да, конечно, он хотел ему помочь… Но ещё больше он хотел жить! И своей смерти он только что заглянул в глаза. Они не обменялись ни единой репликой с Мирославом. Два воина прекрасно поняли друг друга и без слов, ибо общались на одном и том же, прекрасно им знакомом и древнем, как сам этот мир, языке — языке острого клинка и крепкой стали.

Между тем экзекуция купца Крямзия была в самом разгаре.

— Ты где, вообще, находишься, жук навозный, ты знаешь⁈

Ратибор тем временем явно вошёл в раж и вдохновенно продолжал свою пламенную речь, крепко держа торговца за ворот его богато расшитого заморским бисером вычурного красного камзола:

— Это наша земля! Это наш город! И это — наша харчевня! Ты ходишь по нашей земле, сидишь тут, жрёшь и пьёшь только потому, что мы настолько добрые, что позволяем тебе всё это! Ты здесь гость, заруби себе на носу, клоп вонючий! А в гостях себя так не ведут! Понял меня⁈ — с этими словами рыжий громила подвинул здоровенную миску с говяжьей похлёбкой, стоящую на столе, и с размаху окунул в неё мордаху Крямзия.

— Утопить тебя, что ль, в этой посудине, как последнего евнуха… — вслух, как бы размышляя, произнёс Ратибор, крепко держа противно булькающую в тарелке супа голову незадачливого лавочника. Тот попытался судорожно вырваться из могучих рук разъярённого гиганта, но это было больше похоже на безнадёжные потуги вяло трепыхающейся в паутине мошки. Вообще без шансов! Рыжебородый исполин, казалось, даже не заметил этих тщетных попыток. Наконец, видя, что Крямзий уже еле шевелится, он вытащил его ряху из миски. Тот сразу стал жадно глотать ртом воздух. Похлёбка у него разве что из ушей не текла. Ратибор принюхался и брезгливо отпустил неудачливого говоруна.

— Ты чего, обделался, что ль, седло старого ишака? Может, сожрать тебя заставить твоё собственное дерьмо…

Купец испуганно затряс головой:

— Н-не-н-над-до… П-п-прошу-у вас-с… Я всё п-п-понял…

Крямзий представлял собой сейчас жалкое зрелище. Весь в похлёбке да своих фекалиях, трясущийся от страха, он нисколько не напоминал себя недавнего, такого важного и вальяжного. Глядя снизу вверх на Ратибора, он больше походил на кролика, посмевшего ненароком наступить на лапу спящему медведю.

— Сейчас извинишься перед хозяином и его дочкой, возместишь им за побои и за своё отвратительное поведение. За жратву и выпивку рассчитаться тоже не забудь! И если ещё раз услышу чего-либо от тебя, какие-нибудь мерзопакостные звуки из твоей пасти… Палками, аки бешеных собак, погоню из города тебя и всю твою свиту! Ты меня понял⁈

Ратибор нависал над трясущимся барышником, как скала. И вид его был страшен. Окружение торговца сидело тихо, как мыши, отводя взгляды и не смея даже пискнуть. Оказаться рядом с тремя лежачими на полу телохранителями или поменяться со своим хозяином местами никому из них не хотелось.

— Как бы лавочник не окочурился тут от страха, друже! — Мирослав улыбнулся про себя. И вместе с тем зорко следил, чтобы никто более не шелохнулся из купеческого окружения. Его меч по-прежнему упирался в шею сидящего охранника, которому оставалось только безропотно наблюдать, как алая струйка образовала тонкий ручеёк, бегущий по клинку, что находился у его горла. На полу уже появилась небольшая лужица крови.

— Бойся меня… — Ратибор вдохновенно продолжал свой монолог. Все в таверне с интересом и даже с некоторым сочувствием наблюдали за происходящим. Купец, конечно, попал… Но сам ведь виноват! Хорошо, что хоть сейчас всё осознал и заткнулся! Поди, и пронесёт его, отделается только вонючими шароварами…

И тут, на счастье Крямзия, дверь в кабак открылась и в «Четыре копыта», пригнувшись, чтоб не удариться головой, вошёл витязь. Был он высокого роста, статен, косая сажень в плечах, как у Ратибора. Но не такой массивный, чуть легче и стройнее и чуть уже последнего в плечах и талии. Копна русых волос и такого же цвета небольшая бородка обрамляли его правильное, можно даже сказать, красивое, мужественное лицо. Одет он был, как и Ратибор с Мирославом (да и как большинство сидящих в корчме), в такую же широкую простую плотную рубаху, шаровары, подпоясанные ремнём, да кожаные сапоги. На поясе — широкий двуручный меч в ножнах. Зайдя и быстро оглядевшись, новоприбывший с ходу верно оценил ситуацию: «Ратибор сейчас душу из человека вытрясет…»

Надо было купца спасать, а то так он их всех распугает, торговля встанет, а это не есть хорошо для града нашего славного… Да и князя приказ…

— Какие-то проблемы? — прищурясь, спросил вошедший, взирая на Мирослава и Ратибора с трясущимся Крямзием.

Рыжеволосый великан медленно оглянулся на говорившего:

— Явился, наконец, — буркнул он себе под нос. Потом опять к барышнику: — Это тебя спрашивают, плешивый ты пенёк! Проблемы есть?

Крямзий отрицательно затряс головой:

— Ни-и-и-к-как н-н-нет, ни-и-к-к-каких п-п-проблем-м, — кое-как пролепетал он, стуча зубами от страха.

— Проблем нет! — бодро ответил Ратибор только что прибывшему воину, после чего произнёс последнее напутствие купцу: — Ещё раз…

Ратибор многозначительно погрозил указательным пальцем несчастному Крямзию. Тот лишь закивал испуганно в ответ. Мирослав убрал свой меч от горла незадачливого охранника и не спеша вытер клинок от его же крови о плечо сидевшего перед ним неподвижно, как статуя, телохранителя. Любопытствующая публика в таверне выдохнула и расслабилась. Похоже, повезло торговцам, легко отделались!

Ратибор подошёл к столику, где они сидели ранее с Мирославом, забрал свой двуручный топор и допил махом кружку кваса. Хозяин оказался тут как тут.

— За счёт заведения, — Феофан признательно улыбнулся. — Благодарю за помощь, добрые люди! Поросёнка подавать? Тоже за счёт заведения, естественно!

— Было бы за что благодарить! — Ратибор недовольно нахмурился. — Я-то уж надеялся на хорошую драку, а тут три калеки да десяток баранов… — огромный ратник кинул на стол несколько медяков. — И я пока ещё в состоянии заплатить за себя сам, Феофан. А поросёнок обождёт. Чую, не до него сейчас. А эти, — Ратибор кивнул в сторону сидящих тише воды ниже травы купцов, — если не угомонятся, только скажи! Пинками их вышвырну из города.

На этом, закончив разговор с трактирщиком, оба витязя подошли к тому воителю, что недавно пришёл и терпеливо ждал их на входе.

— Ну кто ента к нам тут пожаловал… Встань-ка к свету, чтобы разглядеть тебя можно было, мил человек… Ба… Никак сам Яромир собственной персоной нас посетил! — хмыкнул Ратибор. — А то как стал воеводой у князя, так прям запропастился куда-то! Деловой стал! Занятой! Случилось чего, что ты к нам, простым смертным, пожаловал, аль просто мимоходом проходил?

Яромир пропустил эту ехидную тираду мимо ушей и поинтересовался:

— А кто ента там загорает? — и показал на распростёртых на полу кабака Брека и Крума, возле которых уже хлопотали несколько купеческих слуг, безуспешно пытаясь привести лежащих без сознания бойцов в чувство, слегка потрясывая да смачивая пивом им лица. Пока безрезультатно.

— А, — Ратибор лениво отмахнулся, — да чемпионы… По какой-то борьбе вроде… Дальше я не разобрал…

— Да ты что⁈ — Яромир спрятал улыбку в короткой, но густой бороде. — А чего бездвижно лежат на полу?

— Видимо, сильно устали с дороги! — Ратибор пожал могучими плечами. — Вот и прилегли отдохнуть.

— А чего на полу?

— Да пёс их знает! Где устали, там и прилегли, чего докопался-то⁈ — взорвался наконец Ратибор, явно желающий сменить побыстрее тему. — Чего случилось? Давай выкладывай! Ты же сейчас у князя должен быть?

— Надеюсь, «прилегли» они не навсегда? — тихо произнёс Яромир, озабоченно наблюдая за тем, как пытаются привести в чувство двух телохранителей и кого-то третьего, «прикорнувшего» чуть далее, под перевёрнутым столом. — Кабы скандала не вышло. Ты же знаешь, Святослав велел пришлых купцов не трогать без острой на то необходимости. Нам торговлю развивать надо…

— Необходимость была — острее некуда! Нечего хамить! — буркнул Ратибор. — И почём я знаю, навсегда они «прилегли» или не навсегда… За дело ведь «прилегли»! Ну, не рассчитал малость. Очухаются к утру! Может быть… — последние слова он произнёс не очень уверенно.

— Чего ты с ними сотворил? — не отставал Яромир.

— Да рогами стукнул друг об дружку, всего-то! — Ратибор начал закипать по новой. — Пусть благодарят, что я без старушки своей к ним пошёл. (Старушкой рыжебородый воин любовно называл свою здоровенную двуручную секиру.) А то сейчас щи бы из них уже готовили… Было бы новое блюдо в меню у Феофана…

— Со всей силы стукнул-то? — Яромир укоризненно зыркнул на своего вспыльчивого друга.

— Не со всей, но близко, — крякнул молчавший до поры, стоявший рядом Мирослав, но тут же осёкся под испепеляющим взглядом Ратибора. — Яр, они сами напросились, Сварог свидетель!

— Ты вообще молчи! — Яромир обернулся к Мирославу. — Не одному ли из твоих двух мечей благодаря вон та лужица крови на полу образовалась?

— Яр, я тебя умоляю! — Мирослав неодобрительно посмотрел на Яромира. — Комар из этого обалдуя больше кровушки за ночь высосет. И нечего за кинжал хвататься! Легко отделался…

— Со всей силы, не со всей, какая разница⁈ Ну, особо не сдерживался! — Ратибору явно надоел этот разговор. — А будут тут себя вести, как свиньи, мне плевать на всякие там указы, хоть от князя они, хоть от самого Велеса, рогатину им в задницы! Буду гнать пинками до самой границы…

— Святослав к себе зовёт, — прервал Яромир пламенный монолог Ратибора и благоразумно не стал уточнять, в чьи задницы рогатины: в купеческие или Велеса с князем. — Дело есть.

— Да неужели! С этого надо было начинать, а не допрос тут учинять по пустякам всяким, — Ратибор немного оживился. — Ну так пошли, чего стоим⁈ А то от безделья даже ослы дохнут. Надеюсь, уж это дело без хорошей драки не обойдётся…

На этой ноте рыжий исполин махнул напоследок ещё кружку кваса, легко, как пушинку, подхватил свой здоровенный топор, и три приятеля покинули таверну «Четыре копыта», неторопливо двинувшись к дворцу князя Святослава, правившего железной рукой в Мирграде, и оставив Крямзия радоваться своему счастью. Ведь только сейчас он начал понимать, как ему повезло сохранить жизнь и здоровье после встречи с разъярённым Ратибором. Редкая удача, которая далеко не каждому выпадает…

— Везучий ты, клоп! — хмыкнул в сторону купца всё тот же пьянчуга, что чуть ранее глубокомысленно посочувствовал ему. — После того, что ты наговорил Ратибору, всего лишь обделаться — это очень легко отделаться, скажу я тебе! Видно, добрый он сегодня… Да и приход Яромира спас твою задницу, чего уж там…

Глава 2
У князя в гостях

Княжеский дворец располагался в самом центре Мирграда, совсем недалече от таверны «Четыре копыта». Был он сложен из хорошо обработанных блоков серого известняка, имел открытый внутренний двор, три этажа с балконами, и шпиль его, с мастерски выполненным флюгером в виде белого лебедя, заметен был практически из любой части города. Трое наших друзей — Яромир, Мирослав и Ратибор — сидели в княжеских хоромах в обеденном зале за большим дубовым столом, неспешно трапезничали да потягивали отменный квас из украшенных вычурными узорами княжьих кубков. На столе стояло несколько блюд с разными яствами, копчёностями да ещё тёплым хлебом. Во главе стола небрежно восседал князь Святослав. За его спиной, на стене зала, висело большое шёлковое полотнище с искусно изображённой на нём головой здоровенного бурого медведя, сжимающего в своих клыках рукоять огромной двуручной секиры, — официальный герб Мирградского княжества.

Сам государь был строен, подтянут и мускулист. Суровое лицо его с правильными чертами обрамляла копна светлых волос и небольшая щегольски подстриженная бородка. Двадцати семи лет от роду, Святослав являлся практически ровесником находившимся с ним в трапезной богатырям. Последние восседали за столом вальяжно, не стесняясь при князе пить, закусывать да говорить, что думают. И это неудивительно, ибо росли они вместе. Вместе бегали мальчишками на реку рыбачить, вместе осваивали ратное дело, вместе помогали Святославу занять его теперешнее положение и удерживать его. И уж кому-кому, а сидевшим перед ним трём витязям владыка Мирграда верил безоговорочно, и им он давал самые опасные и сложные поручения. Потому что знал, эти трое не подведут и всё сделают как надо. А коли не смогут, то и никто не сдюжит. Так, несмотря на княжий чин, сохранилось между князем и Ратибором, Мирославом да Яромиром то, что вполне можно назвать дружбой. Он знал: они будут биться за него не на жизнь, а на смерть, и он сам встанет за них горой, если понадобится. И трое товарищей тоже знали это, поэтому порой дозволяли себе разные вольности в присутствии Святослава, которые никто более позволить себе не мог.

— Ну, рассказывай, княже, не томи! — сытый Ратибор закончил свою трапезу, отодвинув в сторону блюдо с обглоданными костями только что единолично умятого им ягнёнка, громко рыгнул и тут же заёрзал в нетерпении.

Последние две недели службы у князя навевали на него скуку лютую и вгоняли в тоску дикую. Сидеть без дела он просто не переносил! Его душа требовала приключений, путешествий, кипучей деятельности да хорошей драки.

— Чего вызвал, что стряслось? Надеюсь, враг у ворот? Это хорошо! Давно я никому макушки не откручивал… Недели две точно… — Ратибору аж взгрустнулось от такой вопиющей несправедливости.

Святослав мрачно посмотрел на него. Государь пребывал явно не в духе.

— Накаркал ты, Рат (так Ратибора называли друзья), — наконец хмуро молвил Святослав. — Наши хорошие знакомые у дальних границ спорных территорий с Хазарским каганатом на днях весточку нам передали, что хазары поход против нас готовят и вот-вот выступят! Всех собирают своих. Всех! А это может значить только одно: это не простой набег, как раньше, отнюдь нет! На этот раз они планируют захватить наши земли… Что это значит для всех нас, надеюсь, объяснять не надо…

В обеденном зале на минуту наступила гробовая тишина. Лишь Ратибор довольно осклабился.

— Источник надёжный? — поинтересовался Яромир.

— Более чем, — князь был мрачнее тучи. — Неслабое войско они на нас собрали, около тридцати пяти — сорока тысяч голов. Их разведывательные отряды уже вовсю снуют возле наших границ. Как бы нас не постигла судьба Удвальда Удачливого и его княжества. Все, надеюсь, помнят, что три года назад хазары с ними сделали? Напоминаю, если кто запамятовал: в первую очередь вырезали мужчин всех возрастов, даже маленьких мальчиков! Видимо, чтобы отомстить не смогли, как вырастут. А женщин в неволю уволокли… Молодых женщин, естественно! Всех остальных — опять же, под нож. Ну а самого Удвальда на кол посадили вместе с его воеводой Брыгом и особо приближёнными…

Святославу такая перспектива закончить свою бренную жизнь явно пришлась совсем не по душе.

В трапезной на несколько секунд опять повисла тишина. Но лишь на несколько…

— Да пусть приходят! — взорвался наконец Ратибор. — Не пристало нам всякую нечисть бояться! Да, нас втрое меньше, но нам не привыкать! Каждый наш витязь пятерых этих поганцев стоит! А то и десятерых! Как придут, так и лягут в чистом поле! Я на их могилы опосля ходить буду! И по-маленькому, и по-большому, это уж как приспичит…

— Сколько у нас воинов на данный момент? — Святослав, молча выслушав гневную тираду Ратибора, выжидательно зыркнул на Яромира.

— Как и сказал Рат, примерно втрое уступаем, то есть под четырнадцать тысяч рях будет, если всех собрать… Ну, тысяч пятнадцать-семнадцать максимум, если вообще всех призвать, в том числе с окрестных деревень, кто в состоянии держать меч в руках. То есть всех стариков, калек, сирых, убогих да совсем юных…

— А что там друг наш, Изяслав, что в Орёлграде заседает? — Мирослав вопросительно глянул на князя. — У него примерно столько же ратников, как и у нас. В тридцать тысяч супротив сорока всяко веселее будет! А ежели он откажет и мы не сдюжим, он ведь может быть следующим у них на пути…

— Я как раз думал над этим. По идее, помочь должен! Но он хитрый, засранец! Выгоду свою везде ищет! Может и условие поставить какое-нибудь… Уж больно капризен стал в последнее время, аки красна девица!.. В общем, я вас для этого и вызвал! Поедете втроём к нему на поклон. Делайте что хотите, лишь бы он согласился нам помочь! Голубей я к нему отправил уже с письмецом, так что он в курсе, что трое моих лучших витязей к нему едут по делу важному… До Орёлграда сколько? Дней десять пути, если поспешить и сегодня выдвинуться… Медлить нельзя! По грамоте верительной каждому из вас вручат на выходе из дворца моего, что послы вы мои и имеете право вещать от моего имени! За главного — Яромир, как воевода мой.

Святослав испытующе посмотрел на давно уже невесёлого Ратибора.

— Послом мне ещё бывать не доводилось, — уныло буркнул тот.

Видно было, что эта затея не по душе ему пришлась. Он-то рассчитывал на хорошую драку, на шайку разбойников, которую истребить надобно! Ну, на вторжение вражин, наконец!.. А тут… посол… М-да уж…

— И что значит «делайте что хотите»? А если он нас станцевать попросит? Нам тут же в пляс пуститься надо будет? Я что, на скоморошьего медведя похож? — Ратибор всё мрачнел и мрачнел. — Я ему тогда по тыкве дам, и всего делов! До конца жизни у меня плясать будет, дурачок…

Раздался громкий стук, и в обеденный зал неуверенно заглянул дружинник Бронислав, возглавляющий в этот день охранный караул Святослава.

— Княже, — молвил тот несмело, — к тебе тут купцы какие-то пожаловали! Пришлые! Говорят, из Орёлграда… Жаловаться изволят! Плачутся, что обидели их тут крепко, в «Четырёх копытах»! Ну, в трактире нашем. В суп моськой кунали, избили… Угрожали расправой лютой и тем, что палки об их спины переломают и из города выкинут… Ещё каких-то страстей наплели про злого рыжего исполина, что всех их напужал жутко… — при этих словах Бронислав быстро покосился на сидящего мрачнее тучи Ратибора и инстинктивно поёжился. — Я б их выгнал пинками, да ты велел в таких случаях всех обиженных немедля к тебе приводить, дабы по горячим следам бороться с беззаконием и самоуправством в Мирграде… Тем более если речь идёт о барышниках пришлых…

— Вводи их сюда немедля! — князь глотнул кваса из стоящего перед ним резного кубка. — Из Орёлграда, значит… Какое совпадение, однако! Поглядим, что это там за птицы…

Мирослав и Яромир угрюмо посмотрели на своего рыжего друга. Тот насупился:

— Ента я, княже, торгашей этих взгрел сегодня слегка… — Ратибор несколько смущённо пожал плечами. — Обидели Феофана с дочкой его и хамили. В том числе и мне.

Святослав нахмурился. В этот миг в чертог княжий ввели уже успевшего переодеться Крямзия с двумя его приближёнными.

— Здравствуй, владыка! Низкий поклон тебе из Орёлграда! Я, купец Крямзий, пришёл к тебе по делу важному! — не до конца ещё протрезвевший Крямзий и два его прихвостня согнулись в низком поклоне. А как разогнулись, так у них челюсти и отпали при виде князя Святослава и сидевшего рядом с ним порядком уже злого Ратибора с Мирославом и Яромиром в придачу, которые так же недовольно рассматривали незваных гостей. Крямзий вдруг нутром почувствовал, что ещё сильно пожалеет об этом своём визите к правителю Мирграда.

— Что у тебя случилось, уважаемый? — Святослав вопросительно смотрел то на Крямзия, то на троих друзей. — Давай выкладывай, коли пришёл!

А Крямзий, как громом поражённый, в ужасе таращился на рыжеволосого великана, и ноги его предательски затряслись.

— Ты бы, Свят (так называли князя Святослава в лицо только приятели), велел убрать шкуры из-под его ног, а то наш гость слаб на корму. Того и гляди прорвёт плотину! Опять… — Ратибор грозно воззрился на Крямзия, отчего тот затрясся ещё больше, как тонкая осина на ветру.

— Ты чего, купец, в ступор впал? Обидел тебя кто? — Святослав усердно делал вид, что грозно хмурится, хотя это у него не очень хорошо получалось, и мимолётная улыбка несколько раз всё же озаряла его волевое лицо.

— Н-н-нет, н-нет, всё хор-рошо… — заикаясь, заклацал зубами несчастный торговец. Наконец он взял себя в руки и натужно улыбнулся. — Я лишь заглянул, чтобы выразить своё почтение, великий князь, и преподнести в дар тебе эти меха и шубы! От всей души прими! Прекрасный город у тебя, прекрасные люди в нём живут! — в сторону Ратибора он старательно не смотрел. В это время двое его подручных свалили к ногам принесённые с собой относительно небольшие свёртки с подарками и поспешно покинули трапезную властителя Мирграда. Святослав на дары даже не взглянул.

— Так-так… — постучал он пальцами по столу и метнул гневный взгляд на Ратибора. — Не вовремя, ох как не вовремя, Рат… Орёлград нам нужен! Примирись с лавочником!

Последнее прозвучало жёстко. Это был приказ, и это понимали все сидящие за столом. Ратибор насупился, пробурчал что-то недовольно себе под нос и взглянул хмуро на князя:

— Да пошёл он! Прям туда, в болото, с тиной тухлою!.. Там ему самое место…

— Надо, Рат, — Святослав твёрдо вперился ему прямо в глаза. — Для нашего княжества надо! Переступи через свою гордыню. Прошу тебя!

Это другое дело! Не приказ уже, а личная просьба государя! Нехотя, лениво Ратибор повернул голову к Крямзию:

— Мир, купец?

— Д-да, д-да-а, конечно, мир! — охотно затряс тот вспотевшей физиономией в знак согласия.

— Вот и ладушки! — Ратибор с чувством исполненного долга зычно рыгнул.

— Ты неисправим, рыжий упрямец, — Святослав тяжело вздохнул, а после обернулся к торговцу: — Благодарю вас за визит к нам и за дары ценные! Прошу, будьте моими гостями. Комнаты для тебя и твоих слуг приготовят сей миг.

— Благодарю и я вас, — Крямзий снова взял себя в руки, и голос его был ровный и спокойный. — Но мы отправляемся сегодня домой, так что не можем принять ваше предложение. Передать ли что князю нашему Изяславу, вашему самому верному другу и союзнику?

— Ты вхож к Изяславу? — Святослав настороженно уставился на барышника.

— Конечно! И мы очень спешим сообщить ему, как удачно съездили в Мирград.

Было непонятно, ехидничает он сейчас или всерьёз. Святослав прищурился:

— Что, даже не откушаете с нами?

Крямзий отрицательно мотнул головой:

— Спешим, княже!

Святослав снова нахмурился. Потом дважды щёлкнул пальцами, подозвал к себе мигом явившегося на зов Бронислава и тихо сказал ему: «Четыре тюка». Охрана понимала Святослава с полуслова. Подарки купеческие быстро убрали, а взамен их принесли четыре здоровых куля, набитых под завязку драгоценными мехами.

— Передай, досточтимый, будь добр, дары мои своему князю Изяславу. В знак нашей крепкой дружбы, так сказать! Если, конечно, тебя это не сильно обременит. Один тюк твой. За труды твои нелёгкие! Ну и в качестве возмещения за доставленные неудобства.

Это был очень щедрый дар. Крямзий аж весь засиял:

— Ну что вы, владыка, право слово, не стоило… Как можно… Разве что один тюк всего… Конечно, не обременит… Когда такие люди просят… Как можно отказать… — Крямзий являл собой саму любезность во плоти. — Конечно, сделаем всё в лучшем виде, не сомневайтесь…

Неизвестно, сколько бы продолжалось бессвязное лепетание рассыпавшегося в любезностях Крямзия, если бы Святославу это быстро не надоело.

— Тогда счастливого пути, многоуважаемый! — князь быстро прервал нескончаемый словесный поток купца и дал понять этими словами Крямзию, что аудиенция закончена.

Тот с двумя подручными, ждавшими за дверьми трапезной и по зову своего хозяина явившимися тут же на помощь, взвалили на себя мешки и, пятясь к выходу и бормоча слова благодарности, быстро покинули обеденный зал княжьего дворца.

— Зачем⁈ — почти вскрикнул Ратибор, когда барышники удалились восвояси. — Да мы сами могли бы довезти до Изяслава эти дары, и они прибыли бы в целости и сохранности! И не пришлось бы ничего давать этому проходимцу! А он прохвост самый настоящий, нутром чую! Скользкий тип! И теперь неизвестно, сколько тюков получит Изяслав! Неизвестно вообще, получит ли он хоть что-то!

— Да, надеюсь, если честно, на что-нибудь подобное, — Святослав спокойно улыбнулся.

Ратибор, Яромир и Мирослав удивлённо и вопросительно уставились на князя.

— Не вовремя, друзья мои, вы с лавочниками из Орёлграда свару устроили! Ну да что теперь делать? Теперь у вас есть в Орле враги. И вы как раз туда едете, — правитель Мирграда задумчиво размышлял вслух, заодно объясняя товарищам свой поступок. — Но мы этим торгашам немножко крылышки да подрежем! Они взяли подарки и обязались доставить их по назначению, то есть самому Изяславу. Доставят дары от меня в целости и сохранности — хорошо! Не всё доставят или не доставят вовсе — ещё лучше! А им, то бишь купцам, хуже! — Святослав хитро улыбнулся.

— Княже, в случае чего, если козни какие, ты хочешь, чтобы Изяслав думал, что эти барышники его обокрали? Не доставили ему твои дары? Или, точнее, не все дары доставили? Например, один тюк прикарманили? — Яромир озадаченно хмыкнул. — Неплохо… Свидетелей нет у Крямзия, окромя его самого… — Яромир первый врубился в нехитрый план Святослава.

— И кто же Изяславу об этом сообщит? — Мирослав прищурился. — Уж не мы ли?

— Вы и сообщите. В чём загвоздка? — Святослав выжидающе посмотрел на приятеля.

— В том, что вряд ли он нам поверит! — озабоченно рассуждал вслух Мирослав. — На нас, значит, нашепчет всякого нехорошего своему князю Изяславу этот купец Крямзий, а мы на него в ответ? Скажет Изя (так в народе любовно называли Изяслава), что наговариваем в отместку, сочиняем…

— Я дам вам официальную бумагу, с моей печатью и подписью, — Святослав был спокоен как удав. — В ней я поприветствую Изяслава и скажу, что отправляю к нему своих лучших людей со второй частью даров. Первую часть, а именно четыре тюка с мехами соболиными, я передал с твоим верным слугой, лавочником Крямзием. Он мне гарантировал, что получишь ты их в целости и сохранности…

— Но купец доставит Изяславу не четыре кулька, а три, не так ли? — Мирослав пытливо глазел на князя.

— Ага! Ну а то, что один из тюков я сам подарил торговцу, Изяславу мы сообщать не будем… Кроме нас да самого купца, об этом никто ведь не знает! А вот свидетелей того, что мешков было четыре, найдётся много. И вышел он из моих хором с четырьмя тюками даров, и из Мирграда выехал с четырьмя, и в Орёлград приехал с четырьмя… Даже его собственные люди из его же свиты подтвердят! А Изяслав получит всего три тюка… Смекаете? Кому, как вы думаете, Изяслав поверит, если ему шепнуть на ушко, что Крямзий один куль с дарами себе прикарманил? Всё указывать против купца будет. Так что по итогу, если этот льстивый змей будет супротив вас интригу свою недобрую плести в Орёлграде, покажете Изяславу это моё письмо. Но только в этом, крайнем случае! Ибо если барышник не будет настраивать Изяслава против вас, погубим мы его этой бумагой почём зря…

— Да-а-а… Что с тобой, Свят⁈ — озадаченно протянул Ратибор, глядя осуждающе на государя. — Подставить купца решил? Я тебя таким ещё не знавал!.. Подленько это… И низко! Не ожидал я от тебя, княже, такого… И торгаша, право, даже жаль стало немного… Я ведь правильно понял, что эту твою бумагу официальную мы покажем Изяславу в качестве доказательства своих слов? Ну если купчишка супротив нас начнёт воду мутить? То есть, проще говоря, ты предлагаешь нам его просто-напросто оболгать в случае чего⁈ Я сроду никому не врал и начинать не собираюсь, Свят! Так что участвовать в этой подленькой истории у меня всё меньше желания становится! А вот сходить в ближайший нужник с твоей официальной бумажкой — потребность огромная появляется! Уж я найду ей более подходящее применение, не сомневайся…

— Надеюсь, вторую часть подарков ты нам с собой уже приготовил? — перебил разошедшегося не на шутку приятеля Яромир.

— Разумеется! Дары давно готовы! Пришлось вот только, как видите, часть лавочнику отдать…

Святослав устало улыбнулся, обращаясь к сидящему темнее тучи Ратибору:

— Рат, я понимаю твоё негодование, мне самому на душе тошно, но другого выхода нет! По крайней мере, я не вижу его. Слишком многое на кону, понимаешь⁈ И эту пакостную историю я придумал для того, чтобы ваши маковки по приезде в Орёлград сразу на плахе не оказались! Всё! Закончили причитать и переживать о чистой совести своей! Это моя идея, мне за неё и ответ держать перед Сварогом! А вы просто выполняете мой приказ! Тем более не известно, увидите ли вы вообще купца этого хоть раз в жизни ещё! Тогда этой бумагой костёр разведёте на обратном пути на одном из привалов, делов-то! Или вон, на нужнике с ней, как предлагает Ратибор, засядете! Итак, обсуждение закончено! Ваши кони, сытые и отдохнувшие, давно вас ожидают в моей конюшне! С ними заберёте и пару вьюченых лошадей с провизией и дарами. Вот вам, — на стол шлёпнулись один за другим два тугих кошеля с серебряными монетами и ещё один с золотом, — на карманные расходы, так сказать. Средств не жалейте! Важен результат! Помните — нам нужен Изяслав и его войско! Вопросы есть? — Святослав обвёл друзей взглядом.

— А если Крямзий все четыре тюка вместе с тем, что ты ему подарил, решит Изяславу отдать, а потом уже козни свои плести начнёт? — не унимался Мирослав.

— Добрана ко мне, — повысил голос князь. — Живо!

Писарь по имени Добран не заставил себя долго ждать и, устроившись чуть поодаль от мирградского владыки и его приятелей, приготовился записывать.

— А мы в таком случае, — продолжал Святослав, — укажем в сопроводительном письме, отчего злоба у него такая на вас лютая. Правда ведь никогда не повредит! Расскажем всё как было! Изяслав хоть и капризен, но честен и справедлив. Он по совести всё рассудит!

— Не забудьте там заодно написать, как этот Крямзий в штаны наделал с перепугу, — улыбнулся Мирослав. — Лишним не будет!

— А это идея! — Святослав хмыкнул. — Ведь наш Изя ужас как брезглив, если что. Это помимо того, что страсть как не любит трусость в людях…

Совместными усилиями, с шутками-прибаутками, в забавных подробностях письмо надиктовали прилежно всё записавшему Добрану, после чего скрепили печатью княжеской да подписью и вручили Яромиру.

— Теперь поспешите, — государь опять стал серьёзным, — времени у нас немного осталось.

Друзья опустошили свои кружки и молча посидели с минуту на дорожку.

— Пора, — Яромир встал. — Быстрее выйдем, быстрее вернёмся!

— Как я уже сказал, ваши кони ждут вас в конюшне. На каждом из них в седельной сумке найдёте ещё по мешочку монет. По пути в деревнях закупитесь жратвой да квасом, коль понадобится. Ну, не мне вас учить! Давайте, братцы, поспешайте! Времени в обрез! — напутствовал их Святослав.

Витязи встали, пожали правителю Мирграда руку и вышли во двор. На выходе из дворца Яромиру вручили верительные грамоты князя с печатью и подписью, а также ещё одно, на этот раз торжественное письмо с предложением военного союза против супостатов хазарских. Яромир спрятал всё это добро в дорожную сумку. Коней их уже вывели из конюшни плюс лошадь под провизию и ещё одну — под тюки с дарами.

— Близким вашим я послал гонцов, что вы в срочный поход отправились, — Святослав вышел вслед за ними, — так что они в курсе, не волнуйтесь. Удачи, друзья! Жду с добрыми вестями!

— Моя Марфуша меня прихлопнет по возвращении, — с показным прискорбием сообщил своим товарищам Ратибор, — за то, что сам не пришёл проститься с ней перед дорогой дальней!

— Или за то, что решит, будто ты по девкам шляешься, а не по походам всяким, — рассмеялся по-доброму Мирослав.

— Но-но, ты что такое мелешь, чертополох ты окаянный⁈ — возмутился Ратибор. — У нас с моей Марфой любовь и верность до гроба… А тебе бы, друже, пора уже остепениться да жениться, чай, жених-то из тебя видный!

— Дурное дело нехитрое и спешки не любит, — фыркнул Мирослав.

— Дурная тут только твоя голова, ибо не понимает, как это хорошо, когда дома ждёт тебя любимая и пяток-другой твоих детишек…

— Нет уж, увольте! Мне только выводка цыплят не хватало для полного счастья…

— Зря ты так! Рат дело говорит, — поддержал Ратибора Яромир. — Когда из долгого похода в родимую избушку возвращаюсь, а там меня моя Бояна радостно встречает да трое моих сорванцов на шею вешаются… Уж поверь, это прекрасно!

— Охотно верю, — буркнул недовольно Мирослав, порядком уставший от попыток окружающих его женить. — Вы закончили мне нравоучения о семейной жизни читать или только начали? Под ваше бурчание хорошо дремать, так что прошу вас, не останавливайтесь, я хоть в седле прикорну немного, а то чего-то плохо спится в последнее время…

— Это, наверное, потому, — подмигнул Ратибор Яромиру, — что сердце твоё уже пронзила стрела любви, и мы ведь как раз направляемся в те края, где обитает твоя единственная и неповторимая пташка, не так ли⁈

— Много будешь знать — до старости не доживёшь, — смущённо промямлил в ответ Мирослав.

— Очень на это надеюсь! Что может быть хуже для воина, чем дожить до старости и умереть в собственной кровати⁈ Бр-р-р, это же ужас просто, а не смерть! — Ратибор поморщился. — То ли дело погибнуть в битве от острого клинка, чтобы потом отправиться в чертог к Сварогу и пропустить с ним чарку-другую доброй медовухи!

За таким мирным переругиванием прощаться да обниматься долго не стали; витязи вскочили на своих коней да поехали прочь из Мирграда. Путь предстоял неблизкий, а время поджимало.

Глава 3
Путь-дорога

На первом же привале у разведённого костра, после того как друзья сытно перекусили, Ратибор, лениво икнув, прямо посмотрел в глаза Яромиру и твёрдо сказал:

— Дай-ка, друже, ты мне письмецо-то княжье. Ну, то самое, с наветом на купца этого плешивого, как его там… Хрямзий вроде или Крякзий…

— Крямзий, — подсказал сидевший недалече Мирослав.

— Да хоть Хрякзий! Неважно, в общем!.. Письмишко-то достань…

— Зачем тебе? — Яромир, прищурившись, внимательно взглянул на Ратибора.

— Почитать хочу.

— Оно опечатано княжьей печатью…

— Да хоть Перуна печатью! Давай уже… — Ратибор гневно сверкнул голубыми очами.

Яромир знал, что спорить с этим рыжим упрямцем, если уж он что-то втемяшил в свою буйную голову, бесполезно, потому нехотя встал, порылся в дорожной сумке и молча протянул требуемое письмо Ратибору. Тот быстро вскрыл его, бегло просмотрел, после чего скомкал да выкинул в горящий костёр. Мирослав лишь неопределённо хмыкнул, так ничего и не сказав; он понимал своего закадычного друга без слов. Яромир тоже молчал, лишь неодобрительно покачивая головой. Наконец он произнёс:

— Нехорошо это, Рат! Нарушили прямой приказ князя! Себя подставили сейчас! А если Крямзий…

— Если Крямзий чего-то вякнет, я его удавлю, как куропатку! Но сделаю это открыто, без всякой подлости! А Святослав, конечно, дал… Плохо на него чин княжий влияет… Он ведь никогда не был таким! Видно, кто туда, наверх, во власть попадает, все рано или поздно вынуждены… Как это правильнее сказать-то… Подличать, что ли, чтобы на плаву удержаться! Все приёмы уже становятся хороши, даже самые низкие и отвратительные, лишь бы их самих не сожрали с потрохами…

— С волками жить — по-волчьи выть, — глубокомысленно произнёс Мирослав, задумчиво глядя на догорающий в костре пергамент.

— Ну вроде того, — согласно кивнул Ратибор. — Только я не хочу и не буду такой подлостью заниматься! Мы выполним поручение Святослава, не замаравшись в этом дерьме! И совесть наша будет чиста. Вы со мной?

Ратибор внимательно посмотрел на друзей.

— Само собой, — Мирослав согласно кивнул.

— Всегда с тобой, Рат, ты же знаешь! С самого детства, плечом к плечу, — тяжело вздохнул Яромир. — Будь что будет! Но совесть наша, как ты и сказал, останется чиста!

— Вот и ладушки! — Ратибор удовлетворённо вздохнул. — Давайте на боковую, путь неблизкий нас ждёт.

Уговаривать никого не пришлось; приятели наши являлись путниками бывалыми и прекрасно знали, что здоровый крепкий сон — это основа завтрашнего доброго дня. Если, конечно, есть желание, чтобы завтрашний день стал добрым. А желания такого было с лихвой. Поэтому, быстро завалившись набок и задремав, трое воинов отлично выспались и на рассвете уже выехали по направлению к Орёлграду, полные сил и решимости как можно быстрее предстать пред светлые очи князя Изяслава.

Ехали наши славные витязи полями-лесами, по бескрайним просторам Древней Руси-матушки. И на восьмой день своего пути выехали к знакомой им по прошлым визитам небольшой деревушке на краю леса, находившейся на отшибе, где и решили переночевать да пополнить подходившие к концу запасы еды и воды. Подъезжая к окраине села, вдруг услышали они шум да гам. То крики, то смех, то звук бьющейся посуды; что за напасть, что происходит⁈

— Ну сейчас-то, надеюсь, будет драка⁈ — со слабой надеждой воскликнул Ратибор.

— Тебе лишь бы кулаки почесать! — ухмыльнулся Яромир.

— Сам такой, хвост трубой! — ехидно огрызнулся рыжебородый исполин.

Мирослав лишь улыбнулся. Он был самый спокойный и молчаливый среди друзей.

Ратники въехали в деревню. Одна кривая улица да с дюжину ветхих изб на ней — вот и всё, что представлял собой маленький посёлок. Всё его население, десятка четыре весьма разношёрстных жителей, от мала до велика кучковались, пели да плясали в центре улицы, возле нескольких столов, забитых едой да выпивкой. Копчёности разные, хлеб с мёдом да пиво с вином, квасом и медовухой разлетались только в путь. Деревенька гуляла. Во главе одного из столов сидели молодые парень с девушкой, оба нарядные, в красивых белых праздничных одеждах. Возле них толпилось много народу, тосты в их честь поднимались каждую минуту.

— Свадьба! — Ратибор довольно улыбнулся. — Это мы вовремя! Люблю свадьбы! Почти так же, как добрую битву…

Недолго воины стояли в стороне одни. Их заметили. Гул празднества быстро стих. Сельчане с опаской смотрели на троих матёрых незнакомцев, вооружённых до зубов.

Наконец вперёд выступил высокий тощий старик лет семидесяти, опирающийся на крепкую дубовую палку:

— Здравствуйте, люди добрые! Меня зовут Евстафий, я староста нашей небольшой деревушки. Кто вы, странники, и что вам надобно? С чем к нам пожаловали, с миром аль нет?

— Путники мы, отец! С миром пришли, с миром, — княжий воевода спрыгнул с коня. — Я Яромир, а это друзья мои, Мирослав и рыжий медведь по имени Ратибор. Проездом у вас оказались. В Орёлград путь держим. Дозволь нам пополнить у вас запасы воды и продовольствия да переночевать. Заплатим щедро… — для убедительности Яромир подкинул в руке мешочек с монетами. — Я, кстати, бывал уже у вас, опять же, проездом, года два назад… Гостеприимством вы славились своим…

— Да все мы бывали, и не раз! — «рыжий медведь по имени Ратибор» широко улыбнулся. — Квас у вас отменный, как помнится! А ряженка с мёдом — пальчики оближешь!

— Да без проблем, коль так, коль с миром, коль знакомцы старые! — старик радостно заулыбался. — Вспомнил я вас! По крайней мере, двоих-то уж точно, самых здоровых… Вы честные и порядочные, что редкость, к сожалению, в наше непростое время! А мы как раз тут свадьбу гуляем, присаживайтесь к столу!

— И почему, интересно, всегда помнят лишь самых здоровых? — пробурчал недовольно Мирослав.

— А потому что приметные мы, в отличие от всякой мелкой шелупони, что под ногами лишь путается… — Ратибор не стал упускать случай бросить колкость в адрес Мирослава.

— Ну-ну, я так и понял…

Сельчане заулыбались, повисшее в воздухе напряжение спало. Спешившихся богатырей тут же усадили за один из столов; коней их отвели в небольшой загон недалече, предварительно хорошо напоив и накормив. Впрочем, как и самих путников, кои устали с дороги и охотно присоединились к застолью. Дары княжьи оставили в доме старейшины Евстафия, который клятвенно заверил троих приятелей, что всё будет утром в целости и сохранности. Сомневаться в словах старосты причин не было, ведь не первый раз тут странники наши останавливались, поэтому друзья с ходу влились в народные гулянья, что устроили себе жители этой небольшой, богами забытой деревушки. Ратибор один умял целого порося и осушил залпом здоровенный кувшин кваса, за что удостоился восторженных улюлюканий от местных. Яромир с Мирославом старались не отставать и тоже уплетали за обе щеки. Пиво, квас, вино да медовуха лились рекой…

Часа три прошло уже с того момента, как товарищи присоединились к пиршеству. Стало вечереть. Вдруг к столам прибежал чумазый, запыхавшийся мальчонка лет десяти:

— К нам гости! — выпалил он. — Похоже, от Ждана Зайца!

Все разом замолкли, веселье мигом стихло. Издалека послышался цокот копыт и голоса. Небольшой отряд всадников подъезжал к посёлку. Человек десять, не больше.

Ратибор недоумённо оглядел притихший народ и спросил:

— Что за Ждан, хрен такой, Заяц⁈

— Напасть наша! — сокрушённо покачал головой староста. — Свалилась на наши макушки несчастные чуть более года назад! Теперь не знаем, как избавиться! Местная шайка лихих людей из-под Орёлграда. Собирает дань со всех окрестных деревень. Кто не платит, тех сначала избивают, потом сжигают. Могут прямо в доме спалить, с детьми… Ну а Ждан по прозвищу Заяц — вожак их… Страшный и безжалостный человек…

— Да ну⁈ А что же князь Орёлграда, Изяслав, вас не защищает? — Яромир удивлённо вскинул брови. — Вы ведь его подданные как-никак…

— Ага, как же, дождёшься, — Евстафий горько хмыкнул. — Он, может, и помог бы, коль не одно обстоятельство: главарь ватаги, Ждан Заяц, то ль двоюродный, то ль троюродный братец самого Изяслава! В общем, выходит, родственник государя нашего…

— Да что ты гутаришь! — Ратибор быстро переглянулся с друзьями. — Вот оно как, значит…

— Ага! — раздалось из толпы. — Братца-то он не может вздёрнуть на ближайшем деревце, оттого тот и шалит! Совсем распоясался!

— А почему его Зайцем прозвали? — полюбопытствовал Яромир. — Чего, быстро бегает аль уши настолько большие, что солнце закрывают?

— Да шапка на нём постоянно надета заячья, ну, из заячьего меха, то бишь, — Евстафий опять горько вздохнул. — Не стягивает её нигде, даже в доме аль харчевне! Везде в ней ходит и зимой и летом. Ему, судачат, как-то в драке в одном трактире ухо отсекли, вот он с тех пор её и не снимает! Натянет поглубже, и не видно вроде… Спит даже в ней, говорят…

— Ишь какой стеснительный! — Ратибор недобро рассмеялся.

— Вы только про ухо ему ничего не балакайте, если встретите! Больная тема его. Не вздумайте шутить об этом! Осерчать может да порубить вас в капусту со злости! И вообще, молчите лучше сейчас, а то найдёте неприятностей на свои буйные головы!

— Ну это мы ещё посмотрим, кто кого в капусту порубит! — Ратибор аж оскалился. — А неприятностей, отец, мы не боимся. Головы у нас дубовые, и вообще, чхать я хотел на такое неприятное слово, как «неприятность».

Тут диалог Евстафия и троих витязей прервали прибывшие незваные гости. Подъехали они прямо к столам, совершенно ничего не опасаясь. Явно не впервой тут. Спешиться не торопились. Подняли клубы пыли, начали объезжать сельчан кругами и рассматривать, настороженно косясь на наших путников. Вели себя новоприбывшие нагло. Не как гости, а как хозяева.

— Эй! — воскликнул один из них, тощий, маленького роста, с противным писклявым голоском, вечно бегающими неопределённого цвета глазами и кривым, неправильно сросшимся после давнего перелома носом. — Да тут гулянка никак, а нас и не позвал никто! Нехорошо, — недобро осклабился он. — Значит, заплатите вдвое! Гуляете, стало быть, есть на что пить да жрать!

— Мы не далее как на прошлой неделе платили, Курьян! — обратился к говорящему староста Евстафий. — А тут опять, да ещё вдвое! Князю платим, вам платим! Ты разорить нас хочешь⁈ Смилостивись!

— Скажи спасибо, старый хрен, что всё не забираем! — Курьян гордо гарцевал на своём гнедом коне перед сельчанами, явно упиваясь чувством собственной значимости. По всей видимости, в только что прибывшем отряде разбойников он был главным. — Мы на вас время своё тратим, а ты знаешь, как дорого оно, время-то наше? И оно дорожает не по дням, а по часам! Так что собирай оброк и вели нам комнаты для ночлега приготовить, да самые лучшие! Смеркается, у вас переночуем! Да с дивчинами вашими, может, пощипаемся, — противно ухмыляясь, Курьян плотоядно осматривал молодую невесту, которая от испуга взвизгнула и спряталась за спину жениха. Тот загородил её собой, сжал кулаки и, мрачно насупясь, смотрел на Курьяна. Стало понятно, что крови сегодня не избежать.

— Я тебе сейчас скажу спасибо, дрыщавый ты заморыш! — вдруг раздался мощный баритон.

Ратибор встал из-за стола и, как нож сквозь масло, не спеша пошёл через толпу крестьян к Курьяну.

— Что⁈ Да ты… Да как ты смеешь!.. Ты кто такой⁈ Ты знаешь, с кем разговариваешь, рыжий остолоп⁈ Я — правая рука самого Ждана За… — договорить он не успел.

— А ну, иди сюда, ослиная рожа, — с этими словами быстро выходящий из себя Ратибор подошёл и одной рукой легко сорвал опешившего Курьяна с коня да шмякнул того о землю, выбив из него весь дух, а вместе с ним и всякое желание спорить. — Плевать я хотел, чья ты там правая рука или левая нога, плюгавый ты козлопас! Меня зовут Ратибор, и я раздавлю всю вашу свору воров и убийц, коль хоть ещё раз сюда припрётесь, молот Сварога вам в задницы с проворотом!

Повисла секундная пауза, после чего пятеро из оставшихся девяти подручных, не до конца ещё придя в себя от шока, вызванного столь скорой расправой над их предводителем, торопливо спрыгнули с рысаков и поспешили на помощь своему главарю, хватаясь на ходу за рукояти мечей и кинжалов. Да достать их разбойникам было не суждено — на их пути возникло неожиданное препятствие в лице Яромира с Мирославом.

Два мощных удара — и двое подручных Курьяна отлетели без чувств на несколько метров, собирая пыль дорожную. Яромир, как и Ратибор, вкупе с огромной физической силой обладал удивительной для своего могучего телосложения скоростью и ловкостью. Третьему, который попытался всё-таки достать меч из ножен, кулак Яромира влетел в живот. Душегуб сложился пополам и рухнул на землю, жадно ловя ртом воздух. Про свой клинок он и думать забыл. С четвёртым и пятым подручными разобрался Мирослав. Не мудрствуя лукаво, уложил обоих, мастерски орудуя бог весть откуда взявшимся в его руках копьём. Приложил каждому в голову древком, одному в висок, второму прямо по переносице, тут же её сломав.

Всё это действо заняло буквально несколько секунд. Сельчане, Курьян и оставшиеся четверо членов шайки, что не успели ещё слезть со своих лошадей, ошарашенно взирали на то, как только что спешившиеся пять человек из банды Ждана Зайца уже валялись на земле. Кто лежал без сознания, кто катался и стонал от боли, кто полз в одном ему известном направлении, по пути обильно орошая почву своими кровавыми соплями.

— Да что ж за напасть такая! — прорезал наступившую тишину недовольный возглас Ратибора. — Вы чего делаете, лопухи окаянные⁈ Могли бы мне хоть парочку оставить! — рыжеволосый гигант укоризненно уставился на приятелей. Потом повернулся к оставшимся четверым всадникам и пошёл в их сторону, с надеждой произнося: — Ну хоть эти четыре оленя ещё тут остались…

«Четыре оленя» как по команде мигом вышли из оцепенения, их охватившего, лихо развернулись да быстро пришпорили коней, поскакав шустро прочь и оставив своих товарищей на произвол судьбы. Лишь гневные проклятья Ратибора неслись им вослед:

— Куда⁈ Стоять! Да сапоги Перуна вам в задницы, ишаки вы облезлые! Только я вознадеялся на хорошую драку, и тут всё обломали! Крысы помойные, чтоб вас всех коты мартовские переловили и полюбили беззаветно…

— Рат, тут дети, — с укоризной бросил Мирослав рыжему приятелю.

— Ну, извиняйте! Душа кипит от негодования, понимаешь! — Ратибор кашлянул и чуть смущённо оглянулся.

Сельчане стояли кучками и тревожно смотрели то на лежащего на земле Курьяна с его подручными, то на трёх богатырей, то на улепётывающих прихвостней Ждана Зайца и нервно перешёптывались.

— Ну что не так? Говорите уже! — у Ратибора начинало портиться настроение.

Староста вышел вперёд:

— Да медвежью услугу вы нам оказали, люди добрые! Они ведь вернутся, да с подкреплением! Тогда, когда вас уже не будет тут! Как думаете, что они с нами сделают в отместку за сегодняшнее унижение?

— Сейчас узнаем, — Ратибор подошёл к Курьяну, который начал помаленьку приходить в себя.

— Эй ты, мокрица костлявая, селян ещё будете обирать? — здоровенный воин взял Курьяна за шкирку одной рукой и без каких-либо видимых усилий поднял того над землёй так, чтобы лицо негодяя было практически наравне с его собственным.

Курьян походил сейчас на беспомощную соломенную куклу в медвежьих лапищах могучего Ратибора, и впрямь чем-то напоминавшего собой медведя. А в лапах у того трепыхался сейчас «заяц». Точнее, его «правая рука».

— Ты меня слышишь, правая культя Зайца? — Ратибор легко встряхнул своего пленника за шиворот, как котёнка.

— Д-да, да-а, — пролепетал, стуча зубами, Курьян. Всю его спесь как ветром сдуло. Вид у него был жалкий.

— Что да-да, муха ты навозная, я не понял⁈ Селян и дальше обирать будешь⁈ — Ратибор грозно нахмурился. — Может, тебя ещё разок о землю шибануть? Ну, чтобы уже наверняка ты окочурился, плесень носатая!

— Н-н-нет, не-ет, не-е-ет, ни в коем разе, не извольте беспокоиться! Я вообще забыл уже дорогу сюда и что я тут делаю! И кто такой З-заяц, я понятия не имею! Я даже имя своё с трудом п-п-припоминаю… П-правда, правда! — Курьян испуганно вжал голову в плечи, насколько это представлялось возможным в данной ситуации, и одновременно замотал ею усиленно.

Зрелище было довольно комичное, жители деревни заулыбались, часть откровенно засмеялась. Ратибор отпустил Курьяна. Тот шмякнулся о землю, тут же вскочил и бросился бежать, но могучая длань рыжебородого исполина быстро легла ему на плечо, и тот опять упал наземь. Хохотали уже все. Грозный Курьян, правая рука самого Ждана Зайца, сейчас больше походил на шута, чем на наглого разбойника, каким его тут знали.

— Я тебя что, шельмец, отпустил? — Ратибор, как скала, возвышался над Курьяном. — Или встать разрешил?

Попытавшийся снова подняться Курьян тут же сам плюхнулся на землю и заискивающе, как побитая хозяином собака, посмотрел снизу вверх на своего мучителя.

— Тьфу на тебя, лизоблюд поганый! — Ратибор брезгливо взирал на Курьяна сверху. — Только вот не верю я ни единому твоему слову! Посему скажи-ка ты мне лучше, как нам Зайца твоего, Ждана этого найти? Чую, что нам надо с ним побеседовать лично, а не с его холуями!

— Так найти его — дело нехитрое! — Курьяну явно закралась подленькая мысль в голову, отчего он даже нервно загоготал, за что тут же получил несильного пинка от Ратибора, после чего заскулил и обиженно продолжил: — В Орёлграде он обычно зависает, в харчевне «Хромая лошадь». Спросите любого местного, он подскажет, как пройти. Так что, если надумаете в гости, милости просим! — Курьян не удержался и опять пакостно хихикнул своим недобрым мыслишкам, за что получил ещё один пинок в бок.

— Так мы обязательно зайдём к нему на огонёк, не сомневайся, ослиная ты рожа! Мы как раз в Орёлград едем, достопримечательности местные посмотреть. Заодно заглянем в ваш кабак! В гости, так сказать. До тех пор про эту деревню пусть забудет ваш главарь, пока с нами не переговорит! Так ему и передай! А сейчас собрал своих отдыхающих дружков и дёрнул отсюда по-шустрому, пока я вас всех в корыте, аки котят, не перетопил! Вздумали тут праздник нам испортить, шакалы блохастые!..

Дважды повторять не пришлось. Курьян вскочил как ошпаренный и принялся приводить в чувство приятелей. Кое-как оклемавшись и пошатываясь, будто пьяные, они вскарабкались на своих скакунов да потрусили в сторону, откуда прибыли сами и куда спешно умотали их товарищи. В сторону Орёлграда.

Ратибор повернулся к жителям деревушки:

— Не серчайте, люди добрые! Поможем мы как можем беде вашей! Доберёмся до Орла и поможем! Обещаю!

Народ потихоньку оттаял, начал улыбаться. Этот могучий муж и два его приятеля хоть и были им едва знакомы, но вызывали сильное уважение и доверие. Помаленьку люди опять взялись за кружки да ложки и продолжили праздновать. Сегодня праздник у них, а завтра… До завтра ещё дожить надо! А там видно будет…

— Рат, ты помнишь, с какой целью нам надо в Орёлград? Заручиться поддержкой князя Изяслава… Как ты думаешь, удастся нам это, коли мы погутарим, как умеем, с братцем евойным? — Яромир, подойдя к Ратибору, говорил тихо, чтобы не слышали их гуляющие сельчане.

— Да мне плевать! Пусть он хоть сестрой его родной является! Мне по душе эти люди! Они нас приняли, обогрели, накормили и напоили! Я хочу им помочь! Я обещал! Приедем в птичий град, идите с Миром к Изяславу на поклон вдвоём! Я один в ждановский кабак наведаюсь.

— Да он никак репой где ударился, — хмыкнул подошедший к ним с кружкой пива Мирослав, которого друзья называли не иначе как Мир. — Чтобы тебе одному досталось всё веселье⁈ И не надейся, медвежара!..

Яромир согласно кивнул:

— Мы с малых лет дружим, Рат! Ты обидеть нас хочешь? И на войне, и на пиру, всегда рядом стояли, плечом к плечу! Разберёмся и с этой проблемой. А пока давайте отдыхать. С утра в путь-дорогу. Чую, в Орле нам не особо рады-то теперь будут. Ещё не доехали туда, а врагов уже нажили оттудова… Надо уметь, однако!..

— Если ты прожил жизнь и не нажил себе врагов, значит, прожил свою жизнь зря, — философски изрёк на это Ратибор.

Приятели ещё посидели на пиру малёха, опрокинули по кружке-другой кваса местного да завалились спать. Большую комнату с тремя кроватями им любезно предоставила в своём доме одна из сельчанок, Фетинья.

Проснувшись рано утром, с первыми лучами солнца, воины быстро встали, перекусили на скорую руку да отправились в путь. После пира, на удивление, все были бодрячком, несмотря на то что выпили вчера немало, в том числе не только кваса. Хотя трое товарищей никогда и не являлись особыми любителями выпить и позволяли себе подобную слабину только на больших празднествах. Лишь Ратибор по молодости одно время налегал на медовуху, да быстро завязал с этим, после того как женился. Дорожные мешки друзей местные жители вдоволь набили свежим провиантом, а бурдюки наполнили чистейшей водицей из местного колодца. Сельчане не поскупились. Перед уходом Яромир оставил на столе хозяйки дома, где ночевали, добрую горсть монет. За хлопоты, еду и ночлег. Ратибор же не преминул ещё с удовольствием уговорить на дорожку кувшинчик свежей деревенской ряженки, отдельно оставив за такую вкуснотень полновесную серебряную монету.

Перед отъездом к ним подошёл староста Евстафий:

— Ходят слухи упорные, что между Жданом и Изяславом, государем нашим, отношения не очень хорошие. Даже очень нехорошие. Я бы сказал, напряжённые. Не знаю, поможет вам это или нет. Но решил, что знать вы должны.

— Надо думать! — фыркнул Мирослав. — Помимо оброка, что получает официально сам князь, ещё его братец по дальней линии, пользуясь привилегированным положением, настолько обнаглел, что собирает дань для самого себя, то есть попросту грабит местных жителей… Интересно, почему Изяслав с ним ничего поделать не может? Неужель только из-за дальних родственных связей?

— Этого уж, добрые молодцы, я не ведаю, — Евстафий смущённо покачал головой. — Княже нам не докладывает, сами понимаете…

— Благодарим, уважаемый, за ночлег, за хлеб-соль да за ценные сведения. Ну и за сохранность нашего груза, что у тебя удачно переночевал, без происшествий. На обратном пути, коль лихая наша дорожка не вильнёт в сторону, может, опять к вам заскочим. Так что ждите и не тужите! — Ратибор вручил старосте два золотых (у того аж челюсть отпала, ибо это было для него целое состояние), после чего трое ратников отправились далее в сторону Орёлграда со своей поклажей да дарами княжьими, то есть на поиски новых приключений, в кои их постоянно втягивает коварная судьба-злодейка…

На подъезде к граду славному Орлу между друзьями велась вялая перепалка, чтобы, так сказать, время в пути скоротать.

— Я вам говорю ещё раз, что сначала поеду в трактир к Зайцу и потолкую с ним! Чтобы деревеньку эту в покое оставил! По-хорошему потолкую для начала… А не поймёт — надеру ему уши…

— Не уши, а ухо, — машинально поправил своего вспыльчивого друга Мирослав. — Не забывай, что оно у него одно…

— Скоро не будет ни одного, — зловеще пообещал Ратибор.

— У Ждана наверняка в его норе с десятка два-три бойцов минимум, — прервал их Яромир. — Ну а благодаря Курьяну, которого мы легкомысленно отпустили, они непременно нас будут теперь ждать.

— Ха! Да хоть две сотни! — вскипел Ратибор. — Когда это я увиливал от хорошей драки⁈

— Да мы не сомневаемся, что ты там в одну бороду всех положишь, — хмыкнул Яромир. — Но всё же целесообразнее сначала к Изяславу наведаться. Не забывай, зачем мы тут и с каким важным поручением едем к нему.

— Да от меня толку не будет, я всё равно не мастер дел переговорных! — Ратибор нахмурился. — И зачем меня вообще с вами отправили⁈ Будет ломаться этот Изяслав, аки красна девица, я ему под зад-то дам с ноги и не посмотрю, что он князь…

— Отправили с нами затем, чтобы мы за тобой присматривали, ибо тебя нельзя оставлять одного, иначе хлопот не оберёшься. Развалишь ведь полгорода… — Мирослав проигнорировал возмущённый взгляд Ратибора и задумчиво продолжил, взирая в сторону виднеющегося вдалеке и медленно приближающегося Орёлграда: — Помните, что нашему медведю сказал Евстафий, староста той деревеньки? Что они не в самых лучших отношениях меж собой. Изяслав и Ждан… Это хорошо! Но как нам это можно использовать, вот в чём вопрос…

— Вы представьте себе ситуацию, — Яромир подхватил размышления Мирослава. — Ты — князь великий Изяслав, правишь не самым последним княжеством, повелеваешь десятками тысяч людей… Налоги с них взимаешь исправно. Пытаешься установить в своих владениях закон и порядок… Но у тебя есть родственничек, который плевать хотел на тебя и на твои законы! Который является главарём ватаги, занимающейся поборами с населения! С твоего же населения, прошу заметить, ни много ни мало! Наверняка все всё знают, правды ведь не утаишь в мешке! И что ты можешь в такой ситуации сделать, учитывая, что Ждан Заяц — братец твой? Двоюродный или троюродный, это уже и не важно особо…

— Я бы на месте Изяслава такому братцу по шапке надавал, да дурь вся из него мигом бы улетучилась, аки туман поутру! А коль не понял бы с первого раза, я бы его в ближайшем колодце замуровал, чтоб не позорил моё честное имя своими грязными делами! Это ж надо совсем ума лишиться, чтобы, будучи братом самого князя, обирать, получается, своих же людей! Прихлопнул бы я такого родственничка, как комара, и не посмотрел на родство! — Ратибор сплюнул и сильно шлёпнул своего вороного красавца коня по крупу, отчего тот обиженно заржал и наверняка пустился бы в галоп, если бы рыжебородый гигант его тут же не придержал.

— Так в колодце замуровал бы или прихлопнул, как комара? — участливо поинтересовался Мирослав.

— Замуровал бы этого комара в колодце! — буркнул в ответ Ратибор.

— Вот-вот! — Яромир улыбнулся. — А что, если Изяслав думает так же? Но не может в открытую братца «замуровать в колодце»? Разговоры разные, уговоры-то у них явно были меж собой, но, как видим, безрезультативные…

— И ты предлагаешь нам его братца успокоить? — последнее слово Мирослав недвусмысленно растянул. — Палка о двух концах. Мы можем его прихлопнуть, Изяславу это на руку явно; избавим от непростой проблемы в лице родственника-разбойника. Но где гарантия, что Изя нас потом головушек на плахе не лишит? В отместку за брата, так сказать. Может, он и разбойник, но всё же он и братец его, пусть и дальних кровей…

— Что ты предлагаешь? — Ратибор насупился, как это бывало, когда ему не нравилось, куда идёт разговор.

— Согласен я с Яромиром. Надо сначала к князю Изяславу наведаться! Негоже без его ведома самосуд чинить на его же землях. Да и не забывай, в конце концов, зачем мы сюда прибыли… — в словах Мирослава проскользнули укоризненные нотки.

— Тьфу на вас, Велеса клюку вам в задницы! Забудешь тут, как же, когда об этом постоянно долдонят! — у вспыльчивого Ратибора окончательно испортилось настроение. — Хрен с вами! Поехали сначала к Изе. Но я потом всё равно Ждана навещу! И получу ли я на это добро или нет от его братца, мне всё равно! Не утоплю в бочке с помоями, так хоть искупаю в ней нашего зайчика. Чисто дружеский визит, так сказать, ну вы понимаете…

— Да понятно! Как не понять…

Мирославу с Яромиром представлялось совершенно очевидным, чем закончится этот «дружественный» визит. У их рыжего друга, обладавшего очень крутым нравом, разговор в подобных случаях был обычно коротким…

Глава 4
Орелград

На том приятели и порешили. Вскоре друзья подъехали к стольному Орёлграду, столице дружественного Мирграду Орловского княжества. Даже сами два города были во многом схожи, как две родственные души. И это касалось не только примерно равного по численности населения обеих столиц. Со стороны несведущему путешественнику могло показаться, что строил их один зодчий, хотя это, конечно, было не так и различия в деталях всё же имелись. Въезд в город у центральных ворот нашим троим богатырям стража городская поначалу преградила, но грамоты послов, вручённые Святославом, сделали своё дело — пропустили странников быстро. Между Орёлградом и Мирградом были хорошие, добрососедские отношения, торговля бурно развивалась (возникшее в Мирграде недоразумение с купцом Крямзием являлось скорее исключением из правил), и потому гостям из городов-побратимов препятствий старались не чинить.

Наши путники оставили своих коней на неплохо им знакомом по прошлым посещениям постоялом дворе «Две булавы», находящемся недалече от главных ворот в Орёлград, и велели местному трактирщику Афросию, знавшему троих воинов по предыдущим визитам, хорошо их напоить и накормить. После витязи двинулись пешочком по широкой центральной улице с говорящим названием Главница к центру города, к белокаменному княжьему дворцу, который было ни с чем не спутать. Дары князю Изяславу от Святослава, с собой привезённые, оставили на хранение в таверне «Две булавы», предварительно хорошо заплатив за их сохранность. Это заведение имело отличную репутацию и являлось вполне безопасным хранилищем; за такие услуги и плата взималась Афросием соответствующая, ибо находился этот трактир под надёжной охраной городской стражи, коей тоже приходилось что-то отстёгивать за труды тяжкие.

Время было чуть за полдень; городской люд давно проснулся и сновал по своим делам насущным. На улицах царило лёгкое оживление. Несколько раз друзья мимоходом интересовались у прохожих, как пройти к «Хромой лошади», — постоялому двору, где любил заседать Ждан Заяц со своей бандой, но горожане либо испуганно или сочувственно смотрели на них как на умалишённых и торопливо уходили либо неопределённо указывали рукой в сторону центральной площади города и так же молча исчезали. Наконец Ратибору это порядком надоело. Терпение никогда не входило в число его добродетелей.

— Эй, мил человек, — рыжебородый великан затормозил у местной кузницы и поинтересовался у тамошнего подмастерья, молодого крепкого паренька лет шестнадцати, что внимательно разглядывал несколько заготовок мечей, перед ним лежащих, — не подскажешь ли нам, где тут у вас корчма «Хромая лошадь»? Бывал не раз я в вашем славном граде, но про такой трактир не слышал, как ни странно, ибо по кабачкам-то я любитель пройтись… был в своё время, до тех пор, пока Марфушу не встретил… Кхм, ну да ладно, не будем об этом… Итак, давай только не юли мне тут, а скажи как есть! Надоело уже вытягивать из людей эти сведения клещами! Прям тайна какая государственная, плевок Велеса вам на лысины! А это тебе за беспокойство, ну и чтобы язык охотнее развязался, — Ратибор кинул парню серебряную монетку.

— Идите до конца Главницы, — юный кузнец ловко поймал монету одной рукой, попробовал на зуб, быстро спрятал, немного помялся, а потом махнул рукой в нужном направлении. — Она выйдет к центральной площади города. Центр Мира мы зовём её, не иначе, — молодой подмастерье неопределённо крякнул. — Переходите её по прямой. Чуть левее будет узкий извилистый проулок, Хромой переулок называется. Ну и по нему до конца. Там и будет стоять этот кабак, на отшибе… Только… — парень внимательно оглядел троих приятелей, восхищённо отметив могучее телосложение Ратибора с Яромиром, — вы хоть воины сильные и видные, это сразу ясно… — парнишка опять запнулся.

— Ну⁈ — Ратибор нахмурился. — Договаривай, коли начал.

— Да не советовал бы я вам там останавливаться! Место-то нехорошее! — юноша говорил приглушённо, с неохотой, явно чего-то опасаясь. Или кого-то.

— Значит, обязательно туда загляну, — Ратибор довольно хмыкнул. — Такие места нехорошие я страсть как люблю, ещё с бурной юности своей! Переночевать-то хоть там есть где? Комнаты найдутся, надеюсь, да перекусить чего; предпочитаю жареного молодого поросёнка да с кувшином доброго кваса. Квас страсть как люблю! Только хороший, не мочу какую-нибудь! Ну, пиво с вином тоже сойдёт на крайний случай…

— Да, конечно, всё там есть. Только вот проснётесь ли вы поутру, неизвестно… — парень осёкся и испуганно замолк.

Дверь в подсобке отворилась, и к гостям вышел довольно крупный, слегка тучный, начинающий лысеть мужчина лет пятидесяти, очень похожий на паренька, но постарше да покрупнее. И всё ещё крепкий в плечах. Видно, не самая лёгкая работа кузнеца отлично держит в тонусе и расслабиться не позволяет. Отец и сын, кузнец и его подмастерье. Всё было понятно с одного взгляда.

— Ну чего бездельничаешь? Поди, лишнего наболтал уже чужакам⁈ Говорил я тебе, чтоб держал язык за зубами? — отец отвесил лёгкий подзатыльник сыну, а потом внимательно посмотрел на гостей, по достоинству оценив их внушительный внешний вид.

— Вы, похоже, неприятностей ищете, — в конце концов, буркнул он негромко. — Тогда верной дорогой идёте! Слышал я ваш разговор. Там, куда путь держите, вы их точно найдёте! Гиблое место! Многие приезжие гости, что там селились, пропадали. Видели, как они заходили туда, кто перекусить, кто на ночлег, а вот как выходили — никто не замечал! Зато потом наблюдали, как на базаре торговали их вещами, одеждой да лошадьми… А вы, смотрю, коней своих уже припрятали, чтоб не потерять, — неудачно пошутил кузнец и тут же осёкся под тяжёлым взором Ратибора.

— Что, свора Зайца настолько обнаглела, что злодействует прям в кабаке посреди бела дня? — Мирослав удивлённо вскинул брови.

— Вы, я вижу, кое-что уже слышали… — кузнец говорил тихо и замолкал, если рядом проходил кто из прохожих. — А чего им не наглеть-то? Ждан — братец Изяслава по какой-то дальней линии. Кто захочет связываться⁈ Стража городская поэтому туда предпочитает не соваться. Порядочные горожане тем более! А на гостей всем плевать! Особенно если путник случайный. Ну приехал, ну пропал, да пёс его знает, где он! Может, как приехал, так и уехал; что, следим мы, что ль, за всеми гостями нашими? Их тысячи за день сквозь городские ворота проходят да уходят! Пропажи парочки-другой можно и не заметить… — кузнец подозрительно покосился на троих друзей. — Что-то я разоткровенничался… За кругляш, что вы сыну дали, мы сказали достаточно! Жизнью рискуем, между прочим!.. А вы чего интересуетесь? Идите с миром, пришлые люди, не накликайте беду на нас! А то сгорит наш дом как-нибудь ночью вместе с нами да с кузницей нашей! Бывали уже случаи… Добрые люди, что гостей предупреждали, плохо кончали…

— Не волнуйся, кузнец, — Яромир оглядел отца и сына, напряжённо стоящих напротив них, — от нас никто ничего не узнает! — затем достал ещё две серебряные монеты из дорожного кошеля и бросил на наковальню: — Благодарим за важные сведения.

Друзья развернулись и потопали к центральной площади, Центру Мира.

— Эка местных-то запугали всех! — Ратибор размышлял вслух. — Вроде люди как люди, а стоит упомянуть про «Хромую лошадь» и Зайца, бледнеют да как будто воды в рот набирают.

Вскоре три путника оказались на центральной площади, где бывали не раз в свои прошлые визиты. Центр Мира был практически в каждом крупном поселении, отличаясь разве что масштабностью, формой, размерами да особенностями местной архитектуры. На площади в Орёлграде и в её окрестностях стояли торговые ряды в довольно хаотичном порядке, и лавочники разных мастей и статуса споро барышничали всякой всячиной, как обычно это и бывает в таких оживлённых местах. Казалось, здесь можно было купить всё, что душа пожелает. От разнообразной сдобной выпечки, приворотного зелья и таинственных амулетов от сглаза и порчи до доброго коня с полным обмундированием в придачу. Еда, одежда, домашняя скотина, всякие диковинные вещицы вроде ракушек с жемчугом заморским, всевозможные украшения, оружие на любой вкус, размер и кошелёк. Только подходи и выбирай, лишь бы было чем платить.

— Какой базар, а! — Ратибор одобрительно хмыкнул. — Нам есть к чему стремиться…

— Эй, имеются тут бойцы, воины аль силачи? Подходите помериться силушкой с нашим чемпионом, великим и могучим, непобедимым Могутой! — раздался громкий возглас недалеко от друзей, шагах в двухстах, чуть правее от места, где переулок, по которому они шли, выходил на площадь.

Там уже собрался народ, любопытные зеваки образовали круг. В центре этого ринга, опоясанного живой изгородью из любителей кулачных боёв, расхаживал здоровенный, бритый наголо детина, голый по пояс. Своей статью он, пожалуй, не сильно уступал Ратибору с Яромиром. Был так же высок и широкоплеч, разве что жирок небольшой свисал с его боков. Обильно смазанный медвежьим жиром торс Могуты так и лоснился под палящими лучами солнца. Он ходил внутри импровизированного октагона из зевак и уверенно поигрывал на публику могучими мускулами. Самодовольная, наглая улыбка не сходила с его неприятного, высокомерного лица с узким, покатым лбом, неправильными чертами и перебитым не раз, приплюснутым, похожим на картошку носом.

— Ну, есть желающие бросить сегодня вызов нашему непобедимому чемпиону⁈ Есть тут смельчаки⁈ На кону десять золотых монет! Десять золотых победителю! — глашатай, маленький мужичок неопределённого возраста с круглым пузом, лысеющей головой и бегающими глазками, подкинул в воздух туго набитый мешочек с деньгами, характерно зазвеневший. — Смелее, мужчины! Могута вас не сильно помнёт! Может быть, несильно, ха-ха!

При этих словах глашатай и Могута (а именно так звали нашего силача) синхронно рассмеялись. Тем временем в круг вышел крепкого сложения мужик в поношенной, видавшей виды рубахе да истрёпанных штанах. Был он босиком. Явно простой, добрый работяга. Его мускулистые руки были все в рабочих мозолях от плуга.

— Будислав, ха, вот молодец! А ну, давай-давай, смелее! — обрадованно воскликнул глашатай. — Делаем ставки, господа и дамы, делаем ставки!

— Ну ты, Будислав, завещание-то, надеюсь, оставил⁈ — загоготали в толпе. — Твоей Оляне хозяйство останется аль соседской Плеяне?

— Так у него их две сразу, что ль⁈

— Ага, не считая старого порося Фреда, которого он никак заколоть не решается! Говорит, люблю его безмерно, аки члена семьи… — в толпе снова заржали.

— Заткнитесь, горлопаны, — беззлобно сказал Будислав и встал напротив Могуты.

— Я готов, Кропан! — обратился он к глашатаю.

— И я готов! — возопил глашатай довольно. — Ставки сделаны! Правила все знают? Правильно, чего тут знать-то, ведь их нет! Кто останется стоять на своих двоих, тот и победил! Готовы?

Будислав и Могута кивнули.

— Бой! — Кропан дал отмашку.

Но бой (если, конечно, то действие, что развернулось перед зевающей публикой, можно назвать боем) закончился очень быстро. Силы были явно неравны. Могута двумя мощными ударами быстро свалил Будислава на землю. Тот упал, не особо уже порываясь встать, но лысый громила не преминул ещё с разбегу нанести страшный удар ногой по голове своему противнику, после которого Будислав отлетел в толпу зевак, не успевшую расступиться, и, повалив нескольких из них, неподвижно распластался на площади. Схватка была окончена. Могута даже не вспотел.

— Ну-с, похоже, это всё! Бой закончен! Победил Могута! — глашатай без особого энтузиазма оповестил толпу об очевидном для всех зрителей исходе только что состоявшегося поединка.

— Эх, чемпион, ты нас так нищими сделаешь! — недовольно буркнул Кропан. — Повозился бы с ним хоть чуть подольше! Для приличия. Для вида…

— Есть ещё желающие? — Кропан быстро переключился на поиск очередного оппонента для своего бойца, в то время как Могута опять принялся красоваться перед публикой. — У вас есть шанс войти в историю — одолеть самого могучего Могуту! Вы будете рассказывать об этом подвиге своим внукам! О вас будут слагать легенды! Ваше имя высекут на почётной таблице и повесят над главными воротами в город!

— Или на нашем надгробии, что куда как более вероятно! — тут же ехидно раздалось из толпы.

— Ага, скорее, не в историю мы войдём, а к лекарю в избу. Или внесут нас к нему, это уж если совсем не повезёт, — шептались люди, наблюдая за тем, как так и не пришедшего в себя Будислава со струящейся из сильно рассечённой брови кровью уволокли с площади приводить в чувство в более подобающем месте. Ему теперь явно не помешает добрый знахарь.

— Ну⁈ Смельчаки есть? — задорно опять завопил Кропан. — Поднимаю ставки! Пятнадцать золотых монет победителю! Пятнадцать! Вдумайтесь, это же целое состояние для любого из вас! Где вы ещё так быстро их сможете заработать⁈

Но желающих помериться силушкой более не находилось.

— Кто в своём уме выйдет против этого чудовища⁈ Ну кроме сбрендившего Будислава, конечно… Слышали, что сделал Могута на той неделе с четырьмя пришлыми, кто выходил против него по очереди? Всех унесли под руки, а одного так и вовсе за ноги уволокли!..

— Да-да, эка зверь какой, глянь на него! Покалечить человека ему раз плюнуть…

— Да уж!.. Скольких он переломал уже… Дураков больше нет!

— Ну же! — глашатай не унимался. — Хоть один найдётся, кто рискнёт⁈ Пятнадцать золотых монет, как-никак! Целое состояние! Выиграете — и они ваши! А ещё титул победителя самого Могуты! Ваши женщины и дети будут гордиться вами…

— Или оплакивать нас на наших же похоронах, что более вероятно, — съязвили опять из толпы.

— Как же мерзко ты орёшь, плешивый ослик, — сквозь толпу зевак к живому рингу вышел Ратибор.

Как стремительно летящая под сильными порывами ветра ладья рассекает волны морские, так же он прошёл сквозь расступившееся перед ним скопище людей и встал напротив местного чемпиона. Ростом они оказались примерно равны, но Ратибор был чуть шире в плечах и талии да покряжистее. Вся его фигура из-за этого уступала по красоте пропорционально сложённому голому торсу противника, но была явно мощнее.

— Это я плешивый ослик? — Кропан обиженно заморгал, но, быстро взглянув на Ратибора, оценил по достоинству его впечатляющую стать и довольно хмыкнул, бросив взгляд уже на Могуту:

— Похоже, у тебя наконец-то достойный противник объявился!

— Как звать-то тебя, чужак? — Кропан обернулся к рыжему гиганту.

— С утра проснулся Ратибором, — ответил тот.

Могута тоже оценил размеры своего нового оппонента и несколько растерялся. Он привык, что соперники обычно меньше его, а тут боец, стоящий напротив, ещё и потяжелее будет! Впрочем, он быстро взял себя в руки и натужно расхохотался:

— Наконец-то! Давно я ждал такого! Эй, здоровяк, надеюсь, ты не только плугом в поле пахать умеешь?

— Мы сейчас как раз посмотрим, павлин ты лысый, кто из нас чего умеет! — Ратибор за словом в карман никогда не лез. Могута же чуть ли не подпрыгнул при этих словах, как будто его только что кольнули чем-то острым в причинное место, и, недобро прищурясь, уже молча разглядывал своего нового противника.

Народ восхищённо таращился на обоих богатырей и активно делал ставки.

— Правило у нас, как вы, надеюсь, знаете, только одно, — Кропан говорил визгливо, одновременно обращаясь как к Ратибору с Могутой, так и к окружающим их зевакам. — Нет никаких правил!

Толпа одобрительно загудела, предвкушая интересный бой.

— Ну, если не считать того, что запрещено любое оружие! Поединок идёт только врукопашную, без всяких посторонних предметов вроде ножей, мечей, булыжников, топоров, булав, луков с арбалетами да осадных машин с таранами! Ну и так далее!

Кропан повернулся к Ратибору:

— Тебя это устраивает, медвежонок?

— Вполне, — рыжеволосый исполин утвердительно кивнул.

— Вот и прекрасно! — глашатай неприятно улыбнулся и тут же спросил Ратибора шёпотом: — Хоронить-то тебя есть кому, если что?

После чего, не дожидаясь ответа, продолжил уже громко, явно играя на собравшуюся публику:

— Меня зовут Кропан, и я буду тем, кто объявит победителя этого великого поединка! Делаем ставки, люди честные! Чую я, ждёт нас бой интересный на этот раз! — громогласно провозгласил он.

Разгорячённая публика ответила ему радостным рёвом.

Ратибор и Могута встали друг напротив друга. Оба могучего телосложения. Примерно одного роста, косая сажень в плечах. Могута был раздет до пояса, в одних штанах да сапогах. Ратибор стянул с себя рубаху. Толпа зевак восхищённо ахнула. Да, пожалуй, не встречали они ещё такого воина в своих краях! Весь в шрамах, старых и относительно новых, этот рыжий великан, несмотря на молодость, явно уже порядочно в жизни повидал и во многих передрягах побывал! Огромные мускулы лениво перекатывались под опалённой солнцем загорелой кожей пришлого богатыря. Ни грамма лишнего жира; первобытной, дикой мощью веяло от этого витязя. Ратибор был именно что толще в кости и помассивнее, без видимой жировой прослойки, в то время как у Могуты небольшой жирок всё же присутствовал. Мнения о победителе в толпе разделились; возникли жаркие споры.

— Готовы ли наши бойцы к зарубе⁈ — Кропан аж весь светился от предвкушения, видя настроение толпы и чувствуя, что куш сейчас будет знатный.

У Могуты осечек не случалось. Лишь однажды он проиграл в упорном поединке. Но это произошло уже давненько, лет семь-восемь назад, да и противостоял ему сам Светозар, непобедимый и всеми уважаемый начальник городской стражи Орёлграда, а по совместительству заодно и личной охраны самого князя Изяслава. Но после того случая ни одного поражения вот уже несколько лет у Могуты не было! Поэтому, несмотря на внушительные размеры рыжего здоровяка, глашатай не особо волновался за исход боя и предвкушал хорошую прибыль по итогам схватки, так как сам всегда всё до последней монеты ставил на Могуту.

— Да, — Ратибор кивнул.

— Готов! — Могута вновь самоуверенно улыбался, глядя на своего оппонента.

— Ну что ж, ставки сделаны! Раз бойцы готовы, не будем тянуть! Раз, два, три, бой! — Кропан дал отмашку о начале поединка.

Могута опять широко улыбнулся и протянул Ратибору свою лапу для рукопожатия. Тот простодушно пожал её, и тут же местный чемпион за руку дёрнул его на себя и ловко поднырнул под рыжего исполина, легко закинув того себе на плечи. Не ожидавший такой подлости, Ратибор попытался в ответ обхватить лысого громилу, но его длань лишь соскользнула по обильно намазанному медвежьим жиром торсу соперника. В тот же миг Могута поднял молодого богатыря и со всего маху бросил его о булыжную мостовую. Это было жёсткое падение. Ратибор потряс головой, приподнялся на локтях и попытался встать, но оппонент оказался тут как тут. Могута налетел на пытающегося подняться противника и со всей силы начал бить его ногами под рёбра. Раз, ещё, ещё, ещё… А после подпрыгнул и опустился всем весом, со всего размаха, подошвой стопы на лицо Ратибора, которое тот ненароком повернул к своему сопернику. Удар получился страшной силы! Рыжеволосый гигант впечатался физиономией в мостовую. После такого не встают! Обычные люди, по крайней мере, точно не встают…

Толпа тем временем разочарованно выдохнула. Она явно ожидала более длительного противостояния. Стоявшие в первых рядах Мирослав с Яромиром переглянулись и нахмурились. Могута громко рассмеялся и пошёл по кругу, опять играя мускулами напоказ. Его просто распирало от того, как легко он уделал этого здоровенного рыжего чужака, и силач спешил покрасоваться перед народом, уверенный в своей непобедимости.

— Это было нечестно! — недовольно раздалось из скопления зевак. — Подлый приём, Могута!

Бритый верзила развернулся и гневно зыркнул на толпу зрителей, отчего та аж отшатнулась под его горящим злобой и яростью взором.

Тем временем Яромир шагнул к Кропану и опустил ему в руку увесистый мешочек с монетами:

— Всё. На рыжего.

Кропан воззрился на широкоплечего витязя, как на сумасшедшего, но ставку принял быстро. «Ещё один поехавший крышей здоровый чужак, — подумал он, восхищённо оценив стать Яромира, а также немалый вес мешочка. — Этак я на них сегодня целое состояние сделаю…»

Тем временем толпа зевак прекратила недовольно гудеть и удивлённо замолчала, выжидающе глядя куда-то назад. Все взоры были направлены не на Могуту, а ему за спину. Он недоумённо оглянулся. Его противник не лежал без сознания, как он решил поначалу. Ратибор приподнялся на локте, сплюнул кровь на мостовую и недобро, исподлобья, посмотрел на своего оппонента. Взгляд его не сулил ничего хорошего. Могута слегка вздрогнул под этим гневным взором горящих неукротимым синим пламенем глаз, но лишь на секунду. С улыбкой, переходящей в звериный оскал, он с разбегу попытался добить соперника, со всей мочи ударив его ногой в лицо. Гримаса ярости, исказившая ряху лысого воителя, сменилась вдруг замешательством и растерянностью. Ратибор встал на одно колено и левой рукой железной хваткой поймал на лету голень местного чемпиона, которая должна была окончательно его вырубить. После чего молодой богатырь поднялся в полный рост и, не отпуская ноги Могуты, правой дланью схватил его намертво за горло. Тот, нелепо балансируя на одной пятке, неловко попытался сбить стальную хватку, взявшую его гортань в могучие тиски, но не тут-то было. Противника, казалось, изваяли из гранита. И хватка у него была такая же.

— Ну чего, пёс шелудивый, невесело тебе уже⁈ Погоди, сейчас вообще грустно станет… — с этими словами Ратибор притянул к себе физиономию Могуты и с размаху впечатал в неё свой широкий лоб. Удар головой в ряшку вышел знатный! Раздался характерный хруст, брызнула обильно кровь, как это обычно бывает при переломе шнобеля. Могута отлетел на несколько метров назад и упал навзничь на мостовую. Мордаха его представляла собой кровавую кашу; нос был свёрнут могучим ударом Ратибора сильно набок, как будто по нему врезали булыжником. Сам чемпион ещё в своём полёте потерял сознание, потому лежал на мостовой не двигаясь. Лишь алая кровь заливала его обезображенное застывшей гримасой боли лицо, затекая ему в глаза и рот.

Над центральной площадью Орёлграда воцарилась гробовая тишина, и лишь Кропан беззвучно плакал от отчаяния, мгновенно представив себе, сколько денег он сейчас потерял. Толпа зевак, наблюдавших воочию этот скоротечный, но от этого ещё более потрясающий бой, была просто поражена только что увиденным зрелищем и изумлённо молчала. В шокирующем оцепенении зрители переводили взгляд с Ратибора на поверженного, некогда казавшегося непобедимым Могуту и обратно, на его противника. Многие просто не верили своим зенкам! Уложить это могучее чудище одним ударом… Всего одной плюхой! Сделать с ним, с его харей такое… Лишь один удар головой! Невероятно!

— Чего встали, олухи? — хмуро произнёс Ратибор, обращаясь к зрителям. — Переверните этого лысого скомороха на бок, пока он не захлебнулся собственной кровью. Ещё не хватало, чтобы меня обвинили в том, что я его утопил… Вывел меня из себя, хряк самодовольный! Обычно сдерживаюсь в драке, но тут от души приложился, чего скрывать!..

Толпа горожан словно очнулась от летаргического сна и восторженно заревела. Вот это зрелище они сейчас увидели! Несколько человек выбежали и кое-как перекатили Могуту на бок. В сознание он так и не пришёл. Но хоть кровь в таком положении стала стекать не в рот ему и глаза, а на мостовую.

Среди зрителей раздались хлопки. Сначала один, потом второй, третий, и вот уже весь честной люд дружно аплодировал Ратибору.

— Тьфу на вас, бездельники! Нашли чему хлопать! Вот если бы я в одну рожу орду хазар порубал аль печенегов с половцами, тогда ещё ладно… А тут, эка невидаль, упыря прихлопнул… Живой хоть? — поинтересовался Ратибор смущённо. Что-что, а похвалы принимать он не умел никогда.

— Ну да, вроде дышит! — восхищённо ответил один из тех зевак, кто перевернул Могуту на бок.

— Ну и ладушки, — Ратибор позволил себе что-то наподобие улыбки.

Тут его робко похлопали по плечу. Он обернулся. Перед ним, переминаясь с ноги на ногу, стоял растерянный Кропан.

— Ну? — Ратибор нахмурился.

— Уезжал бы ты из города, богатырь! Могута не простит тебе! Ты, конечно, знатно его сейчас уделал, и не тебе от него бегать, да не один он! Из шайки Ждана Зайца, не ведал про такого? — глашатай шептал так тихо, что рыжебородый витязь его еле слышал. — Уходи, пока они не прознали! Пока худо тебе не сделали…

— Я сам кому угодно худо сделаю, — Ратибор заметно повеселел. — А за предостережение благодарю. Любопытно… Из ватаги Зайца, значит, наш паршивец… Ну-ну! А чего это ты мне помочь решил, добрая душа? Надеешься, что выигрыш свой не заберу?

— Да жаль будет, коли такого бойца закопают на заднем дворе «Хромой лошади». Говорят, сзади харчевни той могила братская, безымянная. Постоянно пополняется… — Кропан многозначительно взглянул на собеседника, но это не произвело на того никакого впечатления.

— Это мы ещё поглядим, кто кого и где закопает, — Ратибор весело смотрел на глашатая. — Ждан Заяц-то там сейчас, поди?

— Ну а где ж ему ещё быть? — Кропан обречённо достал увесистый мешочек с золотом и отдал его победителю. — Твой выигрыш. А Заяц, как паук, оплёл своими сетями весь город и его окрестности. А центр его паутины — в «Хромой лошади». Он там чуть ли не живёт! А может, и живёт, кто же его знает…

Тут Кропан осёкся и испуганно огляделся по сторонам:

— Я и так тебе много сейчас наплёл! Больше, чем ты должен знать, воин! Ну а что дальше делать, уж решать только тебе…

— Как к «Хромой лошади»-то пройти, говоришь? — Ратибор вопросительно уставился на Кропана.

— А я и не говорил! А ты, видно, смерти ищешь⁈ Ну да ладно, дело твоё. Переходишь, значит, через площадь, и вон там, напротив, переулок будет. Ну, чуть левее, видишь? Найдёшь, в общем. Хромой переулок он называется, не заблудишься. Ну и до конца по нему! Так и выйдете… к своим могилам… — Кропан жалостливо посмотрел на подошедших и вставших возле Ратибора Мирослава с Яромиром, отстегнул последнему от своего пояса ещё один объёмный мешочек и принялся раздавать долги выстроившимся в длинную очередь тем радостным зевакам, кто ставил на рыжего великана.

— Побирушкой меня сделали, изверги!.. Я разорён… — начал причитать при этом горестно Кропан.

— Не в деньгах счастье! Бывай, — Ратибор развернулся и наткнулся на осуждающие взгляды своих друзей.

— Что⁈ — воскликнул он недовольно.

— Долго возился, — только и сказал Яромир, кивнув на лежащего Могуту, который так и не очухался до сих пор. Потом сунул своему товарищу его дорожный мешок, старушку секиру да бурдюк с водой. — Пошли, мы не развлекаться сюда приехали.

Яромир развернулся и потопал сквозь толпу в сторону княжьего дворца.

— «Долго возился», — передразнил его Ратибор, скорчив забавную гримасу на лице, что выглядело весьма комично.

— Тьфу на тебя, чтоб ты на нужнике просидел до рассвета, — пробурчал он уже негромко.

Мирослав посмотрел на него осуждающе:

— Негоже друзьям таких пакостей желать, Рат! Стыдись! — после чего развернулся и пошёл вслед за Яромиром.

— Догоняй, медвежонок! — бросил он через плечо.

Ратибор не спеша отхлебнул из меха, прополоскал рот, сплюнул на мостовую воду вместе с кровью, которая всё текла из разбитой губы от прилетевшей ему в лицо ноги Могуты, после чего осушил уже полбурдюка, сделав несколько могучих глотков водицы, и помчался догонять своих приятелей. Нагнав их посреди толпы горожан и схватив за плечи, слегка развернул к себе:

— Не серчайте, други! Отвлёкся малость… Вы же знаете, страсть как не люблю всяких чемпионов! Так и тянет им по лысине дать. Ну а что мы решили, к Изяславу идём сейчас или, может, всё-таки в «Хромую лошадь» заглянем сначала?

Друзья только собрались ответить ему, как рядом с ними раздался тихий, но твёрдый, уверенный голос:

— Лучше, конечно, сначала в «Хромую лошадь…»

Воины мигом оглянулись на говорившего. Был он средних лет, щупленький и невысокого роста. Одет в видавший виды плащ с капюшоном, неприметную рубаху да потёртые шаровары с лаптями. На его овальном лице выделялись широкий лоб, свидетельствующий о наличии живого ума, да бегающие глаза-щёлочки, с интересом рассматривающие троих витязей.

— Ты ещё кто такой? — Ратибор нахмурился и лениво протянул длань, чтобы схватить неожиданного собеседника за ворот. Но тот ловко увернулся от медвежьей хватки рыжеволосого великана лишь затем, чтобы угодить в стальные руки Яромира. Тот оказался расторопнее своего друга и успел поймать говорившего за шиворот.

— Отвечай на вопрос, пока мы из тебя душу тут не вытрясли! — Ратибор был в своём репертуаре.

— Отпустите меня, пока я не закричал! Сбежится городская стража, а оно вам надо, так в гости-то захаживать? Всё ведь можно обсудить без рукоприкладства! — говоривший успокоился и перестал трепыхаться. В голосе его сквозили твёрдость и уверенность. Этот человек явно привык повелевать людьми.

— Отпусти его, Яр, — Мирослав положил руку на плечо Яромира, — я припоминаю эту рожу! Он из свиты Изяслава. Насколько помнится, особо приближённый к телу его величества, так сказать. Видел его в прошлый визит, когда Изя к нам в гости пожаловал… Помнишь, примерно полтора года назад, когда ещё знатную охоту устроили в честь его приезда? Был с владыкой Орёлграда и этот неприметный непоседа…

— Это не в тот ли самый визит, когда ты охмурил прибывшую с Изяславом Верею, младшую сестрёнку князя? — Ратибор задорно покосился на покрасневшего Мирослава. — Хорошо, что Изя отходчив, а то так пришёл бы конец нашей дружбе с орлятами… Сколько ей тогда стукнуло-то? Семнадцатую весну-то хоть уже отпраздновала?

— Отпраздновала, — нехотя буркнул Мирослав. — И между нами ничего не было! Только взаимная симпатия, не более…

— Ну-ну! — Ратибору явно пришлось по вкусу смущение Мирослава. — Жениться пора, друже, говорил я тебе не раз уже! Вон бери пример с меня и Яромира…

Русоволосый ратник отпустил незнакомца. Тот поспешно натянул на голову капюшон, как будто боялся, что его узнают, опосля с достоинством поправил рубаху и произнёс шёпотом, так, чтобы слышали его только трое богатырей:

— Меня зовут Бизюк! Я главный советник Изяслава, и я знаю, кто вы и зачем здесь. Обо мне же вам надо знать лишь то, что и сказал ваш приятель, — тут он кивнул на Мирослава, — особо приближённый к князю боярин… А ещё простой житель этого города, который всего лишь радеет за его интересы… И для Орёлграда будет лучше, если шайка Ждана Зайца перестанет существовать, а сам Заяц сдохнет в какой-нибудь сточной канаве… И для вас так будет лучше, знакомцы вы мои новые! — он внимательно смотрел на троих друзей. — Ведь пока Ждан Заяц жив и сидит в своей корчме, никуда Изяслав не поедет из города, ни на какую битву…

— Потому как боится, что без него егошний двоюродный братец Ждан может захватить власть в Орёлграде? — закончил за советника Яромир.

— Троюродный он. Но да, суть проблемы ты только что озвучил, — Бизюк одобрительно кивнул.

— Слушай, «простой житель», а откуда ты узнал, кто мы такие и с какой целью приехали?

— Это было несложно, — хмыкнул особо приближённый. — После того как давеча в Орёлград вернулись изрядно помятые подручные Ждана, стало известно, что сильно огорчили их недалече, в одной близлежащей деревеньке трое незнакомцев, держащих путь в наш славный город. Один из них, говорят, гигант с огненными волосами, — Бизюк уважительно покосился на Ратибора. — Знатно ты, кстати, уделал этого хвалёного самодовольного Могуту! Классное зрелище я сейчас видел, да… Полезно с него спесь сбить… Лучший воин Ждана, между прочим! М-да… Отвлёкся… В общем, с учётом того, что князь ваш, Святослав, отправил нам заранее пару голубей с посланием, чтобы ждали в гости трёх его лучших витязей, просил напоить, накормить да дать им слово молвить… Так что, сопоставив эти нехитрые данные, понять, кто вы такие, было нетрудно…

— Ну и плюс ко всему, естественно, у тебя, как у особо приближённого, есть свои уши в Мирграде, — закончил за него угрюмо Яромир.

— Естественно, — лишь уголками рта улыбнулся в ответ советник.

— Ну и почему же, по-твоему, нам сначала лучше заглянуть в «Хромую лошадь», чем к твоему государю? — поинтересовался Мирослав.

— А потому что вы окажете городу услугу, если закроете веки Ждану Зайцу да перекроете ему воздух! Навсегда! А заодно окажете услугу и Изяславу, — Бизюк хитро прищурился. — Смекаете?

Друзья переглянулись.

— Так, давай мы сначала с Изей повидаемся, потолкуем. Коль скажет нам, что так он сам хочет, не вопрос, закроем мы его братцу веки навеки… — Яромир недовольно смотрел сверху вниз на особо приближённого. Доверия тот у него не вызывал, это было видно.

— Вы хотите, чтобы Изяслав сам попросил вас удавить брата⁈ Пусть и троюродного… Вы в своём уме⁈ Или вы вознамерились пойти и задавить его после официального визита к князю⁈ Как это будет выглядеть перед народом, перед людьми, вы хоть себе представляете⁈ — советник не говорил, а скорее тихо шипел сейчас, напоминая рассерженную гадюку, которой наступили на хвост во время сна. — Вы что, хотите, чтобы Изяслава прозвали в народе братоубийцей⁈ Чтоб средь людей слухи поползли, будто правитель Орёлграда нанял пришлых витязей, дабы они братца его закопали на заднем дворе «Хромой лошади»⁈ Какой это будет удар по его репутации! Это неприемлемо!

— Зато сейчас у Изяслава с репутацией полный порядок! В то время как Ждан открыто разбойничает у него под носом, — хохотнул Мирослав.

— Тише, прошу вас! — просипел Бизюк, опасливо озираясь по сторонам.

— Ну и зачем нам это надо? — Ратибор был только рад заглянуть в «Хромую лошадь», но возникший из ниоткуда и так много знавший, скользкий, как угорь, персонаж тоже не вызывал у него, как и у его приятелей, ни малейшего доверия.

— Ну как зачем? — Бизюк нервно улыбнулся. — Вы избавите город от Ждана Зайца и его головотяпов! Народ будет вам благодарен! Сам князь будет вам благодарен! Неофициально, естественно… И кое-кто ещё… У вас есть друзья в княжьих хоромах. Или подруги… — тут Бизюк ехидно взглянул на Мирослава, но тот невозмутимо выдержал этот его насмешливый взгляд и ответил советнику:

— Или же Изя вздёрнет нас на ближайшем суку за убийство своего братца, — Мирослав был настроен не менее скептически, чем его товарищи.

— Не вздёрнет! Не должен, по крайней мере… — Бизюк опять нервозно оскалился. — Если Ждан Заяц сам на вас прыгнет, у вас будет как бы самооборона, смекаете? — советник всё оглядывался по сторонам да тихо шипел, напоминая уже шелест листьев на ветру:

— Он как кость в горле у Изяслава! Уж я-то знаю! И сам с ним покончить не может, брат всё-таки, пусть и дальний! С роднёй ссориться не хочет… И делать чего, не знает! Тот совсем обнаглел, неуправляем стал. Людей почём зря губит, поборами обкладывает… Всё это во вред князю нашему идёт! Народ ропщет…

— Ну да, ну да! Ведь губить людей и поборами их обкладывать дозволено только Его Вашеству… — буркнул Ратибор, но Бизюк сделал вид, что этой ехидной реплики рыжего великана не расслышал.

— Нам нужны гарантии, что он нас потом на плаху не отправит, — Мирослав не унимался.

— Никто вам гарантий таких не даст, ибо это всё неофициально! Неофициально, понимаете⁈ А нашей беседы вообще не было! И меня вы в глаза не видели, как и я вас! Кто вы, вообще, такие⁈ Я вас не знаю! — Бизюк во время разговора постоянно ёрзал и нервно озирался от недовольства и боязни, что их кто-нибудь может подслушать, поэтому периодически натягивал на голову то и дело сползающий капюшон от плаща.

— Да и вообще, по силам ли вам такое задание… — Бизюк оценивающе, с сомнением оглядел троих друзей. — Витязи вы, конечно, знатные, это сразу видно… Да и наслышан я о вас! Людская молва-то, она такая… И до нас дошла! Только вот что из этого правда, а что приврали — неизвестно!.. А между тем свора Ждана насчитывает не один десяток бойцов. И какими бы вы ни были отличными воинами, вас всего трое…

— Ладно, говорун, ты давай не подначивай! Утомил уже меня. Бывали в жизни расклады и похуже. Твой Заяц со своей шайкой — это наша проблема! Как к их кабаку-то кратчайшим путём проследовать, говоришь? — Ратибору порядком надоел весь этот пустой трёп.

— Вон, чуть левее, начинается Хромой переулок. По нему следуйте до конца. Там увидите харчевню «Хромая лошадь». Мимо не пройдёте! В этом трактире он и заседает обычно, когда не злодействует…

— Если ты наврал, советник, и погубить нас хочешь либо выгоду свою какую имеешь с этого, я тебя достану и с того света! И башку тебе отверну, как у гриба шляпку снимают. Понял меня, кислая рожа? — Ратибор нависал над Бизюком, аки грозовое облако над покосившейся хатой.

— А вы поняли, что это должна быть самооборона⁈ — не стушевался Бизюк. — Чтобы у князя появился повод вас помиловать…

— Бывай, особо приближённый. Ещё свидимся, — закончил разговор с советником Яромир. С этими словами друзья развернулись и направились в Хромой переулок. Бизюк же молча с минуту посмотрел им вслед, с сомнением покачал головой и спустя мгновение быстро растворился в бурлящей толпе горожан, как будто и не было его тут сейчас.

Глава 5
Хромой переулок

— По-любому что-то мутит этот хитрый лис! — Ратибор находился уже весь в предвкушении доброй заварушки. — Скользкий он, аки червяк дождевой…

— Да понятно, что мутит! Ему самому выгодно устранение Ждана и его псов! Может, должен им чего аль счёты старые какие с ним… Но совет он ценный дал насчёт самообороны, — Яромир поглядел на товарищей. — Надо бы нам Зайца спровоцировать…

— Это не проблема! — Ратибор широко улыбнулся. — Сделаем в лучшем виде…

— А может, Бизюк и правда радеет за нужды города и печётся о безопасности горожан и репутации своего князя? — Мирослав уже не был так скептически настроен, как его братья по оружию. — Версия этого прощелыги не очень убедительна, но всё же разумное зёрнышко в ней есть…

— За задницу свою он радеет, это я тебе точно скажу! — Ратибор добродушно хохотнул. — Видно, Заяц за неё советника и щипает!..

— В любом случае гарантий, что с нас не снимут тыковки, после того как мы ненароком прихлопнем братца Изяслава, нет, — Яромир задумчиво размышлял вслух.

— А грамоты наши, как их там, послов то бишь, не оберег, что ль, нам в случае чего? — Ратибор вспомнил, что он, оказывается, посол.

— Это как Изяслав решит. Покажем, конечно, — Яромир на секунду задумался. — Но если этот задохлик Бизюк не врал, мы можем оказать неоценимую услугу как славному Орёлграду вообще, так и князю Изяславу в частности…

— Так и я о том же! — Мирослав улыбнулся. — Где наша не пропадала⁈

— Вот и ладушки! — Ратибор был явно доволен. — Редкое единодушие за последнее время я наблюдаю в наших стройных рядах, о други мои верные, да не поседеют ваши буйные головушки раньше времени от терзающих их сомнительных сомнений…

Мирослав с Яромиром удивлённо уставились на пребывающего в отличном расположении духа приятеля:

— Эка сказанул… «сомнительных сомнений». Это что-то новенькое… Как всё закончится, Ратибор, шёл бы ты в баснописцы! У тебя талант…

— Обязательно и всенепременнейше, Мирослав! Но только после того, как ты пойдёшь в свинопасы…

Друзья неторопливо топали по петляющему Хромому переулку. И чем дальше они шли, тем более неприглядными и заброшенными казались покосившиеся дома в округе да всё мрачнее те немногочисленные горожане, что встречались им по пути. Они шустро переходили на другую сторону дороги, опасливо косясь на троих путников, как будто привыкли бояться каждого шороха, каждой тени, что встречалась им в этом переулочке.

— Да уж, атмосферка здесь та ещё… — протянул Яромир. — Яркий контраст с весельем на центральной площади.

— Угу. Как будто два разных города! Кое-кто, похоже, пугает местных так, что они от любого шуршания шарахаются в сторону… Хотя, может, это наш рыжий великан ветра пускает, обожравшись где-то втихаря горохового супа… — Мирослав внимательно осматривал каждый закоулок, пока они шли.

— И я даже знаю, кто этот «кое-кто», — хмыкнул Ратибор, пропустив про «ветер» мимо ушей. — Надо уже с этим местным пугалом познакомиться поближе; чувствую я, что ента встреча будет очень интересной!

— У нас есть какой-нибудь план на тот случай, когда пред наши светлые очи предстанет сей негодяй со своей ватагой? Поди, когда выходит он по большой нужде на свет белый, солнце за тучи в страхе уползает… — осведомился Мирослав.

— План? Ну да, конечно, план есть, — Ратибор озадаченно почесал рыжую бороду. — План всегда есть! Как увидим этого душегуба, я его дёргаю за единственное ухо, после чего откручиваем ему репу, делов-то! Сугубо в пределах самообороны, естественно…

— Ага, а что будем делать с его лиходеями? — уточнил Мирослав. — Сдаётся мне, они будут не сильно рады, когда ты их главаря за ухо решишь подёргать…

— Ну, что будем делать — тоже знамо что… Опять же, по макушке каждому стукнем, кто рыпнется! Что ещё делать с ними⁈ Кто выживет — тому, значит, повезло. Под счастливой звездой его мамка в капусте нашла… — сварливо пробурчал Ратибор.

— Хороший план, — Мирослав был невозмутим.

Яромир же не смог сдержать улыбки:

— Очень хороший, я бы добавил. Чрезвычайно продуманный, хитрый, тактически грамотный и отлично выверенный план, я бы сказал… Можно даже подытожить, что гениальнее задумки я ещё не видел в своей жизни…

— Это потому что ты, Яр, как воевода, сейчас много времени со Святом проводишь и гениальные мысли нашего рыжего друга мимо тебя всё чаще пролетать стали!

— Как закончим тут, — продолжил Мирослав, — тебе, Рат, не только баснописцем, тебе надо ещё главным советником к князю Изяславу проситься! Вон, вместо Бизюка! Будешь ему свои хитроумные планы излагать и тут же их записывать…

— Поговорите мне тут ещё! — Ратибор добродушно реагировал на подтрунивания друзей. — Всё гениальное, как известно, просто! Видим этого Ждана Кролика — закапываем его и всех, кто за него встанет! Вот и всё! Раз плюнуть! Не впервой, как говорится…

— Действительно, зачем усложнять, — Мирослав таки не удержался и тоже улыбнулся. — Помни только про самооборону! Тело должно само напасть. Ну или дать повод хотя бы! Нельзя просто подойти и закопать его…

— Угу, помню. Придумаем на месте чего-нибудь…

— И кстати, он Заяц, а не Кролик…

— Да какая разница! Всё равно кого за уши дёргать…

Витязи замолчали, ибо достигли своей цели. Перед ними возвышалась небольшая двухэтажная, сложенная из давно уже почерневших от времени, грубо обработанных блоков тёмно-серого известняка, слегка покосившаяся таверна. «Хромая лошадь» — красовалась кривая вывеска над её входом.

Глава 6
«Хромая лошадь»

В «Хромой лошади» с посетителями было пока негусто. В принципе, тут много народу не бывало уже давно. Порядочного народу. С тех самых пор, как заведение облюбовала шайка Ждана Зайца, честные горожане старались сюда не захаживать. Зато в кабак со всех окрестностей стала стекаться разная нечисть всевозможных мастей. Воры, душегубы да разбойники разного пошиба являлись завсегдатаями этого, пользующегося заслуженной дурной славой заведения. Каждодневные драки в трактире и около него, регулярно заканчивающиеся тем, что кого-нибудь закапывали на заднем дворе, были тут делом обычным. Местные жители невесело шутили, что, мол, у города два кладбища: одно официальное, за восточными воротами, где хоронят всех добропорядочных граждан, и одно неофициальное, которое располагается как раз на заднем дворе «Хромой лошади». Только вместо могил там одна большая яма, куда скидывают тела да землёй слегка присыпают. Но в последнее время там уже и копнуть негде — всё в костях. Поэтому трупы людей стали просто бросать на соседних улицах. Утром местные жители сами наткнутся на них да вызовут городскую стражу. Так как убитый наверняка либо приезжий гость, либо какой-нибудь вор или бродяга, то и плевать на них, похоронят по-быстрому в безымянной могиле и разбираться не будут. И так всё понятно! Очередному бедолаге не повезло заглянуть в «Хромую лошадь». Одним больше, одним меньше, делов-то! Пока в таверне заправляет банда Ждана Зайца, бояться разбойникам нечего. Стража сюда не суётся, опасаясь братца своего князя, зато всякая нечисть регулярно стекается в кабак, дабы спустить за пару дней всё «непосильным трудом» нажитое на выпивку, игру в кости да девиц вольного поведения. Легко награбленное легко и уходило. Зачастую целые состояния спускались за вечер.

«В общем, дела хорошо идут. Да, определённо, хорошо…» — так рассуждал Хвощ, хозяин «Хромой лошади». Был он средних лет, лохматый, с неряшливой бородой аж по пояс. Узкое лицо его украшал длиннющий нос, больше похожий на клюв какой-нибудь птицы вроде вороны. Хвощ стоял за барной стойкой, лениво протирая кружки и искоса наблюдая за происходящим в трактире. Наверху находились комнаты, где можно было переночевать, а на первом этаже в зале стояли ряды дубовых столов и лавок со стульями, за которыми в этот момент восседало около пятнадцати человек. Время давно перевалило за полдень, но в таверне оставалось много свободных мест, хотя люди разного рода тёрлись в «Хромой лошади» круглосуточно, обстряпывая свои тёмные делишки. А вот ближе к ночи народу порой набивалось под завязку. За освободившуюся скамью периодически случались нешуточные стычки. Ну на заднем дворе-то в яме места, может, и нет уже, а вот на соседних улицах, в сточных канавах оно никогда не заканчивалось, благо стража без лишних вопросов забирала оттуда тела, когда их находила.

«Эх, расшириться бы, — мечтал про себя Хвощ. — Да куда? За счёт чего? Может, за счёт заднего двора как раз? Засыпать всё землёй, утрамбовать да продлить туда зал? Или пристроить ещё комнатушку… А почему бы и нет? Надо опять со Жданом поднять этот вопрос, пусть подсобит… Хлопотно, да, но оно того стоит…»

Мысли Хвоща прервал скрип входной двери. В таверну один за другим вошли трое незнакомцев. Первый был обычного роста, крепко сложён, с белокурыми волосами. Колючий, уверенный в себе взгляд да пара одноручных мечей за спиной выдавали в нём бывалого витязя. Два других чужака за ним вошли, пригибаясь, дабы не удариться головами о дверной косяк. Очень высокие, дюжие, широкоплечие. Косая сажень в плечах. Под простыми рубахами у них угадывались огромные мускулы. Первый из гигантов был с копной русых кудрей, уже второго в талии и чуть полегче, но от обоих веяло какой-то дикой, звериной мощью. У первого — широкий меч в ножнах на поясе, второй, рыжеволосый, с двуручной тяжеленной секирой, которую он нёс одной рукой так, словно она из перьев!

«Эка, тяжесть какую таскает с такой лёгкостью, будто она невесома…» — мгновенно промелькнуло в голове у Хвоща. Окинув троих незнакомцев быстрым намётанным взглядом, трактирщик уже составил для себя портрет вновь прибывших: «Воины. Причём опытные, умелые воины. Зачем они здесь? Похоже, сегодня опять прольётся чья-то кровь… Скорее всего, вот этих троих и найдут поутру в одной из сточных канав горожане. Уж больно видок у них… Явно неприятностей ищут на свои черепушки… Ну, это они удачно зашли! Тут пришлые витязи их себе точно найдут! Надеюсь, деньги-то есть у них… Оружие можно будет хорошо продать, за ним явно следят… А на чём они? Пешком, что ль, притопали, голодранцы⁈ Жаль… Кони всегда были ходовым товаром… У рыжего, вон, шевелюру с бородой обкромсать можно да сбагрить мастеру дел кукольных. Уж больно цвет редкий, хорошо заплатить должен… И зубы! Надо не забыть осмотреть им зубы! Если успею… А то тут и без меня хватает желающих подрезать золотишко, которое порой во рту блестит у всяких недотёп, не туда забредших перекусить… И зачем только люди себе золотые зубы вставляют? Непрактично ведь… Да и дорого! Эх, пошли мне, Велес, побольше чужаков с золотыми клыками…»

Хвощ гнусно улыбнулся своим тёмным мыслишкам, ибо они сладко грели его пропащую душу.

Глава 7
Знакомство с шайкой

Ратибор, Мирослав и Яромир зашли в таверну «Хромая лошадь». Внутри было немноголюдно; одна компания из семи завсегдатаев монотонно гудела в центре зала, сдвинув пару столов, и ещё человек восемь-девять сидели по двое-трое за другими столиками, хаотично разбросанными по трактиру.

Когда друзья вошли, все разговоры внутри «Хромой лошади» стихли и взоры отдыхавших в ней людей (не самой честной наружности, как говорится) обратились на них. Быстро оценив новоприбывших, посетители корчмы принялись дальше заниматься своими делами: кто просто лакал литрами местное вино средней паршивости и размышлял о вечном во хмелю, кто соображал, какое бы ещё тёмное дельце состряпать, кто щупал девиц не самой первой свежести, сидящих у них на коленях, а компания в центре продолжила увлечённо резаться в кости, искоса кидая настороженные взгляды на только что вошедших троих путников. За барной стойкой стоял трактирщик и делал вид, будто протирает кружки.

— Да, радушный приём, нечего сказать! — голос Ратибора прогремел на всё заведение как гром среди ясного неба, заставив Хвоща вздрогнуть и перестать предаваться своим грешным мыслям. — Эй, хозяин, — обратился он к кабатчику, — разве так встречают дорогих гостей⁈ Кваса нам самого лучшего, что у тебя есть, и вина пару кувшинов, да вон того аппетитного барашка, что крутится позади тебя на вертеле! Мы тут притулимся, смотри не потеряй нас…

Трое друзей сели спиной к стене за крайний столик, что стоял в углу. Предварительно Ратибор ногой спихнул с лавки какого-то уже в хлам пьяного пропойцу, который сладко дрых на столешнице, используя её вместо подушки. Тот рухнул под стол, грязно выругался во сне, немного откатился в сторону под одну из скамеек и захрапел прямо там, на полу, с новой силой.

— Эка, надо ж так накидаться-то, — неодобрительно буркнул Ратибор. — Пей ряженку, коль во хмелю ноги не держат!

— Барашек тот уже занят, но я велю начать тотчас готовить вашего, — корчмарь нервно отогнал взмахом руки троицу девиц неопределённого возраста, что скучали в стороне и с энтузиазмом было кинулись к столь видным гостям. При этом он быстро шепнул одной из них на ухо: «Они уже не жильцы на ентом свете, уж поверьте». После чего опять обратился к новоприбывшим: — Однако сами понимаете, придётся обождать. Пока то да сё…

— «То да сё», — передразнил его недовольный Ратибор. — Кем же он занят, позволь полюбопытствовать?

— Нами занят! — раздался голос из центра зала, где сидела компания, рубящаяся в кости. — Так что не заглядывайся на наше жаркое, незнакомец! А то может случиться так, что мы и тебя насадим на вертел вместо барашка!

Компания дружно загоготала. Шутка показалась им очень удачной. Но веселье их длилось недолго. За издевательским хохотом весельчаки не заметили, как с удивительной проворностью, обычно не свойственной людям с такими габаритами, рядом с ними оказался разъярённый Ратибор. Взяв говорившего за загривок одной рукой, он впечатал его голову в глиняную тарелку с наполовину обглоданными костями, что стояла перед ним. От такого удара она разбилась, а кости разлетелись по столу и попадали на пол. Лицо говорившего представляло собой кровавую кашу, когда он сполз на пол в бессознательном состоянии.

— Ну и кто тут барашек? Кого ещё насадить на вертел⁈ — Ратибор был страшен в гневе. — Второй раз я слышу за последнее время, что меня на вертел насадить грозят! Вы чего, сговорились все, что ль, лапти Велеса вам в каждую ноздрю, евнухи позорные!

Но опешившим разбойникам было невдомёк, кто над ними горой нависает и что лучше молчать и слушать, когда над тобой вулкан по имени Ратибор рокочет. Они этого, к своему несчастью, не знали. Когда восседавшие за столами друзья шутника спустя несколько секунд пришли в себя, трое из них вскочили с проклятиями со своих мест. И зря. Рыжебородый гигант казался со стороны огромным, даже грузным, а потому и медлительным. Но это было очень обманчивое впечатление. И ох как много народу отправилось на тот свет, недооценив его скорость и ловкость. Вкупе с невероятной силищей, доставшейся ему по наследству от могучих предков, это являлось страшным сочетанием! С молниеносной для своих габаритов быстротой он всадил каждому из троих вскочивших по своему пудовому кулаку в ряху. От мощных ударов Ратибора лихие люди разлетелись по сторонам как кегли. И сила этих ударов была такова, что вставать они не спешили, даже если кто-то ещё оставался в сознании, ибо плохо уже соображал, кто он и где находится. Последние трое их собутыльников, так и оставшиеся сидеть за столами, подняться уже не изъявляли никакого желания. Наоборот, им очень хотелось сползти на пол и прикинуться мёртвыми, ибо стоящий над ними взбешённый рыжий великан мгновенно вселил в их сердца дикий ужас. И потому они даже с облегчением вздохнули, когда он сказал им:

— Чего расселись, пёсьи морды⁈ Сцапали нежно за ухи своих лежебок, что сейчас под лавками улеглись спать, да дёрнули отсюда по-шустрому, пока я совсем не осерчал!

Дважды повторять не пришлось. Стремглав схватив своих приятелей, кого под мышки, а кого и за ноги, оставшаяся невредимой троица любителей поиграть в кости быстро выволокла их из «Хромой лошади». Четвёртый встал кое-как сам. Это был тот самый первый лиходей, кто предложил насадить Ратибора на вертел. Его знатно штормило. Так и не поняв, что произошло, и ещё не до конца придя в себя, сильно пошатываясь, с залитым кровью лицом, головорез выхватил меч и стал им размахивать, требуя немедля подать сюда того, кто это сделал. Ратибор шагнул вперёд, схватил его одной рукой за кисть, державшую клинок, а второй за горло. Могучая длань сжалась, раздался характерный хруст, вместе с которым послышался звон падающего на пол меча; проклятия сменились стоном и визгом, быстро перешедшими в хрип; пальцы на горле тоже слегка сжались. Молодой богатырь отпустил сломанную кисть неудачливого говоруна и тут же впечатал ему свой чугунный кулак в рожу, выбив добрую половину зубов. Незадачливый разбойник отлетел к дальней стене трактира, попутно завалив лавку, и затих там бесформенной грудой окровавленного тряпья. Ратибор вразвалочку подковылял к этой несуразной куче из одежды, крови и переломанных костей, сграбастал одной рукой за шиворот, подошёл к двери таверны, открыл её с ноги и что было мочи вышвырнул бедолагу на улицу. Пролетев метров семь, не меньше, тот шлёпнулся на своих приятелей, которые как раз там стояли недалече. Раздались тихая ругань и стоны…

— Пошли вон отсюда, отребье! Харчевня эта теперь моей будет! Пойду съем вашего барашка да выпью всё ваше вино, если, конечно, ту ослиную мочу, что вы сейчас тут хлебали, можно вообще пить! — после этих слов с чувством исполненного долга, не дожидаясь ответа, Ратибор захлопнул дверь в «Хромую лошадь».

— Тащи сюда этого барашка с парой кувшинов своего лучшего вина, да пошустрее! И кваса не забудь! — голос рыжего исполина рокотом прогрохотал в звенящей тишине, наступившей в кабаке.

Ратибор прошёл по залу и плюхнулся за облюбованный ими стол рядом с Мирославом и Яромиром, которые всё это время с невозмутимыми лицами наблюдали за происходящим. Видно, не впервой.

— Как-то это не очень было похоже на самооборону, — задумчиво протянул Мирослав.

— Разве что они угрожали ему вертелом, — хмыкнул Яромир. — Но не уверен, что это прокатит…

— Ну, ты чего там замер? Решил с голоду нас уморить, отрыжка старого пьянчуги? — Ратибор грозно смотрел на стоящего, как истукан, и всё ещё не пришедшего в себя от пережитого шока Хвоща. Тот вздрогнул от грозного окрика, замотал головой, будто сгоняя наваждение, схватил по кувшину вина и кваса и шустро побежал к гостям.

— Надеюсь, ты притащил нам своё лучшее пойло, а не ту кислятину, которой обычно травишь тут своих гостей? — Ратибор хмуро взирал на трактирщика, отчего тому явно стало не по себе.

— Нет-нет, что вы, самого лучшего, из личных запасов! — залепетал взволнованно Хвощ.

— Брешешь же, собака! — рыжеволосый великан подвинул принесённый жбан с квасом к хозяину «Хромой лошади». — А ну-ка, отхлебни сам из нашего кувшинчика! Поди, потравить нас вознамерился⁈

— Да что вы, как вы могли подумать! — Хвощ испуганно затрясся и принялся судорожно, большими глотками пить принесённый квас, да так, что Ратибор еле успел у него этот кувшин отобрать, а то кабатчик уже треть успел выдуть. После чего сам в несколько могучих глотков осушил его.

— А что, для такой дыры, как эта, сойдёт! Тащи ещё! И того, и того! Да жаркое не забудь! — с этими словами Ратибор высыпал на стол горсть серебряных монет. — Не волнуйся, мы на халяву гулять не любители…

Хвощ мигом сгрёб деньги и умчался выполнять заказ. Вскоре он вернулся вместе с помощницей Ветраной, весьма потасканной девицей лёгкого поведения и неопределённого возраста, помогавшей трактирщику донести сосуды с вином, квасом и того самого злополучного барашка, с которого всё и началось. Хвощ под пристальными взорами друзей отхлебнул из каждого принесённого кувшинчика. Недолго думая, приятели набросились на еду и выпивку, никак не реагируя на призывно виляющую костлявыми бёдрами неспешно удаляющуюся Ветрану. С дороги проголодались — что было, то было. В это время рядом с ними в замешательстве всё топтался корчмарь. Он стоял в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу, очевидно, боясь прервать трапезу, и не уходил. Ему явно было что-то нужно.

— Ну, чего тебе? — Яромир внимательно взглянул на хозяина кабака. — Вещай уже.

— Топали бы вы отсюда, воины, пока ещё можете слинять! — выпалил неожиданно даже для самого себя Хвощ.

— Что ты сейчас прохрюкал⁈ — Ратибор аж поперхнулся и закашлял. Мирослав, недолго думая, дал ему кулаком со всей дури по его могучей спине. Тот, казалось, и не заметил этого удара, но кашлять перестал.

— Вы сейчас обидели людей из шайки Ждана Зайца, — трактирщик пожал плечами, говоря при этом очень тихо. Друзья с трудом слышали его. — И они вскоре вернутся, чтобы отомстить! С подкреплением, даже не сомневайтесь! Боюсь представить, что они с вами сделают! Я вас предупредил!

— А чего это ты нам помогаешь-то? — Мирослав подозрительно уставился на хозяина «Хромой лошади». — Разве ты с ними не заодно?

— Может, и так, — Хвощ скорчил недовольную гримасу. — Однако погибели вам я не желаю! Уже не желаю, — он улыбнулся своим недавним мыслям. — Я первый раз вижу, чтобы так обращались со ждановскими громилами! К тому же эти ценнейшие сведения не бесплатны! — Хвощ нагло потёр друг о друга характерным движением большой и указательный пальцы на правой руке и выжидательно воззрился на троих бойцов.

— Ах ты куропатка облезлая, — от праведного возмущения у Ратибора аж дыхание спёрло. — Да я тебя… — на середине фразы он изумлённо замолк, ибо в этот миг Яромир кинул трактирщику на стол пару серебряных монет, которые тот ловко, отточенным многими годами движением сгрёб в кулак, быстро попробовал на зуб и тут же спрятал в карман.

— Сам-то Ждан бывает здесь? — лениво поинтересовался Яромир.

— А то! Почти каждый день бывает! И вы обязательно познакомитесь с ним, на ваше же несчастье, коли не уберётесь отсюда, и чем быстрее, тем лучше…

Хвощ вдруг хлопнул себя ладонью по лбу, как обычно бывает, когда на человека нисходит озарение, медленно посмотрел на троих богатырей, переводя взгляд с Яромира на Ратибора и обратно. Наконец, неуверенно обратился к рыжебородому гиганту:

— А не ты ли, случайно, тот могучий витязь с огненного цвета волосами, что сегодня днём на центральной площади свирепого Могуту к знахарю отправил? Слухи быстро распространяются, весь город об этом только и судачит! Жаль, что я этого не видел…

Ратибор лишь неопределённо крякнул в ответ, с увлечением накинувшись на баранью голень.

— А Ждан Заяц — это тот самый, который и зимой и летом «зайчика» на голове носит, потому что своих ушей не хватает? — наконец, чуть прожевав, спросил он.

Хвощ едва не подпрыгнул и весь аж заёрзал в ужасе:

— Ты, конечно, воин бывалый, незнакомец! И знатно ты раскидал подручных Ждана! Но теперь, можешь не сомневаться, их стая будет! Целая стая, понимаешь⁈ И сам Ждан во главе! Поэтому послушай доброго совета: не говори ему ничего про его ракушки. Вообще ничего, даже не упоминай! Тогда, возможно, умрёшь быстро. А если всё-таки ляпнешь что-то… Ждёт тебя смерть мучительная! Последнего бедолагу, кто имел неосторожность что-то сказать про его уши, собирали по частям в окрестных переулках не один день…

— Хорошо, — опять хмыкнул Ратибор, — а ты не боишься тут стоять и всё это нам рассказывать? Донесут вот постояльцы-то, что ты с нами тут якшался. Несдобровать тебе.

— Кто донесёт-то⁈ — нервно отмахнулся Хвощ. — Оглядись вокруг — нет уже никого, все убегли! Даже мои жрицы любви, и те дали завидного стрекача! А всё потому, что никто не хочет попасть под горячую руку Ждана Зайца, когда он сюда вернётся со всей своей сворой…

Друзья удивлённо огляделись. И правда, зал корчмы опустел. Кроме них самих, Хвоща да того первого пьянчуги, которого Ратибор ногой спихнул со скамьи и что тихо теперь посапывал себе в стороне на полу под лавкой, в таверне никого больше не было.

— Хех, знатно же он всех напужал в округе, — пробурчал угрюмо Мирослав.

В этот момент дверь трактира открылась, и в «Хромую лошадь» ввалилось человек десять разбойного вида молодчиков. С ними оказалась и парочка из тех, кого Ратибор недавно выставил за дверь.

— Ещё заказывать будете что-нибудь? — тут же громко спросил Хвощ. Вопрос был задан подчёркнуто сухо. Тон его мгновенно сменился с сочувственного на официально-нейтральный и даже, скорее, на недоброжелательный и враждебный.

— Кувшин своей лучшей медовухи тащи ещё и свободен! — в тон ему ответил Яромир.

Зашедшие в кабак разбойники недобро покосились на троих друзей, но не сказали в их адрес ни слова. Они сели за столы в центре и, заказав себе вина, принялись шёпотом что-то лениво обсуждать, то и дело бросая косые, полные ненависти взгляды на Ратибора, Яромира и Мирослава.

— На вино-то с медовухой не налегаем особо, други мои. Делаем лишь вид, что хлебаем это пойло. Пущай думают, что мы под хмельком малёха, — Яромир чуть пригубил из стоящего перед ним кувшина с вином, но так, что со стороны показалось, будто он отхлебнул минимум половину. — Эти гости пришли сюда явно по наши души. И совершенно точно, что это не все на сегодня… Ждут ещё приятелей. Так что делаем лишь вид, что пьём…

— Пущай приходят, мы тоже подождём, — Ратибор пожал могучими плечами, догрызая своего барашка, но жбан с вином всё же отставил чуть в сторону. — Мы затем и пожаловали сюда! И я очень надеюсь, что эти пугала огородные меня не разочаруют. Я так соскучился по хорошей драке! Может, прямо сейчас им накидать? А потом и тем, кто ещё придёт, наваляем! Не люблю ждать и догонять…

— А обождать всё-таки придётся, — Мирослав отставил в сторону свою тарелку с остатками барашка; на кувшин с вином он даже не взглянул. — Нам Ждан нужен, помним об этом! А его тут нет. Если мы уделаем всех его разбойничков без него самого, можем и спугнуть нашего кролика… Засядет в какой-нибудь норе и соберёт через месяц новую шайку. И все наши усилия коту под хвост…

— Ну ладно, убедил… — Ратибор разочарованно вздохнул. — Главное, чтобы этот гад ползучий вообще приполз сюда!.. А то я эту халупу с землёй сровняю, клянусь Сварогом! Я настроился сегодня на добрую заварушку! И не позволю, чтобы какие-то «зайцы» лишали меня моих маленьких радостей жизни…

А тем временем народ в таверну всё прибывал. И прибывал именно за столики в центре зала, подсаживаясь к разбойникам. Вооружены все были до зубов. По два-три человека они присоединялись к своим приятелям, косо поглядывая на троих друзей и недобро ухмыляясь. Вот уже и за двумя столами им стало мало места; подвинули ещё парочку, чтобы всем уместиться. Подошло и несколько знакомых лиц, с которыми Ратибор, Мирослав и Яромир успели сцепиться на пути в город. Те самые разбойнички, коих богатыри прогнали давеча из деревеньки, что недалече, во главе с постоянно ёрзавшим на своём месте их старым знакомым Курьяном, которые периодически искоса, с плохо скрываемыми раздражением, злостью и торжеством нет-нет да и позыркивали на троих воинов. Видимо, предвкушение скорой расплаты за недавнее унижение распирало их изнутри.

— Смотри-ка, Рат, — хмыкнул Яромир, лениво отхлебнув кваса, — наши чванливые знакомцы по вчерашней деревушке припелёхали. Никак, соскучились по тебе!

— Ха! Очень на это надеюсь! — Ратибор потирал руки в предвкушении. — А уж как я по ним скучал!

А народ тем временем всё подходил да подходил. Вскоре в харчевне появился и Могута. Тот самый Могута, что совсем недавно имел несчастье встретиться с Ратибором в поединке на центральной площади. Его сломанный нос сильно опух и посинел, казалось, занимая теперь половину лица. Травяная примочка, наложенная знахарем, то и дело норовила сползти, поэтому он постоянно придерживал её одной рукой. Зайдя в корчму, лысый громила злобно, полными лютой ненависти глазами зыркнул на молодого богатыря, но сдержался и лишь молча сел за столы к другим лиходеям. Перешёптывание вкупе с косыми взглядами только усилилось.

— Ну, за твоё здоровье, носатый! — Ратибор не удержался, раскатисто хохотнул, встал и залпом осушил кружку с квасом. — Будь здоров, не хворай! — после чего рыжеволосый великан широко улыбнулся, глядя прямо в налитые кровью зенки Могуты, зычно рыгнул и сел за свой стол.

Могута от бешенства сначала покраснел, потом позеленел, потом снова покраснел. Хотел было привстать и что-то сказать, но рука Курьяна опустилась ему на плечо, и в наступившей тишине стали слышны тихие, как шелест опавшей листвы, слова: «Обожди, рано ещё! Ждан велел не трогать их до его прихода…»

В тот же миг «Хромая лошадь» опять наполнилась привычным гулом. Разбойники сделали вид, что ничего не произошло, и тихо принялись что-то горячо обсуждать, казалось, потеряв к троим гостям всякий интерес. Но это впечатление было явно обманчивым, да и актёры из них никакие. В воздухе трактира явно, практически осязаемо, висело напряжение. Назревала буря. Что-то будет. Не все сегодня доживут до рассвета — это понимал каждый человек, находившийся сейчас в «Хромой лошади», от самой глупенькой девицы лёгкого поведения (несколько наиболее храбрых или наименее смышлёных из которых вернулись в кабак на свой страх и риск) до щупленькой, старенькой кухарки Солохи, что драила дни и ночи напролёт в этой дыре полы да посуду. И не факт, что разными тряпками…

Меж тем народу разбойничьего стало в таверне практически битком. Под тридцать или около того их уже сидело в зале. Головорезы пили, ели, нарочито громко веселились и порой снисходительно поглядывали на отдыхающих после трапезы троих друзей. Они уже считали их покойниками.

— Похоже, всю свору решили собрать, — Мирослав внимательно из-под слегка приоткрытых век осматривал зал. — Двадцать девять тел насчитал… Во, уже тридцать два…

— Хорошо! — Ратибор довольно осклабился. — Пущай ещё подгребают!

Прошло ещё немного времени, и вот дверь отворилась и, наконец, появился тот, кого все и ждали. В зал «Хромой лошади» не спеша, можно даже сказать, вальяжно, в сопровождении нескольких разбойников вошёл человек в белоснежной шапке из зайца-беляка, глубоко натянутой по самые уши, отсутствие одного из которых из-за этого не было заметно. Был он среднего роста и среднего же телосложения. Одет богато, как боярин или зажиточный купец. В бордовом шёлковом кафтане, расшитом бисером, шёлковых же штанах да кожаных сапогах, что блестели так, как будто их неделю драили без перерывов на обед. На дорогом, богатом разнообразными узорами поясе висела в ножнах изогнутая сабля с позолоченной рукоятью, в её набалдашник были инкрустированы драгоценные каменья — явно не простого мастера работа, очень похоже, что у кого-то из пришлых купцов либо купленная, либо обмененная, либо снятая с уже бездыханного тела. Но всё же самым примечательным в новоприбывшем был его взгляд. Твёрдый, волевой, колючий, надменный и наглый. Этот человек явно не привык отступать. Всякий, кто сталкивался с ним взором, отводил глаза в сторону либо опускал их. Всякий — до сегодняшнего дня…

В таверне наступила гробовая тишина. Неторопливо осмотрев свои владения, вошедший нагло уставился прямо на наших приятелей, сидевших в углу зала, как бы оценивая их. И тут же встретился взглядом со всеми тремя по очереди. Никто из них не отвёл своих очей. Более того, Ратибор так вообще расхохотался и, совершенно не заботясь о том, что его слышат все присутствующие в заведении, громогласно произнёс, обращаясь к Мирославу и Яромиру:

— Не, вы гляньте, ну и петух! Ему бы ещё хвост от павлина прикрутить! Или лучше от порося! Для полноты шутовского карнавала будет в самый раз!

Ждан Заяц, а это был не кто иной, как он сам, собственной персоной, побледнел, потом позеленел и побагровел одновременно, но быстро взял себя в руки. Его лицо приняло безучастное выражение, когда он обернулся к своей шайке и повелительным взмахом длани велел им сесть и успокоиться, так как многие уже повскакивали с мест и схватились за оружие. Начавшийся было ропот тоже мгновенно стих.

За Жданом в харчевню вошли ещё человек восемь. Все они неспешно прошествовали к своим и сели за ещё один столик.

— Итого около сорока рыл, — Мирослав говорил тихо, но так, чтобы его слышали друзья за столом. — Будет жарко! И сам главарь наконец соизволил почтить нас своим присутствием…

Яромир подозвал к себе хозяина корчмы:

— Тот, в заячьей шапке, и есть знаменитый Ждан Заяц, не так ли?

— Он самый, — ответил Хвощ еле слышно. — А вместе с ним и вся его братия, как я и предупреждал! Послушайте доброго совета: падайте ему в ноги да молите о прощении! Авось повезёт вам и получится уползти отсюда живыми! Ну отрежут вам чего-нибудь… Уши там, носы, пальцы или ещё какую мелочь… Ну зубы все выбьют, но зато есть шанс, что смилостивится он…

— Ты чего, ишак плешивый, мелешь тут⁈ — Ратибор снова поперхнулся квасом от охватившего его возмущения. — Мы? На колени⁈ Перед этой коровьей лепёшкой с заячьими ушами⁈ Да ты, видно, умом тронулся, жук навозный! А ну, пошёл отсюда, пока я тебе по копчику не врезал!

Ратибор чуть привстал, но Хвоща уже как ветром сдуло. Только и успел бросить богатырям напоследок:

— И кто тут ещё умом тронулся! — для него они были уже мертвецами.

— Хвощ, тебя что, обижают эти наглые чужаки⁈ — визгливый вопль Курьяна звонко прорезал тихий гул голосов в таверне. — Хвощ — наш человек! Обидеть его — значит обидеть всех нас!

— Ну, слава богам, началось! А то я думал, что засну, пока они там так туго соображают… — Ратибор заметно оживился.

— Что ты там проблеял, ослиная морда? — хлёстко сказал он, обращаясь к Курьяну. — Что тебя всю жизнь закидывали навозными лепёшками соседские дети, как и всё то отребье, что тебя сейчас окружает?

По рядам разбойников прокатился возмущённо-гневный ропот. Все они выжидательно смотрели на своего атамана, пребывая в томительном предвкушении его отмашки. Поведение троих незнакомцев было для них в диковинку. Никто не смел с ними так разговаривать, тем более в их собственном логове! Всего три чужака пришлых, а как себя ведут! Что они себе позволяют? Ух, как они сейчас пожалеют о своих словах! Кровавыми слезами умоются…

— Плохо ведёте себя, — раздался вкрадчивый, полный скрытой ярости голос Ждана Зайца. — Нехорошо! Мне кажется, вы забыли, что вы гости тут⁈ А в гостях себя так не ведут! Это наша земля, наш город и наш кабак!

— Где-то я это уже слыхивал, причём совсем недавно, — Мирослав многозначительно покосился на Ратибора.

— И мы не позволим, — продолжал Ждан, всё больше распаляясь, — так вести себя каким-то пришлым растяпам в нашем доме! Чего — хотите, чтобы мы вас палками, как бешеных собак, погнали из города⁈

— Да, определённо я уже где-то это слышал… Не подскажешь, где бы это могло быть? — невинно поинтересовался Мирослав у ставшего пунцовым Ратибора.

— Зря вы сюда припёрлись, чужаки, ох, зря… — продолжал, злобно отчеканивая каждое слово, вещать Ждан Заяц. — И зря так нагло вели себя здесь! Можно бы было всё это вам простить, ибо вы наверняка не знали, с кем разговариваете так дерзко! Но прощение не входит в число моих добродетелей, к вашему глубочайшему сожалению…

В этот момент Мирослав, сидевший с краю, ближе всех к разбойникам, взял со своей тарелки обглоданную кость, что осталась от съеденного барашка, да несильно, этаким парашютом, запустил её в толпу головорезов. Кость попала одному из них, пухлому, лохматому детине лет тридцати, прямо в ряшку. Тот с проклятиями вскочил с лавки и немедля подлетел к русому мечнику, сжав кулаки:

— Ты что сейчас сделал, тварь⁈ — в бешенстве, брызжа слюной, проорал он прямо в невозмутимое лицо Мирослава. Тот медленно поднялся, не тронув свои клинки, и, не говоря ни слова, со скоростью молнии от души всадил правый апперкот в челюсть стоящего перед ним разбойника. Удар вышел что надо! Душегуба аж слегка подкинуло в воздухе, и, пролетев несколько метров, он упал в объятия своих товарищей, завалив нескольких из них, а заодно опрокинув и расплескав стоящие на столах кувшины да кружки с пивом, вином и медовухой. Бандиты, изрыгая проклятия, повскакивали на ноги.

— Вы, верно, в жизни своей разочаровались, — опять раздался вкрадчивый голос Ждана Зайца. — Так мы сейчас избавим вас от мучений, дабы вы больше не страдали, бараны! — при последних словах он не сдержался и таки перешёл на противный визг.

— Ты смотри, ушастый закукарекал! Прямо как петух поутру! — Яромир обращался к своим приятелям, но так, чтобы слышали его все в зале.

— Разве петух бывает ушастым, Яр? Тем более с одним ухом! Скорее, это курочка, которую петух топтал давеча! Хотя курочка с одним ухом — тоже странное зрелище… Но вообще, мне этот визг бедного порося напомнил, которого не смог зарезать юный мясник с первой попытки! — Ратибор рассмеялся недобро, а за ним и его друзья. Их громкий смех эхом прокатился в наступившей тишине.

Ждан Заяц встал. Казалось, он переливался всеми цветами радуги, как россыпь алмазов под солнечными лучиками. Сначала, опять же, побледнел. Потом покраснел. Затем позеленел. А под конец показалось, что и посинел. В таком бешенстве его ещё никто и никогда не видел. Ведь никто и никогда не смел так с ним разговаривать!

— Молитесь своим богам, покойники! — только и смог он выдавить из себя. — Подыхать вы будете долго и мучительно, это я вам обещаю!

Вся банда Ждана вскочила со своих мест. Сорок человек против трёх. В таверне вдруг стало неимоверно тесно.

Ратибор и Яромир не спеша тоже поднялись и спокойно встали по обе стороны от Мирослава, разминая затёкшие мышцы и хрустя костяшками пальцев. Оружие своё они, как и их товарищ, не тронули.

— Мы обязательно помолимся богам, ушастик, — зло сказал Ратибор, закатывая рукава рубахи на своих здоровенных лапищах. — За упокой твоей никчёмной заячьей душонки, молот Сварога тебе по самые помидоры…

— Ну чего, девоньки, драться будем или глазки строить? — задал риторический вопрос Яромир, тоже закатав рукава на своих, как выяснилось, не менее могучих, чем у Ратибора, бицепсах. — А то уже смотреть тошно на ваши кислые рожи!

— А ты что, любишь драться с девоньками? — раздался визгливый голос Курьяна с задних рядов разбойничьей шайки, готовой вот-вот броситься на троих приятелей и разорвать их в клочья.

— Только с такими бородатыми, как вы… — прозвучало в ответ.

— Рыжего притащить ко мне ещё живым! Я сам ему язык с зыркулями вырежу, собственноручно! Остальных двух порвать на лимонные дольки! Чтоб даже матери родные их по кускам собрать не смогли! — прогремел дрожащий от нетерпения гневный голос взбесившегося Ждана Зайца.

Дважды повторять не пришлось, и при последних словах главаря вся ватага разбойников дружно ринулась на троих друзей, приготовившихся подороже отдать свои жизни.

— Идите сюда, собаки! — сжав могучие кулаки, громко и презрительно бросил в лицо противникам Ратибор за мгновение до того, как четыре десятка двуногих псов, более похожих на рой рассерженных ос, дружно накинулись на них.

Глава 8
Светозар

Начальник городской стражи Орёлграда, а по совместительству и личной охраны князя Изяслава Светозар, мощного телосложения муж тридцати шести лет от роду, с лохматой копной каштановых волос, длинной, окладистой бородой чуть ли не до живота и уже появившимся за несколько лет праздной жизни слегка заметным брюшком, восседал за столом и неспешно потягивал медовуху, с ленивым интересом посматривая в окно. Дело в том, что сидел он в избе, окошки которой выходили аккурат на таверну «Хромая лошадь». Захаживал Светозар в этот дом частенько, чтобы совместить приятное с полезным: повидаться с вдовушкой Фёклой, что жила тут одна с детьми уже несколько лет после пропажи мужа, да заодно поглядеть на ненавистный кабак, что так мозолил ему глаза. Мужа-то Фёклы, Гостимира, он знавал в своё время неплохо, ведь тот служил под его началом. И знал, что обладал он вспыльчивым характером и был подвержен вспышкам ярости. Особенно когда накатит кувшинчик медовухи… Но также Светозар знал, что Гостимир никогда не пропал бы так внезапно, ничего не взяв с собой и не сказав ни слова на прощание своим жене и четырём деткам, коих любил безумно. Фёкла была женщина работящая, не глупа и недурна собой. Да и отношения у них ладились. Не без ссор, конечно! Всякое бывает! Но всё же жили Фёкла с Гостимиром по большей части тихо, мирно. Малые дитятки подрастали, и ничто не предвещало беды. И вдруг на тебе, исчез! Как сквозь землю провалился! Ничего не прихватил из хибарки, никому даже несчастного словца не буркнул напоследок, оставив ещё и детишек расти без отца. Чудеса прямо! А Светозар в чудеса не верил. Не в такие, по крайней мере, ибо пожил он достаточно и повидал всякого. И хмуро глядя в оконце на ненавистную харчевню, он хорошо представлял себе, куда мог деться Гостимир. Но доказательств не было. Как и свидетелей.

«Зашёл, поди, в кабак-то этот, как с Фёклой тогда поцапался слегка. Зашёл, накатил медовухи… Ну а дальше… Местных-то старались разбойники не цеплять, тем более стражей, но бывают ведь исключения из любого правила! Зашёл и не вышел из него. Не он первый, не он последний. Закопали, поди, на заднем дворе-то! Вот и эти трое пришлых чужаков наверняка не выйдут из трактира. Судя по характерному шуму и тому, что в „Хромой лошади“ собралась вся шайка Ждана Зайца в полном составе (чтоб ему и нос отрубили, окаянному), поди, разделывают уже чужаков на куриные окорочка… Эх, да чтобы Изяслав провалился вместе с братцем своим… Велел ведь не трогать „горячо любимого“ дальнего родственничка… Отношения, видите ли, не хочет портить с его отцом Кулбахом да всей егошней роднёй… А то, что творит Ждан, это нормально⁈ Да, пригрел на своей груди князь змею-то гремучую…» — грустные думы одолевали Светозара.

В корчме тем временем слышался шум идущей драки. Побоище было в самом разгаре. Крики, стоны, ругань и проклятия сыпались как из рога изобилия. Всё это сопровождалось какофонией бьющейся посуды да глухими звуками ударов, свидетельствующими о том, что в ход идёт всё, что попадается под руку, а так же падающими телами с разной силой грохота. С улицы, в одно из окон «Хромой лошади», в небольшую щель между ставнями за происходящим увлечённо наблюдал тощий белобрысый паренёк лет семнадцати. На его лице отображались поочерёдно такие эмоции, как недоверие, удивление, страх и восхищение. Периодически парнишка вытягивал шею, стараясь лучше рассмотреть творящееся в кабаке действо, удивлённо качал головой и восхищённо цокал языком.

Светозар не выдержал, нетерпеливо выглянул в окно и окликнул любопытного юношу.

— Ну, что там⁈ Чего-то долго возятся, — пробурчал начальник городской стражи угрюмо.

Паренёк нехотя оторвался от, без сомнения, очень увлекательного зрелища, что предстало пред его очами, и опрометью бросился к Светозару.

— Там такое!.. Такое там!.. Во-о-о-т-т-т! — только и смог, запыхавшись, выдавить он.

— Да чтоб леший порвал твою задницу прямо по шву, Дынко! — вспылил Светозар. — А ну, приведи свою единственную извилину в порядок, сын барана и козы, да доложи внятно, что там происходит⁈ Пришлых уже пустили на отбивные?

— Там ещё вопрос, Светозар, кто кого на отбивные пустит! — выпалил Дынко, лишь с полгода как вступивший в ряды городской стражи и потому бывший сейчас на побегушках у своего начальника.

— Ты что, умом тронулся, скотина⁈ — взорвался Светозар, никогда не отличавшийся спокойным нравом. — Их только трое там супротив всей шайки нашего ушастого злыдня, а это рыл сорок, не меньше!

— Их-то там, может, и трое! Зато каждый из них десятка стоит, если не больше! А тот, что здоровее всех, с рыжей гривой, так вообще сотни! — с пылом выпалил Дынко и с сожалением оглянулся на таверну.

«Эх, от такого зрелища оторвали…» — подумал он тоскливо.

— А чего не тысячи? — Светозар сочувственно взирал на Дынко. — Похоже, ты совсем сбрендил, придурь! Хм… Здоровенный с рыжей гривой, говоришь? Любопытно… А не тот ли это, случаем, рыжий чужак, что сегодня днём на центральной площади Могуту одолел в поединке? Под описание подходит. Интересно…

В этот момент окно трактира, в которое только что подсматривал Дынко, вдребезги разлетелось, разметав по близлежащим окрестностям старые дубовые ставни, на которые оно было закрыто, и из него вылетело тело человека, как будто из пращи пущенное. Пролетев метров пять, оно шмякнулось наземь, перекатилось несколько раз по инерции и неподвижно замерло на дороге в пыли, в неестественном положении со сломанной шеей.

— Ну ничего себе! — Светозар в изумлении открыл рот. — Это же какой силищей надо обладать, чтобы так швырнуть человека⁈

Светозар подался вперёд, пригляделся, и его удивление только усилилось:

— Лапоть Сварога мне в задницу, если это не тело самого Могуты совершило этот удивительный по своей красоте полёт!

— Да, похоже, что он! — восхищённо воскликнул Дынко, несколько разочарованный тем, что не видел начала этого самого полёта.

— Значит так! Сейчас дуешь в казарму и приведёшь всех наших, кто там будет, — Светозар грозно зыркнул на Дынко. — Всех! Ты меня понял, олений окорок⁈

— Д-да, п-понял! Так т-точно, будет сделано! — слегка заикаясь, испуганно пролепетал Дынко. Но всё же, прежде чем броситься выполнять поручение, обернулся в дверях и неуверенно спросил: — А зачем всех-то⁈

— А затем, дурья твоя башка, чтобы, когда я встречу того медведя, кто так швырнул в окно Могуту, аки мешок с засохшим навозом, хочу, дабы между нами стояло как можно больше добрых молодцев со сталью вострой в руках! А теперь помчался, аки олень, выполнять, что велено, пока я тебе рога не обломал! — Светозар так рявкнул на Дынко, что тот опрометью бросился исполнять поручение, аж пятки засверкали.

Глава 9
Драка в таверне «Хромая лошадь»

Тем временем в таверне «Хромая лошадь» буря была в самом разгаре. По какой-то молчаливой договорённости, немому соглашению с обеих сторон что три чужака, что разбойники не взяли в руки своё оружие: мечи, топоры и палицы так и остались стоять прислонёнными к стульям либо на столах да лавках разбросанные; кинжалы и ножи разного размера были вытащены из-за поясов и голенищ сапог и тоже брошены где попало. Драка протекала без холодного оружия. Но в ход шло всё, что попадалось под руку: те же столы, стулья, посуда да разнообразная кухонная утварь. Бандиты попытались с ходу снести наглую троицу, использовав колоссальное преимущество в численности, и задавить чужаков количеством, но не тут-то было! В тесной харчевне особо не развернуться, ведь это же не чистое поле. Плюс столы, стулья да лавки мешались под ногами. Вот и получилось, что лицом к лицу с каждым из богатырей, которые встали в треугольник, спиной к спине, выходило всего по два-три противника, что было как нельзя кстати для Ратибора, Яромира и Мирослава.

Ратибор и Яромир, конечно, олицетворяли собой просто невероятную, безудержную силу и неукротимость своих первобытных могучих диких предков. В такой драке, когда на кону стояло не только исполнение важного поручения князя Святослава, но и их собственные жизни, они могли уже не сдерживаться и бить в полную силушку. Чудовищной мощи были эти их удары, и уже груда распростёртых тел лежала на полу. Кто-то стонал и полз в одном ему известном направлении, попутно сплёвывая осколки зубов, кто-то просто тихо лежал и скулил, свернувшись калачиком, а кто-то и вовсе не подавал признаков жизни. Вот подлетевшему к нему здоровому детине Ратибор со всего маха отвесил такой удар правой, что тот как бежал, так тут же и принял горизонтальное положение, будто сбитая шаром кегля. Ещё одному пройдохе удалось-таки зайти за спину рыжеволосому исполину, и он от души приложился деревянным стулом по его могучему хребту. От такого удара стул разлетелся на части, но молодой богатырь даже глазом не повёл, мгновенно развернувшись и уложив нападавшего левым хуком. Тут же несколько громил одновременно повисли на Ратиборе и вцепились в него, как свора собак в загнанного медведя, но он несколькими стремительными мощными рывками легко стряхнул со своих широченных плеч нападавших и, как детей малых, раскидал тех по залу таверны, попутно нанося страшной силищи затрещины подвернувшимся под горячую руку бандитам.

Остальные головорезы кружили вокруг троих друзей, как шакалы, выжидая момент для нападения. Несмотря на понесённые потери, они всё ещё не сомневались в победе. Четыре десятка на троих, как-никак! Вот ещё один верзила подскочил к Яромиру и ударил стулом уже его. Яромир прикрыл ряшку рукой, и стул развалился при ударе об могучий бицепс богатыря. После чего правый крюк Яромира въехал точнёхонько в челюсть любителю стульев; того подкинуло в воздухе, и, пролетев несколько метров по красивой дуге, горемыка врезался в толпу своих товарищей, опрокинув часть из

Глава 1. Русь. Мирград. Таверна «Четыре копыта»

Стоял полдень. Через широкие ставни окон в таверну «Четыре копыта», что располагалась практически в центре славного города Мирграда, веером стекались яркие лучи солнца. Погода стояла отличная; весна давно пришла, но лишь сейчас полноправно вступила в свои права. Жизнь в Мирграде бурлила круглосуточно, не затихая ни на минуту. Это был самый крупный и густонаселённый город на многие вёрсты вокруг, насчитывающий порядка двадцати восьми – тридцати тысяч жителей.

В самом трактире «Четыре копыта» царило радостное оживление, что было нехарактерно для него в это время суток. Обычно народ подтягивался вечером, после тяжёлых трудовых будней пропустить кружечку-другую кваса или пива с медовухой да посудачить, а днём кабак часто пустовал, в разгар дня-то рабочего, но сегодня был особый случай. В харчевне гулял приезжий купец вместе со всем своим окружением. Тучного лысеющего торговца лет сорока на вид звали Крямзий, и удачно завершённая сделка явно неплохо обогатила его: денег он не жалел. В центре зала «Четырёх копыт» стояли сдвинутые вместе два широченных стола, которые ломились от несильно отличавшихся разнообразием яств и выпивки, и вся купеческая свита, коей насчитывалось рыл пятнадцать, дружно гудела и горлопанила, с аппетитом поглощая все те блюда, что нашлись в запасниках трактира, при этом запивая сытную стряпню вином да медовухой, что без устали подносил к их столикам сам хозяин сего заведения вместе со своей дочкой. Помимо торговцев, народу в корчме находилось немного, человек десять, которые были разбросаны по всему помещению и лениво потягивали кто квас, кто пиво, а кто и чего покрепче, исподволь кидая неприязненные взгляды на гуляющую компанию. Люди пришлые, а шумели, как будто дома находились! Нехорошо…

На общем фоне выделялись два статных мужа с копнами рыжих и русых волос и окладистыми, небольшими, но густыми бородками, по виду – бывалые воины, хоть и относительно молодые ещё, примерно лет двадцати пяти – тридцати от роду, что сидели за одним из столиков спиной к стене, в углу, так, чтобы ничто не загораживало им обзор. И со спины никто не зайдёт. Один из витязей был просто огромен. Его густая рыжая огненная шевелюра и такого же цвета борода, украшавшие суровое лицо с простыми, но правильными чертами, сразу привлекали к себе внимание, а горящие неукротимым голубым пламенем глаза заставляли всякого, встретившись взглядом с этими бездонными очами, отводить свой взор в сторону. У стены, рядом со столом, у него стояла здоровенная двуручная секира. Лезвие её находилось в идеальном состоянии. Хозяин данного инструмента явно любил свою игрушку и регулярно за ней ухаживал и так же регулярно пускал свой топор по прямому назначению, на что указывала заметная потёртость его рукояти.

Второй воин был на две головы ниже ростом, сероглаз, с правильными чертами лица, обрамлённого русыми волосами, стройнее и значительно уже первого в плечах и талии, но тоже отменно сложён. Рядом с ним на скамье лежали в ножнах два одноручных, примерно с мужскую руку длиной, меча. Сомневаться не приходилось, что состояние их тоже было отличным и пользовались ими регулярно. Перед бойцами стояла пара пустых кружек. Единственная служанка в зале на тот момент, дочка владельца таверны, кособокая девица по имени Жиля, вся в веснушках, двадцати двух лет от роду, явно не справлялась со своими обязанностями из-за разошедшихся не на шутку купцов, которые постоянно что-то заказывали. Хозяин «Четырёх копыт», Феофан, сутулый старик лет шестидесяти, нервно шипел и поругивал свою нерасторопную дочурку, но старался делать это тихо, сквозь зубы, носясь по залу с подносами и кувшинами с невероятной ловкостью, что указывало на его многолетний богатый опыт работы в подобных заведениях.

Два ратника вот уже несколько минут назад осушили свои здоровенные кружки с квасом и неодобрительно посматривали то на гуляющих лавочников, то на Жилю с Феофаном, ловко снующих между столами, как лесные лани между деревьев в дремучих залесьях.

– Извините покорно за заминку, – Феофан вырос как из-под земли перед двумя богатырями с ещё парой кружек кваса, – я вас сейчас обслужу в лучшем виде, не извольте волноваться! – хозяин трактира, очевидно, знал, уважал и побаивался двух гостей, сидящих перед ним. – Жиля, негодница, не справляется! Уж учу её, учу, а всё без толку… Да и торгаши пришлые, ишь, разгулялись! Если и дальше так пойдёт, недельную выручку мне за сегодня сделают… – при этом он опасливо косился на того воина, что был побольше, явно не желая вызвать его недовольство. Но увидев, что здоровяк особо не сердится, вздохнул с облегчением. – Ишь, нашли время гулять, в такую-то рань…

– Да пёс с ними, пущай гуляют! – рыжий исполин не спеша отхлебнул из принесённой кружки, практически сразу осушив её, довольно причмокнул и пробасил: – Квас-то у тебя, Феофан, сыч ты старый, хоть князю на стол подавай! Отменный, чего уж там говорить… Тащи ещё!

Феофан довольно осклабился:

– Дорогим гостям всё самое лучшее, из нашего неприкосновенного запаса! Поросёнок ваш уже на подходе, дожаривается!

Внезапно в центре зала «Четырёх копыт» раздались визг, грохот и недовольные крики. Кто-то из захмелевших купцов звонко шлёпнул Жилю по заднице, из-за чего она от неожиданности потеряла равновесие и уронила полный кувшин с вином на пол. Хрупкий глиняный сосуд, естественно, разлетелся от такого полёта вдребезги. Торговцы начали шумно галдеть, хохотать да издеваться над непоседливой Жилей. Та, пребывая в полном отчаянии, набралась непонятно откуда взявшейся в этом тщедушном тельце смелости и прокричала:

– Я сейчас ведро с помоями принесу да окачу вас хорошенько, чтобы не смели руки распускать, окаянные!

– Похоже, накрылась твоя недельная выручка, старик, – прошелестел лениво тот воин, что поменьше.

– Вот ведьма! – раздалось из-за купеческих столов. – Сжечь бы тебя вместе с кабаком твоим, коль дура ты такая, чтоб копыта твои отсохли!

Ругательства понеслись как снежный ком, несколько барышников вскочили на ноги. Нетрезвые, разгорячённые, они вознамерились всерьёз поймать Жилю да наказать. Дело запахло жареным.

Феофан подбежал к ним и попытался было успокоить, но тут же получил удар в лицо. Упал, попробовал встать, но ещё один удар ногой под рёбра выбил из него весь дух и откинул его на несколько метров в зал, где он снёс своим телом попавшиеся на пути стол и пару стульев.

Над Феофаном с Жилей явно нависла гроза. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы в сие действие не вмешалась третья сила.

– Эй! – возмущённый могучий окрик сотряс таверну. Раздался он оттуда, где сидели двое ратников. – Вы чего, совсем очумели, секиру Перуна вам в задницы?! А ну, закончили галдеть да безобразничать! Извинились по-шустрому перед Феофаном и дочей его, возместили вред, им причинённый, пока я не встал в печали да не замарал о вас руки, ошмётки фекалий собачьих, шмели вы недоразвитые… – данная пламенная речь принадлежала одному из двух витязей. Тому самому, что был поздоровее.

– Ты лучше сиди, дылда рыжая, пока тебя на вертел не насадили вместо порося! – купец Крямзий, что восседал посреди стола, за словом в карман не лез.

В другой раз, находясь при трезвом уме и ясной памяти, он бы поостерёгся так говорить с незнакомцем, бывшим явно не простым работягой, а умелым воином, чей внешний вид у любого разумного (а главное, трезвого) человека не вызывал ни малейшего желания затевать с ним ссору. Но Крямзий находился уже порядком под винными парами, и его интуиция, на которую он часто полагался, ибо та редко его подводила, на этот раз была залита вином с медовухой и тихо себе дремала где-то в уголках его пьяной души.

– Сиди тихо, аки мышь, и не пищи там, образина! – Крямзий пребывал в ударе. По крайней мере, так ему казалось самому.

За столами торговцев раздались короткие смешки, но они быстро заглохли, когда желавшие поддержать своего хозяина купеческие слуги бросили взгляд на «образину». В харчевне воцарилась гробовая тишина. Слышно лишь было, как Феофан, кряхтя себе под нос: «Зря, ох зря», пытается подняться. Жиля подбежала к нему и с горем пополам помогла отцу отковылять в сторону. Те из столиков, где сидели редкие постояльцы и которые находились по прямой траектории от двух бойцов до лавочников, мигом опустели. Местные хорошо знали обоих воителей. Потому и поспешили убраться с их пути. И лишь один работяга, бородатый мужичок средних лет, изрядно во хмелю, что восседал чуть в стороне, от гостей недалече, окинул пришлых торговцев сочувственным взором и глубокомысленно произнёс шёпотом, но так, чтобы за купеческими столами его услышали:

– Ента вы сейчас зря сказали, чужаки! И цвет волос зря его упомянули, не любит он этого… Да и вообще с Ратибором так никто разговаривать не смеет, даже сам князь! – после чего недобро хмыкнул и продолжил: – Бежали бы вы, что ль, или лучше в ноги падали ему в раскаянии искреннем, если, конечно, здоровьем не богаты…

Витязь, которого пьянчуга назвал Ратибором, медленно встал, и окружающим показалось, что ещё чуть-чуть, и он упрётся головой в потолок таверны. Только сейчас стало окончательно понятно, насколько он огромен и могуч. Ростом за два метра, косая сажень в плечах. Одет он был в стандартную для русичей подпоясанную кожаным ремнём простую плотную полотняную рубаху, которая не могла скрыть могучего телосложения и чуть ли не трещала по швам на таком великане, а также в просторные шаровары да кожаные сапоги. Когда он поднялся, то полностью заслонил здоровенное окно трактира своей широченной спиной. По странному совпадению и солнышко на улице в этот миг заслонила небольшая тучка. В наступившем полумраке складывалось впечатление, что этот гигант закрыл собой светило и заодно подпирает макушкой потолок. Каждый посетитель «Четырёх копыт», кто сейчас во все глазищи смотрел на этого здоровенного воина, дивился его природной, какой-то невероятной первобытной мощи. Но взгляд тут же отводился. Ибо встречаться глазами и связываться с таким громилой мало кому хотелось. Если только глупцам… Пьяным пришлым глупцам… Кстати, о них…

Ратибор (а именно так и звали нашего рыжеволосого великана) молча и неспешно двинулся к столам купцов. Хмурое выражение его лица не предвещало ничего хорошего, богатырь был мрачнее тучи, что сейчас спрятала на улице солнце.

– А ты, я погляжу, не уймёшься никак?! – Крямзий аж протрезвел от вида направляющегося в его сторону угрюмого исполина, но продолжал храбриться. – Проблем захотел?! Ну что же, будут тебе проблемы! Знакомься тогда… Надеюсь, вы подружитесь, хе-хе…

Перед Ратибором, перегораживая ему проход, встали из-за стола барышника два матёрых мужа. Были они ниже рыжего гиганта как минимум на голову и в плечах далеко не так широки, но телосложения тоже крепкого. Охрана торговца оказалась тут как тут.

– Знакомься, – купец довольно осклабился, – мои верные бесподобные телохранители: два брата, Брек и Крум. Доблестные воители, между прочим! Не слышал о них? Не лыком шиты, как понимаешь! Лучшие в своём деле! Я бы вообще сказал: лучшие из лучших! Наши чемпионы по борьбе…

Договорить он не успел. Ратибор быстро взял Брека и Крума своими могучими руками за головы да со всего маху стукнул друг о дружку. Раздался глухой звук, когда черепушки двух чемпионов встретились в воздухе, после чего два тела безвольно обмякли и осели на пол, не подавая более признаков жизни. У Крямзия и его свиты челюсти отпали от удивления. Они не верили своим глазам! Ведь это их лучшие воины!

Со скамьи, скорее по инерции, вскочил третий охранник, о чём наверняка опосля пожалел, когда очнулся, ибо Ратибор тут же всадил ему в физиономию хук левой, после чего незадачливый боец отлетел метра на четыре, перевернув стол со стоящими на нём кувшинами с вином да всякими яствами. Но всего этого «шустрый» телохранитель Крямзия уже не чувствовал, ибо отключился ещё в полёте своего бренного тела. Ратибор окинул грозным взглядом мигом притихших, враз протрезвевших купцов. Желающих ещё вскочить больше не наблюдалось. Тогда он не спеша подошёл к ним, схватил Крямзия, сидевшего на другой стороне столика, за грудки и притянул к себе:

– Ты кого на вертел нанизывать собрался, крыса ты плешивая?! Это ты меня, как порося, собрался пошинковать? Мне ты проблем устроить хотел, помойная ты псина? Дерьмо облезлого ишака, да я куда за меньшее бошки откручивал! – Ратибор нависал над торговцем, как извергающийся вулкан над кучкой навоза, и никто из находящихся в кабаке ни за какие коврижки не согласился бы поменяться сейчас местами с Крямзием.

В это время восседавший с края стола ещё один охранник оправился от шока, после того как увидел, что произошло с тремя его товарищами, начал медленно вставать и одновременно осторожно потянулся за своим кинжалом, торчащим у него из-за пояса. И в тот же миг в шею ему упёрлось холодное остриё одноручного меча. Это было лезвие одного из двух клинков, что принадлежали сидевшему рядом с Ратибором русому воину. Мирослав, а именно так звали мечника с двумя мечами, вырос как из-под земли, прикрывая своему рыжему другу спину. Один из его палашей и упирался сейчас в кадык телохранителю. Глаза Мирослава сурово смотрели в зенки неуверенно привставшего перед ним бойца. На шее последнего появился небольшой прокол, и тоненькая струйка крови неторопливо потекла по лезвию клинка вниз. Несколько капель упали на пол. Можно было не сомневаться, что, если охранник сделает хоть одно неверное движение, долго он после этого не проживёт. И сам телохранитель, глядя в холодные, спокойные очи Мирослава, понимал это лучше всех. Струйка ледяного пота побежала по его спине, когда он задрал голову, убрал медленно руки от кинжала, поднял их ладонями вверх и тихо сел назад, на лавку. Лезвие меча у горла быстро охладило его первоначальный порыв броситься на помощь своему хозяину. Да, конечно, он хотел ему помочь… Но ещё больше он хотел жить! И своей смерти он только что заглянул в глаза. Они не обменялись ни единой репликой с Мирославом. Два воина прекрасно поняли друг друга и без слов, ибо общались на одном и том же, прекрасно им знакомом и древнем, как сам этот мир, языке – языке острого клинка и крепкой стали.

Между тем экзекуция купца Крямзия была в самом разгаре.

– Ты где, вообще, находишься, жук навозный, ты знаешь?!

Ратибор тем временем явно вошёл в раж и вдохновенно продолжал свою пламенную речь, крепко держа торговца за ворот его богато расшитого заморским бисером вычурного красного камзола:

– Это наша земля! Это наш город! И это – наша харчевня! Ты ходишь по нашей земле, сидишь тут, жрёшь и пьёшь только потому, что мы настолько добрые, что позволяем тебе всё это! Ты здесь гость, заруби себе на носу, клоп вонючий! А в гостях себя так не ведут! Понял меня?! – с этими словами рыжий громила подвинул здоровенную миску с говяжьей похлёбкой, стоящую на столе, и с размаху окунул в неё мордаху Крямзия.

– Утопить тебя, что ль, в этой посудине, как последнего евнуха… – вслух, как бы размышляя, произнёс Ратибор, крепко держа противно булькающую в тарелке супа голову незадачливого лавочника. Тот попытался судорожно вырваться из могучих рук разъярённого гиганта, но это было больше похоже на безнадёжные потуги вяло трепыхающейся в паутине мошки. Вообще без шансов! Рыжебородый исполин, казалось, даже не заметил этих тщетных попыток. Наконец, видя, что Крямзий уже еле шевелится, он вытащил его ряху из миски. Тот сразу стал жадно глотать ртом воздух. Похлёбка у него разве что из ушей не текла. Ратибор принюхался и брезгливо отпустил неудачливого говоруна.

– Ты чего, обделался, что ль, седло старого ишака? Может, сожрать тебя заставить твоё собственное дерьмо…

Купец испуганно затряс головой:

– Н-не-н-над-до… П-п-прошу-у вас-с… Я всё п-п-понял…

Крямзий представлял собой сейчас жалкое зрелище. Весь в похлёбке да своих фекалиях, трясущийся от страха, он нисколько не напоминал себя недавнего, такого важного и вальяжного. Глядя снизу вверх на Ратибора, он больше походил на кролика, посмевшего ненароком наступить на лапу спящему медведю.

– Сейчас извинишься перед хозяином и его дочкой, возместишь им за побои и за своё отвратительное поведение. За жратву и выпивку рассчитаться тоже не забудь! И если ещё раз услышу чего-либо от тебя, какие-нибудь мерзопакостные звуки из твоей пасти… Палками, аки бешеных собак, погоню из города тебя и всю твою свиту! Ты меня понял?!

Ратибор нависал над трясущимся барышником, как скала. И вид его был страшен. Окружение торговца сидело тихо, как мыши, отводя взгляды и не смея даже пискнуть. Оказаться рядом с тремя лежачими на полу телохранителями или поменяться со своим хозяином местами никому из них не хотелось.

– Как бы лавочник не окочурился тут от страха, друже! – Мирослав улыбнулся про себя. И вместе с тем зорко следил, чтобы никто более не шелохнулся из купеческого окружения. Его меч по-прежнему упирался в шею сидящего охранника, которому оставалось только безропотно наблюдать, как алая струйка образовала тонкий ручеёк, бегущий по клинку, что находился у его горла. На полу уже появилась небольшая лужица крови.

– Бойся меня… – Ратибор вдохновенно продолжал свой монолог. Все в таверне с интересом и даже с некоторым сочувствием наблюдали за происходящим. Купец, конечно, попал… Но сам ведь виноват! Хорошо, что хоть сейчас всё осознал и заткнулся! Поди, и пронесёт его, отделается только вонючими шароварами…

И тут, на счастье Крямзия, дверь в кабак открылась и в «Четыре копыта», пригнувшись, чтоб не удариться головой, вошёл витязь. Был он высокого роста, статен, косая сажень в плечах, как у Ратибора. Но не такой массивный, чуть легче и стройнее и чуть уже последнего в плечах и талии. Копна русых волос и такого же цвета небольшая бородка обрамляли его правильное, можно даже сказать, красивое, мужественное лицо. Одет он был, как и Ратибор с Мирославом (да и как большинство сидящих в корчме), в такую же широкую простую плотную рубаху, шаровары, подпоясанные ремнём, да кожаные сапоги. На поясе – широкий двуручный меч в ножнах. Зайдя и быстро оглядевшись, новоприбывший с ходу верно оценил ситуацию: «Ратибор сейчас душу из человека вытрясет…»

Надо было купца спасать, а то так он их всех распугает, торговля встанет, а это не есть хорошо для града нашего славного… Да и князя приказ…

– Какие-то проблемы? – прищурясь, спросил вошедший, взирая на Мирослава и Ратибора с трясущимся Крямзием.

Рыжеволосый великан медленно оглянулся на говорившего:

– Явился, наконец, – буркнул он себе под нос. Потом опять к барышнику: – Это тебя спрашивают, плешивый ты пенёк! Проблемы есть?

Крямзий отрицательно затряс головой:

– Ни-и-и-к-как н-н-нет, ни-и-к-к-каких п-п-проблем-м, – кое-как пролепетал он, стуча зубами от страха.

– Проблем нет! – бодро ответил Ратибор только что прибывшему воину, после чего произнёс последнее напутствие купцу: – Ещё раз…

Ратибор многозначительно погрозил указательным пальцем несчастному Крямзию. Тот лишь закивал испуганно в ответ. Мирослав убрал свой меч от горла незадачливого охранника и не спеша вытер клинок от его же крови о плечо сидевшего перед ним неподвижно, как статуя, телохранителя. Любопытствующая публика в таверне выдохнула и расслабилась. Похоже, повезло торговцам, легко отделались!

Ратибор подошёл к столику, где они сидели ранее с Мирославом, забрал свой двуручный топор и допил махом кружку кваса. Хозяин оказался тут как тут.

– За счёт заведения, – Феофан признательно улыбнулся. – Благодарю за помощь, добрые люди! Поросёнка подавать? Тоже за счёт заведения, естественно!

– Было бы за что благодарить! – Ратибор недовольно нахмурился. – Я-то уж надеялся на хорошую драку, а тут три калеки да десяток баранов… – огромный ратник кинул на стол несколько медяков. – И я пока ещё в состоянии заплатить за себя сам, Феофан. А поросёнок обождёт. Чую, не до него сейчас. А эти, – Ратибор кивнул в сторону сидящих тише воды ниже травы купцов, – если не угомонятся, только скажи! Пинками их вышвырну из города.

На этом, закончив разговор с трактирщиком, оба витязя подошли к тому воителю, что недавно пришёл и терпеливо ждал их на входе.

– Ну кто ента к нам тут пожаловал… Встань-ка к свету, чтобы разглядеть тебя можно было, мил человек… Ба… Никак сам Яромир собственной персоной нас посетил! – хмыкнул Ратибор. – А то как стал воеводой у князя, так прям запропастился куда-то! Деловой стал! Занятой! Случилось чего, что ты к нам, простым смертным, пожаловал, аль просто мимоходом проходил?

Яромир пропустил эту ехидную тираду мимо ушей и поинтересовался:

– А кто ента там загорает? – и показал на распростёртых на полу кабака Брека и Крума, возле которых уже хлопотали несколько купеческих слуг, безуспешно пытаясь привести лежащих без сознания бойцов в чувство, слегка потрясывая да смачивая пивом им лица. Пока безрезультатно.

– А, – Ратибор лениво отмахнулся, – да чемпионы… По какой-то борьбе вроде… Дальше я не разобрал…

– Да ты что?! – Яромир спрятал улыбку в короткой, но густой бороде. – А чего бездвижно лежат на полу?

– Видимо, сильно устали с дороги! – Ратибор пожал могучими плечами. – Вот и прилегли отдохнуть.

– А чего на полу?

– Да пёс их знает! Где устали, там и прилегли, чего докопался-то?! – взорвался наконец Ратибор, явно желающий сменить побыстрее тему. – Чего случилось? Давай выкладывай! Ты же сейчас у князя должен быть?

– Надеюсь, «прилегли» они не навсегда? – тихо произнёс Яромир, озабоченно наблюдая за тем, как пытаются привести в чувство двух телохранителей и кого-то третьего, «прикорнувшего» чуть далее, под перевёрнутым столом. – Кабы скандала не вышло. Ты же знаешь, Святослав велел пришлых купцов не трогать без острой на то необходимости. Нам торговлю развивать надо…

– Необходимость была – острее некуда! Нечего хамить! – буркнул Ратибор. – И почём я знаю, навсегда они «прилегли» или не навсегда… За дело ведь «прилегли»! Ну, не рассчитал малость. Очухаются к утру! Может быть… – последние слова он произнёс не очень уверенно.

– Чего ты с ними сотворил? – не отставал Яромир.

– Да рогами стукнул друг об дружку, всего-то! – Ратибор начал закипать по новой. – Пусть благодарят, что я без старушки своей к ним пошёл. (Старушкой рыжебородый воин любовно называл свою здоровенную двуручную секиру.) А то сейчас щи бы из них уже готовили… Было бы новое блюдо в меню у Феофана…

– Со всей силы стукнул-то? – Яромир укоризненно зыркнул на своего вспыльчивого друга.

– Не со всей, но близко, – крякнул молчавший до поры, стоявший рядом Мирослав, но тут же осёкся под испепеляющим взглядом Ратибора. – Яр, они сами напросились, Сварог свидетель!

– Ты вообще молчи! – Яромир обернулся к Мирославу. – Не одному ли из твоих двух мечей благодаря вон та лужица крови на полу образовалась?

– Яр, я тебя умоляю! – Мирослав неодобрительно посмотрел на Яромира. – Комар из этого обалдуя больше кровушки за ночь высосет. И нечего за кинжал хвататься! Легко отделался…

– Со всей силы, не со всей, какая разница?! Ну, особо не сдерживался! – Ратибору явно надоел этот разговор. – А будут тут себя вести, как свиньи, мне плевать на всякие там указы, хоть от князя они, хоть от самого Велеса, рогатину им в задницы! Буду гнать пинками до самой границы…

– Святослав к себе зовёт, – прервал Яромир пламенный монолог Ратибора и благоразумно не стал уточнять, в чьи задницы рогатины: в купеческие или Велеса с князем. – Дело есть.

– Да неужели! С этого надо было начинать, а не допрос тут учинять по пустякам всяким, – Ратибор немного оживился. – Ну так пошли, чего стоим?! А то от безделья даже ослы дохнут. Надеюсь, уж это дело без хорошей драки не обойдётся…

На этой ноте рыжий исполин махнул напоследок ещё кружку кваса, легко, как пушинку, подхватил свой здоровенный топор, и три приятеля покинули таверну «Четыре копыта», неторопливо двинувшись к дворцу князя Святослава, правившего железной рукой в Мирграде, и оставив Крямзия радоваться своему счастью. Ведь только сейчас он начал понимать, как ему повезло сохранить жизнь и здоровье после встречи с разъярённым Ратибором. Редкая удача, которая далеко не каждому выпадает…

– Везучий ты, клоп! – хмыкнул в сторону купца всё тот же пьянчуга, что чуть ранее глубокомысленно посочувствовал ему. – После того, что ты наговорил Ратибору, всего лишь обделаться – это очень легко отделаться, скажу я тебе! Видно, добрый он сегодня… Да и приход Яромира спас твою задницу, чего уж там…

Глава 2. У князя в гостях

Княжеский дворец располагался в самом центре Мирграда, совсем недалече от таверны «Четыре копыта». Был он сложен из хорошо обработанных блоков серого известняка, имел открытый внутренний двор, три этажа с балконами, и шпиль его, с мастерски выполненным флюгером в виде белого лебедя, заметен был практически из любой части города. Трое наших друзей – Яромир, Мирослав и Ратибор – сидели в княжеских хоромах в обеденном зале за большим дубовым столом, неспешно трапезничали да потягивали отменный квас из украшенных вычурными узорами княжьих кубков. На столе стояло несколько блюд с разными яствами, копчёностями да ещё тёплым хлебом. Во главе стола небрежно восседал князь Святослав. За его спиной, на стене зала, висело большое шёлковое полотнище с искусно изображённой на нём головой здоровенного бурого медведя, сжимающего в своих клыках рукоять огромной двуручной секиры, – официальный герб Мирградского княжества.

Сам государь был строен, подтянут и мускулист. Суровое лицо его с правильными чертами обрамляла копна светлых волос и небольшая щегольски подстриженная бородка. Двадцати семи лет от роду, Святослав являлся практически ровесником находившимся с ним в трапезной богатырям. Последние восседали за столом вальяжно, не стесняясь при князе пить, закусывать да говорить, что думают. И это неудивительно, ибо росли они вместе. Вместе бегали мальчишками на реку рыбачить, вместе осваивали ратное дело, вместе помогали Святославу занять его теперешнее положение и удерживать его. И уж кому-кому, а сидевшим перед ним трём витязям владыка Мирграда верил безоговорочно, и им он давал самые опасные и сложные поручения. Потому что знал, эти трое не подведут и всё сделают как надо. А коли не смогут, то и никто не сдюжит. Так, несмотря на княжий чин, сохранилось между князем и Ратибором, Мирославом да Яромиром то, что вполне можно назвать дружбой. Он знал: они будут биться за него не на жизнь, а на смерть, и он сам встанет за них горой, если понадобится. И трое товарищей тоже знали это, поэтому порой дозволяли себе разные вольности в присутствии Святослава, которые никто более позволить себе не мог.

– Ну, рассказывай, княже, не томи! – сытый Ратибор закончил свою трапезу, отодвинув в сторону блюдо с обглоданными костями только что единолично умятого им ягнёнка, громко рыгнул и тут же заёрзал в нетерпении.

Последние две недели службы у князя навевали на него скуку лютую и вгоняли в тоску дикую. Сидеть без дела он просто не переносил! Его душа требовала приключений, путешествий, кипучей деятельности да хорошей драки.

– Чего вызвал, что стряслось? Надеюсь, враг у ворот? Это хорошо! Давно я никому макушки не откручивал… Недели две точно… – Ратибору аж взгрустнулось от такой вопиющей несправедливости.

Святослав мрачно посмотрел на него. Государь пребывал явно не в духе.

– Накаркал ты, Рат (так Ратибора называли друзья), – наконец хмуро молвил Святослав. – Наши хорошие знакомые у дальних границ спорных территорий с Хазарским каганатом на днях весточку нам передали, что хазары поход против нас готовят и вот-вот выступят! Всех собирают своих. Всех! А это может значить только одно: это не простой набег, как раньше, отнюдь нет! На этот раз они планируют захватить наши земли… Что это значит для всех нас, надеюсь, объяснять не надо…

В обеденном зале на минуту наступила гробовая тишина. Лишь Ратибор довольно осклабился.

– Источник надёжный? – поинтересовался Яромир.

– Более чем, – князь был мрачнее тучи. – Неслабое войско они на нас собрали, около тридцати пяти – сорока тысяч голов. Их разведывательные отряды уже вовсю снуют возле наших границ. Как бы нас не постигла судьба Удвальда Удачливого и его княжества. Все, надеюсь, помнят, что три года назад хазары с ними сделали? Напоминаю, если кто запамятовал: в первую очередь вырезали мужчин всех возрастов, даже маленьких мальчиков! Видимо, чтобы отомстить не смогли, как вырастут. А женщин в неволю уволокли… Молодых женщин, естественно! Всех остальных – опять же, под нож. Ну а самого Удвальда на кол посадили вместе с его воеводой Брыгом и особо приближёнными…

Святославу такая перспектива закончить свою бренную жизнь явно пришлась совсем не по душе.

В трапезной на несколько секунд опять повисла тишина. Но лишь на несколько…

– Да пусть приходят! – взорвался наконец Ратибор. – Не пристало нам всякую нечисть бояться! Да, нас втрое меньше, но нам не привыкать! Каждый наш витязь пятерых этих поганцев стоит! А то и десятерых! Как придут, так и лягут в чистом поле! Я на их могилы опосля ходить буду! И по-маленькому, и по-большому, это уж как приспичит…

– Сколько у нас воинов на данный момент? – Святослав, молча выслушав гневную тираду Ратибора, выжидательно зыркнул на Яромира.

– Как и сказал Рат, примерно втрое уступаем, то есть под четырнадцать тысяч рях будет, если всех собрать… Ну, тысяч пятнадцать-семнадцать максимум, если вообще всех призвать, в том числе с окрестных деревень, кто в состоянии держать меч в руках. То есть всех стариков, калек, сирых, убогих да совсем юных…

– А что там друг наш, Изяслав, что в Орёлграде заседает? – Мирослав вопросительно глянул на князя. – У него примерно столько же ратников, как и у нас. В тридцать тысяч супротив сорока всяко веселее будет! А ежели он откажет и мы не сдюжим, он ведь может быть следующим у них на пути…

– Я как раз думал над этим. По идее, помочь должен! Но он хитрый, засранец! Выгоду свою везде ищет! Может и условие поставить какое-нибудь… Уж больно капризен стал в последнее время, аки красна девица!.. В общем, я вас для этого и вызвал! Поедете втроём к нему на поклон. Делайте что хотите, лишь бы он согласился нам помочь! Голубей я к нему отправил уже с письмецом, так что он в курсе, что трое моих лучших витязей к нему едут по делу важному… До Орёлграда сколько? Дней десять пути, если поспешить и сегодня выдвинуться… Медлить нельзя! По грамоте верительной каждому из вас вручат на выходе из дворца моего, что послы вы мои и имеете право вещать от моего имени! За главного – Яромир, как воевода мой.

Святослав испытующе посмотрел на давно уже невесёлого Ратибора.

– Послом мне ещё бывать не доводилось, – уныло буркнул тот.

Видно было, что эта затея не по душе ему пришлась. Он-то рассчитывал на хорошую драку, на шайку разбойников, которую истребить надобно! Ну, на вторжение вражин, наконец!.. А тут… посол… М-да уж…

– И что значит «делайте что хотите»? А если он нас станцевать попросит? Нам тут же в пляс пуститься надо будет? Я что, на скоморошьего медведя похож? – Ратибор всё мрачнел и мрачнел. – Я ему тогда по тыкве дам, и всего делов! До конца жизни у меня плясать будет, дурачок…

Раздался громкий стук, и в обеденный зал неуверенно заглянул дружинник Бронислав, возглавляющий в этот день охранный караул Святослава.

– Княже, – молвил тот несмело, – к тебе тут купцы какие-то пожаловали! Пришлые! Говорят, из Орёлграда… Жаловаться изволят! Плачутся, что обидели их тут крепко, в «Четырёх копытах»! Ну, в трактире нашем. В суп моськой кунали, избили… Угрожали расправой лютой и тем, что палки об их спины переломают и из города выкинут… Ещё каких-то страстей наплели про злого рыжего исполина, что всех их напужал жутко… – при этих словах Бронислав быстро покосился на сидящего мрачнее тучи Ратибора и инстинктивно поёжился. – Я б их выгнал пинками, да ты велел в таких случаях всех обиженных немедля к тебе приводить, дабы по горячим следам бороться с беззаконием и самоуправством в Мирграде… Тем более если речь идёт о барышниках пришлых…

– Вводи их сюда немедля! – князь глотнул кваса из стоящего перед ним резного кубка. – Из Орёлграда, значит… Какое совпадение, однако! Поглядим, что это там за птицы…

Мирослав и Яромир угрюмо посмотрели на своего рыжего друга. Тот насупился:

– Ента я, княже, торгашей этих взгрел сегодня слегка… – Ратибор несколько смущённо пожал плечами. – Обидели Феофана с дочкой его и хамили. В том числе и мне.

Святослав нахмурился. В этот миг в чертог княжий ввели уже успевшего переодеться Крямзия с двумя его приближёнными.

– Здравствуй, владыка! Низкий поклон тебе из Орёлграда! Я, купец Крямзий, пришёл к тебе по делу важному! – не до конца ещё протрезвевший Крямзий и два его прихвостня согнулись в низком поклоне. А как разогнулись, так у них челюсти и отпали при виде князя Святослава и сидевшего рядом с ним порядком уже злого Ратибора с Мирославом и Яромиром в придачу, которые так же недовольно рассматривали незваных гостей. Крямзий вдруг нутром почувствовал, что ещё сильно пожалеет об этом своём визите к правителю Мирграда.

– Что у тебя случилось, уважаемый? – Святослав вопросительно смотрел то на Крямзия, то на троих друзей. – Давай выкладывай, коли пришёл!

А Крямзий, как громом поражённый, в ужасе таращился на рыжеволосого великана, и ноги его предательски затряслись.

– Ты бы, Свят (так называли князя Святослава в лицо только приятели), велел убрать шкуры из-под его ног, а то наш гость слаб на корму. Того и гляди прорвёт плотину! Опять… – Ратибор грозно воззрился на Крямзия, отчего тот затрясся ещё больше, как тонкая осина на ветру.

– Ты чего, купец, в ступор впал? Обидел тебя кто? – Святослав усердно делал вид, что грозно хмурится, хотя это у него не очень хорошо получалось, и мимолётная улыбка несколько раз всё же озаряла его волевое лицо.

– Н-н-нет, н-нет, всё хор-рошо… – заикаясь, заклацал зубами несчастный торговец. Наконец он взял себя в руки и натужно улыбнулся. – Я лишь заглянул, чтобы выразить своё почтение, великий князь, и преподнести в дар тебе эти меха и шубы! От всей души прими! Прекрасный город у тебя, прекрасные люди в нём живут! – в сторону Ратибора он старательно не смотрел. В это время двое его подручных свалили к ногам принесённые с собой относительно небольшие свёртки с подарками и поспешно покинули трапезную властителя Мирграда. Святослав на дары даже не взглянул.

– Так-так… – постучал он пальцами по столу и метнул гневный взгляд на Ратибора. – Не вовремя, ох как не вовремя, Рат… Орёлград нам нужен! Примирись с лавочником!

Последнее прозвучало жёстко. Это был приказ, и это понимали все сидящие за столом. Ратибор насупился, пробурчал что-то недовольно себе под нос и взглянул хмуро на князя:

– Да пошёл он! Прям туда, в болото, с тиной тухлою!.. Там ему самое место…

– Надо, Рат, – Святослав твёрдо вперился ему прямо в глаза. – Для нашего княжества надо! Переступи через свою гордыню. Прошу тебя!

Это другое дело! Не приказ уже, а личная просьба государя! Нехотя, лениво Ратибор повернул голову к Крямзию:

– Мир, купец?

– Д-да, д-да-а, конечно, мир! – охотно затряс тот вспотевшей физиономией в знак согласия.

– Вот и ладушки! – Ратибор с чувством исполненного долга зычно рыгнул.

– Ты неисправим, рыжий упрямец, – Святослав тяжело вздохнул, а после обернулся к торговцу: – Благодарю вас за визит к нам и за дары ценные! Прошу, будьте моими гостями. Комнаты для тебя и твоих слуг приготовят сей миг.

– Благодарю и я вас, – Крямзий снова взял себя в руки, и голос его был ровный и спокойный. – Но мы отправляемся сегодня домой, так что не можем принять ваше предложение. Передать ли что князю нашему Изяславу, вашему самому верному другу и союзнику?

– Ты вхож к Изяславу? – Святослав настороженно уставился на барышника.

– Конечно! И мы очень спешим сообщить ему, как удачно съездили в Мирград.

Было непонятно, ехидничает он сейчас или всерьёз. Святослав прищурился:

– Что, даже не откушаете с нами?

Крямзий отрицательно мотнул головой:

– Спешим, княже!

Святослав снова нахмурился. Потом дважды щёлкнул пальцами, подозвал к себе мигом явившегося на зов Бронислава и тихо сказал ему: «Четыре тюка». Охрана понимала Святослава с полуслова. Подарки купеческие быстро убрали, а взамен их принесли четыре здоровых куля, набитых под завязку драгоценными мехами.

– Передай, досточтимый, будь добр, дары мои своему князю Изяславу. В знак нашей крепкой дружбы, так сказать! Если, конечно, тебя это не сильно обременит. Один тюк твой. За труды твои нелёгкие! Ну и в качестве возмещения за доставленные неудобства.

Это был очень щедрый дар. Крямзий аж весь засиял:

– Ну что вы, владыка, право слово, не стоило… Как можно… Разве что один тюк всего… Конечно, не обременит… Когда такие люди просят… Как можно отказать… – Крямзий являл собой саму любезность во плоти. – Конечно, сделаем всё в лучшем виде, не сомневайтесь…

Неизвестно, сколько бы продолжалось бессвязное лепетание рассыпавшегося в любезностях Крямзия, если бы Святославу это быстро не надоело.

– Тогда счастливого пути, многоуважаемый! – князь быстро прервал нескончаемый словесный поток купца и дал понять этими словами Крямзию, что аудиенция закончена.

Тот с двумя подручными, ждавшими за дверьми трапезной и по зову своего хозяина явившимися тут же на помощь, взвалили на себя мешки и, пятясь к выходу и бормоча слова благодарности, быстро покинули обеденный зал княжьего дворца.

– Зачем?! – почти вскрикнул Ратибор, когда барышники удалились восвояси. – Да мы сами могли бы довезти до Изяслава эти дары, и они прибыли бы в целости и сохранности! И не пришлось бы ничего давать этому проходимцу! А он прохвост самый настоящий, нутром чую! Скользкий тип! И теперь неизвестно, сколько тюков получит Изяслав! Неизвестно вообще, получит ли он хоть что-то!

– Да, надеюсь, если честно, на что-нибудь подобное, – Святослав спокойно улыбнулся.

Ратибор, Яромир и Мирослав удивлённо и вопросительно уставились на князя.

– Не вовремя, друзья мои, вы с лавочниками из Орёлграда свару устроили! Ну да что теперь делать? Теперь у вас есть в Орле враги. И вы как раз туда едете, – правитель Мирграда задумчиво размышлял вслух, заодно объясняя товарищам свой поступок. – Но мы этим торгашам немножко крылышки да подрежем! Они взяли подарки и обязались доставить их по назначению, то есть самому Изяславу. Доставят дары от меня в целости и сохранности – хорошо! Не всё доставят или не доставят вовсе – ещё лучше! А им, то бишь купцам, хуже! – Святослав хитро улыбнулся.

– Княже, в случае чего, если козни какие, ты хочешь, чтобы Изяслав думал, что эти барышники его обокрали? Не доставили ему твои дары? Или, точнее, не все дары доставили? Например, один тюк прикарманили? – Яромир озадаченно хмыкнул. – Неплохо… Свидетелей нет у Крямзия, окромя его самого… – Яромир первый врубился в нехитрый план Святослава.

– И кто же Изяславу об этом сообщит? – Мирослав прищурился. – Уж не мы ли?

– Вы и сообщите. В чём загвоздка? – Святослав выжидающе посмотрел на приятеля.

– В том, что вряд ли он нам поверит! – озабоченно рассуждал вслух Мирослав. – На нас, значит, нашепчет всякого нехорошего своему князю Изяславу этот купец Крямзий, а мы на него в ответ? Скажет Изя (так в народе любовно называли Изяслава), что наговариваем в отместку, сочиняем…

– Я дам вам официальную бумагу, с моей печатью и подписью, – Святослав был спокоен как удав. – В ней я поприветствую Изяслава и скажу, что отправляю к нему своих лучших людей со второй частью даров. Первую часть, а именно четыре тюка с мехами соболиными, я передал с твоим верным слугой, лавочником Крямзием. Он мне гарантировал, что получишь ты их в целости и сохранности…

– Но купец доставит Изяславу не четыре кулька, а три, не так ли? – Мирослав пытливо глазел на князя.

– Ага! Ну а то, что один из тюков я сам подарил торговцу, Изяславу мы сообщать не будем… Кроме нас да самого купца, об этом никто ведь не знает! А вот свидетелей того, что мешков было четыре, найдётся много. И вышел он из моих хором с четырьмя тюками даров, и из Мирграда выехал с четырьмя, и в Орёлград приехал с четырьмя… Даже его собственные люди из его же свиты подтвердят! А Изяслав получит всего три тюка… Смекаете? Кому, как вы думаете, Изяслав поверит, если ему шепнуть на ушко, что Крямзий один куль с дарами себе прикарманил? Всё указывать против купца будет. Так что по итогу, если этот льстивый змей будет супротив вас интригу свою недобрую плести в Орёлграде, покажете Изяславу это моё письмо. Но только в этом, крайнем случае! Ибо если барышник не будет настраивать Изяслава против вас, погубим мы его этой бумагой почём зря…

– Да-а-а… Что с тобой, Свят?! – озадаченно протянул Ратибор, глядя осуждающе на государя. – Подставить купца решил? Я тебя таким ещё не знавал!.. Подленько это… И низко! Не ожидал я от тебя, княже, такого… И торгаша, право, даже жаль стало немного… Я ведь правильно понял, что эту твою бумагу официальную мы покажем Изяславу в качестве доказательства своих слов? Ну если купчишка супротив нас начнёт воду мутить? То есть, проще говоря, ты предлагаешь нам его просто-напросто оболгать в случае чего?! Я сроду никому не врал и начинать не собираюсь, Свят! Так что участвовать в этой подленькой истории у меня всё меньше желания становится! А вот сходить в ближайший нужник с твоей официальной бумажкой – потребность огромная появляется! Уж я найду ей более подходящее применение, не сомневайся…

– Надеюсь, вторую часть подарков ты нам с собой уже приготовил? – перебил разошедшегося не на шутку приятеля Яромир.

– Разумеется! Дары давно готовы! Пришлось вот только, как видите, часть лавочнику отдать…

Святослав устало улыбнулся, обращаясь к сидящему темнее тучи Ратибору:

– Рат, я понимаю твоё негодование, мне самому на душе тошно, но другого выхода нет! По крайней мере, я не вижу его. Слишком многое на кону, понимаешь?! И эту пакостную историю я придумал для того, чтобы ваши маковки по приезде в Орёлград сразу на плахе не оказались! Всё! Закончили причитать и переживать о чистой совести своей! Это моя идея, мне за неё и ответ держать перед Сварогом! А вы просто выполняете мой приказ! Тем более не известно, увидите ли вы вообще купца этого хоть раз в жизни ещё! Тогда этой бумагой костёр разведёте на обратном пути на одном из привалов, делов-то! Или вон, на нужнике с ней, как предлагает Ратибор, засядете! Итак, обсуждение закончено! Ваши кони, сытые и отдохнувшие, давно вас ожидают в моей конюшне! С ними заберёте и пару вьюченых лошадей с провизией и дарами. Вот вам, – на стол шлёпнулись один за другим два тугих кошеля с серебряными монетами и ещё один с золотом, – на карманные расходы, так сказать. Средств не жалейте! Важен результат! Помните – нам нужен Изяслав и его войско! Вопросы есть? – Святослав обвёл друзей взглядом.

– А если Крямзий все четыре тюка вместе с тем, что ты ему подарил, решит Изяславу отдать, а потом уже козни свои плести начнёт? – не унимался Мирослав.

– Добрана ко мне, – повысил голос князь. – Живо!

Писарь по имени Добран не заставил себя долго ждать и, устроившись чуть поодаль от мирградского владыки и его приятелей, приготовился записывать.

– А мы в таком случае, – продолжал Святослав, – укажем в сопроводительном письме, отчего злоба у него такая на вас лютая. Правда ведь никогда не повредит! Расскажем всё как было! Изяслав хоть и капризен, но честен и справедлив. Он по совести всё рассудит!

– Не забудьте там заодно написать, как этот Крямзий в штаны наделал с перепугу, – улыбнулся Мирослав. – Лишним не будет!

– А это идея! – Святослав хмыкнул. – Ведь наш Изя ужас как брезглив, если что. Это помимо того, что страсть как не любит трусость в людях…

Совместными усилиями, с шутками-прибаутками, в забавных подробностях письмо надиктовали прилежно всё записавшему Добрану, после чего скрепили печатью княжеской да подписью и вручили Яромиру.

– Теперь поспешите, – государь опять стал серьёзным, – времени у нас немного осталось.

Друзья опустошили свои кружки и молча посидели с минуту на дорожку.

– Пора, – Яромир встал. – Быстрее выйдем, быстрее вернёмся!

– Как я уже сказал, ваши кони ждут вас в конюшне. На каждом из них в седельной сумке найдёте ещё по мешочку монет. По пути в деревнях закупитесь жратвой да квасом, коль понадобится. Ну, не мне вас учить! Давайте, братцы, поспешайте! Времени в обрез! – напутствовал их Святослав.

Витязи встали, пожали правителю Мирграда руку и вышли во двор. На выходе из дворца Яромиру вручили верительные грамоты князя с печатью и подписью, а также ещё одно, на этот раз торжественное письмо с предложением военного союза против супостатов хазарских. Яромир спрятал всё это добро в дорожную сумку. Коней их уже вывели из конюшни плюс лошадь под провизию и ещё одну – под тюки с дарами.

– Близким вашим я послал гонцов, что вы в срочный поход отправились, – Святослав вышел вслед за ними, – так что они в курсе, не волнуйтесь. Удачи, друзья! Жду с добрыми вестями!

– Моя Марфуша меня прихлопнет по возвращении, – с показным прискорбием сообщил своим товарищам Ратибор, – за то, что сам не пришёл проститься с ней перед дорогой дальней!

– Или за то, что решит, будто ты по девкам шляешься, а не по походам всяким, – рассмеялся по-доброму Мирослав.

– Но-но, ты что такое мелешь, чертополох ты окаянный?! – возмутился Ратибор. – У нас с моей Марфой любовь и верность до гроба… А тебе бы, друже, пора уже остепениться да жениться, чай, жених-то из тебя видный!

– Дурное дело нехитрое и спешки не любит, – фыркнул Мирослав.

– Дурная тут только твоя голова, ибо не понимает, как это хорошо, когда дома ждёт тебя любимая и пяток-другой твоих детишек…

– Нет уж, увольте! Мне только выводка цыплят не хватало для полного счастья…

– Зря ты так! Рат дело говорит, – поддержал Ратибора Яромир. – Когда из долгого похода в родимую избушку возвращаюсь, а там меня моя Бояна радостно встречает да трое моих сорванцов на шею вешаются… Уж поверь, это прекрасно!

– Охотно верю, – буркнул недовольно Мирослав, порядком уставший от попыток окружающих его женить. – Вы закончили мне нравоучения о семейной жизни читать или только начали? Под ваше бурчание хорошо дремать, так что прошу вас, не останавливайтесь, я хоть в седле прикорну немного, а то чего-то плохо спится в последнее время…

– Это, наверное, потому, – подмигнул Ратибор Яромиру, – что сердце твоё уже пронзила стрела любви, и мы ведь как раз направляемся в те края, где обитает твоя единственная и неповторимая пташка, не так ли?!

– Много будешь знать – до старости не доживёшь, – смущённо промямлил в ответ Мирослав.

– Очень на это надеюсь! Что может быть хуже для воина, чем дожить до старости и умереть в собственной кровати?! Бр-р-р, это же ужас просто, а не смерть! – Ратибор поморщился. – То ли дело погибнуть в битве от острого клинка, чтобы потом отправиться в чертог к Сварогу и пропустить с ним чарку-другую доброй медовухи!

За таким мирным переругиванием прощаться да обниматься долго не стали; витязи вскочили на своих коней да поехали прочь из Мирграда. Путь предстоял неблизкий, а время поджимало.

Глава 3. Путь-дорога

На первом же привале у разведённого костра, после того как друзья сытно перекусили, Ратибор, лениво икнув, прямо посмотрел в глаза Яромиру и твёрдо сказал:

– Дай-ка, друже, ты мне письмецо-то княжье. Ну, то самое, с наветом на купца этого плешивого, как его там… Хрямзий вроде или Крякзий…

– Крямзий, – подсказал сидевший недалече Мирослав.

– Да хоть Хрякзий! Неважно, в общем!.. Письмишко-то достань…

– Зачем тебе? – Яромир, прищурившись, внимательно взглянул на Ратибора.

– Почитать хочу.

– Оно опечатано княжьей печатью…

– Да хоть Перуна печатью! Давай уже… – Ратибор гневно сверкнул голубыми очами.

Яромир знал, что спорить с этим рыжим упрямцем, если уж он что-то втемяшил в свою буйную голову, бесполезно, потому нехотя встал, порылся в дорожной сумке и молча протянул требуемое письмо Ратибору. Тот быстро вскрыл его, бегло просмотрел, после чего скомкал да выкинул в горящий костёр. Мирослав лишь неопределённо хмыкнул, так ничего и не сказав; он понимал своего закадычного друга без слов. Яромир тоже молчал, лишь неодобрительно покачивая головой. Наконец он произнёс:

– Нехорошо это, Рат! Нарушили прямой приказ князя! Себя подставили сейчас! А если Крямзий…

– Если Крямзий чего-то вякнет, я его удавлю, как куропатку! Но сделаю это открыто, без всякой подлости! А Святослав, конечно, дал… Плохо на него чин княжий влияет… Он ведь никогда не был таким! Видно, кто туда, наверх, во власть попадает, все рано или поздно вынуждены… Как это правильнее сказать-то… Подличать, что ли, чтобы на плаву удержаться! Все приёмы уже становятся хороши, даже самые низкие и отвратительные, лишь бы их самих не сожрали с потрохами…

– С волками жить – по-волчьи выть, – глубокомысленно произнёс Мирослав, задумчиво глядя на догорающий в костре пергамент.

– Ну вроде того, – согласно кивнул Ратибор. – Только я не хочу и не буду такой подлостью заниматься! Мы выполним поручение Святослава, не замаравшись в этом дерьме! И совесть наша будет чиста. Вы со мной?

Ратибор внимательно посмотрел на друзей.

– Само собой, – Мирослав согласно кивнул.

– Всегда с тобой, Рат, ты же знаешь! С самого детства, плечом к плечу, – тяжело вздохнул Яромир. – Будь что будет! Но совесть наша, как ты и сказал, останется чиста!

– Вот и ладушки! – Ратибор удовлетворённо вздохнул. – Давайте на боковую, путь неблизкий нас ждёт.

Уговаривать никого не пришлось; приятели наши являлись путниками бывалыми и прекрасно знали, что здоровый крепкий сон – это основа завтрашнего доброго дня. Если, конечно, есть желание, чтобы завтрашний день стал добрым. А желания такого было с лихвой. Поэтому, быстро завалившись набок и задремав, трое воинов отлично выспались и на рассвете уже выехали по направлению к Орёлграду, полные сил и решимости как можно быстрее предстать пред светлые очи князя Изяслава.

Ехали наши славные витязи полями-лесами, по бескрайним просторам Древней Руси-матушки. И на восьмой день своего пути выехали к знакомой им по прошлым визитам небольшой деревушке на краю леса, находившейся на отшибе, где и решили переночевать да пополнить подходившие к концу запасы еды и воды. Подъезжая к окраине села, вдруг услышали они шум да гам. То крики, то смех, то звук бьющейся посуды; что за напасть, что происходит?!

– Ну сейчас-то, надеюсь, будет драка?! – со слабой надеждой воскликнул Ратибор.

– Тебе лишь бы кулаки почесать! – ухмыльнулся Яромир.

– Сам такой, хвост трубой! – ехидно огрызнулся рыжебородый исполин.

Мирослав лишь улыбнулся. Он был самый спокойный и молчаливый среди друзей.

Ратники въехали в деревню. Одна кривая улица да с дюжину ветхих изб на ней – вот и всё, что представлял собой маленький посёлок. Всё его население, десятка четыре весьма разношёрстных жителей, от мала до велика кучковались, пели да плясали в центре улицы, возле нескольких столов, забитых едой да выпивкой. Копчёности разные, хлеб с мёдом да пиво с вином, квасом и медовухой разлетались только в путь. Деревенька гуляла. Во главе одного из столов сидели молодые парень с девушкой, оба нарядные, в красивых белых праздничных одеждах. Возле них толпилось много народу, тосты в их честь поднимались каждую минуту.

– Свадьба! – Ратибор довольно улыбнулся. – Это мы вовремя! Люблю свадьбы! Почти так же, как добрую битву…

Недолго воины стояли в стороне одни. Их заметили. Гул празднества быстро стих. Сельчане с опаской смотрели на троих матёрых незнакомцев, вооружённых до зубов.

Наконец вперёд выступил высокий тощий старик лет семидесяти, опирающийся на крепкую дубовую палку:

– Здравствуйте, люди добрые! Меня зовут Евстафий, я староста нашей небольшой деревушки. Кто вы, странники, и что вам надобно? С чем к нам пожаловали, с миром аль нет?

– Путники мы, отец! С миром пришли, с миром, – княжий воевода спрыгнул с коня. – Я Яромир, а это друзья мои, Мирослав и рыжий медведь по имени Ратибор. Проездом у вас оказались. В Орёлград путь держим. Дозволь нам пополнить у вас запасы воды и продовольствия да переночевать. Заплатим щедро… – для убедительности Яромир подкинул в руке мешочек с монетами. – Я, кстати, бывал уже у вас, опять же, проездом, года два назад… Гостеприимством вы славились своим…

– Да все мы бывали, и не раз! – «рыжий медведь по имени Ратибор» широко улыбнулся. – Квас у вас отменный, как помнится! А ряженка с мёдом – пальчики оближешь!

– Да без проблем, коль так, коль с миром, коль знакомцы старые! – старик радостно заулыбался. – Вспомнил я вас! По крайней мере, двоих-то уж точно, самых здоровых… Вы честные и порядочные, что редкость, к сожалению, в наше непростое время! А мы как раз тут свадьбу гуляем, присаживайтесь к столу!

– И почему, интересно, всегда помнят лишь самых здоровых? – пробурчал недовольно Мирослав.

– А потому что приметные мы, в отличие от всякой мелкой шелупони, что под ногами лишь путается… – Ратибор не стал упускать случай бросить колкость в адрес Мирослава.

– Ну-ну, я так и понял…

Сельчане заулыбались, повисшее в воздухе напряжение спало. Спешившихся богатырей тут же усадили за один из столов; коней их отвели в небольшой загон недалече, предварительно хорошо напоив и накормив. Впрочем, как и самих путников, кои устали с дороги и охотно присоединились к застолью. Дары княжьи оставили в доме старейшины Евстафия, который клятвенно заверил троих приятелей, что всё будет утром в целости и сохранности. Сомневаться в словах старосты причин не было, ведь не первый раз тут странники наши останавливались, поэтому друзья с ходу влились в народные гулянья, что устроили себе жители этой небольшой, богами забытой деревушки. Ратибор один умял целого порося и осушил залпом здоровенный кувшин кваса, за что удостоился восторженных улюлюканий от местных. Яромир с Мирославом старались не отставать и тоже уплетали за обе щеки. Пиво, квас, вино да медовуха лились рекой…

Часа три прошло уже с того момента, как товарищи присоединились к пиршеству. Стало вечереть. Вдруг к столам прибежал чумазый, запыхавшийся мальчонка лет десяти:

– К нам гости! – выпалил он. – Похоже, от Ждана Зайца!

Все разом замолкли, веселье мигом стихло. Издалека послышался цокот копыт и голоса. Небольшой отряд всадников подъезжал к посёлку. Человек десять, не больше.

Ратибор недоумённо оглядел притихший народ и спросил:

– Что за Ждан, хрен такой, Заяц?!

– Напасть наша! – сокрушённо покачал головой староста. – Свалилась на наши макушки несчастные чуть более года назад! Теперь не знаем, как избавиться! Местная шайка лихих людей из-под Орёлграда. Собирает дань со всех окрестных деревень. Кто не платит, тех сначала избивают, потом сжигают. Могут прямо в доме спалить, с детьми… Ну а Ждан по прозвищу Заяц – вожак их… Страшный и безжалостный человек…

– Да ну?! А что же князь Орёлграда, Изяслав, вас не защищает? – Яромир удивлённо вскинул брови. – Вы ведь его подданные как-никак…

– Ага, как же, дождёшься, – Евстафий горько хмыкнул. – Он, может, и помог бы, коль не одно обстоятельство: главарь ватаги, Ждан Заяц, то ль двоюродный, то ль троюродный братец самого Изяслава! В общем, выходит, родственник государя нашего…

– Да что ты гутаришь! – Ратибор быстро переглянулся с друзьями. – Вот оно как, значит…

– Ага! – раздалось из толпы. – Братца-то он не может вздёрнуть на ближайшем деревце, оттого тот и шалит! Совсем распоясался!

– А почему его Зайцем прозвали? – полюбопытствовал Яромир. – Чего, быстро бегает аль уши настолько большие, что солнце закрывают?

– Да шапка на нём постоянно надета заячья, ну, из заячьего меха, то бишь, – Евстафий опять горько вздохнул. – Не стягивает её нигде, даже в доме аль харчевне! Везде в ней ходит и зимой и летом. Ему, судачат, как-то в драке в одном трактире ухо отсекли, вот он с тех пор её и не снимает! Натянет поглубже, и не видно вроде… Спит даже в ней, говорят…

– Ишь какой стеснительный! – Ратибор недобро рассмеялся.

– Вы только про ухо ему ничего не балакайте, если встретите! Больная тема его. Не вздумайте шутить об этом! Осерчать может да порубить вас в капусту со злости! И вообще, молчите лучше сейчас, а то найдёте неприятностей на свои буйные головы!

– Ну это мы ещё посмотрим, кто кого в капусту порубит! – Ратибор аж оскалился. – А неприятностей, отец, мы не боимся. Головы у нас дубовые, и вообще, чхать я хотел на такое неприятное слово, как «неприятность».

Тут диалог Евстафия и троих витязей прервали прибывшие незваные гости. Подъехали они прямо к столам, совершенно ничего не опасаясь. Явно не впервой тут. Спешиться не торопились. Подняли клубы пыли, начали объезжать сельчан кругами и рассматривать, настороженно косясь на наших путников. Вели себя новоприбывшие нагло. Не как гости, а как хозяева.

– Эй! – воскликнул один из них, тощий, маленького роста, с противным писклявым голоском, вечно бегающими неопределённого цвета глазами и кривым, неправильно сросшимся после давнего перелома носом. – Да тут гулянка никак, а нас и не позвал никто! Нехорошо, – недобро осклабился он. – Значит, заплатите вдвое! Гуляете, стало быть, есть на что пить да жрать!

– Мы не далее как на прошлой неделе платили, Курьян! – обратился к говорящему староста Евстафий. – А тут опять, да ещё вдвое! Князю платим, вам платим! Ты разорить нас хочешь?! Смилостивись!

– Скажи спасибо, старый хрен, что всё не забираем! – Курьян гордо гарцевал на своём гнедом коне перед сельчанами, явно упиваясь чувством собственной значимости. По всей видимости, в только что прибывшем отряде разбойников он был главным. – Мы на вас время своё тратим, а ты знаешь, как дорого оно, время-то наше? И оно дорожает не по дням, а по часам! Так что собирай оброк и вели нам комнаты для ночлега приготовить, да самые лучшие! Смеркается, у вас переночуем! Да с дивчинами вашими, может, пощипаемся, – противно ухмыляясь, Курьян плотоядно осматривал молодую невесту, которая от испуга взвизгнула и спряталась за спину жениха. Тот загородил её собой, сжал кулаки и, мрачно насупясь, смотрел на Курьяна. Стало понятно, что крови сегодня не избежать.

– Я тебе сейчас скажу спасибо, дрыщавый ты заморыш! – вдруг раздался мощный баритон.

Ратибор встал из-за стола и, как нож сквозь масло, не спеша пошёл через толпу крестьян к Курьяну.

– Что?! Да ты… Да как ты смеешь!.. Ты кто такой?! Ты знаешь, с кем разговариваешь, рыжий остолоп?! Я – правая рука самого Ждана За… – договорить он не успел.

– А ну, иди сюда, ослиная рожа, – с этими словами быстро выходящий из себя Ратибор подошёл и одной рукой легко сорвал опешившего Курьяна с коня да шмякнул того о землю, выбив из него весь дух, а вместе с ним и всякое желание спорить. – Плевать я хотел, чья ты там правая рука или левая нога, плюгавый ты козлопас! Меня зовут Ратибор, и я раздавлю всю вашу свору воров и убийц, коль хоть ещё раз сюда припрётесь, молот Сварога вам в задницы с проворотом!

Повисла секундная пауза, после чего пятеро из оставшихся девяти подручных, не до конца ещё придя в себя от шока, вызванного столь скорой расправой над их предводителем, торопливо спрыгнули с рысаков и поспешили на помощь своему главарю, хватаясь на ходу за рукояти мечей и кинжалов. Да достать их разбойникам было не суждено – на их пути возникло неожиданное препятствие в лице Яромира с Мирославом.

Два мощных удара – и двое подручных Курьяна отлетели без чувств на несколько метров, собирая пыль дорожную. Яромир, как и Ратибор, вкупе с огромной физической силой обладал удивительной для своего могучего телосложения скоростью и ловкостью. Третьему, который попытался всё-таки достать меч из ножен, кулак Яромира влетел в живот. Душегуб сложился пополам и рухнул на землю, жадно ловя ртом воздух. Про свой клинок он и думать забыл. С четвёртым и пятым подручными разобрался Мирослав. Не мудрствуя лукаво, уложил обоих, мастерски орудуя бог весть откуда взявшимся в его руках копьём. Приложил каждому в голову древком, одному в висок, второму прямо по переносице, тут же её сломав.

Всё это действо заняло буквально несколько секунд. Сельчане, Курьян и оставшиеся четверо членов шайки, что не успели ещё слезть со своих лошадей, ошарашенно взирали на то, как только что спешившиеся пять человек из банды Ждана Зайца уже валялись на земле. Кто лежал без сознания, кто катался и стонал от боли, кто полз в одном ему известном направлении, по пути обильно орошая почву своими кровавыми соплями.

– Да что ж за напасть такая! – прорезал наступившую тишину недовольный возглас Ратибора. – Вы чего делаете, лопухи окаянные?! Могли бы мне хоть парочку оставить! – рыжеволосый гигант укоризненно уставился на приятелей. Потом повернулся к оставшимся четверым всадникам и пошёл в их сторону, с надеждой произнося: – Ну хоть эти четыре оленя ещё тут остались…

«Четыре оленя» как по команде мигом вышли из оцепенения, их охватившего, лихо развернулись да быстро пришпорили коней, поскакав шустро прочь и оставив своих товарищей на произвол судьбы. Лишь гневные проклятья Ратибора неслись им вослед:

– Куда?! Стоять! Да сапоги Перуна вам в задницы, ишаки вы облезлые! Только я вознадеялся на хорошую драку, и тут всё обломали! Крысы помойные, чтоб вас всех коты мартовские переловили и полюбили беззаветно…

– Рат, тут дети, – с укоризной бросил Мирослав рыжему приятелю.

– Ну, извиняйте! Душа кипит от негодования, понимаешь! – Ратибор кашлянул и чуть смущённо оглянулся.

Сельчане стояли кучками и тревожно смотрели то на лежащего на земле Курьяна с его подручными, то на трёх богатырей, то на улепётывающих прихвостней Ждана Зайца и нервно перешёптывались.

– Ну что не так? Говорите уже! – у Ратибора начинало портиться настроение.

Староста вышел вперёд:

– Да медвежью услугу вы нам оказали, люди добрые! Они ведь вернутся, да с подкреплением! Тогда, когда вас уже не будет тут! Как думаете, что они с нами сделают в отместку за сегодняшнее унижение?

– Сейчас узнаем, – Ратибор подошёл к Курьяну, который начал помаленьку приходить в себя.

– Эй ты, мокрица костлявая, селян ещё будете обирать? – здоровенный воин взял Курьяна за шкирку одной рукой и без каких-либо видимых усилий поднял того над землёй так, чтобы лицо негодяя было практически наравне с его собственным.

Курьян походил сейчас на беспомощную соломенную куклу в медвежьих лапищах могучего Ратибора, и впрямь чем-то напоминавшего собой медведя. А в лапах у того трепыхался сейчас «заяц». Точнее, его «правая рука».

– Ты меня слышишь, правая культя Зайца? – Ратибор легко встряхнул своего пленника за шиворот, как котёнка.

– Д-да, да-а, – пролепетал, стуча зубами, Курьян. Всю его спесь как ветром сдуло. Вид у него был жалкий.

– Что да-да, муха ты навозная, я не понял?! Селян и дальше обирать будешь?! – Ратибор грозно нахмурился. – Может, тебя ещё разок о землю шибануть? Ну, чтобы уже наверняка ты окочурился, плесень носатая!

– Н-н-нет, не-ет, не-е-ет, ни в коем разе, не извольте беспокоиться! Я вообще забыл уже дорогу сюда и что я тут делаю! И кто такой З-заяц, я понятия не имею! Я даже имя своё с трудом п-п-припоминаю… П-правда, правда! – Курьян испуганно вжал голову в плечи, насколько это представлялось возможным в данной ситуации, и одновременно замотал ею усиленно.

Зрелище было довольно комичное, жители деревни заулыбались, часть откровенно засмеялась. Ратибор отпустил Курьяна. Тот шмякнулся о землю, тут же вскочил и бросился бежать, но могучая длань рыжебородого исполина быстро легла ему на плечо, и тот опять упал наземь. Хохотали уже все. Грозный Курьян, правая рука самого Ждана Зайца, сейчас больше походил на шута, чем на наглого разбойника, каким его тут знали.

– Я тебя что, шельмец, отпустил? – Ратибор, как скала, возвышался над Курьяном. – Или встать разрешил?

Попытавшийся снова подняться Курьян тут же сам плюхнулся на землю и заискивающе, как побитая хозяином собака, посмотрел снизу вверх на своего мучителя.

– Тьфу на тебя, лизоблюд поганый! – Ратибор брезгливо взирал на Курьяна сверху. – Только вот не верю я ни единому твоему слову! Посему скажи-ка ты мне лучше, как нам Зайца твоего, Ждана этого найти? Чую, что нам надо с ним побеседовать лично, а не с его холуями!

– Так найти его – дело нехитрое! – Курьяну явно закралась подленькая мысль в голову, отчего он даже нервно загоготал, за что тут же получил несильного пинка от Ратибора, после чего заскулил и обиженно продолжил: – В Орёлграде он обычно зависает, в харчевне «Хромая лошадь». Спросите любого местного, он подскажет, как пройти. Так что, если надумаете в гости, милости просим! – Курьян не удержался и опять пакостно хихикнул своим недобрым мыслишкам, за что получил ещё один пинок в бок.

– Так мы обязательно зайдём к нему на огонёк, не сомневайся, ослиная ты рожа! Мы как раз в Орёлград едем, достопримечательности местные посмотреть. Заодно заглянем в ваш кабак! В гости, так сказать. До тех пор про эту деревню пусть забудет ваш главарь, пока с нами не переговорит! Так ему и передай! А сейчас собрал своих отдыхающих дружков и дёрнул отсюда по-шустрому, пока я вас всех в корыте, аки котят, не перетопил! Вздумали тут праздник нам испортить, шакалы блохастые!..

Дважды повторять не пришлось. Курьян вскочил как ошпаренный и принялся приводить в чувство приятелей. Кое-как оклемавшись и пошатываясь, будто пьяные, они вскарабкались на своих скакунов да потрусили в сторону, откуда прибыли сами и куда спешно умотали их товарищи. В сторону Орёлграда.

Ратибор повернулся к жителям деревушки:

– Не серчайте, люди добрые! Поможем мы как можем беде вашей! Доберёмся до Орла и поможем! Обещаю!

Народ потихоньку оттаял, начал улыбаться. Этот могучий муж и два его приятеля хоть и были им едва знакомы, но вызывали сильное уважение и доверие. Помаленьку люди опять взялись за кружки да ложки и продолжили праздновать. Сегодня праздник у них, а завтра… До завтра ещё дожить надо! А там видно будет…

– Рат, ты помнишь, с какой целью нам надо в Орёлград? Заручиться поддержкой князя Изяслава… Как ты думаешь, удастся нам это, коли мы погутарим, как умеем, с братцем евойным? – Яромир, подойдя к Ратибору, говорил тихо, чтобы не слышали их гуляющие сельчане.

– Да мне плевать! Пусть он хоть сестрой его родной является! Мне по душе эти люди! Они нас приняли, обогрели, накормили и напоили! Я хочу им помочь! Я обещал! Приедем в птичий град, идите с Миром к Изяславу на поклон вдвоём! Я один в ждановский кабак наведаюсь.

– Да он никак репой где ударился, – хмыкнул подошедший к ним с кружкой пива Мирослав, которого друзья называли не иначе как Мир. – Чтобы тебе одному досталось всё веселье?! И не надейся, медвежара!..

Яромир согласно кивнул:

– Мы с малых лет дружим, Рат! Ты обидеть нас хочешь? И на войне, и на пиру, всегда рядом стояли, плечом к плечу! Разберёмся и с этой проблемой. А пока давайте отдыхать. С утра в путь-дорогу. Чую, в Орле нам не особо рады-то теперь будут. Ещё не доехали туда, а врагов уже нажили оттудова… Надо уметь, однако!..

– Если ты прожил жизнь и не нажил себе врагов, значит, прожил свою жизнь зря, – философски изрёк на это Ратибор.

Приятели ещё посидели на пиру малёха, опрокинули по кружке-другой кваса местного да завалились спать. Большую комнату с тремя кроватями им любезно предоставила в своём доме одна из сельчанок, Фетинья.

Проснувшись рано утром, с первыми лучами солнца, воины быстро встали, перекусили на скорую руку да отправились в путь. После пира, на удивление, все были бодрячком, несмотря на то что выпили вчера немало, в том числе не только кваса. Хотя трое товарищей никогда и не являлись особыми любителями выпить и позволяли себе подобную слабину только на больших празднествах. Лишь Ратибор по молодости одно время налегал на медовуху, да быстро завязал с этим, после того как женился. Дорожные мешки друзей местные жители вдоволь набили свежим провиантом, а бурдюки наполнили чистейшей водицей из местного колодца. Сельчане не поскупились. Перед уходом Яромир оставил на столе хозяйки дома, где ночевали, добрую горсть монет. За хлопоты, еду и ночлег. Ратибор же не преминул ещё с удовольствием уговорить на дорожку кувшинчик свежей деревенской ряженки, отдельно оставив за такую вкуснотень полновесную серебряную монету.

Перед отъездом к ним подошёл староста Евстафий:

– Ходят слухи упорные, что между Жданом и Изяславом, государем нашим, отношения не очень хорошие. Даже очень нехорошие. Я бы сказал, напряжённые. Не знаю, поможет вам это или нет. Но решил, что знать вы должны.

– Надо думать! – фыркнул Мирослав. – Помимо оброка, что получает официально сам князь, ещё его братец по дальней линии, пользуясь привилегированным положением, настолько обнаглел, что собирает дань для самого себя, то есть попросту грабит местных жителей… Интересно, почему Изяслав с ним ничего поделать не может? Неужель только из-за дальних родственных связей?

– Этого уж, добрые молодцы, я не ведаю, – Евстафий смущённо покачал головой. – Княже нам не докладывает, сами понимаете…

– Благодарим, уважаемый, за ночлег, за хлеб-соль да за ценные сведения. Ну и за сохранность нашего груза, что у тебя удачно переночевал, без происшествий. На обратном пути, коль лихая наша дорожка не вильнёт в сторону, может, опять к вам заскочим. Так что ждите и не тужите! – Ратибор вручил старосте два золотых (у того аж челюсть отпала, ибо это было для него целое состояние), после чего трое ратников отправились далее в сторону Орёлграда со своей поклажей да дарами княжьими, то есть на поиски новых приключений, в кои их постоянно втягивает коварная судьба-злодейка…

На подъезде к граду славному Орлу между друзьями велась вялая перепалка, чтобы, так сказать, время в пути скоротать.

– Я вам говорю ещё раз, что сначала поеду в трактир к Зайцу и потолкую с ним! Чтобы деревеньку эту в покое оставил! По-хорошему потолкую для начала… А не поймёт – надеру ему уши…

– Не уши, а ухо, – машинально поправил своего вспыльчивого друга Мирослав. – Не забывай, что оно у него одно…

– Скоро не будет ни одного, – зловеще пообещал Ратибор.

– У Ждана наверняка в его норе с десятка два-три бойцов минимум, – прервал их Яромир. – Ну а благодаря Курьяну, которого мы легкомысленно отпустили, они непременно нас будут теперь ждать.

– Ха! Да хоть две сотни! – вскипел Ратибор. – Когда это я увиливал от хорошей драки?!

– Да мы не сомневаемся, что ты там в одну бороду всех положишь, – хмыкнул Яромир. – Но всё же целесообразнее сначала к Изяславу наведаться. Не забывай, зачем мы тут и с каким важным поручением едем к нему.

– Да от меня толку не будет, я всё равно не мастер дел переговорных! – Ратибор нахмурился. – И зачем меня вообще с вами отправили?! Будет ломаться этот Изяслав, аки красна девица, я ему под зад-то дам с ноги и не посмотрю, что он князь…

– Отправили с нами затем, чтобы мы за тобой присматривали, ибо тебя нельзя оставлять одного, иначе хлопот не оберёшься. Развалишь ведь полгорода… – Мирослав проигнорировал возмущённый взгляд Ратибора и задумчиво продолжил, взирая в сторону виднеющегося вдалеке и медленно приближающегося Орёлграда: – Помните, что нашему медведю сказал Евстафий, староста той деревеньки? Что они не в самых лучших отношениях меж собой. Изяслав и Ждан… Это хорошо! Но как нам это можно использовать, вот в чём вопрос…

– Вы представьте себе ситуацию, – Яромир подхватил размышления Мирослава. – Ты – князь великий Изяслав, правишь не самым последним княжеством, повелеваешь десятками тысяч людей… Налоги с них взимаешь исправно. Пытаешься установить в своих владениях закон и порядок… Но у тебя есть родственничек, который плевать хотел на тебя и на твои законы! Который является главарём ватаги, занимающейся поборами с населения! С твоего же населения, прошу заметить, ни много ни мало! Наверняка все всё знают, правды ведь не утаишь в мешке! И что ты можешь в такой ситуации сделать, учитывая, что Ждан Заяц – братец твой? Двоюродный или троюродный, это уже и не важно особо…

– Я бы на месте Изяслава такому братцу по шапке надавал, да дурь вся из него мигом бы улетучилась, аки туман поутру! А коль не понял бы с первого раза, я бы его в ближайшем колодце замуровал, чтоб не позорил моё честное имя своими грязными делами! Это ж надо совсем ума лишиться, чтобы, будучи братом самого князя, обирать, получается, своих же людей! Прихлопнул бы я такого родственничка, как комара, и не посмотрел на родство! – Ратибор сплюнул и сильно шлёпнул своего вороного красавца коня по крупу, отчего тот обиженно заржал и наверняка пустился бы в галоп, если бы рыжебородый гигант его тут же не придержал.

– Так в колодце замуровал бы или прихлопнул, как комара? – участливо поинтересовался Мирослав.

– Замуровал бы этого комара в колодце! – буркнул в ответ Ратибор.

– Вот-вот! – Яромир улыбнулся. – А что, если Изяслав думает так же? Но не может в открытую братца «замуровать в колодце»? Разговоры разные, уговоры-то у них явно были меж собой, но, как видим, безрезультативные…

– И ты предлагаешь нам его братца успокоить? – последнее слово Мирослав недвусмысленно растянул. – Палка о двух концах. Мы можем его прихлопнуть, Изяславу это на руку явно; избавим от непростой проблемы в лице родственника-разбойника. Но где гарантия, что Изя нас потом головушек на плахе не лишит? В отместку за брата, так сказать. Может, он и разбойник, но всё же он и братец его, пусть и дальних кровей…

– Что ты предлагаешь? – Ратибор насупился, как это бывало, когда ему не нравилось, куда идёт разговор.

– Согласен я с Яромиром. Надо сначала к князю Изяславу наведаться! Негоже без его ведома самосуд чинить на его же землях. Да и не забывай, в конце концов, зачем мы сюда прибыли… – в словах Мирослава проскользнули укоризненные нотки.

– Тьфу на вас, Велеса клюку вам в задницы! Забудешь тут, как же, когда об этом постоянно долдонят! – у вспыльчивого Ратибора окончательно испортилось настроение. – Хрен с вами! Поехали сначала к Изе. Но я потом всё равно Ждана навещу! И получу ли я на это добро или нет от его братца, мне всё равно! Не утоплю в бочке с помоями, так хоть искупаю в ней нашего зайчика. Чисто дружеский визит, так сказать, ну вы понимаете…

– Да понятно! Как не понять…

Мирославу с Яромиром представлялось совершенно очевидным, чем закончится этот «дружественный» визит. У их рыжего друга, обладавшего очень крутым нравом, разговор в подобных случаях был обычно коротким…

Глава 4. Орёлград

На том приятели и порешили. Вскоре друзья подъехали к стольному Орёлграду, столице дружественного Мирграду Орловского княжества. Даже сами два города были во многом схожи, как две родственные души. И это касалось не только примерно равного по численности населения обеих столиц. Со стороны несведущему путешественнику могло показаться, что строил их один зодчий, хотя это, конечно, было не так и различия в деталях всё же имелись. Въезд в город у центральных ворот нашим троим богатырям стража городская поначалу преградила, но грамоты послов, вручённые Святославом, сделали своё дело – пропустили странников быстро. Между Орёлградом и Мирградом были хорошие, добрососедские отношения, торговля бурно развивалась (возникшее в Мирграде недоразумение с купцом Крямзием являлось скорее исключением из правил), и потому гостям из городов-побратимов препятствий старались не чинить.