В мужской гарем? За что?! бесплатное чтение

1. Когда вечеринка идёт не по плану

– Камера, стоп! Снято!

Софиты погасли, и Рич облегчённо вздохнул, мечтая скорее оказаться в трейлере и упасть на диван. Последняя сцена с его участием была снята, впереди – неделя досъёмок, но для него всё закончилось, можно расслабиться и, наконец, отпраздновать очередной шедевр. В том, что фильм принесёт долгожданного Оксара, сомнений не было ни у кого. Наличие же Ричарда Дейна, снявшегося в главной роли в приключенческом блокбастере, только придавало уверенности.

Любимец миллионов, харизматичный, обаятельный и просто красивый мужчина, Ричард давно закрепился на Голливудском Олимпе. Его имя на афише гарантировало огромные кассовые сборы и неизменный успех, номинации на все престижные премии и несколько золотых статуэток от Гильдии Академиков по обе стороны океана гарантировали, что фильм будет не только интересным, но и глубоким. Фирменная улыбка, насмешливый прищур тёмно-зелёных глаз, рельефная фигура и мягкий, бархатистый баритон свели с ума не одну поклонницу и поклонника. Да, Ричард Дейн был звездой и знал это. А ещё он был яростным сексистом, и об этой его стороне знал ограниченный круг людей.

– Эй, детка, принеси в мой трейлер кофе! – окликнув миловидную блондинку в джинсах и растянутой футболке, Рич подмигнул.

– Я – помощник режиссёра, мистер Дейн, – ледяным тоном отрезала блондинка. – А кофейный аппарат находится в углу павильона.

– Надо же, какие у нас зубки! – присвистнул Рич, качая головой, и проводил её долгим взглядом.

– Когда-нибудь на тебя подадут в суд за сексуальные домогательства. – К нему подошёл Чарли Коллинз, играющий роль второго плана. Смешливый брюнет был любимцем всей съёмочной группы, в отличие от Рича, который, погружаясь в съёмочный процесс и вживаясь в роль, порой становился просто невыносим.

– Никаких намёков, ты что! – Рич поднял руки вверх. – Простая просьба принести кофе. А вообще, ты не думаешь, что женщины в последнее время слишком много о себе воображают?

– Кричи об этом громче, и на очередную премьеру красную дорожку окружат разгневанные феминистки. – Чарли усмехнулся, утягивая его к вагончикам. – Никогда, наверное, не устану удивляться, как ты, не глупый, в общем-то, человек…

– Спасибо, – буркнул Рич.

– Не за что. Так вот, ты, неглупый, в общем-то, человек, продолжаешь жить в дремучем Средневековье, когда дело касается женщин.

– Kinder, Küche, Kirche*, – глубокомысленно заявил Рич, пожав плечами. – Немцы были правы, очертив круг женских обязанностей.

– Жду – не дождусь, когда кто-нибудь заставить тебя поменять мнение, – хмыкнул Чарли, останавливаясь у трейлера Дейна.

– Не дождёшься, – фыркнул Рич, открывая дверь и поднимаясь на ступеньку. – Какие планы на вечер?

– Какие могут быть у нас планы? – весело воскликнул Чарли, легко переводя тему. – Алкоголь, танцы, девочки!

– То, что я люблю, – губы Рича растянулись в предвкушающей улыбке. – Скорей бы уже снять с себя грим и снова почувствовать себя человеком!

С этими словами он скрылся в трейлере, а Чарли, покачав головой, пошёл к себе.

Внутри тихо жужжал кондиционер, в холодильнике стройными рядками охлаждалась Перье, но даже не это было приятно – он, наконец, остался один. Рич любил свою работу, действительно любил, отдаваясь ей со всей страстью, на которую был способен. Но порой, особенно во время съёмок масштабных сцен, когда кто-то ошибался, и приходилось переигрывать заново, хотелось схватить автомат и всех перестрелять. Хотя бы шариками для пейнтбола.

Голова под париком зудела и чесалась, кожа под толстым слоем сложного грима потела, и вообще, единственным желанием сейчас было снять с себя весь реквизит, принять душ и неделю нежиться под пальмами Майорки, потягивая мохито и разглядывая длинноногих красоток. Рич ничего не имел против костюмированных фильмов, да и зрителю они всегда нравились больше, но иногда грим сводил с ума, особенно, когда приходилось наносить его по два-три часа каждый день и почти столько же – снимать. Вот к чему, например, было напяливать на него парик, когда его волосы, кстати, такого же, тёмно-каштанового, почти чёрного цвета, обладали достаточной длиной, чтобы затянуть их в маленький хвостик, перевязанный чёрной бархатной лентой? Раздражённо выдохнув, Рич достал из холодильника минералку и повернул крышку. Ничего. В этом году это – последние съёмки, впереди три месяца отдыха пока длится постпродакшн, а потом – туры по миру с премьерными показами и ожидание объявления номинантов на Оскар.

Рич не мог сказать, что был тщеславным. Нет, доля здорового эгоизма присутствовала в нём в полной мере, но ради победы он никогда не шёл по головам, не предавал, не сливал в сеть информацию о коллегах и вообще сторонился грязных игр, которыми славился Голливуд. Когда-то он мечтал стать актёром и очень, очень, очень много работал, чтобы, в конце концов, забраться на вершину. Кто бы мог сказать десять лет назад, что ему, малоизвестному англичанину, удастся получить свою звезду на Аллее Славы? Разве что Лекси…

Алекса Грин, или просто Лекси, была для него всем – другом, поддержкой и любовью всей жизни. Рич не мог себе представить, как без неё дышать, ходить, говорить… В ней было прекрасно всё, от медовых волос, пахнущих солнцем, серых, искрящихся смехом глаз, чуть вздёрнутого носика и умопомрачительной фигуры до острого языка, ироничного взгляда на жизнь и ума, который она скрывала, превращаясь в стереотипную блондинку, если надо было добиться своего. Рич боготворил её, вместе они мечтали покорить Фабрику Грёз, строили планы, мечтали о будущем… Но когда Рич решил изменить их жизнь, когда купил кольцо и, замирая от волнения, сделал предложение, она исчезла. Просто в один день больше не пришла, оставив короткую записку: «Прости, любимый. Я пока не готова». Тогда Ричу казалось, что мир рухнул. Часами он лежал на полу и смотрел в потолок, надеясь, что однажды просто не откроет глаза. Но судьба, словно в насмешку, заставила вылезти из депрессии, буквально выдернула, предложив роль в небольшом фильме. Рича заметили, жизнь завертелась, набирая обороты, и через год он уже возглавил топ молодых, подающих надежды актёров. Боль утихла, забылась, но одно он уяснил для себя чётко: женщины не стоят того, чтобы открывать им сердце…

Из студии удалось выехать, когда стемнело – в тропиках не бывает закатов, солнце просто садится в море и из него же потом встаёт. Чёрный Мазератти летел по пустынным улицам сонного городка, увозя своего хозяина на встречу приключениям.

– Знаешь, я думаю, этот фильм станет лучшим в моей карьере! – заплетающимся языком произнёс Чарли, заваливаясь на Рича и обдавая его рубашку и брюки ярко-синим коктейлем.

– Полегче, звезда экрана, – рассмеялся он, осторожно возвращая друга в вертикальное положение и вытираясь салфеткой. – Посмотрим, что будет на выходе. В прошлый раз режиссёр вырезал треть моих сцен. Треть! А на две из них я, между прочим, делал серьёзную ставку!

– Ты всё равно получил Глобус, – пожал плечами Чарли, пытаясь губами поймать постоянно ускользающую трубочку.

– Глобус – не Оскар, – вздохнул Рич, провожая глазами пышногрудую красотку в платье-мини, едва прикрывавшем бёдра.

– Есть всё-таки особенный шарм в этих островах, – задумчиво пробормотал Чарли, проследив за его взглядом. – Здесь и телек то не у всех есть, а значит, никто не набросится с криком: «Ой! Это же Чарли Коллинз! А можно с вами сфотографироваться!»

Чарли пропищал это так восторженно, что Рич, не сдержавшись, захохотал, откидываясь на диван. Да, определённые плюсы у этого места были, не считая удушливой жары и почти полного отсутствия цивилизации.

– Ладно, пойду, посмотрю, можно ли подцепить незнакомку на чистом обаянии, – он приподнялся, слегка пошатнувшись, но тут же распрямил плечи и двинулся в сторону барной стойки.

– Позволите вас угостить? – опустившись на стул, Рич в полоборота повернулся к незнакомке, которая так привлекла его несколько минут назад. Яркая брюнетка выглядела превосходно и совершенно не походила на местных жителей. У неё была золотистая кожа, тонкий нос, чувственно изогнутые губы и пронзительные голубые глаза.

– Почему нет. – Девушка склонила голову набок, с интересом изучая его. На миг Ричу даже показалось, что в её взгляде мелькнуло что-то хищное, но он легко отогнал эту мысль, обаятельно улыбнувшись. – Я пью дайкири. Кесса.

– Что? – Рич моргнул, запоздало подумав, что не стоило так налегать на текилу.

– Меня зовут Кесса. А вы – Ричард, правильно я поняла?

– Вы меня знаете, – он кисло улыбнулся. Очередная фанатка, это даже скучно. А он-то подумал, что просто понравился незнакомке.

– Ваш друг вас так называл, – словно прочитав его мысли, улыбнулась Кесса. – Так что, какие планы на вечер, Ричард?

– Рич, если можно, – воспрял Рич, облокачиваясь о стойку и обводя фигурку напротив откровенным, недвусмысленным взглядом. – А может, вы мне что-то предложите?

– Очень может быть, – странно усмехнулась незнакомка и плавно поднялась, протягивая руку. – Хотите, покажу вам настоящие чудеса?

– Даже так? – пробормотал Рич, доставая бумажник и бросая деньги на стойку. – Постой, мой друг…

– Думаю, он не сильно расстроится, – игриво улыбнулась Кесса, кивнув на Чарли, который мирно посапывал на диване.

– Ладно, – Рич пожал плечами. В этот бар они забредали часто, хотя ни разу не допивались до подобного состояния. Можно быть совершенно уверенным, что Чарли разбудят к закрытию, а его ждёт ночь любви с горячей красоткой – чем не отдых?!

Голова раскалывалась так сильно, словно внутри образовался филиал кузницы из преисподней, и теперь десяток демонов непрерывно стучит своими молотами по наковальне, а самый мелкий и мерзкий раз в несколько секунд звонит в крохотные колокольчики. Рич застонал и попытался разлепить веки, но тут же зажмурился от яркого солнца. Что вчера произошло? Он помнил, как вышел из бара, держа Кессу за руку. Как поднялся на яхту, которая почему-то оказалась старинным парусником. Как обнял её, приноравливаясь к лёгкой качке, и как она, игриво выпутавшись из объятий, предложила ещё выпить. На этом воспоминания обрывались.

Вторая попытка открыть глаза оказалась удачнее первой, Рич осторожно сел, держась за голову, и огляделся. Вокруг, куда ни посмотри, раскинулось море. Оно слепило бирюзой, отражая солнце, а в безоблачном небе парили чайки. Что ж, хотя бы это радует – земля недалеко. Он лежал под навесом из парусины, вокруг стояли бочки и ящики, палуба медленно раскачивалась. Рич посмотрел на горизонт, который постоянно меняет положение, прыгая то вверх, то вниз, и, подскочив, бросился к борту, по пути споткнувшись и едва не свалившись в воду. Вчерашний ужин и всё, что было в желудке до и после исторглись из него со стремительностью реактивного самолёта. Судорожно вздохнув, Рич сполз по борту на палубу и провёл дрожащей рукой по лбу. Ерунда какая-то. Что он вообще здесь делает?

– Ты уже проснулся, – послышался смутно знакомый голос. Рич повернул голову и нахмурился: перед ним стояла Кесса, но на себя вчерашнюю она была совершенно не похожа. Стройные ноги были обуты в высокие узорчатые сапоги, короткая туника тёмно-синего цвета заканчивалась чуть ниже колена, а грудь скрывал плотный кожаный нагрудник, больше походивший на доспехи воительницы из старого популярного сериала. Наручи на руках дополняли образ, а длинные волосы, вчера распущенные, были собраны в тугую косу. На поясе висел короткий кинжал и… Меч! Достаточно внушительно выглядящий меч!

– Интересно, кто же решил меня разыграть, – задумчиво произнёс Рич, вознося глаза к небу. – Это была идея Чарли? Он решил подарить мне приключение, зная, как я люблю ролевые игры?

– Это не Чарли, – хищно улыбнулась Кесса. – И это – не приключение. Хотя можешь называть и так. Теперь ты – мой раб, и я везу тебя на невольничий рынок, где, если повезёт, выручу кругленькую сумму.

Рич несколько секунд смотрел на неё, а потом громко расхохотался.

2. Неприятности начинаются

Рич продолжал хохотать, в то время, как Кесса оставалась совершенно серьёзной, и в конце концов смех стих, превратившись в лёгкий смешок. Рич потянулся, потёр виски и, громко вздохнув, произнёс:

– Слушай, детка, игра, конечно, увлекательная, но можно мне воды?

– Там, – качнула головой прекрасная амазонка, показывая на большую бочку, накрытую крышкой.

– Вот это внимание к деталям! – восхищённо протянул Рич, покачивающейся походкой приближаясь к бочке. Открыв деревянную крышку, он уставился на воду, которая бултыхалась внутри. Пробормотав: «Прошу прощения», он опрометью бросился к ближайшему борту. Выпрямившись, чертыхнулся вполголоса и на негнущихся ногах вернулся к воде. Рядом обнаружился деревянный черпак, прикованный к бочке цепью.

– Так всё-таки, когда меня отведут в спальню прекрасные воительницы и накажут как следует? – просипел Рич, отнимая ото рта черпак. Кесса неопределённо хмыкнула и повела плечами.

– Мы плывём в Бастер, прибудем к закату. А пока советую отдохнуть.

– И где в этой лодке уютная каюта с мягкой кроватью и кондиционером? – капризно протянул Рич, демонстративно оглядываясь.

– Твоя каюта под навесом, – хмыкнула Кесса. – Если повезёт, вечером сойдём на берег.

С этими словами она ушла, поднимаясь к штурвалу, где, как заметил Рич, тоже стояла женщина. Философски пожав плечами и решив, что Чарли точно раскошелился на незабываемое приключение, он поплёлся под навес и устроился там с максимальным удобством, подкладывая под голову свёрнутый канат. Через пять минут Рич уже спал, а Кесса, поджав губы, пристально смотрела на него с высоты капитанского мостика.

– Ты уверена, что мы сможем выручить за него хорошие деньги? – обеспокоенно произнесла Райан, старший помощник на каравелле «Алексия». – Слишком много говорит.

– Тем интереснее будет укрощать, – равнодушно пожала плечами Кесса, обращая взгляд к горизонту. – Физические данные у него отличные, он красивый, из тех, что нравятся богатым дурочкам с рынка. А то, что много треплется – так это нам на руку, сразу видно, что огонь есть.

– Ну да, – скептично хмыкнула Райан. – В последний раз с таким вот, огненным, помнишь, сколько проблем было?

– Зато его купили в гарем Владычицы, – отрезала Кесса, давая понять, что разговор окончен.

Она уже десять лет промышляла пиратством и работорговлей во Внутреннем море, а после того, как заезжий маг подарил Амулет Перемещения, получила уникальный шанс забирать рабов из других миров, не опасаясь, что за ними придут разгневанные родственники или бывшая невеста. Жизнь в Салетдине была непростой. Веками здесь правили женщины, и ни у кого не возникало ни малейшего желания оспорить это право. Так уж повелось, что мужчины растились изнеженными и ласковыми, воспитывали детей, следили за домом. А женщины вершили судьбу страны, торговали и разъезжали с караванами по другим странам.

Впервые попав в другой мир, Кесса поначалу опешила – здесь всё было по-другому, но потом, освоившись, поняла – рабы из Земли самые лучше. Непокорные мужчины, привыкшие повелевать и быть первыми, становились лучшими мужьями для сильных, уверенных в себе женщин, уставших от слабости и подобострастных улыбок. Конечно, возни с ними хватало, но это окупалось сторицей, стоило усмирить их нрав и позволить руководить в постели. Заказы сыпались, как из рога изобилия, но Кесса соблюдала осторожность – не больше десяти человек в год, чтобы не вызывать подозрений и не навлекать ненужный интерес к своей персоне.

В этот раз на борту были трое – завсегдатаи баров на морских курортах, те, чью пропажу спишут на излишне активный отдых на экзотических островах. Кесса знала, что в мире под названием Земля туристов ищут от силы два-три месяца, а после родным предлагают смириться и жить дальше. Она проверяла – осечки никогда не было.

Сейчас в трюме сидело двое – падкий на красоток здоровяк из города Рязань, находившегося на Севере, темнокожий Джордж, весельчак из Нью-Йорка. Теперь ещё и Рич, до сих пор безмятежно спавший на палубе – турист из Ямайки. Все они уже завтра обещали неплохую прибыль, которая обязательно позволит отремонтировать «Алексию» и, может, зафрахтовать ещё один корабль для внутренних рейдов – сила амулета подходила к концу, и вечно везти точно не могло. Маг предупреждал, что перемещение не будет работать вечно, а значит, надо обеспечить себе безбедную старость, прежде чем уйти на покой. Может, купить пару рабов, чтобы услаждали взор, когда сил выходить в море уже не будет, кто знает?..

Во второй раз Рич проснулся под вечер, когда солнце царапало пузом горизонт. Море было спокойным, как стекло, только изредка по нему пробегала слабая рябь. Паруса убрали, и каравелла медленно продвигалась по заливу, чьи берега темнели с двух сторон. Под палубой раздавался мерный гул – гребцы сели на вёсла, вводя «Алексию» в гавань. Рич сел, чувствуя себя значительно лучше, подошёл к бочке, утоляя жажду, и только потом потянулся, оглядываясь. Он не страдал топографическим кретинизмом, но определить, где именно находится, не мог. Рич достаточно хорошо изучал карту перед перелётом на съёмки, и сейчас, по его предположениям, они могли находиться где-то в районе Коста-Рики, но это также могла быть и Венесуэла, и Колумбия, и даже Никарагуа, а на эти страны его виза точно не распространялась.

– Эй! – он помахал рулевому. – Где мы, кэп?

– Подплываем к Бастеру, – крикнули сверху. Райан поморщилась – ей никогда не нравилось начало – когда приходится объяснять рабам, что теперь они, собственно, рабы. Вот этот, например, сейчас начнёт истерить, требовать посла, консула, интернет, телефон – да что угодно, только бы не смиряться с реальностью. Но Рич, к её удивлению, кивнул и подошёл к борту, наблюдая за медленно приближающимся берегом.

Закат облизнул в последний раз море и берег, и солнце пропало, погружая всё в кромешную тьму. Которая, впрочем, быстро развеялась, ведь на небе вспыхнули тысячи звёзд, а над другим краем моря показалась полная луна. Рич моргнул, нахмурился и потёр глаза: ещё вчера на небе сиял тонкий, стройный месяц.

– Ну что, Ричард, готов к приключениям? – насмешливо проговорила Кесса, становясь за спиной.

– Более чем, – хмыкнул Рич, разглядев впереди огни большого города. Он спускался с горы, как искрящийся ковёр, окутывая всё вокруг. Там наверняка гудела ночная жизнь, и Рич уже думал о том, чтобы принять душ и завалиться в какой-нибудь клуб в окружении красоток в костюмах из «Зены». Но, чем ближе подходил корабль, тем страннее становилось вокруг. Не было видно ни одного катера, ни одной прогулочной яхты – только парусные суда всех размеров, заполонившие весь порт. Каравелла медленно и величаво продвигалась между ними, стараясь не задеть никого бортами.

– Удивительное место, – пробормотал Рич, думая, что неплохо бы, наконец, привести себя в порядок перед выходом в город. – Красавица, а где у вас здесь душ?

– На суше примешь, – усмехнулась Кесси. – И переоденешься тоже.

– Ладно. – Рич пожал плечами. Приключение начинало напрягать, и он уже готовил речь, которую обязательно выскажет Чарли, когда вернётся. Нет, он, конечно же, не против подобных развлечений, но всему есть предел, и лишать его элементарных даров цивилизации всё же не стоило.

Корабль подошёл к пристани, на суше замелькали руки, полетели канаты – проворные мальчишки натягивали их на толстые железные тумбы. Каравелла задрожала и, наконец, замерла. На палубе началась суета, которая Ричу поначалу показалась хаотичной – все бегали без дела. Но, спустя пару минут, он понял, что каждый выполняет свою работу. А ещё через десять минут на причал опустился трап. Из трюма вывели двоих: светлокожий высокий блондин, угрюмо смотрящий по сторонам, и понурый темнокожий, тощий и костлявый. У обоих руки были связаны и, к удивлению Рича, ему тоже стянули руки верёвкой. Он безропотно подчинился, всё ещё думая, что это – часть игры. Но с каждой минутой червячок беспокойства начинал грызть всё сильнее, а в голове всплывали истории о сомалийских пиратах, торгующих людьми. И пусть Кесса на пирата не походила, избавлению от тревоги это не способствовало.

– Напомни, куда мы идём? – обратился к ней Рич, но Кесса лишь бросила на него быстрый, неприязненный взгляд, поджав губы. В спину больно ткнули палкой, и Рич двинулся следом за мужчинами из трюма, медленно перебирая ногами. Ноги в кроссовках уже, казалось, сгорели до щиколоток и просто мечтали о том, чтобы их омыли прохладной водой.

– Народ, вы тоже на квест? – тихо спросил Рич у темнокожего, шедшего впереди. Он как-то нервно дёрнулся и прерывисто вздохнул.

– На квест, ага, – хмуро откликнулся белый. – Мы месяц на этом корабле валандались, мужик. Смирись, ты в рабстве.

– Да ну, бред какой-то, – хохотнул Рич, за что тут же получил ощутимый тычок под рёбра от шедшей за ним девушки. – Бред, – добавил тише, оглядываясь.

Пристань освещалась множеством светильников и факелов, вокруг шумело многоголосье различных наречий, а дорога, уходившая в город, была мощёной. Мощёной, серьёзно, никакого асфальта! Увидев мулов, терпеливо ждавших, пока нагрузят повозку, Рич присвистнул – у этого квеста оказалось слишком уж сильное погружение в реальность. Добавляя запах затхлой воды, сырой соломы и конских каштанов, вкупе с острым запахом пота, исходящим от идущих впереди, картина складывалась совершенно странная. Рич повёл плечами, пытаясь осознать реальность – этого просто не могло быть! Это сказка какая-то, что ли? Он повёл бёдрами, ощущая телефон в заднем кармане, и удовлетворённо вздохнул – его найдут, обязательно! Если только батарейка не села…

Выстроив всех троих на деревянном помосте причала, Кесса прошлась вдоль шеренги, удовлетворённо кивая. Потом обернулась к Райан, сделала несколько коротких распоряжений, касающихся команды и кивнула на повозку:

– Забирайтесь.

Все дружно обернулись, разглядывая меланхолично жующих сено мулов. Темнокожий вдруг завыл громко, тонко, и упал на колени, закрывая голову руками. Кесса звонко и недовольно цокнула и кивнула страже. Двое крепких женщин тут же оказались рядом, подняли его на руки и, не обращая внимания на крики и рыдания, погрузили в повозку.

– Херь, – смачно ругнулся белый викинг, сплюнув под ноги, и решительно подошёл к повозке, забираясь внутрь.

– Полностью согласен, – пробормотал Рич, влезая следом. Щёлкнул кнут, мулы тронулись, увозя их из порта в город. Рич, прислонившись к борту, жадно разглядывал проплывающие мимо улицы, всё больше убеждаясь, что это какой-то страшный сон, от которого обязательно надо проснуться, потому что даже Чарли, при всей его любви к экстравагантным выходкам, не смог бы придумать подобное. Это было бы слишком жестоко.

3. Начало новой жизни

Несмотря на темноту, упавшую на город, улицы были полны народом, и совершенно никто не обращал внимания на повозку, влившуюся в вереницу ей подобных. Гружённые большими кувшинами, овощами, ящиками и тюками с тканями и коврами, они ползли вверх, взбираясь на высокий холм. Темнокожий продолжал тихонько подвывать, кусая губы, блондин постоянно оглядывался, словно сканировал местность, ища пути отступления.

– Надо бежать, – тихо шепнул он, склоняясь к Ричу. – Антон, – представился он.

– Тони, значит, – кивнул тот. – Рич. А этот нытик кто?

– Джордж. – Антон презрительно скривился. – Всю дорогу ныл, что его предки умирали в рабстве и теперь его постигнет та же участь. Не понимаю, как он смог стать партнёром в адвокатской фирме? Может, защищал права домашних животных?

– А ты откуда? – тихо спросил Рич, косясь на фигуру возницы. Но та, казалось, совершенно не обращала на них внимания, или просто привыкла к тому, что пленники пытаются загнать страх глубоко внутрь, цепляясь за то, кем были в прошлом.

– Из Рязани, Россия, – хмыкнул Антон. – Впервые за десять лет выбрался в отпуск в Египет, а оказалось – отпуск в один конец. – Он неопределённо вздохнул, отворачиваясь. Добавил глухо: – Я с девушкой был, с невестой. Она, наверное, уже меня похоронила. Света моя…

– Мы выберемся отсюда, – уверенно заявил Рич, хотя как раз таки уверенности не ощущал совершенно.

– Так, а ты кто? Харя больно знакомая, – вновь заговорил Антон, пристально вглядываясь в лицо Рича.

– Актёр, – вздохнул он. – Ричард Дейн. Слышал о таком?

– Серьёзно, что ли? – не сдержавшись, воскликнул Антон, но тут же втянул голову в плечи, стоило вознице обернуться и грозно цыкнуть. – Я же на все твои последние фильмы в кино ходил! Ты сейчас в чём снимаешься?

– «Повелитель пиратов», – мрачно откликнулся Рич. – Снялся уже, вчера последний день был. Премьера точно без меня пройдёт, – он криво улыбнулся. – Может, Оскара дадут. Посмертно.

– Эй, ты чего! – Антон ободряюще хлопнул Рича по плечу, забыв, что только что сам вздыхал по утерянному прошлому. – Сам же сказал – выберемся. Значит, выберемся. Не дрейфь!

Рич вяло кивнул, прислушиваясь к поскрипыванию колёс. За разговором они не заметили, как шумные улицы закончились, и с двух сторон встали высокие, футов по десять, не меньше, заборы с узенькими окошками вверху, больше похожими на бойницы. Двери в этих стенах встречались редко, каждая была забрана решёткой. Над дверьми покачивались кованые фонари, их мягкий свет ложился на дорогу, отбрасывая дрожащие тени. Изредка навстречу двигались носилки с плотно задёрнутыми шторами, ещё реже – обгоняли повозки, похожие на ту, что везла их в неизвестность.

– Слушай, – пришло вдруг в голову, – а ты где так по-английски говорить научился?

– А я и не умею, – пожал плечами Антон. – Тут, по ходу, все на одном языке говорят, а те, кто попадает, начинают его понимать. Сразу.

– Удобно.

– И не говори, – иронично откликнулся Антон. – Я всё время, что в трюме сидел, мечтал, чтобы Джордж заткнулся. Лучше бы я его не понимал.

– Да что ты вообще понимаешь! – подал тот вдруг голос. – Что ты можешь понимать! Это не тебе пришлось потерять карьеру, квартиру на Манхэттене, которую наверняка заберут за неуплату арендной платы, и снова стать рабом! – Он снова тихонько запричитал: – Два столетия рабства, два столетия пути к свободе, и теперь я, гражданин Америки, вынужден вновь надеть на себя оковы…

– Начинается… – Антон закатил глаза. Рич хмыкнул и тут же покачнулся – повозка свернула в тёмный переулок, освещаемый лишь слабым светом мутных фонариков, развешанных на большом расстоянии друг от друга. Наконец они остановились у невзрачной, окованной железом двери. За спинами замерли двое охранниц, всю дорогу следовавших за ними. Рич и Антон переглянулись, прикидывая шансы на побег, но дверь уже распахнулась, и навстречу вышел высоченный, не меньше семи футов, мужчина в кожаных доспехах. Недобро прищурившись, он покачал головой, всем своим видом говоря: «Даже не думайте». Один за другим мужчины выбрались из повозки, сгрудившись вместе.

Сердце Рича колотилось, как сумасшедшее, хотя он пытался призвать на помощь всё своё актёрское умение, чтобы казаться совершенно равнодушным и спокойным. Отчего-то он был уверен, что страх показывать ни в коем случае нельзя, но и излишнюю самоуверенность здесь не оценят. Вереницей они вошли в дверь, и та лязгнула, захлопнувшись за их спинами. Внутри оказался просторный двор, мощённый плоскими плитами серого цвета. С трёх сторон его опоясывало двухэтажное строение, по всему второму этажу шла открытая галерея с множеством дверей. Двор был ярко освещён, и вскоре показались слуги, занявшиеся лошадьми и мулами, распрягая их и уводя в конюшню.

– Кесса прибудет позднее, – бросила возница и кивнула на пленников. – Этих для начала в баню, а потом накормить.

Верзила в доспехах прижал руку к груди и кротко склонил голову, а потом зыркнул на мужчин и неожиданно тонким голосом сказал:

– За мной!

Рич и Антон переглянулись и, не сдержавшись, одновременно фыркнули, тут же приняв серьёзное выражение лиц, стоило верзиле обернуться. Джордж, казалось, не замечал вокруг себя никого и ничего, понуро склонив голову и спотыкаясь на каждом шагу.

Коридор, в который они вошли, сильно не отличался от двора – те же серые, плотно пригнанные друг к другу плиты, те же светильники – дутое стекло и металл. Но вот верзила свернул, открыл дверь, из которой донёсся слабоватый аромат мёда и орехов.

– Что стали, поторапливайтесь! – взвизгнул верзила и, вздохнув, пленники прошли внутрь, оказавшись в небольшом квадратном помещении. Вдоль двух стен стояли деревянные лавки, серую плитку сменил белый с чёрными вкраплениями гранит, светильники стали изящнее – они висели на длинных цепочках, слегка раскачиваясь на ветру, который залетал через открытое окно, находившееся под самым потолком и забранное в уже привычную решётку.

– Раздевайтесь и проходите туда, – верзила кивнул на одну из двух дверей, расположенных напротив входной. – Меня зовут Энок, если что-то понадобится – зовите. Как помоетесь – тоже зовите, я буду рядом.

С этими словами он вышел, напоследок одарив всех внимательным взглядом. Некоторое время все трое стояли молча, прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Потом Антон не выдержал и подошёл к двери, потянул ручку на себя – дверь оказалась не заперта.

– Я бы на твоём месте не думал, что всё будет так легко, – с сомнением покачал головой Рич.

– Не попробуешь – не узнаешь, – философски пожал плечами Антон и выглянул в коридор. Но тут же отпрянул, осторожно прикрывая дверь. – Там стража, – пояснил он.

Рич повторил его маневр и, обернувшись, презрительно фыркнул:

– Пара девиц с зуботычками вместо мечей – думаешь, вдвоём не справимся?

– Ну-ну, – насмешливо протянул Антон, садясь на лавку и начиная стягивать с ног потрёпанные кеды. – Я тоже поначалу так думал. Только мне очень быстро отбили охоту, сломав пару рёбер и вывихнув руку.

Рич недоверчиво посмотрел на здоровяка, который уже успел стянуть с себя видавшую виды, вылинявшую под мышками футболку красного цвета и теперь с наслаждением потягивался. На груди у Антона красовалась татуировка с группой крови, парашютом и странным набором букв ВДВ.

– Я десантником служил, – правильно понял он заинтересованный взгляд Рича. – Подразделение вроде ваших морских котиков. – Он помолчал и добавил с широкой улыбкой: – Только круче.

– Ну да, – недоверчиво хмыкнул Рич, но желания пробиваться с боем поубавилось. Он мог дать отпор в случае чего, умел драться на мечах и стрелять из лука, но… Все эти умения не выходили за пределы съёмочной площадки, где пораниться можно было, только если ты ткнёшь бутафорским мечом себе в глаз. Вздохнув, он принялся раздеваться, отстранённо размышляя, что эту одежду может уже никогда не увидеть. Телефон по-прежнему молчал, но оставалась надежда, что его не выбросят, и Чарли всё-таки попытается его отыскать. Или кто-то из продюсеров. Или режиссёров. Или просто хоть кто-нибудь, кому действительно есть до него дело…

Джордж то и дело косился на них, вполголоса причитая и спешно избавляясь от одежды. Он так и остался стоять в углу, не оборачиваясь, пока Антон и Рич не скрылись в клубах пара, распахнув соседнюю дверь.

– Баня, – довольно улыбнулся Антон, шумно втягивая носом воздух. – Эх, берёзовых веничков бы сюда!

– Зачем? – нахмурился Рич, подходя к полке, на которой были разложены куски мыла разных цветов и размеров.

– По спине друг друга постегать, – мечтательно протянул Антон и схватил большую мочалку, лежавшую на соседней полке. – Месяц нормально помыться хотел, – сообщил доверительно, хватая первый попавшийся кусок мыла. В воздухе поплыл резкий аромат пачули. Рич сморщился, принюхался, посмеиваясь про себя – как мало порой человеку надо, чтобы успокоить нервы – всего лишь хорошая ванна и крепкий сон. Дадут ли им сегодня поспать?

Мыло с ароматом бергамота отлично пенилось, не оставляя на коже привычную плёнку, что бывает после привычных гелей для душа, и вскоре Рич и Антон, обёрнутые в длинные белые простыни, сидели на тёплой мраморной скамье, пока Джордж, то и дело косясь на них, мылся в отдалённом углу.

– Он так и будет по углам шарахаться? – задумчиво протянул Рич, наблюдая за попытками Джона одновременно помыться и прикрыться.

– Не знаю, – беззаботно пожал плечами Антон. После купания его разморило, а ещё начал напоминать о себе громким урчанием желудок. – Может, думает, что мы бросимся его насиловать?

Рич издал нечленораздельный смешок, сделав вид, что закашлялся, когда Джордж бросил в его сторону подозрительный взгляд.

– Конечно, предел моих мечтаний – оказаться в плену у женщин и зажать в углу истеричного мужика! – достаточно громко и ехидно произнёс Рич.

– Мало ли, какие у вас, актёров, наклонности, – ухмыльнулся Антон, устраиваясь на своей скамье как можно удобнее и закидывая руки за голову. – Смотришь – вроде нормальный мужик, а копнёшь поглубже – заднеприводный…

– Я бы попросил без оскорблений, – гордо произнёс Джордж, задирая нос. Оказывается, он давно прислушивался к их разговору и теперь подошёл ближе, глядя с лёгким вызовом.

– О, так ты из таких? – фыркнул Антон. – Ну, тогда всё понятно… Эх, заехал бы ты к нам в Рязань на день ВДВ…

– Ну что, как считаешь, будет из них толк?

Кесса и Энок стояли за стеной, внимательно рассматривая мужчин в купальне. Забранное частой решёткой окошко не привлекало ничьего внимания, а говорили они достаточно тихо.

– Блондина заберут быстро, драгоценная моя, – кивнул Энок. Вот уже тридцать лет он заведовал этим домом, повидал множество рабов, многие из которых потом заняли высокие места при своих хозяйках. Немало было и тех, кто пытался бежать, но участь их, обычно, была незавидна – их отправляли на галеры, а там редко кто выживал.

– Посмотри, высокий, мускулистый, весёлый. Мечта, а не мужчина. – Энок пожевал пухлую губу, прищурил голубые глаза. – Рисунок у него на коже надо будет свести. Ни к чему это, товарный вид портит. Хозяйка позволит – вернёт обратно. – Взгляд скользнул ниже, Энок качнул головой. – Достоинство, опять же, приличное. Главное, чтобы работало как надо. Но это мы проверим обязательно. С брюнетом, думаю, тоже проблем не возникнет – женщины таких любят.

– Каких? – подозрительно покосилась Кесса.

– Ну, таких – не высоких, не низких, не толстых, не худых. Всего в меру, ничего лишнего. И глаза интересные. Тёмно-зелёные. Заберут, будь уверена. Может, даже побольше блондина дадут. Если правильно преподнести. А вот с последним будет сложновато… Зажатый, забитый, придётся либо учить, либо отправлять куда-нибудь на нижний рынок – на большом аукционе он мало кому приглянется, хотя и привлекательный с виду.

Как раз в этот момент Джордж вдруг разговорился, рассказывая о своём женихе, который наверняка себе места не находит. А может, уже нашёл ему замену, того же Майка из маркетингового отдела. Кесса застыла, вслушиваясь, потом медленно перевела взгляд на Энока и тот выразительно кивнул. Продавать Джорджа на большом аукционе точно никто не будет. Для таких, как он, есть свои торги. Сыновья высокопоставленных сановниц, чьи пристрастия тщательно скрывались от общества.

А трое пленников, не представляя, какая им уготовлена судьба, наконец разговорились, пытаясь представить, что ждёт их впереди.

4. Может, это всё-таки Чарли?..

После сауны Рича начало клонить в сон. Звать Энока как-то не хотелось: здесь было всё уже изучено, а что ждёт за дверьми – представлять не хотелось. Джордж, убедившись, что они с Антоном не представляют угрозы, заливался соловьём, рассказывая о своей жизни. Антон кривился, с нескрываемым отвращением глядя на него, но молчал. Всё-таки здесь они в одной лодке, как-никак не чужие люди, можно и потерпеть.

– Ну что, готовы? – Энок возник на пороге двери в клубах пара, потянувшегося в коридор. – Поднимаемся и за мной.

– Может, хоть одежду дадите? – Рич придержал простыню на бедре. Ночь, конечно, была тёплой, но расхаживать по непонятной крепости в чём мать родила – то ещё удовольствие.

– И одежду дадим, и обувь дадим, всё дадим, – неожиданно сладко улыбнулся Энок и подмигнул Джорджу. – А ты пойдёшь за ней.

Все трое дружно вытянули головы и увидели очередную амазонку в доспехах. Губы Джорджа задрожали, он попятился к Антону. Тот вдруг обхватил его рукой и задвинул за спину, грозно сведя брови.

– Я тут немного не понял, куда это вы хотите забрать Джорджа?

– А тебе и не надо это понимать, – холодно произнесла амазонка, подходя ближе. Она оказалась одного роста с Антоном, но его это не впечатлило.

– Не волнуйтесь, – сладко, тонко зачастил Энок. Его бледные глаза оставались холодными, вопреки елейной улыбке. – Сейчас отдохнёте, завтра всё поймёте.

– А я сейчас понять хочу! – Рич покосился на Антона и невольно восхитился: какой фактурный парень! Ну точно, ему бы викингов играть! Какой блеск в глазах, какая харизма!

Амазонка не стала спорить. Зловеще прошелестело лезвие кинжала, выходя из коротких ножен, и Антон сглотнул, опустив глаза на острие, уткнувшееся прямо в шею.

– За Эноком. Быстро!

Одарив посеревшего Джорджа сочувствующими взглядами, Рич и Антон вздохнули. Бред. Какой-то сюрреалистический бред – вот что происходило, и самое мерзкое в нём было чувство полной беспомощности. Когда твоя сила не значит ровным счётом ничего, а какие-то женщины, слабый пол, вообще-то, указывают, что тебе делать. В груди Рича зрел протест, такой сильный, что вызывал тошноту. Но бунтовать было слишком рано. Бросив последний взгляд на как-то разом поникшего Джорджа, они поплелись за Эноком. Как же противно скреблось на душе! Рич привык, что всё можно решить если не силой, то деньгами, если не деньгами, то широкой улыбкой и обещанием звёзд с неба. Местные женщины обладали устойчивым иммунитетом к его обаянию, а все приобретённые навыки рассыпались в прах перед суровой правдой этого перевёрнутого мира: кто сильнее, тот и прав.

Когда эволюция здесь свернула не туда? Кто вообще дал женщинам право командовать мужчинами? Милые, нежные и слабые создания с куриными мозгами попросту не могли захватить власть в стране. Рич чувствовал, что у него начинает болеть голова, хотелось лечь перед большой плазмой на шикарном диване своего дома в Майами, включить концерт Металлики и думать о продвижении нового фильма, а не идти по коридорам замка, похожего на дурные декорации.

Резные створчатые двери распахнулись, в глазах зарябило от ярких красок. Антон замысловато выругался: Рич смог разобрать только маму какого-то едрена батона, которая зачем-то сношается с бубликом. Хотел уточнить причинно-следственную связь, но передумал, а, повернувшись, и вовсе забыл, о чём хотел спросить.

Комната походила на сумасшедшую фантазию укурившегося хиппи, который насмотрелся фильмов про Древний Восток. Золотой газовый тюль спускался с потолка и собирался складками на полу, покрытом пушистыми коврами цвета индиго. Огромная круглая кровать была застелена кричаще-красным покрывалом, на котором вразнобой были разбросаны подушки всех цветов, форм и размеров. Два низких столика ломились от блюд: дымящийся плов, мясо на деревянных шпажках, маленький золотистый картофель, курица в ярко-жёлтой подливке. Их теснили сладости, уложенные пирамидками, фрукты и два высоких золотых кувшина с длинными горлышками.

– Как видите, ничего страшного вас тут не ждёт, – улыбнулся Энох. – Расслабляйтесь, отдыхайте.

– Ещё бы сказал: наслаждайтесь нашим гостеприимством, – буркнул Рич, когда двери закрылись.

– Думаешь, они решили нас отравить? – Антон не мог отвести жадных глаз от еды.

– Не думаю, – вздохнул Рич и сел на кровать. Поправил сползающую простыню и вздохнул: – А одежду так и не дали, сволочи.

– Какое-то странное рабство получается, – задумчиво протянул Антон, спустя пятнадцать минут. – Помыли, накормили, напоили. Если сейчас ещё и сказку расскажут, да спать уложат, жди Бабу-Ягу под утро.

– Кого жди? – не понял Рич. Он лежал прислонившись к спинке кровати, и осторожно попивал местное вино. Вкус был приятный, хоть и терпковатый. А ещё в голове становилось вдруг легко и приятно, не хотелось никуда бежать, ничего решать и вообще – просто лежать так, не двигаясь. Наслаждаясь сытостью, теплом и мягкой постелью.

– Бабу, говорю, жди! Страшную, старую, с бородавкой на носу.

– Почему с бородавкой? – Рич вяло подумал, что в вино, наверное, что-то добавили. Антон пить не стал, сказал, что вино пьют только женщины или хачи, а он из Рязани. От его постоянных аналогий у Рича кипели мозги, поэтому он решил просто не вникать.

– Потому что Баба-Яга.

Конечно, это многое объясняет, – хотел съязвить Рич, но тут двери вновь распахнулись, и в комнату вплыло четыре сказочных видения. Завёрнутые в тонкие ткани, изящные фигурки заскользили в танце под неизвестно откуда взявшуюся музыку. Антон тут же выпрямился и приподнял бровь, Рич попытался сесть, но передумал и со вздохом повалился на кровать. Тело совершенно не слушалось, кроме одной, неочевидной его части, которая вдруг ожила и начала реагировать на каждое движение стройных ножек, аппетитных грудей и упругих попок. Он улыбнулся – да, наверное, это всё-таки Чарли. Только он мог придумать такую сложную многоходвку.

Краем глаза Рич заметил, как Антона окружили две гурии, одну из которых он уже вовсю по-хозяйски облапывал. Хотелось ехидно спросить про любимую Светланку, но вопрос повис на языке, когда рядом легла обворожительная красотка с глазами лани, осторожно забрала бокал с вином и потянулась к его губам. Определённо, за такое приключение он сначала убьёт Чарли, а потом соорудит ему памятник в полный рост. А ведь почти повёлся, что это правда!..

Утренние лучи падали на заваленный бумагами и свитками стол, отражаясь в стакане с водой. Энох морщился, просматривая счета, беззвучно шевелил губами и передвигал нефритовые костяшки на счётах.

– Уже в делах? – Кесса вошла без стука. Упала на стул и положила ноги в высоких сапогах поверх одной из стопок. Энох метнул в неё быстрый взгляд, но спорить не посмел. Угрюмо кивнул.

– Расходы, одни расходы с содержанием этого дома. Ты бы поговорила с кем-нибудь из советниц по снабжению, чтобы увеличили выплаты, а?

– Ты и так имеешь гораздо больше, чем подаёшь в декларации, – оборвала Кесса, и серые глаза сверкнули стальными клинками. – Думаешь, никому не известно, на сколько пополняется твой карман от продажи неликвида?

– Мелочи, сущие мелочи, – улыбнулся Энох, нервно сглотнув.

– Так что там со вчерашней добычей?

– Идеально! – Энох, радуясь, что удалось замять неприятную тему, тут же бисером рассыпался в похвалах: – У тебя как всегда безупречный вкус, подумать только – отыскать такие бриллианты в куче навоза! Каждый рейд заканчивается такой удачей, да благословят боги море под кормой твоей бригантины!

– Хватит, – лениво протянула Кесса, взмахнув рукой. – Справились?

– Ещё как! Здоровяк пить не стал, но мы, конечно, всё предусмотрели, подсыпали снадобье в еду. А тот, что помельче, перебрал немного. Но сил у обоих хватит, чтобы всю ночь вспахивать поле и не затупить плуг.

Выбирать рабов для гарема – работа тонкая и кропотливая. И проверка проводилась не на выносливость или мужскую силу, а на то, чтобы эта самая сила была вопреки всему. Поэтому кандидатам подсыпали снадобье, уменьшающее потенцию, чтобы понять – встанет ли у них, если в этом возникнет острая необходимость. Всё же хозяйки бывают разные, Энох за десятки лет всякого насмотрелся. И нет ничего позорнее, чем раб, у которого не встанет на свою госпожу. Дом Эноха мог гордиться тем, что никогда не поставлял бракованных, а свой секрет проверки берёг, как зеницу ока, чтобы не прознали конкуренты.

– Отлично. Ты уже оповестил о торгах?

– Завтра, моя драгоценная. Завтра отведём твоих птичек на рынок и продадим самой Владычице!

– Ну, Владычице навряд ли, – вздохнула Кесса. – У неё недавно новый муж завёлся, Алган, говорят, души в нём не чает, ей сейчас не до новеньких.

– Так это ж к лучшему, драгоценная! – воодушевился Энох. – Месяц-другой, и взбунтуются пташки гаремные. Захотят свергнуть завравшегося мужа. А тут раз, и свежую плоть подсунут. Вспомни, сколько лет рядом с ней Осгар был, а теперь? Как ты того великана из Южных земель притащила, всё, закатилась звезда Осгара. А сколько милостей ты за это получила, м? Представь, если ей кто-то из этих двоих приглянется, ты станешь первым поставщиком в дворцовый гарем! Да у нас отбоя от заказов не будет!

– Мечтай больше, – поморщилась Кесса. Конечно, перспектива была заманчивая: ещё год-другой, и мечты о собственном доме и небольшом гареме станут реальностью. Но насколько оправдан риск? Переходить дорогу крупнейшим работорговцам Салетдина не хотелось.

– Вот увидишь, я всё в лучшем виде сделаю. Сама благолепная Шапсут будет золото под ноги бросать, чтобы забрать их в Первый гарем!

– Как всегда сладким мёдом уши заливаешь, – зевнула Кесса. В мастерство Эноха она, конечно, верила, но тут на одно мастерство полагать мало, тут ещё и удача нужна. Сложатся карты хорошо – попадёт хоть один во дворец. Не сложатся – не беда, конечно, деньги всё равно выручат. Но репутацию надо поддерживать. Энох вдруг перегнулся через стол и жарко зашептал:

– Есть у меня одна гадалка, она к самой благолепной Шапсут в покои вхожа. Как раз сегодня к ней направляется. Вот ей-то на ухо я нашептал пару слов о наших птичках. Так что жди, моя драгоценная, жди завтрашних торгов!

5. Когда сдают нервы

Белоснежный дворец Владычицы стоял на вершине холма, взирая на город с величественным равнодушием. Окружённый густыми пальмовыми зарослями, он прятал за высокими стенами изумрудные сады, по которым расхаживали величественные белоснежные павлины. В многочисленных фонтанах резвились красные рыбки, а их распахнутых окон доносились разговоры наложников:

– Три месяца, Сюдун, она не хочет меня видеть уже три месяца! А всё этот Алган, забери его черти в пекло! Как глазами своими чёрными зыркнет, так сразу внутри всё сжимается! – раскинувшийся на подушках низкорослый мужчина в тёмно-красных шароварах, расшитых золотом, драматично прижал пальцы к груди. – Так и колотится, ты только послушай! Как вообще этого ифрита к нашей луноликой подпустили?!

Тот, кого назвали Сюдуном, светловолосый хрупкий юноша в белых штанах и белой тунике, сидел на полу перед массивным сундуком и методично начищал тяжёлые броши, ожерелья и браслеты, не обходя вниманием ни один драгоценный камень. Он давно знал – когда Петри начинает ныть, лучше молчать.

– А ведь наша луноликая уже хотела сделать меня вторым мужем! Как мне жить без её милости? – Петри приложил палец к подкрашенным губам и задумался. – Может, сброситься с крепостной стены? Тогда она поймёт, как была жестока! Или лучше утопиться в фонтане? Нет, – его глаза загорелись, – я отравлюсь! Точно, я отравлюсь, буду страдать, умирать в мучениях, и тогда она вспомнит! Будет страдать также, как страдаю я, её преданный раб Петри!

Сюдун хмыкнул про себя – Петри собирался умирать три раза на дню, каждый раз выдумывая себе смерть, одна драматичней другой. Хотя и ежу в саду было понятно, что Владычица навряд ли хоть раз его к себе позовёт. После появления великана с Южных земель гарем вообще приуныл. Первый муж Владычицы, Осгар, за власть не цеплялся. Любил хозяйку без памяти, но знал о её непостоянном нраве, поэтому нередко сам выбирал для неё наложников на ночь. Мягкий, улыбчивый, с вечно грустными глазами – после воцарения Алгана его жалели все. И все желали Алгану скорейшего забвения. Но как к нему подступишься, он себя свитой окружил, еду проверяет, все гаремные козни, кажется, на зубок знает. Ни перца в средство для удаления волос не подсыпать, ни яду, чтобы понос вызывать, не подлить. Гарем скрипел зубами, косился на Алгана и ждал.

В покоях хозяйки гарема, благолепной Шапсут, пахло сандаловым деревом и фруктовым шербетом. Сама хозяйка нервно расхаживала от балкона к столу и обратно, поглядывая на двери. Гадалка должна была прибыть с минуты на минуту, но почему-то запаздывала. Шапсут злилась. Не то, чтобы она особо верила в волю богов, но каждое слово этой гадалки сбывалось, а Шапсут никогда не добилась бы таких высот, если бы не научилась доверять знакам.

Наконец двери распахнулись, пропуская невысокую молодую женщину, тонкую, как тростинка, с пронзительными чёрными глазами. Гадалка была закутана в кроваво-красную шаль, а многочисленные золотые монеты в её чёрных волосах позвякивали с каждым шагом.

– Прости, что опоздала, благолепная, – голос, несмотря на юную внешность, был приглушённым и скрипучим. Не дожидаясь ответа, гадалка прошла к низкому столу, опустилась на подушки и начала раскладывать многочисленные атрибуты, доставая из небольшого мешка. Шепсут тоже не стала тянуть – нетерпеливо села напротив и взмахом руки отпустила слуг.

– Великие времена грядут, благолепная. – Гадалка почесала кончик носа, глядя на разложенные карты. Взяв в руки небольшую связку трав, она подожгла их, и по комнате поплыл резкий аромат. Шепсут поморщилась, но ничего не сказала – успела привыкнуть к странным методам. – Скоро жизнь нашей Владычицы изменится. Станет она сладкой, как горный мёд, прозрачной, как ледяной ручей и счастливой, как солнечный день после затяжных дождей. – Задумавшись, гадалка взяла одну из карт, на которой было изображено колесо, и тонко улыбнулась. – Вижу. Вижу мужчину рядом. И не будет для него большей радости, чем делать госпожу счастливой. И подарит он ей детей. Не одного вижу. Двух. Или трёх. А может, всё-таки одного?.. – Гадалка бросила быстрый взгляд из-под ресниц на Шепсут, но та благоговейно рассматривала карту, пытаясь увидеть таинственного мужчину. – И пришёл этот мужчина из-за моря, из мира иного, нам недоступного. Кстати, – голос, звучащий нараспев, вдруг стал деловым, – он будет среди тех, кого в ближайшее время выставят на торги. Я бы на твоём месте поторопилась, благолепная. А то уведут счастье Владычицы нашей, и всё. Ни любви, ни радости не будет у неё. Всё уйдёт.

Шепсут вздрогнула, с подозрением посмотрела на гадалку, но та уже начала деловито собирать вещи.

– На ближайших торгах, говоришь?

– Ага, – кивнула гадалка и тут же исправилась. – Да, о благолепная, не знаю, есть ли среди новых рабов мужчины заморские, но карты говорят, что именно среди них счастье Владычицы.

– Что ж, – Шепсут вздохнула и протянула небольшой бархатный кошель, – значит, придётся выехать в город.

– Поторопись, о благолепная! – гадалка взвесила мешочек в руке и сунула его в необъятный карман. Шустро встала, отряхнула юбки и склонилась в низком поклоне. – Зови, если понадобится.

Обманывать Шепсут было просто. Сиенне вообще легко удавалось заставлять людей верить в то, что они хотят услышать. Сказывались корни: дед Сиенны был завезён из-за моря, называл себя вольным ромалэ и учил внучку карточным фокусам и лёгкому гипнозу, к которым у девочки оказался настоящий талант. Знакомство с Эноком стало настоящей удачей, владелец одного из самых лучших домов, поставляющих рабов, открыл перед ней двери и нашептал множество секретов, которые помогали в работе. Слухи о том, что второй муж Владычицы встал поперёк горла не только гарему, но и Шепсут, оказался как нельзя кстати. Новых рабов Сиенна не видела, да это было и ни к чему: Энок чётко дал понять – без разницы, кого она выберет, пусть думает, что оба могут занять место рядом с Владычицей. Подбрасывая мешочек в кармане, Сиенна выскользнула из дворца – ей предстояло забрать свою долю у Энока.

Рич проснулся с лёгкой головной болью. Тело приятно гудело, обрывки вчерашней ночи проносились яркими вспышками, на губах сама собой расцвела улыбка. Потянувшись, Рич лениво подумал, что надо позвонить Чарли и поблагодарить за приключение, когда рука наткнулась на чужое плечо. Явно мужское плечо. Резко открыв глаза, Рич отшатнулся – рядом, приоткрыв рот, спал обнажённый викинг Тони.

– Эй, – Рич ткнул его указательным пальцем в каменное плечо. Антон замычал что-то и отвернулся на другой бок.

В открытое окно залетали чьи-то голоса, золотые занавески медленно поднимались и опадали, где-то далеко ржали лошади. Рич глухо застонал и накрыл глаза ладонью. Неужели кошмар продолжается? Сколько можно-то, а?!

– Просыпайтесь, птенчики, – тонкий голос Энока задребезжал в барабанных перепонках. Рич привстал на локтях, наблюдая, как тучный мужчина необъяснимо изящно двигается, лавируя между столиков, заставленных следами вчерашнего пира.

– Что на этот раз? – проворчал Антон, не отнимая лица от подушки.

– Как что? Вас надо подготовить к продаже. Или вы думали, в сказку попали?

– К продаже. – Отчего-то именно в этот момент Рич понял, что всё это по-настоящему и назад дороги нет. В фильмах, которых он пересмотрел множество, и в которых он не раз снимался, герой всегда находит выход и не менее героично сбегает из плена, взорвав при этом дворец и прихватив по пути сексапильную девицу. Девиц вокруг было хоть отбавляй, только любая за попытку дотронуться без колебаний отрубит руку по плечо. А пробиваться сквозь толпу стражи и всё так же героически сдохнуть Ричу не хотелось. Он покосился на угрюмого Антона. Тот тоже сел и теперь почёсывал растрёпанные светлые волосы с выражением, которое было сложно прочитать.

– К чему грустить, птенчики? – весело всплеснул руками Энок. – Попадёте во дворец Владычицы – будете в роскоши купаться! Ещё спасибо скажете строму Эноку за то, что помог в жизни пробиться.

– Я и так пробился, – зло процедил Рич. – В той жизни, в настоящей. У меня всё было, а теперь что?

– Друг, угомонись, – вздохнул Антон и положил огромную лапищу на его плечо. Рич коротко, шумно выдохнул и мотнул головой. Банальная истерика, действительно, надо взять себя в руки. А ещё сказывается то, что он уже несколько дней не принимал антидепрессанты. Вот нервы и сдают потихоньку.

– Дай хоть помыться, – буркнул Рич. Нет, сдаваться всё же было рано. Они найдут способ выбраться отсюда, а пока придётся сделать вид, что смирились.

– Вас помоют, не волнуйтесь, – промурлыкал Энок, втайне радуясь, что в этот раз рабы попались адекватные и в целом покладистые. Конечно, расслабляться рано, такие в любой момент могут выкинуть что-нибудь гадкое: например, закатить скандал прямо во время торгов. И такое бывало. Но это не навредит – норовистых любят даже больше. Их укрощать приятнее.

Через час, распаренные после горячей сауны, благоухающие маслами, мужчины стояли посреди комнаты и с нечитаемым выражением лица смотрели на разложенную на кровати одежду.

– Я это не надену, – категорично заявил Антон, приподнял руку и понюхал подмышку. – И так воняю, как Л’этуаль этот грёбаный.

– Как что? – машинально поинтересовался Рич, рассматривая шёлковые шаровары с золотым поясом. Его душил смех. Он пузырился где-то в груди и поднимался к горлу, мелкий такой, тонкий, истеричный смех.

– Как магазин этот с духами. Меня Светланка туда водила, – пояснил Антон и покосился на хихикающего Рича. – Совсем плохо, да? – сочувственно поинтересовался он.

– Ты… ты… – Рич, задыхаясь, сложился пополам, – ты только представь себя… в этом…

Антон снова посмотрел на шаровары и вдруг хихикнул.

– Меня бы мужики в асфальт за такие портки закатали, – хмыкнул он и двумя пальцами приподнял тёмно-синее творение местных портных. Приложил к торсу и повилял бёдрами. – Ещё глаза накрасить, и вот точно, я и сам себе в морду дам!

– Представляешь, – утирая слёзы, продлжал смеяться Рич, – нам теперь в этом всю жизнь ходить.

– Да ну на хрен. – Антон брезгливо отбросил шаровары.

– И не поможет тебе ни хрен, ни имбирь, ни соевый соус! – Рич всхлипнул, смех перешёл в удушливые икания. Вдох-выдох. Истерика начала разрастаться, грозя пролиться банальными, постыдными слезами.

– Соберись, тряпка! – рявкнул Антон, хватая Рича за плечи и легко встряхивая. – Подумаешь – бабские шмотки! Ты сам говорил – мы сбежим! Значит, сбежим, дай только срок!

Рич несколько раз порывисто вздохнул. Было стыдно. Так стыдно, как, пожалуй, в последний раз было лет в пять, когда разбил любимую мамину вазу и спихнул всё на старшего кузена. В самом деле, расклеился, видели бы его сейчас друзья. Или поклонники. Тоска по оставшимся в той жизни близким людям остро сжала сердце. Рич понимал, что сейчас не время и не место, что надо вспомнить, что у него здесь, вообще-то, яйца, но, как говорил его психолог, когда подкатывают эмоции, надо давать им выход, не прятать глубоко. Потому что именно из-за наших попыток казаться стальными, мы впадаем в глубокую депрессию, сами того не замечая.

– Прости, – глухо сказал Рич, поднимая глаза на Антона. Тот уже успел надеть широкие, полупрозрачные шаровары и теперь сражался с поясом. Не выдержав, Рич весело хмыкнул.

– Одевайся давай, Белоснежка, – фыркнул Антон.

Вскоре вернулся Энох. С удовольствием посмотрел на настороженных мужчин и поочерёдно застегнул на шее каждого тонкий ошейник из белой мягкой кожи.

– Ну что, птенчики, пойдём искать вам хозяйку?

6. Торги, или Как не упасть в грязь лицом

Их снова повели по коридорам, переходам, лестницам и галереям. При каждом движении тонкая ткань шаровар то вздувалась, то облепляла ноги, неприятно цепляясь за волосы. Рич незаметно потирал кожу под ошейником – всё это, конечно, напоминало ролевые игры, вот только он никогда не примерял на себя роль сабмиссива. Напряжение нарастало с каждым шагом, неизвестность пугала, заставляла нервы дрожать. Рич ненавидел чувство беспомощности, но именно им сейчас давился, стараясь сохранить невозмутимый вид. Антон выглядел совершенно спокойно: небрежная улыбка, прищур ярко-голубых глаз, уверенный разворот широких плеч. Наверное, в их ВДВ готовили к любым ситуациям, может, даже к подобным. Рич таким опытом похвастаться не мог. Всегда гордился, что обладает знаниями, недоступными большинству жителей Земли, что примерил на себя всё, что только можно. Был галактическим путешественником и пиратом, знаменитым писателем и повесой. Но всегда сам распоряжался своей жизнью, сам выбирал сценарий. В этот раз сценарий писал кто-то другой…

Впереди показались очередные резные двери, Энок, не останавливаясь, провёл их в небольшую комнатку и тяжело выдохнул. Крупное, круглое лицо блестело от пота.

– Ладно, пташки, а теперь без глупостей. Попытаетесь выкинуть что-нибудь, когда выведут на сцену, мало не покажется.

Двое амазонок за их спинами демонстративно положили руки на рукояти мечей. Одна из дверей, ведущих в комнатку, открылась. Рич злобно сверкнул глазами на вошедшую Кессу.

– В этой одежде ты выглядишь гораздо лучше, – насмешливо сказала она, подошла ближе и провела ладонью по его груди. Мышцы дёрнулись под прикосновением, Рич отшатнулся, но Кесса тут же поймала за кольцо на ошейнике и притянула к себе. – Знай своё место, раб.

– Моё место на тебе, – сузив глаза, прошипел Рич. Он понимал, что выбрал не лучший момент, чтобы припоминать старые обиды, но не смог удержаться.

– Твоё место – у ног хозяйки. – Кесса резко оттолкнула его от себя и повернулась к Антону. – Ты же хотел убрать рисунок, – она кивнула на татуировку.

– Подумал, что кому-то может понравится. Убрать всегда успеют, – сложив руки на животе, нараспев ответил Энок. – Заметь, мы и волосы не убирали. Говорят, сейчас это входит в моду, после того, как Алган стал вторым мужем. Владычица сейчас без ума от волосатых мужчин.

Кесса не ответила. Обошла Антона по кругу, одобрительно кивнула, заметив, что русые волосы собраны в маленький хвост, довольно улыбнулась.

– Да, на нём мы точно хорошо заработаем.

Внезапно Рич оскорбился. Значит, его вообще не брали в расчёт? Значит, эта наглая девица считала какого-то русского медведя лучше его, любимца миллионов?! Да при одном лишь его взгляде девушки кончают, что она о себе возомнила?! Кесса, словно услышав его мысли, окатила ледяным взглядом, от которого внутренности примёрзли к желудку. Неужели это правда? Что, если Антона заберут, а его – оставят здесь, одного? Оборвут последнюю ниточку, связывающую с настоящей жизнью, оставшейся там, за морем? Рич сглотнул, опустил глаза. Как они сбегут, если их разлучат? Как смогут вернуться домой?

– Пусть этот, – Кесса кивнула на Рича, – идёт первым.

– Что, я? – Страх, тревога и подавленность растворились под напором волнения, которое обычно приходило перед выходом на ковровую дорожку. Там, за дверью, возможно решится его судьба, неужели он будет скулить и умолять перед сборищем ошалевших от власти женщин? Рич преобразился. Расправил плечи, выдохнул и послал Кессе одну из самых убийственных улыбок из арсенала героя-любовника. Довольно ухмыльнулся, заметив, как она слабо покраснела. Правильно, детка, нечего списывать меня со счетов! Антон. Ха! Рич тут всем покажет, кто лучший!

Энох накинул на него прозрачное покрывало, за спиной Антон сдавленно хихикнул. Рич резко обернулся, успел увидеть, как он показал большой палец, и выдохнул. Началось.

Зал, куда его вывели, оказался амфитеатром, над головой раскинулось пронзительное, голубое небо, а скамейки, покрытые подушками, уходили на самый верх. Все они были заняты женщинами, от обилия лиц пестрело в глазах. Они переговаривались, попивали вино, смеялись или поджимали губы. Но Рич не смог разглядеть ни одного мужчины, кроме Энока, который им, видимо, не являлся по сути, и самого себя.

– А теперь, мои прекрасные, прошу обратить пристальное внимание на цветок, распустившийся в нашей славной Салетдине совсем недавно! Заморские ветры занесли нам его семена, и здесь, освещённый благостью Владычицы, он расцвёл. Вы только полюбуйтесь на эту красоту! – жестом заправского фокусника Энох сорвал покрывало, и Рич невольно приосанился, загоняя все мысли как можно глубже. Не думать о том, что он выставлен, как товар на прилавке. Что его оценивают, не думая о том, что внутри, не интересуясь знаниями, умом, характером. Только внешние качества. Противно. Мерзко. Рич еле слышно вздохнул, чуть заметно передёрнул плечами.

Взгляд прошёлся по первым рядам. Ни одного привлекательного лица. Ни одного. И что, с кем-то из них ему придётся спать? Назвать госпожой?

– Мелковат, – лениво бросила тонкая, высохшая брюнетка из второго ряда. – Он хотя бы не обделён мужской силой?

– Обижаете, прекрасная Кара! Наш дом поставляет только качественный товар! – Энок поджал губы.

– Тогда не тяни, дай посмотерть! – задорно крикнула девушка с пятого ряда.

Посмотреть? Рича прошиб ледяной пот. Этого ещё не хватало! Энок подошёл со спины, дёрнул за узел, и шаровары упали под ноги. Прикрыться было первой мыслью, но Рич быстро понял, что это бесполезно. К тому же, унизительно. Он никогда не снимался в эротических сценах, всегда требовал дублёра, но сейчас опыт обнажения перед толпой пришёлся бы как нельзя кстати.

– Маловат, – хмыкнула та же тощая брюнетка.

Этого достоинство Рича снести не могло. Он склонил голову набок и послал противной ведьме очаровательную улыбку. Взметнулись вверх пушистые ресницы, тонкая прядь упала на лоб – движение головы, отточенное годами. Рич повернулся своей рабочей стороной, представляя, что позирует многочисленным фотографам, и положил руку на бедро. Поиграл мускулами, твердя про себя: ты в смокинге. В смокинге, мать твою. В классическом, чёрном, застёгнутом на все пуговицы. С чёртовой бабочкой под подбородком. Интерес, вспыхнувший в десятках пар глаз, дал понять, что он выбрал верную тактику. Даже Энох за спиной приглушённо, одобрительно хрюкнул.

– Начнём с трёхсот золотых, прекраснейшие!

– Триста пятьдесят!

– Четыреста!

– Четыреста пятьдесят!

Рич не думал, что этот торг внезапно окажется таким бальзамом для самолюбия. Возможно, он и был здесь рабом, но всё ещё рабом желанным. Они не дождутся от него ни просьб, ни страха, пусть видят, что он не боится! Краем глаза Рич уловил движение сбоку, встретился взглядом с Кессой. Поджав губы, она пристально смотрела на него. Воровка. Жалкая притворщица! Если бы не она, он бы сейчас был дома! Украла и что, до последнего сомневалась в правильности выбора? Да пусть вспомнит Джорджа, неудачница! Вскинув подбородок, Рич послал ещё одну убийственную улыбку и сквозь опущенные ресницы обвёл взглядом всех собравшихся.

– Говоришь, он пришёл из-за моря? – раздался сухой, властный голос, с лёгкостью перекрывший шум. Тишина повисла в зале, когда одна из женщин, одетая в золото, взмахнула рукой. – Полторы тысячи.

Рич похолодел. Вот это она? Его будущая хозяйка? Улыбка дрогнула, едва не сползла с лица, пришлось приложить все усилия, чтобы не забиться в сильных женских руках, которые натянули на него шаровары и повели с помоста. Купившая его старуха подошла ближе, приподняла губу, рассматривая зубы, пощупала костлявыми руками плечи и грудь и вдруг крепко схватила за ягодицу. Рич не выдержал и вздрогнул.

– Пугливый, но может, выйдет толк, – пробормотала она скорее для себя. Мотнула головой, и его увели. Распахнулись шторы, Рич оказался в комнате прямо за помостом, от которого его отделяли шторы. Оглянулся – вот он, шанс сбежать! Крадучись подошёл к двери, приоткрыл и тут же наткнулся на суровый взгляд высокой стражницы. Из конвейера их выпускают, что ли? Все как на подбор: высокие, сильные, мрачные. Только Кесса, будь она неладна, выделялась. Рич подумал: если бы сейчас здесь стояла она, вцепился бы предательнице в глотку без раздумий!

Вернувшись к шторам, Рич осторожно выглянул в щелочку и увидел Антона. Тот выглядел, как настоящий викинг, смотрел уверенно и широко, добродушно улыбался. Самолюбие Рича снова пошло трещинами, когда за него начали торговаться сразу с пятисот золотых. Перекрикивая друг друга, женщины дрались за право обладать этим русским медведем, а когда с него стянули шаровары, по залу пронёсся дружный восхищённый вздох. Рич никогда не завидовал чужому успеху, даже тут, в целом, завидовать было нечему. Но, чёрт возьми, это было неожиданно обидно.

– Две с половиной тысячи! – властно оборвала торги женщина, купившая Рича, и все разочарованно застонали.

– Не волнуйтесь, драгоценные мои, у Эноха приготовлено для вас несколько очень интересных экземпляров! Крепкие, мускулистые, красивые!

Рич перевёл дух и, когда Антона втолкнули в комнату, не сдержался и крепко обнял.

– Ты тоже здесь! – хохтнул Антон, стиснув так, что затрещали рёбра. – А я всё гадал, как из этой задницы буду в одиночку выбираться!

– Вместе до конца, – улыбнулся Рич.

– Никто кроме нас! – выдохнул Антон, вскинув сжатый кулак.

– Отведите их в повозку, – раздался сухой голос. Мужчины одновременно обернулись и посмотрели на ту, кого теперь должны называть хозяйкой. – Можете звать меня благолепная Шапсут. Я – хозяйка гарема Владычицы. И теперь вы принадлежите ей.

Владычицы? Антон и Рич переглянулись. Было в этой новости что-то приятное, щекочущее. Может, она окажется прекрасной, трепетной девушкой, которой запудрили мозги своим матриархатом? Может, кто-то из них сможет её очаровать и уговорить отпустить? Может, всё складывается не так страшно, как казалось в начале?

Повозка оказалась закрытой, больше походила на карету, только трясло нещадно – Рич привык к съёмочным каретам с удобными рессорами. Но по крайней мере здесь были подушки, а ещё можно было смотреть в окно. По обеим сторонам ехали стражницы, поэтому вскоре глазеть им наскучило. Антон растянулся на подушках и закинул руки за голову.

– Интересно, там всё устроено также, как в обычных гаремах? – задумчиво протянул он. – Светланка как-то подсадила меня на «Великолепный век». Ну и срань там творилась!

– Это что?

– Как что? Турецкий сериал про наложницу, попавшую к султану! – Антон выглядел поражённым до глубины души. А Рич вдруг хихикнул, представив, как этот викинг смотрит женский сериал и переживет за судьбу какой-то девчонки.

– Вот увидишь, мне эти знания пригодятся, – обиженно засопел Антон, правильно разгадав причину смеха.

– Тогда я буду во всём полагаться на тебя, – торжественно пообещал Рич и снова весело фыркнул.

Вскоре повозка остановилась, заржали лошади, раздался гулкий стук ворот. Рич и Антон вновь прилипли к окнам, глядя на белоснежный дворец, затмевавший небо. Открылась дверь, и благолепная Шапсут строго посмотрела на них.

– Вылезайте. Приехали.

Она тут же потеряла к ним интерес, раздавая приказы. Новая жизнь началась.

7. Знакомство с гаремом

– Неплохо они тут устроились, – пробормотал Антон.

Прямо перед ними раскинулся сад, яркая зелень после каменного города радовала глаз, между стволов высоких пальм расхаживали павлины, а над всем этим великолепием возвышались белоснежные башни дворца. Толкнув в спину древками копий, стражницы сурово кивнули и повели по дорожке к одноэтажному длинному строению, которое полукругом огибало сад. Открытая галерея была пуста, витые колонны держали крышу, а на саму галерею выходило множество дверей. Из одной выскочил парень в белых штанах и белой тунике, почтительно поклонился стражницам и сказал:

– Спасибо, дальше я справлюсь сам.

– Из местных, значит? – хмыкнул Антон, окидывая парнишку дружелюбным взглядом.

– Сюдун, – кивнул тот. – Гаремный прислужник. Следуйте за мной.

– И как вы тут живёте, Сюдун? Не слишком тяжело? – небрежно поинтересовался Рич, цепко осматриваясь. Стены, окружавшие сад, пестрели расхаживающей по ним стражей, но здесь их видно не было. Если улучить момент ночью…

– Не мечтайте, – тут же сказал Сюдун. – Отсюда невозможно сбежать. Многие пытались.

– И их казнили? – спросил Антон.

– Нет, вы что! – глаза парнишки расширились в почти священном ужасе. – Кто же станет мужчин убивать?! На работы отправили. Кого-то подарили. Нас здесь ценят.

– Ценят, как же, – еле слышно проговорил Рич и скрипнул зубами. Ошейник вдруг показался удавкой, сдавливающей шею. – Так ценят, что на цепь сажают.

– Ценят, – серьёзно сказал Сюдун и даже остановился посреди коридора. Пристально посмотрел прямо на Рича. – Ты думаешь, что мы тут страдаем? Не служим, не работаем в полях, не ломаем голову, где взять денег. Владычица забоится, кормит, одевает, осыпает подарками, да ещё и честь оказывает, к себе призывая. Только и делаем, что молитвы ей возносим! А если бы она ребёночка родила… – Сюдун вздохнул и мечтательно улыбнулся. – У всего гарема бы праздник был! Мы так мечтаем с маленькой принцессой или принцем возиться!

– Тьху! – не выдержал Антон и скривился. – Как бабы, ей-богу!

– Ничего, скоро и вы привыкнете. Алган, вон, тоже поначалу нос воротил, а теперь из покоев Владычицы не вылезает, – в голосе Сюдуна прозвучало лёгкое недовольство.

– Завидуешь? – проницательно заметил Рич.

– Куда уж мне. Я ж так, прислуга, – с горечью ответил Сюдун. – Мышь гаремная.

– А что, так тоже можно?

– Это позор, – парнишка низко склонил голову и теперь почти шептал. – Стать тем, кто не может выполнить первое мужское предназначение, – это позор.

– Что, не стоит? – с жалостью спросил Антон и потрепал его по плечу.

– Нет, – всхлипнул Сюдун.

Антон и Рич переглянулись и тяжело вздохнули. Худший кошмар мужчины, которому сложно не посочувствовать.

– И много вас тут таких? – осторожно поинтересовался Рич.

– Шестеро. – Сюдун уже взял себя в руки, поняв, что насмехаться над ним новенькие не собираются. – Я, Огюн, Гаюн, Тамьюн, Киюн и Баюн.

– Баюн, – вдруг заржал Антон. – Кот, что ли?

– Почему кот? – удивился Сюдун. – Нет, человек.

– Не обращай внимания, – хмыкнул Рич. – У него бывает.

Что именно бывает, Сюдун уточнять не стал. Вместо этого провёл через уютный внутренний дворик с круглым фонтаном в центре, и приглашающе склонился перед проходом, занавешенным тёмно-синими холщовыми шторами. Внутри оказалась комната с двумя лежаками и столиком посредине. В изножье стояли два сундука, под потолком было узкое длинное окно, забранное решётками.

– Пока будете жить здесь.

– Почему пока? – насторожился Антон. – И, кстати, где здесь ватерклозет?

– Что?

– Туалет, говорю, где. И помыться где можно?

– Туалет здесь, – Сюдун показал на два горшка, стоявшие под лежаками. – А мыться – раз в три дня банный день.

– В смысле, мы что, будем сюда срать ходить? – Антон пнул ногой горшок и тот жалобно задребезжал о пол.

– Ну да. Что в этом такого? Мы по утрам и вечерам горшки опорожняем.

– По всему гарему?! – ужаснулся Рич.

– Не по всему. У мужей свои слуги. К их фекалиям не у каждого доступ имеется.

– Охренеть! – заржал Антон. – Они что, боятся, что на дерьмо порчу наведут?

– Может, и порчу, – сказал Сюдун совершенно серьёзно. – Всякое бывало. А вообще, по цвету фекалий и мочи можно о здоровье сказать. А здоровье мужа Владычицы – дело государственной важности.

– О, как! Слыхал, Рич, когда-нибудь и на наше дерьмо охотиться начнут!

– Для этого надо стать мужем, – вздохнул Сюдун тоскливо. – А теперь, когда Алган власть набрал, хорошо, если вас хоть раз к Владычице вызовут.

– Не вызовут, и хорошо, – проворчал Рич. – Не больно-то и хотелось.

Сюдун промолчал. Многих навидался за три года жизни при гареме. И буйных, и тихих, и самоуверенных, и печальных. Так или иначе все принимали местные порядки и жаждали заслужить внимание госпожи. Все, кроме таких неудачников, как он.

– Слушай, Сюдун, – подозвал вдруг Антон, – а есть чё пожрать?

– Вообще ужин у нас в восемь, я провожу, когда время придёт. А сейчас тихий час, все наложники спят. И вам советую тоже поспать.

– Поспишь тут, как же. – Рич устроился на кровати, закинул руки за голову и посмотрел в потолок.

– Дневной сон, – блаженно улыбнулся Антон. – Как в садике прямо! Ещё бы и кисель на полдник принесли, с печенюшками…

Рич закатил глаза и невольно улыбнулся – да, русский был странным, но обладал удивительным свойством располагать к себе несмотря ни на что. Несколько минут они ворочались, пытались о чём-то поговорить, но в конце концов истощённый после утренних волнений организм взял своё.

– Просыпайтесь! – Кажется, только закрыли глаза, а Сюдун уже расталкивал, стоя над душой. Рич проворчал что-то неразборчивое и повернулся на другой бок. Но парнишка с неожиданной для его телосложения силой повернул на бок. – Просыпайтесь! Благолепная Шапсут не любит, когда нарушают режим!

– Режим, – простонал Антон, потирая глаза. – И тут режим, чтоб его!

– Конечно. Завтрак, тренировки по управлению телом, занятия, обед, дневной сон, снова занятия, ужин и личное время. Это если Владычица не позовёт.

– Что-то мне это напоминает. Например, армию, – мрачно заявил Антон. – Ладно, пойдём на ваших дедов смотреть.

– У нас нет пожилых мужчин, для них есть Старый дворец, – чопорно сказал Сюдун. Рич хмыкнул – вероятно, это опять была какая-то непонятная идиома.

Они переоделись в принесённую одежду: светло-голубые шаровары (не прозрачные, и на том спасибо, – проворчал Антон) и белые туники, расшитые голубыми нитями. В прямых вырезах виднелись ошейники. Сюдун сказал, что их снимут, только если они проведут ночь с Владычицей. После этих слов Рич практически перестал ощущать прикосновение выделанной кожи к шее. На ногах теперь красовались мягкие тапочки, по мраморным плитам они ступали совершенно бесшумно.

– Это чтобы проще было «тёмную» устраивать, – хмыкнул Антон на ухо Ричу. Тот кивнул. Всё-таки, сколько ни храбрись, а сейчас им предстояло попасть в настоящий серпентарий и доказать, что они – настоящие мужики, способные за себя постоять.

– Новенькие! Какие милашки! Особенно этот красавчик, такие бицепсы, такой пресс!

К ним подлетело странное существо в тёмно-зелёных шароварах и короткой безрукавой курточке. На шее существа красовался газовый шарфик, запястья скрывало множество золотых браслетов, которые позвякивали при каждом движении, а тёмные кучерявые волосы поддерживал золотой обруч с крупным изумрудом. Тёмно-зелёные глаза были подведены чёрным, ресницы явно завиты, брови расчёсаны волосок к волоску. Существо, которое совершенно точно являлось мужчиной, обдало их тяжелым запахом клубники и скривило накрашенные губы.

– Эй! – возмущённо воскликнул Рич, когда тонкие пальцы, унизанные перстнями, прошлись по его животу. – Отстань! – он отшвырнул настойчивую руку.

– Какие мы грубые. Владычица таких не любит.

– Отстань, Петри, – весело крикнул другой… мужчина? Высокий, среднего телосложения, с коротким чёрным хвостом, он был одет так же, только цвет не зелёный, а фиолетовый. И браслетов больше. А ещё, и тут у Рича волосы на затылке встали дыбом, – три ряда бус. А ведь по голосу – нормальный мужик. Только со стрелками на глазах, ага.

– Проходите, не бойтесь. Мы не кусаемся. Я Айвин. Это, как вы поняли, Петри. Остальные скоро подойдут.

– А можно мы у себя поедим? – сглотнул Рич и затравлено оглянулся. Они находились в прямоугольной комнате, выходившей во внутренний двор. Везде цветущие кусты в кадках, порхающие бабочки, мягкие подушки и низкие столики. Как раз их сейчас накрывали слуги в таких же, как у Сюгуна, одеждах.

– Рич, – Антон в панике вцепился в его руку и зашептал на ухо, – я не хочу становиться таким! Рич, если я когда-нибудь надену что-то подобное, просто убей меня на месте, обещаешь?!

– Пообещай мне то же самое, – прошептал Рич, крохотными шажками приближаясь к подушкам. Антон семенил следом.

– Клянусь. Никто, кроме нас!

– Никто, кроме нас, – эхом повторил Рич и сглотнул.

Комната постепенно наполнялась, у притихших в углу Рича и Антона рябило в глазах от разнообразия ярких красок, а в ушах стоял постоянных звон стукающихся друг о друга бус, браслетов и колец. Ощущение, будто они попали в коробку, заполненную трещотками и мартышками не проходило. Только Сюдун и его ребята оставались единственным нормальным пятном среди этого маскарада. Поначалу на новеньких никто не обращал внимание, но они понимали, что это временно. Как только с едой, состоящей преимущественно из мяса и овощей, было покончено, Петри, тот, что подошёл к ним первым, упал животом на подушки, подпёр подбородок, задрал ноги и начал болтать ими в воздухе, не сводя глаз с Рича.

– Ну что, малыши, рассказывайте, кто вы, как зовут.

– Рич. А это Антон. – Рич решил не нарываться сходу, всё-таки их много, а они одни. Точнее, вдвоём. И может, даже смогут победить. Ну, этого Петри точно. Но кто знает…

– А я Петри, любимый наложник Владычицы, – улыбнулся Петри.

– Ага, такой любимый, что уже три месяца её не видел, – хмыкнул кто-то. Петри тут же метнул в него убийственный взгляд. Антон первым обратил внимание Рича на то, что у большинства собравшихся мужчин, а их было пятнадцать вместе с ними, отсутствуют ошейники.

– Видать, Владычица та ещё нимфоманка, – прошептал он Ричу.

Рич согласно кивнул: подумать только, шлюха, а не хозяйка страны! Менять мужиков, спать с разными каждую ночь или две – у них вообще тут существует понятие нравственности? Женщина должна хранить верность, ждать у очага и растить детей. Женщина не должна раздвигать ноги перед кем попало, иначе это не женщина, а честная давалка. И вообще, женщина по природе моногамна, какие, к чёрту, гаремы?!

– Тут никто её не видел уже три месяца, – вздохнул Айвин, подсаживаясь ближе. Антон нервно сглотнул и на всякий случай придвинулся к Ричу.

– Алган, чтоб его! – процедил сквозь зубы миловидный блондин, и на его накрашенном лице отчетливо проступило раздражение. Обычное такое, мужское раздражение. – Ладно бы мужем стал, так он даже в гарем её перестал пускать!

Вот это мужик! – с невольным восхищением подумал Рич. – Получил свою женщину и научил, как надо себя вести!

– Он у нас дождётся, – пробасил мощный детина чуть ниже Антона, щеголявший блестящей лысиной и твёрдым подбородком.

– Тихо! – вдруг прикрикнул Айвин. – Нашли что обсуждать, у нас тут, вообще-то, пополнение. Для начала пусть освоятся, потом видно будет, говорить им или нет.

– Да что тут непонятного, – вдруг хмыкнул Антон. – Мужик какой-то кралю вашу увёл, а вы не у дел остались. Морду набить, и вся недолга.

Гарем одобрительно загалдел, даже слуги вытянули шеи, прислушиваясь и прижимая пустые подносы к груди.

– Нельзя ему морду набить, – тоскливо вздохнул детина. Представился: – Игар.

– У него стража. И слуги верные. Да и сам он… – тоскливо вздохнул стройный юноша со внешностью эльфа.

– Предположим, стражу можно и вырубить, – начал было Рич, но на него уставилось несколько пар скептичных глаз, и он криво улыбнулся. – Ладно, понял, стражу трогать бесполезно. А что, если…

– Если мы не будем сейчас об этом говорить, – с нажимом проговорил Айвин и кивнул на сад. Там мельтешили слуги, далеко, но в любой момент могли подойти ближе. Своими розовыми одеждами они походили на больших птиц, прячущихся в кустах.

– Это слуги Алгана, – прошептал Игар и громко произнёс: – Так что, Антон и Рич, чем будете нашу Владычицу завоёвывать?

– А надо? – брякнул Рич. – За всю свою жизнь ни одну специально не завоёвывал, сами под ноги падали.

– Врёшь, – уверенно заявил Петри. – Не бывает такого, чтобы мужчине не надо было женщину завоёвывать!

Рич неопределённо хмыкнул. Возможно, в этом мире так не бывает, но кто сказал, что нельзя перекроить правила? Ну да, устроить революцию, – ехидно прошептал внутренний голос. Это попахивало бредом, да и совершенно точно было невыполнимо. Но Рич надеялся, что не задержится здесь. Надо только придумать план, как сбежать, и главным звеном в этом плане была Кесса – виновница всех их бед. Она как-то смогла притащить их сюда, значит, знает, как вытащить. Только как увидеть Кессу, как с ней поговорить и, главное, заставить сотрудничать? Над этим надо было подумать. А для начала – разузнать, чем и как тут живут.

Антон уже вовсю увлёкся разговором, рассказывая, как пел для своей Светланки песни какого-то сектора газа под гитару и разбивал головой кирпичи. С каждым словом Игар смотрел на него с возрастающим уважением, кивал в некоторых местах, а когда услышал про кирпичи, не на шутку заинтересовался.

– То есть ты разбивал головой камни? И что, – он потрогал макушку Антона, – всё целое?

– Ну, главное найти нужную точку сопротивления, – небрежно повёл плечом Антон, а Рич незаметно усмехнулся – теперь странности в его поведении выглядели не так дико. Если бы его по голове били не бутафорскими, а настоящими бутылками, он сам бы сыпал странными фразами. Хорошо хоть последние мозги не отбили, они им ещё пригодятся.

– Завтра у нас банный день, – мечтательно закатил глаза Петри. – Будем нежиться в умелых руках массажистов и благоухать, как розы.

– Может, вы увидите Алгана, – тихо сказал Айвин. – Может, даже Осгар спустится. Он, правда, теперь редко выходит из своих покоев. Тоскует.

– Скажите, а какая она, Владычица? – спросил Рич.

– Прекрасная, – мечтательно выдохнуло сразу несколько человек.

– Глаза такие глубокие, бархатные, косы длинные, чёрные, а голос – песня павлина не сравнится по красоте.

Антон вдруг застыл, его лицо искривилось, а в следующую секунду он громко заржал, хватаясь за живот.

– Эй, что за неуважение к Владычце? – недовольный Айвин даже привстал на подушках.

– Ни-ничего, – хрюкнул Антон. – Просто… у павлинов тембр слишком редкий. Специфический.

– Наши павлины не поют, – вздохнул Петри и посмотрел в окно, где вышагивали прекрасные птицы. – Но я уверен, что наша Владычица перепела бы их.

– А характер у неё какой? – заинтересовался Рич. Воображение рисовало восточную красавицу с томным взглядом с поволокой. Если занять рядом с ней место, можно добраться до Кессы.

– Золотой, – вздохнул Игар. – Нежная, трепетная, постоянно улыбается. А смех – как хрустальные колокольчики. Так и слушал бы.

– Она теперь с Алганом смеётся, – снова вздохнул Петри. Упал на спину, закатил глаза и трагично прошептал: – Умру без её милости. Вот увидите!

– Все мы тут без неё зачахнем, – мрачно проговорил Айвин. – Год пройдёт, и продадут нас приближённым к Владычице.

Все удручённо замолчали. Антон и Рич неловко переглянулись. Рич кашлянул:

– А чем вы после ужина обычно занимаетесь? Как развлекаетесь?

Конечно, телевизора тут нет и в помине, музыка только живая и то, наверняка, специфичная. И что, спать ложиться?

– Играем, – воодушевился Петри и хлопнул в ладоши. – Несите карты, будем играть!

– Петри. – Айвин укоризненно посмотрел на него. – Ты же обещал, что завяжешь.

– Завяжешь тут с вами. Кто в прошлый раз малахитовые бусы у меня забрал? Я хочу отыграться!

– Нечего было их ставить, я бы не забрал. Заберу у тебя ещё серьги из комплекта, может, это тебя отучит играть.

– Фига тебе маринованная, а не серьги! Отыгарюсь, и заберу и тебя браслет с хрусталём!

Рич склонился к Антону и тихо шепнул:

– Кажется, я понимаю, зачем им столько украшений.

– Ага, – кивнул Антон. – Но я всё равно бы их на себя не нацеплял.

Вопреки страху и опасениям, остаток вечера прошёл мирно, а обитатели гарема оказались не такими уж жуткими. Устраиваясь на топчанах, Рич и Антон перебирали события сегодняшнего дня и пытались уложить их в голове. Не укладывалось. Не покидало чувство нереальности происходящего, словно это плохо спродюсированное шоу, и где-то прячутся камеры.

– А знаешь, они нормальные мужики, – тихо, задумчиво проговорил Антон. – С придурью, конечно, но в целом ничего. Им бы помочь.

– Ты прав, конечно, но… Нам бы себе помочь. Я тут подумал, – Рич повернулся на бок и подпёр щёку ладонью, – мы сюда как попали? Сучка эта голубоглазая украла. Надо заставить её нас вернуть.

Антон молчал. Ричу казалось, что он слышит, как ворочаются шестерёнки в его голове. Со скрипом.

– Думаю, если бы это было просто, мы бы тут не сидели, – наконец сказал он.

Рич кивнул, откинулся на спину и задумался. За один день такие дела не делаются. Но ведь как-то она вхожа в этот дворец? А если нет? В любом случае, надеяться никто не запрещал.

Спали оба чутко, отвлекаясь на многочисленные шорохи, шепот, доносящийся из других комнат, шелест листвы в парке и перекличку часовых. Рич не мог расслабиться из-за отсутствия двери – всё-таки шторки казались слишком хлипкой защитой от… От чего – он придумать не мог. Навредить они никому не успели, дорогу перейти – тоже. Но страх копошился в груди, а воображение рисовало воинственных стражниц, крадущихся с ножами, чтобы прирезать их во сне. Сказывались усталость, постоянное напряжение и слишком богатая фантазия. Он уснул только к рассвету и почти сразу пришлось вставать.

– Завтрак проспишь. – Антон тормошил его за плечо, на лице просыхали капли воды, волосы были влажными.

– Ты что, помыться успел? – сипло пробормотал Рич, садясь.

– Там таз принесли, я тебе оставил. Правда, с зубной пастой тут проблемы. Какая-то зола и палочки. Надеюсь, зубы не почернеют.

Входя в зал, который Антон обозвал столовой, Рич чувствовал себя новичком в старшей школе, на которого все таращатся, обсуждают и вроде познакомились, но принимать в компанию не спешат. Вчера на остатках адреналина было проще, сегодня его снова смутил внешний вид мужчин, их жеманность и улыбки. И ладно бы к ориентации были вопросы, так нет, все здесь любили женщин, или одну женщину, если им верить. Но если они с Антоном хотят тут выжить и вернуться домой, придётся играть по местным правилам.

– Ну что, мужики, какие планы на сегодня? – громыхнул Антон, входя следом. – Попаримся веничками и в снег?

– Какой снег? – подозрительно прищурился Петри.

– Холодный, – подмигнул Антон. – Я вам сегодня такую баньку устрою, вы от блаженства взвоете!

– Не думаю, что это понравится благолепной Шапсут, – с сомнением протянул Сюдун.

– Главное – чтобы вам понравилось! В конце концов, разве здесь всё не создано для того, чтобы вы чувствовали себя, как в раю?

Рич решил не вмешиваться – остановить Антона, рассуждавшего о каких-то вениках и бане по-чёрному. Сам не понял, как заинтересовался и начал прислушиваться, а вскоре подтянулись остальные. Было заметно – все устали от однообразия, хотели развлечься и перестать грустить о забывшей их Владычице. И когда Антон начал сам подгонять позавтракавших мужчин к выходу, Рич пошёл рядом с ним – если не можешь остановить бунт, надо его возглавить!

8. Банный день

Рич любил турецкий хамам. Любил влажный ароматный воздух, расслабленность и возможность посидеть, избавившись ото всех мыслей. А ещё любил ощущение нереальной чистоты и лёгкости, охватывающее всё тело, стоит выйти. Здешние бани не удивили: мрамор, бассейны, лежаки с подушками – богато, непрактично, но наверняка приятно и удобно. Антон по дороге говорил, что хамам не идёт ни в какое сравнение с баней и, оказавшись внутри, первым делом начал осматривать невысокие пальмы и кусты в кадках, придирчиво перетирая между пальцев резные листья.

За гаремом внутрь прошли прислужники, в отличие от наложников они раздеваться на стали, только сняли туники, оставаясь в лёгких штанах. Мочалки, многочисленные баночки, ароматные куски мыла ручной работы постепенно заполняли полки.

– Блаженство, – протянул Петри, пока Сюдун, встав на скамейку, поливал его из ковшика. – Наконец я чувствую себя живым!

Краска стекала по лицам, превращая разукрашенных, томных неженок в обычных, в общем-то, мужчин. Рич явно почувствовал себя уверенней, глядя в их лица. И прозевал момент, когда Антон, хитро улыбаясь, начал подбираться к Петри, скручивая на ходу короткое полотенце.

– Стой!

– Ай!

Раздалось одновременно. На бледных ягодицах Петри расцвела красная полоса. Антон добродушно рассмеялся и встал в стойку, поигрывая полотенцем.

– Как на счёт битвы?

– Битвы?! – взвизгнул Петри, крутясь и пытаясь рассмотреть себя со спины. – Ты мне кожу испортил! Что, если Владычица увидит! Она тебя ночные горшки отправит выносить!

– Да ладно тебе, – смутился Антон. – Просто хотел разрядить обстановку. Что вы тогда на веники скажете?

– Какие веники? – заинтересовался Айвин, выжимая волосы.

– Сейчас всё будет! – вскинул руки Антон, исчезая в соседнем зале.

– Я бы на вашем месте не надеялся на что-то потрясающее, – скептично заметил Рич, развалившись на мраморной скамейке. – Иногда мне представить страшно, что творится в этой славянской голове.

Антон вернулся, поигрывая двумя шикарными вениками из широких резных листьев. Он потряс ими в воздухе, подмигнул и двинулся к Ричу.

– Эй, мы так не договаривались! – запротестовал тот, пытаясь подняться. Но мрамор заскользил под ладонями, а разморенное после парилки тело подвело.

– Ну не на любимых же наложниках мне тренироваться, – добродушно улыбнулся Антон. – Не хочу им шкурку портить.

– А мне, значит, можно? – Рич сдвинул брови.

– Нужно, – серьёзно кивнул Антон и взмахнул вениками. – Расслабься, так, как парю я, не парит никто в Рязани!

– Как хорошо, что я никогда не был в Рязани.

– Жалко. Жалко, что не был. Мы бы тебя, как гостя дорого встретили. – С этими словами Антон начал постукивать ветками по спине, переходя от плеч к пояснице и медленно поднимаясь обратно. Рич задумчиво кивнул – да. Это было даже приятно. Пока Антон не начал ускоряться, ударяя сильнее. Остальные сгрудились вокруг, с интересом наблюдая то за напряженным лицом Рича, то за входящим в раж Антоном. Кожу начало пощипывать, Рич тихо шипел, но мужественно терпел с самым непринуждённым выражением лица, про себя обещая другу все возможные способы мучительной смерти.

– Ну вот! Теперь ты у нас как огурец! Сюдун, притащи мне те два ведра!

– Почему огурец? Какие вёдра? – попытался возразить Рич, приподняв голову, но Антон с силой надавил на щёку, заставляя лечь обратно. Громкий плюх, не менее громкий крик, и новый плюх заставили всех отскочить на пару шагов. Рич резко сел и просипел:

– Ты!.. Ты!..

– Скажи, как освежает, а? – Антон подмигнул и посмотрел на наложников. – Ну что, кто ещё хочет испробовать на себе чудеса русской баньки?

Гарем попятился, цепляя друг друга за локотки и стыдливо отводя глаза. Рич, постепенно успокаиваясь, понятливо ухмыльнулся. Повёл плечами и удивлённо прислушался к себе – ощущения и в самом деле были приятными. Только теперь ещё больше хотелось лечь и не двигаться. И чтобы пара нежных ручек помассировала спину.

– Эх, ничего-то вы не понимаете, – вздохнул Антон, бросив Сюдуну растрёпанные ветки. – После такой процедуры кожа такой шелковой становится. И дышит, понимаете, дышит!

– Я готов, – вдруг шагнув вперёд Игар и дружелюбно улыбнулся.

Вскоре к Антону выстроилась очередь. Рич с восхищением наблюдал за тем, как меняются лица, от удивления к напряжению, а после – к блаженной улыбке. Парни явно скучали, а Антон предложил им развлечение и скрасил однообразный день. Интересно, а чем мог помочь Рич? В школе он пару раз был режиссером спектаклей, может, поставить с ними какую-нибудь пьесу? Что-то, что он помнит наизусть. Например, «Двенадцатую ночь», должно понравиться. Не сегодня предложить, конечно, для начала надо обмозговать идею, но отчего-то Рич был уверен, что она зайдёт на ура. Он так увлёкся, что даже забыл на время где находится, представляя, как раздобыть костюмы и сделать декорации. Может, сама Владычица почтит своим присутствием?..

– Я смотрю, вам тут весело, – ледяной, высокомерный голос с лёгкостью перекрыл царящий в купальне весёлый гомон. Все тут же затихли, только Антон, не замечая, продолжал хлопать по спине похожего на эльфа юношу. Но вскоре и он остановился.

В проходе стоял настоящий гигант, по сравнению с которым Антон выглядел стройной девочкой, а Игар – её младшей сестрой. Высокий, плечистый, покрытый чёрными татуировками от запястий до плеч, с цепким взглядом чёрных глаз. Чёрные волосы были собраны в высокий хвост, заплетены в толстую косу, в которой блестели золотые цепочки. Глаза были подведены густым чёрным, но, в отличие от остальных наложников, этому макияж необычайно шёл. Придавал хищности. На бёдрах у великана едва держалась короткая полоска ткани, а широкую грудь покрывала густая растительность. Серьёзно, Рич с лёгкостью насчитал как минимум десяток плотных колечек, в которые завились волосы. Будто кто-то специально из закручивал.

– Это Алган, – шепнул стоявший ближе всех Айвин. Вот, значит, какой новый муж Владычицы. Раньше в своих мыслях Рич относился к нему уважительно, но сейчас его захлестнула волна неприязни. Алган смотрел на всех не просто сверху-вниз, он считал всех пылью под ногами, не больше. Пылью, которую он готов растоптать, если та посмеет поднять голову и заговорить. Все действительно молчали, опустив глаза.

– Это кто? – Алган дёрнул плечом, и один из его слуг тут же оказался рядом и сбивчиво что-то зашептал. Рич отчего-то был уверен, что мужу Владычицы давно известно о них с Антоном всё, что можно узнать. Вплоть до того, откуда они появились в этом мире. Но ему было необходимо показать, что новенькие здесь никто, для того и демонстрация власти и равнодушия. Изучающий взгляд прошёлся по Ричу, пухлые губы Алгана дрогнули в пренебрежительной насмешке. На Антоне он задержался чуть дольше, и Рич невольно испытал гордость за друга. Расправив плечи, голубоглазый викинг смотрел спокойно и уверенно, всем своим видом говоря: и не таких ломали. Алган посыл явно не оценил, сплюнул на пол, пересёк купальню и скрылся в одной из комнат. Все дружно выдохнули, Антон хмыкнул и прищурился.

– Жук навозный, – бросил тихо, и Рич был полностью с ним согласен.

– Слушайте, а Владычица что, тащится от таких мохнатых? – вдруг протянул Антон.

– Раньше не любила, – тоскливо вздохну Петри, потирая голую грудь. – А мы годами волосы на груди удаляли, теперь не растут.

Рич потёр свою грудь, подумав, что после десятков курсов фотоэпиляции тоже не может похвастаться волосами. Это было удобно и гигиенично, но кто знал, что пригодится здесь? Антон, впрочем, растительностью тоже не блистал – мелкий кустик русых волос был почти незаметен на загорелой коже.

Появление Алгана испортило всем настроение. Быстро домывшись, гарем поспешил за прислугой обратно, понурив головы. Антон догнал Рича у входа во внутренний двор и отвёл в сторону. Сюдун бросил на них быстрый взгляд, но промолчал.

– Слушай, надо…

– Да-да, надо помочь, я помню, – вздохнул Рич. Порыв облегчить местным жизнь испарился так же быстро, как и возник, и теперь хотелось только одного – поскорее найти Кессу и вернуться домой. С такими верзилами им бороться не по силам.

– Знаешь что-нибудь о партизанах? – в глазах Антона загорелся огонь.

– Нет, – Рич вскинул руки. – Нет-нет-нет, и знать не хочу! Нам валить отсюда надо, помнишь? Какие партизаны? Этот Алган придушит нас ночью в постелях и не поморщится!

– Партизаны, Рич! – Антон поднял палец вверх и таинственно улыбнулся. Развернулся и пошёл во двор, бормоча: «Партизаны. Он ещё узнает, кто это». В этот момент Рич впервые пожалел, что у него нет под рукой Гугла, очень уж хотелось узнать, кто такие эти таинственные партизаны.

Тихий час разогнал всех по комнатам, и Рич, разморенный после купания, моментально уснул, а когда проснулся, Антон сидел на топчане, скрестив по-турецки ноги, и таинственно сверкал глазами.

– Для первой атаки слишком рано, для начала надо узнать врага, – заговорил он, заметив, что Рич открыл глаза. – Чем живёт, чем дышит. Что любит, а что ненавидит. Хотя с ненавистью как раз просто – он явно ненавидит весь гарем и мечтает от него избавиться. Надо бы узнать, откуда он вообще взялся и как так быстро приблизился к Владычице. Что, если он её опоил?

– Заговор, – вздохнул Рич, внутри в чём-то с ним соглашаясь. Да, было подозрение, что тут не всё так гладко. Но, чёрт возьми, это не их дело! Тут бы живым остаться и выбраться, а не играть в местную «Игру престолов».

– Парни нам ничего не расскажут, знали бы – поделились, – продолжал вслух рассуждать Антон.

– Ну да, так и сказали двум незнакомцам, – скептично скривился Рич. – Мы тут только второй день, не забывай. И никто не поверит в наши искренние намерения. Пусть тебя эти улыбки не смущают, подозреваю, что тут каждый друг друга завалить готов, дай только шанс.

– Нихрена ты в людях не разбираешься, Рич. – Антон вздохнул. – Вроде и умный мужик, и актёр хороший. А вот в сердцах не видишь. Неужели не заметил, что они тут все как дети, только большие и с хозяйством, которое уже работает. А в остальном – наивные и невинные. Думаешь, их почему Алган так легко сместил? Потому что умный больно. И нам пока при нём мозгами светить не стоит, пусть успокоится. А как успокоится, так и начнём действовать.

Нет, Рич отказывался верить, что наложники – просто большие дети, и всё же, наблюдая за ними весь вечер во время ужина, невольно соглашался с Антоном. Они искренне смеялись над глупыми шутками, обижались так же – сразу, и быстро отходили. Доверчиво слушали, распахивая глаза, хвастались блестящими цацками и грустили о Владычице. И если Антон всё же прав, их нельзя просто так бросить. Рич всей душой ненавидел это чувство – ответственность. Всю жизнь избегал, и вот оно настигло в виде пятнадцати великовозрастных детин, которых надо сделать счастливыми.

9. Дворцовые интриги

Духота стала совсем невыносимой. От неё не спасали ли холодный шербет, ни плавные покачивания опахал над головой. Благолепная Шапсут ненавидела духоту. В её родной Рийе в это время года начинался сезон дождей, влага пропитывала кожу, а воздух дышал прохладой и запахами леса. Леса в Рийе были повсюду, чего не скажешь о Салетдине. Сухая степь с редкими вкраплениями седых оливковых рощ, зелёные пятна пальм и слепяще белые стены дворца, отражающие слишком яркое солнце. Шапсут мечтала вернуться домой, но попадёт туда лишь в прекрасном гробу, укрытом золотым атласом. Да, вся жизнь на благо империи, лучшей участи и желать сложно.

На низком столике лежало несколько свитков, которые необходимо прочитать и решить: утвердить и отнести Владычице, или сжечь за ненадобностью. Можно было нанять помощниц, чтобы они разбирали ненужные прошения, но Шапсут была слишком подозрительна и доверяла только себе. Такой подход недавно подтвердил свою надёжность: после прихода к власти Алгана.

Шапсут поморщилась и сплюнула, пробормотав вполголоса: «Проклятый сын ифрита». Юноши, размахивающие опахалами над головой, переглянулись и улыбнулись. В своих людях Шапсут была уверена – более преданных хозяйке не найти. И всё же обычно пыталась сдерживаться. Но как прикажете улыбаться этому дьяволу, когда на столе лежит прошение о сокращении численности войск? Прикрытое заботой о воительницах, которые достаточно послужили империи и заслужили отдых. Конечно, Владычица уже знает. Наверняка Алган налил ей полные уши мёда и только ждёт, когда принесут прошение. И Шапсут, как бы ни хотела, не может его проигнорировать, иначе это может быть расценено, как измена.

Новый вдох слетел с сухих, тонких губ. Единственной причиной, удерживающей благолепную Шапсут от возвращения домой, была Владычица. Когда она взошла на престол юной тринадцатилетней девочкой после скоропостижной смерти матери, Шапсут оказалась рядом и первой разглядела цепкий ум, потрясающие аналитические способности и удивительную для возраста мудрость. Владычица оказалась настоящей дочерью своей матери, и через два года полностью взяла власть в свои руки. Война с соседней Фесой, длившаяся десять лет, завершилась победой, благодаря удачным атакам, которые самолично разработала Владычица. Ещё три года – и к Салетдине присоединилась Бария, и именно тогда Шапсут стоило заметить единственную слабость восемнадцатилетней, по сути ещё юной девушки.

Мужчины. Гарем к тому времени состоял из трёх наложников, прошедших тщательный отбор. Но ни один не вызывал особого интереса, и Шапсут было успокоилась, но потом из разорённой Барии в гарем вошёл Осгар. Стройный блондин с поразительно голубыми печальными глазами и лукавой улыбкой. Владычица на время забыла обо всём, кроме него, и два последующих года страны, примыкающие к Салетдине, спали спокойно. Можно было покорить весь мир, создать могущественную империю, но теперь все мысли были сосредоточены на муже, от которого Владычица не отходила ни на шаг.

Шапсут злилась. Пыталась воззвать к здравому смыслу, но влюбленная женщина хуже мула, если упёрлась, ничто не сдвинет с места. Гарем постепенно начал разрастаться. Шапсут испугалась, что Осгар пожелает отомстить за разорённую Барию и причинит Владычице вред, поэтому его влияние было необходимо снизить. Юноши постепенно сменялись мужчинами, впавшие в немилость продавались, появлялись новые наложники, но никто не мог потеснить Осгара. Шапсут лично привела Алгана в гарем, а теперь с горечью понимала, как на самом деле ошиблась. Вот кто был настоящим демоном, с которым необходимо бороться…

– Что там в гареме? – Шапсут подняла глаза на стоявшую всё это время неподвижно помощницу Римму.

– Новенькие действительно внесли разнообразие, – хмыкнула Римма. – За две недели успели всем понравиться, по вечерам учат играть в какие-то игры. Не азартные.

– Хорошо, – проворчала Шапсут. – Надеюсь, игры безопасные?

– Вроде бы, – уклончиво ответила Римма, промолчав, что после вчерашней «лапты», кажется, так это назвал Антон, пара наложников всю ночь прикладывала к лицам обрезки мяса.

– Думаешь, пора показать их Владычице?

– Не рано ли? – Римма подошла ближе, опустилась на колени перед столом и придвинулась почти вплотную. – Мне кажется, они ещё диковаты.

– Думаешь? – Шапсут приподняла бровь. – Что ж, я сегодня сама на них посмотрю.

И всё-таки местные блага цивилизации удручали. Сколько бы Рич сейчас отдал за кондиционер. Да хотя бы вентилятор, пусть даже крохотный! Парни, развалившиеся на подушках, походили на лежбище морских котиков, сбежавших из цирка. Даже спать не хотелось, поэтому сегодня дневной сон всеобщим решением отменили. Только Антону, кажется, жара была ни по чём. Тряхнув светлой гривой, он заявил, что это они ещё в пустынях Казахстана во время учений не парились, и теперь сидел на бортике фонтана, опустив ноги в воду.

– Это ужасно, – простонал Петри, махнув Огюну, чтобы тот активнее работал опахалом. – Я чувствую, как таю. Владычица лишится лучшего из своих наложников и даже не узнает об этом.

– В покоях Владычицы всегда прохладно, – вздохнул Айвин, мечтательно улыбнувшись. – А её улыбка освежает, как родниковая вода.

– Столько разговоров, – проворчал Рич, повернувшись на живот, – а мы до сих пор её не видели.

– И не увидите, – отрезал Игар. – Пока Алган при ней.

– Продолжайте лежать и ныть, именно так проблемы и решаются. – Рич сел, потянулся и переглянулся с Антоном. Раздражение зрело давно, но теперь достигло критической точки. Его бесило всё: однообразие, скука, накрашенные унылые лица и приевшееся мясо. Не хватало выпивки, а главное – женщин. Их, пожалуй, не хватало больше всего.

– Тебе не понять. – Петри почесал грудь. – Сердце либо есть, либо его нет. И ты, милый мой, бездушный и холодный.

– Хотел бы я быть холодным, – вздохнул Рич. Поднявшись, он подошёл к Антону, перешагнул через бортик и вдруг уселся прямо под льющимися струями, блаженно прикрыв глаза. – Поплавать бы сейчас.

– И пивка холодного, – вздохнул Антон, присоединяясь. Золотые карпы тут же окружили их, пощипывая босые ступни. – И рыбки солёной. – Антон посмотрел вниз и вдруг резко выбросил руку. Поднял, крепко удерживая трепыхающегося карпа. – А что, может, засолим?

– Кого? – ахнул Айвин. – Это же императорские карпы!

– Да? – Анотон покрутил рыбу в руках. – А на вид обычные. Соль есть?

– Ты сейчас серьёзно? – Рич хмыкнул.

– Конечно. Ещё немного, и я сойду с ума от этого мяса. Я мужик или как? Мне нужно разнообразие!

– Блюда для гарема лично отбирала благолепная Шапсут, – заметил Сюдун. – Не думаю, что ей понравятся перемены.

– Так кто ж ей скажет? – Антон подмигнул. – Нам бы на кухню пробраться, а там сами разберёмся. Ты, кстати, в город ходил?

Сюдун потупился, тяжело вздохнул и едва заметно кивнул. Рич и Антон широко улыбнулись и дали друг другу пять. Подговорить гарем на бунт оказалось сложно. Парни ни в какую не хотели идти против Алгана. Три ночи Рич вспоминал обо всех подставах, которые ему известны, потому что шутки Антона оказались неожиданно жестокими. Порой Рич вообще сомневался, что это может называться шуткой. Или в российской армии просто слишком специфичный юмор…

Для начала, как говорил Антон, противника надо деморализовать. Никаких открытых выступлений, изящные уколы, от которых он озвереет и начнёт совершать ошибки.

– Видел его мех? Он же как шмель зарос!

– Понимаю, куда ты клонишь, но мы не сможем пробраться к нему ночью и побрить, – скептично прищурился Рич в один из вечеров, когда все улеглись спать.

– Не надо приближаться! Партизаны не должны палиться! – глаза Антона горели таким азартом, что становилось как-то не по себе. – Надо просто подменить его масло для тела. И все, понимаешь, все волосы исчезнут!

Была в этом плане только пара незначительных мелочей: как достать нужное средство и подобраться к маслам.

– Ты же имеешь выход в город? – Антон поймал Сюдуна в коридоре, прижал к стене и дружелюбно улыбнулся.

– Д-да, – с опаской ответил Сюдун, сглатывая.

– Будь лапушкой, принеси мне одну вещь, – ещё шире улыбнулся Антон. – А я тебе взамен бусики подарю.

– Нет у тебя бусиков, не заслужил ещё.

– Найду. – Антон подмигнул. – И браслет в придачу. Хочешь?

К концу следующего дня Петри в очередной раз рыдал, судорожно всхлипывая, а Антон, отбросив карты, любовался комплектом малахитовых бус, оправленных в золото, браслетом и серьгами.

– А знаешь, – он задумчиво тряхнул их в воздухе и приложил к себе, – выглядит брутально.

– Ты сейчас несерьёзно, – ахнул Рич. Игар таинственно улыбнулся и качнул головой так, чтобы капли из лунного камня мягко замерцали в ушах. – Твою мать, Антон, мы тебя теряем…

– Это для дела, – прошипел Антон и жадно посмотрел на серьги Игара. – А подвеска есть?

Сундук Антона так стремительно стал пополняться украшениями, что Рич с трудом оттащил его от карт. Гарем быстро приуныл, пришлось вспоминать те немногие игры, что были известны в прошлой жизни. Крикет никому не понравился, решили – скучно. А вот лапта, напомнившая Ричу бейсбол, отчего-то пришлась по душе. Правда, когда Петри столкнулся со светловолосым эльфом, прыти поубавилось. Под глазами обоих расцвели синяки, причитания были слышны всю ночь. Крики Антона: – Мясо! Тащите мясо! , всколыхнули весь гарем.

– Иди сюда, я тебя полечу! – Антон ещё пять минут гонялся за верещащим Петри, держа в руках подсунутую Сюгуном свиную лопатку, пока не прижал в углу и не влепил её в глаз.

Сейчас отёк уже сошёл, хотя под глазом разливалась едва заметная красота. Эльф оказался более сговорчивым, почти сразу принял лечение, но яркое пятно всё равно расцвело на белой коже…

– Так что, Сюдун, организуешь нам вылазку на кухню? – Антон потряс карпом. – Эх, я вам такой рыбки насолю, за уши не оттащишь!

– На кухню? – Игар подошёл ближе. – Я бы тоже на кухню сходил, никогда там не был.

– И я, – кивнул Айвин. – Хоть выйти отсюда, на мир посмотреть.

– Я тоже, – отчаянно закивал Петри. – Хочу с вами!

Сюдун с безмолвным ужасом на лице попятился от берущего в кольцо гарема и выставил руки вперёд.

– Если я вам помогу, меня накажут. Пожалуйста, неужели вам меня не жалко?

– А тебе нас не жалко? – безжалостно спросил Рич. – Мы тут света белого не видим. Страдаем, между прочим. Ещё немного, и депрессия настигнет.

– Чего настигнет? – заинтересовался Петри.

– Я тебе потом расскажу. Так что, Сюдун, отведёшь нас вечером на кухню?

– Не могу. – Сюдун зажмурился и замотал головой. – Не могу, лучше убейте.

– Убьём, – хищно улыбнулся Антон, не выпуская карпа. – Закопаем, вырастим на твоём трупе дерево и будем его поливать каждый вечер.

Сюдун распахнул глаза, в ужасе уставился на Антона и тонко всхлипнул.

– Да шучу я! – хохотнул Антон. Подмигнул и серьёзно добавил: – Или не шучу.

Сбившись в кучу, прислужники несколько минут шептались, попутно успокаивая всхлипывающего Сюдуна. Наконец вперёд вышел Баюн и решительно сказал:

– Мы вас отведём. Но если вас поймают, скажите, что сами сбежали.

Возбуждение овладело всеми: прислужники закопались в гардеробных комнатах, прикидывая, во что переодеть наложников, чтобы так не бросались в глаза, а сами наложники сияли, предвкушая настоящее приключение.

– Ты уверен, что тебе это надо? – шепнул Рич.

– Нет, – хмыкнул Антон. – Это надо им.

10. Ночные разговоры

Пустой коридор освещался коваными светильниками, пламя трепетало под пузатым жёлтым стеклом, бросая неровные тени на мраморные стены. Под ногами лежали тонкие ковры ручной работы, а впереди виднелась закрытая дверь. Гарем испуганной стайкой сбился за Антоном и Ричем, стоящими рядом с Баюном. Без косметики, в обычной одежде дворцовых слуг наложники могли бы не выделяться вовсе, если бы не любопытные взгляды, приоткрытые рты и абсолютное нежелание отходить друг от друга хотя бы на шаг.

– Спины распрямить, плечи развернуть! – скомандовал Антон, и все резко выпрямились. – По сторонам не глазеть. Вести себя тихо и от коллектива не отбиваться.

Баюн смахнул пот со лба и посмотрел на него с выражением благоговейного ужаса. Ему категорически не нравилась затея, но кто он такой, если даже любимцы Владычицы, Петри, Игар и Айвин буквально заставили тащить их через весь дворец? К тому же, прямого запрета на то, чтобы покидать гарем, в правилах нет. А что не запрещено, то разрешено – эту фразу светловолосый викинг повторял с улыбкой, от которой волосы на загривке становились дыбом.

– Пошли, – вздохнул Баюн.

Переходы, галереи, внутренние дворики – поначалу им никто не попадался. Наложники ободрились, воспряли и начали с интересом рассматривать всё вокруг. Первым сдался эльф. Восторженно забормотав что-то об утерянных секретах мастеров-стеклодувов, он остановился в зале, заставленном вазами и статуэтками и наотрез отказался уходить. Пришлось оставить с ним одного из прислужников.

– Насмотрится – отведи обратно в гарем, – сказал Рич, догоняя остальных.

Следом сдались ещё четверо – замерли на балконе, любуясь видом ночного города и восхищенно рассматривая ночное море. Двоих они потеряли в библиотеке, троих – в саду, заполненном клетками с яркими птицами.

– Меньше народа – больше кислорода, – проворчал Антон, пряча улыбку. На самом деле это даже к лучшему, хотя их по-прежнему было много. Но Айвин, Игар и даже Петри упрямо шли вперёд, почти не глядя по сторонам. Только замирая от каждого громкого звука. Несколько раз им попадались стражницы, но они не обращали внимание на прислугу, спешащую по делам, хотя в первый раз Петри пришлось откачивать: он схватился за сердце и жалобно сказал, что у него, кажется, отнялись ноги.

Вскоре роскошные покои закончились: Баюн свернул к невзрачной двери, спрятанной за колоннами. Коридоры стали уже, мрамор сменил камень, а масляные светильники исчезли, уступив чадящим факелам. Потянуло свежим хлебом, жареным мясом и волнующим ароматом специй. Баюн остановился на перекрёстке трёх коридоров и серьёзно посмотрел на Антона.

– Вперёд могут пройти только трое, больше гаремной прислуги одновременно на кухне не бывает.

– Я останусь, – пискнул Петри, привалившись к стене. Такое приключение явно сказывалось на слабых нервах.

– Я тоже, – неожиданно сказал Рич. – Надо же за ними присмотреть.

Антон кивнул, переглянулся с Игаром и Айвином, решая, кого взять с собой. Остановился на Айвине, обменялся взглядом с Ричем и вскоре скрылся за поворотом.

– Ох, зря я сюда пришёл, – простонал Петри. – Лежал бы сейчас на подушках, пил шербет, слушал рассказы о далёких странах и любовался луной.

– Тебя никто с нами не тащил. – Рич нервно прислушался к шагам в одном из коридоров и вдруг резко зажал Петри рот. Не обращая внимание на приглушённое мычание, зло зыркнул и переглянулся с Игаром. Тот сделал большие глаза, мотнул головой, спрашивая: «Что делать будем?». Рич выгляну из-за угла, хищно улыбнулся и шепнул одними губами:

– Ждите здесь, я сейчас.

Крадучись, он беззвучно пошёл вперёд. Сердце грохотало, впрыскивая адреналин в вены, азарт накрыл с головой, даже руки стали подрагивать от нетерпения. Притаившись, Рич перевёл дух, прикрыл глаза, прислушиваясь к диалогу в двух шагах от себя.

– И всё-таки пока рано просить Владычицу, – говорил сухой, властный голос. – Они ещё не готовы, и власть Алгана слишком велика, чтобы попытаться его свалить.

– Разве гадалка не сказала, что грядут перемены? – этот голос Рич узнал бы из тысячи. Аж в глазах потемнело, стоило представить насмешливый ярко-голубой взгляд.

– Мы не можем полагаться на видения и предсказания, – бросил первый голос. – Сегодня я посмотрю на них и решу, как быть дальше. А пока жди. От себя могу обещать лишь одно: Владычица услышит тебя и твою просьбу. Нам надо увеличивать флот, а не сокращать.

– Думаете, будет война?

– Этого нельзя исключать. Слишком много знаков, которые всё сложнее игнорировать. Постарайся собрать вокруг всех, искренне преданных Владычице. Боюсь, что скоро нам понадобятся все силы.

– Как прикажете, благолепная.

Обладательница первого голоса ушла – Рич слышал её удаляющиеся шаги. А вторая стояла рядом, явно задумавшись, и нюх улавливал запах кожаных доспехов, согретых теплом тела, слабый – пота, и почти незаметный – яблок. Сейчас, – подумал Рич, перетекая из-за угла и резко обнимая стоявшую перед ним девушку.

– Вот ты и попалась, Кесса.

Она среагировала мгновенно: ударила затылком, заломила руки и прижала к стене.

– Какого?.. – прохрипел Рич, прижимая ладонь к лицу. Кровь хлынула из носа, заливаясь в рот. – Больно!

– Ты что здесь делаешь? – прошипела Кесса, сильнее надавливая на руку. Рич приглушённо охнул и процедил:

– Надеюсь, ты знаешь, что причинение вреда наложникам Владычицы строго карается?

– Надо же, а ты быстро освоился. – Кесса нехотя отпустила его. Рич обернулся, сплюнул и зло посмотрел на неё. Вздохнув, Кесса протянула неизвестно откуда взявшийся платок.

– Уж явно не благодаря тебе, – угрюмо сказал Рич, запрокидывая голову. – Вот вызовут меня завтра к Владычице, что я ей скажу?

– Во-первых, не вызовут. Во-вторых, синяков не будет, это просто ушиб, – пожала плечами Кесса, рассматривая его наряд и останавливаясь на ошейнике. – Вижу, успехом ты не пользуешься.

– Тут им никто не пользуется. – Кровь наконец остановилась. Рич стёр её и вернул платок, который Кесса забрала, держа двумя пальцами. – Но ты должна быть собой довольна. Неплохо на нас заработала?

– Неплохо, – не стала скрывать она. – И заработаю ещё, когда куплю ещё один корабль.

– Тебе всё мало, работорговщица? Ты вообще понимаешь, на что обрекаешь мужчин?

– На сытую довольную жизнь? – насмешливо спросила Кесса, склонив голову набок.

Рич любил женщин. Да, не уважал, но никогда не опускался до оскорблений и уж тем более не поднимал руку, считая это худшим, что может сделать мужчина. Но сейчас, глядя на Кессу, его так и подмывало её придушить. Он даже представил, как смыкает руки на её белой шее, как выпячиваются её глаза, как она хрипит, пытаясь убрать его руки…

Он резко шагнул, Кесса тут же отступила, упираясь в стену – видимо, наказание за порчу казённого имущества Владычицы было суровым, а ведь Рич сказал наобум. Холодно улыбнувшись, он прижался щекой к её щеке и зашептал:

– Почему же ты сама не хочешь такой сытой довольной жизни, а? Почему никто из вас не живёт в гареме? Может, потому что вы понимаете, что рабство – это билет в один конец?

Её ладони легли на его грудь, пробежались по ней, и вдруг резко надавили, отталкивая от себя.

– Потому что вы другого не достойны. Власть? Ха! Ты вообще себя видел? Все мысли мужчин за пределами Саледтина сосредоточены на одном: размер своего хозяйства. С каким наслаждением вы меряетесь им, доказывая, кто лучший самец! – Она наступала, Рич пятился, пока за спиной не почувствовал холодный камен. – Хочешь сказать, в вашем мире не так? В Салетдине женщине не нужно никому ничего доказывать. Она может добиться высокого звания, потому что умна, а не потому что приглянулась начальнику. Не думай, Рич, я прекрасно знаю, как живут в твоём мире!

Кесса говорила тихо, с едва сдерживаемой злостью, так эмоционально, что Рич невольно залюбовался. Такая экспрессия на дороге не валяется.

– Тебе бы в актрисы, – вырвалось невольно.

– Что?! – сощурив глаза, Кесса схватила его за шею и легонько встряхнула. – Я говорю то, что думаю. Всегда. Притворство и обман – удел мужчин.

– Да ладно? – насмешливо спросил Рич, аккуратно убирая её руку. – То есть ты меня привезла сюда, сразу сказав правду?

– В твоём мире правда слишком дорогая монета, – проворчала Кесса, отводя глаза.

– Конечно. Благородная девушка спасла меня от славы, богатства, друзей… От всего спасла ради… Чего? Ради того, чтобы гнил здесь, считая дни, когда какая-то Владычица вспомнит, что у неё есть гарем?! Конечно, ты поступила очень благородно.

– Мы выживаем как можем. – Кесса вскинула подбородок. – Своими речами ты меня не собьёшь.

– И не пытаюсь даже. – Рич поднял руки вверх и ухмыльнулся. – Скажи, а у самой хоть есть пара-тройка наложников? Или работаешь на износ, забыв о себе?

– Будут. Обязательно будут. И поверь, никто из них не будет обделён моим вниманием.

– Кто бы сомневался, – презрительно усмехнулся Рич. – Я уже им не завидую. Потому что, – он окинул её взглядом, – хоть внешность у тебя и огонь, но внутри ты – ледышка, которую не растопит ни один мужчина.

– Ты забываешься, – надменно бросила Кесса.

– С чего бы это? Хотя может ты опытная жрица любви, познавшая все тонкости соблазнения? Знаешь, как доставить удовольствие и получить сама, да? Не угадал. – Улыбка Рича стала шире, когда он заметил румянец, выступивший на бледных щеках. – Ты вообще не понимаешь, о чём я говорю.

– Разберусь, – угрюмо буркнула Кесса, отводя глаза.

– Когда? Ты говоришь, что все мужчины – лжецы, так как можешь быть уверена, что твой гарем станет говорить правду? Как сможешь отличить фальшивую улыбку от настоящей? Понять, искреннее это признание, или нет?

Кесса молчала. Своими словами Рич бил точно в цель, вызывая раздражение и неявную обиду. Правда, на что обижаться, она понять не могла, и от этого становилось только хуже. Растерявшись, Кесса тщетно пыталась подобрать аргументы, но не находила.

– Может, стоит для начала попробовать настоящую искренность? – прошептал Рич, оказываясь в непозволительной близости, согревая дыханием приоткрытые губы. Кончиками пальцев он нежно погладил её скулу, приподнял подбородок, с удовольствием отмечая, как дрогнули ресницы, а в глубине глаз мелькнуло сомнение. Мягко, почти невесомо он коснулся её верхней губы, отпустил и поцеловал нижнюю. Поймал слабый вздох, осмелел, целуя снова, продолжая поглаживать щёку, медленно поднимаясь к виску. Губы Кессы шевельнулись было в ответ, но в следующую секунду она оттолкнула его от себя, приставив кинжал к ямке между ключиц.

– Сделаешь так ещё раз, и я не посмотрю на то, что ты наложник Владычицы. Она даже не знает о тебе, плакать не станет.

– Пульс ускорился, зрачки сузились… Тебе понравилось, – насмешливо констатировал Рич. Кинжал исчез, Кесса демонстративно вытерла губы и скривилась.

– Надеюсь, в моём гареме никто не будет так отвратительно целоваться.

Рич сложил руки на груди, склонил голову набок и нарочито медленно перевёл взгляд на приоткрытые губы. Кесса фыркнула и отвернулась.

– Конечно. Это был самый ужасный поцелуй в твоей жизни. А может… первый?

Она не стала отвечать. Смерила нечитаемым взглядом, дёнула плечом и стремительно скрылась в коридоре. Рич перевёл дух. Начало положено. Конечно, ему повезло встретить её в сердце дворца. И хотелось бы верить, что эта встреча – первая из десятка других. Главное – аккуратно забросить наживку, а потом ждать, когда рыбка клюнет. И если получится, они с Антоном смогут вернуться домой.

Когда Рич вернулся, его встретили две пары вопрошающих взглядов. Он открыл было рот, чтобы сказать, что всё в порядке и волноваться не о чем, когда из-за угла выскочил Антон, держа за плечом мешок, за ним – Айвин и бледный Баюн.

– Тикаем! – весело крикнул Антон и припустил вперёд.

– Я не переживу сегодняшнюю ночь! – запричитал Петри и, вопреки словам о том, что устал, припустил так, что обогнал Антона и помчался впереди.

11. Рыба, планы, разговоры

Собрав по пути остальных наложников, они ввалились в гарем, попадали на подушки, переводя дух, переглянулись и засмеялись.

– Соль! – Антон потряс мешком. Хитро подмигнул, открыл мешок и извлёк большую бутыль, запечатанную сургучом. – Надеюсь, это что-то с градусом.

– Вам нельзя пить алкоголь без разрешения Владычицы или благолепной Шапсут, – обречённо вздохнул Сюдун.

– А мы никому не расскажем, – подмигнул Рич. Игар жадно посмотрел на бутылку, но Антон пригрозил:

– Нет, сначала засолим рыбу.

Оглянувшись, Антон доверил драгоценную бутылку эльфу, сочтя его самым безопасным, и с азартным блеском в глазах поспешил к фонтану. Придирчиво рассмотрел плавающих в прозрачной воде карпов, почесал затылок.

– Нам бы ведро. А лучше два.

– Зачем два? – тут же спросил Сюдун.

– И нож, – словно не слыша, сказал Антон. Громко хекнул, сделал резкий выпад и вытащил из воды красную тушку.

Кто-то из прислужников притащил ведро, в котором через несколько минут уже трепыхались шесть карпов, ещё пять осталось в фонтане.

– Как думаешь, – Рич, всё это время стоящий рядом, покосился на поредевшую стайку, – они заметят, что рыба пропала?

– Кто? – хмыкнул Антон. – Все здесь, больше следить некому. Эй, Сюдун, ты нож принёс?

– Вам нельзя нож. Нет. Совсем нельзя. – Сюдун крепко стиснул губы, всем своим видом говоря, что готов стоять до конца, но это правило не нарушит.

– И как я по-твоему должен разделывать рыбу? Зубами?

– Этот подойдёт? – вклинился Айвин, выходя вперёд и протягивая здоровенный тесак.

– Откуда?!.. – изумился Сюдун, с опаской отступив на шаг.

– Подумал, мало ли, пригодится. – Айвин пожал плечами.

– Мне очень хочется спросить, где ты его прятал, но лучше я промолчу. – Антон взял нож двумя пальцами и помыл под струями фонтана. Отдышавшийся и пришедший в себя гарем подтянулся, окружил, с благоговением наблюдая, как Антон вспарывает первое брюшко.

– Простите, меня сейчас стошнит. – Петри позеленел, надул щёки и резко склонился над пустым ведром.

– Твою мать! – рявкнул Антон. – Сюдун, тащи ещё одно ведро! Неженки шаг назад, так у нас никакой тары не хватит.

Пятеро наложников, смущаясь, отошли, остальные продолжали упрямо смотреть, хотя, судя по их бледным лицам, многие видели процесс разделки рыбы впервые.

– Эх, помню, с батей пойдём на речку, наловим рыбки, да как наварим ушицы. Да над костром, да с полешком, да с рюмкой водочки… – приговаривал Антон, ловко сбрасывая внутренности в ведро, испорченное Петри. – А потом с гитаркой, под звёздами…

– Скучаешь? – глухо спросил Игар.

– Скучаю, – вздохнул Антон, тщательно вымывая руки в фонтане. Сюдун схватился за сердце, Баюн прикрыл глаза ладонью, бормоча, что благолепная Шапсут сдерёт с них шкуру за порчу казённого имущества.

– Я тоже скучаю. – Игар присел на бортик фонтана. – Мы на берегу моря жили, тоже с отцом рыбачили. Правда, ловили в основном ежей морских, мидий собирали по берегу. Лодки у нас не было, слишком дорого.

– А ты как сюда попал? – Рич подошёл и сел рядом. Раньше его не интересовали особо чужие истории, но с каждым днём оставаться сторонним наблюдателем было всё сложнее. Разные, непохожие друг на друга, открытые и по-детски доверчивые – поначалу Рич относился к наложникам снисходительно и посматривал сверху-вниз. Но постепенно границы размывались, накрашенные глаза, томные взгляды и разноцветные ткани больше не цепляли, а за яркой внешностью открывались обычные, в целом, мужчины.

– Как-как, семья продала, – спокойно улыбнулся Игар. – Была одна девушка из нашей деревни, говорила, что любит, обещала жениться. А как время пришло, её семья сказала, что платить за меня выкуп не будет, не стою я десяти баранов и трёх ковров. Через полгода она взяла мужа из другой деревни, а меня отец с матерью на рынок отвели – прокормить не на что, а свободных женщин, которые захотели бы меня взять, в деревне не осталось.

– И ты спокойно пошёл? Мог же сбежать!

– А куда? Денег нет, на работу свободных мужчин редко берут. Да и родителям деньги нужны были, у меня сестрёнка маленькая, ей надо собирать, чтобы жизнь нормально смогла устроить. Я не сопротивлялся, обрадовался даже. А уж когда сюда попал, вообще думал, что счастье улыбнулось. Владычица благосклонна была, вниманием отмечала, к себе несколько раз звала. Только вот не сложилось.

– Посмотреть бы на эту вашу Владычицу хоть одним глазком, – пропыхтел Антон, взял карпа, положил на бортик и хрустом распластал, придавив ладонями рёбра. – Что ж там за краса неземная.

– Слушай, – Рич придвинулся к Игару, – а как вы тут без секса обходитесь? Ну, вас же давно никто не вызывал, и с другими нельзя.

– Никак, – тонко вздохнул вновь подошедший Петри. Он всё ещё был бледно-зелёным, но упрямо смотрел на рыбу. – Страдаем, чахнем, погибаем.

– А как же: правая рука – лучшая подружка? – Антон прищурился.

– Рука? – ахнул Петри. – За избавление от семени, которое может подарить стране наследников, жестоко карают! Оно принадлежит только Владычице!

– Что, серьёзно? Вот прямо ни разу? Ни даже вот столечко? – сдвинул большой и указательный пальцы Антон. Переглянулся с Ричем, и оба одновременно подумали, что за прошедшее время успели нарушить закон на пару десятков казней. Или что тут у них для такого проступка придумано.

– Никогда, – твёрдо ответил Игар. – Хуже только поддаться на уговоры стражниц и лечь с ними.

– А что, и такое бывало? – заинтересовался Рич.

– Бывало. Полгода назад был у нас Дэрк, славный парень. Только громкий слишком. Всё кричал, что сбежит, не будет жить по правилам, и Владычица наша ему не указ. Благолепная Шапсут терпела, думаю, видела в нём что-то, нам недоступное. А он возьми да спутайся со стражницей внутренних покоев.

– И что? – даже Антон отвлёкся от натирания карпов солью.

– Да ничего. Его продали в другой гарем, её – отправили на галеры.

Рич невольно вздрогнул. Подумалось: чем тогда рисковала Кесса, заговорив с ним? И как он мог её подставить невинным, по сути, поцелуем? По спине пробежал противный холодок, свернулся в желудке. Нет, Кесса, конечно, та ещё стерва, и жизнь ему сломала здорово, но галеры… Это как-то слишком.

– Так, народ! – Антон встряхнулся. – Мне нужен груз. Петри, тащи сундучок с бусиками.

– Зачем? – насторожился Петри, прижав ладони к груди.

– Груз, говорю, нужен. Надо рыбу прижать, чтобы сок дала.

– В рыбе нет сока, – важно заявил эльф, имя которого ни Антон, ни Рич так до сих пор и не смогли нормально выговорить.

– Вот груз положу, увидишь, какой в них сок, – подмигнул Антон. – Петри, ты ещё здесь? Тащи сундучок, говорю!

– Чуть что, сразу Петри. Спросил бы, вон, Игара. – Причитая, Петри пошёл к себе, вернулся с маленьким сундучком, окованным серебряными пластинами. Любовно его погладил и с видимым сожалением протянул Антону.

– Ты что творишь! – крикнул, распахнув глаза, когда Антон поставил драгоценный сундучок прямо на карпов.

– Всё нормально, – отмахнулся Антон. Хмыкнул: – Что-то он у тебя тяжеловат. Отыграться не хочешь?

– Нет. – Петри поджал губы.

Шапсут неслышно прошлась по верхней галерее, подошла к одному из ковров, висящих на стене, и аккуратно подцепила вышитый цветок, который лёг прямо в ладонь. Внизу раскинулся внутренний двор, гарем собрался там, непривычно улыбчивый и сплочённый. Один из новеньких воодушевлённо рассказывал о том, как правильно солить рыбу, второй лежал, задумчиво улыбаясь, и иногда кивал. Шапсут улыбнулась – давно не видела, чтобы наложники собирались вместе, при этом не ругаясь и не прожигая друг друга взглядом. Может, гадалка была права, и из этих двоих выйдет толк. Надо только придумать, как показать их Владычице, а для этого придётся подписать прошение Алгана на поездку в гарнизон.

Он просил о ней уже неделю, но Шапсут отказывала под разными предлогами, прекрасно понимая, что именно хочет увидеть там второй муж. Сегодняшняя встреча с Кессой была не единственной, перед ней Шапсут говорила с парой командующих и адмиралом. Возможно, волноваться ещё рано, но лучше быть готовым, если Алган решит вспомнить о своих корнях и связаться с Южными землями.

Характерный звук отвлёк Шапсут: внизу кого-то тошнило. Приникнув к глазку, она застыла от ужаса, увидев окровавленные руки нового наложника. Потом присмотрелась: драгоценные дворцовые карпы ловко избавлялись от внутренностей, хрустели костями под сильными пальцами и отправлялись в ведро. Бедный нежный Петри мужественно стоял рядом, кто-то из прислужников, морщась, уносил ведро с очистками.

– Так, народ! Мне нужен груз!

Интересно, он вообще понимает, что только что уничтожил рыбы на пятьсот золотых? Что-то подсказывало, что светловолосого здоровяка это мало волновало. Шапсут довольно улыбнулась: да, в нём есть потенциал, может, собирать войска пока рано. Но прежде чем спровадить Алгана, надо посмотреть, на что последнее приобретение способно. Заодно гарем встряхнуть, пусть развлекутся. А вот со вторым пока непонятно: вроде интересный, но какой-то не такой. Но Шапсут и не таких раскрывала.

12.Как устранять препятствия умело

В саду воняло. Характерный запах солящейся рыбы не заглушали ни благовония, которые демонстративно жёг Петри, размахивая палочкой перед носом, ни цветы, принесённые Сюдуном. Антону запах явно был ни по чём, Игар потягивал воздух с задумчивой, ностальгической улыбкой. Остальные косились на ведро, спрятанное между двух кадок с пальмами, но подходить не решались. Через три дня Антон натянул между пальм длинный шёлковый пояс, поснимал крючки с выигранных у Петри серёжек и развесил карпов сушиться. Вонь усилилась.

– Благолепная Шапсут меня убьёт, – вздыхал Сюдун, зажимая нос.

– Что-то только и разговоров о вашей благолепной, почему она до сих пор к нам не зашла? – спросил Рич. Ожидание всегда выматывало, а тут время бежит, и ничего не происходит. Ни Владычица о них не вспоминает, ни Шапсут, которую видели всего раз – во время торгов. Рич всё больше склонялся к мысли, что они тут просто отбывают наказание за прошлую жизнь. Он даже думал порой, что это настоящее Чистилище. Застывшее во времени, как стрекоза в янтаре. Каждый день одно и то же, даже занятия, которыми пугал Сюдун, не радовали разнообразием: чтение (как будто они не умеют читать), танцы (странные подёргивания под заунывную музыку) и обучение основам плотской любви. Это было самым смешным, ничего нового они с Антоном не узнали, а смотреть на розовеющие щёки таких же наложников в ошейниках, которые голую женщину видели лишь на картинке, было весело.

Даже Алгана они больше не видели, поэтому план, который поможет вернуть гарему влияние, так и оставался планом. Хотя средство, добытое Сюдуном, лежало в сундуке, но никакой возможности подлить его в масло не было. Любимый второй муж Владычицы жил в другом крыле, в собственных покоях, имел собственных слуг и окружил себя неприступным кольцом охраны. Вся надежда была на бани, но и туда он ходил в другие дни, то, что они вообще раз пересеклись с ним, было удачей. И всё же Антон сдаваться не собирался, каждый раз брал мешочек с собой, надеясь, что повезёт.

Повезло. Появление прислужников, облачённых в тёмно-синие шаровары и белоснежные туники, вызывало приступ лёгкой паники у всего гарема. Прислуга у Алгана была ему под стать, они даже на наложников смотрели свысока, а Сюдуна и вовсе взглядом не удостоили. Прошли мимо, торжественно неся баночки с мылом и маслами, полотенца и… тапочки. Яркие голубые тапочки с загнутыми вверх носками и крохотными колокольчиками на них. Заметив это, Рич толкнул Антона, тот фыркнул, пробормотал на ухо:

– Интересно, в нос он тоже себе колокольчик вставляет? Пацак или чатланин, как думаешь?

– Что? – Рич нахмурился.

– Да ничего, – отмахнулся Антон, внезапно загрустив. – Даже фильм любимый обсудить не с кем…

Он подпёр щёку ладонью, тяжело вздохнул и задумался. Рича этот задумчивый вид уже приучил к тому, что надо насторожиться, потому что за ним всегда следует сумасшедшая идея, которую придётся реализовывать. И точно, глаза вспыхнули, на губах расплылась хитрая улыбка. На всякий случай Рич оглянулся: рядом никого не было, наложники сбились в дальний угол, с трепетом ожидая появления Алгана. Впихнув в руку Рича мешочек, Антон подмигнул:

– Я буду импровизировать. А ты постарайся пробраться в купальню к Алгану.

– Почему мне не нравится, когда ты говоришь, что будешь импровизировать? – вздохнул Рич. – Почему нельзя продумать план?

– Планы для слабаков! Только внезапность, только хардкор!

Антон едва успел договорить, когда двери распахнулись, и знакомый уже, надменный взгляд скользнул по сидящим прямо перед ним мужчинам. Антон вдруг широко улыбнулся, вскочил с места и бросился вперёд, разводя руки.

– Позвольте выказать вам моё глубочайшее почтение, о прекраснейший из всех мужей! – Антон крепко обнял обалдевшего от такой наглости Алгана и смачно поцеловал его прямо в губы. – Был у нас такой правитель, поцелуями выражал любовь свою. – Он снова потянулся к губам. – Троекратный поцелуй в знак особого расположения!

Рич приоткрыл рот, гарем застыл, мечтая слиться со стеной, а Алган начал краснеть. На смуглой коже проступили тёмные пятная, глаза загорелись огнём. Из купальни выскочили прислужники, окружили, пытаясь оттянуть лезшего поцеловать Антона. Рич среагировал моментально, не думая: подскочил, бросился к открытой двери, в панике остановился, глядя на галерею из баночек. Не раздумывая, всыпал содержимое мешочка сразу в три, поболтал в воздухе и метнулся обратно.

В общей купальне царил хаос. Антон никак не желал отлипать от Алагана, хотя тот, забыв о царственном виде, отпихивал его и пытался лягнуть ногой. Верещали прислужники, не зная, с какой стороны подступиться, а гарем с глазами зрителей, жующих попкорн, смотрел, восхищённо раскрыв рот.

– Всего один поцелуй, прекраснейший! Один поцелуй, иначе моё почтение к вам не будет выказано до конца! Этих губ касается сама Владычица, позвольте мне через вас прикоснуться к ней!

– Уберите его! – взревел Алган. Антон, заметив, что Рич вернулся, неожиданно легко позволил себя оторвать, перевёл дух и фамильярно похлопал Алгана по плечу.

– Хороший ты мужик, сразу видно. Сильный. Уважаю.

Брезгливо отряхнувшись, Алган скривился, сплюнул ему под ноги и, перекинув слегка растрепавшуюся косу через плечо, ушёл.

– Хороший, но совершенно некультурный, – вздохнул Антон, глядя на пол. – Тут, между прочим, люди ходят. Что только в тебе Владычица нашла?

Алган дёрнулся, остановился у дверей, но оборачиваться не стал. Когда он ушёл, все разом ожили, загомонили, окружая Антона. Рич, поймав его взгляд, кивнул, стараясь не думать, куда именно могло попасть средство для выжигания волос. Впрочем, долго гадать не пришлось: через пятнадцать минут, когда Баюн и только закончил массировать плечи Рича, по баням пронёсся дикий рёв. Выскочив из купальни, мимо пронёсся обнажённый Алган и рухнул в бассейн. Следом примчались его прислужники, голося на все лады, бледные, напуганные.

– Позвольте помочь, господин!

– Вам очень больно?

– Я сбегаю за врачом!

Антон и Рич наблюдали за голосящим Алганом, нервно переглядываясь. Наконец Антон процедил одними губами:

– Ты куда хоть засыпал?

– Понятия не имею, – так же, едва шевелясь, напряженно ответил Рич. Членовредительство они не заказывали, но, судя по Алгану, усиленно растирающему под водой свой зад, они наградили его ощутимым ожогом.

– А средство-то хорошо, – снова шепнул Антон. – Видать, до костей прожгло.

– Ага. – Рич сглотнул, очень живо представив, что сейчас может чувствовать Алган. Стало даже немного жаль его.

– Что происходит? – вновь завопил он, проводя руками по груди. Вода вокруг покрылась чёрными жесткими волосками, под проплешинами обнажилась гладкая смуглая кожа. С выражением дичайшего ужаса в глазах Алган тёр себя снова и снова. Один из его прислужников не выдержал – свалился в обморок, закатив глаза. Остальные попятились, бросились в купальню, вернулись с баночками.

– Кто-то решил вас погубить, прекраснейший? – елейно спросил Антон, подходя к бортику бассейна и присаживаясь на корточки. – Сложно это – быть любимым мужем Владычицы, я бы не смог, так и жил бы постоянно в страхе.

– Что ты несёшь? – недовольно бросил Алган. – Я не живу в страхе.

– Вот поэтому вы и лучший, – горько вздохнул Антон. – На вас только что произошло покушение, а сколько мужества в глазах! Всем бы так!

– Никто на меня не покушался, баран! – Алган покосился на гарем. – Продавец масел изменил состав, наверное, добавил сон-траву.

– Хорошо, что не борщевик, – серьёзно сказал Антон, качая головой. – Помню, меня как-то друзья пытались на слабо взять, чтобы я в заросли борщевика полез.

– А ты? – невольно заинтересовался Алган.

– А я что, дебил? От него такие ожоги, что потом могу не откачать. Пусть сами прыгают.

– Мы разберёмся с поставщиком, – к ним подошёл один из прислужников, нервно теребя шаровары.

– Нет, – тут же перебил Алган. – Не хватало ещё, чтобы этот слух по городу расползся. Просто смени его. И выброси всё, что купил.

Потерев абсолютно голую грудь, Алган поморщился, вылез из бассейна и, не глядя, протянул руку, в которой тут же оказалось полотенце. Величественно обернулся, но Рич успел заметить красное пятно в низу живота. Даже если они слегка переусердствовали, из строя любимого второго мужа Владычицы явно на время вывели.

– Ну что, теперь приступаем ко второй части плана? – Рич тихо подошёл к Антону, встал за спиной.

– Рано, – процедил он. – Для начала пусть вылечится. Есть у меня идея, что дальше делать.

– Поделишься?

– Обязательно. Потом. А сейчас пойдём лучше рыбу проверим.

Благолепная Шапсут и не ждала такой удачи: Алган получил ожоги и теперь лежал на подушках, раскинув ноги, пока его промежность покрывалась толстым слоем лечебного крема.

– Они действительно могли быть вызваны сон-травой, – сказала лекарша, поднимаясь с колен. – Вам повезло, вотри вы масло глубже…

– Считаешь, это действительно может быть случайностью? – прищурилась Шапсут, отойдя к окну.

– Очень может быть. Хотя обычно сон-траву в масла не добавляют, разве что для удаления нежелательных волос и точно не в средства для смягчения кожи.

– Значит, ему просто не повезло, – задумчиво протянула Шапсут, опустив взгляд во внутренний двор. Алган на время устранён, Владычица, конечно, заглянет к нему, проведает, но вид больных и страдающих мужчин она ненавидит. Шапсут не верила в слепой случай и сейчас интуиция подсказывала, что в состоянии Алгана замешан кто-то из новых наложников. Стоило бы допросить их с пристрастием, вдруг они хотели причинить ему больший вред? А может, это просто мелкая месть, в которой и разбираться не надо. В любом случае, Шапсут решила, что самое время приглядеться к ним получше.

13. Шоу начинается

Зал был ярко освещён, в воздухе плыл аромат благовоний, смешиваясь с ярким, солнечным запахом апельсинов. За высокими, выходящими на залив окнами разливалась ночь. А перед Владычицей, возлежавшей на бархатных подушках, разворачивалась настоящая вакханалия. Стоящий на одном колене Антон вдохновенно терзал гитару и приятным голосом пел какую-то несусветную похабщину о девушке, которая пришла провести ночь с молодым человеком. Петри и Игар ярко передавали жестами происходящее, а Айвин и Рич, вскинув руки вверх, плавно раскачивались, как пальмы на ветру, в такт музыке. Остальные наложники хаотично перемещались по залу, размахивая газовыми шарфами. Шапсут тихо скрежетала зубами, проклиная злополучный день, когда впустила гадалку во дворец и купила новых рабов. А ведь всё так хорошо начиналось…

<b><i>Несколько часов назад…</b></i>

Гарем снова грустил. Алган болел, зализывал раны, но вскоре должен был вернуться в постель к Владычице, и шансы завладеть её вниманием стремились к нулю. Антон хитро посматривал на наложников, но планами не делился, Рич даже начал побаиваться, что этот сумасшедший русский задумал что-то настолько ужасное, что их всё-таки казнят, невзирая ни на какие законы.

Кесса во дворце больше не появлялась, попытка побега откладывалась, становилась призрачной, хоть и по прежнему притягательной. Парни в гареме уже не были чужими, зато чужим были они с Антоном и никак не могли до конца привыкнуть. И, если Антон прогибал местные правила под себя, небрежно улыбаясь, то Рич откровенно скучал. Порой в груди что-то свербело, хотелось разодрать кожу, раздвинуть рёбра и достать тоскливое, противное чувство. Выбросить память, смириться и жить дальше. Очередной вечер не стал исключением: было так тяжело, что хотелось выть.

– А рыба-то готова! – радостно сказал Антон, который последние несколько минут сосредоточенно обнюхивал её со всех сторон. – Ну что, народ, сегодня гуляем?

– Было бы куда пойти погулять, – вздохнул Рич. – Хоть на кухню ещё раз сбегать, и то веселье.

– Никакой кухни! – взвизгнул Сюдун, которого до сих пор колотило при воспоминании о риске.

– Зачем нам кухня? – удивился Антон, доставая из-за пальмы запечатанную бутыль. – У нас есть всё, что нужно для праздника!

– Всё ещё думаешь, там алкоголь? – Рич скептично посмотрел на неё.

– Уверен. Она стояла в ряду таких же, красивых, запылённых, – любовно погладил тёмно-зелёный бок Антон. – Сюдун, скажи, что у вас обычно пьют?

– Мужчинам пить нельзя, – строго сказал Сюдун. – На праздниках им разрешено выпить немного вина или светлого эля.

– А женщинам?

– Женщины пьют то, что покрепче. Настойки на можжевельнике, выдержанные в дубовых бочках виноградные спирты, сладкие ликёры… – Сюдун мечтательно вздохнул. – Наверное, всё вкусное. Но я не пробовал. И это, – он свёл брови, кивнув на бутыль, – не алкоголь, а масло. Дайте мне, я верну на кухню.

– Ага, щаз. – Антон прижал бутыль к груди. – Так мы тебе и поверили. Если бы это было масло, ты бы так не сверкал своими глазёнками. Народ, тащите тару. Кстати, Сюдун, метнись кабанчиком в музыкальный зал, принеси хоть гитару, чтобы не скучно было.

– Метнись кабанчиком? – возмущённо запыхтел Сюдун. – Я вам тут кто?

– Прислужник, – строго сказал Рич. – Сказали – сбегай, собрался и побежал.

Сюдун обиженно посмотрел на него, поджал губы и вышел.

– Зря ты так, он же не виноват, что не в гареме, а так, на побегушках. Тут жалеть надо.

– Так ты сам его первый послал!

– Я ласково. А ты грубо. Чувствуешь разницу? Сюдунчик, ты не обижайся, мы тут просто все немного на нервах. Себе стакан прихватить не забудь.

– Вы позволите мне сидеть с вами за одним столом? – недоверчиво спросил Сюдун.

– Позволим. И тебе, и вообще всем. Мы же тут одна команда, разве нет?

Поняв, что им тоже нальют чего-то крепкого со стола самой Владычицы, прислужники ободрились и засуетились, шустро притащили откуда-то нарезанное мясо, фрукты, сладости, хрустящие булочки и сыр. Гарем приободрился, расселся вокруг низкого стола. К удивлению Рича, никто не стал возражать, что вместе с ними сидит прислуга, напротив, все дружелюбно подвигались, протягивали блюда, шутливо толкались.

– Ну что, народ! – Антон хлопнул в ладоши, потёр их и посмотрел на сложенных в центре стола карпов, заманчиво поблескивающих жирком. – Кто сегодня хочет напиться?

– Я! – крикнул Рич. Остальные молчали, настороженно переглядывались, наконец Игар робко поднял руку.

– Ещё раз: кто хочет сегодня напиться!

Нестройный крик взлетел к потолку, и под его аккомпанемент Антон сорвал сургуч с горлышка бутылки. Потянул воздух и довольно, широко улыбнулся.

– Это точно не масло, парни.

Он разлил в подставленные кружки тёмно-коричневую жидкость и под внимательными взглядами выпил первый. Хекнул, поднёс к носу рукав, занюхал и часто заморгал, смахивая слёзы.

– Забористая, падла, – сказал сипло. – Вы это, парни, пробуйте осторожней, здесь градусов семьдесят, не меньше.

Никто не мог предположить, что будет дальше. И если бы Антон и Рич знали, точно спрятали бы бутылку или и вовсе не стали бы тащить в гарем. Наложники охмелели моментально, расплылись в улыбках, потянулись к рыбе.

– Эй, вы хоть закусывайте, – пытался перекричать разом заговоривших Антон. – А вообще, – он задумчиво почесал затылок, нам бы разбавить эту прелесть, а то мы к рассвету можем просто не досчитаться бойцов.

Сюдун принёс воду, Антон долго и придирчиво переливал напиток, бормотал под нос что-то о спиртометре и потихоньку пробовал, прежде чем удовлетворенно кивнуть.

– А давай сюда гитару! – крикнул он через полчаса. Пропахшие солёной рыбой, абсолютно счастливые наложники и прислужники вповалку развалились на подушках, облизывая пальцы. Антон вдохновенно взмахнул головой, тронул струны и запел:

– Ты со мною забудь обо всём, эта ночь нам покажется сном…

Петри тихонько завыл, пытаясь подпевать, Айвин склонил голову на грудь и тяжело вздыхал, Игар тайком утирал слёзы.

– Так, я не понял, мы тут на поминки собрались, или как? – Антон решительно накрыл струны ладонью и грозно обвёл разомлевший гарем взглядом. – Алган устранён? Устранён. Владычица одна? Одна. Пойдём развлекать, что ли, мы гарем или как?

– Но… нельзя без приглашения… – попытался возразить Сюдун. Но Антон, не слушая его возражения, плеснул по кружкам, а когда все выпили, встал, не выпуская гитару и потрясая ей в воздухе.

– Наша Владычица грустит! Ей одиноко! Кто, если не мы?

– Кто, если не мы! – крикнул Петри, поднимаясь.

– Папа дорогой, мне это уже не нравится, – прошептал Сюдун, закатывая глаза и остро сожалея, что не может упасть в обморок.

– Веди нас, – крепкая ладонь Антона опустилась на плечо. – Скрасим досуг нашей хозяйке!

Благолепная Шапсут как раз направлялась в гарем, когда он сам вывалился ей навстречу. Раскрасневшиеся, нарядные и благоухающие маслами наложники тут же вытянулись по струнке, и только два новеньких не проявили должного почтения.

– Благолепная Шапсут? – безошибочно узнал Рич. Заговорил вкрадчиво: – Скажите, а у вас есть профсоюз?

– Что? – не поняла Шапсут, моргнула, растерявшись от такой наглости – с ней посмел заговорить мужчина без разрешения. Неслыханно!

– Профсоюз гаремный, спрашиваю, есть? Защита от произвола, те, кто может заступиться? У вас тут гарем скучает, вы понимаете, что мы можем подать на вас в суд на невыносимые условия труда?

– Что? – снова моргнула Шапсут. Рич вообще не понимал, что несёт. В голове всплывали все споры с менеджерами и претензии, которые обычно выставляют актёры своим работодателям. Спасибо Голливуду, там научили, на что давить в первую очередь, чтобы выбить деньги и привилегии.

– Вода тухлая, еда однообразная, в комнатах жарко, а вы знаете, как пагубно влияет жара на потенцию?! Вы убиваете нас, заперев в крохотном помещении, не позволяете гулять, дышать воздухом, наслаждаться жизнью и обществом Владычицы! Вы изверги!

– Сатрапы, – буркнул Антон и восхищённо покосился на Рича. – Не показываете нас Владычице, а для чего тогда купили? Мы может, ради неё, за неё… Эх! Пойдём, парни, нас тут не любят.

– Стоять! – рявкнула пришедшая в себя Шапсут. – Вам кто разрешил выходить?

– Любовь! – патетично воскликнул Петри. Гарем изумлённо уставился на него. – Любовь к прекраснейшей госпоже повлекла нас, подхватила волной безумства! Ради наслаждения хоть раз увидеть её чудесный лик мы готовы и в воду, и в огонь!

– Тихо! – Шапсут начала нервничать. Это выходило за все рамки, не хватало ей ещё бунта среди наложников. Впрочем, Владычица сама виновата – никогда так надолго не забрасывала их, вот и заскучали. Сейчас пусть увидит и поймёт, какие тяжелые последствия несёт одержимость одним мужчиной. Заодно это поставит Алгана на место.

– Хорошо, – кивнула она величественно. – Я провожу вас к Владычице, думаю, она позволит вам выказать свою любовь. Споёте для неё, станцуете. Посмотрите.

– Благолепная! – простонал Петри, падая на колени и подползая к ней. Поцеловал край платья и поднял блестящие от восторга глаза. – Вы наша заступница и защитница!

– Профсоюз, – брякнул Рич, икнул. Прикрыл рот ладонью. Неизвестно, что пили местные женщины, раз здорового и явно закалённого в возлияниях мужика снесло с трёх кружек.

– Хорошо споёте – будет вам ваш профсоюз, – строго сказала Шапсут, отпихнув носком туфли Петри, который продолжал слюнявить платье. Пробормотала еле слышно: – Знать бы ещё, что я им пообещала…

Владычица скучала. Алган болел и умолял не навещать, пока страшная хворь не пройдёт. Природу этой хвори рассказывать напрочь отказывался. Обижать любимого не хотелось, хотя Владычица не раз и не два думала, что неплохо бы сходить в гарем. Но, когда Шапсут склонилась над ней, шепча, что наложники умоляют о встрече, улыбнулась – это шанс. Алган не обидится, раз они пришли сами. А она развлечётся. Взмахнув рукой, Владычица развалилась на подушках и приготовилась развлекаться.

Ввалившись в зал, наложники сгрудились перед резко застывшими Ричем и Антоном. А те щурились после полумрака коридоров, пытаясь разглядеть хоть что-то в вакханалии цветов и красок. Золотой, зелёный, синий, красный – в глазах рябило, начала кружиться голова. Антон опомнился первым. Шагнул вперёд, перехватил гитару и запел:

– Луч солнца золотого вдруг скрыла пелена…

Он расхаживал по залу, приближаясь к подушкам у стены, на которых возлежала молодая женщина. Рич смотрел во все глаза, ступая следом, старясь не разглядывать так жадно местную Владычицу. Смотреть было на что, определённо. Точнее, сложно было не замечать такое… могущество. Мощная грудная клетка, на которой с трудом угадывалась грудь, накачанные руки воина, крепкий торс и неожиданно круглые щёки. Яркие чёрные глаза, небольшие усики над верхней губой, длинные чёрные косы, перевитые золотыми лентами. Ноги скрывало переливчатое покрывало, расшитое белыми павлинами. Ожидавший увидеть прекрасную гурию Рич опешил. Несколько раз моргнул, радуясь, что сейчас внимание приковано к Антону, и снова посмотрел на Владычицу.

Тело воина, скрытое бледно-голубым газом и шёлком. Прищур глаз, привыкших смотреть на цель сквозь прицел. Длинные, мозолистые пальцы, небрежно отправляющие в рот зелёные виноградины. Рич навскидку прикинул рост, выходило не меньше шести с половиной футов, но скорее всего все семь. Теперь понятно, почему она выбрала Алгана, Петри под ней просто умрёт! А бедняга эльф? Рич посмотрел через плечо и снова растерянно моргнул: гарем смотрел на Владычицу, приоткрыв от обожания рот. Казалось, заговори она сейчас, и они попадают в обморок.

– Солнце взойдёт!.. – допел меж тем Антон, останавливаясь напротив Владычицы и галантно припадая на колено. – Прекраснейшая, позволь твоему рабу припасть к твоей руке.

– Шапсут, это кто? – голос у неё оказался низкий, басовитый, немного хриплый.

– Это новые наложники, Амира-хатун. Я говорила о них накануне.

– Новые, значит, – взгляд переместился с Антона на Рича, и тот моментально пожелал провалиться под землю. Но он её явно не заинтересовал, в отличие от Антона, на которого вновь уставились яркие чёрные глаза. – Что за песню ты только что пел?

– Песню любви, прекраснейшая! – громко крикнул Антон. – Первую, что пришла в голову при виде твоей несравненной красоты!

– Нахал, – одобрительно бросила Владычица, когда Шапсут закатила глаза. – Ещё споёшь?

– Ради вас готов петь до рассвета! – ещё громче крикнул Антон, Владычица раскатисто захохотала. Рич испуганно дёрнулся от этого звука. – Только, – Антон шагнул ближе, и две стражницы, стоявшие у стены, двинулись было навстречу, но остановились, повинуясь лёгкому взмаху мощной руки. – Я не один пришёл, прекраснейшая. Мы всем гаремом готовились, позволишь?

– Раз уже пришли, – пожала она плечами. Антон кивнул и метнулся к Ричу, потащил его к дверям, где всё ещё безмолвно умирал от обожания гарем.

– Значит так, парни, работаем быстро, шустро, с энтузиазмом. Рич, где бутылка?

Сюдун выступил из-за спины Игара и тайком протянул её Антону. Тот быстро отхлебнул, сунул Ричу, сипло выдохнул:

– Для храбрости!

Для храбрости выпили все, потому что как раз храбрости отчаянно не хватало. Ричу и вовсе при одном взгляде на Владычицу хотелось бежать отсюда как можно дальше или мечтать, что его переведут в прислужники. Потому что на такую женщину у него не встанет. Нет. Никогда и ни за что. Антона, казалось, внешний вид совершенно не смутил. Глаза горели знакомым азартным огнём, пока он вдохновенно раздавал роли и говорил, кому и что делать. Все выпили по второму кругу, сунули бутылку бледному Сюдуну. Антон широко улыбнулся, повернулся и смело вышел на середину зала.

– Песня первая, любовная!

Рич надеялся, что Антон не станет её исполнять. Не то, чтобы он был против, просто похабная мужская песня о первой ночи не вязалась с дворцом. Хотя явно очень понравилась Владычице. Она раскраснелась, подалась вперёд, не сводя глаз с поющего Антона. Когда он пропел: «Твои груди качнутся в ночи», она усмехнулась и приосанилась.

– Покорён, прекраснейшая! – допев, выдохнул Антон и пошатнулся, но быстро выпрямился. Крутанул невидимый ус. – Ослеплён красотой! Хочешь, цветы подарю?

– Цветы? – растерялась Владычица, но пьяный гусар уже бросился к ближайшей кадке с цветущей гортензией, хекнул, приподняв её, и, шатаясь уже заметно, подтащил её к ногам Владычицы и бухнул на пол. На мрамор посыпалась земля и мелкие листья, Шапсут нервно дёрнулась. Рич вжал голову в плечи.

– Мы на всё ради тебя готовы, прекраснейшая! За один только взгляд умрём! Посмотри, – он патетично обвёл рукой гарем, – сколько сердец ты покорила! И что? Я спрашиваю тебя: что?

– Что? – заинтересовалась Владычица.

– А ничего. – Антон горько вздохнул и опустил голову. – Мы чахнем, лишенные света твоих глаз. Умираем без возможности лицезреть. Страдаем, пока вы, жестокая, так открыто нами пренебрегаете!

Шапсут больше не собиралась это терпеть. Стиснув кулаки, она открыла было рот, когда Антон продолжил:

– Сердце болит от любви! – он сжал тунику на груди и с треском её разорвал. – Горячее, обливается кровью, пока вы развлекаетесь с другим! Несправедливо! Правда, парни?

– Несправедливо! – нестройным хором подхватил гарем. Рич невольно заслушался, даже рот приоткрыл. Такого красноречия от друга он ни разу ещё не слышал, хотя всегда подозревал, что он не так прост, как кажется. Антон тем временем поймал вдохновение и продолжал вещать о тоске, в которой они чахнут. И то ли выпитое «для храбрости» подействовало, то ли гарем действительно осмелел, поняв, то имеет право так разговаривать, но его поддержали все. Громче всех голосил Петри, визгливо вздыхая, что он погибает, а ей и дела нет.

– Хватит! – оборвал сам себя Антон, ударив кулаком в грудь. – Я живой человек, а не игрушка! Или отпусти нас всех к чертям собачьим, или перестань издеваться!

– Профсоюз, – неожиданно для себя поддакнул Рич. А что, сейчас надо было пользоваться моментом.

– Да! Профсоюз! Защита от одиночества, гарантированное внимание, подарки, доступ к телу!

О доступе к телу Рич как-то не подумал. С сомнением покосился на Антона, но было уже поздно, его несло.

– Прогулки на свежем воздухе! Общение с другими гаремами! Возможность развиваться! Алкоголь не только по праздникам!

Антон осёкся, поняв, что перебарщивает, смущённо крякнул, но Владычица, явно сбитая с толку его речью, не обратила внимание.

– Как тебя зовут? – спросила она наконец.

– Антон. А это Рич. А вы помните Петри? А Айвина? А Игара?

– Я помню всех, – надменно вскинула подбородок

1. Когда вечеринка идёт не по плану

– Камера, стоп! Снято!

Софиты погасли, и Рич облегчённо вздохнул, мечтая скорее оказаться в трейлере и упасть на диван. Последняя сцена с его участием была снята, впереди – неделя досъёмок, но для него всё закончилось, можно расслабиться и, наконец, отпраздновать очередной шедевр. В том, что фильм принесёт долгожданного Оксара, сомнений не было ни у кого. Наличие же Ричарда Дейна, снявшегося в главной роли в приключенческом блокбастере, только придавало уверенности.

Любимец миллионов, харизматичный, обаятельный и просто красивый мужчина, Ричард давно закрепился на Голливудском Олимпе. Его имя на афише гарантировало огромные кассовые сборы и неизменный успех, номинации на все престижные премии и несколько золотых статуэток от Гильдии Академиков по обе стороны океана гарантировали, что фильм будет не только интересным, но и глубоким. Фирменная улыбка, насмешливый прищур тёмно-зелёных глаз, рельефная фигура и мягкий, бархатистый баритон свели с ума не одну поклонницу и поклонника. Да, Ричард Дейн был звездой и знал это. А ещё он был яростным сексистом, и об этой его стороне знал ограниченный круг людей.

– Эй, детка, принеси в мой трейлер кофе! – окликнув миловидную блондинку в джинсах и растянутой футболке, Рич подмигнул.

– Я – помощник режиссёра, мистер Дейн, – ледяным тоном отрезала блондинка. – А кофейный аппарат находится в углу павильона.

– Надо же, какие у нас зубки! – присвистнул Рич, качая головой, и проводил её долгим взглядом.

– Когда-нибудь на тебя подадут в суд за сексуальные домогательства. – К нему подошёл Чарли Коллинз, играющий роль второго плана. Смешливый брюнет был любимцем всей съёмочной группы, в отличие от Рича, который, погружаясь в съёмочный процесс и вживаясь в роль, порой становился просто невыносим.

– Никаких намёков, ты что! – Рич поднял руки вверх. – Простая просьба принести кофе. А вообще, ты не думаешь, что женщины в последнее время слишком много о себе воображают?

– Кричи об этом громче, и на очередную премьеру красную дорожку окружат разгневанные феминистки. – Чарли усмехнулся, утягивая его к вагончикам. – Никогда, наверное, не устану удивляться, как ты, не глупый, в общем-то, человек…

– Спасибо, – буркнул Рич.

– Не за что. Так вот, ты, неглупый, в общем-то, человек, продолжаешь жить в дремучем Средневековье, когда дело касается женщин.

– Kinder, Küche, Kirche*, – глубокомысленно заявил Рич, пожав плечами. – Немцы были правы, очертив круг женских обязанностей.

– Жду – не дождусь, когда кто-нибудь заставить тебя поменять мнение, – хмыкнул Чарли, останавливаясь у трейлера Дейна.

– Не дождёшься, – фыркнул Рич, открывая дверь и поднимаясь на ступеньку. – Какие планы на вечер?

– Какие могут быть у нас планы? – весело воскликнул Чарли, легко переводя тему. – Алкоголь, танцы, девочки!

– То, что я люблю, – губы Рича растянулись в предвкушающей улыбке. – Скорей бы уже снять с себя грим и снова почувствовать себя человеком!

С этими словами он скрылся в трейлере, а Чарли, покачав головой, пошёл к себе.

Внутри тихо жужжал кондиционер, в холодильнике стройными рядками охлаждалась Перье, но даже не это было приятно – он, наконец, остался один. Рич любил свою работу, действительно любил, отдаваясь ей со всей страстью, на которую был способен. Но порой, особенно во время съёмок масштабных сцен, когда кто-то ошибался, и приходилось переигрывать заново, хотелось схватить автомат и всех перестрелять. Хотя бы шариками для пейнтбола.

Голова под париком зудела и чесалась, кожа под толстым слоем сложного грима потела, и вообще, единственным желанием сейчас было снять с себя весь реквизит, принять душ и неделю нежиться под пальмами Майорки, потягивая мохито и разглядывая длинноногих красоток. Рич ничего не имел против костюмированных фильмов, да и зрителю они всегда нравились больше, но иногда грим сводил с ума, особенно, когда приходилось наносить его по два-три часа каждый день и почти столько же – снимать. Вот к чему, например, было напяливать на него парик, когда его волосы, кстати, такого же, тёмно-каштанового, почти чёрного цвета, обладали достаточной длиной, чтобы затянуть их в маленький хвостик, перевязанный чёрной бархатной лентой? Раздражённо выдохнув, Рич достал из холодильника минералку и повернул крышку. Ничего. В этом году это – последние съёмки, впереди три месяца отдыха пока длится постпродакшн, а потом – туры по миру с премьерными показами и ожидание объявления номинантов на Оскар.

Рич не мог сказать, что был тщеславным. Нет, доля здорового эгоизма присутствовала в нём в полной мере, но ради победы он никогда не шёл по головам, не предавал, не сливал в сеть информацию о коллегах и вообще сторонился грязных игр, которыми славился Голливуд. Когда-то он мечтал стать актёром и очень, очень, очень много работал, чтобы, в конце концов, забраться на вершину. Кто бы мог сказать десять лет назад, что ему, малоизвестному англичанину, удастся получить свою звезду на Аллее Славы? Разве что Лекси…

Алекса Грин, или просто Лекси, была для него всем – другом, поддержкой и любовью всей жизни. Рич не мог себе представить, как без неё дышать, ходить, говорить… В ней было прекрасно всё, от медовых волос, пахнущих солнцем, серых, искрящихся смехом глаз, чуть вздёрнутого носика и умопомрачительной фигуры до острого языка, ироничного взгляда на жизнь и ума, который она скрывала, превращаясь в стереотипную блондинку, если надо было добиться своего. Рич боготворил её, вместе они мечтали покорить Фабрику Грёз, строили планы, мечтали о будущем… Но когда Рич решил изменить их жизнь, когда купил кольцо и, замирая от волнения, сделал предложение, она исчезла. Просто в один день больше не пришла, оставив короткую записку: «Прости, любимый. Я пока не готова». Тогда Ричу казалось, что мир рухнул. Часами он лежал на полу и смотрел в потолок, надеясь, что однажды просто не откроет глаза. Но судьба, словно в насмешку, заставила вылезти из депрессии, буквально выдернула, предложив роль в небольшом фильме. Рича заметили, жизнь завертелась, набирая обороты, и через год он уже возглавил топ молодых, подающих надежды актёров. Боль утихла, забылась, но одно он уяснил для себя чётко: женщины не стоят того, чтобы открывать им сердце…

Из студии удалось выехать, когда стемнело – в тропиках не бывает закатов, солнце просто садится в море и из него же потом встаёт. Чёрный Мазератти летел по пустынным улицам сонного городка, увозя своего хозяина на встречу приключениям.

– Знаешь, я думаю, этот фильм станет лучшим в моей карьере! – заплетающимся языком произнёс Чарли, заваливаясь на Рича и обдавая его рубашку и брюки ярко-синим коктейлем.

– Полегче, звезда экрана, – рассмеялся он, осторожно возвращая друга в вертикальное положение и вытираясь салфеткой. – Посмотрим, что будет на выходе. В прошлый раз режиссёр вырезал треть моих сцен. Треть! А на две из них я, между прочим, делал серьёзную ставку!

– Ты всё равно получил Глобус, – пожал плечами Чарли, пытаясь губами поймать постоянно ускользающую трубочку.

– Глобус – не Оскар, – вздохнул Рич, провожая глазами пышногрудую красотку в платье-мини, едва прикрывавшем бёдра.

– Есть всё-таки особенный шарм в этих островах, – задумчиво пробормотал Чарли, проследив за его взглядом. – Здесь и телек то не у всех есть, а значит, никто не набросится с криком: «Ой! Это же Чарли Коллинз! А можно с вами сфотографироваться!»

Чарли пропищал это так восторженно, что Рич, не сдержавшись, захохотал, откидываясь на диван. Да, определённые плюсы у этого места были, не считая удушливой жары и почти полного отсутствия цивилизации.

– Ладно, пойду, посмотрю, можно ли подцепить незнакомку на чистом обаянии, – он приподнялся, слегка пошатнувшись, но тут же распрямил плечи и двинулся в сторону барной стойки.

– Позволите вас угостить? – опустившись на стул, Рич в полоборота повернулся к незнакомке, которая так привлекла его несколько минут назад. Яркая брюнетка выглядела превосходно и совершенно не походила на местных жителей. У неё была золотистая кожа, тонкий нос, чувственно изогнутые губы и пронзительные голубые глаза.

– Почему нет. – Девушка склонила голову набок, с интересом изучая его. На миг Ричу даже показалось, что в её взгляде мелькнуло что-то хищное, но он легко отогнал эту мысль, обаятельно улыбнувшись. – Я пью дайкири. Кесса.

– Что? – Рич моргнул, запоздало подумав, что не стоило так налегать на текилу.

– Меня зовут Кесса. А вы – Ричард, правильно я поняла?

– Вы меня знаете, – он кисло улыбнулся. Очередная фанатка, это даже скучно. А он-то подумал, что просто понравился незнакомке.

– Ваш друг вас так называл, – словно прочитав его мысли, улыбнулась Кесса. – Так что, какие планы на вечер, Ричард?

– Рич, если можно, – воспрял Рич, облокачиваясь о стойку и обводя фигурку напротив откровенным, недвусмысленным взглядом. – А может, вы мне что-то предложите?

– Очень может быть, – странно усмехнулась незнакомка и плавно поднялась, протягивая руку. – Хотите, покажу вам настоящие чудеса?

– Даже так? – пробормотал Рич, доставая бумажник и бросая деньги на стойку. – Постой, мой друг…

– Думаю, он не сильно расстроится, – игриво улыбнулась Кесса, кивнув на Чарли, который мирно посапывал на диване.

– Ладно, – Рич пожал плечами. В этот бар они забредали часто, хотя ни разу не допивались до подобного состояния. Можно быть совершенно уверенным, что Чарли разбудят к закрытию, а его ждёт ночь любви с горячей красоткой – чем не отдых?!

Голова раскалывалась так сильно, словно внутри образовался филиал кузницы из преисподней, и теперь десяток демонов непрерывно стучит своими молотами по наковальне, а самый мелкий и мерзкий раз в несколько секунд звонит в крохотные колокольчики. Рич застонал и попытался разлепить веки, но тут же зажмурился от яркого солнца. Что вчера произошло? Он помнил, как вышел из бара, держа Кессу за руку. Как поднялся на яхту, которая почему-то оказалась старинным парусником. Как обнял её, приноравливаясь к лёгкой качке, и как она, игриво выпутавшись из объятий, предложила ещё выпить. На этом воспоминания обрывались.

Вторая попытка открыть глаза оказалась удачнее первой, Рич осторожно сел, держась за голову, и огляделся. Вокруг, куда ни посмотри, раскинулось море. Оно слепило бирюзой, отражая солнце, а в безоблачном небе парили чайки. Что ж, хотя бы это радует – земля недалеко. Он лежал под навесом из парусины, вокруг стояли бочки и ящики, палуба медленно раскачивалась. Рич посмотрел на горизонт, который постоянно меняет положение, прыгая то вверх, то вниз, и, подскочив, бросился к борту, по пути споткнувшись и едва не свалившись в воду. Вчерашний ужин и всё, что было в желудке до и после исторглись из него со стремительностью реактивного самолёта. Судорожно вздохнув, Рич сполз по борту на палубу и провёл дрожащей рукой по лбу. Ерунда какая-то. Что он вообще здесь делает?

– Ты уже проснулся, – послышался смутно знакомый голос. Рич повернул голову и нахмурился: перед ним стояла Кесса, но на себя вчерашнюю она была совершенно не похожа. Стройные ноги были обуты в высокие узорчатые сапоги, короткая туника тёмно-синего цвета заканчивалась чуть ниже колена, а грудь скрывал плотный кожаный нагрудник, больше походивший на доспехи воительницы из старого популярного сериала. Наручи на руках дополняли образ, а длинные волосы, вчера распущенные, были собраны в тугую косу. На поясе висел короткий кинжал и… Меч! Достаточно внушительно выглядящий меч!

– Интересно, кто же решил меня разыграть, – задумчиво произнёс Рич, вознося глаза к небу. – Это была идея Чарли? Он решил подарить мне приключение, зная, как я люблю ролевые игры?

– Это не Чарли, – хищно улыбнулась Кесса. – И это – не приключение. Хотя можешь называть и так. Теперь ты – мой раб, и я везу тебя на невольничий рынок, где, если повезёт, выручу кругленькую сумму.

Рич несколько секунд смотрел на неё, а потом громко расхохотался.

2. Неприятности начинаются

Рич продолжал хохотать, в то время, как Кесса оставалась совершенно серьёзной, и в конце концов смех стих, превратившись в лёгкий смешок. Рич потянулся, потёр виски и, громко вздохнув, произнёс:

– Слушай, детка, игра, конечно, увлекательная, но можно мне воды?

– Там, – качнула головой прекрасная амазонка, показывая на большую бочку, накрытую крышкой.

– Вот это внимание к деталям! – восхищённо протянул Рич, покачивающейся походкой приближаясь к бочке. Открыв деревянную крышку, он уставился на воду, которая бултыхалась внутри. Пробормотав: «Прошу прощения», он опрометью бросился к ближайшему борту. Выпрямившись, чертыхнулся вполголоса и на негнущихся ногах вернулся к воде. Рядом обнаружился деревянный черпак, прикованный к бочке цепью.

– Так всё-таки, когда меня отведут в спальню прекрасные воительницы и накажут как следует? – просипел Рич, отнимая ото рта черпак. Кесса неопределённо хмыкнула и повела плечами.

– Мы плывём в Бастер, прибудем к закату. А пока советую отдохнуть.

– И где в этой лодке уютная каюта с мягкой кроватью и кондиционером? – капризно протянул Рич, демонстративно оглядываясь.

– Твоя каюта под навесом, – хмыкнула Кесса. – Если повезёт, вечером сойдём на берег.

С этими словами она ушла, поднимаясь к штурвалу, где, как заметил Рич, тоже стояла женщина. Философски пожав плечами и решив, что Чарли точно раскошелился на незабываемое приключение, он поплёлся под навес и устроился там с максимальным удобством, подкладывая под голову свёрнутый канат. Через пять минут Рич уже спал, а Кесса, поджав губы, пристально смотрела на него с высоты капитанского мостика.

– Ты уверена, что мы сможем выручить за него хорошие деньги? – обеспокоенно произнесла Райан, старший помощник на каравелле «Алексия». – Слишком много говорит.

– Тем интереснее будет укрощать, – равнодушно пожала плечами Кесса, обращая взгляд к горизонту. – Физические данные у него отличные, он красивый, из тех, что нравятся богатым дурочкам с рынка. А то, что много треплется – так это нам на руку, сразу видно, что огонь есть.

– Ну да, – скептично хмыкнула Райан. – В последний раз с таким вот, огненным, помнишь, сколько проблем было?

– Зато его купили в гарем Владычицы, – отрезала Кесса, давая понять, что разговор окончен.

Она уже десять лет промышляла пиратством и работорговлей во Внутреннем море, а после того, как заезжий маг подарил Амулет Перемещения, получила уникальный шанс забирать рабов из других миров, не опасаясь, что за ними придут разгневанные родственники или бывшая невеста. Жизнь в Салетдине была непростой. Веками здесь правили женщины, и ни у кого не возникало ни малейшего желания оспорить это право. Так уж повелось, что мужчины растились изнеженными и ласковыми, воспитывали детей, следили за домом. А женщины вершили судьбу страны, торговали и разъезжали с караванами по другим странам.

Впервые попав в другой мир, Кесса поначалу опешила – здесь всё было по-другому, но потом, освоившись, поняла – рабы из Земли самые лучше. Непокорные мужчины, привыкшие повелевать и быть первыми, становились лучшими мужьями для сильных, уверенных в себе женщин, уставших от слабости и подобострастных улыбок. Конечно, возни с ними хватало, но это окупалось сторицей, стоило усмирить их нрав и позволить руководить в постели. Заказы сыпались, как из рога изобилия, но Кесса соблюдала осторожность – не больше десяти человек в год, чтобы не вызывать подозрений и не навлекать ненужный интерес к своей персоне.

В этот раз на борту были трое – завсегдатаи баров на морских курортах, те, чью пропажу спишут на излишне активный отдых на экзотических островах. Кесса знала, что в мире под названием Земля туристов ищут от силы два-три месяца, а после родным предлагают смириться и жить дальше. Она проверяла – осечки никогда не было.

Сейчас в трюме сидело двое – падкий на красоток здоровяк из города Рязань, находившегося на Севере, темнокожий Джордж, весельчак из Нью-Йорка. Теперь ещё и Рич, до сих пор безмятежно спавший на палубе – турист из Ямайки. Все они уже завтра обещали неплохую прибыль, которая обязательно позволит отремонтировать «Алексию» и, может, зафрахтовать ещё один корабль для внутренних рейдов – сила амулета подходила к концу, и вечно везти точно не могло. Маг предупреждал, что перемещение не будет работать вечно, а значит, надо обеспечить себе безбедную старость, прежде чем уйти на покой. Может, купить пару рабов, чтобы услаждали взор, когда сил выходить в море уже не будет, кто знает?..

Во второй раз Рич проснулся под вечер, когда солнце царапало пузом горизонт. Море было спокойным, как стекло, только изредка по нему пробегала слабая рябь. Паруса убрали, и каравелла медленно продвигалась по заливу, чьи берега темнели с двух сторон. Под палубой раздавался мерный гул – гребцы сели на вёсла, вводя «Алексию» в гавань. Рич сел, чувствуя себя значительно лучше, подошёл к бочке, утоляя жажду, и только потом потянулся, оглядываясь. Он не страдал топографическим кретинизмом, но определить, где именно находится, не мог. Рич достаточно хорошо изучал карту перед перелётом на съёмки, и сейчас, по его предположениям, они могли находиться где-то в районе Коста-Рики, но это также могла быть и Венесуэла, и Колумбия, и даже Никарагуа, а на эти страны его виза точно не распространялась.

– Эй! – он помахал рулевому. – Где мы, кэп?

– Подплываем к Бастеру, – крикнули сверху. Райан поморщилась – ей никогда не нравилось начало – когда приходится объяснять рабам, что теперь они, собственно, рабы. Вот этот, например, сейчас начнёт истерить, требовать посла, консула, интернет, телефон – да что угодно, только бы не смиряться с реальностью. Но Рич, к её удивлению, кивнул и подошёл к борту, наблюдая за медленно приближающимся берегом.

Закат облизнул в последний раз море и берег, и солнце пропало, погружая всё в кромешную тьму. Которая, впрочем, быстро развеялась, ведь на небе вспыхнули тысячи звёзд, а над другим краем моря показалась полная луна. Рич моргнул, нахмурился и потёр глаза: ещё вчера на небе сиял тонкий, стройный месяц.

– Ну что, Ричард, готов к приключениям? – насмешливо проговорила Кесса, становясь за спиной.

– Более чем, – хмыкнул Рич, разглядев впереди огни большого города. Он спускался с горы, как искрящийся ковёр, окутывая всё вокруг. Там наверняка гудела ночная жизнь, и Рич уже думал о том, чтобы принять душ и завалиться в какой-нибудь клуб в окружении красоток в костюмах из «Зены». Но, чем ближе подходил корабль, тем страннее становилось вокруг. Не было видно ни одного катера, ни одной прогулочной яхты – только парусные суда всех размеров, заполонившие весь порт. Каравелла медленно и величаво продвигалась между ними, стараясь не задеть никого бортами.

– Удивительное место, – пробормотал Рич, думая, что неплохо бы, наконец, привести себя в порядок перед выходом в город. – Красавица, а где у вас здесь душ?

– На суше примешь, – усмехнулась Кесси. – И переоденешься тоже.

– Ладно. – Рич пожал плечами. Приключение начинало напрягать, и он уже готовил речь, которую обязательно выскажет Чарли, когда вернётся. Нет, он, конечно же, не против подобных развлечений, но всему есть предел, и лишать его элементарных даров цивилизации всё же не стоило.

Корабль подошёл к пристани, на суше замелькали руки, полетели канаты – проворные мальчишки натягивали их на толстые железные тумбы. Каравелла задрожала и, наконец, замерла. На палубе началась суета, которая Ричу поначалу показалась хаотичной – все бегали без дела. Но, спустя пару минут, он понял, что каждый выполняет свою работу. А ещё через десять минут на причал опустился трап. Из трюма вывели двоих: светлокожий высокий блондин, угрюмо смотрящий по сторонам, и понурый темнокожий, тощий и костлявый. У обоих руки были связаны и, к удивлению Рича, ему тоже стянули руки верёвкой. Он безропотно подчинился, всё ещё думая, что это – часть игры. Но с каждой минутой червячок беспокойства начинал грызть всё сильнее, а в голове всплывали истории о сомалийских пиратах, торгующих людьми. И пусть Кесса на пирата не походила, избавлению от тревоги это не способствовало.

– Напомни, куда мы идём? – обратился к ней Рич, но Кесса лишь бросила на него быстрый, неприязненный взгляд, поджав губы. В спину больно ткнули палкой, и Рич двинулся следом за мужчинами из трюма, медленно перебирая ногами. Ноги в кроссовках уже, казалось, сгорели до щиколоток и просто мечтали о том, чтобы их омыли прохладной водой.

– Народ, вы тоже на квест? – тихо спросил Рич у темнокожего, шедшего впереди. Он как-то нервно дёрнулся и прерывисто вздохнул.

– На квест, ага, – хмуро откликнулся белый. – Мы месяц на этом корабле валандались, мужик. Смирись, ты в рабстве.

– Да ну, бред какой-то, – хохотнул Рич, за что тут же получил ощутимый тычок под рёбра от шедшей за ним девушки. – Бред, – добавил тише, оглядываясь.

Пристань освещалась множеством светильников и факелов, вокруг шумело многоголосье различных наречий, а дорога, уходившая в город, была мощёной. Мощёной, серьёзно, никакого асфальта! Увидев мулов, терпеливо ждавших, пока нагрузят повозку, Рич присвистнул – у этого квеста оказалось слишком уж сильное погружение в реальность. Добавляя запах затхлой воды, сырой соломы и конских каштанов, вкупе с острым запахом пота, исходящим от идущих впереди, картина складывалась совершенно странная. Рич повёл плечами, пытаясь осознать реальность – этого просто не могло быть! Это сказка какая-то, что ли? Он повёл бёдрами, ощущая телефон в заднем кармане, и удовлетворённо вздохнул – его найдут, обязательно! Если только батарейка не села…

Выстроив всех троих на деревянном помосте причала, Кесса прошлась вдоль шеренги, удовлетворённо кивая. Потом обернулась к Райан, сделала несколько коротких распоряжений, касающихся команды и кивнула на повозку:

– Забирайтесь.

Все дружно обернулись, разглядывая меланхолично жующих сено мулов. Темнокожий вдруг завыл громко, тонко, и упал на колени, закрывая голову руками. Кесса звонко и недовольно цокнула и кивнула страже. Двое крепких женщин тут же оказались рядом, подняли его на руки и, не обращая внимания на крики и рыдания, погрузили в повозку.

– Херь, – смачно ругнулся белый викинг, сплюнув под ноги, и решительно подошёл к повозке, забираясь внутрь.

– Полностью согласен, – пробормотал Рич, влезая следом. Щёлкнул кнут, мулы тронулись, увозя их из порта в город. Рич, прислонившись к борту, жадно разглядывал проплывающие мимо улицы, всё больше убеждаясь, что это какой-то страшный сон, от которого обязательно надо проснуться, потому что даже Чарли, при всей его любви к экстравагантным выходкам, не смог бы придумать подобное. Это было бы слишком жестоко.

3. Начало новой жизни

Несмотря на темноту, упавшую на город, улицы были полны народом, и совершенно никто не обращал внимания на повозку, влившуюся в вереницу ей подобных. Гружённые большими кувшинами, овощами, ящиками и тюками с тканями и коврами, они ползли вверх, взбираясь на высокий холм. Темнокожий продолжал тихонько подвывать, кусая губы, блондин постоянно оглядывался, словно сканировал местность, ища пути отступления.

– Надо бежать, – тихо шепнул он, склоняясь к Ричу. – Антон, – представился он.

– Тони, значит, – кивнул тот. – Рич. А этот нытик кто?

– Джордж. – Антон презрительно скривился. – Всю дорогу ныл, что его предки умирали в рабстве и теперь его постигнет та же участь. Не понимаю, как он смог стать партнёром в адвокатской фирме? Может, защищал права домашних животных?

– А ты откуда? – тихо спросил Рич, косясь на фигуру возницы. Но та, казалось, совершенно не обращала на них внимания, или просто привыкла к тому, что пленники пытаются загнать страх глубоко внутрь, цепляясь за то, кем были в прошлом.

– Из Рязани, Россия, – хмыкнул Антон. – Впервые за десять лет выбрался в отпуск в Египет, а оказалось – отпуск в один конец. – Он неопределённо вздохнул, отворачиваясь. Добавил глухо: – Я с девушкой был, с невестой. Она, наверное, уже меня похоронила. Света моя…

– Мы выберемся отсюда, – уверенно заявил Рич, хотя как раз таки уверенности не ощущал совершенно.

– Так, а ты кто? Харя больно знакомая, – вновь заговорил Антон, пристально вглядываясь в лицо Рича.

– Актёр, – вздохнул он. – Ричард Дейн. Слышал о таком?

– Серьёзно, что ли? – не сдержавшись, воскликнул Антон, но тут же втянул голову в плечи, стоило вознице обернуться и грозно цыкнуть. – Я же на все твои последние фильмы в кино ходил! Ты сейчас в чём снимаешься?

– «Повелитель пиратов», – мрачно откликнулся Рич. – Снялся уже, вчера последний день был. Премьера точно без меня пройдёт, – он криво улыбнулся. – Может, Оскара дадут. Посмертно.

– Эй, ты чего! – Антон ободряюще хлопнул Рича по плечу, забыв, что только что сам вздыхал по утерянному прошлому. – Сам же сказал – выберемся. Значит, выберемся. Не дрейфь!

Рич вяло кивнул, прислушиваясь к поскрипыванию колёс. За разговором они не заметили, как шумные улицы закончились, и с двух сторон встали высокие, футов по десять, не меньше, заборы с узенькими окошками вверху, больше похожими на бойницы. Двери в этих стенах встречались редко, каждая была забрана решёткой. Над дверьми покачивались кованые фонари, их мягкий свет ложился на дорогу, отбрасывая дрожащие тени. Изредка навстречу двигались носилки с плотно задёрнутыми шторами, ещё реже – обгоняли повозки, похожие на ту, что везла их в неизвестность.

– Слушай, – пришло вдруг в голову, – а ты где так по-английски говорить научился?

– А я и не умею, – пожал плечами Антон. – Тут, по ходу, все на одном языке говорят, а те, кто попадает, начинают его понимать. Сразу.

– Удобно.

– И не говори, – иронично откликнулся Антон. – Я всё время, что в трюме сидел, мечтал, чтобы Джордж заткнулся. Лучше бы я его не понимал.

– Да что ты вообще понимаешь! – подал тот вдруг голос. – Что ты можешь понимать! Это не тебе пришлось потерять карьеру, квартиру на Манхэттене, которую наверняка заберут за неуплату арендной платы, и снова стать рабом! – Он снова тихонько запричитал: – Два столетия рабства, два столетия пути к свободе, и теперь я, гражданин Америки, вынужден вновь надеть на себя оковы…

– Начинается… – Антон закатил глаза. Рич хмыкнул и тут же покачнулся – повозка свернула в тёмный переулок, освещаемый лишь слабым светом мутных фонариков, развешанных на большом расстоянии друг от друга. Наконец они остановились у невзрачной, окованной железом двери. За спинами замерли двое охранниц, всю дорогу следовавших за ними. Рич и Антон переглянулись, прикидывая шансы на побег, но дверь уже распахнулась, и навстречу вышел высоченный, не меньше семи футов, мужчина в кожаных доспехах. Недобро прищурившись, он покачал головой, всем своим видом говоря: «Даже не думайте». Один за другим мужчины выбрались из повозки, сгрудившись вместе.

Сердце Рича колотилось, как сумасшедшее, хотя он пытался призвать на помощь всё своё актёрское умение, чтобы казаться совершенно равнодушным и спокойным. Отчего-то он был уверен, что страх показывать ни в коем случае нельзя, но и излишнюю самоуверенность здесь не оценят. Вереницей они вошли в дверь, и та лязгнула, захлопнувшись за их спинами. Внутри оказался просторный двор, мощённый плоскими плитами серого цвета. С трёх сторон его опоясывало двухэтажное строение, по всему второму этажу шла открытая галерея с множеством дверей. Двор был ярко освещён, и вскоре показались слуги, занявшиеся лошадьми и мулами, распрягая их и уводя в конюшню.

– Кесса прибудет позднее, – бросила возница и кивнула на пленников. – Этих для начала в баню, а потом накормить.

Верзила в доспехах прижал руку к груди и кротко склонил голову, а потом зыркнул на мужчин и неожиданно тонким голосом сказал:

– За мной!

Рич и Антон переглянулись и, не сдержавшись, одновременно фыркнули, тут же приняв серьёзное выражение лиц, стоило верзиле обернуться. Джордж, казалось, не замечал вокруг себя никого и ничего, понуро склонив голову и спотыкаясь на каждом шагу.

Коридор, в который они вошли, сильно не отличался от двора – те же серые, плотно пригнанные друг к другу плиты, те же светильники – дутое стекло и металл. Но вот верзила свернул, открыл дверь, из которой донёсся слабоватый аромат мёда и орехов.

– Что стали, поторапливайтесь! – взвизгнул верзила и, вздохнув, пленники прошли внутрь, оказавшись в небольшом квадратном помещении. Вдоль двух стен стояли деревянные лавки, серую плитку сменил белый с чёрными вкраплениями гранит, светильники стали изящнее – они висели на длинных цепочках, слегка раскачиваясь на ветру, который залетал через открытое окно, находившееся под самым потолком и забранное в уже привычную решётку.

– Раздевайтесь и проходите туда, – верзила кивнул на одну из двух дверей, расположенных напротив входной. – Меня зовут Энок, если что-то понадобится – зовите. Как помоетесь – тоже зовите, я буду рядом.

С этими словами он вышел, напоследок одарив всех внимательным взглядом. Некоторое время все трое стояли молча, прислушиваясь к его удаляющимся шагам. Потом Антон не выдержал и подошёл к двери, потянул ручку на себя – дверь оказалась не заперта.

– Я бы на твоём месте не думал, что всё будет так легко, – с сомнением покачал головой Рич.

– Не попробуешь – не узнаешь, – философски пожал плечами Антон и выглянул в коридор. Но тут же отпрянул, осторожно прикрывая дверь. – Там стража, – пояснил он.

Рич повторил его маневр и, обернувшись, презрительно фыркнул:

– Пара девиц с зуботычками вместо мечей – думаешь, вдвоём не справимся?

– Ну-ну, – насмешливо протянул Антон, садясь на лавку и начиная стягивать с ног потрёпанные кеды. – Я тоже поначалу так думал. Только мне очень быстро отбили охоту, сломав пару рёбер и вывихнув руку.

Рич недоверчиво посмотрел на здоровяка, который уже успел стянуть с себя видавшую виды, вылинявшую под мышками футболку красного цвета и теперь с наслаждением потягивался. На груди у Антона красовалась татуировка с группой крови, парашютом и странным набором букв ВДВ.

– Я десантником служил, – правильно понял он заинтересованный взгляд Рича. – Подразделение вроде ваших морских котиков. – Он помолчал и добавил с широкой улыбкой: – Только круче.

– Ну да, – недоверчиво хмыкнул Рич, но желания пробиваться с боем поубавилось. Он мог дать отпор в случае чего, умел драться на мечах и стрелять из лука, но… Все эти умения не выходили за пределы съёмочной площадки, где пораниться можно было, только если ты ткнёшь бутафорским мечом себе в глаз. Вздохнув, он принялся раздеваться, отстранённо размышляя, что эту одежду может уже никогда не увидеть. Телефон по-прежнему молчал, но оставалась надежда, что его не выбросят, и Чарли всё-таки попытается его отыскать. Или кто-то из продюсеров. Или режиссёров. Или просто хоть кто-нибудь, кому действительно есть до него дело…

Джордж то и дело косился на них, вполголоса причитая и спешно избавляясь от одежды. Он так и остался стоять в углу, не оборачиваясь, пока Антон и Рич не скрылись в клубах пара, распахнув соседнюю дверь.

– Баня, – довольно улыбнулся Антон, шумно втягивая носом воздух. – Эх, берёзовых веничков бы сюда!

– Зачем? – нахмурился Рич, подходя к полке, на которой были разложены куски мыла разных цветов и размеров.

– По спине друг друга постегать, – мечтательно протянул Антон и схватил большую мочалку, лежавшую на соседней полке. – Месяц нормально помыться хотел, – сообщил доверительно, хватая первый попавшийся кусок мыла. В воздухе поплыл резкий аромат пачули. Рич сморщился, принюхался, посмеиваясь про себя – как мало порой человеку надо, чтобы успокоить нервы – всего лишь хорошая ванна и крепкий сон. Дадут ли им сегодня поспать?

Мыло с ароматом бергамота отлично пенилось, не оставляя на коже привычную плёнку, что бывает после привычных гелей для душа, и вскоре Рич и Антон, обёрнутые в длинные белые простыни, сидели на тёплой мраморной скамье, пока Джордж, то и дело косясь на них, мылся в отдалённом углу.

– Он так и будет по углам шарахаться? – задумчиво протянул Рич, наблюдая за попытками Джона одновременно помыться и прикрыться.

– Не знаю, – беззаботно пожал плечами Антон. После купания его разморило, а ещё начал напоминать о себе громким урчанием желудок. – Может, думает, что мы бросимся его насиловать?

Рич издал нечленораздельный смешок, сделав вид, что закашлялся, когда Джордж бросил в его сторону подозрительный взгляд.

– Конечно, предел моих мечтаний – оказаться в плену у женщин и зажать в углу истеричного мужика! – достаточно громко и ехидно произнёс Рич.

– Мало ли, какие у вас, актёров, наклонности, – ухмыльнулся Антон, устраиваясь на своей скамье как можно удобнее и закидывая руки за голову. – Смотришь – вроде нормальный мужик, а копнёшь поглубже – заднеприводный…

– Я бы попросил без оскорблений, – гордо произнёс Джордж, задирая нос. Оказывается, он давно прислушивался к их разговору и теперь подошёл ближе, глядя с лёгким вызовом.

– О, так ты из таких? – фыркнул Антон. – Ну, тогда всё понятно… Эх, заехал бы ты к нам в Рязань на день ВДВ…

– Ну что, как считаешь, будет из них толк?

Кесса и Энок стояли за стеной, внимательно рассматривая мужчин в купальне. Забранное частой решёткой окошко не привлекало ничьего внимания, а говорили они достаточно тихо.

– Блондина заберут быстро, драгоценная моя, – кивнул Энок. Вот уже тридцать лет он заведовал этим домом, повидал множество рабов, многие из которых потом заняли высокие места при своих хозяйках. Немало было и тех, кто пытался бежать, но участь их, обычно, была незавидна – их отправляли на галеры, а там редко кто выживал.

– Посмотри, высокий, мускулистый, весёлый. Мечта, а не мужчина. – Энок пожевал пухлую губу, прищурил голубые глаза. – Рисунок у него на коже надо будет свести. Ни к чему это, товарный вид портит. Хозяйка позволит – вернёт обратно. – Взгляд скользнул ниже, Энок качнул головой. – Достоинство, опять же, приличное. Главное, чтобы работало как надо. Но это мы проверим обязательно. С брюнетом, думаю, тоже проблем не возникнет – женщины таких любят.

– Каких? – подозрительно покосилась Кесса.

– Ну, таких – не высоких, не низких, не толстых, не худых. Всего в меру, ничего лишнего. И глаза интересные. Тёмно-зелёные. Заберут, будь уверена. Может, даже побольше блондина дадут. Если правильно преподнести. А вот с последним будет сложновато… Зажатый, забитый, придётся либо учить, либо отправлять куда-нибудь на нижний рынок – на большом аукционе он мало кому приглянется, хотя и привлекательный с виду.

Как раз в этот момент Джордж вдруг разговорился, рассказывая о своём женихе, который наверняка себе места не находит. А может, уже нашёл ему замену, того же Майка из маркетингового отдела. Кесса застыла, вслушиваясь, потом медленно перевела взгляд на Энока и тот выразительно кивнул. Продавать Джорджа на большом аукционе точно никто не будет. Для таких, как он, есть свои торги. Сыновья высокопоставленных сановниц, чьи пристрастия тщательно скрывались от общества.

А трое пленников, не представляя, какая им уготовлена судьба, наконец разговорились, пытаясь представить, что ждёт их впереди.

4. Может, это всё-таки Чарли?..

После сауны Рича начало клонить в сон. Звать Энока как-то не хотелось: здесь было всё уже изучено, а что ждёт за дверьми – представлять не хотелось. Джордж, убедившись, что они с Антоном не представляют угрозы, заливался соловьём, рассказывая о своей жизни. Антон кривился, с нескрываемым отвращением глядя на него, но молчал. Всё-таки здесь они в одной лодке, как-никак не чужие люди, можно и потерпеть.

– Ну что, готовы? – Энок возник на пороге двери в клубах пара, потянувшегося в коридор. – Поднимаемся и за мной.

– Может, хоть одежду дадите? – Рич придержал простыню на бедре. Ночь, конечно, была тёплой, но расхаживать по непонятной крепости в чём мать родила – то ещё удовольствие.

– И одежду дадим, и обувь дадим, всё дадим, – неожиданно сладко улыбнулся Энок и подмигнул Джорджу. – А ты пойдёшь за ней.

Все трое дружно вытянули головы и увидели очередную амазонку в доспехах. Губы Джорджа задрожали, он попятился к Антону. Тот вдруг обхватил его рукой и задвинул за спину, грозно сведя брови.

– Я тут немного не понял, куда это вы хотите забрать Джорджа?

– А тебе и не надо это понимать, – холодно произнесла амазонка, подходя ближе. Она оказалась одного роста с Антоном, но его это не впечатлило.

– Не волнуйтесь, – сладко, тонко зачастил Энок. Его бледные глаза оставались холодными, вопреки елейной улыбке. – Сейчас отдохнёте, завтра всё поймёте.

– А я сейчас понять хочу! – Рич покосился на Антона и невольно восхитился: какой фактурный парень! Ну точно, ему бы викингов играть! Какой блеск в глазах, какая харизма!

Амазонка не стала спорить. Зловеще прошелестело лезвие кинжала, выходя из коротких ножен, и Антон сглотнул, опустив глаза на острие, уткнувшееся прямо в шею.

– За Эноком. Быстро!

Одарив посеревшего Джорджа сочувствующими взглядами, Рич и Антон вздохнули. Бред. Какой-то сюрреалистический бред – вот что происходило, и самое мерзкое в нём было чувство полной беспомощности. Когда твоя сила не значит ровным счётом ничего, а какие-то женщины, слабый пол, вообще-то, указывают, что тебе делать. В груди Рича зрел протест, такой сильный, что вызывал тошноту. Но бунтовать было слишком рано. Бросив последний взгляд на как-то разом поникшего Джорджа, они поплелись за Эноком. Как же противно скреблось на душе! Рич привык, что всё можно решить если не силой, то деньгами, если не деньгами, то широкой улыбкой и обещанием звёзд с неба. Местные женщины обладали устойчивым иммунитетом к его обаянию, а все приобретённые навыки рассыпались в прах перед суровой правдой этого перевёрнутого мира: кто сильнее, тот и прав.

Когда эволюция здесь свернула не туда? Кто вообще дал женщинам право командовать мужчинами? Милые, нежные и слабые создания с куриными мозгами попросту не могли захватить власть в стране. Рич чувствовал, что у него начинает болеть голова, хотелось лечь перед большой плазмой на шикарном диване своего дома в Майами, включить концерт Металлики и думать о продвижении нового фильма, а не идти по коридорам замка, похожего на дурные декорации.

Резные створчатые двери распахнулись, в глазах зарябило от ярких красок. Антон замысловато выругался: Рич смог разобрать только маму какого-то едрена батона, которая зачем-то сношается с бубликом. Хотел уточнить причинно-следственную связь, но передумал, а, повернувшись, и вовсе забыл, о чём хотел спросить.

Комната походила на сумасшедшую фантазию укурившегося хиппи, который насмотрелся фильмов про Древний Восток. Золотой газовый тюль спускался с потолка и собирался складками на полу, покрытом пушистыми коврами цвета индиго. Огромная круглая кровать была застелена кричаще-красным покрывалом, на котором вразнобой были разбросаны подушки всех цветов, форм и размеров. Два низких столика ломились от блюд: дымящийся плов, мясо на деревянных шпажках, маленький золотистый картофель, курица в ярко-жёлтой подливке. Их теснили сладости, уложенные пирамидками, фрукты и два высоких золотых кувшина с длинными горлышками.

– Как видите, ничего страшного вас тут не ждёт, – улыбнулся Энох. – Расслабляйтесь, отдыхайте.

– Ещё бы сказал: наслаждайтесь нашим гостеприимством, – буркнул Рич, когда двери закрылись.

– Думаешь, они решили нас отравить? – Антон не мог отвести жадных глаз от еды.

– Не думаю, – вздохнул Рич и сел на кровать. Поправил сползающую простыню и вздохнул: – А одежду так и не дали, сволочи.

– Какое-то странное рабство получается, – задумчиво протянул Антон, спустя пятнадцать минут. – Помыли, накормили, напоили. Если сейчас ещё и сказку расскажут, да спать уложат, жди Бабу-Ягу под утро.

– Кого жди? – не понял Рич. Он лежал прислонившись к спинке кровати, и осторожно попивал местное вино. Вкус был приятный, хоть и терпковатый. А ещё в голове становилось вдруг легко и приятно, не хотелось никуда бежать, ничего решать и вообще – просто лежать так, не двигаясь. Наслаждаясь сытостью, теплом и мягкой постелью.

– Бабу, говорю, жди! Страшную, старую, с бородавкой на носу.

– Почему с бородавкой? – Рич вяло подумал, что в вино, наверное, что-то добавили. Антон пить не стал, сказал, что вино пьют только женщины или хачи, а он из Рязани. От его постоянных аналогий у Рича кипели мозги, поэтому он решил просто не вникать.

– Потому что Баба-Яга.

Конечно, это многое объясняет, – хотел съязвить Рич, но тут двери вновь распахнулись, и в комнату вплыло четыре сказочных видения. Завёрнутые в тонкие ткани, изящные фигурки заскользили в танце под неизвестно откуда взявшуюся музыку. Антон тут же выпрямился и приподнял бровь, Рич попытался сесть, но передумал и со вздохом повалился на кровать. Тело совершенно не слушалось, кроме одной, неочевидной его части, которая вдруг ожила и начала реагировать на каждое движение стройных ножек, аппетитных грудей и упругих попок. Он улыбнулся – да, наверное, это всё-таки Чарли. Только он мог придумать такую сложную многоходвку.

Краем глаза Рич заметил, как Антона окружили две гурии, одну из которых он уже вовсю по-хозяйски облапывал. Хотелось ехидно спросить про любимую Светланку, но вопрос повис на языке, когда рядом легла обворожительная красотка с глазами лани, осторожно забрала бокал с вином и потянулась к его губам. Определённо, за такое приключение он сначала убьёт Чарли, а потом соорудит ему памятник в полный рост. А ведь почти повёлся, что это правда!..

Утренние лучи падали на заваленный бумагами и свитками стол, отражаясь в стакане с водой. Энох морщился, просматривая счета, беззвучно шевелил губами и передвигал нефритовые костяшки на счётах.

– Уже в делах? – Кесса вошла без стука. Упала на стул и положила ноги в высоких сапогах поверх одной из стопок. Энох метнул в неё быстрый взгляд, но спорить не посмел. Угрюмо кивнул.

– Расходы, одни расходы с содержанием этого дома. Ты бы поговорила с кем-нибудь из советниц по снабжению, чтобы увеличили выплаты, а?

– Ты и так имеешь гораздо больше, чем подаёшь в декларации, – оборвала Кесса, и серые глаза сверкнули стальными клинками. – Думаешь, никому не известно, на сколько пополняется твой карман от продажи неликвида?

– Мелочи, сущие мелочи, – улыбнулся Энох, нервно сглотнув.

– Так что там со вчерашней добычей?

– Идеально! – Энох, радуясь, что удалось замять неприятную тему, тут же бисером рассыпался в похвалах: – У тебя как всегда безупречный вкус, подумать только – отыскать такие бриллианты в куче навоза! Каждый рейд заканчивается такой удачей, да благословят боги море под кормой твоей бригантины!

– Хватит, – лениво протянула Кесса, взмахнув рукой. – Справились?

– Ещё как! Здоровяк пить не стал, но мы, конечно, всё предусмотрели, подсыпали снадобье в еду. А тот, что помельче, перебрал немного. Но сил у обоих хватит, чтобы всю ночь вспахивать поле и не затупить плуг.

Выбирать рабов для гарема – работа тонкая и кропотливая. И проверка проводилась не на выносливость или мужскую силу, а на то, чтобы эта самая сила была вопреки всему. Поэтому кандидатам подсыпали снадобье, уменьшающее потенцию, чтобы понять – встанет ли у них, если в этом возникнет острая необходимость. Всё же хозяйки бывают разные, Энох за десятки лет всякого насмотрелся. И нет ничего позорнее, чем раб, у которого не встанет на свою госпожу. Дом Эноха мог гордиться тем, что никогда не поставлял бракованных, а свой секрет проверки берёг, как зеницу ока, чтобы не прознали конкуренты.

– Отлично. Ты уже оповестил о торгах?

– Завтра, моя драгоценная. Завтра отведём твоих птичек на рынок и продадим самой Владычице!

– Ну, Владычице навряд ли, – вздохнула Кесса. – У неё недавно новый муж завёлся, Алган, говорят, души в нём не чает, ей сейчас не до новеньких.

– Так это ж к лучшему, драгоценная! – воодушевился Энох. – Месяц-другой, и взбунтуются пташки гаремные. Захотят свергнуть завравшегося мужа. А тут раз, и свежую плоть подсунут. Вспомни, сколько лет рядом с ней Осгар был, а теперь? Как ты того великана из Южных земель притащила, всё, закатилась звезда Осгара. А сколько милостей ты за это получила, м? Представь, если ей кто-то из этих двоих приглянется, ты станешь первым поставщиком в дворцовый гарем! Да у нас отбоя от заказов не будет!

– Мечтай больше, – поморщилась Кесса. Конечно, перспектива была заманчивая: ещё год-другой, и мечты о собственном доме и небольшом гареме станут реальностью. Но насколько оправдан риск? Переходить дорогу крупнейшим работорговцам Салетдина не хотелось.

– Вот увидишь, я всё в лучшем виде сделаю. Сама благолепная Шапсут будет золото под ноги бросать, чтобы забрать их в Первый гарем!

– Как всегда сладким мёдом уши заливаешь, – зевнула Кесса. В мастерство Эноха она, конечно, верила, но тут на одно мастерство полагать мало, тут ещё и удача нужна. Сложатся карты хорошо – попадёт хоть один во дворец. Не сложатся – не беда, конечно, деньги всё равно выручат. Но репутацию надо поддерживать. Энох вдруг перегнулся через стол и жарко зашептал:

– Есть у меня одна гадалка, она к самой благолепной Шапсут в покои вхожа. Как раз сегодня к ней направляется. Вот ей-то на ухо я нашептал пару слов о наших птичках. Так что жди, моя драгоценная, жди завтрашних торгов!

5. Когда сдают нервы

Белоснежный дворец Владычицы стоял на вершине холма, взирая на город с величественным равнодушием. Окружённый густыми пальмовыми зарослями, он прятал за высокими стенами изумрудные сады, по которым расхаживали величественные белоснежные павлины. В многочисленных фонтанах резвились красные рыбки, а их распахнутых окон доносились разговоры наложников:

– Три месяца, Сюдун, она не хочет меня видеть уже три месяца! А всё этот Алган, забери его черти в пекло! Как глазами своими чёрными зыркнет, так сразу внутри всё сжимается! – раскинувшийся на подушках низкорослый мужчина в тёмно-красных шароварах, расшитых золотом, драматично прижал пальцы к груди. – Так и колотится, ты только послушай! Как вообще этого ифрита к нашей луноликой подпустили?!

Тот, кого назвали Сюдуном, светловолосый хрупкий юноша в белых штанах и белой тунике, сидел на полу перед массивным сундуком и методично начищал тяжёлые броши, ожерелья и браслеты, не обходя вниманием ни один драгоценный камень. Он давно знал – когда Петри начинает ныть, лучше молчать.

– А ведь наша луноликая уже хотела сделать меня вторым мужем! Как мне жить без её милости? – Петри приложил палец к подкрашенным губам и задумался. – Может, сброситься с крепостной стены? Тогда она поймёт, как была жестока! Или лучше утопиться в фонтане? Нет, – его глаза загорелись, – я отравлюсь! Точно, я отравлюсь, буду страдать, умирать в мучениях, и тогда она вспомнит! Будет страдать также, как страдаю я, её преданный раб Петри!

Сюдун хмыкнул про себя – Петри собирался умирать три раза на дню, каждый раз выдумывая себе смерть, одна драматичней другой. Хотя и ежу в саду было понятно, что Владычица навряд ли хоть раз его к себе позовёт. После появления великана с Южных земель гарем вообще приуныл. Первый муж Владычицы, Осгар, за власть не цеплялся. Любил хозяйку без памяти, но знал о её непостоянном нраве, поэтому нередко сам выбирал для неё наложников на ночь. Мягкий, улыбчивый, с вечно грустными глазами – после воцарения Алгана его жалели все. И все желали Алгану скорейшего забвения. Но как к нему подступишься, он себя свитой окружил, еду проверяет, все гаремные козни, кажется, на зубок знает. Ни перца в средство для удаления волос не подсыпать, ни яду, чтобы понос вызывать, не подлить. Гарем скрипел зубами, косился на Алгана и ждал.

В покоях хозяйки гарема, благолепной Шапсут, пахло сандаловым деревом и фруктовым шербетом. Сама хозяйка нервно расхаживала от балкона к столу и обратно, поглядывая на двери. Гадалка должна была прибыть с минуты на минуту, но почему-то запаздывала. Шапсут злилась. Не то, чтобы она особо верила в волю богов, но каждое слово этой гадалки сбывалось, а Шапсут никогда не добилась бы таких высот, если бы не научилась доверять знакам.

Наконец двери распахнулись, пропуская невысокую молодую женщину, тонкую, как тростинка, с пронзительными чёрными глазами. Гадалка была закутана в кроваво-красную шаль, а многочисленные золотые монеты в её чёрных волосах позвякивали с каждым шагом.

– Прости, что опоздала, благолепная, – голос, несмотря на юную внешность, был приглушённым и скрипучим. Не дожидаясь ответа, гадалка прошла к низкому столу, опустилась на подушки и начала раскладывать многочисленные атрибуты, доставая из небольшого мешка. Шепсут тоже не стала тянуть – нетерпеливо села напротив и взмахом руки отпустила слуг.

– Великие времена грядут, благолепная. – Гадалка почесала кончик носа, глядя на разложенные карты. Взяв в руки небольшую связку трав, она подожгла их, и по комнате поплыл резкий аромат. Шепсут поморщилась, но ничего не сказала – успела привыкнуть к странным методам. – Скоро жизнь нашей Владычицы изменится. Станет она сладкой, как горный мёд, прозрачной, как ледяной ручей и счастливой, как солнечный день после затяжных дождей. – Задумавшись, гадалка взяла одну из карт, на которой было изображено колесо, и тонко улыбнулась. – Вижу. Вижу мужчину рядом. И не будет для него большей радости, чем делать госпожу счастливой. И подарит он ей детей. Не одного вижу. Двух. Или трёх. А может, всё-таки одного?.. – Гадалка бросила быстрый взгляд из-под ресниц на Шепсут, но та благоговейно рассматривала карту, пытаясь увидеть таинственного мужчину. – И пришёл этот мужчина из-за моря, из мира иного, нам недоступного. Кстати, – голос, звучащий нараспев, вдруг стал деловым, – он будет среди тех, кого в ближайшее время выставят на торги. Я бы на твоём месте поторопилась, благолепная. А то уведут счастье Владычицы нашей, и всё. Ни любви, ни радости не будет у неё. Всё уйдёт.

Шепсут вздрогнула, с подозрением посмотрела на гадалку, но та уже начала деловито собирать вещи.

– На ближайших торгах, говоришь?

– Ага, – кивнула гадалка и тут же исправилась. – Да, о благолепная, не знаю, есть ли среди новых рабов мужчины заморские, но карты говорят, что именно среди них счастье Владычицы.

– Что ж, – Шепсут вздохнула и протянула небольшой бархатный кошель, – значит, придётся выехать в город.

– Поторопись, о благолепная! – гадалка взвесила мешочек в руке и сунула его в необъятный карман. Шустро встала, отряхнула юбки и склонилась в низком поклоне. – Зови, если понадобится.

Обманывать Шепсут было просто. Сиенне вообще легко удавалось заставлять людей верить в то, что они хотят услышать. Сказывались корни: дед Сиенны был завезён из-за моря, называл себя вольным ромалэ и учил внучку карточным фокусам и лёгкому гипнозу, к которым у девочки оказался настоящий талант. Знакомство с Эноком стало настоящей удачей, владелец одного из самых лучших домов, поставляющих рабов, открыл перед ней двери и нашептал множество секретов, которые помогали в работе. Слухи о том, что второй муж Владычицы встал поперёк горла не только гарему, но и Шепсут, оказался как нельзя кстати. Новых рабов Сиенна не видела, да это было и ни к чему: Энок чётко дал понять – без разницы, кого она выберет, пусть думает, что оба могут занять место рядом с Владычицей. Подбрасывая мешочек в кармане, Сиенна выскользнула из дворца – ей предстояло забрать свою долю у Энока.

Рич проснулся с лёгкой головной болью. Тело приятно гудело, обрывки вчерашней ночи проносились яркими вспышками, на губах сама собой расцвела улыбка. Потянувшись, Рич лениво подумал, что надо позвонить Чарли и поблагодарить за приключение, когда рука наткнулась на чужое плечо. Явно мужское плечо. Резко открыв глаза, Рич отшатнулся – рядом, приоткрыв рот, спал обнажённый викинг Тони.

– Эй, – Рич ткнул его указательным пальцем в каменное плечо. Антон замычал что-то и отвернулся на другой бок.

В открытое окно залетали чьи-то голоса, золотые занавески медленно поднимались и опадали, где-то далеко ржали лошади. Рич глухо застонал и накрыл глаза ладонью. Неужели кошмар продолжается? Сколько можно-то, а?!

– Просыпайтесь, птенчики, – тонкий голос Энока задребезжал в барабанных перепонках. Рич привстал на локтях, наблюдая, как тучный мужчина необъяснимо изящно двигается, лавируя между столиков, заставленных следами вчерашнего пира.

– Что на этот раз? – проворчал Антон, не отнимая лица от подушки.

– Как что? Вас надо подготовить к продаже. Или вы думали, в сказку попали?

– К продаже. – Отчего-то именно в этот момент Рич понял, что всё это по-настоящему и назад дороги нет. В фильмах, которых он пересмотрел множество, и в которых он не раз снимался, герой всегда находит выход и не менее героично сбегает из плена, взорвав при этом дворец и прихватив по пути сексапильную девицу. Девиц вокруг было хоть отбавляй, только любая за попытку дотронуться без колебаний отрубит руку по плечо. А пробиваться сквозь толпу стражи и всё так же героически сдохнуть Ричу не хотелось. Он покосился на угрюмого Антона. Тот тоже сел и теперь почёсывал растрёпанные светлые волосы с выражением, которое было сложно прочитать.

– К чему грустить, птенчики? – весело всплеснул руками Энок. – Попадёте во дворец Владычицы – будете в роскоши купаться! Ещё спасибо скажете строму Эноку за то, что помог в жизни пробиться.

– Я и так пробился, – зло процедил Рич. – В той жизни, в настоящей. У меня всё было, а теперь что?

– Друг, угомонись, – вздохнул Антон и положил огромную лапищу на его плечо. Рич коротко, шумно выдохнул и мотнул головой. Банальная истерика, действительно, надо взять себя в руки. А ещё сказывается то, что он уже несколько дней не принимал антидепрессанты. Вот нервы и сдают потихоньку.

– Дай хоть помыться, – буркнул Рич. Нет, сдаваться всё же было рано. Они найдут способ выбраться отсюда, а пока придётся сделать вид, что смирились.

– Вас помоют, не волнуйтесь, – промурлыкал Энок, втайне радуясь, что в этот раз рабы попались адекватные и в целом покладистые. Конечно, расслабляться рано, такие в любой момент могут выкинуть что-нибудь гадкое: например, закатить скандал прямо во время торгов. И такое бывало. Но это не навредит – норовистых любят даже больше. Их укрощать приятнее.

Через час, распаренные после горячей сауны, благоухающие маслами, мужчины стояли посреди комнаты и с нечитаемым выражением лица смотрели на разложенную на кровати одежду.

– Я это не надену, – категорично заявил Антон, приподнял руку и понюхал подмышку. – И так воняю, как Л’этуаль этот грёбаный.

– Как что? – машинально поинтересовался Рич, рассматривая шёлковые шаровары с золотым поясом. Его душил смех. Он пузырился где-то в груди и поднимался к горлу, мелкий такой, тонкий, истеричный смех.

– Как магазин этот с духами. Меня Светланка туда водила, – пояснил Антон и покосился на хихикающего Рича. – Совсем плохо, да? – сочувственно поинтересовался он.

– Ты… ты… – Рич, задыхаясь, сложился пополам, – ты только представь себя… в этом…

Антон снова посмотрел на шаровары и вдруг хихикнул.

– Меня бы мужики в асфальт за такие портки закатали, – хмыкнул он и двумя пальцами приподнял тёмно-синее творение местных портных. Приложил к торсу и повилял бёдрами. – Ещё глаза накрасить, и вот точно, я и сам себе в морду дам!

– Представляешь, – утирая слёзы, продлжал смеяться Рич, – нам теперь в этом всю жизнь ходить.

– Да ну на хрен. – Антон брезгливо отбросил шаровары.

– И не поможет тебе ни хрен, ни имбирь, ни соевый соус! – Рич всхлипнул, смех перешёл в удушливые икания. Вдох-выдох. Истерика начала разрастаться, грозя пролиться банальными, постыдными слезами.

– Соберись, тряпка! – рявкнул Антон, хватая Рича за плечи и легко встряхивая. – Подумаешь – бабские шмотки! Ты сам говорил – мы сбежим! Значит, сбежим, дай только срок!

Рич несколько раз порывисто вздохнул. Было стыдно. Так стыдно, как, пожалуй, в последний раз было лет в пять, когда разбил любимую мамину вазу и спихнул всё на старшего кузена. В самом деле, расклеился, видели бы его сейчас друзья. Или поклонники. Тоска по оставшимся в той жизни близким людям остро сжала сердце. Рич понимал, что сейчас не время и не место, что надо вспомнить, что у него здесь, вообще-то, яйца, но, как говорил его психолог, когда подкатывают эмоции, надо давать им выход, не прятать глубоко. Потому что именно из-за наших попыток казаться стальными, мы впадаем в глубокую депрессию, сами того не замечая.

– Прости, – глухо сказал Рич, поднимая глаза на Антона. Тот уже успел надеть широкие, полупрозрачные шаровары и теперь сражался с поясом. Не выдержав, Рич весело хмыкнул.

– Одевайся давай, Белоснежка, – фыркнул Антон.

Вскоре вернулся Энох. С удовольствием посмотрел на настороженных мужчин и поочерёдно застегнул на шее каждого тонкий ошейник из белой мягкой кожи.

– Ну что, птенчики, пойдём искать вам хозяйку?

6. Торги, или Как не упасть в грязь лицом

Их снова повели по коридорам, переходам, лестницам и галереям. При каждом движении тонкая ткань шаровар то вздувалась, то облепляла ноги, неприятно цепляясь за волосы. Рич незаметно потирал кожу под ошейником – всё это, конечно, напоминало ролевые игры, вот только он никогда не примерял на себя роль сабмиссива. Напряжение нарастало с каждым шагом, неизвестность пугала, заставляла нервы дрожать. Рич ненавидел чувство беспомощности, но именно им сейчас давился, стараясь сохранить невозмутимый вид. Антон выглядел совершенно спокойно: небрежная улыбка, прищур ярко-голубых глаз, уверенный разворот широких плеч. Наверное, в их ВДВ готовили к любым ситуациям, может, даже к подобным. Рич таким опытом похвастаться не мог. Всегда гордился, что обладает знаниями, недоступными большинству жителей Земли, что примерил на себя всё, что только можно. Был галактическим путешественником и пиратом, знаменитым писателем и повесой. Но всегда сам распоряжался своей жизнью, сам выбирал сценарий. В этот раз сценарий писал кто-то другой…

Впереди показались очередные резные двери, Энок, не останавливаясь, провёл их в небольшую комнатку и тяжело выдохнул. Крупное, круглое лицо блестело от пота.

– Ладно, пташки, а теперь без глупостей. Попытаетесь выкинуть что-нибудь, когда выведут на сцену, мало не покажется.

Двое амазонок за их спинами демонстративно положили руки на рукояти мечей. Одна из дверей, ведущих в комнатку, открылась. Рич злобно сверкнул глазами на вошедшую Кессу.

– В этой одежде ты выглядишь гораздо лучше, – насмешливо сказала она, подошла ближе и провела ладонью по его груди. Мышцы дёрнулись под прикосновением, Рич отшатнулся, но Кесса тут же поймала за кольцо на ошейнике и притянула к себе. – Знай своё место, раб.

– Моё место на тебе, – сузив глаза, прошипел Рич. Он понимал, что выбрал не лучший момент, чтобы припоминать старые обиды, но не смог удержаться.

– Твоё место – у ног хозяйки. – Кесса резко оттолкнула его от себя и повернулась к Антону. – Ты же хотел убрать рисунок, – она кивнула на татуировку.

– Подумал, что кому-то может понравится. Убрать всегда успеют, – сложив руки на животе, нараспев ответил Энок. – Заметь, мы и волосы не убирали. Говорят, сейчас это входит в моду, после того, как Алган стал вторым мужем. Владычица сейчас без ума от волосатых мужчин.

Кесса не ответила. Обошла Антона по кругу, одобрительно кивнула, заметив, что русые волосы собраны в маленький хвост, довольно улыбнулась.

– Да, на нём мы точно хорошо заработаем.

Внезапно Рич оскорбился. Значит, его вообще не брали в расчёт? Значит, эта наглая девица считала какого-то русского медведя лучше его, любимца миллионов?! Да при одном лишь его взгляде девушки кончают, что она о себе возомнила?! Кесса, словно услышав его мысли, окатила ледяным взглядом, от которого внутренности примёрзли к желудку. Неужели это правда? Что, если Антона заберут, а его – оставят здесь, одного? Оборвут последнюю ниточку, связывающую с настоящей жизнью, оставшейся там, за морем? Рич сглотнул, опустил глаза. Как они сбегут, если их разлучат? Как смогут вернуться домой?

– Пусть этот, – Кесса кивнула на Рича, – идёт первым.

– Что, я? – Страх, тревога и подавленность растворились под напором волнения, которое обычно приходило перед выходом на ковровую дорожку. Там, за дверью, возможно решится его судьба, неужели он будет скулить и умолять перед сборищем ошалевших от власти женщин? Рич преобразился. Расправил плечи, выдохнул и послал Кессе одну из самых убийственных улыбок из арсенала героя-любовника. Довольно ухмыльнулся, заметив, как она слабо покраснела. Правильно, детка, нечего списывать меня со счетов! Антон. Ха! Рич тут всем покажет, кто лучший!

Энох накинул на него прозрачное покрывало, за спиной Антон сдавленно хихикнул. Рич резко обернулся, успел увидеть, как он показал большой палец, и выдохнул. Началось.

Зал, куда его вывели, оказался амфитеатром, над головой раскинулось пронзительное, голубое небо, а скамейки, покрытые подушками, уходили на самый верх. Все они были заняты женщинами, от обилия лиц пестрело в глазах. Они переговаривались, попивали вино, смеялись или поджимали губы. Но Рич не смог разглядеть ни одного мужчины, кроме Энока, который им, видимо, не являлся по сути, и самого себя.

– А теперь, мои прекрасные, прошу обратить пристальное внимание на цветок, распустившийся в нашей славной Салетдине совсем недавно! Заморские ветры занесли нам его семена, и здесь, освещённый благостью Владычицы, он расцвёл. Вы только полюбуйтесь на эту красоту! – жестом заправского фокусника Энох сорвал покрывало, и Рич невольно приосанился, загоняя все мысли как можно глубже. Не думать о том, что он выставлен, как товар на прилавке. Что его оценивают, не думая о том, что внутри, не интересуясь знаниями, умом, характером. Только внешние качества. Противно. Мерзко. Рич еле слышно вздохнул, чуть заметно передёрнул плечами.