Моя драгоценная гнома бесплатное чтение

Глава 1

– Есть прекрасный жемчужный ожерелий! Смотри, господина, каждый жемчужна – белый, как молоко! – мой отец нахваливал товар, а я едва сдерживала смех, слушая, как он коверкает эльфийскую речь. – Такого нигде не найдете, это вама любой скажет! Лучший ювелира среди гномов – это вы ко мне, господина, ко мне!

– Ты лучший, что ли?

– Сама лучший, господина! Ювелира Багз! Багз и сына – лучшие мастера во всем королевстве!

Покупатель был эльфом, и папаша старался напоказ, выдавая иногда такие перлы, что я кусала губы, чтобы не засмеяться, а смех так и лез наружу, проклятый.

– Ожерелье мне нравится, – сказал покупатель задумчиво, – и вот это тоже нравится. Я возьму оба – и из жемчуга, и из топазов.

Когда он достал бархатный кошелек и высыпал на прилавок горсть золотых, мы с папашей переглянулись. Смеяться сразу расхотелось, а что касается папаши, он едва не забыл про гномий акцент:

– Если желаете, господин мой… у нас иметь еще кое-что, что мы держима для особых покупатель.

– Что-то лучше этого? – спросил эльф, и в голосе его чувствовался явный интерес.

– Горазда, горазда лучше, господина! – сказал папаша таинственно и кивнул мне: – Сына, принеси две шкатулка.

Я выскользнула из лавки и пробежала по коридору до тайника. Оглянувшись на всякий случай (хотя, кто сможет проникнуть в наш дом?! Ведь мы с папашей сами делали замки!) я простучала по кирпичной кладке, и один кирпич тут же уехал в сторону. Запустив руку в тайник, я достала те самые шкатулки, о которых говорил отец. Что ж, если покупатель решил раскошелиться, то сегодня у нас будут телячьи отбивные на ужин!

Быстрой ногой я вернулась в лавку и с поклоном передала отцу шкатулки. Папаша не любил, когда я вертелась поблизости, если приходили покупатели, но тут я не смогла заставить себя уйти. Ведь в этих шкатулках лежали броши, которые сделала я, и мне страшно хотелось посмотреть, как покупатель отреагирует, увидев их.

– Только для вас, господина, только для особых покупателей, – сказал отец, пододвигая светильники, чтобы показать товар во всей красе. – Это мой лучший работ. Я вижу – вы ценителя, вы понять и почувствовать.

Он нажал на крохотные выступы на шкатулках, сработала хитрая потайная пружина, и крышки медленно поднялись.

Я осталась, чтобы посмотреть на покупателя, когда он увидит броши, а вместо этого уставилась на них самих, как будто увидела в первый раз.

Две розы – алая и белая, вырезанные так тонко, что походили на настоящие цветы. Белая – из прозрачного лунного камня, красная – из граната. На их лепестках, словно капли росы, блестела бриллиантовая крошка, рассыпая сполохи искр. Казалось, что повеяло нежным ароматом цветов, и стало свежо, как от только что выпавшей росы.

С трудом оторвавшись от созерцания украшений, я посмотрела на покупателя.

Эльф откинул капюшон, наклонившись над прилавком, чтобы лучше рассмотреть броши, и я почувствовала болезненный укол в сердце – он был удивительно красив. Эльфы сами по себе дивный народ, и у них невозможно встретить не то что урода, даже просто – некрасивого, но этот походил на драгоценную жемчужину среди обломков перламутра.

Черты лица точеные, словно вырезанные самым острым и тонким резцом по редкому белому мрамору. Глаза миндалевидные, опушенные черными ресницами, прозрачные, как изумруды – я готова была поклясться, что при дневном свете они приобретут зеленый цвет, но сейчас, при светильниках, казались золотистыми. Прямые брови – волосок к волоску, будто он только что причесывал их щеточкой из свиной щетины, как эльфийские модницы. Прямой нос с высокой переносицей – без единого изъяна, ровный, как по линейке. Идеальный овал лица, твердый подбородок с ямочкой, высокие скулы, четкий абрис губ, и в довершенье ко всему – целая грива роскошных, пышных, светлых волос. Они лились с макушки, из капюшона, падали на плечи эльфу, на прилавок, и распространяли аромат мускуса и толченого янтаря. И цветом они напоминали янтарь – золотисто-рыжие. Наверное, на солнце они утратят красноватый отлив и покажутся настоящим золотым потоком.

Я смотрела на эту природную красоту жадно, пытаясь насытиться ей, запоминала каждую черточку, каждый изгиб удивительного лица, а мои мысли уже полетели, представляя будущую работу – статуэтка «Охотник на привале». Слоновая кость и золото. Слоновая кость и золото! У меня руки зачесались тут же схватить напильник и засесть за станок.

В это время эльф очнулся и поднял голову, встретившись со мной взглядом.

– Чего это твой мальчишка так на меня уставился? – спросил он недовольно.

– Сына! – шикнул отец, и я брызнула прочь, как мышонок. – Извиняйте, господина… Мы – люди маленькие, знатных господ не видели…

И хотя задумка новой поделки влекла меня, как песня волшебных птиц сирен, я не смогла уйти – притаилась за дверью, глядя в щелочку на эльфа.

– С чего ты взял, что я знатный? – проворчал он, набрасывая капюшон. – Я возьму и эти две броши тоже. Сколько ты просишь?

Он купил их не торгуясь, и когда ушел, папаша запер лавку и пустился в пляс, переваливаясь с ноги на ногу, как пьяный медведь, если медведи могут быть пьяными.

– Эрмель! Сто золотых! – он потрясал кошельком над головой. – Хвала Длиннобородому, который привел нас в этот город!

– Хвала, что он привел этого покупателя в нашу лавку, – засмеялась я, выглядывая из-за двери.

По половицам тут же стукнуло, и папаша бросился поднимать покатившиеся жемчужины. Он насчитал шесть и поругал меня:

– Я же сказал тебе, чтобы не смеялась открыто!

– Но тут никого кроме нас нет, пап.

– А если бы был? – он строго посмотрел на меня из-под косматых бровей. – Даже не знаю, благодарить ли ту фею за такой дар или проклинать.

– Проклинать?! Да мы как сыр в масле катаемся благодаря ей! – изумилась я.

– Эрмель, – отец вздохнул и вдруг погладил меня по голове.

Он был не слишком щедр на ласку, мой папаша. И если уж решил приласкать, то значит, неспроста. Я прижалась к нему и в сотый, если не в тысячный раз пообещала, что буду осторожнее.

– Ну все, все, – папаша растрогался, но постарался не подать виду и с притворным гневом оттолкнул меня. – Мужчины не нежничают, так что веди себя, как положено гному!

– Слушаюсь, батя! – я натянула на голову поплотнее вязаный колпак и засеменила следом за отцом, который пошел прятать деньги в тайник. – Дай золотой, – попросила я. – Куплю сегодня телятины, отпразднуем удачную сделку.

Отец положил в мою протянутую руку две монеты.

– Зачем две, пап?

– Купи и себе что-нибудь, Эрм, – сказал папаша, старательно упаковывая монеты в тряпку, чтобы не звенели, и пряча за кирпичную кладку. – Карамелек там, шоколадок… Что захочется.

– Мужчины не едят сладостей, – сказала я, подражая его тону и снова чуть не засмеялась, но вовремя зажала рот ладонью.

– Мама была бы недовольна, если бы узнала, что я с тобой сотворил, – вздохнул отец.

Нет, сегодня и вправду был удивительный вечер. Обычно мы не вспоминали о покойной матери, избегая грустить о том, кого уже не вернешь, но сейчас папаша, как видно, особо расчувствовался. Я обняла его, утешая, и подергала за седую бороду:

– Ты же это делаешь ради моей пользы, пап. Мама была бы счастлива. Да она и так счастлива – смотрит на нас и говорит: «Какой у меня заботливый муж! Какая милая доченька!»

– Все, топай за мясом, – папаша еще раз погладил меня по голове и со стуком вернул на место кирпич, закрывавший тайник, показывая, что нежностей больше не будет.

– Скоро вернусь! – крикнула я уже на бегу.

Глава 2

Мясная лавка в этой части города была только одна – и то в самом дальнем квартале, куда не заходили благородные эльфы. Разумеется, лавку держал тоже гном, потому что эльфы считали себя выше черной работы. Но мясники, подметальщики улиц, пекари и прачки нужны везде, поэтому в городе дозволено было жить гномам и людям, только селились они в отдалении от эльфийских домов – за мостом. И лишь счастливчикам удавалось открыть лавки в Цитадели – центральной, самой красивой и богатой части города. Ювелирная лавка папаши и мясная лавка господина Виндальва считались лучшими, поэтому обе они находились в черте Цитадели.

И теперь я бодро шла по широким, вымощенным брусчаткой улицам, уступая дорогу эльфам и стараясь не смотреть в зеркальные витрины. Зачем расстраиваться лишний раз?

Я и так знала, как выгляжу среди златовласых и белокурых красавцев и красавиц – как воробышек, ненароком залетевший в лебединую стаю.

Каковы бы ни были мои мысли, чувства и умения, я всегда останусь для эльфов ничтожной гномой, жалкой коротышкой, которой судьбой уготовано прислуживать высшим существам и испытывать от служения благоговейный восторг.

Восторг я и правда испытывала – когда видела украшения, сделанные мною, на эльфийских дамах и господах. А они даже не догадывались, что брошь в виде стрекозы со сверкающими бриллиантовой крошкой крылышками, изумрудная лягушка или веточка крыжовника, выточенные из яшмы и серпентина, сделаны мною – гномой, едва достающей макушкой до груди великолепным эльфам, гномой, чье чувство вкуса заведомо считается грубым и примитивным.

Но ювелирные украшения – это, конечно, хорошо. Только есть их невозможно. И когда ты голоден, начинаешь думать не о драгоценных камнях, а, например, о телячьих отбивных. И они тоже хороши. Так хороши, что могут заставить позабыть обо всем на свете. Но я позабыла обо всем на свете и даже об отбивных, когда завернув за угол дома увидела того самого эльфа, что купил мои розы. Я остановилась, будто налетела на невидимую стену. Нет, поистине судьба зло пошутила надо мной, вкладывая в тело гномы душу эльфийки – стоило увидеть нашего недавнего покупателя, как я опять замечталась.

Слоновая кость и золото!

Нет-нет! Золото – оставить, слоновую кость – отставить!

Его кожа была гораздо белее слоновой кости. Может быть, алебастр?

Невольно я свернула совсем не к мясной лавке, а за эльфом, который медленно брел по улице, оглядываясь вслед каждой красавице. Красавицы тоже посматривали на него, но без особого интереса, потому что эльф был одет в поношенный камзол и заплатанные на коленях штаны, а плащ его был замызган по низу, как после долгого путешествия.

Я втайне подосадовала – эльфы всегда судили по внешнему виду, вот и эти пустоголовые девицы понятия не имели, что в сумке у красавчика, выглядевшего почти нищим, лежат драгоценности, на которые можно купить всех знатных эльфиек нашего города. Хотя… и этот тоже хорош – так и ест женщин глазами, будто решил осчастливить собой каждую. Эльфы! Что с них возьмешь! Не всякая перламутровая раковина скрывает жемчужину – так и здесь. Не во всяком красивом теле поселяется прекрасная душа.

Но какова бы ни была душа нашего недавнего покупателя, я не могла не насладиться его внешней красотой, и тянулась за ним, как ягненок на веревочке. Я сделаю самую прекрасную в мире статуэтку – алебастр и золото… О нет! Алебастр слишком прост! Может, лучше взять опал?

Пока я размышляла о будущей поделке, красавчик остановился возле цветочной лавки, где две юные эльфийки покупали камелии. Ничуть не стесняясь, он привалился плечом к столбу, поддерживающему навес над корзинами цветов, и принялся разглядывать девушек. Те посмеивались, заметив его внимание, но дальше кокетливых взглядов дело не пошло.

Я юркнула в переулок, выглядывая из-за угла. Мне было слышно, как торговец предлагал эльфу цветы, и тот купил букетик незабудок, расплатившись золотым – опять неслыханная щедрость. Похоже, цветы были ему не нужны, и он всего лишь откупился.

– Не желаете ли еще чего-нибудь посмотреть? – так и заюлил перед ним торговец – из людей, кстати. – Есть прекрасные камелии, лилии…

– Нет, благодарю, – бросил эльф, все еще посматривая вслед девушкам, которые уходили по улице, хихикая и оглядываясь через каждый шаг. – Какие красотки в этом городе…

– По всему королевству таких не найдете, – поддакнул торговец.

– А кто считается первой красавицей?

– Первой? Нет такой. Пожалуй, самые красивые – дочери покойного графа, – ответил торговец, ничуть не удивившись вопросу. – Леди Белладонна и леди Розалинда. Это самые прекрасные цветы нашего города. А может, и всего королевства.

– Это их называют Алой и Белой розами? – оживился эльф.

– Именно, господин, – важно подтвердил торговец. – Леди Белладонна бела, как белая роза, а леди Розалинда румяна – как алая. Когда смотришь на них, не можешь решить – какая же прекраснее!

– Вот как, – эльф даже приспустил капюшон, чтобы лучше слышать. Поток волос хлынул на грудь, так и засияв на солнце – словно тончайшие золотые нити. – А как можно на них посмотреть?

– Не один вы желающий! – засмеялся торговец. – Юные леди каждое утро посещают дом молитвы и проезжают по главной площади в открытой карете, чтобы каждый мог их увидеть. Будьте на площади, когда часы на башне пробьют семь раз, и вы увидите наших красавиц. Поверьте, это незабываемое зрелище!

Господин эльф развесил уши и не заметил, что к нему почти вплотную подобрался тощий, как щепка, человеческий мальчишка. Я знала его, это был Пыш – уличный вор. Крал он все, что плохо лежало, висело или стояло, и еще ни разу не попадался. Мы с ним были давно знакомы, и он частенько получал от меня зуботычин или пинков. Но, бывало, я жалела его и бросала монетку или угощала булочками с вареной селезенкой, которые готовили только в гномьих кварталах. В этот раз Пыш (а именно так в насмешку прозвали вора из-за худобы) решил поживиться эльфийским кошельком.

Вот уж дурак! Неужели не соображает, чем рискует? Укради он кошелек у гнома или человека – отделался бы поркой, а за кражу у эльфа полагается тюрьма. А из эльфийской тюрьмы еще никто не выходил! И вообще – это был наш с папашей клиент!

Я разом покрылась липким потом, когда Пыш осторожно подцепил кошелек, висевший у эльфа на поясе. Идиот! Трижды идиот!

Вылетев из-за угла, я ущипнула Пыша за костлявое плечо и выразительно показала кулак. Этот паршивец ничуть не испугался и показал мне язык. Недолго думая, я ударила воришку в ухо. Рука у меня была тяжелая, и хотя сейчас я била едва ли вполсилы, Пыша метнуло в сторону, и он неловко дернул кошелек.

– Это еще что?!

Негодник Пыш слинял в мгновение ока, а я оказалась не столь проворна. Эльф сцапал меня за шиворот и встряхнул так, что в голове зазвенело.

– Ты что это трешься возле меня?! – зашипел он, встряхивая меня еще раз. – Воровать вздумал?

Как назло, Пыш уже успел наполовину перерезать шнур, державший кошелек, и эльф это заметил.

Торговец цветами узнал меня, и его прямо перекосило от страха и изумления.

– Что вытаращился? – крикнула я на него, а потом отпихнула эльфа. – И ты что вытаращился? Нужны мне твои деньги, простофиля! Ты бы меньше глядел на баб, а больше – на свой кошелек! Тебя чуть не обворовали, а ты вместо благодарностей трясешь меня, как грушу!

Я совсем позабыла про акцент, но ни эльф, ни торговец этого не заметили. Впрочем, торговец поспешил скрыться от беды подальше, чтобы не оказаться причастным к ограблению Высокого эльфа. У меня же скрыться не получилось – эльф крепко держал меня за ворот куртки, и я бестолково топталась, все больше напоминая ягненочка на веревочке.

– Постой, я тебя знаю, – эльф не спешил меня отпускать, но больше не тряс – и на том спасибо. – Ты – сын ювелира. Увидел, что у меня есть деньги, и решил поживиться?

– Такой высокий и такой тупой! – огрызнулась я, тщетно пытаясь освободить свою одежду из его пальцев. – Если бы мы с отцом хотели тебя ограбить, то прибили бы в лавке! У нас столько драгоценных камней, что можно улицы мостить, зачем нам твои жалкие золотые?

– Ври больше! – фыркнул эльф.

– Правильно говорят… – сказала я, уже не владея собой от злости.

– Что говорят?

– Что в самом красивом орехе по закону подлости – гнилое ядрышко! Вот и у тебя – скорлупка крепкая, а мозгов нет!

– Смотрю, ты слишком проворен на язык для гнома, – сказал эльф, разглядывая меня, прищурившись, и этот взгляд ничего хорошего не сулил. – И акцент куда-то подевался…

Глаза у него и в самом деле были зелеными, как южные изумруды. В любое другое время я бы замерла и сердцем, и душой перед таким взглядом, но сейчас бесило все – и даже южные изумруды вызывали отвращение.

– Куда акцент подевался! – сказала я дерзко. – Мы с ним шли в мясную лавку за отбивными, вот он ушел, а гнома задержали.

– Да ты шутник, как я погляжу, – заметил эльф без тени улыбки и добавил, помедлив: – Ладно, иди отсюда, пока не получил по шее. Некогда мне с тобой…

Он отпустил меня, и я сердито поправила куртку и колпак:

– Это ты получишь по шее, если не прекратишь ворон считать! Я к тебе в охранники и мальчики для битья не нанимался! Могу и по носу съездить!

– Если допрыгнешь, – сказал он холодно. – А так… максимум, что ты сможешь – в пупок укусить.

От опрометчивых слов и действий меня удержал эльфийский патруль, который как раз вывернул на улицу. Четыре гвардейца и пять благородных эльфов в златотканых камзолах бежали с такой скоростью, словно мчались спасать принца крови.

– Все одно к одному, гномово отродье! – ругнулся золотоволосый красавчик и попытался надвинуть на лицо капюшон, но было поздно.

Его заметили, и эльфы всей ватагой рванули прямо к нам. Я перетрусила, вообразив, что торговец цветами уже донес о покушении на кражу, но в следующую секунду меня оттеснили в сторону, и самый старший из эльфов – чьи волосы уже напоминали серебро, а не золото, зашептал зеленоглазому красавчику:

– Господин! Вы повели себя очень безрассудно! Вам небезопасно… – тут он подозрительно посмотрел на меня. – А это кто?

В его голосе не было уже ни капли подобострастия и страха – только презрение. Ведь какой ужас – мерзкий гном осмелился подойти к Высокому ближе, чем на пять шагов! Немедленно мыться, опрыскиваться розовым маслом и звать лекаря!

Наверное, я ляпнула бы лишнего и наделала глупостей, но зеленоглазый красавчик меня опередил:

– А ты не видишь, кто это, Ромуальд? – спросил он высокомерно. – Это гном. Попрошайничал у меня.

Я задохнулась от негодования: попрошайничала?! Я?!

Но Ромуальду и остальным этого оказалось достаточно.

Они подхватили золотоволосого под руки и повели прочь, ахая и кудахча, как стая куриц. Гвардейцы шли впереди и позади, с алебардами наголо – гроза драконов, да и только.

Мне стоило больших усилий, чтобы не плюнуть им вслед. Но плевать на эльфийских улицах нельзя. За это штрафуют. Поэтому мне только и оставалось, что развернуться в другую сторону и направить стопы в мясную лавку, куда я, собственно, и собиралась вначале.

Не прошла я и двух домов, как из подворотни вылез Пыш.

– Ты сдурел, Эрм?! – набросился он на меня. – Такого куша лишил, недомерок!

Вместо ответа я затолкала его в ту же подворотню, откуда он вылез, и от души навешала плюх и затрещин.

– Ну все, все! – завопил, наконец, Пыш, и я отпустила его, тяжело дыша.

Воришка потирал затылок и уши, и ругался:

– Точно – спятил! Чего на меня набросился? С каких это пор ты защищаешь белобрысых выродков?!

– Этот выродок – наш с папашей клиент, – сказала я, многозначительно похрустывая пальцами, и Пыш сразу забыл ругаться. – А тебе надо тоньше работать, а то топорно, толстяк, топорно.

– Ну я не знал, что он ваш клиент, – добродушно признался Пыш. – Ладно, мир.

Мы пожали друг другу руки, выбрались из подворотни на улицу и пошли рядом.

– Купишь мне булочку с ливером? – спросил Пыш, когда я сказала, что иду в лавку к Виндальву.

– Куплю, – проворчала я, – хотя вместо булочки тебе надо хорошего «леща» дать.

– Хватит злиться, Эрм, – похлопал меня по плечу Пыш. – Я же извинился. Ты же знаешь, я ваших клиентов не трогаю…

– Еще бы трогал, – я сбросила его руку со своего плеча. – Но я почти пожалел, что помешал тебе. Тот блондинчик – та еще задница. А из-за тебя, толстяк, я чуть не влип.

– Не-не-не! – хитро заулыбался Пыш – Не из-за меня, я тут совсем ни при чем!

– Дать бы тебе еще раз по зубам, мне бы сразу полегчало, – сказала я ему доверительно.

Конечно же, дальше угроз дело не продвинулось, и мы, дружески болтая, прошли почти всю Цитадель, с хохотом вспоминая неудачную кражу. Вернее, хохотал только Пыш, а я лишь улыбалась уголками губ.

– Но я чуть не обвалился, когда ты меня ущипнул! – признавался Пыш. – Фух! Сердце прямо в пятки упало!

– Когда-нибудь тебя эльфийский гвардеец ущипнет, – предрекла я, и воришка сразу смеяться перестал. – И тогда будешь воровать корки у тюремных крыс.

– Бог с тобой, Эрм! Не говори такие страшные вещи! – Пыш даже побледнел.

– Давно бы за ум взялся… – заворчала я и замолчала.

Мимо нас проехала коляска, запряженная эльфийскими белыми жеребцами. На конях блестела позолоченная сбруя и покачивались плюмажи из павлиньих перьев, а в коляске, между двух эльфов в златотканых камзолах, сидел наш недавний покупатель – тот самый красавчик с изумрудными глазами.

Мы с Пышем прижались к стене дома, чтобы дать дорогу коляске и сопровождавшим – десяти всадникам с кинжалами наголо.

Зеленоглазый красавчик повернул голову, и наши взгляды встретились. Меня словно облили ледяной водой из ведра. Холодное презрение, высокомерие, брезгливость – вот что было в этом взгляде.

Посмотрев на меня, эльф мазнул взглядом по Пышу и отвернулся.

– Пыш, извини, – сказала я, когда процессия скрылась из виду, – но сейчас ты получишь еще пару плюх.

Глава 3

– Что-то у тебя сегодня одни розы получаются, – проворчал папаша, выбирая из вороха цветов драгоценный камень. – А! Вот, еще один рубин… – держа его двумя пальцами, отец посмотрел камень на свет. – Выше всех похвал – прозрачный, цвет хороший… Спой еще, Эрм. Мне надо хотя бы три таких камня.

– Все сделаем в лучшем виде, – заверила я его и запела.

Песня была старинная, да и слышала я ее очень давно, но именно сегодня – когда солнце светило так ярко, и небо было голубым, как самые лучшие топазы, она вспомнилась мне:

Пока я пела, с губ моих так и срывались розы – сплошь алые и пунцовые. Попадались и камни – рубины, к огромной радости отца. Он складывал их на сложенную вчетверо шерстяную ткань, предварительно взвешивая и делая пометки в каталоге драгоценных камней.

– Ты поешь совсем как мама, – сказал он, не поднимая головы, когда камней, наконец, набралось достаточное количество.

– Так она и песню эту пела, – сказала я, собирая розы в букет. На них были шипы, и я их сковыривала ногтем. – Вот, что-то сегодня вспомнилось.

– Рубины посыпались, – задумчиво протянул отец. – А ну-ка, посмейся.

– Пап, ну ты же знаешь, что я не могу смеяться по принуждению, – притворно обиделась я. – Я засмеюсь только если… Ну ты знаешь, из-за чего засмеюсь.

– Шантажистка, – буркнул отец, но сполз с табурета и вышел на середину комнаты.

Я знала, что за зрелище сейчас будет, и еле сдерживала смех, пока папаша одергивал куртку и разглаживал бороду.

Потом он прихлопнул в ладоши и начал диковатый гномий танец – неуклюже ставил ногу на каблук, поворачивался из стороны в сторону, забавно кряхтя, а потом закружился, подбоченясь и приставив к макушке указательный палец – это называлось «кружиться на веревочке».

К этому времени я уже хохотала, как сумасшедшая, и на деревянный пол градом падали гранаты, яшма и турмалин.

– Довольно! Довольно! – взмолилась я, когда живот заболел от смеха.

Папаша прекратил пляску и уставился на россыпь камней на полу.

– Сегодня все красные, – глубокомысленно изрек он. – Тащи веник и совок – сметем их разом.

Собрав камни и поставив цветы в воду, мы с папашей уселись у окна каждый за своим станком.

– Я сделаю браслет из вот этих трех рубинов, – рассуждал отец, выкладывая камни на белой ткани. – Добавлю еще мелких жемчужин на отделку и возьму, пожалуй, вот эти гранаты. Они хорошо попадают в цвет.

– Угу, – согласилась с ним я, даже не поглядев, что он там понапридумывал.

Мысли мои были заняты новой работой – статуэткой, которая должна была полностью повторить облик зеленоглазого эльфа. Очертания будущей поделки я уже набросала прямо на столешнице углем. Прошла уже неделя после той встречи, которую я никак не могла позабыть, а мне казалось – еще вчера я видела златовласого красавца, и еще вчера он держал меня за шкирку, как бродячего щенка. Конечно же, он какой-то важный эльфийский господин. Решил немного приударить за девицами – поэтому и сбежал от слуг. Эльфы – они ведь такие. У них только любови и поцелуи на уме.

Я вздохнула, посмотрев на розы, а потом в окно, где видны были крыши домов и стены графского замка. Там живут красавицы Белладонна и Розалинда, повергающие в трепет одним лишь взглядом. Я видела их один раз – издали, когда смогла устроиться вместе с Пышем на дереве возле площади.

Тогда мы просидели на дереве с полуночи, потому что утром там все ветки были бы заняты, а сквозь толпу гному и уличному мальчишке все равно не протолкнуться. Еще заберут в кутузку, как нарушителей спокойствия.

Но даже издали дочери покойного графа поразили меня.

Леди Белладонна и правда была бела, как белая роза – с белокурыми локонами, белолицая, с огромными синими глазами, наряженная в белые одежды она была светла и воздушна. Мечта, дуновение ветра, белый цветок в росистых каплях – вот кем она была. Но и леди Розалинда ничуть ей не уступала, хотя ее красота была иной – темно-каштановые волосы, золотистая кожа, черные глаза под разлетом темных бровей, яркий румянец и губы – словно кусочек алого бархата. Она была яркой, очень яркой, и в ней не было ни капельки мягкости ее сестры, лишь задор и огонь.

Посмотрев на прекрасных сестер, я создала лучшую свою работу – те самые броши в виде цветов, которые купил эльф.

– Эрм, ты работай, а не в окно глазей, – пожурил меня папаша, и я вернулась с небес на землю.

То есть – за стол, к ножам для резки и к шлифовальным камням.

Дверной колокольчик зазвенел, и папаша сорвался с места, побежав встречать клиента. Вернулся он через четверть часа, красный и взволнованный, держа над головой письмо, на котором серебрилась новенькая печать.

– Нас ждут в замке госпожи вдовствующей графини, – сказал папаша, словно не веря сам себе.

– Нас зовет госпожа графиня?! – я вскочила, выхватывая у него из руки записку.

Но в записке значилась не графиня, а госпожа Дафна – камеристка графини. Что ж, и это неплохо. Камеристка – это уже высшая клиентура, нам с папашей давно пора выбираться из простых ювелиров в королевские.

Стать королевским ювелиром!

Я так и замечталось об этом. Делать украшения за королевской фамилии! Правда, гномов среди королевских ювелиров немного… если честно, их там нет, и еще не было… Но вдруг именно нам с папашей может выпасть подобная честь?! Ведь разрешили же нам открыть лавку в Цитадели?

Мы собрались быстро и в сопровождении гвардейца, с которым была передана записка, отправились в замок. Отец нарядился в парадный камзол – черный, как и положено гному, но с серебряным кантом на рукавах – это уже знак отличия. Я тоже надела камзол поновее и нашла колпак, который выглядел более-менее прилично. Следуя за папашей, я несла шкатулку с несколькими украшениями – показать свою работу заказчику.

Хотя если госпожа Дафна позвала, то наши работы она видела.

Мы еще ни разу не были в графском замке, и я постаралась не слишком таращиться по сторонам. А смотреть хотелось – все было удивительно красиво, величественно, великолепно. Настоящая эльфийская работа! Да, когда-то они еще и работали. И их мастерство потрясало. Я разглядывала яркие фрески, изображавшие охоту, балы и сцены из жизни прежних правителей – какие яркие, звонкие краски, какие тонкие линии… У них было, чему поучиться. И вот теперь одна из эльфов пожелала заказать украшения у нас! У гномов! При одной мысли хочется молиться!

Папаша и в самом деле только что не молился.

Нас проводили на второй этаж, где располагались комнаты госпожи Дафны, и сама она встретила нас, благодушно улыбаясь.

Папаша низко поклонился и поцеловал подол ее платья, и это подобострастное поклонение было принято эльфийкой милостиво. У нее было умное и доброе лицо, она поманила меня пальцем и спросила:

– Вы принесли что-то из своих работ?

– Да госпожа, – отец взял у меня ларец и поставил на стол.

Госпожа Дафна долго рассматривала кольца, диадему и два браслета, что мы принесли с собой.

– Хорошая работа, – сказала она. – Я сделаю вам заказ. Через три дня у нас большой праздник, приедут знатные гости, мне бы хотелось представить им мою дочь, – и она позвала: – Лионель!

Боковая дверь в комнату отворилась и зашла юная эльфийка – очень похожая на госпожу Дафну, но в то же время непохожая. Девушка была такой блеклой и бледной, что не спасали даже точеные черты лица и густые волосы, струившиеся до самых колен.

Юная эльфийка держалась без обычного высокомерия, свойственного ее народу. Она улыбнулась застенчиво и потупила глаза, словно одним своим видом говоря: я знаю, что позорю звание самых прекрасных существ земли, но – что поделать? – такой уж я родилась.

– Украшения для моей дочери, – сказала леди Дафна. – Через три дня.

Папаша подергал себя за бороду и осторожно спросил:

– Но кака именно украшения вы хотеть?

Госпожа Дафна закусила губу, посмотрела на дочь, а потом сказала:

– Я приму все, что сделает ее привлекательной.

Отец усмехнулся и склонил голову, разглядывая девушку:

– Багз всего лишь ювелира, госпожа, – произнес он, – а не сотворитель мира. Я менять камни и металл, но изменить живое существо не в силах.

Лицо камеристки омрачилось, а Лионель вздохнула чуть слышно, и на губах ее снова появилась застенчивая и немного виноватая улыбка. И я не смогла промолчать.

– Простите, отец, – я выступила вперед. – Можно предложу, госпожа? – я позабыла про гномий акцент, но сейчас это было совершенно не важно. – У вашей дочери прекрасное лицо и очень красивые волосы, но им не хватает цвета. Если сделать золотую сетку для волос, украсив ее мелким янтарем, а сбоку прикрепить розетку из красного янтаря с мельчайшими кусочками граната – это оживит бледность госпожи Лионели и не затмит ее. Лицо станет ярче, а волосы будут казаться блестящими, словно солнце.

Госпожа Дафна выслушала меня очень внимательно и долго молчала.

– Мне нравится, – сказала она, наконец. – Сделайте такую сетку как можно скорее.

За спиной я показала отцу два пальца, и он сказал:

– Будет готово через два дня, госпожа. Задаток сейчас.

Пока они торговались о цене (впрочем, госпожа Дафна соглашалась с отцом во всем, так что торговли не получилось), я замерила и записала на клочке пергамента размеры эльфийки Лионели.

– Посмотрите, пожалуйста, на меня, госпожа, – попросила я ее. – Но прежде подойдите к окну, я хочу увидеть настоящий цвет ваших глаз.

Она послушно приблизилась к окну, повернув лицо к свету, и подняла ресницы.

Что я увидела в ее глазах? Скрытую печаль, смущение, тоску – то, что так несвойственно эльфам. И была еще прозрачность осенних серых небес, и бархатистая темнота зрачка, из-за которого радужка казалась почти бесцветной. Я смотрела в глаза эльфийки и вдруг, на самом дне, словно движение весенней воды в густом лесу, плеснула зелень – даже не зелень, а лишь отголосок ее, но мне было достаточно.

– Благодарю! – я торопливо сделала пометку на пергаменте и поклонилась Лионели и ее матери.

Все еще находясь в графском замке, я уже мысленно перенеслась в нашу мастерскую и видела, как сплетаются золотые нити, как янтарные бусины перемежают плетенье, а розетка, собранная из красноватого янтаря и алого граната украсилась еще несколькими камешками с самого края – тоже янтарем, но совсем другого, зеленоватого оттенка.

– Вижу, вашему сыну уже не терпится показать свое мастерство, – сказала госпожа Дафна мягко. – Благодарю, что откликнулись, и жду вашей работы через два дня.

Глава 4

За эти два дня я ни разу не притронулась к «Охотнику на привале». Создание янтарной сетки для дочери камеристки захватило меня полностью. Папаша помалкивал, не мешая, и даже ходил по мастерской на цыпочках, лишь изредка прося, чтобы я поела. Я наскоро жевала хлеб, запивала его молоком и опять садилась за работу.

К назначенному сроку сетка для волос и розетка были готовы. Я положила их на белую ткань, на которой мы с отцом всегда осматривали украшения перед тем, как передать их клиенту, и отступила на полшага.

Отец долго и дотошно рассматривая все до мельчайших деталей – золотые петельки, полировку бусин, крепление металла застежки к золотому диску, на котором в сложном узоре расположились полупрозрачные камни – красноватые, алые, зеленые.

– Что думаешь о своей работе, Эрм? – только и спросил он.

Я взяла его за руку и пожала.

– Ты стала куда искусней меня, – сказал отец, продолжая смотреть на сетку. – Ты смотришь вглубь, видишь сущность человека и камней, я так не могу.

– Это ты меня научил, – я прижалась к нему, чувствуя и ликование, и горечь.

Потому что хотя я и была довольна работой, сейчас мне казалось, что я могла бы сделать гораздо, гораздо лучше!

– Все, хватит нежничать, – заворчал папаша, отталкивая меня. – Переодевайся, умой лицо – ты чумазая, и неси заказ госпоже Дафне.

– А ты?

– Эту работу должна передать ты, – сказал папаша.

– Спасибо! – я бросилась ему на шею.

– Ну-ка! Ну-ка! Мужчины не обнимаются! – начал ругаться он, но я чувствовала, что он растроган. – Не забудь забрать оставшуюся часть платы.

– Все сделаю в лучшем виде! – заверила я.

До замка я бежала, не останавливаясь, и хотя ждать разрешения пройти в замок мне пришлось совсем недолго, думала, что умру от нетерпения.

Раскрыв шкатулку перед заказчицей, я смотрела ей в лицо, пытаясь угадать – какие мысли ее посетили, довольна ли она. Камеристка графини молчала довольно долго, а потом произнесла:

– Вы уложились в срок и выполнили, что обещали. Вот плата и сверх того. Мы договаривались на двадцать золотых, но я добавляю еще пять. За то, что вы разглядели вот это, – она коснулась кончиком пальца зеленого янтаря и положила рядом со шкатулкой бархатный мешочек, в котором звякнули монеты, а потом отсчитала из поясного кошелька еще пять золотых.

Но я не протянула руку, чтобы их взять.

– Судя по всему, есть какая-то просьба? – догадалась госпожа Дафна.

– Есть, – сказала я. – Не надо пяти золотых. Разрешите посмотреть, как украшение будет выглядеть на вашей дочери?

Я боялась, что эльфийка ответит отказом, но госпожа Дафна кивнула, задумчиво глядя на меня.

– Понимаю… Конечно, вы имеете право посмотреть. Возьмите и пять золотых сверху. За посмотр ведь денег не берут, – она улыбнулась лукаво.

Мне было разрешено даже больше – посмотреть на эльфийский праздник. Задолго до начала госпожа Дафна привела меня на крохотный балкончик, скрытый портьерами.

– Здесь раньше играли музыканты, но теперь миледи хочет, чтобы музыка была рядом, – пояснила она. – Вас здесь никто не увидит, если будете сидеть тихо. По окончании бала я за вами приду. Приятного вечера.

Оставшись одна, я осторожно выглянула из-за портьер – одним глазком, едва дыша от волнения.

Вот так зал!

Огромный, светлый! В окнах – разноцветные стекла, на полу – мозаика, блестящая, как солнце. Стены выложены мореным дубом, а канделябры – бронзовые, с желтыми свечами. Безупречное чувство вкуса! Грандиозная красота!

Я была так взволнована, что ноги не держали. Усевшись прямо на пол, я прижалась пылающим лицом к балюстрадам и приготовилась ждать.

Сначала пришли слуги – красивые, как боги. Они принесли кушанья, зажгли свечи. Появились музыканты и принялись настраивать инструменты. Несколько приглашенных менестрелей – их можно было узнать по зеленым камзолам с длинными рукавами, бережно доставали из футляров своих дорогих подруг – лютни.

Потом появилась вдовствующая графиня – в черном траурном платье, но с кокетливой прической на золотистых волосах. Слуги забегали перед ней, а она строго распекала их за нерасторопность и неумение.

Потом стали появляться гости.

Каждого я встречала с замиранием сердца, ожидая появления Лионели. На некоторых дамах были наши украшения – одно папашино и три моих. А-а-а! Я чуть не завопила от восторга. Вот она – слава!

Гости все прибывали и прибывали, вскоре в зале стало тесно, а я всерьез испугалась, что пропущу Лионель. Но вот появилась и она (я чуть не слетела с балкончика, стараясь разглядеть и полностью позабыв об осторожности). Эльфийка и в самом деле преобразилась. Ту Лионель, которую я увидела своим мысленным взором, увидели сейчас все.

Волосы ее блестели, как золотая река, а лицо казалось необыкновенно нежным, но вовсе не бледным. Зеленые камни придали зеленоватый отблеск прозрачным глазам, красные и желтые камни подарили коже сияние.

Но больше всего меня порадовала улыбка новой Лионели – счастливая, горделиво-стыдливая. «Смотрите, – говорила она теперь, – смотрите и любуйтесь. Пусть я не буду блистать, но я сияю».

Появление ее произвело впечатление на многих гостей. Я видела, что к девушке подходили дамы и не стесняясь разглядывали сетку, трогали камни, заставляя эльфийку поворачивать голову. Когда заиграла музыка, Лионель была приглашена на танец одной из первых. Я сидела на балконе, глядя на все это сверху, и чувствовала себя настоящим демиургом, творцом судеб. В тот момент я была такой счастливой, словно сама кружилась в танце на мозаичном полу, улыбаясь кавалеру.

Но после третьего танца победно прозвучали фанфары и появились дочери графини – леди Белладонна и леди Розалинда.

Нет, бедняжке Лионели не стоило даже думать, чтобы сравниться с ними.

Сейчас я видела их совсем близко, и впитывала их красоту, как губка воду.

Какие совершенные черты, какая бесподобная грация! Как милосердна и в то же время жестока природа, способная создавать такое совершенство!

Я умирала от восхищения и даже не чувствовала зависти, потому что невозможно завидовать, скажем, луне или солнцу. А красота сестер была именно такой – красотой стихии, но никак не красотой живых существ.

Пусть будет благословенна госпожа Дафна, предоставившая мне возможность посмотреть на все это.

Фанфары пропели снова, и гости поспешно разошлись, оставляя середину зала свободной. Наверное, приехали те самые важные гости, о которых говорила госпожа камеристка.

Распорядитель, державший в руке посох с бубенчиками, вышел на середину зала, трижды встряхнул посох, и провозгласил, растягивая слова:

– Его высочество принц Дагобер!

Эльфы склонились в поклоне, а его высочество вошел в зал, выступая в сопровождении слуг в златотканых камзолах.

Я узнала слуг раньше, чем самого принца, потому что теперь на нем не было заплатанных штанов и поношенного плаща. Камзол его был сшит из золотистой парчи, а плащ был коротким, из алого шелка, горящего, как пламя.

Но ярче, чем парча и вышивка на одеждах слуг, золотились волосы принца. Теперь капюшон не скрывал их, и можно было любоваться этим великолепием беспрепятственно. И даже имя ему подходило, как парчовый наряд. Дагобер – сияющий, как день.

Принц. Наследник. Почти король.

Прежние король и королева безвременно почили лет пятнадцать назад, и после этого регентом при принце стал его дядя – герцог Асгобер. Именно при нем и стали притеснять гномов и людей, и даже для орков сделали резервации, выслав их всех до единого из городов. Несмотря на жестокие законы, герцог баловал и души не чаял в племяннике. Каждый указ от имени герцога начинался с пожеланий долгих лет наследнику и молитвам к небесам, чтобы дали сил до коронации принца сохранить и преумножить богатства короны. Но судя по всему, наследник не спешил принимать корону. Ему было уже около двадцати пяти, а он до сих пор не обзавелся семьей. Да и зачем ему жена, если он с таким интересом заглядывается на каждую юбку в провинциальном городе?

Я убеждала себя, что принц Дагобер не заслуживает внимания – пустой, легкомысленный, напыщенный тип, вот он кто. Но помимо воли следила за ним взглядом. Потому что на него невозможно было не смотреть – он приковал к своей персоне внимание всех.

Вдовствующая графиня перво-наперво представила принцу своих дочерей.

Наивный торговец предлагал встретить зарю на площади, чтобы полюбоваться на Алую и Белую розу. К чему? Вот они – склонились перед принцем в поклоне, смотрят на него с улыбкой, и он может оценить их красоту вблизи, не толкаясь локтями.

Он ведь хотел увидеть первую красавицу города? Получите сразу двух, господин эльфийский принц!

Принц Дагобер подал руки юным леди и повел их к столу.

Эти трое казались мне самыми совершенными существами на свете. И смотреть на них было то же самое, что петь на заре.

Первый танец принц танцевал с леди Белладонной, а второй – с леди Розалиндой, не пожелав обидеть никого и не выказывая явного предпочтения никому. Его красивое лицо было бесстрастным, и насколько я могла слышать со своего балкончика, говорил он лишь вежливые банальности.

Так и есть – крепкая скорлупка, а внутри труха.

Я фыркнула, хотя никто не мог меня услышать.

Когда принц отправился в сопровождении слуг на балкон – полюбоваться фейерверком и освежиться, под мой балкончик пришли дочери графини с подругами. Под балкончиком стояли серебряные кадки с восточными растениями – странные деревья с разлапистыми листьями. Эльфийки расположились под их сенью и начали безжалостно сплетничать – совсем как гномы или люди на городских праздниках! Раскрыв рот, я слушала, как высшие существа язвили по поводу того, что Катриль потолстела, а у Эсмель совсем никудышное платье – этот цвет ей не идет, как и не идет Мирре, Сюлене и…

Алая и Белая роза сидели здесь же и улыбались загадочно, слушая сплетниц. Но вот леди Белладонна поманила пальчиком эльфийку Лионель, и та подошла, присев на скамеечку, любезно подставленную ей слугами.

– Вы так великолепно выглядите сегодня, дорогая, – восхитилась Белладонна, – я весь вечер не могу на вас налюбоваться.

– Кто сотворил с вами это чудо, милочка Лионель? – промурлыкала Розалинда.

– Сетку сделал старый гном, – бесхитростно призналась Лионель, невольно поправляя прическу. – Правда, хорошо получилось?

– Очень хорошо, – согласилась Белладонна. – Он превзошел все ожидания, этот старый гном.

Я почти прыгала на своем балкончике. Да! Да! Теперь можно ждать самых высокопоставленных клиентов! Сам принц приобрел украшения у нас, а теперь еще и дочери графини заинтересуются! Папаша будет очень рад!

Папаша… тут я вспомнила, что уже поздний вечер, а отец так и не дождался меня с деньгами из графского замка. Помучившись пару минут, я решила, что отец не ударится в панику, он ведь знает, что я не дам себя в обиду. А значит, можно дождаться конца эльфийского праздника. Я еще не готова была покинуть это изысканное великолепие, и не наелась еще лакомого кушанья красоты.

Эльфы танцевали и пели до полуночи, и после очередного танца с леди Розалиндой, принц Дагобер увлек ее под сень разлапистых деревьев. Не иначе решил посплетничать. Я чуть не хихикнула, но вовремя сдержалась – не приведи небеса, на голову прекрасному принцу упадет драгоценный камень! Хорошо, если маленький, а если мне удастся хохотнуть на сапфир, размером с кулак?

От этого стало еще смешнее, и я зажала рот ладонями.

Музыка играла, но голос принца, во всю любезничавшего с Розалиндой, был мне хорошо слышен. Ох, чего только он ей не плел, этот сияющий Дагобер! Говорил, что не встречал никого прекраснее, что вдохновился ее красотой и просит принять подарок в знак восхищения – мяу, мяу мяу, как кот весной. Мне уже порядком надоело его слушать, и даже не понятно, что больше раздражало – мяуканье принца Дагобера или мурлыканье леди Розалинды.

В какой-то момент я поняла, что не могу этого вынести. Не буду дожидаться госпожу Дафну. Тем более, не понятно, насколько затянутся эльфийские пляски. Может, эльфы решили веселиться до утра? Тогда мне не с ними, ночью я предпочитаю спать.

Мне казалось, что я хорошо запомнила дорогу по замку, но оказавшись в зимнем саду поняла, что заблудилась. Госпожа Дафна точно не проводила меня мимо этого места.

Я брела между рядами статуй, освещенными сейчас лишь луной, и вздыхала от тоски по недосягаемой красоте.

Фонтан рассыпал жемчужные каскады и звенел тонко-тонко. Я остановилась на самом краю, любуясь лунным светом, который играл на воде. Я простояла так достаточно долго, потому что лунный луч обошел меня и переместился к противоположной стене. Надо было уходить, но я никак не могла расстаться с изящной красотой.

Чьи-то голоса прервали эльфийский сон.

Заметавшись, как пойманная в клетку мышь, я в конце концов юркнула под листья какого-то дерева, сжавшись комочком возле кадки и надеясь, что никто не застанет меня здесь. Нет, я не хотела, чтобы у госпожи Дафны были из-за меня неприятности.

– …увидел вас – и готов был умереть от восхищения, – услышала я знакомый голос и скривилась.

Вот ведь! Ушла с балкона, чтобы не слышать этого кота, а он настиг меня, как будто выслеживал. Принц Дагобер притащился с леди Розалиндой, чтобы уже здесь нашептывать ей любезности, вдали от шумного бала.

– Я так польщена, ваше высочество, – ответил нежный женский голос.

О как! А это вовсе не Розалинда!

Леди Белладонна собственной персоной.

– Вы – самая красивая, – продолжал проникновенно принц Дагобер. – Никогда не встречал никого прекраснее… Только увидев вас, я понял, что такое – настоящая красота.

Увидел он, как же!

Я кипела от злости, понимая, что красавчик решил приударить за обеими сестрами сразу, а те и рады верить каждому слову. Когда же речь пошла о «маленьком подарочке в знак восхищения», то у меня только что пламя из ушей не пыхнуло. Лишь бы эльфы не слишком долго любезничали, потому что у меня уже немилосердно затекли ноги.

– Любовался бы и любовался вами, – продолжал между тем Дагобер.

– А я готова слушать вас, мой принц, хоть целую вечность, – почти пропела леди Белладонна.

– Дозволена ли мне будет маленькая просьба, – теперь Дагобер говорил вкрадчиво, и я закатила глаза.

Если бы кто-то просил меня об одолжении таким голосом, я сразу заподозрила бы подвох. Но красотка Белладонна оказалась доверчивой.

– Для вас – все что угодно, – сказала она нежно и сладко. – Чего вы желаете?

– Разденьтесь для меня? – попросил принц, словно речь шла о шелковой ленте на память о встрече.

Глава 5

Если уж у меня глаза вытаращились от удивления, трудно вообразить, что испытала леди Белладонна.

Повисла долгая пауза, во время которой лишь фонтан весело позванивал струями.

– Что вы такое говорите, принц? – обрела, наконец, голос эльфийка. – Не ослышалась ли я?

«Не ослышалась, – подумала я кисло. – Я услышала то же самое, а меня еще уши ни разу не подводили».

– Понимаю, вы удивлены… – проникновенно начал принц.

«Да не то слово, Дагобер! – ответила я ему мысленно. – Мы тут обалдели просто».

– …но уверяю, что в моей просьбе нет ничего оскорбительного. Я всего лишь хотел убедиться, что именно вы – самое совершенное создание. Вот, взгляните, – послышался шорох, а потом вздох восхищения, который издала леди Белладонна. – Это я купил, когда встретил вас. Пусть будет довеском к моей просьбе, в которой нет ничего, кроме смирения и восхищения красотой.

– Какая прекрасная вещица, – пролепетала Белладонна, и по голосу я поняла, что она улыбается. – Значит, правду говорят, что у вас божественный вкус? Вы цените истинно прекрасное.

«Несомненно, ценит! – ответила я ей, выразительно мотая головой, будто отвечала доверчивой эльфийке вслух. – Он же чуть башку не сворачивал, встречая на улице «истинную красоту» в каждой смазливой мордочке!»

– Так вы исполните мою просьбу? – Дагобер был сама любезность.

– Разве я могу вам отказать?

Ах, леди Белладонна смогла перещеголять его в любезности.

Неужели и вправду – разденется? Вот так? За слова и подарочек?

Каблучки стукнули по мраморным плитам.

– Я встану здесь, у окна. Все же я стыдлива, и то, что позволяю вам сегодня, не позволяла никогда ни одному мужчине, – сказала Белладонна и вдруг легко вскочила на широкий подоконник.

Если бы она посмотрела чуть в сторону, то увидела бы меня. Я сидела, прижавшись к кадке спиной, и впервые в жизни молилась, чтобы стать еще меньше и незаметнее.

На мое счастье, эльфийская красавица смотрела только на принца.

Она подняла руки, распуская вязки на платье, и я зажмурилась, чтобы не видеть. Легкий шелест подсказал, что одежды соскользнули с юного тела.

– Ну и как вам? – спросила Белладонна застенчиво-лукаво.

Не вытерпев, я приоткрыла один глаз.

Она и в самом деле сбросила с себя всю одежду, и стояла сейчас лишь в туфельках и чулках. Луна освещала ее со спины, придавая еще большую белизну коже. Сложена она была безупречно, и было от чего открыть рот. Самая изящная статуя не смогла бы с ней сравниться. И не я одна так считала.

– Я потрясен, – произнес принц Дагобер. – Недаром вас назвали Белладонной – Прекрасной Госпожой. Смотреть на вас – уже блаженство.

Эльфийка подняла руки, словно поправляя волосы. Красивый жест – волнующий, завлекательный. Позволяющий увидеть больше, чем могла бы позволить себе стыдливость.

– Вы могли бы не только смотреть, ваше высочество, – прошептала Белладонна.

Какой мужчина выстоит против такого соблазна, если даже я, женщина, поняла силу очарования эльфийки? Конечно же, весенний котяра Дагобер не утерпит и побежит щупать. Я снова зажмурилась, потому что видеть подобное было бы выше моих сил. И все дело – именно в природной скромности, напомнила я себе. Только в ней, а вовсе не в том, что это больно – знать, что его высочество принц вожделеет к первой красавице королевства. Но он – настоящий развратник! Любезничал с одной сестрой, раздел вторую…

– На большее я просто не осмелюсь, – сказал вдруг принц, и я от удивления распахнула глаза. – Но вы сделали меня счастливым в этот вечер. Позвольте, помогу вам одеться…

Он прошел к окну, и поднял брошенное платье. Лицо Белладонны на мгновение вытянулось – она явно не ожидала такого исхода. А я и посочувствовала эльфийке, и позлорадствовала одновременно. Больше всего это походило на… да, на вежливый отказ. «Разденьтесь для меня? О, спасибо, но вы не подходите!» Я чуть не хихикнула, но вовремя сдержалась.

Пока парочка возилась с лентами и крючками, надо было удалиться по-эльфийски – незаметно, что я и сделала, добравшись до дверей на четвереньках, а оказавшись за порогом, вскочила и пустилась бегом и наугад. После пятой лестницы, которую я преодолела в три прыжка, мне посчастливилось натолкнуться на кого-то из служанок госпожи Дафны. Объяснив, что заблудилась, я наплела с три короба, рассказав жалостливую историю, как боялась наткнуться на кого-нибудь из важных господ, и даже пустила слезку.

Служанка оказалась доброй душой и привела меня к госпоже Дафне, а та, в свою очередь, милосердно вывела меня из коридоросплетений эльфийского замка к воротом.

– Кланяюсь вам тысячу раз госпожа! – благодарила я ее на прощанье. – Пусть небеса будут добры к вам так же, как вы были добры к ничтожному гному!

Луна почти спряталась за зубцы башни, и я припустила домой, прижимая к груди заветный мешочек с золотом.

Папаша еще не спал, и встретил меня крепким тычком.

– Ты где была?! – он запер за мной дверь и отвесил подзатыльник. – Ты знаешь, который час?!

– Не сердись, – я передала ему оплату и набросилась на ужин, который ждал на столе, – госпожа Дафна была настолько добра, что позволила посмотреть на праздник в графском замке. Пап, я этого до смерти не забуду.

– Я тоже! – проворчал он. – Я поседел весь, пока тебя ждал! Думал уже бежать в замок и заявлять о похищении.

– О похищении… – я допила молоко и мечтательно заложила руки за голову, – да кому мы нужны?

– У нас самые лучшие и редкие камни, – напомнил он.

– Пусть забирают хоть все, – сказала я беззаботно. – Я тебе новых насмеюсь и напою. Хочешь, прямо сейчас?

– Не надо, – проворчал он. – Давай лучше пересчитаем монеты.

– Она дала пять монет сверх обещанного, – сказала я.

– Вот это новость! – папаша сразу повеселел. – Теперь можно отложить на памятник побольше. Еще несколько таких заказов – и купим глыбу самого белого мрамора.

– Конечно, пап, – я вскочила и обняла его, – именно так все и будет.

Глава 6

Вывеска «Багз и сын! Сам наследный принц покупает у нас!» принесла свои плоды – клиентов у нас с папашей прибавилось. Но прибавилось и недоброжелателей. На четвертый день к нам явился мастер Толяпар – гном-ювелир, чья лавка была за мостом. Он пришел вместе с сыном – туповатым громилой Барнаби и долго фыркал в бороду, рассматривая товар под стеклом, а больше всего – вывеску. Мы с папашей делали вид, что ничего не происходит, и ждали, когда же Толяпар начнет плеваться желчью.

– Розовый жемчуг не может стоить так дешево! – прошипел Толяпар, склонившись над жемчужным ожерельем в три ряда. – Я покупал такой же, и закупочная цена была в два раза дороже, чем вы продаете готовое изделие!

– Я просто умею торговаться, – ответил папаша, пряча в бороде ухмылку.

– Да хоть заторгуйся! – Толяпара так и корежило, а его сынок посматривал на меня мрачно, будто решал – съесть сейчас или немного погодить.

– Товар мой, за сколько хочу, за столько и продаю, – напомнил папаша.

– Ты просто сбиваешь цену! Смотри, проторгуешься!

– Могу и тебе продать что-нибудь по дешевке, – папаша поставил на прилавок сундучок с неограненными еще камнями – изумрудами, сапфирами, рубинами, некоторые были размером с мой кулак. Толяпар уставился на это великолепие, борода у него мелко задрожала, и если бы можно было шлифовать камни взглядом, вся наша коллекция уже сверкала бы.

– Шестилучевый рубин, – выдавил Толяпар, бледнея от зависти. – Кто тебе его продал?!

– Сам нашел, – папаша был невозмутим, как береговые скалы. – Не поверишь, где. Возле таверны «Башка на вынос» в Коппельшире. Лежал там себе, родненький, никому не нужный. А я его подобрал.

– Лжец! – почти выплюнул Толяпар.

Я обиделась за отца. Во-первых, не очень-то он и соврал – рубин, действительно, подобрали возле этой таверны, после того, как я не могла удержаться от смеха, глядя, как хозяйка таверны лупит подпивших орков сырым лососем, схватив его за хвост. А во-вторых, спрашивать про поставщика материала – это дурной тон среди мастеров. Не можешь раздобыть лучший камень для поделки – не выклянчивай, чтобы тебе рассказали, где добывают его другие.

– Вы покупать что-нибудь будете, мастер Толяпар? – спросила я. – Если нет, то берите вашего сыночка и уходите, не отпугивайте покупателей. Господа эльфы не слишком любят, когда гномов собирается больше трех, а нас уже четверо в одной лавке.

– Эльфы, эльфы, – зло протянул Толяпар. – Стелитесь под новых хозяев? Сколько нынче взятка городовому за место в Цитадели?

– Никакой взятки, – ответил папаша с достоинством. – Господин Рафаэль оценил мое мастерство и посчитал, что товар будет пользоваться спросом именно в этой части города. – А ту диадему, что ты подарил его жене, он, кажись, передарил экономке?

Оскорбленный Толяпар сгреб за рукав сыночка и вылетел вон, от души хлопнув дверью.

– Вот и поговорили, – подытожила я. – Того и гляди, он лопнет от зависти и злости, ты сурово с ним, пап.

– Надо работать, а не желчью исходить, – ответил папаша, убирая неограненные камни. – Как будто все дело только в материале!

– Разве нет? – удивилась я. – У кого лучшие камни – тот и на высоте.

Отец усмехнулся:

– Ты молода еще и глупа. Знаешь, какую самую красивую поделку я видел за свою жизнь?

– Изумрудную бонбоньерку? Которую выточили из огромного изумруда? Ты про нее тысячу раз говорил. Так там камень был – один на миллион.

– Нет, не бонбоньерку, – отец поставил локти на прилавок, выглядывая покупателей, но взгляд затуманился, стал задумчивым и далеким. – Это была брошка, бабочка. Работа твоего прадеда Фарина. Из алмазов, величиной с орех лещины. И эта бабочка сверкала, как будто была сделана из огня.

– Из алмазов? Не может быть, – не поверила я. – Наверное, он взял хрусталь…

– Это были алмазы, – повторил отец. – Он смог сделать шедевр из неподелочного материала.[1] И до сих пор никто не смог превзойти его мастерство.

– Как же он заставил алмазы гореть огнем? – спросила я с любопытством. – Они же бесцветные и мутные.

– Ошибаешься. Они прозрачны, как самый чистый лед, даже еще прозрачнее. Только заставить их показать свою красоту – это вершина ювелирного искусства. Я видел алмазную бабочку, она ослепляла! Свет играл на ней сначала белым, потом голубым, потом розоватым и красным – как будто алмаз впитал в себя все цвета радуги. Это было настоящее волшебство, даже эльфам такое не под силу. Повторишь поделку прадеда – и тебя назовут величайшим мастером королевства, как называли его.

– Как же можно заставить камень играть светом? – я недоуменно нахмурилась. – Он посыпал бабочку алмазной пыльцой? Как я розы?

– Нет, это была не алмазная пыльца, – сказал отец задумчиво. – Он не открыл секрета. Ты же знаешь, что твои дед и прадед погибли во время войны, я был слишком молод, они многого не успели рассказать мне. И записей не оставили, чтобы секреты семьи не попали в чужие руки. Но я думаю, те камни были отшлифованы каким-то особым образом.

– Хотелось бы мне посмотреть на эту работу…

– Эльфы назвали ее «Огненный лед», но среди гномов эта работа называлась «Огонь Фарина». Она пропала во время девяностолетней войны, утонула вместе с флотилией герцога Ротербергского, он вез брошь в подарок королю Салезии, чтобы просить о мире. Так что теперь ею любуется одна только морская королева.

Вошел покупатель – надменный эльф в шелках и бархате, и папаша прекратил разговор, а я убралась из лавки в мастерскую, думая об алмазной бабочке.

Каким образом прадед смог заключить радугу в камень? Я взяла алмаз, который мы с папашей собирались расколоть в пыль, чтобы посыпать поделки. Похож на кусок мутного льда. И только там, где имеются сколы – нет-нет да мелькнет искорка. Удивительный камень – самый твердый на свете. Его шлифуют годами, чтобы вставить в оправу. Но делают это редко, потому что иногда целой жизни ювелира не хватит, чтобы придать камню нужную форму. Да и ценится алмаз не из-за красоты, а из-за своей прочности, именно поэтому его носят только мужчины – какая красавица станет носить мутную стекляшку неправильной формы? А для мужчины алмаз – величайший талисман. Он передает свою несокрушимость владельцу, это камень воителей и королей. И проще всего вставить в оправу неотшлифованный камень, чем мучиться, сглаживая его природные грани.

Для мужчины… Я с грустью взглянула на себя в крохотное зеркальце, висевшее на стене.

В последнее время я часто смотрелась в зеркало, пока папаша не видел, и думала, что никогда не стану даже на сотую часть такой миловидной, как бледная Лионель, куда уж там до Белладонны и Розалинды. Лицо у меня было совершенно круглое, и глаза не очень-то большие, и рот широковат, а нос… вобщем, далеко ему до идеальных носов господ эльфов. Зубы, правда, белые и ровные – это у гномов и людей редкость и ценится. Но что толку в зубах, если нельзя улыбаться, а смеяться – тем более?

После визита принца Дагобера мне с каждым днем все труднее было прикидываться парнем, а после посещения графского замка я затосковала, хотя не желала признаваться в этом даже самой себе. Теперь мне удавалось напеть только синие камни – сапфиры, аквамарины. Прозрачные, огромные, кристально-чистые, как слезы. А смеяться не получалось вовсе, и не помогал даже папашин танец.

Была закончена статуэтка «Охотника на привале», ее можно было продать, и продать дорого, но я спрятала поделку под подушку, а отцу соврала, что еще не довела работу до ума.

Но к чему эти печали и грусти?! Я злилась на себя, злилась на эльфов, которые разбередили мою спокойную жизнь, и… каждую ночь доставала из-под подушки статуэтку, чтобы еще раз посмотреть на прекрасное лицо недосягаемого эльфийского принца.

Глава 7

Этот день был удачным на покупателей, и вечером я в очередной раз отправилась за телячьими отбивными. В лавке кроме хозяина крутилась и его дочь – Свиора, и только она меня увидела, как принялась трещать, словно сорока:

– Слышал новость, Эрм?! Конечно не слышал! Сидишь дома, как затворник, и не знаешь, что в мире делается!

– Что там опять? – проворчала я, стараясь говорить хмуро и грубо, как полагается гному.

Отсутствие бороды делало меня в глазах остальных гномов почти мальчишкой, но девицы уже посматривали. Я считала, что виной тому – баснословные богатства, которые приписывали нам с отцом. Дескать, ювелиры, у которых всегда лучшие камешки на любой вкус – да у них золото по сточным канавам течет.

Но Свиора старалась больше всех. Пыш рассказывал, она хвалилась подругам, что приглядела меня еще в колыбели. Вранье, конечно. Мы с папашей жили в этом городе не так давно. И если бы Свиора увидела меня в колыбели, то больше не строила бы глазки. Я втайне потешалась над глупой девицей, но она, сама того не ведая, помогала мне поддерживать легенду лихого заправского гнома.

И вот теперь она страстно желала рассказать новости, до которых мне не было никакого дела. Но ее папаша мясник Виндальв еще заворачивал отбивные, и пришлось слушать.

– Герцог Асгобер объявил всеобщий бал! – Свиора чуть не прыгала.

– Нас туда все равно не позовут, было бы чему радоваться, – буркнула я.

– Бал устраивают по случаю помолвки принца Дагобера, – сказала гнома, ничуть не обидевшись. – Он выберет себе в жены самую красивую девушку королевства, и праздники будут целый месяц! Как бы я хотела быть в это время в столице! Свадьба! Это так волнительно!..

При этом она посматривала на меня со значением, и я без труда догадалась, на что она намекает.

– Ничего волнительного, – отрезала я, и теперь мне даже не надо было стараться, чтобы придать голосу резкости, и физиономии – хмурости. Все получилось само собой. – Вот и кончатся счастливые денечки принца Дагобера. Сначала свадьба, потом жена, дети – и прощай счастливая жизнь.

Виндальв оглушительно расхохотался, а Свиора фыркнула и ушла, зло стуча каблуками.

– Ты подумай, все-таки, Эрм, – сказал мясник, подавая мне отбивные, завернутые в чистую тряпку, а потом в мешковину. – Дочка-то у меня – что надо. И приданое за ней дам, чтобы не стыдно было.

– Сначала мне надо папашу женить, – отрезала я. – А то как я его одного оставлю? Поможешь найти невесту? Молодую и красивую? На другую папаша не согласен.

Виндальв снова захохотал и достал тесак, чтобы разделать тушку кролика.

Я не стала задерживаться, и стрелой вылетела из лавки.

Вот так новость. Принц Дагобер решил найти красотку себе под стать и устроил смотрины. Противно! Значит, рассчитывает, что будут эльфийки лучше Белладонны и Розалинды. Одну раздел, а жениться решил на другой. Бесстыжий кот. Но принцам ведь все можно, им все простят. Я растравляла обиды, хотя мне должно было наплевать, кого там раздевает принц. Но в груди так и бурлило от злости и… печали. И именно поэтому я не заметила, как дорогу мне преградили Морни и его дружки.

– Привет, Эрм!

– Привет, – буркнула я, пытаясь его обойти, но Морни встал поперек дороги, да еще сделал шаг в сторону, чтобы снова оказаться у меня на пути.

Я подавила вздох, понимая, кто этому причиной. Все знали, что Морни приударял за Свиорой. Ну, как приударял? Учитывая, что он двух слов связать не мог, скорее всего, приударял жестами. И вряд ли Свиоре это очень уж нравилось.

– Чего надо? – спросила я, останавливаясь, хотя и так было ясно – чего надо.

Прощайте отбивные, спасибо папаше за мою счастливую юность.

– Ты чего здесь крутишься? – спросил Морни грозно. – К Свиорке ходил?

– Нет, за отбивными, – ответила я вежливо.

Морни был повыше меня и пошире в плечах, и борода у него уже пробивалась, и за ним стояли еще трое крепких гномов, но мне почему-то не было страшно. Наоборот, так и тянуло вмазать кому-нибудь. Скорее всего, у них тоже настроение было не лучше.

Пока Морни соображал, что ответить, я ткнула пальцем в одного из его дружков – Барнаби, сыночка ювелира, что недавно приходил к нам. Решил, значит, поквитаться за все разом – и другу помочь, и самому душой успокоиться.

– А ты, Барнаби, чего там прячешься? – спросила я. – Пришел мстить за вывеску? Так не стесняйся. Решили морду бить, так что стесняетесь? Только я вам уже устал говорить, что не нужна мне Свиорка и…

Так и не придумав, что ответить, Морни перешел к убеждениям посредством кулаков. От первого удара я увернулась и с размаху припечатала отбивными Морни по физиономии. И весомо, и мягко.

Барнаби подскочил и наподдал меня по ребрам – больно, ничего не скажешь, и за это получил в глаз. И ему-то я ударила со всем вдохновением – кулаком, а не свертком с мясом.

Но тут на меня навалились сразу двое, и один – сто рогов ему под дыхло! – так пнул меня по коленной чашечке, что я взвыла и рухнула на мостовую.

Морни от души пнул меня еще пару раз, но в это время из лавки выскочила Свиора и набросилась на него с веником. Мясник тоже выбежал и разразился такими проклятиями, что победа немедленно заявила, что она с нами. Морни и его друзья позорно бежали, гонимые веником и ругательствами, а Виндальв помог мне подняться. Я хромала и сильно подозревала, что проклятые влюбленные оболтусы ногу мне сломали.

– Он один бросился на всех! – повторяла Свиора, как молитву. – Такой смелый! Отец! Бегите за доктором! Эрм ранен, ему непременно надо в постель!

– Да какое – ранен, – ответила я, морщась и потирая бок. – Пнули пару раз. И на ногу могу наступать, значит, не сломали. Вот идиоты паршивые… – тут я замолчала, чтобы не упоминать лишний раз, из-за чего началась драка.

А у Свиоры блестели глаза, и язык молол без разбору.

Подобрав сверток с мясом, который я уронила во время драки, я попрощалась с мясником и его дочерью, и поковыляла домой. Свиора настояла, чтобы проводить меня хотя бы пару кварталов, потому что я наотрез отказалась, чтобы она провожала меня до дому. Мне хватило и того, что она нежно держала меня за локоток и каждому встречному рассказывала, как я одна уложила на лопатки Морни и его шайку.

– Слушай, иди? – попросила я ее, после того, как впереди замаячила таверна.

Не хватало еще рассказать обо всем старичью, что толчется там. Тогда точно сплетням не будет конца еще месяц.

– Но как я могу тебя бросить?! – она чуть не заплакала, а я чуть не закатила глаза.

– Со мной все будет хорошо, – заверила я ее. – Просто не хочу, чтобы ты видела меня таким вот… грязным, помятым…

Это произвело на нее впечатление, и она все-таки оставила меня в покое и ушла, оглядываясь через каждый два шага, махая рукой и посылая воздушные поцелуи.

Кое-как доковыляв до дома, я вынуждена была еще объясняться с папашей. Он с маху сел на табуретку и долго и мрачно молчал.

– Да все хорошо, пап, – сказала я, закатывая штанину и рассматривая колено, которое стремительно багровело. – Перелома нет, а я Морни тоже по физии съездила. Правда пальцы немного расшибла, но резец я в руках удержу. Ты же знаешь, на мне все быстро заживает.

Отец подергал себя за бороду.

– Пап, – позвала я.

Но он даже не посмотрел в мою сторону и глухо сказал:

– Я оказался не лучше той проклятой феи, что испортила тебе жизнь.

– Пап! Ты что такое болтаешь? – возмутилась я. – И ты не портил, и она не портил.! Благодаря ей мы живем, как короли!

– Тебе замуж надо, а не камнями плеваться и драться с Морни.

– Совсем не хочу замуж, – я обняла отца и прижалась щекой к его щеке. – Совсем-совсем не хочу.

И я ничуть не лгала в этот момент. Но вряд ли папаша мне поверил.

– Мы должны уехать из этого города, Эрм. Поедем к моей родне, в Стольмвиллет. Люди там живут простые, можно найти хорошего, доброго гнома…

– Стольмвиллет – захолустье! А у нас только пошли хорошие заказы! Скоро о нас узнают в столице…

– Да к хвостам и рогам эту столицу, – сказал папаша упрямо. – Прежде всего, я должен позаботиться о тебе. Мне недолго осталось, тебе нужен муж, чтобы заботился.

– Пап, ну что ты такое говоришь? Ты еще сто лет проживешь! И зачем нам кто-то чужой? Нам так замечательно вместе, – я грустно вздохнула и прибегла к последнему средству: – Здесь ведь могила мамы…

Отец вдруг решительно рубанул ребром ладони воздух и сказал, как отрезал:

– Мама поймет и простит!

Глава 8

Если что-то втемяшилось папаше в башку – выбить это невозможно. Я смогла лишь уговорить его повременить с переездом до конца года – мол, налоги уплачены, лицензия продлена, не надо ломать то, что долго строили.

Я надеялась, что к концу года его решимость поутихнет, если появятся заказчики из столицы. Вот только нас пригласят в графский замок, и тогда!.. Но дни шли, а вдовствующая графиня и ее дочери не посылали за нами.

Все только и говорили, что о предстоящем торжестве по случаю женитьбы принца, и заказы сыпались на нас, как из волшебного бездонного рога. В тот день мы с папашей сидели от утра до полудня, не разгибая спины. Я плела сетку для волос, а он корпел над шлифовкой камней, превращая бесформенные булыжники в гладкие, как спинки майских жуков, кабошоны.

Дверной колокольчик звякнул, а потом в дверь требовательно постучали. И это было странно, потому что сегодня шел седьмой день недели – день отдыха, и ни одна лавка не работала. Гости к нам не ходили, мы никого не ждали – очень странно.

Мы с папашей одновременно вскинули головы, посмотрев друг на друга.

Стук продолжался – настойчивый, хотя и не слишком громкий.

– Пойду, посмотрю, – папаша отложил недошлифованный камень и пошел открывать.

Я тоже пошла, хотя к дверям не подходила – остановилась в коридоре, в полутьме.

Прежде всего отец выглянул в крохотное окошко – не больше четверти ладони, заделанное прозрачной слюдой. Это было его изобретение, которым он страшно гордился – так можно было увидеть, кто пришел, не отпирая двери. Посмотрев в «глазок», он торопливо отомкнул три замка, сдвинул задвижку с хитрой пружиной, и распахнул двери.

Вошла женщина – эльфийка, настоящая дама. Она была уже в возрасте, потому что волосы на висках и надо лбом серебрились сединой, но лицо было юным, без единой морщинки. Эльфы не старились до самой смерти, чем несказанно гордились. И, собственно, было чему гордиться и чему завидовать.

– Это лавка «Багз и сын»? – спросила эльфийка.

Она была одета дорого, но просто – в черное шелковое платье и шелковую пелерину, обшитую черным воздушным пухом, я никогда не видела таких пушистых птиц, но смотрелось красиво.

– Та лавка, та, госпожа, – раскланялся отец. – Чем служить вама?

– Если ты ювелир, то чем еще можешь услужить? – холодно улыбнулась дама. – Моя госпожа – леди Симила Дарель желает заказать кое-что. Вернее, много чего. Она ждет тебя в загородном замке, прислала карету, – дама изящно повела в сторону двери рукой. – Собирайся, я отвезу. Работы можешь не брать, леди Сесилия сказала, что знает твое мастерство, доказательства ей не нужны.

Леди Дарель была одной из богатейших дам нашего города. У меня даже дух захватило, едва представила, каким может оказаться заказ! А папаша вообще от удовольствия покраснел – еще бы! даже работы не нужны! одно имя говорит за себя!

Но здравомыслия он не утратил и напомнил леди посыльной:

– Но сегодня дня отдыха, госпожа. Передайте леди Симиль, что мы с сына прибудем завтра.

– Сегодня, гном, – сказала дама, наклоняясь к папаше почти лицом к лицу. – Леди Симила не терпит, когда ей перечат. Так что и тебе не советую.

– Узнают, лишат лицензия, – мрачно уперся папаша.

Я кусала костяшки пальцев – я бы рискнула! Кто узнает? Не станет же знатная эльфийская дама доносить на какого-то гнома!

– Не узнают, – дама выпрямилась и вытащила из рукава белоснежный платочек, пахнущий духами, и помахала у лица, словно прогоняя неприятный запах. – Леди Симила не выдаст тебя. Уступишь ее капризу – наградит щедро. Собирайся.

Папаша медлил, и я выскочила в прихожую и пробежала к нему. Поклонившись даме, я схватила отца под руку и зашептала:

– Соглашайся! Леди Симила хорошая, она помогает приюту и церковной школе! Она не станет нас выдавать!

– Хорошо, мы поедема, – ответил отец после недолгих колебаний.

– Жду вас в карете, гномы, – с улыбкой произнесла дама и грациозно выплыла вон, оставив после себя аромат диковинных благовоний.

– Проверь замки, – велел отец, приглаживая волосы. – И дай мне черную парадную куртку. И сама приоденься, мы должны произвести впечатление.

– Твои работы уже произвели на нее впечатление, – подольстилась я, притаскивая отцу куртку и помогая переодеться.

– Или твои, – хмыкнул он.

Да, возможно что и мои.

Отец не хотел, чтобы о моих талантах узнали, поэтому все мои работы выдавал за свои. И хотя мне иногда было досадно, что никто не знал Эрма, сына Багза, я понимала, что папаша действует из лучших побуждений. Ювелиры всегда были уязвимы перед ворами, грабителями и алчными богачами, а у нас даже охраны не было, потому что папаша не доверял охранникам. Замкам – доверял, а охранники… Они могут оказаться такими же ворами, а на лбу у них «честный» или «грабитель» не написано.

Карета, в которой нас везли, была самой богатой из всех карет, которые мне приходилось когда-либо видеть. Внутри она была обита и устлана коврами, а сиденья были мягкими, кожаными. В такой карете можно и поспать, если дорога долгая.

Мы с папашей сидели на одной стороне, а на другой расположилась эльфийка. Было неловко заговаривать, но папаша пытался пару раз завязать разговор. Только эльфийка отвечала односложно, хотя неизменно любезно, и папаша замолчал.

Я задремала, пока мы добрались до загородного дома леди Симилы, и очнулась, когда отец ткнул меня в бок. Мы вылезли из кареты, щурясь от солнца, и замерли, раскрыв рты. Дом был не просто домом, а настоящим дворцом – из белого камня, с колоннами, воздушный, будто сотканный из облаков. Вокруг него были проложены ровные дорожки, посажены цветы, и белые павлины бродили туда-сюда, волоча длиннющие хвосты.

– Она ужасно богатая, – шепнула я отцу, пока мы шли следом за нашей эльфийской провожатой.

– Держись учтивее, – напомнил отец.

Леди Симила приняла нас в светлой комнате, окна которой были распахнуты настежь. Она только что кормила павлинов, бросая им хлебные крошки через окно, а при нашем появлении вытерла руки белоснежным платочком и предложила присесть на скамейку у стены. Сама леди села в кресло и некоторое время рассматривала нас с мягкой улыбкой. Она чем-то напомнила мне госпожу Дафну, и я понадеялась, что эта клиентка окажется такой же щедрой, а щедрость может заставить папашу отказаться ехать в Стольмвиллет или еще куда на край света.

– Значит, вы и есть тот самый Счастливый Гном? – спросила леди Симила. – Бак? Правильно?

– Багз, миледя, – поправил ее папаша. – А это – мой сына, Эрм. Он еще ученик.

– Да, прошу прощения, Багз, – леди улыбнулась еще мягче. – Говорят, вам всегда везет, и вы находите наипрекраснейшие камни даже там, где другие находят только пыль.

– Это не везение, миледя, – скромно ответил отец. – Это наблюдательность и мочь видеть то, чего не замечать другие.

– Замечательное качество! – пришла в восторг леди Симила. – И замечательные у вас умения.

– Благодарю, – папаша вскочил и шаркнул ножкой, кланяясь.

– Мне довелось вашу работу на Лионели, – продолжала леди. – Вы настоящий волшебник – смогли приукрасить даже ту, у которой красоты и в помине нет.

Я заерзала на лавке, мне было неприятно слушать такое про дочку камеристки. Хотя… какое мне дело до того, как эльфы относятся друг к другу? А голос леди Симилы журчал, как фонтан в графском замке:

– И я подумала, что будет, если вы решите подчеркнуть истинную красоту? Наверное, тогда она будет сиять, подобно солнцу.

– Красота сиять сама по себе, – пожал плечами папаша. – Вы хотеть что-то заказать?

– О да, простите, что я утомила вас долгими предразговорами, – засмеялась леди. – Мне бы хотелось, чтобы вы сделали украшения для моих дочерей. Вы же знаете, скоро предстоят выборы невесты для принца. Конкуренция будет огромной, поэтому сделайте такие украшения, чтобы красота моих дочерей затмила всех.

У меня ладони вспотели, когда я услышала это. Мне придется делать украшения для девиц, одна из которых, возможно, станет женой принца Дагобера. Не лучше ли нам с папашей было отказаться от заказа в день отдыха?

Павлины за окном разложили веером хвосты, но я посмотрела на них с тоской, хотя в любое другое время зрелище привело бы меня в восторг.

– Вы беретесь выполнить мои пожелания? – леди Симила говорила мягко, но настойчиво, и вряд ли приняла бы отказ.

Конечно, придется согласиться.

– Я лишь обещать, что приложу все усилия, чтобы создать украшения, достойные ваших дочерей, миледя, – уклончиво ответил отец.

– Да, именно на это я и рассчитываю, – закивала леди Симила. – Меня интересует все – диадемы, ожерелья, кольца, браслеты – все, что вы сможете предложить.

– Чей камень? – деловито спросил папаша. Вот эти разговоры были ему ближе и понятнее, а не рассуждения о том, как сделать красоту еще более выдающейся.

– Ваш, – ответила леди. – Говорят, у вас есть великолепные образцы, каких не найти и в королевской сокровищнице. Только я хочу настоящей работы…

Я опять заерзала, потому что леди говорила очень уж загадочно, и ее дочерей мы еще не видели. Папаша тоже что-то уловил и переспросил, что значит – настоящая работа? Все наши работы – настоящие.

Леди Симила усмехнулась, и это очень странно исказило ее лицо – словно съехала маска, которую она старательно примерила. Я сморгнула и уставилась на женщину, но все в ней было, как обычно – красивая немолодая эльфийка, таких сотни в нашем городе.

Она придвинула шкатулку, которая стояла на столе с самого нашего прихода, и откинула крышку:

– Вот это – настоящая работа. И сетка для Лионели – настоящая. Все остальное я посчитаю за подделку.

Мы с папашей подались вперед, чтобы посмотреть, что находится в шкатулке. Там, на алой бархатной подкладке, лежали две броши в виде роз – алой и белой. Мои розы, моя работа, купленная принцем Дагобером.

– Откуда они у вас? – выпалила я, и папаша тут же шикнул на меня.

– За них была заплачена дорогая цена, – ответила леди Симила, явно не желая ничего объяснять.

Я была удивлена и уязвлена – получается, принц перепродал мои работы. А я-то наивно надеялась, что он оставит их у себя. Но, в конце концов, дело покупателя – как он распорядится купленными вещами.

Пока папаша оговаривал сроки и плату, я сидела на лавке, притихнув и втянув голову в плечи, и с трудом заставляла себя прислушаться к словам отца. Сумма, которую назвала леди Симила в качестве оплаты, позволила бы нам жить безбедно три года. Вот так удача. Несомненная удача. И отец не собирался ее упускать. Только я совсем не испытывала радости от столь щедрого заказа.

– Мы согласен, – сказал отец важно. – Приступаем завтра же.

– Но я должна быть уверена, что украшения для моих дочерей будут единственными и неповторимыми, – сказала леди Симила. – Как эти розы.

– Багз клянется, миледя. Неповторимый камень и красота – только для вас.

Но леди покачала головой и постучала пальцами по подлокотнику кресла:

– Нет, – сказала она, – сло́ва гно́ма мне недостаточно. Пока не закончите работу, будете жить здесь.

Глава 9

Жить здесь?!

Мы с отцом вскочили, но леди Симила помахала рукой, чтобы успокоились.

– Вас устроят, как королевского вельможу, господин Багз, – сказала она тягуче и сладко. – А вашего милого сына я не держу – он может быть свободен, его доставят в город.

– Но… мои инструменты, материалы – все это дома! – отец даже позабыл про акцент.

– Ваш сын все вам привезет. Согласитесь, я плачу огромную сумму, и вправе получить гарантии. К тому же, вам будет проще работать с моими дочерьми – они всегда будут рядом.

Отец некоторое время обдумывал ее слова, а потом медленно кивнул:

– Хорошо, я составлю списка, что сына должен привезти.

– Вот это уже другой разговор, – обрадовалась леди Симила и жестом предложила ему пройти к письменному столу.

Отец долго составлял длиннющий перечень, бормоча под нос и время от времени перечитывая записи для меня, чтобы я ничего не перепутала:

– Возьмешь сапфиры, – говорил он, – они всем идут. И рубины тоже.

– Думаю, надо еще и мелкие полудрагоценные взять, – посоветовала я. – Те же сетки для волос – можно использовать жемчужины или лазурит.

– Берите все, – подсказала леди Симила, снова устраиваясь у окна и бросая хлеб павлинам. – Я дам карету и сопровождающих, чтобы ничего не пропало.

Список был готов, я свернула его и спрятала за пазуху. Теперь можно идти, но я задержалась на пороге и спросила:

– Когда мой отец вернется, леди?

– Когда выполнит заказ.

– Заказ будет выполнен быстрее, если я буду помогать.

– Несомненно, мальчик, – эльфийка смотрела на меня ласково-ласково. – Если понадобится твоя помощь – ты будешь помогать. А пока – привези своему отцу все, что нужно. Меня интересует рука мастера, а не ученика.

Я посмотрела на папашу. Он подмигнул мне. Он был уверен в себе, а мои таланты… Да кто сможет отличить мою руку от руки папаши? Он ювелир дольше, чем я живу. Подумаешь, мне очень удались три поделки! Папаша сделал их сотни, если не тысячи, и ни одна не вызвала нареканий у клиентов.

Вместо посыльной эльфийки, которая приезжала к нам в город, меня ждал эльф-возница. Он легко запрыгнул на козлы, а я косолапо полезла в карету – нога еще побаливала после драки с Морни и его дружками. Сейчас я ехала одна и могла смотреть в окно сколько угодно.

Леди Симила забралась довольно далеко от города, и дорога была – бездорожье между болот. Разглядывая заросшие камышом и рогозом озера, больше похожие на лужи, я удивлялась, почему знатная дама, отгроховшая себе белокаменный дворец, не могла раскошелиться на то, чтобы отсыпать дорогу.

За два переезда я привезла отцу инструменты и камни для поделок. Он сверил драгоценности по списку, похлопал меня по плечу и объявил леди Симиле, что готов приступить к работе.

Вернувшись, я спрятала полученный задаток в тайник и долго бродила по комнатам. Без отца дом сразу стал пустым и очень тихим. Я пыталась работать, но настроения не было. В конце концов, я бросила резец и уставилась в окно, глядя, как стая голубей перелетает с крыши на крышу. Был апрель, и свежий ветерок задувал в лицо, принося запах только что распустившихся березовых листьев и предвещая май.

Разве есть что-то прекраснее мая?!

Скоро начнутся майские гулянья, когда эльфы будут выезжать на природу и петь и танцевать под цветущим боярышником. Дивное зрелище! Жаль только, если его красота проходит мимо. Я вздохнула и вернулась к работе. Нет, красота не проходит мимо. Красота – она здесь, со мной. В моих руках, в моем резце. Когда отец вернется, я покажу ему новую поделку – что-то он скажет?

Он оговорил работу на месяц. Месяц – это долго… Но получить за месяц столько, сколько мы не получали и за десять месяцев работы – такой шанс упускать нельзя. Я только гадала – когда мне можно будет наведаться, чтобы проведать папашу? Чтобы не слишком раздражать леди Симилу и не отвлекать его от работы.

Прошел день, и второй, а на третий я решила вымести скопившуюся каменную пыль из мастерской. Не успела я пробежаться с метелкой по столам и подоконникам, как наткнулась на любимый папашин резец по камню – он лежал на каминной полке, закрытый брошенной тряпкой.

Фу ты! Как же, должно быть, ругал меня папаша за это время!

Но и сам хорош – проглядел, когда я привозила инструменты, и потом за ним не послал. Зато это повод проведать отца. В путь я отправилась в этот же день, а чтобы не трудить больную ногу и не слишком тратиться на коляску и возницу, взяла напрокат пони. Пузатого, смирного пони, который еле трусил по колее между болот.

Я мерно тряслась в седле, почти не пользуясь вожжами, потому что сворачивать было некуда – кругом озера и топи, и предвкушала радостную встречу. Может, папаша покажет, что придумал, а может, я увижу дочерей леди Симилы. Такие ли они красавицы, как леди Белладонна и Розалинда?

Последний поворот и…

Я резко осадила пони и чуть не вывалилась из седла.

Вот здесь, на этой самой равнине, должен был стоять дом-дворец. С парком, фонтанами и павлинами. Но дворца не было. То есть совсем не было! Ни руин, ни фундамента, и даже трава не была примята!

Сначала я решила, что задремала, и пони сбился с пути. Только куда тут можно было сбиться?! Да и вон два старых дерева, что раньше стояли за оградой, и камень, возле которого останавливалась карета. Нет, ошибки быть не могло, дом леди Симилы стоял именно здесь. Но где он? Где леди Симила? И где отец?!

Почему-то пони утратил свою невозмутимость и заартачился, когда я направила его к равнине, чтобы получше осмотреться. Намучившись с ним, я слезла на землю и от души обругала строптивую животину. Привязав пони к коряге, я облазала все вокруг от камня до двух корявых деревьев, чуть не провалилась в трясину, заросшую травой и цветами, но не нашла ни следа.

Вот теперь стало по-настоящему страшно. Что делать?! Бежать к градоначальнику? Но как я объясню, зачем мы с отцом потащились в загородный дом в день отдыха? Нарушение правил торговли – это штраф, закрытие лицензии. И прощай лавка в Цитадели. Но что значит лавка по сравнению с судьбой отца?!

Или идти к главе гномьей диаспоры?

Отвязав пони, я погнала его к городу, нещадно подхлестывая. Три дня! Потеряла три дня!

Однако мои переживания по поводу потерянных дней были еще цветочками. Глава диаспоры принял меня только следующим утром, после того, как я столбом простояла возле его дома от рассвета до утренних колоколов. Выслушав, что произошло, он еще два часа собирался, чтобы поехать со мной к судье. Судья (эльф, разумеется) назначил прием прошения в конце недели. Я едва не стонала от бессилья, но ничего не могла поделать. В назначенный день мы с главой появились у судьи, он выслушал нас с выражением брезгливого страдания на лице, будто я рассказывала о тараканах, поселившихся в кухне лучшей таверны города.

– У леди Симилы никогда не было загородного дома, – произнес судья, когда я закончила свой рассказ, старательно обходя тему заказа в день отдыха. – И сейчас она гостит у своей племянницы в столице.

Я похолодела, услышав это.

– Значит, это колдунья, ваша милость! – я молитвенно сложила руки. – Что же будет с моим бедным отцом?! Где его искать?

– Мы разберемся, – кивнул судья со скучающим видом, приказал занести мое прошение в список и пригласил следующего просителя.

– Едва ли он станет заниматься пропавшим гномом, – сказал глава, когда мы вышли из здания суда. – Я отправлю своих парней, чтобы поспрашивали по округе, но если это дело рук колдуньи…

– Что же делать? – я кусала в отчаянии губы. Столько времени потеряно – и все зря.

– Может, все обойдется, – угрюмо сказал глава, но я видела, что он сам в это не верил.

Он отправился домой, а я не могла уйти от здания суда. Неужели, для высоких господ жизнь гнома и вправду ничего не значит?

Ноги сами понесли обратно – по мраморной лестнице, мимо просителей, стоявших и сидевших вдоль стен. Я ворвалась в зал суда без очереди, не обращая внимания на возмущенные вопли за спиной.

Судья как раз выслушивал жалобу какого-то человека, и лицо у красавца-эльфа было такое же брезгливо-жалостливое, как и когда он слушал меня.

– Это была эльфийская магия, – выпалила я, останавливаясь напротив кресла судьи.

Писари и стражники замерли, потому что обвинение было нешуточным. Один судья сохранил невозмутимый вид:

– Тебе следовало дождаться, когда тебя вызовут, гном, – сказал он. – Твое прошение было внесено в реестр…

– Это была эльфийская магия! – почти крикнула я. – Моего отца похитили эльфы! К тому же, они еще и нагло обокрали нас, обманом выманив почти все наши драгоценные камни – тридцать рубинов, восемнадцать сапфиров, четыре пригоршни жемчуга…

– Ты обвиняешь эльфов в корысти? – глаза судьи стали холодными и далекими, как звезды.

– И в применении магии в преступных целях!

– Твое обвинение будет рассмотрено, – судья сделал знак писарям, и те поставили особую пометку на свитке с моим прошением. – Но если оно не подтвердиться, будешь наказан – штраф или исправительные работы…

– Я говорю правду!

– Это мы проверим, – бросил он и кивнул стражникам.

Меня выкинули из зала суда, как нашкодившего щенка, а в коридоре я еще получила пару оскорблений и тычков за то, что нарушила очередность. Но это было уже неважно, совсем неважно. Слезы душили меня – вот оно, хваленое эльфийское правосудие! Вместо того чтобы искать колдунью, похитившую отца, судья начал грозить мне наказанием за ложь.

Домой я пришла в смятении чувств и не могла уснуть до рассвета, а утром меня ждало новое потрясение. Едва взошло солнце, зазвенел колокольчик на входе. Проковыляв до двери, я посмотрела в «глазок» и тут же открыла, потому что пришли эльфийские стражники.

– Вы нашли отца? Где он?

Но старший из эльфов швырнул на стол свиток, исписанный плотно и мелко. К свитку крепилась судейская печать.

– Приказано провести обыск, – сказал эльф, с любопытством оглядываясь. – Гном, тебе предлагается выдать все драгоценные камни и поделки из оных.

– Что происходит?! – пискнула я, вжимаясь в стену.

– И покажи-ка лицензию на занятие ювелирным делом, – объявил эльф. – Она временно аннулируется. Решили, значит, нажиться в выходной день? Какие же вы, гномы, жадные, – он покачал головой и выдвинул ящики прилавка, вывалив все их содержимое прямо на пол.

Глава 10

Камни и поделки раскатились по полу, а я с отчаянием смотрела, как эльфы роются в них, выбирая особо красивые камешки и показывая их друг другу. Не было сомнений, что половина камней сейчас же осядет в карманах стражников, а вторая половина плавно перетечет в казну королевства.

– Мы не торговали в выходные, – попробовала я запротестовать. – Это был всего лишь разговор…

– Не старайся, гном, – лениво бросил старший эльф, он как раз присматривался к подсвечнику, выточенному из яшмы с причудливым бело-розовым рисунком. – У нас есть свидетель.

– Свидетель? Кто же? – я лихорадочно пыталась сообразить, видел ли кто-нибудь меня в эльфийской карете в тот злополучный день.

– С какой целью интересуешься? Хочешь убить его, чтобы замести следы?

Несколько секунд я только открывала и закрывала рот, не находясь с ответом.

– Господин Лозиль! – один из эльфов вышел в лавку из жилых комнат, держа в руках статуэтку «Охотника». – Посмотрите-ка на это!

– Это мое, личное! Отдайте! – я бросилась отбирать, позабыв об осторожности, но господин Лозиль кивнул, и двое стражников быстро меня скрутили, оттащив подальше.

Старший стражник долго крутил в руках статуэтку, то поднося к самым глазам, то отодвигая на расстояние вытянутой руки:

– Занятная вещица! – только и сказал он.

– Была спрятана в постели, – сказал эльф, который нашел статуэтку.

– Наверняка, украдена из королевской сокровищницы, – протянул Лозиль, опуская «Охотника» в поясную сумку.

– Не украдена! – закричала я, возмущенная ложным обвинением. – Это моя работа!

– Разберемся, – сказал Лозиль равнодушно.

После эльфийского обыска все в нашем доме было перевернуто, разбросано, растерзано и сломано. Тайник в стене эльфы не нашли, но остальное забрали подчистую – все ценное, что было. Драгоценные камни и даже незаконченные поделки были упакованы в мешки, и господин Лозиль самолично следил, чтобы их сложили в карету, а карету старательно опечатал.

– Что делать с гномом? – спросил один из стражников, указывая на меня.

Я сидела в углу лавки, сгорбившись и стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. После слов стражника, я подскочила, как ужаленная и уставилась на господина Лозиля.

На тонком лице эльфа отразилась та самая брезгливая жалость, которую я наблюдала на лице судьи. Лозиль вяло махнул рукой:

– Что взять с этого сброда? Пусть ждет решения суда. Поехали, ребята.

Эльфы взобрались на козлы и запятки кареты, и Лозиль присвистнул, понукая коней.

Первым делом я заперла двери, но в безопасности себя от этого не почувствовала, и заплакала, стесняясь собственных слез, хотя никто не мог меня сейчас видеть. Неужели ничего нельзя предпринять? Неужели наш народ стал настолько бесправен, что и защиты найти негде? А все эльфы – бессовестные и алчные твари, а вовсе не высшие творения?

Если только леди Дафна…

Я свирепо растерла лицо рукавом. Прочь слезы! Леди Дафна может помочь! Если попросить ее устроить мне встречу со вдовствующей маркграфиней, она не откажет. А я уж использую все свое красноречие, чтобы умолить маркграфиню ускорить поиски отца.

Возле замковых ворот мне пришлось прождать два часа. И чем дольше тянулось ожидание, тем больше я паниковала. Почему госпожа Дафна не посылает за мной так долго? Не хочет видеть? Или ее нет в замке? А что, если все зря?..

Заметавшись у ворот, я не сразу заметила, что улица, ведущая к замку, заполнилась прохожими. Только когда меня начали толкать со всех сторон, я поняла, что горожане ждут удивительного зрелища, и оно не заставило себя ждать – дочери покойного маркграфа возвращались из молитвенного дома в замок, ласково улыбаясь зрителям и помахивая точеными руками в знак приветствия.

Коляска их двигалась медленно, а по обеим сторонам вышагивали стражники – важные, гордые от выпавшей им чести сопровождать таких красавиц.

Меня сдавили с двух сторон, и я вылетела вперед, как пробка – чуть не под копыта лошадей, впряженных в коляску. Решение было принято мгновенно – я поднырнула под алебарду стражника, охранявшего кортеж, и вцепилась в дверцу коляски, пытаясь вскочить на подножку.

– Куда лезешь, гном?! – заорал один из стражников и наклонился в седле, чтобы схватить меня за шиворот.

– Добрые леди! – заверещала я, обращаясь к дочерям маркграфа. – Прошу о милости! Моего отца похитила эльфийская колдунья!..

Сказать больше я не успела, потому что стражники в две руки оторвали меня от дверцы и отшвырнули прочь. Я улетела под ноги зевакам, но кричать не перестала.

– Эльфийская колдунья! Эльфийская колдунья! – кричала я. – Моего отца похитили эльфийские колдуны!

Толпа отхлынула в одно мгновение – с проклятиями и возмущениями, а я оказалась лежащей на мостовой в окружении стражников, грозно нацеливших на меня алебарды и мечи.

– Взять его! – приказал старший. – Нарушитель спокойствия, облыжный обвинитель – десять суток в общей тюрьме.

– Я говорю правду! – заорала я и на четвереньках поползла к коляске, юркнув между кожаными эльфийскими сапогами. – Помогите сироте, добрые леди! Прошу о милости!.. О ми… – тут стражники снова схватили меня, не дав коснуться даже колеса, и зажали рот, оттаскивая в сторону. Я отчаянно брыкалась и рвалась из их рук, и эльфам стоило большого труда меня удержать.

– Проклятый гном! – воскликнул старший. – Да он взбесился!

Потом последовал удар по шее пониже затылка, и мир стал черным с проблесками серебристых звездочек. Я повисла, как тряпка, но тут нежный голос произнес:

– Ах, что же вы делаете, господин Дамиль? Разве не видите, что у этого гномика какое-то горе? Отпустите его! Какое жестокосердие!

– Лучше бы отвести его в тюрьму и допросить, – возразил стражник.

– Нет-нет, – вмешался второй голос. – Отпустите его! Сестра, мы же не позволим бедняге страдать? Надо выслушать, что у него произошло.

Меня отпустили, и я тут же села на мостовую, чувствуя слабость во всем теле. Но зрение немного прояснилось, я помотала головой и увидела прекрасные лица Белладонны и Розалинды. Сестры-розы смотрели на меня участливо, а Белладонна даже протягивала платок – белый, с тончайшим кружевом.

– У тебя кровь, гномик, – сказала она ласково.

Разумеется, платок я не взяла – не могла даже представить, как прикоснусь к такой изящной и нежной вещице.

– Благодарю, я не сто́ю вашей доброты, прекрасная госпожа, – еле выговорила я и поползла к коляске, ожидая пинка или тычка, но стражники починились дочерям маркграфа и меня не трогали, хотя следовали рядом, глядя подозрительно. – Просто выслушайте!

– У тебя что-то случилось? – спросила Розалинда. – Тебе нужна помощь?

– Моего отца похитила колдунья, – торопливо заговорила я. – Она применяла эльфийскую магию – создала иллюзию замка на болоте! Прошу вас, помогите найти отца! Он искусный ювелир, он щедро заплатит за помощь…

– Кому ты собрался платить, ничтожество? – прикрикнул на меня один из стражников.

– Лучше него нет никого на свете! – я боялась, что мне не дадут договорить. – Он делает удивительные украшения! Для вас он создаст самые прекрасные украшения!

Сестры-розы переглянулись, а потом Белладонна попросила старшего из стражников:

– Мы обязаны помочь этому несчастному. Возьмите его в седло, пожалуйста. Он так измучен и избит, что не дойдет до замка…

– Вы хотите взять его с собой?! – поразился эльф.

– Не можем же мы оставить его в таком состоянии, – Розалинда тепло улыбнулась мне. – А когда он отдохнет и немного успокоится, он расскажет, что произошло. И мы, возможно, сможем помочь. Тем более, если в этом деле замешана эльфийская магия – мы просто обязаны вмешаться.

Толпа горожан взволнованно загудела, и даже те, кто только что ворчал по поводу наглости некоторых гномов, восторгались доброте дочерей маркграфа. Меня подхватили под мышки и в два счета закинули в седло в одному из эльфов. Я вцепилась в узорчатый пояс, зажмурив глаза, потому что верхом на лошади не сидела ни разу, и это оказалось не так чудесно, как расписывал Пыш.

– Не дрожи, гном! – бросил через плечо эльф, и добавил совсем тихо: – И не радуйся слишком.

Глава 11

У меня было время поразмыслить, что же имел в виду эльф. Я была слишком наивна, рассчитывая, что сестры-розы примут меня сразу же. Меня посадили в комнате для ожидания (диванчик, три подушки, вода в стеклянном графине), и как будто забыли. Хотя – нет, не забыли. Стоило мне высунуть нос за дверь, как стражник-эльф, стоявший с алебардой наголо, тут же шикнул на меня, чтобы не высовывалась.

Промаявшись сколько-то, я хлебнула воды из графина. Вода оказалась невероятно вкусной – и сладковатой, и кисловатой, и ароматной. Невольно я восхитилась умению эльфов делать прекрасные вещи из обыденных. Но волнения и тумаки стражников сделали свое дело – навалилась усталость, будто я не спала четыре дня и еще хвостик. Что ж, диванчик тут как раз кстати… Я улеглась, удобно устроившись на подушках, и уснула.

Сны мне снились тревожные. То мне снился папаша, который уезжал по горной дороге и не оглядывался, хотя я умоляла забрать его с собой. То я видела ту самую равнину на болоте, где он пропал. Почему-то была ночь, и желтолицая луна кралась по небу, как уличный воришка – прячась в тучах и время от времени выглядывая одним глазом. Я ползала среди травы, пытаясь найти хоть что-то, что подсказало бы, где искать отца, но только ветер и мелкий дождь хлестали по лицу. В конце концов, я улеглась прямо посреди равнины, глядя в небо, а желтая луна выползла из-за тучи полностью и с любопытством уставилась на меня. У нее даже были глаза – два черных глаза, которые постоянно прыгали, мотались из стороны в сторону и меняли форму. От этих странных глаз было жутко, но я не могла не смотреть в них.

В какой-то момент я засомневалась – на самом ли деле сплю. Хотела ущипнуть себя, но обнаружила, что не могу пошевелиться – и по рукам, и по ногам я была опутана тонкой серебристой цепью, разорвать которую не могла, как ни пыталась. Дождь усилился, и противно потекло в уши.

Что же это за сон такой?!

Я в отчаянии посмотрела на глазастую луну, и вдруг обнаружила, что темные пятна были вовсе не глаза – две призрачные тени танцевали в воздухе, в свете луны. Полупрозрачные тела – словно стрекозиные крылья, дымчатые одежды… Темные волосы плещут по воздуху, как космы серого тумана. Фигуры танцевали, кружились волчком, и спускались все ниже и ниже.

– Бедный маленький гном искал папочку и совсем выбился из сил, – жалостливо протянула первая тень – более подвижная, волосы которой в бешеной пляске вставали над макушкой торчком. – Совсем-совсем обессилел!

– А где у нас папочка? – пропела вторая тень.

– А папочку похитила злая-злая ведьма!

– Очень злая!

– Ужас, какая злая!

Тени издевательски хихикали, спустившись на землю и кружась вокруг меня. Лица их были смазаны, а руки казались костями, обтянутыми кожей. Страшный сон! Я замотала головой, чтобы проснуться, но не помогло.

Теперь тени были совсем рядом, иногда их одежды касались моего лица, и я чувствовала запах пыли и тлена – именно так и рассказывали про ведьм.

– Так я не сплю, – произнесла я через силу.

– Гномик догадался, что не спит! – первая тень даже захлопала в ладоши.

– Какой умный! – сказала вторая тень ласково. – Почему только не был таким умным раньше? Побежал жаловаться к гномам, потом к судье, и даже до дочерей графа добрался!

– Как будто нам нравится, что гномы шныряют тут, вынюхивая!

– Не нравится!

– Очень не нравится!

Они верещали и кружились, а я пыталась освободиться от цепи, но не получалось – проклятая цепь держала крепко.

– Где мой отец, ведьмы? – крикнула я им.

– Опять он за свое! – всплеснула руками первая тень. – Какой же ты настырный, беспокойный…

– Я говорила, от него надо было сразу избавиться, – сказала вторая тень замогильным голосом, на что первая затрясла головой.

– Нет-нет-нет! Не надо убийств! – завопила она тонким голоском. – Фу! Опять кровушка! Опять сырость! Не хочу-не хочу!

– Можно и без кровушки, – согласилась вторая. – Давай его придушим.

Я похолодела, слыша это, и дергалась все сильнее, чем еще больше рассмешила ведьм.

– Нет, придушить – это скучненько! – не соглашалась первая, так и летая вьюном вокруг меня. – Придумай что-нибудь интересненькое! Забавненькое! До рассвета еще далеко, я хочу чего-нибудь веселенького!

– Одни хлопоты с тобой, – проворчала вторая тень, хлопнула в ладоши, и вдруг прямо из ниоткуда появилась толстая книга – огромная, в локоть высотой.

Книга повисла в воздухе, и ведьма принялась листать ее, не касаясь страниц пальцами. Первая тень с любопытством заглядывала второй через плечо.

– И что мы с ним сделаем? – спрашивала она невинно. – Может, превратим в лягушку? И пусть ждет, пока прекрасная принцесса расколдует его?

Они мерзко захихикали.

– Посмотрим, есть ли для этого подходящее заклинание, – прошипела вторая тень, перелистывая страницы фолианта.

– Лучше превратить его в змею, – звенела колокольчиком первая. – Лягушка – слишком хорошо для такого настырного гнома!

– Превращайте хоть в гадюку, – сказала я им, – я все равно найду вас и перекусаю, мерзкие ведьмы!

– О! Слышишь? Он от нас не отстанет!

– Может, тогда лучше придушить?

– Это скучненько – захныкала первая тень. – Скучненько-о-о!..

– Нашла! – вторая тень склонилась над книгой, ведя по строчкам пальцем. – Отличное заклинание!

Она начала читать нараспев, и слова были незнакомыми и страшными – они впивались в мозг, как раскаленные гвозди. Я застонала, а первая тень хихикала и приплясывала в воздухе, хлопая в ладоши.

Колдовские цепи со звоном упали и рассыпались в прах. Что это? Свобода?! Я бросилась прочь, хромая и поскальзываясь на кочках, а вслед мне летел издевательский смех. Не прошло и минуты, как ведьмы настигли меня и закружились вокруг, заметая дымчатыми одеждами.

– Куда же ты бежишь так прытко, гном? – нашептывали они мне. – Оглянись, посмотри, что мы приготовили для тебя.

– Провалитесь! – заорала я, отмахиваясь от них, но они только хихикали все громче.

А сзади раздавался шорох – кто-то полз за мной по песку, по траве. Я боялась оглянуться, сердце стучало о ребра, как безумное – то ли от телесных усилий, то ли от страха. В какой-то момент луна скрылась в тучах, погрузив мир во мрак, а когда снова выглянула, я закричала в голос, потому что мне показалось, что передо мной встала на хвост огромная змея.

Но это была не змея, а веревка – она извивалась, как живая, и подбиралась ко мне все ближе, то вставая на «хвост», то скользя вокруг широкими кругами.

Ведьмы наблюдали за моими попытками убежать, болтаясь в воздухе и болтая между собой. Они спорили, когда веревка схватит меня. Я металась то в одну сторону, то в другую, но колдовство было проворнее моих ног. Вот веревка перехлестнула меня по рукам и горлу, проволокла до кривой осины на краю болотистого озерца, и притиснула к стволу спиной.

Тени легко приземлились, с удовольствием глядя, как я пытаюсь освободиться. Но стоило мне дернуться, как веревка начинала меня душить, словно живая.

– Вы же говорили, что не станете меня убивать, – прохрипела я.

– А мы и не убили, – возразила вторая тень. – Тебе надо просто подождать… пока кто-нибудь не развяжет.

Первая тень усмехнулась в растрепанные волосы, и эта усмешечка не сулила ничего хорошего.

– А что будет с тем, кто развяжет? – спросила я.

Наверняка, мерзкие ведьмы и тут придумали какую-нибудь каверзу.

– С ним ничего не будет, – сказала вторая тень насмешливо, – а вот ты станешь его рабом. Послушным, верным рабом, пёсиком, который идет за хозяином. Куда он, туда и ты, что он прикажет – то и будешь делать. И уже не сможешь побеспокоить нас, настырный гном!

– Ах вы, поганки болотные! – заревела я в голос. – Сколопендры! Тараканихи ехидные!

Первая тень перестала смеяться.

– Мне не нравится, как он ругается, – сказала она. – Сделай что-нибудь, чтобы он не называл нас так ужасно.

– Онемей на пару дней! – тут же объявила вторая тень и щелкнула пальцами.

Язык мой словно приморозило к нёбу, и сколько я ни пыталась – не могла больше произнести ни слова, только мычала.

– Да, вот так гораздо лучше, – закивала первая тень. – Желаю удачи, гномик! Надеюсь, тебе повезет, и тебя развяжет какая-нибудь милая девушка, а не старая карга, собирающая хворост!

Они захихикали, облетая меня в последний раз.

– Если кто-нибудь, вообще, сюда заглянет, – прошептала на прощание вторая тень.

Их призрачные одежды скользнули по моему лицу холодным туманом, а потом две тени унеслись в небо, кружась и оглашая округу веселыми визгами и смехом. Туманные силуэты мелькнули на фоне луны и исчезли, а я осталась одна.

Впору было выть от отчаяния, что я и сделала, но потом осеклась и замолчала. Кто еще притащится из темноты, услышав мои стоны? Я попыталась развязать веревку, но колдовская штуковина пресекала мои попытки на корню – чуть что начинала немилосердно душить. Вскоре я сдалась и тупо уставилась в звездное небо.

Вот тебе и богатые клиенты, дурочка Эрмель. Лучше было послушать папашу и удрать в Стольмвиллет. Как теперь спасти отца? Как спастись самой, рога и копыта?! Я всплакнула от жалости к себе, но быстро бросила это глупое дело – пользы никакой, так зачем тратить силы?

Луна поднялась над горами, теперь она выглядывала из туч осторожно и быстро, как зверь, собирающийся напасть. Она доползла уже до кромки дальнего леса, когда я услышала вдали лай собак.

Охотники? В такую пору?

Лай собак ушел в сторону и затих. Вот и все, стоило переживать по поводу спасения? Ведьмы знали, что делали, оставляя меня здесь. Кто придет сюда?

Болотная жижа дважды чавкнула. Потом тишина, а потом я отчетливо услышала торопливое шлепанье – кто-то бежал напрямки болотом, прыгая по кочкам и оскальзывая, совсем как я недавно.

Я смогла только простонать, и бежавший замер. Но вот болото чавкнуло один раз, другой, зашелестели заросли камыша, и на проплешину кто-то выбрался.

Луна высунула из-за туч круглую любопытную физиономию и осветила мужчину, который шел крадучись и озираясь по сторонам. И хотя он был перемазан болотной грязью с головы до ног, а волосы его, слипшиеся в сосульки, сейчас больше напоминали крысиные хвосты, я узнала его сразу же. Принц Дагобер. Собственной персоной.

Я подумала, что умираю, и теперь мне грезится то, что было всего желанней. И хотя перед смертью я предпочла бы увидеть принца Дагобера во всем сиянье эльфийской красоты, даже грязный, с затравленным взглядом он показался мне прекрасным, как бог.

Принц пересек проплешину и зарысил в сторону леса. В руке он держал кинжал наголо и оглядывался на малейший шорох. Он не заметил меня и споткнулся о мои ноги. Не удержавшись, он улетел в кусты репейника и очень неизящно обругал его, избавляясь от колючек. А потом увидел меня.

– Ты кто?!

Не бог весть какой умный вопрос. Силы окончательно меня покинули, и единственное, на что я оказалась способна – это скривиться и попытаться мотнуть головой, давая понять, чтобы он шлепал своей дорогой. Если ведьмы решили пошутить, то шутка удалась – не хватало мне еще стать верным рабом принца Дагобера, которому до гномов – как до козьих какашек.

Где-то далеко опять залаяли собаки, и принц Дагобер испуганно вскинулся.

– Ты знаешь дорогу? – спросил он торопливо и затряс меня за плечо.

Я ударилась затылком о ствол и протестующее замычала, пытаясь пихнуть принца ногой.

– Да ты привязан, гном! – присвистнул Дагобер. – Сейчас я тебя освобожу, только найду кинжал… – и он принялся шарить в траве.

Я заорала так отчаянно, что он зажал мне рот рукой.

– Тихо, дурень! – зашипел он мне в самое ухо. – Не бойся, я друг!

Но я продолжала сопротивляться, пытаясь укусить его в ладонь.

– Идиот! – от души изругал меня эльф и в одно мгновение разрезал веревку.

Глава 12

Заколдованная веревка свалилась в траву, и я готова была поклясться, что услышала стон или вздох – облегчения или сожаления, уже не понять. От неподвижного сидения все тело затекло, я пыталась подняться, но руки и ноги не слушались.

Принц Дагобер и тут пришел на помощь – взял меня за шиворот и поднял, встряхнув хорошенечко.

– Э! Да я тебя уже видел! – он присмотрелся. – Ты – тот мальчишка из ювелирной лавки. Если местный, то дорогу знаешь. Проводи меня…

Я схватила его за грудки и хотела встряхнуть в ответ, но пальцы бестолково цеплялись за одежду эльфа, и выглядело это жалко – будто я умоляю о помощи. Принц Дагобер брезгливо отстранился и даже отряхнул камзол, как будто я могла его запачкать – и так грязный, перепачканный болотной жижей.

«Кто просил меня спасать?!» – хотела крикнуть я, но вместо внятных слов смогла выдать только мычание.

– А чего это ты немой? Помнится, раньше ты был разговорчивее, – принц Дагобер усмехнулся. – Тебя поэтому привязали? За длинный язык? Впрочем, это твои дела, гном. Дорогу знаешь?

Я только мотнула головой, потому что и правда не знала дороги – в темноте, да после того, как ведьмы погоняли меня кругами, я понятия не имела, где мы находимся.

– Ладно, тогда расходимся, – деловито приказал Дагобер. – Ты в одну сторону, я в другую – кому-нибудь да повезет.

Если бы я могла, то сказала бы, что он – дурак набитый. Лучше всего дождаться утра и тогда искать дорогу среди болот. К тому же, где-то лаяли собаки – наверняка, эльфы ищут принца. Если сидеть на месте, нас найдут скорее. Но ноги сами понесли меня прочь от кривой осины. В то время, как принц Дагобер побежал к лесу, я направилась в противоположную сторону – к горной гряде, хотя к горам мне совершенно не нужно было. Горы – это земли беглых орков, кто в здравом уме туда пойдет?!

Но я ковыляла по берегу озера, припадая на больную ногу, и что-то странное происходило – будто колдовская веревка не осталась валяться у дерева, а все сильнее впивалась в горло. Еще несколько шагов – и я упала на колени, и захрипела, пытаясь вздохнуть. Черные мухи зароились перед глазами, потом померкла луна, а потом я все же смогла глотнуть воздуха и задышала жадно, хватаясь за сердце. Что это?! Новое колдовство?

– Еще и хромой, – услышала я презрительный голос принца Дагобера. – Пару шагов сделал – и свалился. Да тебя в два счета поймают, ничтожество бородатое…

Тут он солгал – бороды у меня точно не было, но обидеться или порадоваться, что меня приняли за истинного гнома, я не успела. Принц рывком поднял меня за шкирку и сел передо мной на корточки, подставляя спину:

– Забирайся, надо бежать!

Лай собак раздался совсем рядом, и я недоуменно оглянулась – зачем убегать, когда спасение совсем рядом.

– Забирайся на меня! – зашипел принц и дал хорошего тычка в плечо. – Быстро! Быстро! За мной гонятся!

Я вытаращила на него глаза. За эльфийским принцем гонятся? Это что за новости? Но руки и ноги действовали сами собой – я забралась принцу Дагоберу на спину, держась за плечи, а он подхватил меня под колени, закинув повыше, как куль с мукой. И… помчался к горам. Я замычала, пытаясь объяснить, что к горам бежать не надо, но он летел, как олень, перепрыгивая с кочки на кочку. Пришлось укусить его за ухо, чтобы обратил на меня внимание.

– Сейчас сброшу, уродец! – зашипел эльф, но меня не бросил, а только прижал покрепче. – Сиди смирно!

И я тут же послушно присмирела, а принц бежал по направлению к орочьим землям. Луна плыла следом за нами, словно ей отчаянно не хотелось покидать нас, и в какой-то момент лай собак сместился в сторону, а потом затих. Только тогда принц Дагобер остановился и сбросил меня, даже не позаботившись поставить на ноги. Я свалилась, как подкошенная, больно ударившись локтем и бедром, но высказаться не смогла – язык не слушался. Зато Дагобер болтал без умолку:

– Ты меня укусил, сброд паршивый! А у меня даже настойки нет, чтобы промыть рану! Вдруг ты заразный? Вшивый-то наверняка!

Я села, вытянув ноги, и выразительно посмотрела на него: если считаешь вшивым, то зачем тащил на себе? Но принц не обратил на меня внимания.

– Проклятые края! – он оглядывался и вытирал потное лицо рукавом. – Имей в виду, я тебя спас не потому, что ты мне понравился. Просто если бы тебя поймали, ты бы меня сразу выдал, – он задумчиво потер подбородок. – Интересно, где ближайший город? Пойду к горам. Столица рядом с горами, значит, мне в ту сторону.

Слышал ли он когда-нибудь про беглых орков?!

Я указала на горы, потом выразительно замахала руками и замотала головой, строя страшные гримасы, чтобы показать, что туда нельзя.

Но судя по всему, на эльфийского принца мои старания произвели совсем другое впечатление, не то, на которое я рассчитывала.

– Ты сумасшедший, что ли? – спросил он, глядя недоуменно. – Веди себя спокойно, мне некогда водиться с буйными.

Я обреченно вскинула брови и сложила руки на коленках. Красивый орех, а внутри шелуха – вот и весь наш принц, а-ха-ха-ха!

– Ладно, – принц одернул камзол, – прощай, гном. Прячься, чтобы тебя снова не посадили на привязь.

Принц направился к горам, а я смотрела ему вслед со смешанным чувством досады и жалости – вот куда он идет? Может, столица и возле гор, но разве возле этих? Но раз его высочеству вздумалось искать приключений – пусть ищет. Кто там за ним гнался, позвольте полюбопытствовать? Наверное, сбежал от нянек, в поисках красоток. Дагобер удалился шагов на двенадцать, и словно невидимая петля перехлестнула горло, и чем дальше уходил принц, тем труднее становилось дышать! Ведьмы знали, что делали! Теперь я привязана к принцу крепче, чем веревкой! Я вскочила и бросилась за Дагобером, подволакивая ногу и повизгивая.

Принц остановился, и я быстро догнала его, чувствуя что рядом с ним колдовска удавка ослабевает. Я вцепилась в принца, как клещ, испуганно мыча, а он так же испуганно пытался от меня освободиться, ничего не понимая. Судя по всему, заклятие привязанности действовало только на меня, а принц Дагобер ничуть не пострадал.

– Да успокойся, успокойся! – прикрикнул он на меня, и я, застонав, встала по стойке смирно. – Чего ты кидаешься? Хочешь идти со мной?

Я закивала так радостно, что он фыркнул и сказал уже добродушнее:

– Ты и правда больной. Зачем тебе со мной? Я иду в столицу. А тебе лучше вернуться в свою лавку, гном.

Конечно, мне надо было вернуться в лавку, надо было вернуться в мой город, чтобы найти папашу. Но что поделать, если это невозможно? Слезы так и защипали глаза, но я постаралась жестами объяснить принцу, что тут же умру, если он оставит меня. Он следил за моим немым рассказом внимательно, напряженно хмуря лоб.

– Говоришь, что помрешь, если мы расстанемся? – спросил он удивленно, когда я излила жестами все свое красноречие.

«Да! Да!» – я кивнула раз, другой, третий.

Принц улыбнулся так самодовольно, что взбесил меня в одно мгновение.

– Ты извращенец какой-то, – сказал он, но было видно, что подобное поклонение ему приятно. – Но ладно, можешь сопровождать меня в качестве… – он окинул меня взглядом, морщась и так откровенно страдая, что это заслуживало отдельного пинка, – в качестве слуги. Дарую тебе такую милость. Но как только доберемся до ближайшего города – уберешься от меня за сто миль, понял? Надо мной все королевство будет смеяться, если я появлюсь рядом с тобой.

Я стиснула зубы и униженно кивнула. Если ведьмы заколдовали меня немотой на два дня, возможно, потом я смогу объяснить принцу, что произошло между ним и мной. Вряд ли он обрадуется, что теперь связан с гномом. А если узнает и решит от меня избавиться? Чтобы не позориться рядом с таким спутником?

– Что там с твоей ногой, слуга? – бросил Дагобер через плечо. – До рассвета нам надо убраться отсюда подальше, а тащить тебя – благодарю покорно! Ты тяжелый, как откормленный баран!

Махнув рукой, я дала понять, что все в порядке, и прибавила шагу, чтобы не отставать от длинноногого эльфа.

Глава 13

Принц Дагобер оказался верен себе и неутомимо шагал до самого восхода солнца. Когда мы вышли к крохотному озеру, приютившемуся между двух скал, как между бережно сложенных ладоней, он, наконец, остановился, а я рухнула, как подкошенная.

– А ты крепкий, коротышка, – хмыкнул эльф, и было в его взгляде что-то похожее на одобрение. – Я думал, свалишься. А ты даже не пожаловался. Вообще-то за мной трудно угнаться. Ладно, отдыхай пока.

Он задумчиво посмотрел на озеро, а потом – на свою заляпанную грязью одежду. И прежде, чем я успела что-то понять и отвернуться, он сбросил на камни камзол, стащил через голову рубашку и взялся за поясной ремень.

Я встала на четвереньки, собираясь улизнуть за камни, но Дагобер заметил и прикрикнул:

– Куда это ты собрался, слуга? Сиди здесь и карауль мою одежду. И по сторонам посматривай – если увидишь кого, свистни.

Колдовское заклятье быстренько заставило меня встать и подойти к брошенному камзолу. Я уселась рядом с одеждой эльфа, обхватив голову и стараясь смотреть на носы сапог, но глаза так и косили на принца. Он скинул остатки одежды и потянулся всем телом. Сложен он был безупречно – как статуя в саду графского замка, и мускулы так и играли под кожей. Спустившись к озеру, он сунул в воду большой палец ноги и ухнул, отскакивая:

– Холодная! – и тут же полез купаться, подняв тучи брызг.

Я упрекнула себя, что недостойно таращиться на голый зад эльфийского принца, и перевела взгляд на травку, пробивавшуюся между камней, но долго так просидеть не смогла и снова начала наблюдать за Дагобером исподтишка. Он плавал, как рыба – нырял, сверкая ягодицами, или выпрыгивал по пояс, как лосось, шлепая ладонями по воде. Он наслаждался купанием с такой детской радостью, что я улыбнулась, но тут же зажала рот рукой.

Вдосталь наплескавшись, принц Дагобер выбрался на берег, отбрасывая с лица мокрые потемневшие волосы.

– То что надо с утра, – объявил он и запрыгал на оной ноге, чтобы вытряхнуть воду из ушей. – Сам искупаться не желаешь? Ты грязный, как крот!

Я испуганно затрясла головой, мгновенно представив, что произойдет, если принцу вздумается приказать мне помыться! Но на мое счастье он был далек от подобных намерений.

– Как хочешь, грязнуля, – сказал он, подставляя солнцу спину, чтобы высушить капли между лопаток. – Тогда прополощи мой камзол. И чтобы начисто!

Подхватив камзол, я устроилась на плоском валуне и послушно занялась стиркой, молясь, чтобы Дагоберу не вздумалось ничего больше приказывать. Вода в озере была вовсе не холодной, а теплой, и я с неодобрением обозвала про себя эльфийского принца никчемной неженкой. Я умылась, потому что быть перепачканной в болотной грязи и в самом деле противно. Хорошо было бы выполоскать одежду, но пока рядом его высочество это, конечно, невозможно. Если только он решит вздремнуть?

Посмотрев украдкой на принца, я подавила вздох. Спать Дагобер не собирался – натянул подштанники прохаживался по берегу, заложив руки за спину и перебрасывая волосы с одного плеча на другое, чтобы просушить.

«Как манерная красотка», – подумала я, раскладывая камзол эльфа на камне.

– Закончил стирку? – тут же окликнул меня Дагобер. – Иди, причеши меня. Возьми гребень из кошелька.

И снова его слова возымели на меня колдовское действие – не было никакой возможности противиться. Ноги сами поднесли меня к брошенному на камни поясу, руки распустили завязки кошелька и извлекли костяной гребень – с короткими крепкими зубцами, безо всяких украшений. Больше в кошельке ничего не было – ни денег, ни огнива, ничего. Какой мужчина носит с собой только гребень?! Удивительно, что принц позабыл прихватить зеркальце и щеточку для бровей.

– Долго собираешься копаться, гном? – последовал новый повелительный окрик. – Поторопись!

Почти с обреченностью смертника я подошла к принцу Дагоберу, держа гребень наперевес, как копье.

– Чего ждешь? Приступай, – эльф сел на камень и встряхнул спутанной шевелюрой.

Понадобилось несколько раз глубоко вздохнуть, чтобы руки перестали дрожать. Я прикоснулась к золотистым прядям осторожно-осторожно, будто они и в самом деле были из золотых нитей. Даже мои загрубевшие от каменной пыли пальцы ощутили их мягкость. Прикасаться к ним было таким же наслаждением, как гладить шелковую ткань. Я провела гребнем, укладывая волосок к волоску, и…

– Что же ты так дерешь?! – заорал эльфийский принц, перепугав мен неожиданным воплем. – Начинай снизу, а не от корней!

На смену любованию совершенной красотой пришли раздражение и злость. С большим удовольствием я стукнула бы принца гребнем по затылку, но даже кипя от злости продолжала расчесывать перепутавшиеся пряди – аккуратно, от самых кончиков. Волосы были длинные, ниже лопаток, но сейчас мне не хотелось ими восхищаться.

– Вот теперь гораздо лучше, – снисходительно похвалил меня Дагобер. – Вы, гномы, существа грубые, это всем известно, но если уж тебе выпала честь путешествовать со мной, будь любезен оставить грубость и хоть немного приобщиться к изысканности.

Я едва не скрипела зубами, выслушивая все это и не имея возможности ответить.

– Не спрашиваю, что произошло с тобой, гном, – продолжал тем временем принц, – это ясно, что пострадать тебе пришлось из-за своего длинного языка, но тебя тоже не должно интересовать, что произошло со мной. Это дело государственной важности, и от тебя требуется только повиновение и способность забывать о том, до чего тебе как до звезды небесной.

Не сдержавшись, я дернула его за волосы, и он опять заорал, как будто с него шкурку сдирали:

– Сказал же!..

Но в следующее мгновение что-то со свистом рассекло воздух возле самого моего уха, и принц Дагобер, резко оглянувшись, схватил меня в объятия и повалил спиной на камни.

Глава 14

От падения на камни у меня перехватило дух, но щека принца оказалась прижатой к моей щеке, его волосы упали на мое лицо – мягкие, легкие, пахнущие солнцем и янтарем, и даже через свою курточку я чувствовала прикосновение голой мужской груди. Никогда еще мужчина не был со мной так… так близко. Даже если бы ведьмы не лишили меня речи заклятьем, я все равно не смогла бы ничего сказать – не то что слов, даже мыслей не осталось. Но уже через два мгновения я бешено забилась, пытаясь спихнуть Дагобера.

– Утихни! – шикнул он и сполз с меня, осторожно приподнимаясь на локте. – Не поднимай голову – стреляют по верху, сразу получишь болт в лоб.

Он подобрал мой упавший колпак и перебросил мне:

– Мы были идиотами, что остановились здесь. Нас видно со склона.

«Мы! Мы не идиоты! – подумала я. – Это ты – идиот, а я всего лишь прихвостень идиота! Причем, вынужденный, а не по доброй воле».

– Поползем вдоль озера, за скалы, а оттуда побежим, – распорядился принц и первым пополз вдоль озера, пластаясь по берегу со сноровкой горностая, и мне ничего не оставалось, как ползти следом.

Делать это с больной ногой было совсем неудобно. Я боялась отстать от Дагобера и боялась умереть от колдовского удушья больше, чем от стрелы каких-то преследователей. Кто и за что, кстати, преследовал господина эльфа? Что он умудрился натворить, если кто-то решил объявить на него охоту?

Принц оглянулся на меня и покривился:

– Ты ползешь, как раздавленная гусеница! Давай быстрее!

Когда мы поравнялись, он лег на бок и рывком подтянул меня к себе, обхватив за талию:

– Обними меня за шею и держись крепче. И башку, башку пониже!

Теперь мы ползли вместе – эльф тянул меня за собой. Я то и дело тыкалась носом в его грудь – и это было ужасно и волнительно одновременно. Камни больно впивались в бедро и бок, я не замечала боли. Мы очень быстро оказались за скалами, и Дагобер вскочил.

– Теперь бежим! – он припустил во все лопатки, и я поняла, что сейчас останусь одна.

Услышав мое жалобное мычание, Дагобер остановился и, ругаясь вовсе не по-эльфийски, позволил снова забраться к нему на спину.

– Ты – никчемный колченогий пони, – ругался на бегу мой чистопородный жеребец с золотой гривой. – Кто только выдумал вас, бесполезных гномов!

Он даже не задыхался на бегу и со мной в качестве ноши, и я невольно прониклась восхищением перед его племенем. Гномы славятся своей выносливостью, но мчаться вот так, петляя между валунов и перепрыгивая с камня на камень, словно налегке – на подобное гномы точно не были способны.

Добравшись до лощинки, где росли чахлые низкорослые деревья, эльф остановился. Я сползла с его спины, а он уперся ладонями в колени, давая себе отдых.

– Бросить бы тебя здесь, – сказал он сквозь зубы.

«Почему тогда не бросишь?» – подумала я с обидой, хотя обижаться на эльфа не следовало – наоборот, надо было быть благодарной. Если бы он меня оставил, колдовское заклятье уже меня доконало.

– Понадеемся, что оторвались от них, – эльф посмотрел по сторонам, а потом перевел взгляд на свой голый живот. – Я остался без рубашки и без камзола. И без кинжала. Сказать, что паршиво – ничего не сказать.

Поколебавшись, я протянула ему гребень, который так и не выпустила из руки, когда мы обратились в бегство, а потом спрятала в поясной карман.

– Мой гребень, – Дагобер улыбнулся, и я уставилась на него в немом восхищении. Он и так-то был красивый до дрожи, даже когда хмурился, а улыбка делала его сияющим, как солнце. – Ладно, гном, не дрожи коленками, – принц хлопнул меня по плечу. – Главное – мы живы и сбежали, а теперь надо позаботиться о завтраке. Не знаю как ты, а я уже умираю от голода.

«Я уже умерла», – подумала я и села под березкой, прислонившись спиной к стволу. Гребень Дагобер так и не взял, и я опять спрятала костяную вещицу в поясной карман.

– Что расселся? – эльф пошарил в траве. – Тут должны быть грибы, ищи.

Я послушно поползла на четвереньках, но грибов так и не нашла. Зато Дагобер сорвал шесть белых грибов.[2] Лично я мечтала о горячей яичнице, но на крайний случай сгодились бы и грибы, если бы их можно было обжарить на углях, посыпав солью и перцем, и сдобрив сливочным маслом, только у нас не было масла и соли. Кресало и огниво всегда были со мной, но принц запретил разжигать костер.

– Грибы можно есть и сырыми, – деловито распорядился Дагобер и разделил свою добычу на две равные части.

Каждому досталось по три гриба, и мы их тут же сжевали – быстро, сосредоточенно, обтирая шляпки о штаны, напились из родника и пошли дальше. К вечеру мы добрались почти до самых гор, но не встретили на пути ни города, ни самой захудалой деревушки. Я несколько раз пыталась остановить принца, жестами и гримасами уговаривая повернуть назад, но он обзывал меня безумным гномом и шагал вперед, убеждая себя (потому что я давно в это не верила), что еще миля-две, и мы окажемся в столице.

Только столицы все не было, зато приближалась ночь. Едва солнце скрылось за цепью гор, повеяло прохладой, и принц Дагобер помрачнел. Он горбил плечи и крепился до последнего, но вот я услышала, как он застучал зубами. Точно – неженка. Не так уж и холодно, чтобы дрожать, как осиновый лист. Но через сто шагов я решительно преградила эльфу дорогу и знаками предложила расположиться в лощинке и развести огонь.

Дагобер тоскливо посмотрел на трутницу и кресало, которые я сунула ему под нос, и покачал головой:

– Нас могут найти, лучше обойдемся без костра.

«Как будто лучше, если ты к утру окоченеешь!» – подумала я желчно, и снова ткнула ему в лицо трутницу.

После долгих уговоров Дагобер согласился на костер, и мы расположились в лощинке. Дагобер уныло осматривался, выбирая, куда сесть. Вокруг росли молодые елки, и он попробовал наломать лапника, чтобы сделать подстилку, но без ножа сделать это оказалось трудновато. Я насмешливо поглядывала на него, пока собирала валежник для костра, а потом преспокойно достала нож и нарубила тонких сухих прутьев для растопки. Дома я всегда топила печь, и теперь посчитала, что развести костер под открытым небом – не намного сложнее. Оказалось, что сложнее. Я намучилась, прежде чем трут запалил прутья, а потом перекинулся на валежник.

– Так у тебя есть нож?! – Дагобер вернулся с жалкими десятью ветками ели и присел на корточки возле костра, протягивая руки к огню. – Почему сразу не сказал.

Я неторопливо подбрасывала в костер ветки и после этих слов сердито засопела, а принц кисло кивнул:

– Точно, ты же немой. Я и позабыл. Тогда иди наруби веток, да поживее.

Мне пришлось подчиниться, и я орудовала ножом с таким усердием, что скоро мне стало жарко, и вовсе не колдовство было причиной моего усердия. Но по мере того, как лапника прибавлялось, злость моя исчезала. Я посматривала на эльфа, которого била дрожь даже рядом с огнем, и думала, что гномы – существа, созданные из камня и небесного огня – молнии. По преданиям, молния ударила в камень и создала первую гномью пару. А эльфы – это всем известно – дети звезд. Красивы и холодны. Наверное, поэтому они такие мерзлявые. Мне припомнилось, что даже летом эльфы нашего города щеголяли в мехах. Может, они это делали вовсе не из желания похвастаться достатком? А им и вправду было холодно?

Подтащив к костру охапку лапника, я бросила его на землю.

– Наконец-то, – проворчал Дагобер и перебрался на подстилку, поджав ноги и сунув руки под мышки. – Ты медлительней черепахи, слуга!

Я сняла куртку, оставшись только в рубашке и жилетке, и набросила куртку на плечи принцу. Она едва прикрыла его плечи и середину спины, но так было лучше, чем сидеть полуголым.

– Ты что это?! – эльф вскинулся, стянул мою куртку и попытался всучить мне обратно. – Сам замерзнешь!

Вместо ответа я положила ладонь ему на плечо, показывая, что мне ничуть не холодно.

– Фу ты! Горячий, как грелка! – засмеялся Дагобер. – Ладно, давай свои лохмотья.

Было забавно смотреть, как он кутался в слишком маленькую для него одежду, но куртка и костер сделали свое дело, и его эльфийское высочество перестало дрожать. Зато даже не поблагодарило меня за помощь и начало жаловаться на свою печальную долю – и голодно, и холодно, и лапника маловато, поэтому жестко сидеть. Слушая причитания Дагобера, я наломала веток для себя, подтащила к костру сломанную березку, чтобы костер не погорел за ночь, потом свернулась клубочком, повернувшись к огню спиной, и скоро уснула.

Глава 15

Во сне мне виделись телячьи отбивные в компании маринованного лука и печеной картошки, щедро политой растопленным маслом.

Увы, пробуждение лишило меня даже этой приятной иллюзии, и я только потерла живот, вспоминая о булочках с вареной селезенкой, которые мы с Пышем так недавно уплетали на улицах нашего города. Я открыла глаза и увидела, что небо стало светло-серым – значит, рассвет совсем скоро. Костер горел ровно, но несильно, и по ту сторону ворочался на неудобной подстилке принц Дагобер, пытаясь прикрыться моей курткой. Я осторожно сгоняла до ближайших кустиков и улеглась снова, подложив руки под щеку и разглядывая спящего принца. Во сне он бормотал что-то, вздрагивал и хмурился, а я снова начала гадать, что же с ним приключилось. Наверное, вляпался в какую-нибудь неприятную историю в поисках очередной красавицы.

Я задремала, и проснулась, когда солнце уже расцветило небо, и на смену серому цвету пришел нежно-розовый. Принц Дагобер скакал вокруг костра почище горного козла, размахивая руками и пытаясь согреться. Самое удивительное, что меня прикрывала моя собственная куртка. Невозможно было поверить, что высокомерный эльфийский принц проявил трогательную заботу о гноме, но получалось именно так.

Заметив, что я наблюдаю за ним, Дагобер перестал скакать, принял важный вид и для начала меня обругал:

– Что смотришь? Это все ты виноват. Шел бы быстрее, недомерок, давно бы добрались до города. Поднимайся скорее, следующую ночь я намерен провести, как подобает благородному существу, а не животному!

Меня так и подкинуло на подстилке, и эльф удовлетворенно кивнул – ему пришлось по душе подобное послушание. Последующие четверть часа он посвятил приказам, как скрыть место нашего ночлега – я залила огонь, присыпала кострище землей и закрыла дерном, а обугленную березку уволокла к ручью и там спрятала в прошлогодних листьях. Заставив меня трудиться, сам эльф пальцем о палец не ударил, лишь поругивая меня за нерасторопность.

Когда мы продолжили путь к столице, я уже кипела от злобы и обдумывала, что скажу принцу, когда дар речи вернется ко мне. Мы карабкались по каменистому склону, и я только диву давалась, зачем эльф с таким упорством ползет на гору – ведь понятно, что там не может быть никакого города!

Впрочем, вскоре он любезно объяснил мне, на что надеялся.

– Столица должна быть по ту строну, – сказал он, вытирая покрытое пылью лицо ладонью, – я уверен, что эту гору видно из окна моей спальни. Нам останется только спуститься с той стороны – и пришли.

Я всплеснула руками – по мне, так легче было добраться до облака и прямо на нем влететь в окно принцевой спальни! Но в это время сверху посыпались мелкие камешки, а следом покатился валун размером с хорошую головку сыра.

– Берегись! – заверещала я, указывая пальцем.

Дагоберу хватило одной секунды, чтобы понять, что происходит. Он сцапал меня за шиворот и метнулся в сторону. Мимо нас пронеслись еще несколько крупных камней, а потом стало тихо.

– А у тебя голосок прорезался, как я слышу, – сказал принц, когда мы отдышались. – Или ты меня все это время дурачил, нахальный гном?

Голос вернулся! Я чуть не заплясала от радости и тут же вывалила принцу всю правду о заклятье. Я рассказала о двух ведьмах, что гоняли меня по болоту, и о том, что развязавший веревку стал связан со мной колдовскими узами.

– Двенадцать шагов – и все! – тараторила я, боясь, что принц не поверит. – Потом душит! Просто душит, как удавкой! – чтобы эльф все понял и не начал сомневаться в моей правдивости, я повторила свою историю во второй раз, а потом перешла на третий.

Сначала Дагобер слушал с недоумением, потом с откровенным испугом, приоткрыв рот и хлопая глазами, а потом помрачнел и скрестил руки на груди.

– Мне нельзя отходить от тебя! – повторяла я на разные лады. – Для вас гномы – низшие существа, но ты же не станешь убивать меня? Не станешь?

Я схватила его за локоть, но эльф вырвался, цедя сквозь зубы проклятья.

– Откуда я знаю, что ты не врешь, гном? – спросил он подозрительно.

– Ты же видел, что я чуть не умер, когда мы с тобой пошли в разные стороны? – выпалила я, холодея от страшных предчувствий. Почему я рассчитывала, что услышав о колдовстве, принц Дагобер сразу мне поверит? Решила, что он благороден только потому, что прикрыл меня курткой и тащил на себе?..

– Зачем тогда пошел не за мной, а в другую сторону? – спросил в ответ эльф.

Я прикусила губу, глядя на него с отчаяньем. Надо ли говорить, что вместе с невидимой удавкой я получила еще и проклятье слушаться его во всем? А что, если он прикажет мне сброситься в пропасть? Или сидеть вот здесь, не двигаясь с места, а сам пойдет дальше, искать столицу?

– Молчишь? – по-своему понял мое нежелание говорить принц Дагобер. – Сдается мне, что ты – лгун и обманщик. Тебе просто было страшно, вот ты ко мне и прицепился. А может, ты заодно с теми?.. – он мотнул головой в сторону болот.

– Нет! – закричала я. – Ты же видел, что я сам пострадал! Ведьмы привязали меня к дереву! Я там умер бы!

– А за что, кстати, они тебя там привязали? – Дагобер прищурился, словно собирался прочитать мои мысли. – Если тебе верить, то применялась черная магия… Не слишком много чести для хромого гнома?

Я опустила голову, чувствуя злые слезы на глазах:

– Не могу ничего сказать, – промолвила я тихо и упрямо, – потому что сам не понимаю.

– Опять врешь, – сказал он с удовольствием. – Лучше всего бросить тебя здесь. Вдруг ты не только лгун, но еще и убийца.

– Кто дал тебе право так разговаривать со мной, принц Дагобер? – сказала я глухо и посмотрела ему прямо в глаза. – Корона на пустой голове – не повод оскорблять других. Как ты собираешься править страной, если не можешь отличить добра от зла?

– Как заговорил, – присвистнул принц. – И какие познания! Откуда же тебе известно, что я принц?

Я решила сказать правду, чтобы он не подозревал меня в сговоре против его блистательной персоны:

– Видел тебя на балу у вдовствующей маркграфини.

– Да что ты! – притворно восхитился принц. – А вот я тебя там что-то не видел. Наверное, ты очень хорошо прятался. Только вот к чему гному проникать в замок эльфов и прятаться там? Сразу ясно, что ты задумал что-то недоброе. Сначала хотел украсть мой кошелек, потом забрался в замок – тоже воровать?

– Я говорю правду!

– А я не верю, – отчеканил он.

Мы сидели на склоне горы – потные, перепачканные пылью, растрепанные, и смотрели друг на друга, как враги. Что касается меня, я умирала от страха и отчаяния, хотя больше всего хотелось впечатать эльфу кулаком в нос. Только я понимала, что лучше мне от этого точно не станет.

– Заклятье и правда существует, – заговорила я, стараясь держаться спокойно, – и оно правда грозит мне смертью. Ты проявил доброту, спасая меня. У тебя доброе сердце, принц Дагобер. Поэтому я надеюсь, что ты проявишь свою доброту и сейчас.

– Какую доброту? – разозлился он. – Если бы я тебя бросил, тебя бы догнали полуночные призраки! И ты бы сразу разболтал, куда я бегу! Доброта!.. – он презрительно фыркнул. – Не возомни о себе слишком много, гном паршивый.

Полуночные Призраки!

От одного упоминания о них я испытала почти животный ужас и даже не обиделась на «паршивого гнома». Наемные убийцы, от которых никто не ускользает – вот кто гнался за принцем! Я невольно оглянулась. Об их сноровке и жестокости у нас рассказывали только шепотом, плотно заперев дверь. С них станется отпилить голову тупой пилой или распороть живот и придушить жертву собственными кишками. Или подвесить над костром вниз головой.

– Смотри-ка, побледнел, – сказал принц с издевкой. – Значит, ты не с ними, недомерок.

– Конечно не с ними! – я вскочила, сжимая кулаки. – И я не вор, что бы ты там себе ни придумал!

– Припоминаю перерезанный шнурок на моем кошельке, – произнес эльф ледяным тоном.

– Это не я!

– Любой вор так говорит.

– Я не вор!

Принц хмыкнул, показывая, насколько он верит моим словам.

– Я не вор, и правда привязан к тебе не своей волей, – начала я разговор заново, – иначе я бы не пошел за тобой сюда, в горы.

– А что такое?

– Всем известно, что здесь бродят беглые орки, – сказала я и со злорадством увидела, что теперь побледнел принц.

– Одно другого не легче, – выдохнул Дагобер, оглядываясь. – Тогда чего расселись? Идем, да побыстрее! Не хватало еще орков к полуночным призракам!

– Подожди! – я попыталась остановить его, хотя ноги послушно понесли вслед за принцем, который с удвоенной скоростью начал взбираться по склону. – Мы связаны заклинанием, нравится тебе это или нет, и если тебе не хочется быть виновным в моей смерти, то надо найти способ снять колдовство.

– У тебя есть предложение, как это сделать? – бросил Дагобер через плечо.

– Есть!

Он остановился нехотя, и подождал, пока я его догоню.

– Мы должны пойти к фее Сирени, она поможет, – сказала я, обрадовавшись, что он решил меня выслушать.

Но на принца мои слова произвели еще более жуткое впечатление, чем упоминание об орках.

– Чем дальше, тем страшнее, – пробормотал он, а потом сказал громко и раздельно: – Мы идем в столицу, я так решил. А про эту злобную колдунью больше слышать не хочу, заруби это на своем курносом носу.

– С чего ты взял, что она – злая колдунья? – опешила я.

– Да знаю уж, – огрызнулся эльф и направился по склону дальше.

– Ты совсем ослиная башка! – вскипела я, карабкаясь за ним. – Фея Сирени – самая милосердная в этом мире. Она помогает всем, кто нуждается, и одаривает добрых.

– А еще проклинает ни за что!

Проклинает? Фея Сирени? Я решительно ничего не понимала. Разве может проклясть кого-нибудь то нежное, воздушное существо, которое наградило меня волшебным даром? Нет, это невероятно! Я снова вспомнила огромные, молодые, полные любви ко всему живому глаза на лице сморщенной старушки, которой я помогла напиться возле общего колодца, когда гномы не желали уступать место у фонтанчика без очереди. Принц Дагобер ошибается. Фея Сирени не могла никого проклясть… Ведь она только кротко улыбнулась, когда сынок пекаря обозвал ее грязной нищенкой и толкнул.

– Ты лжешь и наговариваешь на нее, – сказала я в спину эльфийскому принцу. – Это недостойно королевской крови!

– Наговариваю?! – он обернулся так стремительно, что я попятилась, но принц уже схватил меня за воротник и сильно встряхнул. – Я говорю о том, что знаю не понаслышке. Понял? Благодаря твоей распрекрасной фее Сирени моя жизнь в опасности! Ты считаешь, это достаточно милосердно – проклясть наследного принца смертью в двадцать пять лет?

– Она прокляла тебя?! – я изумленно захлопала глазами и договорила прежде, чем подумала, что говорю: – Если такая добрая волшебница наказала тебя, значит ты еще хуже осла!