Вы не авторизовались

Пленённая льдом бесплатное чтение

Юлия Адриан
Пленённая льдом

Julia Adrian

Entzaubert: Die Dreizehnte Fee 2

* * *

Эмме, моей маленькой розочке.

Потому что ты – мое сердце, пусть и не даешь мне спать по ночам.

Потому что ты смеешься, когда другие плачут.

И – поверь мне – не стоит бояться пауков лишь потому, что их боится мама.

Ты – намного храбрее, чем когда-либо была я.

Гордись собой!

Ведь я горжусь.

Пролог

Мы – истории. Я – история, и Ледяная ведьма – тоже. Все мои сестры, самые могущественные феи в стране, охотник на ведьм и даже Элль, дитя, которое штурмом покорило мое сердце. Ребенок, с гибелью которого погибло и мое сердце.

Все мы созданы из чернил, мы сделаны из черной крови. И пусть жизни наши закончатся, но следы их будут вечно храниться на страницах книг. Бумага и чернила, тени мрачного прошлого.

И каждый раз, когда ребенок открывает книгу сказок и ясным, чистым голосом оживляет слова, – мы воскресаем вновь.

Дворец в Антарктике

Северный ветер Ледяной ведьмы уносит нас все выше и выше, прочь от стремительно проносящегося мимо ландшафта, прочь от гор, поселений, рек и долин. Мир остается где-то там, позади нас, а вместе с ним – и охотник на ведьм. Он хотел убить меня. И все же, кажется, он что-то чувствует ко мне, потому что боится за меня. Боится опасности, в которой я нахожусь: рядом с моей сестрой в ее сверкающих стеклянных санях.

Я смотрю на Ледяную ведьму и задаюсь вопросом, смогла ли хоть одна из двенадцати моих сестер однажды найти то, что обрела с охотником на ведьм я? И с ребенком, которого мне не позволили ни любить, ни защищать.

Я подавляю крик, который бушует во мне с того самого дня, как умерла Элль. Не хочу, чтобы Ледяная ведьма видела мою слабость, никто не должен видеть слабость Королевы!

Смех Королевы звучит, отзывается во мне, она наслаждается моими страданиями. Она ненавидит любовь и людей. И даже фей.

Движимая ненавистью Королевы, я выпрямляюсь в санях. Она требует мести, я хочу мести. Они ведь обманули меня, околдовав моими собственными чарами, заперли в башне и спрятали от всего мира на целое тысячелетие. Мои сестры.

Ледяная ведьма бросает на меня быстрый взгляд. Она и я, мы были первыми. Вместе мы бродили по лесам, вместе нашли башню. Но воспоминания – лишь отдаленное эхо моей ярости.

Я поднимаю руки, руки Королевы. Смеясь, запрокидываю голову, наслаждаясь ощущением силы. Ледяная магия пульсирует в моих пальцах.

Они думали, что смогут уничтожить меня, отобрав у меня мою силу. Но я верну ее себе, потому что она принадлежит мне одной.

Я сжимаю кулаки, и магия течет по моим венам. Здесь и сейчас старшая из сестер заплатит за свое предательство. Королева во мне приказывает ледяной магии убить свою госпожу, свергнуть ее с небес вместе с санями, все равно, что потом будет со мной, – пусть только она умрет.

Не хочу смотреть на это, но я должна. «Смотри! – шепчет Королева. – Узнай, что значит обманывать меня!»

Я смотрю глазами Королевы, которой я когда-то была и остаюсь до сих пор. Я чувствую старую ненависть и позволяю ей себя увлечь. Я стану чудовищем. Я буду Королевой. Ничто больше не имеет значения, с тех пор как умерла Элль, а охотник на ведьм сделал свой выбор. Осталось только желание отомстить – но магия не отвечает, а моя рука холодна и пуста.

– Что?..

Ледяная ведьма пристально смотрит на меня.

– Так значит, ты бы сделала это.

Я снова взываю к магии, и хотя чувствую, как она течет по моим венам и окружает меня, она не подчиняется. Почему она не подчиняется?

– Я не совершу той же ошибки, что и наши сестры, – говорит Ледяная ведьма, направляя свои сани сквозь облачный покров. Я видела, как ты убила Отравительницу. Видела, как умирала Морская ведьма. Ты крадешь нашу силу и используешь ее против нас.

– Уже нет, – ворчу я, глядя на свою растопыренную руку. – Почему?

– Потому что я понимаю, кто ты.

Я хохочу. Она смеет говорить, что понимает меня! Меня, Королеву! Я могла бы столкнуть ее с саней в облака, чтобы она упала на землю, где ее ледяное тело разлетится на тысячу кусков, а якобы королевская гордость превратится в кашу из крови и костей! Но я не делаю этого, я знаю, что уступаю ей. Я не стану делать глупостей, к ее удовлетворению. Нет. Вместо этого я кривлю губы в легкой улыбке, за которой скрывается образ ее уничтоженного тела, и говорю:

– Ты думаешь, что знаешь, кто я?

Она кивает, и сани начинают снижаться.

– Когда я увидела тебя в зеркале… – Она колеблется, бросает на меня быстрый взгляд и продолжает: – Ты ни капельки не изменилась. Ты была холодна и прекрасна как никогда. Но потом… – Она задумчиво смотрит мне в глаза, как будто сама ничего не понимает. – Потом ты посмотрела на мужчину, стоящего позади тебя, и твои глаза… начали светиться. Это напомнило мне девочку из прошлого. Это напомнило мне Лилит, а не Королеву.

– Той прежней девочки больше нет.

– Долгое время я тоже так думала, – отвечает Ледяная ведьма. Мы прорываемся сквозь облачный покров. Посреди скалистого, покрытого льдами горного хребта возвышаются остроконечные башни королевской резиденции, которая в тусклых сумерках далекого севера почти сливается с окрестностями. Это ее дом.

– Добро пожаловать в Антарктику – в избранное ею царство!

Арки и крытые мосты соединяют башни, сплетая их в заколдованный дворец. Стены выложены из серебряных камней, бесчисленные арочные окна – из тонкого льда. Внутри поблескивает мерцающий свет, обещая обманчивое тепло.

– Нравится? – спрашивает Ледяная ведьма.

Я не отвечаю. Я смотрю на повелительницу северных ветров, властительницу льдов и снега и гадаю, где ее слабое место. Оно есть у всех, она – не исключение, и я найду его, чтобы уничтожить ее, как прежде уничтожала других. На какой-то миг перед моим внутренним взором появляется Гретхен: она тянет свою гниющую руку к призраку Ганса. Я вижу восторженную улыбку на ее лице, и моя решимость рушится. Вина, я чувствую на языке горький вкус своей вины. Ее слабое место. Мое слабое место. На мгновение мне кажется, будто я слышу смех Элль, но крик Королевы заглушает мою боль. Я гордо выпрямляю спину, вытесняю мысли о Гансе. Об Элль. Мои сестры забрали у меня тысячу лет жизни, забрали мою корону и королевство, забрали мою магию и, в конечном итоге, саму любовь. Элль мертва. А с ней и единственный шанс на прощение. Я уничтожу их!

Мы приземляемся на заснеженный двор, центр которого украшает серебряный колодец. Колоннады опоясывают площадь, за ними к небу тянутся башни: вершины скрыты в облаках, словно хранят страшные тайны.

– Иди, сестра, следуй за мной! – Ледяная ведьма выскальзывает из саней, и ее длинное белое платье струится по снегу, оставляя за собой легкий след. Она словно плывет.

Я поправляю красную волчью шубу, которую сшил для меня Часовщик, и понимаю, что он все это знал. Догадывается ли он, что я убью ее? И его самого – если у меня однажды появится такая возможность, потому что он – не более чем пешка в руках Провидицы.

Он знал обо всем этом – и ничего не сказал.

«Предатель!» – гремит во мне голос, пока я в раздумьях следую за своей сестрой.

Месть, о сладостная, восхитительная месть!

Она ведет меня по пустым коридорам и залам. Тусклый свет факелов освещает нам путь, их холодные языки сияют белым светом. Этот свет не дает тепла, только сияние, холодное, как у звезд.

Мои шаги эхом разносятся по бесконечным развилкам, поворотам и перекресткам. На стенах, плотно друг к другу, висят полотна. Портреты людей всех мастей и возрастов, женщин и мужчин, королей и нищих. Лица на картинах выглядят обманчиво реальными, кажется, будто они следят за мной взглядами. Будто обвиняют меня. «Давай! – шепчет Королева во мне! – Вперед!»

– Идем, сестра!

Двустворчатую дверь охраняют два белых волка. Неподвижно застывшие и холодные, глаза и мех совершено белые, и если бы я не слышала их ритмично бьющихся сердец, то приняла бы их за статуи. Я пристально смотрю в бледные глаза. Знают ли они, что в доме Семи я убила одного из них? Я слегка наклоняю голову. Да, думаю, знают, потому что их сердцебиение ускоряется.

– Вы слишком долго служили не той королеве, – шиплю я и следую за Ледяной ведьмой.

– Это моя библиотека. – Пройдя в двери, моя сестра воздевает руки и поворачивается ко мне лицом. Она почти улыбается.

Прищурившись, я искоса оглядываю величайшее сокровище Ледяной ведьмы. Бесконечные полки и книги, покрытые инеем. От этажа к этажу петляют лестницы и галереи, вплоть до стеклянного купола, возвышающегося над круглым залом. Книги: бумага и буквы – кажется, она много читает. Кажется, она любит слова. Любовь означает слабость.

– Это – мое царство! – восклицает Ледяная ведьма, и я слышу гордость в ее голосе. Рука покоится на спинке пурпурного трона. Она осмеливается называть себя королевой, но она не что иное, как заблудшая душа.

– Мне потребовалось восемь веков, чтобы собрать и прочитать все произведения мира. Я знаю каждую, каждую историю.

– Мило.

– Здесь я провожу свое бесконечное время, – невозмутимо продолжает она и садится на свой трон. – А времени у нас, фей, полно.

Я рассматриваю заставленные полки, провожу пальцем по обледенелому глобусу. Он поворачивается. Наш мир. Разделен на владения фей. А когда-то он был моим. И будет снова!

– Ты хотела поговорить со мной, сестра, так говори! – требую я.

Ледяная ведьма тянется к синей книге с золотыми буквами и нежно гладит потрепанный переплет. Кажется, она часто ее читает. Я слышу рыхлый хруст истертых страниц. Старая книга, такая же старая, как и она сама. Ледяная ведьма поднимает взгляд.

Ее глаза так похожи на мои.

– Чары разрушены. Ты свободна.

– Да.

– Никто из нас не мог предположить, что это произойдет. Мы были бы избавлены от многих страданий, если бы ты не проснулась. Все мы. Ты – тоже.

– Вы сами – источник своих страданий. – В ледяном дворце очень холодно, но я почти не чувствую этого холода: так горячо во мне желание мести. – Вы ожидали, что я вас прощу?

– Мы ожидали, что ты никогда не воскреснешь, – признается Ледяная ведьма, с любопытством глядя на меня. – Кто бы мог подумать, что любовь для нас, фей, действительно возможна? За все эти годы я ни разу не усомнилась в поучениях феи-матери.

– Любовь, – едко усмехаюсь я.

– Ты нашла ее.

Охотник на ведьм. И Элль, милая маленькая Элль… Смех застревает у меня в горле. Я смотрю на Ледяную ведьму. На ее лице нет никаких эмоций, как и на моем. Элль уже не вернуть, но он – жив. Она не должна знать, как я отношусь к охотнику на ведьм. Он – моя единственная слабость. «Он всего лишь человек, – выдыхает во мне Королева. – Он предаст тебя, как и все остальные люди».

– Я слышала, что ты сказала Еве перед смертью, – бормочет Ледяная ведьма. – О любви, боли и уязвимости. Ты любила ее, ты любила Еву.

– Чего ты хочешь от меня?

– Хочу знать, что с тобой случилось. Хочу понять, кто ты такая, почему ты настолько человечна.

– Я – Королева, – возражаю я и слышу, как она внутри меня смеется. – Королева!

– Нет, – говорит Ледяная ведьма. – Нет, я так не думаю.

– Значит, ты глупа!

– В той башне в лесу мы когда-то перестали быть невинными и превратились в тех, кто мы есть сегодня, – продолжает Ледяная ведьма. – Но ты в том же месте вернулась к своей первоначальной сущности. Та, прежняя девочка – вот она, снова здесь. Я только не понимаю, почему эта милость дарована именно тебе.

– Почему вы отняли у меня мою магию? – спрашиваю я о другом, игнорируя ее слова.

Ты любила ее, ты любила Еву.

– Потому что было слишком жаль ее терять, – звучит ее простой ответ. – И потому, что это было логическим следствием наших действий. Каждая из нас брала себе понемногу, пока ты спала. Откуда мы знали, что взамен ты сможешь овладеть нашей магией? Она смешана с твоей, вот и подчиняется тебе.

– Больше нет, – ворчу я.

Ледяная ведьма победно кивает, я вижу в ее глазах опасный блеск. Она протягивает руку. На ладони поблескивает длинный хрустальный осколок чистого прозрачного льда.

– Ты не заметила, как я вонзила его тебе в сердце, – так поглотила тебя боль разлуки. Считай это искуплением.

Моя рука тянется к груди. Я расстегиваю накидку и доспехи под ней. Из левой груди торчит крошечный конец осколка.

– Как ты посмела?! – шиплю я, цепляя его ногтями. Тяну за него. Жгучая боль струится из сердца по моим венам. Я задыхаюсь, дергаю сильнее, но осколок сидит крепко. Он не шевелится.

– Я уже думала, что ты не поймешь… – Ледяная ведьма с сожалением качает головой. – Без магии ты намного ближе к своему желанию обрести любовь, чем когда-либо прежде. Я даю тебе шанс остаться Лилит, девушкой с мечтами.

– Что ты знаешь о мечтах? – кричу я. – Ты, которая прячется от мира здесь, в уединении! Ты ничего не знаешь о людях, ничего не знаешь о любви и мечтах. Ты ничего не знаешь обо мне!

Ресницы Ледяной ведьмы вздрагивают. Затем она выпрямляется.

– Ты не единственная, сестра, кто чувствовал любовь к человеку.

Я осекаюсь, когда в сознании вдруг всплывает образ. Ее слабое место, о да, теперь я вспомнила. Теперь я знаю, как заставить ее страдать.

– Спаси его! – задыхается она, указывая обожженными руками на съежившегося черноволосого мальчика, который, сидя чуть в стороне, полными страха глазами таращится на море пламени. Его трясет перед лицом смерти, его трясет от страха. – Спаси его!

Я раздвигаю пламя, указываю ему путь, подальше от обреченной деревни и толпы горящих, истошно вопящих людей. Он бежит, спотыкаясь на слишком маленьких ножках, которые не могут нести его достаточно быстро. Кошмары настигнут его.

– Но ты – единственная, – продолжает она, – у кого есть шанс жить с этой любовью, пока в тебе нет силы. – Ледяная ведьма переводит взгляд с ледяного осколка на меня, ее глаза бесконечно ясны. Они говорят: я помогаю тебе. Я даю тебе этот шанс. Взамен твоей магической природы.

И что-то во мне рыдает от благодарности. Но Королева не дремлет.

– Да как ты смеешь! – реву я, швыряя глобус в Ледяную ведьму. Еще в полете северный ветер подхватывает его и отбрасывает в сторону. Глобус с грохотом разбивается о дверь. Я кричу, я проклинаю ее худшими проклятьями в истории фей, срываю книги с полок и швыряю их в нее. Она приводит меня в ярость. Она заставляет меня бушевать. Она стоит бесстрастно, наблюдая за беспомощным гневом Королевы.

– Убери его! – приказываю я.

– Нет.

– Убери его!

Но моя сестра просто стоит, как ледяная статуя, как один из ее проклятых волков. Холодная, безжизненная и властная. И даже в своем гневе я понимаю, что ничего не могу сделать против нее, абсолютно ничего. Я в ее власти, сила Королевы сдерживается ледяным осколком. Мои губы растягиваются в широкой улыбке, а потом она вырывается из меня.

Я смеюсь, мощно и громко. Это смех Королевы.

– Ты странная, – бормочет Ледяная ведьма, возвращая книги обратно на полки.

– Нет, сестра. Ты меня очень позабавила.

– Вот как?

– Я все время гадала, как такая трусливая и слабая фея, какой ты была в прошлом, могла стать такой могущественной и внушающей страх правительницей. Теперь понимаю. – Ее лицо становится пустым и невыразительным. Она помнит? Лес? Башню? Помнит, какой жалкой была… без меня?

– Я делаю только то, чего от меня ожидают, – сухо говорит она, и ее глаза горят гневом. – Я – фея. Такая же, как и ты.

– Ты никогда не смела сопротивляться мне, сестра, – прерываю я. – Ты следовала за мной, куда бы я ни шла, что бы я ни делала, сколько бы я ни убивала. – Я смотрю на нее сверху вниз. – Я была твоей королевой и всегда ею буду.

– Ты – моя сестра, – возражает она.

– Сестры не убивают друг друга! – кричу я.

– Я тебя не убивала.

– Ты заставила меня гнить в той башне! И если бы судьба не распорядилась иначе, я бы лежала там и сегодня, заточенная и всеми забытая. А ты сидела бы на троне в своем ледяном дворце и упивалась своей ложной свободой.

– О свободе речь и не шла.

– Разве?

Ледяная ведьма медленно качает головой.

– Речь шла об искуплении.

– Искупление. – Я позволяю слову растаять у меня на языке.

– Как иначе мы могли освободиться от твоего владычества? – спрашивает она, и от самой могущественной феи нового времени уже мало что остается.

«Неужели я была настолько жестока?» – хочу спросить я, но Королева во мне вздергивает подбородок.

– Освобожденные, – смеюсь я. – Ты чувствуешь себя свободной? Ты прячешься от мира и людей, как жалкое дитя. Ты боишься их неприязни и страданий, которые им причиняешь. Ты не терпишь своей вины, ты никогда не могла ее вынести.

– Я делаю то, что от меня требуют! – кричит Ледяная ведьма, но это звучит как никому не нужная мантра, за которую она отчаянно пытается цепляться.

– Требуют? Кто? Меня не было, сестра. Все эти люди – твои жертвы. Ты виновата сама. Ты несешь ответственность.

Она сглатывает и поднимает взгляд.

– Лилит?

Задыхаясь, я отступаю назад.

– Не называй меня так!

– Но ведь это – ты, – настаивает она. – Королева не знает ни вины, ни ответственности. Ей знакома только месть.

Во мне бушуют буря, страх, радость и гнев. Я отступаю все дальше, почти бегу и врезаюсь спиной в книжный шкаф.

– Ты права, Лилит, – продолжает Ледяная ведьма. – Никто не заставляет меня быть монстром, которым я себя считаю. Я посылаю Северный ветер и своих волков. Я убиваю, и только по одной причине: это единственное, чему я научилась. Единственное, в чем я хороша.

– Ты защищала Мари в колодце, – шепчу я, прежде чем Королева во мне снова начинает кричать.

Во взгляде Ледяной Ведьмы мелькает что-то неясное.

– Если все, что мы узнали о себе, неправда, то откуда нам знать, для чего мы предназначены?

– Ты слабая, – рычит во мне Королева. – Жалкая. Я презираю тебя.

Губы Ледяной ведьмы – одна узкая линия.

– И все же сейчас ты стоишь передо мной и уступаешь мне.

Я киваю, но в моих глазах нет признания, только презрение Королевы.

– Наслаждайся крошечным моментом своего триумфа, сестра. Скоро он пройдет, как не станет и тебя. Ни одна книга и ни одна история, ни одно слово не напомнят о твоем жалком существовании. Нет, я позабочусь о том, чтобы каждый твой след был стерт с поверхности земли!

– Я знаю, что ты где-то там, Лилит. Я это знаю. Это не ты. – Она долго смотрит на меня. – Тебе не обязательно быть королевой.

Но ее слова не доходят до меня… до меня.

Насмешливо аплодируя, я смотрю прямо на нее. При каждом хлопке моих рук Ледяная ведьма вздрагивает. Доброта исчезает с ее лица. Она кладет синюю книгу на стопку других. Ее рука дрожит. Затем Ледяная ведьма выпрямляет спину, и передо мной встает самая страшная фея нового времени. Голова высоко поднята, глаза светятся: она принимает решение.

– Я пошлю сообщения оставшимся шести. С наступлением ночи мы соберем суд и вынесем тебе приговор.

– Суд? – усмехаюсь я. – Приговор? Ты еще не поняла, что справедливости нет? Она – ложь. Так же, как любовь и дружба. И как слово «сестра».

Не обращая на меня внимания, она отворачивается.

– Замок в твоем полном распоряжении. Используй последние часы своей свободы!

– Откуда тебе знать, что такое свобода, ты же все равно живешь в тюрьме! – презрительно восклицаю я, устремляясь к створчатой двери. Я знаю, она следит за мной. Держась кончиками пальцев за осколок в моей груди, я покидаю святилище своей старшей сестры, и с каждым шагом, который удаляет меня от Ледяной ведьмы и ее магии, чувствую нарастающее сожаление о том, что сказала. Я знаю, у меня никогда не будет шанса заключить ее в объятия и простить, потому что близость ее силы пробуждает во мне монстра.

Картины

Моя первая мысль – побег. Я мчусь мимо волков по коридору. С каждым шагом я несусь все быстрее, бегу меж картин. Все они смотрят на меня, преследуют меня.

Отсюда не сбежать.

Но я все равно бегу дальше, следую дорогой, по которой мы пришли, во двор. Но когда я вламываюсь в двери и врываюсь в морозную ночь, понимаю, что это не выход. Ее саней больше нет. Среди девственного, нетронутого снега одиноко возвышается колодец. Я кружу по двору, и снег хрустит под моими ногами. Вокруг танцуют снежинки. Мой путь определен судьбой или, лучше сказать, Провидицей. Это она приказала разбудить меня и послала охотника на ведьм. Она придет. Как и другие сестры, те, что пока не погибли, но скоро придет и их черед. Это все часть ее плана.

Солнце ярко сияет над пологими золотыми холмами, сверкает в позолоченных фронтонах и шпилях королевского города. Все в золоте – и осенние листья, и кукуруза на лугах, и даже щиты солдат, которые еще не знают, что видят это мерцающее солнце в последний раз. Их город обречен, потому что неподалеку подстерегают дети-феи. Сегодня они собираются проверить свои способности. Сегодня они сровняют город с землей, и фея-мать – воплощенная гордость.

Словно повинуясь тайному приказу, худенькие девочки поднимаются и бок бок бегут вниз по склону, к городу. Ужас в глазах солдат они замечают уже издалека. Те даже не успевают позвать на помощь, потому что одно движение первой девочки – и их тела вспыхивают пламенем, а крики превращаются в чавкающее бульканье.

Дети не обращают внимания на умирающих солдат, от которых не остается ничего, кроме пепла. Они проскальзывают внутрь через ворота. Едва девочки достигают улиц, как воздух наполняется пронзительными криками. Проклятие летит за проклятием – они вырывают из людей жизни. Огонь, лед и яд просачиваются по городу, проникают в дома, уничтожают все и вся. Быстрорастущие колючие изгороди из шипов преграждают отчаявшимся беглецам любой путь. Дети загоняют их в ловушку, окружают.

Но вдруг старшая сестра замирает. Она больше не двигается. Перед собой, среди умирающей толпы, она видит мальчика с черными как смоль волосами, особенного мальчика. Она знает его из той, своей первой жизни. С того времени, когда она еще не была сестрой. И прежде чем другие дети-феи успевают ее остановить, девочка выхватывает мальчика за руку из толпы – прочь от обреченных, прочь от остальных сестер.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она и тащит его за угол дома. – Уходи, убирайся отсюда как можно скорее!

Мальчик не отвечает. Бледный, он смотрит на нее – дьявола в образе феи.

Он не узнает ее, он не знает, кто она.

– Беги! – со слезами на глазах призывает старшая сестра. – Во имя всего святого, беги!

Она подталкивает его, но он медлит, он снова смотрит на нее. Потом, так и не узнав, убегает прочь по опустевшей улице. Девочка-фея долго смотрит ему вслед, прежде чем развернуться и завершить начатое. Она несет лед и смерть тем, кто еще остался в живых.

Она не видит, как от толпы отделяется другая ее сестра. Не слышит, как та бормочет проклятие, не слышит, как потрескивает пламя, не слышит, как звук быстро удаляющихся шагов резко обрывается. И даже когда дети-феи, опьяненные победой, покидают место своей жестокой славы и старшая шагает прямо через груду пепла, который когда-то был мальчиком с черными как смоль волосами, она не узнает его.

Она будет еще долго гадать, что с ним стало. Еще очень долго будет думать о нем и верить, что спасла его. Никто не знает правды, кроме его убийцы. Его убийцы и меня.

Меня тянет внутрь. Не знаю почему, но что-то заманивает меня в этот дворец, где нет ни комнат, ни дверей. Один коридор следует за другим, десятки других ответвляются в разные стороны, но все они ведут обратно в библиотеку, и постепенно до меня доходит, что она составляет центр дворца, что все эти запутанные пути служат только этой цели: вернуться к ней. Дворец – не что иное, как заброшенный, одинокий лабиринт. Как и сердце его единственной обитательницы.

Мне нет спасения – ни от Ледяной ведьмы, ни от уготованной мне судьбы.

Но я продолжаю блуждать по коридорам. Меня тянет прочь из комнаты, где моя старшая сестра коротает свое одинокое существование, тратя годы на рассыпающиеся бумажные страницы, пока сама она не станет всего лишь угасающим воспоминанием.

Люди на картинах никак не дают мне покоя. Со всех сторон они наблюдают за мной, и кажется, я слышу отголоски их давно ушедших голосов, шепчущих о странной незнакомке, блуждающей по коридорам.

Я и сама думаю, что петляю по коридорам без всякой цели, пока не нахожу его.

Полотно висит между портретами чернокожей крестьянки и старика с понимающим взглядом. Сначала мне кажется, что я ошиблась, и тогда я подхожу ближе. Бледная кожа, светлые волосы и водянистые глаза. Уголки рта угрюмо опущены, плечи напряжены. Он выглядит напуганным, и мне интересно, могла ли я однажды что-то почувствовать к нему? Я подношу руку к разбудившим меня губам, провожу по грубой краске холста и не чувствую ничего.

– Это он?

Я оборачиваюсь. Я не услышала ее прихода, не почувствовала ее магии. Ледяная ведьма пристально смотрит на меня внимательным взглядом.

– Это тот человек, который тебя разбудил?

– Да, – говорю я, поворачиваясь к принцу на портрете спиной. Не могу вынести его взгляда – одновременно укоризненного и испуганного. – Кто создал все эти картины?

– Я. – Она делает шаг к стене и касается своей тонкой белой рукой лица чернокожей крестьянки. – Я рисую эти портреты, чтобы не забыть их лица.

– Кто они?

– Люди, – просто отвечает Ледяная ведьма. – Ты видела их вблизи? Видела их простую красоту? Ни один из них не похож на другого. Они уникальны. Они совершенны в своем несовершенстве. Видишь эту женщину? Видишь блеск в ее глазах? Она умерла, чтобы спасти свою сестру… она не знает, что та висит в двух коридорах дальше. Она не знает, и поэтому ее глаза блестят. Она считает, что одержала победу надо мной, и это делает ее счастливой даже после смерти. Разве не странно?

Я смотрю на портрет крестьянки и не вижу никакого блеска. Не вижу ничего, кроме мертвых холстов. Но я понимаю, что каждая из этих картин – жертва Северных ветров, навечно заточенная в бумаге. Как слова в книгах…

– Жаль, что все закончилось так быстро, – бормочет Ледяная ведьма, глядя вроде бы на меня, но в то же время – мимо, на картину, что висит за моей спиной. – Мы так никогда и не узнаем этого, правда? Существует ли для нас настоящая любовь? Для тебя – и для нас. И был ли он ею.

Но я только смотрю на нее – я не могу ей ответить. Что мне сказать? Что я не жалею о его смерти? Что он для меня ничего не значит? Что я прощаю ее?

Она коротко кивает мне, будто понимает. Бросает на меня нежный взгляд, а потом отворачивается.

Так же тихо, как пришла, Ледяная ведьма исчезает – шаги ее стихают, словно вздох, словно падающий снег.

Я смотрю ей вслед, пока она не скрывается в конце коридора.

Медленно следую за ней, а как иначе? Все пути ведут к цели, один – длиннее, другой – короче. Я выбираю самый долгий, подальше от магии моей сестры, которая заставляет мою кровь кипеть, дразнит и зудит во мне, манит и мучает. Я взбираюсь на самую высокую башню и открываю стеклянные окна. Северный ветер дует навстречу холодом, его магия струится вокруг меня, затем – внезапно – он отступает, оставляя меня высоко в башне одну. Моя сестра дает мне время, чтобы прояснить ситуацию. Она дает мне время, мне, Лилит, и какое-то милостивое мгновение Королева во мне молчит, и я смотрю на мир, которому принесла больше бед, чем счастья, и думаю, смогу ли однажды искупить свою вину?

– Кто он? – спрашиваю я ее, пока мы наблюдаем из своего укрытия за черноволосым мальчиком.

Мы лежим на животах под цветущим летним кустом с яркими красными цветами. Она совсем рядом со мной. Я слышу ее дыхание и вижу сдерживаемые слезы, которые блестят в ее глазах. Чувствую ее покрытые шрамами руки рядом со своими, ожоги еще не полностью зажили.

– Мой брат, – шепчет она. – Он сбежал в тот день, когда меня и мою мать повели на костер…

Маленький мальчик стоит в стороне от других детей. Он играет с веткой, рисует на песке фигуры. Он выглядит одиноким. Лицо у него серьезное, взгляд замкнутый. Ему довелось пережить уже немало страданий. Я помню его, помню как он убегал прочь от умирающих в деревне.

Она беспокойно ерзает на траве, ощущая непреодолимое желание вскочить, обнять его и заверить, что она в порядке, она жива, она любит его…

Но я ее останавливаю.

– А потом? – тихо спрашиваю я. – Потом что? Заберем его с собой в лес? Будет расти среди призраков?

Она стонет и закрывает глаза.

– Не знаю…

Из большого кирпичного здания за лугом выходит женщина. Она зовет детей, они все слушаются, и маленький мальчик – тоже. Он следует за остальными, склонив голову. Женщина ждет его, гладит по волосам и что-то дружелюбно говорит. Я вижу ее улыбку.

– Ему здесь хорошо, – тихо убеждаю я. – Что мы можем ему предложить?

Едва дверь за детьми и женщиной закрывается, над лугами повисает жуткая тишина. Лишь детские голоса приглушенно звучат из окон.

Она тут же вскакивает и бежит вниз по склону.

– Не надо, – шиплю я, но ее уже нет. Быстро следую за ней, догоняю у дерева и затаскиваю за его ствол. – Нас увидят!

Но ей все равно. Она становится на колени, дрожит, хватает ветку, которую всего несколько минут назад держал в руках ее брат. Опускаю взгляд вниз и вижу то же, что и она.

– Он рисует меня, – хрипло шепчет она. – Он рисует мою смерть!

Я смотрю на линии на песке. Они изображают колья и костер, горящие тела и пламя. Повсюду пламя.

– О боже.

Я опускаюсь на колени и хватаю ее за руку. Ни одно слово в мире не в силах облегчить ее боль. Я поднимаю руку и приказываю ветру задуть нарисованное пламя, заставляя исчезнуть колья, дым и хворост, гашу огонь и преображаю его, пока она и ее мать не встают рука об руку на покрытом цветами лугу.

Она рыдает, слезы капают на песок. Их я превращаю в маленькие розочки, которые обрамляют картину в форме сердечка.

Потом я тяну ее прочь. Я могу изменить картинку, но не прошлое.

Когда лес поглощает нас, она прощается со своей прежней жизнью и с ним.

Прибытие

Приближается время суда, Северный ветер зовет меня, и я знаю, что меня ждут. Я поднимаюсь со своего уединенного места и расправляю плечи. Правители приходят и уходят. Ступень за ступенью я спускаюсь вниз, мимо висячих гробов, к центру дворца. Все идет как должно.

Я знаю, куда идти – во двор. Сюда они прибудут, одна за другой. Снег поблескивает в вечных сумерках далекого севера. Хлопья величиной с кулак наполняют ледяной воздух, танцуя в обманчивом падении. Я плотнее закутываюсь в свое красное пальто. Запах охотника на ведьм еще не выветрился из него. Закрываю глаза и позволяю себе краткий момент воспоминаний и слабости.

Скучает ли он по мне? Или я – всего лишь одно из имен в его списке? Он хотел убить меня, в тот последний момент нашего с ним путешествия, да, хотел. Потому что увидел, какая я на самом деле, какой я могу быть. Он увидел Королеву, когда я убивала Морскую ведьму.

И, как ни странно, я могу его понять. Я опасна. И если у меня будет вся моя сила, то никто уже не сможет меня остановить. Даже он.

Звуки взмахов мощных крыльев возвращают меня к реальности. Я поднимаю взгляд к снежному небу, но не вижу ничего, кроме белых и серых хлопьев. И лишь потом на небосводе мало-помалу начинают вырисовываться неясные очертания громадного грозного зверя – дракона.

Первая сестра пришла судить меня.

Дракон лениво делает круг, взгляд его горит, жаркое дыхание заставляет хлопья снега слезами стекать на землю. Лава и огонь, пепел и дым – от него пахнет адом, из которого он рожден.

Сотрясая землю, он с грохотом приземляется на краю двора, черные когти оставляют на девственном снегу дымящиеся борозды. Он поднимает голову и пышет искрами, потом замирает, и его всадница спешивается. Я слышу, как она тихо разговаривает с драконом, произносит успокаивающие слова. Он не любит зиму, не любит снег и Ледяную ведьму. Он не любит Ледяную ведьму, так же как Повелительница драконов ненавидит свою старшую сестру. Но вот она поворачивается и пристально смотрит на меня. Ее взгляд похож на взгляд дракона, и я знаю, что она немедленно убила бы меня, если бы только могла. Наголо обритая голова феи бледно мерцает на фоне черного тела ее спутника. Она приходит ближе. Уверенный шаг, уверенная аура. Потрескивающая, горячая магия обрушивается на меня. Сила Повелительницы драконов неоспорима.

– Сестра, – выплевывает она, останавливаясь прямо передо мной. Ее тело заковано в черную чешуйчатую броню, облегающую, словно вторая кожа. Она и ее дракон – одно целое.

– Милый питомец, – насмешливо говорю я.

Она рычит. Ее так легко задеть. Когда ее взгляд вспыхивает ненавистью, мне остается только снисходительно улыбаться.

– Скоро тебе будет не до смеха, – пророчит она. – Потому что я здесь, чтобы окончательно уничтожить тебя, и тогда мир наконец освободится от твоего отвратительного существования.

– И ты думаешь, что без меня он станет лучше?

Она смеется, хрипло и резко.

– Нет. Сестра, ведь даже после смерти твое семя все равно пустит корни и будет продолжать расти и расти, пока не поглотит мир людей, не оставив ничего, кроме истерзанных ненавистью фигур, пока мы все не станем такими, как ты.

На этот раз рычу я.

– Ты не такая, как я!

– О да, сестра, я такая же, как и ты. – Она смотрит на небо.

Я вновь слышу шум крыльев. Но этот раз он тише, но не менее мощный. Фигура черной вороны быстро приближается; двумя взмахами широких крыльев она приземляется на край колодца – только для того, чтобы в следующее мгновение сбросить крылья и предстать в образе феи.

– Каково это, когда против тебя поднимается твой собственный выводок? – смеется Повелительница драконов, разворачивается и шагает навстречу пернатой. – Добро пожаловать, Хагравен!

На голове у нее большая черная корона. Хагравен поправляет свой зелено-черный мерцающий плащ из перьев, переводит взгляд на Повелительницу драконов и коротко, хотя и не особенно сердечно, улыбается, но потом видит меня – и застывает.

– Итак, вот она, потерянная сестра. – Мягко взмахнув своим плащом, она соскальзывает с края колодца. – Посмотри, Повелительница драконов, посмотри, какая она слабая. Если бы я не знала, кто передо мной… Ты плохо выглядишь, королева, плохо. Даже для человека, если можно так сказать. – Она оглядывает меня большими глазами, куда более темными, чем мои, более таинственными и настороженными. Глазами хищной птицы.

Рядом с ней словно из ниоткуда появляется Провидица. Пальцы одной руки покоятся на кольце, надетом на другую. Волшебное кольцо – она забрала его у меня! Я сжимаю кулак, удивляясь, почему до сих пор не замечала его отсутствия.

Провидица смотрит на меня, но на лице ее нет ни ненависти, ни страха или раскаяния. Она только коротко кивает мне и опускает руки. Красные, фиолетовые, оранжевые – летящие ленты опоясывают ее тело, шелковые ткани переплетаются с золотом, шнурами и бренчащими монетами.

Как сильно они изменились! При мне они были лишь сестрами – совершенно равными друг другу, – теперь же феи сами определяют себя. И на мгновение я задаюсь вопросом, осталось ли вообще что-нибудь от девушек, которых я знала, или магия целиком поглотила их сущности?

Повелительница драконов, Хагравен и Провидица – трое из оставшихся сестер. Их магия пульсирует в моих жилах, потрескивает в кончиках пальцев, и на мгновение я испытываю искушение повелевать ею. И все же сопротивляюсь этому искушению, потому что знаю: она все равно меня не послушается. Только не тогда, когда в моем сердце торчит ледяной осколок. Ледяная ведьма заплатит за то, что захотела контролировать меня. Она заплатит за то, что решилась бросить королеве вызов.

– После вас, сестры, – с обманчивым спокойствием говорю я, указывая на огромные ворота. – Ледяная ведьма с нетерпением ждет вас.

Они колеблются, они медлят. Они привыкли идти за мной, потому что я – Королева. Но вот Повелительница драконов вздергивает подбородок и, не глядя на меня, проходит мимо. Сразу за ней – Хагравен. Провидица приближается ко мне.

Я приподнимаю брови.

– Так ты представляла себе конец?

– Это еще не конец.

– Нет?

– Нет.

– И все же ты это знаешь.

– Я вижу много возможностей, но не могу сказать, какая из них выпадет.

– Ну конечно.

– Я – Провидица, а не Судьба, – спокойно напоминает мне она.

Я тихо смеюсь, мой смех полон горечи.

– Сестра, ты больше Судьба, чем хочешь признать, потому что не просто видишь будущее, нет, ты формируешь его в соответствии со своими представлениями, – а это, Кассандра, Судьба.

– Судьба, – вздыхает она.

– Кто, кроме тебя, знал мою слабость? – шепчу я, и скорбь заставляет меня сжимать руки в кулаки. Скорбь о ее предательстве, со времени которого для нее прошла уже тысяча лет, а для меня – всего несколько дней. Она была единственной, кто знал о моей слабости. Ей я открылась, доверила свою тоску по любви. Я доверяла ей, но зря. Сегодня я понимаю, что не должна была доверять и ее картам. Заклинание Спящей красавицы не принесло мне любви – только мнимую вечную смерть. Она знала это, она это планировала.

– Все произошло так, как и должно было произойти, Королева, – тихо говорит она.

Королева. Странно приятно слышать мое имя, и все же я с отвращением отступаю. Она предала меня, прежде всего она!

– У меня не было выбора, – словно читая мои мысли, говорит она.

– Да? – спрашиваю я, глядя на ее руку. – А когда ты стащила у меня кольцо, у тебя был выбор?

– Все следует определенному смыслу.

– Это я уже слышала. Я познакомилась с твоим часовщиком. Славный человек, вот только слегка… без ума от тебя.

Я смотрю на нее сверху вниз и понимаю, где ее слабое место. Оно есть у каждого – даже у самых могущественных фей.

– Это неверный путь, – спокойно отвечает она, но ее глаза теряют блеск. Она выглядит больной, серой и бледной.

– А предательство, значит, верный? – приподнимаю я брови. – Ты перетасовала карты. Ты знаешь правила. Теперь тебе придется стерпеть участь, которую ты уготовила нам всем.

– Поверь… – начинает она, но я прерываю ее.

– Молчи! – кричу я, возвышаясь над ней почти на целую голову. Сестра, Провидица, предательница. – Ты ведешь коварную игру, но я не собираюсь играть в нее! – шиплю я и тычу в нее пальцем. Магия пылает вокруг моей руки, вспыхивает, но не подчиняется мне. В глазах Провидицы я вижу осознание: я убила бы ее прямо сейчас, немедленно, если бы только могла. Она отворачивается и поворачивается ко мне спиной. Она бежит прочь от меня, своей королевы, в глубь самого одинокого дворца в мире.

– Давай, Лилит, уже скоро. Видишь свет там, впереди? Становится светлее. – Голос ведет меня через лес. Я чувствую холодные пальцы на своей руке. Больше не чувствую почти ничего. Ни мха под ногами, ни веток, которые тянутся ко мне, цепляются своими когтями в мое платье, рвут его. Деревья вокруг расплываются в массу темных стволов и кустарников, теней и монстров. Я едва вижу бледное мерцание луны, отбрасывающей свой тусклый свет на холодную лесную почву, погружая все вокруг в серебристое сияние. Я не обращаю внимания на тихие крики совы, вой волка. Нет, только рука, которая ведет меня, и голос, который говорит со мной, – вот моя опора. За ними я следую сквозь ночь.

– Видишь? Я же говорила тебе, что у каждого леса есть конец.

Но мы не в конце. Нет. То, что мы нашли, – это центр. Когда мы пробираемся сквозь колючие побеги и выходим из темноты деревьев, то видим перед собой ее – башню. Она вздымается высоко в беззвездную ночь. Черный силуэт, не более, и все же наши сердца начинают биться чаще. Наконец я высвобождаю свою руку из руки сестры и, спотыкаясь, иду вперед, к каменному исполину.

– Нет, Лилит! – кричит она. – Подожди. Мы не должны разделяться. Нужно соблюдать осторожность.

Но я не слушаю ее. Я лечу навстречу башне. Она привлекает меня своим очарованием. Она захватывает меня. Я кладу руку на шершавые камни, чувствую своеобразное тепло – неужели настолько прогрелись солнцем?

Дом, думаю я. Тепло камней начинает разливаться по моим венам, начинает меня кружить, и тогда я запрокидываю голову и смеюсь. Даже когда я оборачиваюсь и смотрю в испуганные глаза своей первой сестры, истерический детский смех эхом разносится по лесной поляне.

– Они заплатят, – шепчу я. – Они заплатят за то, что сделали с нами!

Суд

Магия, такая красочная и разнообразная, с наслаждением течет ко мне, покалывает мою кожу, бурлит в крови и пробуждает во мне Королеву. Они украли мою силу. И с высоко поднятой головой я вхожу в библиотеку сразу после Провидицы.

Ледяная ведьма стоит в полукруге тронов. Их двенадцать, но фей осталось только семь, остальные покинули этот мир. Повелительница драконов без приветствия приближается к железному трону, черному, как чешуйчатая броня, мрачному, как драконья преисподняя. Хагравен приветствует старшую сестру и усаживается на мерцающий павлиний трон, расположив руки на подлокотниках, покрытых перьями. Ее ногти отливают блестящим темно-зеленым цветом. Провидица кивает. Ее трон менее величественный – простая деревянная сфера на пьедестале. Она садится на шар, скрестив ноги по-турецки. И тут посреди комнаты из-под земли вырастают два побега. Они высятся, переплетаются, дают ростки: один усеян красными маками, другой – белыми лилиями. Вместе они образуют сверкающие ворота. Выходят Близнецы: одна в красном, другая в белом, они держатся за руки. На миг мне удается увидеть великолепный сад, пышную зелень и яркие цвета по ту сторону ворот, но тут они закрываются, а побеги рассыпаются в пыль, так что в считаные секунды от них ничего не остается. Становление и разрушение. Харуко и Акико, так их звали когда-то, интересно, как их зовут сейчас. Их магия всегда работала только в унисон, и даже сейчас они всегда поддерживают связь: касаниями, взглядами. Они – настоящие сестры в отличие от нас. Они быстро взглядывают на меня и мчатся к своим колючим тронам, которые стоят так близко друг к другу, что кажутся единым целым.

Не хватает лишь одной. И едва я думаю об этом, как она предстает передо мной в мантии, великолепной, как ночное небо: темно-синяя ткань, усыпанная сверкающими звездными осколками. Она торопливо снимает его, сворачивает изнанкой наружу, обмахивает, и великолепие исчезает под лоскутным одеялом из всевозможных мехов и шкур. Она колеблется, затем идет к своему трону, простому креслу из белого дерева. Я ищу в памяти ее имя, но не нахожу. Не могу вспомнить ни ее лица, ни ее саму. Но знаю, что она – одна из нас. Почему… я забыла ее?

«Потому что она слаба, – шипит во мне Королева. – Потому что она не владеет даже простейшими заклинаниями. Она ничего не может!»

Она – последняя из оставшихся в живых сестер. Седьмая фея. Так ее звали, и мы тоже так называли ее когда-то, потому что она не обладает никакими особенными умениями, у нее нет дара. Она молча сидит рядом с Харуко и Провидицей и ждет того же, что и все остальные: моего приговора.

Пять оставшихся тронов остаются пустыми: их феи убиты. Пожирательница детей нашла свою могилу среди гор детских костей глубоко в туннелях Семигорья. Отравительница пала жертвой собственного яда, и Водяной город теперь свободен.

Ни Крысиная королева, и Колодезная ведьма больше не украдут ни единое человеческое дитя – они тоже мертвы. И ни Морская ведьма, ни ее русалки больше никогда не увидят свет этого мира. Последние навсегда изгнаны в глубины океанов, а Морскую ведьму убил охотник на ведьм. Как и всех остальных.

Пять потерянных фей. Мир еще помнит о них, рассказывает жестокие истории о еще более жестоких истинах, пока эти истории не будут рассказаны так много раз, что станут не более чем смутной тенью правды… Человек, который управлял крысами, дети, выходившие из колодца, усыпанные золотом или облитые смолой… Остальное будет забыто – навсегда. Как и мои сестры.

Никогда больше они не сядут на свои троны.

Никогда больше.

Они стоят странно пустые, и на какой-то короткий миг я удивляюсь тому, какое огромное удовлетворение доставляет мне эта пустота. Она показывает их уязвимость, их слабость. Но во взглядах тех, кто остался, я узнаю новую для себя решимость: сейчас они хотят завершить дело революции, начатое тысячу лет назад.

По мановению руки Ледяной ведьмы меня отбрасывает ветром назад, толкает в кресло. Кресло обвинения на суде ложного правосудия. Две ветки обвивают мои запястья, связывая меня. Я позволяю им ощутить удовлетворение осознания, что я потерпела поражение. Считайте меня слабой и беспомощной! В стороне от моего кресла и от тронов моих сестер стоит второе кресло – оно так великолепно, что, наверное, предназначено для кого-то из них. На самом деле – нет.

– Мы кое-кого ждем, – говорит Ледяная ведьма, едва заметив мой взгляд.

– И кого же? – спрашиваю я.

Харуко и Акико встревоженно переглядываются, Повелительница драконов шипит. Провидица закрывает глаза. Они боятся, но боятся не только меня, но и…

Посреди зала расстилается ковер. Красно-золотой, переплетенный тонкими зелеными прожилками, он пульсирует, как живой. Но вот он остается неподвижным, и на нем стоит мужчина, прекрасный, как солнце, темный, как ночь.

– Добро пожаловать, – приветствует Ледяная ведьма, подходя к нему. Он берет ее руку и касается ее быстрым поцелуем. Я слышу его тихий смех. Лицо Ледяной ведьмы остается невыразительным и холодным.

Затем он поворачивается и смотрит на меня. Он ничего не говорит, и все же я вижу в его горящих глазах любопытство. Он заинтересован.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Это, – тихо говорит Ледяная ведьма, – могол с Востока, единственный в этом мире мужчина-фея.

– Чародей, – поправляет он, не глядя на нее. Его темно-синий взгляд прикован только ко мне. – А вы – Королева. – Он слегка кланяется. – Для меня большая честь наконец встретиться с вами.

– Мужчина-фея? – прищуриваюсь я, разглядывая его. На нем восточная одежда: темно-синяя рубаха, зеленые брюки, на голове – практически черный тюрбан. Цвета насыщенные, но настолько темные, что легко могут исчезнуть в тени. Тени… в его пылающих глазах я вижу тени. Он ухмыляется, как будто знает, о чем я думаю.

– Я бы поцеловал вашу руку, если бы не… – Он смотрит на Харуко, и путы с одного запястья спадают. Он тянется к моей руке. – Королева.

Он касается губами моей кожи, не отрывая от меня взгляда. И я вдруг чувствую аромат корицы и ладана, ощущаю жар песка, вижу пустыню в его взгляде и остроту ума в вечной улыбке.

– Достаточно! – сурово восклицает Повелительница драконов, и могол спокойно садится на стоящий в стороне трон, а мое запястье снова опутано побегом. Его глаза не отпускают меня.

Ни на секунду.

Ледяная ведьма остается стоять одна, она задумчиво переводит взгляд со своего гостя на меня, затем поворачивается и начинает говорить. Голос ее звучит чисто и звонко, ни единое колебание не выдает ее нервозности, ни один жест не выдает странных чувств, которые она, кажется, питает ко мне.

– Сестры! Много времени прошло с тех пор, как мы встречались в последний раз, и я знаю, что некоторые из вас надеялись никогда больше не приходить на собрание. Но обстоятельства вынуждают нас отклониться от задуманного шаблона. Вопреки всем ожиданиям и пророчеству Провидицы, Королева пробудилась вновь.

– Как это могло случиться? – тут же спрашивает Повелительница драконов. Ее глаза горят, ее окружает запах дыма и пепла. Выбритый череп бледно мерцает в тусклом свете, проникающем сквозь стеклянный купол. Она в ярости. Она ненавидит меня куда больше, чем все остальные. – Она не должна была проснуться никогда! Чары, которыми мы окружили башню, безупречны. Они должны были выдержать даже смерть Колодезной ведьмы и Крысиной королевы!

Беспокойный ропот среди сестер. Подозрительные взгляды. Могол молча улыбается про себя, будто все это его не касается. Интересно, зачем он здесь?

– Она права. – Пернатая Хагравен наклоняется вперед. Ее голос напоминает карканье черных птиц. – Это кажется невозможным, и все же это произошло!

– Провидица, у тебя есть что сказать?

Провидица сидит на дальнем троне, ее понимающий взгляд устремлен на меня. На исхудавших руках бренчат золотые браслеты. Она босая. На лбу у нее – изящная золотая цепочка с маленьким золотым глазом. Но никакие украшения не могут скрыть ее бледность, когда Провидица спокойно поворачивается к нашим сестрам.

– Будущее, которое я вижу, – всего лишь один из примеров бесконечных версий.

– Что это значит? – рычит Повелительница драконов.

– Все возможно, – отвечает Провидица.

– Ты говорила, она заколдована навеки! – кричит сестра с короной из перьев.

– Да, я видела такую версию.

– Но она проснулась!

– Потому что будущее изменилось.

– И ты этого не знала?

– Напротив, – спокойно отвечает Провидица.

– Значит, ты нас обманула! – шипит Повелительница драконов.

– Я вижу будущее, а не создаю, – утверждает Провидица, но никто, кроме меня, не знает о ее предательстве.

Рядом со мной стоит большой глобус, который я бросила в Ледяную ведьму, когда прибыла сюда.

Все они правят моим миром. Правят моей властью.

Последние семь – и незнакомец.

– Она проснулась. Теперь нужно найти решение. – Ледяная ведьма опускается на свой багровый трон, скрестив руки на груди.

– Ответ прост, – говорит Повелительница драконов. – Она должна умереть.

– Ты же знаешь, мы не можем ее убить, – спокойно напоминает Ледяная ведьма.

– Мы нет, а вот он – да, – она указывает на могола. – Пусть он докажет свою полезность и силу, чтобы заслужить место в нашем кругу!

– Он не такой, как мы, – пищит Харуко своим высоким голосом. Акико сжимает ее руку. – Зачем его пригласили?

– Он имеет право быть здесь, как и любая из нас, – говорит Ледяная ведьма. – Ибо если бы он вырос не за Великими Горами, а здесь, с нами, он стоял бы сегодня в наших рядах и был бы нашим братом.

Харуко хочет возразить, но Акико мягко останавливает ее. Когда-то Близнецы тоже перебрались через горы, они пришли с Востока. У них с этим чужеземным чародеем больше общего, чем у всех нас.

Они это знают.

И возможно, именно поэтому боятся его больше остальных: они знают мир, из которого он пришел.

– Он может ее убить! – снова восклицает Повелительница драконов. – Он – единственный, кто не находится под проклятием метки. Он может избавить нас от нее.

Ледяная ведьма кивает, затем смотрит на него:

– Ну?

Улыбаясь, чародей наклоняет голову.

– Я предпочитаю девственниц.

– Речь идет не о вашем удовольствии, могол, она просто должна исчезнуть.

Он смеется.

– Речь именно об удовольствии. Как получить удовольствие от убийства… без радостей любви?

– Ваши пороки нам хорошо известны, – спокойно говорит Ледяная ведьма, но я вижу, как напрягаются ее челюсти. – Но готовы ли вы отклониться от своего повторяющегося шаблона и избавить королеву от ее земного существования?

Он задумчиво кивает.

– Я мог бы взять ее с собой… мог бы сделать исключение. – Его взгляд находит мой, и губы чародея растягиваются в широкой усмешке. – А на следующее утро подать вам ее сердце на серебряном подносе.

Повелительница драконов рычит.

– А откуда нам знать, что это будет ее сердце, а не сердце какого-нибудь убитого животного?

– Возможно, это наш единственный шанс, – возражает Ледяная ведьма.

– Я ему не доверяю, – хрипло ворчит Хагравен.

– Провидица? – спрашивает Ледяная ведьма.

Все глаза устремлены на нее. Она неопределенно качает головой.

Ледяная ведьма вздыхает.

– Тогда должен быть другой путь.

– Предоставьте ее мне! Я найду ей место среди своих птичек, – воркует Пернатая. – У меня найдется прочная золотая клетка. Пусть она гниет там во веки веков.

– А что, если ты забудешь закрыть дверцу? – вспыхивает Харуко, разглаживая свое кроваво-красное платье. Она словно винит Пернатую в том, что та оттеснила могола.

– Никогда!

– Ну а если? – настаивает она, глядя на свое отражение в белом платье. – Отдайте ее нам, мы запрем ее в дупле дерева, вокруг которого вырастим мощную терновую изгородь.

– В прошлый раз ваши колючки ее не остановили, – напоминает Ледяная ведьма.

– Наше заклинание идеально. Совершенно необъяснимо, как его могли преодолеть.

– А что, если кто-то из вас попадет под удар охотника на ведьм? – тихо спрашивает Провидица.

Акико и Харуко поворачиваются и с испугом смотрят своими экзотическими глазами на Провидицу.

– Ты что-то видела?

Та поднимает руки.

– Лишь одну из многих версий.

– Мы умрем, – пробормотала Акико.

– Никогда! – восклицает Харуко.

– Мы – последние Семь, – спокойно говорит Ледяная ведьма. – Пятеро из нас пали, хотя мы считали себя бессмертными. Их убил охотник на ведьм.

Близнецы шипят, Повелительница драконов рычит. Королева во мне смеется от мрачного удовлетворения, наслаждается их беспомощными муками. И только могол улыбается молча, как и всегда.

– Тогда нам придется убить и его, – хрипит Пернатая. – Должен быть способ уничтожить их обоих.

«Нет, – кричит все во мне, – только не его».

Ледяная ведьма сокрушенно качает головой и повторяет:

– Никто из нас не может ее убить.

– Проклятый закон магии, – фыркает Повелительница драконов, ее глаза пылают огнем.

– Он выполняет свое предназначение, – напоминает Ледяная ведьма. – Без этой защиты мы бы давно уничтожили друг друга.

– Без закона Королева давно была бы мертва, – напевает Акико своим глубоким голосом. – И мы были бы свободны.

И тут последняя, Седьмая фея впервые берет слово:

– На самом деле никто не свободен, даже сама Королева.

– Да что ты знаешь? – фыркает Повелительница драконов. – Ты не знаешь ни великой силы, ни цены, которую придется заплатить за нее.

– Даже малые силы требуют своего, – тихо отзывается фея. – Вместо того чтобы думать о том, как уничтожить Королеву, нам лучше задать себе правильные вопросы.

– Правильные вопросы? – звонким голосом восклицает Харуко.

Могол с интересом подается вперед и все равно выглядит странно отстраненным.

Фея кивает.

– Если она проснулась, то только от поцелуя истинной любви…

– Любви! – фыркает Повелительница драконов.

– И если это была любовь, то все, что мы до сих пор знали о Королеве, фее-матери и даже о нас самих, – неверно.

За словами Седьмой феи следует неописуемая тишина. Слова впитываются, и мало-помалу перед ними раскрывается весь смысл этого несказанного посыла. Я почти слышу треск, с которым разрывается та вечная маска, за которой мы, феи, скрывались с самого начала. Волшебное слово – «любовь». Она потрясает саму основу нашего представления о себе.

– Для нас, фей, любви не существует, – рычит Повелительница драконов. Восемь пар глаз смотрят на меня: вопросительно, подозрительно, сердито и растерянно. Мои губы изгибаются в жестокой улыбке. Именно этого они от меня и ожидают. Мое тело подчиняется велению привычки. Я – Королева, они, сестры, подвластны мне. И хотя обстоятельства изменились, мы так легко приспосабливаемся к старым шаблонам и возвращаемся к прежним ролям. Харуко и Акико опускают головы.

– Должно быть, заклинание было снято каким-то другим способом, – хрипит Пернатая.

– Это был поцелуй, – тихо отвечает Ледяная ведьма.

– Нет! – кричит Повелительница драконов, резко воздевая в воздух руки. Пламя танцует на ее ладонях, его горячее сияние заставляет Близнецов отступить, но Повелительница драконов почти не замечает этого. Она смотрит на меня с ненавистью – и одновременно со страхом. И Королева во мне наслаждается ее бессильным гневом. Магия огня так чудесно потрескивает, согревает кончики пальцев. Я хватаюсь за осколок в своем сердце и чувствую, как он под моими пальцами начинает истекать влагой. Тепло огня – оно топит ледяную занозу!

– Держи! – рычит Ледяная ведьма, швыряя в Повелительницу драконов Северный ветер, который тушит пламя. Холодный смех нарастает на ветру, эхом отдается от всех стен, поднимается все выше и выше, пока не упирается в купол, взрывая его мощным взрывом. Куски льда с шипением падают вниз, разбивая лестницы и галереи, срывая полки со стен, рушатся на пол. Дождь из снежинок и клочков разорванных книжных страниц напоминает разбитые мечты. Последние искры гаснут, ветер утихает, и когда мои сестры поворачиваются ко мне с широко раскрытыми от страха глазами, я понимаю, что смеюсь. Резко замолкаю, но смех Королевы продолжает звучать во мне, в моей голове.

– Почти, – тихо бормочу я себе под нос, убирая руку с маленького остатка занозы, оставшейся в моем сердце. – Почти.

Лицо Ледяной ведьмы необычайно бледно.

– Мой осколок подавляет ее силу. Но имеет силу, только пока остается в ее сердце. – Она поворачивается к Повелительнице драконов. – Только две вещи могут растопить его: огонь дракона и… – Взгляд Ледяной ведьмы находит мой. – …и слезы истинной любви.

– Тогда надо действовать, и быстро, пока она не успела освободиться, – шепчет Пернатая.

– Ее нужно уничтожить! – выдыхает Акико.

– Как? – шепчет Харуко.

Повелительница драконов сжимает руки в кулаки. Когда она начинает говорить, ее голос дрожит:

– Я заберу ее с собой на самую высокую гору и там закую в драконьи цепи. Там она будет наблюдать начало и конец каждого нового дня, надеясь, что он станет для нее последним, пока палящее солнце будет нещадно жечь ее кожу, а птицы – лакомиться ее внутренностями, до тех пор, пока не наступит ночь, которая залечит ее раны льдом.

– Льдом, – словно эхо, бормочет старшая сестра, странно глядя на меня. Кажется, она просит прощения. – Нет, есть только один способ победить ее навсегда.

– И какой? – рявкает Повелительница драконов. Другие феи необычайно бледны. Запах их страха пронизывает всю комнату. Моя месть уже близко.

– Заклинание Спящей красавицы, – говорит Ледяная ведьма, и Провидица вздрагивает. У нее видение, но никто, кроме меня, этого не замечает. А все потому, что они слишком заняты своим самодовольным гневом и потребностью выжить.

– А почему теперь это должно сработать? – спрашивает Пернатая.

– Раньше не вышло, не выйдет и теперь! – заявляет Повелительница драконов.

– Нет, – Ледяная ведьма смотрит на меня, и я понимаю, что она нашла ключ. – Потому что человека, который ее разбудил, больше не существует.

Тишина.

Глаза Провидицы расширяются. Она смотрит на меня, и я понимаю, что она видит мой конец. Я знаю это. Могол задумчиво смотрит на меня, потирая рукой подбородок.

– Но любовь… – шепчет Седьмая фея.

– …не существует, – заканчивает фразу Ледяная ведьма. – А если она все же есть, но от единственной настоящей любви Королевы не осталось ничего, кроме картины в моей коллекции. Воспоминание, образ – ничего больше.

– Принц умер? – спрашивает Акико.

– Он не сможет ее вернуть? – шепчет Харуко.

Ледяная ведьма качает головой.

– Мой Северный ветер никогда не отпускает своих жертв.

– Да будет так! – выкрикивает Пернатая, расправляя руки, словно крылья. – Кто знает, что делать?

Тишина.

На миг мне кажется, что они забыли, что никого больше не волнует любовь и чары, которые ее пробуждают.

– Я знаю, – выходит вперед Седьмая фея.

Месть

Мы были сестрами. Не родными, не настоящими, но все же.

Вынужденные жить в единственной семье, которую смогли найти, мы превратились в непримиримых соперниц.

– Мне нужна горсть снега, – говорит Седьмая фея.

Я до сих пор не понимаю, какую роль она играет. Она выглядит безобидной, почти человечной. В ее глазах мерцает тепло, в жестах таится спокойная, задумчивая сила. И все же я лишь смутно помню ее. Презрение Повелительницы драконов к самой слабой фее так похоже на то, что чувствует Королева во мне. Седьмая фея хочет дотронуться до меня.

– Не прикасайся ко мне!

– Мне нужна прядь ее волос.

Снег, волосы, кровь. Она знает формулу, она знает о заклинании. Она медленно приближается ко мне. Сверкают ножницы.

– Не смей! – шиплю я.

Я пинаю ее ногой, она уворачивается.

Я тяну на себя ветки, удерживающие мои запястья, чувствую, как они ломаются под моим гневом, будто Харуко и Акико даже сейчас не могут выдержать моей ярости. В следующее мгновение я свободна – вскакиваю. Я слышу, как ругаются и шипят сестры, чувствую порывистый ветер, затем он прижимает меня к сиденью, вышибает из меня дух. Я задыхаюсь, приподнимаюсь – но давление слишком сильное. Я вижу, как Седьмая фея тянется за косой, слышу щелчок ножниц, и мои волосы снова падают на плечи – уже укороченные. Ветер стихает.

– Вы смеете так обращаться со мной? – кричит во мне Королева. Дрожа, я поднимаюсь, сжимая руки в кулаки. Магия пульсирует в моих жилах, разжигая мой гнев. Желание уничтожить их становится непреодолимым.

Они стоят тут, последние сестры, и думают, что окончательно победили меня, меня! Крик нарастает внутри меня, такой властный и сильный, что мир начинает дрожать перед глазами.

Я упираю свой взгляд в Седьмую фею. В ее руке прядь волос. Не хватает только крови, моей крови. Я рычу и бегу к двери.

Ворота с грохотом захлопываются.

– Мы не можем отпустить тебя! – восклицает Ледяная ведьма.

Я это знаю, я всегда это знала. Я поворачиваюсь.

Есть тайны, которые следует хранить вечно, а есть те, что необходимо сохранить, чтобы раскрыть их в нужный момент, с намерением нанести наихудший возможный вред.

Слова вылетают изо рта, приземляются на расколотый пол, среди осколков. Они лежат на полу, и я не могу их забрать, не могу их отменить. Они лежат там. Они – мое единственное оружие. И Ледяная ведьма очень медленно подбирает их, одно за другим, пока не осознает весь смысл. Она закрывает на них глаза, надолго закрывает. И на мгновение мне кажется, что все было напрасно.

– Ты убила его? – спрашивает она так тихо, что ее голос почти тонет в падении хлопьев снега. – Ты убила его, несмотря на то, что видела, что он значит для меня?

Акико и Харуко пятятся назад.

Провидица хмурится. Бесчисленные варианты разыгрываются в ее голове – пока.

Будет только одно: я выживу.

– Почему? – спрашивает Ледяная ведьма, поднимая взгляд на Повелительницу драконов.

Всего одно слово, но оно несет в себе муку, которая сидит еще глубже, чем моя боль за Элль.

– Потому что он был человеком, – шипит Повелительница драконов.

– Он был моим братом, – шепчет Ледяная ведьма.

– Нам было приказано уничтожить город со всеми живыми существами в нем.

– Почему? – снова спрашивает она, и сверкающая жемчужина соскальзывает с ее ресниц, оставляя одинокую дорожку на ее точеной щеке. – Почему ты не пощадила его?

– Потому что он был человеком! – ревет Повелительница драконов. – А мы с тобой – мы феи, мы лучше, мы другие! Ты забыла, что они с нами сделали? Ты забыла, как они тогда пытались тебя убить? Забыла? Это были люди – те самые, которые жили в том городе, те самые, которые до сих пор живут в городах. Они ненавидят нас. И мы их ненавидим.

– Только не его. Его я не ненавижу.

Повелительница драконов вздергивает подбородок.

– Значит, ты слишком слепа, чтобы видеть правду.

– Я еще никогда не видела так ясно.

Она поднимает взгляд и смотрит на меня. В нем отражается бесконечная мука, но есть и кое-что еще: послание. Затем Ледяная ведьма снова смотрит на Повелительницу драконов, и все в ней меняется. Она сужает глаза, сжимает кулаки. Магия струится, начинает пронизывать ее тело, леденящая, смертоносная.

– Сестры, – нервно хрипит Пернатая, но первые языки пламени уже лизнули руки Повелительницы драконов.

Ее взгляд горит огнем. Я слышу, как снаружи, во дворе, фыркает ее дракон, слышу его тяжелые шаги, стук его крыльев. Он придет, чтобы отстоять свою хозяйку в бою.

Провидица бросает на меня быстрый взгляд, поворачивает кольцо на пальце и исчезает. Харуко и Акико выращивают из ветвей ворота – зеленый мерцающий портал. Они быстро бегут через него и закрывают за собой волшебную калитку, ветки исчезают.

Могол спокойно поднимается, делает пару шагов, чтобы встать на свой ковер, подмигивает мне.

– В следующий раз! – бормочет он, а потом исчезает. И только Пернатая по-прежнему стоит в зале, крутит головой по сторонам. И Седьмая фея с прядью моих волос в руке. О том, чтобы судить меня, похоже, забыто. По сравнению с Повелительницей драконов моя вина невелика.

– Ты убила его. Ты предала меня, забрала единственное, что мне было дорого! – восклицает Ледяная ведьма, и ее голос становится все громче вместе с нарастающей бурей.

– Остановитесь! – хрипит Пернатая, но Повелительница драконов начинает смеяться.

– Хочешь драться со мной? Из-за жалкого человека? Давай! Я слишком долго ждала этой возможности, сестра. – Она вспыхивает, как пылающий факел.

Все ярче и ярче сияет ее жаркий огонь. Буря рвется к пламени, затягивая его в крутой вихрь. Вспыхивают одна за другой книги, образуя вертикальное море пламени.

Высоко вверху, в зарешеченном проеме купола, появляется тень дракона. Он с визгом несется вниз. Дверь позади меня распахивается, и ветер Ледяной ведьмы выталкивает меня наружу, прочь от огня, который уже начал растапливать мой осколок. Только сейчас я вижу, как Пернатая расправляет крылья, потом двери захлопываются, и я оказываюсь снаружи.

Но ветер гонит меня дальше, прочь от треска и грохота рушащейся библиотеки. Прочь от битвы первобытных сил – льда и огня. Они не могут любить друг друга – они слишком разные.

Я бегу мимо изображений мертвых, убегаю из склепа моей сестры. Могила, которую каждый создал себе сам.

Черные хлопья падают на разрушенный двор. Пепел, воздух обретает привкус пепла. И предательства.

Кто-то бросается мне навстречу, хватает за плечи, тащит прочь. Звучат какие-то слова, их много, слишком много. Я почти не слушаю. Двор завален обломками, порванными книгами и слезами Ледяной ведьмы. Что-то синее мелькает на белом, наполовину засыпанное снегом, – но ветер подхватывает и разгоняет хлопья, пробегает по страницам книги, которую так крепко сжимала в руках Ледяная ведьма. Я вырываюсь, опускаюсь на колени рядом с книгой. Нерешительно протягиваю к ней руку, ощупываю мягкую обложку, истрепанные страницы.

С громким грохотом рушится башня, увлекая за собой еще одну. Пылающий огненный шар поднимается вверх, и на мгновение сумеречный мир севера озаряется ярким сиянием.

– Нужно уходить, быстро! – кричит знакомый голос. Я поворачиваюсь.

Ольга враждебно смотрит на меня своими золотистыми глазами. Позади нее взрывается еще одна башня – она вздрагивает.

– Ольга?

Она фыркает.

– Ты жива?

– Похоже на то.

– Что ты здесь делаешь?

– Спасаю тебя, – хрипит она и тянет меня за пальто. – Давай скорее!

– Но?..

– Отложи свои вопросы на потом.

Крепко прижимая книгу к себе, я иду за Ольгой в центр двора. Она встает на край колодца и выжидательно смотрит на меня.

– Готова?

Колодец. Царство моей потерянной сестры. Я понимаю, это он послал ее. Он открыл ей секрет, как найти дверь, которая скрывает Колодезное королевство от глаз всего мира. Ольга смотрит на меня, затем падает в глубину, и еще в падении ее тело начинает растворяться в мелкую золотистую пыль. Я бросаю последний взгляд на руины. Высоко над моей головой вырисовывается могучий силуэт дракона. Напротив него, на последних уцелевших колоннах библиотеки, стоит стройная фигура Ледяной ведьмы.

Высоко подняв руки, она сопротивляется адскому монстру, пока ее дворец умирает. Внезапно Ледяная ведьма поворачивает голову, и мне кажется, что она смотрит на меня в последний раз.

Она освобождает меня, и я падаю в устье колодца. Разрушенный мир льда и огня исчезает из виду.

Золотые дети

Встряхнись-встрепенись, мое деревцо, посыпь меня златом-серебрецом!

Порой мечты сбываются, все превращается в золото и становится прекрасным, и то, что раньше было серым и тоскливым, сияет новым великолепием. И будет так, как всегда и должно быть.

– Я даю тебе шанс на любовь, – шепчет добрая фея и отправляет недавнюю замарашку в замок в золотой карете. Возможно, эта девушка никогда не поймет, почему именно ей дарована такая милость. Второй шанс… на счастье. На любовь.

Иногда жизнь такова. Мы пробуждаемся и не знаем, чем заслужили эту милость, не знаем, что нужно сделать лучше, чтобы оказаться достойными такого шанса.

Но не Золушка из сказки… не я.

Я не понимаю, почему Ледяная ведьма отпустила меня, почему она спасла меня от верного конца. Возможно, она увидела во мне нечто такое, чего я сама пока не вижу. Она и я – мы были первыми. Она единственная, кто знал девочку Лилит до того, как магия поглотила ее. Я думала, она потеряна навсегда, и моя сестра думала так же.

Я вытягиваю свои руки и изучаю их. Они должны истекать кровью, но на них нет следов моих деяний, словно ничего и не было. Мне хочется стереть и воспоминания. Я крепко сжимаю книгу сестры, гадая, что в ней написано, и зная, что выяснять это сейчас не время.

– Идем! – зовет Ольга и поворачивается ко мне. Она странно мерцает, как будто ее кожа покрыта тонким слоем золотой пудры. Короткие светлые волосы и темные глаза поблескивают, словно расплавленный металл.

– Что ты такое? – подозрительно спрашиваю я.

Не отвечая, она идет по пышным сочным лугам Колодезного королевства. Маки качаются на ветру, вокруг стрекочут и жужжат насекомые. Подземный мир подобен тому, что располагается выше, и все же он совсем другой. Вместо неба над лугами тянутся темные серые скалы. Нет ни луны, ни солнца, ни дня, ни ночи. Свет этого мира исходит из самого себя. Трава блестит, сверкают маки. Ольга сверкает.

И я понимаю, что когда-то она была частью Колодезного королевства. Дитя, упавшее в колодец.

Так вот, охотник на ведьм нашел ее. Он не показывал ей дорогу, нет, она и так знала ее.

Словно тень, я следую за женщиной, которая жаждет охотника на ведьм так же, как и я.

– Как тебе удалось пережить нападение Морской ведьмы? Есть ли другие выжившие? – Имя Элль вертится на языке, но я не могу его произнести. Оно горит у меня во рту.

– Я ушла вскоре после вас, – коротко говорит Ольга. – О том, что произошло, я узнала от охотника на ведьм.

Я закрываю глаза и борюсь с образом Элль. Я не хочу больше видеть его. Я должна ее забыть. Когда я снова открываю глаза, Ольга уже ушла вперед, ее плечи напряжены. Она здесь не по своей воле.

– Почему ты хочешь спасти меня? – кричу я ей вслед. – Ты ненавидишь меня, ты ненавидишь всех фей.

Она останавливается под большим золотым деревом, и я в несколько шагов догоняю ее. Ольга смотрит на корону с золотыми листьями, блестящие губы плотно сжаты.

– Он хочет закончить то, что начал? – тихо спрашиваю я и до сих пор чувствую его последний поцелуй на своих губах, его руки на своей шее.

– Я не знаю, что было между вами, и это не мое дело, – рычит она и отворачивается.

– Ты любишь его… – шепчу я.

– Что ты знаешь о любви! – шипит она, и ее глаза темнеют от гнева.

– Почему он послал тебя? Почему не пришел сам? – спрашиваю я, улавливая тихие звуки вокруг. Дыхание, биение сердец, шепот голосов.

– Потому что ему самому здесь не рады. С тех самых пор, как он убил Колодезную ведьму. – И если раньше ее кожа тускло поблескивала, то теперь сияет, словно солнце.

– Он был здесь раньше?

Ольга смотрит на меня пустым взглядом.

– Что это за место? – Я оборачиваюсь, созерцаю цветущий луг, танцующие рои бабочек и пчел, порхающих и гудящих с одного кроваво-красного цветка на другой. Колодезная ведьма ни за что не смогла бы создать такое царство. Ее сила была слишком мала. Ее сила в другом. Золото, она обладала золотым проклятием. Все, к чему она прикасалась, превращалось в холодный гладкий металл. Даже плоть. Я тяжело сглатываю и смотрю на позолоченные ветви дерева. Ольга провожает мой взгляд и срывает с ветки с блестящими листьями одно из множества мерцающих яблок. Потом коротко взвешивает его на ладони, словно не уверена, делать это или нет. А потом бросает его мне.

– Ешь! – велит она.

Я подношу к губам яблоко со следами прикосновений моей сестры. Пахнет землей, теплой, влажной землей, из которой создано все вокруг.

– Что это за волшебство? – спрашиваю я, вертя фрукт в руках. Безупречный и идеально круглый.

– Это древо Созидательницы, – тихо говорит Ольга, внимательно наблюдая за мной.

– Созидательницы, – повторяю я. Это может быть только Харуко.

– Почему ее дерево стоит здесь?

– Насколько я знаю, это подарок. Ешь!

Харуко, дающая начало любому жизненному циклу. Ее труды не разрушительны, не коварны. Нет. Они – жизнеутверждающие. В отличие от своей сестры, которая представляет собой конец каждого из трудов Харуко. Акико возвращает земле то, что Харуко забирает. Начало и конец. Они – одно целое.

Не задумываясь, я откусываю золотое яблоко и закрываю глаза. И дерево рассказывает мне свою историю.

Я вижу, как Харуко сажает в землю семечко, разговаривает с ним, одаривает теплом. Оно начинает прорастать, ее забота заставляет его расти, его листья раскрываются. Росток тянется к солнцу, поглощает его сияющий свет, чтобы сохранить его для особого места. Слова Харуко окружают деревце, ее магия струится через него. Оно – ее жизненная сила. Оно – это Харуко. Я вижу, как она выкапывает саженец. Она уносит его из сада, где все исчезает. Она хочет сохранить его, хочет уберечь от гибели и распада. Она подходит к колодцу и слышит, как из него доносится напевающий голос. Мари сидит над ней и раскачивается взад-вперед.

– Пойдем, сестра, – говорит Харуко, подходя ближе. – Я покажу место, где тебе будет хорошо.

Она кладет руку на шершавую стенку колодца, и земля уступает приказанию, расступается в обширное пространство, широкое и свободное. Харуко создает скрытый мир.

Она сажает мерцающее дерево посреди темной пещеры. Его тусклый свет освещает лица сестер.

– Прикоснись к нему! – просит Харуко Мари.

– Что?.. – Мари отшатывается, ее голос дрожит. – Я не могу… Ты ведь знаешь, что будет… Я убью его!

Харуко улыбается.

– Прикоснись к нему!

И Мари медленно поднимает руку с позолоченными кончиками пальцев, касаясь нежно-зеленых побегов. Золотая магия, вздыхая, по листьям и побегам, сквозь ветви и мощный ствол, вниз, в землю, к корням. Все начинает светиться. Дерево сияет ярко, ярче самого солнца, и его свет заливает пещеру.

Я открываю глаза и встречаюсь с золотым взглядом Ольги. За ее спиной и вокруг нас толпятся десятки девочек и мальчиков. Женщины и мужчины среди них тоже есть, их кожа переливается, как дерево, – как Ольга.

– Дерево решило, – шепчет женщина.

– Она прошла испытание, – бормочет мужчина.

– Добро пожаловать! – шепчут остальные.

– Так и должно быть, – с горечью говорит Ольга и вздыхает.

Она садится под деревом, прислоняется к его стволу и закрывает глаза.

– Давай отдохнем! Путешествие оказалось очень неожиданным и спешным.

– Она – Королева? – слышу я вопрос женщины.

– Это та самая пропавшая фея? – спрашивает мужчина.

– Это ты? – интересуется маленький мальчик.

– Была раньше. – Здесь, внизу, вдали от влияющей на меня магии моих сестер, я просто сама по себе.

Яблоко в моей руке, оно слабо потрескивает, и я чувствую в нем прикосновение силы, но она почти не затрагивает меня. Королеву оно не интересует.

– Мы так много слышали о тебе! – восклицает женщина, восторженно хлопая в ладоши.

– Мари так много говорила о тебе! – добавляет мужчина.

– Тогда вам остается только ненавидеть меня, – легко говорю я, но в горле у меня растет комок.

– Ненавидеть? – удивленно спрашивает женщина, а затем, смеясь, качает головой. – Почему мы должны ненавидеть тебя?

– Потому что… – Я замолкаю.

– Без тебя Мари умерла бы. Ты спасла ее.

– Но она мертва, не так ли? – тихо говорю я.

Улыбка на лице женщины дрожит, она кивает:

– Это было плохо.

Она смотрит на Ольгу, и я чувствую, что женщина относится к ней со скрытой неприязнью.

– Она привела его к нам.

– Охотника на ведьм, – бормочу я, и золотые дети вдруг начинают смотреть на меня с опаской.

– Ты его знаешь? – спрашивает мужчина.

– О да.

– Остерегайся его, – шепчет мальчик. – Потому что он охотится за жизнями фей.

– Я знаю. – Это все, что я говорю, потом сажусь рядом с Ольгой у ствола, синяя книжка в одной руке, надкушенное яблоко – в другой. Трава мягкая, от нее пахнет медом. Все здесь пахнет медом – и хлебом.

– Ты не боишься? – спрашивает мальчик, опускаясь на корточки рядом со мной.

Остальные, внимательно наблюдая за мной, следуют его примеру.

– И да и нет, – отвечаю я, думая о зеленых глазах, выражении симпатии в них и решимости преследовать меня – до самого конца. – Почему он послал тебя спасти меня? – спрашиваю я Ольгу.

– Спроси у него сама, – отвечает она, закрывая веки.

– Спасти? – удивленно восклицает женщина. – От чего?

– Другие ведьмы хотят ее убить, – говорит вместо меня Ольга.

– Почему феи хотят убить ее? – озадаченно спрашивает женщина.

– Откуда мне знать? – вздыхает Ольга. – Да мне, вообще-то, все равно. Для нас, людей, каждая проклятая ведьма, исчезающая с поверхности земли, – благословение.

Мальчик тяжело сглатывает.

– Ты ошибаешься. Они не злые. Харуко создала этот мир. Мари нас спасла.

– Я так и знала, – говорю я, закрывая глаза. – Мари – хорошая, она была такой с самого начала.

– Все феи – хорошие, – говорит мальчик.

Я поднимаю веки и смотрю на него. Он верит в то, что говорит, пребывая под защитой этого золотого мира, где нет ни конца, ни начала, ни голода, ни страданий. Ему неведом ни Северный ветер Ледяной ведьмы, ни огонь Повелительницы драконов, ни змеи Отравительницы. Ему неведомы беды мира.

– А как насчет принцессы, которая упала в колодец и вернулась вся черная, как Золушка? – спрашиваю я, и лица золотых детей молниеносно замыкаются. Я помню, что говорили о ней в доме охотников на ведьм, о ее черной коже и криках в ночи. Она была здесь, она могла, как и они, стать золотым ребенком – и тем не менее стала Золушкой.

– Она была тщеславной и подлой, – говорит женщина.

– Она кричала на Мари, – говорит мальчик.

– Она получила то, чего заслуживала, – подтверждает мужчина.

Я смотрю на золотых детей и удивляюсь, почему они все еще здесь, несмотря на то, что Колодезная ведьма погибла.

– Почему вы не возвращаетесь к своим семьям?

– А зачем? – спрашивает мужчина, поднимая брови. – Здесь у нас все хорошо. У нас есть все что нужно. Нам не надо работать, у нас нет обязанностей.

– Они ведут жизнь без разума и смысла, – ворчит Ольга и демонстративно отворачивается. Золотые дети замолкают.

Я откидываюсь назад.

– Откуси еще кусочек! – шепчет мальчик. – Она бы хотела, чтобы ты знала.

– Знала что? – спрашиваю я, глядя на яблоко в своей руке.

Но он только кивает на яблоко, а потом все они поднимаются и оставляют меня в покое. Я вижу, как они бегут к большой печи. Хлеб, они хотят испечь хлеб. Яблоки и хлеб. Пусть они поют и танцуют… и все, кажется, забыто.

Я подношу плод к губам, чувствую, как Ольга рядом со мной расслабляется, будто только сейчас, когда расстояние до остальных увеличилось, она может свободно вздохнуть. И тогда я вгрызаюсь в плод. Мед, на вкус яблоко словно мед. И дерево берет меня с собой в еще одно путешествие в прошлое.

Я вглядываюсь в мерцающую золотом листву, вижу, как ветви, большие и старые, тянутся в безоблачное небесное пространство. Все выглядит точно так же, как секунду назад, точно так же и в то же время совершенно иначе.

Пахнет смертью.

Даже запах свежеиспеченного хлеба не может заглушить зловоние. Золотые дети, они танцуют, прыгают и играют, как будто вовсе не чувствуют этого. И все же в их блестящих глазах мерцает след паники, который до краев переполняет сердце Колодезной ведьмы.

Мари… она ходит взад-вперед вокруг дерева. Ольга не отводит от нее взгляда, как будто чувствует ее беспокойство, а может, и знает, что должно произойти.

Мари. Я протягиваю к ней руку и не могу поверить, что она действительно тут.

– Сестра, – шепчу я, запоминая каждую ее черту, линии у рта, морщинки вокруг глаз. Она выглядит старой, значительно старше других фей.

Человечнее.

– Сестра! – зову я, сопротивляясь желанию накричать на нее, потому что она не слышит меня – и все же в какой-то момент кажется, что она услышала мой зов.

Потому что она останавливается и окидывает блестящие луга ищущим взглядом. Ее царство, такое же яркое, как солнце, такое же великолепное, как сверкающее отражение на дне колодца.

И все же Мари не видела солнца уже целую вечность.

– Я больше никогда не увижу ее, – шепчет она, и я не знаю, имеет ли она в виду небесные тела во всей их красе… или все же имеет в виду кого-то другого, кого-то, кто был потерян и тем не менее никогда никуда не исчезал.

Меня… Она имеет в виду меня?

– Я больше не испытаю этого, – говорит Мари больше себе, чем кому-либо еще. Она это знает, она знает, что он придет. В последний раз она поднимает руку к сияющим плодам на дереве, хватает один из них. Яблоко робко отрывается от ветки. Кожура отливает золотом, как и все вокруг.

Она поднимает взгляд и видит вдалеке, что он приближается. Он пришел. Он здесь, чтобы совершить свое первое убийство, первое, без которого не может быть дальнейших.

Я вскакиваю и смотрю на него, я с трудом могу в это поверить. И тогда я бросаюсь ему навстречу. Нет, хочу завопить я, не делай этого! Но он продолжает идти, он не видит меня, потому что здесь нет ничего реального, больше нет. Это воспоминание, воспоминание колодезного мира. Все уже в прошлом.

Затем он останавливается совсем рядом со мной. Я поднимаю руку, прикладываю ее к его груди.

– Охотник на ведьм, – шепчу я, и на мгновение он поворачивает голову, будто слышит мой голос. – Я здесь, – шепчу я, прикладывая вторую руку к его щеке. – Я здесь.

Его глаза бесконечно зеленые, я слышу биение его сердца. Такое реальное… такое близкое.

– Не делай этого! – шепчу я, зная, что он давно это сделал, что я стою здесь только потому, что она мертва. Потому что он убил ее, разрушив тем самым чары башни.

– Я должна умереть, – тихо шепчет Мари, словно услышав мои мысли. Только невероятным усилием воли мне удается оторвать взгляд от охотника и посмотреть на нее, мою сестру, которая умерла из-за него. – Я начало – я конец, – хрипло говорит она, улыбаясь ему, но я все же думаю, что ее улыбка предназначена мне.

Слезы блестят в ее глазах, отражая бесконечное страдание. Она нежно трет яблоко большим пальцем, касаясь его сверкающих боков. Яблоко останется, все останется здесь, даже если сама она уйдет.

Через несколько недель я приеду, чтобы сорвать такое яблоко. Может быть, она знает. Возможно, она знает планы Провидицы.

– Она послала тебя? – спрашивает Мари.

Он кивает. Его глаза темны, как Лес Призраков.

– Сделай так, чтобы это произошло быстро, хорошо? – Ее голос разбивает мне сердце. Ее рука опускается, и плод с глухим звуком падает в траву.

– Нет, – шепчет Ольга, но он уже вытаскивает кинжал. – Нет! – кричит она.

Дети останавливаются в своем танце, начинают визжать. Подземная фея только улыбается, а потом закрывает глаза.

Охотник на ведьм поднимает свой кинжал и делает последний шаг.

И я начинаю кричать.

– Что с ней? Почему она кричит?

– Он показал ей смерть Мари.

– О!

– Бедняжка.

Я распахиваю глаза, ощущая спиной кору дерева и тяжесть плода в руке. Вкус яблока еще на моем языке. Медовый вкус – и все же он показал мне смерть. Я вдыхаю что есть силы, заглушая собственный крик. Сердце бешено колотится.

– О боже! – ахаю я.

– Смерть ужасна, правда? – шепчет мальчик, кладя руку мне на колено. Я чувствую странное утешение в его прикосновении и все же не могу не отбросить от себя его руку.

– Оставьте меня! – огрызаюсь я. Во мне продолжает бушевать крик. Я вижу Мари, вижу кровь, слышу, как он вонзает ей в сердце кинжал, как она задыхается, а потом замолкает навсегда. Я слышу крики детей, рыдания Ольги и торжествующий смех принцессы.

Она была там, она тоже была там. Вся черная, как и ее душа. И я понимаю, почему золотые дети ненавидят ее, ведь и сама чувствую след той же ненависти.

Охотник на ведьм взял их с собой, в мир людей. Принцессу, Ольгу и обрывок кожи Мари – ее знак. Зачем он их собирает? Почему?

Я закрываю глаза, но тут же открываю снова, потому что вижу их снова и снова, не только Мари, но и других: Элль, Еву, Гретхен… Все они погибли из-за меня. Все началось с Мари. Она была первой.

– Он убил ее, чтобы освободить меня, – шепчу я.

Золотые дети замолкают. Быть может, узнав правду, они возненавидят меня. Они должны ненавидеть меня, должны. Разве не я виновата в страданиях Мари?

– Идем! – говорит женщина и протягивает мне руку. Она игнорирует мои слова. Быть может, они просто не хотят знать правду. Или… или уже знают? – Мы испекли свежий хлеб, пойдем, поешь с нами! Это придаст тебе сил.

– Сил? – спрашиваю я, внезапно почувствовав себя бесконечно измотанной.

– Тебе предстоит еще долгий путь, – просто говорит она, улыбаясь мне.

Я нерешительно позволяю ей помочь мне подняться и иду следом за женщиной по золотому лугу к большому столу, почти скрытому от глаз высокой травой. Белая скатерть мягко развевается на ветру, на ней стоят кувшины и изогнутые фарфоровые чайники, тонкие чашечки и изящные тарелочки, а между ними – пестрые букеты цветов.

Женщина подводит меня к месту на скамье. Я оглядываюсь на Ольгу. Она спит. А может, просто притворяется.

Тогда я сажусь на скамью и кладу книгу рядом с собой.

Женщина достает из каменной печи хлеб и пускает его по кругу. Каждый отламывает кусок, но буханка не становится меньше.

– Вот! – мальчик протягивает хлеб мне. – Попробуй!

Я хватаю теплую буханку, отламываю кусок. Он исходит паром, благоухает.

– Благодарю.

– Попробуй! – восклицает он, смеясь.

Золотые дети вокруг меня начинают трапезу. Они разливают по чашкам темно-красный чай, он пахнет кровью. Дают мне чай и хлеб.

И я начинаю есть, начинаю свою единственную и последнюю трапезу в колодезном мире. Это похоже на прощание.

Скоро мы уйдем, и царство Мари останется позади, а вместе с ним и та странная защита, которую оно предлагает. Мне это кажется почти раем – и все же это не так.

У хлеба вкус орехов, он согревает желудок, ударяет в голову. Я чувствую необъяснимый жар, странную силу. Золотые дети смеются, все смеются, а вскоре смеюсь и я, опьяненная сладковатым ароматом чая, соблазненная чарами хлеба. Ложное счастье, такое же, какое обещает эльфийский нектар.

Я вижу у стола Ольгу, она берет себе хлеб, не спрашивая, ломает его надвое. Ее взгляд находит меня.

– Что вы будете делать без Мари? – спрашиваю я.

Мужчина напротив меня откладывает свой хлеб в сторону и сцепляет пальцы.

– Как что? Мы продолжаем ее дело.

– Ее дело?

Он кивает.

– Спасать тех, кто свалится в колодец, или тех, кого столкнут.

– Почему?

Он на мгновение задерживает на мне взгляд, а потом склоняется ближе:

– Потому что это, возможно, было единственное хорошее, чему Мари научилась у феи-матери: защищать слабых и давать им дом.

– Мари была нам как фея-мать, – говорит женщина рядом со мной и хватает меня за руку.

– Нет, – выдыхаю я, отшатываясь от нее.

Она смотрит на меня с легкой улыбкой.

– Это ее наследие, она получила его от матери-феи, а мы теперь получили его от нее.

– Спасать упавших, – повторяет мужчина, подтверждая свои слова кивком. Все кивают.

Одна только Ольга фыркает:

– Вы забываете, скольким пришлось снова покинуть колодезный мир отмеченными на всю жизнь пепельно-черной кожей.

Женщина рядом со мной напрягается:

– Потому что они ставили под угрозу баланс!

– Мари боялась тех, кто носит в сердце недоверие, – тихо объясняет мальчик рядом со мной. – Вот для чего испытание с яблоком. Тот, кто провалится… будет изгнан.

И постепенно я начинаю понимать, почему она отсеивала их, почему боялась предательства. Потому что и нас когда-то давным-давно предали…

– Пойдем, ведьма, продолжим наше путешествие. Не выношу этой болтовни! – Не попрощавшись с золотыми детьми, Ольга, широко шагая, уходит по лугу прочь. Такое ощущение, что она убегает.

– Ты должна ее понять, она отличается от нас, – говорит мальчик, когда я поднимаюсь, чтобы последовать за Ольгой. – Вскоре после того, как она упала в колодец, охотник на ведьм пришел, чтобы спасти ее. Она последовала за ним, но через некоторое время вернулась. С тех пор он время от времени навещал ее, и Мари это позволяла. Иногда и Ольга навещала его, наверху, в человеческом мире. Она так и не смогла полностью оторваться от своего земного существования. Она никогда не сможет быть такой, как мы.

– Он был здесь и не стал золотым ребенком? – задумчиво спрашиваю я.

– Он вкусил яблока, как и ты. Но существа с собственной магией, магические существа, не меняются. Не так, как мы. Вы просто получаете подарок. – Мальчик улыбается мне невинными золотистыми глазами. Он не подозревает, что только что, возможно, раскрыл мне величайшую тайну охотника на ведьм.

– Почему ты никогда не была здесь раньше? – спрашивает он, внимательно глядя на меня. – В твое время колодезный мир уже существовал.

– Я была занята, – отвечаю я, зная, что мне просто казалось недостаточно важным видеть растерянную и испуганную Колодезную ведьму, которая пряталась от мира, опасаясь, что может превратить кого-то в золото.

– Дерево – последняя жертва ее проклятия, – говорит мальчик так, словно прочитал мои мысли. – Оно забрало ее магию себе, освободив Мари от этого бремени.

– Она перестала быть феей? – тут же спрашиваю я.

– О нет, у нее просто не было магии. – Мальчик машет мне рукой и вместе с остальными поднимается из-за стола. А потом золотые дети снова танцуют рука об руку над лугами. Они поют беззаботную песню. Они не ведают страданий и все же так много знают об этом. Я быстро следую за Ольгой, которая с каждым шагом сияет все меньше, и понимаю, что она живет между мирами, но ни в одном из них не чувствует себя дома.

Любовь, страдания и страсть

Солнечный свет ослепляет, когда мы выбираемся из колодца. Я прикрываю глаза одной рукой, смаргивая слезы. До верхнего края шахты недалеко, может быть, четыре локтя, но расстояние кажется бесконечным. Не оглядываться назад, не смотреть в глубину колодца. Ольга перепрыгивает через край и исчезает из поля моего зрения. Она не протягивает мне руку помощи. Из-за нее я могу замертво упасть на землю. На миг я задаюсь вопросом, не поэтому ли она предложила мне золотое яблоко – в безумной надежде, что оно превратит меня в то, чем стала принцесса? И я понимаю, что каким бы прекрасным ни казался колодезный мир, он ничем не лучше земного. Он сортирует, делит людей на два класса: золотые дети и замарашки.

Я медленно продвигаюсь вперед, кончиками пальцев нахожу небольшой выступ в стене, который Ольга, кажется, с незапамятных времен использовала в качестве ступени, и подтягиваюсь. Расстояние до спасительной поверхности уменьшается. Я ищу ногой следующую дыру в стене, следующее место, где когда-то застрял камень. В зубах у меня синяя книга Ледяной ведьмы. Мое самое ценное сокровище.

С ужасом я вдруг осознаю, что потеряла и куклу Элль, и бриллиант, подаренный семью гномами. Оставила где-то в этой бесконечной беготне. Я останавливаюсь, делаю паузу, на мгновение закрываю глаза. Затем, насколько это возможно, набираю в грудь воздуха и протягиваю руку к следующему выступу. К чему оплакивать утраченное, оно не вернется.

Мои пальцы скользят по скользким камням. Я хватаюсь за них, нахожу опору и отпускаю ногу. Где следующий уступ? Моя рука снова начинает соскальзывать. Я отчаянно нащупываю ногой ступеньку, затем теряю контакт со стеной и соскальзываю. Крик вырывается из моего горла, я лечу на дно, и мое тело начинает растворяться в танцующих золотых искрах. Назад, в волшебное королевство – самую прекрасную из избранных гробниц – мои последние мысли. Затем рука смыкается вокруг моей руки, и чары обрываются. Я смотрю вниз, в глубину, на то, как поток воздуха треплет страницы синей книги. Сильные руки тащат меня вверх, перетягивают через край. Я слышу, как книга ударяется о дно. Измученная, я прислоняюсь к стенке колодца и закрываю веки. Утрачено. Как и все другие мои сокровища, будто мне не дозволено хранить что-то, за что держится мое сердце, – и я понимаю, почему так тщательно оберегала свое сердце до сих пор. Потому что оно болит. Потеря причиняет боль.

– Здравствуй, ведьма.

Я резко поднимаю голову и заглядываю в лицо охотника на ведьм. Он мрачно нависает надо мной, опираясь руками о край колодца по обе стороны от меня. Солнечный свет окружает его, и кажется, будто он носит корону из света, ореол.

– Ты, – шепчу я, не в силах сделать ничего другого, кроме как смотреть на него. Прошло всего несколько дней, а кажется, будто целая вечность. – Охотник на ведьм, – шепчу я, задаваясь вопросом, реален ли он или моей душе просто хочется видеть его перед собой.

Его взгляд серьезен. Он хотел убить меня, он хотел моего конца, и все же я не могу не чувствовать странной радости, когда вижу его так близко.

Он и я. Воссоединились.

– Что насчет моего золота? – едко спрашивает Ольга. Не оборачиваясь, он вытаскивает золотой шар принцессы из своего рюкзака и бросает его ей. Я слышу, как Ольга фыркает, слышу ее сердитые шаги и все никак не могу оторвать от него взгляда. Его волосы, его глаза – такие знакомые. Затем он наклоняется вперед, очень медленно, и мое дыхание останавливается. Он так близко, так пристально смотрит на меня. Одна рука тянется к моей укороченной косе. Он коротко хмурит брови, затем крепко прижимается ко мне, его губы так близко к моим, что между нами остается буквально одно дыхание. Он будто хочет поцеловать меня…

– Никогда больше не смей от меня убегать!

Я не могу кивнуть, не могу пошевелиться. Потому что боюсь, что он через миг исчезнет, что он – всего лишь сон.

Но он – настоящий.

Он здесь, со мной.

– Да, – выдыхаю я, потому что именно этот ответ он хочет услышать, но по глазам охотника я вижу, что он знает правду. Он хочет преследовать меня, но настанет день, когда я снова выступлю против него. Не сегодня. Не сейчас, когда я наконец вижу его снова.

Его темные глаза смотрят на меня сверху вниз. Он что-то чувствует ко мне. Только этого недостаточно, чтобы простить мне мое существование и пощадить меня.

– Почему ты послал Ольгу? – спрашиваю я.

– Потому что она была единственной, кто мог тебя спасти.

– Спасти?! – восклицаю я, качая головой. Он никогда не спасал меня – о нет. Он вырвал меня из когтей моих сестер, чтобы я снова стала его пленницей. – Теперь ты убьешь меня?

– Нет.

– Почему?

– Потому что теперь я знаю, что правильное время имеет решающее значение, – отвечает он.

– Время, – бормочу я, видя перед собой тикающие часы Часовщика. Они еще идут, но стрелки неумолимо наворачивают свои круги, приближая бой часов.

Он отворачивается:

– Пойдем, ведьма. У меня позади два напряженных дня. Завтра наше путешествие продолжится. А сейчас мы передохнем и отпразднуем смерть ведьмы.

– Смерть? – испуганно восклицаю я. – Чью?

– Ольга рассказала о битве Ледяной ведьмы и Повелительницы драконов.

У меня отвисает челюсть.

– Ольга…? Я слегка качаю головой, закрываю рот и подавляю смех. – Думаешь, они убьют друг друга?

Он приподнимает бровь.

– Нет?

– Нет. – Я смеюсь громче.

Ольга, стоящая рядом с группой мужчин, поворачивается к нам и недоверчиво прищуривает глаза. Ее вид заглушает смех. Я прочищаю горло.

– Феи не убивают друг друга.

– О, – вздыхает охотник на ведьм. – А зачем тогда они сражаются?

– Ты все неправильно понимаешь. Они убили бы друг друга сразу. Но они не могут.

Ольга позади нас теперь тоже смеется и указывает в нашу сторону. Мужчины что-то говорят, толкают друг друга локтями. Я знаю, что они говорят, и это причиняет мне боль.

Он хватает меня за руку, требуя моего внимания:

– Почему они не могут это сделать?

– Потому что я запретила, – просто отвечаю я.

Постепенно до него доходит.

– Закон магии.

Я киваю. Идея начала созревать в тот далекий день, когда пал Золотой город и погиб младший брат Ледяной ведьмы.

Тогда, столько лет назад, я осознала странную конкуренцию, которая росла среди фей. Они должны были друг другу доверять, им это было нужно, и все же сестры не доверяли друг другу. И я поняла, что грядет тот день, когда они восстанут друг против друга.

Я приподнимаю рукав своей брони и провожу пальцем по черной метке.

– Мы поклялись на крови никогда не убивать и никогда не предавать своих сестер.

Охотник на ведьм смотрит на меня.

– Это ведьмина метка.

Я снова киваю.

– Она связывает нас. Это был единственный шанс защитить их друг от друга.

Охотник на ведьм прищуривается:

– Но ты – ты убиваешь их.

– Я? – удивленная, я поднимаюсь. – Я не убиваю их… я… – Мщу. Я на мгновение закрываю глаза. Я пыталась защитить их только для того, чтобы превратиться в убийцу. Убийца. Это слово звучит у меня в ушах. Я знаю, что если бы обладала своей властью в Ледяном дворце, то и последние из моих сестер последовали бы за парадом мертвых. Осталась бы одна я – без власти, без мечтаний, без будущего.

– Почему ты можешь их убивать?

– Их убиваю не я, а ты, – шепчу я, и лгать гораздо легче, чем обвинять саму себя. Я убиваю их.

Потому что проклятие так сильно связывает нас друг с другом, что мы даже не можем приказать убить. И все же я убиваю их, потому что помогаю ему.

Охотник на ведьм качает головой. Он мне не верит. Он и не подозревает, насколько близок к истине. Я создала закон магии. Я могу изменять и формировать его, я могу формировать его по своему усмотрению, влияя на него всеми своими силами. У меня тоже есть метка, и все же я выше остальных сестер, потому что обманула их и отказалась от части клятвы. Я могу их убить. Может быть, они догадываются об этом. А может, и нет.

– Ты – Королева.

– Да, – выдыхаю я.

– И все же они пытаются тебя уничтожить. Почему?

– Может, они не знали лучшего… Может, они были в таком отчаянии, что не могли ясно думать. – Я молча смотрю на него какое-то время, прежде чем продолжить. – Я – Королева. Я… такая неописуемо злая. Ты ведь даже не представляешь, что должно было значить для них мое воскрешение. Я вернулась, и я могу превратить жизнь их всех в ад. Или быстро покончить с этим. Разве не удивительно, что Ева попыталась меня уничтожить? Я прибыла в ее город. Вероятно, она думала, что я направляюсь к ней… Наверное, решила, что у нее нет шансов выжить, только шанс взять меня на смерть с собой. – Последние мои слова едва ли громче шепота.

– А Гретхен? – спрашивает он. На мгновение я замираю, потому что он использует ее имя, ее настоящее имя.

– Она была растеряна, растеряна и потеряна задолго до того, как я пришла в ее склеп, – тихо отвечаю я, стараясь не думать обо всех тех годах, когда она сидела там, внизу, в абсолютной тьме, и гладила черепа.

– Хм, – произносит охотник на ведьм.

– Я думаю, что Ледяная ведьма напала, чтобы поймать меня в самый уязвимый момент, обнаженную и связанную, лишенную всех моих сил.

В его глазах мерцает искорка. Он вспоминает ночь в Доме Семи. Когда мы занимались любовью, чисто по необходимости. Он спас меня в тот день, когда атака моей старшей сестры едва не удалась.

Он спас меня, занявшись со мной любовью. Люби меня, охотник, люби меня! Но он молчит, и поэтому я продолжаю объяснять то, чего на самом деле объяснить не могу: почему мои сестры были готовы пожертвовать собой, чтобы уничтожить меня, а теперь – уже нет?

– Осколок, – бормочу я и бессознательно тянусь к нему пальцами. – Ну конечно.

Я больше не могу причинить им вреда, я не представляю опасности. Теперь у них есть время придумать решение, потому что я не могу убить их без магии. На миг закрываю глаза и смеюсь. И все же… две самые отважные сестры потеряны, потому что с готовностью выступили против меня, чтобы спасти не только себя, но и всех сестер.

– Есть что-то, что все еще связывает их.

– О чем ты говоришь? – спрашивает он, не выпуская меня из виду.

– Обреченность на провал. – Я тихо и грустно смеюсь. – Они бессмысленно пожертвовали своими жизнями.

– Кто?

– Морская ведьма и Ева, конечно, – просто говорю я. Гретхен, Гретхен была несчастным случаем.

– Они не могли убить тебя? – сразу же спрашивает он.

– Не могли, не вызвав на себя проклятие.

– Проклятие? – спрашивает он, и в желудке у меня возникает неприятное чувство. Я думаю о Провидице, о предательстве Кассандры. Она будет страдать. Она будет поймана.

Так обещает проклятие.

Потому что она рассказала ему, как их убить.

Знает ли он об этом?

– Я не хочу говорить об этом… – мой голос ломается.

На миг мне кажется, что он продолжит расспрашивать, но он оставляет это. Взяв меня за руку, охотник на ведьм ведет меня к группе.

– Эй, красотка! – окликает меня толстяк. У него почти нет зубов, на одном глазу – повязка. Оставшийся глаз с вожделением разглядывает меня. – Что за милашку ты поймал, а, охотник на ведьм? Ольга говорит, она – ведьма без силы?

Я напрягаюсь. Они знают. Я бегло рассматриваю каждое лицо. Вижу ли я страх? Вижу ли ненависть? Или, может, желание убить меня? Нет, лишь похотливую жадность. Что они за люди?

Толстяк с повязкой на глазу смеется.

– Какая приятная замена скучным крестьянским бабам с грубыми руками и грязными ногами. Ай да охотник на ведьм, сегодня мы по-настоящему повеселимся!

– Да, – восклицает второй, пожирая меня глазами. Он небрит и пахнет грязью. – Твоя шлюха исключительно красива.

– Тут уж не поспоришь: эти проклятые ведьмы – бабы первый сорт! – кричит третий мужчина, с лысиной и темными глазами. – Понимаю, почему тебе непременно нужно было заполучить ее! Скажи-ка нам, где, черт возьми, ты ее взял?

Остальные что-то одобрительно бормочут, но охотник на ведьм молчит.

– Поделись сегодня с нами своей шлюхой, охотник на ведьм! – требует мужчина с повязкой на глазу. – Мы прилично заплатим тебе. Ольга, верни ему золотой шар!

– Что?! – восклицает она, скрестив руки на груди. Ее глаза сверкают. – Забудь об этом! Моя работа – моя зарплата. Плати своим шлюхам сам, отец!

Мужчины смеются, отец Ольги тоже. Он хлопает ее по спине.

– Ты стерва, Ольга. Совсем как твоя мать!

Так, значит, это родная деревня Ольги и колодец, в который она упала. Я оглядываюсь через плечо. Маленькая мрачная деревушка. Черные дома и крыши, черная земля, словно обожженная, словно здесь был пожар. И вдруг я чувствую пронизывающую все вокруг вонь. Дым, пепел и горелая плоть. Так много пепла. И воспоминание о деревне моего детства обрушивается на меня. Я подношу руку ко рту, я задыхаюсь. Мои пальцы черные, черные от сажи. Я трясу руками, пытаюсь стереть с них черноту. Но она липнет к моей коже, цепляется за нее. Я начинаю хныкать.

– Помогите мне! – задыхаясь, кричу я. – Помогите!

Беги, сердце мое, беги!

Я не могу! Мои ноги, они в пепле!

Я спотыкаюсь. Густые хлопья пыли кружатся, плывут ко мне, окутывают меня.

Ты – другая, у тебя доброе сердце.

Охотник на ведьм хватает меня за руки, тянет прочь. Пепел, повсюду пепел!

Нет, Лилит. Нет!

И голос моей матери возвращает меня в прошлое. Обратно в деревню из человеческих трупов. И пламени.

Пламя, повсюду пламя.

– Не надо, – всхлипывает мама, но уже слишком поздно. Дрожа, я стою перед жертвенным костром, вокруг меня кричат люди. Огонь слизывает с их костей плоть, плавит их кожу. Жарко. Невыносимо жарко. Воняет так сильно, что я едва могу дышать. Я задыхаюсь и смотрю на маму. Сквозь слезы я едва вижу ее, сквозь слезы и пламя. Но я знаю, что она там. Я слышу, как бьется ее сердце. Слабо, но бьется. И я цепляюсь за мысль, что все это сон. Я закрываю глаза и пытаюсь подавить крики, плач и всхлипы умирающих тел. Я полностью сосредоточена на биении ее сердца. Пока она здесь, пока я его слышу.

Я лежу в своей постели, она держит меня за руку.

Я сплю. Это страшный сон. Я причиняю людям боль.

– Мама? Ты здесь?

И как бы отчаянно я ни цеплялась за свои детские надежды, тишина все же возвращает меня к реальности. И именно эта тишина говорит мне, что все кончено. Деревни в горах больше нет. И сердце моей матери перестало биться.

Но когда я открываю глаза, вокруг меня нет ничего, кроме тусклой темноты, освещенной пламенем двух свечей, лениво мерцающих на маленьком сундучке. Воск усталыми ручейками стекает по дереву сундука, а оттуда – на погруженный в темноту пол.

Я лежу на кровати из подушек и шкур. Передо мной вырисовываются смутные очертания стола. Я сажусь. Это не деревня моей родины. Я не ребенок, больше нет. Я Лилит, взрослая женщина. И еще многое другое.

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Ужас покидает мои члены. Это был просто сон, воспоминание, не более того. Я поднимаю голову и слушаю тихий шелест ветра. Брезент. Я под брезентом. Это палатка.

В конце кровати лежит рюкзак охотника на ведьм. Над сундуком висит его пальто. Его палатка?

Движение в тени заставляет меня остановиться. Кто-то выходит из-за стола, кто-то, кто сидел в темноте и охранял мой сон.

Я прищуриваюсь. Это не охотник на ведьм, нет, это Ольга. Она появляется в сиянии свечи, лицо невыразительное.

Она ничего не говорит. Я тоже. Что бы я могла ей сказать?

Я спускаю ноги с кровати. Трава. Нет ни пола, ни ковра, будто палатку ставили в большой спешке. Я вспоминаю обугленные дома, черную землю и следы запустения.

– Это была Повелительница драконов, да?

Ольга кивает, она не торопится с ответом.

– Несколько дней назад она разрушила множество деревень, но даже не удосужилась убить выживших. Нет, она все летела и летела, от одной деревни к другой, опустошая их, будто ее кто-то очень-очень сильно разозлил. – Она прищуривается. Она золотое дитя, она понимает в мире больше, чем другие люди.

– Она боится, – отвечаю я.

– Почему? – тут же спрашивает Ольга. – Охотник на ведьм рассказал мне то, что ты сказал ему о законе магии. Вы не можете убить друг друга – так почему же она тебя боится? Она ведь боится тебя, не так ли?

– Да, – говорю я, глядя на свои руки. В свете свечей они мерцают белым, незапятнанные, чистые. Кто-то смыл с меня пепел.

– Что – да? – Ольга возвращает меня к своему вопросу.

– Она боится меня.

Это он помыл мне руки?

Или она?

– Почему? – снова спрашивает Ольга.

Я поднимаю голову и смотрю на нее. Разве ответ не лежит на поверхности? Разве он не очевиден?

– Потому что я – злая, – тихо говорю я. – Я просто неописуемо злая.

И потому что я могу убить ее, потому что тогда, давным-давно, изменила закон в свою пользу. Потому что никогда им не доверяла.

Ольга, кажется, хочет что-то ответить, но молчит. Наконец она кивает:

– Я слышала много историй о тебе.

– Да? – просто спрашиваю я. Ну конечно. Она была с Мари, Колодезной ведьмой. Мари любила рассказывать сказки. Даже злые.

– Он знает? – холодно спрашивает она.

Я хмурю брови.

– Знает что?

Она долго разглядывает меня, ищет что-то в моем взгляде.

– Ты и сама уже не знаешь, – отрешенным голосом констатирует она, – или не хочешь знать.

– Чего я не знаю? – В моем животе растет странное беспокойство. Чего она добивается?

Ольга медленно подходит ближе, ее рука скользит по столешнице, она фиксирует взгляд на мне.

– Когда несколько лет назад я упала в колодец и Колодезная ведьма приветствовала меня в своем королевстве… тогда я ненавидела вас, ведьм, так же сильно, как и сегодня. Я ненавидела каждую из вас. Но со временем я начала понимать. Мари рассказывала о вашем детстве, о том, как вы были спасены и оказались вместе. Она говорила о фее-матери.

Ольга останавливается и наклоняет голову. Она почти не напоминает мне золотого ребенка, каким была под землей.

– О фее-матери? – спрашиваю я, чувствуя, как мой язык немеет.

– Да. Я поняла, почему ведьмы стали такими, какие они сегодня. Одно время я испытывала жалость к детям-феям прошлого, а еще больше ненавидела фею-мать за то зло, которое она причинила всем нам, испортив детей-фей.

Она смотрит на меня, и в ее взгляде, помимо презрения, плещется что-то еще. Что-то, чего я не могу истолковать.

– Сегодня я знаю, что каждый сам несет ответственность за свои поступки. У детей-фей был выбор: стать похожими на фею-мать или пойти другим путем.

– Как Мари, – говорю я.

– Как Колодезная ведьма, – подтверждает Ольга. – Она избавилась от своей силы и стала счастливой. Она вела другую жизнь. Она хотела спасать жизни, как когда-то…

– Пока охотник на ведьм не убил ее, – перебиваю я ее, и Ольга тут же замыкается. – Ты знала об этом?

Она отворачивается. Я слышу, как скрипят зубы – так крепко она сжимает челюсти.

– Он давно там не появлялся. Как я могла знать… – Она замолкает, потом ее взгляд находит мой. – Его путь – хороший путь. Он избавляет нас от ведьм. Он избавляет нас от их правления. И я готова заплатить за это ценой в гибель Колодезной ведьмы.

Но слезы в ее глазах говорят иначе. Я почти испытываю искушение утешить ее, заключить в объятия. Но я знаю, она отвергнет это. Я – враг.

– Почему он убил ее, она ведь вообще не представляла опасности? – спрашиваю я вместо этого, видя, как Ольга с трудом проглатывает свои эмоции.

– Потому что так предсказала Провидица, – шипит Ольга, закатывая глаза.

– Провидица?

Ольга фыркает.

– С тех пор как она появилась, все изменилось. К лучшему и к худшему. – Я знаю, что Ольга имеет в виду: она потеряла свое прибежище – корни в раю. Теперь она без родины – как и я. – Провидица приходила не только к нему, она была и в Колодезном королевстве. Она долго разговаривала с Мари, они много плакали. Потом она ушла.

– Она знала, – говорю я, вспоминая о Колодезном королевстве, о том, что сказала Мари: «Я – начало, я – конец».

– Что еще предсказала Провидица? – спрашиваю я, боясь ответа.

– Чтобы они умерли, ты должна выжить, – говорит она, глядя на меня. Ее взгляд настолько глубок, что я могла бы в нем потеряться. Хотела бы я, чтобы она была моей подругой. Или, по крайней мере, не врагом.

– А что, если я не хочу их убивать?

– По-моему, у тебя нет выбора, – бормочет Ольга. – Каждому из нас уготована своя судьба. И мы должны с ней смириться.

– Почему ты спасла меня? – спрашиваю я, глядя прямо на нее. В ее мерцающие глаза с легким золотым отливом. – Ты меня ненавидишь.

– Я ненавижу всех ведьм, – просто говорит она. – А ты избавишь нас от них. Ты – оружие. Так предсказала Провидица.

– Провидица иногда ошибается.

Ольга смеется.

– Правда? Не думаю. Манипулирует? Да. Ошибается? Никогда!

И тут я вдруг спрашиваю ее, почему она покинула Колодезный мир, несмотря на то что у нее там было все, жизнь в мире и покое.

– Потому что эта жизнь лишена смысла, – коротко отвечает она. – В ней нет цели, нет разума.

– И все же ты прожила там много лет.

– Я была ребенком, беспомощным ребенком. – Она отворачивается. – Давай, ведьма, познакомься с моим народом. Пойми, почему я предпочла жизнь в колодезном мире этой. По крайней мере, пока.

Я следую за ней из палатки, наружу, в зловещую ночь. Бесчисленные палатки выстроились рядами друг к другу на горизонте. Ольга ведет меня по узким улочкам между тускло освещенных тканевых стен. Я слышу личные разговоры и другие вещи, которые не хочу слышать. Любовь и жизнь, страдания и похоть. Я фокусирую свое внимание на спине Ольги, ее покачивающейся походке. Она прекрасна, признаю я снова.

Она отличается от меня, и все же эта женщина менее человечна, чем мне показалось при первой встрече.

Я понимаю, почему охотнику на ведьм она нравится. И от этого мне еще сложнее ее ненавидеть.

Бесчисленные вынужденно возведенные жилища открываются в поляну. Круглая ярмарочная площадь окружена остроконечными крышами. В центре полыхает огонь. Дикие кабаны висят на вертелах, жир с шипением капает в пламя.

Пахнет жареным мясом, воняет потом. Сотни людей резвятся на шумном лугу, танцуют и смеются, жмутся друг к другу. Я слышу хохот пьяных женщин, хриплые обещания и прерывистое дыхание любовных утех. Поляна пульсирует жизнью и страстью.

– Что это за люди? – спрашиваю я Ольгу так громко, как только смею, не рискуя привлечь внимание.

– Разбойники, – говорит она, – и беженцы.

И действительно, все люди вокруг меня выглядят потрепанными, бездомными. У многих даже нет обуви, одежда рваная, иногда обгоревшая. Я вижу тлеющие раны, повязки и опухшие конечности. Жертвы Повелительницы драконов. Но даже несмотря на то, что они потеряли все, эти люди празднуют, танцуют и веселятся.

– Почему они делают это? – спрашиваю я.

– Что? – бурчит Ольга.

– Почему они счастливы?

– Счастливы? – Ольга оборачивается так резко, что я едва не сбиваю ее с ног. – То, что ты видишь, – это не счастье, ведьма. Это чистое отчаяние. Уже завтра Повелительница драконов может налететь снова и уничтожить наш последний лагерь. Но до тех пор люди живут так, как будто это их последний день.

Я просто киваю и следую за Ольгой сквозь пьяную толпу.

Они живут так, будто завтра не наступит.

Вокруг костров стоят столы и скамейки. Десятки людей плотно теснятся, прижимаются друг к другу. Только одна скамья почти пуста. Там сидят отец Ольги, две полуголые женщины и охотник на ведьм.

– Привет, Ольга, дорогуша! – кричит отец, увидев свою дочь. Его руки небрежно лежат на грудях обнаженных женщин. Он замечает мой взгляд и начинает мять их плоть. Женщины хихикают.

– Тоже хочешь, прекрасная ведьма? – смеется он. – Фридберта хватит на троих. Ты же ведь не собираешься снова грохнуться в обморок?

Обморок!

Я сжимаю кулаки, игнорируя его злобный смех.

Мой взгляд встречается со взглядом охотника на ведьм. Он ухмыляется? Считает это забавным?

– Давай, охотник на ведьм! Твоя шлюха, похоже, не в настроении. Возьми себе одну из моих. Или… Ольга, ты не хочешь сегодня его порадовать?

Ольга фыркает и отворачивается. Я вижу на ее щеках следы слез, потом она исчезает в толпе.

– Тогда возьми эту! – Фридберт снимает руку с тела одной из женщин и бесцеремонно толкает ее к охотнику на ведьм. Она надувает губы, но когда ее взгляд изучает охотника на ведьм, все ее недовольство испаряется.

– Привет, красавчик, – воркует она.

Я не могу иначе, я убегаю следом за Ольгой. Но образ обнаженной груди, прижимающейся к руке охотника на ведьм преследует меня.

Я проталкиваюсь сквозь толпу, в которой люди, сжимая друг друга в крепких объятиях, танцуют под песни любви и страсти. Я ищу спину Ольги, ее бегущую фигуру. Но тут кто-то хватает меня за запястье и разворачивает. Не успеваю опомниться, как оказываюсь в объятиях охотника на ведьм. Он с силой притягивает меня к себе. Пока люди вокруг нас танцуют и смеются, мы стоим на месте. Есть только сегодня, завтра не существует. Есть только один этот момент. Я смотрю в его пьяные глаза, чувствую запах алкоголя в его дыхании.

– Ведьма, – шепчет он.

А потом целует меня. И я чувствую отчаяние других, понимаю тоску по близости и любви в мире, которому грозит конец. Я падаю в объятия самого противоречивого мужчины, которого я когда-либо встречала. Мое сердце бьется в его груди. Оно бьется только для него.

Он приподнимает меня, даже не отрывая своих губ от моих. Он несет меня сквозь толпу, прочь от людей, разбойников и всех тех, кто может умереть уже завтра. Он несет меня мимо палаток, в которых влюбленные пары занимаются любовью, а дети видят сны о лучшем мире. Все это время я цепляюсь за него и ничего не боюсь больше, чем того момента, когда он отпустит меня навсегда, чтобы убить. Потому что он – мой враг. И все же эта мысль кажется такой неправильной и чужой. Я не могу быть его врагом. Нет!

И вот мы снова в его палатке. Он отстраняет меня, и мы на мгновение отрываемся друг от друга. Мы стоим и смотрим. Он слегка колеблется, но взгляд его тверд. Мои щеки горят, губы покалывают. Я все еще чувствую поцелуй, хочу целовать его снова. Но он просто смотрит на меня своими темными глазами, и я вижу в них борьбу. Хочешь любить меня?

– Ты пьян, – говорю я, чтобы сказать хоть что-нибудь.

– А ты так же красива, как и в первый день, – хрипло отвечает он и протягивает ко мне руку. Хватает мою косу, как делал это уже десятки раз. Он хмурится, касается обрезанных кончиков. Они напоминают ему о моем побеге или о том, как нас разделил барьер Ледяной ведьмы?

– Ты хотел убить меня, – шепчу я.

Он неопределенно кивает, продолжая рассматривать косу.

– Я рад, что не сделал этого.

Я сглатываю, сердцебиение ускоряется. «Ты любишь меня?» – хочу спросить я, но не делаю этого.

– Что ты только со мной делаешь, – бормочет он и, наконец, снова смотрит на меня. Его глаза мерцают темно-зеленым, чернота исчезает. – Ты очаровала меня.

– Я не делала ничего подобного, – отвечаю я, и все же его слова отчасти верны, потому что мое сияние, сияние феи, завораживает его, привлекает так же, как привлекает всех людей. Такова наша природа.

– Ты – ведьма!

– Да, – вздыхаю я. – И все же ты стоишь здесь, со мной, в твоей палатке и хочешь меня. Ты хочешь целовать меня.

Он хрипло смеется.

– Клянусь Богом, да.

Я поднимаю брови. Он признает это. Так, словно это самая само собой разумеющаяся вещь в мире, как будто мы мужчина и женщина, созданные друг для друга, а не враги, которых уже завтра может разлучить смерть.

– Я хочу целовать тебя, – признается он и медленно подходит ближе, рука на моей косе поднимается выше, вверх по густому переплетению волос. – Я хочу касаться тебя и почувствовать тебя. – Его пальцы нежно скользят по моей коже, шее, подбородку и губам. Затем он рывком притягивает меня к себе, одна рука обхватывает мою талию, прижимает его тело к моему. Даже сквозь одежду я чувствую его жар. – Я хочу, чтобы ты хотела меня, – хрипло бормочет он, пока его пальцы продолжают меня ласкать. Я чувствую его повсюду, я чувствую его запах: алкоголь и желание. Может быть, мне следует уйти, не допустить этого, чтобы защитить свое сердце. Но в этот момент он прижимает свои губы к моим, и я понимаю, что я потеряна, потеряна с самого первого мгновения.

Он – моя судьба.

Не знаю, как я освобождаюсь от того, что на мне надето, не знаю, куда девается одежда охотника на ведьм, но в конце концов на нас ничего не остается, и ничто больше не имеет значения – только он и шепчущие слова, предназначенные только для меня, его глаза, которые не отпускают, его руки – они повсюду. Мы едва добираемся до кровати, я цепляюсь за него, шепчу его имя. Отчаяние, наши поцелуи на вкус как отчаяние. Ловлю себя на том, что плачу и смеюсь одновременно.

Он осушает мои слезы. Я думаю о нашем первом разе в Доме Семи – а потом вообще ни о чем не думаю.

Мы часто занимаемся любовью этой ночью, и едва я в изнеможении засыпаю, он снова будит меня, лаская и целуя, будто никак не может насытиться мной. Я отдаюсь ему и с каждым разом теряюсь все больше.

Охотник на ведьм, охотник, охотник, ты украл мое сердце, ты забрал его себе. Охотник на ведьм.

Потом засыпает и он. Я слушаю его ровное дыхание. Его рука обвивает мое тело, глаза закрыты. Я смотрю на него, на мужчину, которому принадлежит моя душа. Какое-то время я думала, что он никогда не спит, и, возможно, сегодня он уснул лишь потому, что пьян… мной.

Его тело все в следах былых сражений. Осторожно провожу кончиками пальцев по шрамам и чувствую себя к нему так близко, как никогда раньше. Он что-то бормочет во сне, притягивая меня еще ближе.

Он задевает глубоко внутри меня нечто такое, что заставляет замолчать последний вздох Королевы во мне. Его прикосновения, его руки – они придают мне сил.

Его руки держат меня в нежных объятиях, но эти руки принесли смерть моим сестрам и будут продолжать это делать. И мне, быть может, тоже.

Я осторожно глажу его волосы.

– Быть может, мне нельзя тебя любить, – вздыхаю я. – Но я люблю… люблю.

Позади него я вижу, как движется брезент палатки, и, кажется, мельком замечаю Ольгу, которая тут же исчезает.

– И она тоже тебя любит, – бормочу я, опуская голову на его грудь. – Только ты… ты ни одну из нас не любишь.

Черные воины небес

Шум крыльев – его я почти не слышу. И только возбужденные голоса возвращают меня в реальность из опьяняющей безопасности объятий охотника на ведьм… и из кошмаров. С трудом открываю глаза, борясь с легкой усталостью и криками в голове, а он уже стоит у кровати и быстро натягивает штаны.

– Что?..

– Оставайся здесь! – кричит он мне, хватаясь за меч, и убегает.

Я натягиваю свою броню так быстро, как только могу. Шум снаружи перерастает в ураган. Это не Повелительница драконов… нет, это птицы!

Я мчусь наружу. Ночь еще нависает над палатками, раскинув свои черные рукава над безлунным небом. Но опасность, с которой мы все столкнулись, невозможно не заметить.

Темный рой ворон кружит над палаточным городком. Удары крыльев заполняют воздух. Повсюду бегают люди, что-то кричат друг другу. Я вижу, как одни поднимают оружие, другие плачут, бледнея, прячутся в палатках и оттуда тайком поглядывают на стаю. Я бегу, я ищу охотника на ведьм.

Я толкаюсь по проходам, стараясь не зацепиться за натянутые веревки и в то же время не упустить из виду смутные очертания птиц. Слишком темно, день вытеснит ночь лишь через несколько часов. За это время может случиться многое. И вот я достигаю площади. Сотни людей по-прежнему стоят там, завороженные зрелищем, а может, скованные страхом. Радость и веселье забыты. Факелы и костры еще горят, инструменты музыкантов небрежно лежат на помосте: воспоминания о ночи, конец которой неизвестен.

Внезапно становится так тихо, что кажется, будто все люди разом затаили дыхание. Я останавливаюсь и поднимаю взгляд на стаю. На какой-то миг большие птицы замирают в полете, будто наслаждаясь моментом.

А потом они, подобно черной волне, со свистом падают вниз, расталкивая людей. Все бегут, спотыкаются и визжат. Кто-то падает на землю, кто-то отшатывается в сторону. Сражаются лишь немногие. Крики превращаются в стоны. Птицы наносят раны, выклевывают глаза. Кто-то натыкается на меня, и меня уносит потоком беглецов, повсюду птицы, повсюду их когти и острые, как бритва, клювы. Где-то кричит женщина, она все кричит и кричит, и я превращаюсь в один бесконечный сгусток страха.

– Охотник на ведьм, – шепчу я, не зная, где его искать. Я пробираюсь сквозь толпу, отчаянно стараясь не наступить на тех, кто лежит на земле, – и женщина кричит снова. Тысяча лиц, некоторые залиты кровью.

– Охотник на ведьм! – кричу я и пытаюсь выбраться из толпы, протискиваясь мимо мужчины, у которого отсутствует половина уха. Кровь бежит по его щеке. В глазах застыл такой ужас, словно он увидел саму смерть.

– Они везде! – пронзительно визжит он. – Нам не убежать! Не убежать!

Он грубо хватает меня за плечи. Его острые пальцы впиваются в мою плоть. Он брызжет слюной, когда говорит:

– Они здесь, чтобы убить нас! Они убьют нас всех. Мы все умрем!

– Отпусти меня!

– Мы умрем! – всхлипывает он, а затем отпускает меня. Я отшатываюсь от него, нахожу брешь в толпе и наконец выбираюсь из потока тел. Быстро оглядевшись, понимаю, что я все еще на площади. Люди толпятся у выходов, вороны их отгоняют. Они повсюду, они сгоняют свою добычу в одну кучу, убивая одного за другим. Женщина… ее крик стихает… и я догадываюсь, что это значит.

Земля усеяна изрубленными телами. Некоторые еще шевелятся, другие лежат безмолвно и неподвижно.

– О боже! – шепчу я. Чья-то рука хватает мою лодыжку.

– Помоги мне! – Голос доносится откуда-то с лица, больше похожего на сплошное кровавое месиво.

Я закрываю руками рот, подавляя крик, подавляя тошноту.

Так близко… я никогда не была так близко к страданиям. Я задыхаюсь, отшатываюсь назад, спотыкаюсь, падаю на безжизненный труп женщины. Ее сердце остановилось. Битва для нее окончена.

– О боже! – Мой голос срывается. Пошатываясь, я бреду между ранеными, умирающими, мертвыми… – Охотник на ведьм, охотник на ведьм!

И вот он рядом со мной, тянет меня к столам, толкает вниз.

– Оставайся тут и сиди тихо, ясно?!

На мгновение я чувствую облегчение, но буквально тут же паника возвращается.

– Но…

– Ты останешься тут! – Он наклоняется, мимолетно проводит большим пальцем по моим губам. – Оставайся здесь! Не двигайся с места! Я заберу тебя, как только все закончится.

И он уходит. Вокруг меня, шатаясь, натыкаются друг на друга ослепшие люди. Какой-то мужчина спотыкается о скамью и, поскуливая, остается лежать рядом со мной, тараща на меня пустые глазницы. Это человек с отсутствующим ухом. Мне становится плохо. Задыхаясь, я прижимаю кулак ко рту, подавляя рыдания. Обнаженные женщины Фридберта, скрючившись, прячутся под соседним столом. Всхлипывая, они цепляются друг за друга, широко раскрыв глаза. Два больших ворона приземляются на корчащегося человека и рубят клювами его голову. Одна из женщин визжит. Ворон поднимает голову, настороженными глазами смотрит на нее, затем соскакивает вниз. Я слышу, как они кричат, вижу панику во всех их движениях, как они отступают назад, прочь от большой птицы, от которой не могут убежать.

Беспомощная и бессильная, я сижу под столом, вынужденная смотреть на все это, но не в состоянии помочь. Я сжимаю руки в кулаки, призывая магию Пернатой. Я чувствую, как она окружает воронов. Она витает в воздухе, но мне не отвечает. Проклятие Ледяной ведьмы держит меня в плену. Большая птица нагоняет женщин и рубит клювом пятку первой. Я вижу брызги крови и принимаю решение. Быстро вылезаю из-под стола, хватаю с тарелки нож и вонзаю его в пернатое тело первого ворона. Он хрипит – второй разворачивается, глаза черные, как ночь. Думаю, моя сестра может через них видеть. И она видит меня. На мгновение на площади воцаряется мертвая тишина. Я вытаскиваю нож из тела птицы и срываю с нее оперение. Под ним – истекающая кровью обнаженная женщина. Она поднимает взгляд своих черных глаз и смотрит на меня.

– Вот ты где, – шепчет она. – Вот ты где.

В следующее мгновение они налетают со всех сторон, вырываются из темноты и, как ураган, обрушиваются на обнаженное тело. Меня оттесняют назад. Когти и клювы, шум крыльев. Я не могу вздохнуть, цепляюсь за нож, мою единственную опору, колю каждого ворона, что попадается мне на глаза, но лезвие ножа рассекает лишь воздух. Потом птицы исчезают, а вместе с ними – и раненая женщина. Хлопанье крыльев стихает на горизонте. Женщины Фридберта начинают плакать. Вокруг раздаются вопли и стоны.

Мертвых нужно накрывать, раненых – лечить.

Я стою на поле боя, и единственный след черных воинов небес – мерцающее оперение в моих руках.

Шатаясь, возвращаюсь обратно к столу. Прислоняюсь к нему, наполняю легкие воздухом. Пытаюсь дышать. Вдох – выдох. Я чувствую запах смерти. Запах смерти повсюду. Вдох – выдох. Я чувствую вкус страха. Кислый и горький, он лежит на моем языке, наполняет рот. Мне плохо. И боль, я чувствую всю эту боль. Глаза горят. Я поспешно вытираю слезы.

Женщины Фридберта рыдают. Они крепко обнимают друг друга, раскачиваясь в общем страдании.

Как сестры…

– Хагравен, – шепчу я, проводя дрожащими пальцами по пропитанному кровью оперению. Затем я засовываю его вместе с ножом под свое красное пальто.

Ольга ходит по площади с факелом, нагибается ко всем изувеченным телам, ищет сердцебиение и тихое дыхание. «Почти все они мертвы», – хочу сказать я, но знаю, что она будет продолжать поиски среди всех этих потерянных людей, до тех пор, пока не убедится в этом сама. Некоторые мужчины следуют за ней, освобождая землю от мертвых, чтобы расчистить место для раненых. Они расставляют скамьи и лежаки, десятки лежаков.

– Не стой как столб! – шипит на меня Ольга. – Лучше помоги нам!

– Помочь? – Я едва могу пошевелиться.

На первую скамью за ее спиной сажают мальчика. Он кричит не переставая. Но они отпускают его, им нужно двигаться дальше.

Его рыдания эхом разносятся по площади.

– Иди к нему!

– Что?

Ольга поднимается от мертвеца у моих ног.

– Иди к мальчику.

– Почему? – шепчу я.

– Потому что у меня, как и у всех остальных, нет на это времени. – Она пристально смотрит на меня. – Побудь с ним!

– Но… что мне делать?

Она замирает, оборачивается и какое-то мгновение изучает меня задумчивым взглядом.

– Ты мало что можешь сделать. Просто будь там. Держи его за руку. А потом жди.

Я сглатываю.

– Ждать… чего?

Но Ольга уже идет дальше, отдает приказы, направляет помощников. Она упорядочивает страдание, классифицирует мертвых, распределяет раненых на тех, кому можно помочь, и тех… кто должен ждать конца.

Я нерешительно смотрю на мальчика. Ему не больше шестнадцати. Скорее, даже меньше. Он всхлипывает.

Держи его за руку! Держи его за руку!

У меня не остается выбора.

И хотя все во мне сопротивляется этому и я не хочу ничего иного, кроме как бежать отсюда куда глаза глядят, я подхожу к нему и опускаюсь на колени.

Его глазницы пусты, рот мучительно искривлен, раны зияют на груди, шее, руках. Нерешительно протягиваю свою руку, хватаюсь за окровавленные пальцы.

Он чувствует мое прикосновение, и крик стихает, мальчик начинает рыдать.

– Чшшш, – шепчу я и убираю со лба мальчика волосы, нежно сжимая его пальцы.

– Я… боюсь, – выдыхает он. Его дыхание прерывисто. Я слышу, как кровь стучит в его легких.

– Я тоже, – тихо отвечаю я. – Я тоже.

– Кто… ты… – Он кашляет, сплевывает кровь.

– Лилит, – говорю я, задыхаясь. – Меня зовут Лилит.

– Лилит, – шепчет он.

Я киваю, хотя он не может меня видеть. Слезы застревают в горле. Я пытаюсь сглотнуть – ничего не выходит.

– У тебя есть семья? – спрашиваю я, не в силах вынести ни молчания, ни отчаянного биения его сердца.

– Нет… больше нет, – выдавливает он. Больше ему ничего говорить не нужно. Подозреваю, что он потерял родных по вине одной из моих сестер. Какая разница, кто это сделал – Повелительница драконов, Ледяная ведьма или кто-то еще? Его семья мертва. Мои сестры несут смерть.

Я подношу его руку к своей щеке.

Сколько раз я приказывала птицам атаковать?

Я закрываю глаза и вижу перед собой все города и деревни, уничтоженные по моей команде. Я не знаю, сколько людей погибло. Слишком много, чтобы я могла их сосчитать. Если бы у меня был список, он был бы бесконечен.

– Прости, – шепчу я. – Мне так жаль.

Его рука сжимает мою. Он вздрагивает и стонет.

Я глажу его волосы, затем кладу свою голову рядом с головой мальчика, переплетая наши волосы. И в какой-то миг понимаю, почему Ледяная ведьма создает картины, эти портреты в своем Ледяном дворце. Образы всех ее жертв.

– Я останусь с тобой. – До самого конца.

Вина

О, как хорошо, что никто не знает…

Они не знают, кто я такая. Не знают, что под моим красным пальто – черный плащ с перьями. Я прячу ее, реликвию своей сестры.

Я такая же, как она.

– Ведьма, – шепчу я. Я впервые считаю себя ведьмой, а не феей. – Ведьма, – снова шепчу я, переводя взгляд с освещенных факелами палаток с ранеными на прикрытые тела в тени – тела тех, кто потерян. И тысячелетняя вина давит на меня, угрожая задушить.

– Сядь, переведи дух, а потом продолжишь, – говорит Ольга и толкает меня на только что освободившуюся скамейку. Мальчик не выдержал. Дерево еще теплое от его тела. Теперь он будет валяться во мраке среди мертвецов, пока его труп холодеет.

– Он был так юн, – говорю я, наблюдая, как его тело исчезает в тени. Мои пальцы ищут его руку. Внезапная пустота кажется неправильной.

Ольга что-то ворчит и идет дальше. У нее еще много дел. У нее нет времени страдать. Но я не могу не смотреть на саваны, смутные очертания которых едва различимы во мраке. Так много убитых. И будет еще больше.

– Ужасно, правда?

Я оборачиваюсь и вижу перед собой Седьмую фею. Она стоит рядом и смотрит снизу вверх глазами, полными чистой печали.

– Все иначе, когда смотришь на это со стороны, – продолжает она, поглаживая по голове всхлипывающую женщину. Та перестает плакать, ее черты расслабляются. Затем женщина вздыхает и закрывает безглазые веки. Но она не умерла, нет, я слышу ее сердцебиение, оно сильнее, чем прежде, и такое равномерное.

Седьмая фея улыбается и идет дальше. Она заботливо отыскивает следующую жертву воронов и гладит мужчину по лбу.

– Что тебе здесь нужно? – подозрительно спрашиваю я, следуя за ней.

– Мы, феи, всегда приносили миру страдания. Тебе не кажется, что пришло время подарить ему немного радости и надежды?

– Чего ты хочешь? – повторяю я, прислушиваясь к рычанию Королевы во мне. Магия Седьмой феи слаба, но ее силы достаточно, чтобы пробудить Королеву.

Не глядя на меня, фея прикасается к молодому мужчине, даруя ему покой и сон.

– Разве это не очевидно? – спрашивает она. Она касается раненых одного за другим, прикладывая руку к их лбам.

– Ты исцеляешь умирающих, – отвечаю я.

– Исцеляю? – Она тихо смеется, даже слегка грустно. – Нет, исцелить я не могу. Я исполняю желания. Я дарю последние мечты, а иногда даже возможности. Разве не каждый заслуживает второго шанса? – Она поднимает голову и смотрит прямо на меня.

Я поджимаю губы. Она кивает и снова идет по рядам. Всхлипы стихают, крики замолкают. Но никто, кажется, не видит миниатюрную женщину в сером лоскутном пальто. Никто не замечает ее мягких даров.

– Я – Одаряющая, – тихо говорит она, целуя малыша в макушку.

– Добрая фея, – шепчу я.

– Да, некоторые называют меня так, – признает она, улыбаясь. – Я прихожу ко всем, кто нуждается в помощи. Детям и слабым. К жертвам моих сестер. В эти дни у меня много дел.

Я оглядываю лагерь. Близится рассвет, и дневной свет скоро раскроет все масштабы нападения. Он прогонит ужасы ночи, но раны останутся. А те, кто умер, будут потеряны навсегда. Так же, как этот мальчик… как мои сестры. Во всей этой боли я ощущаю их потерю сильнее, чем когда-либо прежде. Как будто я до сих пор чувствую их присутствие. Гретхен и Ева, Мари, Крысиная королева, Морская ведьма. Все они потеряны.

И Элль – тоже.

– Куда они уходят? – едва дыша, спрашиваю я.

– Кто? – отзывается моя сестра.

– Мертвые, – шепчу я, – куда уходят мертвые?

Я чувствую ее руку на своем плече, ощущаю спокойствие ее магии. Королева во мне бунтует, но я позволяю этому случиться.

Одаряющая дает мне крошечную поддержку в огромном водовороте боли, которая грозит поглотить меня.

– Где они все? Где Элль?

Мне никогда не приходилось иметь дело со смертью, и тем, что происходит после. К чему мне было думать об этом? Мы, феи, считали себя бессмертными, защищенными магическим законом, непобедимыми нашей мощью. Ничем не связанными и свободными.

Свободными? Я закрываю глаза, борясь со слезами. Но они ведь умирают, одна за другой. Моими руками. И с ними я сама – часть за частью.

Все, что остается, – это легкое дуновение воспоминаний. А я – падаю.

– Я убиваю их, – рыдаю я, и чувство вины захватывает дух. – Хотелось бы мне, чтобы ничего этого не произошло, никогда! Если бы… я только не была феей.

– Мы те, кто мы есть, – шепчет моя сестра.

– Я теряю ее каждую ночь. Я теряю ее снова и снова. Я вновь и вновь переживаю ее смерть и ничего не могу поделать. Их больше нет, всех их больше нет… – Я сглатываю, мой голос хрипит. – Они мертвы, потому что я – Королева.

Она молчит. Что можно сказать, чтобы облегчить мою боль? Моя вина остается. Это точно. Я это знаю, и Седьмая Фея тоже это знает. Наши сестры погибли из-за меня. Даже Элль погибла из-за меня. Я виновата во всем.

– Где Элль? – спрашиваю я, глядя на угасающие звезды. Горло горит, я едва могу сглотнуть.

– Она в хорошем месте, – говорит Седьмая фея, нежно сжимая мое плечо, затем поворачивает меня к себе, внимательно изучая взглядом. – Я не хотела верить в то, чем поделилась со мной Ледяная ведьма. Она сказала, что Лилит вернулась, а Королева – слаба. – Я проглатываю крик. Дарящая кивает. Она увидела гнев Королевы в моих глазах. – Значит, она здесь.

Я вздергиваю подбородок.

– Хорошо, – говорит Седьмая фея и улыбается. – Пусть услышит то, что я должна сказать. – Она кладет вторую руку на другое мое плечо. Она крепко держит меня, и ее тепло пронизывает меня насквозь. Я чувствую себя защищенной, я чувствую себя в безопасности. Боль становится терпимой, по крайней мере, на какое-то время.

– Посмотри на меня! – просит фея, и я поднимаю взгляд. Ее глаза – это мои глаза. И я гадаю, как могла раньше не видеть в них этой доброты? Как я могла не воспринимать свою сестру? Единственную хорошую среди испорченных.

– Я прощаю тебя, Лилит. И Королеву прощаю. И даже фею-мать.

– Что?.. – осекаюсь я, оседая на землю, но хватка сестры удерживает меня. Она держит меня крепко.

– Я прощаю тебя, – шепчет она, и я вижу слезы на ее глазах, чувствую слезы на собственных щеках. Затем она наклоняется вперед, и ее губы касаются моего лба. Легкий поцелуй, нежное спасение, и тогда она уходит, а я опускаюсь ниц.

Мое сердце вздыхает, Королева замолкает. Я не чувствую ее. Я ничего не чувствую, кроме земли под собой и пробуждающегося утра. Она будто изгнала на мгновение все мои страдания, всю мою боль. Я запрокидываю голову, ощущаю тяжесть оперения. Первые лучи солнца погружают лагерь в свой нежный золотистый свет, ласкают мое лицо, вытирают слезы.

– Бефана, – шепчу я, потому что наконец-то вспоминаю ее, ее имя, ее сияющее сердце. – Бефана. – Во мне начинает мерцать маленькая искорка, нежный свет. Надежда, проблеск надежды.

С Элль все хорошо. Она ушла. Но с ней все хорошо.

У всех у них все хорошо.

Покой

Смерть воронам! Смерть ведьмам!

Я читаю это во всех глазах, тех, что еще остались.

Они хотят освободиться от смерти и угнетений, хотят мира и покоя. Они не знают, каково это, и все же жаждут.

Мне не верится, что полный покой однажды настанет. Когда падут последние феи, люди сами себя обрекут на угнетение. Не так уж сильно они отличаются от нас, как думают.

Охотник на ведьм стоит в стороне в группе мужчин, пока я сама помогаю готовить еду. Все идет своим чередом. Даже после такой ночи жизнь продолжается. Я чищу картошку, прислушиваюсь к словам готовящих женщин и все же не могу не смотреть на него – снова и снова.

Когда-то он рассказывал мне о людях, об их чувстве ответственности, их воле к совершенствованию. И все же здесь и сегодня я считаю, что не все таковы, как ему хотелось бы.

Отец Ольги… я слышу, как женщины говорят о нем, как он спрятался при первых признаках атаки птиц, заботясь только о собственной шкуре. Он не знает ответственности ни за людей, с которыми живет, ни даже за свою единственную дочь. Он думает только о себе.

Мы, феи… нет, мы, ведьмы, – мы убиваем. И все же каждая из нас кого-то оберегает. Мари – золотых детей, Хагравен – своих птиц, Повелительница драконов – драконов, Бефана – жертв.

– Мы не так плохи, как все думают, – тихо бормочу я, оглядывая пустые лежаки. Уцелело лишь несколько раненых, и те, кто выжил, будут отмечены навсегда.

Мой взгляд снова находит охотника на ведьм. Он стоит ко мне боком. Его меч небрежно свисает вниз, будто бы отдыхает, перед тем как…

Будто почувствовав мой взгляд, он поворачивается и внимательно смотрит на меня.

– Красивый он мужчина, правда? – хихикает старушка в платке рядом со мной.

– Что, простите?

– Охотник на ведьм, – говорит она, кивая в его сторону.

– У него внешность тигра и взгляд хищника, – восклицает рыжеволосая женщина по другую сторону от меня. – Посмотри на него, на этого мужчину. Кто, если не он, сможет уничтожить ведьм?

– Не знаю, – просто говорю я.

Старуха гогочет.

Девушка напротив склоняется над столом. В руках она держит кроваво-красную морковь, нарезает ее ножом. Вроде того, что спрятан под моим пальто в оперении. Его рукоятка прижимается к моему животу. Оружие.

Я больше не беззащитна. Мне не нужна магия, пока у меня есть руки.

– У него красивые глаза, – мечтательно бормочет она. – Черные как ночь!

– Зеленые, – говорю я, – они зеленые.

– Что? – растерянно спрашивает она.

Я вижу, как охотник на ведьм позади нее бросает в нашу сторону взгляд и быстро отворачивается, и все же мне кажется, что я успела заметить его нахмуренное лицо.

– О, да ничего. – Быстро хватаю следующую картофелину и начинаю соскабливать коричневую кожуру.

– Ну, он в любом случае настоящее чудо, – продолжает девушка. – Говорят, что с Отравительницей он расправился просто одной левой. Раз – и она мертва. А Колодезной ведьме вообще снес голову с закрытыми глазами!

– А сердце Крысиной королевы остановилось, наверное, от одного только взгляда на него! – восторженно подхватывает рыжая.

Я стараюсь не слушать эти нелепые сплетни о смерти моих сестер. Что им известно об истине? Да даже если бы они узнали правду, что бы это изменило? Ведьмы мертвы, и убил их он. И это все, что имеет значение.

– А ты что думаешь?

– О чем? – вяло спрашиваю я, когда до меня доходит, что она обращается ко мне.

Светловолосая девушка пристально смотрит на меня, затем, смеясь, закатывает глаза.

– Ну, про охотника на ведьм. Мы же все это время говорим о нем!

– Ммм.

Ей требуется мгновение, чтобы понять, что я не слушала. Она цокает языком, но все равно перегибается ко мне через стол.

– Как думаешь, охотник на ведьм ищет себе жену?

Старуха рядом со мной издает булькающий смех.

– Если и ищет, то не такую, как ты.

– С чего бы это? – Она возмущенно скрещивает руки на груди. – Во всяком случае, Ольга ему не нужна!

– Правда? – тут же спрашивает рыжая, опуская наполовину очищенную картофелину.

Улыбка трогает яркие губы девушки, когда она замечает интерес.

– Ну, он ведь уже давно сюда приходит. Болтают, что…

– Да мало ли что болтают! – мягко прерывает ее старуха рядом со мной.

Но девушка лишь нетерпеливо отмахивается и продолжает:

– Болтают, что в молодости он попал к разбойникам и какое-то время жил у них. Но когда Ольга, дочь главаря разбойников, упала в колодец, он был единственным, кто отправился на ее поиски. С тех пор его много лет здесь не видели. Но, конечно, слышали о его делах. Но однажды он вернулся с Ольгой. Он нашел ее!

Рыжая только кивнула. Ее собеседница, кажется, ожидала чуть больше воодушевления, однако продолжает:

– И сначала все думали, что эти двое вот-вот поженятся, но они этого так не сделали. Ольга снова исчезала, порой на годы, порой – ненадолго. Никто и по сей день не знает, где она жила все эти годы, куда исчезала. Охотник на ведьм тоже ушел, снова. Рассказы о нем становились все более грозными и опасными. Пока ему наконец не удалось убить первых ведьм. И вот они оба снова здесь.

– Перестань болтать чепуху! – ворчит старуха. – Вон, режь лучше морковь!

– Я могу резать и говорить одновременно, – смеется девушка, перебрасывая светлые кудри через плечо и заговорщически оглядывая всех нас. – Женщины лагеря постоянно судачат о том, для кого предназначено его сердце. Ходят слухи, будто вчера он был в своей палатке с какой-то женщиной.

– Нет! – восклицает рыжая.

– Но точно никто ничего не знает, – улыбаясь, продолжает девушка. – Наверняка известно только одно – это была не Ольга.

Рыжая торжествующе смеется.

– В палатке, – эхом повторяю я и будто бы снова чувствую на своей коже его поцелуи и руки.

– Если ты спросишь меня…

– Тебя никто не спрашивает! – со вздохом восклицает старуха.

– …то, скажу я тебе, мне слабо верится во всю эту историю с палаткой, – продолжает она. – Скорее всего, это придумала одна из местных женщин, чтобы оградить его от остальных. Знаете, среди них есть те, кто не прочь бы иметь рядом с собой такого красивого и сильного мужчину.

– Ага, в постели, – бросает, усмехаясь, старуха.

– Как вариант… – тоже усмехается девушка.

– Я бы сделала для этого все на свете! – горячо восклицает рыжая.

«Все?» – молча спрашиваю я про себя, но только одобрительно улыбаюсь в ответ.

Он убивает и становится героем, увлечением женских сердец.

– Ну скажи, разве он не мил? – шепчет девушка и, хихикая, смотрит на него.

– Невероятно мил! – соглашается другая.

– Мил? – Я бы так не сказала.

Я вижу, как он снова поворачивает голову и смотрит на нас.

– Он посмотрел на нас! – выдыхает девушка и тянется через стол к моей руке, сжимает ее, слишком сильно сжимает.

Старуха начинает посмеиваться.

– О боже, – взволнованно шепчет девушка, снова и снова оглядываясь через плечо. – Кажется, он идет сюда. Я хорошо выгляжу? Волосы в порядке? Нужно было переодеться!

Она торопливо приглаживает платье, откидывает локоны назад. За столом возникает суматоха. Не только она, но и некоторые другие женщины начинают лихорадочно выпрямлять спины, поправлять волосы, бросая украдкой взгляды на охотника на ведьм.

Когда охотник на ведьм подходит к нашему столу, рыжая приподнимает грудь так высоко, что она едва не выпадает из обширного декольте.

Он останавливается рядом со мной. На миг я задумываюсь, воспринимает ли он вообще волнение, царящее за столом. Он поднимает взгляд, который скользит по столу и сгрудившимся за ним женщинам, останавливается на мне.

– Нам нужно идти.

– Куда? – спрашиваю я и краем глаза вижу, как девушка беспокойно вертит головой, глядя то на меня, то на него. Рыжая бледнеет.

– Дальше, – только и говорит он, потом берет у меня из рук полуочищенную картофелину и кладет ее на стол. – Сейчас.

Нерешительно поднимаюсь, сметаю с колен несколько картофельных очисток, осторожно, чтобы не явить взглядам оперение, надежно спрятанное под пальто. Старуха кивает на прощание, рот девушки так и остается открытым.

– До свидания, – просто говорю я, а затем следую за ним. Слышу, как за моей спиной строятся дикие предположения о слишком бледном цвете моей кожи и моей манере чистить картошку. И о прошедшей ночи.

– А она не…? – доносятся до меня размышления девушки.

– У тебя есть поклонницы, – говорю я охотнику на ведьм.

Он оглядывается. Для него это не имеет значения, потому что у него есть более важные дела. Я смотрю на него и думаю, неужели ему действительно все равно?

– Скажи, что ты будешь делать, когда все это закончится?

– Все это? – только и спрашивает он.

– Когда ты уничтожишь всех ведьм, – уточняю я.

Какое-то мгновение он задумчиво смотрит на меня.

– Такому человеку, как я, всегда есть чем заняться.

Больше по этому поводу он не говорит ничего. Но я ему не особо верю. Этот мой вопрос не оставляет его равнодушным, как обычно.

Он ведет меня к группе мужчин. Там стоит отец Ольги. И сама Ольга. Она укладывает рюкзак: провизия, вода, снаряжение. И я понимаю, что она будет сопровождать нас.

Он, я и Ольга.

– Вот где эта чертова шлюха! – ревет Фридберт. – Убирайся вон из моего лагеря! Ты приносишь несчастье, ты подманила к нам воронов. Стоило бы сжечь тебя, но моей прекрасной дочери и ее любовнику ты нужна живой. – Он смеется. – Пусть развлекутся немного. А у нас тут и так есть кое-что для костра.

Только теперь я вижу двух обнаженных девушек, сидящих на полу позади Фридберта, со связанными окровавленными руками и устремленными на меня черными глазами.

– Спаси их! – слышу я голос в своей голове. Моя сестра говорит со мной. – Спаси их!

– Тупой пернатый скот! – рычит отец Ольги и пинает одну из девушек-ворон ногой в бок. Наши взгляды встречаются, и я вижу в глазах девушки свою сестру, Хагравен. Я вижу ее боль. В стороне от девушек тусклой кучей валяется без присмотра их оперение. Бесполезное для разбойников, ведь они не знают его силы.

– Нам скоро уходить, – говорит Ольга, кладя руку на плечо охотника на ведьмо. Она не смотрит на меня, только на него. Они говорят друг с другом об охоте и о том, каким путем лучше пойти, и меня почему-то беспокоит, что он так непринужден с ней, как никогда не сможет быть со мной. Я слышу, как шутит отец Ольги, как смеются его люди. Они меня не боятся. Будь то безрассудно или просто глупо.

И тогда я сосредотачиваюсь исключительно на девушках-воронах, у которых украли крылья. Нащупываю под пальто рукоятку ножа. Медленно, чтобы никто не заметил, вытаскиваю его.

– Жаль, что мы не можем сжечь тебя прямо сейчас, – хрипит Фридберт и хватает меня за руку. Он крутит меня и притягивает к себе, оценивающе оглядывая мою фигуру оставшимся глазом. – Какие же вы красивые создания, ведьмы, но насквозь испорченные. Какая жалость.

– Отпустите меня! – шиплю я.

– Ну ты и ханжа, – смеется он, второй рукой хватая мою косу. Он приближается ко мне, он слишком близко. Я не отшатываюсь назад, я смотрю на него, в его покрытое шрамами лицо с черной повязкой на глазу. Подойди ближе! Еще ближе! Я чувствую, как растет подозрительность охотника на ведьм, его настороженность. Я – его оружие и его любовница. И по одной из причин он спасет меня и даст мне шанс, в котором я нуждаюсь.

– Мне казалось, в ведьмах должно быть больше мужества!

– То же самое я думала о вас.

Он рычит, больно дергая меня за косу.

– Что ты там сказала?

Я игнорирую жжение в затылке и тихо смеюсь.

– Я слышала и то, как вы, словно трус, прятались от ворон!

Вокруг нас становится ужасно тихо. Он вращает своим единственным глазом, смотрит на своих людей, потом на охотника на ведьм, поднимает повязку на втором глазу, и я вижу покрытую шрамами глазницу. Он реагирует так, как и ожидалось. Люди сейчас не такие, как тогда, но ими все так же легко манипулировать.

– Видишь мой глаз, тварь? Нет? Потому что его там нет!

Фридберт забывает, кто я, кем я была. Тихо, чтобы слышал только он, я шепчу:

– Когда-то именно я командовала этими атаками, только при мне выживших не оставалось.

Я слышу, как скрипят его зубы, а потом он бьет. Я отшатываюсь, падаю на землю. Голова гудит, мир качается. Могучий главарь разбойников нависает надо мной, лицо искажено ненавистью.

Чувствую гнев охотника на ведьм, еще до того, как голова Фридберта откидывается назад. Я отползаю назад. Отец Ольги уже на земле, охотник на ведьм набрасывается на него, мужчины горланят, образуют круг вокруг дерущихся. Никто не обращает на меня внимания.

За спиной я стараюсь протянуть нож как можно дальше. Благодарные руки принимают его. Пошатываясь, встаю и понимаю, что мне удалось.

Эта легкая улыбка на моих губах – я не могу подавить ее достаточно быстро. Мельком встречаю задумчивый взгляд Ольги. Догадывается ли она о чем-нибудь? Но тут она хватает охотника на ведьм за руку, ее прикосновение как-то отзывается в нем, и он отпускает ее отца.

– Чертова… – ревет Фридберт.

– Оставь ведьму в покое, – тихо говорит Ольга, все еще держа руку на плече охотника на ведьм, – она нам нужна!

Фридберт начинает хохотать, громко и хрипло.

– Да, ему она нужна! Он хочет ведьму, смотрит только на нее. А не на тебя! Потому что ты недостаточно хороша для него! А ты все равно бегаешь за ним, как глупая собачонка!

Ольга отшатывается. Ее лицо пылает так, будто он ударил ее. Я слышу, как ускоряется ее пульс, чувствую ее бессильную ярость. Снова ее взгляд находит мой, затем она отворачивается. Она ничего не говорит. Точно так же, как охотник на ведьм.

Фридберт угрюмо стряхивает пыль со штанов, поглаживает толстый живот. На лбу – капли пота. Он не создан для драки.

– Ты все равно вернешься, – продолжает он, поправляя повязку на глазу. – Ты всегда возвращаешься ко мне! Тебе нужна моя защита!

– Защита? – Ольга разворачивается, ее глаза горят огнем. – Не смей говорить о защите! Я видела, как ты убежал с площади. Еще до того, как остальные догадались, что происходит в небе, ты исчез в ближайшей палатке!

Взгляд единственного глаза разбойника мечется между дочерью и обступившими их людьми.

– В битве с этими тварями я лишился глаза. Я знаю, что их нельзя победить! И что, я должен был пожертвовать своим вторым глазом ради столь же бессмысленной борьбы?

Голос Ольги дрожит, он сочится презрением:

– Ты – позор. Позор для всех разбойников. Мне стыдно, что во мне течет кровь труса! Какое счастье, что мама не видит, что с тобой стало!

– Не смей говорить о своей матери! – вопит Фридберт.

– Я слишком долго молчала!

– Заткни пасть!

– Нет, отец, потому что то, что я тебе сейчас скажу, я должна была сказать гораздо раньше: мама не умерла. Она сбежала – от тебя! Потому что она не выносила твоего присутствия, твоих шлюх, твоих празднеств, твоего высокомерия. И я сейчас тоже уйду. И не вернусь!

– Она не…?

– Нет! – холодно восклицает Ольга, но голос ее отягощает грусть. – Когда вороны напали на нас тогда, много лет назад, ты оставил ее в палатке, плачущей и истекающей кровью. Помнишь? Помнишь, как она плакала, когда ты ее ударил? Ты был пьян, как это часто бывает. А она была недостаточно хороша для тебя. Так же, как никто другой не был достаточно хорош для тебя! И я тоже. Ты даже не заметил, что я была с тобой в палатке. Ты меня не видел. Но я – видела. Видела, как ты ее изнасиловал.

В глазах Ольги блестят слезы сдерживаемой ярости. Беспомощный гнев ребенка. Она похожа на меня. Я ловлю каждое слово, когда она рассказывает о страданиях своей матери. Мужчины вокруг нас опустили головы. Они смотрят в землю, они делают вид, что ничего не слышат, и все же – прислушиваются к каждому слову. И отец Ольги тоже.

– Она рыдала. Я не смела к ней подойти, потому что она еще не сказала секретного слова, которое позволило бы мне выйти из укрытия. Секретного слова, которое говорило: отец ушел, все в безопасности. Но она его не сказала. И пока я ждала, они пришли и напали на нас. Вороны, они пришли в нашу палатку. Не знаю, чего они хотели. Знаю только, что мама вскочила и начала их умолять взять нас с собой. Избавить от этой жалкой жизни. Избавить от тебя. И они это сделали. Они дали ей перья. Дали крылья… – Голос Ольги становится тонким и ломким. – А мне – нет.

– Ольга, – хрипло шепчет отец.

Он не видит, как я подвигаю оперение ногой. Никто не видит. Потому что все они в ловушке страданий Ольги и вины Фридберта. А потом становится слишком поздно: вороны позади меня выпрямляются. Они расправляют свои грозные крылья и мощными взмахами поднимаются в воздух. Разбойники ревут, кто-то визжит, и вороны бросаются на Фридберта. Я слышу щелканье клювов, затихающие всхлипы грубого вождя разбойников.

Охотник на ведьм хватает меня за руку и тащит между палатками. Ольга следует за нами, ее взгляд затуманен слезами. И я понимаю, что она идет с нами, чтобы не оставаться здесь.

– Теперь ты знаешь, – слышу я ее всхлипы, – почему я выбрала колодезный мир: я выбрала покой.

Слепая ярость

Вместо того чтобы тут же покинуть лагерь, мы направляемся к палатке. Охотник на ведьм подталкивает меня ко входу.

– Жди здесь.

– Почему? – спрашиваю я и вижу, как Ольга исчезает за двумя палатками дальше. Издалека до нас доносятся глухие крики разбойников.

– Иди в палатку! – приказывает он и следует за Ольгой.

Я вижу, как он приподнимает брезент палатки, в которую несколькими мгновениями раньше вошла Ольга. На мгновение мне кажется, будто я вижу золотые и красные ленты.

Провидица?

– Странно, не правда ли? Всюду она сует свой нос.

Я разворачиваюсь. Посреди комнаты, на своем ковре, стоит могол. Его глаза мерцают, он улыбается.

– Вы?

– Я.

– Зачем вы здесь? – Нерешительно вхожу внутрь, опуская за собой брезент и закрывая палаточный городок со всеми его беженцами и разбойниками.

– О, я здесь из чистого любопытства.

Я пристально смотрю на него.

– Не веришь? Ну, я вряд ли могу тебя в этом винить. Но это правда. По крайней мере, отчасти. – Он подмигивает. – Я много слышал о самой могущественной из фей, тебя знали даже за горами. Но люди здесь и сейчас, похоже, забыли о тебе. Они считают тебя чем-то вроде мифа.

Я фыркаю. Его улыбка остается неизменной.

– Самая могущественная из фей.

Я поднимаю руки, ощущаю его магию. Она горячая, чужая, и я не могу призвать ее, не могу схватить, как магию моих сестер. Я просто чувствую, как она окружает меня, такое ощущение, что она меня ласкает.

– Прекратите!

Он смеется, но вместо того, чтобы отозвать магию, продолжает ласкать меня. Я растираю свои руки, ощущая его всей своей кожей. Он благоухает корицей, все благоухает корицей и жаром.

– Мне нравится, – тихо говорит он. – Обычно я касаюсь своих женщин руками, с тобой могло бы быть точно так же. – Он долго смотрит на меня. Его взгляд сияет. – Ты чувствуешь меня.

– Я чувствую вашу магию.

– Разве это не одно и то же? – Он снова смеется и подходит ко мне. Его магия танцует на моих руках, прокрадывается вверх по шее, а оттуда – к моим губам. Они начинают покалывать. – Я почти жалею, что не принял предложение твоих сестер. Ночь с тобой – пусть ты и не девственница – кажется мне заманчивой.

– Почему девственницы? – спрашиваю я, судорожно игнорируя покалывание на губах. Он полностью сосредоточен на моих губах. Будто хочет меня поцеловать… Он соблазняет меня, он дразнит меня.

– Мне нравится быть первым и последним, – только и говорит он и вдруг оказывается совсем рядом со мной.

– Зачем вы здесь? – повторяю я свой вопрос. Королева во мне стран

Скачать книгу

Julia Adrian

Entzaubert: Die Dreizehnte Fee 2

* * *

Эмме, моей маленькой розочке.
Потому что ты – мое сердце, пусть и не даешь мне спать по ночам.
Потому что ты смеешься, когда другие плачут.
И – поверь мне – не стоит бояться пауков лишь потому, что их боится мама.
Ты – намного храбрее, чем когда-либо была я.
Гордись собой!
Ведь я горжусь.

Пролог

Дворец в Антарктике

Не хочу смотреть на это, но я должна. «Смотри! – шепчет Королева. – Узнай, что значит обманывать меня!»

– Что?..

Ледяная ведьма пристально смотрит на меня.

– Так значит, ты бы сделала это.

– Уже нет, – ворчу я, глядя на свою растопыренную руку. – Почему?

– Потому что я понимаю, кто ты.

– Ты думаешь, что знаешь, кто я?

Она кивает, и сани начинают снижаться.

– Той прежней девочки больше нет.

– Добро пожаловать в Антарктику – в избранное ею царство!

– Нравится? – спрашивает Ледяная ведьма.

Он знал обо всем этом – и ничего не сказал.

«Предатель!» – гремит во мне голос, пока я в раздумьях следую за своей сестрой.

Месть, о сладостная, восхитительная месть!

– Идем, сестра!

– Вы слишком долго служили не той королеве, – шиплю я и следую за Ледяной ведьмой.

– Мило.

– Ты хотела поговорить со мной, сестра, так говори! – требую я.

Ее глаза так похожи на мои.

– Чары разрушены. Ты свободна.

– Да.

– Любовь, – едко усмехаюсь я.

– Ты нашла ее.

– Чего ты хочешь от меня?

– Хочу знать, что с тобой случилось. Хочу понять, кто ты такая, почему ты настолько человечна.

– Я – Королева, – возражаю я и слышу, как она внутри меня смеется. – Королева!

– Нет, – говорит Ледяная ведьма. – Нет, я так не думаю.

– Значит, ты глупа!

– Почему вы отняли у меня мою магию? – спрашиваю я о другом, игнорируя ее слова.

Ты любила ее, ты любила Еву.

– Больше нет, – ворчу я.

– Ты не заметила, как я вонзила его тебе в сердце, – так поглотила тебя боль разлуки. Считай это искуплением.

Ресницы Ледяной ведьмы вздрагивают. Затем она выпрямляется.

– Ты не единственная, сестра, кто чувствовал любовь к человеку.

И что-то во мне рыдает от благодарности. Но Королева не дремлет.

– Убери его! – приказываю я.

– Нет.

– Убери его!

Я смеюсь, мощно и громко. Это смех Королевы.

– Ты странная, – бормочет Ледяная ведьма, возвращая книги обратно на полки.

– Нет, сестра. Ты меня очень позабавила.

– Вот как?

– Ты – моя сестра, – возражает она.

– Сестры не убивают друг друга! – кричу я.

– Я тебя не убивала.

– О свободе речь и не шла.

– Разве?

Ледяная ведьма медленно качает головой.

– Речь шла об искуплении.

– Искупление. – Я позволяю слову растаять у меня на языке.

«Неужели я была настолько жестока?» – хочу спросить я, но Королева во мне вздергивает подбородок.

– Требуют? Кто? Меня не было, сестра. Все эти люди – твои жертвы. Ты виновата сама. Ты несешь ответственность.

Она сглатывает и поднимает взгляд.

– Лилит?

Задыхаясь, я отступаю назад.

– Не называй меня так!

Во мне бушуют буря, страх, радость и гнев. Я отступаю все дальше, почти бегу и врезаюсь спиной в книжный шкаф.

– Ты защищала Мари в колодце, – шепчу я, прежде чем Королева во мне снова начинает кричать.

Во взгляде Ледяной Ведьмы мелькает что-то неясное.

– Если все, что мы узнали о себе, неправда, то откуда нам знать, для чего мы предназначены?

– Ты слабая, – рычит во мне Королева. – Жалкая. Я презираю тебя.

Губы Ледяной ведьмы – одна узкая линия.

– И все же сейчас ты стоишь передо мной и уступаешь мне.

Я киваю, но в моих глазах нет признания, только презрение Королевы.

Но ее слова не доходят до меня… до меня.

– Я пошлю сообщения оставшимся шести. С наступлением ночи мы соберем суд и вынесем тебе приговор.

Не обращая на меня внимания, она отворачивается.

– Замок в твоем полном распоряжении. Используй последние часы своей свободы!

Картины

Отсюда не сбежать.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она и тащит его за угол дома. – Уходи, убирайся отсюда как можно скорее!

Мальчик не отвечает. Бледный, он смотрит на нее – дьявола в образе феи.

Он не узнает ее, он не знает, кто она.

– Беги! – со слезами на глазах призывает старшая сестра. – Во имя всего святого, беги!

Мне нет спасения – ни от Ледяной ведьмы, ни от уготованной мне судьбы.

Я и сама думаю, что петляю по коридорам без всякой цели, пока не нахожу его.

– Это он?

– Это тот человек, который тебя разбудил?

– Кто они?

Она коротко кивает мне, будто понимает. Бросает на меня нежный взгляд, а потом отворачивается.

Так же тихо, как пришла, Ледяная ведьма исчезает – шаги ее стихают, словно вздох, словно падающий снег.

Я смотрю ей вслед, пока она не скрывается в конце коридора.

– Кто он? – спрашиваю я ее, пока мы наблюдаем из своего укрытия за черноволосым мальчиком.

– Мой брат, – шепчет она. – Он сбежал в тот день, когда меня и мою мать повели на костер…

Но я ее останавливаю.

– А потом? – тихо спрашиваю я. – Потом что? Заберем его с собой в лес? Будет расти среди призраков?

Она стонет и закрывает глаза.

– Не знаю…

– Ему здесь хорошо, – тихо убеждаю я. – Что мы можем ему предложить?

Она тут же вскакивает и бежит вниз по склону.

– Он рисует меня, – хрипло шепчет она. – Он рисует мою смерть!

Я смотрю на линии на песке. Они изображают колья и костер, горящие тела и пламя. Повсюду пламя.

– О боже.

Потом я тяну ее прочь. Я могу изменить картинку, но не прошлое.

Когда лес поглощает нас, она прощается со своей прежней жизнью и с ним.

Прибытие

Первая сестра пришла судить меня.

– Милый питомец, – насмешливо говорю я.

– И ты думаешь, что без меня он станет лучше?

Она смеется, хрипло и резко.

На этот раз рычу я.

– Ты не такая, как я!

– О да, сестра, я такая же, как и ты. – Она смотрит на небо.

Я приподнимаю брови.

– Так ты представляла себе конец?

– Это еще не конец.

– Нет?

– Нет.

– И все же ты это знаешь.

– Я вижу много возможностей, но не могу сказать, какая из них выпадет.

– Ну конечно.

– Я – Провидица, а не Судьба, – спокойно напоминает мне она.

Я тихо смеюсь, мой смех полон горечи.

– Судьба, – вздыхает она.

– Все произошло так, как и должно было произойти, Королева, – тихо говорит она.

– У меня не было выбора, – словно читая мои мысли, говорит она.

– Да? – спрашиваю я, глядя на ее руку. – А когда ты стащила у меня кольцо, у тебя был выбор?

– Все следует определенному смыслу.

– Это я уже слышала. Я познакомилась с твоим часовщиком. Славный человек, вот только слегка… без ума от тебя.

– Это неверный путь, – спокойно отвечает она, но ее глаза теряют блеск. Она выглядит больной, серой и бледной.

– Поверь… – начинает она, но я прерываю ее.

– Видишь? Я же говорила тебе, что у каждого леса есть конец.

– Нет, Лилит! – кричит она. – Подожди. Мы не должны разделяться. Нужно соблюдать осторожность.

– Они заплатят, – шепчу я. – Они заплатят за то, что сделали с нами!

Суд

Никогда больше они не сядут на свои троны.

Никогда больше.

– Мы кое-кого ждем, – говорит Ледяная ведьма, едва заметив мой взгляд.

– И кого же? – спрашиваю я.

– Кто это? – спрашиваю я.

– Это, – тихо говорит Ледяная ведьма, – могол с Востока, единственный в этом мире мужчина-фея.

Ни на секунду.

– Провидица, у тебя есть что сказать?

– Будущее, которое я вижу, – всего лишь один из примеров бесконечных версий.

– Что это значит? – рычит Повелительница драконов.

– Все возможно, – отвечает Провидица.

– Ты говорила, она заколдована навеки! – кричит сестра с короной из перьев.

– Да, я видела такую версию.

– Но она проснулась!

– Потому что будущее изменилось.

– И ты этого не знала?

– Напротив, – спокойно отвечает Провидица.

– Значит, ты нас обманула! – шипит Повелительница драконов.

– Я вижу будущее, а не создаю, – утверждает Провидица, но никто, кроме меня, не знает о ее предательстве.

Рядом со мной стоит большой глобус, который я бросила в Ледяную ведьму, когда прибыла сюда.

Все они правят моим миром. Правят моей властью.

Последние семь – и незнакомец.

– Ответ прост, – говорит Повелительница драконов. – Она должна умереть.

– Ты же знаешь, мы не можем ее убить, – спокойно напоминает Ледяная ведьма.

– Он не такой, как мы, – пищит Харуко своим высоким голосом. Акико сжимает ее руку. – Зачем его пригласили?

Они это знают.

И возможно, именно поэтому боятся его больше остальных: они знают мир, из которого он пришел.

Ледяная ведьма кивает, затем смотрит на него:

– Ну?

Улыбаясь, чародей наклоняет голову.

– Я предпочитаю девственниц.

– Речь идет не о вашем удовольствии, могол, она просто должна исчезнуть.

Он смеется.

– Речь именно об удовольствии. Как получить удовольствие от убийства… без радостей любви?

Он задумчиво кивает.

Повелительница драконов рычит.

– А откуда нам знать, что это будет ее сердце, а не сердце какого-нибудь убитого животного?

– Возможно, это наш единственный шанс, – возражает Ледяная ведьма.

– Я ему не доверяю, – хрипло ворчит Хагравен.

– Провидица? – спрашивает Ледяная ведьма.

Все глаза устремлены на нее. Она неопределенно качает головой.

Ледяная ведьма вздыхает.

– Тогда должен быть другой путь.

– Никогда!

– В прошлый раз ваши колючки ее не остановили, – напоминает Ледяная ведьма.

– Наше заклинание идеально. Совершенно необъяснимо, как его могли преодолеть.

– А что, если кто-то из вас попадет под удар охотника на ведьм? – тихо спрашивает Провидица.

Акико и Харуко поворачиваются и с испугом смотрят своими экзотическими глазами на Провидицу.

– Ты что-то видела?

Та поднимает руки.

– Лишь одну из многих версий.

– Мы умрем, – пробормотала Акико.

– Никогда! – восклицает Харуко.

– Тогда нам придется убить и его, – хрипит Пернатая. – Должен быть способ уничтожить их обоих.

«Нет, – кричит все во мне, – только не его».

Ледяная ведьма сокрушенно качает головой и повторяет:

– Никто из нас не может ее убить.

– Проклятый закон магии, – фыркает Повелительница драконов, ее глаза пылают огнем.

– Без закона Королева давно была бы мертва, – напевает Акико своим глубоким голосом. – И мы были бы свободны.

И тут последняя, Седьмая фея впервые берет слово:

– На самом деле никто не свободен, даже сама Королева.

– Правильные вопросы? – звонким голосом восклицает Харуко.

Могол с интересом подается вперед и все равно выглядит странно отстраненным.

Фея кивает.

– Если она проснулась, то только от поцелуя истинной любви…

– Любви! – фыркает Повелительница драконов.

– И если это была любовь, то все, что мы до сих пор знали о Королеве, фее-матери и даже о нас самих, – неверно.

– Должно быть, заклинание было снято каким-то другим способом, – хрипит Пернатая.

– Это был поцелуй, – тихо отвечает Ледяная ведьма.

Лицо Ледяной ведьмы необычайно бледно.

– Тогда надо действовать, и быстро, пока она не успела освободиться, – шепчет Пернатая.

– Ее нужно уничтожить! – выдыхает Акико.

– Как? – шепчет Харуко.

Повелительница драконов сжимает руки в кулаки. Когда она начинает говорить, ее голос дрожит:

– А почему теперь это должно сработать? – спрашивает Пернатая.

– Раньше не вышло, не выйдет и теперь! – заявляет Повелительница драконов.

Тишина.

– Но любовь… – шепчет Седьмая фея.

– Принц умер? – спрашивает Акико.

– Он не сможет ее вернуть? – шепчет Харуко.

Ледяная ведьма качает головой.

– Мой Северный ветер никогда не отпускает своих жертв.

– Да будет так! – выкрикивает Пернатая, расправляя руки, словно крылья. – Кто знает, что делать?

Тишина.

На миг мне кажется, что они забыли, что никого больше не волнует любовь и чары, которые ее пробуждают.

– Я знаю, – выходит вперед Седьмая фея.

Месть

Мы были сестрами. Не родными, не настоящими, но все же.

Вынужденные жить в единственной семье, которую смогли найти, мы превратились в непримиримых соперниц.

– Мне нужна горсть снега, – говорит Седьмая фея.

– Не прикасайся ко мне!

– Мне нужна прядь ее волос.

– Не смей! – шиплю я.

Я пинаю ее ногой, она уворачивается.

Ворота с грохотом захлопываются.

– Мы не можем отпустить тебя! – восклицает Ледяная ведьма.

Я это знаю, я всегда это знала. Я поворачиваюсь.

Акико и Харуко пятятся назад.

Провидица хмурится. Бесчисленные варианты разыгрываются в ее голове – пока.

Будет только одно: я выживу.

– Почему? – спрашивает Ледяная ведьма, поднимая взгляд на Повелительницу драконов.

Всего одно слово, но оно несет в себе муку, которая сидит еще глубже, чем моя боль за Элль.

– Потому что он был человеком, – шипит Повелительница драконов.

– Он был моим братом, – шепчет Ледяная ведьма.

– Нам было приказано уничтожить город со всеми живыми существами в нем.

– Только не его. Его я не ненавижу.

Повелительница драконов вздергивает подбородок.

– Значит, ты слишком слепа, чтобы видеть правду.

– Я еще никогда не видела так ясно.

– Сестры, – нервно хрипит Пернатая, но первые языки пламени уже лизнули руки Повелительницы драконов.

Могол спокойно поднимается, делает пару шагов, чтобы встать на свой ковер, подмигивает мне.

– Остановитесь! – хрипит Пернатая, но Повелительница драконов начинает смеяться.

Я бегу мимо изображений мертвых, убегаю из склепа моей сестры. Могила, которую каждый создал себе сам.

Черные хлопья падают на разрушенный двор. Пепел, воздух обретает привкус пепла. И предательства.

– Нужно уходить, быстро! – кричит знакомый голос. Я поворачиваюсь.

– Ольга?

Она фыркает.

– Ты жива?

– Похоже на то.

– Что ты здесь делаешь?

– Спасаю тебя, – хрипит она и тянет меня за пальто. – Давай скорее!

– Но?..

– Отложи свои вопросы на потом.

– Готова?

Она освобождает меня, и я падаю в устье колодца. Разрушенный мир льда и огня исчезает из виду.

Золотые дети

Встряхнись-встрепенись, мое деревцо, посыпь меня златом-серебрецом!

Но не Золушка из сказки… не я.

– Что ты такое? – подозрительно спрашиваю я.

И я понимаю, что когда-то она была частью Колодезного королевства. Дитя, упавшее в колодец.

Так вот, охотник на ведьм нашел ее. Он не показывал ей дорогу, нет, она и так знала ее.

Словно тень, я следую за женщиной, которая жаждет охотника на ведьм так же, как и я.

– Я ушла вскоре после вас, – коротко говорит Ольга. – О том, что произошло, я узнала от охотника на ведьм.

– Почему ты хочешь спасти меня? – кричу я ей вслед. – Ты ненавидишь меня, ты ненавидишь всех фей.

– Я не знаю, что было между вами, и это не мое дело, – рычит она и отворачивается.

– Ты любишь его… – шепчу я.

– Что ты знаешь о любви! – шипит она, и ее глаза темнеют от гнева.

– Он был здесь раньше?

Ольга смотрит на меня пустым взглядом.

– Ешь! – велит она.

– Что это за волшебство? – спрашиваю я, вертя фрукт в руках. Безупречный и идеально круглый.

– Это древо Созидательницы, – тихо говорит Ольга, внимательно наблюдая за мной.

– Созидательницы, – повторяю я. Это может быть только Харуко.

– Почему ее дерево стоит здесь?

– Насколько я знаю, это подарок. Ешь!

Не задумываясь, я откусываю золотое яблоко и закрываю глаза. И дерево рассказывает мне свою историю.

– Пойдем, сестра, – говорит Харуко, подходя ближе. – Я покажу место, где тебе будет хорошо.

Она сажает мерцающее дерево посреди темной пещеры. Его тусклый свет освещает лица сестер.

– Прикоснись к нему! – просит Харуко Мари.

– Что?.. – Мари отшатывается, ее голос дрожит. – Я не могу… Ты ведь знаешь, что будет… Я убью его!

Харуко улыбается.

– Прикоснись к нему!

– Дерево решило, – шепчет женщина.

– Она прошла испытание, – бормочет мужчина.

– Добро пожаловать! – шепчут остальные.

– Так и должно быть, – с горечью говорит Ольга и вздыхает.

Она садится под деревом, прислоняется к его стволу и закрывает глаза.

– Давай отдохнем! Путешествие оказалось очень неожиданным и спешным.

– Она – Королева? – слышу я вопрос женщины.

– Это та самая пропавшая фея? – спрашивает мужчина.

– Это ты? – интересуется маленький мальчик.

– Была раньше. – Здесь, внизу, вдали от влияющей на меня магии моих сестер, я просто сама по себе.

– Мы так много слышали о тебе! – восклицает женщина, восторженно хлопая в ладоши.

– Мари так много говорила о тебе! – добавляет мужчина.

– Тогда вам остается только ненавидеть меня, – легко говорю я, но в горле у меня растет комок.

– Потому что… – Я замолкаю.

– Без тебя Мари умерла бы. Ты спасла ее.

– Но она мертва, не так ли? – тихо говорю я.

Улыбка на лице женщины дрожит, она кивает:

– Это было плохо.

Она смотрит на Ольгу, и я чувствую, что женщина относится к ней со скрытой неприязнью.

– Она привела его к нам.

– Охотника на ведьм, – бормочу я, и золотые дети вдруг начинают смотреть на меня с опаской.

– Ты его знаешь? – спрашивает мужчина.

– О да.

– Остерегайся его, – шепчет мальчик. – Потому что он охотится за жизнями фей.

– Ты не боишься? – спрашивает мальчик, опускаясь на корточки рядом со мной.

Остальные, внимательно наблюдая за мной, следуют его примеру.

Скачать книгу

Пленённая льдом бесплатное чтение

Юлия Адриан Пленённая льдом

* * *

Пролог

Дворец в Антарктике

Картины

Прибытие

Суд

Месть

Золотые дети

Любовь, страдания и страсть

Черные воины небес

Вина

Покой

Слепая ярость

Пролог

Дворец в Антарктике

Картины

Прибытие

Суд

Месть

Золотые дети

Юлия Адриан
Пленённая льдом